Глава 6
СТРАНИЦЫ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ
Особенности кадровой системы дореволюционной России
В системе работы с кадрами в дореволюционной России можно выделить два этапа: до Петра 1 и после него. Почти 200 лет, практически до 1917 г., существовала в основном система, задуманная Петром. Конечно, она изменилась, но исходные идеи сохранились. Поэтому анализ дореволюционной системы надо начинать именно с правления Петра 1.
О допетровской системе накопилось много неправильных представлений, а между тем допетровская Россия имела четкую систему кадров: были думный чин, дьяки нескольких рангов, подьячие нескольких рангов. Неслучайно Петр, создавая новую систему, сохранил многие старые русские чины под новыми, обычно немецкими, названиями.
Как же была организована Петровская и послепетровская система работы с кадрами? В основу ее был положен документ — табель о рангах, введенный в 1722 г. и корректировавшийся несколько раз, но сохранившийся в основе до революции 1917 г. Остановимся на основных принципах этого документа (более подробно см. с. III).
Первый принцип состоял в следующем. Все виды управления взаимосвязаны и поэтому кадры одного вида управления должны четко соотноситься с кадрами другого вида управления. Например, военные чины должны четко соответствовать чинам гражданским; гражданские — чинам церковного аппарата. Петр был дальновидным человеком и
включил в систему чинов и должности в университетах, и должности в городском самоуправлении. Но как согласовать пост в армии с постом во флоте или в губернском управлении?
Эта проблема была решена так. Во-первых, были выделены должности и звания (чины, ранги, классы). Должности определялись конкретным местом службы: товарищ прокурора, губернский секретарь и т.д. Друг с другом они не соотносились. Звание не определялось местом службы, здесь был иной принцип — в зависимости от срока службы. Поэтому одному званию могло соответствовать несколько должностей. Сегодня мы говорим не "чин", а звание, что нам понятнее. Хотя в прошлом говорили именно "чин". Отсюда и выражения "не чинись", "не будем чиниться", т.е. не будем держать себя друг с другом по своим чинам, по званиям.
Во-вторых, было создано несколько систем званий: звания в армии, звания во флоте, звания в церковной службе, звания в гражданской службе и т.д.
В-третьих, звания одной системы четко соответствовали званиям другой системы. Так, если в армии дворянин имел звание капитана, то это звание четко соответствовало званию на гражданской службе. Звание действительного статского советника на гражданской службе было идентично первому генеральскому чину в военной службе, а звание профессора в университете — действительному статскому советнику и т.д.
Что дала эта система званий, четко увязанных друг с другом в масштабе государства? Очень много, и эти итоги интересны нам и сегодня.
Первая проблема, которую удалось решить, — мобильность кадров. Так как звания в армии, в департаменте, в городской управе и т.д. четко соответствовали друг другу, то легко было перемещать кадры из армии на штатскую службу и наоборот. В условиях общей нехватки кадров это имело большое значение. Перемещения работника не мешали его карьере, получению новых знаний.
В настоящее время проблема мобильности кадров очень важна. Перемещаются работники из отрасли в отрасль, чтобы перенести опыт организации одного производства в другие сферы. Перемещаются работники из общественных организаций в административные учреждения, происходит и обратный процесс. И всегда начинается очень сложный подсчет: что теряется, что приобретается и т.д. Этот подсчет иногда идет, как говорят, "про себя", но он происходит всегда. И как относительно просто решала эту проблему мобильности система званий, когда любой переход не прерывал карьеру.
Вторая проблема, которая решалась в петровской системе, — рост работника, как мы сегодня говорим, "по горизонтали" (форма 8).
Относительно легко решался вопрос в системе рангов. Каждые три года чиновник получал новый ранг: и звание, и очередной для этого ранга орден, и новую оплату. Три года были сроком между чинами от 14-го до 10-го класса. От 10-го до 5-го класса уже требовалось 4 года — ставка между очередным чином. Чиновник мог оставаться в прежней должности и одновременно расти, как мы сегодня сказали бы, "по горизонтали". Правда, были четкие пределы такого роста. Так, рост с выслугой шел только до определенного ранга. Чиновники выше 5-го класса уже получали звания не в связи со стажем, а только по воле императора, за заслуги. Но до этого класса рост был устойчивым.
И еще об одной проблеме, актуальной и сегодня. О субъективизме при выдвижении работников. Опять-таки до 5-го класса движение шло автоматически. Начальник не мог существенно влиять на карьеру, чины шли как бы за саму службу государству, а не данному начальнику.
Однако Петр 1 понимал, что это преимущество данной системы имеет и существенный порок. Служебный рост способного работника был точно таким же, как и любого другого. Поэтому было введено право, что за особые заслуги можно повышать чиновника раньше. Но и здесь произвол исключался: начальник имел право ускорить повышение только на один год. Вместо трех лет способный (с точки зрения начальника, разумеется) работник мог отслужить только два года и получить повышение. Так что пять рангов можно было пройти не менее чем за десять лет, причем при самых удачных обстоятельствах. Помните, как Молчалин в "Горе от ума" хвалился Чацкому? "По мере я трудов и сил, с тех пор как числюсь по архивам, три повышенья получил". Это значит, что за свои "труды" деловой Молчалин получал ускоренное производство. Три повышения — мы можем подсчитать, что Молчалин как минимум служит в архивах уже шесть лет.
После 1861 г. государем была создана комиссия Танеева. Она должна была изменить систему чинопроизводства и, в частности, отменить звания (чины). И знаменательно, что многие не только реакционные, но и относительно прогрессивные деятели возражали против отмены чинов, поскольку опасались появления негативных моментов — полного произвола, протекционизма, субъективизма, семейственности. Звания были неудобны для продвижения по службе способных людей, но все же создавали какой-то объективный механизм карьеры. После 5-го класса уже полный произвол, но до 5-го класса — а это была основная масса чиновников — все шло по регламенту. И комиссия Танеева за два десятилетия работы так и не преодолела стадию споров.
Однако надо было как-то учитывать требования времени. Поэтому, помимо ускорения при производстве в новый чин за счет заслуг, в 1834 г. было разрешено ускорение за счет образования. Было введено три схемы продвижения по службе: для лиц с высшим образованием, для лиц со средним образованием и для лиц с начальным образованием. Три и четыре года службы после каждого чина были установлены для лиц с высшим образованием. Для лиц со средним образованием сроки пребывания в чинах были на год-два больше. Поэтому "продвигаемый" чиновник со средним образованием перемещался по служебной лестнице как обычный работник с высшим образованием. Впоследствии, когда образование в госаппарате стало типичным явлением, преимущество в образовании было отменено.
