Урок по русской литературе «Образ дружбы в творчестве Дениса Давыдова»

Образ дружбы в творчестве Дениса Давыдова
Денис Васильевич Давыдов был сыном Василия Давыдова, начальника Полтавского легкоконного полка. Денис Давыдов, как и многие дети того времени, выказывал страсть к военному ремеслу. Эта страсть была пробуждена Александром Васильевичем Суворовым, который заметил удалого ребёнка и пророчил ему военную карьеру ещё в 1789 году.
Денис Васильевич Давыдов родился 16 июля 1784 года. Ребёнок Давыдов был энергичным непоседой. Розга обратила его к миру и учению.
До 13 лет учился французскому языку, танцам, рисованию, музыке.
В 1801 году Дениса Давыдова отправляют на службу в Петербург, где он вступает в кавалергардский полк. Там Давыдов пристрастился к военному образованию после язвительных насмешек двоюродного брата Каховского А. М. В 1804 г. Давыдова переводят Белорусский гусарский полк. Там Давыдов стихи красавице польке и сочиняет известный призыв на пунш Бурцову.
В 1806 г. Давыдова переводят в Лейб-гусарский полк поручиком. Начинается война с Наполеоном, и знаменитый князь Багратион избирает Дениса Давыдова своим адъютантом. В этот период им написаны стихи «Мудрость», «Договор».
В 1812 году начинается Отечественная война, Денис Давыдов прибывает в Ахтырский полк ив звании подполковника и командует седьмым батальоном.
Давыдов первым подаёт мысль о выгоде действий партизан, несколько раз сражается под стенами Вязьмы и в окрестностях.
В 1814 году Давыдов возвращается в Москву из Парижа и предаётся поэзии, пишет элегии.
В 1819 году вступает в брак, а в 1823 году выходит в отставку.
В народной памяти имя Дениса Давыдова неотделимо от Отечественной войны 1812 как имя одного из руководителей армейского партизанского движения, которое сыграло немаловажную роль в победе над Наполеоном.
Это был разносторонне одаренный человек. Первые литературные опыты Давыдова относятся в 1803 — 1805, когда в рукописях получили широкое хождение его политические стихи.
Давыдов был связан со многими декабристами, ценившими его стихи, однако от предложения примкнуть к тайному обществу отказался.
В последние годы он долго добивался перенесения праха Багратиона на Бородинское поле и в конце концов добился этого, но самому участвовать в церемонии ему не привелось. 
В стихотворениях Д. Давыдова, в отличие от других авторов, значительную часть составляет поэзия, связанная с военной дружбой, с братством верных гусар. Стоит отметить, что Давыдов восхищается не только военными действиями братьев по оружию, но их умением веселиться, проводить время за выпивкой, на весёлых пирушках.
Например, в призывании на пунш Бурцову, сослуживцу Давыдова по гусарскому полку, читаем:
Бурцев, ёра, забияка,Собутыльник дорогой! Ради Бога и… арака Посети домишко мой!
Собственный «домишко» Давыдов описывает как продолжение батального пейзажа, а не домашний интерьер:
У него, брат, заменяетВсе диваны куль овса.Нет курильниц, может статься,Зато трубка с табаком;Нет картин, да заменятсяТашкой с царским вензелём!Вместо зеркала сияетЯсной сабли полоса:Он по ней лишь поправляетДва любезные уса.А наместо ваз прекрасных,Беломраморных, больших,На столе стоят ужасныхПять стаканов пуншевых!
По мнению самого Давыдова, нужно доказывать храбрость и «гусарское братство» не только в пылу сабельной сечи и порохового дыма, но и за столом дружеской встречи.
Говоря о стаканах с пуншем, Давыдов как бы бросает дружественный вызов Бурцову:
Они полны, уверяю,В них сокрыт небесный жар.Приезжай, я ожидаю,Докажи, что ты гусар.
Бурцову написано ещё одно послание «В дымном поле, на биваке…», где снова пишет о гусарской дружбе и весёлой пирушке:
Наливай обширны чашиВ шуме радостных речей…
Но в этом стихотворении создаётся образ и другого пира – битвы, где по-настоящему проявляется гусарское содружество:
Но чу! гулять не время!К коням, брат, и ногу в стремя,Саблю вон — и в сечу! ВотПир иной нам Бог даёт,Пир задорней, удалее,И шумней, и веселее…Ну-тка, кивер набекрень,И — ура! Счастливый день!
Послание становится в творчестве Дениса Давыдова одним из основных жанров поэзии дружбы. Так были написаны послания «Другу-повесе», «В. А. Жуковскому», «Зайцевскому, поэту-моряку», «Товарищу 1812 года на пути в армию», «Герою битв, биваков, трактиров и …».
И лишь в стихотворениях «В. А. Жуковскому» и «Зайцевскому, поэту-моряку» Давыдов называет другом не товарища по оружию, а товарища по перу.
Жуковский, милый друг! Долг красен платежом:Я прочитал стихи, тобой мне посвященны;Теперь прочти мои, биваком окуренныДавно я не болтал ни с музой, ни с тобою,До стоп ли было мне?
Но и в этом стихотворении появляется образ бравого гусара, которому было не до стоп, поэтому его стихи «биваком окуренны», «спрысканны вином». Но лирический герой верен и дружбе поэтической, поэтому даже сразу после боя он вспоминает друга-поэта со свойственным гусару ухарством:
Но и в грозах войны, ещё на поле бранном,Когда погас российский стан,Тебя приветствовал с огромнейшим стаканомКочующий в степях нахальный партизан!
