Дон Кихот и князь Мышкин

Примечаниеот автора: Сравнительная характеристика героев романов «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» испанского писателя Мигеля де Сервантеса Сааведры и «Идиот» русского писателя Федора Ивановича Достоевского; от редактора: автор не назвал город и учебное заведение
Загрузить архив:
Файл: ref-31866.zip (35kb [zip], Скачиваний: 1) скачать

Сравнительная характеристика героев романов
«Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»
(El ingenioso hidalgo Don Quijote de la Mancha)
испанского писателя Мигеля де Сервантеса Сааведры и
«Идиот» русского писателя Федора Ивановича Достоевского






Русская литература 2-й пол. Х1Х века только потому и стала ведущей в развитии мировой литературы, что в короткий срок усвоила, переработала и переосмыслила богатейшее наследие других народов Европы и Античности и смогла достичь уровня их литератур по глубине и мастерству. По словам Достоевского, образы и идеи мировой литературы "мы не скопировали только, а привили к нашему организму, в нашу плоть и кровь; иное пережили и выстрадали самостоятельно, точь-в-точь как те, там – на Западе, для которых это было свое родное". Для "Бедных людей" Достоевский взял форму европейского "романа в письмах", в которой были написаны "Новая Элоиза" Руссо, "Страдания молодого Вертера" Гете, "Жак" Ж.Санд. Это дало писателю "возможность объединить описательный, "физиологический" материал с эмоциональным, лирическим тоном изложения, глубоким психологическим раскрытием души "бедных людей". При написании "Идиота" и особенно "Бесов", Достоевский использует в своем творчестве мотивы, идеи и образы западной литературы уже дистанцируясь от них, при полном их художественном переосмыслении, и смело вступает в диалог с Гете, Шиллером, Шекспиром, Сервантесом и Вольтером уже не как их подражатель, а как конгениальный оппонент. В ходе скрытой полемики им переосмысляются, в частности, герой "Исповеди" Руссо, Дон Кихот Сервантеса, Фауст, Маргарита и Мефистофель Гете, Юлиан Милостивый Флобера.
Но наиболее значительное обращение Достоевского к «Дон Кихоту» было сделано при работе над романом «Идиот» – в поисках изображений идеальной личности в мировой литературе.
«Главная мысль романа – изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь. Все писатели, не только наши, но даже все европейские, кто только ни брался за изображение положительно прекрасного, – всегда пасовал... Прекрасное есть идеал, а идеал – ни наш, ни цивилизованной Европы еще далеко не выработался. На свете есть одно только положительно прекрасное лицо – Христос... из прекрасных лиц в литературе христианской стоит всего законченнее Дон Кихот. Но он прекрасен единственно потому, что в то же время и смешон. Пиквик Диккенса (бесконечно слабейшая мысль, чем Дон Кихот, но все-таки огромная) тоже смешон и тем только и берет. Является сострадание к осмеянному и не знающему себе цены прекрасному – а, стало быть, является симпатия и в читателе. Это возбуждение сострадания и есть тайна юмора... У меня ничего нет подобного, ничего решительно, и потому боюсь страшно...» ( Из письма С.А. Ивановой, 1868 - 28 1; 251).
Создать убедительный образ «положительно прекрасного человека» – одна из труднейших задач в литературе. По черновикам к роману мы знаем, какое решение нашел для себя Достоевский: «Если Дон Кихот и Пиквик как добродетельные лица симпатичны читателю и удались, так это тем, что они смешны. Герой романа Князь если не смешон, то имеет другую симпатичную черту: он невинен» (9; 239 – подчеркнуто у Достоевского). Таким образом, мы с самого начала видим четкую ориентацию образа Мышкина на Дон Кихота. В самом романе это сопоставление проводится, во-первых, благодаря чтению Аглаей пушкинского стихотворения «Жил на свете рыцарь бедный...» в качестве объяснения характера князя, («”Рыцарь бедный” – тот же Дон-Кихот, но только серьезный, а не комический. Я сначала не понимала и смеялась, а теперь люблю “рыцаря бедного”, а главное, уважаю его подвиги» - 8; 207), а во-вторых, символической деталью: письмо князя Аглая нечаянно закладывает в книгу, которой оказывается, к ее смеху, «Дон Кихот Ламанчский».
