Третейское разбирательство предпринимательских споров в России. Проблемы, тенденции, перспективы
| Загрузить архив: | |
| Файл: ref-23036.zip (545kb [zip], Скачиваний: 328) скачать |
ТРЕТЕЙСКОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО
ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ СПОРОВ В РОССИИ
ПРОБЛЕМЫ. ТЕНДЕНЦИИ. ПЕРСПЕКТИВЫ
О.Ю. СКВОРЦОВ
Скворцов Олег Юрьевич - кандидат юридических наук, доцент кафедры коммерческого права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
Рецензенты:
В.Ф. Попондопуло - доктор юридических наук, профессор.
К.К. Лебедев - кандидат юридических наук, доцент.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Современные экономические реалии России требуют интенсивного создания инфраструктур, обеспечивающих поступательное и динамичное развитие рынка. Стабильность и предсказуемость - первейшие условия нормального гражданского оборота, те условия, которые могут быть обеспечены лишь в результате создания всех институтов рыночного хозяйствования.
В настоящее время в России наблюдается период оживления экономической жизни. Возрастает предпринимательская активность, коммерческий оборот ускоряется и расширяет свою сферу. Естественно, что чем интенсивнее развиваются связи между предпринимателями, тем больше вероятность возникновения правовых коллизий между ними. В то же время любой конфликт в экономических отношениях замедляет развитие предпринимательской активности. В этих условиях очень важно, чтобы в обществе были сформированы юридические механизмы, которые бы обеспечивали скорое, справедливое и законное разрешение возникающих споров и защиту нарушенных прав.
Наиболее распространенным и надежным способом защиты нарушенных гражданских прав является судебная защита, которая осуществляется государственными судами (судами общей юрисдикции и арбитражными судами). Вместе с тем общество, которое основывает свою жизнь на принципах рыночной экономики, пришло к выводу о необходимости формирования параллельных негосударственных юрисдикционных систем разрешения споров. Такие системы получили наименование альтернативных способов разрешения правовых споров.
Одним из наиболее популярных и эффективных альтернативных способов разрешения гражданско-правовых споров и является третейский суд. Суть третейского суда заключается в том, что спорящие лица самостоятельно избирают третейских судей, которым доверяют рассмотрение и разрешение возникшего между ними спора. Однако третейский суд вправе разрешать только гражданско-правовые споры, т.е. споры между частными лицами. Это означает, что если возник спор административно-правового характера (уплата налогов, таможенных платежей и т.п.), то такой спор не может быть передан на рассмотрение третейского суда (за некоторыми исключениями, прямо предусмотренными в законе).
Опыт зарубежных государств с развитой экономической системой свидетельствует о том, что в подавляющем большинстве случаев предприниматели стремятся разрешать возникающие между ними споры не в государственных, а в третейских судах. Очевидно, что и в Российской Федерации набирает силу тенденция, связанная с перераспределением споров в сферу третейского разбирательства. Этот процесс получил законодательную основу: были приняты два закона, урегулировавшие условия и порядок деятельности третейских судов, - Закон Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" (1993) и Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" (2002). Вместе с тем складывающаяся практика третейского разбирательства свидетельствует о том, что существуют проблемы, истоки которых зачастую находятся в недостаточном осмыслении основ третейского разбирательства. Глобальной проблемой в этой сфере является проблема осознания места института третейского разбирательства в системе российского права, его соотношение со смежными правовыми институтами. Некоторые вопросы на сегодняшний день зачастую выглядят трудноразрешимыми и поэтому нуждаются в тщательных и глубинных теоретических проработках.
Предлагаемая вниманию читателей работа, не претендуя на исчерпывающую полноту, имеет своей целью комплексно взглянуть на существующую в России систему третейского судоустройства и судопроизводства. Главное внимание уделено "внутренним" третейским судам, и особенно третейским судам, разрешающим предпринимательские споры. Именно эти суды развиваются сегодня наиболее динамично и составляют сердцевину третейского движения. Вместе с тем невозможно было пройти мимо института международного коммерческого арбитрирования, его соотношения с институтом "внутреннего" третейского разбирательства. В той мере, в какой это было необходимо для разрешения обозначенных целей, анализировались основы деятельности международного коммерческого арбитража.
Исследование правовых явлений направлено на совершенствование правового регулирования общественных отношений. Предмет, избранный для настоящего исследования, предопределил и предложения, высказываемые по ходу комментария, - усовершенствование системы частной юрисдикции, которая в конечном итоге должна стать надежным институтом гражданского общества России.
ЧАСТЬ 1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ТРЕТЕЙСКОМ СУДЕ
И ТРЕТЕЙСКОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ
Глава 1. ИСТОРИЯ ТРЕТЕЙСКИХ СУДОВ В РОССИИ
1.1. Третейские суды в России
с древнейших времен до 1917 г.
История третейских судов в России, как, впрочем, и в иных западноевропейских странах, исчисляется столетиями. Суждения подавляющего большинства весьма авторитетных юристов сводятся к тому, что общественное правосудие (третейское судопроизводство, суд посредников, договорное разрешение споров) предшествовало государственному судопроизводству <1>. Это касается не только западноевропейских правовых систем, но и юрисдикционной системы России, в которой третейское разбирательство споров как форма общественной юрисдикции предшествовало государственной судебной системе. При этом исторически третейское судопроизводство (суд посредников, пособников) связано с самоуправством как способом урегулирования разногласий. Пользуясь образным выражением С.А. Муромцева, можно констатировать, что в древние времена "авторитет пособника - это, прежде всего, авторитет дружбы и кулака" <2>. В свою очередь, самоуправство отражало то обстоятельство, что разрешение конфликтов находилось в области общественного самоуправления: "Судьями были представители того или иного исторического сообщества, разрешавшие возникающие конфликты на основе представлений о добре и зле (морали)" <3>. При этом основной целью, которая достигалась в ходе такого арбитрирования, было именно примирение сторон, а второстепенной - восстановление справедливости, поскольку "примирители в условиях борьбы за выживание племени и высокой агрессивности его членов исходили в первую очередь из насущной необходимости восстановить мир и стабильность в племени и лишь во вторую - из своих представлений о должном и справедливом" <4>.
--------------------------------
<1> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву: Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 3; Волков А.Ф. Торговые третейские суды: Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 1; Аннерс Э. История европейского права. М., 1996. С. 14; Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М., 2003. С. 83; Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в Древней Руси: Опыты по истории русского гражданского права / Предисл. канд. юрид. наук А.В. Коновалова. СПб., 2004. С. 320; Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть / Под ред. и с предисл. В.А. Томсинова. М., 2003. С. 67 - 68.
<2> Муромцев С.А. Указ. соч. С. 85.
<3> Нешатаева Т.Н. Международное частное право и международный гражданский процесс: Учебный курс в трех частях. М., 2004. С. 381.
<4> Давыденко Д.Л. Арбитраж и примирение: две стороны одной медали // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 84.
Вместе с тем взаимоотношения сторон по поводу разрешения споров строились на основании договора, заключаемого самими же заинтересованными лицами. Так, профессор М.Ф. Владимирский-Буданов писал, что "процессуальные отношения сторон устанавливаются по общему правилу, договором между ними. Содержание этого договора составляли следующие вопросы: предмет спора, судья, к которому следует идти за решением, и срок явки в суд. Впрочем, второй из этих предметов входил в договор лишь в древнейшее время; на это в эпоху Русской Правды есть прямые указания" <*>.
--------------------------------
<*> Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. С. 586 - 587.
Вместе с тем наибольшее распространение третейской формы суда и других родственных ей форм договорного разрешения споров имело место в эпоху господства обычного права <*>. Если в поисках общих закономерностей проводить параллели с иными правовыми системами, то мы найдем несомненное сходство в генезисе и развитии третейского судопроизводства. Исследователи отмечают, что третейские суды были непосредственными предшественниками на ранних формах развития государственности. Так, на раннем этапе развития римского права в судебных процессах зачастую "все присяжные выступали по отношению к сторонам исключительно как частные лица (judex privatum), а не в качестве представителей власти, обладающих силой государственного принуждения" <**>. При этом частный судья оценивал доказательства и выносил конкретное решение (iudicium) в намеченной судебным магистратом сфере <***>.
--------------------------------
<*> Дювернуа Н.Л. Указ. соч. С. 320.
<**> Салогубова Е.В. Римский гражданский процесс / Под ред. М.К. Треушникова. М., 1997. С. 41.
<***> Франчози Дж. Институционный курс римского права / Отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2004. С. 77.
Таким образом, третейство как способ разрешения конфликтов издревле было широко распространено во многих государствах, и в России в том числе. Обращение к третейским судьям основывалось на народных представлениях о том, что подобного рода разрешение споров в наибольшей степени отвечает представлениям о справедливости.
Вместе с тем у нас нет оснований идеализировать отношение со стороны российских властей и российского общества к третейскому разбирательству, как это делал, например, Н.В. Гоголь, великий русский писатель, зачастую, впрочем, склонный к крайним категоричным суждениям: "Людям трудно самим умириться между собой, но, как только станет между ними третий, он их вдруг примирит. Оттого-то у нас всегда имел такую силу третейский суд, истое произведение земли нашей, успевший доселе более всех других судов. В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой к нему сколько-нибудь наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже как бы рвется перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые споры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца" <*>.
--------------------------------
<*> Гоголь Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями // Гоголь Н.В. Собр. соч. В 7 т. М., 1978. Т. 6. С. 2.
Хотя третейское разбирательство и имеет древнейшие корни как первая общественно приемлемая форма разрешения конфликтов, вся история нашего Отечества свидетельствует о довольно пренебрежительном отношении со стороны как государства, так и общества к третейским судам. И причин тому множество. Прежде всего, в данном контексте оказываются важными причины объективного характера: традиционно тоталитарная власть самодержавия, не допускающая автономизации судебных органов (что уж говорить о третейских судах!); отсутствие экономической основы для частной инициативы, в том числе и в сфере разбирательства споров; традиционная слабость торгового (купеческого) сословия, которое вплоть до второй половины ХIХ в. находилось даже в личной зависимости от главенствующего сословия - дворянства. К примеру, А.И. Вицын пишет о том, что узаконенный третейский суд "сначала вызван был политическим обстоятельством, раздроблением Древней Руси, и существовал, пока существовало это раздробление. Но, как скоро Москва стала единой главой единого тела, узаконенного третейского суда не стало: верховным судьей всей Русской земли сделался царь московский" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 61.
Централизованная российская власть не могла согласиться с тем, что параллельно существует сильная частная юрисдикция, которая составляет конкуренцию государственной судебной системе. Это означало возможность разделения и отчуждения власти в пользу субъектов, неподконтрольных государству. Потому действующая государственная власть и не стремилась не только стимулировать, но и поддерживать альтернативные способы разрешения правовых споров, к числу которых относится третейское судопроизводство. Более того, в какие-то исторические промежутки времени можно наблюдать и противодействие со стороны центральных властей третейским судам.
Все эти факторы и явились причиной того, что такой способ разрешения споров, как третейский суд, базирующийся на принципах частной инициативы, не имел широкого и устойчивого распространения в России. С объективной точки зрения, политический расклад в России требовал централизации всех ресурсов, в том числе и ресурсов судебной власти. А это не могло не сказаться и на распространении третейских судов.
В Западной Европе судебные органы, которые по образу и существу своему были третейскими судами, возникали еще до Рождества Христова. Особенно широкое распространение такие суды имели в сфере жреческой, а затем церковной юрисдикции. С.А. Муромцев отмечает, что суд понтифика был первоначально третейским судом. Точно так же, как почти через тысячу лет, "юрисдикция христианских церковных судов возникла в форме третейского суда; сначала христианские епископы выступали судьями только в тех случаях, когда к их правосудию обращались обе тяжущиеся стороны" <*>.
--------------------------------
<*> Муромцев С.А. Указ. соч. С. 97.
В западных государствах третейское судопроизводство предшествовало государственным судебным системам, а временами сосуществовало с ним как равноправная форма разрешения правовых споров. Так, Р. Зом отмечал, что "римский гражданский процесс произошел из производства третейского суда. Римское государство оказывало юридическую помощь в той форме, что стороны были принуждаемы обратиться к санкционированному государственной властью третейскому суду. Отсюда возникли две части процесса: в первой части назначался третейский суд, во второй происходило разбирательство третейского суда" <*>. То же самое отмечал и Р. Иеринг, который писал о дополнении самоуправства институтами третейского разбирательства, допускающими, чтобы спорящие лица сами избирали посредников для разрешения спора. Этим Р. Иеринг обосновывал две стадии существования легисакционного процесса в римском праве <**>, которые отражали наличие двух форм разрешения правовых споров - частной и государственной.
--------------------------------
<*> Зом Р. Институции: История и система римского гражданского права / Под ред. А.Н. Беликова. Ч. 2: Система. Вып. 1. Общая часть и вещное право. Сергиев Посад, 1916. С. 121 - 122.
<**> Иеринг Р. Дух римского права на различных ступенях его развития: Перевод с третьего немецкого издания. Ч. 1. СПб., 1875. С. 92.
В ХII в. в Западной Европе, уже на основе развития торгового права, возникали коллективные формы осуществления правосудия - торговые суды, включающие суды рынков и ярмарок, суды купеческих гильдий, судьи которых избирались из купцов рынка или ярмарки, т.е. из уважаемых лиц своей среды <*>. По своему характеру это были третейские торговые суды, имеющие весьма серьезное влияние в юрисдикционной системе средневековых западноевропейских государств. Таким образом, сильное торговое сословие в Западной Европе было реальной социальной базой для формирования - в противовес монархическому законодательству - собственного права (торгового права) и собственной юрисдикционной системы (торговых судов). В конечном итоге как торговое право, так и торговое судопроизводство приобретали черты институциональных учреждений. К тому моменту, когда Европа вступила в эпоху промышленных революций, законодатель весьма позитивно относился к третейскому судопроизводству. Так, во французском Декрете об организации судопроизводства от 16 - 24 августа 1790 г. продекларировано, что поскольку третейский суд является самым разумным средством решения споров между гражданами, то законодательные органы не будут делать никаких распоряжений, которые вели бы к уменьшению возможности или действенности третейского соглашения <**>.
--------------------------------
<*> Берман Г.Дж. Западная традиция права: Эпоха формирования. М., 1998. С. 336; Braithwaite J. Global Business Regulation. Cambridge University Press, 2000. P. 175; Суханов Е.А. Развитие и перспективы третейского суда // Третейский суд. 2000. N 2. С. 19 - 20.
<**> См.: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран (Новое и Новейшее время) / Сост. Н.А. Крашенинникова. М., 1999. С. 60.
В современной российской юридической литературе отмечается, что на Руси, в отличие от Западной Европы, третейские суды не получили столь широкого распространения <*>. Предпосылкой тому, как уже отмечалось, была слабость русского купеческого сословия, поскольку "русская торговля даже в конце XVIII - начале XIX вв. осуществлялась почти исключительно за наличные (не содержала кредитного элемента) и едва ли не каждым желающим" <**>.
--------------------------------
<*> Карнеев О.В. Третейский суд - альтернативная форма рассмотрения споров, вытекающих из договора перевозки // Арбитражный и гражданский процесс. 1999. N 4. С. 46.
<**> Белов В. "...Несомненно знающий и испытанный цивилист" // Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. М., 2001. С. 17.
В то же время отметим, что в России прослеживается закономерность, которая свойственна правовой системе Западной Европы, но оказывается приглушенной в нашем государстве. Как только возникают и укрепляются ростки рыночного хозяйствования, распространение получает и третейское разбирательство споров (последняя треть ХIХ в., нэповские 20-е гг. ХХ в., 90-е гг. ХХ в.). Если же товарные, капиталистические отношения сворачиваются, это влечет и фактическое упразднение института третейского разбирательства. В этой связи интересно высказывание А.Ф. Волкова: "Купечество во все времена, почти во всех странах с развитым торговым оборотом и при всяком, даже весьма высоком состоянии современного законодательства признавало третейские суды для себя настоятельно необходимым учреждением. Но эти третейские суды могли успешно функционировать только тогда, когда они организовывались на основании свободного волеизъявления сторон и когда государство не старалось подробно регламентировать относящиеся сюда частноправовые нормы. Как только государство начинало оказывать третейским судам преувеличенное внимание, в смысле наделения их особыми привилегиями или в смысле обставления излишними формальностями, то институт сам собой исчезал и прекращал свою деятельность" <*>. Таким образом, достаточно ясно прослеживается крепкая взаимосвязь между торговым оборотом и третейскими судами. Оба эти явления суть неизбежные последствия развития рыночных механизмов в экономике.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды: Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 11.
