Творчество архитектора Мельникова
| Загрузить архив: | |
| Файл: ref-12318.zip (29kb [zip], Скачиваний: 107) скачать |
Дом, в котором хочется жить и творить
(О творчестве архитектора Константина Степановича Мельникова)
Работа по Истории Искусств ученицы 12 класса МАХЛ РАХ
TOC o "2-9" Творческий путь архитектора Мельникова................................ PAGEREF _Toc475802806 h 3
В поисках архитектурного решения дома-мастерской............ PAGEREF _Toc475802807 h 12
Дом-мастерская в Кривоарбатском переулке........................... PAGEREF _Toc475802808 h 14
Заключение.................................................................................... PAGEREF _Toc475802809 h 20
Библиография................................................................................ PAGEREF _Toc475802810 h 21
Творческий путь архитектора Мельникова
Творчество там, где можно сказать -
ЭТО МОЕ.
Константин Мельников
Из рукописи "Архитектура моей жизни"
Семья Мельниковых происходила из села Александрова – волостного центра в Сергачском уезде Нижегородской губернии. Отец будущего архитектора, Степан Илларионович Мельников, после солдатской службы устроился в Москве десятником на строительстве дороги, связывавшей город с Петровской сельскохозяйственной академией.Семья Мельниковых поселилась на территории академии, рядом со железнодорожной станцией "Соломенная сторожка". Здесь и родился 22 июля (3 августа) 1890 года Константин Мельников.
А через некоторое время Мельниковыпереехали в новую избу в деревне Лихоборы около Москвы.
Образование Мельникова началось в четырехклассной школе прихода “Петропавловской домовой, что при Сельскохозяйственном институте, церкви”. В тринадцать лет его устроили “мальчиком” в контору строительной теплотехнической фирмы “В. Залесский и В. Чаплин” (один из совладельцев фирмы, Залесский – архитектор, другой – Чаплин – известный русский инженер-теплотехник). Чаплин сыграл в жизни Мельникова очень важную роль: стал его воспитателем, меценатом, и просто другом.
Заметив любовь и способности Константина к рисованию, Чаплин помог ему поступить на общеобразовательное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества. Закончив общеобразовательный курс, Мельников продолжает обучение в “фигурном” классе живописного отделения, при этом обещая Чаплину, что получит и архитектурное образование.
Учителями Мельникова по живописи были В. Н. Бакшеев, С. В. Малютин, С. Д. Милорадович, а позднее – А. Е. Архипов, Н. К. Касаткин, К. А. Коровин.
В 1914 годуМельников окончил живописное отделение Училища.
Еще будучи студентом, Мельников женился на Анне Гавриловне Яблоковой. В 1913 году у них родилась дочь Людмила, а в 1914 – сын Виктор. Семья Мельниковых поселилась на окраине старой Москвы, недалеко от Марьиной рощи.
Обучаясь живописи, Мельников посещал теоретические занятия архитектурного отделения и получал по ним зачеты. В 1914 году он поступил в 4-й класс архитектурного отделения, нагнав некоторых однокашников по общеобразовательному отделению. Мельников попал в класс профессора Ф. О. Богдановича – знатока архитектурных стилей, автора сложной системы благоустройства вокруг огромного Храма Христа Спасителя в Москве. За первую свою работу – разрез “вестибюля в римском стиле” – он удостоился отзыва педагога: “есть штиль!”
В годы обучения Мельников работал на постройках московских архитекторов, главным образом по заданиям проектной конторы “В. Залесский и В. Чаплин”. Вероятно, результатом уважительного отношения к студенту Мельникову, ему – в виде преддипломной практики – была поручена разработка фасадов строившегося тогда автомобильного завода АМО. Мельников с семьей получил казенную квартиру в ампирном особняке, вблизи постройки. Он работал под руководством выдающихся русских специалистов: гражданского инженера А. В. Кузнецова и инженера-конструктора А. Ф. Лолейта. Преддипломный проект – “Музей в классическом стиле”, - по мнению самого автора, стилистически был близок с его практической работой на фасадами АМО. В начале 1917 года были утверждены эскизы дипломного проекта: санаторий для раненых офицеров на берегу Крыма. Проект должен был выполняться в “александровском ампире”. Тема не нравилась дипломантам, казалась им малоинтересной и невыразительной.
На заводе АМО застала Мельникова сначала Февральская, а потом и Октябрьская революция. В это время жизнь Училища живописи, ваяния и зодчества сильно меняется: был создан студенческий совет, начались первые попытки реформы образования, студенты добивались решения о признании даваемого Училищем образования высшим. Выполнять начатый дипломный проект на непонравившуюся тему (уже был произведен промежуточный зачет по эскизам) выпускники архитектурного факультета отказались и получили временные удостоверения об окончании образования. Но порывать с Училищем они не торопились. Студенческий Совет пригласил новых преподавателей на архитектурное отделение – И. В. Жолтовского и С. Т. Коненкова.
Образование продолжалось еще какое-то время. Мельников начал посещать занятия скульптурой у Коненкова и продолжал работу в живописной мастерской.
В мае 1918 года были выданы дипломы об окончании полного курса образования в 1917 году. Видимо, сразу после получения дипломов лучшие, на взгляд Жолтовского, выпускники вместе с молодыми, но более опытными архитекторами вошли в организованную тогда Архитектурно-планировочную мастерскую Строительного отдела Моссовета – первую государственную архитектурную мастерскую советского времени.
