Методическое сообщение Говоры Курско-Белгородского края

МКОУ ДОД «Кореневская детская школа искусств им. А.М. Руденко»
Методическое сообщение
Тема: «Говоры Курско-Белгородского края»
Подготовила: преподаватель народного пения Климова Е.В.
п. Коренево 2014 г.
Введение
Культура Курского края, как и сам край, имеет древнюю историю своего возникновения, становления и развития. Несмотря ни на какие исторические катаклизмы, являясь частицей общерусской национальной культуры, впитав в себя все лучшее от северян до нынешних дней, она имеет ярко выраженный свой, курский дух, свои обычаи, свои традиции, свои особенности, свое лицо.
Говоры нашего края, их диалектные особенности являются немаловажным пунктом в истории развития и создания культурных ценностей.
Целью данного методического сообщения является сохранение культуры Курского края, его языка и диалекта.
Сохраняя особенности речи родного края, мы сохраняем память старины, неповторимый характерный для него колорит. Поэтому тема «Говоры Курско-Белгородского края» актуальна в наше время в связи с приобщением к народным традициям подрастающего поколения. Воспитание в человеке уважения и понимания своего народа, знание своих исторических, культурных истоков позволит и поможет стать гражданином, личностью.
Русское географическое общество (организовано в 1845 г.) более полувека накладывало этнографическую печать на сбор диалектного материала. В опубликованной обществом программе местные говоры изучались как атрибуты этнографии и фольклора. Академия наук отбирала диалектный материал и в 1852 году выпустила «Опыт областного южновеликорусского словаря» (редактор – академик А.Х. Востоков, в 1858 году вышло дополнение к словарю). По приблизительному подсчету в обоих выпусках словаря курских слов около 2500 (из 18011). Важно отметить, что многие областные слова вошли в литературный язык: ветряк (мельница), зяблик (лесная птица), крупорушка (машина или мельница для приготовления крупы), мерлушка (овчина, мех), ночное (пастьба лошадей ночью), учеба (обучение), чабан (пастух) и др.Благодаря усилиям Академии наук (главным образом А.Х. Востокова, И.И. Срезневского) во второй половине XIX в. диалектологические интересы постепенно освобождались от этнографической зависимости.
Больший вклад в русскую этнографию и диалектологию внес обоянский учитель А.С. Машкин. На основе этих записей установлен обоянский тип яканья – «одного из замечательных явлений русской исторической диалектологии».
В статье «Курское наречие» сделана попытка представить местную речь как самобытную, резко отличную от великорусского говора тем, что некоторым образом сближена с малорусским языком. Автор отмечает типичные черты почти во всей губернии: аканье – яканье, мягкое «к» (пенькя, избушкю), «у» вместо «в» (у лесе).В 1904 году организуется Московская диалектологическая комиссия (МДК), которая уточняет и издает программу (1909 г.). Такой интерес к диалектам был вызван тем, что развивавшейся в России капитализм, проникая в деревню, разрушал патриархальную жизнь и быт крестьянства, порождал новые экономические и общественные отношения между людьми.Наряду с материалами и статьями об отдельных говорах особое значение имеют те работы, в которых отмечены диалектные явления и научная мысль направлена на объяснение причин, их порождающих.
М.Г. Халанский в своей работе представил курские говоры в обобщенных группах: а) говоры сильно акающие и якающие, б) говоры умеренно акающие и икающие, в) говоры, заменяющие «ц» на «с», саяны, говор женщин пригородных слобод Курска и Белгорода. Многие носители говоров имеют «клички»: егуны, кагаи, цуканы, саяны, горюны. Для их характеристики автор приводит разные приметы – этнографические, фольклорные, диалектные, географические. Единого принципа нет.
В капитальном труде А.А. Шахматова «Очерк древнейшего периода истории русского языка» обоянские, бщигровские, суджанские и другие говоры дали некоторый материал для монографий, диссертаций и учебных пособий по диалектологии.
После дискуссии по языкознанию 1950 года курские и орловские говоры стали центром внимания многих ученых. Ими занимались не только лингвисты, но литературоведы, историки, философы. Были попытки доказать, что «курско-орловский диалект» лег в основу национального русского языка. Появляется ряд претензионных работ, которые получили достаточно критическое освещение. Уже в 1955 году гипотеза об основополагающем значении курско-орловского диалекта в истории русского национального языка была отвергнута.
На Курско-Белгородской земле расселились две этнические группы – южновеликоруссы и островками (особенно на южной полосе) выходцу с Украины. В этом специфика народонаселения отдельных районов края, определившая разные группы диалектной речи по основам:
а) говоры с южновеликорусской основой;
б) говоры с украинской исторической основой, которые делятся на окающие и акающие подгруппы.
В Курской области обнаружены весьма интересные, а иногда и древние языковые черты.
