Конспект внеклассного мероприятия по истории: Период Сталинского террора в Республике Татарстан

Конспект внеклассного мероприятия по истории для 10-11 классов «Период Сталинского террора в Республике Татарстан»
(урок - беседа)

Методический замысел мероприятия и обоснование его темы:
30 октября учащиеся нашей школы участвовали в возложении цветов к памятнику репрессированным. Глубокое впечатление произвели на них рассказы очевидцев об этом тяжелом времени. Так родилось желание глубже познакомиться и изучить тему «Большого террора ».
Методическим замыслом учителя стало обобщение историко-поисковой деятельности учащихся, приобщение учащихся к самостоятельному сбору и изучению материалов на избранную тему, обучение работе в группах.

Тип урока:
- обобщающий, закрепления знаний и умений.

Форма урока:
- урок - беседа

Цели и задачи урока:
-урок призван наглядно и образно воссоздать картину событий, происходивших в нашей стране в 1937-1938 гг.,
-показать на конкретных фактах жизнь наших земляков, которые не знали, за что осуждены и носили клеймо «врага народа»;
-способствовать формированию поискового материала к историческому прошлому страны и её народа.

Методы и приемы, используемые на уроке:
-организация работы в группах;
-формулирование выводов.

Форма организации учебной деятельности:
групповая – фронтальная

Оборудование мероприятия, источники информации:
Компьютер, мультимедийный проектор, раздать на парты отрывки из книги Ибрагима Салахова «Черная Колыма» переведенного на русский язык, презентация.

Предварительная подготовка:
Класс разделен на группы.
1 группа готовит материал о памятниках репрессированным в Татарстане.
2 группа изучает и выбирает яркие отрывки из книги «Черная Колыма»
3 группа должна побывать в музее и узнать адреса детей, с которыми мы встречались при возложении, собрать фотоматериал.

