Проблема корпуса сочинений прп. Макария, новые находки
| Загрузить архив: | |
| Файл: ref-13017.zip (15kb [zip], Скачиваний: 57) скачать |
Произведения аскетической письменности, известные под именем преподобного Макария, представляют для исторической науки немалую загадку, которая, несмотря на многие попытки ее разрешить, до сих пор остается не до конца ясной. Ученые исследователи вопроса в своих точках зрения разделились на два противоположных лагеря, каждый из которых опирается на доказательства, принять или просто отвергнуть которые невозможно. Существует не один десяток статей и исследований, которые далеко не согласны в вопросе об авторстве разбираемых произведений.
Агиографическая литература знает двух современных и тезоименитых святых из Египта – Макария Александрийского и Макария Египетского, которым предание приписывает ряд творений аскетико-мистического характера, но которые едва ли могут во всей их полноте принадлежать перу этих подвижников.
Литературное наследие св. Макария Александрийского и по своей незначительности, и по своей сомнительности не привлекает к себе внимания исследователей.
Преподобному Макарию Египетскому предание приписывает немалое число трудов, из которых некоторые, очевидно, не подлинны, а другие требуют внимательного критического изучения, чтобы отделить с них подлинное от подложного, что и занимало историческую науку долгое время, но все же, несмотря на все старания, не привлекало к безусловно ясному выводу.
Ни один из древних авторов не приписывает ничего перу Макария Египетского. «Лавсаик» и «История монахов» ни одним словом не обмолвились о литературных трудах этого подвижника. Позднейшее же предание надписало его именем немалое число трудов:
1. Три латинских и одно греческое послание;
2. Небольшую молитву;
3. 50 духовных бесед;
4. 7 аскетических произведений по-гречески;
5. Собранные Котэлиэ «Апофтегмата» старцев, среди которых немалое место занимают изречения Макария;
6. Собранные Амэлино «Коптские апофтегмата».
«“Апофтегмата” представляют собою такой литературный материал, в котором весьма трудно отделить изречения, действительно высказанные Макарием, от тех, которые ему могло приписывать устное монашеское предание. Нельзя отрицать совершенно вероятность произнесения Макарием некоторых мыслей из этих “Изречений”, но тем не менее нельзя с безусловной верою принимать все то, что ему составители подобных сборников приписывали» [1,стр.152],
Семь «Аскетических» опусов, как теперь выяснено с достаточной бесспорностью, не являются произведениями Макария, а лишь литературной обработкой некоторых и при этом немалочисленных, мыслей из «Духовных бесед». Это очень поздние византийские вариации на темы из преп. Макария.
Без особого затруднения обнаруживаются явные заимствования, объем которых колеблется от нескольких строк и слов до довольно крупных совпадений текста в аскетических опусах с текстом «Духовных бесед».
Темы духовных бесед те же, что и в тех или иных отрывках аскетических опусов; и там встречаются свои излюбленные цитаты из Священного Писания и т.д.
Но не только эти внутренние признаки выдают переработку материала из «Омилий», к тому же отдельные беседы встречаются и под другими именами – преподобного Ефрема Сирина, чаще блаженного Марка Пустынника. В арабском переводе весь сборник (21 беседа) надписан именем Симеона Столпника… Во всяком случае изданный текст «Бесед» вряд ли исправен. В нем чувствуется позднейшая обработка [2стр.147].
Венская рукопись №104 этих трактатов надписана так: «Главы святого Макария, переделанные Симеоном Логофетом». Симеон Логофет (Метафраст) был именно таким любителем перефразировать произведения древних авторов на более современный его эпохе язык.
Несколько иначе обстоит дело с другими произведениями, надписываемыми именем преподобного Макария Египетского. В старину не возникало сомнения в их автентичности – авторство Макария принималось на веру и в полном объеме. Но уже в XVIII в. были высказаны известные сомнения, которые с большими или меньшими оговорками принимались научными авторитетами более позднего времени. На Западе, Oudin и Semler первые высказались против автентичности «Духовных омилий».