О речи Северян, Радимичей и Вятичей наука пока ничего не знает. Но об этом достаточно оснований, чтобы судить ретроспективно: они акали.
В исторических документах область, примыкающая к Курскому краю (Посемью) с запада, называлась северянской землей. Это название произошло в седой древности от племени северян, и даже в XVI столетии ее жителей называли «севрюками».
Прозвище «севрюк» живет и в настоящее время в Курско-Белгородском крае. Не ограничившись «Опытом областного великорусского словаря» (1852 г.) и «Толковым словарем» В.И. Даля (т. IV), в которых «севрюк» помечено как исключительно курское и воронежское слово, мы организовали проверку в ряде селений – употребляется ли оно сейчас и с каким значением. Выяснено, что помнят это слово глубокие старики, звучит оно в зависимости от фонетической системы говора – «севрюк» или «сиврюк», имеет следующие значения психологического характера с налетом отрицательного отношения: грубиян, угрюмый человек, скрытный, волком смотрит, себе на уме, слова доброго не скажет, со своими ссорится. Слово «севрюк» пережило эволюцию: от названия ветви народности – к обозначению характера, поведения человека. Это не случайно. Севрюки на новых землях жили обособленно, считали себя хозевами, «спасителями» края от татарского разорения, неодобрительно относились к «холопам», к «крепакам» (крепостным крестьянам), не мирились с социальным гнетом. Всем этим севрюки вызвали к себе отрицательное отношение соседей, которое отразилось в слове «севрюк». Слово стало обозначать неодобрительное прозвище людей и отдельного человека.
Возникает вопрос о путях распространения говоров по территории края. Мы видим три пути. Один путь – разделение и расселение говорящего коллектива по территории разрознено. Другой путь – вселение говорящего коллектива на территорию извне; говор его или утверждает какую-либо новую систему… или уподобляется соседним говорам. Зависит от разных условий. Третий путь – разделение и расселение коллектива по смежной территории. Это одна из причин параллельного распространения говоров. …Так образовались целые массивы говоров с обоянским, суджанским и другими типами яканья и т.п.
Внешне языковые факторы (экстралингвистические): мышление, междиалектное общение, литературная речь, уровень общей культуры, связь с городом и т.п. не безучастны в изменении фонетического облика и тем более других сторон говоров.
Неударный вокализм – проявление живой речи (говорения), это ее важнейшая отличительная особенность сравнительно с письменным языком. Он порожден стремлением к ослаблению работы органов речи, к экономии речевых средств и времени для образования того или иного звука или слова.
Простейшим видом «экономии» является ослабление неударных гласных фонем. Уменьшается сила и длительность звука, понижается тон, артикуляция такого гласного менее энергична, менее самостоятельна.
Согласные также придают говорам местный колорит, но в более широких границах, в целых массивах городов. Так, в говорах обнаруживаются по две разновидности «В» (губно-губная твердая и мягкая), две разновидности фонемы «Г» (фрикативная и взрывная), варианты фонемы (хв, х, к) и другие.
Мена з-ж и с-ш (жубы, шало – зубы, сало) и утрата затвора аффрикатами (отес, печшка – отец, печка) подробно рассматриваются в ряде трудов.
В одной Великой Михайловке отмечена взаимная мена з – ж, с – ш, ц – ч (зулик – жамок, у папаси – шабля, чарь - цаю) с оговоркой: «Вернее, нечто среднее между этими звуками».
В 69 звуках аффриката Ц изменяется в С: куриса, яйсо, агурсы, сыпленок, па сане (по цене). Примета С вместо Ц придает говору яркую фонетическую окраску. В ряде селений, например, в селе Пристень (Пристеньский район) можно услышать целый набор слов, характеризующий говор старожилов: «Куриса снисла яйсо на пагрябисы, а я яго сап и в капирасыю».
Вариант С вместо Ц – живуч и поныне. Он встречается в новых словах: капирасыя (кооперация), сырк (цирк), сэнтир (центнер), калхозниса (колхозница), ривалюсыя (революция).
Зоны Курско-Белгородского края, где компактно распространена мена Ц на С, заселялись из разных направлений с конца XVI в. – из приокских мест – на северо-восток (Ноныри, Тим, Мантурово), из междуречья Сейма – Десны – на юго-восток (Грайворон, Красная Яруга, Ракитное, Короча, Оскол).
Фрикативный звук «γ» одна из немногих устойчивых примет наших и вообще южнорусских говоров. Есть отдельные слова, где звук Г заменён И («иде» - где) или совсем выпал: када, тада (когда, тогда). Ассимилятивное смягчение заднеязычных согласных широко распространено в нашем крае: копейкя, ручкя.
Кроме того, на востоке нашего края (с центром Старый Оскол) попадаются говоры, в которых К смягчается не только после парных согласных й, ч (и её вариант шч), но и после твердых согласных: кадушкя, рыбкя, акошкю, сахаркю, ахотникяв, прутикяв.
