Сценарий спектакля по рассказу Тэффи Великопостное

Сценарий спектакля по рассказу Тэффи «Великопостное»
Старуха-лавочница выходит с чайником и приговаривает:
- Вот и чаёк поспел. Сейчас гости придут. Соседки мои. Вдова околоточного да богоделенка. Если честносказать, у вдовы околоточного глаза пронзительные и смотрят все на то, на что не следовало бы: на мой нос, на прореху в юбке, на дырку в скатерти, на щербатый чайник.
У богаделенки лицо «обнаковенное», вроде тарелки, на которую кое-как посыпано какой-то рубленой дряни; все меленькое, все кривенькое, все ни к чему. Вон уж шаркают, легки на помине. (Обнимает, целует вдову околоточного) Милая, сколько не видались!
(Обнимает, целует богаделенку) Век бы не видать тебя! Садитесь, садитесь. Как говорится, чем богаты…
Вдова околоточного:
…- То и прячем.
Богаделенка и старуха-лавочница (вместе):
- Что говоришь то?
Вдова околоточного:
- Да ничего, показалось вам
Старуха-лавочница:
- Чай-то у меня не какой-нибудь, а настоящий постный, и не с простым сахаром, который, как известно каждому образованному человеку, очищается через собачьи кости,
Сейчас самоварчик принесу.
Вдова околоточного:
- Глянь-ко, глянь, у лавочницы опять нос сизый, нарочно, чтобы люди плели, быдто она клюкнуть любит.
Богаделенка:
— Н-да, сла-те, Господи, — говорит богаделенка. — Вот дожили и до поста.
Вдова околоточного:
— Только нужно и то понимать, что пост человеку не на радость послан, а на воздержание плоти и крови.  ( Косится на большой кусок постного сахара, который богаделенка подпрятала сбоку под блюдечко)
(Богаделенка деликатно направляет разговор по другому руслу)
— Очинно отец Евмений хорошо служит. Блаалепно.
Вдова околоточного:
— Что служит хорошо, с этим не поспорю, — обиженно поджимает губы вдова, — ну, что круглый пост рыбное ест, это уж чести приписать нельзя.
Старуха-лавочница:
— Оны ученые. Их учить нечего, что можно, чего нельзя.
Вдова околоточного:
— Пусть ученые. Этого никто от них и не отнимает. У меня у самой дочка прогимназию кончает. Ну, чтобы я допустила себя до рыбного, так легче мне живой в гроб лечь.
(В это время богаделенка прячет ещё один кусочек сахара и громко икает. Вдова и лавочница с испугу подпрыгивают на месте)Богаделенка:
— Господа всегда постом рыбу кушают, — говорит богаделенка, и чувствуется, что хоть и грех это, а господами она гордится. — Уху варят с ершом, расстегаи пекут, осетрину варят, сига коптят. А у Даниловых нельму разварную делали.
Вдова околоточного(обидевшись):
— Не-ельму? Да такой и рыбы-то вовсе нету!!!
Богаделенка:
— Из Сибири привозили.
Вдова околоточного:
— Еще что выдумаешь! Язык без костей! Из Сибири ей рыбу повезут.
Старуха-лавочница (вздыхая):
— А я,  очинно рыбу люблю. Особливо солоную. Солоная рыба прямо смерть моя…
Богаделенка:
— А взять бы тебе осетринки, да залить бы ее…
Лавочница (с глубоким чувством):
— Милая!  Милая! Осетрина-то ведь кусается! Кусается осетрина-то!
Богаделенка:
— Ну, хошь судака. Можно тоже и судака залить.
Лавочница:
— Кусается судак-то нынче. Очень даже кусается.
Богаделенка:
— Ну, леща возьми. Из леща тоже можно, коли его хорошенько…
Лавочница:
— Кусается лещ-то…
Вдова околоточного:
— И что это у вас все кусается! Больно вы пужливы.
Лавочница (вздыхает глубоко, смотрит на вдову околоточного, а богаделенка ещё кусочек прячет, пока её не видят, потом громко чихает):
Лавочница и вдова (вместе):
_Ох, испужала, окаянная!
Лавочница:
— Вот муж был жив, так и рыбку ели, и ничего не боялись. Достаток был, и никаких санитаров в глаза не видывали. А нынче ходят да разнюхивают. Один придет понюхает, другой понюхает.
