Глава 3. УПРОЩЕННАЯ ФОРМА УГОЛОВНОГО ПРОИЗВОДСТВА
3.1. Понятие и сущность упрощенного уголовного производства
Институт упрощенного производства является одним из важных средств повышения эффективности уголовного процесса. Ученые-юристы неоднократно обращались к данной процессуальной проблеме. Несмотря на то что в последнее время количество публикаций, посвященных данной теме, возрастает, этот процессуальный институт все еще недостаточно исследован (см. Люблинский П. И. Упрощенные порядки процесса по УПК // Право и жизнь.— М., 1924. — Кн. 10. — С. 51 — 70; Лившиц, В. Я. Вопросы о сокращении судебного следствия в уголовном процессе // Советское государство и право. — 1947. — №2. — С. 58 — 64; Лиеде А. А. Производство по делам о мелких преступлениях // Правоведение. — 1959. — №3. — С. 109 — 113; Арсеньев В. Д. Упрощение неравнозначно упрощенчеству // Социалистическая законность. — 1975.—№3).
В настоящее время нет даже четкой трактовки понятия упрощенное производство. Так, по мнению Р. Д. Аширова, под упрощенным производством следует понимать такой установленный законодателями процессуальный порядок движения дел, которому присущи изъятия из общего порядка производства в виде сжатых сроков, отсутствия отдельных стадий, упрощенной процессуальной формы.
Причем эти признаки могут присутствовать как все одновременно, так и каждый в отдельности ( см. Аширов Р. Д. Институт ускоренного производства как средство повышения эффективности советского уголовного процесса // Вопросы эффективности советского уголовного процесса. — Казань: КГУ, 1976. — С. 62). Из всех трактовок понятия упрощенное производство ( см. Сборник аспирантских работ (Общественные науки, право). — Казань: КГУ, 1975. — С. 8 — 14) определение, данное РД. Ашировьш, является наиболее удачным, хотя не совсем полным.
На наш взгляд, в упрощенном производстве могут, во-первых, отсутствовать не только отдельные стадии уголовного производства, но и отдельные процессуальные институты и нормы. Во-вторых, без всяких сокращений могут быть оптимизированы как стадии, так и отдельные процессуальные институты и нормы, что, несомненно, способствует упрощению уголовного процесса.
Таким образом, упрощенное уголовное производство — это установленная в законодательном порядке процедура рассмотрения дел, которой свойственны не только сжатые сроки рассмотрения дел и отсутствие отдельных стадий, но также изъятие некоторых процессуальных институтов и норм с целью его оптимизации. Задачей упрощенного производства является рационализация, возможное удешевление и ускорение процедур судопроизводства.
Оперативное правосудие максимально приближает дистанцию от момента совершения преступления до наказания. Недооценка значения быстроты может отрицательно сказаться на решении ряда других процессуальных проблем, а также на организации производства по уголовным делам ( см. Гуляев И. Л Быстрота уголовного судопроизводства. Вопросы борьбы с преступностью. — Вып. 18. — М.: Юрид. литература. — 1973. — С. 66 — 83). Быть судимым без неоправданной задержки является одним из основных прав граждан ( см. Международный пакт о гражданских и политических правах).
Наиболее трудоемкой, сложной и растянутой во времени из стадий уголовного процесса является стадия предварительного следствия. Исключение из ее уголовного процесса в целом или отдельных составляющих может существенно сжать его и разгрузить оперативно-следственный аппарат. Следует также учесть и то, что отпадает необходимость вызова по делу части граждан, которые могут быть допрошены в различном правовом качестве.
В последнее время в юридической периодике довольно много пишется о достоинствах упрощенного производства. При этом отмечаются и изъяны, в частности, указывается недостаточное обеспечение соблюдения процессуальных прав и интересов обвиняемого.
Еще дореволюционные юристы писали о необходимости гармоничного сочетания упрощенного производства с основными началами процесса. Суммарный процесс (упрощенное производство) не есть институт самодовлеющий, он представляет собой лишь исключение из общего порядка, обусловленное необходимостью разрешать маловажные уголовные дела с наибольшей возможной быстротой и простотой. Под влиянием этих причин суммарный процесс обладает рядом особенностей, отличающих его от общего порядка иногда настолько, что для непосвященного кажется, что это два принципиально различных явления. На самом же деле основные принципы уголовного процесса одни и те же как для общего, так и для суммарного порядка. Все отличие последнего состоит в том, что в нем эти принципы под влиянием двух указанных выше факторов (быстроты и простоты производства) видоизменяются, нисколько не теряя своего характера ( См.: "Вестник права". - 1903. — №2 - 3. - С. 7).
На первый взгляд, кажется, что этот институт оказывает негативное воздействует на демократические основы судопроизводства, однако при глубоком и детальном его исследовании нетрудно убедиться в том, что упрощенное производство незначительно влияет на действие принципов судопроизводства.
Нет никакого основания считать, что упрощенное производство способствует появлению чувства пренебрежения к процессуальной форме, так как при всей его специфичности значение процессуальной формы не должно принижаться. Тем более недопустимы игнорирование процессуальной формы и отношение к упрощенному производству как к неполноценному. Процессуальная форма в нем играет ту же роль, что и в обычном процессе: обеспечение задач правосудия, соблюдение гарантий прав участников судопроизводства, в первую очередь обвиняемого ( см. Аширов Р. Д. Институт ускоренного производства как средство повышения эффективности советского уголовного процесса. — С. 67).
Изъятия, характеризующие ускоренное производство, вводятся законодателями с целью максимального ускорения, удешевления и упрощения порядка разрешения уголовных дел. Соответственно рассматриваемый нами институт приобретает такие качества, как быстрота, экономичность и простота уголовного судопроизводства. Чтобы эти качества проявились, достаточно иметь лишь некоторые из названных выше признаков. Так, исключение стадии предварительного расследования из процесса по делам, где обстоятельства преступления очевидны и их детали могут быть установлены непосредственно судом, позволяет значительно ускорить судопроизводство.
Быстрое судопроизводство способствует установлению объективной истины по уголовному делу и охране прав и законных интересов участников процесса, предупреждению совершения новых преступлений, приближению момента назначения наказания к моменту совершения преступления, что всегда имело большое воспитательное значение. Недооценка значения быстроты, как правильно отмечается некоторыми процессуалистами, отрицательно отражается на решении других проблем уголовного процесса, а также на организации производства по уголовным делам.
Исключение стадии предварительного расследования способствует проявлению и другого достоинства ускоренного производства — его экономичности: во-первых, разгружается следственный аппарат, во-вторых, сокращается число граждан, неоднократно вызываемых по делу. Надо учесть, что указанное ускорение производства по одним делам неизбежно даст положительные последствия, так как следователь получит возможность обеспечить более быстрое и качественное расследование действительно сложных и серьезных дел. Налицо и третье положительное качество — простота, ибо в результате исключения стадии уголовное судопроизводство действительно упрощается, что, в свою очередь, ведет к демократизации всего процесса. Кроме того, при направлении дела непосредственно в суд достигается еще ряд выгодных моментов: сразу же после совершения преступления все детали последнего воссоздаются в суде более четко и ярко, существенно ограничивается возможность давления на свидетелей, потерпевших и т. д.
Профессор А. А. Лиеде резонно отмечает: “Необходимость полного процессуального оформления досудебного производства по мелким несложным делам не только приводит к ненужной трате времени и средств, но иногда и прямо препятствует установлению истины по делу. В следственной практике нередки случаи, когда преступник, застигнутый на месте совершения преступления с поличным и сознавшийся при первом допросе, в ходе предварительного расследования находит пути и средства к сокрытию следов преступления и искажению истины. В результате приходится дело прекращать и выносить оправдательный приговор вопреки интересам правосудия ( см. Лиеде А. А. Производство по делам о мелких преступлениях по проекту УПК Латвийской ССР // Правоведение. - 1959. - №3. -С. 110).
Следует иметь в вицу, что пределы изъятий должны быть четко определены. Ничем не оправдывается установление изъятий, влекущих ущемление процессуальных гарантий прав личности или хотя бы ставящих под сомнение возможность соблюдения, обеспечения этих гарантий. Также недопустимы усечения, сопряженные с нарушением какого-либо принципа уголовного процесса, ибо нарушение хотя бы одного из них в конечном итоге будет означать нарушение принципов судопроизводства вообще.
Упрощенное производство должно характеризоваться сжатием сроков разбирательства, сужением стадий предварительного следствия и судоотправления, изъятием отдельной стадии, процессуальных институтов и норм. При этом нельзя допускать даже возможности нарушения ключевых принципов процесса — обеспечения обвиняемому права на защиту, объективности и справедливости рассмотрения дела и установления истины.
Мы глубоко убеждены, что институт упрощенного производства вполне допустим в уголовном процессе, он не противоречит демократическим основам судопроизводства и обеспечивает соблюдение необходимых процессуальных гарантий. Этот вывод подтверждается историей развития уголовно-процессуального законодательства, действующим законодательством, а также опытом применения его в зарубежных странах.
Несомненно то, что в нашей стране были периоды резкого сокращения сферы применения упрощенного производства. Однако это обстоятельство вряд ли может использоваться для подтверждения тезиса о неприемлемости этого вида производства, равно как и для вывода о том, что развитие нашего уголовного процесса идет по пути устранения каких-либо изъятий из общего порядка, в том числе характерных для ускоренного производства. Если бы законодатель встал на путь полного исключения упрощенного производства, он не сохранил бы существующего порядка рассмотрения дел частного обвинения и тем более не стал бы вводить новые формы ускоренного производства, как это имело место в 1966 г. по делам о простом хулиганстве.
Отношения между институтом упрощенного производства и подавляющим большинством принципов складываются таким образом, что даже что-либо похожее на их столкновение, по существу, исключается. Одни принципы, если так можно выразиться, просто “не ощущают” особенностей упрощенного производства — внедрение последнего никак на них не влияет. При упрощенном производстве они продолжают действовать так же, как и при обычном порядке разрешения уголовных дел.
Их воплощение при упрощенном производстве не только не связано со столкновением, а наоборот, характеризуется большей, чем даже при обычном порядке, полнотой и развернутостью. В их числе, кроме принципа быстроты, безусловно проявляющегося со всей полнотой, можно назвать непосредственность, исследования доказательств, открытое разбирательство дел в судах, а также устность и непрерывность.
Однако имеются и принципы процесса, отношение которых к упрощенному производству нуждается в более подробном изучении. К их числу необходимо отнести принципы единого порядка судопроизводства, коллегиальности, обеспечения обвиняемому права на защиту, полноты, всесторонности и объективности исследования обстоятельств дела.
Институт упрощенного производства более всего подвергается критике, как правило, с позиций принципа единого порядка рассмотрения дел. Объяснить это нетрудно. Поскольку это производство представляет собой совокупность определенных изъятий из общего порядка рассмотрения дел, а принцип единого порядка судопроизводства, судя по названию, не допускает каких-либо изъятий, может показаться, что упрощенное производство и данный принцип несовместимы. Но такой вывод — результат абсолютизации указанного принципа, встречающегося в нашей процессуальной литературе. В частности, профессор М. С. Строгович указывает на то, что в развитии советского уголовного процесса проявляется определенная тенденция, получающая характер закономерности: оно идет в направлении установления единства форм, порядка судопроизводства во всех судах и по делам о всех преступлениях с устранением каких-либо изъятий, ограничений в тех или иных звеньях судебной системы для тех или иных преступлений ( См.: Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. - С. 63.158 М., 1968.- T.I).
Однако такое понимание вряд ли согласуется с реальной действительностью. Конечно, определенные изъятия имели место в советском уголовном процессе. На этом основании ряд авторов, в частности М. Л. Якуб, выступают с идеей дифференцированного процесса: “... Задача уголовного процесса обуславливает необходимость дифференцированного построения его... ибо... в связи... с различиями в свойствах дел неодинаковы и те процессуальные условия расследования и судебного разбирательства, которые обеспечивают достижение задач судопроизводства... Идея же унификации приводит к исканию “средней линии” в построении порядка судопроизводства, к исканию таких форм его, которые не были бы слишком сложными для одних категорий дел и слишком примитивными для других. Она является тормозом в развитии процессуальных форм и гарантий, необходимых по делам о тяжких преступлениях и по делам наибольшей сложности, а с другой стороны -приводит к усложнению и бюрократизации процесса по делам ряда других категорий” ( см. Якуб М. Л. О совершенствовании уголовио-процессуального законодательства // Вестник Московского университета. Серия “Право” — 1964. — №2. — С. 12,19).
На наш взгляд, правы те авторы, которые в принципе признавая идею дифференциации, считают недопустимым полностью отбрасывать, как это делает М. Л. Якуб, идею унификации. Правильное разрешение данного вопроса “должно заключаться в диалектическом сочетании начала унификации (как, несомненно, ведущего) с дифференциацией процесса в определенных пределах” ( см. Арсечьев В. Д. О едином порядке производства по уголовным делам и пределахего дифференциации // Труды Иркутского университета. Серия “Юридическая” - Иркутск, 1970. - Т. 85. - Вып.10. - Ч. ГУ. - С. 66).
Начало унификации является ведущим уже потому, что в основе принципа единого порядка производства лежит идея унифицированного процесса, в которой находит свое воплощение демократизм уголовного судопроизводства. В литературе верно указывается на органическую связь данной идеи с тем, что “в нашем государстве нет ни чрезвычайных судов, ни исключительных законов, а правосудие осуществляется на началах равенства всех граждан перед законом и судом”( см. Пашкевич П. Ф. Процессуальные формы уголовного судопроизводства нужно дифференцировать // Социалистическая законность. — 1974. — №9. — С. 55).
Изъятиями из общего порядка судопроизводства, характерными, в частности, для ускоренного производства, не может быть создан самостоятельный, независимый от общего порядка процессуальный режим. Это видно хотя бы из того, что направление дел для рассмотрения в порядке, установленном определенными изъятиями, скажем, в ускоренном порядке, происходит не автоматически, а связывается с рядом условий, например очевидностью, простотой дела и т.д. При отсутствии этих условий исключается возможность рассмотрения дела в ускоренном порядке.
Другое дело, что пределы изъятий должны быть четко определены. Ничем не оправдывается установление изъятий, влекущих ущемление процессуальных гарантий прав личности или хотя бы ставящих под сомнение возможность соблюдения и обеспечения этих гарантий. Также недопустимы изъятия, сопряженные с нарушением фундаментальных принципов уголовного процесса, ибо нарушение хотя бы одного из них в конечном итоге будет способствовать подрыву демократических основ судопроизводства.
3. 2. История вопроса
Упрощенное производство имеет свою историю развития и совершенствования. На продолжительность процесса (судебную волокиту) давно уже обращалось внимание и делались попытки к ее устранению. Так, еще при Екатерине II в целях придания уголовным делам скорейшего течения на производство следствия был назначен (1763 г.) месячный срок. Однако предпринимаемые меры не имели эффективных результатов.
Ввиду того что бесконечность процессов была одним из самых существенных его недостатков, в Высочайшем Манифесте Александра II выставлено было особое требование, чтобы суд был скорый. В нем говорилось, что вопрос об ускорении процесса составляет действительно предмет особой важности. Судебная волокита уменьшает все благодетельное воздействие суда. Тому, чья участь так или иначе зависит от суда, естественно желать, чтобы она как можно быстрее решилась, чтобы не томиться под неопределенным и долгим гнетом. Тот, чье право или достояние подвергнуто сомнению или вопросу в судебном деле, неизбежно стремится к скорейшему его окончанию, чтобы иметь возможность пользоваться принадлежащим ему благом или, по крайней мере, осознать бесповоротность его потери. Суд медленный может быть все-таки справедливым, но он никогда не будет располагать общественным сочувствием и поддержкой, тогда как быстрое производство и соответствующее решение судебных дел вселяют утешительную уверенность в том, что судебная власть входит в тяжелое положение судящихся и дорожит их законными интересами. Однако судебные потребности граждан существуют для судебных органов, а суды учреждены в интересах общества и непрестанного ограждения его членов от противозаконных посягательств.
