Литературно-музыкальная композиция Женские судьбы в годы ВОВ.

Литературно-музыкальная гостиная «Женские судьбы в годы ВОВ».

Цель: раскрыть значение подвига женщины на войне, жертвенности во имя Победы через произведения художественной литературы.
Задачи:
Обучающие:
- знакомство с литературными произведениями, фильмами, рассказывающими о героических страницах истории нашей страны;
Развивающие:
- развитие навыка выразительного чтения, речевого этикета;
- повышение информационной культуры учащихся
- привитие интереса учащихся к литературе, музыке, искусству;
Воспитывающие:
- пробуждение патриотических чувств учащихся, интереса к истории своей страны через приобщение к поэзии и прозе о Великой Отечественной войне;
- воспитание чувства сопереживания, сострадания и уважения к старшему поколению;
- формирование опыта нравственного поведения личности и активной гражданской позиции.
Оформление:
репродукции картин «Подруги» (художник С. Рянгина), «Салют Победы» (художник И. Белоглазова), «Сестрица» (художник М. Самсонов);
фотографии военных лет;
цитаты.
Эпиграф: «Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне».
(Ю. Друнина.)
[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ] ссылка для скачивания материала к занятию (оформление, презентация, ролик «Женщины ВОВ», буктрейлер «А зори здесь тихие», ролик на песню «Не женщины придумали войну»).

Ведущий:
Так уж случилось, что наша память о войне и все наши представления о войне – мужские. Это и понятно: ведь воевали в основном мужчины. Но с годами мы все больше и больше постигаем бессмертный подвиг женщины в войне, ее величественную жертву, принесенную на алтарь Победы.
Сегодняшнее наше занятие мы посвящаем женщинам, которые наравне с мужчинами добывали победу и поэтам, которые воплотили в своих произведениях судьбы, жизни, искореженные войной, женское одиночество.
Среди женщин-фронтовичек были медики, связистки, саперы, летчицы, снайперы, стрелки, зенитчицы, политработники, кавалеристы, десантницы, матросы, регулировщицы, шоферы, повара, партизанки и подпольщицы. Были среди девушек и комсорги танкового батальона, и механики, водители тяжелых танков, а в пехоте – командиры пулеметной роты, автоматчики, хотя в языке нашем у слова «танкист», «пехотинец», «автоматчик» нет женского рода, потому что эту работу еще никогда не делала женщина.

Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты -
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Юлия Друнина. 1942 год.

Всего за годы войны в различных родах войск на фронте служило свыше восьмисот тысяч женщин. Никогда еще на протяжении всей истории человечества столько женщин не участвовало в войне. И чтобы рассказать обо всех подвигах этих женщин, надо не одно занятие. Поэтому сегодня мы уделим больше внимания поэтам, которые писали о женском подвиге.

Показ ролика «Женщины ВОВ».
Сколько же человеческих судеб исковеркала война.

Булат Окуджава, 1924 - 1997 (показ слайда).
В 18 лет был призван в армию (в 1942 году). После двух месяцев подготовки стал миномётчик в кавалерийском полку и вскоре был ранен. После госпиталя в действующую армию не вернулся. Стал служить в стрелковом запасном полку в Батуми. Демобилизовался по состоянию здоровья в марте 1944 года в звании [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ] [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]. Был награждён медалями.

ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ.
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли -
повзрослели они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом - солдат...
До свидания, мальчики!
Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите,
и все-таки
постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб - разлуки и дым,
наши девочки платьица белые
раздарили сестренкам своим.
Сапоги - ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон...
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад...
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.Милая женственность без преувеличения была и дважды, и трижды мужественной, непобедимой женственностью там, на войне. В голосах женщин-писательниц и поэтов творчество и подвиг слились воедино.

