Реферат по детской литературе Мир чудесных превращений в романе-фэнтези Дж. Р.Р. Толкина «Властелин колец»

ОБЛАСТНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ
ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
"УЛЬЯНОВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ КОЛЛЕДЖ"



реферат
по дисциплине "Детская литература"Мир чудесных превращений в романе-фэнтези Дж. Р.Р. Толкина «Властелин колец»
Специальность 44.02.02 Преподавание в начальных классах
очное обучение




Выполнила:
студентка 1 курса 103 А группы
Ледюкова Ксения Владимировна


Проверила:
преподаватель ОГБПОУ УПК
Толстых Людмила Анатольевна


Ульяновск , 2016
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение.........3Биография Дж. Р.Р. Толкина4-6Важная роль превращений в глазах Дж. Р.Р. Толкина..7-9 Мир чудесных превращений Дж.Р.Р. Толкина «Властелин Колец»..10-12Заключение.13Список литературы14




















ВВЕДЕНИЕ
В 20 веке родился совершенно исключительный жанр прозаического романа – фэнтези. Его «родителем» оказался Джон Рональд Руэл Толкин, английский писатель, написавший сагу «Властелин колец» .  Фэнтези – это вид литературы, который основан на использовании мифологических и сказочных мотивов. Произведения фэнтези внешне напоминают исторические и приключенческие романы, но герои сталкиваются в них не только с реальными историческими личностями, но гораздо чаще со сверхъестественными явлениями и существами. Часто фэнтези основывается на народных сказках, легендах, мифах.  В мире фэнтези действуют такие существа, как драконы, гномы, эльфы. Но от сказки фэнтези отличает то, что они являются полноправными членами общества, которое описывается, живут наравне с людьми, и по чувствам и мыслям не сильно от них отличаются. Они – не чудо, они – часть самой обыденной жизни.