Уголовный процесс во многих случаях предполагает медленную и непреклонную борьбу законного порядка с его нарушителем, а не быстрое, энергичное подчинение последнего этому порядку, столь необходимого для общественного блага. Между тем всякое замедление в наказании виновных создает опасность для правосудия и общественного порядка, ибо оно утверждает преступника в его сопротивлении закону, подрывает доверие общества к силе уголовного правосудия и стимулирует других к подобным правонарушениям.
Причина медлительности, а также пути ее устранения лежат прежде всего в самом характере процесса. Новый процесс согласно Уставу Уголовного судопроизводства (далее УУС) обратил на это особое внимание, сократив число инстанций, введя непрерывность суда и т. п. Кроме того, в судебных уставах требование быстроты предъявлено и к судебным деятелям, и к сторонам, хотя для первых оно почти не обставляется никакими определенными сроками. В законе содержится лишь общее требование к незамедлительному ходу дела. Согласно ст. 266 УУС судебный следователь должен своевременно принимать меры, необходимые для собрания доказательств, а особенно не допускать никакого промедления в обнаруживании и сохранении таких следов и признаков преступления, которые могут изгладиться. Предварительные следствия должны быть производимы, говорит ст. 295 этого же Устава, со всевозможной скоростью. Производство их не должно останавливаться в табельные или воскресные дни, если требуют обстоятельства дела.
Относительно быстроты в судебном производстве указывается, что .по каждому судебному делу за этим следит председатель суда, который принимает меры к ускорению. Если министр юстиции убеждался в том, что накопление дел или медленность в их движении произошли по вине судьи, то он возбуждал дисциплинарное производство. Определенные сроки были указаны лишь для нескольких отдельных следственных и судебных действий. Например, следователь должен был допрашивать подсудимого в течение 24 часов, а прокурор давал ход следствию в течение недели и т.п.
В истории советского уголовного процесса также отмечались попытки упростить уголовное производство. Речь идет о попытках упрощения процесса периода 1927 — 1932 гг. и некоторых ограничениях права на защиту по делам о государственных преступлениях. Касаясь периода упрощенчества, М. С. Строгович справедливо отмечал, что “процессуальное упрощенчество причинило вред следственной и судебной практике, но оно не было определяющей чертой уголовного процесса того времени” ( см. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. — М., 1968. — T.I. — С. 116). То же самое можно сказать о тех ограничениях, которые были введены впоследствии.
Мы считаем необходимым остановиться на этих явлениях для того, чтобы показать, что наши предложения ни в коей мере не возвращаются к ним, а наоборот, направлены на такое совершенствование законодательства, которое не отразилось бы на демократическом строе нашего процесса, наиболее полно обеспечивало и гарантировало основные права и законные интересы всех участников уголовного судопроизводства.
В период, начало которого можно отнести к 1927 г., возникли идеи упрощения уголовного судопроизводства, которые вскоре, правда только в некоторой мере, были осуществлены. Потребовалось время для отказа от такого направления в советском уголовном судопроизводстве. Споры, которые велись тогда в руководящих кругах советской юстиции, охарактеризованы Н. Н. Полянским следующим образом: “Куда идти — в сторону ли ослабления процессуальных гарантий и признания примата революционной целесообразности над революционной законностью или в сторону усиления процессуальных гарантий и строжайшего проведения революционной законности как начала, органически связанного с революционной целесообразностью” ( см. Полянский И. Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса. — М., 1960. - С. 58). Эта характеристика дискуссии того периода в основном правильно выражает ее суть. Следует добавить, что полемика была острой и речь шла, по существу, не только о примате законности или целесообразности или о сочетании этих начал, а о такой реорганизации процесса, которая лишила бы его многих демократических институтов.
Н.В. Крыленко, один из руководящих деятелей советской юстиции того времени, внесший значительный вклад в деятельность Наркомата юстиции и прокуратуры, в вопросе о правилах судопроизводства занял позицию, несовместимую с проведением начал законности и демократизма в уголовном судопроизводстве. “Накануне чего, — писал он, — мы стоим, или, вернее, чем негоден, дурен нынешний УПК? Прежде всего тем, что он создал вместо простого доступного процесса крайне запутанный и сложный процесс, в результате в губернском суде, вместо короткого процесса с жесткой репрессией, мы получили процесс громоздкий, длинный, заполненный формальностями и бесконечными речами” ( см. Крыленко Н. В. Революция права. — 1927. — №4. — С. 9).
Полемика велась о единстве или дуализме уголовного судопроизводства. Н.В. Крыленко был сторонником процесса дуалистического, то есть такого, который предусматривал бы различный порядок судопроизводства для народных и губернских судов, с тем чтобы судопроизводство в народных судах было значительно упрощено. Он внес предложение о создании двух разнотипных процессов. Эта идея в известной мере была отражена в Уголовно-процессуальном кодексе 1923 г., действовавшем, как известно, до 1960 г.
По мнению Н.В. Крыленко, следовало провести радикальную реформу уголовно-процессуального законодательства. Суть ее состояла в том, чтобы Уголовно-процессуальный кодекс разделить на две части: общую, в которую вошли бы основные уголовно-процессуальные принципы, определяющие существо уголовного процесса, и “наказную”, куда вошли бы нормы о “технике” процесса с сохранением возможности их постоянного изменения в зависимости от накопленного опыта деятельности судебно-следственных органов. (См.: Советское право. — 1928. — №1).
При такой реформе уголовное судопроизводство лишилось бы стабильного закона, а нормы процессуальной деятельности носили бы факультативный, а не обязательный характер.
Тезисам Н. В. Крыленко противопоставил свои идеи П. И. Стучка, который считал, что такие начала, как неприкосновенность личности, непосредственность, гласность и устность в процессе, право на защиту, являются культурными завоеваниями, которые мы должны принять в числе других культурных завоеваний в классовом государстве пролетариата, то есть в пролетарской демократии как демократии высшего порядка, конечно, отбросив все, что в нем лишнего, вредного и противоречивого интересам трудящихся” ( см. Революция права. — 1928. — №1).
Вопрос об упрощении уголовного судопроизводства в те годы был предметом не только научных споров. Изменения в порядок судопроизводства вносились по законодательной и в особенности по ведомственной линии Наркомюста и прокуратуры.
9 июня 1927 г. НКЮ РСФСР принял постановление, в котором говорилось: “Формальные правоположения, установленные нынешним УПК, создали то, что расширение до безграничных пределов судебного следствия, затягивание, осложнение его представлением документов и всякого рода оправдывающих данных во время судебного заседания, широкое использование ничем не ограниченного права выступления в прениях и репликах, право допроса и передопроса свидетелей, ходатайства об отложении дела, назначении экспертизы сделались обычным явлением”( см. Еженедельник советской юстиции. — 1927. — №47. — С. 1472). Это было прямое посягательство на основную, центральную стадию уголовного судопроизводства. Речь шла об отказе от “формальных правоположений”, а, по сути, как это видно из постановления, дело велось к свертыванию судебного следствия, отказу от анализа сторонами того, что было собрано в результате проведенного судебного следствия.
Так же, как и НКЮ, Уголовно-кассационная коллегия Верховного суда РСФСР издала в 1929 г. инструктивное письмо “Об упрощении процесса”. Было признано необязательным оглашение на суде обвинительного заключения, и с согласия сторон можно было ограничиться зачтением резолютивной части или изложением сущности обвинения. В случае отложения дела разрешалось допрашивать явившихся свидетелей, чтобы вторично не вызывать их в суд. Допускались и другие упрощения ( См.: Сб. разъяснений Верховного суда РСФСР. — М., 1929). В ряде решений НКЮ говорилось об устранении “формальностей” на предварительном следствии.
В директивном письме НКЮ №93 от 5 июля 1929 г. говорилось: “НКЮ считает самым решительным образом восстановить нормальное соотношение элементов процесса и жестко урезать чисто формальные требования, тем самым расширить возможность для следователя и прокурора заниматься существом расследуемого дела” ( см. Сб. циркуляров НКЮ РСФСР. - М„ 1931. - С. 306). Там же указывалось, что формальное вынесение отдельных постановлений должно быть сохранено лишь при предъявлении обвинения и при избрании мерой пресечения содержания под стражей”. Предполагалось, что в таких случаях, когда показания свидетелей на предварительном следствии не относятся к делу или несущественны, нужно ограничиться отметкой “относительно содержания этих показаний свидетель по делу ничего не знает" или "свидетель утверждает, что обвиняемый хорошего поведения" и т.д." ( см. Сб. циркуляров НКЮ РСФСР. - М„ 1931. - С. 307).
Постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 7 июня 1928 г. была изменена ст. 347 УПК РСФСР с тем, чтобы отменить кассационное обжалование по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 113, 120, 121 УК РСФСР, в тех случаях, когда подсудимый приговорен к общественному порицанию и принудительным работам с отбытием наказания по месту службы осужденного ( см. Еженедельник советской юстиции. — 1927. — №47 и 48).
В дальнейшем было предусмотрено, что приговор суда не может быть обжалован в кассационном порядке в тех случаях, когда независимо от квалификации деяния назначена мера наказания до трех месяцев исправительно-трудовых работ, запрещение заниматься той или иной деятельностью или промыслом, общественное порицание, предупреждение, штраф.
В 1927 г. Коллегия Народного комиссариата юстиции утвердила “Тезисы о реформе УПК”. В соответствии с этими тезисами был составлен проект Уголовно-процессуального кодекса".
Вопросами реформы уголовного судопроизводства занимался VI съезд прокурорских, судебных и следственных работников РСФСР, открывшийся 20 февраля 1929 г. Нарком юстиции Янсон в своем докладе сказал, что в области следственного и судебного процессов правительство предложило изжить длительность и волокиту судебно-следственного производства и недостаточную обоснованность возбуждения уголовных дел, упростить и всячески ускорить процесс судопроизводства, организовать для разбора дел об обидах и оскорблениях товарищеские суды на фабрично-заводских предприятиях. ( см. Еженедельник советской юстиции. — 1929. — №9 — 10. — С. 196). Съезд одобрил проект У ПК и постановил передать его в Коллегию НКЮ.
Приведем некоторые выдержки из проекта УПК, разработанного специальной комиссией НКЮ. В ст. 163 говорилось:
“При изменении приговора в кассационно-ревизионном порядке допускается как переквалификация преступления, так и смягчение и повышение меры социальной защиты в случаях явного несоответствия ее общественной опасности преступления и осужденного в пределах соответствующих статей Уголовного кодекса. При наличии оснований для повышения назначенной приговором меры социальной защиты в заседание обязательно вызывается обвиняемый и могут быть вызваны основные свидетели по делу”.
Ст. 71 устанавливала, что разбирательство дела единолично нарсудьей в порядке судебного приказа проводится по делам о преступлениях, предусмотренных в ст. 64, ч.З ст. 92, 100, 106, 185, 187, 189, 190 и 192 Уголовного кодекса. Кроме того, народный судья без участия заседателей мог рассматривать дела о преступлениях, предусмотренных ст. 63, 66, 70, 80, 86, 861, 87, ч.1 и 2 ст. 92, 93, 94, 105, 143, ч.1. 146, 159, 160, 161, пп. “а” и “б” 102, 163, 177, 178, 179, 181, 182, 183, 184, 187, 188 Уголовного кодекса.
В ст. 115 проекта указывалось: “если подсудимый признал предъявленное ему обвинение, суд может не производить судебного следствия и, выслушав последнее слово подсудимого, удалиться для вынесения приговора”. Ст. 124 предоставляла возможность суду переквалифицировать деяние на более тяжкое, если подсудимый против этого не возражает и об этом ходатайствует ( см. Еженедельник советской юстиции. —1928. - №28, 29).
Член коллегии НКЮ Я. Брандербургский в статье “К постановке вопроса об упрощении уголовного процесса на VI съезде работников юстиции” писал, что при обсуждении проекта, выработанного в 1927 г., больше всего возражений “вызвало не столько и не только оригинальная мысль построения УПК на таких началах, чтобы он содержал в себе одновременно и обязательные процессуальные нормы и необязательные наказные статьи, сколько попытка, сделанная в этом проекте, урезать процессуальные гарантии, что, несомненно, повлекло за собою и сильное сокращение процесса, и заметное сокращение Процессуального кодекса”.
Проект УПК получил название “Системы двух шрифтов”. 83 статьи этого проекта содержали основные правила судопроизводства. Большинство статей, напечатанных мелким шрифтом, представляли собою “технические правила”. Проект предлагал ввести два процесса, из которых один был по существу исключительным. Этот проект не получил силу закона. Вскоре был составлен новый единый проект, но и он не был лишен тенденции к упрощению судопроизводства ( см. Еженедельник советской юстиции. — 1929. — №1. С. З). Несмотря на то что второй проект не был представлен на обсуждение законодательного органа, он все же влиял на развитие судебной практики по уголовным делам.
Верховный суд РСФСР признал, что в кассационной практике отмена приговора по одним лишь “формальным основаниям” недопустима. Это означало, что процессуальные нарушения сами по себе при рассмотрении дела не должны учитываться ( см. Еженедельник советской юстиции. — 1929. — №1. С. З). Что касается кассационного производства, то в указанном выше письме было сказано, что “ни одно правильное по существу решение (приговор) не может быть отменено по формальным причинам, как и наоборот, — ни один неправильный по существу приговор или решение точно также не могут быть оставлены в силе по формальным соображениям.( см. Сб. разъяснений Верховного суда РСФСР. — 1932. — С. 336).
Были упразднены и распорядительные заседания судов, а предание суду отнесено к исключительной компетенции прокурора.
29 июля 1929 г. был принят новый Уголовно-процессуальный кодекс Узбекской ССР, отличавшийся упрощением судопроизводства. Он не содержал каких-либо общих положений, не регламентировал ряда процессуальных институтов, например оснований к отмене приговора в кассационном порядке. Если УПК Узбекской ССР 1926 г. содержал 32 главы (455-статей), то в 1929 г. состоял из 18 глав (175 статей). Дело, однако, не только в сокращении кодекса. Новый УПК Узбекской ССР характеризовался недооценкой процессуальных норм, сводил многие из них к техническим правилам. Существенно, что необходимость улучшения УПК Узбекской ССР ощущалась все явственнее. В период 1930 — 1935 гг. были внесены изменения во все главы этого кодекса — всего 82 изменения, касавшиеся важнейших начал уголовного судопроизводства.
Сказанное относится и к кодексу Туркменской ССР (1932 г.), который также отличался своей краткостью. В предисловии к его официальному изданию (1938 г.) указывалось, что недостатки вытекают главным образом от чрезмерной краткости, объясняемой устранением из его текстов всего, что раньше считалось “процессуальной техникой”. У ПК Таджикской ССР (1935 г.) состоял из 154 статей.
Сошлемся еще на опыт упрощения процесса, имевший место на Украине. Сложным и противоречивым было развитие законодательства о судопроизводстве по уголовным делам. Наряду с углублением демократических принципов и институтов, усилением гарантий прав личности в уголовном процессе и разумным упрощением судопроизводства по уголовным делам УПК УССР 1927 г. и последующими законодательными актами вносились и такие изменения, которые не соответствовали главной линии развития советского уголовного судопроизводства (ликвидация стадии предания суду, право суда не допускать защиты, если не выступает обвинитель, установление регламента судебных прений, ограничение обжалования приговоров с мерой наказания до 3 месяцев исправительных трудовых работ и 100 руб. штрафа, решением по искам до 100 руб. штрафа и др.).
Тенденции к процессуальному упрощению были осуждены первым Всесоюзным совещанием судебно-прокурорских работников (1934 г.). Оно указало на необходимость решительного устранения процессуальных нарушений и строжайшего соблюдения социалистической законности в уголовном судопроизводстве.
На основании постановлений совещания 47-й Пленум Верховного Суда СССР издал 7 июня 1934 г. руководящее указание “О необходимости строжайшего соблюдения судами уголовно-процессуальных норм”, а по линии прокуратуры был издан приказ Прокурора СССР от 13 августа 1934 г. “О качестве расследования”. В дальнейшем были допущены серьезные ограничения для лиц, обвинявшихся в совершении государственных преступлений. Разумеется, характер этих ограничений и мотивы, исходя из которых они были введены, ничего общего не имеют с тем упрощением, о котором говорилось выше.