ТАБЕЛЬ О РАНГАХ
| Классы | Титулы светские (титулы духовенства) | Чины гражданские | Соответствующие чины | Чины церковной иерархии | ||||||
| военные | Морские | придворные | Ученые | |||||||
| I | Высокопревосходитель-ство(Высокопре-освященство) | Государственный канцлер | Генералис-симус Генерал-фельдмаршал | Генерал-адмирал | Обер-камергер Обер-гофман | - | Митрополит | |||
| II | - | Действительный тайный советник | Генерал от инфантерии Генерал от кавалерии Генерал от артиллерии | Адмирал | Обер-шейк | - | Архиепископ | |||
| III | Превосходительство (Преосвященство) | Тайный советник | Генерал-лейтенант | Вице-адмирал | Гофмейстер Гофмаршал | - | Епископ | |||
| IV | - | Действительный статский советник | Генерал-майор | Контр-адмирал | Егерьмастер | - | Архимандрит | |||
| V | Высокородие (Высокопреподобие) | Статский советник | Бригадир | Капитан-командор | - | Игумен | ||||
| VI | Высокоблагородие | Коллежский советник | Полковник | Штабные офицеры | Капитан I ранга | Протоиерей | ||||
| VII | (Преподобие) | Надворный советник | Подполковник | Капитан II ранга | Камер-фурьер | - | Иерей (свящ.) | |||
| VIII | - | Коллежский асессор | Майор | Капитан – лейтинант | Доктор | Протодиакон | ||||
| IX | Благородие | Титулярный советник | Капитан (инфантерия) Ротмистр (кавалерия) | Лейтенант | Гоффурьер | Магистр | Диакон | |||
| Х | - | Коллежский секретарь | Штабс-капитан | Кандидат | ||||||
| XI | Корабельный секретарь | |||||||||
| XII | Губернский секретарь | Поручик | Мичман | Табельдеккер, кофешник | Действительный студент | |||||
| XIII | Сенатский, синодский, кабинетный регистратор (провинциальный секретарь) | Подпорутчик | ||||||||
| XIV | Коллежский регистратор | Подпорутчик (инфантерия) Корнет (кавалерия) | ||||||||
Очень существенной чертой системы званий была связь с дворянским происхождением. От 14-го до 9-го класса темп продвижения для всех сословий был один. Далее, при получении более высоких чинов для дворян срок был 4 года, а для "не дворян" — 6 лет. Но зато с новыми чинами работники других сословий получали сначала личное дворянство (т.е. только для себя), а затем и потомственное (для всей семьи). Это была продуманная политика вовлечения в дворянство наиболее способных людей из всех сословий. До 1917 г. русское дворянство оставалось "открытым" для тех, кто дослужился в армии, или на гражданской службе, или в университете до высших рангов. Это, конечно, резко укрепляло господствующий класс.
Таковы некоторые особенности кадровой системы дореволюционной России. Мы, конечно, не должны забывать, что это был аппарат насилия, где процветала коррупция. В секретных докладах уполномоченных корпуса жандармов по губерниям постоянно отмечается, что взятки берут даже сами губернаторы. Был курьезный случай, когда крупный помещик на Украине стал губернатором Киева, но управляющему своим имением велел по-прежнему платить взятки местному исправнику (т.е. своему же подчиненному). Этот приказ он мотивировал тем, что нельзя рушить "общий порядок".
И все же в системе кадров службы царской России был ряд безусловно интересных и сегодня моментов. Как уже отмечалось, это, во-первых, двойная система званий и должностей, позволяющая расти "по вертикали" и "по горизонтали". Во-вторых, единая система соотносящихся званий в разных сферах деятельности государства, что позволило легко перемещать кадры. В-третьих, объективно заданный темп прохождения службы на нижних этажах чиновничьей иерархии, а это смягчало проявления субъективизма, произвола, протекционизма. В-четвертых, имелись рычаги, позволяющие учесть личные заслуги работника, его образование, особенности места службы и т.д. Опыт этой кадровой системы может помочь при анализе таких актуальных сегодня проблем, как роль объективного и субъективного в движении кадров, условия мобильности кадров, проблема роста работника "по горизонтали", фактор образования и т.д.
Критический анализ управленческого опыта нашей страны до социалистической революции, многовековой истории одного из крупнейших государств мира дает поучительные уроки.
Иногда говорят, что Российская империя не была передовой в техническом отношении страной. Это верно отнюдь не для всех периодов ее развития. Да и отставание в другие периоды нельзя преувеличивать. Царская Россия была средней по уровню экономического развития страной. Но это было огромное государство, которое четкой специализированностыо аппарата управления во многом компенсировало недостаточность экономической базы.
Российский абсолютизм просуществовал в трудных условиях сотни лет, выдержал соперничество с самыми мощными в те времена государствами. И не последняя заслуга в этом принадлежит государственному аппарату в целом и его кадрам в частности.
О государственном управлении в России написано немало работ: и до революции, и советскими историками. Но так как нас интересуют кадры, то в этом разделе приводятся мемуары как самих русских государственных деятелей, так и авторов исторической литературы.
Основная цель представленного ниже материала — привлечь внимание к изучению отечественной истории в области кадров управления.
Из книги "Россия в период реформ Петра 1" (М.: Наука, 1973)
"Личность Петра, его многогранная деятельность, резко бросавшиеся в глаза отклонения в поведении привлекали внимание как соплеменников, так и историков. Если сопоставить Петра и его предшественника царя Алексея Михайловича, то можно сделать тот общий вывод, что отец в соответствии с византийской традицией выглядел неземным существом, божеством на троне, а его сын предстает перед современниками потомством не божества, а человеком, которому свойственны земные пороки и добродетели.
Преемники Петра вновь вознеслись на небеса. Они столь же редко, как и царь Алексей Михайлович, появлялись вне привычной дворцовой обстановки, восстановилась прежняя торжественность, с тем лишь различием, что церковная пышность уступила место светскому блеску. Сидеть в прокуренной комнате и вести беседу с безвестным моряком или выполнять обязанности крестного отца у корабельного плотника стало считаться таким же предосудительным занятием, как и выезд из дворца на незатейливой двуколке. То, чем гордился Петр — мозолистыми руками, стремлением постичь все самому и обучить постигнутому других, вызывало в придворных кругах высокомерно-снисходительное отношение".
Поведение Петра 1 вызывало удивление и у Наполеона. Когда ему как-то показали дом в Саардаме, где жил Петр, Наполеон заметил, что "можно было бы для блага страны своей заниматься чем-либо получше, чем плотничным делом".
"Совсем не дело Петра было лазить по мачтам и работать с топором на верфях", — писала княгиня Дашкова. Ей было невдомек, что у подлинно великого человека доставало времени и энергии и для того, чтобы изготовить чертеж корабля, и чтобы построить его, и торжественно
отметить спуск его на воду, и управлять им в бою, и в промежутке между этими заботами тщательно отредактировать Генеральный регламент или утвердить устав Академии наук. Не считалась княгиня Дашкова и с тем, что Петр не гнушался черной работы, столь же полезной, как и необходимой, не только в силу своего темперамента, но и потому, что наличные ресурсы, которыми он располагал, приступая к преобразованиям, темпы и условия их осуществления, крутая ломка традиций не могли совершиться в тот сжатый срок, в течение которого Русское государство превратилось в Российскую империю. Екатерине П не нужно было "лазить по мачтам" потому, что в ее время жили Ушаков и Суворов, Ломоносов и Фонвизин, Орлов и Потемкин, потому, что страна располагала крупной промышленностью и флотом, современной армией и современным механизмом. Петр начинал дело почти с нуля, и его первый адмирал Лефорт имел такое же касательство к флоту, как "князь-папа" Аникита Зотов к подлинному папе Римскому. Сподвижники Петра росли и учились вместе с ним, в то время как Екатерина II получила сподвижников готовыми, выросшими на базе существовавших традиций.
