Гражданское общество и либерализм


Примечание	Приготовлено для презентации на XVI Мировом Конгрессе Международной Политологической Ассоциации 21 - 25 Августа, 1994 г. Берлин
	Загрузить архив:
	Файл: vdv-1069.zip (33kb [zip], Скачиваний: 97) скачать

1Контекст: Социальные движения Востока и Запада.

Плюрализм не являтся кругом произвольных

интересов.Организованный плюрализм,данный

обществу, ... должен основываться на демокра-

тических принципах.

[Stanislaw Ehrlich 1982, 237]

Неожиданный интерес гражданской общественности вызвали рабо-

ты теоретиков, исследующих возможности демократического социализ-

ма и демократическойоппозициигосударственномусоциализму в

Центральной и Восточной Европе [Keane 1988,31]. И, как всегда,

этот вопрос быстро оказался в центре внимания западной политичес-

кой теории.

С одной стороны,к этому привело неправильное истолкование:

под давлением идеологии Холодной Войны демократическими и оппози-

ционными движениями в Коммунистическом блоке пренебрегали слишком

долго,иэто пренебрежениестало одной из причин неожиданного

разрушения советских режимов в Центральной и Восточной Европе.С

другой стороны, несомненный успех движений гражданской обществен-

ности как движущей силы смены авторитарных, если не сказать тото-

литарных,режимов коммунистического типа вселили теоретические и

практические надежды на демократические изменения в западныхоб-

ществах, которыевсегдавыступают больше с позиции status quo,

ориентирующей неоконсервативные правительства. С проектами социа-

листической трансформации,какдискредитированными разрушением

взглядов на истинную природу"реальносуществующих"марксист-

ско-ленинских режимов, так и уничтоженными неолиберальными "реа-

лиями" нового мирового порядка,гражданское общество стало, если

можно так выразиться, последним шансом демократической теории.

В отличие от объяснимого внимания к общественной трансформа-

ции в Центральной и Восточной Европе [Rau 1991] очарование теории

народного общества на Западекажется происходящимотбольшого

числа исторических, контекстуальных и умственных предрасположен-

ностей.Особенно выделялось из них то, что основной потребностью

радикальной демократии стало переопределение концептуальных деви-

зов социального прогресса и политические перемены, и более точный

ответнанеоконсервативные критические нападки считался вредным

обществу.

Западный неомарксизмна некоторое время перевел свое внима-

ние от возможностей плановой экономики кгосударству какорене

классовой борьбы [Miliband 1973; Poulantzas 1978]. Однако, многие

из надежд неомарксистов могли осуществиться в государстве как по-

тенциальный фактор демократического выбора, кажущийся непоправимо

дискредитированным совпадением разрушения государственного социа-

лизмана Востоке и очевидной невозможностью социально-демократи-

ческих правительств обмануть реалии нового мирового порядка, про-

диктованного глобальными производственными и бюджетными кризисами

и неконтролируемыми международными финансовыми кругами на Западе.

В то же время левые демократы с трудом смогли со всеобщим энтузи-

азмом поддержать преимущества либеральной рыночной экономики без

потери интеллектуальной,моральной и теоретической целостности.

Спасение пришло от "популярной власти" и "демократического движе-

ния" внутри общества [Panitch 1993].

На основе популярной мыслящей оппозиции государственному со-

циализмуна Востоке и появления неоконсервативной модели либера-

лизма на Западе [Keane, 1988, 2-11] из истории политической мысли

была восстановлена концепция гражданского общества, нацеленная на

"возвращение и изменение старых "буржуазных" рефлексов общества и

ограничений государственнойвласти...как необходимое условие

поддержки современного демократического менталитета" [64].В ка-

честве сферы автономного демократического возобновления независи-

мо от государственных манипуляций и рыночных расчетов гражданское

общество было очень сильно концептуализировано как антикультурный

проект.С одной стороны,в этом можно увидеть разумный ответ на

клевету неоконсерваторов против демоктатической антикультуры 60-х

годов как "противника" модернизации и прогресса либеральногого-

сударстваи рынка [Bell 1978] и попытку дать теоретическое обос-

нование и оправдание социальным движениям, возникшим из антикуль-

туры.С другой стороны, гражданское общество можно рассматривать

как сознательно утопическоепредставление,направленное против

абсолютно пессимистического взгляда на то, что было названо "рис-

кованным обществом" новой постиндустриальной современности[Beck

1986].

То, что принесло гражданскомуобществуспоры отеориии

практике, в любом случае, есть опыт социальных движений Востока и

Западаиих противодействие недостаточностидемократического

представления вне действительности государства и рынка. Внедряясь

в реалии государства и рынка и больше не оспариваяих насвоем

основном пути, теория гражданского общества в основной его части

стала либеральной гражданской общественной теорией.

1Больше не оспариваемое условие: государство и рынок.0

Во время Аристотеля и до Althusius {имя} гражданское общест-

вобыло политическим обществом. По словам Аристотеля,доброде-

телью гражданина было "принимать участие в правлении и подчинять-

ся правлению" [Politics 1277a25].По Althusius {имя} цель "граж-

данского правления" состоит во взаимном проникновении "справедли-

вости" в "общественные дела королевства".

За пол века после Althusius {имя} понимание гражданского об-

щества драмматически изменилось.По словам Томаса Гоббса из "Ci-

vill Low", "Закон по своей сути есть не совет, араспоряжение"

[Leviathan 1651, XXVI], и "Свобода" становится "Молчанием Закона"

[XXI]. Политическое и гражданское обществасталиразделенными

другот друга.Последнее больше кажется не следствием общитель-

ности природы мужчины, а искусственного сооружения, возведенного

государством. Гоббс также ясно предвидел два различных логических

подхода,которые будут править государством и обществом.Целью

политического общества было обеспечение безопасности путем умень-

шения "множества голосов до одного" [XVII]. Нормы же гражданского

общества должны позволять обществу,"там где закон не предусмот-

рел", отстаивать свои собственные доводы для наибольшей своей вы-

годы.Многоеиз пост-гоббсовского мира можно показать и обьяс-

нить,как в теории,так и в практике,в качестве бесконечного

примечания к этим различиям в Левиафане.

Утверждение, что члены либеральногообществапод молчание

закона могут далать все, выгодное для них, отмечает беспримерный

выбор в истории социальной мысли.Большая часть,еслиневся

предшествующая политическаяфилософияподчеркивает моральное и

социальное принуждение противвладения частнойсобственностью.

Жадностьиэгоизм были грехом,а не добродетелью.Государство

всегда было моральным и социальным принуждением,а не только за-

коном.Гоббс (раньше, чем Локк) положил начало традиции разделе-

ния либерального государства и рыночного общества.Пока общество

предоставлено безграничному и конкурентному накоплению, государс-

тво гарантирует согласие общественными договорными обязательства-

ми. Политические доводы и экономические расчеты становятся разде-

ленными сферами с различными нормами и методами[Anderson 1990,

4].

