Классный час. Чтение — путь к успеху

Тематический урок
в 7 классе
«Чтение – путь к успеху»
Подготовила Хадерер Светлана Ивановна
Цель тематического урока: формирование у обучающихся потребности в книге, чтении, в духовном и интеллектуальном росте, самосознании и самообразовании.
Задачи:
- пропаганда ценности чтения и книги, формирование информаци​онной культуры личности;
- развитие творческих способностей путем организации литера​турных и поэтических конкурсов;
- активное вовлечение обучающихся в культурно- просветительскую деятельность общеобразовательных организаций;
- подготовка молодого читателя к индивидуальной читательской деятельности, направленной на удовлетворение потребностей в досуговом и самообразовательном чтении;
- повышение читательской и творческой активности школьников в изучении литературы родного края.
Оборудование: запись на доске темы урока «Чтение – путь к успеху», высказывание «Люди перестают мыслить, когда перестают читать» (Д.Дидро), «2016 год в Донецкой Народной Республике объявлен Годом чтения». 
Люди перестают мыслить,
когда перестают читать.
Д. Дидро
1. Слово учителя
Значение книг и чтения в жизни человечества сложно переоценить. С древних времен человек, умеющий читать, был уважаем и почитаем согражданами, а к самой книге относились с благоговением. И это совершенно неслучайно. «Книга есть альфа и омега всякого знания, начало начал каждой науки», - справедливо подчеркивал австрийский писатель Стефан Цвейг. И действительно, книга – неисчерпаемый источник мудрости многих поколений, который хранит живое дыхание истории, это кладезь информации, которую невозможно исчерпать, это тренажер для развития ума и воображения.
К сожалению, в наш век высоких информационных технологий многие незаслуженно обходят чтение своим вниманием, недооценивают его значение, несправедливо считая книгу пережитком прошлого.
2. Чтение учителем рассказа Майка Гелприна «Свеча горела»
- О чём этот рассказ?
(Рассказ о нашем будущем без книг и любви к чтению).
3. Ток-шоу
на тему «Нужно ли современному человеку много читать, чтобы достичь успеха в жизни?»
В пользу книг в современном мире свидетельствует ряд весомых аргументов:
1. Дети и подростки, часто читающие литературу, имеют IQ более высокий, чем те, кто пренебрегает этим полезным занятием.
2. Чтение литературы продлевает жизнь. Ученые считают, чтобы прожить дольше, нужно уделять как минимум 30 минут ежедневно на чтение книг.
Эксперты провели исследование, в котором участвовали 3,5 тысяч человек старше 50 лет. Они были объединены в три группы в зависимости от количества времени, выделяемого на чтение: в первой группе оказались лица, тратившие более 3,5 часов в неделю, во второй группе были те, кто в неделю читал меньше 3,5 часов, в третью группу попали люди, которые не читали вообще. Изучив полученную информацию, специалисты определили, что воспринятые при чтении данные значительно воздействуют на самочувствие человека и число прожитых им лет. Причем больше всего полезна художественная литература, чем журналы или газеты. По мнению ученых, в среднем на 23 месяца больше живут те люди, которые увлекаются чтением, чем те, кто им пренебрегает. Таким образом, эксперты уверены, для того, дабы пополнить число долгожителей, нужно читать любимую литературу не менее получаса в сутки.
3. Чтение продуцирует умственную деятельность, стимулирует развитие глазных мышц, что повышает и концентрацию, и способность к наблюдению.
4. Чтение улучшает коммуникативные навыки, расширяет кругозор, развивает словарный запас: при чтении мы находим такие точные и меткие фразы, которые очень уместны в повседневной жизни, находим новые темы для обсуждения с друзьями.
5. Чтение способствует повышению грамотности: читающий человек допускает гораздо меньше ошибок, нежели тот, кто не читает.
6. Книга рождает и развивает воображение. Без воображения нет предвидения, нет прогресса. А без творчества нет самореализации, нет счастливого человека.
7. Чтение успокаивает, помогает снять стресс. Это достигается тем, что человек отвлекается от негативных мыслей.
И это далеко не полный перечень преимуществ чтения.
С целью поддержки интереса к книге, содействия развитию читательской грамотности, создания условий для популяризации чтения в современном обществе 2016 год в Донецкой Народной Республике объявлен Годом чтения (Указ Главы Донецкой Народной Республики Александра Захарченко № 22 от 8 февраля 2016 года «Об объявлении 2016 года Годом чтения»).
4. Анкета
(Можно предложить учащимся анкету перед классным часом, а на классном часе обобщить результаты).
Какой я читатель?
Задание: поставь рядом с высказываниями знак «+» в том случае, если оно соответствует твоему мнению. Итак, какой я читатель:
1. Читаю быстро, «проглатываю» книги.
2. Читаю медленно, вчитываясь в каждое слово.
3. Читаю от случая к случаю любые книги, которые попадаются в руки.
4. Читаю с разбором, жалею время на ерунду.
5. Люблю читать для души, а не по указке кого-то.
6. Читаю по необходимости, чтобы выполнить задание.
7. Могу читать в любой обстановке, даже в шумной: увлекаюсь очень.
8. Вникаю в смысл книги только в тихой обстановке и при положительном внутреннем настрое.
9. Книгам не очень доверяю: ведь это вымысел.
10. Верю во все, что в книге происходит.
11. Нет ничего скучнее чтения.
12. Чтение для меня самое интересное занятие.
13. Я никогда не пытаюсь поставить себя на место героев книг.
14. Читая книгу, я готов мысленно сражаться и переживать за героя, как за себя.
