Корпоративное гражданство: западные модели и перспективы для России

Примечаниеот автора: писала на основе статей из журнала Полис
Загрузить архив:
Файл: ref-22389.zip (25kb [zip], Скачиваний: 65) скачать
МИНИСТЕРСТВО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

План

1. Введение………………………………………..………………..…… .. 3 стр.

2. Корпорации как субъект общественных отношений………………. 4 стр.

3. Американская корпорация:

между филантропией и корпоративным гражданством ……………… 6 стр.

4. Европейская модель: на пути к институционализации……………… 8 стр.

5. Японская корпорация.

Киосей: "Жить и работать вместе для общего блага"…………………. 12 стр.

6. Российская модель: перспективы становления ……………………. 14 стр.

7. Заключение…………………………...………..……………………… 17 стр.

8. Список используемой литературы…………………….…………… 18 стр.

  1. Введение

Корпоративное гражданство стало одной из узловых тем дискуссии об устойчивом развитии. В центре полемики — вопрос о критериях оценки экономической эффективности социально ответственной предпринима­тельской деятельности. Кроме того, в условиях нарастающего недовольст­ва последствиями глобализации и деятельностью ее флагманов — крупных транснациональных компаний корпоративное сообщество весьма озабоче­но поддержанием собственного имиджа. Давление со стороны организо­ванного общественного мнения испытывает и государство. Идет активный поиск каналов и форм взаимодействия между бизнесом, властью и соци­альными группами интересов как важнейшей предпосылки устойчивости и предсказуемости мира.

2005 г. объявлен в Европе годом "корпоративной социальной ответственности" (КСО).

Анализу соответствующих концеп­ций и практик на основе статьи Семененко Ирины Станиславовны, доктора политических наук, ведущего научного сотрудника ИМЭМО РАН, по журналу ПОЛИС-2005 № 5 посвящена данная работа.

  1. Корпорации как субъект общественных отношений.

Утверждение корпораций в качестве ведущих субъектов мировой полити­ки активизировало дискуссию о корпоративном гражданстве. Данный тер­мин часто используется как синоним КСО. Однако такая трактовка не сов­сем правомерна. Корпоративное гражданство — это концептуальный под­ход, описывающий стратегию бизнеса по взаимодействию с обществом в це­лях обеспечения эффективного и устойчивого развития. Помимо корпора­ций как выразителей специфических коллективных интересов ключевую роль в системе корпоративного гражданства играют государственные струк­туры, а также международные организации и другие субъекты мировой по­литики, в т.ч. действующие на глобальном уровне НКО [см. Перегудов 2004].

В выстраивании системных и долгосрочных связей с корпоративными иг­роками заинтересованы НКО и международные неправительственные орга­низации, национальные государства, субнациональные (регионы) и надна­циональные сообщества. Особым направлением корпоративной стратегии являются взаимоотношения с органами власти различного уровня (govern­ment relations). Вместе с тем непосредственными участниками корпоратив­ных отношений выступают местные сообщества и организации граждан, по­требители, инвесторы, акционеры и поставщики ("внешние" стейкхолдеры), а также наемный персонал и менеджмент ("внутренние" стейкхолдеры).

Последние исследования моделей корпоративного гражданства ставят во главу

угла ценностный характер мотивации компании как морально ответственного сообщества, носителя определенных ценностных установок* [см. Goodpaster, Mathews 2003]. Компания формулирует философию корпоративного гражданства и трансформирует ее в систему деятельности, которая приносит прибыль акционерам при соблюдении обязательств перед стейкхолдерами. Такой подход в идеале нацеливает корпорацию на развитие производства не только ради прибыли, но и для обеспечения необходимых обществу товаров и услуг. Это подготавливает почву для заключения своего рода "общественного договора" между корпорацией и социумом.

Для реализации модели корпоративного гражданства корпорация разра­батывает и осуществляет программы социально ответственных инициатив адресованные тем или иным участникам взаимодействия. Подобную дея­тельность определяют, как корпоративную социальную ответственность. Она реализуется по трем взаимосвязанным направлениям — экономичес­кое развитие, обеспечение занятости и охрана окружающей среды. Основ­ное внимание уделяется трудовым стандартам и нормам, работе с персона­лом, средоохранным мероприятиям и защите прав человека [Корпоратив­ная социальная ответственность 2004: 93].

