Презентация по литературе Поэма А.С.Пушкина Цыганы(содержание и иллюстрации)

Цыганы шумною толпойПо Бессарабии кочуют.Они сегодня над рекойВ шатрах изодранных ночуют. Как вольность, весел их ночлегИ мирный сон под небесами;Между колесами телег,Полузавешанных коврами,Горит огонь; семья кругомГотовит ужин; в чистом полеПасутся кони; за шатромРучной медведь лежит на воле.Всё живо посреди степей:Заботы мирные семей,Готовых с утром в путь недальний,И песни жен, и крик детей,И звон походной наковальни.Но вот на табор кочевойНисходит сонное молчанье,И слышно в тишине степнойЛишь лай собак да коней ржанье. Огни везде погашены,Спокойно всё, луна сияетОдна с небесной вышиныИ тихий табор озаряет.В шатре одном старик не спит;Он перед углями сидит,Согретый их последним жаром,И в поле дальнее глядит,Ночным подернутое паром. Его молоденькая дочьПошла гулять в пустынном поле.Она привыкла к резвой воле,Она придет; но вот уж ночь,И скоро месяц уж покинетНебес далеких облака, —Земфиры нет как нет; и стынетУбогий ужин старика. Но вот она; за нею следомПо степи юноша спешит;Цыгану вовсе он неведом.«Отец мой, — дева говорит, —Веду я гостя; за курганомЕго в пустыне я нашлаИ в табор на́ ночь зазвала.Он хочет быть как мы цыганом;Его преследует закон,Но я ему подругой будуЕго зовут Алеко — онГотов идти за мною всюду». Я рад. Останься до утраПод сенью нашего шатраИли пробудь у нас и доле,Как ты захочешь. Я готовС тобой делить и хлеб и кров.Будь наш — привыкни к нашей доле,Бродящей бедности и воле —А завтра с утренней зарейВ одной телеге мы поедем;Примись за промысел любой:Железо куй — иль песни пойИ села обходи с медведем. Светло. Старик тихонько бродитВокруг безмолвного шатра.«Вставай, Земфира: солнце всходит,Проснись, мой гость! пора, пора!..Оставьте, дети, ложе неги!..»И с шумом высыпал народ;Шатры разобраны; телегиГотовы двинуться в поход.Всё вместе тронулось — и вотТолпа валит в пустых равнинах. Ослы в перекидных корзинахДетей играющих несут;Мужья и братья, жены, девы,И стар и млад вослед идут;Крик, шум, цыганские припевы,Медведя рев, его цепейНетерпеливое бряцанье,Лохмотьев ярких пестрота,Детей и старцев нагота,Собак и лай и завыванье,Волынки говор, скрып телег,Всё скудно, дико, всё нестройно,Но всё так живо-неспокойно,Так чуждо мертвых наших нег,Так чуждо этой жизни праздной,Как песнь рабов однообразной! Уныло юноша гляделНа опустелую равнинуИ грусти тайную причинуИстолковать себе не смел.С ним черноокая Земфира,Теперь он вольный житель мира,И солнце весело над нимПолуденной красою блещет;Что ж сердце юноши трепещет?Какой заботой он томим?     Ему везде была дорога,Везде была ночлега сень;Проснувшись поутру, свой деньОн отдавал на волю бога,И жизни не могла тревогаСмутить его сердечну лень.Его порой волшебной славыМанила дальная звезда;Нежданно роскошь и забавыК нему являлись иногда;Над одинокой головоюИ гром нередко грохотал;Но он беспечно под грозоюИ в вёдро ясное дремал.И жил, не признавая властиСудьбы коварной и слепой;Но боже! как играли страстиЕго послушною душой!С каким волнением кипелиВ его измученной груди!Давно ль, на долго ль усмирели?Они проснутся: погоди! ЗемфираСкажи, мой друг: ты не жалеешьО том, что бросил навсегда?АлекоЧто ж бросил я?Земфира                        Ты разумеешь:Людей отчизны, города.АлекоО чем жалеть? Когда б ты знала,Когда бы ты воображалаНеволю душных городов!Там люди, в кучах за оградой,Не дышат утренней прохладой,Ни вешним запахом лугов;Любви стыдятся, мысли гонят,Торгуют волею своей,Главы пред идолами клонятИ просят денег да цепей.Что бросил я? Измен волненье,Предрассуждений приговор,Толпы безумное гоненьеИли блистательный позор. ЗемфираНо там огромные палаты,Там разноцветные ковры,Там игры, шумные пиры,Уборы дев там так богаты!..АлекоЧто шум веселий городских?Где нет любви, там нет веселий.