С другой стороны, и в Греции, как свидетельствует проф. Диовуниотис, в том же XVIII веке тоже возникло сомнение в подлинности произведений преподобного Макария. Рукопись (Афинск. Универс. Библ. №1267), датируемая 1783 г., и Афонская рукопись (по каталогу Ламброса № 6026), написанная в том же XVIII в., содержат рассуждение некоего пелопонесского дидаскала Неофита, подвергавшего все литературное наследие Макария, кроме «Апофтегмат», сомнению в подлинности, по причине якобы мессалианских идей, в них содержащихся.
Русская богословская литература сравнительно мало сделала для определения авторства и времени написания «Макариан». Самым крупным вкладом в библиографию «Макариан» надо признать докторскую диссертацию проф. СПБ. Дух. Академии А. А. Бронзова: «Преподобный Макарий Египетский, его жизнь, творения и нравственное мировоззрение», СПб, 1899, стр. 545. Автор издал только свой первый том, разбирающий литературу вопроса, источники для биографии преподобного, список его трудов и дающий обзор мнений о подлинности или неподлинности «Макариан».
Вопроса о подлинности творений, приписываемых преподобному Макарию, коснулся только один проф. А. Бронзов. Его он разбирает на стр. 275-504 своего объемистого труда. Неполнота этого разбора в настоящее время очевидна. Автор подемизирует с устаревшими аргументами таких историков, как Поссин, Удэн, Землер. Доказательства проф. Бронзова для того времени и могли бы, может быть, признаны современными, но всеже страдают поверхностностью и малой убедительностью. Бронзов – убежденный сторонник безусловной подлинности «Макариан». Единственное, что он готов еще уступить исторической критике – это «Аскетические опусы», которые он соглашается признать за переработку Симеона Логофета (стр 322 указ. соч.)
За последние годы наука шагнула далеко вперед, и труд проф. Бронзова в этом именно вопросе автентичности может быть признаваем теперь только как библиографическая справка. За это время опубликованы новые данные по коптским и эфиопским источникам, с одной стороны, а с другой, появились и такие серьезные исследования, как работы Штиглмайра, Виллекура, Штоффелса и др.
Ученые разделились на два очень ярко определившихся лагеря. Поскольку одни, и не без серьезных оснований, высказывали свои сомнения в подлинности «Духовных омилий», не сходясь, правда, в определении времени их составления, постольку другие, с неменьшим усердием, пытались отстаивать безусловную автентичность этих «Бесед».
Мнения ученых исследователей этого вопроса распределились примерно так. Против автентичности высказываются: Oudin, Elias de Pin, Tillemont, Ceillier, Flemming, L.Villecourt, Willhelm v. Christ, J.Stiglmayr.Но с другой стороны: Galland, Pritzius, Stoffels, Lobe, Forster, Floss, Schieweitz, Czaplf, Gore, архимандрит Филарет, проф. Бронзов и проф. Попов принимают подлинность «Бесед» почти безоговорочно. Не восстают открыть против подлинности, но и не высказываются радикально против Пюэш, Барденхевэр, Баланос и Аманн. Надо заметить, что конфессиональная принадлежность авторов этих исследований здесь роли не играет. Так, с одной стороны, казалось бы консервативные католики, как бенедиктец Виллекур и иезуит Штиглмайр, резко нападают на подлинность «Омилий», а англиканин Гор защищает подлинность с неожиданной убежденностью.
Историко-критические доводы против автентичности «Духовных бесед» требуют, чтобы на них мы задержали подробнее свое внимание. Вот каковы главные доводы против авторства преподобного Макария, писателя IV века.
Первый аргумент, формальный и чисто внешний, основывается на том, что никто из ранних биографов Макария не упоминает его литературной деятельности. Наиболее раннее свидетельство об его писаниях восходит только к поздневизантийской эпохе. По Землеру, наука обладает рукописями не ранее XII в. Несмотря на все старания проф. Бронзова найти более старые манускрипты, он не может указать ни одного старше Х в. Упоминаемый им со слов Ассемани так называемый «Нитрийский кодекс», если и восходит к VIII в., то содержит только Послания и Молитву.
