Художественный рассказ Двое в пути

МОНАСТЫРЬ НА РЕКЕ.
Огромная фура, пытаясь повернуть в узкую улочку, переваливала через глубокие косые колеи бездорожья. Лежащие в пыльной траве в тени магазина мужчины и парни разом вскочили и закричали: « Стой! Туда не проедешь, стой! Там провода низко!» Водитель остановил машину, выпрыгнул из кабины и пошёл посмотреть обстановку. С пассажирского места, вытягивая шею, в перспективу домов вглядывалась женщина. Загорелое лицо, тёмные волосы, сколотые в хвост. На её лице была написана какая-то тревога.
Обстановка с дорогой оказалась такой, что проехать можно только при условии навигации со стороны. Мужики охотно вызвались это сделать, и через несколько минут манёвров опасная зона была преодолена. Вдоль улицы по обе её стороны шло оживлённое строительство. Старинные деревенские дома с размахом перестраивались в коттеджи. Взамен обычного шифера использовали новейшие кровельные материалы: гибкие черепицы красивых тонов, серебристые металлы. Заборы и ворота, фасады и ландшафтные дизайны соперничали друг с другом красотой и богатством. Водитель с удовольствием пояснял своей пассажирке, что он знал о новых хозяевах деревни. Он рассказал, что у богатых вошло в моду прикупить себе дом в так называемых «намоленных» местах. Первые вип-персоны обычно «расселялись» вдоль Золотого кольца. Петербуржская знать заняла старину Псковщины и Новгородщины, а здесь, подальше, на периферии, устраивалась вотчина лиц второго плана, то есть тех, кто служит у первых бухгалтерами, костюмерами, парикмахерами, дизайнерами. А также тех, обычных, людей, по каким-то разным причинам у которых в это трудное для миллионов граждан время оказалось много денег. Благодаря этой моде лежащая вся в руинах отсталая деревня стала поселением православных нуворишей. А с раннего утра занимают себе места в придорожной пыли у магазина остатки местных мужиков. Желают, чтобы их рабочую силу купил кто-нибудь из подрядчиков или хозяев. Спрос на них был всегда. Продав рабочую силу, глубоким вечером мужики побредут домой, пьяные, чтобы завтра лечь опять в пыль. И так будет до тех пор, пока идёт это повальное переселение грешников «ближе к богу».
Причиной этого строительства именно здесь, этого увлечения, стал монастырь, история которого уходила глубоко в древность. Он возродился совсем недавно, и к нему устремились желающие отмолиться от грехов и оплатить себе долю такой же сытой и лёгкой жизни после смерти, купить кусочек рая.
Вот, наконец, закончилась длинная улица, идущая вдоль реки. Взору открылась картина необычайной красоты.
На противоположном высоком берегу реки стоял монастырь.
Высокие старинные храмы. Штукатурка на них облупилась, стены проглядывали красным кирпичом, но архитектура и лепнина были великолепны. Позади монастыря стеной стояли высокие сосны. На фоне сосен и ярко-синего неба всё это смотрелось фантастически: словно мы сами в те века попали, а не он пришёл к нам из глубины веков! Два величавых собора, явно разного времени постройки, несколько двухэтажных зданий, ограждение в виде каменного забора с затейливыми башенками по углам и величавыми воротами. Этот фантастический пейзаж ещё и в воде отражался, дополняя его симметрией перевёрнутого вида. Глаз было невозможно отвести от монастырского комплекса, настолько величав и прекрасен он был.
У подножия монастыря прямо под высоким берегом обрыва купались люди. По поверхности воды разносился звук от криков детей, восторженных визгов и всплесков. Прохлада реки манила, хотелось тоже туда пойти и хотя бы окунуться. Было жаль, находясь вблизи такой замечательной речки, не воспользоваться ею. Пройдёт череда тёплых и жарких летних дней, будет жаль ещё острее, что не искупались, и что прошло лето.
Но пока они ехали вдоль реки по длинной улице другого берега и высматривали нужный адрес.
