Корпоративное гражданство: западные модели и перспективы для России


Примечание	от автора: писала на основе статей из журнала Полис
	Загрузить архив:
	Файл: ref-22389.zip (25kb [zip], Скачиваний: 65) скачать

МИНИСТЕРСТВО ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

План

1. Введение………………………………………..………………..…… .. 3 стр.

2. Корпорации как субъект общественных отношений………………. 4 стр.

3. Американская корпорация:

между филантропией и корпоративным гражданством ……………… 6 стр.

4. Европейская модель: на пути к институционализации……………… 8 стр.

5. Японская корпорация.

Киосей: "Жить и работать вместе для общего блага"…………………. 12 стр.

6. Российская модель: перспективы становления ……………………. 14 стр.

7. Заключение…………………………...………..……………………… 17 стр.

8. Список используемой литературы…………………….…………… 18 стр.

Введение

Корпоративное гражданство стало одной из узловых тем дискуссии об устойчивом развитии. В центре полемики — вопрос о критериях оценки экономической эффективности социально ответственной предпринимательской деятельности. Кроме того, в условиях нарастающего недовольства последствиями глобализации и деятельностью ее флагманов — крупных транснациональных компаний корпоративное сообщество весьма озабочено поддержанием собственного имиджа. Давление со стороны организованного общественного мнения испытывает и государство. Идет активный поиск каналов и форм взаимодействия между бизнесом, властью и социальными группами интересов как важнейшей предпосылки устойчивости и предсказуемости мира.

2005 г. объявлен в Европе годом "корпоративной социальной ответственности" (КСО).

Анализу соответствующих концепций и практик на основе статьи Семененко Ирины Станиславовны, доктора политических наук, ведущего научного сотрудника ИМЭМО РАН, по журналу ПОЛИС-2005 № 5 посвящена данная работа.

Корпорации как субъект общественных отношений.

Утверждение корпораций в качестве ведущих субъектов мировой политики активизировало дискуссию о корпоративном гражданстве. Данный термин часто используется как синоним КСО. Однако такая трактовка не совсем правомерна. Корпоративное гражданство — это концептуальный подход, описывающий стратегию бизнеса по взаимодействию с обществом в целях обеспечения эффективного и устойчивого развития. Помимо корпораций как выразителей специфических коллективных интересов ключевую роль в системе корпоративного гражданства играют государственные структуры, а также международные организации и другие субъекты мировой политики, в т.ч. действующие на глобальном уровне НКО [см. Перегудов 2004].

В выстраивании системных и долгосрочных связей с корпоративными игроками заинтересованы НКО и международные неправительственные организации, национальные государства, субнациональные (регионы) и наднациональные сообщества. Особым направлением корпоративной стратегии являются взаимоотношения с органами власти различного уровня (government relations). Вместе с тем непосредственными участниками корпоративных отношений выступают местные сообщества и организации граждан, потребители, инвесторы, акционеры и поставщики ("внешние" стейкхолдеры), а также наемный персонал и менеджмент ("внутренние" стейкхолдеры).

Последние исследования моделей корпоративного гражданства ставят во главу

угла ценностный характер мотивации компании как морально ответственного сообщества, носителя определенных ценностных установок* [см. Goodpaster, Mathews 2003]. Компания формулирует философию корпоративного гражданства и трансформирует ее в систему деятельности, которая приносит прибыль акционерам при соблюдении обязательств перед стейкхолдерами. Такой подход в идеале нацеливает корпорацию на развитие производства не только ради прибыли, но и для обеспечения необходимых обществу товаров и услуг. Это подготавливает почву для заключения своего рода "общественного договора" между корпорацией и социумом.

Для реализации модели корпоративного гражданства корпорация разрабатывает и осуществляет программы социально ответственных инициатив адресованные тем или иным участникам взаимодействия. Подобную деятельность определяют, как корпоративную социальную ответственность. Она реализуется по трем взаимосвязанным направлениям — экономическое развитие, обеспечение занятости и охрана окружающей среды. Основное внимание уделяется трудовым стандартам и нормам, работе с персоналом, средоохранным мероприятиям и защите прав человека [Корпоративная социальная ответственность 2004: 93].