Е.М. Цыганова, современный исследователь третейских судов, изучая историю третейского судопроизводства в своей диссертационной работе, отмечала, что на Руси до пришествия варягов форма договорного разрешения споров при посредстве третейского суда была единственным способом разрешения споров. В дальнейшем на Руси сложилось несколько форм третейского суда: а) "игуменский" суд, представляющий собой третейский суд, который состоял из нескольких лиц (братиев) во главе с игуменом; б) "митрополитский" суд - третейский суд с суперарбитром (которым выступал, как правило, сам митрополит); в) суд "мирового ряда" - под ним подразумевалось "полюбовное соглашение", которое совершалось с участием "рядцев и послухов" <*>.
--------------------------------
<*> Цыганова Е.М. Проблемы правового регулирования организации и деятельности коммерческих третейских судов в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1996. Цит. по: Клеандров М.И. Статус судьи. Учебное пособие. Новосибирск, 2000. С. 217 - 218.
Одно из наиболее древних упоминаний о третейском суде на Руси содержится в договорной грамоте 1362 г. великого князя Дмитрия Ивановича Донского с Владимиром Андреевичем Храбрым, князем Серпуховским. Современные исследователи, анализируя законы того времени, отмечают, что при разрешении споров в Древней Руси использовались принципы третейского судопроизводства - принцип добровольного обращения сторон в третейский суд, а также принцип выбора сторонами по своему усмотрению третейских судей <*>, т.е. те принципы, на которых базируется и современный третейский суд.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Отличия российского третейского судопроизводства от государственного: исторический аспект // Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Сб. научных статей. Ч. 2 / Под общ. ред. М.В. Немытиной. Саратов, 2000. С. 20; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 19.
Есть свидетельство авторитетного знатока истории русского права, профессора Московского университета И.Д. Беляева о том, что во времена Древней Руси "князь судил не один - на его суде всегда были судьи, представленные тяжущимися сторонами, называвшиеся судными мужами" <*>. Таким образом, в древнерусских судебных процедурах были своего рода сочетания государственного и третейского судопроизводства: возглавлял суд князь, но в качестве судей в процессе участвовали и лица, избранные сторонами.
--------------------------------
<*> Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб., 1999. С. 89.
Среди особенностей судопроизводства на Руси отмечают то обстоятельство, что "более или менее ясные следы договорного начала сохраняются и в том порядке суда, где судьей является лицо, облаченное публичной властью. Формы процесса в Новгороде так сильно проникнуты этим началом, что в них особенно чувствуется близкое соприкосновение между судом, кто бы ни был судья, и сделкой, вольным рядом. Не в такой мере, конечно, но и в московской практике усматривается тот же элемент. В одном судном деле XV в. мы видим, что по спору о пустоши тяжущиеся выслали каждый своего судью для разбора дела, и эти съезжие судьи зарядили себе третьего, государя великого князя Ивана Васильевича" <*>.
--------------------------------
<*> Дювернуа Н.Л. Указ. соч. С. 320.
Таким образом, в Новгородском княжестве различались государственный способ разрешения споров и третейский. При этом существовали отдельные термины, обозначающие различные процедуры. Так, А. Куницын писал о различии между терминами "судить" и "рядить". Если первое понятие обозначало разбор дела в соответствии с законом, то второе подразумевало такое разбирательство спора, которое своей целью имело прежде всего примирение тяжущихся, заключение некоего нового договора по поводу предмета спора <*>.
--------------------------------
<*> Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб., 1843. С. 25.
Исследователи среди договорных методов урегулирования споров в Новгороде выделяют два: мировой ("докончальный") способ и обращение с просьбой о разрешении спора к третьим лицам ("ряд"). При этом отмечается популярность последнего вследствие его быстроты, общедоступности, доверия к третейским судьям, освобождения от судебных пошлин <*>. Третейскими судьями (посредниками, арбитрами) выступали избранные сторонами лица, которые именовались рядцами. Решение, принимаемое рядцами, оформлялось письменно и обладало юридической силой, приравненной к силе судебного решения.
--------------------------------
<*> Мартышин О.В. Вольный Новгород: Общественно-политический строй и право феодальной республики. М., 1992. С. 331.
Во времена Ивана Грозного начиная с 1552 г. в общинах стали замещаться должности кормленщиков-наместников и волостелей выборными, так называемыми излюбленными судьями, которые выступали в качестве крестьянских судей. Сохранились сведения о порядке выбора этих судей и их деятельности, которые дают основания квалифицировать этих судей в качестве третейских <*>.
--------------------------------
<*> Дрожжин В. Суд царя Ивана Грозного // Российская юстиция. 1996. N 6. С. 59 - 62; Клеандров М.И. Указ. соч. С. 218.
При принятии Соборного уложения 1649 г. были зафиксированы нормы, дозволяющие тяжущимся лицам обращаться к третейскому суду за разрешением спора. В Соборном уложении была всего одна статья (5-я статья "О третейском суде" 15-й главы "О вершенных делах"), посвященная третейскому судопроизводству:
"О третейском суде
А будет кто истец и ответчик поговоря меж собою полюбовно, пойдут на суд перед третьих, и дадут на себя третьим своим запись, что им их третейскаго приговору слушати, а будет они третейскаго приговору не станут слушати, и на них взяти государева пеня, что государь укажет, да третьим бесчестье. И по той их записи третьие дело их вершат и дадут исцу и ответчику розныя приговоры: один третей исца оправит, а ответчика обвинит, а другой третей ответчика оправит, а исца обвинит, и по челобитью исца или ответчика то третейское дело и приговоры и третейскую запись у третьих взяти в приказ. Да будет та запись написана з государевою пенею и то третейское дело вершити по суду и по третейскому приговору, которой третейской приговор написан будет против судного дела. А которой приговор написан не делом, и тот приговор оставити, а третьему за тот неподельной приговор учинити наказание, или по записи взяти на нем пеня, что государь укажет, да на нем же велети тому, кого он не по делу обвинит, доправити проести и волокиты с того числа, как то дело зачнется, да по то число, как то дело вершится, по гривне на день. А в которой третейской записи государевы пени будет не написано, и того третейского дела у третьих в приказ неимати. А будет третьие дело вершат, и правому на виноватаго приговор дадут оба один, а тот, на кого они приговор дадут, учнет на них бити челом государю, что они его не по делу обвинили, и по тому его челобитью у третьих дела в приказ не имати же, потому что он тех третьих себе сам излюбил, и быти тому делу по тому, как третьие приговорят" <*>.
--------------------------------
<*> Тихомиров М.Н., Епифанов П.П. Соборное уложение 1649 г. М., 1961.
Однако эта единственная статья Соборного уложения дала толчок к дальнейшему развитию этого института в России. Были установлены требования к форме третейского соглашения, которое должно было совершаться в письменной форме (именно с этого времени стал употребляться термин "формальная запись") и удостоверяться рукоприкладством лиц, заключающих договор. Удостоверялись формальные третейские записи площадными подьячими; число же рукоприкладчиков, свидетельствующих "формальную запись", определялось ценой иска <*>. Что было особенно важным для укрепления третейского разбирательства: решение третейского суда приравнивалось к решению государственного суда, поскольку могло быть принудительно исполнено при помощи государственных институтов. Как отмечал А.И. Вицын, Соборное уложение "возвело третейский приговор на степень судебного решения: не по любви тяжущихся и не по милости неустойки он стал пользоваться силой, а получил ее для себя от власти законодательной" <**>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 26.
<**> Там же. С. 45.
С принятием Соборного уложения третейский суд стал приобретать черты "классического": решение третейского суда признавалось окончательным и подлежащим немедленному исполнению, запрещался пересмотр решения третейского суда в апелляционном порядке. Хотя из этого правила и допускались определенного рода исключения, в основном вследствие воли верховной власти, но общим правилом "оставалась непеременяемость третейского приговора, всегда окончательная сила решения третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 49.
Источниками регулирования третейских судов выступали различные акты. Так, на территории современной Белоруссии, которая в средние века находилась вне состава России, деятельность третейского ("полюбовного") суда регулировалась Статутами Великого княжества Литовского, а также законодательными актами Речи Посполитой. Действие указанных нормативных актов сохранялось и после включения Беларуси в состав Российской империи <*>. Исследователи отмечают, что именно положения Статута Великого княжества Литовского о третейском ("полюбовном") суде оказали влияние на появление норм о третейском суде в Соборном уложении 1649 г. <**>.
--------------------------------
<*> Коробейников А.В. История возникновения и развития третейского суда в Беларуси // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 89.
<**> Владимирский-Буданов М.Ф. Отношения между Литовским Статутом и Уложением царя Алексея Михайловича // Сб. государственных знаний. Т. 4. СПб., 1877; Давыденко Д.Л. Традиции примирительных процедур в России // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 115, 118 - 119.
Распространение третейского суда в отдельные периоды российской истории насаждалось сверху, хотя в какой-то степени и основывалось на народных традициях. Со времен Соборного уложения 1649 г. третейский суд распространялся "на разные дела, по отношению к местности, к роду их и к сословиям".
1) "По отношению к местности" - третейский суд указами верховной власти был распространен на дела башкирского и "других уфимских" иноверных народов; на дела малороссиян, для которых, впрочем, та форма разбирательства споров была оставлена на основании их обычаев; на дела в землях Войска Донского (1804); на дела ногайцев и "других магометан", кочующих в Кавказской области (1827).
2) "По роду дел" - третейский суд распространен на дела таможенные, как это видно из Таможенного устава Петра II, "неизвестно когда составленного, но помещенного в полном собрании под 1727 г. N 5145"; на конкурсные производства с верителями и должниками конкурсной массы (1800); на дела питейных откупщиков со служителями в отношении споров по откупам (1802); на дела страховых обществ и компаний (1827, 1835, 1838) и, более того, всех вообще компаний на акциях (1836), а также на споры по привилегиям (1833).
3) "По отношению к сословиям" - третейский суд распространен на дела крестьян дворцового ведомства, лиц горного ведомства и других сословий <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд по мысли Державина // Журнал Министерства юстиции. 1862. Т. 13. Ч. 2. С. 177 - 178; см. также: Вицын А.И. Указ. соч. С. 9 - 10.
При Петре I был составлен регламент, или устав, Главного магистрата, основной целью которого было укрепить купечество. В числе мер, направленных на решение этой цели, было сделано предписание купцам сочинять статуты и вводить купеческий суд <*>, который по механизму его образования и принятия решений был похож на третейский суд.
--------------------------------
<*> Удинцев В.А. Избранные труды по торговому и гражданскому праву. М., 2003. С. 49.
В 1727 г. был принят Таможенный устав, в котором предусматривалась возможность создания "узаконенных" третейских судов. Известный исследователь третейских судов А.И. Вицын, объясняя причины учреждения законодателем третейских судов со ссылкой на доклад Сената, в качестве таковых видел "желание, с одной стороны, доставить тяжущимся возможность скорого решения исков, с другой - облегчить судебные присутственные места" <*>. В период подготовки Таможенного устава правительствующий сенат принял постановление, в котором было указано, что "между купецкими людьми, как по партикулярным письмам и векселям и записным книгам и счетам, так и в бесписьменных торговых их делах и в поклажах и в ссудах, суд производит по прежнему купеческому обыкновению таможенным судом, т.е. формой словесного разбирательства в таможенных судах употребляемою" <**>. Таким образом, купеческому сословию законодательно предписывалось разрешать торговые споры через таможенные суды. В то же время Таможенный устав предусматривал случаи, когда дело не подлежало рассмотрению в таможенном суде и должно было направляться на разбирательство в третейский суд:
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 61.
<**> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда 1833 - 1908 гг. и его современные деятели. СПб., 1908. С. 1 - 2.
1) если ответчик на письмо истца "скажет спор о том, что по оному выплачено, имеет расписки или другие письма";
2) если "ответчик истцово письмо, по которому ищет, лживит и называет неправым";
3) если ответчик "будет ссылаться на свои записные книги и на счета, что он не должен и хотя должен, да не столько, сколько истец требует" и таким образом "произойдут между ними споры" <*>.
--------------------------------
<*> Гребенцов А.М. Развитие хозяйственной юрисдикции в России. М., 2002. С. 17.
Таким образом, Таможенный устав предусматривал создание третейских судов, которые в более поздней российской истории назовут "узаконенными".
Начиная с XVIII в. удостоверение третейской записи стало происходить путем внесения в специальную книгу, которая велась губернской канцелярией. Впрочем, допускалось удостоверение третейского соглашения и у нотариуса <*>. Такой порядок существовал до середины XIX в., когда засвидетельствование соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда стало осуществляться судами низших инстанций либо мировыми судьями.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 26 - 27.
Своего рода ответвлением в третейском разбирательстве являлись так называемые совестные суды. Совестные суды были созданы в 1775 г. в период проведения Екатериной II административной и судебной реформы. Как известно, российская императрица находилась под влиянием произведений как французских (Вольтер, Дидро, Даламбер, Руссо), так и русских (С.Е. Десницкий) просветителей, идеи которых стали основой для формирования совестного суда, ибо этот институт включает нормы, которые гарантируют естественные права человека <*>.
--------------------------------
<*> Каменский А.Б. "Под сению Екатерины...". Вторая половина XVIII в. СПб., 1992. С. 301.
В соответствии с учреждениями для управления губерний совестные суды создавались в целях рассмотрения таких уголовных дел, которые в силу смягчающих обстоятельств требовали снисхождения к преступнику, а в делах гражданских должны были играть роль третейских судов <*>. Однако совестные суды не получили широкого распространения, поскольку столкнулись с сопротивлением и некомпетентностью на местах. Русский историк В.О. Ключевский описал случай, когда Уфимский совестный судья за 12 лет работы не рассмотрел и 12 дел, поскольку "его камердинер по просьбам виновных из тяжущихся сторон обыкновенно гонял всех челобитчиков" <**>. Описанный случай отражает общую тенденцию "неприживаемости" негосударственных форм правосудия в российском обществе, члены которого в целом были сориентированы на стремление обратиться за защитой скорее к сильной государственной власти в лице государственного суда.
--------------------------------
<*> Законодательство Екатерины II: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 487 (автор комментария С.М. Казанцев).
<**> Ключевский В.О. Сочинения в 9 т. Т. 5: Курс русской истории / Под общ. ред. В.Л. Янина. М., 1989. С. 113.
В 1801 г. (по другим данным в 1803 г. <*>) известный русский поэт и министр юстиции Г.Р. Державин на основании поручения императора Александра I составил и представил на доклад императору Устав третейского совестного суда <**>. Вполне возможно, что идея об установлении законодательных основ третейского разбирательства стала следствием другого "всеподданнейшего" доклада Сената императору: о разбирательстве третейским судом спора между индийцами, персами, бухарцами, хивинами и иными заграничными азиатами, пребывающими в Астрахани. Затруднения языкового характера побудили Астраханский городской магистрат ходатайствовать перед верховной властью разрешить рассмотрение споров между указанными лицами в третейских судах. Император утвердил представленный Сенатом доклад; соответствующий порядок был установлен в Астрахани, а затем распространен и на азиатов, проживающих в Москве и Санкт-Петербурге <***>.
--------------------------------
<*> См.: Третейский суд по мысли Державина. С. 179; Джаншиев Г.А. Основы судебной реформы: Сб. статей. М., 2004. С. 218; Зайцев А.И. Указ. соч. С. 20.
<**> Державин Г.Р. Устав третейского совестного суда, составленный в 1801 г. Б/м., б/г. (экземпляр хранится в библиотеке юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета).
<***> Вицын А.И. Указ. соч. С. 9 - 10, 75.
В докладе 1801 г., которым сопровождался проект Устава третейского совестного суда, Г.Р. Державин отмечал, что "для пресечения тяжб в самом их начале он не находит средства лучшего и действительнейшего, как обратиться к древнему третейскому суду, предначертанному в Уложении, и к совестному, установленному в Учреждении об управлении губерний. Но как в первом недостает постановлений о обрядах и правилах судопроизводства, а второму не предоставлено никаких средств оканчивать дела при несогласии посредников, чрез что не токмо иногда выходили запутаннейшие тяжбы, но и самый разбор дел, завися сколько от прихотей судей, столько и от самих тяжущихся, всегда мог вести к вящему томлению и проволочке обиженного... то в отвращение таковых неудобств полезно третейский суд соединить с совестным, дабы, один другим дополнив, доставить ищущим правосудия скорое, справедливое и окончательное решение, а третейскому суду дать такое действие, чтобы посредством его не токмо прекращались тяжбы полюбовно, но чтобы, водворяя общественное спокойствие и укрепляя взаимно мир и согласие, мог он споспешествовать даже к исправлению самих нравов и ко внушению гражданских добродетелей, без коих никогда слабый не будет защищен сильным, бедный не найдет помощи в богатом" <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд по мысли Державина. С. 179 - 180.
Проект Г.Р. Державина состоял из 103 статей. Основная мысль, которую министр юстиции пытался донести до императора, состояла в том, что третейский суд должен покоиться на принципе добровольности. В то же время предполагалась и поддержка деятельности третейских судов со стороны публичной власти. Так, в случае просьбы со стороны третейского суда предполагалось, что государственный суд мог вызывать стороны в заседание третейского суда. Кроме того, при учреждении третейского суда предполагался и определенный контроль со стороны министра юстиции и губернаторов, поскольку в случае учреждения третейского суда указанные должностные лица должны уведомляться о том.
