Программа элективного курса по литературе для 11 класса Современная русская проза: традиции и новаторство



Вступление.

Однажды в «рецензии на книгу современного автора» (сочинении выпускника школы) нашла мысль, показавшуюся мне столь же интересной, сколь характеризующей некую тенденцию. Мальчик писал о книгах
А. Марининой, которые он с «большим интересом» прочитал, но при этом задумался: «Мы представляем духовную жизнь людей прошлых веков по произведениям классической литературы. Неужели от нашего времени следующим поколениям останутся только такие книги? Если это так, то это плохо». То, что подростки «с большим интересом» читают произведения современных авторов, факт бесспорный, и, как показывает практика, этот интерес растет. Данная ситуация подсказывает учителю литературы необходимость руководить самостоятельным чтением учащихся, так как разнообразие представленных сегодня на книжном рынке произведений по художественному и нравственному уровню неоднородно и неоднозначно.
В «Программе для общеобразовательных учреждений» по литературе под редакцией Т.Ф.Курдюмовой раздел « Литература на современном этапе обозначена кратко и расплывчато: «Общий обзор произведений последних лет. Поиски новых жанров. Произведения, утверждающие нравственные идеалы» Авторы конкретно не указаны. Учебник под редакцией В.В. Агеносова «Русская литература ХХ века» предлагает обзор «Современная литературная ситуация» (М.Г.Пловенец) с анализом рассказа «Свой круг» Л.Петрушевской, рассказа «Сомнамбула в тумане» Т.Толстой и повести «Москва – Петушки» Вен. Ерофеева – произведения интересные, но не исчерпывающие весь жанровый, стилистический и идейно-нравственный спектр современной русской прозы. Появились рекомендации и в методических пособиях по произведениям В.Пелевина,
С. Довлатова. Это говорит о том, что учителя пытаются удовлетворить интерес учащихся к произведениям писателей – современников.
Данная программа – попытка объединить рекомендованные к прочтению и предложенные учителем и учащимися произведения современных авторов в курс «Современная русская проза: традиции и новаторство», предназначенный для углубления раздела программы «Литература на современном этапе» в профильном гуманитарном 11 классе.
Программа курса содержит:
задачи курса, его структуру и содержание;
тематическое планирование курса в форме технологической карты;
приложения:
материалы для учителя к вводным лекциям,
материалы к уроку и семинару по творчеству Л.Петрушевской,
материалы к семинарам по творчеству Л.Улицкой,
В. Пелевина, Г.Щербаковой.

Программа элективного курса
«Современная русская проза: традиции и новаторство»

Задачи курса:

Определить, что является сутью литературного процесса на современном этапе, внеэстетические и внутренние закономерности развития литературы.
Выяснить, что объединяет нравственный, идейный, эстетический поиск современной прозы с духовными и художественными традициями русской классической литературы, а в чем проявляются их расхождения.
Показать богатство и разнообразие, особенности стилевых жанровых, языковых, идейных и нравственных поисков современной русской прозы, сложность и неоднозначность современного литературного процесса.
Познакомить с наиболее характерными направлениями в современной прозе, дать представление о самых ярких представителях различных направлений, течений, школ.
Углубить знания по литературоведению.
Развить навыки творческого прочтения художественного текста.
Развить навыки поисково-исследовательской работы.





Структура курса.

Курс рассчитан на 34 учебных часа.
Курс включает обзорные и монографические темы, которые изучаются в разных формах организации познавательной деятельности: лекции, дискуссии, семинары, уроки-беседы, уроки-размышления, экскурсии в библиотеку, самостоятельная поисково-исследовательская и творческая работа учащихся.
Круг авторов, творчество которых предлагается для ознакомления, определен рекомендациями методических пособий под редакцией В.В.Агеносова и Н.В.Егорова, И.В.Золоторева, а также именами, предложенными учащимися при анкетировании (участвовало более 180 выпускников последних 7 лет лет).





Содержание курса.
Введение.

Социально-исторические и внутриэстетические пути развития литературы.
Общая характеристика современной литературной ситуации.
Духовные ценности русской классической литературы и современная проза.
Литературная критика на современном этапе.
Литературные премии.

Творчество Виктории Токаревой.

Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации. Особенности проблематики, образной системы и языка автора.
Вечное и преходящее в рассказах Токаревой.
«Маленький человек» в прозе Виктории Токаревой.
Тема любви и семьи: просто мужчина и просто женщина – герои рассказов Токаревой.
«Драма эгоиста» в прозе Виктории Токаревой.

Произведения для чтения и осмысления: повесть «Длинный день», рассказы «Ничего особенного», «Розовые розы», «Инфузория-туфелька», «Коррида», «Система собак», «День без вранья» и другие.


Творчество Галины Щербаковой.

Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Особенности проблематики и образной системы.
«Подробности мелких чувств»: особенности в раскрытии темы любви.
Традиции и новаторство в раскрытии темы отцов и детей.

Произведения для чтения и осмысления: повести «Вам и не снилось», «Митина любовь», «История Устиньи Собакиной, которой не было», «Loveстория», «Актриса и милиционер», романы «Год Алены», «Три любви Маши Передреевой», «Уткоместь или моление о Еве».







Творчество Людмилы Улицкой.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации. Особенности проблематики, образной системы, художественных средств.
Тема семьи, дома, детства, отцов и детей.
Особенности образной системы: «уходящая натура» в творчестве Улицкой. Мир детства в цикле рассказов «Девочки».
Жанр семейной саги в творчестве Улицкой.
Своеобразие раскрытия темы любви.
Особенности стиля Людмилы Улицкой.

Произведения для чтения и осмысления: романы «Медея и её дети», «Казус Кукоцкого», повести «Сонечка», «Веселые похороны», циклы рассказов «Девочки», «Бедные родственники», «Детство сорок девять».




Творчество Татьяны Толстой.

Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации. Эстетические особенности прозы Толстой.
Аллюзия и реминисценция как основные приемы в рассказе «Сюжет».
«Уходящая натура» в рассказах Толстой.
Мир детства в рассказах Толстой.
Эсхатологические мотивы в романе «Кысь».
Особенности языка произведений Толстой.
Русский мир в творчестве Толстой.

Произведения для чтения и осмысления: роман «Кысь», рассказы «На золотом крыльце сидели», «Соня», «Милая Шура», «Серафим», «Факир», «Сюжет», «Река Оккервиль», «Сомнамбула в тумане», публицистические эссе из сборников «День», «Изюм».



Творчество Людмилы Петрушевской.

Творческий портрет автора в контексте современной литературной ситуации.
Эстетические особенности «другой прозы» Людмилы Петрушевской.
Особенности проблематики, образной системы и языка автора.
«Маленький человек» в прозе Петрушевской» : «странные и убогие» героини рассказов.
Рассказы – монологи – исповеди героинь.
Отцы и дети в творчестве Петрушевской.
Ужас как эстетический феномен в прозе Петрушевской.
Жанр случаев в «Песнях восточных славян».
Жанр сказки в творчестве Людмилы Петрушевской.
Особенности в сюжете и композиции рассказов.
Поток авторской речи как особенности языка рассказов.

Произведения для прочтения и осмысления: повесть «Время ночь», рассказы из сборников «Бессмертная любовь», «Монологи», «Реквиемы», «В садах других возможностей», «Песни восточных славян», «Настоящие сказки».



Творчество Сергея Довлатова.

Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
«Новый автобиографизм» Сергея Довлатова.
Абсурд как основа порядка в человеческих взаимоотношениях в творчестве Довлатова.
Эстетические особенности прозы Довлатова.

Произведения для чтения и осмысления: повести «Иностранка», «Зона», рассказы из цикла «Демарш энтузиастов».


Творчество Виктора Пелевина.

Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Условно-метафорическая проза Пелевина: особенности проблематики, образной системы и стиля.
Антитоталитарный пафос романа «Омон Ра»
Культурный контекст романа «Чапаев и Пустота».
Ирония и интеллектуальная игра как основные приемы в творчестве Пелевина.
Произведения для чтения и осмысления: романы «Омон Ра», «Чапаев и Пустота», рассказы «Желтая стрела», «Синий фонарь», «Хрустальный мир», «Девятый сон Веры Павловны» и другие из сборника «Желтая стрела».



Творчество Алексея Слаповского
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Смесь фантастики, детектива, психологизма, юмора, явных выдумок и чисто бытовых зарисовок в творчестве Слаповского. Русская провинция и «новое время» в прозе Слаповского.
Прием «антиабсурда» в прозе Слаповского.
Русский характер в прозе Слаповского.
Произведения для чтения и осмысления: роман «День денег»,
Рассказы «Чернильница», «Смысл жизни», «Комната смеха»,
«Скрипка Страдивари»

Тематическое планирование курса.


Тема занятия
Основные проблемы
Работа
с
понятиями.
ФОПД
кол-во часов
Домашнее задание

1
Русская литература на современном этапе.
Определение термина «современная русская литература».
Временные рамки и периоды внутри процесса.
Общая характеристика современной литературной ситуации
Эстетика
Философия
Искусство
Модернизм Постмодернизм Андеграунд
Антиутопия
Антитоталитарный пафос

Лекция

2
Составить опорный конспект по статье учебника
стр 320 – 327.


2
Духовные ценности классической русской литературы и современная проза.
Классическая русская литература – христианская, православная литература по восприятию мира и человека.
Является ли современная литература продолжением и
развитием тех идей, которые высказала классическая литература? Создала ли она что-то новое? Как это новое соотносится с тем, что мы называем вечными ценностями?
Духовность
Менталитет
Лекция с элементами беседы.
1
**Подготовить сообщения о лауреатах букеровской премии разных лет.

3
Литературная критика на современном этапе.
Литературная премия Буккер.
Обзор современных «толстых» журналов.
Обзор произведений авторов- лауреатов букеровской премии.
Критика
Каталог
Эссе

Занятие в библиотеке.
Сообщения учащихся
Лекция библиотекаря.
1
Написать эссе
«Вечные ценности и современная литература».
Прочитать произведения В.Токаревой.
Подготовить рассказ о ее биографии

5
Творческий портрет Виктории Токаревой.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации. Особенности проблематики, образной системы и языка автора.


Стиль
Жанр

Лекция
Сообщения учащихся
1
Проанализировать рассказы по выбору.

6
Вечное и преходящее в прозе Виктории Токаревой.
Новое осмысление типа «маленького человека».
Особенности героинь и героев прозы Токаревой.
Тема любви и семьи в прозе Токаревой.
Фабула
Сюжет
Композиция
Идея
Традиционное
Новаторское
Герой персонаж

Семинар
Групповая работа
1
Написать рецензию на повесть «Длинный день»

7
Драма эгоиста в прозе Токаревой
Размышление над страницами повести «Длинный день».
Тема поиска и драмы любви.
Тема отцов и детей.
Тема материнства.
Мотив «невстречи».
Образ современницы.
Быт и бытие.
Семинар.
1
Доработать рецензию по повести «Длинный день»
.

8
Виктория Токарева
«Ты есть»
Сравнение рассказа и сценария фильма. Что новое внес режиссер?
Кинодраматургия.
Сценарий

Кино-урок.

Дискуссия

2
Собрать материал о творчестве Г.Щербаковой.
Прочитать её произведения.

9
Творческий портрет Галины Щербаковой.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Особенности проблематики и образной системы.
Традиция и новаторство.
Лекция.
Сообщения учащихся
1
Прочитать повесть «Вам и не снилось».
Ответить на вопрос:
«Какие традиционные для литературы темы и мотивы есть в повести?»

10
Галина Щербакова
«Вам и не снилось»
Сравнение рассказа и киносценария. Что новое внес режиссер?
Кинодраматургия
Мотив
Сюжет
Идея
Кино-урок
Дискуссия
1
Проанализировать рассказы по выбору

11
Подробности мелких чувств в прозе Щербаковой.
Своеобразие раскрытия темы любви и конфликта отцов и детей.
Традиция и новаторство.
Портрет
Конфликт
Семинар
1
Написать сочинение-рецензию на одно из произведений Г.Щербаковой.
Собрать материал о творчестве Л.Улицкой.

12
Творческий портрет Людмилы Улицкой.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Особенности проблематики, образной системы, художественных средств.
Проблема
Конфликт
Стиль
Лекция.
Сообщения учащихся.
1
Прочитать цикл рассказов «Девочки» и «Детство сорок девять».
Ответить на вопрос: «В чем своеобразие раскрытия традиционной темы детства в рассказах Улицкой?»

13
Мир детства в прозе Людмилы Улицкой.
Своеобразие раскрытия традиционной темы детства в рассказах Улицкой.
Традиция
Новаторство
Образ
Герой
персонаж
Семинар
1
Групповая работа:
Подготовить презентацию романов Л.Улицкой «Медея и её дети» и «Казус Кукоцкого» и повести «Сонечка»

14
Своеобразие жанра семейной саги в творчестве Людмилы Улицкой
Тема отцовства и материнства в прозе Улицкой.
Тема дома.
Тема любви.
Библейские и античные мотивы.
Чтение как культурный феномен в прозе Улицкой.
Особенности стиля.

Семейная сага
Художественная деталь

Групповая работа: презентация романов Улицкой «Медея и её дети», «Казус Кукоцкого», повести «Сонечка»
2
Лингвистический анализ отрывка из романа Л.Улицкой «Медея и ее дети»

15
Интегрированный урок словесности
Особенности стиля Людмилы Улицкой.

Особенности использования средств художественной выразительности в прозе Улицкой.
Тропы
Стилистические фигуры или
фигуры речи
Практическое занятие по культуре речи и стилистике.
1
Написать сочинение-рецензию на одно из произведений Л.Улицкой.

16
Творческий портрет Татьяны Толстой.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Эстетические особенности прозы Толстой.
Аллюзия
Реминисценция
Ирония

Лекция с элементами беседы.

1
Прочитать рассказ «Сюжет».
Проиллюстрировать понятия аллюзия, реминисценция, ирония на материале рассказа.

17
Интегрированный урок словесности.
Особенности стиля Татьяны Толстой.
Особенности использования средств художественной выразительности в прозе
Татьяны Толстой
Тропы
Стилистические фигуры или
фигуры речи
Практическое занятие по стилистике и культуре речи.
1
*Сравнить особенности стиля Толстой и Улицкой.
Прочитать рассказы «Любишь - не любишь», «Свидание с птицей», «На золотом крыльце сидели»
Ответить на вопрос: «В чем своеобразие раскрытия темы детства в рассказах Т.Толстой»

18
Мир детства в рассказах Т.Толстой.
Поэтика демонстративной сказочности в рассказах «Любишь - не любишь», «Свидание с птицей», «На золотом крыльце сидели»
Лексическая избыточность
Метафора
Развернутая метафора
Лекция с элементами беседы.
1
Прочитать роман «Кысь».
Подготовить вопросы по тексту романа.

19
Антиутопия и сатира в эсхатологическом романе Толстой «Кысь»
Особенности идеи, сюжета, образной системы и языка романа «Кысь».
Эсхатологические мотивы в романе.
Своеобразие жанра антиутопии.
Антиутопия
Эсхатология.
Фантастическое.
Ирония.
Сатира.
Юмор.
Гротеск
Лекция с элементами беседы.
1
Прочитать публицистические эссе из сборника «Изюм», «День».
** собрать материал о творчестве Л.Петрушевской

20
Творческий портрет Людмилы Петрушевской.
Творческий портрет писателя в контексте современной литературной ситуации.
Художественные особенности «другой прозы» Людмилы Петрушевской.

Монолог
Исповедь
Рассказ

Лекция с элементами беседы.
1
Прочитать рассказы Петрушевской
из сборника «Бессмертная любовь»
Выделить темы, основные проблемы рассказов, особенности образно системы, особенности сюжета и композиции.


21

Маленький человек в творчестве Петрушевской.


Странные «убогие» героини рассказов.
Традиции и новаторство в изображении типа маленького человека.
Тематика и проблематика рассказов, особенности конфликта.



Сюжет
Композиция
Кульминация
Проблема
Конфликт

Семинар


1

Прочитать рассказы «Грипп»,
«Новые Робинзоны»,
Рассказы из сборника «Реквиемы»,
«Песни восточных славян»


22
Ужас как эстетический феномен в прозе Петрушевской.
Художественные особенности жанра случаев в цикле «Песни восточных славян».
Искусство страшного в «другой прозе».
Жанр

Лекция с элементами беседы.
1
Проанализировать рассказы по выбору. Ответить на вопрос: «В чем эстетические особенности прозы Петрушевской?"

23
Эстетические особенности прозы Петрушевской.
Интегрированный урок.

Особенности стиля писательницы.
Поток авторской речи.
Практическое занятие.
Лингвистический анализ рассказа «Через поля»
1
Прочитать сказки из сборника «Настоящие сказки».
Ответить на вопрос:
«Что нового внесла Петрушевская в жанр сказки?»

24
Особенности жанра сказки в «Другой прозе» Петрушевской.
Традиции и новаторство в жанре сказки.
Жанр
Образная система
Идея

Семинар
1
Прочитать рассказ «Свой круг» и повесть «Время ночь». Что нового внесла писательница в трактовку темы отцов и детей?


25
Тема отцов и детей в «другой прозе» Людмилы Петрушевской.
Тема материнства и
тема детства в творчестве
Петрушевской.
Проблема
Идея
Конфликт
Семинар
1
Написать рецензию на одно из произведений Людмилы Петрушевской.


26
Творческий портрет Сергея Довлатова.
Новый «автобиографизм» в творчестве Довлатова.
Автобиография
Мемуары

Лекция
1
Прочитать рассказ «Когда-то мы жили в горах» Сергея Довлатова.


27
Автор и герой в творчестве Сергея Довлатова.
Анализ рассказа «Когда-то мы жили в горах».
Автор
Герой

Лекция
Аналитическая беседа
1
Прочитать повести «Иностранка», «Зона».
** Сравнить образ эмиграции в повести Улицкой «Веселые похороны» и в повести «Иностранка».
** Написать рецензию на одно из произведений Довлатова.

28
Творческий портрет Виктора Пелевина.
Особенности проблематики, образной системы и стиля «условно-метафорической прозы» Пелевина.
Обзор творчеств в контексте современной литературной ситуации.
Жанр
Автор и герой.
Новая реальность
Лекция.
1
Прочитать повесть «Омон Ра».
Ответить на вопрос:
«Как проявляется антитоталитарный пафос в повести?»

29
Антитоталитарный пафос в повести «Омон Ра»
Анализ повести.
Фальшивая, фантомная природа советской реальности .
Фантастика
Абсурд
Миф

Семинар
1
Написать рецензию на одно из произведений Виктора Пелевина.

30
Творческий портрет
Алексея Слаповского
Смесь фантастики, детектива, психологизма, юмора, явных выдумок и чисто бытовых зарисовок в творчестве Слаповского. Русская провинция и «новое время» в прозе Слаповского. Прием «антиабсурда» в прозе Слаповского.
Русский характер в прозе Слаповского.



Детектив.
Психологизм
Абсурд
Антиабсурд

Лекция с элементами беседы.
Аналитическая беседа
2
Написать отзыв на один из рассказов А.Слаповского

30
Заключительный урок.
Чтение и обсуждение лучших сочинений-рецензий и сочинений - отзывов
Подготовка к экзаменационному сочинению по теме «Рецензия на произведение современного автора»
Тема

Консультация.
1
Переработать собственные сочинения с учетом замечаний.






Материалы к вводным лекциям.


Современная литературная ситуация.

Термином «современная литература» обозначают произведения, которые появились за несколько последних лет или в течение десятилетия, предшествующего времени описания процесса, и отличаются общностью содержания, типов героев и систем изобразительных средств.
Современный этап развития литературы становится одной из составляющих литературного процесса определенной национальной формации.
В течение длительного времени в отечественном литературоведении существовала практика выделения отдельных этапов развития литературы в зависимости от определенных социальных реалий, то есть утверждалось, что искусство вообще и литература в частности развиваются, подчиняясь внешним, внеэстетическим, процессам. Новый подход связывает феномен «современной литературы» с фактором определенных временных событий, но при этом учитывает, прежде всего, ее своеобразие.
Обычно точкой отсчета современного периода развития литературы называют 1985 год, ставший началом этапа, определенного историками как период «перестройки»: отмена цензуры косвенно способствовала активизации издательской деятельности (публикация «возвращенной литературы», «запрещенной литературы»). Иногда началом процесса развития современной литературы называют 1991 год. Так или иначе, середина 80х – 90е годы могут быть осознаны как целостный этап, для которого характерно начало плюралистического развития отечественного искусства.
Поскольку многие исследователи определяют этот период развития литературного процесса как переходный, логично обозначить его границы серединой 80х годов ХХ века – началом первого десятилетия ХХI века.
Основанием для выделения периода является изменение функций литературы: из дидактической и назидательной она становится повествующей о конкретных проблемах и откровенно развлекающей читателя.
1987 год имеет особое значение в истории русской литературы. Это начало уникального и значительного по своей общекультурной значимости периода: реабилитации истории и запрещенной словесности. « Сейчас идет процесс, который для литературы обладает небывалой, феноменальной значимостью: процесс возвращения. Толпа теней писателей и произведений, о которых широкий читатель ничего не знал, хлынула на страницы советских журналов Тени возвращаются отовсюду», - заявлял Ефим Эткинд на Копенгагенской встрече деятелей искусства в 1988 году.





«Возвращенная литература»:
«Потаенная литература».Републикация произведений М. Булгакова («Собачье сердце»), А.Платонова («Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море»), Б. Пастернака («Доктор Живаго»), А. Ахматовой («Реквием»), Е. Замятина («Мы»)и др. – творчество этих известных писателей было восстановлено в полном объеме.
Возвращение литературы русского зарубежья: В.Набоков, В.Аксенов, Г.Владимов, В. Войнович, С. Довлатов, Н Коржавин, В. Некрасов, С Соколов, А Солженицын и др.
Уничтожение «белых исторических пятен»: «правдивая история стала развиваться вне окостеневшей официальной историографии, в частности, нашими писателями, которые стали писать историю за тех, кто не смог или не захотел этого сделать», - заявил экономист и историк Е. Амбарцумов.
«Новая историческая проза» - А. Рыбаков «Дети Арбата»,
В.Дудинцев «Белые одежды», А. Приставкин «Ночевала тучка золотая»
Следует обратить внимание, что публикация рассказов Людмилы Петрушевской или Татьяны Толстой, авторов, которые сегодня определяют лицо современной литературы, в тот период прошла почти незамеченной. В той литературной ситуации, когда литература являлась, прежде всего, делом гражданским, это были, по определению А. Синявского «художественно избыточные тексты».
Характеристика литературного процесса невозможна без учета некоторых побочных факторов: роли журналов, функции литературных премий, литературной критики, бытования провинциальной литературы.
Происходит феноменальный рост тиражей «толстых» журналов (1990г «Новый мир» тираж 2 710 000 экземпляров. Для сравнения 1999г. – 15 000).
Писатели в первую очередь граждане. А.Астафьев, В. Быков, О.Гончар, С.Залыгин, Л.Леонов, В.Распутин – народные депутаты.
1990 год – год Солженицына. Торжествует «суровая», а не «изящная» литература.
Поляризация литературных сил. Издания резко резко разделялись в зависимости от гражданской позиции авторов: ориентировались на систему либеральных ценностей ( «Литературный центр») «Знамя», «Литературная газета», «Новый мир», «Огонек», «Октябрь», «Юность»; утверждали историческую самобытность развития России, не принимая систему западных приоритетов, («неопочвенничесво») «Литературная Россия», «Молодая гвардия», «Наш современник», «Москва»
Оказалась возможной публикация авторов разных эстетических пристрастий – от социалистического реализма до крайнего авангардизма.

В 1989 году публикуется статья Виктора Ерофеева «Поминки по советской литературе», которая констатирует конец «солженизации» русской словесности и начало следующего периода в новейшей русской литературе – постмодернистского.
Постмодернизм появился еще в середине 40х годов, но был осознан как феномен западной культуры, как явление в литературе, философии в начале 80х.
Для постмодернизма характерно осмысление мира как хаоса, мира как текста, осознание разорванности, фрагментарности бытия. Один из главных принципов постмодернизма – интертекстуальность (соотнесенность текста с другими литературными источниками). Постмодернистский текст формирует новый тип взаимоотношений между литературой и читателем. Читатель становится соавтором текста. Восприятие художественных ценностей становится многозначным. Литература рассматривается как интеллектуальная игра. Постмодернистское повествование – это книга о литературе, книга о книгах.
Основными стилистическими приемами становятся аллюзия и реминисценция, ирония, гротеск, фантастика, мифологизация, парадокс.
Термин «постмодернизм» относится к общим особенностям современной культуры. Его нельзя считать литературной школой, течением или направлением, сменившим модернизм и реализм, - это явление выходит за рамки собственно художественной культуры, распространяясь на гуманитарные науки (литературоведение, культурологию, философию, лингвистику), религию и даже на некоторые сферы социальной жизни. Постмодернистское мышление изначально противостоит идее мировоззренческой цельности, отвергая саму возможность овладения реальностью при помощи единого метода и языка описания, – оно решительно отказывается следовать какой-либо единой установке или программе. Особенностью литературы с постмодернистской доминантой – размытость границ между направлениями (как правило, следует говорить о принадлежности к тому или иному направлению не конкретного автора, а конкретного произведения).
Авторы, творчество которых принадлежит к разным направлениям внутри современного литературного процесса, используют стилевые приемы других направлений, наблюдается синтез форм и приемов разных жанров, использование в рамках одного произведения элементов разных эстетических систем.
О доминировании отдельных жанровых форм свидетельствует развитие жанра рассказа, который встречается в творчестве практически всех авторов.
Появляются новые синтетические жанры – повесть сказка, повесть-эссе, роман-житие, роман-хроника, роман-притча, роман-пьеса, «микророман».
Появляется жанр семейной саги, или семейного романа.
Среди композиционных особенностей распространены «текст в тексте» и текстовые комментарии.
Использование новых форм обусловило интерес авторов к текстовой организации. Ряду авторов удается создать интересное динамичное повествование, в других случаях собственно сюжет отсутствует, фабула носит внешний характер, повествование состоит из цепочки разнообразных происшествий, не всегда располагающихся в сюжетно обусловленной логической последовательности – эпизодное построение. Допускается возможность перехода в разные пространства, сон и явь перемешиваются, время течет практически в любом направлении.
Усложненная пространнсвенно-временная система приводит к использованию ассоциативного построения, приемов монтажа, коллажа. Или фиксацию повседневной действительности и своеобразную реконструкцию обыденного мира. Доминирует «поток сознания», несобственно-прямая речь, диалоги и монологи героев как прием организации текста.
В современной литературе бытует тип героя, сложившийся в литературе ХХ века: идеальный герой, маскарадный, трикстер (шутник, плут), маргинальный герой, романтический. Вместе с этими моделями появляется и новый герой. Завершается поиск рядового героя с его собственной психологией и моралью, начавшийся в 80е годы. Изображаются обычные люди в повседневных обстоятельствах с их проблемами и взаимоотношениями. Откровенно фиксируются достаточно интимные переживания, острые конфликтные психологические ситуации.
В массовой литературе создается образ сильной личности. Герой не только активен, но и непритязателен, не наделен сложными чувствами, его жизненные установки просты и конкретны.
Герой-демиург создает «новую землю» и «новые небеса». Авторский идеал в данном случае связан с надеждой на преображение мира.
Молодой герой, нестандартный, эпатажный воссоздает настроение времени, молодежной субкультуры. При этом протрет героя отсутствует, так как стиль унисекс не предполагает особой индивидуализации личности (next-door boy - сосед, парень за соседней дверью).
Отмечается и своеобразная безгеройность, когда персонификация героя оказывается не такой уж значимой для автора: передается только его мироощущение, поток мыслей, настроение.
Очевидно, что в 80е годы меняется и стиль. Выделяются два направления, характеризующие резкое различие литературы массовой и элитарной.
Разговорная речь, сленг становятся составляющими литературной речи, они последовательно заполняют повествование, поэтому не воспринимаются как инородное тело. (Л.Петрушевская прочитала в Гарвардском университете лекцию, дав ей характерное название: «Язык толпы и язык литературы») В современных произведениях в диалогах персонажей часто используется сниженная, иногда грубая или ненормативная лексика, которая появляется как оценочная характеристика и в словах автора. Но от употребления в художественном тексе маргинальная лексика вовсе не перестала быть таковой – продолжаются дискуссии о возможности её использования.
В настоящее время идет процесс обновления языка и в результате расширение контактов, соединение языка эмиграции с языком метрополии, формированием русской культуры как мирового явления.
Особая роль в формировании современной литературной ситуации принадлежит литературным премиям. Они делятся на государственные и негосударственные и отражают как уровень состояния общества, так и взаимоотношения между отдельными творческими союзами.
Выделим основные.
Премия, присуждаемая на международной Московской книжной выставке-ярмарке, носит рейтинговый характер и определяется исключительно читательской популярностью.
Премией «Дебют» награждаются молодые литераторы в возрасте до 25 лет.
Государственная премия по литературе перестала носить ярко выраженный официозный характер, ее лауреатами становятся авторы, относимые к андеграунду (например, Борис Гребенщиков).
Негосударственные премии:
«Триумф» (учреждена в 1992 году фондом «ЛогоВАЗ – Триумф»)
«Буккер» (учреждена в 1991 году Booker Plc.)
«Антибукер» ( учреждена в 1991 году «Независимой газетой»)
Премия Александра Солженицына (учреждена в 1997 году самим писателем)
Премия имени Аполлона Григорьева (учреждена в 1997 году ведущими литературными критиками – членами Академии русской словесности)
«Национальный бестселлер» (учреждена в 2000 году «Промстройбанком»)
Премия имени Андрея Белого (учреждена в 1978 году редакцией самиздатовского журнала «Часы»)
Международная премия «Москва-Пенн»
Международная премия имени А.Пушкина (учреждена в 1989 году немецким фондом А. Тепфера).
Литературные премии являются инструментом поддержки современных авторов, пишущих на русском языке, помогают развивать издательскую деятельность, стимулируют процесс развития литературы, вызывают читательский и издательский интерес. Тем не менее литературные пиемии не сняли в полной мере противостояния некоммерческой литературы («чистого искусства») и рынка. Чтобы не стать абсолютно элитарной (а значит и нечитаемой) некоммерческая литература обратилась к традиционно массовым жанрам:
fantasy («фэнтези»)
фантастический роман
мистико-политический триллер
эротический роман
истерн
авантюрный роман
«новый детектив» (Б.Акунин)
«дамский детектив» (А.Маринина, Д. Донцова)
«женская проза»
Восстановление общегуманистических ценностей приводит к возрождению «религиозной прозы», основанной на христианской проблематике, склонной к построению конфликта на интерпретации отношений между добром и злом, любовью и ненавистью, жизнью и смертью в соотнесении с библейскими заповедями, христианской моралью.
Произведением, воплотившем в себе практически все черты современной прозы, стал «Лед» Владимира Сорокина, номинированный в шорт-листе Буккера 2002. Произведение вызвало широкий резонанс благодаря активному противодействию движения «Идущие вместе», обвинившему Сорокина в порнографии, - Сорокин снял свою кандидатуру из шорт-листа.
Жанр «fantasy» - проза вымысла, или fiction-проза – фантазийная литература, «современные сказки», авторы которых не отображают, а изобретают новые, абсолютно неправдоподобные, художественные реальности. Это литература пятого измерения, каким становится безудержное авторское воображение, создающее виртуальные художественные миры – квазигеографические и псевдоисторические.

Общие тенденции в современной литературе
Антитоталитарный, антиутопический пафос.
Приоритет общечеловеческих ценностей.
Внимание к экологической проблематике.
Интерес к исторической теме.
Усиление лирически-субъективного, исповедального начала;
Развитие мемуарно-автобиографической прозы
Активизация приемов художественной условности.
Взаимодействие с массовой, развлекательной литературой.

Некоторые направления в современной литературе:
литература с реалистической доминантой:
- «неопочвенничесво»;
- «жестокий реализм»;
- философская проза;
* литература с модернистской доминантой:
- антиутопическая проза;
- условно-метафорическая проза;
- «другая» проза;
* литература с постмодернистской доминантой.
Циклы и периоды русского литературного процесса
и закономерность появления постмодернизма как эстетического этапа.

При всей уникальности современного этапа в истории русской литературы о нем можно сказать словами поэта: «Все было встарь, все повторится снова, и сладок нам лишь узнаванья миг».
Привычно мы связывали этапы развития отечественной литературы с «этапами освободительной борьбы», то есть утверждали, что искусство вообще и литература в частности развиваются, подчиняясь внешним внеэстетическим процессам. Это не совсем так. Мы можем проследить , что решающую роль в истории искусства играют внутренние закономерности.
Критик Михаил Эпштейн высказал мысль, показавшуюся весьма интересной. Он поделил весь литературный процесс на три этапа, три цикла, «календарные рамки» которых практически и , как он утверждает, совершенно случайно совпадают с границами трех последних столетий..
Каждый цикл делится на четыре периода. Графически их можно представить как горизонталь, сжимающуюся в точку, превращающуюся в вертикаль и замыкающуюся в круг.

В начале каждого цикла, в первом периоде, литература разворачивается по горизонтали, обращаясь к сознанию читателя-гражданина, служит делу Государства, Отечества.
XVIII век (вторая половина):
сатиры Кантемира, оды Ломоносова, комедии
Фонвизина, революционная проповедь Радищева. (Классицизм).
XIX век (начало):
Радищевско-Фонвизенская социально-
просветительская направленность восстанавлива-
ется Белинским, Писаревым, «Натуральной школой»
во главе с Гоголем. (Критический реализм).
XX век (20-50 годы):
в литературе вновь утверждаются постановки гражданских задач и провозглашается социальный заказ. А Синявский называет этот период «Социалистический классицизм». Все, что не выполняет социального заказа, вычеркивается, не печатается, не считается достойной литературой.

Второй период каждого цикла обозначается постановкой в центр внимания литературы отдельной личности, ее чувств и запросов. (Общественная горизонталь сжимается до точки - индивида, обращенного на себя).
XVIII век (конец):
сентиментализм подрывает господство социальных норм и критериев.


XIX век (вторая половина):
уже в раннем творчестве Толстого и Достоевского начинает преобладать морально-психологическая установка: не типы, а личности, «диалектика души», «свежесть нравственного чувства». Большинство писателей второй половины XIX века так или иначе решали задачу воспитания души, нравственного просветления, воздействия на совесть.
XX век (середина 50х – 60е годы):
оттепель – «социалистический сентиментализм» В литературе исповедальность, искренность, «нравственный поиск». В центе – личность. «Эстрадная поэзия», «городская проза», «городской романс». Вознесенский, Окуджава, Аксенов, Битов, Ю. Казаков, Ю.Трифонов, суровая солженицынская проповедь нравственного очищения, «поэтика горькой правды и мучимой совести».

Третий период каждого цикла наступает тогда, когда в литературе герой, личность, обнаруживает свое родство со сверхидеальным, запредельным, абсолютным. (Точка вырастает в вертикаль, обращенную вверх – вертикаль метафизическую).
Рубеж XVIII - XIX веков:
Романтическое направление. Творчество Жуковского. Поэзия становится мифотворчеством, откровением свыше, выражением невыразимого, томлением по идеалу.
Рубеж XIX – XX веков:
Творчество Ф.М.Достоевского. Художественный мир строится по вертикали: состоит из высей и бездн – «религиозная» фаза русской литературы. Символизм прямо вдохновляется наследием романтизма (как Блок – Жуковским). Эта фаза отмечена творчеством ВЛ. Соловьева, Мережковского, Бердяева,
А. Белого.
XX век (60е годы):
«Пражская весна» и конец «Нового мира». Переход Солженицына от «нравственного социализма» к христианству. Нравственность исчерпалась как суверенная сила, гуманистический порыв и как «совесть без Бога». Литература перешла из моральной стадии в религиозную.

Последняя, четвертая, фаза каждого цикла отмечена явлением замыкания искусства на самом себе, на выявление им собственной силы и меры, и может быть названа эстетической. (Вертикаль превращается в круг). Искусство становится абсолютом в самом себе – языком, говорящим о возможностях самого языка.
XIX век (первая половина):
Явление Пушкина и созданной им школы «гармонической точности». Главный пафос творчества – художественность: то, что раньше воспринималось как средство, становится целью. Художник –сам свой высший суд.
Рубеж XIX – XX веков:
Символизм возвращает литературу к работе над самой собой, над словом: «прекрасная ясность», «самовитое слово», «языкотворчество», «форма как организм», «образ как самоцель» - литературность как таковая. Эстетика футуристов, имажинистов, акмеистов, импрессионистов, конструктивистов – русский авангард 10х - 20х годов, модернизм Серебряного века.
Конец ХХ века:
«Модернизм Серебряного века подает руку сегодняшнему дню, и рукопожатие это крепкое – не расцепишь», - как нельзя лучше определила суть литературы «новой волны» Е.Иваницкая в статье «Постмодернизм = модернизм?»

Данный взгляд позволяет выявить закономерность появления постмодернизма как эстетического этапа в развитии литературы, проследить его исторические корни, увидеть преемственность в этапах процесса – то есть доказать, что новаторство писателей последних лет твердо опирается на традиции, что современная литературная ситуация – продукт эволюции литературного процесса.





























Духовные ценности русской классики и современная проза.

Попробуем определить, какие же ценности русская классическая литература считала и естественными, и вечными.
Традиционное литературоведение видело в классической литературе критический пафос, "срывание всех и всяческих масок", обличение самодержавно-крепостнических порядков, борьбу за счастье народа. Несомненно, в таком подходе есть резон, но все же он представляется вторичным по отношению к важнейшей стороне отечественной словесности - глубочайшему нравственному, духовному поиску. Наша литература возводится в ранг общенационального дела, а не изящного искусства. Литература в России - основа духовной жизни общества, писатель - это не профессия, а великое служение, это пророк и мученик, и об этом прекрасно сказал Пушкин в стихотворении "Пророк". Образ поэта-пророка, ориентированный на библейский источник, был выражением того, как не только Пушкин, но и вся русская литература воспринимает долг художника. В стихотворении совмещаются три главные идеи: святость поэтического слова, которое поднимается до уровня божественного откровения, долг поэта говорить истину и народу, и владыке, готовность на самопожертвование, потому что только такой ценой дается право на проповедь.
"В начале было слово..." - эту истину повторяли русские писатели, и Гоголь мечтал о такой книге, которая одна, в силу высказанных в ней мыслей, перевернет и преобразует Россию. Чернышевский называл литературу учебником жизни, а его вечный оппонент Л.Толстой удивлялся, что эти необычайно близкие ему по духу слова сказал не он сам. Не принимал ни философских, ни эстетических взглядов Чернышевского, не принимал его роман, а под этой фразой готов был подписаться. Эта вера в силу слова давала огромную мощь русской литературе. Писатель подхватил Библейское: "Не хлебом единым жив человек, но всяким словом Божьим". Именно русская литература почувствовала, как это емко и глубоко: не хлебом единым - то есть хлебом тоже, но не только им. Жив человек - т.е. живет, проявляет себя как личность. Жив человек - изменим логическое ударение, и мы почувствуем, как это важно: именно человек, потому что скотине достаточно хлеба, корма, и лишь человеку, личности одного хлеба мало. Словом Божьим - именно так, словом истины, потому что слово может быть и дьявольским, лживым. Пушкин удивительно точно выразил эту мысль: "Веленью Божию, о муза, будь послушна..." Русский художник слушал лишь голос Бога в своей душе. Не ЦК, не ЧК, не министра или президента. Как не вспомнить знаменитые слова М.Шолохова: "Нас, советских писателей, обвиняют в том, что мы пишем по указке партии. Это ложь, мы пишем по указке сердца, а сердце наше принадлежит партии". Вот здесь, наверное, и скрыт тот трагический надлом, который терзал этого великого писателя.
Это восприятие мира как мира Божьего вело к тому, что русская литература стремилась к великой гармонии, поэтому русский реализм полон доверия к этому миру и его сокровенному смыслу. В том, что этот смысл существует, русский писатель не сомневался, и даже если русский писатель мучился из-за того, что этот замысел Божий ему непонятен или даже враждебен, то это не заставляет его усомниться в особых, сверхличностных ценностях, причем эти ценности никогда не были материальными. Русская литература смысл своего существования видела в поддержании духовного огня в сердцах человеческих. В России не было героя, замыкающего ценности мира на себе. Онегин, Печорин, Базаров, князь Болконский - как жадно ищут они ... что? Денег, чинов, званий? Они без конца мучают себя, чтобы понять свое предназначение, свое место в жизни, свой путь в этом мире Божьем.
Для русского писателя, для русского героя невозможно произнести: "Я, Жюльен Соррель, Я, Растиньяк, Я, Наполеон - высшая ценность мира, мои желания - это главное!" Едва Раскольников приходит к этой идее, как начинается страшное ... Наша литература словно вооружилась словом Нагорной проповеди: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе ..." В этой заповеди - суть русской культуры, ставящей на первое место духовный поиск, стремление к высшим, вечным ценностям. Конечно, герой русской литературы знаком с противоборством двух разъедающих разум и душу стремлений: к сокровищам земным и сокровищам небесным, потому что любой человек обречен на выбор между добром и злом. Но наша великая литература высветила это борение духа, открыв читателю такие терзания совести, такие бездны душевных мук, которые были недоступны западной литературе. Нет, не потому что человек запада хуже, ниже, просто мы другие. Это прекрасно почувствовал Стефан Цвейг: "Раскройте любую из пятидесяти тысяч книг, ежегодно производимых в Европе. О чем они говорят? О счастье. У Диккенса целью всех стремлений будет миловидный коттедж на лоне природы, у Бальзака замок с титулом пэра и миллионами. Кто из героев Достоевского стремится к этому? Никто. Ни один". Цель русского героя не во внешнем успехе, не в безбедной жизни, что в западной литературе ставилось идеалом стремления людей, а Совесть становится основой основ всего бытия человеческого. Вот герой Джека Лондона, сильный, смелый золотоискатель. Он в трагическом тупике: кончились продукты, иссякли силы, мороз и ледяное безмолвие побеждают. Что может помочь? И герою является видение: "Он увидел город своих грез ... речные пароходы, в три ряда стоящие на якоре... лесопилки на полном ходу ... игорные дома, банкирские конторы, биржи, крупные ставки ... Обидно все-таки, подумал он, упустить свое счастье. От этой мысли жизнь встрепенулась в нем". И этот храбрый человек, представив, что он никогда не сделает ставку в рулетке, не сорвет куш на бирже, начинает с удвоенной силой бороться за жизнь. И бессмысленно спрашивать, кто лучше, Андрей Болконский или Смок Беллью. Они совершенно разные, потому что русская литература смысл свой видела в поддержании духовного огня, и эта традиция имеет глубочайшие корни. Один из создателей русской культуры, величайший гуманист XI века, первый русский митрополит (до него высшими иерархами русской православной церкви становились лишь греки) Илларион в своей проповеди "О законе и Благодати" утверждает истинно русское, нам и сейчас понятное восприятие двух главных начал жизни личности. Русскому человеку, говорил Илларион, тесен закон, который представляет собой лишь внешнее установление. Русский человек живет Благодатью Божьей, то есть естественным, гармоничным единением с миром и Богом.
Так открывается еще одна, чрезвычайно важная сторона духовной сути русской литературы - это литература христианская, православная по своему восприятию мира и человека. Это очень точно сформулировал Н. Бердяев: "Вся наша литература XIX века ранена христианской темой, вся она ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира". Причем очень важно отметить, что русская литература остается христианской тогда, когда в сознании своем писатель отступал или даже отказывался от христианской веры. Забегая вперед, можно отметить, что одна из самых пронзительных повестей В. Быкова о войне, "Сотников", формально не несет никаких религиозных идей. Формально. А по сути своей это книга, восходящая к Библейским образам: святость жертвы, ненапрасность страдания, искупление ... Даже страшный путь героя к виселице и смерти мы осознаем как его крестный путь на Голгофу, через смерть в вечность. Так православие повлияло на всю духовную наполненность нашей культуры и в первую очередь литературы, потому что духовным отцам православия удалось сформулировать выдающийся постулат о свободе воли человека. Для духовного развития русского общества это чрезвычайно важно. Иудаизм утвердил мысль о предопределенности, предначертанности жизни человека, католицизм проповедовал несовершенство, греховность личности, и спасение лишь в полном подчинении воле церкви, и только в православии восторжествовала свобода выбора: человек сам избирает путь праведности или греха, но и согрешив, может победить свой грех духовным усилием, нравственным борением. Отсюда утверждение нашими писателями совести как основной меры всех поступков. А совесть - это голос Бога в нашей душе. Именно поэтому нам приходится отказываться сейчас от многих привычных, ставших цитатами взглядов и суждений о произведениях XIX века. В качестве наиболее яркого примера того, как отсутствие восприятия православных корней творчества искажает понимание его духовной основы, можно привести драму Островского "Гроза". Хрестоматийное произведение, знакомое каждому: Кабаниха, Дикой - "темное царство", Катерина - "луч света", ее смерть - "вызов самодурной силе". Кажется, еще немного, и в школьном (да и не только в школьном) толковании Катерина будет бросаться в омут с пением "Варшавянки". А Островский написал первую в истории России психологическую драму: в обществе возникают вопросы о новой нравственности (это так понятно - рубеж двух эпох, рушится крепостничество, рождаются новые идеи). А Островский отвечает: нет никакой новой нравственности, есть одна, единственная, вечная, потому что душа живет по вечным законам. Бессмысленно искать в пьесе внешний конфликт, он весь - в душе Катерины. Она замужем, но полюбила. Полюбив, согрешила. Теперь перед ней два пути: упасть в пропасть греха или раскаяться. Любовь ее огромна, она открыла ей счастье, но это измена долгу жены, русской женщины. А возвращение в семью, к мужу - это измена любви. Перед нами конфликт, но не социальный, а нравственный, который привел Катерину в трагический тупик. А в театре играют по-прежнему, как дурное общество погубило хорошую женщину, т.е. играют не Островского, а Добролюбова. И даже финальный крик души - крик Тихона: "Это вы ее, маменька, погубили!" - продолжает восприниматься как победа (посмертная победа) Катерины. Еще бы, Тихон, тишайший Тихон, взбунтовался - вот результат смелого порыва Катерины, пробуждение народных масс! А ведь перед нами прямое подтверждение той мысли, что только осознав православные истоки творчества русского писателя, мы поймем его замысел. Крик Тихона - это выкрик слабого, духовно нищего человека, не способного понять свой грех! Он свою слабость, свое безволие ("муж да будет пастырем жене своей" - а он не был пастырем, водочку слишком любил!) стремится переложить на мать, свой грех переложить на другого. Не дано ему раскаяние (а значит очищение, постижение истины, просветление).
Так складываются самые главные, основополагающие черты русской классической литературы. Это была литература, исследующая личность, сознающая ценность любой индивидуальности, но одновременно убежденная в существовании вечных сверхличностных ценностей.
Это была литература, устремленная к вечной гармонии в жизни личности, мира и Бога, ставящая вопросы философского осмысления мира, смысла человеческого существования.
Это была литература православная, христианская по своей сути, по осмыслению мира, по отношению к человеку и обществу.
Именно это делает русскую литературу в XIX веке вершиной художественного, философского, нравственного развития человечества.
Является ли современная литература продолжением и развитием тех идей, которые высказала, художественно выразила классическая литература? Создала ли она что-то новое? Как это новое соотносится с тем, что мы воспринимаем как вечные ценности? Чтобы ответить на эти вопросы, необходимо исследовать эстетические, философские, нравственные достижения современной прозы.
Остановимся на том, что принято называть «другой прозой» и что определяет эстетический поиск литературы сегодняшнего дня.
«Другая» проза формировалась и утверждалась вне официальных рамок литературного процесса. Отсюда и характер «трудного подростка» и затруднение диалога с воспитанным на иных образцах читателем. Срабатывала «цензура общественного мнения». Например, Евгений Харитонов – «певец подпольной Москвы» - рассказывает о жизни гомосексуалистов. А «Это я, Эдичка» Лимонова с ненормативной лексикой и «вывихнутым» героем ?! А проза Сорокина?! Такое вызывает шок у «воспитанного» читателя и отвергается им. «Школа дураков» Саши Соколова воспринимается бредом сумасшедшего (а это на самом деле так и есть, просто). В «чернухе» и «упадничестве» обвиняли Людмилу Петрушевскую, в «пошлости» (пошлости!) Татьяну Толстую. То есть не печатали не только потому, что «не про то», а потому что «не так». Поэтому – андеграунд. Хотя печатали все-таки иногда, но редко-редко.
Постмодернистов часто упрекают и в отказе от высших ценностей, от поисков Абсолюта, воспринимая как угрозу культуре. Ирина Роднянская прямо пишет: «В этом коктейле есть все что угодно, отсутствует только возвышенное Все возвышенное было некогда священным, истребление же святыни тождественно истреблению истины». Но существует и другой взгляд: М.Эпштейн, М. Липовецкий, Е Иваницкая, Н. Иванова, Л. Баткин и многие другие критики и искусствоведы видят в постмодерне не отказ от ценностей, а несогласие принять их извне в качестве готовых и нормативных, не отрицание Веры, а отрицание самого вопроса о ней. Леонид Баткин пишет: «Неверно, что у жизни нет смысла, он есть, но всегда отсутствует. Его всегда приходится искать. Это и называется культурой». Слово и священно и бессильно одновременно. Ни проповеди Толстого, ни любовь к Христу Достоевского, ни гармония Пушкина не избавили народ от трагических исторических потрясений. И постмодернизм одевает рубище юродивого – коверкает свой эстетический лик, чтобы причаститься к высшему через унижение. Это искусство трагикомическое – комическое, потому что безжалостно доводит до фарса все закрепленные разноплановыми традициями претензии на «порядок» и «идеал», а трагическое – потому что никакой альтернативы этим иллюзиям и самообманам нет, вернее, есть, но это другие такие же, созданные культурой, мнимости. «Отражение жизни», «жизнеподобие» считается в этой системе координат достаточно побочной функцией искусства: не отражать реальность, а создавать иную, равноправную по отношению к житейской – вот какую задачу видят авторы «новой волны». Эта иная реальность во всем: в содержании, совершенно далеком от любой идеологии; в героях – «сомнамбулах» у Толстой, «мудаках» у Маканина, убогих, больных, несчастных у Петрушевской; в мире вещей, среди которых живут эти герои (скорее негерои, антигерои) и в языке, разрушающем все нормы и представления о синтаксисе, стилистике, языке завораживающем, похожем на многочасовой внутренний монолог, на «страстное разбирательство»; в композиции, наконец, где завязка и развязка, кульминация и развитие действия перемешались, сместились, перестали вычленяться, и сюжет стал похож на рассыпанную детскую мозаику, пазлы – чтобы получить полную «картинку», нужно долго перебирать и подгонять друг к другу отдельные фрагменты и эпизоды. Такое вот абсолютное доверие к читателю. И читатель, если отбросит пристрастия, распробует вкус «другой прозы» и увидит за всем этим «другим» все то же стремление доказать ( часто от противного), что человеку нужен человек, что гуманность – не «поповское слово», а то, чего так не хватает нашему «обществу потребления», увидит жалость, умиление человечностью и человеком, маленьким человеком – неГероем, услышит искренность интонаций. А это ли не доказательство того, что лучшие традиции классической русской литературы продолжаются «другим» языком «другой» прозы.



Людмила Петрушевская.
Опыт прочтения прозы.
Я не знаю, где кончается ирония и начинается небо.
Г. Гейне.
Эстетические особенности «другой прозы» можно рассмотреть на прозе Людмилы Петрушевской – писательницы и драматурга.
Суть ее творчества один из критиков определил как горько-иронический эстетизм. Ирония, гротеск – язык, на котором говорит с читателем Петрушевская, призма, сквозь которую она смотрит на мир, неотъемлемая суть художественной ткани ее прозы и то, что создает эту художественность. Книга «Бал последнего человека» с её рассказами и повестью (издательство «Локид», Москва 1996 год) оформлена художником Ф. Барбышевым. На одной из иллюстраций изображены нежные цветы на хрупких длинных стеблях, выглядывающие изунитаза – художник как нельзя более точно почувствовал и передал горькой иронии, трагического гротеска: цветы в унитазе – символ жизни героинь Петрушевской.
Среди авторов «другой прозы» имя Людмилы Стефановны Петрушевской называется в числе первых всеми критиками: « В садах других возможностей» - один из циклов ее рассказов. Давайте побродим в этих «садах», вдохнем аромат её прозы и – удивимся.
Петрушевскую долго не печатали. Редкие публикации в толстых журналах неизменно заканчивались скандалом с властью для издателей, хотя имели неизменный успех у читающей публики.
Она не любит интервью, не любит говорить о себе. Статья критика и искусствоведа Л.Панн так и называется «Вместо интервью» - на вопросы о биографии Петрушевская отвечать отказалась: « Расскажите лучше свою. Я с удовольствием послушаю», - сказала она. (Хотя, надо сказать, что в2003 году вышла книга ее статей, воспоминаний – «как бы дневник» читаем мы в аннотации – «Девятый том»). Тогда же она рассказала, что сюжеты своих рассказов черпает «где попало, тут же, выходя из дома; в основном, в автобусе». А один рассказ («Грипп») целиком сочинила, зажатая в толпе на переходе в метро, в час пик. Проговорилась и о том, что «какое-то время жила в детском саду», про «жизнь, естественно, на кухне», про то, что от детей, чтобы работать, запиралась в ванной. Но этого как раз и немало, чтобы представить себе жизнь автора «Рассказчицы», «Бессмертной любви», «Своего круга».
Всеобщее признание и широкую известность Петрушевская получила как драматург. В 80е годы ее пронзительные пьесы шли на сценах ведущих театров страны.
И все-таки, когда говорят, что «Петрушевская соединила прозу с поэзией», имеют в виду именно ее рассказы, вызывающие «холод восторга», внутреннее содрогание - верный признак подлинности, высокой эстетики произведения.
Её упрекали в изображении распада. Но изображение распада еще не несет в себе распада: отрицательные стороны действительности описаны талантливо и несут в себе активный заряд гуманности и сострадания, побуждают «оборотить свои глаза зрачками в душу», пересмотреть свой образ жизни в гораздо большей степени, чем открытые призывы и осуждение.
Распад истинных человеческих связей и в то же время их утверждение находим мы, читая рассказ «Свой круг», где в сложном клубке «кровосмесительных» дружеских связей все – одиноки и все – зависимы друг от друга и от круга обстоятельств, выйти из которого невозможно да и нет смысла и желания. Из этой суеты, вечных разговоров, посиделок на кухне, любовей, предательств, разводов, «отмечаний» праздников можно уйти только в смерть. Этот выход у героини не добровольный – так получилось; болезнь. Но ведь наличие именно этого «своего круга» в конечном счете и гарантирует для её сына, остающегося сиротою, «устроенную судьбу»: « Дольше всех будут любить Алешку андрей0-стукач и его бездетная жена. Таня будет брать Алешку на лето к морю Мариша тоже будет жалеть и любить маленького гнилозубого Алешу И богатый в будущем Жора, глядишь, устроит Алешу в институт». Судьба сына устроена «очень дешевой ценой» - ценой собственной смерти матери и ее отказа от него. Никакой дидактики, а все ясно.
Героини Петрушевской – это действительно женщины из автобусов, их нельзя представить в шикарном автомобиле, или номере отеля, или за столиком в ресторане. Они некрасивы внешне, с ними вечно происходят какие-то несчастья, они неудачницы, они больны или больны их дети. Но они не озлоблены. Они принимают эту жизнь такою, какая она есть, приспосабливаются, смиряются, а не борются. Их безумно жалко. И эта жалость уравновешивает ту иронию, с которой выписаны героини. Добро и зло, смех и слезы, горе и радость, ненависть и любовь, жизнь и смерть равнозначны, равноценны и равноправны в их судьбах. Чего они ищут? Понимания. Любви. Жалости. Их ценности просты и понятны: дом, в котором пахнет вкусной едой; дети, ради которых, жертвуется часто собственная жизнь; жизнь как таковая – выживание в любых условиях; и любовь, конечно же, и любовь «бессмертная». И вот что парадоксально: в ее героинях часто узнаешь себя, хотя твоя жизнь, казалось бы, так отличается от жизни этих «странных» (фатальных, я бы сказала) неудачниц, но какая-то внутренняя суть, внутренний нерв этих женщин совпадает с твоим.
Героини чаще всего сами рассказывают о себе. И монологи эти похожи на внутренние монологи – попытку разобраться в самой себе. Недаром критик Е. Невзглядова называет эти монологи «страстным разбирательством»: «Претерпевшие наказание ищут состав преступления и не находят его», - пишет она. Целый цикл рассказов Петрушевской так и назван «Монологи».
Героини «Монологов» безлики, безлики в том смысле, что мы нигде не найдем их портрета. Мы не найдем их имен. Да и рассказывают они в общем-то не о себе. Но, говоря о других, они «выдают» себя», «проговариваются» как бы между прочим. И мы представляем себе их так, как будто это наши знакомые. Например, героиня рассказа «Через поля» говорит «о нем» - своем спутнике, с которым они «один-единственный раз в жизни ехали вместе к кому-то на далекую дачу» - о нем и ни слова (почти) о себе. Но через ее отношение к Вовику, к его друзьям, к тому «страшному пути» по «абсолютно голой разбитой земле» через «ливень и молнии», просвечивает её душа, одинокая, жаждущая любви, понимания, пристанища: «Человек светит только одному человеку один раз в жизни, и это всё», - и сразу понятно, что это за человек и чем он живет, человек, вот так почувствовавший и сказавший.
Если героиня не рассказчица, то мы тоже узнаем о ней как таковой очень немногое: нет даже её портрета, - представляй как хочешь. Роднит героинь Петрушевской несчастливость, непонятость, неуслышанность. Это и Галя из «Рассказчицы», которую «можно заставить рассказать о себе все что угодно, если только кто захочет этого», которая живет с умирающей от рака мамой и, старательно и подробно рассказывая о ней, «даже не плачет, хотя у всех, кому она рассказывает это по очереди, глаза на мокром месте». Она надеется на сочувствие, на интерес к себе, хочет быть услышанной, но её тут же забывают, едва она не появляется в конторе два дня. И на свадьбу её приходят случайно, как бы и не к ней даже, а просто поесть. И вручают её украденный с чужого столика букет белых лилий в мокром туалете, где она «страшно плакала» «в своем длинном до пят платье, откинув фату и сняв перчатки». Снова неприкаянность, ненужность – не достучалась, как ни старалась.
Говоря о творчестве Петрушевской, нельзя обойти вниманием одно явление жизни, которое ею возведено в некий критерий, мерило, точку отсчета, - смерть. Смерть как явление жизни, я не оговорилась. (С таким – Петрушевским – отношением к смерти я встретилась в свое время впервые). «Смерть входит в целое жизни как необходимый момент, как условие её постоянного обновления и омоложения», - пишет Н.Иванова об этом феномене в прозе Петрушевской. Неслучайно ещё один цикл рассказов назван «Реквиемы». Очень часто героини рассказов или их дети или близкие умирают, смертельно заболевают или сходят с ума (что тоже есть вид смерти). При этом о смерти героини или того, о ком рассказывает героиня, мы узнаем случайно, как бы между прочим, как бы не это главное. Так, попутно, мы узнаем о неизлечимом заболевании семилетнего сына Лены – героини рассказа «Бессмертная любовь» - и о её сошедшей с ума от горя матери. Так же попутно мы узнаем о том, что сама Лена тоже становится душевнобольной после семилетних скитаний за её возлюбленным Ивановым. Главное не это, а перипетии, связанные с отъездом Иванова и с её собственным бегством за ним – «бессмертная любовь»!
Мать ведет сына на кладбище к могиле своих родителей на Пасху – «показывает дорожку», зная, что скоро сама умрет и надеясь на то, что её поймут и простят и придут к ней вот так же на Пасху. («Свой круг»)
Герои рассказа «Поэзия в жизни» занимаются любовью «кровать к кровати» с умирающей матерью одного из них. Смерть и любовь, конец одной жизни и зачатие другой стоят «кровать к кровати».
Смерть и жизнь после смерти – основной мотив «Песен восточных славян» - цикла рассказов, жанр которых - случай. В этом жанре Петрушевская возрождает жанр жестокого романса (не даром – «песни»). «В жестоких романсах, возникших на рубеже XIX – XX веков, пелось о концентрированных человеческих чувствах, намертво игнорируемых советской литературой: ревности, мести, бессмертной любви. Здесь не было никакого «производства», никакой «битвы за урожай», никаких «жизнерадостных гимнастерок». Была реальная жизнь – с преступлениями, грязью, смертью, любовью, иступленными чувствами Петрушевская возрождает этот жанр», - пишет Н.Иванова. В героях акцентируется сущностно-человеческое : «одна женщина», «один мужчина», жена, муж, ребенок. Основной прием – гротеск. Гротеск на всех уровнях: композиционном, сюжетном, в построении образа. Ген гротеска – в языке.
Язык «случаев» намеренно специфически обеднен, оголен, лексический состав сведен до минимума. В этот бедный язык вкраплены «совковские штампы»: «найден документ, а именно письмо», «была изображена в разных стадиях раздевания, в том числе и голой».
Сюжеты «случаев» знакомы или кажутся знакомыми – мы все рассказывали друг другу такие «ужастики» в пионерских лагерях или больничных палатах во время тихого часа (и сердца замирали от ужаса и у слушателей и у самого рассказчика). И если здесь ужас «придуманный» как бы, мистический, «не всамделешный», то в рассказах об обыденной жизни этот ужас – среда обитания героев.
Анна Андриановна – замордованная жизнью женщина (поэт!), которая выступает с чтением своих стихов по подмосковным интернатам за гроши и мечется между умирающей в «психбольнице» матерью, сыном-алкоголиком, дочерью, «непрерывно рожающей» без мужа, и внуком – героиня повести «Время- ночь». Страной ужаса можно назвать и жизнь «тихой пьющей женщины со своим ребенком, никому не видимой в однокомнатной квартире» из рассказа «Страна». Ужас стал обыденностью в жизни героев «Гигиены» и «Новых робинзонов», «Гриппа» и «Дочери Ксении».
Ужас у Петрушевской не приманка, а прием, художественный прием, заставляющий читателя, содрогнувшись, задуматься.
В Гарварде Петрушевская читала лекцию «Язык толпы и язык литературы». Она говорила «о месте ужаса в литературе», определяя искусство страшного как «репетицию смерти». « Не только смерть, любое несчастье, отрепетированное в искусстве, вызывает тем сильнее катарсис, возвращая к жизни, чем совершеннее, гармоничнее прошла репетиция страдания и страха», - пишет Лидия Панн, излагая суть этой лекции.
Лекция неслучайно, конечно же, названа «Язык толпы и язык литературы». По словам академика Л.В.Щербы, художественные достоинства таятся в обоснованных отступлениях от нормы. И Л. Петрушевская пользуется «языковыми нарушениями», встречающимися в разговорной речи – в языке «толпы». Эти «нарушения» - и в лексике и в синтаксисе – в сочетании несочетаемого. «Автор всеми силами старается сдерживаться, «скрывать» свои чувства, подавлять их. Это напоминает выступление на собрании месткома, разбирающего персональное дело: речь ограничена пределами официальной ситуации и окрылена чисто человеческими страстями Главное в её прозе – всепоглощающее чувство, созданное потоком авторской речи», - пишет о Петрушевской Е.Невзглядова.
В поток авторской речи включаются и сленг, и «совковские штампы», и штампы литературные. «У Мариши по пятницам сбор гостей, все приходят как один, а кто не приходит, то того, значит, либо не пускают домашние или домашние обстоятельства, либо просто не пускают сюда, к Марише, сама же Мариша или всё разъяренное общество, как не пускали долгое время Андрея, который в пьяном виде заехал в глаз нашему Сержу, а Серж у нас неприкосновенность, он наша гордость и величина, он, например, давно вычислил принцип полета летающих тарелок». («Свой круг») «Таким образом, Лена вынуждена была ходить на работу в то место, в котором зияла пустота вместо Иванова и в котором еще неделю назад сама Лена стояла на коленях перед столом Иванова как бы шутя. Она встала на колени и молитвенно стояла, слодив руки и закрыв глаза, примерно в двух метрах от сидящего за столом Иванова» («Бессмертная любовь»). Сколько речевых нарушений можно насчитать в этих трех предложениях! Штамп на штампе, повторы, нарушения логики, смешение стилей в лексике – бормотание, не речь! Но это-то и создает своеобразие – завораживающий, заколдовывающий язык, увлекающий и уводящий в какой-то иной (знакомый и незнакомый одновременно) мир, в «сады других возможностей». Не зря Е.Невзглядова сравнивает рассказы Петрушевской с лирическими стихотворениями и утверждает, что Петрушевская «соединила прозу с поэзией». Это не только о «потоке авторской речи» и «всепоглощающем чувстве». Сюжеты ее рассказов так же невозможно пересказать как сюжет лирического стихотворения.
Фабула в рассказах подается как нечто маловажное, не рассказывается, а выясняется попутно, по частям, между прочим. Эпизоды, составляющие сюжет, изложены беспорядочно и непоследовательно, словно нечто рассыпалось и составлено потом кое-как, как получилось .Главное по жизненному значению событие остается как бы сбоку, а наше внимание занимают именно побочные, второстепенные события, отступления даже. Сюжет не развивается в обычном понимании этого слова, а концентрируется вокруг какого-то события, момента, и суть, последовательная суть происходящего, выясняется часто к финалу: «А-а-а! – восклицает мысленно читатель,- Я так и думал, теперь все ясно.»
Часто рассказ начинается «с конца». Вот, например, начало рассказа «Бессмертная любовь»: «Какова же дальнейшая судьба героев нашего романа?» Или: «Совершенно непонятен и неизвестен тот ход событий, который привел к столь близкому знакомству между мариной и Зубовым» («Удар грома»). Или: «Я не встречала его больше никогда» («Через поля»).
Эти строки больше похожи на финал, а не на самое начало. То есть все уже случилось – в самом начале – и дальше действие не разворачивается, а топчется на месте – идет «страстное разбирательство» случившегося.И побочные эпизоды, всплывающие по ходу повествования, влияют на наше понимание происходящего в гораздо большей степени, чем центральное событие. Мы «собираем» сюжет, как пазлы, сами. И это тоже завораживает, околдовывает и завлекает, и уводит в «сады» Людмилы Петрушевской – «сады других возможностей» «другой» прозы: «я не знаю, где кончается ирония и начинается небо».
В заключение приведу отрывок из личного письма выпускницы 2001 года, ныне студентки Т.Виноградовой. «После Вашего урока о современной прозе мне очень полюбилась Л.Петрушевская. Мне кажется, я понимаю её состояние, в котором она писала рассказы. Её произведения вызывают у меня именно такую реакцию, как и у Вас. Помните, вы приводили в пример чувства, которые испытываешь при виде бездомного, нищего, а помочь ему не можешь? Мне нравятся абсолютно все её рассказы, сказки, пьесы. Но дело в том, что мне даже не с кем поделиться впечатлением от прочитанного. Многие абсолютно не понимают её книг. Кто говорит, что это какая-то бессмысленная чушь, кто-то приравнивает чуть ли не к пляжному романчику, книге для досуга, кто-то просто не хочет читать, потому что с первой страницы не понравился слог автора. Я предлагала почитать многим людям, но поддержки не нашла. Я даже залезала на сайты, посвященные Петрушевской, пообщалась на форуме, но все равно не получила такого впечатления, как от урока литературы.
После прочтения ее рассказов странно начинает ныть душа, но в то же время чувствуешь просветление. Даже её реквиемы не прибивают к земле, к действительности, а заставляют задуматься о чем-то вечном. Один из моих любимых рассказов – «Черное пальто». Кто-то скажет, что нет в нем ничего особенного, ну решил кто-то покончить с жизнью, всем тяжело и всё. Я же долго плакала, была под сильным впечатлением от того, КАК автор смогла это описать. О многом задумываешься после таких книг. Сложно передать всё впечатление, но мне кажется, что это именно доля меня написаны были книги, чувствую необыкновенное родство с авторомХочется жить, что-то менять в жизни, ни в коем случае не допускать черствости сердца и потери интереса к жизни». (Текст письма приводится без редактирования).








ПЛАН УРОКА ПО ТВОРЧЕСТВУ Л. ПЕТРУШЕВСКОЙ.

ТЕМА: « В САДАХ ДРУГИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ» ЛЮДМИЛЫ ПЕТРУШЕВСКОЙ.

ЦЕЛЬ: 1. Познакомить учащихся с творчеством популярной современной писательницы.
Дать общую характеристику художественных особенностей прозы Петрушевской как представительницы плеяды авторов «другой прозы» на материале нескольких рассказов, самостоятельно прочитанных учащимися.
2. Работать над развитием читательского интереса и культуры чтения, эстетического вкуса. Развивать умение анализировать художественный текст, обобщать, делать выводы.
3. Формировать ценностную ориентацию на гуманистических традициях русской литературы.

Оформление урока: 1. Разные издания книг Л.Петрушевской.
2. Иллюстрации Ф. Барбышева к рассказам
в книге «Бал последнего человека».
3. Журналы «Новый мир», «Знамя», «Октябрь»
и др. с рассказами и материалами по
творчеству Л. Петрушевской.
4. Портрет писательницы.
5. «Файлы» с терминами и определениями.

Домашнее задание: 1. Закончить творческую работу, начатую на уроке.
2. К следующему уроку по современной литературе прочитать рассказы Т. Толстой («Новый мир» 7-88-8, 12-86-113, «Октябрь» 4-87-39, «Знамя» 11-91.) а в отдельных изданиях:
«Сомнамбула в тумане», «Факир», «Серафим», «Милая Шура» и др.
Оборудование урока:
раздаточный материал для работы по анализу текста;
тексты произведений Людмилы Петрушевской.

Эпиграфы к уроку:
«Я не знаю, где кончается ирония и
начинается небо». Г.Гете.
* « Задача литературы, видимо, и состоит в том, чтобы показывать тех, кого обычно презирают, людьми, достойными уважения и жалости». Л. Петрушевская.
* « Это ничего, что один поймет так,
а другой поймет иначе. В этом сила
и смысл искусства». Ф. Сологуб.
ХОД УРОКА:

Вступительная беседа.
* Почему распадается связь поколений?
* Почему проблема «отцов и детей» во все времена была и, по-видимому, будет актуальной?


О времени 70-х годов – времени молодости «отцов»:
Быть как все, если не впереди, то ни в коем случае не сбоку. Не быть особенным, не выделяться из рядов и колонн.
* Как вы думаете, почему Петрушевскую не печатали в то время, а редкие публикации заканчивались обязательным скандалом издателя?
Писала не о том, не так, не о тех героях; никуда не звала, ничему не «учила»; неправильный язык – «чернуха».


* НЕ СЛУЧАЙНО ТВОРЧЕСТВО ПЕТРУШЕВСКОЙ НАЗЫВАЮТ «ДРУГОЙ ПРОЗОЙ».
Один из циклов ее рассказов называется «В садах ДРУГИХ возможностей». Давайте побродим в этих садах, вдохнем аромат ее прозы и – удивимся!

2. Работа на материале рассказов: «Бессмертная любовь», «Страна», «Рассказчица», «Дочь Ксении», «Грипп», «Свой круг», «Горькие слезы».

Чему вы удивились, читая рассказы?
Другая, особенная проза, иная, своеобразная реальность, где все перемешено: смешное и страшное, реальное и фантастическое, бытовое и возвышенное .
ИРОНИЯ и ГРОТЕСК – та призма, через которую писательница смотрит на мир, те краски, которые и создают художественную ткань ее рассказов.
ПОВТОРИТЬ ПОНЯТИЯ ИРОНИИ И ГРОТЕСКА.

ГРОТЕСК – ИЗОБРАЖЕНИЕ ЧЕГО-ЛИБО В ФАНТАСТИЧЕСКОМ, УРОДЛИВО-КОМИЧНОМ ВИДЕ; ПРИЧУДЛИВОЕ СОЧЕТАНИЕ РЕАЛЬНОГО И ФАНТАСТИЧЕСКОГО, ПРЕКРАСНОГО И БЕЗОБРАЗНОГО, СМЕШНОГО И СЕРЬЕЗНОГО.
Основа гротеска – гипербола, устойчивые черты гротескного образа - алогичность, подчеркнутая парадоксальность, демонстративная условность.

ИРОНИЯ – ВИД КОМИЧЕСКОГО: ТОНКАЯ НАСМЕШКА, ВЫРАЖЕННАЯ В СКРЫТОЙ ФОРМЕ. Вид тропа: противопоставление буквального значения слова тому значению, которое вкладывает в него говорящий.
ДОКАЗАТЬ на примерах рассказов, что это ведущие приемы.
(«Бессмертная любовь», «Грипп», «Рассказчица»)
Показать и прокомментировать иллюстрации Ф. Барбышева «Цветы в унитазе».
Не случайно ли лицо женщины на обложке? Почему? Давайте вглядимся в лица героинь. Что их объединяет?
Несчастливость, непонятость, отвергнутость
О чем мечтают героини, что для них ценно?

Добро и зло, смех и слезы, горе и радость, жизнь и смерть равноценны и равнозначны в их ощущении. Они ищут любви, понимания,жалости. Дом, ребенок, любимый человек рядом, жизнь как таковая при любых условиях – ценности, ради которых они живут.
Что не включено в ряд их ценностей?

Мы не знаем, как и где они трудятся, какую приносят «пользу обществу». Не это главное в них, с точки зрения автора. Мы видим просто жену, мужа, дочь, женщину, возлюбленного. То есть, в человеке обнажается и подчеркивается не социальное, а сугубо личное, интимное.

Говоря о сугубо личном, Петрушевская не обходит такое ЯВЛЕНИЕ ЖИЗНИ, КАК СМЕРТЬ. Это явление в ее прозе занимает особое место. Через отношение к смерти и отношения со смертью проявляются часто глубинные и потаенные черты ее героев. Не случайно один из циклов ее рассказов назван «Реквиемы».

Как героиня «Своего круга» относится к смерти своей матери и отца, к своей скорой и неизбежной от болезни смерти? Как через эту призму высвечивается ее трепетное отношение к сыну?


В «Песнях восточных славян», во введенном в литературу Петрушевской нелитературном жанре «случаев», смерть – нормальная сторона жизни, где «жизнь после смерти» героев обычна. (ПЕРЕСКАЗАТЬ ИЛИ ПРОЧИТАТЬ ОДИН РАССКАЗ ) Но здесь ужас все-таки придуманный и понимаемый читателем как условный: «Знаете, иногда и не такое бывает! Вот мне рассказывали такой дикий случай». А вот в рассказах «Грипп», «Страна», «Дочь Ксении», повести «Время ночь» ужас – среда обитания героев.

ПЕРЕСКАЗАТЬ ЭПИЗОДЫ ИЗ РАССКАЗОВ
.

ПЕТРУШЕВСКАЯ ОПРЕДЕЛЯЕТ ИСКУССТВО СТРАШНОГО КАК РЕПЕТИЦИЮ СМЕРТИ: «НЕ ТОЛЬКО СМЕРТЬ, ЛЮБОЕ НЕСЧАСТЬЕ, ОТРЕПЕТИРОВАННОЕ В ИСКУССТВЕ, ВЫЗЫВАЕТ ТЕМ СИЛЬНЕЕ КАТАРСИС, ВОЗВРАЩАЯ К ЖИЗНИ, ЧЕМ СОВЕРШЕННЕЕ, ГАРМОНИЧНЕЕ ПРОШЛА РЕПЕТИЦИЯ СТРАДАНИЯ И СТРАХА»,- СЧИТАЕТ ПИСАТЕЛЬНИЦА.

Это спорно. Но бесспорно, что показ распада не несет в себе распада: отрицательные стороны жизни, описанные талантливо, несут в себе активный заряд гуманности и сострадания, побуждая пересмотреть образ жизни в гораздо большей степени, чем открытые призывы и осуждения.

ВАЖНО НЕ О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЕТ ПИСАТЕЛЬНИЦА, А КАК.

Почему же мы с таким интересом читаем рассказы, герои которых, казалось бы, так далеки от нас?
Нас затягивает, завораживает необычный и такой живой, знакомый язык Петрушевской, создающий так называемый эффект присутствия, как в театре. Нам начинает казаться, что это и о нас, о наших знакомых, родственниках, соседях. Мы начинаем узнавать в ее неудачницах себя.

Лекция, которую читает Петрушевская в Гарвардском университете, называется «Язык толпы и язык литературы». Она о том, что делает язык литературой язык обычных людей из очереди. Академик Л. Щерба утверждал, что художественные достоинства «таятся в обоснованных отступлениях от нормы». Это как раз и использует Петрушевская, это и делает ее прозу такой особенной, такой «другой».
Ее монологи (это не только жанр, но и название целого цикла рассказов, и основной композиционный прием) можно определить словами одного из критиков – «страстное разбирательство», как на слушании личного дела в не забытые еще нами времена: речь ограничена приделами официальной ситуации и окрылена чисто человеческими страстями. Отсюда и ПОВТОРЫ, СЛЕНГ, СОВЕТСКИЕ ШТАМПЫ, ОФИЦИАЛЬНЫЕ ШТАМПЫ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ ШТАПЫ, СИТНТАКСИЧЕСКИЕ НАРУШЕНИЯ, СМЕЩЕНИЯ СЕМАНТИЧЕСКОГО АКЦЕНТА, НЕНОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКА, СТИЛИСТИЧЕСКИЕ НАРУШЕНИЯ И Т.П.

3. РАБОТА С « МАТЕРИАЛАМИ ДЛЯ АНАЛИЗА»

* Е. Невзглядова сравнивает рассказы Л.П. с лирическими стихотворениями. Почему?
1. Невозможно пересказать сюжет.
2. ОСОБЕННОСТИ В КОМПОЗИЦИИ:
Фабула второстепенна.
Главные и побочные события смещены.
Концентрация вокруг незначительного эпизода.
Не развертывание, а свертывание сюжета; суть проясняется к финалу,
ощущение топтания сюжета на месте; начало с конца событий.
Сюжет, как мозаику, собираем сами.

4. РАБОТА ПО АНАЛИЗУ РАССКАЗА «ЧЕРЕЗ ПОЛЯ».
НАЙТИ ВСЕ ОСОБЕННОСТИ СЮЖЕТА, КОМПОЗИЦИИ И ЯЗЫКА. ОПРЕДЕЛИТЬ СМЫСЛ НАЗВАНИЯ. ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ГЕРОИНЮ. ОПРЕДЕЛИТЬ ИДЕЮ РАССКАЗА. (Материалы для анализа см в разделе «Опыт прочтения прозы Людмилы Петрушевской»)


Работа с иллюстрациями Ф.Барбышева к книге «Бал последнего человека». * Часто в рассказах Л.П. видят только «чернуху», а можно увидеть цветы.
Что скрывается под этим символом?
ЧЕЛОВЕК. Его надежды, мечты, страдания,
его неповторимый и такой огромный при всей кажущейся малости внутренний мир.

5. Размышление над словами, вынесенными в эпиграф к уроку.
* Объясните, почему, с вашей точки зрения, эти слова вынесены в эпиграф к уроку?

6. Запись вывода.
Любить человека, слышать человека, жалеть и уважать человека, любого, каким бы « негероем» он нам не казался, учимся мы, читая прозу Петрушевской. В этом продолжение лучших традиций классической литературы, данных «другим» языком «другой» прозы.

6. Итоги урока. Рефлексия. Комментарий к домашнему заданию.









































ПЛАН СЕМИНАРА ПО ТВОРЧЕСТВУ Л.ПЕТРУШЕВСКОЙ.
(как вариант проведения урока)

Повторить основные особенности современной литературной ситуации.
Эстетический этап развития литературы.
Размытость границ между направлениями.
Определение постмодернизма.
Проза Петрушевской принадлежит к литературе с модернистской доминантой и определяется как «другая проза». Дать определение.
Несколько слов об авторе. Общие сведения.
Зачитать отрывки из интервью.
4.Почему «другая проза» - другая?
Андеграунд.
Рубище юродивого.
Трагикомедия.
Отражение жизни не есть основная функция искусства.
Создание иной реальности, равноправной по отношению к бытовой.
Иная реальность во всем: в содержании, в негероях, в мире вещей и обстоятельств, где они обитают, в языке, в композиции.
ЧТЕНИЕ (в классе) НЕСКОЛЬКИХ РАССКАЗОВ.
«Страна», «Бессмертная любовь», «Рассказчица».
Героини Л.П. внешность, социальное положение, имя, неудачливость, желание быть услышанными, понимание ценности жизни как таковой.
Смерть как эстетический феномен.
«Реквиемы»
«Песни восточных славян»
Ужас как художественный прием. «Грипп».
«Отступления от нормы»
работа с материалами для анализа.
Анализ рассказа «Через поля».
ВЫВОД : писатель, не навязывая нам никаких готовых истин, учит любить человека, уважать его мир, каким бы маленьким и ничтожным он не казался, верить в него, слышать его – то есть всему, чему учила традиционно классическая литература, только другим языком «другой прозы.




МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ АНАЛИЗА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА.
1. “Она подошла к неизвестной красавице, стоящей под фонарем, и услышала ее отчетливые слова:
- Шарь отсюдова, пока по ведру не стукнули.
Алле? - переспросила Прекрасная Елена.
Але, гараж, - ответила красавица.
Елена Прекрасная смутилась и замолчала. Женщина под фонарем горько сказала:
Тебя кто сюда втюрил, такую жвачку? Твоя мать меня моложе Че, глаз выпал? Иди, не белейся тут” (“Новые приключения Елены Прекрасной”).
2. “ Жена выкинула шестимесячный плод, лежала в больнице, и ребеночек, после месяца жизни в инкубаторе, подумаешь, что в нем было, двести пятьдесят граммов, пачка творога, - он умер,его оставили в институте, там истопница их сжигала в печке У жены открылось молоко, она четыре раза ездила в институт сдаиваться, а ее молоком не обязательно кормили именно их пачку творога, она (жена) уж очень хотела ребеночка, загладить память о пачке творога” (“Новый район”).
3. “Кто скажет, как живет тихая, пьющая женщина со своим ребенком, никому не видимая в однокомнатной квартире? Как она каждый вечер, как бы ни была пьяной, складывает вещички своей дочери для детского сада, чтобы утром все было под рукой?” (“Страна”)
4. “Кстати говоря, именно эта история со смертью ее мужа и выявила, легализовала, обнажила как абсолютно понятное существо, хотя уже давно были известны многие подробности ее жизни, поскольку от людей ничего не было скрыто, все так или иначе просачивается сквозь стены домов и даже сквозь поры и череп одного отдельного взятого человека, хотя и может создаться впечатление полной защиты, обеспечиваемой стенами домов и черепной коробкой”. (“Две души”).
5. “Короче, Королева предложила сменить название учреждения на Вербовском шоссе и вместо “Дом скорби” назвать это дело “Школа драматургического искусства”, а для больных ввести звания “студент” и “выпускник” (выпускниками в шутку называли самых древних старичков и безнадежно больных) что же касается санитаров, то они отныне именовались “педагоги по технике речи”,а врачи носили звания “мастеров””. (“Верба - хлест”).
6. “Короче, родилась у них дочка, назвали ее Аленушка, Аленушко-солнышко, росла на глазах отца, чернявенькая, вся в него, потому мать, Тамара, была как белая моль. Василий любил дочку, даже в день убийства, на Новый год, когда он уже почти убил жену, а тут как раз дочка он подошел к дочке, убаюкал ее, а потом вернулся к жене в ванную и домолотил ее окончательно, раздробил все кости лица и отрезал пальцы, чтобы не опознали. У него уже был, кстати, приготовлен большой двухметровый пластиковый
пакет, в таких хранят шубы, но как он справился с кровью, никому не ведомо”. (“Новый район”).
“О, обманщица природа! О великая! Зачем-то ей нужны эти страдания, этот ужас, кровь, вонь, пот, слизь, судороги, любовь, насилие, боль, бессонные ночи, тяжелый труд, вроде чтобы все было хорошо! Ан нет, и все плохо опять”. (“Время ночь”).

Проанализируйте тексты и найдите следующие характерные для прозы Петрушевской особенности языковых приемов:
1.прямые обращения к читателю;
2.сказовость, просторечие;
3. повторы на синтаксическом уровне;
4.сглаженность эмоциональных модуляций (длинные предложения);
5. «конфликт речи мира»;
6. смещение семантического фокуса и как следствие – расщепление семантического и текстового переживания.
Материалы к семинару по творчеству Людмилы Евгеньевны Улицкой.
1. Несколько слов об авторе (биографическая справка).

Прозаик, сценарист кино и телевидения, Людмила Евгеньевна Улицкая родилась в 1943 году в городе Давлеканово Башкирской АССР. По образованию биолог-генетик. Три года работала завлитом в Еврейском театре. На рубеже 1980-х и 1990-х годов вышли два фильма, снятые по созданным Улицкой сценариям - "Сестрички Либерти" Владимира Грамматикова и "Женщина для всех". Широкую известность писательница приобрела в 1992 году после появления в "Новом мире" ее повести "Сонечка". В 1996 году в том же "Новом мире" был опубликован роман Людмилы Улицкой "Медея и ее дети", который вывел ее в число финалистов Букеровской премии 1997 года. Книги Людмилы Улицкой переведены на 17 языков.
Ее муж – скульптор Андрей Красулин.
Из семьи врачей. История Тани, которая режет крыс и, в конце концов, понимает, что это не есть правильное занятие для человека, история самой Улицкой. Детство провела в коммунальной квартире.
Вошла в лит. мир недавно (около 10 лет), и сразу зрелым автором.
Оставила биологию, чтобы воспитывать сыновей. В 1982 году начала писать. Сначала грошовые лит. заработки : переводы по подстрочникам, рецензии, учебные сценарии. Получала алименты. Искала работу ночной уборщицы (так работала Нина Садур). Садилась за работу после того, как уложит сыновей, часов в 9, и до 3х часов утра работала.
Начала с того, что послала 5 рассказов в 5 известных журналов и получила 5 вежливых отказов. Тогда отправила рукописи в Париж в «Русскую мысль». Только после этого в «Огоньке» и «Крестьянке» вышли ее знаменитые теперь рассказы.
Настоящая известность пришла после книг «Медея и ее дети» (97г) и «Сонечка»(93г). Номинировалась на Буккер трижды, получила в прошлом году за роман «Казус Кукоцкого», первой за 10 лет существования премии из авторов женщин. 26 авторов было заявлено на премию, прошли в финал Анатолий Найман за роман «Сер», Сергей Носов – «Хозяйка истории», Татьяна Толстая – «Кысь», Александр Чудаков – «Ложится мгла на старые ступени», Алан Черчесов – «Венок на могилу ветра». Жюри в прошлом году представляли писатели Ю.Давыдов и В. Назаров, критик Наталья Иванова, издатель А. Шаталов и режиссер Дмитрий Бертман.

2. О рассказах Улицкой.

Цикл «Бедные родственники» (8 рассказов).
Вообще, надо сказать, что все, что пишет Улицкая, так или иначе, относится к теме семьи, Дома, детства, родителей и детей – отцов и детей в любом смысле этого слова.
Эта тема всегда волновала литературу. Ее произведения очень традиционны в этом смысле, даже по форме.
Эпоха, которую описывает ЛЕ, - 40 – 60 годы – время интересное и любимое ею, время ее детства и юности. Не стоит говорить о приметах того времени, которые нам хорошо известны.
Стоит сказать о том, как понимает ЛЕ такое простое и уникальное явление – семья. Важны здесь не кровные узы, связывающие людей. Как раз наоборот. Часто герои ее не родственники. Но связывает их то, что важнее всего – любовь.
Часто герои ее рассказов – старики, о которых она, как и Толстая, говорит с нежностью и любовью, бережно обращаясь с этой «уходящей натурой», пытаясь сохранить ее для нас.
Критики неслучайно выстроили своеобразную триаду: Петрушевская – Толстая – Улицкая. Есть много общего в умении показать мир обычного человека из очереди, показать так, чтобы мы поняли, что нас тоже есть за что любить , мы тоже не просто так пришли в этот мир.
Говорить о творчестве Улицкой и легко, и трудно. Легко, потому все ее герои живут и действуют на фоне нашего до боли знакомого быта, пейзажа, интерьера, времени, под опосредованным влиянием на их поступки, характеры и судьбы все тех же общеизвестных глобальных, внутрироссийских и внутримосковских событий. Они, эти герои, вокруг нас, все это высмотрено острым взглядом ученого и выписано точно и ярко. "Проза нюансов" - так еще определяют критики. Главная ее тема - любовь ("а о чем еще писать?"), земное воплощение той Любви, "которая есть Бог". У Улицкой любовь почти всегда либо возникает из трагедии, либо заканчивается трагедией ("Счастливые", "Дочь Бухары", "Лялин дом" и т.д.), она всегда силы нездешней, формы ее проявления невероятно многообразны и побуждает к поступкам маргинальным. Она часто ломает человека - но это здесь, в нашей несовершенной действительности, где ее герои оказываются тоже слишком несовершенными, чтобы нести непосильную для них Божественную ношу. Они не умеют читать знаки, посланные им в помощь Богом или природой, и, не сумев сохранить любовь, гибнут или теряют себя. Но иногда автор выводит своих героев в иную, новую реальность, которая, по ее убеждению, существует несомненно; перегородка между этими двумя мирами тонка и прозрачна, да не всем дано пересечь ее при жизни. Но именно там происходит истинное воссоединение любящих, там шелухой отпадает все, что так терзало в бытийной жизни. И для автора, человека верующего, эта запредельная жизнь, по ее собственным словам, куда важнее нелогичной, противоречивой, а часто просто страшной нашей жизни. А еще Улицкая верит в добро - в любые времена и при любых нравах. Энергия и притяжение доброты, которой она наделяет своих героев (Медея из "Семейной хроники", "Медея и ее дети", Алик из "Веселых похорон"), творят свою созидательную миссию: в дом бездетной Медеи стекаются ее бесчисленные родственники и множество, множество разных людей, приезжающих к ней, чтобы среди уникальной природы древнего Крыма приобщиться к несуетной, естественной, издревле размеренной жизни рядом с сильным, полным душевного здоровья и античной цельности человеком, зарядиться от нее и не стать там, за стенами ее дома, ни скотом, ни рабом. Умирающий художник Абрам-Алик тоже оказывается центром притяжения самых разных людей - по степени родства, национальности, роду занятий. У его постели встречаются и мирно беседуют православный священник и раввин. Его смерть становится оптимистической трагедией, всех объединяющей и примиряющей.
Цикл «Девочки» посвящен теме детства. В основе рассказов судьбы пяти московских школьниц 50х годов. Узнавание мира. Проблема выбора. Интересные и узнаваемые характеры. Сюжеты рассказов выстроены так, что персонажи одного вдруг встречаются в другом, и создается впечатление, что читаешь о знакомых, почти родных людях.

Повесть «Веселые похороны» тоже приняла в себя одну из героинь «Девочек», и когда узнаешь в Ирине старую знакомую, о которой столько знаешь, радуешься этой встрече, как в реальности.
Об этой повести тоже хочется сказать отдельно.
Замысел раскрыт в авторском признании: “Скажи любой из нас: “Где я там Россия. Россия это я” и стыдно будет унывать, не на кого будет жаловаться...”
Эти слова смело можно поставить эпиграфом к повести Людмилы Улицкой “Веселые похороны”. Повесть Улицкой показывает, что происходит с людьми, когда граница пересечена. Эмиграция одна из форм перемещения в иную реальность, не менее загадочную, чем зазеркалье. Повесть Л. Улицкой тесно связана с контекстом произведений о судьбе третьей волны российских эмигрантов в Америке, но, продолжая темы “Иностранки” и “Филиала” Сергея Довлатова, писательница не повторяет своего предшественника. Повесть скорее представляет собою художественное воплощение документально достоверного публицистического повествования Петра Вайля и Александра Гениса “Потерянный рай”.
О замысле повести писательница рассказала в интервью, напечатанном в конце 1998 г. в газете “Книжный клуб”. Первые отклики критики на повесть оказались недоброжелательными.
Улицкая изображает исчезающую натуру уникальный жизненный опыт персонажей “Веселых похорон” , эмигрантов третьей волны, который в наши дни осознается совершенно иначе, чем во времена Довлатова, и вызывает особый интерес потому, что люди той волны двадцать лет назад пережили болезненное перемещение из социализма в капитализм. Сегодня в такой ситуации оказались жители России. Они далеко не всегда способны понять то, что уже выстрадано горьким опытом эмигрантов: невозможно войти в новую реальность, не изменив самих себя.
Писательница верно улавливает одну из спасительных и непостижимых особенностей психологии эмигрантов способность не замечать драматизма тех абсурдных ситуаций, в которых им случается себя обнаружить. Отсутствие жилья и средств к существованию, необходимость самыми фантастическими способами зарабатывать на пропитание воспринимается героями повести как нечто вполне естественное. Улицкая показывает, что абстрагироваться от происходящего помогает человеку инстинкт самосохранения.
Повесть “Веселые похороны” удивительно густонаселенное произведение, где смоделированы все, казалось бы, возможные варианты эмигрантских судеб.
Персонажи повести “люди, родившиеся в России, различные по дарованию, по образованию, просто по человеческим качествам, сходились в одной точке: все они так или иначе покинули Россию... все они одинаково нуждались в одном в доказательстве правильности того поступка”. Как заметила В. Петрова в рецензии на повесть: “Вся эта компания чем-то напоминает театральную труппу: будто сыгранные спектакли, их связывают прошлые браки, совместная учеба, любовные истории”.
Героев повести тревожит загадка странной, не проходящей любви к стране, которую пришлось покинуть. Со временем они все яснее осознают, что Родина продолжает жить в их душах и расстаться с нею нельзя.
Мироощущение людей, лишенных почвы под ногами, передает образ нежилого помещения, где происходит действие повести. Вход в бывший склад, приспособленный под мастерскую художника, за неимением дверей прямо из лифта создает впечатление, что находящиеся здесь люди подвешены в пространстве.
Главный герой повести талантливый художник, личность незаурядная. Как это ни парадоксально, именно интеллигентская рефлексия всеобщего любимца рыжего Алика помогает ему освоиться в Нью-Йорке. Его вживание в американскую реальность объясняется удивительно и просто: “В Манхеттене он жил как на Трубной, как на Лиговке... Америка явственно отвечала приязнью на его восхищение”.
Судьба его жены прямо противоположный пример предельной неспособности человека адаптироваться к чужой стране. Совершенно иррациональны ее намерение, не зная английского, изучать французский, неумение отказаться от привычки к богемному образу жизни, полная беспомощность.
В повести рассказана история смерти художника от неизлечимой болезни. “Эта смерть... собирает вокруг себя всех людей, которых он когда-то любил... Человеческая природа главного героя настолько оптимистична, что смерть в его исполнении становится событием не страшным”, пишет В. Петрова. По мысли критика, суть повести в изображении “искусства талантливой смерти, ничего не оставляющей небытию”, в способности человека без остатка раствориться в близких и друзьях.
Смерть героя становится многозначным символом.
Умирающий Алик втайне от всех записывает на пленку обращение к друзьям. Зазвучавший на поминках голос умершего завещает ценить жизнь и радоваться ей.
Трагизм финала словно бы приглушен известием о том, что картинам Алика предстоит долгая жизнь в музее. Наследство художника остается людям.
Символично и то, что Алик обретает наследницу своего духовного опыта. Пятнадцатилетняя Майка дочь бывшей цирковой акробатки Ирины, ставшей в Америке дорогим адвокатом, страдает странным расстройством психики: отказывается контактировать со взрослыми. Благодаря редкому таланту искреннего интереса к людям Алику удалось мгновенно подружиться с Майкой и тем самым избавить ее от болезни. Возникшее между ними взаимопонимание вселяет надежду, что духовные ценности российской эмиграции будут восприняты и оценены поколением ее детей, что будет преодолен конфликт “отцов и детей”, приобретающий в эмиграции трагическую остроту. Дети гораздо быстрее взрослых приспосабливаются к новой среде, и чем лучше они осваиваются, тем неизбежнее и глубже их разобщение с родителями. Дети эмигрантов перестают быть эмигрантами, они становятся американцами. Так завершается драматичный процесс растворения в Америке российской эмиграции третьей волны, означающий ее “исчезновение”.

3. Повесть «Сонечка».

История некрасивой книжной девушки Сони, которой была прямая дорога в неудачницы, становится историей о женщине, научившейся с мудрой простотой принимать жизнь и быть благодарной за все в ней происходящее. Этому стоит поучиться нам, у которых масса претензий к собственной так или иначе сложившейся судьбе с вечным синдромом чеховских трех сестер.
В этой небольшой по объему книге проявилось свойственное Улицкой тяготение к жанру семейной саги, бытописания. Отцы и дети. Матери и любовницы.

Все равно важны, одинаково интересны. Но самым цельным образом является сама Сонечка. Такие женщины, освещенные нездешним светом, встречаются во многих произведениях ЛЕ.

4. Роман «Медея и ее дети».

Сразу привлекает язык – плавный, чистый, с красиво построенными и безукоризненно правильными, но не избыточными оборотами. Лирический настрой и ненавязчивые философские обобщения, как бы невзначай проступающие на фоне прекрасных пейзажей и чудно выписанных характеров. Нет ни экстравагантных вывертов, ни зауми, ни надрыва – мудрость, не превращающаяся ни в жалобы, ни в нравоучения.
Отчетливы библейские мотивы. Античные тоже.
Медея – бездетная вдова – становится Матерью многим людям, так или иначе встретившимся на ее жизненном пути. Семья здесь – прообраз всего человечества. И все неслучайно. Все учит любви, прощению, добру. Запахами «очага и дома, молока и хлеба» пропитан весь роман, и понимаешь, что это и есть запах вечности.
Все есть в этой книге: слезы и смех, рождения и смерти, любовь и ревность. И вдруг обнаруживаешь, как вслед за Медеей (автором) меняешь вечный вопрос За что? На Зачем? Для чего? И понимаешь, что нет наказания за грехи, есть испытание – шанс осознать все-таки, что хорошо, а что плохо.
Из молодого поколения обращают на себя внимание Ника и Маша – «больше, чем сестры»- такие разные: свободная, раскованная Ника – победительница, и Машенька, у которой так по-русски все чересчур всерьез, все на грани жизни и смерти.
Еще надо отметить. Что мужские образы выписаны без иронии и снисхождения, чем так грешит «женская» проза. Это не схемы, не наброски. Герои живут, у каждого свое неповторимое лицо, свой характер. Им сочувствуешь.
После прочтения остается надолго ощущение родственной связи с этими замечательными людьми, среди которых нет хороших или плохих – все живые, настоящие.



5. Роман «Казус Кукоцкого»

И наконец ее Букеровский роман.
Впечатление еще свежо. Надо сказать, что сначала даже непонятно, почему не «Медея»? Но потом понимаешь, что по актуальности проблем, включенных в него, он и глубже и шире.
Начал писаться в 1991 году. Опубликован в «Новом мире», что само по себе о многом говорит.
Первое название – «Путешествие в седьмую сторону света». Герои живут на стыке двух реальностей – бытовой и той, которую они прозревают, предчувствуют, осознают.
Казус – случай, частный, исключительный. «Каждый человек – это случай в руке Господа, в мировом компоте, в котором мы все плаваем» - говорит ЛЕ.
В сюжете нет единой линии в ходе событий – есть странное погружение в мир семьи, которая на наших глазах распадается, разлагается. А за этим – картина вырождения целого этноса: люди из прошлого, наделенные неоспоримыми духовными богатствами, уходят, оставляя мир новому человеку, не отягощенному нравственными исканиями.
Роман семейно – медицинский, наследник гранинского «Зубра» и «Белых одежд» Дудинцева. Хотя много и иных реминисценций. Трагедия врача - потомственного интеллигента – в основе сюжета. Трагедия и личная и профессиональная. Героев волнуют вопросы врачебной этики, та грань, на которой наука входит в конфликт с человечностью. Очень актуально!
Роман состоит из трех частей, первая и третья из которых – бытописание, семейная хроника, а вторая – погружение в мир иной реальности, так называемый Средний мир – мир снов и видений Елены, жены главного героя.
Семья перед нами тоже необычная, не все в ней связаны кровными узами. Их объединяет место и время, когда и где разрушены вечные структуры бытия, утрачены моральные ценности. Подмечен феномен как бы гипертрофированной нравственности человека из бывших, случайно не истребленного системой, как реакция на аморальность, на несправедливость происходящего вокруг.
Стилистически роман разнороден: состоит из дневников Елены, страниц публицистики, медицинских и философских трактатов. При этом повествование не распадается, остается цельным.
Проблем, поднятых в романе, много: отношения отцов и детей, свобода выбора в любви, врачебная этика, отношение к смерти, значение памяти, проблема греха и его искупления, проблема грани между добром и злом – все обозначить сложно.
Автор берет эпиграфом романа слова Симоны Вайль: «Истина лежит на стороне смерти». Об этом надо думать. Сама ЛЕ любит вспомнить слова Иосифа Бродского: «С точки зрения комаров, наша жизнь бессмертна». Где она кончается, если вообще кончается?

От прочтения Улицкой остается надолго чувство бесконечности и хрупкости жизни одновременно, необходимости жить по законам любви, которые нелогичны и не повторяют обычные правила жизни.
























Материалы к семинару по творчеству Виктора Пелевина.

1.Творчество Пелевина в контексте современной литературной ситуации.
Еще раз об особенностях постмодернизма как эстетической фазы в развитии литературы (по М. Эпштейну).
основная функция литературы не отражать реальность, а создавать свою, иную реальность, равноправную по отношению к бытовой.
побег – ключевое слово, ключевой образ (у Петрушевской попытка побега, попытка выбраться из вечного круга обыденности; у Толстой – побег в прошлое, в сны). Этот образ сюжетообразующий и влияющий на композицию и язык прозы: выражаясь словами Пелевина, для совершающего побег важно не то, куда он бежит, а то, откуда. Поэтому смысл (цель побега) становится ясной не сразу, а выясняется по мере того, как реальность, окружающая героя, меняется – на этом строится сюжет и композиция
постмодернизм отвергает саму возможность наличия одной истины, одного общего правила, единого языка описания. Отсюда обилие интересных экспериментов с языком: «язык, говорящий о возможностях языка».
* интерес к истории.

2. Несколько слов о Пелевине.
Живет Пелевин в спальном районе Чертаново и совершенно по этому поводу не страдает: «Для меня все районы спальные, я бы и в центре так же спал» Никакой машины у него нет, он ездит в метро и утверждает, что ему там нравится.
Пелевин не дает интервью и не разрешает публиковать свои фотографии.
Самый популярный в России и на Западе прозаик нового поколения.
Переводчик Карлоса Кастанеды.
Лауреат Малой Букеровской премии 1994 года.(За сборник рассказов «Синий фонарь»).
Лучший писатель 1996 года по оценке журнала «Огонек».
Лауреат премии журнала «Знамя» за роман, вызвавший наибольший читательский отклик («Чапаев и Пустота»).
Долго и умело мистифицировал публику, среди юных поклонников бытовало даже мнение. Что реального Пелевина не существует, а романы под этим именем пишет или команда авторов, или вообще компьютер.
Родился 22 ноября 1962 года в Москве. Окончил среднюю школу №31 (на класс или два старше или младше учились в этой школе Антон табаков, Миша Ефремов, дочь Николая Сличенко, внук Хрущева, внучатый племянник Сталина, на два класса старше училась Таня Поляченко, известная широкой публике как Полина Дашкова – автор детективов). Далее он окончил МЭИ с отличием и поступил в аспирантуру, но защищаться не стал, поняв, что главное его призвание – литература. В 1989 году поступил в литинститут им. Горького, сотрудничал с различными московскими газетами и журналами. Не женат. Детей не имеет.
Первый сборник рассказов «Синий фонарь» 1992г. Далее следуют роман «Омон Ра», «Жизнь насекомых», «Желтая стрела», «Чапаев и Пустота» и «Generation «П».

3.Условно-метафорическая проза Виктора Пелевина.
Направление, в котором работает Пелевин, критики определяют как литература с модернистской доминантой – условно-метафорическая проза. В этом же ключе творят Файзиль Искандер, Владимир Орлов.

Во-первых, надо сказать, для кого пишет Пелевин, к какому читателю он обращается. В общем, это поколение 20-30-летних, тех, кто давно променял литературу и чтение на музыку, видео и компьютер. Это те, кто по его выражению, был запрограммирован жить в одном обществе, а оказался вынужденно (перестройка начата руками их родителей) в другом мире. Это поколение казалось потерянным. Это им в школе повязывали алые галстуки, а по телевизору в это же время ругали Советскую власть и отменяли то знамя, частица которого должна была пылать на груди и звать к подвигу юного гражданина, какой страны – непонятно (СССР, СНГ, России?). Пелевин повернул к литературе этот «виртуальный класс», для которого Интернет стал образом жизни. Причем замечательно то, что его книги заставляют обратиться к классике, потому хотя бы, что они перекликаются с ней постоянно, перекликаются в буквальном смысле – аллюзия и реминисценция его излюбленные приемы. Например, «Чапаев и Пустота» погружает нас в мир Петербурга Блока – видишь прямо иллюстрацию к поэме «Двенадцать». Героя романа мучают ассоциации с «Преступлением и наказанием» Достоевского – он чувствует себя Раскольниковым, убившим свою «старуху» непонятно ради чего.
И при этом еще постоянная и обязательная связь с сегодняшним днем, что и создает понимание у читателя необходимости обращения к классике для того, чтобы разобраться в сегодняшнем дне, в себе.
Постмодернизм вообще и Пелевин в частности разрушает принятую и любимую позицию защитников высокой духовности и национального культурного наследия – противопоставления одухотворенного духовного наследия бездуховной современной культуре. Роман « Чапаев и Пустота» - классическое по духу произведение. В качестве культурного контекста в нем использованы важнейшие пласты русского национального наследия 20го века – литературу Серебряного века, литературу соцреализма, андеграунд 70-х годов (Ерофеев, Мамлеев, Битов) – и все это выходит на прямой диалог с современной молодежной субкультурой, и открывается то общее, что есть в этих таких разных с первого взгляда культурах.
Причина непонимания Пелевина «отцами» в музейном отношении к культуре.
Ведь самое ценное то, что у современного автора, столь популярного у молодежи, те же самые «болевые точки», что и у Толстого, Достоевского, Чехова, разве что выражены они несколько по-иному, применительно к другой культурной среде.
Главная тема пелевинского творчества – самопознание героя в ситуации «плохой реальности», когда вокруг социальные катаклизмы или засилье мертвых, сонных душ. И решается эта проблема полностью в классическом ключе: через утверждение приоритета духа над материей, вечных ценностей над приманками общества потребления. Это воспитание прямо в духе лучших традиций русской словесности. И важно и замечательно то, что Пелевин популярен и актуален, что проповедь его обращена к совести современной молодежи, а не к совести современников Пушкина.
И Достоевский и Пелевин утверждают, что источник всех бед не социальная неустроенность, а нравственная неполноценность, неразвитость личностного начала, неспособность жить полноценной внутренней жизнью. Неизбежный итог этого – аморфность и комформизм, выбор в качестве жизненных устремлений первый попавшийся «идеал благополучия»: потребление, накопление, карьеру или просто купание в грязной луже.
Ведь назначение классики – не стоять на постаменте в мертвой бронзе, указывая ладонью правильный путь, а быть инструментом самопознания. Классика нужна не для того, чтобы знать, что по этому поводу думали Шекспир или Пушкин, а для того, чтобы поставить собственные вопросы и решить собственные проблемы своего внутреннего «я».
А у «отцов» вообще и учителей в частности срабатывает, по-видимому, так называемый родительский комплекс, когда их представление о культуре возводится ими в ранг культурности как таковой, и от этого неизбежная субкультурная специфичность младших поколений воспринимается как неполноценность и необразованность. А ведь, несомненно не все веяния последнего времени деструктивны. Общество развивается, ведущую роль начинают играть новые профессии, новые слои, с большим уровнем интеллекта и критических способностей, с принципиально новым самосознанием и духовными потребностями, удовлетворить которые должна новая культура. Люди, которые считают себя защитниками культуры, на деле защищают лишь собственные устаревшие стереотипы.

Теперь об особенностях его прозы.
Многие критики видят в прозе Пелевина традиционный гуманистический пафос, новую форму и хороший добротный русский язык.
С точки зрения литературной, Пелевин страдает избыточным интеллектуализмом, его тексты переполнены рассуждениями, он то произносит их от имени автора, то влагает в уста персонажей, а то вообще вставляет в ткань повествования отрывки из неких статей, лекций и трактатов. Его герои в телефонном разговоре могут пересказать отрывок философского трактата и перекуривая поведать о только что изученной книге (и это не отталкивает, заметим, а привлекает молодого читателя).
Проще говоря, Пелевин пишет всегда об одном и том же, все его романы, повести и рассказы посвящены одному и тому же. Не одному сюжету и образу, а одной ситуации, одному структурному принципу жизни: его персонажи переживают одновременно две (как минимум две) разных реальности – мнимых, виртуальных, сновидческих, ложных наряду с повседневной жизнью. Эти реальности переплетаются, совмещаются, и герой ощущает себя и в том и в этом мире, на границе между мирами. И возникают художественные эффекты – одна картина мира накладывается на другую, создает третью, отличную от двух первых. Например, в романе «Чапаев и Пустота» герой находится одновременно и в армии Чапаева, и в мистическом пространстве, и в психиатрической клинике, куда его помещают революционные матросы, но находится он там в 90-е годы . Что из этого более реальное? В «Омон Ра» - виртуальные реальности, создаваемые тоталитарным насилием и пропагандой (потемкинские деревни тоталитаризма), в рассказе «Спи» - параллельное измерение сна, сон и явь как две реальности, в рассказе «День бульдозериста» - мнимая реальность, создаваемая разведками (феномен параллельности Исаева-Штирлица); в рассказе «Музыка со столба» - реальность галлюцинаций, вызванных отравлением; в рассказе «Вести из Непала» - ложная реальность посмертных, загробных видений. Противопоставлять виртуальные миры настоящему миру ни один продвинутый юный интеллектуал не будет, для него очевидна размытая граница между реальностями, как бы мы с вами к этому ни относились.

Особое внимание хочется уделить роману «Чапаев и Пустота» - по единому мнению всех критиков лучшему роману Пелевина. Это роман – притча, сочетающий в себе черты восточных учений, чисто русские фольклорные представления и новорусский быт, это буддистская сутра переложенная в форму Чапаевского мифа, это прямая реминисценция с «Мастером и Маргаритой» с той лишь разницей, что там внутри романа христианская легенда о Христе, а здесь буддистская притча. Образ Чапаева был смело вынут автором из анекдотов и переосмыслен, перекроен. Перед нами наставник, учитель, который в свойственной восточным мудрецам эксцентричной манере ведет к просветлению своего ученика – петербургского поэта
Петра Пустоту, который напоминает нам Ивана Бездомного не только тем, что считает себя поэтом и пытается понять, искренно понять, этот мир, его законы, себя и свое место в этом мире, законы красоты, гармонии, любви, но и тем, что встречает своего Мастера и следует за ним.
Культурный контекст романа таков, что далеко не каждый даже образованный человек способен расшифровать все интертекстуальные отсылки этого текста.
Основным приемом также являются ирония и интеллектуальная игра. Хотя содержание его разыгрывается на вполне серьезном мировоззренческом уровне, ирония этому ничуть не противоречит. Это не привычно воспитанному на классической литературе читателю. И реализм русской классики и соцреализм – это не тип интеллектуального текста. Интеллектуальность текста не следует путать с «богатством мысли», - книга может быть сколь угодно богата мыслью и содержательна, но не быть интеллектуально насыщенной на уровне текста, на микроуровне .Интеллектуальный текст – это текст, язык которого требует дешифровки, который насыщен намеками, аллюзиями, символическими отсылками, двусмысленностями и парадоксами. Роман «Чапаев и Пустота» - пример такого «плотного письма». А род иронии, которым пользуется Пелевин в совершенстве, здесь доведен до крайнего предела утонченности (чего стоит один только эпизод с выступлениями Чапаева, Фурманова и самого Петра Пустоты перед революционными ткачами). Пелевин размывает границу между серьезной (скучной, с точки зрения многих обычных людей) и несерьезной (занимательной, интересной) литературой. Помните, Достоевский признавался, что «дошел до такой жизни, что занимательность ставлю выше художественности»? Занимателен этот роман очень, оторваться от него трудно. События происходят необыкновенные, перелетаешь вслед за героем из 17го года в 92, встречаешься с легендарными личностями, вылетаешь из обыденного, мозги буквально закипают в голове, а философские беседы между героями заставляют задумываться надолго.
Пародия, гротеск известны с глубокой древности. Но в классическом тексте всегда ясно, что вот здесь с нами шутят, а вот здесь говорят всерьез. У Пелевина это на таком тонком уровне, что неясно, всерьез ли это, пародия ли, пародия ли на пародию. Это игра на грани. Это высказывание чистой мысли, а уж читатель пусть сам включает свои мозги, делает выбор меры серьезности изложенного. Ответов здесь нет – есть вопросы и работа собственного сознания.
И все эти изыски используются автором для откровенной проповеди. Но ведь перед нами пародийные персонажи!
События 17го года уподобляются событиям 91го, хотя по общепринятой версии речь идет о прямо противоположных процессах. пелевинский герой, наблюдая «хозяев жизни» той и другой эпохи, смог увидеть то общее, что связывает оба катаклизма. Герой видит удивительно схожую роль интеллигенции в этих двух революциях, которая стала одновременно и главным зачинщиком, и главной жертвой. Пелевина при этом интересует не тот или иной вариант благополучного социального устройства – правый, левый, центристский – а совершенствование самого человека. Он жесткий последователь Толстого и Достоевского: совершенствование для него самоцель, а не способ решить коммунальные проблемы.
Пелевин считает, что литературный текст должен обладать максимальной прозрачностью языка, подобно чистому окну, через которое мы смотрим на мир и не замечаем стекла. А если украсить его цветными завитушками, то вместо пейзажа мы сможем любоваться только узорами на витраже.

КРИТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.

1. Григорий Нехорошев: «Отрывки из биографии культового писателя».
2. Карина Добротворская «Браток по разуму».
3. Семен Ульянов «Пелевин и пустота».
4. Сергей Корнев «Блюстители дихотомий». Кто и почему не любит у нас Пелевина».
5.Сергей Корнев «Столкновение пустот: может ли быть постмодернизм русским и классическим?»
6.Александр Генис «Феномен Пелевина».
7. Сергшей Кузнецов «Мнения экспертов».
8. Константин Фрумкин «Эпоха Пелевина».
9. Сергей Кондратьев «Самый загадочный русский писатель – в Лондоне?»
10. Катя Булатова «Эссе о встрече с писателем».
11. Антон Долин «Виктор Пи – Левин: новый роман. (Пять рецензий)»
12. Андрей Немзер «Как бы типа по жизни». «Генерейшн «П» как зеркало отечественного инфантилизма.
13. Александр Гаврилов «Пелевин – система зеркал».
14.Ирина Роднянская «Этот мир придуман не нами».
























Материалы к семинару по творчеству Г. Щербаковой.

1. Несколько слов об авторе. 1932 г. Рождения. Родилась на Украине. Жила на оккупированной территории. Сохранила много военных воспоминаний (история с еврейской семьей, история с манной кашей). Закончила пединститут в Челябинске и несколько лет работала учителем русского языка. Не случайно, видимо, в ее рассказах и повестях так подробно и грамотно (со знанием дела) описана школьная жизнь, не случайно ее героинями часто становятся учительницы и подростки-школьники.

Затем работа в газете. Первая публикация, принесшая популярность – повесть «Вам и не снилось». Критики восприняли повесть в штыки. На одной из творческих встреч с студентками педучилища юные читательницы никак не могли простить автору трусиков 42го размера ее героини. «Вокруг них-то и строилось обсуждение книги. Трусики считались срамом», - вспоминает Щербакова.

2. Тема любви и тема взаимоотношений отцов и детей, в самом буквальном, житейском смысле. Ее прозу вообще часто называют житейской. Ее герои – наши современники, и живут они сегодня, в хорошо известном нам мире. О прошлом вспоминают, поэтому иногда вкрапляются в тексты реалии 40 – 50х годов , 70-80х годов.

Одна из ее книг так и называется «Причуды любви»: «Митина любовь», «love–стория», «Три любви Маши Передреевой» и т.п. Названия повестей, входящих в сборник, сами за себя говорят. Истории интересные, но я бы сказала, не достойные серьезного анализа. Здесь вы не найдете ничего удивительного. Не случайно статей, содержащих серьезный анализ творчества Щ-кой, мало. Может быть, вам небезынтересным покажется роман «Уткоместь или моление о Еве», потому что одной из героинь романа является завуч школы. Хотя речь в романе идет о личной жизни четырех женщин, о том, как по-разному и в то же время как одинаково складывалась их судьба в «пореформенной России», как сказали бы во времена Некрасова. В романе много страстей: ненависть, ревность, злость, но и любовь, сострадание, способность подруг через жизнь нести ощущение родственной близости и прийти на помощь в ту минуту, когда она необходима. Построен роман из глав, каждая из которых – рассказ от имени той или иной героини. Три из них с детства, со школьных лет, дружат, более или менее благополучно идя по жизни. Четвертая – писательница по профессии – страшно завидует им; став незаметной их тенью, она следит за подругами и ждет момента, чтобы нанести свой удар, совершить свою «уткоместь». Переживая вместе с героинями все перипетии и хитросплетения романа, мы удостоверяемся в сотый раз в том, что любовь есть любовь, что жалость есть жалость, что зависть есть зависть, и ничего нового. И самое обидное, что нового нет ни в языке, ни в форме. Все традиционно до боли, но почему-то не устраивает. Видимо, не всегда удается Щербаковой, по ее собственному выражению, «застрявшей в семидесятых» и в мироощущении, и в стиле, быть современной; и попытки эти неудавшиеся разочаровывают.

3. Но тема отцов и детей Щербаковой, на мой взгляд, удается всегда. Эта тема является важнейшей в повести «Вам и не снилось» и в повести «Мальчик и девочка», вышедшей в прошлом году. Контраст между ними очевиден, но и общего много. Если помните, в первой было, прямо по Чехову, «пять пудов любви». Любили и дети (Рома и Юля), и родители (отец Романа встречает свою школьную любовь – мать Юли, а Юлина мама, в свою очередь, обрела наконец долгожданное счастье с новым молодым мужем), и учительница их тоже влюблена. И вот сегодня, через 20 лет, снова мальчик, девочка, их родители и учительница. Но автор, видимо, решила, что сегодня никого не интересуют разговоры о Шекспире, Чехове и романтическая любовь. Она модернизирует сюжет, кардинальным образом меняя расстановку действующих лиц.

Во–первых, мальчик и девочка почти не знают друг друга и, живя по соседству, почти не замечают друг друга. Эта история не об их любви. Девочка случайно становится свидетелем любви тридцатидвухлетней учительницы химии и шестнадцатилетнего мальчика, ее ученика и сына подруги. И мы наблюдаем, как юная героиня переживает гамму сложнейших чувств, от ненависти и отвращения к любовникам, до восхищения ими и, наконец, до отчаяния от своего одиночества.

Непростые чувства испытывает и герой, давая себе отчет в том, что с ним происходит.
От простого любопытства к своим собственным ощущениям до серьезного чувства ответственности за любимую женщину, за мать, за спасенную девочку – таков путь взросления на наших глазах человека, превращения его в мужчину не столько в физиологическом, сколько в социальном, личностном плане. Можно по-разному отнестись к эротическим сценам в повести, но они художественно обоснованны и написаны достаточно целомудренно.

Но дело не столько в любви, хотя именно эта тема становится сюжетообразующей. Главное, на мой взгляд, здесь отношения родителей и детей. В первой повести Щербаковой эти отношения были непростыми. Мать Юли была слишком занята собой, а мать Ромы хотела делать сына по своей мерке, не считалась с его интересами, даже пошла на предательство, будучи свято уверена в собственной правоте. Не правда ли эти типажи и сегодня наиболее часто встречаемы среди наших родителей. Но в той романтической сказке начала 80-х не было той атмосферы, в которой живут наши сегодняшние дети. Эту атмосферу автор обозначила как атмосферу всеобщей ненависти. Мать мальчика, сорокалетняя учительница, «изъеденная ненавистью, как молью», будто непрерывно пребывает в состоянии истерики (причину не комментирую). Отец мальчика убежден, что «всех нерусских правильнее было бы извести». Отец девочки «папа-палач, набрякший от предвкушения скандала» живет давно на две семьи и союз его с матерью девочки – союз «подельников», союз по совместному злу». И вот в этом мире живут дети. У них нет имени. Они мальчик и девочка, еще не совсем осознавшие себя, еще не знающие своего имени в этом мире. А символом этого мира становится «ангел с лицом сифилитика» (статуя амура с отбитыми ушами и носом), стоящий в центре кучи мусора, снесенной со всего дачного поселка. В первой повести любовь Ромы и Юльки происходит на фоне типовых хрущевок; отдел в новом универмаге, с бассейном и цветами, кажется им раем. В последней повести художественное пространство совсем иное. Дачный поселок расположен на месте уникального паркового ансамбля 19 века, но природа поругана и загажена людьми. Старые липы опутаны колючей проволокой, по главной аллее течет канализационный ручей. В финале повести на мгновенье мальчик и девочка видят ангела целым, светящимся изнутри, с живыми, трепещущими крыльями. Значение символа очевидно – души детей не могут умереть в этом грязном, душном мире, они живы и они светятся чистотой.

Взрослый мир противопоставлен миру детей. Отношения с родителями разрушены именно той ненавистью, которая не была, в общем-то, направлена на детей, просто воздух вокруг настолько пропитался этим ядом, что не отравиться было нельзя. И мы видим, как мать (учительница!) своими руками отталкивает от себя сына все дальше, не слыша, не понимая его и не желая понять. И как сын, ухаживая за больной матерью, ведет себя мудрее и взрослее, и добрее.

Слова «ненавижу», «ненавистная», не люблю и т п встречаются в повести несчетное количество раз. Нелюбовь может родить только нелюбовь. Но чистые, хотя и заросшие уже слоем грязи, живые души детей сопротивляются и вопреки всему сохраняют способность любить и сострадать. Показательны в этом плане несколько эпизодов. Например, эпизод с собакой. Больную собаку все гонят со своего двора, но не убивают, а стараются отравить – отвадить. «Мы ведь не живодеры»,- говорит мама девочки. «Живодеры, еще какие живодеры»,- думает девочка, тайком выпуская собаку. Мать мальчика тоже против больной собаки в доме. Но она сама скоро становится такой же больной и видит, с каким старанием сын ухаживает за ними обеими. Или еще такой эпизод: обе бабушки девочки (отцы отцов. Не случайно!) сданы в дом престарелых, а сестренка-инвалид «отказная», и родители к ней ни разу даже не ходили. А девочка сходила и ужаснулась, увидев этих несчастных детей с синдромом Дауна, и решила стать врачом, чтобы их однажды вылечить и отомстить за бабушек и сестру. Много говорит о природе отношений сын – мать в повести сон мальчика, который он видит всю жизнь (стр.147). Есть еще немало сцен, в которых мы видим великодушие и мудрость детей, и жестокость, бездушие, эгоизм взрослых.

Есть о чем подумать и нам, учителям, убежденным в том, что дети год от года хуже становятся, наглее, и родителям, не подозревающим о том, что дети их давно повзрослели, что живут они в этом мире и другого у них не будет. А поэтому они должны любить этот мир, ведь без любви жить нельзя, и никакие рассказы о том, как прекрасна была Жизнь их родителей ( на улице можно было гулять по ночам и никого не бояться, любовь была чистая, а теперь только секс да СПИД, и наркоманов не было и проститутки только в иностранном кино до 16 лет), никакие их сладкие воспоминания не убедят детей не жить сейчас, а ждать, когда взрослые построят в очередной раз светлое завтра. А взрослые учат ненавидеть. И я думаю, что автор не преувеличивает, рисуя обыденные сцены в двух обычных семействах, на самом деле все еще хуже бывает.

Не случайно у героев нет имен. О детях мы уже сказали. Взрослые же (за исключением Дины, возлюбленной мальчика) лишены имен, потому что они стерлись, лица превратились в маски, они одинаково недовольны жизнью и собою, они грубы, они не способны на нежность даже к собственным детям. «ОН много об этом думал. О человеческой взрослой душе, абсолютно жестокой и абсолютно неверной. Он пытался представить тол время, когда сам станет таким. Станет же, никуда не денется. Он уже видел, как превращались в убийц кудрявые ребенки, еще вчера готовые есть из одной миски с собаками. Проходило каких-нибудь десять лет – и куда что девалось?... Человек отделяется от чего-то главного, как лодка от берега, А те, что продолжают любить то, что любили в детстве, они выродки, потому как они другие».

Я бы определила пафос этой повести как экологию детства. Дети имеют право на любовь родителей, они могут ее требовать. Если бы мальчику хватало материнской любви и нежности, он бы не видел этот страшный сон о потерявшей его матери и он бы не потянулся бы так отчаянно к Дине. Именно образ мальчика несет в себе идею повести. Именно он оказался способным любить свою предавшую его мать и спасти девочку, которая хотела повеситься на той веревке, оставшейся от больной собаки. Она больше не пойдет одна в лес ночью, чтобы повеситься. Она знает, что в мире есть мальчик. И даже пусть он любит не ее, но он любит, а значит, любовь есть, а значит, жить стоит.

Как об этой повести говорить в школе и стоит ли? Я бы ее советовала прочитать родителям как литературную иллюстрацию своей с ними беседы о том, что дети имеют право требовать любви и делают это иногда неуклюже, добиваясь внимания, а не дорогих подачек. Но в некоторых классах можно и поговорить об этой повести.

Чтобы еще раз поговорить о любви, о любви детей и родителей, мужчины и женщины, о том, что взросление – это приобретение способности брать ответственность на себя, о том, что если ты что-то ненавидишь, это что-то в ответ начинает ненавидеть тебя, а от любви всегда рождается любовь и свет.











































Библиографический список

Художественные тексты авторов, изучение творчества которых предполагает программа курса.
Довлатов С.Собрание сочинений в 4х томах.
Том 1.- М.: Азбука. 2000.- 400 с.
Довлатов С. Избранное.- М.: Азбука, 2005.-704 с.
Пелевин В. Желтая стрела. – М.: Эксмо, 2004. – 512 с.
Пелевин В. Generation «П». – М.: Вагриус, 2000. - 302 с.
Пелевин В. Омон Ра. – М.: Вагриус, 2001. – 270с.
Петрушевская Л. Пьесы. – М.: Советская Россия. 1983. – 154 с.
Петрушевская Л. Бал последнего человека. – М.: Локид, 1996. – 534 с
Петрушевская Л. Настоящие сказки. – М.: Вагриус, 2000. – 446 с.
Петрушевская Л. Девятый том. – М.: Эксмо, 2003. – 336 с.
Токарева В. Лошади с крыльями. – М.: Локид, 1996. – 411 с.
Токарева В. Мало ли что бывает - М.: АСТ, 2000. – 480 с.
Токарева В. Всё нормально, всё хорошо. – М.: АСТ, 2000. - 544 с.
Толстая Т. Любишь – не любишь. – М.: Оникс,
ОЛМА – ПРЕСС, 1997. - 384 с.
Толстая Т. Кысь. – М.: Подкова, 2001. – 320 с.
Толстая Т. Изюм. – М.: Подкова, 2002. – 384 с.
Толстая Т. День. – М.: Подкова, 2001. – 416 с.
Толстая Т. Двое. – М.: Подкова, 2001. – стр. 242 – 474.
Улицкая Л. Весёлые похороны. – М.: Вагриус, 2001. – 460 с.
Улицкая Л. Сонечка. – М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. - 128 с.
Улицкая Л. Второе лицо. – М.: ЭКСМО, 2003. – 224 с.
Улицкая Л. Детство сорок девять. – М.: ЭКСМО, 2003. – 96 с.
Улицкая Л. Медея и её дети. – М.: Эксмо, 2004. – 256 с.
Улицкая Л. Казус Кукоцкого.- М.: Эксмо, 2004.- 464 с.
Улицкая Л. Искренне Ваш Шурик. – М.: Эксмо, 2004. – 448 с.
Щербакова Г. Провинциалы в Москве. – М.: Локид, 1997. – 428 с.
Щербакова Г. Мандариновый год. – М.: Локид, 1997. – 363 с.
Щербакова Г. Подробности мелких чувств. – М.: Вагриус, 2001. – 412 с.
Щербакова Г. Моление о Еве. – М.: Вагриус, 2001. – 332 с.
Щербакова Г. Мальчик и девочка. – М.: Вагриус, 2001. – 255 с.
Щербакова Г. История Устиньи Собакиной, которой не было. – М.: Вагриус, 2003. – 207с.
Щербакова Г. Ангел мертвого моря. – М.: Вагриус, 2003. – 191 с.
Щербакова Г. Митина Любовь. – М.: Вагриус, 2002. – 239 с.
Щербакова Г. Три любви. – М.: Вагриус, 2002. – 239 с.
Щербакова Г. Кровать Молотова. – М.: Вагриус, 2001. – 271 с.




Библиографический список работ о творчестве авторов, представленных в программе.
Агеносов В.В. Русская литература ХХ века. – М.: Дрофа, 2000. – 480 с.
Александров Н. Новая эклектика // Литературное обозрение. -1997. - №3. – С 180-183.
Арбитман Р. Виктор Пелевин. «Чапаев и пустота». – Урал. – 1996. - №5-6 – С 68-69.
Баткин Л. О постмодернизме и «постмодернизме» // Октябрь. – 1996.-
№ 10. – С 94 – 97.
Вайль П. Генис А. Новая проза: та же или другая? // Новый мир. – 1989. - №10. – С 112-117.
Генис А. Границы и метаморфозы: В. Пелевин в контексте постсоветской литературы // Знамя. – 1995. - №12. – С 57-58.
Генис А. Городок в Табакерке. Татьяна толстая // Звезда. – 1990. - №8. –
С 130-132.
8.Егорова Н., Золотарева И. Поурочные разработки по русской литературе ХХ века. – М.: ВАКО, 2004. – 368с
9. Иваницкая Е. Постмодернизм = модернизм? // Знамя. – 1994. - №9. –
С 111-113.
10. Иванова Н. После. // Знамя. – 1996. - №3. – С 112-114.
11. Иванова Н. Возвращение к настоящему. // Знамя. – 1990. - №8. –
С 127-128.
12. Иванова Н. Неопалимый голубок. // Знамя. – 1991. - №8 – С 129
13. Камянов В. Космос на задворках. // Новый мир. – 1994. - №3 – С 111-112
14. Корнев С. Блюстители дихотомий: Тридцать серебряников за
рецепт бестселлера: кто и почему не любит у нас Пелевина //
[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]. Karelia.ru/ - madr / blust / html/
15. Липовецкий М. Изживание смерти. // Знамя. – 1995. - №8 – С 109
16. Липовецкий М. Конец века лирики // Знамя. – 1996. - №10 – С 114-115
17.Новиков Н. Заскок. Четыре возраста русского постмодерна. // Знамя – 1995. - №10 – С 108-109
18. Невзглядова Е. Сюжет для небольшого рассказа // Новый мир. – 1988. - №4
- С 100
19. Пискунова С. Пискунов Вл. Уроки зазеркалья // Октябрь. – 1988. - №8 –
С 89.
20. Панн Л. Вместо интервью или опыт чтения Л. Петрушевской // Звезда.
- 1994. - №5 – С 78-79.
21. Роднянская И. Заметки к спору // Новый мир.- 1989.- №12. – С 99-100
22. Русская проза конца ХХ века / Под ред. Т.М. Колядич. – М.: Академия,
2005. – 424с.
23. Эпштейн М. Прото- или конец постмодернизма // Знамя. – 1996. - №3 –
С 89 – 111
24. Эпштейн М. Искусство авангарда и религиозное сознание \\ Новый мир.
– 1989. - № 12 – С 123-125.

Использованные Интернет – ресурсы:

Библиография современной прозы www. microftsoft. Ru\ rebooks\
www/ ozon.ru\details\
2.Довлатов С. www. Dovlatov.km.ru
3. Современная проза [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ].ru
4.Холодяков И.В. Современная проза: нравственные и
художественные поиски.
[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]
5. Современная русская проза. В беседе принимают
участие протоиерей Александр Степанов, священник
Игорь Поляков, литератор Жанна Сизова.
gradpetrov.narod.ru/arch/proza
6. Людмила Улицкая. АвтоГрафия, интервью.litwomen.ru/autog























13PAGE 15


13PAGE 141815




15