В рамках модели корпоративного гражданства социально ответственные

направления деятельности рассматриваются как ресурсы повышения экономической эффективности и конкурентоспособности. При этом ключевая проблема дискуссии вокруг КСО — оценка тех дивидендов, которые данная стратегия приносит (или может принести) компании. К потенциальным сферам отдачи принято относить: (а) формирование репутации компании; (б) управление рисками; (в) работу с персоналом (при найме и поддержании трудовой мотивации); (г) обеспечение каналов доступа к капиталу; (д) обучение и внедрение инновационных практик; (е) позиционирование на рынке; (ж) эффективный менеджмент [Roberts et al. 2002: 11]. Вместе с тем невозможность достоверно подсчитать экономический эффект корпоративного гражданства - важнейший аргумент противников этой модели.

Присоединение к данной системе носит добровольный характер. Многие публикующие социальные отчеты компании ориентируются на учрежденную в 1997 г. Глобальную инициативу отчетности (GRI ), которая включает 50 основных и 46 вспомогательных показателей результативности (главным образом количественных) по трем уже упоминавшимся направлениям — экономическому, средоохранному и социальному. По состоянию на июнь 2005 г. этой схемой, нацеленной на вовлечение в диалог инвесторов, экологических и правозащитных организаций, представителей бизнеса и профсоюзов и т.д., пользовались 678 корпораций [Global Reporting 2002].

Среди других инициатив такого рода — Глобальный договор ООН (UN Global

Compact). Его приоритетная задача — распространять информацию о передовых формах реализации КСО и стимулировать (но не регулировать) их использование.

Американская корпорация:

между филантропией и корпоративным гражданством.

Американские компании имеют давние и прочные традиции взаимодействия с гражданским обществом. Широкое распространение здесь получила практика филантропии. Хотя некоторые исследователи отмечают сокращение объема пожертвований в структуре расходов американских компаний [Porter , Kramer 2003: 28], корпоративная благотворительность остается для них самым заметным ресурсом реализации социально ответственной деятельности. Быстрыми темпами растут расходы на спонсорскую деятельность в сфере искусства - традиционную составляющую имиджа успешной американской компании.

Еще в начале 1970-х годов М.Фридмэн определил социальное кредо бизнеса как увеличение прибылей и добросовестную уплату налогов. В условиях пересмотра европейской стратегии "государства благосостояния" его знаменитый постулат "дело бизнеса — бизнес" стал лозунгом неолиберальной экономической политики. В рамках такого подхода филантропия предстает личным делом индивидуального жертвователя и не интегрирована в стратегию корпоративного управления. Впрочем, реализация проектов, не связанных напрямую с экономической деятельностью компании, может быть рассчитана и на получение экономических и социальных Дивидендов с прогнозируемым для имиджа корпорации эффектом. Речь идет, в частности, о программах социального инвестирования в развитие местных сообществ, принимающих корпорацию на своей территории. Так, Действующая с конца 1960-х годов программа "Процент для искусства" стимулирует инвесторов и заказчиков включать в строительные сметы дополнительную сумму на повышение качества среды обитания. В конце 1990-х годов эта программа осуществлялась более чем в 30 штатах и 300 го-родах США [Архитектура и строительство России 1998: 6].

Подобные направления деятельности, выходящие за рамки традиционной благотворительности, американские исследователи оценивают как "стратегическую филантропию", нацеленную на создание взаимовыгодных и устойчивых отношений между жертвователями средств и их адресатами [Googins 2002: 90]. В более широком плане имеется в виду стратегия обеспечения отдачи от корпоративной благотворительности для бизнеса.

Координацией деятельности в области стратегической филантропии занимается форум руководителей американских компаний — Комитет по развитию корпоративной филантропии. Предлагаемые инициативы носят добровольный характер. Государственное участие сводится к рамочному правовому регулированию в таких приоритетных для США сферах, как, например, лоббистская деятельность. Социальные ожидания общества по отношению к государству также в основном не выходят за пределы законодательно регулируемого минимума (если исключить комплекс проблем, связанных с обеспечением общественной и личной безопасности). Это открывает простор для перераспределения функций государства и корпоративного сектора [Googins 2002: 92], причем выбор сфер приложения сил и средств остается за бизнесом. Так, в сфере образования действуют сотни тысяч партнерских программ; наибольший размах получила программа IBM по реформе образования через инновационное использование собственных разработок и создание новых рабочих мест. Реализуются целевые программы развития местных сообществ, малого бизнеса и т.д. Другое, "внутреннее", направление — социальная поддержка персонала самих корпораций.