Юлия Друнина, 1924 – 1991 (показ слайда) была человеком очень последовательным и отважным. Выросшая в городе, в интеллигентной семье, она вопреки воле родителей девчонкой в 1942 году ушла на фронт. Ей было 17 лет. Начинала работать санитаркой в глазном госпитале. Затем стала санитаркой пехотного полка. Получила звание – старшина мед.службы. После тяжелого ранения осколок едва не перерезал сонную артерию, прошел в двух миллиметрах от нее снова ушла на фронт добровольцем В госпитале, в 1943 году, она написала свое первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии: (эпиграф)
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Вскоре в одном из боев Юля была контужена И снова госпиталь, и снова комиссована. В истории болезни было перечислено: частые обмороки, частое кровотечение из полости носа, сильные головные боли, кашель с кровавой мокротой вывод: «негоден к несению военной службы с переосвидетельствованием через шесть месяцев». Это свидетельство было выдано 21 ноября 1944 года. Как раз через шесть месяцев закончилась война. Самым значимым праздником для Юлии был, конечно, День Победы. Ей было обидно, что она родилась 10 мая, а не 9.
Сколько раненых вытащили девчонки - медсестрички с полей сражения, сколько бойцов благодаря им вернулись домой!
БИНТЫ
Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем - так учили нас.
Одним движеньем - только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: "Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться - беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки".
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.
Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ
Машенька, связистка, умирала
На руках беспомощных моих.
А в окопе пахло снегом талым,
И налет артиллерийский стих.
Из санроты не было повозки,
Чью-то мать наш фельдшер величал.

...О, погон измятые полоски
На худых девчоночьих плечах!
И лицо - родное, восковое,
Под чалмой намокшего бинта!..
Прошипел снаряд над головою,
Черный столб взметнулся у куста...
Девочка в шинели уходила
От войны, от жизни, от меня.
Снова рыть в безмолвии могилу,
Комьями замерзшими звеня...
Подожди меня немного, Маша!
Мне ведь тоже уцелеть навряд...
Поклялась тогда я дружбой нашей:
Если только возвращусь назад,
Если это совершится чудо,
То до смерти, до последних дней,
Стану я всегда, везде и всюду
Болью строк напоминать о ней -
Девочке, что тихо умирала
На руках беспомощных моих.
И запахнет фронтом - снегом талым,
Кровью и пожарами мой стих.
Только мы - однополчане павших,
Их, безмолвных, воскресить вольны.
Я не дам тебе исчезнуть, Маша, -
Песней
возвратишься ты с войны!

Молодые, хрупкие, а сколько героизма и самоотверженности. Сколько им пришлось вынести на своих женских плечах. А случалось и страшное.

На носилках около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
-Я еще, ребята, не жила

И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать -это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть

Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.

Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена немножко-
В сорок первом он сейчас году.

Там, где возле черного сарая,
на краю отбитого села,
девочка лепечет, умирая:
-Я еще, ребята не жила
[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ].
Где ж вы, одноклассницы-девчонки?
Через годы всё гляжу вам вслед -
Стираные старые юбчонки
Треплет ветер предвоенных лет.
Кофточки, блестящие от глажки,
Тапочки, чинённые сто раз...
С полным основанием стиляжки
Посчитали б чучелами нас!
Было трудно. Всякое бывало.
Но остались мы освещены
Заревом отцовских идеалов,
Духу Революции верны.
Потому, когда, гремя в набаты,
Вдруг война к нам в детство ворвалась,
Так летели вы в военкоматы,
Тапочки, чинённые сто раз!
Люську, Люську-заводилу:
Нос - картошкой, а ресницы - лён?
Нашу Люську в братскую могилу
Проводил стрелковый батальон...
А Наташа? Робкая походка,
Первая тихоня из тихонь -
Бросилась к подбитой самоходке,
Бросилась к товарищам в огонь...
Не звенят солдатские медали,
Много лет, не просыпаясь, спят
Те, кто Волгограда не отдали,
Хоть тогда он звался Сталинград.
Вы поймите, стильные девчонки,
Я не пожалею никогда,
Что носила старые юбчонки,
Что мужала в горькие года!
Бывает жизнь забавною вначале.
«Ах, первое свиданье! Первый бал!»
У юных девушек свои печали:
«Не позвонил! С другою танцевал!»
У юных девушек свои печали...
Рыдают женщины - одни в дому,
Их похоронки с милыми венчали,
Не в дымке молодость их скрылась, а в дыму-
В дыму войны .
В их душах обожженных
Тоскливый вой сирены не затих.

Их никогда не величали «жены»,
И вдовами не называли их.
Невестами с любимыми расстались,
Чтобы одним весь век провековать.
Сутулясь, подбирается к ним старость,
И вот уже их величают «мать».
Мать, но они детишек не качали,
Они одни встречают Новый год...

А ваши, девочки, светлы печали,
Клянусь вам - все до свадьбы заживет!
Пусть только вновь сирена не взревет!
Пусть не утонут города во мгле:
Хватает одиноких на земле!


