Сценарий ко Дню Победы Аты-баты, шли солдаты….

2013 год
Сценарий ко Дню Победы
«Аты-баты, шли солдаты…»
(по рассказу Николая Воронова «Ранняя гибель»)(Выгородка проста и зависит от возможностей.)

Начинает звучать песня "Мой милый, если б не было войны..." (Музыка Марка Минкова, слова Игоря Шаферана, в исполнении Валентины Толкуновой).
На маршевом проигрыше выбегают дети и читают считалочку. Старшие ребята в это время выносят «кубы».

ДЕТИ - Аты-баты, шли солдаты,Аты-баты, сколько стоит
Аты-баты, на базар.Аты-баты, три рубля.
Аты-баты, что купили?Аты –баты, кто выходит,
Аты-баты, самовар.Аты-баты, ты да я.
На паузе перед первым куплетом все останавливаются. А с началом куплета старшие стоят парами, глядя друг на друга, младшие достраивают выгородку.
«Еще до встречи вышла нам разлука, И всё же о тебе я вижу сны. Ну разве мы прожили б друг без друга, Мой милый, если б не было войны, Мой милый, если б не было войны.»

Во время звучания второго куплета парни уходят к левым ширмам, а девушки – к правым. Они немного передвигают ширмы, открывая зрителю стволы берез. Четверо младших ребят через всю сцену несут парням «дневники» (пожелтевшие, сшитые листы)
«Наверно, я до срока стала старой, Да только в этом нет твоей вины. Какой бы мы красивой были парой, Мой милый, если б не было войны. Мой милый, если б не было войны.»


С третьим куплетом Девочка берет за руку Первого парня, выводит на авансцену. Дети и парни смотрят друг другу в глаза. Девушки подходят к парням, берут детей за руки.
«И снова ты протягиваешь руки, Зовешь из невозвратной стороны. Уже ходили б в школу наши внуки, Мой милый, если б не было войны, Мой милый, если б не было войны.»

На последнем куплете девушки с детьми уходят на последний план. Парни остаются наедине с дневником, открывают его, просматривают.
«Никто калитку стуком не тревожит, И глохну я от этой тишины. Ты б старше был, а я была б моложе, Мой милый, если б не было войны, Мой милый, если б не было войны.»

ПЕРВЫЙ – (садится на авансцене) Дневник Кости Иванова. Ноябрь 1942 года. Если я умру на войне, изменится ли мир? Я знаю, что мы изменяем мир, следовательно – и я изменяю мир.
ВТОРОЙ - Отъезд на войну для меня великая радость: снова на защиту Отечества!
Песня «Проводы» («Как родная меня мать провожала…». Музыка: Д.Васильев-Буглай. Слова: Д.Бедный.) Ребята танцуют.

ТРЕТИЙ - Декабрь 1942 года. Стрелковый полк. Назначен командиром минометной роты. Полк потрепан. Голодно.
ВТОРОЙ - Ну вот, снова фронт. Тяжкие предвиденные и непредвиденные заботы…
ПЕРВЫЙ – Милая Валя, боюсь и стыжусь тебе писать. Боюсь обнадеживаться, - ты прекрасна, и обнадеживать тебя: напрасно прождешь – ведь убьют же. Писем пока не жди. Во сне не вижу.
ТРЕТИЙ - Много ли мы сейчас думаем вдаль?
ВТОРОЙ - Окопные мысли, блиндажные, батальные. Помечтаем разве в часы затишья? Что-то после войны будет? Не дальше.
ТРЕТИЙ - Что будет через полвека, через век, через тысячелетие? Сохранимся ли мы, построившие общество? Опасность крушения? Почти была. Выкарабкиваемся.
ВТОРОЙ - Победим, но полягут миллионы. На будущее: не обнадеживаться.