«Второй аспект – датировка творений преподобного Макария. Сирийские переводы ясно свидетельствуют об их распространении в начале VI в. Но есть данные и об их более ранней известности. Например, «Житие преподобного Ипатия Руфинианского», написанное учеником святого Каллиником в первой половине V в., показывает, что автор его (а, скорее всего, сам Ипатий) был знаком с творениями египетского подвизника, а поэтому в начале V в. они должны были несомненно существовать. Однако решающим моментом в определении датировки «Макарьевского корпуса» является связь «Великого Послания» с трактатом святителя Григория Нисского, который был создан, скорее всего в последние годы жизни святителя, то есть около 390г. Р. Штаатс, выпустивший в свет критическое издание этих сочинений, предполагает, что «Великое Послание», в свою очередь, датируется приблизительно 381 г. Ничто не препятствует предположению, что и остальные творения преподобного Макария были пожданы в приделах ближайших десятилетий до или после этой даты. Отсюда вытекает, что по чисто хронологическим соображениям у нас нет никаких оснований лишать преподобного Макария авторства трорений, традиционно приписываемых ему.
Третий аспект указанной проблемы – место написания творений преподобного Макария. Важность его заключается в том, что он тесно связан с гипотезой мессалинского генезиса «Макарьевского корпуса». Именно в этой связи ряд западных исследователей поддерживает теорию сиро-месопотамского происхождения творений преподобного Макария; другие теории (например, теория малоазийского происхождения, высказанная отцом Иоанном Мейендорфом) не получили широкого распространения. Названная теория, как правило весьма слабо обосновывается. Так, один из ее сторонников, Г. Квиспел, старательно изыскивает параллели между писаниями преподобного Макария и иудео-христианскими сочинениями, произведениями Татиана, апокрифическими «Евангелием от Фомы» и «Деяниями Фомы», чтобы доказать, будто автор «Макарьевского корпуса» принадлежит к «сиро-семитскому христианству». Но вся его аргументация представляет собой лишь серию весьма искусственных натяжек, ибо отдаленные параллели с названными сочинениями можно найти почти у любого греческого аскетического писателя IV-Vвв.» [3,стр.120]
Четвертый довод против автентичности «Бесед» относится к разряду внутренних. «Беседы» отражают якобы мессалианские влияния «мессалианство – ересь, возникшая в середине VI в. в Месопотамии, Малой Азии и Египте). Этим обуславливает свое убеждение в неподлинности бенедиктец Виллекур. Мессалианство им усматривается в том, что:
1. Сами «Беседы» именуются «духовными»;
2. В них преимущественное значение в духовном делании придается молитве;
3. Автор говорит о воплях во время молитвы, о видениях являющегося во всемя молитвы Креста и пр.
Подозрение в мессалианстве, высказанное еще в XVIII в. пелопонисским дидаскалом Неофитом, нам не представляется вовсе убедительным [1,стр.159]. Не следует такжи отождествлять сборник «Бесед» с той несохранившейся до нас «Аскетической книгой» мессалиан, которая была предъявлена и осуждена еще на Ефесском соборе. В «Беседах» можно отметит только отдельные «мессалианские» мотивы, и многих воззрений мессалиан автор не только не разделяет, но и прямо опровергает их [2,стр.147].
Еще один довод против подлинности «Бесед», также внутреннего характера, основывается не наличии в них якобы полупелагианских настроений. Некоторые (как например Селье и Удин) хотят видеть в сочинителе «Бесед» современника пелагианских споров. Напрасно! [4,стр.176]. Макарий Египетский умер до появления полупелагианства.
Надо заметить, что этот довод, разделявшийся в более раннее время, ныне не встречает сторонников. Штиглмайр, самый серьезный критик Макария, считает эти полупелагианские нотки мнимыми [1,стр.161].
Шестой аргумент, основывающийся тоже на внутренней критике текста и наиболее основательно разработанный Штиглмайром, нельзя не признать заслуживающим известного внимания, хотя он и не может быть принят во всей его полноте. Перу ученого иезуита принадлежат два исследования об этом авторе: в первом он рассматривает «картины и сравнения из византийской дворцовой жизни» в «Беседах» преподобного Макария; второе посвящено вообще лексике автора «Омилии».