Ею руководили И. В. Жолтовский (“Главный мастер”) и А. В. Щусев (“Старший мастер”). Двенадцатью мастерами (“апостолами”, как шутили сами мастера) были Л. А. Веснин, братья И. А. и П. А. Голосовы, А. З. Гринберг, В. Д. Кокорин, Н. А. Ладовский, К. С. Мельников, Э. И. Норверт, А. Л. Поляков, А. М. Рухлядев, И. И. Фидлер, С. Е. Чернышов; Н. В. Докучаев и Н. Я. Колли состояли “подмастерьями”.
Первыми заданиями по реальным (хотя и неосуществленным) заказам стали для Мельникова проект поселка для служащих Алексеевской психиатрической больницы и обследование Бутырского района на предмет его перепланировки и реконструкции.
Все работы, выполненные Мельниковым в мастерских, руководимых Жолтовским, сделаны в “классике”.
Проект планировки Бутырского района был завершен Мельниковым в 1922 году в составе первого в советское время плана реконструкции Москвы, известного под названием “Новая Москва”. Кроме того, для этого плана Мельников совместно с А. Л.Поляковым и И. И. Фидлером выполнил проект планировки соседнего с Бутырским районом Ходынского поля.
В молодые годы Мельников был членом коллегии Архитектурного отдела Наркомпроса, его представителем в Рабисе и т.д. Во время преобразования Свободных государственных художественных мастерских (бывш. Московское училище живописи, ваяния и зодчества) во Вхутемас, с лета 1920 года, Мельников становится его профессором. С этого времени отношения “мастеров” стали портиться. Некоторые из учеников Жолтовского, сами ставшие теперь педагогами, не только не приняли когда-то столь заманчивую для них его педагогическую систему, но противопоставили ей нечто совершенно новое. Первой откололась от руководимого Жолтовским Академического отделения довольно большая группа во главе сН. А. Ладовским, которая оформилась во Вхутемасе как Объединенные мастерские (Обмас) со своей предметной комиссией, определявшей конкретные цели и методы обучения. Вскоре возник третий самостоятельный поток: мастерская И. А. Голосова и К. С. Мельникова, взявшая себе через некоторое время название “Новая академия”. На трех потоках учили разному и по-разному.
К концу 1922 – началу 1923 года относятся два первых всероссийских открытых архитектурных конкурса – на проекты показательных домов для рабочих и Дворца Труда в Москве, в обоих из которых участвовал Мельников.
Также в 1923 году проектировался и строился огромный комплекс Сельскохозяйственной выставки на берегу Москвы-реки. Ее главными авторами были И. В. Жолтовский, А. В. Щусев и приглашенный из Петрограда В. А. Щуко (которому был поручен состоявший из ряда павильонов Иностранный отдел). В проектировании участвовали многие архитекторы из преподававших во Вхутемасе: сотрудники Жолтовского по Академическому отделению помогали ему и на выставке; признание успехов руководителей “Новой академии” проявилось в том, что Илья Голосов и Мельников получили заказы на самостоятельное проектирование выставочных павильонов. Мельников должен был проектировать павильон махорочного синдиката.
“Махорка” - первое сооружение, выстроенное по проекту Мельникова. Оно было деревянным, обшитым тесом, с односкатными кровлями. Павильон был сделан во всех деталях любовно. Но дело не в тщательности работы, а в том, что предполагавшаяся программой утилитарная постройка, почти сарай, стала одной из архитектурных достопримечательностей всей выставки благодаря своему необычному, выразительному и запоминающемуся облику.
После “Махорки” каждый проект Мельникова стал вызывать пристальное внимание. Молодого автора стали приглашать к участию в заказных конкурсах (на проект здания “Ленинской правды” в Москве), он активно, хотя и не слишком часто, продолжал выступать в открытых конкурсах (на здание акционерного общества “Аркос”) и начал получать персональные заказы на реальное, только еще возрождавшееся в те годы строительство (комплекс Ново-Сухаревского рынка).
В феврале 1924 года Мельникову было дано поручение выполнить в порядке заказного конкурса проект саркофага для сохранения тела В. И. Ленина.
Срок конкурса, начавшегося 22 февраля, был всего недельным. Проект Мельникова, представлявший собой сложный пространственный стеклянный кристалл на массивном постаменте, оказался лучшим. Когда к 1 мая 1924 года мавзолей был сооружен, первоначальный проект саркофага был признан технически трудным, и Мельников в течение июня разработал и представил восемь новых вариантов. Один из них был утвержден, а затем и реализован в кратчайшие сроки под наблюдением самого автора. Этот саркофаг стоял в мавзолее вплоть до Великой Отечественной войны.
В то время как в проектировании у Мельникова были несомненные удачи, во Вхутемасе для него сложилась менее благоприятная обстановка: администрация, в целях организационного упрощения, три потока архитектурного факультета намечала слить в один или хотя бы в два. Самый маленький из трех потоков – “Новая академия” - был в конце 1923/24 учебного года присоединен к Академическому отделению. Несогласный с этим Мельников ушел с архитектурного факультета, а затем и из Вхутемаса. Осенью 1924 года ему предложили заведование кафедрой на металлообрабатывающем факультете, но эта работа Мельникова не состоялась.
В ноябре 1924 года, сразу после установления дипломатических отношений между СССР и Францией, последовало приглашение Советскому Союзу принять участие в Международной выставке декоративных искусств и художественной промышленности, открывшейся весной следующего года в Париже.