Американские компании работают в той зоне ответственности, которая в Европе по большей части закреплена за государством. В инновационных отраслях высокий уровень "внутренних" социальных издержек вполне окупается за счет накопления человеческого капитала.

При анализе распространенных в США форм социально ответственной деятель-ности обращает на себя внимание преобладание ориентации, уходящих корнями в традиции американской политической культуры. В частности, это касается филантро-пии и волонтерской активности. Круг вовлеченных во взаимодействие с корпорация-ми стейкхолдеров относительно узок и избирателен, доминирующие позиции здесь занимают акционеры, наемный персонал и местные сообщества. Институциональные механизмы отсутствуют. Правда, уже разрабатываются программы интеграции КСО в перспективные планы экономического развития корпорации и отрасли, но этот процесс только начинает набирать ход. Претендуя на роль лидеров мирового рынка, американские корпорации часто игнорируют систему международных договоренностей (например, Глобальный договор ООН), активно лоббируют против многосторонних международных инициатив (таких, как Киотский протокол). Более низким, чем в Европе, остается уровень охвата компаний социальной отчетностью.

Исследователи склоняются к выводу, что американский корпоративный сектор находится на ранних подходах к модели корпоративного гражданства [Googins 2002: 100].

Европейская модель:

на пути к институционализации.

В континентальной Европе за членами корпоративного сообщества, включая наемный персонал, закреплено право на представительство в наблюдательных советах и/или в институтах регулирования трудовых отношений. Разработаны эффективные юридические механизмы защиты прав потребителей. Экологические и природоохранные требования давно уже стали не только частью политической повестки дня, но и важным направлением образовательных программ. Бизнес вовлечен в обсуждение и решение общественно значимых проблем.

Модель "компании участников" (stakeholders' company) ориентирует корпорации на взаимодействие с многочисленными стейкхолдерами — от местных сообществ до организаций, отражающих различные общественно значимые интересы (экологические, правозащитные, потребительские и др.). Такое взаимодействие может давать прямые экономические результаты. Оно выявляет и сферы потенциального конфликта, и направления перспективного развития бизнеса, где появляются новые общественные потребности. Эти потребности удовлетворяются не только за счет реализации инновационных технологий, но и через инновации в сфере трудовых отношений и взаимодействии с окружающей средой, которые становятся неотъемлемой частью маркетинговой стратегии бизнеса. Не случайно признанными лидерами в реализации практик КСО являются компании, представляющие непосредственно ориентированные на потребителей отрасли — пищевую и фармацевтическую промышленность, розничную торговлю (британские "Бутс", "Маркс энд Спенсер", "Кэдбери" и др.).

В сфере трудовых отношений практики КСО нашли наиболее полное воплощение в модели "рейнского капитализма". Как отмечает канцлер ФРГ Г.Шредер, "если американская модель отдает предпочтение экономике, то наша основывается на приобщении подавляющего большинства трудящихся к процветанию через процесс принятия решений, в частности — через участие в управлении предприятием... Участие есть сердцевина германской модели. [цит. по: Перегудов 2001: 25].

Европейская модель КСО, в отличие от американской, предусматривает институционализацию отношений со стейкхолдерами. Такая практика сложилась в недрах социального государства. В регулировании отношений на рынке труда участвовали институты социального партнерства. В рамках этих институтов при посредничестве уполномоченных представителей го c ударства велись переговоры между предпринимателями и профсоюзами . Соответствующие механизмы функционируют в Австрии, в Швеции (вплоть до 1990-х годов - на общенацио-нальном уровне), в Италии. Переговорные процессы сыграли немалую роль в преодолении кризисного развития в 1970-е годы ("линия ЭУР" в Италии, "концертированные действия" в ФРГ, "пакты Монклоа" в Испании и др.).