БИОГРАФИЯ ДЖОНА РОНАЛЬДА РУЭЛ ТОЛКИНА
Джон Рональд Руэл Толкин родился 3 января 1892 года в городе Блумфонтейне, столице южноафриканской Оранжевой республики. Он рано осиротел отец Толкина, служащий Африканского банка, умер в 1896 году и семье будущего писателя и ученого, гостившей в это время у родственников, пришлось остаться в Англии. Овдовевшая мать Толкина столкнулась с настоящей бедностью, доходов едва хватало на жизнь, тем не менее, она постаралась дать своим сыновьям наилучшее образование. Мейбл Толкин сама занималась с ними языками и правописанием, и благодаря ее усилиям Джону Толкину удается поступить в престижную школу короля Эдуарда в Бирмингеме. Влияние матери на юного Толкина трудно переоценить именно она способствовала развитию его знаменитой любви к изучению языков. Кроме того, Мейбл Толкин в 1900 году приняла католичество, и воспитала в соответствующем духе своих сыновей. Верность этой религии Толкин сохранил в течение всей своей жизни.
В 1904 году Мейбл Толкин умирает, препоручив детей своему духовнику, отцу Френсису Моргану. Ее выбор оказался удачным, Морган оказался заботливым и надежным, хотя и строгим опекуном. Именно благодаря его поддержке Толкину в декабре 1910 года удается стать оксфордским стипендиатом.
Невзгоды первых десятилетий жизни внешне мало сказались на характере Толкина по своей природе он был общительным и жизнелюбивым человеком, умевшим буквально заражать своей увлеченностью языками и литературой. Не случайно вокруг него всегда возникали своеобразные клубы единомышленников. И лишь посмертно опубликованные письма и дневниковые записи представляют нам образ «другого Толкина», глубоко страдающего, подверженного приступам пессимизма и беспричинной грусти.
Как и многим его сверстникам, Толкину пришлось воевать на фронтах Первой мировой войны летом 1916 года полк, к которому он был приписан, отправили во Францию. На передовой Толкин провел около четырех месяцев, в разгар кровопролитнейшей битвы на Сомме, прозванной позднее мясорубкой. Затем сыпной тиф, и два года скитаний по госпиталям, на фронт Толкин больше не попал.
Вернувшись в Оксфорд, он полностью посвящает себя преподаванию литературы, и в 1925 году, в тридцатисемилетнем возрасте, становится профессором, что по оксфордским меркам большая редкость.
Еще в 1908 году Толкин знакомится с Эдит Братт, дружба с которой постепенно переросла в глубокое и сильное чувство. Брак с Эдит оказался счастливым, по словам Вл. Гакова «у них все было, как в самой настоящей сказке: они жили долго и счастливо, воспитали четверых детей и оба умерли в глубокой старости».
Еще в военном госпитале Толкин задумывает, а затем начинает «Книгу утраченных сказаний» своеобразную попытку реконструкции и воссоздания недошедших до нас эпических сказаний дохристианской Англии. Так было положено начало «Сильмариллиону», произведению, которое Толкин не закончил, но которое оказалось основой для всего дальнейшего творчества писателя.
По воспоминаниям самого Толкина, однажды, в канун 1930 года, он, взяв, чистый лист бумаги, написал на нем фразу: «В норе под горой жил-был хоббит». Из этой фразы и родилась сказка «Хоббит», рассказанная первоначально детям Толкина и опубликованная только в 1937 году. Издатели предложили Толкину подумать о продолжении, и к 1955 году им была закончена эпопея «Властелин колец» грандиозное мифопоэтическое произведение, в котором по-новому зазвучали легенды и сказания старой Англии.
Долгая жизнь Толкина завершилась в 1973 году. Он ушел из жизни в зените славы и поистине мировой известности общий тираж его книг по самым приблизительным подсчетам составляет десятки миллионов экземпляров, и произведения Толкина пользуются неизменным успехом у все новых и новых поколений читателей.
Ни один из Вестников XX века не пользуется, наверное, столь широкой известностью, как Дж. Р. Р. Толкин. Книги его обладают столь мощным воздействием, что смогли вызвать к жизни целое движение почитателей его таланта движение толкинистов. Анализируя характер этого воздействия с точки зрения метаистории, необходимо отметить следующее.