В рамках модели корпоративного гражданства социально ответственные

направления деятельности рассматриваются как ресурсы повышения эко­номической эффективности и конкурентоспособности. При этом ключевая проблема дискуссии вокруг КСО — оценка тех дивидендов, которые данная стратегия приносит (или может принести) компании. К потенциальным сферам отдачи принято относить: (а) формирование репутации компании; (б) управление рисками; (в) работу с персоналом (при найме и поддержании трудовой мотивации); (г) обеспечение каналов доступа к капиталу; (д) обу­чение и внедрение инновационных практик; (е) позиционирование на рын­ке; (ж) эффективный менеджмент [Roberts et al. 2002: 11]. Вместе с тем не­возможность достоверно подсчитать экономический эффект корпоратив­ного гражданства - важнейший аргумент противников этой модели.

Присоединение к данной системе носит добровольный характер. Многие публикующие социальные отчеты компании ориентируются на уч­режденную в 1997 г. Глобальную инициативу отчетности (GRI), которая включает 50 основных и 46 вспомогательных показателей результативнос­ти (главным образом количественных) по трем уже упоминавшимся на­правлениям — экономическому, средоохранному и социальному. По со­стоянию на июнь 2005 г. этой схемой, нацеленной на вовлечение в диалог инвесторов, экологических и правозащитных организаций, представите­лей бизнеса и профсоюзов и т.д., пользовались 678 корпораций [Global Reporting 2002].

Среди других инициатив такого рода — Глобальный дого­вор ООН (UN Global

Compact). Его приоритетная задача — распространять информацию о передовых формах реализации КСО и стимулировать (но не регулировать) их использование.

  1. Американская корпорация:

между филантропией и корпоративным гражданством.

Американские компании имеют давние и прочные традиции взаимодей­ствия с гражданским обществом. Широкое распространение здесь получи­ла практика филантропии. Хотя некоторые исследователи отмечают сокра­щение объема пожертвований в структуре расходов американских компа­ний [Porter, Kramer 2003: 28], корпоративная благотворительность остается для них самым заметным ресурсом реализации социально ответственной деятельности. Быстрыми темпами растут расходы на спонсорскую деятель­ность в сфере искусства - традиционную составляющую имиджа успеш­ной американской компании.

Еще в начале 1970-х годов М.Фридмэн определил социальное кредо бизнеса как увеличение прибылей и добросовестную уплату налогов. В условиях пересмотра европейской стратегии "государства благосостоя­ния" его знаменитый постулат "дело бизнеса — бизнес" стал лозунгом не­олиберальной экономической политики. В рамках такого подхода филант­ропия предстает личным делом индивидуального жертвователя и не интег­рирована в стратегию корпоративного управления. Впрочем, реализация проектов, не связанных напрямую с экономической деятельностью компа­нии, может быть рассчитана и на получение экономических и социальных Дивидендов с прогнозируемым для имиджа корпорации эффектом. Речь идет, в частности, о программах социального инвестирования в развитие местных сообществ, принимающих корпорацию на своей территории. Так, Действующая с конца 1960-х годов программа "Процент для искусства" стимулирует инвесторов и заказчиков включать в строительные сметы до­полнительную сумму на повышение качества среды обитания. В конце 1990-х годов эта программа осуществлялась более чем в 30 штатах и 300 го-родах США [Архитектура и строительство России 1998: 6].

Подобные направления деятельности, выходящие за рамки традицион­ной благотворительности, американские исследователи оценивают как "стратегическую филантропию", нацеленную на создание взаимовыгод­ных и устойчивых отношений между жертвователями средств и их адреса­тами [Googins 2002: 90]. В более широком плане имеется в виду стратегия обеспечения отдачи от корпоративной благотворительности для бизнеса.