Практика социального партнерства развивается и на уровне ЕС. Здесь функционирует Экономический и социальный комитет (ЭСК), в какой-то мере институционализировавший обмен мнениями между бизнесом в лице европейских ассоциаций национальных и отраслевых предпринимательских союзов, наемным трудом (профсоюзами) и "разными" интересами (организациями потребителей, фермеров, лиц свободных профессий и т.д.). Несмотря на невысокую результатив-ность ЭСК (наделенного лишь совещательными функциями), он и подобные ему комитеты создают пространство взаимодействия разнообразных групп интересов. Корпоративный капитал имеет собственные неформальные структуры, среди которых выделяется созданный в 1983 г. Европейский круглый стол промышленников, куда входят около 50 менеджеров высшего звена, представляющих ведущие европейские компании. В 1995 г. по инициативе председателя Европейской Комиссии Ж. Делора крупные компании образовали сетевую структуру для продвижения принципов КСО и опыта их реализации, получившую название "КСО Европа" (Corporate Social Responsibility Europe).

Европейская модель КСО в идеале ориентирована на превращение компаний в полноправных членов национальных сообществ, а стратегии социальной ответственности — в важный ресурс европейского строительства. Такая ориентация нашла отражение в самом определении КСО, сформулированном в "Зеленом докладе" Европейской Комиссии. КСО трактуется в этом документе как "подход, предполагающий интеграцию компанией на добровольной основе социальных и средоохранных целей как в сферу непосредственно предпринимательской деятельности, так и в практику взаимодействия со стейкхолдерами " [Commission 2001: 6].

Таким образом, в центре европейской практики КСО оказывается диалог со стейкхолдерами. При этом налицо тенденция к его институционализации на уровне ЕС.

В 2003 г. под эгидой Европейской Комиссии был организован Европейский многосторонний форум по КСО (European Multi-Stakeholder Forum on CSR), куда вошли формальные и неформальные предпринимательские объединения, профсоюзы, а также экологические, потребительские и другие НКО. Задачей Форума стало распространение информации об успешных практиках КСО, поддержание взаимодей- ствия между заинтересованными группами и выявление тех "болевых точек", где требуются инициативы общеевропейского уровня [Corporate Social Responsibility 2002: 7].

Как показали дискуссии, развернувшиеся в ходе четырех проведенных им круглых столов, главным источником разногласий выступает вопрос о характере применения стандартов КСО. Представители "социальных" групп интересов, в частности потребительские организации, ратуют за более жесткое внедрение этих стандартов, тогда как бизнес настаивает на сохранении принципа добровольности. Предпринимательское сообщество, в свою очередь, не удовлетворено уровнем ответственности некоторых участников взаимодействия. Протестуя против попыток свести КСО к системе обязательств исключительно бизнеса, оно указывает на необходимость согласования приоритетов всех задействованных сторон. Дискуссионным остается и вопрос о формах участия государства в продвижении практик КСО. Предпринимательское сообщество выступает против государственного регулирования КСО и видит задачу государства в распространении успешного опыта и создании благоприятного климата для взаимодействия стейкхолдеров. Еще одна проблема — отчетность по КСО. Прозрачность такой отчетности необходима для оценки всей совокупности социальных практик корпораций, однако чрезмерная детализация и жесткие критерии увеличивают опасность превращения ее в сугубо бюрократическую процедуру [European Multi-Stakeholder Forum 2004].

В Англии координация осуществляется на государственном уровне: в 2000 г. был введен пост министра по координации деятельности в сфере КСО, регулируется взаимодействие между государственными ведомствами, принимаются правительственные программы стимулирования КСО.

Новый вариант социал-реформизма В Англии исходит из концепции "третьего", или "срединного", пути [Giddens 1998], предполагающей соединение рыночной системы с социально ответственным поведением государства, бизнеса и других стейкхолдеров. Модели "компании стейкхолдеров" и "общества участников" родились в недрах этой концепции [Hutton 1996, 1999]. Эти модели нацеливают на создание "включенного общества", задействующего механизмы участия групп интересов, коллективов и интегрированных в систему правовых, экономических и социальных институтов индивидов [Перегудов 2001: 22-27].