Взаимосвязь государства и общества в социополитической тео-

рии становится концептуально зависимой от того,как неограничен-

ные накопления в гражданском обществе оценены. В основном сущест-

вуют три позиции. Классическая либеральная позиция состоит в том,

что социальное неравенство классов переходное и можетбыть,не-

сомненно, переопределено под концепцию государства как очевидный

гарант равенства гражданских прав.Согласно (классической) марк-

систской позиции, неоходимым условием неограниченного накопления

является классовое общество, социальное неравенство не может быть

отмененоилидаже изменено без изменения самого классового об-

щества,и это может выполняться меньше всего государством, обя-

занность которого, по существу, есть гарантия неограниченных прав

частного накопления. Довольно затруднительно междунимиможет

быть обозначена социально-демократическая или реформированная ли-

беральная позиция. Это подчеркивает основное неравенствограж-

данского общества,котороеназывается экономической эффектив-

ностью,но ищется возможность улучшить ситуацию путем приписыва-

ниягосударству перераспределяющих и регулирующих благосостояние

обязательств.

При текущем историческом стечении обстоятельств, характери-

зующихся падением государственного социализма на Востоке иполу-

банкротством благополучных стран индустриального Запада, кажется,

что только неолиберальный взгляд на государство и обществооста-

вил за собой выбор в политической теории и практике: Рональд Рей-

ган разрушил Берлинскую Стену, и "реально существующий" либераль-

но-демократический капитализм уже не оспаривал свое место в "кон-

це истории". Радикально левые демократы могут оплакивать и оспа-

ривать это, но,не принимая во внимание новых твердолобых марк-

систов,это основательно прибавило голосов в растущем хоре, вос-

певающем дифирамбы либеральной демократии [Mouffe 1992, 1].

Утверждение Маркса,что это материальноеусловие, которое

определяет общественное сознание,кажется, доказывает старую ис-

тину в уходящем XX веке: экономическоебанкротстворезрушенных

социалистических режимов заставило молчать все те немногие голо-

са, настаивающие на общественном регулировании накопления и соци-

ального воспроизводства. Похоже, финансовое крушение западных ин-

дустриальных благосостоятельных режимов,ведущих почти вовсем,

включаяидею,что перераспределенное социальноеобслуживание

должно быть урезано, умерило веру в социально-демократический вы-

бор.Не будет слишком резко сказать, что бюджетные дефициты эры,

следующей после Холодной Войны,сделали Коммунизм общим заколдо-

ванным врагом для того, чтобы сплотить напуганные гражданские об-

щества под знаменами либерального государства и рынка.

Важно, чтокогдасоциализм исоциалистическая демократия

больше не жизнеспособны, существенные теоретические разногласия

междуподлинной (классической) либеральной или свободовольничес-

кой позицией, требующей монашеской справедливости к частнымна-

коплениями конструктивным обязательствам [Nozick 1994], и (ре-

формистской) либеральной позицией, ставящей гражданское равенство

выше экономического, пока допущение возможности социального нера-

венства эффективно повышает общие блага[Rawls 1971],потеряли

свое значение на практике.Наложение нерегулируемых рыночных от-

ношений и финансово связанное либеральное государство,отступаю-

щее от перераспределения обязательств, стали неоспоримыми услови-

ями социополитического существования в конце XX века.

Вот где гражданская общественная теория не может согласиться

с исследованием и концептуализацией автономнойсферы демократи-

ческого восстановленияпутемисследования экономики общества и

тактическим влиянием либерального государства.

1Демократическая спасательная операция: гражданское общество0

Гражданские общественные дискуссии вылились в рассуждения о

демократии, гражданстве, обществе и федерализме, что свидетельст-

вует о заметном сдвиге внимания и смены парадигм вомногих нап-

равлениях.

Наиболее важно,то это переход от распространенных проблемм

к нераспрастраненным.Парадигма распространенной справедливости

становится смещенной вниманием к "владычествуи притеснению"в

"проблемах исполнительнойи законодательной власти,разделения

труда и культуры" [Young 1990,15]. Важноосознать,что этот

сдвиг не связан с более ранними дискуссиями о материальных значи-

мых переменах [Inglehart 1977], которые существенно предполагали,

что распределенное или приобретенное удовлетворение в богатых об-

ществах должно следовать занераспространеннымили разделенным

политическим поведением. Новое рассуждение отчасти доказывает об-

ратное: это контекст разделенных политических структур и институ-

тов,которые могут определить "разделенные образцы" [Young 1990,

15].Это кажется согласованным с роллзовским "лексическим" прио-

ритетом политических и гражданских свобод над социальным равенс-

твом [Rawls 1971,60-61; Buchanan 1982, 110-111]. Но это расширяет

классическое сопоставление свободы и равенства тем,что социаль-

ные структуры добиваются своего определения скореесуществующими

новшествами,чем последовательным обеспечением свободы. Другими

словами,участие в самоопределенной независимой группе или объ-

единенииестьопыт, а не только действия и/или достижения этой

группы в том, что можно или разрешено предпринять.

Во вторых, это сдвиг от класса к гражданству как организаци-

онному принципу общности и гарантии.О проекте,нацеленномна

расширение "принциповравенства и свободы для возрастания числа

социальных связей", категорично утверждать, что "создание общест-

венного политического равенства не может больше выражаться в тер-

минах классов" [Mouffe 1993, 3]. Нет обьяснения тому, почему при-

нято считать,что левые "должны учиться на трагическом опыте то-

талитаризма". Из-за того что "социализм советского типа оказался

не в состоянии обеспечить "радикальную альтернативу", радикальные

левые демократы должны изменить либеральнуюдемократию икорни

"демократической революции, произошедшей двести лет назад" [1-2].

Cужение политической теории и практики в один из двух исторически

наиболее очевидных выборов не одобряется всеми.Класс может быть

определен как одна из категорий, описывающих социальные структуры

главенствования и притеснения,рядом с рассой и родом, например.

Но,несмотря не демократический выбор, основное внимание направ-

лено на "размеры общественного,структурного и культурного выбо-

ра" [Young 1990, 21;48-53]. Класссовый анализ внедрен в двойс-

твенность общественного государства и частной экономики. Внимание

на множественное и социально определенное гражданстводемонстри-

рует, что "общественное и частное не соответствует организованным

сферам,какработа исемья,или государствои экономика"

[120-121].

В третьих, это сдвиг от образцовой демократии к популистским

социальным действиям.Этопроисходит из-за хорошо известного в

политической практике феномена,о котором наблюдатели вомногих

индустриальных странах сообщают,что рост социальных движений и

популистской политики происходитблагодаря глобальномупадению

верывпредставительные институты и их политиков.В теории это

объясняется как следствие "нормативнойобщности"организованных

структур,которые сдерживают "творческие перемены", и, следова-

тельно, расстраивает те изыскания как перемены. Множественность

"сомоопределенных групп,отвергающих законность структурного не-

равенства и авторитарной иерархии" начинает утверждаться всоци-

альных движениях,пытающихся"реорганизовать социальное прост-

ранство." Социальный прогресс в этом случаедолжен окончательно

последоватьза "дальнейшей организацией" [Cohen 1982,222-226].

Существенное напряжение между организованной иактивной формами

общественной структурывоплотится в следующей исторической ста-

дии.Историю остается представлять как одноизпротивостояний,

даже когда больше нет классовой борьбы.

