Психологическое благополучие коренных малочисленных этносов Севера, Сибири и Дальнего Востока.

Психологическое благополучие коренных малочисленных этносов Севера, Сибири и Дальнего Востока.
Проблема психологического благополучия личности является одной из фундаментальных в психологии, поэтому интерес к ней сохраняется на протяжении всей истории психологической науки. Традиционно психологическое благополучие рассматривалось через противопоставление психологическому нездоровью и неблагополучию. Вместе с тем, на рубеже XX и XXI веков под влиянием активно развивающегося экзистенциально-феноменологического подхода к личности формировалось представление о недостаточности медицинской модели психологического благополучия. В этот период потребность выхода за пределы дихотомии «здоровье-болезнь» и обращение исследователей к позитивным аспектам функционирования личности обусловили актуальность исследования данного феномена в его взаимосвязи с различными сторонами человеческого бытия.
В настоящее время активно изучается связь психологического благополучия с различными особенностями личности (смысложизненными ориентациями, суверенностью психологического пространства, стратегиями жизни и т.д.) и ее социальными характеристиками; разрабатывается валидный и надежный инструментарий для измерения психологического благополучия, происходит уточнение и операционализация самого понятия; исследуется также влияние разнообразных объективных и субъективных факторов на психологическое благополучие личности (М.Аргайл, Н.Брэдберн, Э.Динер, К.Рифф, Т.Д.Шевеленкова и др.).
Личность является интегратором всей психической активности индивида. Для психологии личности и психологии в целом особо существенно то, что переживание благополучия является важнейшей составной частью доминирующего настроения личности. Именно через настроение субъективное благополучие, как интегративное, особо значимое переживание, оказывает постоянное влияние на различные параметры психического состояния человека и, как следствие, на успешность поведения, продуктивность деятельности, эффективность межличностного взаимодействия и многие другие стороны внешней и внутренней активности индивида. В этом постоянном влиянии и заключается регулятивная роль субъективного благополучия личности. На переживание благополучия (или неблагополучия) влияют различные стороны бытия человека, в нем слиты многие особенности отношения человека к себе и окружающему миру. Благополучие личности складывается из ряда составляющих:
Социальное благополучие - удовлетворенность личности своим социальным статусом и актуальным состоянием общества, к которому она принадлежит, а также удовлетворенность межличностными связями и статусом в микросоциальном окружении, чувство общности.
Материальное благополучие - удовлетворенность материальной стороной своего существования (жилье, питание, отдых), полнотой своей обеспеченности, стабильностью материального достатка
Духовное благополучие -- ощущение причастности к духовной культуре общества, осознание возможности приобщаться к богатствам духовной культуры (утолять духовный голод); осознание и переживание смысла своей жизни; наличие веры - в Бога или в себя, в судьбу (предопределенность) или счастливую удачу на своем жизненном пути, в успех собственного дела или дела партии, к которой принадлежит субъект; возможность свободно проявлять приверженность к своей вере и т. д.
Физическое (телесное) благополучие - хорошее физическое самочувствие, телесный комфорт, ощущение здоровья, удовлетворяющий индивида физический тонус. Если говорить конкретнее, то можно определить физическое благополучие индивидуума как естественное состояние организма, характеризующееся его полной уравновешенностью с биосферой и отсутствием каких-либо выраженных болезненных изменений.
Психологическое благополучие (душевный комфорт) - слаженность психических процессов и функций, ощущение целостности, внутреннего равновесия. Психологическое благополучие более устойчиво при гармонии личности. Психологическое здоровье зависит от системы мышления человека, отношения к окружающему миру и ориентации в этом мире. Также оно зависит от умения определить свое положение в окружающей среде, свои отношения к людям, вещам, знаниям и прочему и достигается умением жить в согласии с собой, с родными, друзьями и другими людьми, способностью прогнозировать различные ситуации и разрабатывать модели своего поведения с учетом необходимости, возможности и желания. Психологическое благополучие представляет собой совокупность личностных ресурсов, которая обеспечивает субъективную и объективную успешность личности в системе "субъект-среда" [21].
В зарубежной психологии наибольшей популярностью среди исследователей пользуется многомерная модель психологического благополучия К.Рифф, базисом которой послужили основные теоретические концепции, ориентированные на исследование позитивного психологического функционирования личности. Названная модель включает шесть основных компонентов психологического благополучия: самопринятие, позитивные отношения с окружающими, автономию, управление окружающей средой (компетентность), наличие целей в жизни и личностный рост [21].