А девы... Как ты лучше ихИ без нарядов дорогих,Без жемчугов, без ожерелий!Не изменись, мой нежный друг!А я... одно мое желаньеС тобой делить любовь, досугИ добровольное изгнанье! Ты любишь нас, хоть и рожденСреди богатого народа.Но не всегда мила свободаТому, кто к неге приучен.Меж нами есть одно преданье:Царем когда-то сослан былПолудня житель к нам в изгнанье. Он был уже летами стар,Но млад и жив душой незлобной —Имел он песен дивный дарИ голос, шуму вод подобный —И полюбили все его,И жил он на брегах Дуная,Не обижая никого, Но он к заботам жизни беднойПривыкнуть никогда не мог;Скитался он иссохший, бледный,Он говорил, что гневный богЕго карал за преступленье...Он ждал: придет ли избавленье.И всё несчастный тосковал,Бродя по берегам Дуная,Да горьки слезы проливал,Свой дальный град воспоминая,И завещал он, умирая,Чтобы на юг перенеслиЕго тоскующие кости,И смертью — чуждой сей землиНе успокоенные гости! Прошло два лета. Так же бродятЦыганы мирною толпой;Везде по-прежнему находятГостеприимство и покой.Презрев оковы просвещенья,Алеко волен, как они;Он без забот в сожаленьяВедет кочующие дни.Всё тот же он; семья всё та же;Он, прежних лет не помня даже,К бытью цыганскому привык.Он любит их ночлегов сени,И упоенье вечной лени,И бедный, звучный их язык. Медведь, беглец родной берлоги,Косматый гость его шатра,В селеньях, вдоль степной дороги,Близ молдаванского двораПеред толпою осторожнойИ тяжко пляшет, и ревет,И цепь докучную грызет;На посох опершись дорожный,Старик лениво в бубны бьет,Алеко с пеньем зверя водит,Земфира поселян обходитИ дань их вольную берет.Настанет ночь; они все троеВарят нежатое пшено;Старик уснул — и всё в покое...В шатре и тихо и темно. Старик на вешнем солнце греетУж остывающую кровь;У люльки дочь поет любовь.Алеко внемлет и бледнеет.ЗемфираСтарый муж, грозный муж,Режь меня, жги меня:Я тверда; не боюсьНи ножа, ни огня.Ненавижу тебя,Презираю тебя;Я другого люблю,Умираю любя.АлекоМолчи. Мне пенье надоело,Я диких песен не люблю.ЗемфираНе любишь? мне какое дело!Я песню для себя пою. Режь меня, жги меня;Не скажу ничего;Старый муж, грозный муж,Не узнаешь его.Он свежее весны,Жарче летнего дня;Как он молод и смел!Как он любит меня!Как ласкала егоЯ в ночной тишине!Как смеялись тогдаМы твоей седине! СтарикО чем, безумец молодой,О чем вздыхаешь ты всечасно?Здесь люди вольны, небо ясно,И жены славятся красой.Не плачь: тоска тебя погубит.АлекоОтец, она меня не любит.СтарикУтешься, друг: она дитя.Твое унынье безрассудно:Ты любишь горестно и трудно,А сердце женское — шутя.Взгляни: под отдаленным сводомГуляет вольная луна;На всю природу мимоходомРавно сиянье льет она.Заглянет в облако любое,Его так пышно озарит —И вот — уж перешла в другое;И то недолго посетит. Алеко             Как она любила!Как нежно преклонясь ко мне,Она в пустынной тишинеЧасы ночные проводила!Веселья детского полна,Как часто милым лепетаньемИль упоительным лобзаньемМою задумчивость онаВ минуту разогнать умела!..И что ж? Земфира неверна!Моя Земфира охладела!... СтарикПослушай: расскажу тебеЯ повесть о самом себе.Давно, давно, когда ДунаюНе угрожал еще москаль —(Вот видишь, я припоминаю,Алеко, старую печаль.)Тогда боялись мы султана;А правил Буджаком пашаС высоких башен Аккермана —Я молод был; моя душаВ то время радостно кипела;И ни одна в кудрях моихЕще сединка не белела, —Между красавиц молодыхОдна была... и долго ею,Как солнцем, любовался я,И наконец назвал моею... Однажды близ Кагульских водМы чуждый табор повстречали;Цыганы те, свои шатрыРазбив близ наших у горы,Две ночи вместе ночевали.Они ушли на третью ночь, —И, брося маленькую дочь,Ушла за ними Мариула.Я мирно спал; заря блеснула;Проснулся я, подруги нет!Ищу, зову — пропал и след.