Намеки на то, что следующий организационный уровень социаль-

ныхструктурсреди множества самоопределенных групп мог бы быть

похожим, как правило, поверхностны. "Федеральный популизм" должен

"заменить мелкие национальные автономные общины, объединенные без

более широких ограничений,гарантирующих как их культурныеосо-

бенности,таки непрепятсвующиеэкономическое взаимодействие"

[Piccone 1991, 28]. Этот призыв к федеральному популизму отмечает

четвертыйи последний сдвиг от социальных к более широким движе-

ниям,как потенциальным носителям демократического восстанияи

перемен.Этоскрыто связывает возрастание региональных движений

западных индустриальных обществ иих откликинацентрализацию

расположения ресурсови ценностей [Heuglin 1986].Региональные

стремления на практике стали ассоциированными с появлением воинс-

твенныхформ неонационализма (как в Боснии) и федерального попу-

лизма, являющегося следствием сентиментальности, граничащей порой

сксенофобией (как в Северной Лиге в Италии).Однако,в случае

классового или советского социализмаиспорченная реальностьне

делает принцип автоматически недействительным.

В этом измененном,примерном и противоречивом контексте мо-

жет на момент показаться, что обсуждение гражданской общественной

теории должно быть остановлено. Факт, что этот контекст умышленно

исследует старый образцовый универсализм, не смотря на постсовре-

менную критику. Многие центральные "области социальной жизни" пе-

редают "весь багаж" социальных отношений в политическую дискуссию

[Cunningham 1987,204-206;Bowles and Gintis 1987,98]. Вэтом

контексте гражданскаяобщественнаятеория нацелена на развитие

"теоретических ограничений,способных защититьи содействовать

потенциальным дополнениямк борьбе за освобождение от контроля"

[Cohen 1982, XIII].

Смена вниманияотраспространенногок нераспространенному

пониманию добродетели не позволяет избежать классовогоуравнива-

нияи,что более важно,освобождает широкий ряд возможностей в

борьбе против контроля за рамками принуждений рынка. Сильное уда-

рение на гражданство очень просто позволяет концептуализовать со-

циальные структуры вне изолированных сфер общественнойвластии

частной экономики. Настойчивость форм движения популистского бун-

та, социальные, как и пространственные проявления демократическо-

го выбора, позволяют вызвать нормальное продолжение, внедренное в

основу и основные конструкции реальности.

Гражданское обществоможетбыть определено как сфера авто-

номного действия и отражения, не узурпированная материальными ус-

ловиямии не поглощенная в системные каналы организованной поли-

тики. Его основные характеристики и формы движения могут способс-

твовать демократическим полномочиям и переменам. Его практические

возможности, однако, занижены его теоретической несовместимостью

с глубинными позициями вида либерализма, исторически организован-

ного в государстве и рынке.

1Великое историческое разделение.0

Парадоксдегенерирующегоцентрализма и

прюрализмаповторяетсяв каждой политической

эпохе.

[Stanislaw Ehrlich 1982, 233]

Основным предположением в этой статье является то, что есть

две особых традиции в западной политической жизни иорганизации,

чтоони в высшей степени противоречивы,однако иногда дополняют

друг друга, и что логика каждой из них часто используется для то-

го, чтобы идеологически запутать реальность.

Одна из них основана на сходстве, просветительскойидеео

том, что человечеству лучше обходиться одинаковыми правами и обя-

занностями. Ее концептуальный краеугольный камень есть индивидуа-

лизм,ее действующим методом является принцип большинства, а со-

циально-культурным представлением одна из универсальных конструк-

ций и уподоблений. Групповая жизнь распознается как добровольное

совмещение интересов, узаконенных только для ограниченных целей и

лишь на столько, что это основательно не оспаривает ценностей ин-

дивидуальных прав и универсального гражданства.Индивидуальные

права "неприкосновенны" инемогут быть попраны общественными

благосостоятельными интересами [Rawls 1971,3-4]. Это почтенная

традиция,ноее господствующая идеология стремится обмануть ре-

альность коллективного неравенства и притесненияи манипулирует

правом большинства доминирующих частей общества или классов.

Другая традиция базируется на различии,на идее о том,что

человечество лучшеживетпри особых правах и обязанностях для

большинства групп. Ее же камень приткновения есть общность,ее

основной операционный принцип - конценсус,ее социально-культур-

ное видение - одно из совмещенно перестроенных и дифференцирован-

ных. Групповые различия определяются как фундаментальные характе-

ристики социально построенного человеческого существа, но они ка-

жутся "скорее связанными, чем определенными существенными катего-

риями и атрибутами" [Young 1990,171]. Идеально концепция граж-

данского общества проявляется как "установка: все включается, ни-

чего не предпочитается" [Walzer 1992,98]. Индивидуальные права

распознаются как невозможная часть человеческого существа, но ин-

дивидуальность представленаглобальновнедренной вгрупповую

жизнь.Эта традиция,как будет показано, не только проект пост-

современной перестройки, но также и традиция,настолько же поч-

тенная,и в самом деле более древняя,чем основанная на универ-

сальном сходстве. Однако,она может и уже была использована для

противоборства отрицанию основных личностных прав в идеологически

закрытых общественных кругах.

Вопрос, поднятый здесь, не о том, может ли традиция различия

автономных групп быть "более либеральной", чем традиция, основан-

наянауниверсальном равенстве [Young 1990,157]. Скорее он о

том, что эти две традиции отчетливо логически и исторически ассо-

циируютсяс отчетливыми периодами политической организации и го-

сударственной формации. Идея либерального индивидуализма и асси-

миляции развиваетсяссовременным территориальным национальным

правлением,в возрастающей степени перемешивающим старую средне-

вековуюисовременную концепции корпоративной автономии и права

большинства.Одно может вызвать замечание:переопределение мно-

жественной автономии и политика дифференцации в уходящем XX веке,

кажется,совпадают с упадком государственного суверенитета в но-

вом мировом порядке, все более и более характеризующимся одновре-

менной регионализацией и централизацией гражданства и общества.

Момент истории, когда две традиции начинают бороться за гла-

венство в теории и практике,можно определить,с некоторой точ-

ностью,каканглийскую гражданскую войну 1643 года.Эта война

проходила между королевской партией и Парламентом,но этобыло

нечто большее, чем война между традициями и современностью в пра-

вящих классах. Положение двух лагерей в 1643 году ясно показыва-

ет, что парламентская партия была серьезно поддержана экономичес-

ки продвинытым югом и востоком, тогда как королевская поддержива-

лась экономически отсталыми территориями севера и запада. Послед-

няя главным образом способствовала попыткам аристократических фа-

милийсохранить привилегии и была против подобных привелегий для

промышленников; парламентский курс был в основном поддержан теми,

кто возлагал свои надежды на экономическое обновление и свободную

торговлю,выступал против привелегий и монополии и называл себя

отдельными участникамиполностьюоткрытого рыночного общества

[Hill 1980, 86-91,103].

Среди членов нового купеческого среднего класса политическое

регулирование возникло позднее понятий верностии солидарности.

Возможно,наиболее удивительный знак перемен был в парламентских

выборах 1640 года, когда "обыкновенный тип левого горожанина од-

наждыпроголосовал против своего могущественного землевладельца"

и, вместо этого, отдал свои голоса за более либеральных оппозици-

онных кандидатов [101]. Впоследствии парламентские фракции предс-

тавляли больше не региональных и фамильных соперников,а индиви-

дуальное политическое регулирование,предвещающее создание пар-

тийной системы. Следовательно, мажоритарный принцип начал едино-

душно действоватькакпорламентский принциппринятия решений

[150].