Проект министра Г.Р. Державина о третейских судах не был реализован, однако его влияние явственным образом ощущалось в российской правовой жизни все последующее столетие. Влияние этого проекта проявлялось как при реализации конкретных законопроектов, при помощи которых расширялась сфера третейского судопроизводства, так и в иных проектах, которыми обосновывалась необходимость укрепления системы третейских судов как альтернативы государственной системе разрешения правовых споров.
Так, известным российским историком и государственным деятелем Н.М. Карамзиным между 1817 и 1826 гг. (точную дату установить не удалось) составлен проект рескрипта, который был подан на имя министра юстиции Лобанова-Ростовского. В этом документе Н.М. Карамзин писал: "Вам известно, какое множество тяжебных дел обременяет наши судебные места. Вникая в причины этого, я убедился в истине, что не одна бессовестная ябеда, но и заблуждение тяжущихся или неясное представление о своих правах бывают виною сего великого зла в отношении к нравственности и к самому гражданскому благосостоянию людей: что благоразумные советы и посредничество лиц, удостоенных общественной достоверности, могли бы устранять или вначале прекращать многие судебные дела способом примирения. Находя сей способ наиболее согласующимся с человеколюбием и святыми правилами христианского закона, я рассудил за благо испытать его". Основу этого проекта составило своего рода социологическое исследование, проведенное малороссийским военным губернатором князем Репниным. Суть эксперимента, проведенного князем Репниным, заключалась в том, что тяжбы, возникавшие между жителями двух малороссийских губерний, разрешались третейскими судьями - так называемыми маршалами дворянства. За относительно короткий срок было успешно разрешено 574 спора. Результаты эксперимента были признаны успешными, вследствие чего Репнину было объявлено императорское "отличное благоволение", а его, выражаясь современным языком, опыт был доведен до сведения всех губерний <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд по мысли Державина. С. 184 - 186.
Одно из главных направлений развития третейского судопроизводства в Российской империи - это предоставление права обращаться в третейские суды определенным сословиям, тем или иным национальностям, а также в областях на окраинах государства. Так, в 1804 г. было принято Положение об управлении землями Войска Донского, которым было предоставлено право тяжущимся лицам обращаться в третейский суд за разрешением спора <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 10.
В 1827 г. принят Устав для управления ногайцами и другими магометанами, кочующими в Кавказской области. Согласно этому уставу все дела по спорам между ногайцами, равно как и иски к ногайцам, должны разбираться и решаться по их древним обычаям, законам и обрядам через посредников в аулах или голов и старшин <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Указ. соч. С. 10 - 11.
Первая половина ХIХ в. характерна тем, что российское правительство ищет пути оптимального разрешения торговых споров. Именно с этой целью создаются коммерческие суды, которые разрешают споры на основании Устава торгового судопроизводства. Исторические корни коммерческих судов уходят в XVI в. и основываются на идее сословной (купеческой) и ярмарочной юрисдикции <*>. Генетически коммерческие суды возникли в лоне частных, третейских судов, которые образовывались в сословиях торговцев и отражали нужды коммерческого оборота. В дальнейшем коммерческие суды попали "под опеку" государства и были "инкорпорированы" в судебные системы государств, хотя при этом и продолжали нести в себе некоторые черты частных, третейских судов.
--------------------------------
<*> Витрянский В.В. Предисловие // Шершеневич Г.Ф. Курс торгового права. Т. 4: Торговый процесс. Конкурсное право. М., 2003. С. 7 - 8.
Первый российский Коммерческий суд был основан в Одессе в 1808 г. Инициативу в создании одесского коммерческого суда проявили местные купцы, которых поддержал герцог Ришелье, передавший соответствующее ходатайство вышестоящим властям <*>. Как было сказано в докладе министра юстиции, который стал введением к уставу вновь учреждаемого коммерческого суда, "за основание оному взяты правила, принятые большей частью в знатнейших торговых городах Европы" <**>.
--------------------------------
<*> Архипов И.В. Коммерческое судоустройство и судопроизводство в России в ХIХ веке: Проблемы модернизации. Саратов, 1999. С. 11.
<**> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда... С. 2.
Современники свидетельствуют о том, что зачастую коммерческий суд в Одессе действовал на началах третейского судопроизводства. Так, Д.И. Мейер приводит пример, в котором спор, возникший между контрагентами страхования, разбирался третейским судом: "Третейский суд там устраивается при посредстве коммерческого суда, в который первоначально поступает страховой иск. Вместе с тем должно заметить, что уж если между страхователем и страховщиком доходит до судебного разбирательства, то дело редко кончается третейским судом, а поступает на решение высших судебных мест, если не путем апелляции, то посредством жалоб" <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Юридические исследования относительно торгового быта Одессы // Мейер Д.И. Избранные произведения по гражданскому праву. М., 2003. С. 209.
Затем последовало образование коммерческих судов в других городах Российской империи - Таганроге (1818), Феодосии, впоследствии переведенном в Керчь (1819), Архангельске (1821), Измаиле (1824), Санкт-Петербурге (1832), Москве (1833), Новочеркасске (1834), Тифлисе (1853), Варшаве (1876). Правовой основой деятельности коммерческих судов стал Указ императора Николая I от 14 мая 1832 г., которым были утверждены Учреждение коммерческих судов и Устав торгового судопроизводства. Этот Указ действовал вплоть до 1917 года.
По правовой природе коммерческие суды были своего рода судебными гибридами, поскольку организовывались на смешанных началах <*>. С одной стороны, публичная власть участвовала в создании и контроле над коммерческими судами: председатель суда и его товарищ (заместитель) определялись правительством и назначались именными высочайшими указами; содержание коммерческих судов осуществлялось за счет средств, отпускаемых из казначейства; допускался апелляционный пересмотр решений, принимаемых коммерческим судом (при этом кассационный пересмотр вступивших в законную силу судебных решений был невозможен). Вместе с тем можно отметить и те признаки, которые свидетельствуют, говоря сегодняшним языком, о "частноправовой природе" коммерческого суда. Главный из этих признаков заключался в том, что судьи коммерческого суда избирались из числа кандидатов, предлагаемых от городского общества (особыми выборными собраниями от купеческого, мещанского и ремесленного сословий). Как отмечал Комитет из почетнейшего биржевого купечества, готовивший проект Учреждения коммерческих судов в России, "коммерческий суд есть установление, основанное более на доверии тяжущихся лиц к судьям, из их же собрания избранным и сведущим в торговых обычаях, нежели на обрядах судебных" <**>.
--------------------------------
<*> Насыров Р.В. О коммерческих судах в России // Российский юридический журнал. 1996. N 2. С. 134.
<**> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда... С. 5.
Руководствуясь тем соображением, что "коммерческий суд должен быть вместе и суд примирительный" <*>, комитет предложил освободить коммерческие суды от прокурорского надзора, что для условий тогдашней России было делом немыслимым и весьма прогрессивным с точки зрения укрепления частноправовых начал жизни общества.
--------------------------------
<*> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда... С. 5.
Все же отметим, что дальнейшая деятельность коммерческих судов на протяжении ХIХ в. свидетельствовала об их инкорпорировании в государственную судебную систему, об отходе коммерческих судов от начал третейского разбирательства. Авторитетные юристы того времени также высказывали сомнения в действенности коммерческих судов, видя вред, который приносила их двойственность: одни и те же законы истолковывались не всегда однообразно и одинаковые дела зачастую решались по-разному <*>.
--------------------------------
<*> Васьковский Е.В. Курс гражданского процесса. Т. 1: Субъекты и объекты процесса, процессуальные отношения и действия. М., 1913. С. 273 - 274; Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 58 - 61.
В 1831 г. в Российской империи была проведена реформа, точнее законодательное упорядочение деятельности третейских судов. Так, было утверждено Положение о третейском суде, которое стало своего рода краеугольным камнем дальнейшего развития третейского разбирательства в российском государстве. В основе этого Положения лежали статья Соборного уложения о третейском суде (которая стала правовой базой деятельности добровольного третейского суда) и Таможенный устав императора Петра II (который стал юридическим основанием для деятельности узаконенного третейского суда) <*>. Таким образом, налицо преемственность в урегулировании третейского разбирательства. В 1833 г. Положение о третейских судах было включено в Свод законов Российской империи. При переиздании Свода законов в 1842 и 1857 гг. Положение о третейских судах включалось в Свод с некоторыми изменениями.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение // Третейский суд. 1999. N 2/3. С. 88; Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 86.
С принятием Положения о третейских судах был укоренен такой способ третейского арбитрирования, как "суды по совести". Эти суды разрешали спор исходя из начал справедливости, совести <*>. Законность как принцип разрешения споров в третейских судах по совести стояла на втором месте по отношению к принципу справедливости, который лежал в основе разбирательства конфликта.
--------------------------------
<*> Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Т. 6. Мировой устав. Мировые сделки. Третейский суд. СПб., 1887. С. 276.
В свою очередь, "узаконенным" третейским судам предписывалось руководствоваться при осуществлении судопроизводства правилами и обычаями, принятыми в общей торговой практике <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 86.
Положение о третейском суде предусматривало две формы, в которых мог действовать третейский суд, - "узаконенный" третейский суд (т.е. действующий на основании закона) и добровольный третейский суд (т.е. действующий на основании соглашения, заключаемого сторонами).
В середине ХIХ в. Правительство Российской империи демонстрировало стремление стимулировать частных лиц передавать возникающие между ними споры на разрешение третейских судов. С этой целью и создавались так называемые "узаконенные" третейские суды. В этой связи Правительством предписывалось разрешать при помощи третейских судов споры в следующих сферах общественных отношений:
а) при учреждении страховых компаний;
б) при возникновении споров между лицами одного сословия;
в) при возникновении споров в определенных местностях, населенных национальными меньшинствами (например, как уже указывалось, учреждение третейских судов предусматривалось Уставом 1827 г. для управления ногайцами и иными магометанами).
Особенно важными были те нормы Положения о третейском суде 1831 г., которые устанавливали, что в случае возникновения спора между членами товарищества и по делам акционерных компаний, а также в отношениях товариществ и акционерных компаний с третьими лицами такие споры должны передаваться на разрешение "узаконенного" третейского суда. В том случае, если тяжущиеся уклонялись от избрания третейского суда, организация третейского судопроизводства возлагалась на государственные судебные власти, которые назначали и "суперарбитра" третейского суда.
В то же время следует отметить, что идея "узаконенных" третейских судов через какое-то время оказалась дискредитированной. Это было обусловлено нежеланием сторон обращаться к "узаконенному" третейскому суду. Причем процедура "узаконенного" третейского судопроизводства стала тяжким бременем не только для тяжущихся, но и для третейских судей. Найти третейских судей было трудно, и поэтому в качестве таковых, как правило, назначались государственные чиновники. В свою очередь, чиновники неохотно исполняли обязанности третейских судей. В конечном итоге, по свидетельству современников, третейский суд выродился в средство тяжелой и бесконечной волокиты <*>. Естественно, что это влекло низкую эффективность и крайнюю непопулярность третейских судов.
--------------------------------
<*> Потехин П.А. Отрывки из воспоминаний адвоката // Право. 1900. N 47.
С.В. Пахман, опираясь на специальные исследования быта русского народа, отмечал, что третейские суды не имели широкого распространения. Во многих местностях третейские суды "вовсе не известны, так что крестьяне прямо заявляли, что "к третейскому суду они не обращаются" или "третейского суда не знают" и т.п. В других местностях третейские суды встречаются, но не в большом употреблении. Вообще крестьяне, как видно, прибегают к третейскому суду неохотно. В некоторых местностях третейским судом крестьяне считают волостной суд, потому что на нем присутствуют трое судей" <*>. Однако иные исследователи отмечают, что "во время господства крепостного права жизнь крестьянского сословия, игнорируемая законодательством, подавляемая произволом помещиков, всецело замыкалась в сельских сходах, где решались полюбовно, при участии стариков, все дела и тяжбы, как юридического, так и экономического свойства" <**>.
--------------------------------
<*> Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. М., 2003. С. 316.
<**> Скоробогатый П. Мировые сделки в волостном суде // Юридический вестник. 1881. Июль. С. 418 - 419.
В результате дискредитации идеи "узаконенных" третейских судов таковые были упразднены в ходе судебной реформы 1864 г. Деятельность третейских судов была урегулирована Уставом гражданского судопроизводства. В законодательных мотивах к Уставу гражданского судопроизводства его составители отмечали, что "формы третейских судов должны быть сколько возможно легки и просты" <*>. Реформаторы полагали вполне естественным, что "если человек, пользующийся гражданскими правами, может располагать произвольно своим имуществом, то он тем более имеет право избрать посредника для разрешения спорного вопроса о принадлежности сего имущества, и потому в законах следовало бы только означить сие право и установить порядок, коим третейский суд должен руководствоваться, дабы его решение получило всю силу приговора судебного места, правительством учрежденного, но отнюдь не подчинять сего суда всем тем строгим формам, которые могут быть необходимы или по крайней мере полезны в общих судебных местах" <**>. При обсуждении Устава гражданского судопроизводства целый том материалов дела о преобразовании судебной части был посвящен примирительному разбирательству вообще и третейскому разбирательству в частности. К этим материалам прилагались и материалы, предоставляемые общественностью относительно устройства третейских судов. Так, в материалах, объясняющих законодательные мотивы судебной реформы, имеется записка "Комитета акционеров правления страхового от огня общества" об устройстве и порядке производства третейского суда <***>.
--------------------------------
<*> Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на которых они основаны, изданные государственной канцелярией. 2-е изд., доп. Ч. 1. СПб., 1867. С. 653.
<**> Там же. С. 652.
<***> Джаншиев Г. Основы судебной реформы (к 25-летию нового суда). Историко-юридические этюды. М., 1891.
Однако реформа проходила не столь легко. Возникали различные, зачастую диаметрально противоположные оценки эффективности деятельности третейских судов. Высказывались и радикальные мнения об отказе от этого юрисдикционного механизма разрешения правовых споров. Так, во время сбора материалов для законодательной реформы в сфере гражданского судопроизводства опрашивались председатели судебных мест относительно достоинств и недостатков третейских судов. Все опрошенные председатели коммерческих судов выразили единогласное мнение о том, что "правила узаконенного третейского суда не только не способствуют примирительному разбирательству, но дают лишь способы уклоняться от суда и замедлять течение дел; что на практике они почти не применяются; что узаконенный третейский суд назначается весьма редко и что в сих редких случаях окончание дела удаляется на время гораздо более продолжительное, нежели по производству оного обыкновенным порядком; что правила добровольного третейского суда стеснительны для тяжущихся; что выбор посредников, явка записи в суде и другие формальности отвращают тяжущихся от учреждения суда, а понудительные меры в отношении к решению дела посредниками в назначенный записью срок совершенно безуспешны. Одним словом, что при настоящем порядке третейский суд вообще и в особенности узаконенный не достигают своей цели" <*>.
--------------------------------
<*> Мнение председателя одного из коммерческих судов о наших третейских судах // Журнал Министерства юстиции. 1862. Т. 13. Ч. 2. С. 187.
Принятый Устав гражданского судопроизводства регламентировал деятельность только добровольных третейских судов. Однако и институт добровольных третейских судов уже в пореформенное время подвергался нападкам со стороны юристов, "не ограничивавшихся лишь разоблачением всех мельчайших дефектов законной его организации и осуждением некоторых эпизодов из сферы его действий, вопиющих о соответственных реформах, но и доходивших подчас до худоскрытых пожеланий окончательного упразднения этой формы суда, как оказавшейся, по поверке, положительно вредною, или, по меньшей мере, бесполезною" <*>. Целый ряд юристов даже выступили с крайними заявлениями, требуя упразднения третейских судов как органов, сознательно потворствующих и даже творящих злоупотребление правом, в то время как государственный суд, не обладая правом касаться существа решений третейских судов, "оказывается бессильным пресечь причиняемое им зло" <**>.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда // Журнал Министерства юстиции. 1896. N 6. С. 64.
<**> Там же. С. 111; Анненков К. Указ. соч. С. 307.
Злоупотребления в сфере третейского судопроизводства носили самый разный характер. Но наиболее значимыми они оказывались в такой сфере, как разрешение споров о правах на недвижимость. Зачастую заинтересованные лица устраивали фиктивные третейские процессы, в ходе которых пытались добиться укрепления прав на недвижимое имущество. В других случаях при помощи третейских разбирательств недобросовестные лица пытались избежать уплаты крепостных пошлин, уплачиваемых за переход прав собственности на недвижимое имущество. Для предотвращения злоупотреблений в этой сфере в 1887 г. в Устав гражданского судопроизводства была введена дополнительная статья 1394-1, которая предоставляла право мировому судье или окружному суду, получившим решение третейского суда, состоявшееся по иску о праве собственности на недвижимое имущество или о праве на владение или пользованием оным, передавать копию этого решения казенной палате, которая, усмотрев, что этим решением установлен переход от одного лица к другому недвижимого имущества во избежание платежа крепостных пошлин, составляла расчет следующих ко взысканию платежей по правилам о порядке взыскания пошлин с имущества, переходящего безвозмездными способами.