Штиглмайра смущает то, что египетский подвижник, бежавший от мира, неоднократно употребляет сравнения из придворной жизни императора. В самом деле, в «Беседах» можно найти такие выражения: «апокрисиарий Владычнего домостроительства», «царь пишет кодициллы, кому он пожелает», «царский сын», «иконописец пишет изображение Царя»… Упоминаются и состязания на ипподроме, что также должно якобы быть свойственным жителю столицы или какого-нибудь крупного города.
Этот отрицательный довод не представляется вовсе убедительным. Нельзя из наличия подобных сравнений и выражений из царского обихода делать вывод о том, что автор был царедворцем или жителем столицы, и что, следовательно, «Беседы написаны не египетским подвижником, а кем-то близким ко двору.
Макарий представляется Штиглмайру человеком простым, не получившим серьезного образования, и потому чуждым всего, что хоть чуть-чуть может дать указание на хоть какую-то цивилизованность.
Так называемые «новые находки».
Долгое время «Беседы» (числом 50) считались главным творением преподобного макария, однако в 1918 г. Г. Л. Марриот публикует семь новых «Духовных бесед», органично примыкающих к уже известным. После этого найден еще ряд рукописей, в результате чего современные цченые выделяют четыре группы сборников творений преподобного Макария.
Первая представляет собой 64 «Слов и Посланий»; возглавляет это собрание «Великое Послание», оно издано отдельно. Остальные 63 сочинения издал (в двух частях) Х. Бертольд в 1973 году. Частично (13 «Слов») их перевел на русский язвк архимандрит Амвросий (Погодин), а также архиепископ Василий (Кривошеин) (8 слов).
Вторую представляют пятьдесят «Духовных бесед».
Третья представляет собрание из 43 «Слов», но из них 15 совпадают с «Духовными беседами»; издание других 28 «Слов» (под названием («Новые гомилии») осуществили в 1961 г. Э. Клостерманн и Х. Бертольд; они частично переизданы в серии «Христианские источники» (с весьма компетентным предисловием). На русский язык несколько из этих «Гомилий» перевел владыка Василий (Кривошеин); полностью их перевел В. В. Бибихин под псевдонимом В. Вениаминов, а кроме того, первые восемь «Гомилий» с обширными комментариями появились в переводе А. Сидорова.
Что же касается четвертой группы, то она включает 26 «Слов», котовые почти полностью совпадают (хотя есть варианты) с творениями, вошедшими в первую группу; отдельно эти «Слова» не переиздавались.
Наконец, особое положение в творческом наследии преподобного Макария занимает его «Великое Послание». Полный текст его впервые открыл и издал В. Йегер, а критическое издание появилось позже. Особое положение этого послания объясняется не только богатством его богословского и аскетического содержания, но еще и тем, что оно во многом совпадает (иногда даже буквально) с новооткрытым аскетическим трактатом святителя Григория Нисского «О цели жизни по Богу и об истинном подвижничестве». Подобное совпадение вызвало дискуссию о том, кто на кого повлиял : свт. Григорий на прп. Макария или наоборот. Большинство исследователей склоняется к тому, что «Великое Послание» предшествует по времени трактату свт. Григория.
Следует отметить, что публикуемые в старых изданиях семь «Слов» преподобного Макария – это переработанные в позднее время парафразы и извлечения из его творений, которые не могут в этом своем виде признаваться подлинными. «Послание», входящее в старые издания–испорченная и сокращенная редакция подлинного «Великого Послания». Нельзя не отметить, что существует богатейшая традиция древних переводов творений преподобного Макария на сирийский, коптский, арабский, армянский, грузинский, латинский, эфиопский и старославянский языки [3,стр.108].
Список литературы:
1. Архим. Киприан (Керн). «Золотой век Святоотеческой письменности» Москва, Паломник, 1995 г.
2. Прот. Георгий Флоровский. «Восточные Отцы IV-VIII веков». Репринт Св-Тр. Сергиевой Лавры, 1999г.
4. Архиеп. Филарет (Гумилевский), «Историческое учение об отцах Церкви». М., «Паломник», 1999г.