В отечественной психологии интегративный подход к психологическому благополучию представлен, в частности, в многоуровневой модели психологического благополучия, разработанной А.В.Ворониной. В этой модели психосоматическое, психическое, психологическое здоровье рассматриваются как уровни психологического благополучия. Для каждого уровня автор предлагает как субъективные параметры измерения, так и объективные, которые оцениваются внешними экспертами [21].
Кроме того, исследователи такие как Е.Е.Бочарова, Л.В.Куликов, Р.М.Шамионов, уделяют значительное внимание взаимосвязям отдельных компонентов психологического благополучия, их зависимости от различных субъективных и объективных факторов. Так, в настоящее время, активно исследуется связь смысложизненных ориентаций, осмысленности жизни, суверенности психологического пространства, толерантности, стратегий жизни, ценностных ориентаций и стратегий поведения личности с психологическим благополучием личности.
Выделяют следующие компоненты психологического благополучия и их составляющие:
- аффективный, содержащий баланс положительных и отрицательных аффективных переживаний: субъективное ощущение счастья; общая удовлетворенность жизнью; отсутствие выраженной тревожности, депрессивных симптомов; эмоциональный комфорт;
- метапотребностный, Личностный рост (мера самореализации); возможность реализации базовых потребностей в автономии, компетентности, связи с другими;
- мировоззренческий, наличие целей, занятий, убеждений, придающих жизни смысл; чувство осмысленности своего прошлого и настоящего.
- интрарефлексивный, самопринятие, позитивная оценка себя и своей жизни в целом, осознание и принятие не только своих положительных качеств, но и своих недостатков, внутренний контроль, развитое самопознание.
- интеррефлексивный, компетентность в отношении с окружающей средой, гармоничные отношения с миром, осознание человеком самого себя в контексте отношений с собой, другими людьми, обществом, природой.
Главными критериями психологического благополучия личности выступают объективная успешность (социальное, физическое, психологическое и соматическое здоровье) и субъективное переживание благополучия, проявляющееся в ощущении счастья и удовлетворенности жизнью в целом. Уровень психологического благополучия определяют различные субъективные и объективные факторы, в том числе характеристики окружающей среды, степень влияния которых определяется их значимостью для личности.
Все перечисленные составляющие благополучия тесно взаимосвязаны и влияют друг на друга. Отнесение многих феноменов к той или иной составляющей благополучия в немалой степени условно. Например, чувство общности, осознание и переживание смысла жизни вполне могут быть причислены к факторам, создающим душевный комфорт, а не только социальное или духовное благополучие.
В субъективном благополучии (в целом и в его составляющих) целесообразно выделять два основных компонента: когнитивный (рефлексивный) - представления об отдельных сторонах своего бытия, и эмоциональный - доминирующий эмоциональный тон отношений к этим сторонам. Когнитивный компонент благополучия возникает при целостной, относительно непротиворечивой картине мира у субъекта, понимании текущей жизненной ситуации. Диссонанс в когнитивную сферу вносит противоречивая информация, восприятие ситуации как неопределенной, информационная или сенсорная депривация. Эмоциональный компонент благополучия предстает как переживание, объединяющее чувства, которые обусловлены успешным (или неуспешным) функционированием всех сфер личности. Дисгармония в любой сфере личности вызывает одновременно и эмоциональный дискомфорт. Именно в нем достаточно полно отражено неблагополучие в разных сферах личности.
Особенно востребованным на современном этапе развития общества становится изучение психологического благополучия личности в экстремальных условиях жизнедеятельности, что, прежде всего, обусловлено значительным увеличением числа антропогенных и природных экстремальных воздействий на человека, а также невозможностью нивелировать негативное воздействие природно-климатической среды, в отличие от влияний среды социальной, образовательной, информационной. В России, две трети площади которой отнесены к территориям с экстремальными природноклиматическими условиями и приравненным к ним, подобного рода исследования наиболее актуальны. Обсуждение вопроса о влиянии экстремальных условий жизнедеятельности на развитие и функционирование личности осложняется его неоднозначностью и противоречивостью: в исследованиях отмечается как негативное влияние экстремальных условий на благополучие личности (Дж.Беннет, С.Бейкер, Н.С.Арутюнова, Н.С.Ягья и др.), так и их особая роль в мобилизации личностных ресурсов, необходимых для психологического благополучия и личностного роста (А.Маслоу, Г.Олпорт, А.Г.Асмолов, Д.А.Леонтьев, А.В.Петровский,и др.). Поэтому, наряду с изучением характеристик личности, изменяющихся под воздействием экстремальных условий (Л.Р.Правдина, Ю.С.Прошутинский и др.), сегодня активно исследуются личностные характеристики, обеспечивающие оптимальное совладающее поведение и выступающие в качестве ресурсов для полноценной жизнедеятельности в экстремальных условиях (Л.А.Александровская, Е.Б.Весна, Г.Ю.Фоменко и др.).