В целом для Европы характерна тенденция к системному видению проблемы взаимодействия корпорации и общества. Поэтому неудивительно, что концепция корпоративного гражданства получила там не только научное, но и практическое развитие. Разумеется, это не означает безоговорочного признания практики КСО как неотъемлемой составляющей стратегии повышения конкурентоспособности. Но она эффективно используется в качестве механизма вовлечения компании в публичную сферу, площадки взаимодействия с органами управления вне и помимо налоговой сферы и регулирования рынка труда, инструмента обратной связи с потребителями, инвесторами, местными сообществами, другими группами интересов. Сами европейские компании рассматривают ее как непрерывный "процесс обучения и компаний, и заинтересованных во взаимодействии с ними партнеров" [Eur opean Multi -Stakeholder Forum 2004].

Проблематика корпоративного гражданства оказывается и частью повестки дня институтов ЕС и европейского бизнеса, хотя в этой сфере вопросов пока еще больше, чем ответов .

5. Японская корпорация.

Киосей: "Жить и работать вместе для общего блага".

Японские корпорации имеют прочную "солидаристскую" репутацию. Они традиционно строят свои стратегии на тесном взаимодействии с органами власти и персоналом. Японская модель опирается в первую очередь на ресурсы, которые обеспечили экономический подъем послевоенных десятилетий. В их числе - "дух сотрудничества", лояльность работников по отношению к своей компании, готовность работать ради общих целей. На этой основе создается особого рода социальный капитал, который напрямую трансформирует человеческий потенциал в фактор инновационного развития.

Но в условиях заметного сокращения темпов экономического роста, ухудшения экологической ситуации и стагнации рынка труда ресурс внутрикорпо-ративной солидарности обнаружил свою ограниченность. Соответственно, перед корпоративным сектором остро встал вопрос о новых источниках повышения конкурентоспособности. Пересматриваются традиционные приоритеты. Большее внимание уделяется проблемам защиты окружающей среды и взаимодействию с местными сообществами [Fukukawa, Moon 2004]. Японские корпорации ищут собственные ответы на глобальные вызовы.

Одним из таких ответов является модель "киосей" (kyosei) - авторская

разработка компании "Кэнон", нацеленная на последовательное продвижение корпорации к полномасштабному корпоративному гражданству. В русле уже упоминавшихся подходов она рассматривает корпорацию как сообщество ответственных индивидов и носителя этически мотивированного выбора. Это корпоративная философия, которой сам "Кэнон" придерживается в течение последних 10-15 лет и которую он предлагает для решения проблем неравенства и неравномерности развития в условиях глобализации. В центре внимания теоретиков "киосей" противоречия между странами с торговым дефицитом и теми, кто имеет положительное сальдо торгового баланса, а также между нынешним поколением и грядущими, которым придется жить в условиях истощения естественных ресурсов и надвигающейся экологической катастрофы.

Обеспечить устойчивое развитие должна пятиступенчатая модель восхож-дения к цели. 1-я ступень — завоевание компанией прочных экономических позиций. Это позволит расширить сотрудничество между работодателями и персо-налом и превратить его в неотъемлемую часть индивидуального кодекса поведе-ния каждого члена коллектива (2-я ступень). Затем (3-я ступень) механизмы сотру-дничества распространяются на "внешних" стейкхолдеров. Выход на глобальные рынки знаменует начало 4-ого этапа - развития отношений с принимающей стороной и создания глобальной сети экономических и социальных партнеров. Достигнув 5-й ступени (что бывает крайне редко), компания выстраивает сетевое взаимодействие со стратегическими партнерами и создает каналы давления на собственное правительство, побуждая его принимать меры по преодолению нега-тивных последствий глобализации. Такое давление не связано с экономическими интересами отдельной корпорации. Оно выходит за рамки традиционных для Японии форм сращивания власти и бизнеса, порождающих отношения фаворитизма и зависимости [Kaku 2003: 105-129] и подпитывающих коррупционные практики.

Отвергая обвинения в идеализации системы корпоративного управления, "Кэнон", транснациональная корпорация, на предприятиях которой занято порядка 72 тыс. чел., старается реализовать эти принципы на практике, и пропагандирует свой опыт осуществления социально ориентированных и средоохранных программ, развития инновационных технологий, взаимодействия с местными сообществами и работы с персоналом. При этом компания подчеркивает, что ни один ее сотрудник в Японии не был уволен или досрочно отправлен на пенсию. Отсюда следует вывод, что в условиях глобального мира именно на корпорации ложится и ответственность, и бремя лидерства [Kaku 2003: 118].