В самом романе князь очень часто оказывается осмеянным, но в отличие от Дон Кихота, он видит, как над ним смеются, и смиренно принимает это как должное, чем и вызывает читательскую симпатию. То есть он смешон для героев романа, но не для читателей. При этом острейшее сочувствие к князю испытывают и многие герои романа (Аглая, Настасья Филипповна, Рогожин, Коля). Их замечания раскрывают всю глубину духовного мира князя и оберегают его от снижения, от которого никак не защищен герой Сервантеса.
Главные общие черты Дон Кихота и Мышкина – сочетание детской наивности и полной беспомощности в жизни с глубоким умом, великодушным сердцем и страстным служением высокому идеалу, который, увы, изначально недостижим. И того и другого обвиняют в сумасшествии, но в обоих случаях это не явное помешательство, а явление сложной духовной природы. «”Безумие” Дон Кихота и «идиотизм» князя Мышкина, связанные с необычным характером их поведения, не являются следствием каких-то патологических сдвигов в их сознании, а изначально вытекают из сложившейся у них системы убеждений».
Восторженный идеализм Дон Кихота и Мышкина одинаково находит выражение во вдохновенных речах, прославляющих природу и все живое как Божие творение. Религиозное сознание обоих очень просветленно. Достоевский помнил восторженные речи Дон Кихота о Золотом веке (в черновиках к «Идиоту» есть заметка к образу Мышкина: «Всякая травка, всякий шаг, Христос. Вдохновенная речь Князя (Дон Кихот и желудь). “За здоровье солнца”», и наделил подобными же речами Мышкина «О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым? Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что любишь его! О, я только не умею высказать, а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными? Посмотрите на ребенка, посмотрите на Божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят...» – после чего Мышкин падает припадке.
Вопрос о сумасшествии Дон Кихота, его природе и подлинности – самый важный в сервантесоведении. Поражает «противоречивое сочетание в сознании Дон Кихота разумного начала (мудрости и проницательности) с искаженным мировосприятием, заключающимся в его способности время от времени видеть мир не таким, каким он есть». Преображение реальности в видении Дон Кихота напоминает, по мнению Н.Н. Арсентьевой, скорее работу творческого воображения, а не рецидивы больного сознания. Дон Кихот- гениальный рассказчик, так же как и Мышкин. При этом творческий дар соединяется у него с глубоким умом, который обнаруживается как в сфере его творческой деятельности, так и в рассуждениях по всевозможным проблемам. Получается, что на протяжение всего романа Алонсо Кихано сочиняет роман о Дон Кихоте (вспомним хотя бы его рассказ о приключениях в пещере Монтесиноса).
«Самый акт творчества становится для Дон Кихота средством воплощения в жизнь непреложных духовных ценностей – художественно утвердить в жизни свой рыцарский идеал. «Единственно, чего я добиваюсь, – говорит он, – это объяснить людям, в какую ошибку впадают они, не возрождая блаженнейших тех времен, когда ратоборствовало странствующее рыцарство.» Духовную, содержательную основу поведения ламанчского идальго составляет его стремление пробудить в людях дух героизма и внушить им представление о высоких чувствах и гармоничных взаимоотношениях, которые смогут привести к возрождению золотого века: «... по воле небес родился я в железный век, дабы возродить золотой».
Сущность конфликта романа – во внутреннем противоборстве утопической идеи, завладевшей сознанием героя, и здравым смыслом, ведущем к постепенному прозрению и отказу от его замысла.
Князя Мышкина Достоевский наделил своей собственным недугом – «священной» болезнью пророков – эпилепсией, а вместе с ней и особым духовным опытом: в состоянии «ауры» перед припадком князь переживает высшие моменты прозрения, когда он может созерцать воочию свой идеал, «гармонию уже достигнутую». Эти мгновения питают его веру, вдохновляют на подвиги, но и обрекают на непонимание всеми прочими людьми.