10 декабря 1934 г. УПК РСФСР был дополнен главой 33-й, в которой предусматривалось, что по делам о террористических актах расследование должно было заканчиваться не позднее чем через 10 дней, обвинительное заключение вручалось за сутки, дело слушалось без участия сторон, кассационное обжалование и подача ходатайства о помиловании не допускались, приговор к высшей мере наказания подлежал исполнению немедленно по вынесении приговора.
В дальнейшем было предусмотрено, что по делам о контрреволюционном вредительстве и диверсиях обвинительное заключение вручалось за сутки, кассационное обжалование не допускалось, приговор к высшей мере наказания приводился в исполнение немедленно по отклонении ходатайства о помиловании. Ограничения, введенные законами в 1934 и 1937 гг., были отменены.
Отмеченные попытки упрощения процесса не были вызваны какими-либо соображениями, вытекающими из сложившихся в те годы социально-политических и экономических условий жизни общества. Они носили волюнтаристский, субъективистский характер и в конечном счете встретили решительный отпор. Эти формы уголовного процесса были упразднены лишь в конце 40-х годов.
Свою негативную роль, конечно, сыграли такие псевдосудебные органы, как “особые совещания”, “двойки”, “тройки”. Они не входили в систему судебной юстиции. Их деятельность носила временный и противозаконный характер. Не случайно эти органы были упразднены Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 сентября 1953 г. В связи с этим представляется необоснованным утверждение некоторых авторов, что ускоренное производство берет свое начало с 1966 г. ( см. Степанова И. А. Протокольная форма досудебной подготовки материалов. — М., 1989. - С. 15 – 16).
Существенным шагом по пути упрощения судопроизводства явились изменения и дополнения, внесенные 29 мая 1992 г. Верховным Советом Российской Федерации в ст. 35 УПК касательно единоличного рассмотрения уголовных дел. Эти нововведения придали деятельности суда мобильность и эффективность.
Экскурс в историю упрощенного производства выявил ряд процессуальных идей, которые представляют исследовательский интерес:
1. Предание суду было исключительной компетенцией прокурора.
2. Если подсудимый признавал предъявленное ему обвинение, суд мог не производить судебное следствие, а выслушав последнее слово подсудимого, удалиться в совещательную комнату для вынесения приговора.
3. У суда имелось право не допускать защиты, если не выступает обвинитель.
4. Необязательно было с согласия сторон оглашение на суде обвинительного заключения, оглашение его резолютивной части или сущности обвинения.
5. Предлагалось, что в тех случаях, когда показания свидетелей на предварительном следствии не относятся к делу или несущественны, ограничиться отметками такого содержания “свидетель по делу ничего не знает”, “свидетель утверждает, что обвиняемый хорошего поведения” и прочее.
6. В случае отложения дела необходим был допрос явившихся свидетелей, чтобы вторично их не вызывать в суд.
7. Устанавливался регламент судебных прений.
8. Практиковалась отмена кассационного обжалования по делам о преступлениях, за совершение которых подсудимый был приговорен к общественному порицанию или принудительным работам с отбыванием наказания по месту своей работы.
9. Приговор не мог быть обжалован по формальным причинам.
Некоторые из перечисленных идей, выдвинутых несколько десятков лет назад, ныне приобрели определенную актуальность как в научном, так и прикладном плане.
3. 3. Теория вопроса
К проблеме упрощенного судопроизводства ученые процессуалисты проявляют повышенный интерес, причем среди них есть как противники, так и сторонники. Так, П.Ф. Пашкевич пишет: “Надо подумать и о том, чтобы исключить излишние формальности из стадии судебного рассмотрения”. Он считает, что суду первой инстанции следует предоставить более широкие права изменять обвинение и представлять новое обвинение даже при том условии, если положение обвиняемого может быть ухудшено, что суд второй инстанции нужно наделять правом исправлять судебные ошибки в сторону не только благоприятную для обвиняемого, но и неблагоприятную ( см. Пашкевич Л Ф. Проблемы процессуального обеспечения быстроты и оперативности судопроизводства. Вопросы борьбы с преступностью. Вып. — 14. — М., 1973. - С. 93).
Совершенно прав Р. Д. Рахунов, который возражает П. Ф. Пашкевичу, указывая, что предлагаемые им изменения сводят на нет демократический принцип недопустимости преобразования к худшему, свободу кассационного обжалования, право обвиняемого на защиту, ибо какой обвиняемый станет подавать кассационную жалобу, если ее рассмотрение может привести к усилению наказания. Такой подход не является методологически правильным. Нельзя исходя из требований так называемой “процессуальной экономии” пренебрегать важными принципами уголовного судопроизводства и не стремиться к их совершенствованию ( см. Рахунов Р. Д. Дифференциация уголовно-процессуальной формы по делам о малозначительных преступлениях // Советское государство и право. — 1975. — №12. - С. 62).
На наш взгляд, концепция П. Ф. Пашкевича в некоторой степени подрывает авторитет суда первой инстанции.
Деятельность кассационной инстанции воспринималась бы обвиняемыми, подсудимыми и осужденными с недоверием, так как при обжаловании приговоров наказание в отношении их могло быть усилено. В такой ситуации существенно сократится количество кассационных жалоб на приговоры судов первой инстанции, что не может не ослабить контрольных функций вышестоящего суда. Это обстоятельство приведет также к увеличению количества судебных ошибок и снижению качества дел, рассматриваемых в суде первой инстанции.
Касаясь этого вопроса, П. С. Элькинд справедливо пишет:
“Разве не серьезным нарушением конституционного принципа обеспечения обвиняемому права на защиту явилось бы принятие предложения о предоставлении суду первой и даже второй инстанции права при бесспорно установленных данных непосредственно изменять обвинение не только на менее, но и на более суровое, со всеми вытекающими из этого последствиями? Не наносит ли сокрушительный удар по принципу непосредственности предложение о представлении кассационному суду права самому восполнить пробелы предварительного и судебного следствия без возвращения дела на дополнительное расследование или на новое судебное рассмотрение” ( см. Элькинд Л. С. К вопросу о суммарном судопроизводстве // Сибирские юридические записи. Вып. 3. — Иркутск - Омск, 1973. — С. 24).
Демократизм уголовного судопроизводства состоит в том, что при производстве по делу ставится задача создать предпосылки, во-первых, для установления истины на основе точного соблюдения процессуального закона; во-вторых, для реализации воспитательной функции процесса; в-третьих, в целях осуществления права обвиняемого на защиту, а также права иных участников процесса; в-четвертых, для максимального приближения наказания к моменту совершения преступления ( см. Рахунов Р. Д. Цит. статья. — С. 63)..
Для достижения последней цели следует в разумных пределах сократить некоторые формальности обычного судопроизводства, вводить упрощенное судопроизводство по общественно неопасным преступлениям с параллельным усилением процессуальных гарантий. Основные конструкции судебного разбирательства не должны, по нашему мнению, подвергаться каким-то существенным изменениям.
Упрощенное производство по делам о преступлениях небольшой общественной опасности не приводит к ущемлению прав граждан, чего опасаются некоторые ученые ( см. Куримянсю Л. В. Преступление или проступок // Литературная газета. — 1974. — 30 октября).
И. Л. Петрухин, Г. П. Батуров и Т. Г. Маршакова в статье “Теоретические основы эффективности правосудия” указывают, что дифференциацию процессуальной формы нельзя понимать лишь как ее упрощение и что генеральным направлением в развитии процессуальной формы является усиление гарантии достижения истины и охраны прав граждан.
Сходную позицию заняла А. А. Мельникова “Ряд ученых, — пишет она, — необоснованно предлагают передать на единоличное разрешение судьи “несложные” дела. Подобные предложения представляются неприемлемыми, поскольку они противоречат тенденции законодательства о расширении судебной защиты прав граждан, о коллегиальности рассмотрения всех судебных дел, о дальнейшем развитии и совершенствовании демократических основ правосудия” ( см. Мельникова А. А. Правосудие в СССР: сущность, социальные функции, законодательное регулирование // Советское государство и право. — 1981. — №11. — С. 30).
Нельзя в полной мере согласиться с мнением С. Вальтос, который указывает, что упрощенное, ускоренное судопроизводство характеризуется сужением процессуальных гарантий ( см. Вильнюс С. Особые производства в уголовном процессе. — Варшава, 1973. — С. 360).
В таком судопроизводстве сохраняются требования всестороннего, полного и объективного исследования всех обстоятельств дела, действуют все принципы уголовного процесса, в частности обеспечения обвиняемому права на защиту и презумпцию невиновности.
К сожалению, пишет Ю. И. Стецовский, 29 мая 1992 г. Верховный Совет РФ принял закон ( см. Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. — 1992. — №27. — Ст. 1500), по которому упрощение процессуальной формы доведено до опасных пределов ( СМ. Стецовский Ю. И. Концепция судебной реформы конституционной законности в уголовном судопроизводстве // Государство и право. — 1993. — №9. — С. 111). Схожую точку зрения высказывает А. Д. Бойков. Он считает, что тенденция к упрощению процессуальной формы правосудия — путь к бесконтрольности и произволу. Процессуальные упрощения принесены в жертву практической целесообразности ( см. Бойков А. Д. Судебная реформа: обретения и просчеты // Государство и право. - 1994. - №6. — С. 19).
Непреклонным противником упрощения судопроизводства являлся М. С. Строгович. В принципе не отрицая устойчивой тенденции унификации процессуальных форм и порядков, являющейся принципиальным направлением развития советского уголовно-процессуального законодательства, он проявил определенную гибкость в развернувшейся дискуссии по этому вопросу. По его мнению, основной тезис, отстаиваемый сторонниками дифференциации, сводится к максимальному упрощению процессуального порядка по простым и ясным делам. В основном это должно касаться дел о преступлениях, не влекущих тяжелых мер уголовного наказания ( см. Строгович М. С. Рационализация уголовного процесса и гарантии прав личности в уголовном судопроизводстве. — Т.2. — 1992. — С. 17). Далее М. С. Строгович указывает, что дифференциация формы возможна в случае усиления процессуальных гарантий. В конечном счете его концепция сводится к формуле: “Чем больше упрощения в судопроизводстве, тем больше процессуальных гарантий”. Однако это маловероятно. Вступая в спор со сторонниками рационализации и экономии судопроизводства, он высказывается уже более радикально.
Необходимо упростить и рационализировать сам уголовный процесс, то есть усовершенствовать порядок прохождения и разрешения дел, поэтому вряд ли можно согласиться с позицией противников упрощенного производства. Представленная выше панорама дискуссии ученых является убедительным свидетельством того, что эта такая процессуальная проблема,от которой отгородиться невозможно.
Известно, что одной, из главных задач судебной реформы является избавление судопроизводства от бюрократизма и излишнего формализма, внедрение в ткань судоговорения более эффективных, оперативных и объективных методов судопроизводства.
С целью оптимизации уголовного судопроизводства В. Томин предлагает определить категории дел, по которым составление протокола судебного заседания не требуется (по делам, рассмотрение которых будет возложено на судей единолично, при отсутствии намерения обжаловать решение). В тех случаях, когда составление протокола сохраняется, допустить ведение его способами звукозаписи без последующего перевода всего протокола в знаковую запись. Кроме того, следует изыскать возможность не вызывать в судебное заседание свидетелей или даже потерпевшего, чьи показания не оспариваются обвиняемыми или защитником, допустить оглашение приговора без мотивировочной части, избавить судей от механической работы по написанию приговора, снабдить совещательную комнату персональным компьютером для перевода голоса в текст приговора ( см. Томим В. Т. Острые углы уголовного судопроизводства. — М.: Юрид. литература, 1991. - С. 83 – 85). Хотя предложения В. Томина и носят радикальный характер, тем не менее нам представляется, что в перспективе они могут быть внесены в процедуру уголовного судопроизводства. Сегодняшняя судебная система, крайне скудно финансируемая и технически слабо обеспечиваемая, вряд ли сумеет переориентироваться.
Учитывая особый характер уголовных дел, рассматриваемых судьей единолично, необходимо предусмотреть в процедуре судопроизводства минимальные требования норм международного права, которые следует соблюдать, тем более что в ст. 17 Конституции Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права.
Согласно ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах и ст. 6 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод человека закреплены стандарты процессуальных положений. При рассмотрении любого предъявленного обвинения каждый имеет право, как минимум, на следующие гарантии с учетом полного равенства:
1) быть в срочном порядке и подробно уведомленным на языке, который он понимает, о характере и основании предъявленного ему обвинения;
2) иметь достаточно времени и возможности для подготовки своей защиты и сноситься с выбранным им защитником;
3) быть судимым без неоправданной задержки;
4) защищать себя лично или через посредство выбранного им защитника, а если нет защитника, то быть уведомленным об этом праве и иметь назначенного защитника в любом случае, когда интересы правосудия того требуют и при этом безвозмездно, даже если у него нет достаточно средств для оплаты;
5) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы они были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей со своей стороны на тех же условиях, какие существуют для свидетелей, показывающих против него;
6) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке;
7) не быть принужденным к даче показаний против самого себя или к признанию себя виновным.
При всем укреплении независимости и самостоятельности судей и учете в процедуре судопроизводства минимальных международных процессуальных стандартов единоличная форма рассмотрения дел не приобретает в достаточной мере демократические контуры. В далекой перспективе и в этой форме судопроизводства, на наш взгляд, должен присутствовать “элемент народности”.
К одной из распространенных форм упрощенного производства, несомненно, относится протокольная форма досудебной подготовки материалов. Она впервые была введена Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июля 1966 г. “Об усилении ответственности за хулиганство” ( см. Ведомости Верховного Совета СССР. — 1966№ 30. - С. 595). В основном Указ касался особенностей производства по делам о хулиганстве без отягчающих обстоятельств (ч.1 ст. 206 УК РСФСР). Протокольная форма была распространена на такое преступление, как мелкое хищение государственного и общественного имущества, Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 13 декабря 1977 г. “О внесении изменений и дополнении в Уголовный и Уголовно-процессуальные кодексы РСФСР” См.: ( см. Ведомости Верховного Совета РСФСР. — 1977. — № 51. — С. 1217).
Следует отметить, что из-за сжатого срока досудебной подготовки материалов (5 суток) эта форма использовалась редко. За такой срок невозможно было выполнить необходимые процессуальные действия, поэтому сотрудники органов внутренних дел подменяли его дознанием, где сроки позволяли это сделать.
Законодатели 24 января 1985 г. четко определили преступления, на которые распространяется упрощенная форма досудебного производства. При этом они, на наш взгляд, руководствовались следующими критериями: материальным — данные составы преступлений не представляют большой общественной опасности; процессуальным — очевидность обстоятельств совершения названных преступлений, что дает возможность правильно разрешать дела в суде, минуя стадию предварительного расследования ( см. Евсютина А Л., Казаков А. И. Некоторые проблемы, вытекающие из протокольной досудебной подготовки материалов // Актуальные проблемы советского уголовного процесса. — Свердловск, 1987. — С. 125).
Существенным тормозом на пути реализации протокольной формы была позиция ряда ученых, отрицавших процессуальную необходимость нововведения. Их мнение сводилось к тому, что эта деятельность в большей степени является административной, чем процессуальной. Протокольная форма досудебной подготовки материалов и поныне остается предметом оживленной дискуссии ученых-юристов и практиков. Подробнее об этом см.: Смирнов Л. Д. О досудебной практике рассмотрения уголовных дел с протокольной формой досудебной подготовки материалов // Советская юстиция. — 1986. — № 9. — С. 4; Перлов И. Д. Процессуальные вопросы предварительного расследования дел о хулиганстве // Советская юстиция. — 1966. — № 24. -- С. 19; Асриев Б. А. Протокольная форма досудебной подготовки материалов // Социалистическая законность. — 1985. — № 12. — С. 46; Дьяченко В. И. Протокольная форма досудебной подготовки материалов. — М., 1985; Абдурахмаяов Р. С., Очередин В. Т. Протокольная форма досудебной подготовки материалов. — М., 1986.