Подготовка советского раздела выставки проводилась в предельно сжатые сроки. 18 ноября 1924 года Выставочный комитет Советского отдела заказал конкурсные проекты павильона СССР архитекторам Щуко, Фомину, братьям Весниным, Ладовскому, Докучаеву, Кринскому, Голосову, Мельникову, Гинзбургу и группе выпускников Вхутемаса.
Срок проектирования был около месяца. 28 декабря жюри рассмотрело проекты и постановило: “поручить архитектору К. С. Мельникову выполнение павильона на Парижской выставке по представленному проекту, признав его лучшим”.
В середине января 1925 года Мельников выехал в Париж – строить Советский павильон, который был впоследствии отмечен как одно из художественных достижений выставки в Париже. Там же он выполняет заказ парижских властей – проект многоэтажного гаража на тысячу такси.
Вернувшись в Москву в конце 1925 года, Мельников становиться научным сотрудником Государственной Академии художественных наук, получает заказ в одном из текущих конкурсов, проектирует здания гаражей на Бахметьевской, Ново-Рязанской улицах и около Ново-Сухаревского рынка.
Осенью 1926 года Мельников сооружает небольшой павильон СССР на международной ярмарке в Салониках. Тогда же он начинает преподавать в Техникуме кинематографии (позднее - ВГИК), руководит там декорационной мастерской.
Год 1927 – один из самых продуктивных в творчестве Мельникова. Помимо уже строившихся объектов он делает несколько проектов клубов и проект жилого дома для собственной семьи. В том же году Мельников возвращается на преподавательскую работу в только что реформированный из Вхутемаса Вхутеин, становится главным архитектором Центрального парка культуры и отдыха в Москве, работает консультантом ряда строительных организаций.
В следующие два года он снова проектирует клубы. В Москве и Подмосковье в 1927-1931 годах сооружается шесть клубных зданий по проектам Мельникова: клуб фарфоровой фабрики в Дулеве, клубы имени Русакова, “Каучук”, имени Фрунзе, “Буревестник”, “Свобода”.
Клуб имени Русакова на улице Стромынке в Сокольниках, безусловно, наиболее оригинальный по объемно-пространственной композиции рабочий клубв советской архитектуре в целом. Здание имеет три консольно вынесенных глухих выступа, в которых расположены задние ряды балконов зрительного зала. Сам же зал устроен так, что эти три балкона могут отделяться от партера откидными ширмами-стенками и образовывать самостоятельные аудитории.
В расположенном неподалеку от клуба имени Русакова клубе “Буревестник” Мельников запроектировал в фойе под полом бассейн (техника тех лет, к сожалению не позволила осуществить это новаторское предложение), а между основным зрительным залом и примыкающим к нему спортивным залом была устроена раздвижная стена, позволявшая объединять оба помещения при устройстве массовых празднеств.
В клубе “Свобода”, где бассейн был запроектирован под полом зрительного зала, сам зрительный зал делился в центре на две части выдвижными стенами. Трансформация зрительного зала предусматривалась и в других клубах Мельникова. В результате автору удалось в ограниченных габаритах небольших зданий создать благоприятные условия для проведения самых разнообразных клубных мероприятий.
В 1927-1929 годах Мельников выстроил в Кривоарбатском переулке жилой дом для своей семьи. Об истории создания этого дома рассказывается в следующих главах.
К проектам, выполненным в самом конце 20-х годов, относится и маяк-монумент Христофору Колумбу для Сан-Доминго (теперь Санто-Доминго). Был объявлен большой международный конкурс, собравший несколько сот проектировщиков, в том числе было 23 проекта из Советского Союза. Для Мельникова (как и для ряда других советских архитекторов) традиционная для архитектуры тема монумента была совсем новой; конкретная тема памятника Колумбу придавала задаче грандиозный масштаб и философский характер.
Жюри особо выделило работу Мельникова за его новаторство. Но все же победа была присуждена другому, более традиционному проекту.
Примерно на границе 20-х и 30-х годов завершается второй период творчества Мельникова – самый плодотворный, насыщенный практическими работами и смелым проектированием. К мастеру приходит признание. Его приглашают к участию в наиболее ответственных конкурсах, у него много реальных заказов, о нем много пишут.
Работы Константина Степановича демонстрируются на международных архитектурных выставках в Варшаве (1926), Нью-Йорке (1927), Милане (1930).
В 30-е годы Мельников выполняет ряд новых проектов в порядке заказных конкурсов.
Экспериментальным по сути было задание на проект “Зеленого города” под Москвой. Главным объектом проектирования была своего рода идеальная модель организации отдыха, программы самого отдыха, его разновидности и т.д. И уже только в соответствии с запроектированной каждым автором конкретной социально-функциональнойпрограммой предполагалась комплексная архитектурная сторона задачи. Это был своего рода специально задуманный конкурс утопий.
В проекте “Зеленого города” фантазия Мельникова проявилась особенно ярко. Его проект выдвигал большой ряд социальных, типологических, утилитарных, конструктивных и чисто композиционных идей. Но особое внимание знакомившихся с проектом вызвало предложение о необходимости экспериментов в организации сна как наиболее полной, по мнению Мельникова, формы отдыха. Он искал более тесных соответствий между архитектурой, современной медициной и биологической природой человека.