Многие легли в родную и неродную землю, желая мира и защищая его.
БАЛЛАДА О ДЕСАНТЕ.

Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был...
Четырнадцать школьниц - певуний, болтушек -
В глубокий забросили тыл.

Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
"Ой, мамочка!" - тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.

Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь...
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь...

Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд

В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.

Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Ползли на опухших коленях в атаку -
От голода встать не могли.

И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь...

Бессмысленной гибели нету на свете -
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды...


ЗИНКА
Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.

- Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня - лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет...
Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: "Выступать вперед!"
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы.-
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав...
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.

- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?! Не знаю, где я нежности училась, -
Об этом не расспрашивай меня.
Растут в степи солдатские могилы,
Идет в шинели молодость моя.

В моих глазах обугленные трубы.
Пожары полыхают на Руси.
И снова нецелованные губы
Израненный парнишка закусил.

Нет!
Мы с тобой узнали не по сводкам
Большого отступления страду.
Опять в огонь рванулись самоходки,
Я на броню вскочила на ходу.

А вечером над братскою могилой
С опущенной стояла головой...
Не знаю, где я нежности училась, -
Быть может, на дороге фронтовой...

ДВА ВЕЧЕРА

Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел --
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и -- улыбнулся мне:
-- Ну какой же из тебя
Солдат?
Как была ты, право,
На войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?


Я тебя
Представить не могу
В стоптанных солдатских сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били,
Падал снег.
И сказал мне тихо
Дорогой,
На тебя похожий человек:
-- Вот лежим и мерзнем на снегу,
Будто и не жили в городах...
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках...

Война, беспощадная и жестокая, погубила и покорежила людские судьбы, оставляя жестокий след на всю их жизнь. Женщины войны – матери, жены, невесты. У каждой из них своя была судьба. С каждой война обошлась по – своему - жестоко.

Роберт Рождественский, 1932 - 1994 г. (показ слайда).
Когда началась война, ему было всего 9 лет. Родители ушли на фронт, а он остался с бабушкой. Отцу был посвящён первый стих 9-летнего Роберта под названием «С винтовкой мой папа уходит в поход»

БАЛЛАДА О ЗЕНИТЧИЦАХ.Как разглядеть за днями след нечёткий?Хочу приблизить к сердцуэтот следНа батарее были сплошь – девчонки.А старшей было восемнадцать лет.Лихая чёлка над прищуром хитрым, бравурное презрение к войне

В то утро 
танки вышли прямо к Химкам.Те самые.С крестами на броне.И старшая, действительно старея, как от кошмара заслонясь рукой, скомандовала тонко:- Батарея-а-а!
(Ой мамочка!..
Ой родная!..)Огонь! – И – залп!
И тут они заголосили, девчоночки.Запричитали всласть.Как будто бы вся бабья боль России в девчонках этих вдруг отозвалась.Кружилось небо – снежное, рябое.Был ветер обжигающе горяч.Былинный плач висел над полем боя, 
он был слышней разрывов, 
этот плач!Ему – протяжному – земля внимала, остановясь на смертном рубеже.- Ой, мамочка!..- Ой, страшно мне!..- Ой, мама!.. – И снова:- Батарея-а-а! – И уже пред ними, посреди земного шара, левее безымянного бугра горели неправдоподобно жарко четыре чёрных танковых костра.Раскатывалось эхо над полями, бой медленною кровью истекалЗенитчицы кричали и стреляли, размазывая слёзы по щекам.И падали.И поднимались снова.Впервые защищая наяву и честь свою (в буквальном смысле слова!).И Родину.И маму.И Москву.Весенние пружинящие ветки.Торжественность венчального стола.Неслышанное:«Ты моя – навеки!..»Несказанное:«Я тебя ждала»И губы мужа.И его ладони.Смешное бормотаниево сне.И то, чтоб закричать в родильном доме:«Ой, мамочка!Ой, мама, страшно мне!!»И ласточку.И дождик над Арбатом.И ощущенье полной тишиныПришло к ним это после.В сорок пятом.Конечно, к тем, кто сам пришёл с войны.