Развитие коммерческих третейских судов, в рамках которых разрешались споры между купцами, было наиболее динамичным. Особенно широкое распространение в конце XIX в. получили биржевые третейские суды. Это было обусловлено тем, что сделки, совершаемые на биржах, были весьма сложны с юридической точки зрения и требовали квалифицированных юристов, которые могли бы разрешать споры, возникающие из таких сделок. Биржевой третейский суд заседал во все биржевые дни и свои решения принимал на основании устного слушания, без особых формальностей тотчас по обращении к нему спорящих <*>. Естественно, что подобного рода судоустройство и судопроизводство было чрезвычайно привлекательным для торговцев, заинтересованных в скорейшем разрешении и урегулировании возникающих конфликтов. О высоком уровне разрешения биржевых споров биржевыми третейскими судами свидетельствует тот факт, что к посредничеству арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже Санкт-Петербурга обращались торговцы со всей Европы, в том числе из Берлина, Гамбурга, Ливерпуля, Лондона и т.д.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Биржевое право. Биржевой суд и правила биржевой торговли хлебными товарами. Т. 1 (Материалы Калашниковской хлебной биржи г. Санкт-Петербурга в связи с практикой западноевропейских бирж). СПб., 1905. С. 1 - 16; Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 92 - 106.
Деятельность арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже привлекла внимание и правительства. В частности, в 1893 г. особое совещание, созванное при Департаменте торговли и мануфактур Министерства финансов для определения мер по упорядочению хлебной торговли, высказало мнение, что одной из наиболее значимых мер по упорядочению этой отрасли должно стать учреждение при биржах третейских судов в виде особых арбитражных комиссий для рассмотрения и разрешения споров, вытекающих из хлебной торговли. В 1895 г. при принятии устава Калашниковской хлебной биржи арбитражным комиссиям был посвящен отдельный параграф устава, который регламентировал процедуру третейского разбирательства споров по хлеботорговым сделкам, совершаемым на Калашниковской бирже. В 1899 г. Министерством финансов была принята инструкция, регламентирующая деятельность арбитражной комиссии при Калашниковской хлебной бирже Санкт-Петербурга. Деятельность арбитражных комиссий настолько хорошо себя зарекомендовала, что в 1901 г. министру финансов было предоставлено право на основании ходатайства соответствующих бирж учреждать арбитражные комиссии при остальных биржах. Впрочем, следует иметь в виду, что биржевые арбитражные комиссии подвергались контролю со стороны правительства. В частности, Министерство юстиции было вправе знакомиться через своих уполномоченных с делопроизводством третейского суда, рассматривать дела и проверять правильность делопроизводства <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Третейские суды и их значение в торговом обороте // Третейский суд. 1999. N 1. С. 44.
То обстоятельство, что деятельность арбитражных комиссий при биржах подверглась регламентации со стороны правительства, поставило в русском правоведении начала ХХ в. вопрос о правовой характеристике этих органов. По этому поводу высказался, в частности, высший судебный орган Российской империи - Правительствующий сенат. При этом отсутствие единства мнений относительно правовой природы арбитражных комиссий было зафиксировано в решениях даже одного высшего судебного органа. Так, в решении судебного департамента Правительствующего сената от 16 апреля 1909 г. было зафиксировано, что арбитражные комиссии, действующие при биржах, "являются по своему назначению учреждениями посредническими и, как таковые, имеют характер своего рода третейских судов" <*>. В то же время в соответствии с решением гражданского кассационного департамента от 11 ноября 1909 г. N 93 было высказано мнение, согласно которому "арбитражные суды несомненно имеют большое сходство с третейскими судами; в тех и других воля частных лиц вполне заменяет те необходимые условия, коими правительство обязано охранять достижение истины в суде, учреждаемом в видах охранения спокойствия в государстве; в тех и других требуется письменное согласие спорящих сторон, обращающихся к таким судам, те и другие освобождены от соблюдения формальностей производства и постановляют решения по совести. Но при всем сходстве арбитражных судов с третейскими между ними имеется весьма существенная разница, которая заключается в том, что постановления третейских судов, подобно решениям судебных мест, приводятся в исполнение на общем основании принудительно, путем выдачи исполнительных листов, имеющих равную силу с исполнительными листами правительственных судебных установлений, а в отношении постановлений арбитражных комиссий никаких правил о порядке приведения в исполнение их не установлено ни в законе, ни в инструкциях для арбитражных комиссий, определяющих лишь состав, права и обязанности таковых комиссий" <**>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 96.
<**> Волков А.Ф. Указ. соч. С. 95.
Во второй половине XIX в. начинается серьезное научное изучение третейских судов. Особой вехой в литературе, посвященной третейским судам, стала книга Александра Ивановича Вицына "О третейских судах по русскому праву". А.И. Вицын <*>, будучи учеником и последователем крупнейшего русского цивилиста Д.И. Мейера, писал о третейских судах, несомненно, под влиянием "цивилистического мироощущения".
--------------------------------
<*> Краткий очерк о жизни А.И. Вицына см.: Гольмстен А. Александр Иванович Вицын // Мейер Д.И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 1. М., 1997. С. 29 - 30.
Однако позитивное отношение к третейским судам соседствовало и с отрицательным к ним отношением. Негативное отношение к третейским судам отмечено и со стороны высокоавторитетных дореволюционных русских юристов. Профессор И.Е. Энгельман отмечал, что третейские суды благодаря строгой формальности существующего законодательства и излишней подозрительности к их деятельности со стороны судебных органов фактически были отстранены от рассмотрения споров, вытекающих из гражданского оборота <*>. Другой известный юрист второй половины XIX в. Г.В. Вербловский отмечал, что третейский суд является учреждением частным, случайным, временным, стоящим вне системы судебных органов государства <**>.
--------------------------------
<*> Энгельман И.Е. Учебник русского гражданского судопроизводства. 2-е изд., испр. и доп. Юрьев, 1904. С. 400.
<**> Вербловский Г.В. Третейский суд // Журнал гражданского и уголовного права. 1888. Кн. 2. С. 52. Цит. по: Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. М., 2002. С. 113.
Правовая природа третейского суда, третейского соглашения и третейского разбирательства стала предметом внимания многих крупных русских юристов того времени. Любопытно отметить, что исследование третейских судов зачастую проводилось не столько процессуалистами, сколько цивилистами. А профессор Г.Ф. Шершеневич в своем известном труде, посвященном обзору науки гражданского права, даже уделил некоторое внимание труду А.И. Вицына "Третейский суд по русскому праву" <*>.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Наука гражданского права в России. М., 2003. С. 95 - 96.
Вместе с тем, несмотря на неоднозначное к нему отношение, третейское разбирательство сохранялось как институт альтернативного, негосударственного, в какой-то степени независимого от публичной власти способа разрешения споров, особенно в коммерческой сфере. Демократическое начало, заложенное в институте третейского разбирательства, не давало и не могло дать возможности умереть этому способу разрешения правовых споров. Более того, представления о третейском суде как механизме разрешения споров развивались и в политической сфере. Интересный факт: в Центральном государственном архиве Грузии сохранилось свидетельство о том, что заведующий полицией на Кавказе в период народных волнений 1905 г. телеграфировал в департамент полиции о том, что одним из требований восставших крестьян стало требование о закреплении права на обращение в третейский суд <*>.
--------------------------------
<*> Воложанин В.П. Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров. Свердловск, 1974. С. 128.
Когда между большевистской партией и партией меньшевиков возникли имущественные разногласия, В.И. Ленин предложил прибегнуть к беспристрастному третейскому разбирательству для разрешения конфликта <*>.
--------------------------------
<*> Ленин В.И. ПСС. Т. 21. С. 34 - 36.
1.2. Третейские суды в советский период
В советский период существования нашего государства правовая система характеризуется отказом от многих "буржуазных" юридических институтов. Что касается третейского судопроизводства, то официально на протяжении всей истории советского права законодатель не отказывался от правового регулирования деятельности третейского суда. Однако фактически институт третейского судопроизводства не имел широкого распространения.
Вместе с тем советский законодатель никогда не упускал из сферы своего внимания вопросы третейского судопроизводства. С принятием Декрета о суде N 1 от 24 ноября 1917 г. <*> было установлено правило, согласно которому заинтересованным лицам предоставлялась возможность обращаться к третейскому суду для разрешения споров по всем гражданским, а также частно-уголовным делам. Порядок деятельности третейского суда был урегулирован Декретом ВЦИК о третейском суде от 16 февраля 1918 г. <**>, который стал одним из первых законов, принятых советской властью в области юстиции. В соответствии со ст. 1 упомянутого Декрета третейским судам были подведомственны все споры по гражданским делам, за исключением дел, подсудных специальным судам, или иным, установленным на основании законов о трудовом договоре и о социальном страховании. Кроме того, допускалась даже возможность передачи на рассмотрение третейского суда уголовных дел, которые могут быть возбуждены не иначе как на основании заявления потерпевших.
--------------------------------
<*> СУ РСФСР. 1917. N 4. Ст. 150.
<**> Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 476 - 478.
Декрет о третейском суде 1918 г. действовал до 16 октября 1924 г., когда ему на смену пришло вновь принятое Положение о третейском суде <*>, которое было введено в качестве приложения к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР. С принятием этого нормативного акта была в значительной степени ограничена возможность использования третейского разбирательства для разрешения споров. Во-первых, допускалась возможность третейского разбирательства только по спорам гражданским "между частными лицами, в том числе коллективами" (изъяты из подсудности третейским судам уголовные дела частного обвинения). Во-вторых, на разрешение третейского суда могли быть переданы только уже возникшие споры (т.е. законодательство не допускало возможности передачи третейскому суду тех споров, которые могут возникнуть в будущем). И в-третьих, законодательство допускало существование только третейских судов для рассмотрения одного спора (ad hoc). С разрешением спора такой суд прекращал свое существование. В соответствии с Положением о третейском суде 1924 г., договариваясь о третейском разбирательстве споров, стороны должны были составить соглашение, подлежащее нотариальному удостоверению. Принудительное исполнение решений третейского суда допускалось через государственный районный суд.
--------------------------------
<*> Собрание узаконений. 1924. N 78. Ст. 783.
Во время осуществления новой экономической политики (нэп) советское государство пыталось урегулировать и возможность альтернативного (негосударственного) разбирательства споров в экономической сфере. При регулировании деятельности третейских судов был использован дореволюционный опыт, накопленный во время функционирования арбитражных комиссий при биржах. Во времена нэпа при товарных и фондовых биржах стали создаваться арбитражные комиссии, которые фактически являлись третейскими судами, компетентными рассматривать споры между участниками этих организаций. В соответствии с Постановлением Совета труда и обороны от 23 августа 1922 г. <*> были учреждены арбитражные комиссии при товарных биржах. Как отмечается современниками, деятельность этих комиссий "быстро приобрела большое значение, завоевав себе сочувствие и симпатии среди хозорганов и торговых кругов, соприкасающихся с биржей, и в настоящее время, не рискуя впасть в излишнее преувеличение, можно сказать, что арбитражные комиссии превратились в авторитетный торговый суд" <**>.
--------------------------------
<*> Собрание узаконений. 1922. N 54.
<**> Правовые условия торгово-промышленной деятельности в СССР. Сб. статей / Под ред. Н.А. Топорова, Е.В. Меркеля. Л., 1924. С. 156.
В 1925 г., уже после принятия Положения о третейском суде 1924 г., ограничившего третейское разбирательство только изолированными арбитражами ad hoc, принимается Положение о товарных и фондовых биржах <*>, которое фактически дезавуирует эти законоположения. Допускается создание при биржах институционного арбитража, правовая природа которого была, однако, спорной.
--------------------------------
<*> Собрание узаконений. 1925. N 69. Ст. 511.
На протяжении всего времени существования арбитражных комиссий государство пыталось упорядочить их деятельность, используя различные методы. Проявлялось это, в частности, в попытках контролировать деятельность арбитражных комиссий со стороны государственных судебных органов. 22 февраля 1924 г. Верховный Суд РСФСР издал циркулярное разъяснение, которое было направлено главным губернским и областным судам, а также губернским и областным прокурорам. Указанный циркуляр, по сути, выполнил функцию нормативного акта, поскольку имел эффект регулирующего воздействия. В частности, в циркуляре было разъяснено, что учрежденным при товарных биржах арбитражным комиссиям подсудны те дела по биржевым сделкам, которые совершены между членами соответствующей биржи и были зарегистрированы в биржевом собрании. Сторонам - участникам спора по биржевой сделке была предоставлена альтернативная возможность - обратиться за рассмотрением и разрешением спора либо в государственное судебное учреждение, либо в арбитражную комиссию. Согласно циркулярному разъяснению Верховного Суда допускалось обжалование решения арбитражной комиссии в гражданском кассационном отделении губернского суда или в гражданской кассационной коллегии Верховного Суда. В том случае, если решение арбитражной комиссии отменялось в кассационном порядке, оно считалось несуществующим и сторонам предоставлялась свобода выбора дальнейшего способа разрешения спора - либо в арбитражной комиссии, но в другом составе, либо в государственном судебном учреждении в общем порядке.
Усиление частноправовых начал в экономике в период нэпа стало причиной того, что в уставах создаваемых акционерных обществ предусматривались нормы, допускающие обращение к третейскому суду для разрешения правовых конфликтов. Причем, по мнению юристов-современников, к третейскому суду, помимо частных лиц, могли обращаться не только кооперативные и общественные организации, но и акционерные общества с преобладающим участием государственного капитала <*>. При этом допускалась передача на рассмотрение третейских судов не только собственно гражданских споров, но и споров корпоративного характера.
--------------------------------
<*> Гойхбарг А.Г. Курс гражданского процесса. М.-Л., 1928. С. 234 - 235.
В 1924 г. советский законодатель еще раз обратился к урегулированию вопросов третейского разбирательства. 22 июля этого года было принято Постановление Совета народных комиссаров, которое разрешало всем государственным органам и кооперативным организациям как во взаимоотношениях между собой, так и в сделках с частными лицами передавать возникающие споры на разрешение третейских судов. В то же время был сформулирован запрет на передачу третейским судам споров, вытекающих из сделок, объектом которых является имущество, отнесенное к основному капиталу трестов <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Третейские суды и их значение в торговом обороте // Третейский суд. 1999. N 1. С. 46.
Однако создание третейских судов при товарных и фондовых биржах было временным явлением. С исчезновением бирж исчезли и арбитражные комиссии, которые существовали при них. Единственным исключением стали арбитражные комиссии, предназначенные для разрешения международных коммерческих споров, одной из сторон которых являлись советские предприятия и организации.
С окончательным укреплением в Советском Союзе социалистического способа хозяйствования третейское разбирательство практически исчезло из области "внутренней" правовой жизни и было вытеснено в международно-правовую сферу. В высказываниях советских юристов появились категоричные суждения о том, что "производство по третейским записям и решениям в отношении гражданских сделок внутри союзных республик практического значения не имеет" <*>, что третейские суды как способ решения споров изжили себя <**>.
--------------------------------
<*> Гражданский процесс / Под ред. А.Ф. Клейнмана. М., 1940 (автор главы - В.Г. Гранберг).
<**> Авдеенко Н.И. О подведомственности имущественных споров товарищеским судам // Вестник Ленинградского государственного университета. 1961. Вып. 1. N 5. С. 124.
Советское государство, устанавливая и развивая международные экономические связи, не могло игнорировать устоявшиеся в международном коммерческом обороте институты, среди которых не последнее место занимал и Международный коммерческий арбитраж.
В 1932 г. в соответствии с Постановлением ЦИК и СНК СССР <*> при Всесоюзной торговой палате в Москве создается Внешнеторговая арбитражная комиссия (ВТАК). С созданием ВТАК советские хозяйственные организации во многих случаях освобождались от необходимости разрешать споры с иностранными коммерсантами за границей. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 14 декабря 1987 г. N 8135-11 "Об арбитражном суде при Торгово-промышленной палате СССР" ВТАК была переименована в Арбитражный суд при Торгово-промышленной палате СССР <**>. Правопреемником этого суда стал Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, который действует на основании Закона РФ от 7 июня 1993 г. N 5338-1 "О международном коммерческом арбитраже" <***>.
--------------------------------
<*> Сборник нормативных материалов по вопросам внешней торговли СССР. Вып. 1. М., 1970.
<**> Документ официально опубликован не был.
<***> Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 32.