ПЕРВЫЙ - Как много нужно ума, совести, доброты, уважения к народу, личности, к другим народам.
ВТОРОЙ - Январь 1943 года. Наступление. Идем свернутыми колоннами. Перед Касторной с ветряка обстрелял немецкий пулемет. Касторная. Трудно пройти по улице: трупы.
ПЕРВЫЙ - За миг до смерти я мысленно прощусь с Уралом, с Москвой, с отцом, с Валей Соболевской, с Нюрой, с Сергеем, с нашим бараком и участком, с Сосновыми горами и прудом.
ТРЕТИЙ - Март – июнь 1943 года. Граница с Украиной. Встали в оборону. Разбираем на блиндажи деревню Гордеевку. Население Гордеевки и Троицкого помогает создавать оборону: траншеи, котлованы для дотов, дзотов, блиндажей. Обучаю роту драться в окружении, вести бой мелкими группами, проутюживаю танками – для ликвидации танкобоязни.
ВТОРОЙ - Митинги. Фильмы. Концерты. Дух войск необычайно высок.
Русский народный танец.

ВТОРОЙ - Дух войск необычайно высок. Они готовы вести бои в любых условиях. Боязнь перед немцами в основном ликвидирована, хотя фашисты и пытаются пугать в листовках неуязвимостью нового оружия – «фердинандами», «пантерами».
ТРЕТИЙ - В мае вступил в партию. Начальник политотдела дивизии предложил пойти комсоргом полка. Согласился стать комсоргом батальона: жалко отрываться от своей роты.
ПЕРВЫЙ - Июль 1943 года. Деревня Снагость и река Сейм. Слишком долго стоим в обороне. Однообразие. В движении отодвигается в душевные тылы память родства и память любви. Мое воображение бесконечно пропадает у Вали Соболевской. Валя закидывает меня письмами. Её тоска сжигает мое сердце.
* * *
ВТОРОЙ - Возглавил разведку боем. Задача выполнена: захватили штабные документы.
Утром прорвали линию немецкой обороны. Наконец-то движемся.
ТРЕТИЙ – Сентябрь. Командир полка приказал взять село. Напоролись на плотный заградогонь. Откатились. Последовала контратака немцев, поддержанная минометами, артиллерией и «фердинандом».
ПЕРВЫЙ - Стрелял из станкового пулемета. Пулемет заклинило. Приказал отходить. Сам бежал последним, волоча пулемет.
ВТОРОЙ - Ночью заставили повторить атаку. Слегка продвинулись. Угаровская (моя бывшая) рота впереди, в окопах. Теперь ею командует старший лейтенант Ярлыгин. Ракеты. Трассы. В селе горит дом.
ТРЕТИЙ - Перед новым броском решил перебежать к Ярлыгину. Припустил, что есть мочи. Только хотел спрыгнуть в окоп, и тут сказал о себе Ярлыгину: «Ваня, убило».
ПЕРВЫЙ - Фашист полоснул из автомата.
ВТОРОЙ - Ярлыгин стянул с меня шинель. По ней как борона прошла. Счастливчик все-таки! Попала лишь одна пуля. Вошла в шею, на выходе раздробила лопатку. Ваня перевязал. Я шагал обратно во весь рост. Было такое чувство – больше не зацепит. И действительно, не выстрела.
ПЕРВЫЙ - Город Орёл. Госпиталь…….
Русский народный танец.


ВТОРОЙ - Оттаиваю……… Клятва: дождаться женитьбы на Вале и принадлежать только ей.
ПЕРВЫЙ - Когда подумаешь, что теперь десятки миллионов сердец рвутся друг к другу, но
встречи невозможны, для многих вообще несбыточны, наступает отчаяние, и
проклинаешь судьбу, почему ты не убит. Не чувствовал бы сейчас, как разорваны, разбросаны люди, как кровоточат их души в безысходности, как ничтожны их сокровенные желания перед подчиненностью войне и ее законам.
ТРЕТИЙ - Почему-то подскочила температура. В бреду привиделось: сделался огромным и, услышав вой сирен противовоздушной обороны, ложился, и мое тело закрывало Россию, и бомбы взрывались где-то на спине и на ногах, и были вроде комариных укусов.
ВТОРОЙ - Хочу фантастического. (Звучит русская народная песня «Летят утки.) Нет войны. Железнодольск. Мы с Валей уходим в свадебное путешествие. Паром. Мы садимся на корму, за перила, где лежит якорь. Якорь накалило солнце. Наши ступни на рогах якоря. Наносит самосадом. На подножке «студебеккера» толкуют шоферы. Женщины, полулежа на ходке, поют «Летят утки». Длинны крылья у песни, широкий мах, летят перья по ветру, сизые с зеленым, сиреневые с голубым, белые – в облако. Счастье воображалось совсем не таким. А оно действительно такое: вода их-под плоских баржевых днищ, лучи в лицо, вдовье ожидание, летящее между небом и прудом, мои лапы, растоптанные на войне, Валины ножки, холеные у мамы в дому да в глубоком тылу.