Для коренных народов, проживающих в таких климато-геофизических условиях, где среда носит неблагоприятный, экстремальный характер, жизнь в ней, как отмечают исследователи эскимосской культуры, проходит на последнем рубеже возможного [2]. Отсюда становится понятным обращение исследователей к вопросу влияния экстремальных условий жизнедеятельности на личность и ее здоровье [3,7,8]. Существует мнение, что особый «менталитет» коренных северян не только проявляется, но и формируется в условиях дискомфортного, то есть «паранормального» с социокультурной точки зрения сосуществования этносов, поскольку в условиях межэтнической гармонии какие-либо его проявления не отмечаются ни у одного из соприкасающихся этносов» [3].
В ряде исследований, посвященных изучению представителей хантыйского, ненецкого и селькупского этносов, было установлено, что условия Крайнего Севера оказывают негативное влияние на личность [7,8]. Это проявляется в том, что у лиц, переезжающих в районы Крайнего Севера, происходит сглаживание (или нивелирование) стеничных или сильных свойств личности и проявляются качества, уходящие своими корнями в тормозимые и слабые свойства нервной системы. Так, по данным В. А. Лобовой, тревожность и сензитивность (сверхчувствительность, которая в норме с возрастом обычно сглаживается) даже у здоровых людей оказались в 2–2,5 раза выше, чем в регионах с благоприятными климатическими условиями. Кроме того, ею было установлено, что длительное проживание в арктических регионах снижает подвижность нервных клеток у индивидов, что характеризуется либо их пассивным состоянием, либо истощением. Это выражается в быстро наступающей утомляемости и изменении индекса психического темпа при интеллектуальной нагрузке. Как выявила В. А. Лобова, у коренного населения психический темп носит малоподвижный и ригидный характер, обеспечивая тем самым реальную возможность сохранения и восстановления оптимального уровня работоспособности в нестабильной арктической среде [12].
Согласно данным С. В. Дерябиной и Т. З. Биктимирова, организм человека в экстремальных условиях (полярная ночь, перепады температуры, выраженные колебания атмосферного давления и другие) начинает искать оптимальный режим для выживания. Формируются так называемые «полярное напряжение», а также «северная» капсулированность, отгороженность, замкнутость личности, при которой снижается разговорный градиент и потребность в общении. Все это, по мнению исследователей, ведет к фокусированию избыточного эмоционального напряжения на организме и заболеваниям различных органов, а также психоэмоциональным, когнитивным и поведенческим расстройствам [8].
Изучая проблему психологического благополучия коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока мы обращаемся результатам отечественных исследований в этнопсихологии.
Анализируя полученные результаты, можно сделать вывод о том, что этническое сознание и его производные – этническое самосознание и этническая идентичность во многом определяют субъективное переживание психологического благополучия личности. Психологами доказано, что угроза позитивной этнической идентификации вызывает активизацию механизмов социально-психологической защиты личности, способных вызвать многочисленные личностные деструкции. В связи с этим особую актуальность приобретают исследования, посвященные изучению специфики сферы сознания и самосознания личности у народов северо-востока России [4,10].
Одним из важнейших факторов, способствующих сохранению коренными малочисленными народами этнической идентичности и формирования сплоченности этноса в условиях адаптации к русской ментальности, является, как показано в исследованиях И. К. Шабуровой и И. В. Трутневой, билингвизм (наличие двух основных языковых систем) [18,20].