Другим авторитетным органом в сфере международного коммерческого арбитрирования стала морская арбитражная комиссия (МАК), созданная в 1930 г. при Всесоюзной торговой палате. Морская арбитражная комиссия была призвана разрешать споры, вытекающие из договорных и других отношений в сфере торгового мореплавания: связанные с фрахтованием судов, морской перевозкой грузов, морской буксировкой грузов, морским страхованием, спасанием морских судов, с подъемом затонувших в море судов, а также иного имущества, со столкновением морских судов, с причинением вреда при осуществлении морского рыбного промысла и др. Морская арбитражная комиссия в настоящее время является одним из авторитетнейших специализированных международных коммерческих арбитражей, деятельность которого урегулирована специальными нормами Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже".
В послевоенный период нашей истории, в 50 - 60-е гг., оживилась экономическая деятельность, появились идеи хозрасчета и самофинансирования. Одновременно развивались и идеи о доминировании общественных форм управления, в том числе и общественных форм осуществления правосудия (товарищеские суды, третейские суды). Эти факторы в какой-то степени обусловили внимание законодателя к третейским формам разрешения споров в хозяйственной жизни. Возрастание роли третейских судов в жизни общества объяснялось необходимостью привлечения представителей общественности к осуществлению функций, выполняемых государственными органами <*>. Третейское судопроизводство как форма общественного разрешения споров рассматривалось в качестве еще одного из шагов на пути перерастания социалистической государственности в общественное самоуправление <**>.
--------------------------------
<*> См.: Волин А.А. Разрешение хозяйственных споров третейскими судами. М., 1962. С. 9; Рябова Е. Третейский суд по спорам между организациями завоевывает все большую популярность // Советская юстиция. 1962. N 23. С. 13; Климентьев Ю. Повысить роль третейского суда // Советская юстиция. 1964. N 12. С. 18; Акопов Е. Хозяйственные споры разрешаются общественниками // Социалистическая законность. 1965. N 11. С. 62.
<**> Либерман Ф.Х. Новое в арбитражном процессе // Советское государство и право. 1962. N 8. С. 128.
23 июля 1959 г. Совет Министров СССР принял Постановление "Об улучшении работы государственного арбитража", согласно которому допускалось третейское разбирательство споров между юридическими лицами <*>. М.И. Клеандров оценивает это Постановление в качестве первоначальной правовой основы образования третейских судов по разрешению хозяйственных споров нынешнего этапа правового регулирования организации и деятельности третейских судов по разрешению экономических споров (хотя и оговаривает условность этой периодизации) <**>. Оно было нацелено на использование одной "из новых форм привлечения общественности к разрешению хозяйственных споров по отдельным крупным и сложным делам между предприятиями, организациями и учреждениями" <***>.
--------------------------------
<*> СП СССР. 1959. N 15. Ст. 105.
<**> Клеандров М.И. Прошлое третейских судов по разрешению экономических споров // Третейский суд. 2000. N 5. С. 68.
<***> Там же.
В развитие указанного Постановления Государственным арбитражем при Совете Министров СССР 31 августа 1960 г. были утверждены Временные правила рассмотрения хозяйственных споров третейским судом <*>, которые регулировали основные вопросы, связанные с третейским разбирательством споров, возникающих между социалистическими предприятиями и организациями. Была установлена договорная подведомственность рассмотрения споров между организациями: выбор органа (арбитража или третейского суда) осуществлялся в соответствии с договоренностью сторон, которая фиксировалась в третейском соглашении. В литературе того времени отмечалось, что заключение третейского соглашения не означало ограничения права на обращение за судебной защитой, поскольку с аннулированием третейского соглашения заинтересованные лица были вправе обращаться за защитой своего права в органы правосудия или в иные органы в соответствии с установленным порядком <**>.
--------------------------------
<*> Сборник инструктивных указаний Государственного арбитража при Совете Министров СССР. Вып. 15. М., 1961. С. 72 - 74.
<**> Клейнман А. Прекращение производства по гражданскому делу // Советская юстиция. 1967. N 2. С. 18.
Порядок заключения третейского соглашения был чрезмерно зарегулирован. При этом на практику регулирующее воздействие оказывали и акты, принимаемые Государственным арбитражем при Совете Министров СССР. Так, например, установление порядка заключения соглашения о передаче спора в третейский суд основывалось на принципе так называемого "отрицательного акцепта", согласно которому если в течение 10 дней с момента предложения о рассмотрении дела в третейском суде контрагент не заявит об отказе от третейского разбирательства, то соответствующее предложение рассматривалось как принятое и дело подлежало рассмотрению в третейском суде (Постановление главного арбитра Государственного арбитража при Совете Министров СССР от 17 мая 1963 г.) <*>.
--------------------------------
<*> Воложанин В.П. Указ. соч. С. 134.
В соответствии с традициями того времени широко практиковалось открытое рассмотрение споров третейскими судами непосредственно на предприятиях, в организациях и учреждениях (так называемые выездные заседания) <*>. Так, П.В. Логинов описывал случай, когда третейское разбирательство спора между Куйбышевской конторой энергосбыта и металлургическим заводом происходило в конференц-зале в присутствии представителей 30 городских предприятий, специально приглашенных в заседание третейского суда <**>. Подобного рода мероприятия рассматривались с точки зрения их воспитательного воздействия на общественность, а также как форма участия общественности в самоуправлении.
--------------------------------
<*> Волин А.А. Указ. соч. С. 48; Логинов П.В. Третейские суды в СССР. Учебно-методическое пособие. М., 1963. С. 26; Воложанин В.П. Указ. соч. С. 134 - 135; Арбитраж в СССР. Учебное пособие / Под ред. проф. К.С. Юдельсона. М., 1984. С. 215 (автор главы - В.П. Воложанин).
<**> Логинов П.В. Указ. соч. С. 28.
В то же время государственные органы оказывали и непосредственное влияние на создание и деятельность третейских судов. Это проявлялось, например, в утверждении областными исполнительными комитетами Советов народных депутатов списков третейских судей <*>. И хотя подобного рода практика встречала противодействие со стороны некоторых юристов, справедливо полагавших, что подобный институт недопустим вследствие его противоречия природе третейского разбирательства <**>, тем не менее практика утверждения списков третейских судей облисполкомами поддерживалась по мотивам необходимости облегчения сторонам возможности формирования третейского суда <***>. Очевидно, что подобного рода практика шла вразрез с принципами третейского судопроизводства и противоречила самой сути третейских судов и третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Климентьев Ю. Повышать роль третейского суда // Советская юстиция. 1964. N 12. С. 18.
<**> Логинов П.В. Указ. соч. С. 28.
<***> Климентьев Ю. Указ. соч. С. 18; Воложанин В.П. Указ. соч. С. 134.
В 1975 г. Государственным арбитражем СССР было утверждено Положение о третейском суде для разрешения хозяйственных споров между объединениями, предприятиями, организациями и учреждениями <*>. Согласно названному положению хозяйственные споры между хозяйствующими субъектами могли передаваться на разрешение третейских судов в соответствии с взаимным соглашением. Однако предъявлению иска должно было предшествовать предъявление претензии <**>. Таким образом, соблюдение предварительного урегулирования спора являлось обязательным условием, несоблюдение которого лишало возможности обращаться в третейский суд. В этом смысле правовой режим предварительных условий обращения в третейский суд приравнивался к правовому режиму предварительных условий обращения в арбитраж. Допускалось избрание третейского суда руководителями объединений, предприятий, организаций и учреждений, выступающих сторонами по делу, из числа директоров объединений, предприятий, руководителей организаций, учреждений, инженерно-технических работников, работников научно-исследовательских учреждений, общественных организаций и других лиц, компетентных в разрешении возникшего спора. При этом третейский суд избирался в составе одного или любого нечетного числа судей. В случае, когда третейский суд состоит из трех или более членов, последние избирают председателя. Третейские суды в соответствии с указанным Положением наделялись и публично значимыми функциями. В частности, третейскому суду предоставлялось право затребовать от предприятий и организаций, которые участвовали в третейском разбирательстве, необходимые для разрешения спора материалы и документы; третейский суд мог обязать лиц, участвующих в деле, произвести сверку расчетов, назначить экспертизу. Более того, при выявлении в ходе третейского разбирательства серьезных недостатков в работе предприятий и организаций третейский суд был вправе вынести специальное определение (аналог современного частного определения, принимаемого судом общей юрисдикции или арбитражным судом), которое направлялось руководителям соответствующих предприятий и организаций. На руководителей возлагалась обязанность в месячный срок устранить выявленные недостатки и сообщить об этом государственному арбитражу, в архиве которого хранилось дело, рассмотренное третейским судом. Среди достоинств третейского разбирательства указывалось на его безвозмездность, поскольку пошлина за рассмотрение дела не взималась <***>.
--------------------------------
<*> Постановление Госарбитража СССР от 30 декабря 1975 г. N 121 // БНА СССР. 1976. N 6. С. 3.
<**> Арбитраж в СССР. Учебное пособие. С. 214 (автор главы - В.П. Воложанин).
<***> Арбитраж в СССР. Учебное пособие. С. 214 (автор главы - В.П. Воложанин).
Что касается сравнения процессуальных режимов деятельности третейских судов и государственных и ведомственных арбитражей, то между таковыми имелись и существенные различия. Так, например, если в арбитраже свидетели не привлекались для исследования обстоятельств дела, то в третейском разбирательстве допускалось исследование объяснений свидетелей <*>.
--------------------------------
<*> Лурье С. Третейские суды действуют // Советская юстиция. 1961. N 16. С. 16.
Вопросы третейского разбирательства в какой-то степени находились и в поле зрения судебных органов. Так, в Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 19 марта 1969 г. N 48 "О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству" разъяснено, что в тех случаях когда спор может быть передан на рассмотрение третейского суда в соответствии с Положением о третейском суде, судья обязан разъяснить сторонам их право на заключение договора о передаче спора на разрешение третейского суда, предупредив истца и ответчика о последствиях этого.
Впрочем, в условиях административно-командных методов управления экономикой третейское разбирательство не получило, да и не могло получить широкого распространения. Так, по данным, приводимым Р.Ф. Каллистратовой, в РСФСР в 1969 г. третейскими судами было рассмотрено 183 спора между хозяйствующими субъектами, а в 1970 г. - 94 <*>. Отсутствие широкой практики распространения третейских судов время от времени приводило к постановке в юридической литературе вопроса о целесообразности сохранения третейских судов; из уст авторитетных юристов звучали слова о необходимости "очищения" гражданского процессуального законодательства от норм, регулирующих третейское разбирательство <**>. Западные юристы так же оценивали перспективность третейского разбирательства в Советском Союзе, объясняя это тем, что "мирное решение споров больше соответствует развивающемуся коммунистическому обществу будущего" <***>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Государственный арбитраж. М., 1973. С. 25.
<**> Побирченко И.Г. Хозяйственная юрисдикция: Общее учение. Киев, 1973. С. 197; Хутыз М.Х. Историзм в исследовании проблем гражданского процессуального права // Правоведение. 1984. N 1. С. 95.
<***> Давид Р., Жоффре-Спинози. Основные правовые системы современности. М., 1997. С. 179.
Хотя справедливости ради отметим, что высказывалось и прямо противоположное мнение. Так, профессор В.П. Воложанин в 1984 г. отмечал, что "третейское разбирательство хозяйственных споров не получило пока должного распространения. Его дальнейшее совершенствование и развитие несомненно отвечает интересам укрепления законности в сфере хозяйственных отношений" <*>.
--------------------------------
<*> Арбитраж в СССР. Учебное пособие. С. 216 (автор главы - В.П. Воложанин).
Современные исследователи видят причину невозможности широкого применения третейских судов для разрешения хозяйственных споров при социализме в недостатках того организационно-правового механизма, в рамках которого действовал третейский суд <*>.
--------------------------------
<*> Клеандров М.И. Указ. соч. С. 74 - 75.
Историческое развитие третейских судов свидетельствует о неравномерных периодах развития третейского судопроизводства. В то же время общая тенденция свидетельствует о возрастании роли третейских судов в правовой системе России.
Глава 2. ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО СОСТОЯНИЯ НАУКИ
О ТРЕТЕЙСКОМ РАЗБИРАТЕЛЬСТВЕ СПОРОВ
Закономерности развития социально-экономической жизни составляют предмет изучения общественных наук. Разделение же общественных наук происходит по предмету познания, каковым выступает та или иная сфера социальной жизни. Поскольку социальная жизнь - многоаспектное явление, то существует большое количество общественных наук, изучающих закономерности жизни общества.
Предметом познания юридической науки являются государственно-правовые явления и процессы, выступающие в качестве единой системы. В свою очередь, юридическая наука также является сложноструктурированной совокупностью знаний о политико-юридических закономерностях, что позволяет рассматривать юриспруденцию как систему правовых наук. В юридической науке принято выделять три основные группы наук: общие теоретико-исторические науки (теория государства и права, история государства и права, история политических и правовых учений); отраслевые науки о государственно-правовых явлениях (гражданское право, уголовное право, административное право, гражданское процессуальное право, уголовное процессуальное право и т.д.); прикладные юридические науки (судебная медицина, криминалистика, судебная бухгалтерия, судебная психиатрия, правовая статистика и пр.) <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Курс советского гражданского процессуального права: В 2 т. Т. 1: Теоретические основы правосудия по гражданским делам. М., 1981. С. 8 (автор главы - А.А. Мельников); Проблемы общей теории права и государства. Учебник для вузов / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. М., 1999. С. 17 (автор раздела - В.С. Нерсесянц).
Поскольку совокупность норм о третейском суде и третейском разбирательстве никогда не рассматривалась в качестве самостоятельной отрасли права (что, с нашей точки зрения, справедливо и по сию пору), то отсутствовали основания и для конституирования отдельной отраслевой юридической науки, предметом которой являлось бы третейское судопроизводство и связанные с ним проблемы. При этом совокупность знаний о третейском суде и третейском разбирательстве не может рассматриваться и в качестве прикладной юридической науки, поскольку эта система знаний имеет своим предметом собственно юридическое явление, но не выполняет функцию вспомогательного изучения смежных с юридическими явлениями феноменов. До самого последнего времени третейский суд и третейское судопроизводство изучалось в рамках отраслевых юридических наук - гражданского процессуального права, арбитражного процессуального права, а также международного частного права.
В то же время необходимо отметить, что третейские суды были в центре внимания не только правоведов, занимающихся процессуальной наукой, но и цивилистов. Достаточно отметить, что феномен третейского разбирательства был предметом внимания таких выдающихся немецких цивилистов, как Савиньи, Пухта, Иеринг, Дернбург и др. Эти правоведы и их последователи фактически сформировали все основные подходы, объясняющие правовую природу третейского соглашения, третейского суда и третейского разбирательства. Из немецкой юриспруденции во второй половине XIX - начале ХХ вв. доктрины, описывающие феномен третейского разбирательства, перекочевали в российское правоведение.
Сегодняшнее развитие отечественной науки о третейском разбирательстве свидетельствует о том, что третейские суды также интересуют виднейших российских специалистов по гражданскому праву - В.В. Витрянского, А.Л. Маковского, В.А. Мусина, Е.А. Суханова, В.Ф. Яковлева и др. Конечно же, нельзя назвать случайным стечением обстоятельств тот факт, что именно цивилисты (зачастую в большей степени, чем специалисты по процессуальному праву) обращаются к исследованию третейского суда и третейского судопроизводства. Частноправовая природа третейского суда является основой частного правоприменения, в рамках которого и существует гражданское право как центральный и консолидирующий элемент частного права.
В советский период третейское разбирательство как система знаний о закономерностях развития третейских судов и третейском разбирательстве традиционно изучалось в рамках двух отраслевых юридических наук - советского гражданского процессуального права и международного частного права. В рамках гражданского процессуального права третейскому судопроизводству уделялось самое поверхностное внимание, что было обусловлено причинами объективного характера - практическим отсутствием условий для деятельности третейских судов в Советском Союзе, доминированием государственного контроля за всеми сферами частной жизни, в том числе и сферой разрешения правовых конфликтов.
В то же время Международный коммерческий арбитраж был предметом пристального внимания ученых. Причина этого заключается в следующем: институт активно применялся в сфере международных торговых отношений с участием советских организаций. Причем исторически сложилось так, что в деятельности Международных коммерческих арбитражей, созданных на территории СССР, активное участие принимали как раз те ученые, которые и занимались его изучением (Д.Ф. Рамзайцев, Д.М. Генкин, С.Н. Братусь, В.С. Поздняков и др.). Эти правоведы были широко известны и обладали огромным авторитетом как в Советском Союзе, так и за рубежом <*>.
--------------------------------
<*> Очерк деятельности международного коммерческого арбитража в нашем государстве см.: Комаров А.С. Международный коммерческий суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации: К 70-летию образования // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: К 70-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 4 - 19; Комаров А.С. МКАС: Прошлое, настоящее, будущее // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 31 - 39.