ПЕРВЫЙ - Я верю в предчувствие. У меня было предчувствие счастья, и вот я счастлив. Через шесть лет безмолвия объявился Соболевский – отец Вали. Он был в дружбе с моим отцом. Однажды он ушел, и отец сказал: «Мы, русские, какие-то застенчивые насчет национальной гордости. Я учусь у него гордиться своим народом. Не чваниться – гордиться».
ВТОРОЙ - Соболевский сейчас под Рязанью. Валя мечтается повидаться с ним. Обещает проскочить сюда, в Орел, если достанет пропуск. Теперь, боюсь, перестану спать, ожидая Валю.
Дети выходят вперед.
ПЕРВЫЙ - Мама давно умерла, помню ее смутно, но люблю так, будто она жива. Постичь этого не умею.

ДЕТИ - Аты баты по Арбату, аты баты на войну,
Аты баты шли солдаты защищать свою страну
Не солдатик оловянный с оловянною трубой,
А трубач в тиши туманной сбор играет боевой.
Стол блестит как поле боя в это утро голубое,
След чернильный как река, за окошком облака.
Золоченые мундиры нас на флангах обошли,
Эй, в атаку кирасиры, не зевайте бомбардиры,
Заряжайте все мортиры, мы вам ядра привезли,
Боевые, новые, косточки вишневые.
У чернильной старой башни под часами бой кипит,
Бой неравный, рукопашный, вот упал капрал бесстрашный,
Вот еще солдат убит. Падают солдатики возле стен грамматики.
Но ликует враг напрасно, нас никто не победит,
Вот уже под флагом красным наша конница летит,
И тачанка с разворота тра-та-та из пулемета,
Все в дыму и все в огне, сам Чапаев на коне.
Все смешалось как в кино, спать пора, темным-темно...
И тогда как волчья стая, окружили штаб враги,
Я не смог спасти Чапая среди волн Урал-реки,
Я над кручею стою, я как дедушка пою:
Ты не вейся черный ворон над моею головой,
Черный ворон я не твой.
А наутро снова бой! Снова бой, назад ни шагу,
Не окончена игра, это я бегу в атаку, это я кричу ура!
Воют в небе мессершмидты, бьют зенитки по врагу,
Это я совсем убитый умираю на снегу...
За тебя родная школа, и за мир на всей Земле,
Вот тогда уж Мешкова ты поплачешь обо мне.
В честь отважного героя в парке памятник откроют,
А народу как на матче, все друг другу как родня,
Ах мой мальчик, храбрый мальчик скажет мама про меня,
Мало мы его любили, даже книжку не купили...
Мама в комнату вошла - убирай-ка со стола,
Время спать , а ты не спишь, весь зареваный сидишь,
Аты-баты виноваты, аты-баты марш ко сну!
И уходят спать солдаты защитившие страну! (Юрий Кушак)
ПЕРВЫЙ - Она работала, носила меня к бабке. Вставала рано, я сонный, тащила на руках. Задыхалась. Бабка ее ругала: «Чего таскаешь? Пусть ногами бегает. Ишь, сатюк, мать ильно по сторонам качает…» Мама как-то сказала: «Зря вы, бабуся… Свой ребенок легкий. Я бы могла его вокруг земного шара обнести».
ТРЕТИЙ - 29 октября 1943 года. Выписан из госпиталя. Вали не дождался. Направлен в Орджоникидзеград (Бежица). Означенного резервного полка в Бежице не оказалось. В комендатуре сказали: «Ищите сами». Еду в Москву. Телеграфировал Вале. Свидание у Большого театра. Попытаюсь получить направление в свою армию.
ВТОРОЙ - Сквер Большого. Встретил Угарова. В командировке за «катюшами». Живет в гостинннице «Москва». Велел заходить вечером, будут женщины.
ДЕВУШКИ - Аты-баты, шли солдаты,
аты-баты, в дальний путь.
Не сказать, чтоб очень святы,
ПАРНИ - но и не в чем упрекнуть.
ДЕВУШКИ - Аты - справа, баты - слева,
шла девчонка мимо них.
ПАРНИ - Не сказать, чтоб королева,
ДЕВУШКИ - но не хуже остальных.
ДЕВУШКИ - Разговор об этой крале
те солдаты завели –
ПАРНИ - не сказать, чтоб приставали,
ДЕВУШКИ - но и мимо не прошли.
ДЕВУШКИ - А она остановилась,
черной бровью повела -
не сказать, чтобы влюбилась,
ПАРНИ - но и против не была.
ДЕВУШКИ - Аты-баты, шли солдаты,
аты-баты, в дальний путь.
ПАРНИ - Не сказать, чтоб очень святы,
ДЕВУШКИ - но и не в чем упрекнуть. (Булат Окуджава)