Так, в работе И. К. Шабуровой, осуществленной посредством сравнительного анализа семантического пространства национального сознания, были выявлены особенности картины мира нанайцев-билингвов, нанайцев-монолингвов и русских. В эмпирическом исследовании было обнаружено, что для картины мира нанайцев-билингвов характерна устойчивая ориентация на нанайскую культуру, гармония с собой и природой, уважительное отношение к природе, проявляющееся в природосообразности, экологичности. При описании респонденты используют консервативно-уступчивый тип самохарактеристик, ориентированы на микросоциальные ценности. В отличие от них, у русских респондентов картина мира отличается направленностью на достижение результатов, характерен активно-преобразующий тип самохарактеристик. Для картины мира нанайцев-монолингвов характерны черты картины мира, свойственные как нанайцам-билингвам, так и представителям русского этноса [20].
Исследование И. В. Трутневой посвящено проблеме влияния типов мышления, закрепленных в языке, на формирование образа мира личности нивхского народа. Воздействие билингвизма на особенности образа мира нивхов автор объясняет правополушарной стратегией восприятия и переработки информации. Уменьшение роли и распространения нивхского («правополушарного») языка, связанное с русификацией, привело, по мнению исследователя, к снижению уровня самоидентификации личности, особенно среди индивидов, владеющих только русским («левополушарным») языком (трутнева). Таким образом, билингвизм позволяет малочисленному коренному народу сохранить этнический образ мира в ситуации интегрирования русской культуры в традиционную культуру, устранить внутренние психологические конфликты, сберечь устойчивую самоидентификацию.
Немаловажным для сохранения и развития самобытности «малых» народов, как выяснила Г. Н. Кригер, проводившая исследование этнического самосознания телеутов, является значимость представлений об историческом прошлом своего народа, устойчивость осознания своей тождественности с этнической общностью, преобладание ценности семейной идентичности, позитивное отношение к собственной этнической принадлежности, близость авто- и гетеростереотипов, а также значимость традиционных ценностей в регуляции собственного поведения, приверженность к сохранению языка, культуры, традиций, обычаев своего народа [10].
Самосознание человека с первых лет жизни складывается в результате идентификации (отождествление, соотнесение себя с чем-либо). Этническая идентификация в своем развитии проходит ряд этапов от диффузной до реализованной, а результат этого процесса – осознанное причисление себя к определенной этнической группе. Изучая формирование этнической идентификации, исследователи попытались ответить на вопрос, волновавший еще М. Мид: «каким образом ребенок, способный принять любую культуру, учится быть членом своей собственной исторически сложившейся культуры посредством обычного для культуры жизненного опыта» [19]
Исследование детей ханты и лесных ненцев, осуществленное в работе В. С. Мухиной и С. М. Павлова, показало, что ментальность представителей данных народов характеризуется амбивалентным мироощущением: во-первых, мифологическим сознанием, уникальностью уклада традиционного образа жизни и малочисленностью; во-вторых, особым местом в системе отношений с доминирующим большинством русского населения. В ситуации межэтнического взаимодействия младшие школьники выражали фрустрированность, напряженность, тревожность, комплекс этнической неполноценности; при описании «идеального образа» дети отдавали предпочтение физическим признакам европеоидной расы, а не своему этническому типу (монголоидная раса). Дети коренных малых народов Севера по сравнению с русскими детьми, более аффективно переживают депривацию притязания на признание со стороны сверстников другого этноса. Эти и другие особенности этнической идентичности, по мнению авторов, обусловлены исторически сложившейся социальной ситуацией, выражающейся в нарушении процессов межпоколенной трансмиссии элементов этнической культуры коренных малочисленных народов Севера [14].
В. С. Мухина и С. М. Павлов для стабилизации этнической идентичности предлагают комплексный подход психологического сопровождения, ориентированный на всех участников учебно-воспитательного процесса в национальной школе: групповые и индивидуальные консультации для педагогов и родителей, урочные и внеурочные формы психокоррекционного воздействия на реабилитацию этнической идентичности.
Использование в ходе проводимого им эксперимента данного подхода позволило получить следующие результаты психологического сопровождения детей коренных малых народов Севера с нарушениями этнической идентичности явились: приобщение их приверженности к этническим традициям, обычаям; осознания уникальности своего этноса; этнической толерантности.