Поэтому компания обязана добиваться от государства изменения в налогообло-жении, которое должно стимулировать потребление, а не накопление, как сегодня. Важное направление повышения конкурентоспособности - реформа системы образования с упором на развитие творческих способностей и этической мотивации буду щих работников. Конечная цель - разорвать "железный треугольник" власть - бюрократия - крупная корпорация, вывести бизнес из сферы бюрократического диктата государственных чиновников. Корпорация должна стать участником "общественного договора" и переориентироваться на производство тех товаров и услуг, которые необходимы для обеспечения стабильного и устойчивого развития.

6. Российская модель: перспективы становления.

Несмотря на то, что вопрос о применимости понятия "корпоративное гражданство" к деятельности российских корпораций уже не раз ставился на страницах исследований, посвященных отношениям бизнеса, общества и власти в России [Перегудов 2003; Корпоративное гражданство 2004; Социальные технологии 2005], анализ перспектив утверждения в нашей стране данной модели находится еще в начальной стадии.

Впрочем, это не означает, что российский корпоративный сектор не волнуют проблемы взаимодействия с обществом и государством в условиях глобального мира. Элементы корпоративного гражданства используются рядом крупных компаний. Развивается практика социального аудита. Ассоциация менеджеров России открыла Депозитарий социальных программ, корпоративных социальных отчетов и моделей социального партнерства, где фиксируются достижения крупных российских компаний в сферах реализации и продвижения социальных проектов. Появились первые кодексы корпоративного поведения. Однако превращение отдельных социально ответственных практик в полноценное целеполагание — дело будущего, и успех на этом пути во многом зависит от политических отношений бизнеса, власти и гражданского общества.

По данным действующего в России филиала британского Объединения

благотворительных организаций (Charities Aid Foundation), российский бизнес тратит на благотворительность до 17% чистой прибыли [Корпоративная философия 2002]. Это выше, чем в среднем на Западе. Но такие расходы, как правило, не афишируются. Благотворительность в узком смысле связывается с индивидуальной активностью владельца конкретного бизнеса. Спонсорство предполагает поддержку проектов в сферах, которые работают на имидж компании. Подобные проекты делают ее "узнаваемой" во властных структурах регионального и федерального уровня. В результате бизнес встраивается в систему взаимодействия с властью и информационным сообществом.

Меценатство - традиционная сфера вложения отечественного капитала - означает поддержку проектов, не относящихся к сфере непосредственных экономических интересов компании. В идеале вся эта деятельность носит добровольный характер и выходит за рамки установленного законом минимума.

Благотворительность и корпоративная социальная ответственность часто трактуются в нашей стране как синонимы. В реализации практик КСО уже выявились лидеры. Среди них ГМК "Норильский никель", ОАО "ЛУКОЙЛ", ФК "Уралсиб", ОАО "Северсталь", группа СУАЛ, АФК "Система" и др. По объему от валовых продаж лидируют предприятия химической (11,9%), лесной и деревообрабатывающей (5,5%) промышленности, черной металлургии и электроэнергетики (4,3%); на последних позициях - финансовый сектор (0,1%) [Большой бизнес 2005].

Согласно данным Депозитария социальных программ, предприятия упомянутых отраслей (а также топливного комплекса) дальше других продвинулись и в реализации практик КСО по шести ключевым направлениям:

1) развитие персонала и его профессиональная подготовка; 2) безопасность и охрана труда; 3) природоохранная деятельность и ресурсосбережение; 4) развитие местного сообщества; 5) добросовестная деловая практика и 6) социальная отчетность. [Депозитарий 2005].

Предпринимательское сообщество в лице своих влиятельных объединений лоббирует отмену 13% налога на благотворительную деятельность, доказывая, что это позволит вывести благотворительные денежные потоки из "серой" зоны и сделать такие вложения выгодными для самого бизнеса.

Однако развитие практик КСО упирается не только в налоговую проблему. Среди факторов торможения и пробуксовка механизмов законодательного регулирования (только в Налоговый кодекс РФ за последние три года внесено больше 3 тыс. изменений и дополнений), и неэффективность органов исполнительной власти, и непрозрачность корпоративного управления. За сужением поля КСО до благотворительности просматривается прямое давление власти на бизнес, превращение подобной деятельности в квазидобровольную (в первую очередь — на уровне регионов и местных сообществ). Особенностями российской практики КСО остаются центральная роль государства в системе отношений с бизнесом и отсутствие консолидированной позиции самого предпринимательского сообщества.