Внимание третейскому разбирательству споров уделялось в рамках теоретических исследований, посвященных правовым основам организации государственного и ведомственного арбитража. Это было обусловлено тем, что третейские суды, образно говоря, "прикреплялись" к государственному арбитражу, находились в сфере его контроля (в том случае, если ответчик не исполнял решение третейского суда в установленный срок, истец обращался в государственный арбитраж с заявлением о выдаче приказа на принудительное исполнение решения. Приказ выдавался государственным арбитражем в том же порядке, в каком выдавались приказы на исполнение решений, принимаемых самим арбитражем. Кроме того, в государственном арбитраже хранились дела, рассмотренные третейскими судами). Исследования того времени, в которых затрагивались вопросы деятельности третейских судов, как правило, проводили параллели в деятельности государственного арбитража и третейских судов. Так, в докторской диссертации Р.Ф. Каллистратовой отмечалось, что третейский суд не обладает теми преимуществами, которые свойственны арбитражу. Третейский суд не может оказать целенаправленного воздействия на предприятия и организации при выполнении последними плана и договорных обязательств. Определенная роль третейских судов отмечалась только применительно к тем спорам, которые вытекали из договоров поставки непланируемых товаров <*>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Государственный арбитраж: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1972. С. 7 - 8.
Начиная с 90-х гг. XX в. минувшего столетия изучение третейского разбирательства активизировалось. Однако исследования переместились в область науки арбитражного процессуального права. Связано это было с двумя обстоятельствами. Во-первых, с принятием Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров, которое предусматривало, что исполнение решений третейских судов происходит в арбитражных судах. И, во-вторых, с формированием науки арбитражного процессуального права, предметом которой являются правоотношения, возникающие при рассмотрении предпринимательских и иных экономических споров в арбитражных судах. Поскольку в обычном ("некоммерческом") гражданском обороте третейские суды как способ защиты нарушенных гражданских прав практически не использовались, то подавляющее большинство решений третейских судов проходило стадию исполнения через систему арбитражного судопроизводства, что, конечно, и стимулировало перемещение основных научных исследований в область науки, изучающей арбитражное процессуальное право.
Одной из проблем современной науки о третейском разбирательстве споров в Российской Федерации является ее почти тотальная зависимость от науки, изучающей Международный коммерческий арбитраж. Основные теории, описывающие правовую природу третейских судов, разработаны в рамках теории международного коммерческого арбитрирования. Большинство как материально-правовых, так и процессуальных проблем деятельности третейских судов (например, участие третьих лиц в третейском разбирательстве, принятие обеспечительных мер, допустимость уступки права по третейскому соглашению и т.д.) ставились в практике международных коммерческих арбитражей. Такое положение вещей является закономерным вследствие того положения юрисдикционной системы, которое установилось в Советском Союзе.
Институт "внутреннего" третейского разбирательства в советское время был практически мертв. Скудное правовое регулирование и почти полное отсутствие практики третейского разбирательства в отношениях между "резидентами" являлись причинами, которые блокировали интерес ученых-юристов к данной проблематике. Количество работ, в которых исследовались проблемы третейского судопроизводства в СССР, исчислялось единицами, хотя и наблюдались определенные всплески в изучении этого явления (конец 50-х - первая половина 60-х гг. XX в.).
В 1954 г. была защищена кандидатская диссертация Е.Н. Гендзехадзе <*>, в которой впервые в истории советского правоведения разбирались вопросы третейского судопроизводства. Основное внимание в диссертации было уделено вопросам деятельности Морской арбитражной комиссии и Внешнеторговой арбитражной комиссии, т.е. вопросам международного коммерческого арбитрирования. Проблемы третейского разбирательства споров между субъектами "внутреннего" гражданского права в диссертации практически не затрагивались. Однако при всей объективной ограниченности возможностей автор внесла необходимый вклад в юридическую науку, не давая умереть представлениям советских юристов о таком феномене, как третейские суды и третейское судопроизводство.
--------------------------------
<*> Гендзехадзе Е.Н. Третейский суд в СССР: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1954.
В то же время отметим, что зачастую представления о третейском суде поддерживались на уровне суждений о том, что они наряду с народным судом, товарищеским судом, а также арбитражем являются общей формой правовой защиты <*>. При этом имели место представления о том, что несудебная юрисдикция (в том числе и юрисдикция третейских судов) осуществляется органами, которые находятся в определенной связи со сторонами; что они осуществляют функции управления <**>.
--------------------------------
<*> Чечот Д.М. Судебная защита субъективных прав и интересов // Советское государство и право. 1967. N 8. С. 44; Воложанин В.П. Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров. С. 22.
<**> Козлов А.Ф. Суд первой инстанции как субъект советского гражданского процессуального права и другие органы, разрешающие гражданские споры // Сб. ученых трудов. Вып. 7. Свердловск, 1967. С. 187.
Вопросы разрешения споров третейскими судами в определенной степени затрагивались в докторской диссертации и в монографии В.П. Воложанина <*>.
--------------------------------
<*> Воложанин В.П. Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров; Он же. Основные проблемы защиты гражданских прав в несудебном порядке: Дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1975.
Вместе с тем по самым разным причинам государство хотя и в ограниченной степени, но все-таки стимулировало международное коммерческое арбитрирование и не препятствовало соответствующим теоретическим разработкам в данной сфере. Поэтому основные усилия советских юристов были сосредоточены в области изучения международного коммерческого арбитрирования. Исследования советских юристов велись в нескольких направлениях: во-первых, изучалась теоретическая основа деятельности международных коммерческих судов <1>; во-вторых, исследовались практика международных коммерческих арбитражей, правовые основы их деятельности <2>. Особую сферу исследований составила деятельность международных третейских судов, разрешающих споры в государствах Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) и других социалистических странах <3>. И, конечно же, очень значимой для юристов была практика Внешнеторговой арбитражной комиссии (ВТАК - правопредшественник Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате) и Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате, которая активно комментировалась и изучалась <4>.
--------------------------------
<1> Кейлин А.Д. Судоустройство и гражданский процесс капиталистических государств. Ч. 3: Арбитраж. М., 1961; Лебедев С.Н. Международный торговый арбитраж. М., 1965; Лунц Л.А. Курс международного частного права. Ч. 3: Международный гражданский процесс. М., 1966; Лебедев С.Н. Международное сотрудничество в области коммерческого арбитража: Международные конвенции, соглашения и другие документы по вопросам арбитража. М., 1979; Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: Компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1988.
<2> Лебедев С.Н. Международное сотрудничество в области коммерческого арбитража: Международные конвенции, соглашения и другие документы по вопросам арбитража.
<3> Регламенты арбитражных судов при Торговых палатах стран - членов СЭВ. М., 1976; Хлестова И.О. Арбитраж во внешнеэкономических отношениях стран - членов СЭВ / Отв. ред. А.А. Рубанов. М., 1980; Минаков А.И. Арбитражные соглашения и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. М., 1985.
<4> См., например: Рамзайцев Д.Ф. Внешнеторговый арбитраж в СССР. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1957; Лебедев С.Н. Морская арбитражная комиссия: Устройство и порядок производства. М., 1972; Арбитражная практика: Решения Внешнеторговой арбитражной комиссии. М., 1972 - 1985. Ч. 1 - 10; Из практики Морской арбитражной комиссии. М., 1972; 1980; 1986; Хейфец Б.С. Арбитраж по морским спорам: Разрешение морских споров третейским судом / Под ред. В.К. Пучинского. М., 1981.
Уже в новейшее время, с принятием Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров, появился ряд трудов, в которых исследовались правовая природа и особенности деятельности "внутренних" третейских судов.
В 1994 г. Е.А. Виноградовой была защищена кандидатская диссертация, посвященная вопросам организации и деятельности третейских судов <*>. В 1996 г. Е.М. Цыганова защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук, посвященную аналогичной проблематике <**>. Следует отметить, что исследование правовой природы третейских судов в этих работах в значительной степени строилось на основании тех концепций, которые сложились в сфере международного коммерческого арбитрирования.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1994.
<**> Цыганова Е.М. Проблемы правового регулирования организации и деятельности коммерческих третейских судов в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1996.
Е.А. Виноградова в середине 90-х гг. подготовила два сборника о третейских судах, в которых были обобщены и прокомментированы законодательство и практика третейского разбирательства <*>. Значимость этих работ заключается в том, что они ввели в научный и практический оборот значительное количество как нормативного материала, так и локальных актов, на основе которых осуществлялась деятельность российских третейских судов. Несмотря на то что фактура сборников в настоящее время в какой-то степени устарела, тем не менее эти книги и по сию пору находятся в научном обороте и представляют интерес для всех исследователей третейских судов и третейского судопроизводства.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Третейский суд в России. Законодательство, практика, комментарии. М., 1993; Она же. Третейский суд. Законодательство, практика, комментарии. М., 1997.
Кроме того, Е.А. Виноградовой был опубликован целый ряд статей <*>, в которых исследовались вопросы альтернативных способов разбирательства правовых споров и третейского судопроизводства. Ценность этих работ определяется не только тем, что в них исследовалась правовая природа третейских судов, правовые основы их деятельности, в этих работах нашли отражение и социологические аспекты третейского разбирательства, на основе которых стало возможным достаточно полно представить картину третейского разбирательства в России.
--------------------------------
<*> См., например: Виноградова Е.А. К вопросу о так называемом статусе постоянно действующего третейского суда // Хозяйство и право. 1994. N 3; Альтернативное разрешение споров // Вестник ВАС РФ. 1997. N 8; О судебно-арбитражной практике рассмотрения исков о расторжении соглашений о передаче споров на рассмотрение третейских судов // Третейский суд. 2000. N 6; Вопросы третейского разбирательства в пакете законопроектов о судебной реформе // Третейский суд. 2001. N 3/4; О работе над законопроектом Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2002. N 3/4.
Во второй половине 90-х гг. XX в. и в начале XXI столетия появился ряд работ Е.И. Носыревой - цикл статей, монография и успешно защищенная докторская диссертация, в которых были тщательно исследованы вопросы альтернативного разбирательства правовых споров в США <*>. Хотя труды Е.И. Носыревой были посвящены вопросам разбирательства споров на материале Соединенных Штатов, вместе с тем содержащиеся в них общетеоретические положения, касающиеся проблем регулирования третейского разбирательства споров, оказали существенное влияние на развитие науки о третейском судопроизводстве, в том числе и о "внутренних" третейских судах. Особенно важными эти исследования оказываются с точки зрения оценки места третейских судов в системе альтернативных способов разрешения правовых споров. Для российской правовой действительности, в которой только начинают развиваться ростки институтов альтернативного разбирательства споров, такие исследования представляются чрезвычайно перспективными и важными.
--------------------------------
<*> См., например: Носырева Е.И. Посредничество в урегулировании споров: Опыт США // Государство и право. 1997. N 5; Альтернативные средства урегулирования споров в США // Хозяйство и право. 1998. N 1; Экономические споры: Суд, арбитраж или примирение // Государство и право. 1998. N 9; Коммерческий арбитраж в США // Хозяйство и право. 1998. N 11; Альтернативное разрешение гражданско-правовых споров в США. Воронеж, 1999; Классификация альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Теория и практика США // Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов. Учебно-методическое пособие. Ч. 1 / Под общ. ред. М.В. Немытиной. Саратов, 1999; Третейский суд в России и арбитраж в США: Факторы развития // Третейский суд. 1999. N 2/3; Переговоры как средство урегулирования коммерческих споров: Опыт США // Хозяйство и право. 1999. N 5; Предпосылки развития альтернативных средств разрешения правовых конфликтов: Опыт США // Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Сб. научных статей. Ч. 2 / Под общ. ред. М.В. Немытиной. Саратов, 2000; Суды мелких исков в американской правовой системе // Российская юстиция. 2000. N 6; Перспективы развития альтернативного разрешения споров в Российской Федерации // Законодательство. 2000. N 10; Конфиденциальность внесудебного урегулирования споров по законодательству США // Российская юстиция. 2000. N 12; Альтернативное разрешение гражданско-правовых споров в США: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2001; Правовое регулирование посредничества в США // Третейский суд. 2004. N 1 (31).
Вместе с тем следует иметь в виду, что прямое проецирование на российскую почву опыта США в сфере альтернативного разбирательства споров вообще и третейского судопроизводства в частности вряд ли уместно по самым разным причинам, к числу которых, помимо прочего, относится и отсутствие в России соответствующих правовых традиций, своеобразная специфика правового мышления как юристов, так и предпринимателей, сориентированных в настоящее время прежде всего на сильные государственные институты, обеспечивающие принудительное исполнение решений по разрешаемым спорам.
Представляется важным помнить и о том, что в настоящее время в России посредничество не урегулировано правовыми нормами. Однако этот способ разрешения споров, как свидетельствуют специалисты, используется во многих секторах экономики, вследствие чего некоторые торгово-промышленные палаты в субъектах Федерации и меньших административно-территориальных образованиях стали оказывать услуги по посредничеству как для своих членов, так и для других лиц <*>. В этой связи необходимы теоретические исследования по самым различным аспектам посредничества - юридическим, психологическим, экономическим, социальным, с тем чтобы готовить научную базу для предстоящих законодательных изменений в данной сфере. Конечно, в контексте таких исследований должно изучаться и соотношение между третейским разбирательством и посредничеством.
--------------------------------
<*> Бергер Э.С., Давыденко Д.Л. Коммерческое посредничество в России становится реальностью // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 119.
Несправедливым будет не упомянуть о Саратовской школе процессуального права, в рамках которой была предпринята весьма основательная попытка осмысления проблем третейского движения. Значительный вклад в развитие учения о "внутреннем" третейском разбирательстве внесли ученые, работающие в Саратовской государственной академии права, - С.Ф. Афанасьев, А.И. Зайцев, Н.В. Кузнецов, Т.Н. Савельева и др. и в Саратовском юридическом институте МВД РФ - М.А. Кукушкин, М.В. Немытина, которыми подготовлен целый ряд книг, сборников и статей по наиболее актуальным проблемам третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Зайцев А.И. Проблемы в создании третейских судов // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 37 - 44; Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов. Учебно-методическое пособие. Ч. 1 / Под общ. ред. М.В. Немытиной. Саратов, 1999; Зайцев А.И., Кузнецов Н.В., Савельева Т.А. Негосударственные процедуры урегулирования правовых споров. Саратов, 2000; Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Сб. научных статей. Ч. 2 / Под общ. ред. М.В. Немытиной. Саратов, 2000; Афанасьев С.Ф., Зайцев А.И. Спорные вопросы предметной подведомственности третейских судов // Третейский суд. 2000. N 5; Зайцев А.И. Классификация третейских судов // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 45; Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 ГПК РФ "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 5 (29); Зайцев А.И. Судебно-правовая политика в сфере третейского судопроизводства // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 2003.
Особо необходимо отметить деятельность сибирских практиков третейского движения М.Э. Морозова и М.Г. Шилова, которые сочетают плодотворную работу в качестве третейских судей в созданном ими Сибирском третейском суде с научными исследованиями проблем "внутренних" третейских судов и третейского разбирательства, воплощаемыми во множестве изданных ими работ <*>. Кроме того, необходимо отметить их подвижничество на ниве просветительской деятельности в сфере третейского движения, что, помимо прочего, реализуется на интернет-сайте Сибирского третейского суда (www.arbitrage.ru). На этом сайте публикуются информация о деятельности Сибирского третейского суда, о наиболее интересных делах, рассматриваемых этим судом, аналитические статьи, посвященные третейскому разбирательству, судебно-арбитражная практика по вопросам оспаривания и исполнения решений третейских судов и пр. Кроме того, этот сайт является форумом, на котором обсуждаются актуальные теоретические и практические проблемы третейского судопроизводства.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э. Шилов М.Г. Правоприменительная практика третейского разбирательства // Третейский суд. 2000. N 4. С. 41 - 46; Морозов М.Э. Шилов М.Г. Процессуальные вопросы третейского разбирательства в России // Третейский суд. 2000. N 3. С. 18 - 32; Морозов М.Э. Еще раз о подведомственности дел третейским судам // Третейский суд. 2001. N 2. С. 23 - 26; Морозов М.Э., Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства. Новосибирск, 2002; Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарий к закону. Новосибирск, 2002 (авторы - М.Э. Морозов и М.Г. Шилов); Морозов М.Э. Подведомственность третейскому суду споров о признании права собственности // Третейский суд. 2002. N 3/4; Морозов М.Э. Шилов М.Г. Практика Сибирского третейского суда // Третейский суд. 2003. N 1/2. С. 73 - 75; Морозов М.Э. Правовое значение решения третейского суда // Третейский суд. 2004. N 2. С. 90 - 95; Морозов М.Э. Государственный контроль за деятельностью третейских судов // http://www.arbitrage.ru (сайт Сибирского третейского суда); Морозов М.Э. Конституционные основы третейского разбирательства в России // http://www.arbitrage.ru; Шилов М.Г. Процессуальные ловушки Арбитражного процессуального кодекса 2002 года // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 89 - 94.
Трудно переоценить то влияние, которое оказывает на третейское движение в Российской Федерации Российский центр содействия третейскому разбирательству <*>, возглавляемый известным цивилистом профессором Е.А. Сухановым. Центр содействия третейскому разбирательству выполняет координирующую роль в третейском движении в масштабах всего государства, объединяя третейские суды самых различных регионов. При этом центр взаимодействует с Торгово-промышленной палатой Российской Федерации, в которой создано специальное управление по обеспечению деятельности арбитражных судов при ТПП РФ, возглавляемое К.И. Девяткиным.