Черты характера Петра не дают основания для создания иконописного портрета. Они были многогранными и выражались в диаметрально противоположных проявлениях. Петр был вспыльчивым и хладнокровным, расточительным и до скупости бережливым, жестоким и милосердным, требовательным и снисходительным, грубым и нежным, расчетливым и опрометчивым. Эти черты характера Петра создавали своего рода эмоциональный фон, на котором протекала его государственная, дипломатическая и военная деятельность, они накладывали на эту деятельность неповторимую индивидуальность.
Пестрота черт характера Петра тем не менее противоречила представлениям современников и потомков о цельности его натуры. Монолитность образу придавала идея служения государству, в которую глубоко уверовал царь и которой он подчинил свою деятельность, проявлялась ли она в форме необузданной деспотичности или безграничной самоотверженности, происходила ли она в сфере военно-дипломатической или гражданской.
1712 г. в смысле поворота царя к внутриполитическим делам можно считать переломным, ибо к этому году относятся, с одной стороны, первое его распоряжение о переводе на русский язык "прав других государств", а с другой — многочисленные указы, содержавшие обширный перечень дел внутриполитического характера. Здесь и предписание о запрещении губернаторам вмешиваться как в дела фискалов, так и вторгаться в жизнь имений, принадлежащих фискалам, и предписание "завод суконной размножать", и план заселения Котлина-острова, куда надлежало перевести "по окончании сей войны" по тысяче семей дворян, купцов и ремесленников, и предписание "школу инженерную умножить", и намерение организовать в каждой губернии госпитали для увечных и престарелых, а также незаконнорожденных детей, и план организации конных заводов в трех южных губерниях, и, наконец, указ о создании коллегии "для торгового дела исправления".
В последующие годы законотворческая деятельность Петра расширилась, увеличился поток нормативных и распорядительных указов, либо составленных по его поручению, либо от начала и до конца им написанных, Петр много и упорно работал над уставами и регламентами, инструкциями и указами об устройстве коллегий и Сената, указами, определявшими обязанности должностных лиц. Подсчитано, что только один список текста Устава воинского 1716 г. имеет около 200 поправок и дополнений, сделанных Петром.
Генеральный регламент был опубликован лишь в 12-й редакции, причем шесть из них имеют следы правки Петра. Особенно интенсивной правке царя подверглись 10-я и 11-я редакции. Здесь встречаются новые, составленные Петром, пункты регламента, многочисленные дополнения, уточнения формулировок, предписания включить новые разделы и т.д. Указ о должности Сената 1718 г. насчитывает шесть редакций, пять из которых правлены Петром. Столько же редакций претерпела в процессе подготовки к опубликованию инструкция о должности генерального прокурора.
В последние годы жизни царь уделял много времени делам управления и законотворчества. Сохранилось три составленных им расписания по дням недели, которые он отводил присутствию в Сенате, составлению регламентов и т.д. По расписанию 1721 г. царь четыре дня в неделю — с понедельника по четверг — посвящал сочинению Адмиралтейского регламента. Пятница предназначалась Сенату, в утренние часы субботы он занимался редактированием "Истории Свейской войны", а утро воскресенья отводил дипломатии. Здесь же помета о возможных отклонениях от принятого распорядка: "А когда река станет, тогда, ежели много дел будет, четверг прибавить к сенатским делам".
В январе 1724 г. Петр составил новое расписание. Обстоятельства к этому времени изменились, появились новые заботы. Присутствию в Сенате отводились вечер понедельника и утро вторника. Новым в распорядке было присутствие в суде в среду вечером и утром в четверг. Утро пятницы предназначалось для присутствия в Адмиралтействе.
В третьем расписании, полностью не сохранившемся, которым царь руководствовался с 10 ноября 1724 г., преимущественное внимание уделялось присутствию в Сенате и встречам с генерал-прокурором. О делах, "которые время терпят", прокурор докладывал царю накануне дня заседания Сената, а по неотложным делам — "всегда время". В Сенате царь бывал два дня в неделю.
Огромное внимание, уделяемое Петром созданию законов, исходило из его глубокой веры во всемогущую роль "добрых порядков", под которыми подразумевались тщательно составленные законы и надлежащим образом устроенные учреждения, задача которых состояла в наблюдении за претворением законов в жизнь. Эту мысль в разных вариантах царь повторял многократно, начиная от лаконичного поведения чиновникам блюсти уставы "яко первое и главное дело" до более пространных, с элементами теории рассуждений относительно значения законодательства в жизни государства. Например: "Глава же всему, дабы должностью свою и наши указы в памяти имели и до завтра не откладывали, ибо как может государство управлено быть, когда указы действительны не будут, понеже презрение указов ничем рознится с изменою" или: "Ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить или ими играть как в карты, прибирая масть к масти". Указы объявлялись "фортецией правды", а их нарушители уподоблялись людям, которые под нее "тщатся всякие мины чинить".
Сравнение чиновников, нарушавших указы, с изменниками не являлось случайным. Идеальными Петру представлялись учреждения, уподобленные казарме, а служители учреждений — военным чинам, с такой же неукоснительностью выполняющим указы, как солдаты и офицеры выполняли военные уставы. Петр делил составленные и подписанные им указы на два вида: постоянные и временные. К первым относились регламенты и уставы, ко вторым — разного рода распорядительные указы. Первые определяли задачи учреждений и обязанности должностных лиц от актуариуса до президента коллегии и сенаторов, вторые были адресованы непосредственно подданным. Первые исчисляются десятками, вторые — тысячами.
Многочисленные именные указы Петра по вертикали имеют три среза: мотивировочную часть, изложение содержания нормы или правительственной распорядительной меры и перечня угроз за их невыполнение.
Действительно, отличительной чертой указов, написанных Петром, является их рассудительность. Эта особенность столь ярко выражена в законотворчестве царя, что во многих случаях по содержанию указа можно безошибочно определить его автора. Царь, обращаясь к разуму подданного, считал необходимым мотивировать целесообразность той или иной меры либо практическими выгодами от ее осуществления, либо ее необходимостью, либо разумностью.
Считалось, однако, что одного "крайнего разумения" чиновников совершенно недостаточно, и царь проявлял неистощимую энергию в изобретении мер принуждения, которые должны были стимулировать их служебное рвение. Петр лишь в редких случаях возлагал моральную ответственность за невыполнение указов даже на своих ближайших помощников — сенаторов.
Обычным же средством повышения служебной активности были угрозы либо смертной казнью, либо конфискацией имущества, либо уплатой штрафа.