В третьей главе второй книги «Розы Мира» Даниил Андреев, анализируя отражение затомиса Северо-западной метакультуры в мифах европейских народов, писал: «Будем же надеяться, что из толщи северо-западных народов еще поднимутся мыслители и поэты, кому метаисторическое озарение позволит постигнуть и отобразить небесную страну Монсальват такой, какова она ныне». Трудно сказать, знал ли Даниил Андреев уже тогда, хотя бы на подсознательном уровне, о существовании такого мыслителя и поэта, но творчество Дж. Р. Р. Толкина оказалось именно тем магическим зеркалом, которое снова показало Северо-западной культуре отблеск ее небесной прародины. И «Властелин Колец», и «Хоббит» заставили зажить полнокровной жизнью старые легенды и сказания Англии, и в век бездушного научно-технического прогресса придали новые силы Северо-западному мифу.
Творчество Толкина не только укрепило мистические связи между Монсальватом и его земным, культурно-историческим базисом. Оно представляет также попытку обрисовать средствами мифа образ облагороженного человека. Неслучайно почти все исследователи произведений великого английского писателя подчеркивают, что эльфы Толкина (высшая раса, населяющая Средиземье) это, в сущности, люди, взятые в своих наилучших и возвышеннейших качествах. И также неслучайно, что многие из толкинистов стремятся подражать этим прекраснейшим существам, обитающим в запредельном Валиноре, удивительно созвучном Олирне Д. Андреева.
Удивительным было также и отношение Толкина к природе, в частности к деревьям. Безусловно, он интуитивно ощущал наличие у них души и воспринимал их как живые существа, способные понимать и чувствовать. Деревья были для Толкина одним из главных жизнетворных начал, и во «Властелине Колец» именно вмешательство онтов живых деревьев, помогает спасти Средиземье от катастрофы.
Наконец, в «Сильмариллионе» Толкину удается подняться даже над трансмифом Северо-западной культуры и отразить пласты реальности и идеи, имеющие отношение уже скорее к трансмифу христианства. Первая глава этой книги «Музыка Айнуров» представляет собой поэтическое переосмысление мифов творения, изложенных в Библии. Само это переосмысление оказывается близким тому, что изложено в «Розе Мира» Д. Андреева. Не только Илуватар (Эру, Единый) является Творцом земного, видимого мира. Вместе с ним в этом творчестве участвуют и созданные им же Айнуры, благие духи, каждый в меру своего понимания и своих наклонностей, но в согласии с единым замыслом и волей Создателя. Процесс творения предстает перед нами как Великая и Прекрасная Музыка, а отдельная воля, участвующая в творении как инструмент, поющий согласно заданной теме. «И тогда голоса Айнуров, подобные арфам и лютням, скрипкам и трубам, виолам и органам, и бесчисленным поющим хорам, начали обращать тему Илуватара в великую музыку; и отзвуки музыки хлынули в Ничто, и оно уже не было Ничем».
Столь же глубоко видит Толкин и исходные корни зла: это противопоставление своей воли воле Единого. Простое непослушание, желание сделать «по-своему» постепенно оборачивается у Мелькора (аналога библейского Люцифера) сначала протестом против замысла мировой гармонии, а затем и злобной ненавистью ко всему, что не соответствует его планам.+
Толкин велик и как провозвестник Вечно Женственного; также, как и для Льюиса, полярность мужского и женского начал для него не случайный каприз биологической эволюции, а глубокий принцип, пронизывающий все мироздание.
В творчестве любого Вестника просматривается определенная закономерность: чем более близкие к Энрофу слои отражаются в его творчестве, тем более доступными для восприятия множества людей оказываются его произведения. И благодаря этому его благотворное воздействие ощущают на себе даже те, кто далек от чисто религиозных проблем.