--------------------------------
<*> Сборник документов Российского центра содействия третейскому разбирательству. М.; СПб., 2002.
Как уже отмечалось, основные исследования в сфере третейского разбирательства посвящены международному коммерческому арбитрированию. Это относится не только к монографическим работам, статьям, но и к диссертационным исследованиям, подготовленным в различных юридических вузах и на юридических факультетах университетов. Вопросам правового регулирования Международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов, их статуса, деятельности и порядка исполнения решений Международных коммерческих арбитражей начиная с 90-х гг. XX столетия были посвящены диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук <*>, подготовленные Аль-Салахи Ахмед Анам Наджи, В.Н. Ануровым, Джудиттой Кордеро Мосс, М.А. Дубровиной, А.Н. Жильцовым, А.И. Зайцевым, Б.Р. Карабельниковым, С.М. Кудряшовым, С.А. Курочкиным, А.С. Мяминым, В.А. Никифоровым, М.В. Петровым, М.А. Поповым, А.Н. Попковым, Д.В. Саушкиным, Р.А. Трасповым, Халед Дия, М.Е. Харитоновым, Чан Хоанг Хай. Хотя в большинстве диссертационных работ исследовались вопросы международного коммерческого арбитража или разрешения третейских споров в иностранных государствах, они, несомненно, оказали влияние на развитие науки о третейском разбирательстве с общетеоретических позиций. Многие высказанные в этих работах идеи могут оказаться востребованными и в сфере научных исследований правового регулирования "внутренних" третейских судов. Из приведенных диссертационных исследований, пожалуй, только работы А.И. Зайцева, С.А. Курочкина и М.А. Попова посвящены исключительно вопросам правового регулирования деятельности "внутренних" третейских судов.
--------------------------------
<*> Аль-Салахи Ахмед Анам Наджи. Международно-правовые нормы в сфере международного коммерческого арбитража: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Баку, 1991; Ануров В.Н. Роль международных договоров в формировании современной концепции международного коммерческого арбитража: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000; Джудитта Кордеро Мосс. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1995; Дубровина М.А. Международный коммерческий арбитраж в Швейцарии: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001; Жильцов А.Н. Применимое право в международном коммерческом арбитраже (императивные нормы): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1998; Зайцев А.И. Третейское судопроизводство России (проблемные аспекты): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004; Карабельников Б.Р. Нью-Йоркская конвенция 1958 г. о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений: Проблемы теории и практики применения: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001 (на основе диссертации автор подготовил монографию: Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М., 2001); Кудряшов С.М. Международные третейские суды: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2004; Мямин А.С. Внесудебное и третейское урегулирование внешнеторговых споров: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2001; Никифоров В.А. Международный коммерческий арбитраж в системе третейских судов: История и современное состояние: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002; Петров М.В. Взаимодействие государственного суда и международного коммерческого арбитража: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2003; Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002; Попков А.Н. Международный третейский суд: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000; Саушкин Д.В. Коллизионные нормы и арбитражные соглашения во внешнеторговых контрактах: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1994; Траспов Р.А. Судебный контроль над арбитражным (третейским) рассмотрением международных коммерческих споров: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003; Халед Дия. Государство, государственные предприятия и международный коммерческий арбитраж: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1996; Харитонов М.Е. Защита субъективных гражданских прав судами и органами несудебной юрисдикции: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003; Чан Хоанг Хай. Разбирательство и разрешение в третейском порядке хозяйственных споров в Социалистической Республике Вьетнам: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002.
Начиная с 1999 г. значительный вклад в исследование проблем третейского судопроизводства вносит деятельность журнала "Третейский суд" (Санкт-Петербург), одним из основателей которого выступил адвокат О.В. Баронов. В настоящее время журнал осуществляет свою деятельность под руководством главного редактора Г.В. Севастьянова и редакционного совета, возглавляемого одно время профессором Московского государственного университета Е.А. Сухановым, а в настоящее время - профессором Санкт-Петербургского государственного университета В.А. Мусиным. Журнал является уникальным изданием, в котором публикуются исследования, посвященные самым различным аспектам третейского разбирательства как в международном праве, так и в российском праве. Кроме того, редакция журнала проводит всероссийскую перепись третейских судов. Полученные результаты в настоящее время являются, пожалуй, наиболее полным сводом информации о третейских судах, действующих в Российской Федерации.
Важное значение имеет комментирование действующего законодательства и судебно-арбитражной практики по вопросам третейского разбирательства. Уже после принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" были подготовлены как авторские, так и коллективные научно-практические комментарии к этому законодательному акту <*>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарий к закону (авторы комментария - М.Э. Морозов, М.Г. Шилов); Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. М., 2003 (авторы комментария - Л.Г. Балаян, Н.Г. Вилкова, Е.А. Виноградова, В.В. Витрянский, К.И. Девяткин, А.А. Костин, В.А. Мусин, Е.А. Суханов); Завидов Б.Д. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". М., 2003; Скворцов О.Ю. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации": Научно-практический. М., 2003; Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (авторы - А.И. Буторин, Е.А. Виноградова, А.И. Зайцев, К.К. Лебедев, М.Э. Морозов, В.А. Мусин, Н.В. Немчинов, И.В. Поганцев, О.Ю. Скворцов, М.З. Шварц, М.Г. Шилов, В.В. Ярков) // Третейский суд. 2003. N 1 - 4 (25 - 28).
Очевидно, что необходима активизация исследований об истории третейских судов в России. Современная юридическая мысль испытывает очевидный дефицит в историко-правовых исследованиях развития третейского судопроизводства. Апелляции современных юристов к прошлому третейских судов в основном основаны на заимствованиях из двух исследований, проведенных еще в дореволюционное время. Имеются в виду книги А.И. Вицына "Третейский суд по русскому праву" (1856) <*> и А.Ф. Волкова "Торговые третейские суды" (1913) <**>. Между тем очевидно, что история такого непростого феномена, каковым является третейское судопроизводство, его место в юрисдикционной системе России на протяжении всей истории развития нуждается в новом осмыслении с учетом сегодняшних реалий и представлений. Польза исторического метода изучения не нуждается в особом доказывании, поскольку, как заметил в свое время Александр Федорович Волков, "исторический метод дает самые надежные гарантии в правильном установлении сущности и значения третейского суда", хотя при этом и "требует особо внимательного и тщательного к себе отношения" <***>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. Переиздание в журнале "Третейский суд". 1999. NN 2 - 3, 4 - 6; 2000. NN 1, 3, 6.
<**> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. Переиздание в журнале "Третейский суд". 1999. NN 2 - 3, 4 - 6; 2000. NN 1, 2, 4; 2001. NN 1, 2, 3 - 4, 5 - 6.
<***> Волков А.Ф. Указ. соч. С. 1.
Поскольку третейские суды по своей правовой природе являются судами, создаваемыми частными лицами, то это обстоятельство дает основания говорить о тесной связи частного права и третейского судопроизводства. В связи с этим возникает целый ряд вопросов, в центре которых стоит вопрос о том, является ли институт третейского разбирательства институтом частного права. Или наличие в этом институте публично-правовых начал (процессуальных) позволяет квалифицировать это правовое образование в качестве комплексного института? Полная ясность в этом вопросе невозможна без постулирования необходимости привлечения арсенала гражданского права для описания таких явлений, как третейский суд, третейское соглашение.
То же самое можно сказать и о привлечении уже вполне сформировавшегося научно-понятийного аппарата отраслей гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права для изучения феномена третейского разбирательства.
Актуальность исследования проблем третейского судопроизводства диктует необходимость разработки следующих аспектов.
1. Социально-политический аспект.
Создание эффективных механизмов альтернативного разрешения споров является индикатором зрелости государственной и общественной жизни конкретного социума. Третейское судопроизводство выступает инструментом саморегулирования общества, при помощи которого устраняются или значительно смягчаются общественные противоречия, неизбежно присущие любой социальной среде. Общественное саморегулирование и государственное регулирование в развитых государствах выступают как своего рода конкурентные механизмы, совокупно обеспечивающие стабильный правопорядок. Целый ряд преимуществ третейского судопроизводства по сравнению с государственной судебной системой разрешения споров позволяет снизить нагрузки на государственный механизм, и прежде всего на судебную власть, призванную разрешать правовые споры. В то же время любое демократическое государство заинтересовано в развитии инициативности общества, в создании негосударственных механизмов решения социальных проблем. В этом заключается глубокая социально-политическая значимость института третейского разбирательства, который и является одним из инструментов общественного самоуправления как эффективного механизма саморегулирования.
2. Экономический аспект.
Одним из направлений изучения третейского разбирательства должен стать его анализ в контексте экономического объяснения права и правовых институтов. Третейские суды, будучи элементами юрисдикционной системы, обладают свойствами затратного элемента в системе трансакционных издержек общества, используемых на производство и продвижение товаров в условиях рыночного хозяйствования. Однако важно иметь представление о том, насколько более эффективны третейские процедуры по сравнению с процедурами в государственных судах с точки зрения затрат, которые должно делать общество вообще и предприниматели в частности на содержание этого звена системы. Таким образом, существует настоятельная необходимость в экономических методиках, которые в макроэкономическом масштабе позволили бы показать эффективность (либо, напротив, неэффективность) третейского разбирательства правовых споров по сравнению с иными правовыми институтами. В то время как в западных странах подобного рода исследования существуют довольно давно <*>, в Российской Федерации соответствующему научному направлению, видимо, еще предстоит встать на ноги. Наглядное экономическое обоснование эффективности с точки зрения затрат того или иного правового механизма зачастую является наиболее весомым аргументом в дебатах о необходимости его укоренения в правовой системе. В настоящее время преимущества третейского разбирательства с точки зрения его экономичности по сравнению с государственным судопроизводством оцениваются априорно, без приведения необходимой совокупности доказательств. Однако необходимы соответствующие экономические расчеты, которые бы демонстрировали экономические преимущества третейских судов не только для отдельных предпринимателей и коммерсантов, но и для общества в целом.
--------------------------------
<*> См., например: Ashen felter O. Arbitrator Behavior // American Econ omic Review Papers and Proceedings. 1987. May. P. 342.
3. Правотворческий и правоприменительный аспект.
В настоящий момент идет процесс накопления опыта применения нового законодательства о третейских судах юрисдикционными органами (т.е. государственными судами и третейскими судами). Именно в практике правоприменительных органов ярко проявляются те противоречия и недостатки, которые имеются в действующем законодательстве. Опыт, накопленный правоприменительными органами, должен стать основой, с одной стороны, для формулирования целостной непротиворечивой научной концепции третейского судопроизводства, а с другой стороны, для новых законотворческих инициатив, позволяющих устранить недостатки в правовом регулировании деятельности третейских судов. В то же время, и это очевидно, доктринальные разработки являются питательной основой для правоприменительной практики и законотворческой деятельности.
4. Доктринальный аспект.
Основной научно-познавательной задачей науки о третейских судах должны стать формулирование и обоснование общего понятия о третейских судах, разработка на этой понятийно-категориальной основе предмета и метода этой юридической концепции, конкретизация на основе общего понятия совокупности детализированных и более конкретных понятий о третейском суде и третейском судопроизводстве, выявление места и связей этого правового института с иными юридическими явлениями. При этом позитивное законодательство о третейских судах является не предметом науки (которая, повторимся, обращается к понятию такого феномена, каковым является третейский суд), а относится к объекту исследования в рамках данной науки.
В настоящее время можно говорить о том, что происходит конституирование науки, изучающей третейский суд, третейское соглашение и третейское разбирательство в Российской Федерации. Среди основных задач, которые стоят перед этой наукой в период ее становления, необходимо определить следующие:
- изучение истории третейских судов в России;
- определение предмета науки о третейском разбирательстве споров в Российской Федерации;
- формирование системы основных категорий и понятий науки о третейских судах и третейском судопроизводстве;
- выявление и описание правовой природы третейских судов, третейского судопроизводства и третейского соглашения;
- выявление и характеристика системы принципов третейского разбирательства; определение соотношения принципов третейского разбирательства с принципами гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права;
- поиск оптимального соотношения теории правовой природы "внутреннего" третейского суда с уже сложившимися теориями, описывающими правовую природу международного коммерческого арбитража;
- определение места третейских судов в российской правовой системе и в российской юрисдикционной системе;
- характеристика соотношения третейского разбирательства споров и правосудия как функции осуществления государственной власти;
- определение места третейских судов в системе альтернативных способов разрешения правовых споров; соотношение третейского разбирательства и посредничества как способов урегулирования правовых споров;
- соотнесение статуса третейских судов со статусом "квазитретейских" органов по разрешению споров (трудовой арбитраж, Третейский информационный суд, образованный в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 29 октября 1993 г. N 1792 <*> и пр.);
--------------------------------
<*> САПП РФ. 1993. N 44. Ст. 4196.
- поиск оптимальной модели третейского разрешения споров в сфере предпринимательства и коммерческого оборота; характеристика третейского разбирательства как способа саморегулирования предпринимательских объединений; определение роли, которую играют третейские суды в обеспечении стабильного коммерческого оборота;
- характеристика источников правового регулирования третейского судопроизводства в Российской Федерации и моделирование законодательства, регулирующего деятельность третейских судов;
- характеристика правоотношений, возникающих при заключении третейского соглашения, и правоотношений, возникающих в ходе третейского разбирательства;
- научная классификация третейских судов, существующих в Российской Федерации, с использованием различных классификационных критериев;
- изучение истории третейского суда по совести (по справедливости); обоснование возможности (невозможности) внедрения в современном российском законодательстве этой разновидности третейских судов; поиск оптимального соотношения между деятельностью "законных" третейских судов и третейских судов по совести (по справедливости);
- социологические исследования в сфере третейского движения, интерпретация их результатов для нужд правового регулирования деятельности третейских судов;
- определение границ компетенции третейских судов; поиск оптимальной модели арбитрабельности споров, передаваемых на разрешение третейского суда; научное обоснование необходимости передачи тех или иных категорий споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейских судов;
- выявление правовой природы третейского соглашения как основного, фундаментального феномена, генетически определяющего направленность развития третейского процесса; формулирование требований к третейскому соглашению и условиям его действительности; анализ недействительности третейских соглашений; характеристика оснований недействительности третейских соглашений;
- проблемы формирования состава третейского суда, статуса третейских судей и требований к кандидатурам третейских судей; определение правовой природы взаимоотношений между третейским судом и лицами, обращающимися за разрешением спора в третейский суд;
- характеристика правового статуса субъектов, участвующих в третейском разбирательстве (истцов, ответчиков, третьих лиц, экспертов, специалистов, свидетелей);
- исследование процессуальных проблем третейского разбирательства;
- характеристика оснований оспаривания и отказа в принудительном исполнении решений третейских судов и, прежде всего, такой новой категории российского правоведения, как "основополагающие принципы российского права";
- изучение судебно-арбитражной практики по вопросам третейского разбирательства, оспаривания решений третейских судов и рассмотрения заявлений о принудительном исполнении решений третейских судов;
- прогнозирование тех проблем, которые стоят перед законодателем для решения оптимального урегулирования деятельности "внутренних" третейских судов.
Глава 3. ПОНЯТИЕ ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
И ТРЕТЕЙСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
3.1. Понятие о третейских судах и третейском
судопроизводстве. Третейские суды и правосудие.
Активное исследование понятия и правовой природы третейских судов началось в России сразу после проведения Судебной реформы 1864 г. Любопытно отметить, что к характеристике третейских судов и третейского судопроизводства обращались как те юристы, которые специализировались в процессуальном праве, так и ученые-цивилисты. Очевидно, что это объяснимо своеобразным характером и специфической правовой природой третейских судов. Попытки дать понятие третейских судов и третейского разбирательства в дореволюционном правоведении давались в основном в рамках учебных курсов и комментариев к гражданскому процессуальному законодательству.
Так, К.И. Малышев писал о том, что "третейским судом называется суд частный, суд, власть которого основывается на добровольном соглашении спорящих сторон и избранных ими для разрешения спора посредников. Посредниками (или третейскими судьями - arbitri, viri boni) могут быть частные лица, которые сами по себе не имеют никакой судебной власти, но в силу компромисса или третейской записи получают право исследовать и решить частный спор между сторонами, и притом решить по совести, окончательно, без права апелляции" <*>.
--------------------------------
<*> Малышев К.И. Гражданское судопроизводство: Лекции, читанные в 1881/82 ак. гг. СПб., 1883. С. 781 - 782.
К. Анненков отмечал, что "третейский суд есть суд лиц частных, избираемых по воле и согласию самих сторон спора, и нельзя, конечно, не признать, что способом установления третейского суда должен являться договор" <*>.
--------------------------------
<*> Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Т. 6. Мировой устав. Мировые сделки. Третейский суд. С. 252.