В исследовании А. А. Бучек, посвященном изучению коренных народов Камчатки, было доказано, что формирование этнической идентичности характеризуется рядом особенностей, выражающихся в нарушении традиционно выделяемой стадийности процесса этнической идентификации. Выяснилось, что ранние этапы характеризуются слабой интенсивностью, недостаточной сформированностью, диффузностью границ и фрагментарностью результатов. Интенсификация этнической идентификации происходит только в зрелом возрасте как результат формирования потребностей в ценностном отношении к своей жизни и осознании своего индивидуального места в обществе. Таким образом, у представителей коренных народов, по сравнению с русскими, процесс этнической идентификации «сдвинут» во времени на зрелый возраст, в то время как в детском возрасте маленькие эвены, чукчи, алеуты, коряки скорее дистанцируются от собственной культуры в пользу доминирующей – русской. В ходе исследования было доказано, что в процессе становления этнической идентичности формируется сложная иерархически организованная структура идентификаций (с собственной этнической группой, с иноэтнической территориальной общностью и с доминирующей этнической общностью), характеризующаяся гибкой системой связей, что является причиной этнической мобильности коренных народов Камчатки, готовностью к интеграции культур, осознанию общности интересов своей этнической группы и других этносов, живущих на данной территории, толерантности по отношению к ним, стремлению к взаимодействию [4].
Особое место в формировании картины мира личности «малых» народов отводится изучению иррациональных способов мировосприятия, нерефлексивных форм познания. Речь идет о мифологическом сознании. Как показали исследования А. Е. Меняшева и С. В. Семеновой, наличие мифологического в структуре сознания коренных народов Севера проявляется в способах взаимодействия с природной и социальной средой. По мнению А. Е. Меняшева, проводившего исследование в группе нивхов, в развитии мифологического сознания представителей этого народа можно фиксировать две противоположные тенденции. Первая тенденция, так называемая стабилизационная, направлена на адаптацию этноса к меняющимся природным и социальным условиям. Вторая названа исследователем процессом демифологизации, под которым понимается постепенная утрата мифологического за счет формирования научно-философских представлений о мире. В ходе исследования автор приходит к выводу, что в настоящее время происходит, с одной стороны, утрата национальных психологических черт, с другой, – принятие и формирование новых психологических качеств [13].
Исследование С. В. Семеновой показало, что мифологическое самосознание выступает своеобразной осью интеграции сферы самосознания. Мифологическая компонента в структуре самосознания коренных народов Камчатки проявляется в синкретичности, слитности, непротиворечивости «Я» и мира, значительной структурной связности и единообразии представлений о мире. Идентификация с миром происходит на основе действий и конкретных признаков, при этом и себе, и миру коряки, ительмены, эвены, чукчи приписывают одинаковые категории жизнедеятельности. Последнее, как считает автор, может быть результатом одушевления мира, отношения к миру как к живому существу, что является характерной чертой мифологического мировосприятия. Для данных народов характерна гармонизация представлений о себе и о мире, им менее свойственна внутренняя противоречивость в целом и противоречивость смыслового содержания «Я», в частности [17 ].
Таким образом, мифологическое самосознание, как доказано в рассматриваемых работах, представляет собой особый способ осознания себя в мире, характеризующийся высокой степенью интеграции образа «Я» и образа мира, обусловленный этносоциокультурным контекстом, и служит средством поддержания экологического баланса между этносом и окружающей средой. Исходя из этого, вполне объясним и закономерен интерес исследователей к современному образу мира коренных народов Севера. Результаты исследования С. В. Карабановой показали, что образ мира, во-первых, содержательно соответствует традиционной этнической картине мира, а во-вторых, является позитивным и гармоничным. Мир представляется красивым, добрым, родным. При этом он описывается в самых простых категориях, отличается достаточной конкретностью. Основой картины мира являются объекты природы и традиционного природопользования, а также категория рода (как промежуточная социальная группа между этносом и семьей). Характерно, что мир представляется активным, изменяющимся, человек ощущает единство с миром на деятельностном уровне [9].