1931 год стал переломным для всей культуры. Критики, еще до того высказывавшие мнение о необходимости "дворцов для народа" и обвинявшие представителей авангардного направления (а среди них и Мельникова) в оторванности от жизни и формализме, получили официальную поддержку правительства в лице И. Сталина. Ситуация, сложившаяся вокруг конкурса на проект Дворца Советов, показала, что требует "отец народов" от архитектуры. Тогда Мельников, как один из ярких представителей авангарда, впервые не был персонально приглашен к участию в конкурсе. И хотя он выполнилтак называемый “встречный”проект, но его работе, как впрочем и работам всех остальных архитекторов-авангардистов был предпочтен проект Иофана, больше соответствавший пожеланиям партии...
В связи с намечавшимися работами по реконструкции Москвы в 1933 году была создана система архитектурных и планировочных мастерских отдела проектирования при Моссовете (Моспроект). Руководство мастерскими было поручено наиболее авторитетным архитекторам – Жолтовскому, Щусеву, Фомину, Чернышову,Бархину и другим. Мельников был назначен руководителем архитектурной мастерской №7. В этот период Мельниковым были выполнены проекты архитектурного оформления фасадов гаражей “Интуриста” (1934) и “Госплана” (1936).
Одновременно в мастерской разрабатывались важные градостроительные задачи и отдельные объекты: застройка Котельнической и Гончарной набережных, планировка Лужников и Юго-Западного района, жилые дома, больница, фасад типовой школы и т. д.
Наиболее известные работы Мельникова в это время - заказные конкурсные проекты здания Наркомтяжпрома на Красной площади в Москве (1934) и Павильона СССР для Международной выставки 1937 года в Париже.
Осенью 1935 года Мельников был вторично командирован в Париж – для ознакомления с участком будущего Павильона СССР, так как его конкурсный проект был принят.
Параллельно с проектной работой Мельников преподавал проектирование на архитектурной кафедре Военно-инженерной академии (1932-1934) и на кафедре промышленной архитектуры в Московском архитектурном институте (1934-1936).
И все же гонения на архитектора, возникшие еще в 1931 году, усиливаются, особенно на I съезде Союза советских архитекторов в 1937 году. Руководимая Мельниковым мастерская №7 весной 1938 года была расформирована, сам он перешел в качестве автора-архитектора в руководимую Щусевым мастерскую №2, но, проработав там полгода, уволился. Ему была назначена пожизненная пенсия.
В последующие годы он изредка выполняет небольшие архитектурные заказы и занимается главным образом живописью.
Мельников пишет заказные портреты – с натуры и по представлению, исторические композиции (“Минин призывает нижегородцев на защиту Русской земли”, “Баррикады в 1905г. на Пресне” и др.), пейзажи, натюрморты, выступает как художник-исполнитель панно в павильонах Сельскохозяйственной выставки. Эта работа захватывает предвоенные, военные и первые послевоенные годы. Не рассчитывая на работу в архитектуре, Мельников в 1948 году решает вступить в Союз художников. Его рекомендуют художники В. И. Бакшеев, А. А. Пластов, В. Ф. Штраних, А. А. Дейнека. Но вскоре он в качестве преподавателя возвращается в архитектуру.
В конце войны и первые послевоенные годы Мельников, вдохновленный задачами предстоящего восстановительного строительства, работает над литературными и графическими набросками на темы: “Город будущего”, “Архитектура будущего”.
В 1948 году Константин Степанович предлагает организовать в системе Академии архитектуры специальный институт экспериментальной архитектуры.
В немногих проектах 40-50-х годов Мельников продолжает начатую в 30-х годах стилистическую линию. Он еще активнее обращается к синтезу со скульптурой, декоративному использованию цвета, орнаментальной обработке, декоративному сочетанию материалов, использованию надписей. Некоторые его декоративные приемы оказываются предвосхищающими развитие архитектуры. Такова, например, его окраска крупных масс зданий Московского мясокомбината (1947) или “суперграфика” на проектах фасадов типовых жилых домов (1945).
Одновременно Мельников стремится вернуться к педагогической деятельности. Весной 1949 года он получает назначение на архитектурную кафедру Саратовского автодорожного института, сначала – старшим преподавателем, затем – исполняющим обязанности профессора. Появление Мельникова дало толчок всей архитектурной жизни Саратова и архитектурному образованию в городе: он преподает проектирование и архитектурную графику, сам проектирует ряд объектов и даже избирается депутатом районного Совета.
В 1951 году Мельников был переведен в Московский инженерно-строительный институт имени Куйбышева, где он преподавал проектирование, рисунок и живопись. Одновременно он стал руководителем проектной мастерской №2 в Гипровузе (1951-1952). В конце 1952 года Мельников утверждается в ученом звании профессора. В 1958 году он перешел во Всесоюзный заочный инженерно-строительный институт, где проработал до конца жизни – преподавал архитектурное проектирование, начертательную геометрию и графику.
В 50-х годах Мельников участвовал в открытых архитектурных конкурсах на проекты монумента в память 300-летия воссоединения Украины с Россией (1954), Пантеона СССР (1955) и Дворца Советов (1958).
В 1962 году Мельников по собственной инициативе подает встречный проект на закрытый конкурс проектов Павильона СССР для Международной выставки в Нью-Йорке.
В конце 1965 года архитектурная общественность торжественно отметила 75-летний юбилей К. С. Мельникова. В московском Центральном Доме архитектора была развернута большая ретроспективная выставка.