В отличие от Дон Кихота, Мышкин не предпринимает безумных выходок и не борется с ветряными мельницами. Его сила – в обезоруживающей кротости, смирении и готовности любить своих врагов. Дело в том, что Мышкин — созерцатель, а не деятель (так, он говорит Рогожину: “Парфен, я мешать тебе ни в чем не намерен”). Мышкин не придумывает себе иллюзорный мир, подобно Дон Кихоту: он очень трезво оценивает людей, не закрывая глаза на все то зло, которое есть в них. Но, как и Дон Кихот, Мышкин выпадает из реального мира, ибо сознательно не хочет жить по его законам, но только по законам христианского милосердия. В любом человеке он видит только хорошее, какого бы труда ему это не стоило. К примеру, угадывая намерение Рогожина убить его, он всеми силами души пытается отогнать от себя неопровержимое предчувствие, считая его недостойным и греховным, и даже видя занесенный над собой нож, находит в себе силы на парадоксальное восклицание: «Парфен, не верю!», останавливающее руку убийцы.
Мышкин отнюдь не «по-швейцарски, пастушески» смотрит на мир, он – рыцарь христианства, считающий недостойным сложить оружие даже ввиду неминуемого поражения, предпочитающий, как и сам Достоевский, «остаться лучше с Христом, нежели с истиной». В Швейцарии его проповедь принесла свои плоды: Мышкину удалось смягчить злые нравы детей и крестьян и спасти от преследования грешницу Мари, точно так же как Христос некогда спас блудницу от побивания камнями. Таким образом, в Европе, на родине Дон Кихота, Мышкин ведет себя гораздо мудрее и тоньше своего литературного прототипа и в результате оказывается победителем, совершив реальное доброе дело и создав в деревне некое подобие «райских» отношений.
Достоинство Мышкина – отсутствие в нем плотского, стихийного начала – оборачивается его слабостью. У него отсутствует инстинкт собственника, поэтому он быстро теряет полученное наследство, не считая себя вправе кому-либо отказать в деньгах и сознательно позволяя всем себя обманывать. В отличие от Гани, Ипполита, Настасьи Филипповны с их болезненным самолюбием, у него отсутствует эгоистическое самоутверждение, что привносит в его облик нечто жалкое, беспомощно детское. («Вы честнее всех, благороднее всех... добрее всех, умнее всех!.. Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех? Зачем вы все в себе исковеркали, зачем в вас гордости нет?» – гневается на него Аглая ).
Однако ошибкой было бы считать, что он не видит и не понимает эти чувства в других. Просто он не считает себя не вправе сражаться с миром его же оружием. Он мужествен, как рыцарь, но его «невинность» оборачивается его беспомощностью. Он может противопоставить мирской злобе лишь христианскую любовь, но и она оказывается предметом вожделения и раздора между героями: каждый хочет ее в свое единоличное обладание. Князь вступает в запутанные отношения между Рогожиным, Настасьей Филипповной и Аглаей, ждущих от него не роли миротворца, а однозначного выбора, земной любви, которая эгоистична по самой своей сущности. Являясь фактически духовником каждого из персонажей, он остается мирянином и не имеет того духовного авторитета, каким будет обладать старец Зосима в «Братьях Карамазовых». Его положение оказывается двойственным и противоестественным: намерение Мышкина жениться на Настасье Филипповне губит их обоих, а также Рогожина и Аглаю. Крах Мышкина объясняется невозможностью райских отношений между людьми на Земле.
«В том и заключается парадоксальность образов Дон Кихота и Мышкина, что они сильны не своей идеей, утопическим стремлением вывести людей к свету через подвиги и жертву, а красотой своей чистой души, благородством и человечностью. Санчо мудро сказал о своем господине: “Он не безумен, он дерзновенен”». «Когда Дон Кихот действует не копьем и мечем, а убеждением, он спасает девушку от разъяренной толпы, увещевает разгневанных сельчан в духе проповеди кротости и милосердия». «Так же действенны и поступки Мышкина, когда он вступается за сестру Гани и за Настасью Филипповну».
Характерно, что оба героя побеждены, но Дон Кихот при поражении «выздоравливает» от своего «безумия», а Мышкин окончательно сходит с ума. Это наглядно демонстрирует нам пессимистичность романа Достоевского.