Важным аспектом изучения этнопсихологических характеристик личности выступает ее познавательная сфера. В кросс-культурной психологии существует идея о том, что способ, которым мы воспринимаем мир, развивается в процессе нашего перцептивного опыта: «То, что мы видим, – это комбинация способа отражения света от объектов, попадающего на сетчатку глаза, с нашими навыками и знанием о том, как следует видеть вещи вообще (что мы приобретаем с культурой, в которой растем и воспитываемся)» [11]. Немаловажная роль в объяснении культурных различий при этом отводится природно-климатическим (экологическим) факторам. Считается, что культура способствует выработке и сохранению психологических особенностей, необходимых людям для выживания в определенной экологии. Так, при исследовании восприятия О. А. Гончаров и Ю. Н. Тяповкин предположили, что экологические и культурные условия многих самобытных этносов коренным образом отличаются от условий городов европейского типа, что должно отражаться на пространственных представлениях и восприятии перспективы [6]. В отличие от городской экологии, по мнению авторов, проживание на открытом пространстве тундры не способствует развитию представлений о вертикали, горизонтали и общей системе координат. В свою очередь, координатные представления позволяют непротиворечиво совмещать разноудаленные предметы в единую пространственную схему и применять общие правила перспективы для их изображения. В результате серии экспериментов, проведенных в ходе экспедиции к местам компактного проживания оленеводов на северо-востоке Республики Коми, у коренных жителей тундры (ненцев) были выявлены особенности восприятия и изображения пространственных отношений. И взрослые оленеводы, и дети испытывали трудности при изображении на плоскости объемных свойств предметов. На рисунках разноудаленных предметов у оленеводов преобладали признаки обратной перспективы (стремление нарисовать более удаленный и частично скрытый предмет крупнее ближнего), однако при выборе перспективных моделей они предпочитали изображения в линейной перспективе. Кроме того, у оленеводов выявлен более высокий уровень топологических пространственных представлений и более низкий уровень проекционных и координатных по сравнению с контрольными результатами городских жителей. Такие результаты исследователи объясняют тем, что в традиционной среде обитания и обиходе оленеводов тела параллелепипедной формы практически отсутствуют, и у жителей тундры почти нет опыта их изображения. Сопоставление результатов грамотных и неграмотных оленеводов, а также детей младшего и старшего возрастов показало, что экологический фактор открытого пространства тундры оказывает более сильное влияние на особенности пространственного восприятия, чем уровень образования и другие культурные условия [6].
Проблемам рождения, воспитания и обучения здорового подрастающего поколения коренных народов, а также психологическому сопровождению, позволяющему создавать оптимальные условия эффективного обучения в образовательном процессе, посвящен целый ряд публикаций. Внимание авторов сосредоточено на организации обучения в интернатах семейного типа с учетом психо-физиологии ребенка (вследствие более низкой частоты альфа-ритма восприятие меньшего объема информации в единицу времени, замедленная реакция на стимулы, образное мышление) [1], посредством активизации резервов психических возможностей ребенка, снятия утомления, нервно-эмоционального напряжения с опорой на знание этнопсихологических особенностей учащихся, приобщении молодежи к народному опыту физического воспитания детей хантов, позволяющего создать духовный настрой бережного и уважительного отношения к своему прошлому . Волков Г.Н., исследования которого сформировали самостоятельную область научного знания — этнопедагогику, доказывает продуктивность организация мини-школ или кочевых школ в местах ведения традиционных видов промысловой деятельности.
Таким образом, существующие этнопсихологические исследования коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока свидетельствует о накоплении интересного эмпирического материала, который требует анализа, синтеза, осмысления. В настоящее время можно с уверенностью говорить о необходимости адекватного теоретического описания психологических особенностей личности коренных малых народов Севера и Дальнего Востока, которое диктуется не только познавательным интересом, но и запросами широкой общественной практики, как на индивидуальном, так и на социальном уровне. Изучение взаимосвязей между уникальной культурой народов Севера и психологией призвано аккумулировать историческое прошлое и повседневный образ жизни, этническую специфику и ее современное преломление в своих носителях. Познание и комплексное описание культурно-специфических механизмов этнопсихологических проявлений личности коренного жителя позволит, учитывая диапазон изменчивости, контекстуальности культурной нормы, оказывать целенаправленную психологическую помощь, дающую возможность установления подлинно гармоничных отношений с собой и окружающим миром.
Список литературы
Артеменко О. И. Организация образования в интернатах семейного типа для детей коренных малочисленных народов Севера с учетом психофизиологии ребенка / О. И. Артеменко, Н. Н. Рудь; ред. О. Е. Хух-лаев, Т. Э. Руссита // Практическая этнопсихология: актуальные проблемы и перспективы развития : сб. тез. науч.-практ. конф. 16–17 марта 2007 г . – М. : МГППУ, 2007. – С. 4–5.