Творчество Мельникова начинает все шире (и неизменно доброжелательно) освещаться в печати.
В 1967 году Мельникову без защиты диссертации была присвоена ученая степень доктора архитектуры, а в 1972 году – почетное звание заслуженного архитектора РСФСР.
До последних дней жизни Мельников продолжает изредка проектировать, обучает студентов, занимается живописью, активно работает над рукописью “Архитектура моей жизни”. Он выступает в Союзе Архитекторов, Московском архитектурном институте, ЦНИИ теории и истории архитектуры, участвует в ряде выставок.
Однако здоровье его постепенно ухудшается. Осенью 1974 года у него наступает обострение продолжавшегося много лет заболевания. 28 ноября 1974 года Константин Степанович Мельников умер на восемьдесят пятом году жизни. Его похоронили на московском Введенском (Немецком) кладбище.
В поисках архитектурного решения дома-мастерской
Жизнь людей в доме так же, как и жизнь самого дома,
должны жить одной жизнью - жизнью Архитектуры...
Константин Мельников
Дом Мельникова - это не просто жилой особняк, а дом-мастерская. Он создавался в расчете на конкретного человека - архитектора, имеющего свои особые привычке в работе. Мельников всегда предпочитал работать один, в домашней обстановке, без помощников и соавторов, поэтому сама мастерская рассчитана на одного человека. Все же остальные помещения дома, будучи "подогнаны" под требования конкретной семьи, тем не менее были и отражением представлений Константина Степановича об идеальном жилище.
Мельников строил свой собственный дом-мастерскую в 1927-1929 годах, когда он имел большое количество реальных заказов и мог выделить из семейного бюджета средства на строительство. Но мечтать о собственном доме он начал задолго до этого.
В архиве Мельникова сохранились различные варианты проектов собственного дома-мастерской. Первые эскизы относятся к первым послереволюционным годам, когда у Мельникова уже была семья.
Получилось так, что его первая работа по специальности (проектирование архитектурного оформления фасадов завода АМО) разворачивалась в благоприятных жилищных условиях. Завод предоставил ему одноэтажный деревянный особняк из шести комнат, где, видимо, и сформировалась у самого Мельникова модель взаимоотношений бытовой и творческой среды. Константин Степанович был очень привязан к своей семье и не представлял для себя иной, кроме домашней, атмосферы для творчества. И этим объясняется упорное стремление Мельникова спроектировать и построить собственный дом-мастерскую.
После Февральской революции 1917 года строительство завода АМО было приостановлено, и Мельников лишился предоставленного ему дома.Некоторое время он жил со своей семьей у родителей в их избе на окраине города, затем (с 1919 года) ему предоставили две комнаты в многонаселенной коммунальной квартире на улице Петровке на втором этаже углового трехэтажного дома. Семье было выделено около 50 кв. м. жилой площади, большую часть которой составляла комната, представлявшая в плане четверть круга и имевшая пять окон в изогнутой по кругу стене. В этой комнате Мельников сам соорудил отдельно стоящую кирпичную печь. Ее топили и на ней же готовили.
В этих двух комнатах Мельниковы жили до 1929 года, т.е. до переезда в собственный дом. Здесь и сложились традиции семейной жизни, сформировались привычки самого архитектора, для которого эти комнаты были одновременно и бытовой и рабочей средой.
В доме на Петровке сформировался и тип уюта, перенесенный затем в новый дом. В первой половине 20-х годов по случаю приобрели большой набор антикварной мебели - предметы красного дерева русской работы конца 18-19 веков. Интерьер также формировали кружевные украшения работы жены Мельникова, а на стенах висели только живописные и графические работы самого архитектора и его сына-художника.
Мечта об отдельном собственном доме-мастерской овладела Мельниковым еще в студенческие годы. Сначала он надеялся приобрести какое-нибудь старое здание и перестроить его. Он долго ходил по Москве, подыскивая подходящую постройку. И даже облюбовал себе небольшой старый двухэтажный каменный дом. Сохранились эскизы проектов перестройкиэтого дома - Мельников проектирует крыльцо и даже классический портик (работы относятся к 1916-1917 годам).
Затем, уже после того, как семья Мельникова была вынуждена оставить особняк, предоставленный заводом АМО, Мельников несколько лет интенсивно работает над эскизами проекта нового собственного дома. Во многих эскизах еще видны традиционные формы фасада и планировки. Но вскоре (видимо, с 1919 года) Мельников в своих эскизах переходит к поискам необычного типа жилого дома.
Первый вариант собственного дома - это двухэтажная, квадратная в плане постройка, в центре первого этажа которой расположена большая, косо поставленная, русская печь; верхний этаж, меньший по площади, и часть его наружных стен опирается на диагональные внутренние стены первого этажа. Проектировался прежде всего интерьер, а внешний объем получался как бы сам собой.
Затем, уже к 1922 году, сохраняя печь в центре дома, Мельников начинает экспериментировать с круглым планом (и даже с овальным), продолжая отрабатывать интерьер.
Пробовал Мельников и другие варианты пространственной организации интерьера собственного дома. Есть эскизы, где в едином пространстве интерьера пол в отдельных частях запроектирован на разной высоте. Другой вариант - общий объем дома представляет собой усеченную пирамиду, в едином внутреннем пространстве которой как бы подвешены врезанные в наклонные стены небольшие антресольные помещения.