Координацией деятельности в области стратегической филантропии занимается форум руководителей американских компаний — Комитет по развитию корпоративной филантропии. Предлагаемые инициативы но­сят добровольный характер. Государственное участие сводится к рамоч­ному правовому регулированию в таких приоритетных для США сферах, как, например, лоббистская деятельность. Социальные ожидания обще­ства по отношению к государству также в основном не выходят за преде­лы законодательно регулируемого минимума (если исключить комплекс проблем, связанных с обеспечением общественной и личной безопаснос­ти). Это открывает простор для перераспределения функций государства и корпоративного сектора [Googins 2002: 92], причем выбор сфер прило­жения сил и средств остается за бизнесом. Так, в сфере образования дей­ствуют сотни тысяч партнерских программ; наибольший размах получила программа IBM по реформе образования через инновационное использо­вание собственных разработок и создание новых рабочих мест. Реализу­ются целевые программы развития местных сообществ, малого бизнеса и т.д. Другое, "внутреннее", направление — социальная поддержка персо­нала самих корпораций.

Американские компании работают в той зоне ответственности, которая в Европе по большей части закреплена за государством. В инновационных отраслях высокий уровень "внутренних" социальных издержек вполне окупается за счет накопления человеческого капитала.

При анализе распространенных в США форм социально ответственной деятель-ности обращает на себя внимание преобладание ориентации, уходящих корнями в традиции американской политической культуры. В частности, это касается филантро-пии и волонтерской активности. Круг вовле­ченных во взаимодействие с корпорация-ми стейкхолдеров относительно узок и избирателен, доминирующие позиции здесь занимают акционеры, наемный персонал и местные сообщества. Институциональные механизмы отсутствуют. Правда, уже разрабатываются программы интеграции КСО в перспективные планы экономического развития корпорации и отрасли, но этот процесс только начинает набирать ход. Претендуя на роль лидеров ми­рового рынка, американские корпорации часто игнорируют систему международных договоренностей (например, Глобальный договор ООН), ак­тивно лоббируют против многосторонних международных инициатив (та­ких, как Киотский протокол). Более низким, чем в Европе, остается уро­вень охвата компаний социальной отчетностью.

Исследователи склоняются к выводу, что американ­ский корпоративный сектор находится на ранних подходах к модели кор­поративного гражданства [Googins 2002: 100].

  1. Европейская модель:

на пути к институционализации.

В континентальной Европе за членами корпоративного сообщества, включая наемный персонал, закреплено право на представительство в на­блюдательных советах и/или в институтах регулирования трудовых отно­шений. Разработаны эффективные юридические механизмы защиты прав потребителей. Экологические и природоохранные требования давно уже стали не только частью политической повестки дня, но и важным направ­лением образовательных программ. Бизнес вовлечен в обсуждение и ре­шение общественно значимых проблем.

Модель "компании участников" (stakeholders' company) ориентирует корпорации на взаимодействие с мно­гочисленными стейкхолдерами — от местных сообществ до организаций, отражающих различные общественно значимые интересы (экологичес­кие, правозащитные, потребительские и др.). Такое взаимодействие может давать прямые экономические результаты. Оно выявляет и сферы потенциального кон­фликта, и направления перспективного развития бизнеса, где по­являются новые общественные потребности. Эти потребности удовлетво­ряются не только за счет реализации инновационных технологий, но и че­рез инновации в сфере трудовых отношений и взаимодействии с окружа­ющей средой, которые становятся неотъемлемой частью маркетинговой стратегии бизнеса. Не случайно признанными лидерами в реализации практик КСО являются компании, представляющие непосредственно ориентированные на потребителей отрасли — пищевую и фармацевтичес­кую промышленность, розничную торговлю (британские "Бутс", "Маркс энд Спенсер", "Кэдбери" и др.).

В сфере трудовых отношений практики КСО нашли наиболее полное воплощение в модели "рейнского капитализма". Как отмечает канцлер ФРГ Г.Шредер, "если американская модель отдает предпочтение экономи­ке, то наша основывается на приобщении подавляющего большинства тру­дящихся к процветанию через процесс принятия решений, в частности — через участие в управлении предприятием... Участие есть сердцевина гер­манской модели. [цит. по: Перегудов 2001: 25].