Теоретически, новый мир политики нигде не выражен лучше, чем

в Хоббсовском Leviathan. По нему "Гражданская война" была ничем,

кроме следствия разделения власти между двумя партиями. Если Пар-

ламент должен был быть новой верховной властью, то он должен рас-

полагать неразделенной и неограниченной властью, если быть при-

верженным мажоритарному принципу.Отходя от религии,свободы и

собственности к частным склонностям, Leviathan первоначально дол-

жен быть властью, которой новые свободные граждане должны "подчи-

нить свою волю, каждый подчиниться его Воле, его Приговору" [Le-

viathan 1651б XVII]. Это была власть надмнением,утверждающим

гражданскую религию или господствующую идеологию,"? власть" над

тем,что можно назвать "добро" и "зло" [Tuck 1991, XVII], на ко-

торых мир и безопасность в рыночном обществе зависела,насколько

это возможно,от принятия мажоритарного принципавПарламенте.

Подобие Воли в гражданском обществе стало предпосылкой политичес-

кой приспособляемости в политическом обществе.

Это было радикальным разрывом с коллективной верностью и со-

лидарностью во множестве самостоятельных и уже частично совпадаю-

щих кругах власти, которые могли быть сохранены в мире через ос-

торожный компромисс и на основе шаткого согласия.На континенте

Франция и Германия в основном характеризовались множеством инсти-

тутов власти [Bendix 1978, 326-330, 378-384]. Во Франции монархия

изыскивалаи окончательно преуспела в утверждении централизован-

ного территориального национального государства,но это был пос-

тепенныйпроцесс трансформации.Поэтому Бодин [Six Livres de la

Republique 1576] пытался объединить эти посредническиевластив

децентрализованное административное государство,но его теория

абсолютной и неделимой власти оставалась теоретическойконструк-

циейдовольно долго вплоть до Французской революции. Тем не ме-

нее,здесь лежит теоретическое обоснование строительстваграж-

данского общества, которое позже, в XIX веке будет концептуализи-

ровано Хегелем {by Hegel} как охватывающее про-политическуюэко-

номику, так же, как и административную деятельность уровнем ниже,

чем верховный государственный порядок иавторитет [Elementsof

the Philosophy of Right 1821; Bobbio 1987, 146].

В Германии свободная конфедерация среди целого лабиринта ре-

гиональных и местных властей оставалась действующей до формально-

го падения Священной Римской Империи перед Наполеоном в 1804го-

ду.В противоположность Бодину, германский политический теоретик

Johannes Althusius попытался спасти множественностьстарого об-

щественного порядка в индивидуальном универсализме нового рыноч-

ного порядка [Politica methodice digesta1603/14], создаваяиз

малых и больших общин, от фамилий, гильдий и сословий до городов

и провинций, в сложную систему "общественного федерализма" [Hueg-

lin 1991]. Гражданское общество в Althusius' {его} время значило

политическую организацию социального, экономического и культурно-

го разногласия во множественной структуре специфической автономии

и всеобщей солидарности. Успех организации нового рыночного по-

рядкавместес абсолютистской спецификой германских территорий

приговорили эту книгу на века забвения, но основные предположения

оприродеобщественной организации заново оформились в XX веке

как концепции организованной солидарности чтобы заполнить"соци-

альныйи политический вакуум" "между частной жизнью и националь-

ным согласием" [Tourraine 1982, 33].

Из этогобеглого обзора строительства гражданского общества

в истории политики ясно, что а) концепция гражданского общества,

основаная на солидарности, несовместна с гражданской религией по-

добия,внедренной в либеральный индивидуализм,иб) концепция

гражданского общества, основанная на автономной организации мно-

жественного различия, существенно несовместима с идеей разделения

сферы верховного государственного порядка.

1Сущность либеральной позиции.0

Первым и наиболее важным предположением либеразизма является

разделение государства и общества.Как следствие религиозныхи

гражданских войн в эпоху Ренессанса и Реформации,ранние полити-

ческие теоретики пытались деполитизировать"религию,свободу и

собственность" дляустановлениястабильности в территориальном

правлении. В то же время, это разделение имело значительный осво-

бодительный эффектв том,что оно освободило общество от всего

колическва моральных, экономических и политических обязательств.

Однако,как следствие,оно также ведет к исключение моральной и

экономической сфер из процесса демократизации.Демократия стала

принципом только политической сферы.

Внутри политической сферы все претензии на признание коллек-

тивной идентичности отвергаются как часть частной сферы моральной

и социально-экономической субъективности.Логикаполитического

либерализма должна выражаться исключительно через утверждение ин-

дивидуальных прав на основе подобия.С другойстороны,внутри

этой частной сферы как индивидуальные, так и коллективные нужды и

желания предоставляются конструктивной саморегуляции.Рыночный

либерализм становится исключительным принципом различия в частной

сфере. Логика политической сферы только обеспечивает регулируемые

рамкивсевозможных индивидуальных приверженностей рыночной логи-

ке.

Эти неотъемлимые предположения классического либерализма бы-

ли со временем смягчены, ведя к тому,что можно назватьрефор-

мистским либерализмом: признавая противоречие между индивидуаль-

ным правовым равенством и рыночным неравенством,было добавлено

требование распространенной справедливости как благополучное ус-

ловие, узаконивающее политический либерализм. Добровольное поли-

тическое выравнивание заинтересованных групп и партий и законное

участие их в представительном правительстве былораспознано как

невозможное условие либеральной демократии.В качестве условия,

как социальных обязательств благополучия,так и политической де-

мократизации, государствои рынок считаются сферами с законами,

скорее дополняющими, чем взаимно исключающими друг друга: полити-

ческая справедливость в правах, как правило, окончательно ведет к

распространенной справедливости в потребностях.Социальное нера-

венство является только временным феноменом рыночного либерализма

без полностью развитого политического либерализма.

1Сущность доводов (либерального) гражданского общества.0

Теория либерального гражданского общества приводитдоказа-

тельство прежде всего того, что сложность организованных социаль-

ных взаимодействий не может быть успешно принята ипонята либе-

ральным разделением частного и общественного. Гражданское общест-

во не является ни частной сферойэкономической необходимостии

конструктивных обязательств,ни общественной сферой политической

правовой организации и конкуренции властей.Оно является третьей

сферойсо своими законами промежуточных факторов,стоящей между

двумя другими сферами, исторически происходящих из появления со-

циальных движений, действующих вне рыночного капитализма и госу-

дарственного социализма.

Как третьявозможностьсоциальной организации между госу-

дарством и рынком, теория гражданского общества делает ударение

на социальные движения, адекватно и законно выражающие разные це-

ли и тому подобное вдали от политических прав и рыночной свободы.

В противоположность либеральному предположению всеобщего подобия

индивидуумов, она постулирует множество коллективных различий как

условие разделенной субъективности вне и по приоритету до универ-

сальности индивидуальных правираспространеннойдобродетели.

Нужды и желания не оставляются на саморегуляцию в индивидуальоном

рыночном положении, а осознаются как общественные нужды, требую-

щие организованной солидарности и действия.Цельные законы сферы

гражданского общества приспособлены к организации движенийсоли-

дарности против проблемм различия.