Светлана Алексиевич род. 31 мая 1948 г. (слайд). Лауреат [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ] 2015 года.
Книги белорусской писательницы Светланы Алексиевич - страшный обвинительный акт фашизму. «У войны не женское лицо» - документальная повесть, основанная на записях рассказов женщин, участвовавших в [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]. Вторая книга писательницы, «[ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]: книга недетских рассказов» основана на воспоминаниях о ВОВ тех, кто пережил её в детском возрасте.
Вот несколько фрагментов повести - воспоминаний ныне взрослых людей о своём военном детстве: «Я видел, как гнали через нашу деревню колонну военнопленных. Там, где они остановились, была обгрызена кора с деревьев. А тех, кто нагибался к земле, чтобы сорвать зелёной травы, расстреливали».
«Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей и бросали в огонь»
Вся книга С. Алексиевич «Последние свидетели» - из такого обжигающего огня правды.
Трудно говорить о пережитом на фронте. Светлана Алексиевич, готовя материалы для своей книги «У войны не женское лицо», встретилась с десятками женщин, выслушала и записала на магнитофон их взволнованные рассказы. Она пишет: «Начинают рассказывать тихо, а к концу почти кричат. Потом сидят подавленные, растерянные. И ты чувствуешь себя виноватой, знаешь, что уйдешь, а они будут глотать таблетки, пить успокоительное».
Рассказы женщин бередят душу, заставляют поражаться их неженской, нечеловеческой силе. И снова мучает вопрос: «Каким же надо быть, чтобы все это вынести?»

Отрывки из повести «У войны не женское лицо»
"Я просила маму... Я ее умоляла: только не надо плакать... Это происходило не ночью, но было темно, и стоял сплошной вой. Они не плакали, наши матери, провожавшие своих дочерей, они выли. Моя мама стояла, как каменная. Она держалась, она боялась, чтобы я не заревела. Я же была маменькина дочка, меня дома баловали. А тут постригли под мальчика, только маленький чубчик оставили. Они с отцом меня не пускали, а я только одним жила: на фронт, на фронт! На фронт! Вот эти плакаты, которые сейчас висят в музее: "Родина-мать зовет!", "Что ты сделал для фронта?" - на меня, например, очень действовали. Все время были перед глазами. А песни?"Вставай, страна огромная... Вставай на смертный бой..."     Когда мы ехали, нас поразило, что прямо на перронах лежали убитые. Это уже была война... Но молодость брала свое, и мы пели. Даже что-то веселое. Какие-то частушки. К концу войны у нас вся семья воевала. Отец, мама, сестра - они стали железнодорожниками. Они продвигались сразу за фронтом и восстанавливали дорогу. Медаль "За победу" у нас получили все: отец, мама, сестра и я..."
Евгения Сергеевна Сапронова, гвардии сержант, авиамеханик

  "Я хочу говорить... Говорить! Выговориться! Наконец-то и нас хотят выслушать. Мы столько лет молчали, даже дома молчали. Десятки лет. Первый год, когда я вернулась с войны, я говорила-говорила. Никто не слушал. И я замолчала... Хорошо, что ты пришла. Я все время кого-то ждала, знала, что кто-то придет. Должен прийти. Я была тогда юная. Абсолютно юная. Жаль. Знаешь, почему? Не умела это даже запомнить...    За несколько дней до войны мы говорили с подружкой о войне, мы были уверены - никакой войны не будет. Пошли с ней в кино, перед фильмом показывали журнал: Риббентроп и Молотов пожимали друг другу руки. В сознание врезались слова диктора, что Германия - верный друг Советского Союза.    Не прошло и месяца, как немецкие войска были уже под Москвой... У нас - восемь детей в семье, первые четыре все девочки, я самая старшая. Папа пришел один раз с работы и плачет: "Я когда-то радовался, что у меня первые девочки. Невесты. А теперь у каждого кто-то идет на фронт, а у нас некому... Я старый, меня не берут, вы - девчонки, а мальчики маленькие". Как-то в семье у нас это сильно переживали.    Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне -пятнадцать лет, а сестре - четырнадцать. Он говорил: "Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек..." Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт..."
Наталья Ивановна Сергеева, рядовая, санитарка

"Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает награды". В девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу". В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня посчитали убитой... В девятнадцать лет... У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!"

Михаил Васильевич Исаковский, 1900 – 1970 (слайд) оказал неоценимую помощь в годы Великой Отечественной войны. Именно его стихи и песни пробуждали у солдат чувство отваги, умножали любовь к Родине, а также передавали их испепеляющую ненависть к фашистским захватчикам.

