Статья Анализ композиции и структуры текста рассказа Л.Андреева «Ангелочек»

Рубцова А.Ю.
Анализ композиции и структуры текста
рассказа Л.Андреева «Ангелочек»
Ребенок больше всего нуждается в вашей любви как раз тогда, когда он меньше всего ее заслуживает.
Эрма Бомбек

В. Гюго в романе «Отверженные» писал, что парижский гамен, «херувим сточных канав», «бездельничает, курит трубку, ругается на чем свет стоит, шляется по кабачкам, знается с ворами, на “ты” с мамзелями, болтает на воровском жаргоне, поет непристойные песни, но в сердце у него нет ничего дурного. И это потому, что в душе у него жемчужина – невинность, а жемчуг не растворяется в грязи. Пока человек еще ребенок, Богу угодно, чтобы он оставался невинным».
Во все времена у взрослых редко складывались взаимоотношения с так называемыми трудными детьми. В жизни каждого учителя насчитываются десятки коллизий, связанных с проявлениями характера, с поступками таких подростков. И очень важно педагогу сохранить ясность взгляда и чуткость сердца рядом со своими воспитанниками и учениками. Важно не только постараться всё увидеть и всё понять, но и правильно отреагировать, помочь сделать это другим детям. Анализируя рассказ Л. Андреева «Ангелочек», как никогда начинаешь понимать, что происходит в «изъявленном» сердце ребенка, нуждающегося в любви и признании.
Композиционно рассказ Л. Андреева разделен на три части. В первой части говорится о том, что представляет собой жизнь Сашки вообще, что было до появления ангелочка в жизни героя рассказа, какими были его дом, семья; заканчивается она сценой «выпроваживания» Сашки на елку к Свечниковым.
Во второй части описывается происходящее на празднике. Пространство, мир дома Свечниковых как бы вторгается в жизнь Сашки, и именно в столкновении с этим миром происходит перелом в его существовании в рождественскую ночь. И, наконец, в третьей части мы возвращаемся в дом Сашки вместе с ангелочком и становимся свидетелями разговора между сыном и отцом.
Рассказ ведется как бы с двух синхронных точек зрения: точки зрения героя рассказа Сашки и с точки зрения всевидящего и всезнающего автора, который чаще всего объясняет точку зрения героя, его внутреннее состояние, мотивы поступков. Повествователь как бы одновременно смотрит на мир Сашкиными глазами и своими собственными.
Можно сказать, что рождественскую историю о Сашке рассказывает нам его Ангел-хранитель, одновременно присутствующий в мире реальном и ирреальном. Например, он описывает поведение Сашки на елке у Свечниковых и с чисто внешней точки зрения, что мог бы сделать любой из присутствующих на празднике персонажей, и с внутренней, но его знание состояния души мальчика абсолютно, сам Сашка вряд ли так ясно осознает, что имеет «изъявленное сердце».
Кроме того, автору известны и затаенные мысли и чувства других персонажей рассказа. Повествование представляет собой синтез различных точек зрения, сменяющих одна другую с такой быстротой, что создается впечатление целостности и объемности изображения. Автор на краткое мгновение проникает внутрь сознания героев рассказа и из калейдоскопа обрывков разных восприятий, разных точек зрения организует общую картину их жизни (реальности рассказа).
Особенно показателен в этом плане отрывок, в котором рассказывается о семейной жизни Ивана Саввича и его жены с внешней и внутренних точек зрения того и другого персонажей, где описание ведется одновременно с ретроспективной точки зрения и с точки зрения настоящего, начавшегося некоторое время назад и длящегося «теперь». Это настоящее выражено глаголами прошедшего времени: «Теперь она говорила, что хотела, теперь она водила к себе мужчин и женщин, каких хотела, и громко пела с ними веселые песни». При этом автор в предельно сжатых фразах высвечивает мысли и впечатления, которые одновременно и мотивируют поведение, и дают оценку происходящего с точки зрения персонажей, т.е. отражают их внутренний психологический и идеологический планы.