Однако сфера гражданского общества определяетсяскореедо-

полнительной,чем альтернативной сферам универсального подобия в

государстве и рынке. Она кажется автономной сферой посредничества

и влияния на государство и рынок,но,в противоположность ради-

кальным теориям перемен, она не противоречит законам двух других

сфер.Социальное неравенство и политическое угнетение, следова-

тельно,не промежуточны. Поэтому они должны быть умерены и сдер-

жаныпроцессом демократических инноваций,скрытым в сфере граж-

данского общества. Все это оказывается так потому, что гражданс-

кое общество имеет скорее коррективный, чем трансформационный ха-

рактер,что оно должно казаться скорее дополнительной, чем авто-

номной категорией социальной организации.

- -

1Гражданское общество в либеральном контексте:

1категория0 1скорее остаточная чем независимая.

Основные требованиядемократическихсвобод втеории

гражданского общества, несомненно, имеют корни в историчес-

комопытесоциальных движений рушащегося коммунистического

мира /Rau, 1991/. Однако, в отличие от cоциалистических пре-

образований как радикальных демократических перемен,в тео-

рии гражданского общества гораздо большие надежды возлагают-

ся на высвобожденный потенциал социального развития в демок-

ратическом обществе как на "уравновешивающие силу"воздейс-

твияинезависимый социальный " движитель" против застоя и

экономического всевластия /Cohen and Arato, 1992, 418-91/.

Соответствующие практические доказательствапоявились

как раз в фарватере этих надежд.Как раз когда гражданские

или социальные движения в Восточной Европе исчезли, западные

общественные движения вели борьбу завыживание вусловиях

жестких мер по урезыванию бюджета, берущих верх над програм-

мой свободных демократий. На востоке, от Балтии до Берлина,

гражданские движения были сметены новой логикой государства

и рынка. В то время как бывшие коммунисты празднуют на выбо-

рах одну победу за другой ,а рыночные стратеги помогают им

своими провалами и нищетой, которую принесла о собой шоковая

терапиявэкономике, гражданские движения отброшены назад

почти до своего истока, откуда они начинались - до нелегаль-

ного положения, подполья. Чешский Республиканский Гражданс-

кий Форум был предан забвению.Солидарность вПольше была

разогнана парламентом.НовыйФорум вВосточной Германии

прекратил существование практически с того момента, как пар-

тииЗападнойГермании одержали верх на выборах в воссоеди-

ненной Германии. Зеленые Западной Германии даже не пытались

пробиться в первый всегерманский парламент. То, что в Италии

прогрессивный альянс экс-коммунистов,Зеленых и других дви-

женийс социальной направленностью был подавлен правым кры-

лом коалиции,в одночасье возникшей наволне популистских

лозунгов и при поддержке неофашистов, едва ли внушает веру в

демократические преобразования.

- -

Разумеется, теория гражданского общества провозглашает,

что либеральные силы социальных движенийдолжны добиваться

влияния именновне сферы политики власти.Но рекомендации

политической теории, ставящей в качестве первоочередной цели

прежде всего достижение демократических свобод,не лишаются

веса при взгляде на скомпрометировавшую себя реальностьсу-

ществующего положения, как это может показаться. Возможность

создания гражданского общества как третьего выбора между го-

сударственным социализмом и рыночным капитализмом - это,на

самом деле, разбитые надежды. Однако, это дает право еще раз

пересмотреть теоретические предпосылки,а если быть точным,

- поднять вопрос, можно ли вообще гражданское общество выде-

лить в отдельное понятие в качестве независимой области,не

подвергая при этом сомнениюлогикугосударства ирынка.

Преждевсего,это вопрос противогегемонистской независимой

идеологии, отличной от доминирующей.

Хоббс, по-видимому,был первым, кто провозгласил необ-

ходимость общепринятой всеобщей и открыто проводимой в жизнь

гражданской религии или идеологии, "Единства" побуждений и

наказаний /Leviathan, 1651, XYII/ в обществе, движимым уст-

ремлениями отдельных людей. Спустя одно поколение Локке так-

же считал само собой разумеющимся,что подобный переходко

всеобщей общественной идеологии уже существует или же нахо-

дится в процессе создания. Следовательно, его забота - увяз-

ка общественнозначимогои "отдельных интересов" /Second

Treatise, 1688,$ 138/ в гражданском обществе, рационально

саморегулируемом на основе всеобщих принципов собственности

как общей генеральной линии поведения человека. Вопрос здесь

не в том, воспринимал ли Локке собственность с точки зрения

чувства стяжательства, что позволяло бы отнести его к классу

теоретиков "собственнического индивидуализма"/Macpheson,

1962/.Важнее здесь другое:он начал интерпретировать "все

правачеловека как рыночные товары потребления" ,для него

собственность "придает,по видимому, личности политическое

качество", и, наконец, это всеобщая идеология прав собствен-

ности ограничивает деятельность правительстваопределенными

рамками /Laslett, 1988, 102; 105; 112/.

Как универсальная идеология,саморегуляция общества на

- -

основе прав собственности включает землю и труд.Предвосхи-

щая Маркса,Локке утверждает:этот труд в действительности

является отражениемразницы в ценности любой вещи" /Second

Treatise, $ 40/. Однако то, что предлагалось Локке в качест-

ве универсального механизма, Маркс подверг критике и опреде-

лил как доминирующую классовую идеологию подавленияиэкс-

плуатации, проводимую в жизнь государством, которая не осу-

ществляет всеобще регуляцию демократических прав ипорядка,

сохраняясьв руках правящих классов в качестве инструмента.

Маркс был, несомненно, первым, кто стал утверждать что клас-

совый антагонизм в отношении собственности является неотъем-

лемым свойством социального устройства.

Гегель, например,такжеутверждал, что"универсаль-

ность" не является необходимым или даже желательным условием

"гражданского общества",движимым "эгоистическими целями" в

пределах сфер "торговлии коммерции",что,вчастности,

"различные интересыпроизводителей и потребителей" вызовут

"борьбу всех против всех" ичто, следовательно,"единство

универсального должнобытьраспространено на всю область

частностей" /Elements of the Philosophy of Right, $$ 229-36/

Универсальность представлялась ему двойственной: партикуляр-

ность гражданского общества должна трансцендентально перехо-

дить в государство, потому что "она является лишь составной

частью государства, и каждая личность сама обладаетсвоей

объективностью, правдой и этической жизнью" /$258/. С другой

стороны,внутри сферы гражданского общества "органы охраны

порядка" и "корпорации" должны гарантировать универсальность

благосостояния каждого в егочастной жизни/$229/.Важно

здесь,что Гегель заново открывает корпоративистские струк-

туры старого социального порядка и объединяет их,неcколько

туманно, ворганизованноецелое: гражданскоеобщество,

структурированное по "ветвям" соответственнородузанятий,

становится "областью поcредничества" между отдельными инди-

видуумами и универсальнымиусловиямичастной жизни/$251,

182/.Итак,универсальной конечнойцелью корпорации было

"наложение" гражданского общества "на государство" /$256/.