Сколько сил, терпения, героизма и самоотверженности проявили женщины тыла.

РУССКОЙ ЖЕНЩИНЕ
...Да разве об этом расскажешь
В какие ты годы жила!

Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..

В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.

Один на один со слезами,
С несжатыми в поле хлебами
Ты встретила эту войну.
И все - без конца и без счета -
Печали, труды и заботы
Пришлись на тебя на одну.

Одной тебе - волей-неволей -
А надо повсюду поспеть;
Одна ты и дома и в поле,
Одной тебе плакать и петь.

А тучи свисают все ниже,
А громы грохочут все ближе,
Все чаще недобрая весть.
И ты перед всею страною,
И ты перед всею войною
Сказалась - какая ты есть.

Ты шла, затаив свое горе,
Суровым путем трудовым.
Весь фронт, что от моря до моря,
Кормила ты хлебом своим.

В холодные зимы, в метели,
У той у далекой черты
Солдат согревали шинели,
Что сшила заботливо ты.

Бросалися в грохоте, в дыме
Советские воины в бой,
И рушились вражьи твердыни
От бомб, начиненных тобой.

За все ты бралася без страха.
И, как в поговорке какой,
Была ты и пряхой и ткахой,
Умела - иглой и пилой.

Рубила, возила, копала -
Да разве всего перечтешь?
А в письмах на фронт уверяла,
Что будто б отлично живешь.

Бойцы твои письма читали,
И там, на переднем краю,
Они хорошо понимали
Святую неправду твою.

И воин, идущий на битву
И встретить готовый ее,
Как клятву, шептал, как молитву,
Далекое имя твое...

Ольга Берггольц (слайд)
Ольга Федоровна Берггольц – «блокадная поэтесса», влюбленная в свой город, в свой народ и в свою страну. Это её стихотворные строки «Никто не забыт, и ничто не забыто» высечены над входом на Пискаревское кладбище.
Первый муж ее Борис Корнилов, был расстрелян. Второй, Николай Молчанов, умер от голода в блокадном Ленинграде. Сама О.Берггольц в 1937 году была арестована по ложному навету. 171 день провела она в тюрьме, в 1939 году была реабилитирована. Две дочери ее (8 лет и 1 год) умерли еще до ареста, третий ребенок, которого ждала поэтесса, так и не родился: его сгубила тюрьма. Как сумела она все это вынести?
А вот какую картину нарисовала Берггольц в «Ленинградской поэме»:

Ленинградская поэма (отрывок)
Я как рубеж запомню вечер:
декабрь, безогненная мгла,
я хлеб в руке домой несла,
и вдруг соседка мне навстречу.
Сменяй на платье, говорит,
менять не хочешь дай по дружбе.
Десятый день, как дочь лежит.
Не хороню. Ей гробик нужен.
Его за хлеб сколотят нам.
Отдай. Ведь ты сама рожала...
И я сказала: Не отдам.
И бедный ломоть крепче сжала.
Отдай, она просила, ты
сама ребенка хоронила.
Я принесла тогда цветы,
чтоб ты украсила могилу.
...Как будто на краю земли,
одни, во мгле, в жестокой схватке,
две женщины, мы рядом шли,
две матери, две ленинградки.
И, одержимая, она
молила долго, горько, робко.
И сил хватило у меня
не уступить мой хлеб на гробик.
И сил хватило привести
ее к себе, шепнув угрюмо:
На, съешь кусочек, съешь... прости!
Мне для живых не жаль не думай.
...Прожив декабрь, январь, февраль,
я повторяю с дрожью счастья:
мне ничего живым не жаль
ни слез, ни радости, ни страсти.
Перед лицом твоим, Война,
я поднимаю клятву эту,
как вечной жизни эстафету,
что мне друзьями вручена.
Их множество друзей моих,
друзей родного Ленинграда.
О, мы задохлись бы без них
в мучительном кольце блокады.
 
В повести Б.Васильева «А зори здесь тихие» есть эпизод, когда гибнет от ножа фашистов Соня Гурвич. Капитан Васков в отчаянии произнес: «Главное, что могла Соня нарожать детишек, а те бы внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки, перерезанной ножом»
Показ буктрейлера.
Какие еще вы знаете фильмы о подвигах советских женщин? («Битва за Севастополь»)

Жанэ Киримизе [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]  [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]  советский  прозаик, поэт. [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]. Участник [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ] с [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ]. В [ Cкачайте файл, чтобы посмотреть ссылку ] Киримизе был тяжело ранен, после  демобилизован.