В центре внимания полемики были проблемы, связанные с установлением формы деятельности органов дознания и суда, а также с обеспечением правовых гарантий при привлечении граждан к уголовной ответственности.
Возникает вопрос: является ли деятельность органов дознания по установлению обстоятельств хулиганства, предусмотренного ч.1 ст. 206 УК РСФСР, процессуальной деятельностью? На этот вопрос должен последовать утвердительный ответ: это уголовно-процессуальная, а не административная деятельность ( см. Перлов И. Д. Процессуальные вопросы предварительного расследования дел о хулиганстве // Советская юстиция. — 1966. — № 24. — С. 19). По своей юридической природе действия органов дознания являются процессуальными (ст. 414—418 У ПК РСФСР), поэтому вся деятельность по установлению обстоятельств совершенного преступления, личности правонарушителя, по принятию решений и т.д. носит процессуальный характер ( см. Асриев Б. А. Протокольная форма досудебной подготовки материалов // Социалистическая законность. — 1985. — № 12. — С. 46).
Некоторые ученые высказали мнение о том, чтобы рассматривать институт протокольного производства как сокращенное дознание ( см. Пашкевич П. Ф. Процессуальный закон и эффективность уголовного судопроизводства. — М., 1984. — С. 73 — 74). Так, С. Л. Лонь считает, что это в принципе неверно. По его мнению, теряется и выхолащивается основной смысл производства по делам о преступлениях, названных в ст. 414 УПК РСФСР, которое проходит все стадии уголовного процесса.Говорить о протокольном производстве как о сокращенном, значит сравнивать его с чем-то цельным и полным. В качестве аргументов приводятся более короткие сроки, отсутствие стадии предварительного следствия, меньшие затраты процессуальных средств. Протокольное производство является самостоятельным, особым порядком производства со специфическими процессуальными действиями и формами в силу новизны используемой процессуальной формы, а не в силу сокращения чего-то ( см. Лань С. П. Протокольное производство новый вид уголовно-процессуальной формы // Правовые вопросы борьбы с преступностью на современном этапе. — Томск, 1989. - С. 139).
Вряд ли в полной мере можно согласиться с этой позицией. Протокольное производство — это не особое производство, хотя оно содержит в себе некоторые специфические элементы, дающие основание для такого утверждения. Характерной его особенностью является отсутствие стадии предварительного расследования и суженные сроки выяснения обстоятельств случившегося. По своему содержанию, структуре и форме оно безусловно является упрощенной моделью уголовного производства.
Решительным противником введения протокольной формы являлся известный ученый-процессуалист М. С. Строгович. В ходе дискуссии с профессором И. Д. Перловым он утверждал, что “нельзя согласиться с тем, что деятельность органа дознания по выяснению обстоятельств простого хулиганства до возбуждения уголовного дела есть уголовно-процессуальная деятельность.
Уголовно-процессуальная деятельность производится по уголовному делу и облекается в уголовно-процессуальные формы, чего в данном случае нет. Правда, об этой деятельности органов дознания до возбуждения уголовного дела говорится в УПК, но ведь в УПК иногда содержатся указания и на непроцессуальные действия (см., например, ч. 2-я ст. 109, ч. 1-я и 2-я ст. 118 УПК РСФСР)" ( см. Строговин М. С, О единой форме уголовного судопроизводства и пределах ее дифференциации // Социалистическая законность. — 1974. — № 9. — С. 50) .
Совершенно прав В. И. Басков, считающий, что приведенная М. С. Строговичем аргументация со ссылкой на нормы УПК представляется несостоятельной, ибо в ст. 109 и 118 УПК РСФСР речь вдет в основном о процессуальных действиях, а не административных. Оперативно-розыскную деятельность органов дознания нельзя в полной мере отнести к административной деятельности. Отдавая должное обеспокоенности М. С. Строговича проблемами обеспечения гарантий уголовного судопроизводства, В. И. Басков считает, что нельзя не учитывать факторов организационного, практического характера, что также важно в борьбе с преступностью. Производство по делу о преступлении, совершенном в условиях очевидности, не требует для его раскрытия каких-либо сложных процессуальных действий. Зачем же, спрашивается, осложнять это производство, если ту же цель — установление истины — можно достичь более простыми средствами? ( см. Басков А Я. Протокольная форма досудебной подготовки материалов. — М.: Юридическая литература, 1989. — С. 11).
Нельзя не отметить, что протокольная форма предусматривает существенные правовые гарантии установления истины по делу, недопущения необоснованного привлечения граждан к уголовной ответственности, обеспечения прав и законных интересов правонарушителя и других участников процесса. К этим гарантиям относятся: достаточно детальное регулирование досудебной подготовки материалов, деятельности прокурора и суда; контроль руководителей органов внутренних дел за правильностью выполнения всех процессуальных действий работниками этих органов; право правонарушителя знакомиться с материалами досудебной подготовки, заявлять ходатайства и подавать жалобы на работников органов дознания; надзор прокурора за точным исполнением протокольной формы; обеспечение права на защиту; право прокурора и суда возвратить материалы для производства дознания и предварительного следствия, когда остались невыясненными существенные обстоятельства, имеющие значение для вынесения по делу законного, обоснованного и справедливого приговора.
Заслуживающие внимания гарантии прав правонарушителя по протокольной форме предусмотрены в ст. 252 проекта УПК Минюста РФ, Верховного Суда РФ, Генеральной Прокуратуры РФ и др. В ней указано, что перед первым получением объяснений лицу, в отношении которого ведется досудебное производство в протокольной форме, разъясняется, что он имеет право: давать объяснения или отказаться от их дачи; давать объяснения собственноручно; не свидетельствовать против себя самого; представлять материалы и сведения в свою защиту;
объясняться на своем родном языке или другом языке, которым владеет; пользоваться бесплатной помощью переводчика;
по окончании досудебной подготовки знакомиться с протоколом и материалами дела; заявлять отводы и подавать жалобы на действия и решения дознавателя и начальника органа дознания; иметь защитника с момента составления в отношении него протокола.
Необходимо указать еще на одну существенную гарантию протокольной формы. Речь идет о проверке материалов о правонарушениях несовершеннолетних. В процессуальном законе четко указано (ст. 126, 391, 414 УПК), что по всем делам о преступлениях несовершеннолетних предварительное следствие обязательно. Это объясняется усилением процессуальных гарантий для несовершеннолетних в силу их физических и психологических особенностей.
Протокольная форма досудебной подготовки материалов не является разновидностью дознания или предварительного следствия. Нельзя согласиться с мнением, что по своей природе она аналогична дознанию и предварительному следствию, ее результаты имеют ту же юридическую силу и что эту деятельность можно назвать проверочной или просто уголовно-процессуальной проверкой ( См.: Советский уголовный процесс / Под ред. С. В.Бородина. — М., 1982. — С. 507).
На наш взгляд, из всех видов следствия — судебного, предварительного и дознания — протокольная форма является наиболее упрощенной, укороченной, ограниченной по количеству процессуальных действий. Это объясняется, безусловно, небольшой социальной опасностью преступлений, расследуемых в порядке протокольного производства (ст. 414 УПК).
Специфика составов преступлений, подпадающих под протокольную форму производства, требует законодательного урегулирования проблемы допуска совершения и других неотложных следственных действий, таких, как обыск, выемка, опознание и изъятие. Настоятельная необходимость применения задержания по ряду составов преступлений, относящихся к режиму ускоренного производства, требует законодательного разрешения этого вопроса. Иными словами, применительно к каждому конкретному случаю может возникнуть потребность в проведении одного или нескольких следственных действий ( см. Волынская О. В. Ускоренное производство в уголовном процессе. — М., 1994. - С. 35. Полагаем, что расширение круга следственных действий при осуществлении протокольного производства может придать ему мобильность и оперативность.
Очевидно, что российское процессуальное законодательство развивается в направлении усиления права обвиняемого и потерпевшего на защиту. Ст. 47 УПК дает право подозреваемому с момента задержания обратиться к услугам адвоката. Вопрос участия защитника в протокольной форме остается неурегулированным. Видимо, при ознакомлении правонарушителя с материалами следует в законодательном порядке предусмотреть допуск защитника.
В правовой регламентации нуждается также статус лица, которому правонарушитель причинил имущественный и моральный вред. В обычном судопроизводстве этой фигурой является потерпевший, полномочия которого нашли отражение в ст. 53 УПК.
Как назвать аналогичное лицо в протокольном производстве, какие права и обязанности предоставить ему - прерогатива законодателя. По нашему мнению, данное лицо необходимо рассматривать в качестве пострадавшего; его следует обеспечить примерно такими же полномочиями, как и потерпевшего.
В отличие от потерпевшего фигура пострадавшего существует до направления материалов протокольной формы в суд и принятия решения о возбуждении уголовного дела. С момента вынесения судом определения он приобретает статус потерпевшего. Для реализации конституционного принципа доступа к правосудию пострадавшего от преступления ему должно быть предоставлено право требовать возбуждения уголовного дела своим заявлением о совершении против него преступления. Лицо, подавшее такое заявление, должно иметь право на защиту со стороны должностных лиц правоохранительных органов (в частности, для обеспечения безопасности от посягательства и угроз со стороны совершившего противоправные действия). Пострадавшему должно быть представлено право обжаловать в суде отказ в возбуждении уголовного дела ( см. Правовая реформа: Концепция развития российского законодательства. — М., 1995. - С. 207).
В этой связи нельзя не упомянуть о позиции Р. С. Погосяна, который пишет: “Законодатель для равных участников уголовного процесса устанавливает разные права, тем самым ущемляя одинаковые в принципе права на защиту потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика. Но в конечном счете это приводит к нарушению принципа состязательности. Отсюда явно напрашивается вывод: права на защиту, закрепленные за подозреваемым, обвиняемым и подсудимым необходимо распространить и на других участников процесса таким образом, чтобы с момента вызова на первый допрос потерпевшего, гражданского истца и гражданского ответчика, они в равной степени имели право участвовать в деле”.
Значительное место в материалах протокольной формы занимают объяснения правонарушителя, очевидцев и других лиц. В них фиксируются данные об опрашиваемом и обстоятельства правонарушения. Объяснение подписывается опрашиваемым и опрашивающим. Оно не доказательство, так как не может быть использовано в ходе следствия или судебного разбирательства, а процессуальный документ досудебной подготовки, содержащий сведения об опрашиваемом и об обстоятельствах совершенного правонарушения. В последнее время все активнее звучат предложения ученых придать доказательственное значение объяснениям очевидцев ( см. Власова И. А. Объяснения - источник доказательств при досудебной подготовке материалов в протокольной форме. Вопросы уголовного процесса и криминалистики: Сборник научных трудов адъюнктов и соискателей ВНИИ МВД СССР. — М., 1988. —С. 26- 32).
Европейский опыт законодательного регулирования доказывает конструктивность такой постановки вопроса. В отечественном уголовном процессе использование объяснений очевидцев преступления в качестве доказательств применительно к протокольному производству возможно, поскольку они по своему содержанию близки к протоколу допроса свидетеля. Однако при этом должны быть соблюдены соответствующие условия, например предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний или отказ от них и распространение на очевидцев преступления правового статуса свидетеля.
Подобные предложения при соответствующей законодательной регламентации позволят, с одной стороны, расширить систему гарантий законности и охраны прав субъектов уголовного судопроизводства, а с другой — не приведут к увеличению объема формальных требований, ради сокращения которых и введена данная процессуальная форма.
Уголовно-процессуальное законодательство стран Западной Европы аналогичным образом подходит к решению этой проблемы. Например, значительной части протоколов (докладных), составляемых должностным лицом судебной полиции Франции во время досудебного производства по делам о проступках, придается значение доказательств, признающихся бесспорными, если для их опровержения не представлены письменные доказательства или свидетельские показания ( см. Волынская О. В. Ускоренное производство в уголовном процессе. — М„ 1994. - С. 33) . При отобрании объяснения лицо не предупреждается об ответственности за представление ложных сведений.
Итоговым документом досудебной формы подготовки материалов является протокол, который оглашается в судебном заседании. В силу этого он должен быть составлен таким образом, чтобы в нем полно и объективно были отражены все фактические обстоятельства совершенного правонарушения, данные о личности правонарушителя, мотивы деяния и иные фактические данные, подтверждающие наличие преступления и виновность правонарушителя, а также юридическая оценка преступления. Если к ответственности привлекается несколько правонарушителей, то на всех составляется единый протокол, в котором отражается роль каждого в совершении преступления.
Протокол и приложенные к нему материалы направляются начальнику органа дознания, который изучает их и в случае согласия с выводом в протоколе утверждает его. Начальник органа дознания может рассмотреть вопрос о возможности применения к правонарушителю мер общественного воздействия. В случае принятия этого решения необходимо учесть характер совершенного деяния, личность правонарушителя, его отношение к содеянному (признание своей вины, раскаяние в совершенном деянии, стремление загладить причиненный вред). Когда начальник органа дознания признает возможным применение мер общественного воздействия, он в соответствии со ст. 109 УПК выносит постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Если же нельзя применить эти меры, то он утверждает протокол, а материалы направляет к прокурору. Последний, в свою очередь, также изучает досудебные материалы и проверяет обстоятельство совершенного преступления. Убедившись в наличии в деяниях правонарушителя состава преступления, прокурор санкционирует протокол и направляет в суд материалы для рассмотрения. На этом завершается стадия протокольной формы досудебной подготовки материалов.
Чтобы добиться наибольшего эффекта от существующей у нас сокращенной формы досудебного производства, требуется не только расширение возможности ее применения, но и некоторое совершенствование норм, регламентирующих этот уголовно-процессуальный институт. Так, по мнению П. Ф. Пашкевича, “целесообразно освободить суд и судью от обязанности возбуждения уголовного дела и формулирования обвинения по материалам сокращенного производства. Было бы логично признать санкцию прокурора актом возбуждения дела и основанием для его рассмотрения в суде по существу, а также установить, что сокращенное досудебное производство завершается не протоколом, утверждаемым начальником органа дознания, как это делается теперь, а составлением краткого обвинительного заключения, которое затем утверждается прокурором. В результате суд будет освобожден от несвойственных ему функций, а процесс прохождения дела будет менее сложный” ( см. Пашкевич Л. Ф. Процессуальный закон и эффективность уголовного судопроизводства. — М.: Юридическая литература, 1984. — С. 72 — 73). Нам кажется, что в предложении П.Ф. Пашкевича имеются рациональные идеи.
Целесообразность освобождения судьи от права возбуждать уголовное дело и предъявлять обвинение была поддержана и Конституционным Судом Российской Федерации. Осуществление правосудия отнесено к исключительной компетенции судебной власти (ст. 118, ч. 1 Конституции Российской Федерации). Это конституционное положение означает, с одной стороны, что никакой иной орган не может принимать на себя функцию отправления правосудия, а с другой — что на суд не может быть возложено выполнение каких бы то ни было функций, не согласующихся с его ролью в качестве органа правосудия. В соответствии с резолюцией Экономического и Социального Совета ООН 1989/60 от 24 мая 1989 г., утвердившего Процедуры эффективного осуществления Основных принципов независимости судебных органов, ни от одного судьи нельзя требовать выполнения функций, несовместимых с его независимым статусом (процедура 2).
Возбуждение уголовного преследования и поддержание обвинения перед судом являются задачей специальных органов, представляющих исполнительную власть, — дознания, предварительного следствия и прокуратуры, результаты деятельности которых проверяются судом, обязанным объективно и беспристрастно решить вопрос о законности и обоснованности выдвигаемых против лица обвинений и рассматривать жалобы на действия и решения должностных лиц, представляющих в уголовном судопроизводстве исполнительную власть.
Наделение суда полномочиями возбуждать уголовное дело, формулировать по нему обвинение и в то же время выносить приговор лишает суд положения объективного и беспристрастного органа правосудия. Это противоречит идее независимости судебного контроля за обеспечением гарантированных Конституцией Российской Федерации прав граждан в уголовном судопроизводстве, которая вытекает из ст. 18 и 46 (ч. 1) Конституции Российской Федерации, определяющих, что права и свободы человека и гражданина обеспечиваются правосудием и каждому гарантируется их судебная защита. Особое положение суда, осуществляющего правосудие, подчеркивается и в пункте 1 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый, кому предъявлено уголовное обвинение, имеет право на справедливое разбирательство его дела компетентным, независимым и беспристрастным судьей.