ВТОРОЙ - Я отказался: должна прилететь невеста. Он предложил воспользоваться номером. Сам, если понадобиться, осядет у довоенной еще симпатии.
ПЕРВЫЙ - Жду третьи сутки. Все жданки съел. Ночую в номере Угарова. Вчера выпил. Были хорошенькие женщины.
Песня Герда Вильнова «Моя Марусечка» в исполнении Петра Лещенко.
Танец.

ПЕРВЫЙ - …хорошенькие женщины. Боялся пасть. Мужская непроходимая порочность… Ушел. На всякий случай потопал к Большому театру.
ВТОРОЙ - Отрада?
ПЕРВЫЙ - Мало трепета.
ВТОРОЙ - Блаженство?
ПЕРВЫЙ - Старомодно.
ВТОРОЙ - Как же я определю счастье встречи с Валей Соболевской?
ПЕРВЫЙ - Смерч восторга?
ВТОРОЙ - Скудно, кручено перекладываются чувства на язык ума. Валя!!! Страсть в ней еще спит. Она как предзаревое состояние природы. Ее солнце вот-вот покажется из-за горизонта. Пока же – рассветная свежесть, чистота неба, ни ветринки и много чудесных тайн, которые обозначит день. Меж нами разница в целую эпоху. Она приехала, чтобы вместе со мной бродить у мира на виду и населять им душу.
Проводил Валю в Рязань. Прислонился спиной к Казанскому вокзалу. Боялся упасть, но он поддержал меня. Опыт у него огромный. Тем более – фронтовик. Их, раненых, как не пожалеть? Пространство, возврати поезд! Ты безжалостно. Я проклинаю тебя, пространство, за всех, кого ты расторгнешь, лишишь любви, похоронишь в будущем.

ТРЕТИЙ - Пошел на Мещанскую, в комендатуру. Капитан направил меня в резерв Московского военного округа. Подал рапорт с просьбой отправить на фронт.
Марш под Гомель. Апрель, 1944 год. Двое суток. Машины – «Зис-5». Оборона.
ВТОРОЙ - 2 июля 1944 года. Вале сказали: «У вас дочка». Она зарыдала. Когда девочку принесли на первое кормление, Валя капризничала, не брала. Так ей было обидно, что не мальчик.
ДЕВУШКА - Обещала сына.
ВТОРОЙ - Сама. Я не просил. Я сосредоточен на святом. На чувствах Вали…
ДЕВУШКА - Стоило дать грудь нашей дочке, все ее капризы кончились. Растаяла. Все разглядела. Волосы твои – черные, брови твои – стрельчатые, нос твой – упругий вырез ноздрей, за ухом, точно у тебя, родинка.
ВТОРОЙ - Я чувствую себя отцом, но это немного странно. Я – отец?! Непривычно. Смешновато. Сопротивление какое-то в душе. Неужели я уже папа?! Должно быть, пацан продолжается во мне и жаждет оставаться в беззаботности мальчишеской воли? Назовем Верой, в честь мамы.
ПЕРВЫЙ - Обмыл пшеничным самогоном дочку. Ординарец Коля – смоленский – играл на губной гармошке танго «Брызги шампанского». (Звучит танго «Брызги шампанского») Моя душа возвратилась в тот решающий вечер, когда к Вадиму Мельчаеву вместе с Надей Колдуновой пришла Валя. Это было такое спасение, такое волшебство… Уже за этот вечер, что он был в моей жизни на земле России, можно спокойно умереть в бою.