В основе романа “Идиот” лежит попытка изобразить тип человека, достигшего полной духовной и нравственной гармонии. В “Идиоте” Достоевский попытался собрать вместе всех представителей современного общества и показать, что как бы ни отличались их идейные взгляды на происходящее, есть все же близкие черты и в положительных, и в отрицательных порывах. Вся эта общность связана с двойственной природой человека.
Главный действующий персонаж произведения — князь Мышкин, возвращающийся после продолжительного лечения за границей в клинике для душевнобольных. Достоевский очень мало повествует нам о самом князе Мышкине. По замыслу автора, подобная “закрытая” личность тяготеет к природному началу. Чистота сознания Мышкина, лишенная каких бы то ни было условностей, приводит к разрушению сословных преград. Данный тип человека был необычайно нов для светского общества, Настасья Филипповна даже восклицает о князе: “Первый раз вижу человека”.

Душу Мышкина переполняет любовь-сострадание к человечеству. Она проявляется и в отношениях с двумя близкими его сердцу женщинами — их две, и опять-таки это не случайно. Чувство к одной из них — Настасье Филипповне — автор определяет как любовь-жертву, “любовь для нее”. “Любовь для себя” Мышкин обретает в отношениях с Аглаей Епанчиной. Это раздвоение в любви не дает покоя Мышкину. Он полностью считает себя причиной всех бед своих любимых. Образ Мышкина во многом напоминает образ Дон-Кихота, занявшего достойное место среди литературных героев. Глубокая духовная связь с традициями своего народа сделали этих героев актуальными и по сей день!
Дон Кихот – мужчина, который зачитывается рыцарскими романами. Эти произведения настолько захватывают его, что он начинает жить ими. И это, казалось бы, естественно для человека, которому нравится определенный жанр или вид искусства… Но естественно до тех пор, пока наш герой живет этими романами, а не живет в них. Здесь имеется в виду завязка произведения: реальность отодвигается для Дон Кихота на второй план, и он начинает жить в мире средневекового рыцарства, считая себя одним из его представителей.
Можно отметить общую для романов линию «рыцаря печального образа». Только в «Идиоте» рыцарь становится «бедным, бледным». Примечательно, что именно со средневековым рыцарем Аглая сравнивает князя Мышкина:

«Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой…»