Из этой формулировки вытекает, что на суд возлагается лишь задача принятия решения о судьбе уже предъявленного лицу уголовного обвинения, а не формулирования его самостоятельно. Это также обеспечивает справедливое правосудие.
Судья, возбудив в отношении конкретного лица уголовное дело и сформулировав против него обвинение, оказывается связанным собственными решениями. Это затрудняет объективное исследование и оценку в судебном заседании обстоятельств дела в их правовом значении, так как вынесение оправдательного приговора или иного решения в пользу подсудимого может восприниматься как подтверждение ошибочности прежнего решения судьи о возбуждении уголовного дела и необоснованности сформулированного им обвинения. В результате ставится под угрозу внутренняя независимость позиции судьи по делу, а следовательно, и право человека на рассмотрение его независимым и беспристрастным судом, а также наносится серьезный ущерб доверию, которое должны внушать органы правосудия в демократическом обществе.
Положения частей первой и второй ст. 418 УПК РФ, возлагающие на суд полномочия, связанные с возбуждением уголовного дела и формулированием обвинения в отношении конкретного лица, противоречат закрепленному в ст. 123 (ч. 3) Конституции Российской Федерации принципу осуществления судопроизводства на основе состязательности.
Конституционный принцип состязательности судопроизводства предполагает такое его построение, при котором функция правосудия (разрешения дела), осуществляется только судом и отделена от функций спорящих перед судом сторон. При этом суд обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, представляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и поэтому не может принимать на себя выполнение их процессуальных (целевых) функций.
В уголовном судопроизводстве состязательность означает строгое разграничение функции суда по разрешению дела и функций обвинения и защиты, выполняемых различными другими участниками процесса.
Возбуждая в соответствии со ст. 418 УПК РФ уголовное дело и особенно формулируя обвинение против конкретного лица, суд изначально становится на сторону обвинения и начинает выполнять одновременно две функции: обвинения и защиты, что порождает неравенство сторон в уголовном судопроизводстве и нарушает конституционный принцип состязательности. Между тем и действующее отраслевое законодательство исходит из недопустимости участия судьи в рассмотрении уголовного дела, если он ранее выполнял по данному делу связанные с процессуальными функциями обвинения или защиты обязанности дознавателя, следователя, обвинителя и защитника (ст. 59 УПК).
Принцип состязательности в уголовном судопроизводстве предполагает, что полномочиями по возбуждению уголовного дела и формулированию обвинения наделяются только те определенные органы и лица, которые преследуют этими действиями цель защиты публичного или своего личного интереса, нарушенного преступлением. Такими органами и лицами, согласно действующему УПК РСФСР, является орган дознания, следователь, прокурор, а по некоторым делам также и потерпевший. Закон возлагает на них обязанность в каждом случае обнаружения признаков преступления возбуждать уголовное дело и принимать все предусмотренные законом меры к установлению события преступления и лиц, виновных в его совершении (ст. 3 УПК).
Не являются исключением из этого правила и дела о преступлениях, перечисленных в ст. 414 УПК. Хотя досудебная подготовка материалов об этих преступлениях проводится не по форме дознания или предварительного следствия, а в протокольной форме, она не предполагает освобождение органа дознания и прокурора от обязанностей по осуществлению уголовного преследования. Напротив, в ст. 414 УПК подчеркивается, что порядок производства по делам о преступлениях, перечисленных в ней, определяется общими правилами уголовно-процессуального законодательства, если иное прямо не предусмотрено в гл. 34 УПК, регулирующей протокольную форму досудебной подготовки дел.
Составляемый органом дознания и санкционируемый прокурором протокол об обстоятельствах совершенного преступления отражает все значимые для возбуждения уголовного дела и привлечения в качестве обвиняемого обстоятельства: место и время совершения преступления, его способы, мотивы, последствия и другие существенные обстоятельства; фактические данные, подтверждающие наличие преступления; квалификацию преступления по статье Уголовного кодекса РФ. Более того, этот протокол, по существу, выражает волю компетентных органов и должностных лиц осуществлять уголовное преследование виновного перед судом. Именно поэтому у лица, в отношении которого составлен протокол, с момента его утверждения появляется право знакомиться с содержанием протокола, то есть быть уведомленным о характере и основаниях предъявляемых к нему государством претензий. Таким образом, протокол об обстоятельствах совершенного преступления после его утверждения начальником органа дознания и санкционирования прокурором фактически представляет собой акт, содержащий решение о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица и формулирующий предъявляемое ему обвинение. Эта позиция нашла отражение в определении Конституционного Суда РФ от 7 ноября 1997 г., более того, в ст. 415 УПК РСФСР внесены изменения, согласно которым уголовное дело возбуждает начальник органа дознания, он же формулирует обвинение.
Судья, приняв от органа дознания протокол и иные подготовленные в протокольной форме материалы о преступлении и признав их достаточными для рассмотрения в судебном заседании, вправе и обязан вынести постановление лишь о назначении судебного заседания, решая при этом только те вопросы, которые присущи этому акту в соответствии с общими правилами УПК РСФСР (гл. 20-1).
В контексте исследуемой проблемы оправданной являлась позиция авторов проекта УПК Министерства юстиции РФ, Верховного Суда РФ, Генеральной Прокуратуры РФ и др. По их мнению, протокол, утвержденный начальником органа дознания, означает возбуждение уголовного дела против лица, в отношении которого он составлен (п.3 ст. 254 проекта УПК). Новизна этой точки зрения заключается в том, что протокол, утвержденный начальником органа дознания без санкции прокурора, приобретает статус документа, содержащего решение о возбуждении уголовного дела.
В этой связи неправильно и утверждение о том, что протокольное производство представляет собой смешанную форму, включающую в себя элементы как возбуждения уголовного дела, так и предварительного расследования (см. Дьяченко В. И. Протокольная форма досудебной подготовки материалов. М., 1985. - С. 13). В то же время введение протокольной формы -это не восстановление существующего по УПК РСФСР 1923 года института дежурной камеры при суде, как об этом писали некоторые авторы ( См.: Соц. законность. - 1974. - № 9. - С. 51). Протокольная форма досудебной подготовки материалов отнюдь не разновидность дознания или предварительного следствия и не смешанное производство, а самостоятельная процессуальная форма досудебного исследования обстоятельств совершенного правонарушения, которая заняла свое, присущее ей место в уголовном процессе. Такой точки зрения придерживаются Ефимов С. П. Содержание и структура предварительного расследования // Уголовно процессуальная деятельность и правоотношения в стадии предварительного расследования. — Волгоград, 1981; Шадрин В. С. Соотношение форм предварительного расследования // Уголовно-процессуальные проблемы предварительного следствия и пути его совершенствования. — Волгоград, 1985.
На наш взгляд, особенности этой формы досудебного расследования заключаются в следующем:
— не возбуждается уголовное дело;
— не производятся характерные для дознания и предварительного следствия процессуальные действия (за исключением осмотра места происшествия);
— в производстве нет таких субъектов процесса, как свидетель, потерпевший, подозреваемый и обвиняемый, а протокольная форма осуществляется с участием правонарушителя, очевидцев и других лиц;
— итоговым документом является не обвинительное заключение, а протокол;
—обстоятельства совершения правонарушения устанавливаются в течение 10 суток;
— участие защитника судом не предусмотрено;
Ряд авторов считает, что единственным основанием передачи материалов протокольной формы в суд является виновность правонарушителя ( см. Карнеева Л; Якубович И; Михайлова Т. О протокольной форме досудебной подготовки материалов // Социалистическая законность. — 1985. — № 5. — С. 66) . Вряд ли можно согласиться с этим утверждением. В разделе 9 УПК нет нормы, непосредственно увязывающей признание вины правонарушителя с направлением дела в суд.
В ч. 4 ст. 415 УПК всего лишь подразумевается то, что в случае признания вины начальник органа дознания может рассмотреть вопрос о возможности применения к правонарушителю мер общего воздействия.
Проведенные исследования не подтвердили опасения тех научных и практических работников, которые считают, что протокольная форма затрудняет установление истины по делу, ущемляет права лиц, привлекаемых к уголовной ответственности ( см. Социалистическая законность. — 1985. — № 5. — С. 65).
Упрощенность протокольной формы заключается в специфике подготовки материалов, которая по многим параметрам оперативна и проста. Ранее действовавший порядок досудебной подготовки материалов на основании ч. 2 ст. 415 УПК РСФСР в редакции Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 26 июля 1966 г. и от 13 декабря 1977 г. предусматривал право работника органов внутренних дел задерживать правонарушителей в порядке, установленном ст. 122 УПК РСФСР. Ст. 415 УПК предусматривает лишь такую мягкую форму досудебного принуждения, как взятие обязательства являться по вызову органов дознания и суда и сообщать им о перемене места жительства. Таким образом, в 1985 г. из ст. 415 УПК была исключена такая форма принуждения, как задержание.
Задержание, упомянутое ст. 122 УПК РСФСР, не следует смешивать с задержанием лица на месте совершения преступления.
Лицо, производящее подготовку материалов на специальном бланке, заполняет анкетные данные правонарушителя.
В числе обязательных процессуальных действий при протокольной форме закон предусматривает истребование справки о наличии или отсутствии судимости у правонарушителя, характеристики с места работы или учебы и других материалов, имеющих значение для рассмотрения дела в суде. Справка о наличии судимости должна быть истребована, как только началась досудебная подготовка материалов, причем не только по почте, для быстроты и по телефону ( см. Комарова И. А., Цыганенка С. С. О практике применения протокольной формы досудебной подготовки материалов // Вестник ЛГУ. — Л.: ЛГУ, 1987. — Вып.2. - С. 82).
При истребовании сведений о судимости из информационного центра по телефону необходимо в бланке указать фамилию лица, выдавшего справку, номер его телефона и дату выдачи. В этих случаях лицо, производящее проверку, достоверность полученных сведений подтверждает своей подписью. При направлении запроса по почте справки о судимости из-за перегруженности и слабой технической оснащенности информационных центров поступает, как правило, в течение 10 — 15 дней.
На практике справки о судимости приобщаются к материалам досудебной подготовки после их направления прокурору или в суд, что является существенным нарушением ст. 415 УПК. Если справка о судимости поступает по истечении 10 суток, то начальник органа дознания должен возбудить уголовное дело и назначить производство дознания. Так же должен решаться вопрос и в случае невозможности получения характеристики или иных материалов, имеющих значение для рассмотрения дела в суде ( см. Перлов И. Д. Процессуальные вопросы предварительного расследования дел о хулиганстве // Советская юстиция. — 1966. — № 24. — С. 19).
С этим положением нельзя не согласиться, так как справка о судимости или отсутствии ее у правонарушителя, характеристика с места работы или учебы относятся к числу основных документов досудебных материалов, дающих оценку личности правонарушителя. Без наличия этих документов вряд ли возможно определение вида и меры наказания.
Несомненно, специального изучения и внимания законодателя заслуживает предложение О.В. Волынской о необходимости согласования вопроса о проведении расследования и разрешения дела в ускоренной процедуре с позицией правонарушителя ( см. Волынская О. В. Ускоренное производство в уголовном процессе. — М., 1994. - С. 82).Особенно важно учитывать этот фактор, чтобы не допустить ущемления прав лица, задержанного в совершении противоправного деяния. В данном контексте представляется, что правонарушителю должно быть объявлено о его праве на согласие или отказ от проведения расследования и разрешения дела в рамках ускоренной процедуры с соответствующей фиксацией этого обстоятельства в протоколе ( см. Волынская О. В. Указанная работа. — С. 84).
Анализ судебной практики по Республике Дагестан по делам протокольной формы свидетельствует о том, что за 1991 -1996 годы количество рассмотренных по этой категории дел увеличилось почти в 3 раза, а число прекращенных дел возросло более чем 10 раз. Особенно резко снизилось качество подготовки дел по протокольной форме за 1993 — 1995 годы, чем и был вызван значительный рост прекращаемости. Тем не менее динамика существенного роста количества дел по протокольной форме рассматриваемых судами республики в последние годы является убедительным подтверждением целесообразности и жизнеспособности этой формы упрощенного уголовного производства.
Динамика рассмотрения судами Республики Дагестан дел по протокольной форме за 1991 - 1996 гг.
Динамика прекращения судами Республики Дагестан дел по протокольной форме за 1991 - 1996 гг.
Резюмируя изложенное, можно однозначно утверждать, что процессуальная форма в виде досудебной подготовки материалов как разновидность ускоренного правосудия, несмотря на продолжающуюся критику со стороны ученых и практиков, продемонстрировала свою дееспособность.
Нет надобности в глубокой аргументации, чтобы доказать, что упрощенное производство — проявление тенденции развития уголовно-процессуального законодательства, одно из его ответвлений, вызванное самой жизнью, усиливающимися процессом дифференциации форм правосудия.
3. 4. Упрощенное производство в некоторых зарубежных странах
В разрезе исследуемой проблемы небезынтересным, даже полезным представляется изучение специфики характерных особенностей, а также тенденции функционирования и совершенствования протокольной формы производства в ряде зарубежных стран.
Общий взгляд на действующее в зарубежных странах уголовно-процессуальное законодательство приводит к выводу, что уголовно-процессуальная форма в этих странах в значительной степени дифференцирована. Важным фактором в построении уголовно-процессуальной системы в целях обеспечения ее наибольшей эффективности в борьбе с уголовными правонарушениями является учет различий в социальной опасности отдельных преступлений и сложности их расследования. С учетом этих обстоятельств кодификация во многих зарубежных странах исходит из двухчленного, а иногда и трехчленного деления преступных деяний. Так, в Чехословакии в 60-е годы существовала своеобразная форма ускоренного производства, которая применялась при чрезвычайных обстоятельствах: при совершении террора (§ 80-а УК), диверсии (§ 4 УК), убийства (§ 16 УК), грабежа (§ 32 УК), дезертирства (§ 73, § 74 УК), бунта (§ 76 УК) и т. п. В качестве процессуальной гарантии прав личности в ускоренном производстве закон предусматривал ограничение круга субъектов уголовного процесса, в отношении которых данная процедура неприменима. К ним относились лица, страдающие тяжелым недугом, женщины, находящиеся в состоянии беременности, а также те, кого невозможно изобличить в совершении противоправного деяния. В перечисленных случаях производство осуществлялось в общем порядке.
Указанное производство начиналось на основании предложения прокурора, что заменяло обвинительное заключение, и осуществлялось в форме судебного заседания с обязательным участием защитника. Суд мог признать подсудимого виновным только при согласии всех членов коллегии.
Примечательно то, что, несмотря на чрезвычайный характер ускоренного судопроизводства, в законодательном порядке предусмотрен ряд следующих процессуальных гарантий: сокращенное производство не применимо в отношении лиц, страдающих тяжелым недугом, беременных женщин; участие защитника в деле обязательно; лицо признавалось виновным только при согласии всех членов суда.
В странах континентальной системы права (Италия, Франция, ФРГ) ускоренное производство имеет место только в суде, причем постановление о привлечении в качестве обвиняемого не выносится, как и не составляется обвинительное заключение (ФРГ). Более того, во Франции, например, при осуществлении предварительного дознания в режиме ускоренного производства отсутствует процессуальная фигура подозреваемого и обвиняемого. Лицу, привлекаемому к уголовной ответственности, и его защитнику материалы расследования не предъявляются (Италия).Решения органа дознания не могут быть обжалованы (Италия, Франция). В соответствии с досудебным производством во Франции по итогам проверки составляется рапорт, в котором отражаются все данные о преступлении, объяснения правонарушителя и других лиц.
Нормы уголовно-процессуального права Италии и Франции при осуществлении ускоренного производства представляют должностным лицам свободу в производстве любых следственных действий на досудебных стадиях, в частности осмотр места происшествия, допросы, обыск,выемку, фиксацию материальных следов преступления и предъявления для опознания орудий и инструментов, относящихся к преступлению.