И вот приехали. Из дома, недавно бывшего простым деревенским, в котором жила семья колхозника, а теперь ставшего большим коттеджем на современный лад, с садом позади дома и палисадником садово-паркового дизайна с остальных сторон, вышла хозяйка, москвичка по всему её виду. Проглядывалась отделанная под русский стиль прихожая - с лосиными рогами, обитая лакированной рейкой. Из глубины сада пришли трое батраков. Под руководством водителя привезённые вещи были быстро выгружены. С большим трудом развернувшись, осторожно поехали обратно по длинной улице. Очень сильно хотелось искупаться. В реке в разных местах купались. В такой жаркий день им завидовали все, кто не купался.
Исток реки был в соседней области. Первые сто километров она текла по равнине. Там была очень низкая, туманная, болотистая пойма. Речушки и реки спокойно текли по этой низине, питая своими водами Оку, а потом с её водами попадали в матушку Волгу, сливаясь с тысячами таких же русских речек. Ниже по течению, дальше от монастырских стен, река заканчивалась. Она соединялась с другой рекой, текущей из третьей области. Три области, объединялись здесь углом, на Руси называли такие уголочки курмышами. Далее в Оку потечёт уже сестра этой реки, ей было дано такое право нести воды свои и сестры под своим именем. Там по течению также будут поймы, туманы и лесные озёра. Местность будет называться старинным именем Мещёра. Туда издавна устремлялись мысли писателей и художников, которые запечатлели её в своём творчестве. По правому и левому берегам раскинулись сосновые боры. Смешанных лесов и перелесков стало заметно меньше. Повсюду виднелись следы кабаньего пребывания и лосиных стоянок. Вблизи сёл, как правило, больших, на свободных от леса и болот местах недавним прошлым находились широкие поля совхозов. Рожь… сразу вспоминалась песня: «Ты встаёшь, как из тумана, раздвигая грудью рожь!». Всё раньше здесь было – рожь, картофель, кукуруза… Очень благодатные здесь земли! Потому и селились издревле здесь русские люди. Они построили храмы для своих богов и поклонялись им. Ниже были также колокольни, купола и кресты. Там и тут высовывались купола и маковки над кронами деревьев и над массивами лесов. Традиционный московский стиль – маковки на тоненьких шейках, они остались ближе к Москве. Здешние стили были разнообразнее, это более поздние времена постройки. Вот в одном из таких мест довелось им быть сегодня.
Монастырь, носивший имя , посещали паломники. ЗДЕСЬ БУДЕТ ОПИСАНИЕ МОНАСТЫРЯ. Они добирались сюда с разных сторон и своими путями. Одни ехали со стороны федеральной московской автодороги, прямиком из Н-цка, который встал здесь пять веков тому назад в качестве пограничного сторожевого города. Чтобы защищать московское государство от набегов кочевников, возникло много таких городов и крепостей. Другие добирались со стороны соседней области от находящейся там железнодорожной станции. Им было труднее всего. Дело в том, что в советское время между станцией и Н-цком курсировал автобус. Он перевозил не только верующих, но и рабочих, спешивших на работу и с работы, колхозников, чьи семьи жили и работали на стыке трёх областей. Но теперь то время прошло. Грунтовую автодорогу полностью разбили лесовозы, возившие здесь обильно вырубавшиеся корабельные сосны. Лесовозы по весне проложили по бывшей автотрассе глубокие колеи, наполненные непролазной грязью, после чего здесь уже не проедет никакой другой автотранспорт. А паломники, которых обманула близость населённых пунктов, всё продолжали приезжать сюда поездом. Они тяжело шли по страшному бездорожью, несли тяжёлую ношу, вязли в грязи, размочаливали свою нехитрую обувь. Они испытывали настоящие трудности в пути, не сетуя, а полагая, что им за всё потом воздастся. За что?! За страшные перемены в жизни? За произвол и бессовестность властей? За наглость богатых предпринимателей, скупивших леса и стремившихся срочно истребить их ради набивания своих кошельков? Бедолаги того не знали, на всё у них был ответ: бог терпел и нам велел.
Вот снова магазин, вот провисшие над дорогой, таящие огромную смертельную опасность провода. Вот место для того, чтобы поставить тяжёлую огромную фуру. Оба почти без разговоров вышли из кабины и побрели на мост, ведущий на противоположный речной берег.
Они не знакомы друг с другом, просто идут словно пара, рядом и вместе. Они оба хорошего роста. Он светловолос, лицо чисто славянское, можно сказать, что красивое. Женщина немного старше, но взгляд её умных глаз слегка наивный и удивлённый. Раньше она была красавицей. Её не сломили неприятности и горести, как из рога повалившиеся в жизни. Она сохранила способность удивляться и восхищаться. Но в лице были напряжённость и тревога.