Европейская модель КСО, в отличие от американской, предусматривает институционализацию отношений со стейкхолдерами. Такая практика сложилась в недрах социального государства. В регулировании отношений на рынке труда участвовали институты социального партнерства. В рамках этих институтов при посредничестве уполномоченных представителей гоcударства велись переговоры между предпринимателями и профсоюзами. Соответствующие механизмы функционируют в Австрии, в Швеции (вплоть до 1990-х годов - на общенацио-нальном уровне), в Италии. Пере­говорные процессы сыграли немалую роль в преодолении кризисного раз­вития в 1970-е годы ("линия ЭУР" в Италии, "концертированные действия" в ФРГ, "пакты Монклоа" в Испании и др.).

Практика социального партнерства развивается и на уровне ЕС. Здесь функционирует Экономический и социальный комитет (ЭСК), в какой-то мере институционализировавший обмен мнениями между бизнесом в лице европейских ассоциаций национальных и отраслевых предприниматель­ских союзов, наемным трудом (профсоюзами) и "разными" интересами (организациями потребителей, фермеров, лиц свободных профессий и т.д.). Несмотря на невысокую результатив-ность ЭСК (наделенного лишь совеща­тельными функциями), он и подобные ему комитеты создают пространство взаимодействия разнообразных групп интересов. Корпоративный капитал имеет собственные неформальные структуры, среди которых выделяется созданный в 1983 г. Европейский круглый стол промышленников, куда вхо­дят около 50 менеджеров высшего звена, представляющих ведущие евро­пейские компании. В 1995 г. по инициативе председателя Европейской Ко­миссии Ж. Делора крупные компании образовали сетевую структуру для продвижения принципов КСО и опыта их реализации, получившую назва­ние "КСО Европа" (Corporate Social Responsibility Europe).

Европейская модель КСО в идеале ориентирована на превращение ком­паний в полноправных членов национальных сообществ, а стратегии соци­альной ответственности — в важный ресурс европейского строительства. Такая ориентация нашла отражение в самом определении КСО, сформули­рованном в "Зеленом докладе" Европейской Комиссии. КСО трактуется в этом документе как "подход, предполагающий интеграцию компанией на добровольной основе социальных и средоохранных целей как в сферу не­посредственно предпринимательской деятельности, так и в практику взаи­модействия со стейкхолдерами" [Commission 2001: 6].

Таким образом, в центре европейской практики КСО оказывается диа­лог со стейкхолдерами. При этом налицо тенденция к его институционализации на уровне ЕС.

В 2003 г. под эгидой Европейской Комиссии был организован Европейский многосторонний форум по КСО (European Multi-Stakeholder Forum on CSR), куда вошли формальные и неформаль­ные предпринимательские объединения, профсоюзы, а также экологичес­кие, потребительские и другие НКО. Задачей Форума стало распростране­ние информации об успешных практиках КСО, поддержание взаимодей- ствия между заинтересованными группами и выявление тех "болевых то­чек", где требуются инициативы общеевропейского уровня [Corporate Social Responsibility 2002: 7].

Как показали дискуссии, развернувшиеся в ходе четырех проведенных им круглых столов, главным источником раз­ногласий выступает вопрос о характере применения стандартов КСО. Представители "социальных" групп интересов, в частности потребитель­ские организации, ратуют за более жесткое внедрение этих стандартов, тогда как бизнес настаивает на сохранении принципа добровольности. Предпринимательское сообщество, в свою очередь, не удовлетворено уровнем ответственности некоторых участников взаимодействия. Протес­туя против попыток свести КСО к системе обязательств исключительно бизнеса, оно указывает на необходимость согласования приоритетов всех задействованных сторон. Дискуссионным остается и вопрос о формах уча­стия государства в продвижении практик КСО. Предпринимательское со­общество выступает против государственного регулирования КСО и видит задачу государства в распространении успешного опыта и создании благо­приятного климата для взаимодействия стейкхолдеров. Еще одна пробле­ма — отчетность по КСО. Прозрачность такой отчетности необходима для оценки всей совокупности социальных практик корпораций, однако чрез­мерная детализация и жесткие критерии увеличивают опасность превра­щения ее в сугубо бюрократическую процедуру [European Multi-Stakeholder Forum 2004].

В Англии координация осуществляется на государ­ственном уровне: в 2000 г. был введен пост министра по координации дея­тельности в сфере КСО, регулируется взаимодействие между государствен­ными ведомствами, принимаются правительственные программы стиму­лирования КСО.

Новый вариант социал-реформизма В Англии исходит из концепции "третьего", или "срединно­го", пути [Giddens 1998], предполагающей соединение рыночной систе­мы с социально ответственным поведением государства, бизнеса и дру­гих стейкхолдеров. Модели "компании стейкхолдеров" и "общества уча­стников" родились в недрах этой концепции [Hutton 1996, 1999]. Эти модели нацеливают на создание "включенного общества", задействующего механизмы участия групп интересов, коллективов и интегрированных в систему правовых, экономических и социальных институтов индивидов [Перегудов 2001: 22-27].

В целом для Европы характерна тенденция к системному видению про­блемы взаимодействия корпорации и общества. Поэтому неудивительно, что концепция корпоративного гражданства получила там не только науч­ное, но и практическое развитие. Разумеется, это не означает безоговороч­ного признания практики КСО как неотъемлемой составляющей стратегии повышения конкурентоспособности. Но она эффективно используется в качестве механизма вовлечения компании в публичную сферу, площадки взаимодействия с органами управления вне и помимо налоговой сферы и регулирования рынка труда, инструмента обратной связи с потребителями, инвесторами, местными сообществами, другими группами интересов. Са­ми европейские компании рассматривают ее как непрерывный "процесс обучения и компаний, и заинтересованных во взаимодействии с ними партнеров" [European Multi-Stakeholder Forum 2004].

Проблематика корпоративного гражданства оказывается и частью повестки дня институтов ЕС и европей­ского бизнеса, хотя в этой сфере вопросов пока еще больше, чем ответов.

5. Японская корпорация.

Киосей: "Жить и работать вместе для общего блага".

Японские корпорации имеют прочную "солидаристскую" репутацию. Они традиционно строят свои стратегии на тесном взаимодействии с орга­нами власти и персоналом. Японская модель опирается в первую очередь на ресурсы, кото­рые обеспечили экономический подъем послевоенных десятилетий. В их числе - "дух сотрудничества", лояльность работников по отношению к своей компании, готовность работать ради общих целей. На этой основе создается особого рода социальный капитал, который напрямую трансфор­мирует человеческий потенциал в фактор инновационного развития.

Но в условиях заметного сокращения темпов экономического роста, ухудшения экологической ситуации и стагнации рынка труда ресурс внутрикорпо-ра­тивной солидарности обнаружил свою ограниченность. Соответственно, перед корпоративным сектором остро встал вопрос о новых источниках по­вышения конкурентоспособности. Пересматриваются традиционные при­оритеты. Большее внимание уделя­ется проблемам защиты окружающей среды и взаимодействию с местными сообществами [Fukukawa, Moon 2004]. Японские корпорации ищут собст­венные ответы на глобальные вызовы.

Одним из таких ответов является модель "киосей" (kyosei) - авторская

разработка компании "Кэнон", нацеленная на последовательное продви­жение корпорации к полномасштабному корпоративному гражданству. В русле уже упоминавшихся подходов она рассматривает корпорацию как сообщество ответственных индивидов и носителя этически мотивированного выбора. Это корпоративная философия, которой сам "Кэнон" придержи­вается в течение последних 10-15 лет и которую он предлагает для решения проблем неравенства и неравномерности развития в условиях глобализа­ции. В центре внимания теоретиков "киосей" противоречия между страна­ми с торговым дефицитом и теми, кто имеет положительное сальдо торго­вого баланса, а также между нынешним поколением и грядущими, кото­рым придется жить в условиях истощения естественных ресурсов и надви­гающейся экологической катастрофы.

Обеспечить устойчивое развитие должна пятиступенчатая модель восхож-дения к цели. 1-я ступень — завоевание компанией прочных эконо­мических позиций. Это позволит расширить сотрудничество между работо­дателями и персо-налом и превратить его в неотъемлемую часть индивиду­ального кодекса поведе-ния каждого члена коллектива (2-я ступень). За­тем (3-я ступень) механизмы сотру-дничества распространяются на "внешних" стейкхолдеров. Выход на глобальные рынки знаменует начало 4-ого этапа - развития отношений с принимающей стороной и со­здания глобальной сети экономических и социальных партнеров. Достиг­нув 5-й ступени (что бывает крайне редко), компания выстраивает сете­вое взаимодействие со стратегическими партнерами и создает каналы дав­ления на собственное правительство, побуждая его принимать меры по преодолению нега-тивных последствий глобализации. Такое давление не связано с экономическими интересами отдельной корпорации. Оно выхо­дит за рамки традиционных для Японии форм сращивания власти и бизне­са, порождающих отношения фаворитизма и зависимости [Kaku 2003: 105-129] и подпитывающих коррупционные практики.

Отвергая обвинения в идеализации системы корпоративного управле­ния, "Кэнон", транснациональная корпорация, на предприятиях которой занято порядка 72 тыс. чел., старается реализовать эти принципы на практике, и пропагандирует свой опыт осуществления социально ориентиро­ванных и средоохранных программ, развития инновационных технологий, взаимодействия с местными сообществами и работы с персоналом. При этом компания подчеркивает, что ни один ее сотрудник в Японии не был уволен или досрочно отправлен на пенсию. Отсюда следует вывод, что в условиях глобального мира именно на корпорации ложится и ответ­ственность, и бремя лидерства [Kaku 2003: 118].

Поэтому компания обяза­на добиваться от государства изменения в налогообло-жении, которое должно стимулиро­вать потребление, а не накопление, как сегодня. Важное направление повышения конкурентоспособности - реформа системы образования с упором на развитие творческих способностей и этической мотивации будущих работников. Конечная цель - разорвать "железный треугольник" власть - бюрократия - крупная корпорация, вывести бизнес из сферы бю­рократического диктата государственных чиновников. Корпорация должна стать участником "общественного договора" и переориентироваться на производство тех товаров и услуг, которые необходимы для обеспечения стабильного и устойчивого развития.

6. Российская модель: перспективы становления.

Несмотря на то, что вопрос о применимости понятия "корпоративное гражданство" к деятельности российских корпораций уже не раз ставился на страницах исследований, посвященных отношениям бизнеса, общества и власти в России [Перегудов 2003; Корпоративное гражданство 2004; Со­циальные технологии 2005], анализ перспектив утверждения в нашей стра­не данной модели находится еще в начальной стадии.

Впрочем, это не оз­начает, что российский корпоративный сектор не волнуют проблемы взаи­модействия с обществом и государством в условиях глобального мира. Эле­менты корпоративного гражданства используются рядом крупных компа­ний. Развивается практика социального аудита. Ассоциация менеджеров России открыла Депозита­рий социальных программ, корпоративных социальных отчетов и моделей социального партнерства, где фиксируются достижения крупных россий­ских компаний в сферах реализации и продвижения социальных проектов. Появились первые кодексы корпоративного поведения. Однако превраще­ние отдельных социально ответственных практик в полноценное целеполагание — дело будущего, и успех на этом пути во многом зависит от полити­ческих отношений бизнеса, власти и гражданского общества.

По данным действующего в России филиала британского Объединения

благотворительных организаций (Charities Aid Foundation), российский бизнес тратит на благотворительность до 17% чистой прибыли [Корпора­тивная философия 2002]. Это выше, чем в среднем на Западе. Но такие рас­ходы, как правило, не афишируются. Благотворительность в узком смысле связывается с индивидуальной активностью владельца конкретного бизне­са. Спонсорство предполагает поддержку проектов в сферах, которые рабо­тают на имидж компании. Подобные проекты делают ее "узнаваемой" во властных структурах регионального и федерального уровня. В результате бизнес встраивается в систему взаимодействия с властью и информацион­ным сообществом.

Меценатство - традиционная сфера вложения отечест­венного капитала - означает поддержку проектов, не относящихся к сфе­ре непосредственных экономических интересов компании. В идеале вся эта деятельность носит добровольный характер и выходит за рамки уста­новленного законом минимума.

Благотворительность и корпоративная социальная ответственность часто трактуются в нашей стране как синонимы. В реализации практик КСО уже выявились лидеры. Среди них ГМК "Норильский никель", ОАО "ЛУ­КОЙЛ", ФК "Уралсиб", ОАО "Северсталь", группа СУАЛ, АФК "Систе­ма" и др. По объему от валовых продаж лидируют предприятия химичес­кой (11,9%), лесной и деревообрабатывающей (5,5%) промышленности, черной металлургии и электроэнергетики (4,3%); на последних позициях - финансовый сектор (0,1%) [Большой бизнес 2005].

Согласно данным Депозитария социальных программ, предприятия упомянутых отраслей (а также топливного комплекса) дальше других продвинулись и в реализации практик КСО по шести ключевым направлениям:

1) развитие персонала и его профессиональная подготовка; 2) безопасность и охрана труда; 3) природо­охранная деятельность и ресурсосбережение; 4) развитие местного сообще­ства; 5) добросовестная деловая практика и 6) социальная отчетность. [Депози­тарий 2005].

Предпринимательское сообщество в лице своих влиятельных объе­динений лоббирует отмену 13% налога на благотворительную деятель­ность, доказывая, что это позволит вывести благотворительные денежные потоки из "серой" зоны и сделать такие вложения выгодными для самого бизнеса.

Однако развитие практик КСО упирается не только в налоговую про­блему. Среди факторов торможения и пробуксовка механизмов законода­тельного регулирования (только в Налоговый кодекс РФ за последние три года внесено больше 3 тыс. изменений и дополнений), и неэффективность органов исполнительной власти, и непрозрачность корпоративного уп­равления. За сужением поля КСО до благотворительности просматривает­ся прямое давление власти на бизнес, превращение подобной деятельнос­ти в квазидобровольную (в первую очередь — на уровне регионов и мест­ных сообществ). Особенностями российской практики КСО остаются центральная роль государства в системе отношений с бизнесом и отсутствие консолидиро­ванной позиции самого предпринимательского сообщества.

Согласно данным ИКСИ РАН, граждане ждут от корпораций развития материальной базы здравоохранения, образования, науки, культуры, спорта (56,6%), создания новых рабочих мест (55,8%), помощи наиболее соци­ально уязвимым группам (41,6%) [Крупный российский бизнес 2004]. Ина­че говоря, общество рассчитывает восполнить за счет бизнеса "провалы" государственной социальной политики.

При этом, хотя целевые корпоративные проекты выборочно компенсируют неэффективность государства, общественные надежды по-прежнему обращены именно к последнему.

Широко распространено представление, что только государственное регу­лирование способно сделать российский бизнес социально ответственным. В ряду необходимых для этого мер на первом по значимости месте упоми­нается разработка системы поощрений (27%), далее следуют создание сис­темы социальной отчетности и контроль за ее исполнением (25%), прояв­ление социальной ответственности со стороны самого государства (20%), выведение бизнеса из "тени" и борьба с неплательщиками налогов (17%), разработка этического кодекса поведения бизнеса и стимулирование его исполнения (14%), создание фонда средств для социальных программ (10%), показательные процессы против недобросовестных предпринимате­лей, освобождение бизнеса от излишнего давления власти (по 6%) [Боль­шой бизнес 2005: 46].

Социальная составляющая развития — это область "перекрестной" от­ветственности государства, бизнеса и заинтересованного в результатах их деятельности населения.

Подобные инициативы — прерога­тива отдельных компаний, чье руководство рассматривает социальную от­ветственность в качестве ресурса развития и повышения конкурентоспо­собности. Но и здесь можно говорить скорее о единичных примерах ("Но­рильский никель", "ЛУКОЙЛ Пермь" и др.).

Стимулами к использованию практик КСО для крупных российских компаний сегодня являются выход на мировые рынки и необходимость соблюдения установившихся там "правил игры".