Свой первый выезд навстречу приключениям и подвигам, Дон Кихот Ламанчский предпринимает один. Но этому выезду предшествует тщательный процесс сборов, когда герой чистит доспехи «некогда сваленные как попало в угол и покрывшиеся ржавчиной и плесенью», мастерит себе картонный шлем и готовит к походу свою клячу, которой после длительного размышления дает громкое имя Росинант. Надо отметить, что автор с самых первых строк не дает читателю поверить в нормальность поведения Дон Кихота. Он не позволяет даже намека, на какую – либо иллюзию. И в тексте мы читаем: «…идальго наш с головой ушел в чтение, и сидел он над книгами с утра до ночи и с ночи до утра; и вот оттого, что он мало спал и много читал, мозг у него стал иссыхать, так что в конце концов он и вовсе потерял рассудок…» Таким образом, поведение Дон Кихота заведомо воспринимается как неадекватное, и потому его действия не вызывают явного протеста, а, наоборот, заинтриговывают. Кажется, что автор специально не дает красивой рыцарской сказке в воображении Дон Кихота захватить наше сознание. Оно и понятно, поскольку, для некоторых людей реальность, описанная в романе, показалась куда менее привлекательной, чем вымышленная жизнь главного героя. А его сила воображения способна кого угодно заставить поверить в существование огромных великанов, и великих героев, способных победить их. Так и в «Идиоте», чистая душа и незапятнанное сознание князя Мышкина вызывает несомненную симпатию, несмотря на понимание его отличия от других людей. У Достоевского, как мне видится, речь идет именно о различии, но не о доказанной ненормальности. По существу, сам автор лишь в конце романа признает Мышкина идиотом. Здесь существует несомненное различие между двумя романами, оно в различии отношения самих авторов к своим героям. Конечно, Сервантес симпатизирует Дон Кихоту, но совершенно не оправдывает его, у Достоевского иначе. Автор так любит своего героя, что уже не «идиот» представляется нам ненормальным, а порочное общество, сделавшее его таковым. И действительно, разве так уж нормально общество Дон Кихота, чтобы говорить о его праве, судить рыцаря? Правда, еще одно существенное различие между рыцарем «печального образа» и рыцарем «бледным» в несомненной агрессивности первого и абсолютной безобидности второго. Если Дон Кихот действительно нападает на людей, калеча и даже убивая их, то князь Мышкин, даже в мыслях не совершает ничего подобного. Но и Дон Кихоту можно найти оправдание, он совершает свои «подвиги», подражая героям рыцарских романов, а значит, мы можем говорить скорее об агрессивности вымышленных героев, чем о его собственной вине. Главная беда Дон Кихота в том, что он не видит лживости и выдуманности романных героев, свято веруя в истинность всего описанного. Его герои – книжные, но для идальго они реальнее и достовернее окружающих его людей. В принципе, и это понятно. В реальной жизни бедного кавальеро нет места подвигу, поклонению и славе. Благосостояние позволяет иметь лишь «фамильное копье, древний щит, тощую клячу и борзую собаку», а рыцарские романы пестрят «достоверными» рассказами о подаренных оруженосцам островах и об императорстве самих храбрецов – героев. Опять же сама идея рыцарства настолько красива и благородна, что никакая реальная жизнь не может идти в сравнение с ней. Служение Прекрасной Даме, совершение величественных подвигов с ее именем на устах, радость от победы над злодеями…Рыцарь Печального Образа в самом начале своего рыцарства мечтает и заранее радуется тому, что сотрет «дурное семя с лица земли». Дон Кихот, как будто прочитав между строк в одном из рыцарских романов о своем предназначении, свято и немного горделиво поверил в это. По существу, все дальнейшие события романа постоянно низвергают главного героя с «небес воображения» на землю реальности. Дон Кихот постоянно вызывает жалость, постоянные избиения и переламывания костей, следуют одно за другим. Слишком жестоко так наказывать человека за болезнь и стремление к подвигу. Ф.М.Достоевский в своем романе, никогда не бывает так физически жесток к своему Мышкину. Он заставляет своего героя испытывать душевные страдания, но не мучит его телесно. В этом еще одно отличие автора «Хитроумного идальго…» от автора «Идиота». Еще одним типичным отличием произведения Сервантеса является его постоянное, даже навязчивое утверждение о «правдивости» своего рассказа. Как будто, автор умышленно заостряет внимание читателей на этом, дабы избежать неверия. Достоевский, в отличие от него, строит свое повествование совершенно иначе, читая его роман, просто не возникает мысли о том, что этого могло не быть. В этом, лично для меня самое большое отличие произведений Ф.М.Достоевского от других писателей. Каждая его работа – несомненная правда и реальная история чьей–то жизни.