Ранним утром, едва рассвет заставил Виктора проснуться, умыться и завести машину, он выехал со стоянки в Рязани и помчал по её пригородам. Летней ранью никого нет на улицах, пустынна трасса. Вдруг на небольшой пригородной остановке он увидел: стоит женщина. С сумками, пакетами. Усталое, даже измученное лицо. Не проститутка, не подгулявшая с проезжими шоферами молодуха из придорожного селения. Таких на дорогах много, по виду их определяют сразу. Обычная женщина, но что-то неординарное вывело её на автомагистраль таким ранним утром. Он остановился, и женщина, забросив в кабину свои сумки и пакеты, легко забралась на её высокое сидение.
- Ирина.
- Виктор.
Два слова, сказанные одним человеком другому, уже связывают, пусть невесомой и незримой ниточкой два их сознания, два их разных мира, два сердца. Вблизи она показалась несколько старше, ей даже за пятьдесят. Но разве возраст даёт кому-то привилегии, ведь человек ценен не молодостью своих лет, а тем он ценен, что он сделал, создал, кому принёс пользу и счастье за свои прожитые годы. И всё же красивая женщина. Измученность лица и тёмные кольца тени вокруг глаз должно быть от бессонной ночи. Она сказала сама.
- Я ночевала здесь в перелеске.
- Как ночевала? На улице? Одна?
- Да. Вчера меня застал здесь вечер, и пришлось мне здесь остаться.
Это была чистая правда. Ехать на попутных машинах её приходилось уже не раз. Она едет от сильно заболевшего брата, из Белоруссии. Денег никаких не хватит, чтобы ездить, пользуясь благами цивилизации, «как люди». Поговорка «как люди» утратила в последнее время своё значение в буквальном смысле. Люди-то как раз и добирались, и выживали, как могли. Одна только автодорога (одна из многих) знает, как на неё вывело разных людей, вывернуло их судьбы, искалечило жизни. Перемены в стране многое поменяли в привычных жизнях людей. Автодорога – это государство в государстве. На ней работают и живут, на ней делают большие и малые деньги, на ней построена целая инфраструктура. Одни здесь просто работают, ведут свои автомобили и везут грузы. Другие их обслуживают – заправки, торговля, сервис. Третьи промышляют здесь вроде бы запрещённым, но на самом деле вовсе нет, старинным ремеслом торговли телом. Четвёртые выходили на дорогу, чтобы убивать и грабить: интересно, что это занятие не исчезло в глубине прошедших варварских веков, а возродилось из небытия в девяностые годы. И только с появлением раций это опять ушло в тень.
И совсем немногие просто по автодороге едут до места назначения. Здесь даже цены свои особенные. Продукты питания, например, что продают вдоль дорог в вёдрах и банках, высокие даже по московским меркам. Дорога кого-то развращала, кого-то вела, кого-то кормила, кого-то спасала. И столько народу ежечасно участвовало в этой круговерти автодорожной жизни, что поистине это целое внутреннее государство, или больше по значению.
-Да не спала я. Спать-то невозможно: комары и холод. Ночью роса выпала, вообще даже сидеть стало холодно, не то что бы лежать.
- Нет, ну, как это – ночевать одной, в лесу? Неужели не страшно?
- Очень страшно, невозможно страшно. Я вчера вечером сюда дошла, взяла с дороги картонки, а потом начались страхи. Сначала мне повстречалась ватага подростков, я едва успела в кустах спрятаться. Потом только вышла на тропку – ещё двое идут. Так я пока от них пряталась, вещи свои чуть не потеряла, темно стало.
- Нашла?
- Нашла. Все кусты облазила. А потом вышла на высокий крутой обрыв, постелилась в высокой траве, но уснуть мне не удалось. Меня комары очень мучили, потом стало холодно, потом всё же уснула немного. А в основном всю ночь напролёт сидела, дрожа, закутавшись в свою юбку.
- Я не представляю даже, я бы не смог, наверное.
- Я думаю, как раньше было: в старину, в засаде, в походе - комаров, что ли тогда не было. Они же враг всего человечества! Злейший враг всех в пути ночующих.
- Это только в кино их нет. Тайгу показывают - деревья редкие, травы, и той мало. Не то, чтобы комаров.
- Ну вот, сидела, лежала, мучилась… Спутники считала, их столько много, оказывается!
- Да? А я не замечал никогда. Может, это самолёты?
- Самолёты тоже пролетали, но на самолётах есть проблески, а спутники несут ровный огонёчек. Различить их просто. А потом всю ночь внизу плескалась какая-то ведява, так я её начала бояться.
С этих слов парень оторвал взгляд от дороги и быстро посмотрел не спутницу. «Ведява» или «Водява» - это персонажи мордовских сказок, он читал их в детстве. В республике, где он родился и вырос, были национальные издательства, эпос и народное творчество очень были популярны во все времена, иначе мордовские народы, географически рассыпанные по нескольким областям Поволжья, не имеющее своей письменности, могли бы потерять свои национальные корни, ассимилировавшись с русскими. Она, значит, тоже Ведяву знает?
- И кто же это?
- Не знаю, но всплески были сильные, это был кто-то большой и крупный.
- Да, интересная Вы путешественница. И часто Вы так?
- Раньше мы с семьёй ездили поездом, детей возили, отец с нами ездил. Билеты брали, как люди, постель. Теперь вот - не могу уже так. Да, теперь люди заметно хуже жить стали. Даже в девяностые годы. Когда, казалось бы, совсем жить не на что было, и тоя тогда жила, можно сказать, нормально жила. Теперь же даже морально стало жить противно, не то, чтобы достойно.
- Да! Это правда, я могу подтвердить. Везде бываю - везде одинаково плохо.
Постепенно Ирина рассказала, как заболел её брат, как страшно было за него во время операции, что он за два месяца даже не восстановился. Она пробыла с ним два месяца, но отпуск кончается и она едет на работу. Рассказала, что преподаёт математику в сельской школе. Рассказала даже о неприятностях у неё на работе. Она, как честный и порядочный человек, не может спокойно смотреть на постоянные фальсификации с выборами на школьных участках, на оглушительное враньё во время агитаций. Она даже пробовала препятствовать этому, по-своему боролась, но борьбу проиграла, и получила на свою голову много разных бед.
- А теперь вот и до школы добрались, от былого образования в школе не осталось и камня на камне. Свернули физику, биологию, астрономию - ту совсем выгнали, зато вот ввели православную культуру. Учиться совсем не хотят, знания потеряли значимость. Чтобы устроить жизнь, теперь нужны деньги.
- С этих её слов он снова внимательно посмотрел на спутницу.
- Вы что же, против православия?
- Нет, но я уверена, что не школе заниматься этим. И вообще: у нас разве школа не отделена от церкви? У нас также есть свобода совести, каждый волен верить в своё или не верить совсем.
- А я вот православный и дети мои тоже. Но даже я думаю, что это воспитание должны давать родители, а школа пусть прививает другие качества личности и наукам учит.
Некоторое время они ехали молча, каждый думал о своём. Потом Виктор достал из футлярчика диск и поставил его в плейер. Кабину «Скании» наполнили чарующие звуки музыки. Это было современное музыкальное исполнение каких-то православных песнопений. Ирина никогда не слышала такого. Спросила об исполнителе и с удивлением узнала, что это «Чиж и К», в общем-то хулиганствующие и раскованные в музыкальном пространстве ребята. И вдруг такое!
- Нравится?
- Да, неожиданно. Очень нравится.
Некоторое время ехали молча. Слушали песнопения и думали о своём. Женщина думала о своём любимом, который совершенно неожиданно бросил всё, чем они наполнили свою жизнь, и женился на какой-то случайной женщине. Бросил её на произвол судьбы. Разорвались планы, стали непонятны имущественные отношения. Но главное – она его любила. Она много ночей уже не спала. Уснув, вдруг просыпалась, словно от удара в сердце. Толчками шла кровь, по телу шли мурашки. Боль несказанная… Как тяжело жить с такой бедой! А тут ещё и брат болен, причём, видимо, он навсегда уходит.
Виктор подумал о своей семейной жизни, которая текла у него вроде бы безбедно и беспечально, но всё же… Он вырос в очень набожной семье, в которой родители воспитали у детей трепетное отношение к вере, к традициям православия. Оба сына выросли умными, совестливыми, честными. Они женились и в том же духе воспитывали своих детей. Почитали своих родителей. Младший Виктор один работал на свою молодую семью – жену и троих детей. Его работа была не лишена трудностей дальнобойщика в пути, но денег он приносил в семью достаточно. Жену он нашел в их же религиозных кругах. Она была дочкой дьякона в неподалёку расположенном монастыре, куда также, в последнее время особенно, устремилось множество паломников. Когда он её встретил, решил, что это судьба послала ему ангела: нежный голос, белокурая, почти альбиноска, наивная, стройная, очень набожная. Ей исполнилось восемнадцать, и они поженились. В то самое время, когда страна упивалась песней «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже», ему досталась непорочная девственница. Он гордился и был абсолютно счастлив. Только чуть позже он начал понимать, что не только это нужно для жизни в полной гармонии. Девушка оказалась очень недалёкой, необразованной и к образованию безразличной. Её вполне устаивала жизнь на шее своего симпатичного мужа, и она прочно на ней обосновалась. Оживлённо пересказывала разные тысячу раз слышанные истории, не понять, относившиеся к религии, или, наоборот, к самому мракобесию. А Виктору этого узкого мира вдруг стало маловато. Но один за другим появились на свет трое таких же белокурых младенцев – и клетка захлопнулась.
Несмотря на столь ранний час, автомобиль уткнулся в хвост стоящих фур и остановился. Киричи. Перестраивают мост. Одностороннее движение. Началось изнурительно медленное движение один метр в минуту. Удушающий смрад от работающих моторов, перегрев, жужжание вентиляторов. При включении зелёного сигнала светофора с боков выскакивали шустрые легковушки, сплошь иномарки, и ни одна грузовая трудяга не поспевала за время горения зелёного проехать, а к следующему зелёному здесь уже подкапливалось новое количество хитрых и наглых. Виктор взял рацию и начал выстраивать оборону и наводить справедливость. Манёвры такого рода на дороге очень опасны, ведь можно невзначай задеть наглого, а потом с ним судиться и платить. Однако чувство справедливости требовало бороться. Через час без малого они проехали этот мост и начали отсчёт череды русских имён, которыми издавна нарекли селения Рязанщины: Петино, Васино, Марфино, Путятино… Разгорался жаркий августовский день.
Вот здесь Виктор и сказал Ирине, что хочет показать ей один старинный монастырь, если она не торопится. Для этого нужно ненадолго съехать с автодороги и через пару часов они вновь на неё вернутся. Она согласилась без всяких сомнений. Ей не то чтобы некуда спешить, некуда даже вообще стремится, так как её уже больше нигде уже не ждали.
И вот двое идут рядом по высокому монастырскому берегу.
Он подумал было, что ей неприлично заходить туда в джинсах и с непокрытой головой. Но едва к ней повернулся, то очень удивился: женщина уже была в длинной, до щиколоток, синей юбке и, закинув назад руки, повязывала на голову косынку концами назад. Вот это перевоплощение! И когда успела! А как, однако, меняет облик одна, всего лишь одна маленькая деталь, как вот эта косыночка. Завязанная через лоб назад концами, она превратила женщину в паломницу, вернула ей несколько лет возраста, подчеркнула её русское происхождение, отметила красоту глаз и усталого лица. Столько женственности, нежности…
Над ними в воздухе висел и заливался мелодичным звоном живой колокольчик – пташечка. В траве стрекотало множество скрипочек. Природа приветствовала их своим многоголосым хором.
Виктор почувствовал, как в груди забилось сердце. Женщина ему не была безразлична. Так же молча шли они по монастырскому двору. Им встречались разные люди, как послушники, работники, а также больные расположенного здесь же психоневрологического интерната. Он был здесь давно и занимал почти все пригодные помещения, но теперь почти всех перевезли куда-то, осталось только два десятка больных в дальнем корпусе. Это соседство совсем никому не мешало, но монастырское руководство продолжало хлопотать о полной передаче зданий в его собственность. И в те века при монастырях устраивались богоугодные заведения, это по традициям. Но некие заинтересованные лица задумали устроить здесь трапезные и отели, для их бизнеса угодные, потому и теребили монастырское руководство о переселении больных. К монастырю уже вернулись половина колхозной земли. В самом комплексе началась реконструкция главных храмов.