Согласно данным ИКСИ РАН, граждане ждут от корпораций развития материальной базы здравоохранения, образования, науки, культуры, спорта (56,6%), создания новых рабочих мест (55,8%), помощи наиболее социально уязвимым группам (41,6%) [Крупный российский бизнес 2004]. Иначе говоря, общество рассчитывает восполнить за счет бизнеса "провалы" государственной социальной политики.

При этом, хотя целевые корпоративные проекты выборочно компенсируют неэффективность государства, общественные надежды по-прежнему обращены именно к последнему.

Широко распространено представление, что только государственное регулирование способно сделать российский бизнес социально ответственным. В ряду необходимых для этого мер на первом по значимости месте упоминается разработка системы поощрений (27%), далее следуют создание системы социальной отчетности и контроль за ее исполнением (25%), проявление социальной ответственности со стороны самого государства (20%), выведение бизнеса из "тени" и борьба с неплательщиками налогов (17%), разработка этического кодекса поведения бизнеса и стимулирование его исполнения (14%), создание фонда средств для социальных программ (10%), показательные процессы против недобросовестных предпринимателей, освобождение бизнеса от излишнего давления власти (по 6%) [Большой бизнес 2005: 46].

Социальная составляющая развития — это область "перекрестной" ответственности государства, бизнеса и заинтересованного в результатах их деятельности населения.

Подобные инициативы — прерогатива отдельных компаний, чье руководство рассматривает социальную ответственность в качестве ресурса развития и повышения конкурентоспособности. Но и здесь можно говорить скорее о единичных примерах ("Норильский никель", "ЛУКОЙЛ Пермь" и др.).

Стимулами к использованию практик КСО для крупных российских компаний сегодня являются выход на мировые рынки и необходимость соблюдения установившихся там "правил игры".

Освоение российским бизнесом такого ресурса, как социальный капитал, находится еще в зачаточной стадии. Поэтому, как представляется, перспективы выбора нашей страной модели корпоративного гражданства зависят в первую очередь от разработки и осуществления проекта национального развития, который

бы интегрировал стратегии социально ответственного бизнеса и развитого

гражданского общества.

7. Заключение.

Предлагаемые показатели не носят универсального характера. Отсутствие общепринятых критериев оценки экономической отдачи деятельнос ти по накоплению и воспроизводству человеческого капитала препятствует утверждению единой шкалы эконометрических подсчетов эффективности КСО. Не менее проблематичным на сегодняшний день остается и измерение отдачи социального капитала, который аккумулируется в ходе взаимодействия с наемным персоналом, местными сообществами и другими стейкхолдерами. Накопление социального капитала закладывает основы социальных сетей, центром которых становится корпорация. Оценить эффективность и прочность таких сетей можно путем выявления социальных, политических и иных нефинансовых рисков, которые приходится преодо левать хозяйствующему субъекту.

Факторы глобализации во многом унифицируют стратегии ответов на такие риски, интегрируют их в схемы глобального регулирования. В настоящее время уже действуют около 250 международных кодексов поведения и корпоративной этики. Разработан и биржевой Индекс устойчивого развития (DJSI ). Многочисленные инициативы международного уровня вовлекают в орбиту добровольных соглашений транснациональные корпорации, обменивающиеся в рамках сетевых структур информацией и практическим опытом диалога со стейкхолдерами.

Законодательные меры, повышающие ответственность бизнеса за социальные последствия его деятельности, если и принимаются, то на уровне национальном. Вопреки все возрастающей роли факторов глобального развития выбор стратегии и приоритетов в отношениях корпорации и общества по-прежнему зависит от состояния политико-культурной и институциональной среды, в которой оперирует компания. Несмотря на стандартизацию отчетности и попытки придать практикам корпоративного управления универсальный характер, корпоративная философия продолжает черпать из национальных традиций страны происхождения компании. Антиномичность процессов глобализации вряд ли нуждается в более ярком подтверждении.

8. Список используемой литературы: