ВВОДНЫЕ КОНСТРУКЦИИ И ИХ ФУНКЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ

ВВОДНЫЕ КОНСТРУКЦИИ
И ИХ ФУНКЦИИВ СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ

Рязань 2015
ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА 1. ВВОДНЫЕ КОНСТРУКЦИИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
1.1. История разработки вопроса
1.2. Понятие вводности в современной русистике
1.3. Вопрос о частеречной характеристике вводных слов
1.4. Вопрос о семантических группах вводных компонентов
1.5. Вводный компонент как средство выражения субъективной модальности
1.6. Вводные элементы как средство реализации субъективного плана категории синтаксического лица

ГЛАВА 2. АНАЛИЗ ВВОДНЫХ КОНСТРУКЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ
2.1. Краткая справка о жизни и творчестве В. Пелевина
2.2. Краткая справка о жизни и творчестве М. Веллера
2.3. Краткая справка о жизни и творчестве З. Прилепина
2.4. Функционально-семантическая характеристика вводных конструкций в современной прозе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ
Не вызывает сомнений тот факт, что предложение – это сложная, многоаспектная синтаксическая единица, основной функцией которой является коммуникативная. Являясь средством общения, предложение сообщает о какой-либо ситуации (фрагменте действительности), то есть передает объективное содержание, однако, отражая какой-либо фрагмент действительности, автор не остается безучастным. «Язык, – отмечают авторы энциклопедии «Русский язык», – представляет говорящему (пишущему) разнообразные возможности выразить в предложении свое отношение к предмету речи (включая и ее автора), к ситуации, о которой сообщается (включая саму ситуацию общения), к адресату» [см.: Русский язык 2008: 372]. При оценивании объективного содержания формируется субъективный план, то есть комплекс «таких субъективных смыслов, который может и должен выражать говорящий, вступая в тот или иной вид общения и становясь автором высказываний, построенных по законам данного языка» [Шмелева 1984: 80]. Два плана (объективный и субъективный) не существуют изолированно, они взаимодействуют, формируя диктумно-модусную структуру предложения (высказывания) [см.: Лаврентьев 2013: 4–5].
Выражая какую-либо точку зрения на объективные явления действительности, говорящий (пишущий) использует различные языковые средства (вводные слова, различные частицы, междометия и др.), которые вносят в предложение не только значение субъективной модальности, но таким образом «отмечают» и самого автора. Так, например, в предложение Речь, конечно же, шла о партии (З. Прилепин) говорящий (пишущий) вводит модальное слово конечно же, тем самым дается не только персуазивная характеристика содержанию предложения, но и формально отмечается сам автор, ср.: Речь шла о партии – без вводного слова в предложении сам автор никак себя не проявляет.
В данной работе объектом исследования являются вводные конструкции (слова, сочетания, предложения), а предметом анализа послужили структурные, семантические и функциональные свойства вводных конструкций, собранных нами на материале современной прозы.
Вопрос о вводных конструкциях является недостаточно разработанным в русистике, при этом он имеет важное не только теоретическое, но и практическое значение: нередко, не имея четкого представления о вводных конструкциях, ученики и студенты неверно анализируют состав предложения и допускают в связи с этим пунктуационные ошибки. Данным фактом обусловлена актуальность настоящей работы.
Целью данной работы является комплексный анализ структурных и функционально-семантических свойств вводных конструкций.
Данная цель определила конкретные задачи исследования:
1) проанализировать само понятие «вводные конструкции»;
2) описать различные семантические классификации вводных компонентов и способы их выражения;
3) показать, что вводный компонент является средством выражения субъективной модальности и субъективного плана синтаксического лица;
4) выявить в прозаических произведениях современных авторов вводные компоненты и определить их функции;
5) рассмотреть частотность вводных конструкций в выбранных для анализа произведениях.
Названными задачами обусловлена структура работы: она состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка. Во введении обосновывается актуальность работы, определяются объект и предмет анализа, ставится цель и формулируются задачи, называются методы исследования. В первой главе содержится обзор основных теоретических работ по теме исследования: дается краткая история разработки проблемы вводности; рассматривается вопрос об отнесении вводных конструкций к числу элементов, осложняющих простое предложение; излагаются различные точки зрения на семантические группы и структурные особенности анализируемых конструкций. Вторая глава посвящена анализу структурных и семантических особенностей вводных конструкций и выявлению специфики их функционирования в современной русской прозе. В заключении подводятся итоги и формулируются выводы.
При работе использовались следующие методы: структурно-семантический, состоящий в рассмотрении безличных предикативных единиц в единстве их формы и содержания (значения), интерпретация, трансформация, описание, наблюдение. Тот или иной метод избирается в зависимости от конкретных задач исследования и характера языкового материала.
Материалом для исследования послужили прозаические произведения современных писателей – Захара Прилепина, Михаила Веллера, Виктора Пелевина.

ГЛАВА 1. ВВОДНЫЕ КОНСТРУКЦИИВ СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ

1.1. История разработки вопроса
Трактовка вводных элементов (слов, сочетаний, предложений) является одной из нерешенных проблем русской грамматики, хотя длительное время привлекает внимание лингвистов. Многие исследователи XIX – первой половины XX вв. (А.Х. Востоков, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.А. Шахматов, Д.Н. Овсянико-Куликовский, А.М. Пешковский, В.В. Виноградов и др.) в той или иной мере пытались решить проблему вводных конструкций, неоднократно обращались к изучению вводных элементов и современные ученые (В.В. Бабайцева, П.А. Лекант, Г.А. Золотова, В.В. Востоков, В.В. Казаковская и др.), поэтому в русистике накопился значительный, но в то же время по многим вопросам нередко противоречивый теоретический материал.
В работах ученых XVIII – начала XIX вв. вводные элементы не выделялись в особую категорию. Так, М.В. Ломоносов в «Российской грамматике» относил слова типа истинно, подлинно к наречиям, обозначающим «уверения», а слова типа однако, и так, следовательно – к союзам. Ученый даже часто не обособлял их, ср.: «В высоких стилях можно по моему мнению [выделение наше] с рассуждением некоторые принять...» [Ломоносов 1755: 180-183].
А.Х. Востоков выделил особую категорию «вводных предложений», в число которых им включаются и одиночные вводные слова, и дал следующее описание: «Между частями главного предложения может быть вставлено особое предложение, называемое вводным, которое не привязывается местоимениями или союзами к главному предложению и может быть опущено без нарушения смысла; напр. «Он, я думаю, скоро возвратится. Мы, вероятно, увидим его» [Востоков 1838: 227]. При этом слова типа авось, может быть и т.п. относятся ученым к наречиям, а слова типа во-первых, мол, дескать, стало быть и под. – к союзам.
Ф.И. Буслаев квалифицирует вводные слова как разновидность одного из сложных или слитных предложений, которые «стоят рядом или же одно в другом, без всякой видимой грамматической связи, которые, по смыслу своему, должны быть соединены по способу подчинения. Напр. «Наши предки, кажется, имели весьма ограниченное понятие о живописи» [Буслаев 1959: 209]. Ученый допускает, что некогда главное предложение могло утратить подлежащее и способы подчинения и быть поглощенным придаточным. Многие вводные слова (типа правда, мол, пожалуй и под.) он рассматривает как вводные предложения, замечая при этом, что они употребляются в качестве особой части речи.
Д.Н. Овсянико-Куликовский в отдельную группу выделял слова, находящиеся вне предложения, но примыкающие к нему, к которым наряду с обращениями, восклицанием в форме звательного падежа, междометиями, утверждением и отрицанием относил и вводные слова. Вводные слова и сочетания лингвист рассматривает как часть неоконченного предложения или как результат сокращения полного предложения, от которого осталась лишь часть; это элементы типа слава богу, ради бога, само собой, пожалуй, ведь, дескать и под. [см.: Овсянико-Куликовский 1912: 297].
А.М. Пешковский считал, что «вводные слова и сочетания образуются из так называемых вводных предложений, т.е. предложений, вставленных в середину других предложений, но не соединенных с ними грамматически... Нетрудно видеть, что путем недоговаривания таких предложений и получаются вводные выражения (например: я всякому, знаешь, рад; буран, казалось, свирепствовал). При этом, чем короче такое выражение и чем чаще оно употребляется, тем больше оно теряет свое первоначальное значение... Если это первоначальное значение совершенно исчезнет (часто в связи с соответствующим звуковым усечением), то получается ч а с т и ч н о е [разрядка Пешковского] слово, и таких слов немало между вводными словами (конечно, да, нет, чай, знать, мол, де, дескать и т.д.). Эти частичные слова отличаются от прочих тем... тем, что соответственно своему происхождению не вступают в связь ни с одним из членов данного предложения и потому не являются членами его, хотя бы даже служебными» [Пешковский 1956: 410]. Ученый называл вводные единицы «пулей, попавшей в организм» [Пешковский 1956: 404].
А.А. Шахматов считал вводные слова «редуцированными по своему смыслу предложениями», поскольку они не определяются ни как главные, ни как второстепенные члены предложения, стоят вне предложения, но вставлены в него [см.: Шахматов 1941б: 365].
Как видим, проблема вводности и ее кардинальный вопрос – о грамматической и смысловой связи вводных слов со своим окружением – была поставлена грамматистами давно. Первоначально исследователи склонны были считать вводные единицы «элементами внутренне чуждыми приютившему их предложению», «инородными телами» [см.: Шахматов 1941б: 265], . Однако со временем роль и положение вводных единиц стали оцениваться иначе (вплоть до категорического утверждения Г.А. Золотовой о том, что вводные модальные слова не как-то внешне накладываются на предложение, а являются неотъемлемым элементом его структуры). Действительно, у них нет ни сочинительной, ни подчинительной связи с другими словами предложения, но есть связь семантическая. Кроме того, часто вводные компоненты выполняют строевую функцию, выступая в качестве союзных средств. Таким образом, вводные единицы – специальные вводные авторские компоненты структуры предложения.
К проблеме вводных слов обращался и академик В.В. Виноградов. Он отмечал, что вводный элемент существует в предложении в виде вводной синтагмы, которая расширяет рамки категории модальности в сторону выражения логически- и эмоционально-оценочных значений. Академик считал, что модальные значения, эксплицируемые вводным компонентом, «образуют как бы второй слой модальных значений в смысловой структуре высказывания, т.к. они накладываются на грамматический грунт предложения, уже имеющего модальное значение. Например, В усадьбе, вероятно, все еще спали. Мы с вами попутчики, кажется?» [Виноградов 1975: 59].
В.В. Виноградов акцентировал внимание на коммуникативной значимости вводности, подчеркивая, что вводные компоненты объединяет общая коммуникативная установка воздействия на собеседника, адресата речи: «Они вовлекают то лицо, к которому обращена речь, в круг желательных или нужных говорящему модальных оценок и квалификаций высказывания» [Виноградов 1975: 71]. Реализация субъективных намерений говорящего, его стремление воздействовать на адресата речи с помощью объективных (языковых) средств – вот та позиция, с которой В.В. Виноградов смотрит на лингвистическую сущность категории вводности.
Ряд важных, но нередко противоположных по сути замечаний, связанных с вводными элементами, находим в работах В.М. Никитина, А.Г. Руднева и др.
Если В.М. Никитин вслед за А.М. Пешковским определяет вводные слова как «постороннее тело в организме предложения», которые «вклиниваются в предложение», «вставляются без органического слияния с ним» [см.: Никитин 1949 (цит. по: Аникин 1958)], создавая отступление от хода мысли, то А.Г. Руднев называет вводные слова и сочетания вводным членом предложения. На первый план ученый выдвигает семантику и смысловые функции вводных элементов; устанавливает устанавливает грамматическую связь вводного компонента с предложением и его членами, называя ее соотносительной. «Эта грамматическая связь заключается в том, что между определяемым и определяющим членом предложения устанавливается говорящим такая смысловая связь, которая грамматически выражается фактом включения в состав предложения и соседством определяющих слов при соотносительной связи не зависит от определяемых членов предложения, и потому к ним, как правило, нельзя поставить логических вопросов, хотя они в составе предложения выполняют определенную синтаксическую функцию, относятся к тому или иному члену предложения и вносят определенный смысловой оттенок в высказывание» [Руднев 1959: 123].
В дальнейшем различные аспекты вводных компонентов рассматривались в работах Т.С. Алгазиной, А.И. Аникина, В.В. Бабайцевой, П.А. Леканта, В.В. Казаковской, Е.Н. Ореховой, В.А. Лаврентьева и др. Ученые выявляли специфику вводности, способы образования вводных единиц, их состав и объем, грамматическое положение в структуре предложения, выясняли отношение вводных слов и сочетаний к модальности, описывали их семантические группы. Несмотря на многочисленные работы по проблеме, исследователи признают, что «лингвистическая сущность, природа вводности еще не определена с должной глубиной и всесторонностью. Исследователи обращаются, как правило, к какой-либо одной ее характеристике, функции» [Лекант 2007: 104], по-разному понимается и сам термин «вводные слова» [Мухин 2002: 7].

1.2. Понятие вводности в современной русистике
Термины «вводные слова», «вводные сочетания», «вводные предложения», как показано выше, понимаются и трактуются по-разному. Рассмотрим, определения вводных конструкций, которые даются современными учеными в научной и учебной литературе.
Определение вводных слов в «Академической грамматике» дано в соответствии с подходом В.В. Виноградова, что вполне понятно, поскольку именно академик В.В. Виноградов возглавил редколлегию этого авторитетного труда. «В в о д н ы м и называются такие синтаксически не связанные с предложением слова и сочетания слов, которые выражают отношение говорящего к тому, о чем он говорит, общую оценку сообщения, либо заключают в себе указание на его источник, связь с другими сообщениями или с более широким контекстом речи. Вводные слова и вводные сочетания слов относятся либо к предложению в целом, либо к отдельным его частям или членам. В устной речи вводные слова и вводные сочетания слов могут выделяться паузами» [Грамматика 1954: 142].
В «Грамматике-80» как такового определения вводных конструкций не имеется, однако дается довольно обстоятельная их характеристика. «К вводным словам и сочетаниям слов относится довольно обширная и легко пополняющаяся группировка лексико-синтаксических единиц – словоформ и в разной степени устойчивых сочетаний, выражающих отношение к сообщаемому или его характеристику: экспрессивную реакцию на сообщение; подчеркивание, выделение какой-то его части; характеристику сообщаемого с точки зрения его связей и отношений, достоверности или недостоверности; по характеру протекания во времени; отнесение сообщения к его источнику... Вводные предложения по своей функции (выражение отношения к сообщению) смыкаются с вводными словами и сочетаниями слов; отличие состоит в том, что вводные предложения по форме являются законченными или относительно законченными сообщающими единицами, т. е. имеют структуру того или иного простого предложения – обычно нераспространенного или мало распространенного» [Русская грамматика 2005: 228].
В энциклопедии «Русский язык» вводные слова и вводные предложения рассматриваются в двух разных статьях.
«Вводные слова – слова, которые занимают в предложении автономную позицию и выполняют оценочно-квалификативную функцию, выражая различные аспекты субъективного отношения говорящего к сообщаемому» [Русский язык 2008: 64].
«Вводное предложение – конструкция, формально соотносимая с предложением, но функционально аналогичная вводному слову. Наиболее распространены следующие грамматические типы вводных предложений: двусоставные личные предложения (я считаю, вы знаете, полагал он, как сейчас помню и т.д.); односоставные неопределенно-личные (ему сказали, как говорили и т.п.); односоставные безличные (думалось мне, казалось ему, как говорится, само собой разумеется, как нам стало известно и др.) [Русский язык 2008: 64].
В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» вводные конструкции трактуются следующим образом: «Вводные слова – слова и сочетания слов, грамматически не связанные ни с одним из членов предложения; посредством вводных слов осуществляется модальная, экспрессивная и эмоциональная оценка сообщения. Обычно выделяются в произношении паузами, пониженной интонацией и несколько ускоренным темпом...
Оценка, привносимая вводными словами, может распространяться на весь его состав («По-видимому, он человек умный») или на какую-то часть («Человек он добрый и, по-видимому, умный»)» [см.: ЛЭС 1990].
Очень лаконичное определение находим в «Большом энциклопедическом словаре: «ВВОДНЫЕ СЛОВА – слова, синтаксически не связанные с предложением и выражающие отношение говорящего к сообщаемому («к счастью», «к сожалению»), общую оценку сообщаемого («возможно», «конечно»), указание на источник сообщения («по-моему», «по общему мнению») или на отношение между частями сообщения («кстати», «наконец»)» [см.: БЭС 2000].
В «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой, помимо определений непосредственно вводных слов и вводных предложений, дается и дефиниция терминологического прилагательного «вводный»: «ВВОДНЫЙ. Формально-грамматически не связанный с другими частями высказывания. Вводное предложение. Предложение, вставленное в другое предложение, но не связанное грамматически ни с одним из его членов. Вводное слово. Слово, не связанное формально-грамматически с другими словами в предложении, не являющееся членом предложения и выражающее, напр., отношение говорящего к высказываемому, отношение данной мысли к предыдущей или последующей речи или указывающее на то, что говорящий считает высказанную мысль чужой» [Ахманова 2007: 72].
В «Кратком справочнике по современному русскому языку» под редакцией П.А. Леканта вводные слова, вводные сочетания и вводные предложения объединены общим термином «вводные компоненты»: «ВВОДНЫЕ КОМПОНЕНТЫ являются своеобразной «надстройкой» над структурой предложения; они выражают различного рода оценки высказывания. Семантика вводных компонентов не конкретна, она имеет отвлеченный грамматический характер... Вводные компоненты не являются членами предложения, не входят в его структуру, не имеют грамматической связи со словоформами, которые составляют предложение. Они интонационно вычленяются в предложении с помощью пауз и понижения тона; на письме вводные компоненты выделяются запятыми, реже – тире. По структуре вводные компоненты представляют собой слова, словосочетания или предикативные единицы (вводные предложения)...
Вводные компоненты всех видов выполняют одинаковые функции: помогают оформить высказывание, позволяют говорящему не только передать с помощью предложения определенную информацию, но и выразить отношение к ней, воздействовать на адресата. В этом плане вводные компоненты являются функционально-прагматическим средством» [Краткий справочник 1995: 273-274].
В школьном учебнике В.В. Бабайцевой вводные конструкции понимаются следующим образов: «Вводными называются слова, словосочетания и предложения, при помощи которых говорящий выражает свое отношение к содержанию высказывания: уверенность или неуверенность и др.
Вводные слова и предложения не только выражают отношение говорящего к высказываемой мысли, но и нередко осуществляют связь между частями текста и предложения. По своей связующей роли вводные слова сближаются с союзами» [Бабайцева 2013: 346-348].
Без толкования понятия «вводные конструкции» не обходится ни один вузовский учебник.
«Вводными называются конструкции (слова, сочетания, предложения), грамматически не связанные с членами предложения, не являющиеся членами предложения и привносящие в предложение дополнительные модальные, эмоциональные и экспрессивные значения. Вводным элементам присуща интонация вводности, выражающаяся в понижении голоса и более быстром их произнесении по сравнению с остальной частью предложения. Вводные конструкции могут быть соотнесены со всем предложением или с каким-либо его членом» [Современный русский язык 2015: 91].
«Простое предложение может быть осложнено словами и конструкциями, которые, оказавшись по тем или иным причинам включенными в его состав, не вступают с членами этого предложения в подчинительную связь, т.е. не образуют с ними словосочетаний и не обнаруживают грамматической зависимости от них. В этом смысле в в о д н ы е к о н с т р у к ц и и считают грамматически не связанными с членами предложения...
Вводными являются слова, сочетания слов и предложения, которые выражают отношение говорящего к высказанному, дают общую оценку сообщения, а также указывают на источник сообщения, связь с контекстом и т.д.» [Валгина 1991: 262].
«Вводными называются знаменательные слова, грамматически не связанные с членами предложения, не являющиеся членами предложения и выражающие отношение говорящего к высказываемой мысли, характеризующие способ ее оформления и т.п.» [Современный русский язык 2008: 471].
На основе обобщения перечисленных определений вводные конструкции понимаются нами как слова, сочетания слов, предикативные единицы, входящие в состав предложения, но не вступающие с его членами в грамматическую связь; выражающие различное отношение говорящего к высказыванию, его оценку, дающие сведения об источнике сообщения или связи с контекстом.
Синтаксически не связанные с членами предложения, вводные конструкции тем не менее выполняют в некоторых случаях конструктивную роль, приближающуюся к функции союзов.
С точки зрения объема и грамматической организации вводные конструкции можно разделить на три типа: вводные слова, вводные сочетания и вводные предложения. Эти виды, кроме структуры, принципиально друг от друга не отличаются. Вводные предложения являются добавочным элементом при основной части предложения точно в такой же мере, как и вводные слова и словосочетания.
В предложении Вероятно, по моему лицу пробежала тень, потому что Чапаев громко засмеялся и изо всех сил хлопнул меня ладонью по спине (В. Пелевин) отмеченное вводное слово указывает на то, что сообщаемая в основной части информация оценивается автором как возможная.
В предложении Саша давно отвык ощущать стеснение по поводу своих, так сказать, политических пристрастий (З. Прилепин) выделенное вводное сочетание как бы смягчает следующее далее выражение политических пристрастий.
В предложении Все они варятся в огромных адских котлах на огне, который, как говорят, бушует в центре Земли (В. Пелевин) выделена вводная конструкция, которая формально представляет собой односоставное неопределенно-личное предложение. По своей семантике данное вводное предложение равнозначно вводному слову или сочетанию слов и представляет собой указание на источник сообщаемого.
Вводные компоненты не изменяют общей структурной схемы предложения, но обогащают ее разнообразными субъективно-модальными смыслами.
Ср.: Дворня уж не чаяла своего барина вновь увидеть, ведь мне, по слухам, была уготована самое меньшее вечная каторга (Б. Акунин) – Дворня уж не чаяла своего барина вновь увидеть, ведь мне была уготована самое меньшее вечная каторга. В первом случае говорящий только предполагает, основываясь на слухах, что ему уготована вечная каторга, т.е. ситуация представлена как возможная. Во втором случае у говорящего нет никаких сомнений в том, что ему уготована вечная каторга, – ситуация представлена как реальная. Однако структурная схема выделенного предложения не меняется: N1 – cop Adj.
Аналогичная картина наблюдается и в следующем примере: Серенька был, можно сказать, первое перо Дома печати (М. Веллер) – Серенька был первое перо Дома печати. Два предложения различны в плане субъективно-модальных значений, но построены по одной структурной схеме: N1 – cop N1.

1.3. Вопрос о частеречной характеристике вводных слов
Вопрос о частеречной квалификации вводных слов в настоящее время окончательно не решен. Очевидно, что с морфологической точки зрения, вводные слова представляют собой особую группу, но так же очевидно и то, что вводные компоненты соотносимы с другими частями речи – именами существительными, именами прилагательными, глаголами, но эти части речи, употребленные во вводной функции, теряют свое вещественное значение и выражают только значение модальное, то есть значение отношения. Также они теряют свои грамматические категории, становятся застывшими формами, специально предназначенными для выражения в языке субъективно-модальных значений.
В последнее время ведущей стала точка зрения, основанная на работах В.В. Виноградова, по которой слова, выступающие в качестве вводных, выделяются в отдельную часть речи – модальные слова.
Вопрос о статусе модальных слов решается в лингвистике по-разному: их определяют и как знаменательные слова [см.: Современный русский язык 1981в: 354], и как слова, не являющиеся ни знаменательными, ни служебными [см.: Современный русский язык 2008: 333]; в «Словаре лингвистических терминов» их статус не определен [Ахманова 2007: 238]; в «Русской грамматике» такая часть речи вообще не выделяется [см.: Русская грамматика 2005]. Не решен вопрос и об объеме модальных слов. Существует широкое понимание данного разряда слов, в этом случае модальными являются все группы вводных слов [см.: Виноградов 1986: 603–607; Голанов 1965: 263–265; Краткий справочник 1995: 219; Современный русский язык 2000: 347–348 и др.]. При узком понимании к модальным словам как особой части речи относят не все вводные элементы, а лишь те, которые выражают значение персуазивности [см.: Современный русский язык 1981а: 239; Современный русский язык 1981в: 354; Розенталь, Теленкова 2001: 204–205].
Модальные слова – это особая неизменяемая часть речи, выражающая различное субъективное отношение говорящего к высказыванию, а через него – к действительности, выступающая в предложении в качестве вводного слова и пополняющаяся за счет других частей речи.
В грамматике не всегда выделяется данная часть речи. Это связано с тем, что в русском языке есть слова, которые морфологически охарактеризовать нельзя. Например, В.В. Виноградов в книге «Русский язык (Грамматическое учение о слове» выделил модальные слова и междометия в особую группу, поскольку, по мысли автора, в системе частей речи они стоят особняком. Если же не признавать модальные слова как отдельную часть речи, то их можно распределить по разным разрядам. Но тогда возникает проблема происхождения данных слов, скажем, во-первых, во-вторых и др. (о них говорится в разделе о наречиях).
Модальные слова в русском языке занимают особое место: они не относятся ни к служебным, ни к знаменательным частям речи, поскольку не называют предметы и явления действительности, не указывают на отношения между словами, предложениями и смысловыми частями текста, а указывают на отношение говорящего к высказываемому. Модальные слова являются основным средством выражения категории модальности.
Ср.: Он знает (объективная модальность) – Он, конечно (вероятно, наверное, возможно, может быть и т.д.), знает (субъективная модальность). При этом под модальностью понимается функционально-семантическая категория, которая указывает на отношение говорящего к действительности и выражается различными языковыми средствами (лексическими, морфологическими, синтаксическими).
Модальные слова могут быть охарактеризованы с точки зрения морфологических признаков, синтаксической роли и словообразования.
Лексико-грамматическим значением модальных слов является выражение отношения говорящего к действительности. С точки зрения морфологических признаков модальные слова это слова неизменяемые; с точки зрения синтаксической функции – вводные слова (специальные слова (сочетания слов), не являющиеся членами предложения, при помощи которых говорящий выражает отношение к тому, что он сообщает).
Модальные слова в основном образуются за счет других частей речи, что дает основание многим исследователям не выделять их в отдельную часть речи. В этом случае о модальных словах говорится как о синтаксических дериватах других частей речи. Пополняются модальные слова за счет наречий, имен прилагательных и застывших форм имен числительных: Он выполнил работу (как?) по-моему (наречие) – Он, по-моему, эту работу никогда не выполнит (по-моему – модальное слово) – Он выполнил работу по моему указанию (моему – местоимение).
Модальные слова – это словарные единицы, которые, минуя морфологию, сразу попадают в синтаксис.
В зависимости от значения различают следующие группы модальных слов:
1) указывающие на различную степень уверенности (конечно, вероятно, возможно, может быть, по-видимому и т.д.);
2) передающие порядок взаимоотношения мыслей (во-первых, например, значит, словом и т.п.);
3) выявляющие отношение собеседника к высказываемому (знаете ли, дескать, так сказать и др.);
4) подводящие итог высказыванию (итак, таким образом, следовательно и пр.).
В результате семантико-грамматического переосмысления других частей речи состав модальных слов постоянно пополняется.
С точки зрения происхождения выделяют модальные слова:
а) наречного происхождения (слова на -о-, -ому-, -ему-: вероятно, верно, возможно, несомненно, по-моему и т.п.);
б) сходные со словами категории состояния (очевидно, ясно, ср.: Ясно, что он выехал (ясно – слово категории состояния) – Ясно, приказали ему, вот он и выехал (ясно – модальное слово));
в) сходные с глаголами (знать, видать, видимо, по-видимому, разумеется, ср.: Он, знать, об этом не подумал; Значит, надо торопиться) и глагольными формами (например, причастными: по-видимому);
г) сходные с различными именами – существительными (правда, факт, словом, ср.: Его интересовала (что?) только правда (правда – имя существительное) – Дискуссия, правда, заняла время (правда – модальное слово)); прилагательными (знамо, похоже); местоимениями (само собой, никак) и т.д.;
Модальные слова в основном характерны для разговорной речи. Их необходимость в тексте обусловлена субъективной направленностью.

1.4. Вопрос о семантических группах вводных компонентов
В специальной литературе существует большое количество работ, посвященных семантической дифференциации вводных компонентов, но до сих пор среди лингвистов по этому вопросу нет четкой и единой позиции.
В «Грамматике-80» выделяются 7 семантических групп вводных конструкций:
1. Значение акцентирования, подчеркивания, выделения в сочетании с усилением и с обращенностью к адресату с желанием привлечь внимание собеседника выражается вводными словами, сочетаниями и вводными предложениями напоминаю, повторяю, подчеркиваю, что еще важнее, что важно, что существенно, что еще существеннее, представьте, поверишь ли, можете себе представить и др.
В ряде случаев эти значения ослаблены и вводные слова оказываются словами-вставками, свободными от какой-либо синтаксической функции и свидетельствующими только о затрудненности или поиске выражения. В такой роли почти пустых вставок могут оказаться вводные слова и вводные сочетания так сказать, знаете, знаешь, значит, понимаете, понимаешь, скажу вам, надо сказать, в общем, главное, главное дело, собственно, собственно говоря.
2. Многие вводные слова служат для выражения субъективного отношения, эмоциональных реакций, интеллектуальных оценок самого говорящего:
– радости, одобрения, положительной оценки: на счастье, к счастью, к удовольствию, что хорошо, к радости и др.;
– сожаления, неодобрения, отрицательной оценки: к несчастью, к стыду кого-либо, к прискорбию чьему-нибудь, к досаде, на беду, грешным делом и др.;
– удивления, недоумения: к удивлению кого-нибудь, к изумлению, странно, странное дело, непонятное дело, удивительно;
– опасения: не дай бог, неровён час;
– оценки сообщаемого с точки зрения достоверности: наверное, надеюсь, думаю, полагаю, пожалуй, кажется, думается, по-видимому, по всей вероятности, должно быть, видно, без сомнения, конечно, само собой, бесспорно, действительно;
– неопределенности: некоторым образом, в каком-то смысле;
– допущения: положим, предположим, допустим, пожалуй, возможно, если хотите.
В ряде случаев общее эмоциональное отношение к сообщаемому выступает как недифференцированное, неопределенное. Это характерно для таких вводных конструкций: говоря по совести, сказать по чести, между нами говоря, если правду сказать, кроме шуток, по правде говоря, прямо скажу, признаюсь, нечего зря говорить, по сути, по существу, в сущности говоря.
3. Отношение к стилю, к манере речи, к характеру и способу изложения выражается словами: лучше сказать, иначе говоря, прямо сказать, грубо говоря, если можно так выразиться, вернее сказать, короче говоря, одним словом, другими словами, проще сказать.
4. По разнообразным связям, осложнениям и зависимостям, а также по месту в строе текста сообщения характеризуют вводные слова и вводные сочетания: кроме того, к тому же, в довершение всего, вдобавок, сверх того, притом, следовательно, стало быть, тем более, во-первых и др.
– по значению соответствия чему-нибудь: как водится, как повелось, по обычаю, по обыкновению, как всегда;
– по значению независимости от чего-нибудь, противопоставленности: напротив, наоборот, как ты хочешь, воля твоя, воля ваша.
5. По источнику, по отнесенности к автору речи сообщение характеризуется вводными словами, сочетаниями и предложениями: по слухам, как слышно, с точки зрения кого-нибудь, как полагаю, как говорят, как считают, как пишут, как указывалось, по-моему, по-твоему, как оказалось, как известно, как говорили в старину.
6. Характеристика сообщаемого со стороны меры, степени или ограниченности чем-либо выражается сочетаниями: по меньшей мере, по крайней мере, в той или иной степени, в значительной степени.
7. Характеристику по протеканию во времени, по отношению ко времени выражают вводные слова, сочетания и предложения: случается, как это бывает, как это случается [см.: Русская грамматика 2005: 229-231].
В учебнике «Современный русский язык» В.В. Бабайцевой, Л.Ю. Максимова выделяются восемь групп вводных компонентов по значению.
1. Уверенность: конечно, разумеется, полагаю, бесспорно, правда, несомненно, в самом деле, без сомнения, безусловно, действительно и др.
2. Неуверенность: наверное, кажется, вероятно, очевидно, видно, по-видимому, возможно, верно, может быть, должно быть, надо полагать и др.
3. Эмоциональная оценка: к счастью, к несчастью, к радости, к сожалению, на счастье; странное дело, известное дело и др.
4. Источник сообщения: по преданию, по пословице, по слухам, по-моему, говорят, помнится, известно, слышно, по мнению, по словам и др.
5. Отношения между частями высказывания: кстати, к примеру, например, наконец, в частности, главное, в общем, между прочим, во-первых, во-вторых, повторяю, значит, выходит, следовательно, таким образом и др.
6. Оценка стиля высказывания: по выражению, короче, другими словами, выражусь прямей, прямо скажем, говоря образно, честно говоря и др.
7. Степень обычности фактов: по обыкновению, по обычаю, бывает, случается, как водится, как всегда и др.
8. Привлечение внимания к сообщению: видишь (ли), знаешь (ли), помнишь (ли), понимаешь (ли), представь, послушай и др. [см.: Современный русский язык 1981б: 271].
А.Г. Руднев в работе «Синтаксис современного русского языка» вводный компонент рассматривает как член предложения. Классификация вводных членов предложения, представленная в ней, такова:
1. Вводный член выражает модальные отношения говорящего к тому, о чем он сообщает или судит, что и как оценивает.
С одной стороны, он определяет степень достоверности сообщаемого:
а) уверенность в реальном соответствии действительности: конечно, разумеется, полагаю, бесспорно, правда, несомненно, в самом деле, без сомнения, безусловно, действительно и др.;
б) неуверенность в реальном соответствии чего-либо действительности, предположение, сомнение или возможность: наверное, кажется, вероятно, очевидно, видно, по-видимому, возможно, верно, может быть, должно быть, надо полагать и др.;
С другой стороны, вводный член предложения выражает различные чувства говорящего в связи с тем или иным сообщением:
а) сочувствие другим, пожелания: к счастью, к несчастью, счастливо;
б) досаду, сожаление: жаль, к сожалению, к великой досаде, увы;
в) указание на личное удовлетворение, радость: к счастью, к радости, ага!;
г) удивление, недоумение: неужели, бог весть, ах;
д) иронию: прости ей, зоркий пол, нечего сказать;
е) осуждение и самоосуждение, снисхождение: небось, бог с тобой;
ж) чувства надежды, томительного ожидания, опасения, страха или ужаса: боже правый, быть может, надеюсь;
з) желание вызвать в собеседнике то или иное отношение к сообщению или побудить собеседника обратить внимание на то, что собирается сказать, в чем стремится уверить его: знай, верьте мне, поверь и др.;
2. Вводные слова содержат указание на источник высказывания со ссылкой на личное или чужое мнение: по мненью моему, говорят, по мне, по выражению (чьему-нибудь).
3. Вводные слова указывают на характерный для говорящего порядок или последовательность в развитии мысли, доказательств: во-первых, во-вторых, с одной стороны, с другой стороны и др.
4. Вводные компоненты содержат указание на переход к выводу, обобщению, заключению, как один из способов смысловой связи данного высказывания с предшествующим или к дополнительному замечанию: видно, кстати, словом, итак.
5. Вводные слова указывают на противопоставление данного сообщения ранее высказанному, иногда с оттенком уступительности: по крайней мере, впрочем, однако ж, вопреки обыкновению и др.
6. Вводные компоненты могут содержать указание на конкретизацию или иллюстрацию высказанной мысли, отношение к форме высказывания: именно, короче и др.
7. Вводные слова содержат всякого рода замечания, делаемые попутно, мимоходом, вскользь, или справки для пояснения того, о чем идет речь: бывало, бывает и др.
В.А. Лаврентьев выделяет 9 семантических групп:
1) конструкции со значением персуазивности (достоверности / недостоверности): безусловно, разумеется, видать, кажись, несомненно, по всей вероятности и др.
2) конструкции, связывающие информацию, представленную в предложении, с ее источником. В семантике таких слов содержится прямое указание – а) на участника коммуникации (говорящего или слушающего): по-моему, по-твоему, по-вашему или б) на не-участника: конструкции типа по свидетельству..., по словам..., как говорит ., как сообщает... и т.п.
Возможность дифференцировать говорящего, собеседника и не-участника речи словами типа по-моему, по-твоему и т.п. объясняется тем, что эти слова не утратили семантической связи с производящими местоимениями, более того, А.М. Пешковский включал их в разряд личных местоимений [см.: Пешковский 1956: 92];
3) конструкции, являющиеся, показателями чужой речи или чужого мнения (сходны с двумя предыдущими группами): дескать, де, мол и др.
Основное назначение вводных элементов данной группы – выразить персуазивное значение, при этом, давая оценку с точки зрения достоверности / недостоверности, говорящий опирается на мнение других лиц;
4) конструкции, при помощи которых говорящий выражает свои чувства, свое эмоционально-волевое отношение к предмету сообщения: шутка сказать, чего доброго, к сожалению, к несчастью и др.;
5) конструкции, при помощи которых говорящий дает оценку событиям с точки зрения обычности, повторяемости: как водится, по обычаю, случается и др.;
6) конструкции, указывающие на внезапность припоминания говорящим какого-либо факта: кстати, между прочим и др.;
7) конструкции, употребляемые говорящим с целью убеждения собеседника или привлечения его внимания: видишь ли, веришь ли, знаешь и др.;
8) конструкции, указывающие на связь мыслей, последовательность их изложения: во-первых, во-вторых, однако же, напротив, например и др.;
9) конструкции, указывающие на приемы и способы оформления мыслей: иными словами, точнее говоря, как мы увидим, если можно так сказать и др. [см.: Современный русский язык 2015: 92-94].
П.А. Лекант в учебнике «Синтаксис простого предложения» по семантике вводные компоненты делит на следующие группы:
1) персуазивные вводно-модальные компоненты: конечно, безусловно, несомненно, понятно и др.;
2) вводно-эмоциональные компоненты: к счастью, к радости, к огорчению, к удовольствию, к ужасу и др.;
3) вводно-авторские компоненты: по-моему, по-вашему, по словам..., по мнению..., по слухам, как считает(-ют)..., как сообщает(-ют)... и др.;
4) вводно-обобщительные компоненты: бывает, случается, как обычно, как правило, как всегда и др.;
5) вводно-контактные компоненты: послушайте, видите ли, знаете ли, признайтесь, согласитесь, не правда ли и др.;
6) вводно-союзные компоненты: во-первых, во-вторых, наконец, таким образом, итак, в общем, значит, следовательно, напротив и др. [см.: Лекант 2004: 215-217].
Из анализа смысловых функций очевидно, что вводные конструкции имеют самостоятельную значимость. Пользуясь ими, говорящий передает отношение модального характера, либо дополнительные замечания к высказанной в предложении мысли.

1.5. Вводный компонент как средство выражениясубъективной модальности
Категория модальности привлекает внимание ученых-филологов длительное время, но и сегодны спорными остаются многие вопросы, касающиеся данной проблемы.
Понятие «модальность» зародилось в формальной классической логике. В наши дни термин модальность встречается в различных гуманитарных дисци-плинах, в частности в философии, лингвистике, семиотике, психологии, даже в музыке. Понятие модальность известно с античных времен: Аристотель в «Ме-тафизике» различал 1) суждение возможности (Жизнь на другой планете воз-можна); 2) суждение действительности (Луна небесное тело) и 3) суждение необходимости (Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы). По-следователи Аристотеля, а вслед за ними и средневековые схоласты, стали про-тивопоставлять суждения по модальности.
Отечественные грамматисты уже в середине XIX в. заметили определенную семантическую связь отдельных наречий, частиц, союзов, категории наклонения глаголов с модальным планом предложения. И хотя тогда не были разграничены уровни модальности (лексический, морфологический, синтаксический), но уже формировалось понимание общности этих средств, что в дальнейшем способствовало выделению в лингвистике категории модальности.
Лингвистика заимствовала у логики термин «модальность» в XX веке. В науке о языке понятие модальности, безусловно, преломляется, но важно отме-тить, что с разной степенью отстранения от позиций логики: некоторые ученые рассматривают модальность в сугубо логическом ключе, в то время как другие стараются отмежеваться от логики –в поисках исключительно лингвистической интерпретации этой категории. Лингвистика интенсивно осваивала теорию мо-дальности на протяжении всего двадцатого столетия. В современном понима-нии модальность принадлежит к числу основных категорий языка и является языковой универсалией, это постоянный содержательный признак, или грамма-тическое значение, любого предложения.
В качестве исходного мы принимаем определение модальности, данное П.А. Лекантом: модальность – «одна из основных категорий предложения, формирующих предикативность как отнесенность высказывания к действительности» [Краткий справочник 1995: 294]. Принятие этого общего определения не исключает, однако, возможности уточнения его содержания.
Е.И. Беляева определяет модальность как «языковую категорию, выражающую оценку говорящим отношения высказывания к действительности с точки зрения способа существования связи между субъектом и его признаком, степени познанности этой связи говорящим или ее желательности» [Беляева 1985: 60]. Данная категория тесно связана с коммуникативным намерением говорящего и реализуется в процессе общения в форме разнообразных коммуникативно-синтаксических и модальных типов высказываний в различных речевых актах.
Неоднозначность мнений по основным вопросам, касающихся категории модальности и ее отношения к другим языковым категориям, свидетельствует о сложности этой категории, в которой переплетаются не только лингвистические, но и экстралингвистические факторы.
Модальность представляет собой многоаспектную синтаксическую категорию, содержанием которой в самом общем виде является оценка сообщаемого в предложении с точки зрения реальности/ирреальности. Как отмечал В.В. Виноградов, модальность является существенным конструктивным признаком каждого предложения [Виноградов 1975: 55].
Модальное значение выражается различными средствами, основными из которых являются формы наклонения глаголов, интонация, вводно-модальные компоненты, частицы. При помощи отмеченных средств содержание предложения представляется как реальное, т.е. существующее в действительности в одном из трех временных планов – прошедшего, настоящего и будущего, или как ирреальное, т.е. как возможное, желательное, требуемое, необходимое и др.
Ср.: Водитель цыкнул напоследок зубом и молча, не попрощавшись, уехал (З. Прилепин); Он встал, вежливо попрощался и пошел к выходу (В. Пелевин) – значение реальной модальности выражается формами изъявительного наклонения и интонацией сообщения; В более темпераментной стране меня бы убили (М. Веллер); Скажи, пусть в переднюю дверь не ломятся обходят сзади (З. Прилепин); Не забыл ли ты, как вскрыть засов? (З. Прилепин) – значение ирреальности выражается формами повелительного и сослагательного наклонений глаголов, частицами, интонацией волеизъявления, вопроса.
Значение с точки зрения реальности/ирреальности называют объективно-модальным. Именно это значение реализуется в каждом предложении. Однако, кроме объективной модальности, предложение может содержать субъективно-модальное значение – оценку объективного содержания предложения с точки зрения достоверности/недостоверности сообщаемого с позиции говорящего. Ср.: Конечно, одет я был безобразно и безвкусно на мне было грязное английское пальто с широким хлястиком, военная разумеется, без кокарды шапка вроде той, что носил Александр Второй, и офицерские сапоги (В. Пелевин); Он тер варежкой нос и щеки, притопывал, хлопал руками по бокам, считал минуты на циферблате и про себя, возможно даже, говорил разные слова про партию и ее мудрую политику (М. Веллер); Он умел изобразить истерику, так что казалось, контроля над собой он уже не держит и вообще вряд ли вернется в состояние рассудка (З. Прилепин) – субъективно-модальное значение передается вводно-модальными элементами, частицами.
В предложении может выражаться и так называемая внутрисинтаксическая модальность [см.: Золотова 1973: 142-157], т.е. значения долженствования, возможности, желательности и др., заложенные в самом лексическом значении главного члена: Я должен был положить конец этой кровавой вакханалии (Б. Акунин); А вот перед патроном надо изображать деятельность: привлечение новых лиц, расширение сферы работы (М. Веллер); Работа заключается в следующем люди со студии находят клиента, который хочет показать себя по телевизору (В. Пелевин).
Таким образом, модальность включает в себя разнообразные средства, подчиненные общей идее: передать отношение сообщаемого к его реальному положению вещей.
Еще Д.Н. Овсянико-Куликовский полагал, что в любом высказывании есть отношение говорящего к сообщаемому (т.е. субъективная модальность), которое может быть и не выраженным, скрытым. Говорящий «всегда чувствуется в каждом акте предицирования, скрываясь, если можно так выразиться, за кулисами его» [Овсянико-Куликовский 1912: 30]: «предложение снег бел заключает в себе, в скрытом виде, следующее – не выраженное – движение мысли: «я (говорящий, думающий) знаю, полагаю, утверждаю и т.д., что признак белизны должен или может быть приписан снегу, как его предикат» [Овсянико-Куликовский 1912: 28].
А.М. Пешковский говорил о вводных словах как об «элементах, внутренне чуждых приютившему их предложению, подобно пуле, попавшей в организм» [Пешковский 1956: 367]. Выделяя три разряда вводных слов, А.М. Пешковский сформу-лировал их значения близко к тому, как десятилетия спустя мы формулируем субъективно-модальные значения. Например, первая группа вводных слов и словосочетаний показывает, «как говорящий относится к той или иной мысли: верит он в нее или нет, доволен он ей или нет, хочет он осуществления ее или нет и т. д.» (конечно, вероятно, наверное, очевидно и др.). Вторая группа «показывает, что говорящий считает высказанную мысль не своей, а чужой» (говорят, слышно, по мнению такого-то и пр.). Третья группа включает в себя слова и сочетания, «выражающие отношение данной мысли к предыдущей и последующей речи» (итак, значит, следовательно, мало того, одним словом, коротко говоря и т.п.) [Пешковский 1956: 367].
И.И. Мещанинов заметил, что вводные слова не входят в состав предложения, и сделал попытку описания значения вводных слов, указывая, что вводные слова выражают а) «субъективное отношение говорящего ко всему содержанию его высказывания», б) «его эмоционально-волевое выражение» [Мещанинов 1978: 186]. Он называет первые вводным (обособленным) членом субъективного отношения, а вторые – вводным (обособленным) членом эмоционально-волевого отношения. Например: 1) Я, конечно, поеду в Москву. 2) Ах, как это хорошо! Субъективному отношению соответствуют модальные слова, а эмоционально-волевым высказываниям – междометия, хотя в их позиции могут выступать разные части речи. И.И. Мещанинов считал, что вводными словами «вносится в предложение тот экспрессивный оттенок, который сопровождает его в живой речи». Говорящий с помощью вводных слов «оживляет передаваемое им высказывание, характеризуя его своим отношением к нему: сомнением, сожалением, подтверждением и т.д.». Но И.И. Мещанинов часто ставит в один ряд вводно-модальные слова и модальные частицы [см.: Мещанинов 1978: 287], не различая их.
В научной среде до сих пор идет дискуссия о том, что же такое модальность, что принадлежит, а что не принадлежит кругу модальных отношений, какова природа модальности, каково соотношение объективного и субъективного в рамках этой категории.
Обращаясь к вопросу о средствах выражения модальности, В.В. Виноградов писал, что в категории модальности сближаются по функциям и объединяются слова и выражения разного строения и разного значения. Однако на первое место В.В. Виноградов поставил именно вводные компоненты [см.: Виноградов 1975].
Широкий подход к модальности признает существование модальности именно как грамматической категории. Так, Г.А.Золотова определяет модальность как субъективно-объективное отношение содержания высказывания к действительности с точки зрения его достоверности, реальности, соответствия или несоответствия действительности; имеется в виду, что содержание каждого конкретного предложения может соответствовать реальной действительности, а может ей не соответствовать. Таким образом, можно противопоставлять модальность реальную (прямую) модальности нереальной (ирреальной, косвенной, гипотетической, предположительной) [см.: Золотова 1973: 66-67]. Г.А. Золотова разграничивает три основных модальных плана: 1) отношение высказывания к действительности с точки зрения говорящего; 2) отношение говорящего к содержанию высказывания и 3) отношение субъекта действия к действию. Г.А. Золотова использует термины объективная и субъективная модальность,определяя первую как отношение высказывания к действительности с точки зрения говорящего, а вторую как отношение говорящего к содержанию высказывания. Вместе с тем, третий модальный аспект (отношение между субъектом и действием), по мнению ученого, не имеет значения для модальной характеристики предложения.
Именно такой, широкий, подход к модальности получил наибольшее рас-пространение в современной отечественной лингвистике.
В.В. Виноградов, касаясь вопроса о субъективной модальности одним из первых, полагал, что семантический объем субъективной модальности значительно шире семантического объема объективной модальности. По его мнению, смысловую основу субъективной модальности образует понятие оценки в широком смысле слова, включая логическую (интеллектуальную, рациональную) квалификацию сообщаемого и разные виды эмоциональной (иррациональной) реакции [см.: Виноградов 1975: 57]. В.В. Виноградов включил в состав субъективной модальности 5 значений, а именно: 1) значения, относящиеся к целевой установке говорящего (или к коммуникативной функции высказывания); 2) оценку говорящим содержания пропозиции с точки зрения реальности/нереальности (гипотетичность, потенциальность и т.д.); 3) оценку говорящим пропозиционного действия с точки зрения его возможности, необходимости, желательности для субъекта пропозиции; 4) значения утверждения/отрицания; 5) оценочные значения двух типов: а) оценку говорящим события, названного в качестве возможного, необходимого или желательного; б) оценку говорящим степени его уверенности в достоверности сообщаемого.
К сфере субъективной модальности относят прежде всего те языковые средства в составе высказывания, с помощью которых говорящий характеризует свое отношение к этому высказыванию. В лингвистических работах [см.: Иванова 2015; Москальская 1981; Орехова 2011; Русская грамматика 2005 и др.] выделяется ряд средств выражения субъективной модальности. Она может оформляться лексическими и грамматическими средствами, а также композиционными приемами. Кроме того, могут использоваться такие нелексические средства, как вводные конструкции, интонация для акцентирования различных эмоционально-экспрессивных оттенков субъективного отношения к сообщаемому, обособленные члены предложения или специальные синтаксические конструкции.
Субъективная модальность охватывает всю гамму реально существующих в естественном языке разноаспектных и разнохарактерных способов квалификации сообщаемого и реализуется: 1) специальным лексико-грамматическим классом слов, а также функционально близкими к ним словосочетаниями и предложениями; эти средства обычно занимают в составе высказывания синтагматически автономную позицию и функционируют в качестве вводных единиц; 2) введением специальных модальных частиц, например, для выражения неуверенности (вроде), предположения (разве что), недостоверности (якобы), удивления (ну и), опасения (чего доброго) и др.; 3) при помощи междометий (ах!, ой! увы!); 4) специальными интонационными средствами для акцентирования удивления, сомнения, уверенности, недоверия, протеста, иронии и др.эмоционально-экспрессивных оттенков субъективного отношения к сообщаемому; 5) при помощи порядка слов, например вынесения члена предложения в начало для выражения отрицательного отношения, иронического отрицания (Станет он тебя слушать); 6) специальными конструкциями – специализированной структурной схемой предложения или схемой построения его компонентов (Нет чтобы подождать – для выражения сожаления по поводу чего-либо неосуществившегося) [см.: Орехова 2011: 240].
Связь вводно-модальных слов с субъективной модальностью отмечена в середине ХХ века, существуют также более или менее исчерпывающие перечни субъективно-модальных значений, вносимых вводными словами в предложение (об этом см. выше). Вводно-модальные слова были первыми отмечены как специализированное средство выражения субъективно-модальных значений: «вводные синтагмы, естественно, расширяют круг тех модальных значений, которые выражаются как интонацией, так и формами глагола и глагольными конструкциями. Более того: эти вводные синтагмы, в сущности, лексически расширяют рамки самой категории модальности в сторону выражения разных логически- и эмоционально-оценочных значений и разных стилистических квалификаций речи» [Москальская 1981: 70].
Вводно-модальные компоненты содержат в себе субъективно-модальную оценку и являются важным источником информации о субъекте речи, с помощью вводно-модальных элементов эксплицируются определенные черты личности говорящего, его отношения к другим лицам и явлениям. Как мы уже отмечали, отсутствие показателя субъективной модальности тоже значимо; «когда автор не употребляет вводно-модальные конструкции, это значит, что свою позицию он не акцентирует, внимание читателя к авторскому «Я» не привлекает. С введением же вводных компонентов происходит «оживление» говорящего» [см.: Иванова 2015].
Итак, вводный компонент – специализированное, ядерное средство выражения субъективной модальности. В.В. Виноградов подчеркивал, что вводные компоненты объединяет общая коммуникативная установка воздействия на собеседника, адресата речи: «Они вовлекают то лицо, к которому обращена речь, в круг желательных или нужных говорящему модальных оценок и квалификаций высказывания» [Виноградов 1975: 71]. Вводные элементы «выполняют организующую функцию, определяя позицию говорящего субъекта» [Овсянико-Куликовский 1912: 8]. «Вводность является непременным условием реализации предложения в речи, наряду с коммуникативной перспективой высказывания. Высказывание не может быть оформлено в речи без оценки его достоверности, авторизованности, обобщительности, адресованности и пр. Источником оценки является лицо говорящее» [Немец 1991: 127].

1.6. Вводные элементы как средство реализации субъективного плана категории синтаксического лица
Вопросы соотнесенности категории лица с субъективным планом предложения неоднократно поднимались учеными и рассматривались с различных позиций [см.: Химик 1991; Казаковская 1996; Востоков 2000; Лаврентьев 2013 и др.], предпринимались попытки определять категорию синтаксического лица как «объединение трех структурных элементов: 1) лица говорящего, 2) лица познающего и 3) лица определяемого» [Букаренко 1975: 186]. Однако наибольших успехов в решении данной проблемы добились представители коммуникативного направления [см.: Золотова 1973, 1982; Золотова, Онипенко, Сидорова 2004; Онипенко 1994 и др.].
О том, что лицо является категорией двуплановой, писал еще А.М. Пешковский: он называл лицо субъективно-объективной категорией [см.: Пешковский 1956: 90–92], однако, разделяя его позицию, считаем более логичным обратную последовательность (объективно-субъективная категория). Во-первых, мы полностью солидарны с академиком В.В. Виноградовым, который отмечал, что «в конкретном предложении значение лица, времени и модальности устанавливается с точки зрения говорящего. Но сама точка зрения определяется объективным положением говорящего лица в момент речи по отношению к собеседнику и к отражаемому в предложении «отрезку», «кусочку» действительности» [Виноградов 1975: 268], во-вторых, объективный план, как правило, эксплицирован, субъективный же план, нередко не имеет материального выражения.
Выражая точку зрения субъекта на объективно устанавливаемые отношения, то есть его оценку по отношению к диктумной части, говорящий (пишущий) использует разнообразные языковые средства (вводные конструкции, различные частицы, междометия и др.), которые вносят в предложение не только значение субъективной модальности, но таким образом «отмечают» и самого автора. Так, например, в предложение Конечно же, все это ему не очень понравилось (З. Прилепин) говорящий (пишущий) вводит модальное слово конечно же, тем самым дается не только персуазивная характеристика содержанию предложения, но и формально отмечается сам автор, ср.: Все это ему не очень понравилось – без вводного слова в предложении выражается то же персуазивное значение достоверности, но сам автор никак себя не проявляет.
Как уже отмечалось, обязательность проявления в каждом предложении характерна лишь для объективного плана, субъективный же план эксплицируется не во всех предикативных единицах. «Присутствие говорящего лица, – пишет Н.Ю. Шведова, – объективировано в предложении в тех случаях, когда в нем наличествует и соответствующим образом выражено одно из субъективно-модальных значений. Когда же такого значения нет, то и присутствие лица говорящего в предложении никак не объективировано» [Шведова 2005: 150].
Субъективные смыслы, как отмечается в специальной литературе, чаще исходят от говорящего, но могут исходить и от собеседника, и от неучастника акта коммуникации [см.: Современный русский язык 1981в: 476], то есть дифференциация «говорящий – собеседник – неучастник речи» важна не только для диктумной стороны предложения, но и для модусной составляющей. Специфика репрезентации личного значения в субъективном плане предложения зависит от конкретных средств его выражения. Так, В.В. Востоков отмечает, что «микропарадигма, в которой оценка сообщаемого «распределяется» говорящим между 1-м, 2-м и 3-м лицом, реализуется только в предложениях с вводными элементами («вводно-авторскими», в терминологии В.В. Казаковской [см.: Казаковская 1996: 80]) типа по-моему – по-твоему – по его мнению (по мнению папеньки); как мне кажется – как тебе кажется – как ему кажется и т.п.» [Востоков 2000: 262]. Вводные компоненты других групп (вводно-модальные: конечно, бесспорно, очевидно, возможно и др.; вводно-эмоциональные: на счастье, к сожалению, к стыду и др.; вводно-контактные: видишь (ли), знаешь (ли), представь(те), послушай(те) и др.; вводно-обобщительные: бывает, случается, как правило, как обычно бывает и т.д. передают оценку сообщаемого только самим говорящим.
Таким образом, вводные компоненты являются средством выражения не только субъективной модальности, но и субъективного плана категории синтаксического лица.
ГЛАВА 2. АНАЛИЗ ВВОДНЫХ КОНСТРУКЦИЙВ СОВРЕМЕННОЙ ПРОЗЕ
Как писал В.В. Виноградов, «литературное произведение – это сложная словесно-художественная структура, созданная сочетанием языкового и внеязыкового планов» [Виноградов 1981: 75]. К внеязыковым планам относятся тематический, идейный и композиционный. Они не только связаны, но и взаимообусловлены: их целостная организация образует так называемый литературный стиль, в рамках которого функционирует стиль языковой. Таким образом, отношение языкового и внеязыкового планов выступает как отношение формы и содержания.
В.В. Виноградов считал язык системой форм, образующих текст; стиль в языке – индивидуальная система изобразительно-выразительных средств. Язык произведения в силу относительной замкнутости языковой системы на конкретном историческом этапе определяется богатством или бедностью лексикона писателя. От того, как именно воспользуется автор средствами языка, будет зависеть неповторимость его стиля.
Как известно, стиль писателя складывается под влиянием социокультурных факторов. Конец XX века характеризуется зарождением постмодернизма, особого типа художественно-эстетического сознания. Под постмодернизмом понимается весь комплекс культурных тенденций, связанных с рубежным сознанием, а значит – с ощущением исчерпанности современности и потребности в творческой переориентации.
Для анализа тех или иных языковых явлений, как правило, избираются классические литературные произведения, которые считаются образцом, своеобразным эталоном русского языка. Ни в коей мере не оспаривая этот факт, заметим лишь, что и на материале современных произведений можно проследить функционирование тех или иных языковых единиц, категорий и проч. Более того, такой анализ дает возможность посмотреть на язык в динамике, проследить изменения, которые происходят, зафиксировать и объяснить их. Сам характер современной действительности, тип современного сознания и языкового мышления предполагают те синтаксические конструкции, которые наиболее адекватно передают картину мира конца XX – начала XXI в. Именно поэтому в качестве источников языкового материала для данной выпускной квалификационной работы были выбраны произведения современных и весьма популярных авторов – ярких представителей постмодернизма: Виктора Пелевина, Михаила Веллера, Захара Прилепина. Поскольку названные писатели работают достаточно плодотворно и к настоящему моменту ими написано немалое количество произведений, мы ограничили круг источников языкового материала отдельными произведениями. Нами анализируются вводные конструкции из романов «Чапаев и Пустота» Виктора Пелевина, «Санькя» Захара Прилепина, «Ножик Сережи Довлатова» и «Карьера в никуда» Михаила Веллера.

2.1. Краткая справка о жизни и творчестве В. Пелевина
Виктор Олегович Пелевин родился 22 ноября 1962 года в Москве. В 1979 году окончил среднюю английскую спецшколу №31 г. Москвы. После школы поступил в Московский энергетический институт на факультет электрификации и автоматизации промышленности и транспорта, который окончил в 1985 году. В апреле того же года Пелевин был принят на должность инженера кафедры электрического транспорта МЭИ, затем поступил в аспирантуру МЭИ, в которой проучился до 1989 года, но диссертацию не защищал.
В 1989 году Пелевин поступил в Литературный институт имени Горького, на заочное отделение, однако и здесь он проучился недолго: в 1991 году его отчислили с формулировкой «за отрыв от института» (сам Пелевин говорил, что его отчислили с формулировкой «как утратившего связь с вузом»). По признанию самого писателя, учеба в Литературном институте ничего ему не дала.
С 1989 по 1990 год Пелевин работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face». Кроме того, в 1989 году он стал работать в журнале «Наука и религия», где готовил публикации по восточному мистицизму. В том же году в «Науке и религии» был опубликован рассказ Пелевина «Колдун Игнат и люди».
В 1992 году Пелевин выпустил первый сборник рассказов «Синий фонарь». Сначала книга не была замечена критиками, однако спустя год Пелевин получил за нее Малую букеровскую премию, а в 1994 году – премии «Интерпресскон» и «Золотая улитка».
В марте 1992 года в журнале «Знамя» был опубликован роман Пелевина «Омон Ра», который привлек внимание литературных критиков и номинировался на Букеровскую премию. В апреле 1993 года в том же журнале был опубликован следующий роман Пелевина – «Жизнь насекомых».
В 1993 году Пелевин опубликовал в «Независимой газете» эссе «Джон Фаулз и трагедия русского либерализма». Это эссе, бывшее ответом писателя на неодобрительную реакцию некоторых критиков на его творчество, впоследствии стало упоминаться в СМИ как «программное». В том же году Пелевин был принят в Союз журналистов России.
В 1996 году в «Знамени» был опубликован роман Пелевина «Чапаев и Пустота». Критики говорили о нем как о первом в России «дзен-буддистском» романе, сам же писатель называл это свое произведение «первым романом, действие которого происходит в абсолютной пустоте». Роман получил премию «Странник-97», а в 2001 году вошел в шорт-лист самой большой в мире литературной премии International Impac Dublin Literary Awards.
В 1999 году вышел роман Пелевина «Generation П». Во всем мире было продано более 3,5 миллионов экземпляров романа, книга получила ряд премий, в частности, немецкую литературную премию имени Рихарда Шенфельда, и приобрела статус культовой.
В 2003 году, после пятилетнего перерыва в публикациях, вышел роман Пелевина «Диалектика переходного периода. Из ниоткуда в никуда», за который писатель получил премию Аполлона Григорьева в 2003 году и премию «Национальный бестселлер» в 2004 году.
В 2006 году вышел роман Пелевина «Empire V», в 2009 – роман «[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]», а 2011 году – роман «S.N.U.F.F.». В феврале следующего года это произведение получило премию «Электронная книга» в номинации «Проза года».
В числе произведений Пелевина рассказы, повести, романы: «Реконструктор» (1990), «Затворник и Шестипалый» (1990), «Вести из Непала» (1991), «Принц Госплана» (1991), «Желтая стрела» (1993), «Бубен верхнего мира» (1993), «Иван Кублаханов» (1994), «Зомбификация» (1994), «Священная книга оборотня» (2004), «Шлем ужаса» (2005), «П5: Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана» (2008), сборник «Ананасная вода для прекрасной дамы» (2010).
Произведения писателя неоднократно ставились в театре.

2.2. Краткая справка о жизни и творчестве М. Веллера
Михаил Иосифович Веллер родился в 1948 г. Детство провел в Сибири. В 1972 г. окончил филологический факультет Ленинградского университета. Работал лесорубом в тайге, охотником-промысловиком на Таймыре, скотогоном в Алтайских горах, журналистом, учителем – всего сменил около тридцати профессий.
Первая книга рассказов «Хочу быть дворником» вышла в 1983г. и сразу привлекла внимание критиков и читателей точностью и гибкостью стиля и неожиданностью сюжетов. За ней последовали «Разбиватель сердец» (1988), «Технология рассказа» (1989), «Рандеву со знаменитостью» (1990).
Бестселлерами стали «Роман воспитания», «Приключения майора Звягина» (1991) и названная критиками самой смешной книгой последних лет «Легенды Невского проспекта» (I993).
Литературный скандал вызвал мини-роман «Ножик Сережи Довлатова». Последний бестселлер, роман «Гонец из Пизы» (2000) выдержал за год 11 изданий.
Еще М. Веллер читал лекции по современной русской прозе в университетах Милана, Иерусалима, Копенгагена.
Михаил Веллер является одним из ярких представителей постмодернистской литературы в России. Он часто дает интервью, часто появляется на телеэкранах и в эфирах на радио. Автор был выбран неслучайно, поскольку на данный момент он – самый издаваемый из русских некоммерческих писателей, ведь только в 2000 г. его книги выходили 38 раз общим тиражом около 400 тыс. экземпляров.
Книги Веллера сложны и непросты одновременно. У читателя его произведения вызывают бурю эмоций, смех сквозь слезы, противоречивые чувства по отношению к героям. В текстах Веллера много цитат, аналогий и ассоциаций, отсылок, аллюзий с классической литературой. Его книги по праву можно назвать настоящей энциклопедией интеллектуальной и духовной жизни России последнего столетия. Во время чтения его текстов возникает эффект узнавания и припоминания, ведь постмодернистской литературе свойственен спор с классической литературой, т.е. уже с известными нам ситуациями и сюжетами. По мнению критики, «проза Веллера являет собой один из самых породистых экземпляров литературной разновидности масскульта. В то же время книги Веллера демонстрируют, как масскульт рождается в борьбе со старой авторской философией, основанной на категории самовыражения. Теперь она сменяется идеей успеха и сознательного манипулирования читательским интересом» («Московские новости» 1994, № 56). Произведения Михаила Веллера переведены на английский, китайский, немецкий, французский, шведский, эстонский и др. языки.

2.3. Краткая справка о жизни и творчестве З. Прилепина
Захар (настоящее имя Евгений) Прилепин родился 7 июля 1975 в селе Ильинка Скопинского района Рязанской области в семье учителя и медсестры. Трудовую деятельность начал в 16 лет. Закончил филологический факультет Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского и Школу публичной политики. Работал разнорабочим, охранником, служил командиром отделения в ОМОНе, принимал участие в боевых действиях в Чечне в 1996 и 1999 годах.
В 1999 году, ввиду финансовых затруднений, оставляет службу в ОМОНе и устраивается на работу журналистом в нижегородскую газету «Дело». Публикуется под многими псевдонимами, самый известный из которых «Евгений Лавлинский». В 2000 году становится главным редактором газеты; параллельно начинает работу над своим первым романом «Патологии».
Первые произведения были опубликованы в 2003 году в газете «День литературы». Произведения Прилепина печатались в разных газетах, в том числе «Литературной газете», а также в журналах «Север», «Дружба народов», «Роман-газета», «Новый мир», «Сноб», «Русская жизнь», «Аврора».
Зимой 2005 года Прилепин приступил к работе над романом «Санькя», а завершил роман спустя год, зимой 2006 года. Все 13 глав романа написаны в Нижнем Новгороде. Едва завершив работу, Захар Прилепин выслал по электронной почте рукопись в издательство «Ad Marginem». Издатели прочли книгу и пригласили Прилепина в Москву. Книга была опубликована весной 2006 года. За последующие три года роман «Санькя» выходил тремя изданиями, каждое из которых неоднократно допечатывалось. По данным книжных сетей роман «Санькя» неизменно входит в «Тор-20» продаж в категории «Современная русская литература».
С июля 2009 года был ведущим программы «Старикам здесь не место» на телеканале «PostTV». Член Гражданского литературного форума России.
В 2012 году Прилепин выступил в качестве актера, сыграв в сериале «Инспектор Купер». В 2013 году появился в небольшой роли в экранизации своей повести «Восьмерка».
1 июля 2012 года вместе с Сергеем Шаргуновым возглавил редакцию сайта «Свободная пресса». Кроме того, ведет колонки в журналах «Story» и «Огонек», в «Новой газете».
В октябре 2014 года Прилепин вошел в число ста людей года по данным журнала «Русский репортер». В ноябре занял восьмую строчку в списке самых перспективных политиков России. В апреле 2015 года Захар Прилепин поднялся уже на пятую строчку в аналогичном списке.
В том же апреле роман «Обитель» занял первую строчку в рейтинге самых продаваемых книг года по данным сайта Pro-Books.ru.

2.4. Функционально-семантическая характеристика вводных конструкций в современной прозе
Функции вводных слов в художественном тексте освещены в трудах Б.А. Успенского, подчеркнувшего, что здесь они используются «не потому, что автор не уверен в действительных ощущениях персонажей – но именно с тем, чтобы указать на точку зрения, с которой ведется повествование» [Успенский 1970: 115]. Сходным образом вводные слова рассматриваются в русле коммуникативного синтаксиса, то есть как знаки «диалогизованности» текста, его «полифоничности» [Онипенко 1994: 74].
Как было выяснено, категориальным значением вводных слов, сочетаний и предложений является выражение отношения говорящего к сообщаемому. Вследствие этого можно разграничить более частные значения, выражаемые определенными группами вводных компонентов. Функционально-семантический круг вводных конструкций в современных прозаических произведениях достаточно широк. Для анализа нами было отобрано более 1300 предложений, включающих вводный компонент, что дало возможность зафиксировать практически все возможные значения вводных единиц.
Наиболее частотными в выбранных для анализа произведениях В. Пелевина, З. Прилепина и М. Веллера являются вводные конструкции со значением персуазивности. Указанные авторы используют вводные компоненты данной группы с целью выразить уверенность или же, наоборот, неуверенность говорящего по отношению к сообщаемым фактам, подчеркнуть сомнение персонажа в совершении тех или иных действий, предположительный характер сообщаемого, возможность или невозможность осуществления тех или иных процессов:
- видимо, видно – 4 употребления у М. Веллера; 20 – у З. Прилепина; 52 – у В. Пелевина:
Я не знаю, какой смысл в этой особенности, но за ней, видимо, таится большая скрытая работа, являя посвященному за внешней простотой свидетельство настоящего искусства (М. Веллер); Он вытирал сырые, видимо, только что вымытые руки о штаны (З. Прилепин); Видно, наши желания всегда заводят нас дальше, чем мы сами предполагаем (М. Веллер); Видимо, эти слова имели для него какой-то смысл, потому что он сразу потянул с плеча винтовку (В. Пелевин);
- кажется, казалось – 20 употребления у В. Пелевина; 5 – у М. Веллера; 67 – у Прилепина:
А места, свидетельствующие о признании, раскрывающие перспективы, требующие, казалось, наибольших качеств, заняты сравнительно незаметными и заурядными (М. Веллер); Среди бегущей толпы сновали с видеокамерой журналисты деловитые и даже, кажется, счастливые от происходящего (З. Прилепин); Если вы цитируете Чернышевского, то он, кажется, называл их новыми людьми (В. Пелевин);
- очевидно – 1 употребление: Как вы, очевидно, догадываетесь, сказал он, я к вам не только по поводу вашего саквояжа (В. Пелевин);
- может, может быть, быть может – 74 употребления у З. Прилепина; 70 – у В. Пелевина; 9 – у М. Веллера:
Саша видел, что ребят осталось меньше, может быть, всего человек двести (З. Прилепин); Быть может, вы попадете в такое будущее, где никакого Фурманова не будет (В. Пелевин); Уеду к себе в Малороссию, в деревеньку может, женюсь еще, детишек нарожу (М. Веллер);
- действительно – 8 употреблений у Прилепина; 10 – у Пелевина; 1 – у Веллера:
Саша приметил еще две перевернутые машины, одна из них метрах в семидесяти ниже по улице, действительно, горела (З. Прилепин); Действительно, сквозь грохот вагонных колес пробивалось довольно красивое и стройное пение (В. Пелевин); Действительно, хорошо было бы встретиться (М. Веллер);
- вероятно – 6 употреблений у В. Пелевина; 0 – у Веллера и Прилепина:
Вероятно, по моему лицу пробежала тень, потому что Чапаев громко засмеялся и изо всех сил хлопнул меня ладонью по спине (В. Пелевин);
- верно – 2 употребления у Прилепина; 5 – у Пелевина; 0 – у Веллера:
Они, верно, курили на ступенях у бара, заинтересовались «торговлей» и успели всерьез обидеться, послушав разговор (З. Прилепин); Сидящие вокруг костра, верно, подумали мало ли чего не бывает под грибами? (В. Пелевин);
- разумеется – 18 употреблений у Пелевина; 1 – у Веллера; 0 – у Прилепина:
И все земные машины, разумеется, являются просто его искаженными отражениями в тусклом и кривом зеркале бытия (В. Пелевин); Кончил же он в доме умалишенных, до водворения туда исчез надолго так, что еле нашли: слухи о загадочном исчезновении поползли средь людей, не обошлось, разумеется, без суеверия и выдумок глупейших, хотя и небезынтересных самих по себе: некий сочинитель даже повестушку про то намарал, забыл названного Валком автора, забыл название, издательство, где искать концы, как? (М. Веллер);
- должно быть – 5 употреблений у Пелевина; 1 – у Прилепина; 0 – у Веллера:
Местные журналисты собрались, должно быть (З. Прилепин); Я подумал, что совсем недавно она, должно быть, носила другую прическу (В. Пелевин);
- правда – 19 употреблений у Прилепина; 18 – у Пелевина; 1 – у Веллера:
Спрыгивать, правда, было неудобно машина стоит мордой вверх, а под ногами, на ступенях много стекла крупного и скользкого (З. Прилепин); Так вот, во сне вы насвистывали боюсь, правда, что не совсем точно эту фугу (В. Пелевин); Правда, все фразы очень короткие (М. Веллер);
- конечно – 73 употребления у Пелевина; 47 – у Прилепина; 21 – у Веллера:
Конечно, как и любой не до конца доверяющий властям человек, я постоянно носил с собой револьвер, а два дня назад спокойно пустил его в ход (В. Пелевин); Долго не продержимся, конечно, но немножко постреляем, если что (З. Прилепин); Конечно, мои рассуждения философски наивны, но каждый ведь для себя эти вопросы решает (М. Веллер);
- безусловно – 1 употребление у Пелевина:
Как говорит наш хозяин, моя ложная личность, безусловно, женщина (В. Пелевин);
- видать – 1 употребление у Пелевина:
Сам я с Дону. А ты, видать, из столицы? (В. Пелевин);
- несомненно – 10 употреблений у Пелевина:
Видел я их или нет, люди, несомненно, там были: со стороны пожарищ прилетали безумные крики и стрельба (В. Пелевин);
- скорее, скорее всего – 7 употреблений у Пелевина:
Я подумал, что передо мной, скорее всего, один из тех вралей-самородков, которые, не задумываясь, сочинят историю любой степени неправдоподобия, но уснастят ее таким количеством реальных деталей, что хоть на секунду, но заставят в нее поверить (В. Пелевин);
- что ли – 11 употреблений у В. Пелевина; 29 – у Прилепина; 1 – у Веллера:
Чего это с тобой творится? От страха, что ли? Или от радости? (В. Пелевин); На цыпочках, что ли, идет, усмехнулся Саша (З. Прилепин); А он и говорит: что-то ты, матушка, вовсе стала костлява и долговяза. Растешь на старости лет, что ли? (М. Веллер);
- похоже – 16 употреблений у Пелевина; 13 – у Прилепина:
Похоже, он и не заметил, что Сердюк куда-то выходил (В. Пелевин); Бункер захватили и, похоже, просто изуродовали всех, кто там был (З. Прилепин);
- пожалуй – 4 употребления у Пелевина:
Улыбались девушки немного замученно, и слой румян на их щеках был, пожалуй, слишком толстым (В. Пелевин);
- наверное – 40 употреблений у Пелевина, 74 – у Прилепина; 1 – у Веллера:
Принимая разные формы, появляясь, исчезая и меняя лица, И пиля решетку уже лет, наверное, около семиста, Из семнадцатой образцовой психиатрической больницы Убегает сумасшедший по фамилии Пустота (В. Пелевин); Саша посмотрел на него, улыбаясь, и даже, наверное, с нежностью (З. Прилепин); Сохранилось: происходило все во второй половине прошлого века, в Петербурге и двух губернских городах, герой воевал в русско-турецкую войну 1876 года, по молодости примыкал к народникам, знался с народовольцами, достиг поста не то губернатора, не то чего-то в таком роде, уж и не вспомнить, да и не имеет это, наверно, принципиального значения (М. Веллер).
Вводные компоненты со значением «сомнительной» достоверности употребляются существенно чаще, чем со значением категорической достоверности. Объяснить эту разницу нельзя иначе как склонностью самого автора к размышлению, отказу от категоричности в суждениях, его неуверенности, сомнениях. Для языкового пространства текстов выбранных произведений в целом характерны суждения предположительного характера.
Следующей по продуктивности группой вводных элементов являются конструкции, указывающие на связь мыслей, последовательность их изложения.
В художественном произведении мысль, будучи выраженной образно, может характеризоваться многозначностью. Нередко за тем или иным содержанием скрывается второй план. Все это приводит к тому, что читатели могут понять одну и ту же мысль по-разному. Избранным нами авторам свойственна логичность повествования, они стремятся показать реальную действительность, доказать нам подлинность историй, вскрыть закономерности описываемых событий. Именно этим целям и служит частое использование вводных компонентов, указывающих на связь мыслей, последовательность их изложения.
Наиболее активно авторы используют следующие вводные конструкции:
- значит – 33 употребления у В. Пелевина; 11 – у З. Прилепина; 14 – у М. Веллера;
Во вы загнули, Василий Иванович. Значит, ни красные, ни белые. А кто тогда мы? (В. Пелевин); Мы ждали этого. Значит, надо делать. Сейчас (З. Прилепин); А он продолжает настаивать, что не знает. Значит, скрывает. Значит, есть что скрывать (М. Веллер);
- во-первых, во-вторых и т.д. – 9 употреблений у В. Пелевина; 2 – у З. Прилепина; 13 – у М. Веллера:
Или вы просто валяете дурака, используя убогий словарный запас всего этого отребья красно-коричневого? взывал Лева, немного смягчая улыбкой резкость своих слов. Во-первых, они не отребье, Лева, без улыбки отвечал Саша. Во-вторых а во-вторых, никаких идеологий давно нет В наше время идеологичны инстинкты! (З. Прилепин); Во-первых, он отлично знал, кто некий, а кто какий. Во-вторых, справедливость должна торжествовать. В-третьих, Довлатов тоже ленинградец, на ленинградской книге это очень уместно: я долго думал. В-четвертых, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Отходы в производство. В-пятых, он бы оценил, я думаю, изящество ситуации (М. Веллер); В-третьих, это была метафорическая карта сознания, а вовсе не план расположения войск (В. Пелевин);
- наконец – 4 употребления у Пелевина; 13 – у Прилепина; 2 – у Веллера:
И, наконец, если вы юны и сумасбродны и душа ваша жаждет наслаждений, вы сворачиваете вправо и проезжаете сквозь Ворота Долгой Радости (В. Пелевин); Разлили чай. Рассмотрели, наконец, комнатушку (З. Прилепин); Если несправедливость царит в отдельном случае, меж отдельными людьми, в отдельном месте, в отдельную эпоху, наконец, с ней можно и должно бороться (М. Веллер);
- таким образом – 1 употребление у В. Пелевина и 2 – у М. Веллера:
Таким образом, налицо серьезный внутренний конфликт (В. Пелевин); Таким образом, «Зона» не произвела на меня впечатление литературы (М. Веллер);
- однако – 6 употреблений у В. Пелевина и 1 – у З. Прилепина; у М. Веллера в анализируемых нами произведениях данного слова не зафиксировано:
Вскоре, однако, любоваться цветами стало невозможно (В. Пелевин); Программу, однако, вела какая-то незнакомая девушка со строгим лицом (З. Прилепин);
- например – самое частотное вводное слово данной группы: 22 употребления у Пелевина; 11 – у Прилепина; 3 – у Веллера:
Чего, например, я не понимаю совершенно, это где вы в такой глухомани раздобыли слона (В. Пелевин); Мы с тобой куда большие соратники, чем, например, я и Алексей свет Константиныч (З. Прилепин); Вот в этом же отделе прозы я впервые услышал фамилию Довлатова. Я вообще услышал там много нового и интересного. Например, что Октябрьская революция ну и что, сделали лучше? (М. Веллер);
- итак – по 1 употреблению у каждого автора:
Именно так ее автор, камерный поэт Иоанн Павлухин, определил жанр своего произведения. Итак маленькая трагедия «Раскольников и Мармеладов». Прошу (В. Пелевин); «Итак, знакомимся с Ригой!» торжественно решил Саша, приоткрыл окно шум улицы заглушал назойливое цыканье (З. Прилепин); В десять редакторы празднично расселись. Они не были классиками, а многие из них не были алкоголиками, многие вообще съехались из провинций на халявное столичное удовольствие, чего ж им в десять не рассесться. Но Панферов, повторяю, как хорошо было известно всем его знавшим, в десять утра если и садился, то только с целью принять стопарь на опохмел, жалобно выматериться и лечь обратно. Итак, ждут. Ждут И в самом деле, к одиннадцати появляется Панферов. Недоопохмелившийся и недополежавший (М. Веллер);
- в общем – 4 употребления у Пелевина; 3 – у Прилепина; 7 – у Веллера:
В общем, ничего не помню толком, подвел Шурик итоги. Только чувствую себя странно. Первый раз в жизни что-то хорошее сделать хочется (В. Пелевин); Недавно меня вызывали В общем, я был в Кремле. Ни фига себе, удивился Саша (З. Прилепин); Он любил и умел делать прекрасные гравюры на заглавие, в общем, самоценные, а в остальном предпочитал идти по кратчайшей линии наименьшего сопротивления (М. Веллер);
- следовательно – 1 употребление у Пелевина и 2 – у Веллера:
Если жизнь есть сон, то и все женщины нам только снятся. Моя невеста Нюра женщина, следовательно, она тоже снится (В. Пелевин); И если я таков, как Вы считаете, то сумею сделать многое и, следовательно, мои способности и возможности будут замечены, поприще мое будет расти, выситься, ибо везде нужны хорошие работники: будет по заслугам и честь (М. Веллер);
-стало быть – данное вводное сочетание не является частотным: лишь 1 употребление у М. Веллера:
А вот он более импонировал, стало быть, их представлениям о настоящем писателе и литературе. Он пил, загуливал, язвил окружающим и был своим (М. Веллер);
- напротив – 6 употреблений у Прилепина и 3 – у Веллера; в тексте романа В. Пелевина данное вводное слово не обнаружено:
Он гладил ее, вдруг понимая, что кожа ее, нет, вовсе не шелковистая, не гладкая, а напротив жесткая (З. Прилепин); Не быть мстительным и злопамятным: это отвлекает силы от пути наверх. Напротив, великодушие располагает к вам (М. Веллер);
- наоборот – 6 употреблений у Пелевина и 1 – у Веллера:
Тайком писать стихи о красных знаменах, а зарабатывать одами на день ангела начальника полиции, или, наоборот, видеть внутренним взором последний выход Государя, а вслух говорить о развешивании графских бубликов на мозолистых гениталиях пролетариата всегда, думал я, всегда это будет так (В. Пелевин); Насчет благоуханных и белоснежных никто сейчас не уверен, конечно, некоторые, наоборот, долго там в глубине себя барахтаются, чтоб всплыть готовой какашкой, дабы привлечь внимание почтеннейшей публики резким контрастом цвета и запаха среди оных лилий (М. Веллер);
Близки по своей функции к представленной выше группе конструкции, указывающие на приемы и способы оформления мыслей, однако они менее употребительны в исследуемых нами произведениях. Писатели используют приведенные ниже вводные конструкции для выражения отношения к стилю, к манере речи, к характеру и способу изложения. В. Пелевин наиболее часто употребляет вводные сочетания точнее сказать и точнее говоря (15 фактов), в то же время в текстах З. Прилепина и М. Веллера нет ни одного употребления:
Это из моего сна, ответил я, точнее сказать, из моего кошмара (В. Пелевин).
Более или менее активно исползуется сочетание так сказать (7 употреблений у Пелевина; 2 – у Прилепина; 3 – у Веллера):
Психическая энергия может двигаться, так сказать, наружу, во внешний мир, устремляясь к таким объектам как ну, скажем, кожаная куртка, роскошный автомобиль и так далее (В. Пелевин); Саша давно отвык ощущать стеснение по поводу своих, так сказать, политических пристрастий (З. Прилепин); И я положился на литературное мнение Довлатова, с которым меня эстетически, так сказать, примирил Вик Ерофеев (М. Веллер).
Употребление других слов этой группы представляет собой единичные случаи, причем в основном у В. Пелевина:
Если бы каждый думал о том, как обустроить Россию, вот тогда она и не нуждалась бы ни в каком обустройстве. Такая, с позволения сказать, диалектика. А куда вы собираетесь повесить эту диалектику? (В. Пелевин);
Разве можно было бы найти символ глубже? Или, лучше сказать, шире? (В. Пелевин);
Попросту сказать, мы принимаем вас в члены нашего клана, одного из самых древних в Японии (В. Пелевин);
Говоря другими словами то, что я надеюсь в близости с нею найти ответ на какой-то смутный и темный вопрос, мучающий мою душу? (В. Пелевин);
Словом, сходство было таким полным, что мысли Сердюка не приняли вольного оборота только из-за пережитого несколько секунд назад позора (В. Пелевин).
Нередко авторы используют вводные слова впрочем (40 употреблений у В. Пелевина; 27 – у З. Прилепина; 3 – у М. Веллера) и кстати (32 употребления у В. Пелевина; 7 – у З. Прилепина; 2 – у М. Веллера):
Кстати, раз уж ты выражаешь обеспокоенность этой проблемой, действительно очень досадной, почему бы тебе не принять в ней участие? (В. Пелевин); А кто свет включил, кстати, в коридоре? (З. Прилепин); Кстати об Иерусалиме: ты слышал, что у Генделева был инсульт? (М. Веллер);
Впрочем, столь же часто эти слова вполне бессмысленны (З. Прилепин); Хотя, впрочем, чуть подумав, я мог бы обо всем догадаться и сам (В. Пелевин); Я сидел не в Штатах, а в Эстонии, и тоже был никому на хрен не нужен, как, впрочем, и сейчас (М. Веллер).
Эти слова способствуют созданию эффекта внезапного припоминания.
К этой же группе можно отнести и вводное сочетание к тому же (2 употребления у З. Прилепина), которое создает эффект присоединения по ассоциации:
К тому же, если сосчитать сколько раз Веня получал суток по пятнадцать, в общей сложности мог получиться неплохой срок (З. Прилепин);
В современном русском языке сформировалась достаточно многочисленная группа вводных элементов, которые активно используются авторами, чтобы показать связь информации с источником:
- по-моему – 3 употребления у Пелевина; 2 – у Прилепина:
По-моему, гораздо более подходящей формой была бы совершенная мелодия такая, которую можно было бы слушать и слушать без конца (В. Пелевин); Хорошо, если в письме есть слов двадцать пять. Но, по-моему, там меньше (З. Прилепин);
- по-твоему – по 1 употреблению у В. Пелевина и М. Веллера:
Для чего, по-твоему, люди в монастыри уходят и всю жизнь там живут? (В. Пелевин); И значит, по-твоему, что чиновники сами пишут за него приказы, офицеры сами отдают команды, все все сами делают, а кланяются пустому креслу и ему и служат (М. Веллер);
- по-вашему – 1 употребление у Пелевина:
Почему, по-вашему, мы здесь офис сделали? (В. Пелевин);
- по мнению... – по 1 употреблению у Пелевина и Прилепина:
Потому что на самом деле они вовсе не предугадывают будущее, а формируют его, переползая туда, откуда, по их мнению, будет дуть ветер (В. Пелевин); И одно из них Веня, находившийся в состоянии алкогольного опьянения, разбил лопатой из ненависти к буржуазному, по его мнению, празднику «Новый год» и к его обильно бородатому вестнику (З. Прилепин);
- ...говорят, говорили... – 13 употреблений у В. Пелевина; 4 – у З. Прилепина; 10 – у М. Веллера:
Судя по долетавшим до меня звукам, концерт перерос в полное безобразие было очень сомнительно, что хоть кто-нибудь в состоянии был контролировать эту разбушевавшуюся, как говорили петербургские либералы, народную стихию (В. Пелевин); Сашин отец Вася стоит между бабушкой и дедушкой, белоголовый, или, как здесь в деревне говорят аляной, это значит, что волос светлый, как лен, выгоревший на солнце (З. Прилепин); А в кабинете его, говорят, огромное увеличительное стекло, и в него его рассматривают и он размером для посетителя как настоящий (М. Веллер);
- по словам... – 5 употреблений у В. Пелевина:
Это, по его словам, является его «золотой удачей», то есть тем, для чего он ежедневно повторяет «подневольный подвиг существования» (В. Пелевин);
- по сведениям... – 1 употребление у З. Прилепина:
По нашим сведениям, в настоящий момент представители данной экстремистской партии сумели захватить около тридцати зданий региональных администраций в разных регионах страны (З. Прилепин);
- полагаю – 8 употреблений у Пелевина:
Ею же он, я полагаю, и кончается (В. Пелевин);
- думаю – по употреблений у В. Пелевина и З. Прилепина; 7 употреблений у М. Веллера:
В-пятых, он бы оценил, я думаю, изящество ситуации (М. Веллер); Думаешь, проблемы будут? (В. Пелевин); Они меня ждут. Нормально, думаю. Сейчас приду (З. Прилепин).
Вводные конструкции этой семантической группы служат для авторизации. Когда авторы хотят акцентировать внимание на говорящем, они используют конструкции с местоимением я или глагольные формы 1-го лица в роли модальных слов. В случаях, когда авторы хотят «отстранить» говорящего от происходящих событий, выдержать дистанцию, они используют конструкции с местоименными формами 2-го или 3-го лица или глагольные формы, не содержащие указание на 1-ое лицо. Нередко для этой цели в качестве вводных используются односоставные неопределенно-личные предложения.
Имеются в текстах исследуемых произведений и вводные конструкции, употребляемые с целью убеждения собеседника или привлечения его внимания. Благодаря использованию таких конструкций в предложении говорящий отмечает не только себя, но и собеседника:
Знаешь, Жорж, сказал он мрачно, повесили бы они у тебя тетку в Самаре, поговорил бы ты тогда о высшей надежде (В. Пелевин); Знаешь, я готов тебе признаться я был за вас долгое время, пока вы были равно далеки и от «левых», и от «правых», и от патриотов, и от либералов (З. Прилепин); Знаешь, я вдруг подумала, что тебе сейчас столько же лет, сколько было Сереже Довлатову, когда он приехал сюда (М. Веллер);
Слушай, чего ты все так темнишь и темнишь? (В. Пелевин); А нерусских вы куда денете? Слушайте, Алексей Константинович, не передергивайте Никто никуда не собирается девать нерусских, и вы прекрасно об этом знаете (З. Прилепин); Слушай, а как они спят-то? (М. Веллер);
Но, несмотря на это, пустота на гравюре та же самая, которую вы видите на иконе Бурлюка. Не правда ли, значимое совпадение? (В. Пелевин);
А скажите, Анна, какая сейчас ситуация на фронтах? Я имею в виду общее положение. Честно говоря, не знаю. Как сейчас стали говорить, не в курсе (В. Пелевин); Удивляюсь, честно говоря, что тебя не угробили вообще, пытаючи (З. Прилепин);
По правде сказать, я был намерен молчать до самого расстрела (В. Пелевин); Ему, по правде, было все равно, кто так сказал (З. Прилепин).
Приведенные вводные конструкции используются с целью обращения к собеседнику, чтобы активизировать его внимание, вызвать его отклик на высказывание. Это выразители фатической, или контактоустанавливающей, модальности. Наличие указанных вводных слов обусловлено фактором диалогичности речи, что подтверждается случаями их употребления в анализируемых текстах: это диалогические реплики, авторы которых стремятся к поддержанию контакта с собеседником. В ряде случаев их употребление в тексте выбранных произведений вызвано взволнованностью говорящего, сбивчивостью его мыслей.
Для достижения эффекта обычности, повторяемости событий, явлений и т.д. авторы нередко прибегают к помощи вводных конструкций:
- как водится – 1 употребление у З. Прилепина и 2 – у М. Веллера:
После третьей рюмочки все, как водится, оживились, правда, хозяйка, так свое, красное, крепленое и не допила «мне и так весело», говорила приветливо и губы смачивала только, жмурясь хорошо (З. Прилепин); Эта майская песня кончилась в сентябре: меня взяли временно на место, как водится, ушедшей в декрет машинистки (М. Веллер);
- по обыкновению – 1 употребление у В. Пелевина:
Курить больше не хотелось, сигарета не убавляла по обыкновению дороги, но тошно, безвкусно тянулась вместе с дорогой, и пепел когда машина билась о ребра узкоколейки падал на брюки, и водитель косился на то, как Саша сбивал с себя светящиеся точки (З. Прилепин);
- как обычно... – 5 употреблений у Пелевина; 2 – у Прилепина:
Публика была самая разношерстная, но больше всего было, как это обычно случается в истории человечества, свинорылых спекулянтов и дорого одетых бл...ей (В. Пелевин); Саша открыл дверь, Негатив вошел и пожал ему руку, как обычно, глядя куда-то в сторону и вверх, словно выискивая или разглядывая что-то на этот раз, по всей видимости, лампу на потолке, на которой он брезгливо остановился взглядом (З. Прилепин); Может быть, это был Бог, который, как говорят, после известных событий предпочитает появляться на земле инкогнито и старается, чтобы окружающие его особо не замечали, а общается, как обычно, в основном с мытарями и грешниками (В. Пелевин);
- как всегда – 3 употребления у Пелевина:
Я вдруг понял, что Чапаев, как всегда, прав: не было ничего такого, про что можно было бы сказать, что я это понял (В. Пелевин);
- как правило – 3 употребления у Пелевина:
Как правило, это были выходцы из Малороссии, которых отличали две основных черты чудовищное количество жизненной силы и интерес к последним оккультным веяниям в столице (В. Пелевин);
- ...бывает... – 6 употреблений у Пелевина; 2 – у Прилепина:
Ну, бывает, скажет человек точную фразу, глядя из окна на закат, и все (В. Пелевин)
С Саши сняли наручники, и он, как бывает со всяким человеком, оказавшимся баз наручников, потер запястья (З. Прилепин).
В некоторых случаях писателю необходимо обозначить чужой стиль выражения, субъективную передачу чужой речи, мысли, а также и ее оценку со стороны говорящего. Показателем чужой речи, чужого мнения служит вводное слово мол (4 употребления у Прилепина; 11 – у М. Веллера):
В его голосе еле слышно подрагивала стариковская ирония боишься, мол, меня предсмертного Деда своего (З. Прилепин); И только собираюсь предложить напечатай, мол, а гонорар вместе пропьем, как он и говорит: будь моя воля, я бы это, конечно, из интереса напечатал (М. Веллер).
Этой же цели добиваются в случае употребления слов де, дескать, однако в нашей картотеке таких употреблений не зафиксировано.
Как ни странно, но последнее место по частотности употребления в выбранных нами произведениях занимают вводные конструкции, служащие для выражения эмоционально-волевого отношения к сообщаемому:
- к сожалению – зафиксировано 8 употреблений у В. Пелевина; в выбранных для анализа произведениях З. Прилепина и М. Веллера названного вводного слова не обнаружено:
Что же касалось самого этого автора, то на его счет у меня, к сожалению, оставалось мало сомнений (В. Пелевин)
- к счастью – по 1 употреблению у каждого автора;
- к несчастью – 1 употребление у М. Веллера:
Солдаты торопились на площадь, но один из них, остановив на мне наглый взгляд, замедлил шаг и открыл рот, словно собираясь что-то сказать; к счастью и его, и моему второй дернул его за рукав, и они ушли (В. Пелевин); Неприятно было лежать молча, продолжая мысленно переругиваться, но, к счастью, пришел Рогов (З. Прилепин); К несчастью или к счастью, но щек на свете меньше, чем желающих врезать по ним дважды (М. Веллер). Употребление в последнем примере антонимичных вводных слов, соединенных сочинительным разделительным союзом или, помогает автору помимо выражения эмоциональной оценки акцентировать внимание еще и на неуверенности этой оценки.
Перечисленные вводные элементы в силу своей семантической сущности выполняют экспрессивную функцию и способствуют повышению «семантико-стилистической напряженности текста» [см.: Валгина 2003: 53] и, следовательно, усиливают его выразительность.
Частотность вводных конструкций, выражающих эмоциональную оценку сообщаемого, в выбранных текстах невысока. В то же время нельзя сказать, что анализируемые произведения вовсе лишены эмоциональности. Можно заключить, что авторы предпочитают давать те или иные эмоциональные оценки другими языковыми средствами.
Подводя итог, можно отметить, что в современных художественных текстах вводные конструкции занимают заметное место и выполняют разнообразные функции: участвуют в организации речи для обеспечения наиболее точного понимания смысла высказываемого, способствуют установлению контакта между автором и читателем, служат созданию смысловой вариативности, трансформируют и обогащают повествование.

ЛИТЕРАТУРА
Алгазина 1994 Алгазина Т.С. Вводно-союзные компоненты в структуре предложения и текста. Автореф. дис. канд. филол. наук. – М., 1994.
Аникин 1958 Аникин А.И. Вводные слова и их соотношение с структурно-семантическими категориями слов в современном русском языке // Уч. зап. МГПИ им. В.И. Ленина. – М., 1958. – №132. – С. 5–33.
Арутюнова 2002 Арутюнова Н.Д. Показатели чужой речи де, дескать, мол: К проблеме интеграции речеповеденческих актов // Язык о языке. – М.: Яз. рус. культуры, 2002. – С. 437–448.
Ахманова 2007 Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. – М.: КомКнига, 2007. – 576 с.
Бабайцева 2000 Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматике русского языка. – М.: Дрофа, 2000. – 640 с.
Бабайцева 2013 Бабайцева В.В. Русский язык: Теория: Углубл. изуч. 5–9 кл. – М.: Дрофа, 2013. – 415 с.
Балли 1955 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. – М.: Изд-во иностранной литературы, 1955. – 416 с.
Баранов 1994 Баранов Н.П. Заметки о «дескать» и «мол» // Вопросы языкознания. – 1994. – №1. – С. 114–124.
Беляева 1985 Беляева Е.И. Функционально-семантическое поле модальности в английском и русском языках. – Воронеж: Изд-во Воронежск. ун-та, 1985. – 180 с.
Букаренко 1975 Букаренко С.Г. К вопросу о синтаксическом лице // Лингвистический сборник. Вып. 3. – М.: МОПИ им. Крупской, 1975. – С. 186–198.
Буслаев 1959 Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. – М.: Учпедгиз, 1959. – 623 с.
БЭС 2000 Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М. Прохоров. – М., 2000 [эл. ресурс: alcala.ru/entsiklopedicheskij-slovar/bolshoj-entsiklopedicheskij-slovar.shtml].
Валгина 1991 Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка. – М.: Высшая школа, 1991. – 432 с.
Виноградов 1975 Виноградов В.В. Избранные труды. Исследования по русской грамматике. – М.: Наука, 1975. – 558 с.
Виноградов 1981 Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. – М.: Высшая школа, 1981. – 320 с.
Виноградов 1986 Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). – М.: Высшая школа, 1986. – 640 с.
Востоков 1838 Востоков А.Х. Русская грамматика. По начертанию сокращенной грамматики, полнее изложенная. 3-е изд. – СПб., 1838 [эл. ресурс: www.ekislova.ru/russian/gram].
Востоков 2000 Востоков В.В. Система грамматических значений простого предложения в современном русском языке. Дис. д-ра филол. наук. – М., 2000. – 409 с.
Голанов 1965 Голанов И.Г. Морфология современного русского языка. – М.: Высшая школа, 1965. – 286 с.
Грамматика русского языка 1954 Грамматика русского языка. Т. 2. Ч.2. – М.: АН СССР, 1954.
Грамматика современного русского литературного языка 1970 Грамматика современного русского литературного языка. – М.: Наука, 1970. – 754 с.
Жеребило 2004 Жеребило Т.В. Словарь лингвистических терминов. – Магас: Изд-во ИнгГУ, 2004. – 350 с.
Золотова 1973 Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. – М.: Наука, 1973. – 351 с.
Золотова 1982 Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. – М.: Наука, 1982. – 368 с.
Золотова, Онипенко, Сидорова 2004 Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. – М.: РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова, МГУ, 2004. – 544 с.
Зубрилина, Мейеров 1985 Зубрилина Л.Н., Мейеров В.Ф. Предложения с вводными и вставными компонентами. – Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1985.
Иванова 2015 Иванова М.А. Субъективная модальность и обособление. Автореф. дис. канд. филол. наук. – Владимир, 2015. – 22 с.
Казаковская 1996 Казаковская В.В. Способы выражения авторства в структуре предложения. Дис. канд. филол. наук. – М., 1996. – 274 с.
Краткий справочник 1995 Краткий справочник по современному русскому языку / Под ред. П.А.Леканта. – М.: Высшая школа, 1995. – 382 с.
Кротевич 1958 Кротевич Е.В. О связях вводных слов в словосочетании и предложении // Русский язык в школе. – 1958. – № 6. – С. 16–25.
Лаврентьев 2011 Лаврентьев В.А. Средства выражения субъективного план категории синтаксического лица // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. – 2011. – №1. – С. 16–19.
Лаврентьев 2013 Лаврентьев В.А. Категория синтаксического лица в современном русском языке. Автореф. дис. д-ра филол. наук. – М., 2013. – 43 с.
Лекант 1988 Лекант П.А. Семантика вводных компонентов в тексте // Семантика слова и словоформы в тексте. – М.: МОПИ, 1988. – С. 3–6.
Лекант 1998 Лекант П.А. Водность – коммуникативно-прагматическая категория // Семантические и грамматические аспекты предикации в современном русском языке. – М.: Сигналъ, 1998. – С. 3–5.
Лекант 2002 Лекант П.А. Очерки по грамматике русского языка. – М.: МГОУ, 2002. – 312 с.
Лекант 2004 Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. – М.: Высшая школа, 2004. – 247 с.
Лекант 2007 Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. – М.: МГОУ, 2007. – 215 с.
ЛЭС 1990 Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 683 с.
Ломоносов 1755 Ломоносов М.В. Российская грамматика. – СПб.: При Имп. Акад. наук, 1755. – 210 с.
Матвеева 2010 Матвеева Т.В. Полный словарь лингвистических терминов. – Ростов-на-Дону: Феникс, 2010. – 562 с.
Мещанинов 1978 Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. – Л., 1978. – 388 с.
Москальская 1981 Москальская О.И. Грамматика текста. – М., 1981. – 183 с.
Муковозова 2002 Муковозова Т.И. Модальные слова и частицы // Тенденции в системе номинации и предикации русского языка. – М.: МПУ, 2002. – С. 78–81.
Мухин 2002 Мухин Н.Ю. Вводные компоненты как средство выражения и установления авторства теста. Дис. ... канд. филол. наук. – Екатеринбург, 2002. – 166 с.
Немец 1991 Немец Г.П. Актуальные проблемы модальности в современном русском языке. – Ростов-на-Дону, 1991. – 177 с.
Норман 2011 Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. От замысла к высказыванию. – М.: Либроком, 2011. – 230 с.
Овсянико-Куликовский 1907 Овсянико-Куликовский Д.Н. Грамматика русского языка. – М., 1907. – 245 с.
Овсянико-Куликовский 1912 Овсянико-Куликовский Д.Н. Синтаксис русского языка. – СПб.: Изд-во И.А. Куликовской, 1912. – 322 с.
Онипенко 1994 Онипенко Н.К. Идея субъектной перспективы в русской грамматике // Русистика сегодня. – 1994. – №3. – С. 74–83.
Орехова 2011 Орехова Е.Н. Субъективная модальность высказывания: форма, семантика, функция. Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. – М., 2011. – 44 с.
Пешковский 1956 Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. – М.: Учпедгиз, 1956. – 512 с.
Розенталь 2002 Розенталь Д.Э. Справочник по правописанию и литературной правке. – М.: Айрис-пресс, 2002. – 368 с.
Розенталь, Теленкова 2001 Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. – М.: Астрель, АСТ, 2001. – 624 с.
Руднев 1959 Руднев А.Г. Синтаксис осложненного предложения. – М.: Учпедгиз, 1959.
Русская грамматика 2005 Русская грамматика.– М.: РАН. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова, 2005. – Т. 1. 784 с.; Т. 2. 712 с.
Русский язык 2008 Русский язык: энциклопедия / Под ред. Ю.Н. Караулова. – М.: Научн. изд-во «Большая Российская энциклопедия», Дрофа, 2008. – 704 с.
Скобликова 1979 Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. – М.: Просвещение, 1979. – 309 с.
Современный русский язык 1981а Современный русский язык. Ч. 2. Словообразование. Морфология / Н.М. Шанский, А.Н. Тихонов. – М.: Просвещение, 1981. – 270 с.
Современный русский язык 1981б Современный русский язык. Ч. 3. Синтаксис. Пунктуация / В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов. – М.: Просвещение, 1981. – 271 с.
Современный русский язык 1981в Современный русский язык / В.А. Белошапкова, Е.А. Земская, И.Г. Милославский и др. – М.: Высшая школа, 1981. – 560 с.
Современный русский язык 1995б Современный русский язык. Анализ языковых единиц. В 3 ч. Ч. 3. Синтаксис / В.В. Бабайцева, Н.А. Николина, И.П. Чиркина. – М.: Просвещение; Владос, 1995. – 232 с.
Современный русский язык 2000 Современный русский язык / П.А. Лекант, Е.И. Диброва, Л.Л. Касаткин и др. – М.: Дрофа, 2000. – 560 с.
Современный русский язык 2008 Современный русский язык / С.М. Колесникова, Е.В. Алтабаева, Е.Н. Лисина и др. – М.: Высшая школа, 2008. – 559 с.
Солганик 1999 Солганик Г.Я. О текстовой модальности как семантической основе текста // Структура и семантика художественного текста. М., 1999.
Теория функциональной грамматики 1990 Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность / Отв. ред. А.В. Бондарко. – Л.: Наука, 1990. – 263 с.
Успенский 2007 Успенский Б.А. Ego Loquens. Язык и коммуникационное пространство. – М.: Российский гос. гуманитарный ун-т, 2007. – 313 с.
Химик 1990 Химик В.В. Категория субъективности и ее выражение в русском языке: монография. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1990. – 184 с.
Шахматов 1941а Шахматов А.А. Очерк современного русского литературного языка. – М.: Учпедгиз, 1941. – 288 с.
Шахматов 1941б Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. – Л.: Учпедгиз, 1941.– 620 с.
Шведова 1960 Шведова Н.Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. – М.: АН СССР, 1960. – 377 с.
Шведова 2005 Шведова Н.Ю. Входит ли лицо в круг синтаксических категорий, формирующих предикативность? // Русский язык: Избранные работы. – М.: Языки славянской культуры, 2005. – С. 143–153.
Шмелева 1984 Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности // Актуальные проблемы русского синтаксиса. – М.: Изд-во МГУ, 1984. – С. 78–100.

ПРИЛОЖЕНИЕ
Частотность употребления вводных конструкций
Функции

Пелевин
Прилепин
Веллер
Всего

1. Выражение значения персуазивности
видимо, видно
52
20
4
76

кажется, казалось
20
67
5
92

очевидно
1
0
0
1

может, может быть, быть может
70
74
9
153

действительно
10
8
1
19

вероятно
6
0
0
6

верно
5
2
0
7

наверное, наверно
40
74
1
115

разумеется
18
0
1
19

должно быть
5
1
0
6

правда
18
19
1
38

конечно
73
47
21
141

безусловно
1
0
0
1

видать
1
0
0
1

несомненно
10
0
0
10

скорее, скорее всего
7
0
0
7

похоже
15
13
0
28

пожалуй
4
0
0
4

что ли
11
29
1
41

367
354
44
765

2. Выражение эмоционально-волевого отношения
к удовольствию
0
0
0
0

чего доброго
0
0
0
0

к сожалению
8
0
0
8

к несчастью
0
0
1
1

к радости
0
0
0
0

к счастью
1
1
1
3

к ужасу
0
0
0
0

к огорчению
0
0
0
0

к удивлению
0
0
0
0

на беду
0
0
0
0

шутка сказать
0
0
0
0

не ровен час
0
0
0
0

как на грех
0
0
0
0

9
1
2
12

3. Выражение обычности, повторяемости событий, явлений и т.п.
как водится
0
1
2
3

по обычаю
0
0
0
0

по обыкновению
1
0
0
1

случается
2
0
0
2

как обычно
5
2
0
7

как всегда
3
0
0
3

как правило
3
0
0
3

бывает, бывало
6
2
0
8

20
5
2
27

4. Связь информации с источником
по-моему
3
2
0
5

по-твоему
1
0
1
2

по-вашему
1
0
0
1

по мнению...
1
1
0
2

по свидетельству
0
0
0
0

говорят, говорили
13
4
10
27

по слухам
0
0
0
0

по словам
5
0
0
5

по сообщению(ям)
0
0
0
0

по сведениям
0
1
0
1

как считают (все формы)
0
0
0
0

как рассказывают
0
0
0
0

как пишут
0
0
0
0

как сообщают
0
0
0
0

я считаю, полагаю...
8
0
0
8

я думаю
19
19
7
45

51
27
18
96

5. Внезапность припоминания
кстати
32
7
2
41

между прочим
0
0
0
0

одно к одному
0
0
0
0

заодно
0
0
0
0

к тому же
0
2
0
2

впрочем
40
27
3
70

72
36
5
113

6. Показатели чужой речи, чужого мнения
дескать, де
0
0
0
0

мол
0
4
11
15

0
4
11
15

7. Убеждение собеседника, привлечение его внимания
видишь
0
0
0
0

веришь
0
0
0
0

знаешь (знаете)
41
4
4
49

(по)слушай(те)
25
4
3
32

признай(те)сь
0
0
0
0

согласитесь
0
0
0
0

не правда ли
1
0
0
1

67
8
7
82

8. Связь мыслей
во-первых – в-третьих
9
2
13
24

наконец
4
13
2
19

таким образом
1
0
2
3

однако
6
1
0
7

например
22
11
3
36

итак
1
1
1
3

в общем
4
3
7
14

значит
33
11
14
58

следовательно
1
0
2
3

стало быть
0
0
1
1

напротив
0
6
3
9

наоборот
6
0
1
7

87
48
49
184

9. Способы оформления мыслей
(говоря) иными (другими) словами
1
0
0
1

прямо сказать (скажем)
0
0
0
0

с позволения сказать
3
0
0
3

точнее (говоря, сказать)
15
0
0
15

проще (попросту) говоря (сказать)
1
0
0
1

лучше сказать
1
0
0
1

так сказать
7
2
3
12

если можно так сказать (выразиться)
0
0
0
0

грубо выражаясь
0
0
0
0

(одним) словом
7
0
0
7

честно говоря
1
1
0
2

по правде сказать
1
1
0
2

откровенно говоря
0
0
0
0

37
4
3
44

Всего
710
487
141
1338

Структура вводных конструкций

13 EMBED opendocument.ChartDocument.1 1415

13 EMBED opendocument.ChartDocument.1 1415