Немалый научный интерес представляет институт ускоренного производства, предусмотренный в § 212, 212а и 212в У ПК ФРГ. Так, по делам, рассматриваемым единолично судьей, прокуратура вправе возбудить ходатайство в письменной или устной форме о рассмотрении дела в порядке ускоренного производства, если его обстоятельства просты и возможно немедленное вынесение приговора.
Если прокуратура заявляет ходатайство, то судебное разбирательство проводится немедленно или в кратчайший срок и решения об открытии судебного разбирательства и представления обвинительного заключения не требуется. Обвинение возбуждается в начале судебного разбирательства устно, и его основные положения заносятся в протокол судебного заседания.
Вызов обвиняемого необходим в том случае, если он добровольно не явился в судебное заседание или не доставлен в суд, при этом ему сообщают, в чем он обвиняется. Срок вызова составляет 24 часа.
Единоличный судья отклоняет рассмотрение дела, если оно по своему характеру не может рассматриваться в порядке ускоренного производства. Наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года или меры исправления и безопасности не могут назначаться в ускоренном производстве, но лишение водительских прав допускается.
Рассмотрение дела в порядке ускоренного производства может быть также отклонено в судебном разбирательстве до провозглашения приговора, причем определение не подлежит обжалованию, а если рассмотрение дела отклоняется, то требуется представление нового обвинительного заключения.
Судебное разбирательство может быть проведено даже в отсутствие подсудимого, если он вызван в установленном порядке и в повестке указано, что дело может быть рассмотрено в его отсутствие и если ему угрожает наказание в виде денежного штрафа в размере до 180 дневных ставок, условное наказание, а также наказание в виде запрещения вождения транспорта, конфискации, уничтожения или приведения в негодность определенных предметов как таковых или в совокупности. Более строгие наказания или меры исправления и безопасности в таком процессе не могут быть назначены. Лишение прав на вождение транспорта допускается, если в повестке было указано на такую возможность.
На основании вызова, сделанного путем публикации в печати, рассмотрение дела в отсутствие подсудимого не проводится. Протокол судебного допроса подсудимого оглашается на судебном заседании. Приговор, оглашенный в отсутствие подсудимого, с указанием в нем оснований должен быть вручен ему, если он не представлялся защитнику.
Подсудимый по его ходатайству может быть освобожден от обязательной явки в суд, если ему угрожает наказание только в виде лишения свободы до 6 месяцев, денежного штрафа в размере до 180 дневных ставок, запрещения вождения транспорта, уничтожения или приведения в негодность определенных предметов как таковых или в совокупности либо условное наказание. Более тяжкое наказание или меры исправления и безопасности в таком процессе не могут быть назначены. Лишение прав на вождение транспорта допустимо.
Если подсудимый освобожден от обязательной явки на судебное заседание, то он должен быть допрошен судьей, действующим по поручению или просьбе. При этом он предупреждается о возможности назначения допустимых наказаний и мер, а также опрашивается, остается ли в силе его ходатайство об освобождении от явки на судебное заседание.
О цели допроса в назначенное время должны быть уведомлены прокуратура и защитник. Их присутствия на допросе не требуется. Протокол допроса должен быть оглашен в судебном заседании.
Поскольку судебное разбирательство может проводиться в отсутствие подсудимого, он вправе представлять свои интересы через защитника на основании письменного полномочия.
Во Франции суды, будучи перегруженными по малозначительным преступлениям, не в состоянии достойным образом обеспечивать состязательность процесса. Единоличный судья помпезно заседает в пустом зале, и ему помогают только секретарь суда и прокурор, в зале нет ни свидетелей, ни самих обвиняемых. Видимо, вопрос столь “малозначительный”, что нет никакой надобности в соблюдении сложных процессуальных формальностей.
Можно говорить в некотором роде о существовании двух контрастирующих “миров правосудия”: правосудия помпезного, церемониального, с соблюдением всех процедурных формальностей и присутствием изящных адвокатов — для провинившихся деловых людей и предпринимателей и правосудия по делам о явных деликтах, рассматриваемых упрощенно в залах, где царят сутолока,неразбериха и грубые выпады со стороны судей в адрес подсудимых ( см. Боботм С В. Правосудие во Франции. - М.: ЕАБ, 1994. - С. 174 – 175).
Процедура рассмотрения дел здесь относительно проста, а в связи с возросшим потоком дел законодатели еще более упростили некоторые элементы судопроизводства. По многим делам полицейский судья получает право выносить решение заочно, на основе составленных протоколов. Во Франции быстро распространилась и другая форма упрощенного разрешения дела о проступках: непосредственная уплата штрафа полицейскому агенту, констатировавшему факт совершения малозначительного противоправного действия. Эта форма получила название “штраф по соглашению”.
Раздел 43 УПК ПНР “Упрощенное судопроизводство” представляет собой одну из разновидностей обычного дознания. Основная ее цель, что следует из самого названия, заключается в упрощении и ускорении производства, что, однако, не сводится только к упрощению дознания. Кроме упрощенного производства, УПК ПНР предусматривает также такую форму, как “ускоренное производство”, и некоторые другие. Упрощенное производство регламентируется ст. 418—431 УПК.
Упрощенное дознание можно производить по делам о преступлениях, за совершение которых предусматривается наказание в виде штрафа и ограничения свободы сроком до двух лет. Практика показывает, что это, как правило, простые, несложные преступления. Отличие упрощенного дознания от обычного заключается в том, что первое не требует уведомления прокурора о начале дознания, вынесения постановления о предъявленьях обвинения и постановления об окончании дознания.
Обвинительный акт может быть составлен в сокращенной форме без обоснований. Обвинительный акт, составленный гражданской милицией, должен, однако, быть утвержден прокурором, который представляет его в суд или выносит другое решение.
Председатель суда имеет право вынести постановление о рассмотрении дела в составе одного судьи (ст. 86 УПК). Характер обстоятельств, в соответствии с которыми он может это сделать, не был исследован, в связи с чем на данный вопрос пока нельзя дать полного удовлетворительного ответа. Господствует мнение о том, что основанием для такого постановления должны быть “только обоснованные обстоятельства дела и, в частности, отсутствие запутанности с точки зрения сложности доказательного материала или отсутствие разнородности правовых проблем”. Такие же выводы можно сделать на основании ст. 430 УПК.
Из судебной статистики следует, что уездные суды в единичном составе рассмотрели по сравнению с предыдущими годами меньше дел, что в определенной степени может быть результатом изменений законодательства, а именно: перенесение некоторых мелких преступлений в разряд проступков.
Отправление правосудия в Польше осуществляется судом, состоящим из судьи и двух заседателей. Описанное выше отступление от этого правила объясняется наукой как положение, носящее временный характер. По мере уменьшения количества некоторых преступлений отступления этого рода будут также уменьшаться.
Что касается дел частного обвинения, то их в Польше рассматривается значительное количество. Есть районы, где дела этой категории составляют до 40% общего количества дел.
Ускоренное производство имеет место по делам о преступлениях, указанных в ст. 447 § 1 УПК, если они носят хулиганский характер (ст. 120 § 14 У К). Оно может быть применено только на территориях, указанных в распоряжении министра юстиции (ст. 454 УПК). Действующие в настоящее время распоряжения вводят этот порядок производства в больших городах на территории некоторых воеводств, где наблюдается значительная интенсификация преступлений, носящих хулиганский характер. Понятие хулиганства дается в ст. 120 § 14 УК, где указаны те условия, которые образуют состав преступления.
Условиями допустимости ускоренного порядка производства являются поимка преступника с поличным или непосредственно после совершения преступления, а также направление его в суд в течение 48 часов (ст. 447 УПК). Решение об этом принимает орган гражданской милиции.
Ускоренный порядок основан на том, чтобы обеспечить дальнейшее рассмотрение дела. По делам ускоренного производства обвинительный акт не составляется. Подозреваемый приводится в суд в течение 48 часов после свершившегося преступления. В противном случае дело рассматривается в обычном порядке. Вместе с подозреваемым в суд доставляются свидетели и другие доказательства. В суде дело подлежит немедленному рассмотрению. Приговор выносится без мотивировки, которая объявляется устно, но по требованию сторон она может быть изложена письменно. Мера наказания — не более одного года лишения свободы. За то же деяние, если дело рассматривается обычным судом, может быть назначено наказание до трех лет лишения свободы.
Вопрос о рассмотрении дела в порядке ускоренного производства решает гражданская милиция. Но судья может вернуть дело в орган милиции для расследования, и тогда оно подлежит рассмотрению в обычном порядке.
Участие защитника в ускоренном производстве не является обязательным, однако право обвиняемого на защиту реализуется путем установления дежурства адвокатов при этих судах, которые рассматривают дела в ускоренном порядке; вопрос о дежурстве решается соответственными советами адвокатов.
После введения в действие Уголовно-процессуального кодекса произошли серьезные изменения в области проступков. Эти изменения введены новым Кодексом о проступках. Законом об устройстве судов по делам о проступках, а также Процессуальным кодексом по делам о проступках. Новое законодательство предусматривает, что дела о проступках подлежат рассмотрению не в судах, а коллегиями по делам о проступках, а также в некоторых коллегиальных органах государственной администрации.
Уездные суды правомочны рассматривать дела о проступках после того, как коллегия по делам о проступках вынесла приговор о наказании арестом либо ограничением свободы, или если прокурор, орган милиции, приговоренный либо потерпевший высказывают требование относительно направления дела на судебное рассмотрение.
Эффективность упрощенного и ускоренного порядка заключается в том, что дела рассматриваются быстро, свидетели хорошо помнят обстоятельства дела и поэтому их показания более достоверны и существенны.
Одним из направлений развития и совершенствования уголовно-процессуального законодательства является внесение в него таких изменений и дополнений, которые, не затрагивая демократических принципов уголовного судопроизводства и не ограничивая права его участников, в известной мере ускоряют и повышают эффективность производства по делам о преступлениях небольшой общественной опасности.
Кроме того, рассматривалось положение о том, что лицо, принимающее на себя защиту по делу, вправе до направления дела в суд заявлять прокурору ходатайство о производстве предварительного расследования и другие ходатайства, а также судье до рассмотрения дела по существу.
Что касается категорий дел по которым можно было бы отказаться от предварительного расследования, то указывалось, что одним из критериев в данном вопросе, несомненно, является санкция, свидетельствующая о социальной опасности деяния, предполагающая, например, лишение свободы сроком до одного года. Однако этого недостаточно, так как следует учитывать и сложность дела. Не исключена возможность отказа от расследования даже таких дел, как причинение менее тяжких повреждений, поскольку их рассмотрение не осложняется. Предполагалось также, что упростить процесс судопроизводства можно лишь при том условии, если лицо, привлекаемое к уголовной ответственности, признает себя виновным в инкриминируемом ему преступном деянии.
По ряду преступлений предлагалось снизить меру наказания, так как при любых условиях требуется проверка поступивших материалов для того, в частности, чтобы собрать данные, характеризующие личность обвиняемого.
Как свидетельствует практика проведения упрощенного дознания органами милиции ПНР, в данном виде производства часто выносятся постановления, которые по закону выносить не обязательно. Положение закона о том, что “в упрощенном производстве не требуется... составления постановления о предъявлении обвинения...” (§ 1 ст. 442 УПК) не освобождает лицо, проводящее дознание, от обязанности ознакомить подозреваемого с предъявленным ему обвинением. Формой ознакомления подозреваемого с содержанием обвинения в таком случае является допрос по поводу того, в чем его обвиняют. Практика органов милиции ПНР идет по тому пути, что содержание обвинения вносится в протокол допроса подозреваемого. А это означает, что подозреваемый имеет возможность с самого начала производства дознания ориентироваться на то, в чем его обвиняют, и избирать определенную линию защиты. Обвиняемый имеет право на ознакомление со всеми материалами дела, то есть лицо, проводящее дознание, должно разъяснить обвиняемому право на ознакомление с материалами дела (§ 1 ст. 422 УПК). Обвиняемому гарантируется также участие защитника.
При направлении дела в суд обвиняемому вручается копия обвинительного заключения вместе с вызовом на судебное разбирательство и предложением представить доказательства в семидневный срок.
Нельзя не заметить, что законодатели стремятся в определенной мере компенсировать, нейтрализовать упрощения процессуальных форм. Например, суд имеет право вынести приговор и в отсутствии обвиняемого (ст. 425 УПК). Но § 2 ст. 426 УПК запрещает проводить судебное разбирательство в отсутствие обвиняемого, если он в достаточной степени оправдает свою неявку и подаст заявление об отложении разбирательства.
В целях объективного, полного и всестороннего исследования обстоятельств дела, суд, признав, что оно является сложным или не подлежит рассмотрению в упрощенном порядке, откладывает разбирательство, и в дальнейшем дело рассматривается в обычном порядке (ст. 430 УПК).
Таким образом, несмотря на определенные отклонения от обычного порядка производства, в упрощенном производстве в достаточной мере сохранены процессуальные гарантии прав обвиняемого.
Кроме упрощенного производства, в Польше функционирует и сокращенное правосудие, когда рассматриваются дела о перечисленных в законе преступлениях, если они носят хулиганский характер (§ 1 ст. 447 УПК). Данный вид производства регулируется нормами, применяемыми в упрощенном производстве, если иное не предусмотрено законом (ст. 446 УПК). Очевидность совершения таких преступлений, задержание правонарушителя в момент или непосредственно после совершения преступления, несложность их расследования предоставляют возможность дальнейшего сокращения процессуальных форм, чтобы назначение и исполнение наказания максимально приблизить к моменту совершения преступления. С другой стороны, продолжительное расследование по таким делам и длительное содержание обвиняемого под стражей в ожидании решения своей участи нельзя было бы оправдать с точки зрения интересов самого обвиняемого. С учетом этого закон допускает возможным установить, что работник милиции в течение 48 часов доставляет в суд правонарушителя, задержанного в момент или после совершения одного из преступлений, указанных в законе, а дело рассматривается единолично судьей и немедленно (§ 3 ст. 447 УПК). Закон допускает возможность отказа от проведения дознания (§ 1 ст. 447 УПК), однако возможность отказа, как свидетельствует практика, не означает его обязательности. Наоборот, дознание по делам ускоренного производства проводится в пределах, необходимых для установления объективной истины. В случае необходимости сотрудник милиции может произвести осмотр места происшествия и вещественных доказательств, занести в протокол объяснения правонарушителя, потерпевшего, свидетелей.
В ускоренном производстве моментом привлечения к уголовной ответственности является задержание правонарушителя в момент или непосредственно после совершения преступления (“по горячим следам”). В данном виде производства обвинительное заключение заменяется устным или письменным уведомлением работника милиции о совершении преступления с приложением перечня доказательств. За обвиняемым сохраняется право ознакомления со всеми материалами проверки после ее окончания.
Ускоренный порядок производства не исключает права обвиняемого на участие защитника. Для реализации этого права в суде организуется дежурство адвоката, что не лишает обвиняемого права пригласить другого адвоката, если он находится в суде или может прибыть в кратчайший срок.
За осужденным в ускоренном производстве сохраняется право обжалования приговора в сокращенный вдвое срок (по сравнению с 14-дневным) с момента вручения осужденному копии приговора. Воеводский (областной) суд рассматривает дело в срок не свыше месяца с момента поступления дела (§ 5 ст. 453 УПК).
В российском уголовно-процессуальном законодательстве не предусмотрен институт ускоренного производства в судебных стадиях, если не считать суда присяжных, где встречаются изъятия из общих правил судопроизводства (ст. 446 УПК). Это вызвано тем, что среди теоретиков, и, видимо, законодателей немало противников этого института. Однако обнадеживает то обстоятельство, что среди практиков доминирует противоположное мнение.
Многолетняя зарубежная практика успешного применения ускоренных производств на судебных стадиях свидетельствует о жизнеспособности данной процессуальной формы и возможности ее использования как на досудебных стадиях, так и в суде ( см. Кочетм К. Уголовно-процессуальная форма и ее значение // Социалистическое право. — 1973. — № 3. — С. 15). Исследования, проведенные в научных центрах европейских стран, свидетельствуют о том, что выборочное внедрение этого института в процессуальное законодательство позволит уменьшить временные рамки прохождения дел в суде.