Поздней постройки храм - эпоха классицизма – колоннада, лепнина, круглый купол с четырьмя малыми куполами. Он уже функционирует в полном объёме. Завтра здесь будет его соборный (посвящённый ему, когда-то в этот день его освятили) религиозный праздник, идут хлопоты по наведению чистоты. Далее они пошли в другой храм, старинный. Он снаружи сильно облупился, гранитные ступени развалились на куски. Деревянные двери сильно потрескались. Однако внутри со стен проглядывали настоящие фрески, пусть потемнела на них краска, но сюжеты были понятны и писаны они были настоящими иконописцами, настоящими темперами старинных рецептов. Это гораздо более ценно, чем яркие картинки от современных исполнительниц (иконописью теперь чаще занимаются женщины).
Никого. Виктор стал объяснить женщине то, что он знал о монастыре и его истории раньше. Познакомившись с настоятелем через своего тестя, он не раз перевозил сюда из Москвы вещи и мебель для семей священнослужителей. Так было и в этот раз. Только раньше его считали почётным гостем, его приводили к настоятелю, водили показывать монастырь и святыни, приглашали. А сегодня вот даже не предложили даже чаю.
На выходе, борясь с очень тугой дверью, они столкнулись вдруг плечами. Почувствовав тепло друг друга, они остановились. Его рука взяла её руку. Сердца забились.
Два сердца, два мира, две судьбы… если в пути встретились двое, ничего это не значит. Только сердца чувствуют, что могло бы быть иначе.
Уезжают. Остался позади прекрасный комплекс с его историей, архитектурой, с тысячами людей, во все прошедшие века находившие здесь просвещение или утешение. Кто-то становился богаче душой, выше разумом и стремлениями, а кто-то, напротив, ублажал здесь свои корыстные интересы. Кто-то стоял на паперти куска ради, а кто-то на его строительстве и перестройке крал нещадно. Монастырь - это часть истории русского народа. Это часть культуры. Он оставил свой след на земле, монастырь этот. И поныне он есть.
Некоторое время дорога, совсем разбитая, шла параллельно реке. Справа виднелась между кустов синева её воды. Они ведь так и не искупались. Но вот поворот – и началось удаление. Перед другим селом - место, где стояли автомобили, и было многолюдно. Это родник: вниз круто уходили ступени железной лестницы и стояла постройка с маковкой и крестом. Не просто подойди и напейся, а больше: вокруг расположились торговки – яблоки, грибы, мёд, банки с разносолами, свежие овощи. И всё это втридорога, даже если смотреть по московским ценам. Подальше стоял мангал шашлычника, далее – гора арбузов. Шла оживлённая торговля. На пути сюда этого они не заметили даже. Стояли, разворачивались, выезжали легковые числом сотни не менее. Неужели все они паломники?!
На самом деле народ этот был разным. Многие в основном местные и ехали они на соборный праздник, чтобы помолиться или отдать дань моде. Но праздник-то будет только завтра. Тогда они приурочат к его посещению шумный пикник на берегу реки, с купанием, шашлыками и привычным размахом. А завтра посетят монастырь и постоят с чинным видом час другой в толпе таких же православных. Другие составляли клан торговцев. Они не могли пропустить возможности продать подороже свой товар и всякий раз кочевали по местным святым местам, зная все нужные даты. Кто же были здесь иные? А вот, пожалуй, только Виктор и Ирина были здесь иные. У них своя судьба у каждого. Они не имели никакой корысти в душе, они имели каждый свою веру – она – в любовь и в справедливость, он – в вершителя и защитника всех людей на свете – в Бога. Их души были широкими, помыслы - чистыми, их лица – красивыми. Русская земля родит таких людей, и такие люди хранят лучшие человеческие качества и передают их в будущие века.