Наказанию подвергались все члены коллегии, если они не известят о противозаконном решении Совета "по силе вреда". Приказные чины коллегии за одну неявку на службу подвергались удержанию жалованья за месяц, а за каждый час преждевременного ухода из коллегии — вычетом жалованья за неделю. Рукой Петра вписано наказание за нерадивое исполнение указов: "А ежели в важных делах леностно поступят, то вдвое или втрое против вышеписанного вычетом наказаны будут". Устанавливались наказания за не относящиеся к службе разговоры в коллегии, за поношение коллегии, за волокиту и т.д. Петр предусмотрел и тот случай, когда канцелярист не располагал средствами, чтобы уплатить штраф, и внес следующее дополнение в регламент: "Буде же из сих кто подлежать будет денежному штрафу, а платить ему будет нечем, того послать без наказания в галерную работу", где виновный должен был отработать сумму штрафа.
Штрафная дубинка, к услугам которой царь столь часто прибегал на страницах Генерального регламента, действовала далеко не с тем эффектом, на который он рассчитывал. По ходу дела эту дубинку приходилось удлинять и увеличивать в весе. Менее чем через год после опубликования Генерального регламента царь увеличил размер штрафов за несвоевременную присылку рапортов. За опоздание устанавливался штраф в 100 руб. за каждый месяц, а если рапорт был задержан на срок, превышающий четыре месяца, то виновный лишался имущества и ссылался навечно на галеры.
Но "народу" царь предоставил одно право, которое иногда, правда, перерастало в обязанность, — право доносить. Доносы в представлении царя являлись той сферой деятельности подданных, в которой допускалась их личная инициатива. В то же время доносы выполняли функцию контроля и наблюдения за реализацией правительственных указов.
В 1711 г. Петр одновременно с учреждением Сената вводит должность фискалов, обязанность которых состояла в том, чтобы "над всеми делами тайно надсматривать и проведывать про неправовой суд, також в сборе казны и протчаго". Согласно указу, написанному лично Петром, фискалу "буде же и не уличит... в вину не ставить, ниже досадовать". Активность фискалов поощрялась тем, что с изобличенного они получали половину размера штрафа, вторая половина шла в казну".
Несмотря на то что деятельность фискалов вызывала недовольство, Петр фактически сохранил их безнаказанность при необоснованных обвинениях: по указу 1714 г. неправый донос фискала, если он совершен не ради личной выгоды, подлежал лишь легкому штрафу, "дабы впредь, лучше осмотряся, доносил".
Доносительство как форма "общественной" инициативы и средство контроля за деятельностью правительственного механизма всячески поощрялось Петром, и он издал немало указов, обращенных к "подданным" с призывом информировать лично его и правительственные инстанции разного рода о нарушении "доброго порядка". Лично царю разрешалось доносить о "злом умысле против персоны е.в. или измены", о "возмущении или бунте" и, наконец, о "хищении казны".
Поощрялись доносы и на представителей администрации, выступавших в роли "грабителей народа" и "повелителей интересов государственных". Доносителям было обещано помимо имущества "грабителя" также и "чин его". Другой указ, развивая эту идею, "соблазнял" доносителя не только имуществом изобличенного, но и внушал страх, грозил карами: знавшего о злоупотреблениях переписчиков, наборщиков и сборщиков, но не сообщившего о них ожидало жесткое наказание "с разорением движимых и недвижимых имений".
Из книги С.М. Троицкого "Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии" (М.: Наука, 1974)
(История разработки Табели о рангах)
Реформы правительства Петра 1 способствовали созданию особой прослойки общества — чиновников, чье положение среди других классов сословий и групп феодальной России стало определяться законами абсолютной монархии. К числу важнейших законодательных актов правительства Петра 1, оформлявших здание дворянско-чиновничьей монархии в России XVIII в., относится изданная в 1723 г. Табель о рангах, установившая строгую иерархию должностей и чинов гражданского, военного и придворного ведомств, а также закрепившая принцип продвижения чиновников по служебной лестнице в зависимости от личной выслуги.Все последующее законодательство абсолютной монархии относительно чиновничества в XVIII в. и в более позднее время исходило из принципов, установленных Табелью о рангах.
Создание Табели о рангах продолжалось немногим больше трех лет (1719 г. — начало 1722 г.). За это время было подготовлено четыре редакции Табели о рангах: редакция А.И. Остермана 1719 г.; редакция Петра 1 от 1 февраля 1721 г.; редакция Петра 1 с учетом замечаний Сената, Военной и Адмиралтейской коллегий (конец 1721 г. — начало января 1722 г.); окончательная редакция, в которое учтены результаты обсуждения проекта в Сенате в январе 1/22 г.
Издание Табели о рангах усилило централизацию государственного управления, укрепило социально-политическую базу абсолютной монархии. Новый закон ввел во всех звеньях государственного аппарата единую систему чинов, основанную на иерархии должностей и принципе личной выслуги. В 14а классов Табели о рангах было включено 262 должности, которые были разбиты на три параллельных ряда чинов: военные — 126 (48 %),государственные — 94 (36 °о) и придворные — 42(16%).
В разработке и обсуждении проекта Табели о рангах активно участвовал весьма широкий круг сановников России, входивших в состав высшего органа государства — Сената и трех "первых" коллегий: Адмиралтейской, Военной и Иностранной. Огромную роль в подготовке нового закона, оформлявшего систему чинов дворянско-чиновничьей монархии, сыграл царь Петр 1. Он не только контролировал и направлял всю деятельность высших учреждений Российской империи по разработке Табели о рангах, но сам трижды отредактировал проект закона. Петр 1 является автором Табели, содержащей разбивку всех чинов и должностей по рангам, а также четырех статей и заголовка нового закона. Он также основательно переделал большую часть статей "Пунктов". Таким образом, Петр 1 по праву может считаться одним из основных создателей Табели о рангах.
Однако при этом было бы неверно недооценивать роль других государственных деятелей из ближайшего окружения царя, сыгравших важную роль в разработке и обсуждении Табели о рангах. Приведенный материал свидетельствует о том, что подготовка Табели о рангах осуществлялась коллегиально, с привлечением значительного числа высших сановников России, среди которых были такие крупные государственные деятели и дипломаты, как А.Д. Меншиков, Г.И. Головкин, Ф.М. Апраксин, П.П. Шафиров, А.А. Матвеев, Я.В. Брюс, И.А. Мусин-Пушкин, П.И. Ягужинский, А.И. Остерманидр. Обращение за советами к своим сотрудникам было вообще характерно для Петра 1 как государственного деятеля, отличавшегося широким кругозором и умением принимать важные решения с учетом мнений других лиц, будь то план проведения военной операции, важная дипломатическая акция или подготовка нового закона. При этом Петр 1 очень внимательно относился к советам и критическим замечаниям своих помощников. Точно так же поступил он и в данном случае, когда получил замечания высших сановников империи на проект "Табели о рангах" и учел большую часть из них. Однако при коллегиальном подходе к разработке одного из важнейших законов решающее слово всегда оставалось за царем.