В 1828 году Д. В. Давыдов пишет послание «Зайцевскому, поэту-моряку», где поднимает проблему дружбы не только как боевого товарищества, но и как поэтического содружества. Такой взгляд характерен и для творчества А. С. Пушкина, о чём говорилось ранее.
В послании Зайцевскому сравнивается значимость патриота-поэта и патриота-солдата.
Счастливый Зайцевский, Поэт и Герой!Позволь хлебопашцу-гусаруПожать тебе руку солдатской рукойИ в честь тебе высушить чару.О, сколько ты славы готовишь России,Дитя удалое свободной стихии!
В стихотворении видна уже не только дружба – братство гусар, к в более ранних произведениях, но уже общевойсковая дружба. Звучит восславление Героя битв на суше и битв в необузданной морской пучине. И триединый лавр символизирует тройные заслуги патриота перед Отечеством:
Лавр первый из длани камены младойТы взял на парнасских вершинах;Ты, собственной кровью омытый, другойСорвал на гремящих твердынях;И к третьему, с лаской вдали колыхая,Тебя призывает пучина морская.
В победах Давыдов видит источник вдохновенья:
И гимны победы с ладей окрыленныхПусть искрами брызнут от струн вдохновенных!
Чувствуя причастность к этому братству воинов-поэтов, автор пишет:
Давно ль под мечами, в пылу батарей,И я попирал дол кровавый,И я в сонме храбрых, у шумных огней,Наш стан оглашал песнью славы?..
Но дни славы прошли, и всё когда-то будет предано забвению:
Давно ль… Но забвеньем судьба меня губит,И лира немеет, и сабля не рубит.
Другим жанром, которым пользовался поэт, говоря о дружбе, стала песня, передающая лирические переживания.
В «Песне», датированной 1815 годом, автор говорит, что битва, как и гусарский быт, – это его стихия, его кислород:
Я люблю кровавый бой,Я рождён для службы царской!Сабля, водка, конь гусарской,С вами век мне золотой!Я люблю кровавый бой,Я рождён для службы царской!
Но и в этой песне, преисполненной патриотизма, Давыдов не забывает своих друзей: соратников и собутыльников. Он считает их мужество и подвиг достойными бессмертия и славы. Используя приём контраста, поэт создаёт образ гусарского бытия «вкруг огней, под шалашами»: день – это поле боя с врагами, ночь – это бивак в кругу друзей.
Станем, братцы, вечно житьВкруг огней, под шалашами,Днём — рубиться молодцами,Вечерком — горелку пить!Станем, братцы, вечно житьВкруг огней, под шалашами!
Стоит отметить, что в «Песне» звучит мысль о том, что смерть в бою от сабли или пули среди верных братьев гораздо почётнее и прекрасней, нежели смерть от старости и болезней, как говорит Д. В. Давыдов, он боится такой смерти в немощи и забвении.
О, как страшно смерть встречатьНа постеле господином,Ждать конца под балдахиномИ всечасно умирать!О, как страшно смерть встречатьНа постеле господином!То ли дело средь мечей!Там о славе лишь мечтаешь,Смерти в когти попадаешь,И не думая о ней!То ли дело средь мечей:Там о славе лишь мечтаешь!
Эта мысль будет встречаться в русской поэзии неоднократно, например в творчестве поэта Серебряного века Николая Гумилёва (стихотворение «Я и вы»).
Позднее, через два года после «Песни», в 1817 г. Давыдов написал «Песню старого гусара». Поэт оглядывается назад, на своих боевых товарищей, многих из которых уже нет в живых.
Где друзья минувших лет,Где гусары коренные,Председатели бесед,Собутыльники седые?
И снова в памяти героя появляется образ старых друзей – лихих в бою и на гулянке:
Конь кипит под седоком,Сабля свищет, враг валится.Бой умолк, и вечеркомСнова ковшик шевелится.
Как следствие, воспоминания о бравых друзьях приводят поэта к сравнению героев былых времён с молодым поколением. Поэт печалится, что не видит в «новом гусаре» себе товарища: не тот гусар пошёл. Истинный гусар, Давыдов считает, что изнеженный защитник империи не самоотверженный, ему заменяет пыл жаркого веселья сдержанность светского общества, у молодых нет задора и озорства.
А теперь что вижу? — Страх!И гусары в модном свете,В вицмундирах, в башмаках,Вальсируют на паркете!Говорят, умней они…Но что слышим от любого?Жомини да Жомини!А об водке — ни полслова!
Тем острее чувствует герой тоску по минувшим событиям и ушедшим друзьям. Повтор первой строфы в конце стихотворения замыкает кольцо воспоминаний и раздумий.
Как удалось выяснить, Денис Васильевич Давыдов, создатель жанра «гусарской лирики», в своём творчестве часто обращался и к теме дружбы.
Друзья в поэзии Давыдова – это храбрые воины, несущие рядом службу во имя Отечества и способные ценить радости гусарского бытия. Являясь частью гусарского братства, Давыдов был причастен и к братству поэтов, к которым тоже был привязан дружескими узами. Воспоминания о былой дружбе – это единственное, что остаётся у воинов и поэтов, когда уходит слава и наступает забвение.