Виктор разжёг примус и согрел чайник. Достали еду – пряники были у Виктора, а Ирина выложила сырники, которые напекла накануне, уезжая от брата, причём, только потому, чтобы не пропал творог, ибо ни брат, ни его жена готовить его бы не стали. Пока закипал чай, она стояла рядом, поставив ноги в балетную позу. Это было отработано ею, чтобы не суетиться и не мешать. Встаёт – прямая спина и ступни ног на прямой угол - не просто поза, а даже очень красивая. Попили чаю, это была первая трапеза в дороге у них обоих. Первая и последняя совместная трапеза, а могли бы … Нет, судьба могла бы быть к людям добрее, сводила бы она людей, достойных один другого. Толкала бы их один к другому. Браки на небесах заключаются? Так нет же, людей больше по сторонам и дорогам разводит: веками, пространством, по религиям и классам, по сословиям, по нациям – и не встретиться. Иногда просто жаль, что это так, до боли. Вот так и сейчас с этой парой.
Тем временем становилось всё оживлённее вокруг. Больше подъезжало, чем могли уместиться на данном пятачке. Трава здесь полностью пожухла и засохла. На сухих былинках висели обрывки полиэтиленовых пакетов, повсюду валялись использованные стаканчики, обрывки пластиковой посуды. Бутылки, рыбьи кости, арбузные корки, пакеты, обрывки газет - вся эта «красота» буквально устилала местность. До каких, спрашивается, пор земля сможет такое выдержать? До некоторых пор - да, но не вечно. Ирина знает, как три года назад в её родном райцентре во время затяжных дождей земля перестала принимать в себя эту небесную воду и та хлынула ночью на город, неся с собой брёвна, камни и коряги. В это время все ливнёвки, все трубы под мостами были забиты мусором, в основном пластиком. Вот тогда потоки подмыли несколько домов и размыли автодорогу. Предупреждениям народ не внемлет. Хозяюшки, наводя чистоту в своих домах, обставляя их модной мебелью, выносят пакеты с мусором, куда ни попадя, чаще на берега речек, на лесные опушки и в овражки. Хорошие хозяйки у себя в домах, они никогда не задумываются о последствиях. Молодухи, меняя младенцам памперсы, сразу бросают их там, где сняли, - на дорогу, под скамейку в парке, в лесочке. И так будет, пока терпит земля, пока не сложится это паззл из причин и следствий, как он складывается на автодорогах, сводя в одном месте в одно время неопытного водителя с лихачом, летящим на всех парах прямиком к своей гибели. Но пока все делают деньги, желаю продать любой товар в самой нарядной упаковке, и пока за эту смертельно опасную тару народ платит, будет так. И до поры.
И вот «Скания», тяжело маневрируя, выезжает с этого пятачка рязанской земли и устремляется на тот перекрёсток, где они съезжали три часа тому назад с федеральной трассы.
В Ямбирно они проезжали по новому мосту реку другую, в которой неслись струи воды от этой познакомившей эту случайную пару замечательной реки. Пришёл конец этой грустной повести. Вскоре они расстались. На перекрёстке, где его дорога пошла под прямым углом налево, ей предстояло ехать дальше по этой же автодороге. Его республика начиналась уже скоро. Впереди Краснослободск. Давно, ещё до войны, неподалёку здесь разбились отважные стратонавты, рискнувшие подняться на небывалую высоту в небо. Безрассудные герои-энтузиасты за семьдесят лет были забыты.
Её дорога, прямая, вела в город, в котором никто её больше не ждал. Она осталась одна. Дети выросли и строят свои жизни сами. Родители уже умерли. О любимом даже думать было мучительно больно: что же, дорогой, заставило тебя предать наши планы, наши мечты, наши дела. Одна я продолжать наши дела буду? А теперь вот и единственный родной человек, её брат, уходит. Это было уже полгода самой страшной болью её сердца. Щемило и болело беспрестанно.
Едва Ирина перешла дорогу на перекрёстке, как он её вдруг окликнул. Она вздрогнула, повернулась. Он бежал к ней прямо через проезжую часть, отчаянно размахивая руками. Подалась в его сторону, выбежала на самую кромку дороги. Он с размаху обнял, прижал к себе, губами коснулся её губ, по-юношески, целомудренно. Не суждено быть вместе, никогда им больше не встретиться. Но память сохранит обоим и прекрасный древний монастырь, и пташечку – колокольчик, и полноводную манящую реку, и трепет соединившихся их рук. Никогда не забыть. Через несколько минут в мареве дороги навсегда скроется из виду большая фура. А в руке женщины неловко зажат между мизинцем и безымянным пальцем невесомый белый конвертик: Чиж и К. «Даруй!».