Ход урока:
Слово учителя:
30- октября - день памяти, день скорби, день, когда стонут сердца тех, кого коснулись сталинские репрессии. Но время движется вперед, и тех, кто испытал на себе все невзгоды, остается все меньше и меньше. Мы, потомки репрессированных, хотим узнать, что же было тогда.
Ученица читает стихотворение Ольги Бергольц:
Из края тьмы, бессмысленной и дикой,
В забытое земное бытие
Я душу увожу как Эвридику,
Нельзя мне оглянуться на неё.
Шуршат изодранные покрывала,
Скользят босые слабые ступни
Нет, - не глядеть, не знать, какой ты стала
За эти, смертно отнятые дни,
Нет, если я условие нарушу
И обернусь к запретной стороне,-
Тогда навек я потеряю душу
И даже песни не помогут мне
1939год
Ученик рассказывает:
Как поэт Ольга Бергольц началась с горя. Исчез из её жизни, а потом и вовсе исчез, чтобы погибнуть совсем молодым, её первый муж Борис Корнилов - звонкий, чубатый, скуластый, непутёвый и юный
Словно бы к ней, Ольге, к их общей молодости была обращена его «Песня о встречном»
«Нас утро встречает прохладой
Нас ветром встречает река ».
После 1937 года его имя перестали называть, о нём можно было только шептаться. А она, давно расставшись с ним, всё ещё временами спрашивала в своих стихах:
Ты живешь ли на белом свете?
Ты лежишь ли в земле сырой?
Потом и для нее самой настали черные дни.
В «Попытке биографии» Бергольц пишет: «В 1937 году меня исключили из партии, через несколько месяцев арестовали. В 1939 году я была освобождена, полностью реабилитирована и вернулась в пустой наш дом (обе доченьки мои умерли еще до этой катастрофы)».
1 группа:
30-е годы, отмеченные жестокими беззакониями, арестами и казнями, вошли в жизнь наших людей огромной бедой.
Частичное открытие советских архивов (к сожалению, не все и не полностью они сегодня доступны исследователям и историкам). Речь идет не о том, чтобы до конца прояснить вопросы, возникшие в течение последних лет, о степени централизации террора и окончательного числа жертв.
Известна и печальная роль города Бугульма в судьбах репрессированных, здесь в тюрьме содержались «политически ненадежные» и, мало того, расстреливались (с 1930 по 1950годы в Бугульме по политическим мотивам расстреляли 257 человек).
Их фамилии высечены в сквере у Вечного огня. Здесь обрели свою символическую могилу безвинно казненные.
Учитель: Ребята, найдите фрагмент из книги «Черная Колыма» - воспоминания автора о содержании в тюрьме заключенных.
Приблизительный ответ из текста: «В моем сердце тюрьмы остались одной кровоточащей, до сих пор незаживающей раной. Спустя десятилетия снятся жуткие тюремные кошмары: карцеры, поверки и формуляры, побои и допросы, голод, болезни; испуганный картинами давних ужасов, я обливаюсь потом меня трясет и колотит.
Душный зной летних месяцев. Камеры забиты арестантами, где уж мечтать о лежанке, несчастным узникам не хватало места стоять. Переваливались через край вонючие параши, тяжелый смрад перехватывало горло. Кормежка сухим пайком, воды вдоволь не давали».
1 группа:
В Татарстане в каждом городе сейчас устанавливают памятники жертвам репрессии. В городе Елабуга был установлен закладной камень. В Елабуге было расстреляно 133 человека, 20 из них елабужане. Расстрелы шли с 1937 по 1942 годы.
В городе Казани на Архангельском кладбище есть мемориал жертвам репрессии, на стелах высечены имена 2760 человек, расстрелянных в 1929-1938гг.,1940-х годах. Кроме этого мемориала, в Ленинском саду в городе Казани, есть еще памятник жертвам репрессии. В Бугульме в городском саду установлен обелиск жертвам репрессии.
Беседа и обсуждение отрывков из книги Ибрагима Салахова «Черная Колыма»
Учитель: Какую работу выполняли заключенные на Колыме?
Приблизительный ответ: «В каждой лаве на Колыме работала одна арестантская артель из двадцати-тридцати зеков. Одна группа орудовала перфораторами, долбила шурфы. Затем появлялись взрывники, и взрывали. После этого другая группа, поставленная на откатку, грузила золотой песок в вагонетки, впрягалась в постромки и вывозила породу наверх, в бункер смесителя. Вкалывали по семнадцать-восемнадцать часов, и до тех пор, пока не истекал срок или обессиленный от работы каторжанин не падал замертво».
Учитель: Известно всем, что часто в шахте были завалы. Приведите пример, который произошел с автором книги.
Приблизительный ответ: «Зеки снова спустились вниз, принялись за работу. Мороз орудовал перфоратором, я кидал в вагонетку породу. Рядом как в муравейнике, кто кайлом, кто - лопатой, вкалывали другие зеки, над каждым, словом дамоклов меч, висел страх нормы, экономного штрафного пайка. Я накидал одну вагонетку, стал выталкивать ее из штрека. В это время в соседней лаве стали рваться шурфы. Шахту тряхнуло. Посыпался песок. Над головой лопнула лампочка, на работающих стали валиться тяжелые глыбы породы, подпорки, перекрытия. Что было дальше, уже не помнил. В нашей лаве работали двадцать семь человек, наверх подняли девятерых. Мне раздробило пальцы левой ноги, покалечило правую руку».
Учитель: Как обходились с больными в лазарете?
Приблизительный ответ: «Чернобородый вздохнул:
- Не успел. Покажи свою ногу.
- Ты что, врач?
- Хирург.
Чернобородый по нарам переполз на мою сторону, на отрезанной лытке размотал повязку. В нос ударил тяжелый дух гнилого мяса. В том месте, где ногу резала железная пила, она стала черной.
- Гангрена!
- Что делать?
- Немедленно ампутировать. Это антонов огонь, пожар пойдет по всему телу. Теперь заражение не остановишь.
- Меня уже два раза резали.
- С наркозом?
- Врач сказал, что хлороформа нет, поэтому пилили в полной памяти.
- Живодеры! – Чернобородый рассердился, кажется, он в самом деле переживал за мою ногу.- За двое суток в морг отправили шестерых. Всех после ампутации.
Нога теперь не мучила, она меня убивала, от гнилого запаха подташнивало, как будто через отпиленную кость из меня вытягивали жилы. Опять несчастье, эта неожиданная беда. Ногу уже два раза резали, что останется от нее, если ее откромсать в третий раз? Наверное, Сейчас придется пилить до самого паха. Я уже чувствовал, как меня четвертуют на хирургическом столе, режут и уродуют».