В истории разработки Табели о рангах обращает на себя внимание та тщательность и основательность, с которой петровское правительство готовило этот законопроект. При его составлении было использовано русское законодательство (Воинский и Морской уставы, армейские штаты 1720 г., Генеральный регламент коллегий, инструкции и регламенты центральным и местным учреждениям, система государственных и придворных должностей и чинов, существовавших в Русском государстве в XVI-XVII вв., и другие материалы), которое содержало перечень основных должностей, а также закрепляло их иерархию и принцип личной выслуги во всех звеньях государственного аппарата сверху донизу. Во время редактирования проекта Табеля о рангах в январе 1721 г. Петр 1 приказал Иностранной коллегии составить "Показание древних российских чинов гражданских и придворных с изъяснением каждого", содержащее описание обязанностей думных чинов, дьяков, гостей, подьячих трех статей, а также придворных должностей, причем в ряде случаев указаны их немецкие эквиваленты".
В то же время на разработку норм Табели о рангах большое влияние оказало законодательство европейских государств. Русское правительство располагало данными о системах чинов, существовавших в Австрии, Англии, Венеции, Дании, Испании, Речи Посполитой, Пруссии, Франции и Швеции. Оно тщательно изучало иностранные уставы и регламенты, критически отобрав из них то, что считало возможным применить в России.
Приведенный выше конкретный материал, по нашему мнению, убедительно свидетельствует о том, что, опираясь на русский законодательный материал и сложившуюся систему чинопроизводства в России, а также критически используя опыт европейских абсолютистских держав, Петр 1 создал своеобразный закон, сыгравший важную роль в укреплении власти абсолютного монарха. Точно так же поступал он при разработке Воинского и Морского уставов, регламентов Берг- и Мануфактур-коллегий и других законодательных актов, юридически оформлявших здание абсолютной монархии в России.
В большинстве европейских государств служба монарху была привилегией членов феодального сословия. В России она стала для них и обязанностью. Фактически это была пожизненная служба. Табель о рангах увеличивала служебное бремя для представителя дворянского класса, дополнив его обязанностью учиться.
Если ранее монарх жаловал в дворянство лишь отдельных лиц за особые заслуги, то с Петра 1 стало юридической нормой, что выходцы из непривилегированных сословий становились личными, а затем и потомственными дворянами по мере выслуги.
Значение этого решения для судеб абсолютной монархии трудно переоценить. Оно создавало законные возможности для автоматического "одворянивания" части чиновничества. В условиях сохранения и усиления перегородок в XVIII в. и в более позднее время возможность получить дворянство оказалась мощным стимулом для бюрократии, делала ее послушным орудием абсолютизма. Одновременно создавались возможности для постоянного пополнения рядов дворянства выходцами из социальных низов. Вплоть до своей гибели в октябре 1917 г. российское дворянство не было замкнутым сословием. В результате применения норм Табели о рангах, как мы увидим далее, происходило своеобразное "расширенное воспроизводство" правящего класса, который вбирал в себя выходцев из самых различных слоев населения феодальной России. Это в свою очередь обеспечивало большую живучесть и гибкость абсолютизма в России, ибо, как указывал К. Маркс: "Чем более способен господствующий класс принимать в свою среду самых выдающихся людей из угнетенных классов, тем прочнее и опаснее его господство".
Этой же цели служило включение Петром 1 в систему военных и гражданских чинов абсолютной монархии должностей представителей формирующейся интеллигенции (профессора академий, врачи, специалисты горного дела и др.), а также органов городского самоуправления (см. форму 8).
Из "Дневника" П.А. Валуева - министра внутренних дел. Т. 1-2 (М.: Изд-во Академии наук СССР, 1961)
"К сожалению, наша аристократия блещет лишь своим отсутствием, своей бездарностью и своими ошибками".
П.А. Валуев (1815-1890 гг.) — граф, русский государственный деятель. В 1861-1868 гг. — министр внутренних дел, руководитель русской земской и цензурной реформации. В 1872-1879 гг. — министр государственных имуществ, в 1879-1881 гг. — председатель Комитета министров.
"Утром Комитет министров. Заседали до 5 часов. Обычное впечатление. Не правительство, а плохие приказчики. Не каждый врозь, а в итоге".
"Утром доклад у Его Величества в двух частях. Участвовали: Его Величество, кн. Долгоруков, Рейтерн и я. Результат — нуль, плюс поручение переговорить о нуле с Бобринским".
"Утром в Государственном Совете ... Министр финансов принял в этих делах довольно трудно объяснимую роль ободряющего безучастия. Он внес оба проекта, не защищал ни одного и вообще как будто считал себя в стороне".
"У нас до сих пор не замечают в правительственной сфере, что множество затруднений крестьянской реформы и общая экономическая опасность для нашей будущности происходят от того, что решительные и последние слова в деле Положения 19 февраля принадлежали людям, из коих почти никто не был землевладельцем несколько значительным и не жил в деревне".
"Во всех делах отсутствие твердых начал, преобладание мотивов личных и мелочность приемов".
"... на его место назначен Крыжановский, много испытавший, но едва ли много испытанный".
"Трое или четверо из нас не побоятся контроля представителей или депутатов, но остальные предпочли бы вести свои дела так, как они вели их до сих пор".
"Я отвечал, что его идеал недостижим тем путем, которым мы идем, или, скорее, снуем, то вперед, то назад".
"Утром Государственный Совет. Видно было, что многие члены из старших и наиболее понимающих дело были в пользу этой отсрочки... Я не настаивал на подаче голосов, чтобы не компрометировать преждевременным упорством сущности дела. Таким образом, придется еще раз повторить..."
"Бремя разных неофициальных забот тяжело гнетет голову. Ей нужно было бы быть свежей, чтобы справиться с заботами официальными".
"Когда Потапов говорил, что край разорен и еще более разоряется, военный министр отозвался, что это лучше... Опустошение как принцип управления!"
"Ни минуты отдыха. Дело, и что хуже дела, люди, до меня имеющие дело, падают, как снег на голову".
"Гагарин и гр. Панин высказали обычную наивность и изумительность, несмотря на то обычное незнание самых существенных условий и приемов административной деятельности".
"Утром Государственный Совет... Целый день убит Советом, обедом и разными посетителями".
"... с первого же шага видно, что он до того нов в новом круге его деятельности, что ходит на чужих ногах".
"... воспользовался этим, чтобы отдать некоторые визиты и чтобы быть первым у ген. Кауфмана. Предвидя разногласия с ним по вопросам существенным, считаю полезным, чтобы всякий этикетный предлог был заранее устранен".
"Утром комитет министров ... Жаркие прения, как всегда бывает по вопросам частным... Настоящие затруднения к перемене обретаются в той высшей сфере, до которой не восходят подобные разглагольствования".
"Эта безрезультативность становится осязательной при встрече с министром финансов, который только министр казначейства... У Мани, управляющего казначейством, было больше понимания финансового дела в собственном смысле слова, чем у Рейтерна, который являлся министром финансов".
"Странный склад у наших деловых людей. Есть и способности, есть и прилежание. Но образования не больше, как на грош. Оттого они не умеют ни всмотреться поглубже, ни помыслить повыше, ни сделать пошире".