Лавочница и вдова(вместе):
- Тьфу!
Лавочница:
- От одних от ихних носов товар у меня, гриб- плесенью пошел. Товар нежный, рази он может человецкий нос перенести. Худо стало теперь. Муж-то у меня был молодой, кр-расавец, мужчина во всю щеку.
(Вздыхает глубоко, смотрит на вдову околоточного, а богаделенка ещё кусочек прячет, пока её не видят, потом громко сморкается в салфетку)
Лавочница:
- Раз это случилась с ним беда. Шел он на почту, деньги за товар отправлять; тысячи полторы было с ним. А почта тогда в старом доме была, от нас недалеко; оврагом надо было идти, да мимо выгона. Место пустое. Он с собой всегда и пистолет брал. Храбрый был, — одно слово, кровь с молоком. Идет это он, вдруг, откуда ни возьмись парень перед ним. «Стой, — кричит, не то дух вон». Остановился муж. «Чего, — говорит, тебе надать?» — «А отдавай, — говорит, — мне денежки свои, все — какие есть, да живо поворачивайся, мне, — говорит, проклаждаться некогда». И что бы вы думали? Другой бы напужался бы до смерти. А муж-то мой хоть бы что. Преспокойно вынул деньги, да и отдал их мошеннику грабителю. Тот деньги взял и строго-настрого заказал людям сказывать. Ну, муж вернулся домой, все двери на запор, да шепотком мне и рассказал. А больше никому. Уж и удивлялась же я! Другой бы на его месте нивесть бы чего со страху натворил. И кричал бы, и стрелял бы, и защищался бы, а он хоть бы что. Этакого другого — поискать, не сыщешь. Вот и помер. Не живут хорошие люди на свете!
Богаделенка (вздыхаети подымает глаза на грязный потолок):
— Н-да. Такие-то, видно, и там нужны!
Вдова (безмятежно глядя на лавочницын нос):
— А говорили, быдто опился, оттого и помер.  — Мне что! За что купила, за то и продаю.
Лавочница(окрысившись):
— Ну, это ты оставь,  Муж мой с наговору помер, а не с перепою. Это тебе грудной младенец скажет, не то что…
Вдова:
— Такой болезни не бывает. Наговор! Что это за болезнь такая? У меня, вон, дочка в прогимназии учится. Всякая болезнь, это — микроб. А наговор — про такое никто и не слыхивал.
Богаделенка (опять громко чихает, вытирает рот и в тихом негодовании восклицает):
— Господи, помилуй! 
Лавочница:
— Дочка! У тебя дочка в прогимназии учится! А спросила ли, хочу ли я слышать про твою дочку-то! Тычет мне дочкой в рыло. Не посмотрят, что Великий пост, а со всякой, прости Господи, пустяковиной…
Богаделенка— Истинно, истинно!  Не посмотрят, что пост… Вот я у немца жила, у Август Иваныча, и то всегда на Страшной постное ел. «Мне, — грит, — ветчину вкуснее будет на праздниках кушать, если я последнюю неделю постное покушаю». Вот вам! Немец — и то душеспасенье понимал!
Вдова:
— Понимал, понима-ал твой немец! — передразнивает вдова, вставая со стула. — Понима-ал. Это он, верно, тебя сибирской рыбой кормил. Выписывал из Сибири! Хи-хи! Ох, уморушка. Смотри, хозяйка, она у тебя, у старой вороны, постный сахар стащила. Вон под блюдечком-то лежит!
Богаделенка (трясётся от злости)
— Ах, ты, подлая твоя личность!  Да очень мне ваш сахар нужен! Не видала я вашего сахару обсосанного!
Лавочница:
— Это у меня сахар обсосанный?!  В-вон! Чтоб духу вашего…
Вдова:
— Интеллигентному человеку слушать вас совершенно невозможно!  (Отряхнула крошки с платья и с достоинством вышла)
Лавочница:
— Вон! 
Богаделенка : (поджала губы, подтянула головной платок и засеменила к дверям, приговаривая)
- А сахар- то обсосанный!
Ушли.
Лавочница(сразу успокоилась, все прибрала на место):
— Ну-с, чайку попили, теперь, пожалуй, и в церкву пора. Слава тебе, Господи! Все во благовремении.
Налей-ка ещё чайку