ТРЕТИЙ - Июль 1944 года. Наступление. Вторая танковая армия, которой придана наша зенитно-артиллерийская дивизия, рассекла оборону немцев. Сходу форсировала Буг. Взят Люблин. Когда-то он был столицей Польши. Вышли к Висле.
ВТОРОЙ - Верочка подросла.
ПЕРВЫЙ - Фотография: лежит на животе, глазенки вскинула, круглые, улыбаются.
ВТОРОЙ - Другая фотография: Валина голова, слегка склоненная, поэтому волосы, сияющие такие, в распадениях пронизаны солнцем, выдались вперед, и между ними, как между шторами, немного в глубине, ее лицо. Видно – щеки опали, утомлена, румянец должно быть, пригас. Но в глазах, во всем лице – свет и что-то удивительно новое, тонкое: трепетность, задумчивость, благородство, тревога, надежда… Раньше, читая слова «печать материнства», я морщился. Печать материнства и есть это новое, тонкое, небесное в Вале. Тоскую! Душа наразрыв.
ТРЕТИЙ - Сентябрь 1944 года. Предместье Варшавы – Прага – взято. Позади горькие утраты, особенно на плацдармах в округе Сандомира и Пулавы. Назначен замполитом. Красная Армия измоталась почти за четыре месяца наступления.
ПЕРВЫЙ - Октябрь 1944 года. Седльце. Переформировка. У Веры, по сообщению Вали, Туберкулезная температура 37,1. На карточке у Вали черное лицо. Романс «За все спасибо, добрый друг» (Музыка Ивана Бурляева, слова Елизаветы Стюарт. Романс Ниночки из фильма «Мы из Будущего»)
ПЕРВЫЙ - Прощай любимая, близятся завершающие битвы. Они будут стоить нашей стране не одну сотню тысяч людских жизней.
Юноши и девушки танцуют.