Идеологическая же оценка своеобразна тем, что почти всегда она принадлежит тому или иному персонажу и одновременно преломляется через призму восприятия всевидящего и всезнающего автора, приобретая некоторое философское обобщение, которое позволяет расширить границы изображаемого мира до общечеловеческих, вселенских масштабов. Например, об отце Сашки в этом отрывке текста говорится: «А он лежал за перегородкой, молчаливый, съежившийся от постоянного озноба, и думал о несправедливости и ужасе человеческой жизни».
В первой части рассказа мы узнаем, что «временами» Сашке «хотелось перестать делать то, что называется жизнью: не умываться по утрам холодной водой, в которой плавают тоненькие пластинки льда, не ходить в гимназию, не слушать там, как все его ругают, и не испытывать боли в пояснице и во всем теле, когда мать ставит его на целый вечер на колени». Слова «ходить в гимназию» и «стоять на коленках» повторяются в первом абзаце рассказа трижды, тем самым автор дает нам понять и ощутить всю мучительную монотонность Сашкиной жизни, похожей на заколдованный круг, состоящий из холода, ругани и боли. Его уже выгнали из гимназии, но то, что он пережил, пока ходил туда, в его сознании всё еще происходит, это его настоящее (обратим внимание на выделенные во фрагменте глаголы настоящего времени; они резко выделяются среди глаголов прошедшего времени, с помощью которых строится всё повествование).
Картина Сашкиной жизни получает философское обобщение. Его жизнь – это зло, и его «непокорная и смелая душа» «мстит жизни». Он становится отверженным, с озлоблением нарушая все общепринятые правила, он делает все для того, чтобы разрушить свою жизнь, чтобы разорвать круг своих страданий. Можно представить себе Сашку как героя, находящегося во враждебном пространстве «гимназии и дома» и пытающегося противостоять ему.
Это противопоставление в плане идеологии поддерживается на лексико-фразеологическом уровне. В гимназии Сашку называют «волчонком», дома мать зовет его «щенком». И далее в тексте автор уже использует чужое слово «волчонок» как собственное: «Волчонок взвел пружину и, прицелившись в нос ничего не подозревавшего Коли, дернул собачку». А затем создает другой образ-сравнение: «Съежившись, как готовящаяся к прыжку пантера, Сашка мрачным взглядом обводил окружающих, ища того, кто осмелится отнять у него ангелочка». Создается впечатление, что для Сашки мир людей враждебен так же, как для дикого зверя. Последовательно подчеркивается «нецивилизованность» его повадок.
Обычно в литературной традиции подобных сравнений удостаивались герои, называемые естественными людьми, дикарями, сохранившими чистоту и непорочность сердец, неистребимое стремление к свободе, которые противопоставлялись искаженному, жестокому и равнодушному миру цивилизации. У Л. Андреева с помощью подобных замен имени героя создается оппозиция мира взрослых и мира ребенка с «непокорной и смелой душой». Кроме того, отверженность Сашки подчеркивается и такими заменами имени, как «испорченный», «дурная кровь», «неблагодарный», «злой».
В первой главе мы узнаем о пространстве Сашкиного дома, разделенного перегородкой. В сердце Сашки этот мир тоже распадается на две части: враждебную половину матери и единственно принимаемую в жизни половину отца. И время расколото надвое: на время до женитьбы отца и после. Сашка вовлечен в эту временную оппозицию, так как не только знает о прошлом родителей, но и оценивает настоящее с этой ретроспективной точки зрения: «Красивая дама не подозревала, что он знает многое. Знает, что жалкий отец его любил ее, а она вышла за другого, и хотя это случилось после того, как он женился сам, Сашка не мог простить измены».
Время в рассказе неопределенное. Оно связано непосредственно с тем, что представляет собой жизнь Сашки, каково ее смысловое наполнение. Вначале это времена, когда Сашка «ходил в гимназию и стоял дома на коленках». Это как бы начало начал, то, что определяет и прошлое, и настоящее, и будущее, некое допотопное прошедшее. Далее время определяется как «перед рождеством», когда «Сашку выгнали из гимназии»; затем «накануне рождества», когда «приходилось идти домой».
Нужно отметить, что, если в рассказе упоминается Рождество, оно должно было бы иметь особые пространственно-временные характеристики, так как имеет свою традиционную знаковую систему. Это время, когда границы между реальным миром и сакральным становятся проницаемыми. На внешнем же плане изображения в рассказе это время лишь отмечено условными, схематичными, подчеркнуто бытовыми элементами праздника: рождественская елка, нарядные дети, ангелочек-игрушка. Но все описание преображения Сашки при виде ангелочка, весь психологический план этой сцены поддерживает идею чудесного, принадлежащего иному миру, как бы внутренне, скрыто связанную с символикой Рождества.
Описание самого праздника и его участников напоминает рождественские открытки той эпохи с несколько слащавой и безжизненной красивостью. И «красивая дама» с «гладко зачесанными волосами», и «важная высокая дама с светлым ореолом седых, высоко зачесанных волос», и Коля, у которого «были белые волосы, подрезанные на лбу и завитками спадавшие на плечи, и голубые удивленные глаза», и его «короткие бархатные штанишки и большой откладной воротничок», и «чистенькие, красивые дети», и елка, которая ослепляла Сашку «своей красотой и крикливым, наглым блеском бесчисленных свечей», – все это подчеркивает искусственность и равнодушие всего, что окружает Сашку у Свечниковых, и тем самым объясняет магическое действие игрушки-ангелочка с «одухотворенным рукой неведомого художника личиком». Только благодаря ангелочку мир Свечниковых, высвечиваясь в сознании отца Сашки, оживает и становится по настоящему прекрасным в последней части рассказа.
Все персонажи имеют имена, хотя повествование строится таким образом, что их можно было вполне опустить. Они нужны Л. Андрееву для того, чтобы обозначить присутствие авторской внешней синхронной точки зрения, что и придает знанию повествователя абсолютный характер. Кроме того, если называние по имени и отчеству Свечниковых отнести к точке зрения Сашки, то можно говорить, что за внешней его грубостью скрывается небезразличное отношение к дому, в котором его отец был счастлив, а он сам опекаем. Таким образом, можно говорить о сложности психологического состояния героя.
Замена имени отчества словами «красивая дама», «седая дама», «лысый господин», опять же с точки зрения Сашки, указывает на то, что он видит происходящее так, как будто рисует (отсюда возникает восприятие праздника как открытки), т.е. у него есть свой, отличный от авторского, способ остранения. Вообще упоминание о существовании тетрадки с карикатурами и то, что в чрезвычайной ситуации Сашке вспоминается эпизод из гимназической жизни, также запечатленный в карикатуре, указывает на существование еще одного некоего пространства, которое представляет собой уход от реального мира в мир художественный. Сашка – художник. Вот почему ангелочек произвел на него такое впечатление.
В последней части рассказа мы возвращаемся в дом Сашки, и он преображается благодаря присутствию ангелочка. При помощи «светописи», чем-то напоминающей светопись картин, изображающих «Поклонение волхвов» или «Тайную вечерю», Л.Андреев создает фон таинства доверительного разговора между сыном и отцом. Происходит преображение внутреннего состояния «отжившего человека» и «начинающего жить». Точка зрения, переходя от отца к сыну, синхронизируясь с авторской, вовлекает и читателя в круг надежд Сашки и воспоминаний Ивана Саввича. Мы чувствуем, что мечты Сашки «бесформенны, туманны», но они тем глубже волнуют и наши «смятенные души».
И тем мучительнее для читателя переход к тревожному неведению, когда только ему и всевидящему рассказчику, а не героям рассказа дано увидеть «картину медленного разрушения» воскового ангелочка, но не дано узнать, каким будет утро для отца и сына, сможет ли жестокая обыденность, снова вторгнувшись утром в их жизнь вместе с «любопытным прусаком» и стуком «железного черпака зазябшего водовоза», уничтожить то, что сотворил ангелочек в рождественскую ночь.
Литература
Андреев Л. Петька на даче: Рассказы. М., 2015.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.
Успенский Б.А. Семиотика искусства. М., 1995.



15