Тоскуя, плакала Земфира,И я заплакал — с этих порПостыли мне все девы мира;Меж ими никогда мой взорНе выбирал себе подруги,И одинокие досугиУже ни с кем я не делил. АлекоДа как же ты не поспешилТотчас вослед неблагодарнойИ хищникам и ей коварнойКинжала в сердце не вонзил?СтарикК чему? вольнее птицы младость;Кто в силах удержать любовь?Чредою всем дается радость;Что было, то не будет вновь. АлекоЯ не таков. Нет, я не споряОт прав моих не откажусь!Или хоть мщеньем наслажусь.О нет! когда б над бездной моряНашел я спящего врага,Клянусь, и тут моя ногаНе пощадила бы злодея;Я в волны моря, не бледнея,И беззащитного б толкнул;Внезапный ужас пробужденьяСвирепым смехом упрекнул,И долго мне его паденьяСмешон и сладок был бы гул. Молодой цыганЕще одно... одно лобзанье...ЗемфираПора: мой муж ревнив и зол.ЦыганОдно... но доле!.. на прощанье.ЗемфираПрощай, покамест не пришел.ЦыганСкажи — когда ж опять свиданье?ЗемфираСегодня, как зайдет луна,Там, за курганом над могилой... Алеко спит. В его умеВиденье смутное играет;Он, с криком пробудясь во тьме,Ревниво руку простирает;Но обробелая рукаПокровы хладные хватает —Его подруга далека... Он с трепетом привстал и внемлет...Всё тихо — страх его объемлет,По нем текут и жар и хлад;Встает он, из шатра выходит,Вокруг телег, ужасен, бродит;Спокойно всё; поля молчат;Темно; луна зашла в туманы,Чуть брезжит звезд неверный свет,Чуть по росе приметный следВедет за дальные курганы:Нетерпеливо он идет,Куда зловещий след ведет. Могила на краю дорогиВдали белеет перед ним...Туда слабеющие ногиВлачит, предчувствием томим,Дрожат уста, дрожат колени,Идет... и вдруг... иль это сон?Вдруг видит близкие две тениИ близкой шепот слышит он —Над обесславленной могилой. АлекоПроснулся я.Куда вы! не спешите оба;Вам хорошо и здесь у гроба.ЗемфираМой друг, беги, беги...АлекоПостой!Куда, красавец молодой?Лежи!Вонзает в него нож.Земфира        Алеко!Цыган                     Умираю... ЗемфираАлеко, ты убьешь его!Взгляни: ты весь обрызган кровью!О, что ты сделал?Алеко                        Ничего.Теперь дыши его любовью.ЗемфираНет, полно, не боюсь тебя! —Твои угрозы презираю,Твое убийство проклинаю...АлекоУмри ж и ты!Поражает ее.Земфира                     Умру любя... Восток, денницей озаренный,Сиял. Алеко за холмом,С ножом в руках, окровавленныйСидел на камне гробовом.Два трупа перед ним лежали;Убийца страшен был лицом.Цыганы робко окружалиЕго встревоженной толпой.Могилу в стороне копали.Шли жены скорбной чередойИ в очи мертвых целовали. Старик-отец один сиделИ на погибшую гляделВ немом бездействии печали;Подняли трупы, понеслиИ в лоно хладное землиЧету младую положили.Алеко издали смотрелНа всё... когда же их закрылиПоследней горстию земной,Он молча, медленно склонилсяИ с камня на траву свалился. Тогда старик, приближась, рек:«Оставь нас, гордый человек!Мы дики; нет у нас законов,Мы не терзаем, не казним —Не нужно крови нам и стонов —Но жить с убийцей не хотим...Ты не рожден для дикой доли,Ты для себя лишь хочешь воли;Ужасен нам твой будет глас:Мы робки и добры душою,Ты зол и смел — оставь же нас,Прости, да будет мир с тобою». Сказал — и шумною толпоюПоднялся табор кочевойС долины страшного ночлега.И скоро всё в дали степнойСокрылось; лишь одна телега,Убогим крытая ковром,Стояла в поле роковом. ЭПИЛОГВолшебной силой песнопеньяВ туманной памяти моейТак оживляются виденьяТо светлых, то печальных дней.Встречал я посреди степейНад рубежами древних становТелеги мирные цыганов,Смиренной вольности детей.За их ленивыми толпамиВ пустынях часто я бродил,Простую пищу их делилИ засыпал пред их огнями.В походах медленных любилИх песен радостные гулы —И долго милой МариулыЯ имя нежное твердил. Но счастья нет и между вами,Природы бедные сыны!..И под издранными шатрамиЖивут мучительные сны,И ваши сени кочевыеВ пустынях не спаслись от бед,И всюду страсти роковые,И от судеб защиты нет.