"Утром в Министерстве ... род общего приема директоров и начальников отделений по случаю новых штатов... Я держал ответный спитч, в котором преимущественно благодарил за то, что Министерство не "ведомство" и что все члены всех отделов обнаруживают сознание солидарности государственных интересов и разных частей государственного управления".
"У нас вся энергия правительства, к сожалению, расходуется на меры строгости или на разрушение прошлого. Создавать органически мы не горазды". "Страшно, что у нас выходят в люди пустые люди". "Система грубой силы и всякого рода принудительных мер проповедуется с успехом вокруг трона. К этой проповеди склоняется державное ухо. Она проще, чем другая, и обещает скорейший успех. Но в чем успех. Это обещание — ложь. Не только успех, но и досуг не настанет".
"Я сказал, что главное не вводить самого себя в заблуждение и не тешиться мечтами, что нужны не русские люди в этом деле, а русские рубли, и что Его Величество мог спросить министра финансов, если у него наготове эти рубли".
"Неосторожно так явственно обнаруживать, что крепостное право отменено только для крестьян в отношении к помещикам, но не отменено для тех и других в отношении к монарху".
"... кн. Гагарин, который вчера ездил в Царское Село, чтобы поставить флюгер и посмотреть, куда дует верховный ветер..."
"Наши заседания безотрадны. Смешна и печальна наивность, с которой мы воображаем, что, потолковав 3 или 4 часа и никогда ни в чем не столковавшись, мы сделаем путное дело... Что же исполняется? Какие-нибудь отрывчатые полумеры, сегодня в одном направлении, завтра в другом. Разношерстная упряжка плохо ведет колесницу".
"Разве финансы выдержат применение этой системы? .. Организм государства развивается или ослабевает, середины тут нет. Управлять исключительно при помощи следственных комиссий и жандармов невозможно. Мы повинуемся, но обанкротимся. Невелика слава и польза царю от покорности банкротной массы. Здесь окажется не только финансовая, но и умственная несостоятельность. Самостоятельность мысли и находчивый ум тупеют от упражнения в измене самому себе по мере надобности и приказаний. Чувство достоинства, сила убеждений, вера в будущность несовместима с системою покорности, безгласности. Весь вопрос в этом".
Из "Дневника" государственного секретаря А.А. Половцева ( А.А. Половцев (1832-1909 гг.) — русский государственный деятель, с 1882 г. — Государственный секретарь, с 1892 г. — член Государственного Совета.). Т. 1-2 (М.: Наука, 1966)
"Государь: "Необходимо будет переменить теперешний состав канцелярии". Я: Ваше Величество, я не знаю ни одного из главных делопроизводителей Государственной канцелярии и потому прежде всего считаю долгом ближе с ними познакомиться. Разогнать всегда легко, но организовать всегда трудно, кем заменить теперешних чиновников, начнутся происки, ходатайства для получения этих щедро награжденных мест и я могу очутиться с бездарными и негодными к службе лицами. К тому же направление и самая деятельность чиновников во многом зависит от начальника и на моей обязанности будет лежать это высшее направление. Во всяком случае я считал бы полезным в этом деле не торопиться. Я подожду обстоятельных, фактических сведений... "
"Говоря о Кахановской комиссии, Абаза передает остроумное слово одного из членов, Барыкова: "Мы играем в большую государственную игру, только на мелочь..."
"По теперешнему ходу дел Кахановская комиссия будет работать продолжительное время, выработает какой-то проект с претензией на монументальность, и тогда министры выдвинут свою артиллерию и начнут громить это здание.
Каково должно быть впечатление той части населения, которая возлагает какие бы то ни было надежды на труды Кахановской комиссии?"
"Давно умерший Титов сидит на председательском кресле и кивает головою, не понимая, о чем идет речь".
"Председатель с величайшим вниманием слушал все, что говорилось, но, не ставя вопросов, минуя прения, не руководя прениями, предоставляя им полную возможность расплываться и запутываться, а не уяснять дело".
"Мокрая курица, хотя и честный человек, но не из тех, которые мостят, а которыми мостят".
"Все тот же неугомонный труженик, но на мелкие темы".
"Не видя возможности сразу сообразить, на которой стороне сила, он заявляет о необходимости много подумать над таким вопросом, прежде чем высказать мнение".
"Приходит Победоносцев и в течение целого часа плачет на тему, что учреждения не имеют власти, а что все зависит от людей, а людей нет".
"Министры завалены несоразмерным трудом. Они необходимо состоят в зависимости от своих канцелярий, заготавливающих работу, не имеющих между собой связи и единства и рассматривающих высшие правительственные учреждения, и в особенности Государственное казначейство, как нечто враждебное..."
Из "Дневника" Д.А. Милютина ( Д.А. Милютин (1816-1912 гг.) - граф, русский генерал-фельдмаршал, в 1861-1881 гг. — военный министр, реорганизовал русскую армию из феодально-крепостнической в армию буржуазного типа.) . Т. 1-4 (М., 1947-1950)
"В самом исполнении прямых обязанностей по званию военного министра приходилось постоянно действовать и говорить не по своему убеждению, не по своему собственному воззрению, а применяясь к чужим убеждениям и воззрениям".
"Покойный император получил такое воспитание и взрос в такой среде, что не мог в своих понятиях подняться на высоту современных политических вопросов и не имел довольно характера, чтобы систематически вести важные реформы, предпринятые им по внушению того или другого из лиц, временно пользовавшихся его доверием".
"Но государь поддался влиянию таких личностей, которые не хотели да и не могли провести дело реформы в прежнем смысле; сам же государь не имел достаточно самостоятельно светлого взгляда в вопросах государственного устройства, чтобы вести дела лично с людьми компетентными, вне влияния окружавшей его пошлой камарильи. Он сам имел в вопросах политических крайне узкую точку зрения, ему чужды были общие указания истории и законы развития человечества; несмотря на свое образование в известной, односторонней сфере, он был проникнут предрассудками и недоверием ко всякому серьезному прогрессу. Все, что сделано было истинно великого в период царствования, было, так сказать, вырвано у него после упорной борьбы с противодействовавшими влияниями... у него не было никогда собственной инициативы в делах, он был слишком запуган, чтобы доверяться прежним своим помощникам в предпринятых реформах; он даже усомнился в пользе и своевременности того, что было уже совершено".
Из книги А.В. Никитенко "Дневник" ( А.В. Никитенко (1809-1877 гг.) - цензор, академик, русский литературный критик) . Т. 1-3 (М., 1956)
"Нам хотелось бы нового в частностях с тем, чтобы все главное осталось по-старому".
"Дать известного рода учреждения и тут же их подкапывать, подрывать и мало-помалу приводить вещи в тот же хаос бесправия и беззакония, в какой они были погружены несколько веков".
"Для наших государственных людей нет ничего легче, как управлять государством: во всяком случае, где появляются на сцену разные человеческие отношения, права, стремления, стоит только употребить репрессивные меры — дела пойдут, как по маслу".
"К чему ломать голову над разными тонкостями управления? Они существуют для Западной Европы, а у нас вся мудрость государственная заключается в двух словах: быть по сему".
"Отчего, между прочим, у нее мало способных государственных людей? Оттого, что от каждого из них требовалось одно — не искусство в исполнении дел, а повиновение и так называемые энергичные меры, чтобы все прочие повиновались. Такая немудреная система могла ли воспитать и образовать государственных людей? Всякий, принимая на себя важную должность, думал об одной:-как бы удовлетворить лично господствовавшему требованию, и умственный горизонт его невольно суживался в самую тесную рамку. Тут нечего было рассуждать и соображать, а только плыть по течению".
"Точно так же разлетится дымом, как и все великие планы наших великих государственных, как и (планы) негосударственных людей. Россия тем отличается, что в ней ни зло, ни добро не выдерживаются систематически и последовательно. У нас систематически последовательны один беспорядок и хаос. Но, в частности, наделается много гадостей и неприятностей, а там дело повернет туда, куда направит его какая-нибудь случайность, какой-нибудь ветер, и все-таки не туда, куда думали Валуевы и Ф(уксы)".
Из книги С.Ю. Витте "Воспоминания". Т. 1-3 (М.: Социально-экономическая литература, 1960)
С.Ю. Витте (1849-1915 гг.) — граф, русский государственный деятель, министр путей сообщения в 1892 г., финансов с 1892 г., председатель Комитета Министров с 1903 г., председатель Совета Министров в 1905-1906 гг. Инициатор винной монополии (1894 г.), денежной реформы (1897 г.), строительства Сибирской железной дороги. Разработал основные положения столыпинской аграрной реформы (1903-1904 гг.).
"Создание своей собственной промышленности — это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание протекционной системы".
"Неустройство управления составляет больное место наших учреждений и в нем, может быть, заключается одна из главных причин медленного роста народного богатства..."
"Прежде чем учреждение успеет получить окончательное устройство и стать на ноги, оно уже оспаривается ввиду неудовлетворительности достигнутых им результатов, и предлагается взамен другая, еще не испытанная жизнью схема. Отсюда та отвлеченность и противоречивость наших государственных и общественных преобразований..."
"... В сфере нашего местного управления общих реформ не производилось, а шло очень постепенное совершенствование существующих учреждений, которое создало пестрое наслоение всяких присутственных мест и должностных лиц... делается шаг то в одном направлении, то в другом: для согласования его с первым производилось частичное улучшение, которое, как таковое, никакой пользы целому не приносило и т.д.".
"... В руках земства оказалась одна компетенция без власти, а в руках Правительства — власть без компетенции... Результаты известны: полнейший хаос в местном управлении, совершенное пренебрежение общественными интересами и почти не знающая пределов продажность. Ошибочно было бы приписывать эти следствия исключительно низкому нравственному уровню общества: уровень этот, конечно, не оставался без влияния на ход управления, но корень неудачи лежит глубже — в ошибочности самой системы".
"... можно смело утверждать, что без строго централистического управления Россия никогда бы не могла сделаться великой европейской державой".
"Не следует, с одной стороны, говорить о развитии самодеятельности общества и начал самоуправления, проектировать территориальное его расширение, а с другой — подавлять всякую самодеятельность, ограничивать самоуправление, ставить его в положение, при котором оно не может быть даже удовлетворительным средством управления... Эту истину надо всегда помнить: нельзя создавать либеральные формы, не наполняя их соответствующим содержанием".
"... Как правительственная администрация, так и органы самоуправления могут быть и хорошим, и плохим средством управления. Каждая из них может обеспечить личную свободу, общественную самодеятельность, способствовать экономическому и культурному преуспеванию народа, может и обратно, давить как отдельную личность, так и целый народ, покровительствовать только некоторой части населения и держать народ в нищете, полной экономической зависимости и умственном невежестве. Существенно не то... какая форма, а как она осуществляется" .
".... путем разновременных и разностильных надстроек и пристроек нельзя создать стройного здания; точно так же путем, не связанным общей руководящей идеей частичных улучшений отживающих учреждений, нельзя создать удовлетворительной системы управления".
"... Вообще из последующего моего государственного опыта я пришел к заключению, что в России необходимо проводить реформы быстро и спешно, иначе они большей частью затормаживаются и не удаются".
Витте был уверен, что реформа управления, "как бы она ни проводилась, частями или разом, потребует много сил и много работы от ее исполнителей, ибо несомненно, что выработка общего плана и его осуществление гораздо труднее медленных, лишенных общей руководящей мысли преобразований". По мнению Витте, для выработки и реализации преобразований необходим "отборный личный состав". Только "с подобным составом и при большой личной энергии его руководителя можно разработать и провести в жизнь.. -серьезную реформу".
Поставив перед собой грандиозную, как мы понимаем сегодня, исторически противоречивую задачу — обеспечить России быстрый и непрерывный экономический и культурный прогресс и упрочить самодержавие, Витте, даже будучи премьер-министром, не смог оказать сколь-нибудь заметного влияния на "отбор людей по личным деловым качествам". Да и могли ли лучшие представители передовой русской интеллигенции "принимать живое участие в деятельности правительства", если представители высшей русской бюрократии снисходительно называли их "малыми преобразователями, составляющими в подначальных канцеляриях проекты и записки по заказу "великих людей"?
"В культурном государстве невозможно, именно невозможно смешивать власть административную с властью судебной; власть судебная должна быть независима, так как справедливый суд может быть только при его независимости... как только этот принцип не соблюдается, сейчас же вместо законности является произвол".
"Император Александр III был человеком сравнительно небольшого образования ... у императора Александра III был небольшой ум рассудка ... но и у сановников я никогда не встречал того чувства уважения к государственному рублю, к государственной копейке, которым обладал император Александр III. Вышеградскому, а затем в конце концов и мне удалось привести финансы в порядок, ибо, конечно, ни я, ни Вышеградский не могли бы удержать всех порывов к бросанию зря направо и налево денег, добытых кровью и потом русского народа, если бы не мощное слово императора Александра III, который сдерживал все натиски на государственную казну".
"Чтобы двинуть дело (постройки) Сибирской дороги, когда я сделался министром финансов, я решил, что надо образовать особый комитет Сибирской железной дороги, комитет, который имел бы значительные полномочия для того, чтобы избегать всяких проволочек по различным сношениям с министрами и затем различных затруднений как в Комитете министров, так и в Государственном Совете; чтобы этот Комитет был снабжен не только полномочиями по вопросам, касающимся управления постройки дороги, но и по решениям, касающимся постройки, законодательного свойства".
"Наследник цесаревич сделался председателем Комитета Великого Сибирского пути и это назначение было гарантией осуществления Великого Сибирского пути в сравнительно незначительный срок..."
"Лучше было отрезать, хотя не совсем ровно и поспешно, нежели пилить тупою, кривою пилою, находящейся в руках ничтожного, а потому бесчувственного императора, тело русского народа".
"Государем владеет Тренов; он, Тренов, а не государь, пишет мне резолюции. Государь мне уже не доверяет. При таком направлении дел ничего, кроме постоянной чепухи, происходить не может. Или пусть государь мне доверяет, или пусть передаст власть Тренову или тому,кому он доверяет, а таким образом невозможно вести дело".