В случае с Дон Кихотом речь идет об искусственно созданной самим влюбленным страсти, ради которой, а вернее, во имя которой, наш рыцарь отправляется совершать подвиги. У Достоевского же, это настоящее, реальное чувство к реальной женщине. Правда, и в «Хитроумном идальго…» Дульсинея живая женщина, но она отнюдь не является той богиней красоты и совершенства, которой называет ее Дон Кихот. Это указывается еще в начале романа, где автор конкретно поясняет, что «в ближайшем селении жила весьма миловидная девушка, в которую он (дон Кихано)одно время был влюблен…Звали ее Альдонсою Лоренсо, и вот она – то и показалась ему достойною титула владычицы его помыслов…» Таким образом, вся его любовь создана лишь его же больным воображением, которому в определенный момент показалось обязательным избрать для своего рыцарства Прекрасную Даму. Необходимость свято соблюсти традиции рыцарского романа заставили Дон Кихота вспомнить о своей привязанности к деревенской девушке из соседнего села, а не реальная сила чувства. Герой Сервантеса превозносит свою Даму поскольку так полагается вести себя рыцарю, он вовсе не питает страсти к своей Дульсинее, разве что в моменты наибольшего помешательства рассудка. Его любовь – такой же миф, как и сражение с великанами и завоевание шлема Мамбрина. У Достоевского мы видим совсем другую картину. Мышкин влюбляется в Настасью Филипповну сразу по приезду в Петербург. Еще в вагоне поезда, который везет князя из Варшавы в российскую столицу, Парфен Рогожин впервые упоминает ее имя. И тут же, в доме генерала Епанчина князь видит ее портрет, а несколькими часами позже и ее саму. Удивительная красота женщины поражает и восхищает его. Он делится с Гаврилой Ардалионычем мыслью о том, что эта женщина «ужасно страдала». С момента своего прибытия в Петербург Мышкин просто заболевает Настасьей Филипповной. Встретившись с ней в прихожей квартиры Гаврилы Ардалионыча, он на мгновение теряет всякое понимание происходящего, такое сильное впечатление производит на него эта удивительная женщина. Некоторым временем раньше, еще в гостиной Епанчиных, Мышкин делает смелое признание перед портретом Настасьи Филипповны, что именно такую красоту он ценит, поскольку в «этом лице…страдания много…» .
Любовь Мышкина, подобно воображаемой любви Дон Кихота, представляет предмет своей страсти не таким, какой он есть на самом деле. Хотя, сложные чувства князя невозможно сравнить с довольно – таки простым восприятием своей Дамы «печальным рыцарем».

Мы определили, что в своем произведении Сервантес пародирует все основные атрибуты, действия средневекового рыцаря. Но возвратимся на минутку к нашим соображениям и проверим их внимательнее. «…Ни один знаменитый рыцарь не обходился без подвигов, которые покроют его имя вечной славой». Безусловно, это так. Дон Кихот делает все, ради искоренения зла на земле, ради справедливости и счастья людей. Конечно, он мечтает о славе и признании, но стимулом к его борьбе есть сам факт существования несправедливости, которую он видит (или которая ему пригрезилась). Тут впервые что-то не совпадает…
Стараясь стать «копией» мужественного средневекового рыцаря, Дон Кихот превосходит свой идеал: врожденное стремление справедливости не всегда дает желательные результаты, но все же стремление Дон Кихота к общей справедливости очень отличается от стремления получить себе славу, богатство и благосклонность Дамы сердца.
Подобно тому, как у Сервантеса Дон Кихот, по существу, является самым нравственно правильным и чистым человеком, из всех присутствующих в романе, так и Мышкин у Достоевского представляет собой подобную личность. Этот «положительно прекрасный человек» несет в себе некую «божью искру».
Дон Кихот Сервантеса в конце романа умирает, осознав всю иллюзорность своего рыцарского существования, а «Идиот» Достоевского, заканчивает свои дни в клинике для душевнобольных, убежав в безумие от жестокости и ужасов реального мира.
Такие разные, но такие похожие герои. Прекрасные, наивные, и неспособные к жизни в нашем жестоком мире. Что значит злодей – великан Дон Кихота по сравнению с вполне уважаемым помещиком Тоцким? И не постигло бы безумие «хитроумного идальго», если бы он побывал на месте Мышкина?
У Сервантеса Дон Кихот неоднократно, символически, сопоставляется с Иисусом Христом. Этим сравнением автор как будто предрешает судьбу своего героя, его смерть. Если даже такая совершенная доброта, как божий сын, не смогла существовать на земле и была распята, то что же говорить о гораздо более скромной, смиреной доброте?! Черновики Ф.М. Достоевского называют главного героя «Идиота», Льва Николаевича Мышкина «Князь Христос», что говорит о желании отождествить, сколь это возможно, доброго князя с Христом. И эта важнейшая идея обоих писателей, наиболее крепко связывает «Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского» с «Идиотом». Оба героя, правда в разное время, попадают в сети безумия, но, как мы знаем из Нового Завета, и Иисуса Христа обвиняли в сумасшествии, когда он выгнал торговцев из храма. Душевное же состояние героев сродни доброте и кротости Христа.
Мышкин выступает как «князь Христос» лишь потому, что целиком живет для других, что способен на любую жертву для ближнего (основной девиз его жизни и существования: «Возлюби ближнего своего!»). Он оказывается в положении, в котором оказался Христос-проповедник: ему не доверяют, его постоянно испытывают. «Он не от мира сего», и потому в конфликте с этим миром. Но при этом Мышкин — земной человек со своим особым характером.