Женщина на передовой... Женщина в самом пекле войны. Женщина, прошедшая через все круги ада. 17-летние девушки ежесекундно смотрели в глаза смерти, видели могилы – блиндажи, решали сложнейшие пограничные ситуации, ежеминутные «или-или»

Цветы, как люди.
Я помню, будто было всё вчера:
Далекий фронт и госпиталь походный.
На сломанную веточку похожа,
В палате умирала медсестра.
Была она белее, чем бинты,
Глаза, как тени, на лице синели
И мальчики в продымленных шинелях
Ей после боя принесли цветы.
Откуда там, на выжженной земле,


Под пулями, под взрывами, откуда
Взялось это оранжевое чудо
На тоненьком изогнутом стебле?
На нестерпимой белизне бинтов –
Два мака, пересаженные в каску.
И в мире лучше не было лекарства
Нежнее и целебнее цветов!
Тогда я понял, как цветы сильны.
Они – как нежность, как любовь, как дети!
Сильнее зла. Сильней всего на свете.
Сильнее смерти и сильней войны.

Вероника Тушнова, 1911 – 1965 (слайд).
В 1941 году поступает в Литературный институт им. А. М. Горького. Но учиться там не довелось: началась война. Отец Вероники Тушновой к тому времени скончался, на ее руках остались больная мать и маленькая дочь. Используя свои медицинские познания Тушнова почти все годы войны проработала в госпиталях врачом - выхаживала раненых. И продолжала писать стихи... Ее так и звали ласково: «доктор с тетрадкой».
Мать
Конец формы
Года прошли,а помню, как теперь,фанерой заколоченную дверь,написанную мелом цифру «шесть",светильника замасленную жесть,колышет пламя снежная струя,солдат в бреду...И возле койки - я.И рядом смерть.Мне трудно вспоминать,но не могу не вспоминать о нем...В Москве, на Бронной, у солдата - мать.Я знаю их шестиэтажный дом,московский дом...На кухне примуса,похожий на ущелье коридор,горластый репродуктор,вечный спорна лестнице... ребячьи голоса...Вбегал он, раскрасневшийся, в снегу,пальто расстегивая на бегу,бросал на стол с размаху связку книг -вернувшийся из школы ученик.Вот он лежит: не мальчик, а солдат,какие тени темные у скул,как будто умер он, а не уснул,московский школьник... раненый солдат.Он жить не будет.Так сказал хирург.Но нам нельзя не верить в чудеса,и я отогреваю пальцы рук...Минута... десять... двадцать... полчаса...Снимаю одеяло, - как легкаисколотая шприцами рука.За эту ночь уже который разя жизнь держу на острие иглы.Колючий иней выбелил углы,часы внизу отбили пятый час...О как мне ненавистен с той порыхолодноватый запах камфары!Со впалых щек сбегает синева,он говорит невнятные слова,срывает марлю в спекшейся крови...Вот так. Еще. Не уступай! Живи!...Он умер к утру, твой хороший сын,твоя надежда и твоя любовь...Зазолотилась под лучом косымсуровая мальчишеская бровь,и я таким увидела его,каким он был на Киевском, когдав последний раз,печальна и горда,ты обняла ребенка своего.. . . . . . . . . . . . . . . .В осеннем сквере палевый песоки ржавый лист на тишине воды...Все те же Патриаршие пруды,шестиэтажный дом наискосок,и снова дети роются в песке...И, может быть, мы рядом на скамьюс тобой садимся.Я не узнаюни добрых глаз, ни жилки на виске.Да и тебе, конечно, невдомек,что это я заплакала над ним,над одиноким мальчиком твоим,когда он уходил.Что одиноктогда он не был...Что твоя тоскамне больше,чем кому-нибудь, близка...

КУКЛА

Много нынче в памяти потухло,
а живет безделица, пустяк:
девочкой потерянная кукла
на железных скрещенных путях.

Над платформой пар от паровозов
низко плыл, в равнину уходя...
Теплый дождь шушукался в березах,
но никто не замечал дождя.

Эшелоны шли тогда к востоку,
молча шли, без света и воды,
полные внезапной и жестокой,
горькой человеческой беды.