"Если вовремя не давать разумные свободы, то они сами по себе пробьют пути. Россия представляет страну, в которой все реформы по установлению разумной свободы и гражданственности запоздали и все болезненные явления происходят от этой коренной причины".
Из книги П.А. Зайончковского "Правительственный аппарат самодержавной России в XIX в.' (М.: Мысль, 1978)
"... ежегодно составлялась ведомость, в которой фигурировали чиновники, приобретавшие недвижимую собственность. Последняя особенно тщательно рассматривалась Николаем 1. Сенатор К. И. Фишер отмечает в своих записках, что просмотр этих списков ничего не давал, ибо чиновники всегда находили причину доказать источник средств для приобретения недвижимой собственности" -
"Действительно, взятки брали почти все. Брали и от помещиков, и с лиц, находящихся в прямом подчинении губернаторов: исправников, полицмейстеров, городничих... В воспоминаниях Ф.Я. Лучинского ... рассказывается, что на Правобережной Украине все помещики регулярно платили мзду полиции. Во всех больших помещичьих имениях была назначена годовая оплата для чиновников из разной провизии ... от сахарных заводов и питейного откупщика посылались сахар, водка и деньги..."
"Откупщик, — писал М.Б. Беселовский, — вернее, чем Табель о рангах или штатные положения, определял удельный вес каждого должностного лица. Тот, кому откупщик платил много, высоко стоял в служебной иерархии... Размеры платежей откупщика определяли значение губернских деятелей в глазах высшего начальства. Получающий с откупщика более мог послать более щедрую дань в Петербург..."
"Выдумана была даже особая теория, оправдывающая искажения положения дел на местах... генерал-губернатор И.Г. Бибиков поучал губернатора А.А. Радищева, отличавшегося правдивостью, необходимости лгать, приводя следующие мотивы: "Вы упустили из виду, что Его Величество стареет, а потому необходимо оберегать особу государя и не высказывать правду прямо".
Из книги Ю.Б. Соловьева "Самодержавие и дворянство в конце XIX века" (Л.: Наука, 1973)
"... на протяжении прошедших после Крымской войны десятилетий неотступно стоял вопрос о судьбе Российской империи.
И острейший внутренний кризис самодержавия, его обреченность проистекали из того, что эту неумолимую необходимость оно ни в малейшей мере не сумело осилить, не сумело изменить допотопных порядков государственной жизни. Все безнадежнее и нетерпимее становилось отставание самодержавия от соперников, все гибельнее представлялись последствия этого и самым ревностным, преданным его слугам, по мере своих сил старавшимся укрепить существующий в России режим".
"Для понимания переживаемого царизмом упадка особый интерес представляет картина государственной жизни, нарисованная совокупно этими охранителями по долгу службы или по убеждениям, теми, кто видел не только фасад, но и кулисы, кто знал из первых рук, как работает защищаемый ими государственный механизм, что представляет собой существующий режим, кто сам воплощал в себе государственную власть или был близок к ней. Среди них одно из первых мест занимает П.А. Валуев, создавший законченный портрет власти.
Он отчетливо сознавал, что в обстановке обостряющегося соперничества нельзя быть слабее потенциальных противников и что в этом отношении перед Россией открыт только один путь — обзавестись всем тем, что есть в Европе, а для этого завести у себя такие же порядки, такой же образ жизни.
В составленном им длинном реестре многочисленных неустройств и неустранимых пороков системы заключалась и личная беда Валуева. Верный слуга самодержавия, он не довольствовался положением одного из ближних царских слуг, на чем кончалось честолюбие большинства его коллег и тех, кому еще предстояло стать министрами или как-то иначе оказаться вблизи трона в будущем. Его честолюбие простиралось дальше. Ему хотелось быть одним из первых деятелей великой державы, заложенной Петром, сделанной им могущественным европейским государством, хотелось стоять у кормила большого, мощно и свободно плывущего, никому и ни в чем не уступающего государственного корабля. Ему хотелось быть причастным к великому делу, которое ему виделось как продолжение начатого Петром, но ничего великого кругом не было. Могуче пущенная Петром держава заплыла неизвестно куда.
Даже принимая во внимание субъективность Валуева, его непомерное самолюбие и самолюбование, даже делая поправку на, безусловно, очень личное восприятие окружавших его людей, нельзя отказать в объективности его наблюдениям. Валуев не был фальшивой Кассандрой, беспочвенным алармистом. Если он и не был свободен от некоторых преувеличений и субъективизма, основа его наблюдений и впечатлений, безусловно, объективна. И, приходя в ужас, отчаяние, живя в постоянном ожидании катастрофы, он не ошибался в оценке обстановок. Обстановка позволяла охранителям испытывать и ужас, и отчаяние — реакция отстаивала гибнущий строй".
"Особенную ценность в этом отношении представляет свидетельство одного из немногих крупных государственных деятелей, выдвинутых требованиями новой эпохи, — военного министра Д.А. Милютина. Чем была служба и для этого бывшего в милости у царя лица, обнаруживает его искреннее удивление по выходе в отставку (как только обозначилось направление нового царствования), что он сумел вынести двадцать лет своего министерствования. Ведь и он был по сути в положении, как выразился Валуев, высокопоставленного камер-фурьера, а не государственного деятеля, и от него требовались такая же исполнительность и такое же отсутствие воли, такая же безликость. А так как он все-таки был государственным деятелем, а не камер-фурьером, то и в случае с ним возник острый конфликт, потому что ему постоянно приходилось поступать вопреки тому, что он считал правильным и нужным, и это постоянное понуждение себя к действиям, вызывавшим в нем резкий внутренний протест, зачастую делалось ему не по силам.
Способность самодержавия к переменам измеряется отчасти и тем, что сам Валуев, считавший, что от прочих правительственных деятелей его отделяет пропасть, обвиняющий их в татарщине и азиатчине, не желал, чтобы царизм утратил хотя бы частицу своей власти и тем самым не желал приспособления этого архаичного государственного строя к новой действительности. Он добивался лишь устранения дикарского, варварского элемента в политике и в действиях самодержавия, введения более приличных, в духе современной эпохи, форм зажи-мания рта и ущемления свободы. Он вполне одобрял результаты, достигавшиеся употреблением грубого насилия, его только отталкивала крайняя грубость приемов. Ему подходила цель, но не вполне подходили средства, хотя других средств для достижений этой цели и не существовало.
Гораздо опаснее были для него те, кто хотел отказаться от этой власти, иногда и грозящей дикими выходками, чем те, кто, совершая всякого рода безобразия, хотел ее сберечь. Неограниченная власть — для него не подлежащий сомнению плюс, хотя рядом с этим плюсом можно поставить и кое-какие минусы, которые часто оказываются на первом плане. Но эти минусы, взятые все вместе, не могут в представлении Валуева сравняться с плюсом. Власть нужно лишь пообтесать, научить ее хорошим манерам. От ее неотесанности и проистекают главные беды. Однако никто другой, как Валуев, показал, как глубок кризис системы. Но видя ее обреченность, он сам ничего не мог предложить, кроме того, чтобы оставить ее в прежнем виде".