Пространственно-временной континуум в рассказе Бунина Солнечный удар

Варяница Алёна Геннадьевна,
магистрантка 1 года обучения
Высшей школы словесности, европейских и восточных языков
Пространственно-временной континуум
в рассказе Бунина «Солнечный удар»
Категория континуума непосредственно связана с понятиями времени и пространства. Сам термин «континуум» означает, по словам И.Р.Гальперина, «непрерывное образование чего-то, т.е. нерасчлененный поток движения во времени и в пространстве» [Гальперин:1971, 87]. Однако движение возможно проанализировать только в том случае, если приостановить его и увидеть в разложенных частях дискретные характеристики, которые во взаимодействии создают представление о движении. Таким образом, континуум как категорию текста можно в самых общих чертах представить себе как определенную последовательность фактов, событий, развертывающихся во времени и пространстве.
Известно, что ощущение времени для человека в разные периоды его жизни субъективно: оно может растягиваться или сжиматься. Такая субъективность ощущений по-разному используется авторами художественных текстов: мгновение может длиться долго или вовсе остановиться, а большие временные периоды – промелькнуть в одночасье. Художественное время – это последовательность в описании событий, субъективно воспринимаемых. Такое восприятие времени становится одной из форм изображения действительности, когда по воле автора изменяется временная перспектива, которая может смещаться, прошедшее мыслиться как настоящее, а будущее предстать как прошедшее и т.п.
«B своем произведении писатель создает определенное пространство, в котором происходит действие. Это пространство может быть большим, охватывать ряд стран в романе путешествий или даже выходить за пределы земной планеты, но оно может также сужаться до тесных границ одной комнаты» [Лихачев:1968, 76] .
Пространство, создаваемое автором в его произведении, может обладать своеобразными «географическими» свойствами, быть реальным (как в летописи или историческом романе) или воображаемым, как в сказке. 
«Писатель в своем произведении творит и время, в котором протекает действие произведения. Произведение может охватывать столетия или только часы. Время в произведении может идти быстро или медленно, прерывисто или непрерывно, интенсивно наполняться событиями или течь лениво и оставаться «пустым», редко «населенным» событиями» [Лихачев:1968, 79].
Категория времени в художественном тексте осложнена еще и двуплановостью – это время повествования и время события. Поэтому временные смещения вполне закономерны. Удаленные по времени события могут изображаться как непосредственно происходящие, например, в пересказе персонажа. Временное раздвоение – обычный прием повествования, в котором пересекаются рассказы разных лиц, в том числе и собственно автора текста.
Но такое раздвоение возможно и без вмешательства персонажей в освещение прошлых и настоящих событий. Пространство так же, как и время, по воле автора может смещаться. Художественное пространство создается благодаря применению ракурса изображения; это происходит в результате мысленного изменения места, откуда ведется наблюдение: общий, мелкий план заменяется крупным, и наоборот.
В художественном тексте пространственные понятия могут вообще преобразовываться в понятия иного плана. По М. Ю. Лотману, художественное пространство – это модель мира данного автора, выраженная на языке его пространственных представлений [Лотман:1988, 212].
Пространственные понятия в творческом, художественном контексте могут быть лишь внешним, словесным образом, но передавать иное содержание, не пространственное. Пространство и время – основные формы бытия, жизни, именно как такие реальности они воссоздаются в текстах нехудожественных, в частности, в научных, а в художественных текстах они могут трансформироваться, переходить одно в другое [Валгина:2003, 115].
Ведущая роль в разработке категорий художественного пространства и времени принадлежит М.М. Бахтину, предложившему «последовательно хронотопический подход» в изучении художественного произведения. М.М.Бахтин дал следующее определение разработанному понятию: «Существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе, мы будем называть хронотопом (что значит в дословном переводе — «времяпространство»)» [Бахтин:1975, 245]. 
Хронотоп играет важную роль, так как «определяет художественное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности», а также имеет «существенное жанровое значение» в литературе: «Можно прямо сказать, что жанр и жанровые разновидности определяются именно хронотопом» [Бахтин:1975, 247]. Так, зародившись в учении М.М. Бахтина, в исследованиях последних лет хронотоп определяется как структурный закон жанра.