Проект построенного собственного дома Мельникова был подготовлен, судя по всему, круглым вариантом ранних эскизов, но сочетание в нем двух врезанных друг в друга цилиндров, возможно, идет от неосуществленного проекта клуба имени Зуева.
Но самое главное, что собственный дом-мастерская Мельникова стал не только уютным жилищем, не только оригинальной и самобытной постройкой, но и полностью отразил представления автора о архитектуре и жизни.
Дом-мастерская в Кривоарбатском переулке
Никогда не завидую, но, уходя отсюда, поймал себя на
чувстве зависти: хотелось бы так пожить.
Игорь Грабарь
Из отзывов о посещении дома К. С. Мельникова
Мельников действительно спроектировал и построил свой дом так, как он хотел. Совершенно необычный по композиции проект дома из врезанных друг в друга вертикальных цилиндров был “одобрен” семьей Мельникова. Анна Гавриловна высказывала сначала опасения, что в таком круглом доме можно и “закружиться”, но она доверяла Константину Степановичу и давала ему полный простор в планировочно-пространственной организации жилого дома. А когда дом был построен и семья уже жила в нем, Константин Степанович спросил у жены, не “закружилась” ли она в круглом доме? Анна Гавриловна ответила, что она и не замечает, что дом круглый.
Мельников в процессе проектирования обычно избегал делать макеты, считая, что уменьшенная модель не дает того представления о здании, которое возникает при его восприятии в натуральную величину. Но для собственного дома он сделал разъемный макет, позволявший видеть и объемную композицию, и внутреннюю планировку дома. Макет понадобился и при получении участка под застройку, и для того, чтобы объяснить строившим дом рабочим его объемно-пространственную структуру.
Когда Мельников подал заявку на аренду участка для строительства дома в центре Москвы в Кривоарбатском переулке, то многие считали тогда, что у него мало шансов получить этот участок, на который претендовали и некоторые коммунально-бытовые организации. Однако при обсуждении этого вопроса на комиссии районного Совета рабочий, председатель комиссии, активно поддержал заявку Мельникова, заявив, что коммунально-бытовые здания можно построить и в другом месте, а вот такой необычный дом уже никогда и нигде не будет построен, если не выделить сейчас этот участок Мельникову.
Больше того, хотя это был собственный дом Мельникова и строился на его средства (была предоставлена ссуда на 15 лет), но возводился он строительной организацией Московского коммунального хозяйства и официально во всех документах (определявших отношения Мельникова с МКХ) дом рассматривался как опытно-показательное сооружение. Видимо, это и послужило основанием для предоставления участка в центре Москвы под частную застройку. Как опытно-показательная постройка, дом Мельникова в виде исключения был освобожден от земельной ренты.
Участок представляет собой вытянутый в глубину квартала прямоугольник: короткая сторона – около 18 м, длинная – около 32 м. Дом отодвинут от красной линии в глубь участка. Перед домом разбили цветник и газон, устроили дорожки, посадили две березы и черемуху. За домом были устроены игровые площадки, посадили фруктовые деревья, огород.
Забор, отгораживающий участок от переулка, был всегда прозрачным. Оригинальна конструкция калитки с козырьком со стороны тротуара, в котором посетитель, ждущий, когда ему откроют (звонок в дом от калитки), мог укрыться от дождя.
В небольшом здании собственного дома Мельников сумел в натуре проверить целый ряд сложных художественно-композиционных и конструктивных приемов, превратив свою квартиру в своеобразную экспериментальную площадку.
В этом доме удивительно все: и планировка, и пространство, и конструкции.
Начнем с рассмотрения конструкций. Стены дома кирпичные, перекрытия деревянные. Казалось бы, что можно придумать нового в сочетании этих традиционных материалов? Однако и конструкция кирпичных стен, и конструкция перекрытий не только оригинальны, но и выполнены на уровне технических изобретений.
Дом-мастерская Мельникова строился в тот период, когда в стране в условиях ускоренной индустриализации (первая пятилетка) разворачивалось массовое жилищное строительство. Страна вынуждена была экономить на всем – металл и цемент направлялись прежде всего на промышленное строительство. Не хватало и кирпича. И в то же время требовалось большое количество нового жилья. В массовом жилищном строительстве встала проблема внедрения экономичных материалов и конструкций. В проекте дома Мельникова отразились и общие, и личные поиски решения этих проблем на путях, не освоенных другими архитекторами. Свой дом Мельников построил не только из самых дешевых традиционных материалов (кирпича и дерева), но и при максимальной экономии этих материалов.
На фундаменте в виде двух пересекающихся колец стены выкладывали особой узорчатой кладкой, создававшей ажурный кирпичный каркас. Сетка каркаса стандартна от фундамента до крыши. Он не меняется на всем своем протяжении – элементы каркаса с шестиугольными просветами повторяются, равномерно распределяя напряжение по всей стене и исключая потребность в несущих столбах и перемычках. Размеры сетки каркаса, просветов и простенков предопределены размером кирпича. Причем использовался только целый кирпич (без его битья на трехчетверки и половинки). Это достигалось путем сдвигов кладки через каждые два ряда то в одну, то в другую сторону. В результате такой конструкции кирпичных стен в наружных стенах обоих цилиндров дома образовалось 124 шестиугольных просвета, которые можно было заложить или оставить в виде окна. Большая часть этих просветов была заложена, но более 60 оставлены в качестве окон, а некоторые использованы как ниши. Проемы закладывались с использованием битого кирпича и строительного мусора, что позволило сэкономить значительное количество кирпича. Снаружи и внутри стены оштукатурены. Кроме того, ячеистый каркас стен дает возможность в процессе эксплуатации дома, не нарушая конструкции стен, менять в случае необходимости расположение оконных проемов, устраивая новые окна в любом месте стены и закладывая существующие.