Князь Мышкин, как и все герои романа, захвачен страстью, только страстью особого рода: любовью-состраданием к человеку. Эта господствующая в герое страсть-идея становится очагом редкого «духовного равновесия», создает гармонический строй души.
Образ Мышкина следует рассматривать как своеобразный тип «естественного человека», отразившийся в литературе Ренессанса, как вариант «чувствительного человека» в сентименталистской и романтической культуре, как разновидность гармонической личности.

Типологически Мышкин связан с одной разновидностью русского подвижника, который способен пострадать, претерпеть за людей (Макар Долгорукий, Зосима, Алеша у самого Достоевского; праведники Лескова). Глубокая связь с духовной традицией народа и ориентация на отдельные человеческие идеалы сообщают масштабность и жизненность праведнику Ф. М. Достоевского.
То же мы видим в Дон Кихоте. Героем движет желание искоренить несправедливость, желание бороться с неправдой, готовность пострадать.
Искривленное восприятие Дон Кихота принуждает его видеть зло там, где его нет или же не прогнозировать ситуацию и возможные последствия собственных действий. Мы сочувствуем Дон Кихоту, его такое искреннее; и такое пылкое стремление добра и истины, даже вопреки его неудачам, не дает нам возможности отнестись к этому образу цинично, промолвив что-то наподобие «ну, хотел как лучше, а вышло как всегда…» Возможно, читая произведение, мы думаем: «Вот чудак!», но чаще, сознаемся мы в этом или нет, мы сочувствуем Дон Кихоту и болеем за него, хотя и догадываемся, что его фантазии не победят действительность (ветряные мельницы не превратятся в великанов, которым бы благородным не был Дон Кихот…). Это делает главного героя романа по-своему трагичным, но, безусловно, симпатичным читателю.
Задумав роман как пародию на рыцарскую литературу низкого качества, Сервантес сделал намного больше: он изобразил по-своему трагический образ, очень глубокий и яркий, жизненный настолько, что имя этого героя перешло в речь в разряд общих названий. Значит, этот чудак – не просто одиночный случай. Создавая своего персонажа, Сервантес извлек на поверхность целый пласт человеческого сознания, изобразив те проблемы, которые беспокоят многих людей, найдя подпочву для описания отдельного психологического типа, отдельной философской системы. Этот образ Дон Кихота мы не только наблюдаем на бумаге, а часто встречаем и – главное – узнаем в нашей жизни.




Библиография:

1. «Энциклопедия знаменитых россиян»., сост.: Грушко Е.А., Медведев Ю.М. – Москва., «Диадема – Пресс». 2001г.
2. «Всемирная литература», ч.1., гл.ред. М.Д. Аксенова. – Москва., «Аванта +». 2001г.
3. «Русская литература», ч.1., гл.ред. М.Д. Аксенова. - Москва., «Аванта +». 2001г.
4. «Идиот». Достоевский Ф.М. – Москва., «Художественная литература», 1976г.
5. «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский». Мигель де Сервантес Сааведра. – Москва, «Правда», 1989г.