Арутюнов С. А. Научные результаты работ на Эквенском древнеэскимосском могильнике (1970–1974 гг.) / С. А. Арутюнов, Д. А. Сергеев // На стыке Чукотки и Аляски / Академия наук СССР. – М. : Наука, 1983. – С. 200–229.
Бурыкин А. А. Специфика межэтнических контактов в сфере образования: что именно наблюдатель принимает за этнопсихологические особенности учащихся? / ред. О. Е. Хухлаев, Т. Э. Руссита // Практическая этнопсихология... С. 5–6.
Бучек А. А. Социально-психологические особенности формирования этнической идентичности коренных народов Камчатки / Камч. гос. пед. ун-т. – Петропавловск-Камчатский : Изд-во КГПУ, 2004. – 173 с.
Гончаров О. А. Восприятие перспективы и пространственные представления у коренных жителей Крайнего Севера / О. А. Гончаров, Ю. Н. Тяповкин // Вопр. психологии. – 2007. – № 1. – С. 91–100 с.
Гончаров О. А. Культурные и экологические факторы восприятия перспективы у коренных жи-телей тундры / О. А. Гончаров, Ю. Н. Тяповкин // Культурно-историческая психология. – 2007. – № 4. – С. 2–11.
Дерябина С. В. К вопросу об актуальности междисциплинарных исследований личности в малых реликтных группах / С. В. Дерябина, Т. З. Биктимиров; под ред. О. Е. Хухлаева // Практическая этнопсихология: актуальные проблемы и перспективы развития : сб. мат-лов второй Всероссийской науч.-практ. конф. 21–22 ноября 2008 г . – М., 2008. – С. 150–167. с.
Дерябина С. В. К вопросу об этнопсихологических особенностях малых коренных народов Крайнего Севера / С. В. Дерябина, С. М. Коротких, Т. З. Биктимиров; под ред. О. Е. Хухлаева // Практическая этнопсихология: актуальные проблемы и перспективы развития : сб. мат-лов второй Всероссийской научно-практической конференции 21–22 ноября 2008. – М., 2008. С. 195–196.
Карабанова С. В. Особенности современного образа мира коренных народов Камчатки / под ред. Р. Д. Санжаевой // Актуальные проблемы этнопсихологии в контексте культурно-экономического сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона : сб. науч. статей международной научно-практической конф. 23–25 мая 2008 г . : в 2-х т. – Хабаровск : Изд-во ДВГУПС, 2008. – Т. 2. – С. 199–203.
Кригер Г. Н. Особенности структурно-содержательных характеристик этнического самосознания коренных малочисленных народом Сибири (на примере телеутского этноса): автореф. дис. ... канд. психол. наук. – Хабаровск, 2005. – 18 с.
Лебедева Н. М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию : учеб. пособ. – М. : Ключ – С, 1999. – 224 с.
В.А. Лобова. Психологическое благополучие личности в популяции северных этносов. – Ханты-Мансийск, ИИЦ ЮГУ 2010. – 297 с.
Меняшев А. Е. Мифологическое в структуре этнического сознания коренных народов о. Сахалин : автoреф. дис. ... канд. психол. наук. – Хабаровск, 2005. – 22 с.
Мухина В. С. Психология этнической идентичности детей коренных малочисленных народов Севера / В. С. Мухина, С. М. Павлов // Развитие личности. – 2001. – № 3–4. – С. 55–75.
Об историческом развитии познавательных процессов / А. Р. Лурия. – М., 1974. – 172 с.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. - СПб: Издательство "Питер", 2002. – 720с.
Семенова С. В. Особенности мифологического самосознания коренных народов Камчатки : автореф. дис. ... канд. психол. наук. – Петропавловск-Камчатский, 2006. – 19 с.
Трутнева И. В. Влияние билингвизма на формирование образа мира коренных народов Сахалина (на материале нивхов) : автореф. дис. ... канд. психол. наук. – Хабаровск, 2004. – 22 с.
Хонигман Дж. Подходы // Личность, культура, этнос: современная психологическая антропология / под общ. ред. А. А. Белика. – М. : Смысл, 2001. – С. 80–103с.
Ша6урова. И. К. Сравнительный анализ семантического пространства национального сознания (на примере нанайского и русского этносов) : автoреф. дис. ... канд. психол. наук. – Хабаровск, 2005. – 22 с.
Ширяева О.С. Психологическое благополучие личности в экстремальных условиях жизнедеятельности, -Хабаровск, 2008