ВТОРОЙ – (на проигрыше, продолжая танцевать) Январь 1945 года. Теплая зима.
ТРЕТИЙ - Зеленая трава.
ПЕРВЫЙ - Пасутся кони.
ТРЕТИЙ - Штурм Варшавы. Развалины. Ни одного целого здания. Безлюдье. Трупы. Машины вверх колесами. Выполз мужчина из канализационного колодца, рыдает, бьется о брусчатку.
ПЕРВЫЙ - Еврейское гетто. Осенью было сильное восстание. Поле уничтоженных.
ВТОРОЙ - Как выдерживает сердце, узнав столько страшного, гибельного, преступного? Нет истины о человеке.
ТРЕТИЙ - Люди так давно воюют… Непривычная трагедия. Страшно подумать об этом, но думать надо. Вырабатывать бесстрашные мысли гораздо трудней, чем фронтовое бесстрашие. Будут ли войны всегда?
ПЕРВЫЙ - Я верю в жизнь. Не бесконечно торжество злодеяний. Палаческая империя Гитлера многим немцам представлялась незыблемой. Мы же доколачиваем ее. Наступит торжество человечности. Наступит.
ВТОРОЙ - Март 1945 года. Как совместить желание победить и настроение уцелеть? Противоречие. Оно у всех, с кем вместе служу и с кем соприкасаюсь. Я так и не научился черство относится к смертям. Теперь же, когда все мечтают остаться, и ты знаешь, что любой из твоих товарищей бредит послевоенным миром, как мучительно видеть чью-то гибель. Я снова пехота и комбат. Командующий удовлетворил мой рапорт. Сейчас в великой цене ударные батальоны. Я посылаю и вожу в бой ударный батальон.
ТРЕТИЙ - Апрель 1945 года. Позади Одер. Через переправу, скрытую сантиметров на 15 под водой, идет и идет техника: танки, «катюши», артиллерия… На плацдарме сосредоточиваются танковые и стрелковые армии. Никогда не был свидетелем такой концентрации войск. Это будет, пожалуй, последний удар по врагу. На плечах весны мы ворвемся в Берлин. Я смотрю на моих бойцов и офицеров и на приданных батальону танкистов, артиллеристов, минометчиков, думаю: «Кто из нас счастливчики, кому удастся преодолеть поле смерти перед Берлином и в самом Берлине? Может, никому? И так случается на войне».
ПЕРВЫЙ - И люди моего батальона, и те, кого видел в эти дни, и те, кого видел за всю войну, в основном молодые и средних лет. Большей частью они умны, деятельны и крепки здоровьем. Это вызывает горчайшую мысль: В земле войны остается цвет наций. Какие невероятные усилия нужны тому или иному народу, чтобы восстановить хотя бы прежний физический и духовный потенциал нации?!
ВТОРОЙ - Как восполнит себя мой народ? Сколько лет уйдет на это? Как он достигнет того, что у него в мечтах? Он только начал возможать, как говорили в бараке, не шуточная убыль людских ресурсов в гражданскую, в голоды, да эти безмерные утраты почти за четыре года…
ПЕРВЫЙ - Если мы погибнем, кто заменит нас? Никто. Нас не заменить в том смысле, что мы единичны, неповторимы. Те, кто останется, оправдывают ли они нашу гибель верностью нашей победе и борьбе, значительным трудом, духовной красотой, возвышением совести? Мертвым все равно, однако, покуда мы живы и заботимся о будущем, каким его вообразили и выносили, нам хочется, чтоб наш ранний уход претворился во все самое прекрасное, чего жаждут трудовые люди мира.
ВТОРОЙ - Больше записей не было.
ТРЕТИЙ - Майор, переславший личные вещи Кости его отцу, сообщил, что Костя был убит наповал второго мая в Берлине. Костя ехал на бронетранспортере. Стреляли из особняка с деревянным драконом на крыше. Костя кинулся туда. За фонтаном прятался подросток лет четырнадцати. Этот гитлеровский змееныш и ударил по Косте фаустпатроном.
ВТОРОЙ - В воспоминаньях мы тужить не будем,
Зачем туманить грустью ясность дней,-
ПЕРВЫЙ - Свой добрый век мы прожили как люди
И Для людей. (Г. Суворов)
ДЕТИ - Аты-баты! Шли солдаты,
Уходили на войну,
Уходили, говорили:
«Русь не отдадим врагу!
Нет ведь краше, нет ведь лучше
Места на земле.
Уходи, фашист проклятый!
Мы дадим отпор тебе!»
Все собрались воедино-
Матушку сберечь.
- Посмотри, Москва за нами!
- Рубежи – стеречь!
И пошел народ российский
На врага стеной.
Немец, глядя на все это,
Побежал долой.
Аты-баты, шли солдаты.
Аты-баты на войну.
Аты-баты, все погибли
За родную сторону.
Аты-баты, так хотелось,
Аты-баты, жить и петь!..
Но война - такое дело:
Им досталось умереть.
И пришла победа в мае!
Кому праздник и салют, -
Похоронка моей маме...
(Да за это тоже пьют.)
Аты-баты оттого-то
Мать отца полвека ждет
Аты-баты, странно это.
Только все же вдруг придет?!
Не седой, совсем не старый,
Как и прежде молодой,
Скажет маме: "Что с тобою?
Постарела. Что с тобой?.."
Будет рад обнять он сына
Трое внуков подойдут.
"Значит все у нас в порядке,
Мужики мои растут".
Шли с войны домой солдаты
По деревням, городам.
Мертвыми или живыми -
Все вернулись по домам.

ПАРНИ – Да будет веселым день нашей победы!
Мы снова сойдемся в круг —
Друг налево и друг направо,
И прямо напротив друг. (Леонид Шершер)

Песня «Когда мы были на войне» (Стихи Давида Самойлова. Музыка Виктора Столярова).
Танец.