Столь же оригинальна конструкция деревянных перекрытий. Все перекрытия одинаковые, диаметром 9 м. В них нет балок, стропил, наката. Использован только тес, все элементы которого работают конструктивно. Поставленные на ребро доски пересекаются под прямым углом, образуя сетку из квадратных ячеек. Сверху и снизу эта сетка зашита шпунтовым настилом (под прямым углом друг к другу). В результате перекрытие конструктивно работает как единая решетчатая плита-мембрана, в нем нет неработающих элементов. Такое перекрытие сохраняет конструктивную надежность, даже прогибаясь под тяжестью. Например, потолок в мастерской от времени несколько провис (в форме линзы). Но Мельников при ремонте не стал его выпрямлять, объяснив это тем, что выгнутый вниз потолок лучше улавливает свет, отражая его вниз.
Архитектура дома состоит из всеченных на 1/3 друг в друга двух цилиндров диаметром по 10 м и высотой в 8 и 11 м.
А теперь рассмотрим пространственно-планировочную структуру дома. В доме все было приспособлено для жизни конкретной семьи – архитектора с женой идвумя детьми школьного возраста.
Небольшая передняя (6,3 кв. м.), вход в которую устроен в центре уличного фасада, незаметно для посетителя выводит его в правую половину первого цилиндра.Для удобства хозяев и гостей дома предусмотрено оригинальное устройство внутренней двери передней. Одна створка обслуживает два проема – она может закрыть переднюю, объединив жилые помещения первого этажа с лестницей, ведущей на второй этаж, или же закрыть вход в эти помещения, объединив пространство передней и лестницы.
Все помещения первого этажа связаны между собой широким коридором (11,7 кв. м.), расположенным по продольной оси дома. Причем одни помещения (столовая, кухня, туалетная) выходили в этот коридор открытыми проемами до потолка, другие имели двери со створками.
Столовая (17 кв. м.) связана с передней и с лестницей на второй этаж, что включало ее в официальную часть дома (передняя – столовая – гостиная - мастерская). Это основное помещение первого этажа, где собиралась семья, где обедали, в том числе и во время приема гостей. Освещается столовая одним шестиугольным проемом и большим прямоугольным окном, выходящим в сторону уличного фасада.
Кухня (7 кв. м.) примыкает к столовой. В перегородку между этими помещениями встроен буфет, в котором было сделано передаточное окно. Из кухни хозяйка по переговорной трубке могла общаться с членами семьи, находящимися в других помещениях дома (внутренний телефон). В кухне два шестиугольных окна и шестиугольный проем в качестве ниши – холодного шкафа. Перед окнами – газовая плита (дом имел газ сразу с момента введения в эксплуатацию) и длинный стол. Над плитой стеклянный экран – вытяжка, позволяющая через вентиляцию удалять воздух от плиты, что особенно важно, так как кухня не имела закрывающейся двери.
К кухне примыкает санузел – ванная (с газовой колонкой и одним шестиугольным окном) и уборная. Далее по левой стороне от коридора расположены две небольшие одинаковые детские рабочие комнаты (4,5 кв. м. каждая). В плане – это секторы круга. В каждой комнате по одному шестиугольному окну. В детских рабочих комнатах все было предназначено для ученических занятий: вблизи окна у перегородки стояли письменные столы (свет слева), полки для книг – и все. На побеленном потолке этих комнат цветные треугольники: желтый у дочери, синий – у сына.
Справа от продольной оси в глубине дома расположена общая туалетная комната (11 кв. м.), имеющая три шестиугольных окна. В плане это сектор немногим больше четверти круга (на потолке – треугольный сектор брусничного цвета). Вдоль радиальных перегородок встроенные шкафы: справа от входного проема – женский (мать и дочь) белого цвета, слева – мужской (отец и сын) желтого цвета. В этой комнате в шкафах хранилась личная одежда всех членов семьи. Здесь переодевались, когда выходили из дому, здесь же переодевались и перед сном (в спальню шли в спальной одежде и в халатах, так как там не было никаких шкафов – только крючки для халатов). В туалетной комнате стоял диван, туалетный столик, большое зеркало. Зеркало расположено в конце продольной оси дома и просматривалось из коридора и даже из столовой.
Рядом с туалетной – рабочая комната хозяйки (5,4 кв. м.). Здесь был шкаф для белья, место для глаженья белья и швейной машины.
В доме имеется подвальный этаж, планировка которого во многом вынужденная. Когда копали котлован под фундамент дома, то обнаружили остатки фундаментов каких-то старых построек. Их сохранили, приспособив к ним планировку подвала.
Основное помещение подвала – камера калорифера (14,6 кв. м.), из которой теплый воздух по каналам расходится по всем помещениям дома (воздушное отопление позволяет непрерывно обновлять воздух в доме, создавая режим принудительной вентиляции). Топка калорифера соединена каналом с кухней (своеобразный мусоропровод); по нему вниз сбрасывается мусор, который можно было сжечь. Кроме того, в подвале устроены кладовая и погреб для продуктов.