15. Кто написал книгу – для меня не имеет никакого значения.
16. Выбирая книгу и читая, я всегда интересуюсь автором.
17. Я рассуждаю так: книга – книгой, а жизнь – жизнью.
18. Для меня хорошая книга – та же жизнь, которую я открываю и вместе с ней – открываю себя.
19. Чтобы быть читателем, не надо особого таланта – читай и все.
20. Быть хорошим читателем – это способность, которую надо развивать
5. Слово учителя.
- Вот интересные факты о чтении, которые заставят по-новому посмотреть на этот вид времяпрепровождения.
6. Сообщения учащихся.
(Учащиеся подбирали факты к уроку. Учитель дополнит.)​ М. Горький читал со скоростью четыре тысячи слов в минуту.
​ В XVII веке Никола Гроллье де Сервьера придумал машину для ускорения чтения книг: подобие мельничного колеса с подставками для книг вместо лопастей, на которых одновременно помещалось несколько книг, раскрытых на требуемых страницах.
​ Т. Эдисон читал сразу 2–3 строки, запоминая текст чуть ли не страницами благодаря максимальному сосредоточению.
​ Бальзак прочитывал роман в двести страниц за полчаса.
​ Наполеон читал со скоростью две тысячи слов в минуту.
В мире существуют музеи, памятники и уличные скульптуры книг, артобъекты и различные виды искусств, удивительные книжные магазины и би​блиотеки, всевозможная рекламная продукция, посвященные книге. Даже дни дарения книг. Например, итальянский писатель Уго Кол-лари сконструировал велосипед, на раму которого нанесен текст книги. По словам автора, велосипед-книга напоминает нам о том, что среди тысяч книг есть такие, которые сформировали нас, наш спо​соб воспринимать действительность.
- А какие книги вы бы нанесли на свой велосипед?
Интересно, что, по результатам опроса в Facebook, самыми популярными книгами, которые бы люди нанесли на свой велосипед, стали «Одиссея», «Алиса в стра​не чудес» Л. Керолла, «Дон Кихот» М. Сервантеса и «Цветы зла» Ш. Бодлера (по материалам сайта http://www.autotravel.ua/news/v-italiyi-zrobyly-velosyped-na-ramu-yakogo nanesen/).
Аргентинский издательский дом Eterna Cadencia создал особую книгу, которая «не может ждать». Эта книга напечатана чернилами, которые исчезают через два месяца по​сле того, как ее впервые открыли. Книга упакова​на в пластиковую обертку, как только ее снима​ют и открывают, чернила вступают в реакцию с солнечным светом и воздухом и постепенно исче​зают. Поэтому покупателям такой книги ничего не остается, как читать (по материалам статей д. пед. наук, проф. Е.А. Исаевой).
7. Заключение
Интересен также тот факт, что в Германии, начиная с 1947 года, ежегодно 10 мая отмечается как День книги. Эта дата выбрана не случайно и напоминает миллионам людей во всем мире об истинном лице фашизма, так как 10 мая 1933 года в Берлине и некоторых других городах были сожжены книги, неугодные гитлеровскому режиму. Поэтому не случайно на одной из центральных площадей Берлина Бебельплац в 1995 году был установлен памятник сожжённым книгам работы Михи Ульманна. Памятник представляет собой пустые книжные полки, установленные ниже уровня мостовой и закрытые сверху стеклом. На табличке рядом можно прочитать: «На этой площади 10 мая 1933 г. студенты-нацисты жгли книги», а также приведена цитата Генриха Гейне: «Это была лишь прелюдия, там, где сжигают книги, впоследствии сжигают и людей».
Ужасающие примеры сожжения книг в разные исторические времена свидетельствуют о том, как чтение влияет на формирование духовного мира человека, развивает самостоятельность и свободу мышления личности, а это всегда было ненужным и опасным в тоталитарном обществе. Ведь, как подчёркивал выдающийся русский мыслитель, философ и общественный деятель Иван Александрович Ильин, «... каждый из нас есть то, что он читает, и каждый человек есть то, как он читает, и все мы становимся незаметно тем, что мы вычитываем из прочитанного, – как бы букетом собранных нами в чтении цветов».
8. Домашнее задание:
предложить школьникам написать небольшую творческую работу, например, сочинение в форме мини-саги (50 слов) с элементами идентификации на одну из предложенных тем: «Я – читатель нового поколения!», «Я – социальный проект (социальная реклама) о чтении и книге» и т.п. Каждая группа выбирает лучший творческий продукт и предъявляет работу классу. Книга станет лучшим подарком победителю. Это может быть и сочинение-хайку – сочинение-миниатюра по ключевому слову в форме трёхстишия, где первая строка формулируется так: «Я был кем-то или чем-то» или «Я видел кого-то или что-то»; вторая – называет место и действие (где и что делал); третья – даёт определение (как?). Написание хайку развивает способность учащихся к лаконичному изложению мыслей.
Книга
В кресле уютном с книгой. Магия слова.
И пусть весь мир подождет.
Слово – дар Божий.
\s
оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век... Как вы полагаете?
Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.
Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем... Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.
В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак... Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.
«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он... Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.
Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно... С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты... — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.
— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.
— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете... Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.
Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела...
— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот... Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.
— Литература — это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.
Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин». Лермонтов «Мцыри». Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий...Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.
Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.
Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?
Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.
Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.
«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения... По факту утилизирован.... Общественность обеспокоена проявлением... Выпускающая фирма готова понести... Специально созданный комитет постановил...».
Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.
Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.
Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.
Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.
Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От... От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он... как его...
— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.
— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.