Девочка кричала и просила
и рвалась из материнских рук,
показалась ей такой красивой
и желанной эта кукла вдруг.

Но никто не подал ей игрушки,
и толпа, к посадке торопясь,
куклу затоптала у теплушки
в жидкую струящуюся грязь.

Маленькая смерти не поверит,
и разлуки не поймет она...
Так хоть этой крохотной потерей
дотянулась до нее война.

Некуда от странной мысли деться:
это не игрушка, не пустяк,
это, может быть, обломок детства
на железных скрещенных путях.
ОСЕНЬ
Нынче улетели журавли
на заре промозглой и туманной.
Долго, долго затихал вдали
разговор печальный и гортанный.

С коренастых вымокших берез
тусклая стекала позолота;
горизонт был ровен и белес,
словно с неба краски вытер кто-то.

Тихий дождь сочился без конца
из пространства этого пустого...
Мне припомнился рассказ отца
о лесах и топях Августова.

Ничего не слышно о тебе.
Может быть, письмо в пути пропало,
может быть... Но думать о беде -
я на это не имею права.

Нынче улетели журавли...
Очень горько провожать их было.
Снова осень. Три уже прошли...
Я теплее девочку укрыла.

До костей пронизывала дрожь,
в щели окон заползала сырость...
Ты придешь, конечно, ты придешь
в этот дом, где наш ребенок вырос.

И о том, что было на войне,
о своем житье-бытье солдата
ты расскажешь дочери, как мне
мой отец рассказывал когда-то.


И, конечно, как настоящая женщина, В. Тушнова много пишет о своей дочери, о любви к ней.
В оцепененье стоя у порога, я слушаю с бессмысленной тоской,как завывает первая тревоганад черною, затихшею Москвой.Глухой удар,бледнеющие лица,колючий звон разбитого стекла,но детский сон сомкнул твои ресницы,Как хорошо, что ты ещё мала
Десятый день мы тащимся в теплушке,в степи весит малиновая мгла,в твоих руках огрызок старой сушки.Как хорошо, что ты ещё мала
Четвёртый год отец твой не был дома,опять зима идёт белым-бела,а ты смеёшься снегу молодому,Как хорошо, что ты ещё мала
И вот – весна.И вот – начало мая.И вот – конец!Я обнимаю дочь.Взгляни в окошко,девочка родная!Какая ночь!Смотри, какая ночь!
Текут лучи, как будто в небе где-топобедная дорога пролегла.Тебе ж видны одни потоки светаКак жалко мне, что ты ещё мала!


Константин Симонов (слайд).
Женщины – фронтовички не только сами отважно воевали, но одновременно были и душой фронта, его, так сказать, милосердным теплом. Их сердца в самую страшную пору нежно стучали рядом: мы тут! Мы тут!
Женщина отважна в бою, настойчива в труде, верна в любви.
Знаковым произведением, написанным на войне о войне, явилось стихотворение Константина Симонова «Жди меня». Все солдатские письма-треугольники заканчивались словами «Жди меня». В них - просьба, мольба, заклинание, оберег, молитва

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.   


Не всем было суждено прийти с этой самой страшной войны. Но память о них «журавлиным зовом» звучит в наших сердцах.
Женщина и война Оба эти слова женского рода, но как же они несовместимы Женщина и война
В мир приходит женщина, чтоб свечу зажечь.
В мир приходит женщина, чтоб очаг беречь
В мир приходит женщина, чтоб любимой быть.
В мир приходит женщина, чтоб дитя родить.
В мир приходит женщина, чтоб цветам цвести.
В мир приходит женщина, чтобы мир спасти.
Женщинам грозных сороковых довелось спасать мир. Они были медсестрами, врачами, санитарками, разведчицами, связистками. Многих солдат спасли от смерти нежные добрые женские руки.
Женщины отгремевшей войны Трудно найти слова, достойные того подвига, что они совершили. Судьбы их не измерить привычной мерой, и жить им вечно в благодарной памяти народной, в цветах, весеннем сиянии березок, в первых шагах детей по той земле, которую они отстояли.

В заключение девочки исполняют песню «Не женщины придумали войну»
(на стихи В. Зиновьева).



Занятие проводилось во взводе девушек (8-11 кл.) кадетского корпуса. И я, как воспитатель, поставила себе цель: каждая из воспитанниц должна почитать наизусть выбранное стихотворение.








13PAGE 15


13PAGE 14215