Творческая работа по русской литературе Письмо Обломову

Письмо Илье Ильичу Обломову.

Уважаемый Илья Ильич!
Из далёкого 21-ого века пишет Вам молодой человек, почти совершеннолетний ученик гимназии, не понаслышке знакомый со многими проблемами, которые приходилось Вам решать.
Успешно отменили крепостное право, прогремели революции и войны, трудно сказать, что не изменилось за эти годы. Школьная программа то изучала Вашу светлую и нерешительную личность, то отбрасывала как мешающую бодрым комсомольцам строить коммунизм. Коммунизм не построен, последнее поколение комсомольцев – 45-летние дяденьки и тётеньки с грустью вздыхают о молодых годах, потраченных на изучение марксистко-ленинской философии. Интересно, что лет через «надцать» вызовет во мне чувство глубокого сожаления?
Но я отвлёкся. Хотя неспешные рассуждения о смысле жизни Вам должны быть интересны. Вот Вы – запахнулись себе в удобный халат и полёживаете, и вот – вот готовы сорваться , чтобы совершить эдакое всем полезное что-нибудь а потом - опять на диванчик, лежите в неубранной комнате, переживаете понемногу Вы меня поймёте. Вставать в половине седьмого – и в гимназию, причём не в собственном экипажике, а в переполненном общественном транспорте. Да прислуги у меня нет, но и я не педант порядка. Зачем раскладывать всё по полочкам, если это тяготит? Может, я Ваш потомок. И, если бы не гимназические порядки, не видела бы меня маменька в пиджаке. Ходил бы я в чём-нибудь удобном, свободном И, если бы у папеньки было поместье, я бы тоже не прочь жить с его доходов. И ленив бываю, робок и неуверен в себе. Нет, решительно я Ваш далёкий потомок. Но поместий и деревенек у моего батюшки нет – так, домок загородный да клочок землицы, который возделывать нет смысла – живём мы в зоне рискованного земледелия, а к чему рисковать? Матушка, правда, рискует, да вот мы с батюшкой не очень одобряем её сельскохозяйственные опыты. Зачем? Какой такой высший смысл в возделывании грядок под ранний горох и лук на перо, а уж тем более на репку?
Но опять «но». Трёхсот Захаров у меня нет и не предвидится, потому я и вынужден природную натуру ломать и изображать бурную деятельность. И друга такого энергичного, который повыбрасывал мои игры да засадил бы за алгебру, экономику и другие науки, которые придётся зубрить в университете, нет. Вот и приходится жить, вздыхая о том, что хлеб насущный придётся добывать самому, и диван, а уж о квартире на Гороховой улице в Санкт-Петербурге и не помышляю. Вот выучусь на инженера, займусь ремонтом гимназии (видно, потомки Захара её реновируют, столько огрехов), заработаю подъёмный капитал, положу в банк Но тут, кажется, во мне говорят привычки Андрея Ивановича Штольца, как-никак прапрадед в его доме воспитывался.
А вообще то спите спокойно на Волковом, любезный Илья Ильич! И пусть бури нашей поры не тревожат вашего покоя.
Николай Сергеевич Ступакевич, 17-и лет, мещанин.
15