Отталкиваясь от выдвинутых постулатов, М.М. Бахтин выделял «хронотопические ценности разных степеней и объемов», которыми пронизаны искусство и литература: «Хронотоп встречи», «Хронотоп дороги», Реальный хронотоп – «площадь» («агора»), «Замок», «Гостиная-салон», «Провинциальный городок», «Порог» [Бахтин:1975, 253]. Автор ссылался на перечень только больших, объемлющих хронотопов, указывая на то, что «каждый такой хронотоп может включать в себя неограниченное количество мелких хронотопов: ведь каждый мотив может иметь свой особый хронотоп» [Бахтин:1975, 261], то и становится предметом исследования ученых.
М.М. Бахтин определил основные значения выделенных хронотопов: «сюжетообразующее» значение («они являются организационными центрами основных сюжетных событий романа»), «изобразительное» значение («хронотоп как преимущественная материализация времени в пространстве является центром изобразительной конкретизации, воплощения для всего романа») [Бахтин:1975, 263].
М.М. Бахтин, исходя из полученных результатов исследования романной природы произведения, делает заключение о том, что «хронотопичен всякий художественно-литературный образ. Существенно хронотопичен язык как сокровищница образов. Хронотопична внутренняя форма слова, то есть тот опосредствующий признак, с помощью которого первоначальные пространственные значения переносятся на временные отношения (в самом широком смысле)» [Бахтин:1975, 289].
В литературоведении проблема художественного времени и пространства остается актуальной при обращении к анализу произведений.
Интересен с этой позиции рассказ Бунина «Солнечный удар», написанный им в 1925 году.
Сюжет рассказа основан на случайной встрече поручика и молодой женщины. С ними случилось то, что суждено испытать немногим: вспышку страсти, подобную по силе солнечному удару. Герои понимают, что оба бессильны противиться этому чувству и решаются на безрассудный поступок: сходят на ближайшей пристани. Войдя в номер, герои дают волю охватившей их страсти: «...оба так исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытывал за всю свою жизнь ни тот, ни другой» [Бунин:1986, 387].
Утром «маленькая безымянная женщина» уезжает. Сначала поручик отнесся к случившемуся очень легко и беззаботно, как к забавному приключению, которых немало было и еще будет в его жизни. Но, вернувшись в гостиницу, он понимает, что не в силах быть в номере, где все еще напоминает о ней. С нежностью вспоминает он ее слова, сказанные перед отъездом: «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло... Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара...» [Бунин:1986, 388].
То, что раньше казалось мимолетным видением, перерастает во что-то большее. Поручик осознает, что его сердце поражено любовью. В короткое время для него произошло то, что для некоторых людей длится всю жизнь. Он готов отдать жизнь за то, чтобы снова увидеть свою «прекрасную незнакомку» и высказать, «как он мучительно и восторженно любит ее». 
Итак, рассказ начинается встречей на теплоходе двух людей: мужчины и женщины (согласно терминологии Бахтина – это «хронотоп встречи»). Создается некое ощущение чего-то мгновенного, внезапно поражающего, а здесь - и влекущего за собой опустошение души, страдание, несчастье. Это особенно отчетливо чувствуется, если сопоставить начало («После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и остановились у поручней. Она закрыла глаза, ладонью наружу приложила руку к щеке, засмеялась простым прелестным смехом» [Бунин:1986, 386]) и конец рассказа («Поручик сидел под навесом на палубе, чувствуя себя постаревшим на десять лет» [Бунин:1986, 392]).Рассмотрим ещё один приём, которым пользуется И.А. Бунин, - это организация пространства и времени.
Отметим, что в произведении пространство ограничено. Герои приезжают на пароходе, уезжают опять на пароходе; потом гостиница, откуда поручик едет провожать незнакомку, туда он и возвращается. Герой постоянно совершает обратное движение. Можно предположить, что это своеобразный замкнутый круг. Поручик бежит из номера, и это понятно: пребывание здесь без нее мучительно, но он возвращается, так как этот номер ещё хранит следы незнакомки. Думая о пережитом, герой испытывает боль и радость.
Можно рассмотреть и другие категории «пространства»:
1. Реальные пространства: река, пароход, лодка, номер в гостинице, городок, базар.