Важная роль превращений в глазах Дж. Р.Р. Толкина
Толкин переосмысливает общепринятую теорию о происхождении сказки, в основе которой лежат космогонические мифы. По его мнению, сказки не являются результатом снижения событий или действующих лиц мифа. Схема миф-эпос-сказка, подразумевающая, что последний компонент представляет собой результат упадка предыдущих, для автора неприемлема. Во-первых, с точки зрения Толкина, попытка найти в глубине веков истинный сюжетный источник мифа или сказки лишена смысла. Он вводит в эссе образ «волшебного горшка», обладающего волшебными свойствами - человеческим воображением, где под «супом», которым должен довольствоваться современный читатель, подразумевается «сказка в том виде, как она дана автором или сказителем»3, а под «костями - ее материал или источники (в тех редких случаях, когда они известны)». «...Чем ближе космогонический миф... к своему предполагаемому архетипу, тем менее он интересен, тем меньше в нем от мифа, действительно способного рассказать что-то о происхождении мира». То же самое относится и к сказкам. С самого начала Толкин утверждает, что «...гораздо интереснее и по-своему труднее установить, что они представляют собой сейчас... какие ценности привнесло в них за долгие века алхимик-время». Утверждая, что одним из немаловажных аспектов мифологии является именно создание вторичных миров, автор практически ставит знак равенства между мифом и волшебной сказкой. Или же, говоря словами Мелетинского, не делает различий между «архаическим мифом или мифологической сказкой», с одной стороны, и «классической волшебной сказкой»4, с другой. Точнее, последняя воспринимается как свидетельство упадка предыдущей, но о полной идентичности все же говорить нельзя.   Важная роль в глазах Толкина принадлежит связи мифа и религии. Здесь нужно выделить два момента. Во-первых, хотя миф и не идентичен религии, когда-то они являлись, по его убеждению (а также по убеждению его друга и коллеги К.С. Льюиса), единым целым, затем их разъединили (Льюис говорит прямо, что разъединило их грехопадение), и с тех пор они постепенно движутся к новому слиянию. Следовательно, делает вывод автор, сказкам также присущи «три лика: мистический, для изображения сверхъестественного; магический, для изображения природы; зеркало жалости и презрения, отражающее Человека». Сказка (и прежде всего литературная сказка), таким образом, оказывается все же отчасти приобщенной к религиозной сфере. В качестве примера Толкин приводит произведения Джорджа Макдоналда.  Во-вторых, и миф, и сказка, с точки зрения Толкина, изначально являлись сообщением о совершенном ритуале. «...Миф, поясняющий тот или иной ритуал... - это все-таки прежде всего рассказ, повествование. Миф обладает соответствующей структурой и живет значительно дольше описываемого в нем ритуала именно благодаря своей литературно-повествовательной ценности». При этом ценность того или иного сообщения заключается отнюдь не в необычных деталях (они в понимании Толкина обладают служебной функцией материала для создания повествования), а в сформулированной с его помощью нравственной задаче. Вывод о близости мифа и языка, который можно сделать из подобных рассуждений, подкрепляется и следующим высказыванием: «Язык и миф появились в нашем мире одновременно». Отрицая точку зрения Макса Мюллера на мифологию как на болезнь языка, Толкин тем не менее протестует в основном против слова «болезнь», придающего мифу и мифологии статус чего-то ущербного. Саму же связь между данными явлениями писатель не только не опровергает, но и всячески культивирует. По его убеждению, появление прилагательного, порожденного человеческим мышлением, стало великим событием не только для языка, но и для мифа. «Любое прилагательное можно рассматривать как часть речи в грамматике мифа», - замечает он.  Таким образом, создание вторичных миров становится в глазах писателя-филолога функцией не только мифа или сказки, но и языка. Он, не отказывая мифу в универсальности, понимает его скорее как слово, обладающее способностью к овеществлению (в том числе и себя самое), чем, например, как систему первобытной культуры, науки, идеологии или коллективного бессознательного. Связь, которую Толкин проводит между языком и мифом, отчасти роднит его со структуралистами, и в том числе с Р. Бартом (вспомним его высказывание «Миф - это слово»). Барт также утверждает, что миф - это язык, добавляя, правда, один существенный эпитет, который показывает всю глубину различий между подходами к мифу двух авторов: «миф - это похищенный язык (курсив мой. - М. Ш.)». Если Толкин связывает миф главным образом с нравственным потенциалом, то для Барта миф - порождение и проводник идеологии. Развивая мысль о сходстве мифа и языка (оба они представляют собой трехчленную схему «означающее-означаемое-знак»), Барт утверждает вторичность мифа. «То, что в первичной системе было знаком (итог ассоциации понятия и образа), во вторичной оказывается всего лишь означающим». И далее, раскрывая механизм работы мифа и его связь с идеологией, автор констатирует: «...миф ничего не скрывает и ничего не демонстрирует. Он деформирует». Подобная деформация возможна лишь потому, что миф появляется там, где кончается смысл, «играет на аналогии между смыслом и формой». Итак, если Барт, понимая миф как продукт идеологии, рассматривает его как негативное явление, то Толкин воспринимал миф как несомненно положительное явление литературы и культуры в целом. 
        И одна из самых значительных задач мифа (как и волшебной сказки) в рамках литературы заключается в создании вторичных миров, что, в свою очередь, невозможно без участия фантазии. Все вместе призвано помочь выполнению трех основных функций такой волшебной сказки, которая в настоящее время «воспринимается читателем как миф или же производит всеобъемлющее... воздействие, совершенно независящее от находок фольклористики». В эссе выделены следующие функции (или же свойства): восстановление душевного равновесия, бегство от действительности и счастливый конец. Сразу обращает на себя внимание, что они гораздо ближе к особенностям восприятия сказки, присущим не детям, а взрослым. Толкин соглашается с Честертоном, что «дети невинны и любят справедливость, тогда как мы, по большей части, греховны и, естественно, предпочитаем милосердие». Следовательно, произведение, обладающее подобными функциями, гораздо нужнее взрослым, чем детям. При этом Толкин отмечает, что сама мысль приписать этот жанр детской литературе порождает «фальсификацию ценностей» и будет правильным «воспринимать сказки как естественную ветвь литературы». Нетрудно сделать вывод, что автор главным образом говорит именно о литературных сказках (поскольку из фольклорных образцов вышеперечисленным признакам соответствуют мифы или архаические сказки). Здесь впервые возникает вопрос о конкретной формальной оболочке, в которую облачено содержание того, что Толкин называет волшебной сказкой. Ответить на него можно, только выяснив специфику выделенных автором функций.