Во многих русских говорах, в частности на территории Курско-Белгородского края, флексии в родительном, дательном и предложном падежах единственного числа у существительных на А часто совпадают, в родительном падеже используется флексия Е наряду с Ы, И и в дательном-предложном Ы, И наряду с Е, например: против школе стаить памятник; из речке вытащил; Герасим шел около реке; лазить па травы; к Москвы прадвигаютца; па етай улицы итить; камыш расте на речке; у грязнай хаты жил; на улицы дождь.
Фонетико-грамматические особенности очень ярко проявляются в спряжении в глаголов изъявительного наклонения настоящего и будущего простого времени единственного числа.
В нашем краю много таких говоров, где глаголы с конечным губным согласным спрягаются без помощи Л: Веретенино – лавю, спю, любю; Старый Бузец – тапю, касю, кармлю.
Второй отличительной особенностью глаголов наших многих говоров является отсутствие ТЬ в третьем лице множественного числа настоящего и будущего времени: ани сидя (с. Лунино – дятишки крича, приходють радители и гаваря, с. Нечаево – двери стуча, каровы мыча, галки галдя).
Каков предмет синтаксиса говоров, в чем его специфика?
Мы придерживаемся взгляда, что синтаксис территориальных говоров по своей внутренней природе (по содержанию, по мыслительной деятельности говорящих) мало чем отличается от природы синтаксиса литературного языка.
Для синтаксиса говоров характерна слабая синтаксическая расчлененность, эллиптичность и неполнота; в нем господствуют бессоюзные связи отдельных компонентов и целевых речевых отрезков. Вообще, как ни странно, а в синтаксисе говоров больше трафарета и застывших оборотов, больше скованности, традиций и архаизмов, чем в синтаксисе литературного языка.
При подлежащем, обозначающем совокупность субъектов-объектов, сказуемое во множественном числе (маладеш астаютца у колхози, нарот ни узлюбили пана).
Сказуемое обозначается от причастной формой, образованной от глаголов совершенного и несовершенного вида (ни кушавши, как жи итить, умер, ни хваравши).
В говорах края есть целый ряд других синтаксических особенностей. Здесь необходимо подчеркнуть, что многие говоры края по указанным синтаксическим признакам сближаются с говорами Смоленско-Брянской зоны.
Говоры с украинской исторической основой существуют на территории Курско-Белгородского края 250-300 лет:
- говоры с украинской исторической основой и с южновеликорусскими элементами (окающие говоры: Теткино, Антоновка, Волоконовка и др.);- переходные с украинской исторической основой и с южновеликорусскими наслоениями (акающие говоры: Казанка, Ржава, Голубино и др.);- южновеликорусские говоры со следами украинской исторической основы (акающие – икающие или якающие: Михайловка, Жидеевка, Ивановское и др.).Три подгруппы – это три последовательных ступени развития говоров, постепенного их сближения с южновеликорусскими говорами.
Список используемой литературы
Абрамов И.С., «О курских саянах». Этнографический очерк. Петербург, 1907.
Абрамов И., Живая старина (Из очерков сельской жизни). (В «Курск. Губ. ведомости», 1906 № 235, 2 ноября).
Авдеева К.А., Воспоминания о Курске./ В кн. «Записки о старом и новом русском быте» Спб., 1842.
Александров-Липкинг Ю.А., Далекое прошлое соловьиного края. Воронеж. Центр.-Чернозем. Кн. Изд-во, 1971.
Бойков М., Краткое обозрение Курской губернии в географическом и историческом отношениях. Белгород, 1879.
Васильев Л.Л., Гласные в слоге под ударением в момент возникновения аканья в Обоянском говоре. ( В «Изв. Отд-ния рус. яз. и словесности имп. АН», 1904, Т. 9, кн. I., с. 335 – 336.)Вержбицкий Т.И., Курское наречие: Метериаля для описания Курской губернии. – Курск: Типогр. Губернского правления, 1892. – 10 с.
Денисевич Г.В., К проблеме формирования говоров на Курско-Белгородской земле // Научно-практические очерки по русскому языку. – вып. 4 – 5. Курск 1971. – С. 129 – 149.
Денисевич Г.В., География диалектной лексики в Курско-Белгородской зоне // Вопросы изучения лексики русских народных говоров. Диалектная лексика. 1971. – Л.: Наука, 1972, - С. 78 – 82.
Дурново Н., Ушаков Д., Хрестоматия по великорусской диалектологии. Пособие при преподавании рус. яз. в высш. учеб. Заведениях. М., 1910.
Материалы для изучения великорусских говоров. Вып. 9. (В «Сб. отд-ния рус. яз. и словесности имп. АН», 1910. Т. 87 № 5).
Николаев А., Областные слова, употребляемые в Суджанском уезде Курской губернии // КГВ: Неофициальная часть. – 1853. - № 42.