Подобно Гегелю, теоретики либерального гражданского об-

щества /Cohen and Arato, 1992 ; Sedaitis, 1991/ рассматрива-

- -

ют экономическую область договорных и рыночных отношений как

данность.Как и Гегель, они также видят в политической сис-

теме или государстве единственную возможность добиться орга-

низации всеобщности. И наконец, опять же подобно Гегелю, они

видятв многообразии структур гражданского общества возмож-

ность посредничества и воздействия,так сказатьвыявления

лучшегокак в экономической,так и политической сферах об-

щества. Отличие от Гегеля состоит в том, что современные те-

оретики считают, что гражданское общество составляют не ста-

рые корпоративные структуры, а социальные движения, сформи-

ровавшиеся скорее по признаку происхождения, а не профессио-

нальной деятельности. Более того,вместо неопределенного у

Гегеля "наложения" гражданскогообществана государство,

выдвигается более существенное допущение: сохранение автоно-

миии формы общественных движений даже,в случае необходи-

мости, и путем гражданского неповиновения. В принципе, в те-

ориилиберального гражданского общества больше не оспарива-

ется эта точка зрения, увеличивающая сомненияотносительно

того,могут ли социальные ,движения действовать в течение

длительного времени независимо, не поглощаясь сферами компе-

тенции государства и рынка.

По Гамски,гегелевские корпоративныеструктуры граж-

данскогообщества были частью идеологических суперструктур,

"частным голосом Государства", поддерживающимипитающим

господствующего идеологию, в особенности, в периоды зкономи-

ческого кризиса /Prison Notebooks,1935, 29О/.По крайней

мере, подразумевается, что это означает: гражданское общест-

во может только тогда избавиться отсвоей зависимойроли,

играющей "вторую скрипку" в господствующей идеологии,и за-

воевать автономию, когда всеобщий "кризис власти" /210/ ос-

лабляетэтогосподство, и гражданское общество становится

независимой идеологической силой,внушающей доверие в отли-

чиеот авторитета власти.Это был случай в Италии Грамски,

когда господствующая идеология буржуазного либерализма попы-

талась ослабить свою гегемонию, потерпела крах и открыла до-

рогу корпоративным структурам фашизма.

Дыхание перехватывает,когдапонимаешь каким образом

обобщения Грамски могут быть приложены с очевиднымиистори-

- -

ческими модификациями к недолго просуществовавшему опыту по-

литического либерализма во многих странах бывшегокоммунис-

тического блока /например,Россия, Босния/ и своей противо-

положности, индуцируемой силами авторитарного национализма и

застоя. Гражданские,движенияв странах Восточной Европы,

заявившие о себе в противовес слабеющей власти государствен-

ного социализма во многих других странах /например, Чехосло-

вакии,Восточной Германии/, стали терять шансы на независи-

мое выживание,кактолько довлеющие силы демократического

государства и рынка стали набирать все больше сил.

Можно сделать также некоторые наблюдения о взлете и па-

дении социальных движений в западныхиндустриальныхдержа-

вах.Подъем альтернативной культуры 60-к годов совпал тогда

с верой в экономический рост. Альтернативное социальное экс-

периментирование допускалось подобно шутам при средневековых

королевских дворах, чье существование только помогало упро-

чению власти правителей. Когда же после 1975 г. страну пора-

жал экономический кризис, эти альтернативные движения сразу

же подвергались резкой критике как "соперничающие".В стра-

нах с особенно сильной и однороднойдоминирующей культурой

/например, США/ эти движения были вовлечены основным потоком

в нормальную экономическуюжизнь /например,Че-Геварана

теннисках/.В менее однородных политических культурах /нап-

ример, Германии, Италии/ радикальные элементы регрессировали

от гражданского неповиновения до подпольного терроризма, и в

конце концов уничтожались.

В Германииумеренные элементы движений перегруппирова-

лись и вновь появились на поверхности общественнойжизни в

качестве организованных гражданских инициатив, сфокусировав-

ших свое внимание на "новых направленияхполитики"мираи

защиты окружающей среды. В конечном счете, успех этих движе-

ний оказался даже зависимым от основныхполитических тече-

ний.Партия Зеленых в Западной Германии могла стать на сов-

ременном этапе наиболее ярким примером гражданской организа-

ции,действующей независимо от главных направлений деятель-

ности государства и рынка;тем не менее ее успехстал, по

иронии судьбы,успехом на выборах.Завоевав места на всех

уровнях правительства в Западно-Германской федеральнойсис-

- -

теме,позиции Зеленых должны были не только не ослабеть, но

более того, Зеленые стали основным течением политики и вли-

вались в платформы других партий. "После десятилетия органи-

зационного периода создания и адаптации Зеленыевсе больше

зависятотих собственных политических действий /Poguntke,

1993, 182/. И как показывает локаут западно-германских Зеле-

ных на объединительных выборах 1990 г., их успех по-прежнему

зависит от способности доминирующих сил организовать идеоло-

гическое руководство политическими дискуссиями.

Может показаться, что активность независимых гражданс-

кихобъединений оказалась ущемленной при режиме "ограничен-

ного плюрализма /Beyme, 1980/, который был основным регуля-

тором при определении границ и масштабов либеральной полити-

ки.Это регулирование может включать ограниченное право на

гражданское неповиновение, а также может предоставлять огра-

ниченную независимость на созидательноеэкспериментирование

сальтернативными формами социальной жизни.В действитель-

ности,выдвижение предварительных условий такого ограничен-

ного допущения независимости при режиме руководства правящей

организацией также старо, как происхождение самой современ-

ной системы либеральных направлений политики.

В самом начале 16века, когдапослераспада единой

христианской всеобщности в политику были допущены многочис-

ленные религиозные течения и терпимость к ним, многие теоре-

тики постулировали "право на сопротивление" злоупотреблениям

тиранической власти, причем это право могло только сдержи-

вать гегемонию государства и общества, когда и если те попи-

рали свои собственные толкования естественных и/илибожест-

венныхзаконов и порядков.При этом вопрос об исходной за-

конности этих правителей и их требований вообще не имел пра-

ва на существование. Без радикального же оспаривания порядка

подавления право на сопротивление оставалось скорее остаточ-

ной чем независимой категорией /Hueglin, 1991, 230-34/. Точ-

но также в XX-том веке, когда буржуазное общество благодаря

постепенному распространению принципа подчинения меньшинства

большинству сталодействительноприслушиватьсяк мнению

большинства, либеральныемыслители,подобно Джону Стюарту

Миллу,горячо призывали в этой новой обстановке "коллектив-

- -

ной посредственности" дать возможность быть "свободными ме-

нестрелями" необычным и странным людям, которые, единственно

могливести общество к прогрессу /On Liberty, 1859,III/.

Можно критиковать это высказывание ,видя в нем жалобуна

отсутствие привилегий, положения или интеллекта. Милл связы-

вал возрастание роли усредненных собственных взглядов с нез-

начительной динамикой рыночного общества,но он не дошел до

анализа доминирующих сил или классов,управляющих как новой

индустриализацией, так и новым идеологическим единообразием.

Тем не менее он надеялся, что дав волю нешаблонному и нова-

торскому,можно добиться разделения сфер, не тесня при этом

доминирующие силы. Без подобной просьбы "потесниться"сво-

бодное пространствонешаблонногои новаторскогобыло бы

просто остаточной категорией социального бытия, зависящей от

уступоксостороны главенствующих в обществе сил и не спо-

собной на свой собственный выбор.