Освоение российским бизнесом такого ресурса, как социальный капитал, находится еще в зача­точной стадии. Поэтому, как представляется, перспективы выбора нашей страной модели корпоративного гражданства зависят в первую очередь от разработки и осуществления проекта национального развития, который

бы интегрировал стратегии социально ответственного бизнеса и развитого

гражданского общества.

7. Заключение.

Предлагаемые показатели не носят универсального характера. Отсут­ствие общепринятых критериев оценки экономической отдачи деятельности по накоплению и воспроизводству человеческого капитала препятствует утверждению единой шкалы эконометрических подсчетов эффективно­сти КСО. Не менее проблематичным на сегодняшний день остается и изме­рение отдачи социального капитала, который аккумулируется в ходе взаи­модействия с наемным персоналом, местными сообществами и другими стейкхолдерами. Накопление социального капитала закладывает основы социальных сетей, центром которых становится корпорация. Оценить эф­фективность и прочность таких сетей можно путем выявления социальных, политических и иных нефинансовых рисков, которые приходится преодолевать хозяйствующему субъекту.

Факторы глобализации во многом унифицируют стратегии ответов на такие риски, интегрируют их в схемы глобального регулирования. В насто­ящее время уже действуют около 250 международных кодексов поведения и корпоративной этики. Разработан и биржевой Индекс устойчивого развития (DJSI). Многочисленные инициативы международного уровня вовлекают в орбиту добровольных соглашений транснациональные корпорации, об­менивающиеся в рамках сетевых структур информацией и практическим опытом диалога со стейкхолдерами.

Законодательные меры, повышающие ответственность бизнеса за со­циальные последствия его деятельности, если и принимаются, то на уров­не национальном. Вопреки все возрастающей роли факторов глобального развития выбор стратегии и приоритетов в отношениях корпорации и об­щества по-прежнему зависит от состояния политико-культурной и инсти­туциональной среды, в которой оперирует компания. Несмотря на стан­дартизацию отчетности и попытки придать практикам корпоративного управления универсальный характер, корпоративная философия продол­жает черпать из национальных традиций страны происхождения компа­нии. Антиномичность процессов глобализации вряд ли нуждается в более ярком подтверждении.

8. Список используемой литературы:

  1. Архитектура и строительство России.1998. № 2.

  2. Большой бизнес. 2005. Март.

  3. Депозитарий социальных программ, корпоративных социальных отчетов и мо­делей социального партнерства. Ассоциация менеджеров России. 2005. — http:/www.amr.ru/doc1363.html.

  4. Кляйн Н. 2003. No Logo. Люди против брэндов. М.

  5. Корпоративная социальная ответственность и конкурентоспособность. 2004. М.

  6. Корпоративная философия: мифы и реальность. 2002. М.

  7. Корпоративное гражданство: концепции, мировая практика, российские перспек­тивы. 2004. М.

  8. Крупный российский бизнес: социальная роль и социальная ответственность. 2004. - Коммерсантъ, 24.11.

  9. Перегудов С.П. 2001. На путях к новой идентичности. — Социал-демократия За­пада перед вызовами современности. М.

  10. Перегудов СП. 2003. Корпорации, общество, государство: эволюция отношений. М.

  11. Перегудов СП. 2004. От социальной ответственности бизнеса к корпоративно­му гражданству. — Корпоративное гражданство: концепции, мировая практика, рос­сийские перспективы. М.

  12. ПОЛИС, 2005, № 5, 6.

  13. Социальные технологии российских корпораций. 2005. М.

  14. European Multi-Stakeholder Forum 2004. Final Report. -

http://www.forum.europa.eu.int.irc/empl/csr_eu_multi_stakeholder_forum/info/data/eu/csr %20forum %20final%20rep.

В целом к категории "стейкхолдеров" (букв, держателей интереса) относятся граждане, со­общества или организации, которые влияют на деятельность корпорации или сами находят­ся в сфере ее влияния

Отсюда второе название механизмов социального партнерства - институты трипартизма, хотя иногда переговоры были не трех-, а двусторонними.

Буквально слово «киосей» означает «дух сотрудничества», которым руководствуются живущие и работающие на общее благо индивиды и организации.

17