Мир чудесных превращений Дж.Р.Р. Толкина «Властелин Колец»
Создавая "Властелина Колец", Толкиен опирался на его любимую скандинавскую мифологию, которую он прекрасно знал с детства. В шестнадцать лет он начал изучать древненорвежский язык и вскоре смог прочитать в подлиннике Старшую и Младшую Эдды и скандинавские народные баллады и сказки. В самом названии трилогии - "Властелин Колец" - содержится напоминание о волшебных кольцах Нибелунгов, или нифлунгов, как они называются в эддических сказаниях.
Скандинавские мотивы, конечно, не заканчиваются на названии. Если следовать дальше и открыть первый форзац первой части трилогии, то можно обнаружить карту Среднеземья - то есть того самого мира, в котором происходит действие повести. Русскоязычному читателю, может быть, не покажется это название столь прозрачным, как покажется тому, кто читает произведение на английском языке: Среднеземье - это Midgard. В "Эдде" так зовется мир людей; боги живут в Асгарде, а подземное царство называется Нифльхель.
Еще одна "древнескандинавская" деталь: титульный лист каждой книги обрамляют два ряда рун: это письмена эльфов, которые Толкиен придумал сам, основываясь на древних рунах скандинавов.
Работу Толкиена над своим миром можно рассматривать как попытку создать свой миф. У него присутствует и этнографическая конкретность - ведь создан мир со своими народами, и у каждого народа - своя история, свои предания, свои герои из своей "древности". Каждый народ разговаривает на своем языке. Лучше всего разработан язык эльфов: в нем есть два наречия и им соответствуют два вида рунической письменности. При желании можно даже реально выучить эти языки и научиться писать по-эльфийски, причем речь сейчас идет не о героях Толкиена, а о его читателях. Что касается времени и временного пространства Среднеземья, то оно вовсе не заменяется на неопределенно-сказочное. Это "Хоббит" начтнается фразой "Жил-был хоббит". В мире "Властелина Колец" - совершенно свое времяисчисление, свой собственный календарь и даже свое название эпох. Не наших, а эпох Среднеземья.
У Толкиена мы явно видим не фольклорный образ, а плод художественного вымысла, или точнее, фольклорный образ, дополненный и подробно обработанный художественным автором. К тому ярко угадывается в этом народце простой рядовой обыватель - в домашних тапочках, раскуривающий трубку, у себя на крылечке в кресле-качалке и любующийся закатом. Все народы у него - это будто определенный тип нас, людей. Хоббиты - это добродушные домоседы, эльфы - творческие натуры, богема, интеллигенция, гномы - ремесленники, искусные народные умельцы, трудолюбивые. Есть у Толкиена и люди, - люди как народ Среднеземья, и они - наверное, такие, какими хотел бы видеть нас сам автор. Очень многое : и имена, и названия и предметы и сюжеты  Толкиен  позаимствовал в древних балладах и сказках. Взять хотя бы кольцо.  Давайте обтатимся  к произведению   "Младшая Эдда". Вот выдержка из него:
"... Тогда Один послал Локи в страну черных альвов, и тот пришел к карлу по ипени Андвари, жившему в воде в образе рыбы. Поймал его Локи и наложил выкуп: все золото, что тот хранил в скале. И когда они вошли в скалу, карлик вынес все золото, что у него было, и это было огромное богатство. Тут карлик смахнул себе под руку золотое колечко. Локи заметил это и велел отдать кольцо. Карлик молил не отнимать у него кольца, говоря, что это кольцо, если он сохранит его, снова умножит его богатство. Но Локи сказал, что он не должен оставлять себе ни крупицы золота, отнял кольцо и пошел. И тогда карлик сказал, что то кольцо будет стоить жизни всякому, кто им завладеет. Локи говорит, что это ему по душе, и добавляет, что может быть и сбудется это предсказание, если он донесет его до ушей тех, кто возьмет себе кольцо".
История находки Кольца Всевластья очень похожа на эту. Когда-то хоббит Бильбо Бэггинс, дядюшка главного героя "Властелина Колец", заблудился в подгорных лабиринтах гор, которые носят название Мглистых. "В поисках выхода Бильбо спускался все глубже, к корням гор, пока наконец, не забрел в тупик. Здесь, навсегда скрытое от всякого света, лежало вечно спокойное озерцо, посредине которого жил на острове Горлум - маленькое, отвратительное создание. В крошечной лодочке, больше похожей на корыто, гребя широкими лапами, пялясь в темноту огромными, бледно-мерцающими глазами, он шастал по озеру, ловил слепую от рождения рыбу и пожирал живьем. ... Горлум владел сокровищем. Давным-давно, когда он жил еще на свету, к нему попало кольцо, золотое кольцо, делавшее своего обладателя невидимым. Ничего, никого и никогда Горлум не любил так, как это странное украшение. Он называл кольцо "моя прелесть", разговаривал с ним".
Постепенно выясняется, что волшебство Кольца на этом не заканчивается. И его сила и могущество - гораздо страшнее, чем просто сделать его обладателя невидимым. Кольцо зовется Кольцом Всевластья. Вообще волшебных колец было несколько, но они не были такими сильными и опасными, как это. Его когда-то отковал Саурон, Черный Властелин, для своих черных целей, а назначение его высек на внутренней стороне Кольца
О том, что это за кольцо, и какая опасность ожидает его обладателей, мы узнаем от Гэндальфа. "Тот, кто владеет им, не умирает. Правда, и не живет тоже. Он просто продолжается до тех пор, пока не устает от ноши времени. ...Это - Кольцо-Владыка. Это оно призвано сковать всех черною волей. Это его потерял Враг много веков назад, утратив вместе с ним большую часть своей силы. Он жаждет заполучить его больше всего на свете, но он не должен его получить. Есть лишь один способ избавиться от твоего кольца: бросить в жерло Ородруина (огромного вулкана, который находится за тридевять земель, выражаясь словами народных сказок)".
И маленький, трусливый, слабенький полурослик принимает решение - идти в страшный Мордор и уничтожить Кольцо. Со злом приходится бороться не кому иному, как доброму, но беззащитному существу - хоббиту. И это - традиция в сказке. Но в народной сказке добрые силы чаще представлены сильными богатырями, рыцарями, могучими воинами. Авторы же литературных сказок (фэнтези) добрыми силами представляют отнюдь не бесстрашных героев. Ими оказываются самые слабые. Мир спасает слабость. Конечно, это - очень известный, распространенный в древнегерманской, древнескандинавской мифологиях мотив кольца. Толкиен обработал и преподнес его по-своему, и в его произведении мотив кольца неразрывно связан с темой добра и зла.



















ЗАКЛЮЧЕНИЕ
       Так или иначе, и сказке и фэнтези свойственен счастливый конец. Добро всегда побеждает зло, а все положительные герои, воплощая мечту своего народа,  стремятся к справедливости. Вот и Толкиен, заканчивая свое произведение, не оставил хоббита Фродо, спасшего мир, тихо радоваться победе над тьмой в одиночку. Как и в древних балладах, вместе со своими друзьями, автор отправляет его на корабле в желанную, пленительную и соблазнительную страну-мечту -  Бессмертие, куда грезит попасть каждый читатель народных сказок или знаменитых произведений Джона Рональда Роула Толкиена, чтобы обрести вечное счастье!




















СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Библио Пенза[Электронный ресурс]:библиотечная система города Пензы -Электрон.журн.-Режим доступа к журн.: http://penzacitylib.ru.
2. Вечерняя Москва[Электронный ресурс]:портал городских новостей -Электрон.журн.-Режим доступа к журн.: http://vm.ru.3. Важная роль превращений в глазах Дж. Р.Р. Толкина [Электронный ресурс]: Важная роль превращений в глазах Дж. Р.Р. Толкина -Электрон.журн.-Режим доступа к журн.: http://kino-expert.info/people/dzhrr-tolkin.html










Заголовок 215