Гражданское неповиновениеитерпимость по отношению к

альтернативным концепциям социальной жизни в теории ипрак-

тике, несомненно, существенно способствовали либерализации и

качеству перемен в демократическихобществах, хотя,собс-

твенно говоря,онине утвердили независимость гражданских

объединений, принявших на себя дело освобождения и перемен в

обществе. По-видимому, гражданские объединения могут созда-

ваться лишь как остаточная категориясоциальной жизни,если

онинебросают серьезный вызов главенствующим силам госу-

дарства и рынка. Подобно условию благосостояния Гегеля, дея-

тели гражданских движений,действуют ли они на низших уров-

нях или же в самых высоких слоях,могут лишь подготавливать

переменывнутри ограничивающих условий доминирующей идеоло-

гии, однако они не в состоянии похоронить эту идеологию. Ге-

гемониягосударства и рынка продолжает решать,какого рода

нововведения она допустит и каким образом.Наоборот, либе-

ральное гражданскоеобъединение может получить независимую

силу для проведения перемен толькопри условииослабления

действующего аппарата управления или кризиса власти.Важным

представляется тот факт, что это объединение не может созда-

вать этот кризис, а по-прежнему зависимо от внутренних про-

тиворечий государства и рынка.

- -

Теории либерализмагражданскогообщества хотят иметь

независимую область между рыночной сферой,с одной стороны,

и сферой всеобщего политического порядка,- с другой. Что,

по-видимому, отсутствует, - так это разработка понятия адек-

ватных условий такой социальной организации, которая бы поз-

воляла бы на практике создание подобнойавтономии третьего

порядка. Далее в статье следует обсуждение плюрализма и общ-

ности, с точки зрения этих условий.

1Гражданское общество в либеральном контексте:

1предпосылки для общности и плюрализма.

1Феномен плюрализма должен стать

1объектом исследований на уровне

1политической структуры, струк-

1туры экономики ивобласти

1культурной0 1жизни.0

1Станислав Эрлих, 1982, 233

Теоретики гражданскогообщества 19-то столетия,такие

как Гегель,вновь обратились к старому устройствугильдий,

цехов и профессиональных объединений, романтически томясь по

стабильности и чувству сопричастности.Маркс предложил пос-

мотреть в зеркало новым классам буржуазии эры индустриализа-

ции,чье отражение на тот момент должно былобыустрашать

гораздобольше,чем призрак коммунизма:"Все устоявшиеся,

намертво замороженные отношения с иххвостом древностейи

тянущимися из глубины веков предубеждениями и взглядами сме-

таются, все вновь формирующиеся отношения устаревают, прежде

чем они могут закостенеть" /Communist Manifesto, 1848, 476/.

Он также дал объяснение, почему буржуазное общество /скорее

чемгражданское/ открыло эту эпоху беспрецедентных течений:

потому что "имущественные отношения выпали из первобытныхи

средневековых общин" /Jerman Ideologi, 1846, 163/.

Интересно, что община былавновьоткрыта вкачестве

лакмусовой бумажки сплоченности точно таким же образом,ка-

ким неоконсерваторы сегоднятрадиционнуюжизнь сообществ

/Walzer, 1992,107/,но некак автономное образование с

- -

собственными понятиями о справедливости,а как гарант соци-

альной стабильности, освобождающий государство и рынок от их

обязательств по благоустройству.Только немногиевидели в

общине реальную альтернативу.Прудон рассуждал о возможнос-

тях "агропромышленной федерации" производственной общины /Du

Principe Tedetativ, 1863, 67/. Кропоткин предлагал "взаимо-

помощь" в качестве основногоантропологическогоусловия в

организацииобщины /Mutual Aid,1902/.Гирле рассматривал

"свободный ассоционализм" как необходимое условия ,для "пре-

одоления центристских равно как и индивидуалистических" тен-

денций в современном обществе /1880, 263/.

Гирке в особенности обращался к некоей политической те-

ории начала нынешней эпохи,которая определялагражданское

общество как политический "союз сообществ". В противовес за-

централизованному территориальному государству Альтузиус пы-

тался отстаивать общинную автономию гильдий,городов и про-

винций в системе "общественного федерализма" /Hueglin, 1991;

1992/. Основная идея этой политической теории состояла в ор-

ганизации "самодостаточности"при наличиимножественности

политических сообществили"консоциатов",соединенных по

принципам взаимодополняемости и единства,живущих всоот-

ветствиисосложившимися веками устоями по всей вертикали,

начиная от семьи и гильдии до города,провинции, икончая

единым миром /Hueglin, 1993; 1994/.

Взаимодополняемость означает, чтокаждое сообщество

свободно в выборе - оставить за собой полномочия,необходи-

мые и полезные для организациисоциальной иэкономической

жизни, делегировать же часть полномочий следующему по верти-

кали уровню управления можно лишь с согласия всех членов со-

обществ данного уровня. Единство же означает, что все сооб-

щества должны быть связаны обязательствами по оказаниюдруг

другу поддержки и "обоюдной помощи" /auxiliis mutuis;Poli-

tica,I.27/. Взаимодополняемость, таким образом, определяет

границы диалектического равновесия между автономией и единс-

твом. С одной стороны, регулирующая роль иерархического уст-

ройствауправления призвана сохранять автономные права каж-

дого члена сообщества, которые не должны возрастать или при-

нижатьсяодинза счет другого /XXIX.2/.С другой стороны,

- -

целью иерархического устройства управления является справед-

ливое обеспечение условий жизни для всех /XYI.2; YI.47/.

Политическая теория Альтузиуса - яркое напоминаниене

толькоотом,какуюроль старое корпоративное устройство

гильдий и цехов играли на самом деле в организациисоциаль-

нойжизнив свое время, то также и о том,какие реальные

альтернативы могли бы получить свое развитие,последуй сов-

ременный мир за Альтузиусом, а не за Бодиным и Хоббесом /Bu-

ber, 1967; Bloch 1972; Nisbet 1973; Triedrich, 1975, Mc Rae,

1979/. Важно отметить, что Альтузиус собственно не воспроиз-

вел старый порядок узких корпорацийcих привилегиямии

"хвостом древностейиосвященных веками предрассудками и

взглядами". Он пошел дальше, трансформировав это устройство

и выдвинув первую современную теорию федерализма - "социаль-

ного" федерализма, поскольку в качестве членов должны были

включаться союзы по профессиональным,а также по территори-

альным признакам. Она могла бы стать реальной альтернативой

централизованному территориальному государству,создающей

благодаря своейконструкциисоциальной жизниравновесие

межгрупповой автономии и всеобщего единства. Конечно, беспо-

лезно сожалеть, что миром стали править централизованное го-

сударствои рынок,и что Politica Альтузиуса была обречена

на вековое забвение. В некоторых современных теориях, в об-

щем,видны попытки сконструировать гражданское общество как

независимую категорию социального существования в мире госу-

дарства и рынка.В них содержатся советы обратить настойчи-

вое внимание на требования Альтузиуса групповой солидарности

и самодоcтаточности в качестве обязательного предварительно-

го условия подобной независимой категории.

Ведь именнонедостатоксплоченности и групповой иден-

тичности могут считаться причинамитого,что современные

гражданские общественные движения являются проходящими и за-

висимыми.Если итоги деятельности Партии Зеленых в Германии

позволительно распространитьна другие гражданские общест-

венные движения, другими оловами говоря, Зеленые представля-

ют собой тип "новых политиков", строящих деятельность на ос-

нове "личных предпочтений, которые могут принимать различные

обличияпоотношению к разным процессам" /Poguntke,1993,

- -

181/,тогда окажется, что именно индивидуализм и гетероген-

ность- ближе всего к истине на пути к верному делу и соли-

дарности. Заимствуя лаконичность выражений уестественных

наук, можно сказать, что период полураспада гражданского об-

щества просто может быть короче,чем период полураспада го-

сударства и рынка.