Учитель: В нашем классе есть ученики, которые встречались с детьми репрессированных. Они расскажут о своем материале.
3 группа: Мы посетили наш краеведческий музей. Ознакомились с фотодокументами периода 1937-1938гг. Исследовали материалы о земляках, подвергшимся репрессии. Выяснили адреса детей репрессированных. На улице Крылова дом 7. кв.16 проживает Гафарова Чачка Ахатовна. Вот что она нам рассказала:
«Мне было тринадцать лет, старшей из четырёх детей в семье сельского учителя в деревне Надырово Альметьевского района, когда в октябре 1938 года арестовали отца Ахата Саразовича Садыкова. Мы на всю жизнь остались сиротами - мама, мои братья и сестра, бабушка, отцова мать. Гонения на нашу семью начались при советской власти из-за того, что отец моего отца, был зажиточным крестьянином. Бабушка с дедом проживали в деревне Кама-Исмагилово, но за то, что не захотели записаться в колхоз, их выселили из собственного дома, отобрали скот и имущество. Дед умер, младшего сына, то есть моего дядю забрали в армию, и бабушка поселилась у нас. Она рассказала, что в её доме теперь стал располагаться медпункт. После ареста нашего отца бабушка уехала в соседнюю деревню к дочери - моей тете, которая в то время мыкалась с семью детьми. Эта семья была разорена раньше нашей, жила в заброшенном домишке похожей на сарай.
Я помню, как забирали отца. Поздно ночью нагрянули чужие люди, обыскали дом. Но что они хотели, да и могли найти в доме учителя, кроме тетрадок и книг? Все книги, которые были дома и тетради сложили в баул и составили протокол. Конфисковали и корову (единственное наше богатство).
Дом, а мы жили при школе, после ареста отца пришлось покинуть. Отец два года просидел в Бугульминской тюрьме, а потом его обвинили в том, что он состоял в антисоветской националистической организации (так написано в документах, которые показала нам Чачка Ахатовна) и сослали на пять лет на строительство железной дороги на север Коми. Там он и умер.
Бедная наша мама. Она осталась без мужа и кормильца с детьми мал - мала меньше на руках. Помощи было ждать неоткуда. Еще раньше разорили семью, в которой она сама выросла.
Моя мама Шамсия из рода Рамазановых в Иркене. Семья была бедной. Дед Рамазан по прозвищу Хромой, зарабатывал на жизнь тем, что плел и продавал лапти. Но сыновей своих он выучил, как мог. Оба закончили деревенское медресе, были очень набожными людьми, Старший из сыновей Минзариф, после смерти муллы выполнял его обязанности, за что в деревне люди стали называть его «мулла - абзый», а старшего сына Шугаепа звали «шакерт - абзый». Эти имена-прозвища закрепились за ними навсегда.
Мулла - абзый Минзариф был трудолюбив, терпеть не мог лодырей и лентяев. Жил зажиточно. Работал в колхозе - тоже на совесть. Но это его не спасло. Однажды приехали за ним люди в формах - прямо на иркенское поле, где колхозники скирдовали солому, затолкали в черную машину
Через десять дней, как свидетельствуют документы, расстреляли. Осталась жена и пятеро детей. Их из дома выгнали, скотину отобрали. Дети, мои двоюродные сестры и братья, пережили тот же позор, что и мы впоследствии. Зейнаб вспоминала: когда она подала заявление о вступлении в комсомол, один из тех, кто клеветал на её отца, науськивал молодых комсомольцев - мол, спросите её, где отец? Это было унижение, которое дети репрессированных пронесли через свою жизнь. Нам не было дороги в будущее.
Младший брат шакерт - абзый Шугаеп учительствовал в карабашской школе. Его арестовали прямо в школе: вызвали с урока и увезли. Но Шугаепу повезло. Через полтора года, которые он провел в бугульминской тюрьме, он вернулся - чуть живой, весь в лохмотьях и струпьях. Ни один из пятерых детей не узнал поначалу отца.
Могла ли мать просить помощи у семей старших братьев, когда они сами перебивались с хлеба на воду, жили по чужим углам, боялись выйти на улицу? И таких семей было много в наших деревнях. Да что Татарстан! Страна жила, не смея поднять глаз.
После Великой Отечественной войны наша семья написала письмо в прокуратуру РТ и решила узнать об отце. Из прокуратуры была прислана справка о признании пострадавшим от политических репрессии». На глазах у пожилого человека выступали слезы, и было видно, что ей трудно вспоминать те события.
Ученик: Искалечить жизнь меня хотела.
Злом изранить, отравить неверьем.
Верю правде сердца. Правде тела.
Верю детям. Птицам. И деревьям.
Даже без пристанища, без крова,
Под чужою запертою дверью
Всё равно, я верю счастью, верю. Пусть не у меня, так у другого.
Отступить от веры не могу я.
Душу не возьму себе другую.
Верю очагу, и верю дому.
Верю вечному теплу земному.
Обобщение учителя: «Ничто не забыто, ничто забвению не подлежит».
Волна величественного покоя, исходящая из этих воспоминаний - это не свидетельство успокоения боли - такое не отболит, это переход человека в качественное иное состояние. Физическая немощь, среда сдавливает человека со всех сторон, не позволяет гордо выпрямиться. Но зато дают горькую возможность выдержать испытание жизнью, пройти все. Преодоление личного страдания поднимает человека над ситуацией, дает ему возможность и право говорить об общей судьбе народа.



Список литературы:
Анкета арестованного Садыкова Ахата Саразовича лист№9; 19 октября 1938;
Выписка из протокола Садыкова Ахата Саразовича № 56, особого совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел от 2 июля 1940года;
Справка о признании пострадавшим от политических репрессий Гафаровой Чачки Ахатовны № 13-766-95,/97; Прокуратура Республики Татарстан;
Справка о реабилитации Гафаровой Чачки Ахатовны № 13-766-95/97 от 05.09.2001; Прокуратура Республики Татарстан;
Фотографии. Домашнего архива семьи Гафаровых.
Гафарова Ч.А. «Вы спросите, кто её отец ».//Бугульминская газета №167, 2001 год;
Уроки памяти, правды, доброты. Сборник материалов Йошкар-Ола,1996.
Салахов И.Н. Черная Колыма (Хроника одной трагической судьбы). Перевод с татарского М. Зарипова.-Казань: Татарское кн. изд-во,1991.






















Приложение
1929 г. семья репрессированного


1.Мать Садыкова Шамсия Рамазановна
2.Нянька
3.Отец Садыков Асхат Саразович
4. Дочь Гафарова Чачка Ахатовн
5. Садыков Тузем Ахатович


1937г. Садыков Асхат Саразович













15