Над первым этажом находятся три помещения (гостиная, спальня и мастерская), каждое из которых занимает одну из двух половин “восьмерки” и ограничено криволинейными стенами. В выходящем в сторону переулка цилиндре над первым этажом имеется один этаж, в другом цилиндре – два этажа. Высота помещений первого этажа и спальни (второй этаж) почти одинакова – 2,65 – 2,7 м, высота гостиной (второй этаж) и мастерской (третий этаж) – более 4,7 м.
На второй этаж ведет достаточно высокая лестница (с учетом необходимости вносить по ней мебель), которая, начавшись с прямого марша (ширина почти 110 см), переходит затем в винтовую лестницу (ширина 90 см). Выход с лестницы на второй этаж расположен на стыке обоих помещений этого этажа – спальни и гостиной. Створка двери с лестницы на второй этаж складывается, она может открываться целиком, если необходимо внести крупногабаритные вещи.
Спальня (43 кв. м.) предназначена только для сна, роли которого в жизни человека Мельников придавал особое значение. Спальня была общая для всех членов семьи. Она освещается 12 шестиугольными окнами. В ней нет никаких шкафов и никакой иной мебели, кроме встроенных в пол трех кроватей – двуспальной для родителей и односпальных для сына и дочери. Кровать родителей зрительно изолирована от кроватей детей двумя радиально расположенными перегородками-ширмами (не соприкасающимися между собой и не доходящими до наружных стен).
Стремясь средствами собственно архитектуры создать благоприятную атмосферу для сна, Мельников использовал для стен, пола, потолка и даже кроватей единый отделочный материал медно-золотистого цвета. В спальне не было подвесных светильников – только розетки. Сами постели были закрыты розовыми одеялами, занавески были белые и розовые.
Самые крупные по площади помещения дома (50 кв. м. каждое) – гостиная и мастерская. Одно из этих помещений (гостиная) имеет огромное окно-экран, а другое (мастерская) освещается 38 шестиугольными окнами, образующими сложный орнаментальный рисунок.
В гостиной кроме основного большого окна есть еще одно малое окно. Оно сообщает масштаб помещению. Первоначально это окно не было предусмотрено – все просветы кирпичного каркаса наружной стены гостиной планировалось заложить. Однако в процессе строительства Мельников обратил внимание, что через этот просвет в гостиную попадает луч солнца, вышедшего из-за высокого соседнего дома, и окно было оставлено. Причем ему, единственному в доме, была придана восьмиугольная форма.
Гостиная – это парадная комната дома. Здесь принимали гостей, музицировали, беседовали. Обстановка гостиной подчеркивала ее назначение – пианино, диван, кресло, круглый стол.
Мастерская – это место работы самого Константина Степановича. У него не было постоянных помощников, а значит, и закрепленных за кем-то, кроме него, рабочих мест в помещении мастерской. Рабочий стол был там, как правило, один, иногда два. Как художник, Мельников ценил возможность с антресольного внутреннего балкона мастерской рассматривать разложенные на полу эскизы, проекты, рисунки, живописные работы.
С этого антресольного балкона есть выход на террасу, огражденную глухим парапетом (с разрывом над окном-экраном гостиной). Кровля была сделана ребристой и покрыта железом, поверх которого был устроен горизонтальный деревянный решетчатый настил. Вода через ритмично расположенные в основании парапета отверстия стекала в наклонные желоба и отводилась в водосточные трубы, укрепленные в стыках цилиндров. Над частью террасы устроен козырек (продолжение круглого перекрытия мастерской). Летом на террасе пили чай, отдыхали на воздухе, использовали ее и как солярий.
Заключение
Дом-мастерская К.С. Мельникова является, пожалуй, одним из самых характерных произведений замечательного архитектора. Это здание стало как бы квинтэссенцией творческих поисков Константина Степановича, самой важной и значимой работой в его жизни, в которой отразились и нашли свое место все его творческие и жизненные принципы.
С другой стороны именно интенсивная работа над проектом собственного дома и превратила талантливого студента Академии в выдающегося архитектора-новатора. Об этом ясно можно судить, рассматривая его эскизы дома-мастерской. В начале академичные, полные ученической робости, они переходят к все большей творческой смелости, превращаясь почти в чистый архитектурный эксперимент. И это понятно: в работе над собственным домом ничто не сковывало фантазию автора, ведь здесь он был и заказчиком и исполнителем.
В доме-мастерской К.С. Мельникова мы видим пример огромного архитектурного эксперимента, удачность которого подтвердила вся жизнь семьи Мельниковых в этом доме. Необычный во всем, начиная от системы парового отопления, конструкции перекрытий, расположения комнат и заканчивая внешним видом, этот дом - уникальнейшее сооружение в Москве.
И хотя многим дом кажется чужеродным явлением в русской архитектуре, мне он напоминаеткак раз самое русское в нашем зодчестве. Что? Присмотритесь и вспомните древние белокаменные церкви Руси...
Библиография
1. Ткачев В.Н. История архитектуры. М., 1987.
2. Хан-Магомедов С.О. Кривоарбатский переулок, 10. М., 1984.
3. Милова М., Резвин В. Прогулки по Москве. М., 1984.
4. Александров Ю. Москва: диалог путеводителей. М., 1985.
5. Константин Степанович Мельников: Архитектура моей жизни. Творческая концепция. Творческая практика. М., 1985.
6. Иконников А. В. Архитектура Москвы. XX век. М., 1984.
7. Латур А. Москва. 1890-1991. М., 1997.