Или же,как это выразил одни из ранних поборников сов-

ременных гражданских движений: прогрессивные движения, оспа-

ривающие устоявшееся гегемоническое устройство,сами также

подвергаются "одновременно двум опасностям; одной - в виде

оппортунистической ассимиляции,другой - групповщине" /Bah-

ro,1980,312/. Диссоциация при ассимиляции будет смертью

гражданских объединений, если они окажутся неспособный соз-

дать структуры сплочения, предохраняющие отдельных членов от

обратного дрейфа в основной поток. Групповщина, или сектанс-

тво - это типичный случай со смертельным исходом для объеди-

нений,которые существуют только в головахихчленов, не

имеяоднако контроля над материальным базисом жизни. Таким

образом, гражданское общество как движущая сила демократи-

ческих преобразований не может лишь теснить либеральный sta-

tus quo политики и экономики.На политическом,равно как и

материальном, уровне социальной жизни оно должно утверждать

себя в качестве радикальной альтернативы государству ирын-

ку, а не как видоизменение условий их существования.

Организовать структуры, сплачивающиеобъединение или

союз, представляетсявозможнымлишь в небольших группах о

относительно однородными интересами и условиями жизни. Поли-

тическая система государства и политическое сообщество, с их

идеологическим монополизмомвсеобщих законовипорядков,

распространяющихся на каждого, в том числе, и в практической

жизни, должно опровергаться и замещаться множественными фор-

мами децентрализованной политической демократизации. Федера-

лизм на основе взаимодополняемости может на делепродвинуть

впередорганизацию такой множественности как перехода к ав-

тономии, обладающей далеко идущей силой самоопределения, за-

щищаяпротивпоглощающего иассимиляционного давления со

стороны системы гегемонии, а также как переход к универсаль-

ной ценностисплоченности, построеннойвсоответствии с

- -

обычными канонами прав индивидуума, предохраняя против отка-

та к узким идеологическим сообществам местной тирании.

Подобные автономные области самоопределения, очевидно,

немогутсуществовать в головах их членов,не могут они и

простираться до суперструктурной регуляции закона и порядка.

Онидолжнывключать материальнуюрегуляцию экономической

жизни. Таким образом, гражданское общество должно радикально

противостоять универсализированной системе рыночного обмена.

Вместо провозглашения "всех прав человека как рыночныхпот-

ребительских стоимостей" экономическая сфера должна гумани-

зироваться со всеми вытекающими отсюда следствиями:обычным

сводом социальныхправ,защищающих плюрализмсоциальных

структур против силы поглощения и ассимиляции рынком и доми-

нантными силами экономической жизни.

Такая защита должна была бы включать,к примеру, конт-

роль производительных сил на местах /например,за перемеще-

нием капитала/,а такжесоциальнуюрегуляцию торговлис

целью предотвращения социального дэмпинга /например,когда

сбиваются цены путем допущения условий работы исоциального

обеспечения ниже принятых/, и совместное определение необхо-

димых нововведений в производстве в соответствии сместными

потребностями, ресурсамиирынком рабочей силы /например,

через советы потребителей,местный бизнес,рабочую силу и

советы по окружающей среде/. В условиях гибкого производства

это не обязательно должно означать возврат кнерациональной

системе местныхотдельных производств.Собственно говоря,

это означает,что соображения по производству, его интересы

недолжны оставляться только на усмотрение вложенного капи-

тала,они должны определяться внутри гражданского общества,

включающего капитал, ресурсы, мнение рабочих.

Вышеизложенное - не ново, однако имеется опасность, что

всеэтобудет вырвано о корнем из теории и практики,если

после краха коммунизма управление и контроль над либеральной

идеологией приобрететглобальный характер.Пока "реальный

социализм" существовал в качестве другогогегемона, нельзя

былотак просто отмахнуться от теоретических обоснований по

поводу возможности "социалистического плюрализма". Станислав

Эрлихнастаивал на возможности "социального и политического

- -

плюрализма", чтобы потеснить одноликую гегемонию идеологии

марксизма, указываянаподразумеваемоеМарксом одобрение

Прудоном "общественного плюрализма" или обращая вниманиена

мнение Каутскогопо поводу "различных форм отношений собс-

твенности",и наконец, провозглашая, что "плюрализм не есть

характеристика, присущая исключительно некоторым конкретным

социально-политическим системамилиформам государства"

/1980, 34-43/.Представляется,чтов конце данной статьи

подходящим будет призыв не забывать мечту Эрлиха о гражданс-

ком обществе, осуществляющим контроль за социальным, зконо-

мическим и политическим потенциалом.По-видимому, одновре-

меннос крушением скомпрометировавшего себя социализма-ком-

мунизма советского образца только начинается эра социалисти-

ческого плюрализма, его теория и практика.

Примечания

1. Наиболеетщательными исчерпывающим в этой области

на настоящий момент является монументальный труд Гражданское

Общество и Политическая Теория, Jean L. Cohen и Andrew Arato

/1992/. Эта работа была подвергнута критике как "экономичес-

ки пассивная" со стороны радикалов, не готовых дать теорети-

ческое обоснование реальности "социалистического гражданско-

го общества" /Keane, 1988, 86/.

2. Интерпретация Английской Революции с классовым пози-

ций подвергалась нападкам в истории несколько раз,пока она

не утвердилась окончательно.Хилл в целом следовалдорогой

классового анализас большими предосторожностями,избегая

модернистских отклонений от Маркса.Наблюдаемое в настоящее

время возобновление атак на класс как многозначительную ка-

тегорию исторического исследованияявляется,по-видимому,

частьюобщегоотхода интеллектуальныхсил от социального

анализа и интерпретации, - не "экономически пассивны". Новый

журналLeft History отважно принял на себя эти спорные воп-

росы /Gentles, 1994, 111-17/.

3. Было бы,конечно,самонадеянным ограничить позиции

либералов рассмотрением нескольких узких мест. Целью, данной

работыбылолишь идентифицировать те элементы либерализма,

- -

которые а/ явилисьпродолжениемлиберальных традиций от

Хоббса до Роулса; б/ являются существенной частью доминирую-

щей идеологии рыночного либерализма сегодня;в/ оказываются

теми моментами в позиции либералов, которые не состыкуются с

аргументами теории гражданского общества типа - возможно со-

существование различных сфер с различной логикой.

4. Теории гражданского общества сегодня также посвящено

большое количество литературы с большим разнообразиемполо-

жений.Внастоящем кратком обзоре представлены те из них,

которые выведены из опыта центральной и вособенности вос-

точной Европы. В соответствие с этим опытом отвергается воз-

можность "социалистического гражданского общества",которое

бы простиралосьнадсферой материального воспроизводства,

вместо чего настойчиво требуется выделение отдельныхоблас-

тей с различной логикой. Цель работы - определить те элемен-

ты и положения теории гражданского общества,которые, про-

возглашая сосуществованние с либеральными сферами государс-

тва и рынка, на деле фактически несовместимы с ними.