История любви героев своеобразно обрамлена двумя пейзажами. «Впереди была темнота и огни. Из темноты бил в лицо сильный, мягкий ветер, а огни неслись куда-то в сторону…» [Бунин:1986, 386]. Кажется, что природа становится здесь чем-то подталкивающим героев друг к другу, способствующим возникновению у них любовных чувств, обещающим что-то прекрасное. И, в то же время, возможно, описание ее несет в себе мотив безысходности, ведь здесь есть нечто, предвещающее финал, где «темная летняя заря потухала далеко впереди, сумрачно, сонно и разноцветно отражаясь в реке, еще кое-где светившейся дрожащей рябью вдали под ней, под этой зарей, и плыли и плыли назад огни, рассеянные в темноте вокруг» [Бунин:1986, 389]. Складывается такое впечатление, что герои, появляясь из «темноты», вновь растворяются в ней. Писатель высвечивает лишь миг в их судьбах. 
«Пространственное» перемещение огней в этих пейзажах тоже чрезвычайно важно. Они как будто обрамляют историю любви героев: в первом пейзаже были впереди, обещая счастье, а во втором - позади. Вот теперь все замкнулось, и повтор «плыли и плыли» кажется намеком на монотонность жизни поручика без «нее» («…как же я проведу теперь, без нее, целый день в этом захолустье…»).
Противопоставляются пространства природы и мира людей. В описании утра автор использует характерный для него прием «нанизывания» эпитетов и деталей, которые передают ощущения героев, придают осязаемость чувствам: «В десять часов утра, солнечного, жаркого, счастливого, со звоном церквей, с базаром на площади… маленькая безыменная женщина уехала» [Бунин:1986, 387]. Базар, не замеченный героем, когда он провожал незнакомку, теперь становится предметом его внимания. Раньше бы поручик не заметил ни навоза среди телег, ни мисок, ни горшков, ни баб, сидящих на земле, и фраза «вот первый сорт огурчики, ваше благородие!» не показалась бы ему столь мелочной и пошлой, как теперь.
2. Внутренние пространства героев: героя, героини и любви. 
Бунина в большей степени интересует герой, так как именно его глазами мы смотрим на мир, но, как ни странно, «носителем действия» будет героиня. Ее появление вырывает героя из привычного для него «мира», и даже если тот в него возвращается, то жизнь его все равно будет иной. 
Внимательный к звукам, запахам Бунин описывает незнакомку глазами поручика в начале произведения. И в ее портрете появляются детали, которые, в понимании Бунина, свойственны видению охваченного влечением человека: «…рука, маленькая и сильная, пахла загаром», «крепка и смугла она вся под этим легким холстинковым платьем после целого месяца лежанья под южным солнцем», «..свежа, как в семнадцать лет, проста, весела и - уже рассудительна» [Бунин:1986, 386].Автор впервые дает портрет героя почти в самом конце рассказа. «Обычное офицерское лицо, серое от загара, с белесыми выгоревшими от солнца усами и голубоватой белизной глаз» превращается в лицо страдающего человека и имеет теперь «возбужденное, сумасшедшее выражение». Интересно, что автор по времени разводит описание героев: ее описывает в начале, его в конце произведения. И.А. Бунин делает акцент на то, как герой перестает быть безликим только в конце произведения. Можно предположить, что это происходит из-за того, что поручик узнал, что такое любовь («…совсем новое чувство - то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь!».). В произведении можно выделить также пространство любви, ведь любовь здесь является главным героем. Вначале рассказа непонятно любовь ли это: «Он» и «она» повинуются зову плоти. Как нам кажется, что такое обилие глаголов («кинулся», «прошли», «вышли», «поднялись», «выехали») может говорить о быстрой смене действий. Этим бесконечным повторением глаголов движения, автор стремится акцентировать внимание читателя на появлении в действиях героев какой-то «горячечности», изображая их чувство как болезнь, которой нельзя противостоять. Но в какой-то момент мы начинаем понимать, что «он» и «она» все-таки любили друг друга по-настоящему. Осознание этого приходит к нам тогда, когда Бунин впервые заглядывает в будущее героев: «Поручик так порывисто кинулся к ней и оба исступленно задохнулись в поцелуе, что много лет вспоминали потом эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой» [Бунин:1986, 387].
Рассмотрим, как в этом рассказе прослеживается категория «времени». Можно выделить:
1. «Реальное» время действия: два дня, вчера и сегодня;
2. «Психологическое» время действия: прошлое, настоящее и будущее;
Система антонимов, предложенная Буниным, направлена на то, чтобы показать, какая пропасть легла между прошлым и настоящим. Номер был ещё полон ею, ещё чувствовалось её присутствие, но уже номер пуст, а её уже не было, уже уехала, никогда её не увидит, и ведь никогда уже ничего не скажешь. Постоянно видно соотношение контрастных предложений, которые связывают прошлое и настоящее через память («Чувство только что испытанных наслаждений было ещё живо в нём, но теперь главным было новое чувство»). Нужно было поручику чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти, и он бродит по городу, пытаясь спастись от наваждения, не понимая, что с ним всё-таки происходит. Сердце его поражено слишком большой любовью, слишком большим счастьем. Мимолётная любовь явилась для поручика потрясением, она психологически изменила его.
3. «Метафизическое» время действия: миг и вечность.
Интересно, что герою казалось другим всё то, что ещё вчера было таким же. Целый ряд деталей рассказа, а также сцена встречи поручика с извозчиком помогают нам понять авторский замысел. Самое главное, что мы открываем для себя, прочитав рассказ «Солнечный удар», - у любви, которую описывает в своих произведениях Бунин, отсутствует будущее. Его герои никогда не смогут обрести счастья, они обречены страдать. В конце концов, читатель понимает, что любовь и не могла продлиться, что разлука героев закономерна и неизбежна. Автор, чтобы подчеркнуть мизерность отпущенного любви времени, даже не называет имен героев, а только описывает стремительно развивающееся действие.
Не случайно поручик чувствует себя глубоко несчастным, «постаревшим на десять лет». Но он не в силах что-либо изменить — у его любви нет будущего. 
С одной стороны, сюжет рассказа выстроен несложно, в нём соблюдается линейная последовательность изложения событий, с другой стороны, наблюдается инверсия эпизодов-воспоминаний. Автор это использует для того, чтобы показать, что психологически герой как бы остался в прошлом и, понимая это, не хочет расставаться с иллюзией присутствия любимой женщины. По времени рассказ можно поделить на две части: ночь, проведённая с женщиной, и день без неё. Вначале создан образ мимолётного блаженства - забавного случая, а в финале образ тягостного блаженства - ощущения большого счастья. Постепенно зной нагретых крыш сменяется красноватой желтизной вечернего солнца, и вчерашний день и нынешнее утро вспоминались так, точно они были десять лет тому назад. Конечно, поручик живёт уже настоящим, он способен реально оценивать события, но душевное опустошение и образ некоего трагедийного блаженства остались.
Женщина и мужчина, живя уже другой жизнью, постоянно вспоминают эти минуты счастья («…много лет потом вспоминали эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой…»).
Так время и пространство очерчивают своеобразный замкнутый мир, в котором оказались герои. Они пожизненно в плену своих воспоминаний. Отсюда и удачная метафора в названии рассказа: солнечный удар будет воспринят не только как боль, сумасшествие, но и как миг счастья, зарница, которая может озарить своим светом всю жизнь человека.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: УРСС, 2007. – 139 с.
Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: очерки по исторической поэтике [Текст] / М.М. Бахтин // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: Художественная литература, 1975. – 455 с. 
Бунин И.А. Стихотворения. Рассказы. / Сост. В.Ф. Муленковой; Предисл. к стихотворениям О.Н. Михайлова; Предисл. к рассказам А.А. Саакянц; Коммент. к стихотворениям А.К. Бабореко и В.С. Гречаниновой; Коммент. к рассказам А.А. Саакянц. – М.: Правда, 1986. – 544 с. 
Валгина Н.С. Теория текста [Текст]: учебное пособие / Н.С. Валгина. – М.: Логос, 2003. – 210 с. 
Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения [Текст] / Д.Лихачев // Вопросы литературы. - 1968. - № 8. – 74 – 87 с.
Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия [Текст] / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. - М.: Просвещение, 1988. – 374 с.