Элемент сокращенного производства в порядке исключения предусмотрен в ч. 2 ст. 446 УПК. В ней говорится: “если все подсудимые в суде присяжных признали себя виновными, председательствующий сразу же предлагает каждому из них дать показания по поводу предъявленного обвинения и других обстоятельств дела. В случае, когда сделанные признания не оспариваются какой-либо из сторон и не вызывают у судьи сомнений, председательствующий вправе, если с этим согласны все участники процесса, ограничиться исследованием лишь тех доказательств, на которые они укажут, либо объявить судебное следствие оконченным и перейти к выслушиванию прений сторон”.
На наш взгляд, аналогичная норма должна быть предусмотрена в обычном судопроизводстве. Данное право положение нуждается в корректировке и усовершенствовании. Законодатель заложил в него ряд предварительных условий, выполнение которых дает юридическое основание использовать метод сокращенного производства, в том числе: если подсудимый признал вину; сделанное признание не вызывает сомнений у судьи; признания подсудимых не оспаривается сторонами; имеется согласие всех участников процесса. Нам представляется, что при наличии согласия сторон получение председательствующим согласия всех участников процесса для использования сокращенного производства является излишним.
Данное условие может быть препятствием на пути реализации сокращенного способа правосудия в суде присяжных. Если хотя бы один из участников процесса без мотивировки выразит свое несогласие с сокращенным производством, то председательствующий будет обязан отправлять правосудие с соблюдением всех процедур, предусмотренных процессуальным законодательством.
Особенность судопроизводства в рамках ускоренной формы по сравнению с обычным порядком рассмотрения дел для большинства европейских государств заключается в следующем:
при направлении материалов в суд прокурор заявляет ходатайство об ускоренной процедуре судебного разбирательства; отсутствует стадия предания суду; ведение судопроизводства возможно в отсутствие обвиняемого; дело может быть рассмотрено без участия прокурора; отсутствует защитник; имеется отказ от допроса свидетелей; не требуется не исследования доказательств, имеющих в деле; в приговор входит только резолютивная часть.
Указанные атрибуты сокращенного производства в судебном разбирательстве в разных европейских странах с учетом специфики национального процессуального законодательства варьируются, не нося шаблонного характера. Так, во всех европейских странах (кроме Франции) в сокращенном производстве отсутствует стадия предания суду. В Венгрии, Польши, Румынии и Югославии ускоренное производство допускает разбирательство дела без участия обвиняемого и прокурора, а в Польше и Румынии — без защитника.
В Англии отсутствует стадия предания суду, а если обвиняемый признает свою вину, то обвинительный приговор выносится без исследования доказательств. В судебном заседании не имеется таких четко выраженных процедур, как судебное следствие и прения сторон.
В этой связи нельзя не упомянуть позицию ряда российских ученых и практиков по упрощенному порядку судебного следствия. Они считают, что в случае признания подсудимым своей вины и когда сделанное признание не оспаривается какой-либо из сторон и не вызывает у суда сомнений, суд с согласия сторон после допроса подсудимого и выяснения у него, не является ли его признание вынужденным, вправе ограничиться исследованием лишь тех доказательств, на которые укажут стороны, либо объявить судебное следствие законченным и перейти к судебным прениям. При этом суд должен разъяснить сторонам, что отказ от исследования доказательств влечет недопустимость обжалования или опротестования приговора по этому основанию. Такой точки зрения придерживаются Л. Б. Алексеева, кандидат юридических наук (Российская правовая академия), М. М. Бобров, бывший председатель Московского областного суда, В. П. Божьев, доктор юридических наук (Академия МВД РФ), А. Д. Бойков, доктор юридических наук (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ), А. П. Гуляев, доктор юридических наук (НИИ МВД РФ), К. Ф. Гуценко, доктор юридических наук (Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова), В. П. Дворцевой (Министерство юстиции РФ), И. Ф. Демидов, доктор юридических наук (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ), В. И. Добаткин (Министерство юстиции РФ), Е. А. Доля, кандидат юридических наук (Академия ФСБ РФ), И. С. Замаренская (Генеральная прокуратура РФ), В. П. Кашепов, доктор юридических наук (Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ), А. С. Кобликов, доктор юридических наук (Военная академия), Ю. В. Кореневский, кандидат юридических наук (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ), Б. И. Коротяев(ФСБ РФ), П. А. Лупинская, доктор юридических наук (Московская государственная юридическая академия), Т. Н. Москалькова,кандидат юридических наук (МВД РФ), О. И. Мыцикова (Генеральная прокуратура РФ), Л. Л. Пантелеева (Министерство юстиции РФ), С. А. Разумов (Верховный Суд РФ), С. Б. Ромазин (Министерство юстиции РФ), В. М. Савицкий, доктор юридических наук (Институт государства и права РАН), В. Ф. Статкус, кандидат юридических наук (Экспертно-криминалистический центр МВД РФ), М. Е. Токарева, доктор юридических наук (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ), А. И. Трусов, кандидат юридических наук (Московский государственный университет), О. А. Шварц (Министерство юстиции РФ), А. П. Шурыгин (Верховный Суд РФ), Н. А. Якубович, доктор юридических наук (НИИ проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры РФ), С. Г. Бризе (Верховный Суд РФ), А. М. Бризицкий (Верховный Суд РФ), В. В. Зыков (Министерство юстиции РФ), Е. И. И1умнов (Министерство юстиции РФ), В. А. Кобзарь (Генеральная прокуратура РФ), А. А. Ковалев (ФСБ РФ), В. Ф. Корягин (Министерство юстиции РФ), С. П. Куликов (суд Комсомояьска-на-Амуре), Ю. А. Леконцев, кандидат юридических наук (МВД РФ), В. Ф. Лысенко (Генеральная прокуратура РФ), Ю. К. Орлов (НИИСЭ), Н. В. Радутная, кандидат юридических наук (Российская правовая академия), А. К. Сергунин (Управление военных судов Минюста РФ).
Суммируя изложенное, необходимо сделать следующие выводы:
1) ограниченное введение процедур сокращенного производства в механизм разбирательства уголовных дел -объективная реальность;
2) накопленный мировой опыт сокращенного производств в суде следует тщательно проанализировать и подготовить взвешенные предложения по возможному введению этого института в российское судопроизводство;
3) необходимо спрогнозировать влияние этого института на систему гарантий прав и интересов участников процесса.
3. 5. Производство по делам частного обвинения
Судебное разбирательство дел частного обвинения имеет давнюю историю. Современный уголовный процесс получил свое развитие из института частного обвинения. По мере укрепления в обществе элементов государственности и его централизации частное обвинение стало перерастать в публичное.
С развитием индивидуальных начал в гражданском обществе безусловно будет возрастать правовой статус частного обвинения. По своему содержанию, форме и направленности дела в порядке частного обвинения выделяются в особый порядок судопроизводства. Против этого справедливо возражает Н. Грабовская, которая утверждает, что выделение дел частного обвинения в отдельную категорию противоречит принципу публичности ( см. Грабовская Н. П. и др. К вопросу о делах частного обвинения // Ученые записки ЛГУ. Серия. “Юридическая” — Л.: ЛГУ, 1956. — №202. — Вып.8. — С. 184).
На наш взгляд, правы те авторы, которые считают, что основанием для выделения дел частного обвинения в особую категорию являются, относительно невысокая степень общественной опасности совершенных деяний, необходимость учета мнения потерпевшего и бытовой характер правонарушений, необходимость предоставить гражданам возможность урегулировать возникший между собой конфликт без вмешательства государственных органов, стремление государства обеспечить охрану граждан путем повышения их активности в борьбе с правонарушениями ( см. Савицкий В. М., Потеружа И. И. Потерпевший в советском уголовном процессе. — М.: Госюриздат, 1963. — С. 96).
Несколько сдержанную оценку делам частного обвинения дал М. С. Строгович. По его мнению, дела частного и частно -публичного обвинения имеют некоторые присущие им процессуальные особенности, не считаться с которыми никак нельзя ( см. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. — М.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 102).
Судебное разбирательство дел частного обвинения по своим особенностям также является разновидностью форм судопроизводства.
Этой модели судоотправления в УПК посвящена только ст. 27,состоящая из четырех частей, каждая из которых имеет свое предназначение.
В части первой указывается, что о преступлениях, предусмотренных ст. 112, 130 ч. 1 и 131 УК РСФСР, дело возбуждается не иначе как по жалобе потерпевшего. Дела подлежат прекращению в случае примирения сторон, но до удаления суда в совещательную комнату для вынесения приговора. Этой частью охватывается пять составов преступлений: ч.1 и ч.2 ст. 112 УК (умышленное легкое телесное повреждение или побои), ч. 1 ст. 130 УК (клевета) и ч. 1 и ч.2 ст. 131 УК (оскорбления).
Часть вторая — это ч. 1 ст. 117 УК (изнасилование) и ч. 1 и ч. 2 ст. 141 УК (нарушение авторских и изобретательских прав).
Дела и по этим преступлениям возбуждаются по жалобе потерпевшего, но в случае примирения его с обвиняемым прекращению не подлежат.
Если дела о преступлениях, предусмотренных в ч.1 и 2, имеют большое общественное значение или если потерпевший в силу беспомощного состояния, зависимости от обвиняемого или по иным причинам не в состоянии защищать свои права и законные интересы, прокурор вправе возбудить дело и при отсутствии жалобы потерпевшего. Дело, возбужденное прокурором, направляется не в суд, а для производства дознания или предварительного следствия. После окончания расследования эта категория дел рассматривается по общим правилам судопроизводства. Таким образом, в ст. 27 УПК изложены три категории дел, разбирательство которых осуществляется в порядке частного обвинения.
Преступления о нанесении побоев, клевете, оскорблениях и некоторых других преступлениях, исчерпывающий перечень которых содержится в уголовно-процессуальном кодексе, обладают сравнительно небольшой общественной опасностью и совершаются обычно в условиях, когда вмешательство государственных органов может оказаться менее эффективным, чем урегулирование конфликта самими гражданами. По этим делам установлен такой порядок производства, который во многом определяется волеизъявлением потерпевшего и в силу этого обладающий рядом особенностей.
Определенный интерес представляют составы преступлений, подпадающих под частное обвинение по УПК Польши. Так, в соответствии с §1 ст. 49 потерпевший может в качестве частного обвинения вносить и поддерживать обвинение по делам о преступлениях, предусмотренных в порядке частного обвинения. К таким преступлениям законодательство ПНР относит: умышленное или неосторожное телесное повреждение либо расстройство здоровья человека, если нарушение функций органов тела продолжалось не более семи дней — ст. 156 У К ПНР; вторжение в чужой дом, квартиру и т.д. — ст. 171; нарушение тайны переписки, за исключением корреспонденции, предназначенной для государственного или общественного учреждения, — ст. 172; диффамация и клевета — ст. 178; оскорбление — ст. 181; нарушение телесной неприкосновенности -ст. 182; нарушение авторских прав (§ 2 ст. 59 Закона от 10 июля 1952 г.).
Участие потерпевшего в судебном разбирательстве по УПК ФРГ предусмотрено в трех формах: обвинитель по делам частного обвинения, сообвинитель по делам публичного обвинения и гражданский истец.
Потерпевший может возбудить уголовное преследование по проступкам о нарушении домашнего спокойствия, оскорблении, телесных повреждениях, угрозе, нарушении чужой тайны, причинении материального ущерба, недобросовестной конкуренции, нарушении патентного права, права использования образцов, товарных знаков, нарушении авторского права. В первых пяти случаях обвинение может быть возбуждено только после безуспешного примирения в третейском суде, в качестве которого выступает специальный посредник или местный бургомистр. Обвиняемый имеет право возбудить встречное обвинение до начала прений сторон. Прокуратура имеет право по делам частного обвинения возбудить обвинение или вступить в уже начатый процесс, если дело представляет публичный интерес, и в этом случае дело рассматривается в порядке публичного обвинения.
Дела частного обвинения могут возбуждаться не иначе, как по жалобе потерпевшего, а также представителя потерпевшего, то есть лица, действующего от имени и по поручению потерпевшего на основании соответствующим образом оформленного полномочия (доверенности). Представителем может быть адвокат, близкий родственник или иное дееспособное лицо, которому потерпевший поручит ведение дела в суде.
Если потерпевшим является несовершеннолетний или лицо, которое в силу своих физических или психических недостатков не может само защищать свои интересы, то дело может быть возбуждено по жалобе его законного представителя (родителя, усыновителя, опекуна, попечителя, представителя учреждения или организации, на попечении которых находится потерпевший).
Исключение из правила — возбуждение дел без жалобы потерпевшего или его представителя — допускается лишь для случаев, когда дело имеет особое общественное значение или когда потерпевший в силу беспомощного состояния, зависимости от обвиняемого или по иным причинам не в состоянии защищать свои права и законные интересы. При этих условиях дело может быть возбуждено прокурором, который вправе также в любой момент вступить в дело, возбужденное судьей, и поддерживать обвинение в суде, если затрагиваются интересы государства или общества (ч. 3 и 4 ст. 27 УПК РСФСР).
По жалобе потерпевшего судья должен принять одно из решений, предусмотренных ст. 109 УПК РСФСР.
Нам представляется, что ч. 4 ст. 27 УПК РСФСР противоречит конституционному принципу состязательности. Конституционный Суд РФ по делам протокольной формы возбуждение дела судьей признал не конституционным. Из постановления Конституционного Суда РФ логически следует вывод, что судьи также не вправе по делам частного обвинения возбуждать дела, поскольку срабатывает приоритетность конституционных положений. В данной связи привлекательным видится регламентация этого процессуального вопроса в Польской Республике. Так, согласно ст. 434 УПК ПР, жалоба потерпевшего является своеобразным частным обвинительным заключением. В данном случае судья освобождается от несвойственных ему функций возбуждать дело.
Момент обращения в суд потерпевшего с письменной жалобой расценивается как акт возбуждения частного обвинения.
Не менее интересным представляется регламентация этого вопроса в УПК ФРГ. Так, частный обвинитель имеет право предъявить обвинение, пригласить защитника, представлять доказательства, от своего имени непосредственно вызвать свидетелей, экспертов, участвовать в исследовании доказательств, давать заключения по возникающим вопросам, подобно прокурору обжаловать приговор. Правом ознакомления с материалами дела частный обвинитель может воспользоваться только через адвоката. Частный обвинитель обязан обеспечить подсудимому возможные расходы в соответствии с теми условиями, при которых истец по требованию ответчика должен обеспечить судебные расходы при гражданско-правовых спорах путем депонирования наличных денег или ценных бумаг.
Возбуждение частного обвинения производится путем занесения обвинения в протокол суда или представления обвинительного акта. Если обвинение возбуждено с соблюдением требований закона, суд передает копию обвинения обвиняемому для дачи объяснений и после истечения установленного срока решает вопрос об открытии судебного разбирательства. Оно проводится в соответствии с общими нормами УПК. Частное обвинение может быть отозвано в любом положении дела и после этого возобновлено быть не может. По закону разрешение дела путем примирения не допускается, но на практике встречается нередко и выражается в отзыве обвинения. Смерть частного обвинителя, как правило, влечет прекращение дела, но по делам об оскорблении право поддерживать обвинение переходит к его родителям, детям, братьям, сестрам или супругу.
Следует отметить, что УПК Польши предъявляет ряд требований к форме и содержанию жалобы потерпевшего. В ней необходимо указать личность обвиняемого, приписываемое ему деяние и доказательства, на которые опирается обвинение. Отсутствие этих данных дает председателю суда право на основании ст. 298 УПК возвратить жалобу потерпевшему для устранения недостатков.
Кроме того, как любой процессуальный документ, жалоба потерпевшего должна содержать; наименование суда, которому направлена жалоба; обозначение лица, вносящего жалобу (имя, фамилия, адрес, название и адрес учреждения); подпись частного обвинителя (ст. 104 УПК ПНР). Если она не отвечает этим формальным условиям, то на основании ст. 105 УПК потерпевшему предлагается в семидневный срок устранить недостатки. В противном случае жалоба остается без последствий. УПК предусматривает возможность подачи жалобы потерпевшим и в органы Гражданской милиции, которая обязана в случае необходимости принять меры к обеспечению доказательств, после чего переслать жалобу в соответствующий суд. Предлагаемая в Гражданскую милицию жалоба может быть как письменной, так и устной.
Наше действующее уголовно-процессуальное законодательство не представляет каких-либо обязательных требований к форме и содержанию жалобы потерпевшего. Согласно ст. 110 УПК РСФСР она может быть как письменной, так и устной. В советской процессуальной литературе, на наш взгляд, правильно указывается на то, что “требование об обязательной письменной форме жалобы потерпевшего может в ряде случаев затруднить свободное и быстрое обращение граждан в судебные органы для защиты нарушенных прав и законных интересов народа, например, потерпевший по тем или иным причинам не может лично изложить свою жалобу в письменной форме (неграмотность, наличие определенных физических недостатков и т. д.)" ( см. Катысало С. И., Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения. — Л.: ЛГУ, 1972. — С. 56 — 57).
Применительно к содержанию нам представляется достаточным, чтобы в жалобе указывался факт преступного деяния и просьба привлечь лицо, его совершившее, к уголовной ответственности.
Вряд ли следует признать удачной установленную УПК Польши возможность возвращения потерпевшему жалобы в случае отсутствия в ней данных, требуемых ст. 434. По нашему мнению, суд, получивший жалобу, должен сам оказать потерпевшему помощь в надлежащем ее оформлении. Если же потерпевшему окажется затруднительным сделать это письменно, то целесообразно принять от него устную жалобу, что, на наш взгляд, значительно облегчает и ускоряет реализацию его прав и законных интересов. Кроме того, не исключается возможность, что за время, связанное с возвращением жалобы и устранением в ней недостатков, некоторые доказательства могут быть утрачены либо подвергнуты изменениям (например, умер очевидец преступления и т. д.) ( см. Савинов В. И. Некоторые вопросы правовой регламентации института частного обвинения в польском уголовном процессе // Юридические гарантии применения права. — Ярославль, 1976. — С. 196).
По высказанным соображениям правовая регламентация вопросов, касающихся формы и содержания жалобы потерпевшего, в нашем законодательстве является предпочтительной, но тем не менее нуждается в некоторой конкретизации. Она должна быть письменной, с указанием сведений о правонарушителе, с краткой фабулой случившегося и данных очевидцев. Если жалобе придается форма обвинительного акта, то в ней должен быть отражен хотя бы минимум информации о случившемся.
В соответствии с УПК ПНР Гражданская милиция по требованию потерпевшего обязана принять устную и письменную жалобу, а в случае необходимости принять меры к обеспечению доказательств, после чего передать ее в соответствующий суд (§ 1 ст. 435 УПК).
Наше действующее законодательство не содержит прямого ответа на вопрос о том, как должен поступить орган милиции в случае обращения к нему потерпевшего с жалобой. На практике это ведет к нарушениям прав потерпевшего и законности.
Исходя из этого представляется целесообразным ввести в УПК РФ правило, аналогичное установленному § 1 ст. 435 УПК ПНР.
По делам частного обвинения производства дознания или предварительного следствия по общему правилу не требуется. Однако если этого требуют интересы всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела (ввиду сложности дела или не установления личности преступника), то по поручению суда Гражданская милиция проводит по делам частного обвинения дознание или выполняет определенные судом действия, после чего акт с результатами своего производства возвращает в суд (§ 2 ст. 435 УПК ПНР).
Уголовно-процессуальный кодекс РФ такого четкого указания не содержит. В литературе этот вопрос вызывает споры. Одни процессуалисты полагают, что по действующему законодательству (ч. 1 и 2 ст. 120, п. 3 ст. 115 УПК РФ) судья (суд) вправе направить дело частного обвинения для производства предварительного расследования ( см. Катысало С. Л, Лукашевич В. 3. Судопроизводство по делам частного обвинения. — Л., 1972. — С. 112; Савицкий В. М., Петеружа И. И. Потерпевший в советском уголовном процессе. — М., 1963. — С. 101 — 102). По мнению других, судье такого права не предоставлено, поскольку действие п. 3 ст. 115 УПК РФ распространяется только на возбужденные дела публичного обвинения ( см. Божьев В. Особенности рассмотрения дел частного обвинения // Советская юстиция. - 1961. — №12. - С. 3).
Мы считаем оправданной практику судей (судов), направляющих в необходимых случаях дела частного обвинения на предварительное расследование, но при этом полагаем целесообразным закрепить установившуюся практику в законодательном порядке.
В УПК Польши нормы, регулирующие порядок производства по делам частного обвинения, сгруппированы в главе 6 (Частный обвинитель) и главе 44 (Производство по делам частного обвинения). В нашем законодательстве правовая регламентация порядка производства по делам частного обвинения в отдельную главу не выделена, ряд важных вопросов вообще не урегулирован специальными предписаниями, и при их решении неизбежно обращение к нормам обычного порядка производства. Последние же не отражают специфики производства по делам частного обвинения, поэтому уяснение позиции законодателя вызывает трудности.
По нашему мнению, использование положительного опыта законодательства Польши может повысить качество расследования и рассмотрения дел данной категории.
Дела частного обвинения по УПК РФ отнесены к подсудности районных (городских) народных судов и подлежат рассмотрению в том суде, в районе деятельности которого совершено преступление.
В том случае, когда обвиняемым является военнослужащий, дело подсудно военному трибуналу. В зависимости его от должности и воинского звания оно подлежит рассмотрению в военном трибунале либо низшего, либо высшего звена (ст. 9, 14 — 16 Положения о военных трибуналах).
Определенный интерес привлекает рассмотрение дела, в котором объединены два встречных обвинения. Иногда встречное обвинение предъявляется до назначения дела к слушанию по первому обвинению, тогда вопрос об их объединении в одном производстве решается сравнительно просто. При этом следует учесть, что оно может быть предъявлено в ходе судебного разбирательства. Если суд придет к выводу об обоснованности встречного обвинения и необходимости объединения обоих дел в одно производство, то возбуждая дело и предавая нового обвиняемого суду, он обязан предоставить ему не менее трех дней для подготовки к защите и в связи с этим отложить слушание дела. Если окажется, что дело по встречному обвинению возможно рассмотреть отдельно, то суд, возбуждая это дело, продолжает слушание первого в обычном порядке.
Сложность рассмотрения дел со встречными обвинениями состоит в своеобразном процессуальном положении потерпевших: каждый из них выступает в качестве обвинителя по делу, возбужденному по его жалобе, и в то же время является подсудимым по делу, возбужденному по жалобе другого потерпевшего. Однако это не должно влечь за собой механического разделения процесса на две части: сначала по одной жалобе вплоть до предоставления последнего слова подсудимому, а затем по другой. Судебный процесс и в этих случаях должен проводиться как единый, а в ходе его одновременно должны исследоваться обстоятельства, относящиеся к обеим жалобам.
Вопрос о том, в каком порядке должно производиться исследование дела в судебном заседании, решается судом с учетом мнения участников судебного разбирательства, независимо от того, какая жалоба поступила первой. Решение суда по этому вопросу должно определяться интересами наиболее полного и всестороннего исследования обстоятельств дела.
В подготовительной части судебного разбирательства потерпевшим и подсудимым разъясняются их процессуальные права, в том числе на примирение с уточнением, до какого момента они могут сделать это. Допрос каждого из потерпевших по обстоятельствам, связанным с его жалобой и жалобой, поданной другим потерпевшим, должен вестись без предупреждения об ответственности за дачу ложных показаний, так оба они являются в то же время и подсудимыми.
Для обеспечения полноты, объективности и установления истины, на наш взгляд, судье следует предоставить право выносить решение на производство обыска, выемку, осмотра, обязательное для исполнения органами предварительного следствия и дознания.
По окончании судебного следствия по обеим жалобам, суд переходит к судебным прениям. Если подсудимые (потерпевшие) воспользовались правом на защиту и пригласили адвокатов либо в деле участвуют общественные защитники, то в прениях сначала выступают потерпевшие (обвинители), а затем их защитники. Каждый из потерпевших (обвинителей), а также их защитники могут воспользоваться правом на реплику, а каждый из подсудимых — правом на последнее слово.
Прения должны проходить в общем порядке: вначале выслушиваются обвинительные речи, затем — защитительные. Очередность выступлений в судебных прениях устанавливается судом. Потерпевший, выступая в качестве частного обвинителя, вправе высказать свои соображения о доказанности обвинения, квалификации содеянного и о мере наказания подсудимому. Перед судебными прениями целесообразно еще раз напомнить потерпевшим и подсудимым об их праве на примирение.
Особенностью дел частного обвинения является возможность их прекращения в виду примирения потерпевшего с обвиняемым, которое возможно в любое время, но не позже удаления суда в совещательную комнату и вступления приговора в законную силу. Дело не подлежит прекращению, если оно было возбуждено прокурором (ч. 3 ст. 27 УПК), либо прокурор вступил в дело и поддерживает обвинение (ч. 4 ст. 27).
В этой связи заслуживает внимания позиция С. Катькало:
чтобы примирение между потерпевшим и обвиняемым не носило формального характера и не являлось результатом своеобразного торга между ними, следует предусмотреть в законе такой порядок примирения, согласно которому оно может быть принято судьей или судом только в случае искреннего раскаивания и его извинения перед потерпевшим Катькам” ( см. С. И. Особенности судопроизводства по делам частного обвинения: Диссертация кандидата юрид. наук. — Л., 1970. — С. 63).
На наш взгляд, было бы целесообразно заключение между потерпевшим и обвиняемым соглашения по примирению, утверждаемого судьей по аналогии с мировым соглашением в гражданско-процессуальном законодательстве.
Нельзя не заметить, что в проектах УПК Минюста РФ и НИИ проблем законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ указано еще одно основание для прекращения уголовных дел частного обвинения — неявка потерпевшего без уважительных причин на судебное заседание. Сам факт неявки авторами проекта квалифицируется как отказ от обвинения. Как нам представляется, это положение нуждается в доработке.
Не располагая убедительными доказательствами об умышленной неявке потерпевшего в суд, дело может быть прекращено, что приведет к вынесению субъективных решений. Поэтому было бы правильным сформулировать это основание следующим образом: при наличии достаточных оснований, свидетельствующих об умышленной неявке потерпевшего в судебное заседание, дело с согласия подсудимого и прокурора прекращается.
Не является препятствием к прекращению дела за примирением потерпевшего с обвиняемым и участие в деле представителей общественности. Если потерпевшим является несовершеннолетний или лицо, которое в силу физических или психических недостатков не в состоянии сам выступать в защиту своих интересов, то дело может быть прекращено за примирением только с согласия законного представителя потерпевшего.
Особенностью дел частного обвинения является право потерпевшего на поддержание обвинения в суде (лично или через представителя). Он не имеет этого права лишь в случае возбуждения дела прокурором в порядке ч. 3 ст. 27 УПК РСФСР.
При отсутствии примирения постановление приговора по делу частного обвинения производится в общем порядке. Некоторые затруднения здесь возникают лишь тогда, когда рассматривается дело публичного обвинения и в совещательной комнате суд приходит к выводу, что в действиях подсудимого имеются признаки преступления, преследуемого в порядке частного обвинения, а в деле нет жалобы потерпевшего.
Что в таком случае должен предпринять суд и может ли он постановить приговор по измененному обвинению? Суд, признав необходимым принять меры в целях охраны государственных или иных общественных интересов, выносит соответствующее мотивированное определение и продолжает производство по делу независимо от отношения к нему потерпевшего и обвиняемого. Следовательно, приговор может быть вынесен и в том случае, когда к выводу о совершении подсудимым преступления, наказуемого в частном порядке, суд проходит только в совещательной комнате. Однако такое решение он может принять лишь в том случае, если в деле не участвует прокурор, а при его участии проблема не снимается.
Немало заслуживающих внимания процессуальных идей предусмотрено в проекте УПК РФ авторских коллективов Минюста РФ, Верховного Суда РФ, Генеральной Прокуратуры РФ.
Во-первых, рассмотрение дел в порядке частного обвинения отнесено к компетенции мирового судьи.
Во-вторых, если в УПК РФ этой форме правосудия посвящена лишь ст. 27 УПК, то в проекте она расписана в шести статьях.
В-третьих, жалоба потерпевшим в суд подается по числу лиц, в отношении которых возбуждаются дела частного обвинения. С момента ее принятия потерпевший является частным обвинителем, ему должны быть разъяснены его процессуальные права, о чем составляется протокол, подписываемый судьей и лицом, подавшим жалобу.
В-четвертых, по ходатайству частного обвинителя, судья должен оказать содействие в собирании доказательств. Это очень важное положение, так как без соответствующих запросов суда частному обвинителю будет затруднительно истребовать от юридических лиц какие-либо документы.
В-пятых, при наличии оснований для назначения судебного заседания судья в течение семи суток с момента поступления жалобы в суд обязан вызвать лицо, в отношении которого подана жалоба, ознакомить его с материалами дела, вручить копию поданной жалобы, разъяснить права подсудимого в ходе судебного заседания и выяснить, кого, по мнению данного лица, необходимо вызвать в качестве свидетелей защиты, о чем берется подписка. В случае неявки iiсуд лица, в отношении которого подана жалоба, копия жалобы с разъяснением прав подсудимого, а также возможности примирения направляется по почте.
В-шестых, судебное разбирательство должно быть начато нс позднее 14 суток с момента поступления в суд жалобы, материала досудебного производства или уголовного дела. Если лицо было задержано, дело подлежит рассмотрению в течение 24 часов с момента его поступления в суд. При этом обязанность по обеспечению явки в суд этого лица, а также лиц, от которых были получены объяснения, лежит на органах дознания.
В-седьмых, при постановке приговора описательно-мотивировочная часть не составляется, за исключением случаев его истребования одной из сторон.
В судебной практике Республики Дагестан рассмотрение дел в порядке частного обвинения носит нераспространенный характер. В 1996 г. судами России всего рассмотрено 25 659 дел подобной категории, что составляет 2% общего числа уголовных дел, а в 1995 г. — 24 725.
Статистические данные за этот период свидетельствуют о том, что число рассмотренных дел этой категории с 1993 по 1995 год неуклонно уменьшалось, хотя в 1996 г. наметился некоторый рост.
Динамика рассмотрения судами Республики Дагестан дел в порядке частного обвинения за 1991 - 1995 гг.
Динамика рассмотрения судами Республики Дагестан дел в порядке частного обвинения за 1991 - 1995 гг.
Эта динамика убедительно проиллюстрирована в диаграммах. Как видно из них, в 1993 г. рассмотрено наибольшее число дел — 173, из них около 60 % прекращено в связи с примирением, а в 1995-м наименьшее — 32, прекращаемость составила более 50 %. С 1993 по 1995 год число рассмотренных дел в порядке частного обвинения в республике уменьшилось на 30 %, зато число прекращенных дел в связи с примирением в 1996 г. по сравнению с 1995-м увеличилось более чем в 2 раза.
Из приведенных статистических данных видно, что дела частного обвинения не потеряли своей актуальности. В 1996 г. граждане все чаще стали обращаться в суд за защитой своих прав при оскорблении, клевете, нанесении легких телесных повреждений. В последнее время органы правосудия с согласия сторон все более активно использовали примирительные процедуры, что также является позитивным фактором.
Вопросы для повторения
1. Перечислите основные принципы и особенности упрощенного судопроизводства.
2. Что является основанием для рассмотрения дела в порядке упрощенного судопроизводства?
3. В чем заключается преимущества упрощенного производства по сравнению с традиционными судебно-процессуальными формами?
4. Как обеспечиваются гарантии прав человека при рассмотрении дел по принципу упрощенного судопроизводства?
5. Какие признаки являются основанием для выделения дел частного обвинения в особую категорию?
6. В чем заключается сложность дел со встречными обвинениями и как проводится при этом судебный процесс?