И.Е. Энгельман писал, что "третейский суд по самому названию есть суд третьего лица, избранного сторонами для решения их спора. Власть его основывается не на общем законе, а на договорном начале, на воле частных лиц, которые, распоряжаясь свободно и самостоятельно своими гражданскими правовыми отношениями, имеют полное право предоставить разрешение случающихся споров избранным ими по взаимному соглашению судьям, определяя притом и те нормы, по которым спор должен быть разрешен, и даже тот порядок, в котором должен производиться суд" <*>.
--------------------------------
<*> Энгельман И.Е. Учебник русского гражданского судопроизводства. 2-е изд., испр. и доп. С. 405.
Уже в XIX - начале XX вв. начали формироваться три значения понятия "третейский суд". Во-первых, термином "третейский суд" обозначался способ защиты гражданских прав. Этот способ рассматривался в качестве альтернативного тем способам, которые подразумевают необходимость обращения за судебной защитой к государственным юрисдикционным органам. Во-вторых, под третейским судом подразумевался орган, организующий третейское разбирательство правового спора. И, в-третьих, этим понятием обозначался конкретный состав третейского суда, которым рассматривался переданный на его разрешение спор. Все три указанных значения характерны и для современного употребления термина "третейский суд". Такие же значения вкладываются и в понятие "Международный коммерческий арбитраж" <*> с учетом его специфики.
--------------------------------
<*> Дмитриева Г.К. Международный коммерческий арбитраж. Учебно-практическое пособие. М., 1997. С. 16.
Правосудие по гражданским делам в Российской Федерации осуществляется путем разрешения и рассмотрения судами, созданными в соответствии с Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации", гражданских дел по спорам между различными субъектами гражданского оборота. В качестве таковых судов выступают государственные суды общей юрисдикции и арбитражные суды, которые осуществляют свою деятельность в соответствии с определенной в процессуальном законодательстве подведомственностью рассмотрения дел.
В то же время российское законодательство допускает возможность существования и иных юридических механизмов разрешения гражданских споров. Речь идет о третейских судах, которые создаются на территории Российской Федерации в соответствии с Законом РФ "О Международном коммерческом арбитраже" (1993) и Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" (2002). В литературе отмечается, что легитимация третейского разбирательства является следствием реализации конституционного права "свободы действий граждан и их частной автономии" <*>.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Основополагающие принципы третейского суда // Вестник ВАС РФ. 2001. N 4. С. 87.
В соответствии с законодательством о судебной системе и судоустройстве третейские суды не входят в систему государственных судов, не являются элементами российской судебной системы. Третейские суды являются своеобразным институтом, выполняющим весьма специфическую функцию, направленность которой хотя и отражает необходимость защиты гражданских прав, но в то же время приобретает самобытность в результате особенностей формирования правил и особенностей разрешения споров, осуществляемых негосударственными органами. Как отмечается в юридической литературе, "данный подход отражает российскую доктрину, рассматривающую эту категорию судов исключительно в качестве альтернативного способа защиты прав. Производный характер третейских судов состоит, во-первых, в том, что их применение ограничено. Это связано как со статусом лиц, способных выступать в качестве участников процесса в третейском суде, так и с характером споров, которые в принципе могут передаваться на рассмотрение в третейский суд. Во-вторых, сама защита гражданских прав в третейском суде может осуществляться только в силу соглашения сторон спора" <*>. В то же время третейские суды входят в юрисдикционную систему государства, поскольку в соответствии с действующим законодательством этим органам предоставлено право разрешать споры о праве.
--------------------------------
<*> Светланов А.Г. Конкуренция юрисдикции арбитражных судов Российской Федерации и третейских судов // Международное частное право: Современная практика. Сб. статей / Под ред. М.М. Богуславского и А.Г. Светланова. М., 2000. С. 253.
В последнее время не только у нас в стране, но и в других государствах мира наблюдается тенденция своего рода "юридизации" третейских судов (арбитражей), под которой имеется в виду чрезмерное регулирование деятельности третейских судов, их инкорпорирование в судебную систему. К примеру, третейские суды вполне подпадают под понятие суда, которое формулируется Европейским судом по правам человека: "Заслуживает название суда орган, отвечающий ряду требований: независимость по отношению как к исполнительной власти, так и к сторонам в процессе, продолжительность мандата членов суда, гарантии судебной процедуры" <*>. Вполне справедливы в этой связи вопросы, которые задает профессор И.С. Зыкин: "До какой степени должна идти юридизация арбитража, идет ли она ему во благо? Что есть совершенствование регулирования? Не оборачивается ли оно излишней формализацией арбитража? Если арбитраж все больше становится подобием (хотя и альтернативным) государственных судебных органов, не потеряет ли он свою привлекательность в глазах сторон: гибкость, оперативность, меньший формализм процедуры? Иными словами, не подрывает ли такая тенденция сами причины появления третейского разбирательства?" <**>. Солидаризируясь с вопросами, задаваемыми И.С. Зыкиным, отметим, что, с нашей точки зрения, одна из самых больших опасностей, которая подстерегает систему третейских судов, - это попытка инкорпорировать их в государственную юрисдикционную систему, в систему государственного правосудия.
--------------------------------
<*> Сальвиа, Микеле де. Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 гг. СПб., 2004. С. 323.
<**> Зыкин И.С. Статус арбитра в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 92.
Третейские суды имеют частный характер, поскольку образуются самими участниками гражданско-правовых отношений; государство не участвует в процессе их непосредственного формирования и непосредственной деятельности, ограничиваясь установлением общих правил их создания и деятельности, т.е. устанавливает законодательство, регулирующее третейское разбирательство. Глубинные различия между государственными судами и третейскими судами столь серьезны, что исследователи говорят о том, что "только одна черта является общей для обоих видов судов: как тот, так и другой разрешают спор о праве гражданском, во всем же остальном они резко отличаются друг от друга" <*>. Отличия между государственными и третейскими судами проявляются и в организации деятельности этих юрисдикционных органов. Эти же различия очевидны и в ходе реализации соответствующих законоположений в правоприменительной практике. Так, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 16 марта 1998 г. N 9-П по делу о проверке конституционности ст. 44 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и ст. 123 Гражданского процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобами ряда граждан отмечается, что "право каждого на судебную защиту посредством законного, независимого и беспристрастного суда означает, в частности, что рассмотрение дел должно осуществляться законно установленным, а не произвольно выбранным составом суда, без предубеждения, полно, всесторонне и объективно. Поэтому ст. 47 (ч. 1) Конституции Российской Федерации гарантирует, что никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом" <**>. В то же время рассмотрение споров в третейских судах основывается на совершенно иных началах - на началах выбора тяжущимися лицами того суда, которому будет поручено разбирательство спора.
--------------------------------
<*> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. М., 2002. С. 113.
<**> СЗ РФ. 1998. N 12.
Однако выполняемая третейскими судами функция - защита нарушенных или оспоренных гражданских прав путем разрешения передаваемых на их рассмотрение споров - имеет и публично-правовой аспект, поскольку является одним из правовых инструментов, обеспечивающих состояние правопорядка в государстве. Это отражается и в ряде юридических конструкций, при помощи которых обеспечивается эффективность деятельности третейских судов, таких, например, как принятие мер по обеспечению искового требования; принудительное исполнение решений третейских судов, осуществляемое при содействии и с санкции государственных судов; институт оспаривания в государственных судах решений, принимаемых третейскими судами, и пр.
То обстоятельство, что третейские суды не входят в судебную систему российского государства, объясняется тем, что третейские суды, будучи образованиями частноправового характера, не осуществляют правосудие как особый род государственной деятельности. В юридической литературе высказывалась точка зрения, согласно которой правосудие осуществляется не только государственным судом, но и иными юрисдикционными органами (в том числе и третейскими судами). Эта теория имеет давние традиции и восходит еще к советским работам по процессуальному праву <*>. Сюда же фактически примыкает позиция, высказываемая М.Э. Морозовым: "Вывод о том, что третейское разбирательство не является правосудием, сделан только исходя из действующего на данный момент законодательства. Если же попытаться разобраться в сути данного явления, то такой вывод уже не будет так очевиден. Поскольку такой орган, как третейский суд, вполне органично вписывается в систему органов, осуществляющих правозащитную деятельность, то и его деятельность вполне можно признать правосудием, хотя и не от имени государства, но в порядке, им предусмотренном" <**>.
--------------------------------
<*> Иванов О.В. К вопросу о конституционных основах гражданского судопроизводства // Труды Иркутского университета. Т. 81. Сер. юридическая. Вып. 12. Ч. 2. Иркутск, 1971. С. 191 - 192; Нажимов В.П. Понятие и виды правосудия // Вопросы современного развития советской юридической науки. Л., 1968. С. 114; Мямин А.С. Внесудебное и третейское урегулирование внешнеторговых споров. С. 17.
<**> Морозов М.Э., Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства. С. 15.
Профессор Е.А. Суханов также полагает, что третейский суд осуществляет правосудие, обосновывая это тем, что он является органом судебной защиты гражданских прав <*>. Обосновывается это мнение ссылками на конституционные истоки третейского судопроизводства, а также тем обстоятельством, что оно основывается на праве свободы действий граждан и их частной автономии, конституционно закрепленных в том или ином виде <**>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации".
<**> Комаров А.С. Указ. соч.; Дементьев О.М. Третейский суд в системе правосудия // Третейский суд. 2003. N 4. С. 102.
Таким образом, в данном случае ставится знак равенства между понятиями "правосудие" и "защита гражданских прав". В то же время отметим, что, с нашей точки зрения, отождествление этих двух понятий неоправданно как с теоретической, так и с практической точек зрения. Для примера скажем, что защита гражданских прав может осуществляться и в порядке самозащиты, однако самозащита при этом не превращается в правосудие.
Представляется, что такая позиция с теоретической точки зрения основывается на отождествлении правосудия и процессуальной формы, в которой правосудие осуществляется. Однако такое отождествление является неверным, поскольку не охватывает сущности правосудия, которая выходит за рамки процессуальной формы. Как пишет С.С. Алексеев, "в настоящее время при развитости правовой культуры и особенностях различных юридических систем правосудие - особая государственная деятельность, призванная постоянно в нашем реальном жизненном бытии решать жизненные вопросы с позиций права. Правосудие потому и выделилось в ходе исторического развития из других видов государственной деятельности, что оно (по своему строению, составу, организации, процессу и т.п.) специально "приспособлено" для того, чтобы во всех случаях торжествовало право, его ценность, чтобы достигались справедливость и истина, обеспечивались гарантии всех лиц, участвующих в юридических делах" <*>. Роль третейского суда, при всей ее значимости, несопоставима с ролью государственного суда в общественной жизни; принципы и основания деятельности третейского суда не вписываются в систему правосудия, которое осуществляется исключительно государственными судами. Частные суды, частные методы разрешения конфликтов, частные способы защиты гражданских прав, при всей их значимости, невозможно отождествить с правосудием, чтобы не принизить роль последнего. Правосудие традиционно рассматривается как государственная деятельность, одна из форм реализации суверенитета государства <**>.
--------------------------------
<*> Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 50.
<**> Чечина Н.А. Норма права и судебное решение. Л., 1961. С. 3; Чечина Н.А. Новеллы и проблемные вопросы в новом Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 143; Новиков Е.Ю. Третейское разбирательство споров, подведомственных судам общей юрисдикции: Проблемы нормативного регулирования // Актуальные проблемы гражданского процесса. Сборник статей в честь юбилея доктора юридических наук, профессора, заслуженного работника высшей школы Российской Федерации Надежды Александровны Чечиной / Под ред. В.А. Мусина. СПб., 2002. С. 190 - 191; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 11; Нешатаева Т.Н. Международное частное право и международный гражданский процесс. Учебный курс в 3 ч. С. 381; Елисеев Н.Г. Гражданское процессуальное право зарубежных стран. Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 9.
При этом правосудие определяется в качестве высшей юрисдикционной деятельности компетентных государственных органов, рассматривающих споры <1>. Правосудие является монополией государства, которое обязано подняться над участниками конфликта, не быть равным с ними, и, будучи формой реализации властных полномочий, эта монополия не может быть делегирована негосударственным органам, в том числе третейским судам. В противном случае создаются условия и объективные основания для подрыва суверенитета государственной власти как основы ее существования. Конституционный Суд Российской Федерации также подчеркивает, что, исходя из конституционной природы правосудия, его осуществление возложено на суды как органы государственной (судебной) власти <2>. Подобного рода подходы к пониманию правосудия характерны и для доктринальных концепций. Неслучайно, что профессор В.М. Шерстюк рассматривает принцип осуществления правосудия государственными судами в качестве важнейшего принципа, имеющего не только теоретическое, но и большое практическое значение <3>. Весьма актуально звучат слова профессора Н.А. Чечиной, произнесенные почти 50 лет назад: "Сама постановка вопроса об общественном правосудии, об осуществлении правосудия не только судами, но и общественными организациями противоречит сущности правосудия как разновидности государственной деятельности, лишает понятие правосудия основного, определяющего его качества - государственности со всеми присущими ему свойствами и особенностями" <4>.
--------------------------------
<1> Алексеев С.С. Указ. соч. С. 116; Рожкова М.А. О некоторых вопросах принудительного исполнения решений третейских судов // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 169.
<2> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2004 г. "По делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, губернатора Ярославской области, Арбитражного суда Красноярского края, жалобами ряда организаций и граждан" // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 113.
<3> Шерстюк В.М. Развитие принципов арбитражного процессуального права. М., 2004. С. 21 - 38.
<4> Чечина Н.А. Избранные труды по гражданскому процессу. СПб., 2004. С. 98.
Хотя система третейского судопроизводства и близка по направленности своей деятельности системе государственных судов, но она не может быть инкорпорирована в эту систему, поскольку третейское разбирательство все-таки покоится на несколько иных принципах. Поэтому в третейском разбирательстве в отличие от системы государственного правосудия разрешение споров может основываться на принципах, несовместимых с принципами правосудия (например, закрытость, конфиденциальность третейского разбирательства).
Третейское разбирательство в подавляющей своей части строится на изъятиях из процессуального права, на тех изъятиях, которые диктуются усмотрением сторон. Это обстоятельство стало основанием для вывода, который делается А.В. Цихоцким: "Третейское разбирательство - не правосудие, а посредничество, основанное на гражданско-правовом договоре об установлении прав" <*>. Вместе с тем справедливо суждение, высказанное Е.Ю. Новиковым: "Представляется не вполне корректной логика, согласно которой определение правовой природы и содержания третейского разбирательства сводится к выбору между правосудием и оказанием юридических услуг" <**>.
--------------------------------
<*> Цихоцкий А.В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам. Новосибирск, 1997. С. 66.
<**> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2 / Под ред. В.В. Яркова. СПб., 2004. С. 307.
Неслучайно, что Конституционный Суд Российской Федерации обратил внимание на вышеизложенные обстоятельства. Так, в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 13 апреля 2000 г. N 45-О "Об отказе в принятии к рассмотрению обращения Независимого арбитражного (третейского) суда при Торгово-промышленной палате Ставропольского края о проверке конституционности ст. 333 Гражданского кодекса Российской Федерации" <*> указывается: "Как следует из ст. 125 (ч. 4) Конституции Российской Федерации и п. 3 ч. 1 ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" в системной связи со ст. 118 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле, по запросам судов, входящих в судебную систему Российской Федерации, которая устанавливается Конституцией Российской Федерации и федеральным конституционным законом. Между тем ни Конституция Российской Федерации, ни Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" не относят третейские суды, каковым является Независимый арбитражный (третейский) суд при Торгово-промышленной палате Ставропольского края, к судебной системе".
--------------------------------
<*> Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2001. N 6 (8).
Именно вследствие указанных причин третейские суды рассматриваются в качестве квазисудебных органов, которые наряду с иными аналогичными учреждениями в той или иной степени реализуют полномочия судебной власти <*>. Это обусловлено тем, что правосудие как особая государственная деятельность имеет определенную специфику, которая не может быть воспринята системой третейских судов <**>.
--------------------------------
<*> Абросимова Е.Б. Судебная власть в Российской Федерации: Система и принципы. М., 2002. С. 33.
<**> Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 11.
То обстоятельство, что третейские суды не входят в судебную систему, влечет целый ряд практических правовых последствий, связанных с применением отдельных правовых институтов, обеспечивающих стабильность правосудия в государстве. На третейские суды не распространяется в обязательном порядке действие нормативных правовых актов, которыми регламентируется процедура деятельности государственных судов. Например, на деятельность третейских судов не распространяются требования, предъявляемые к проведению экспертизы, которые сформулированы в Федеральном законе "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" <*>. В то же время правовые нормы, установленные этим законодательным актом, могут быть ориентиром, в соответствии с которыми организуются надлежащие процедуры третейского разбирательства, но применение таковых норм может быть только факультативным и основанным на соглашении сторон.
--------------------------------
<*> РГ. 2002. 2 июня.
Поскольку третейские суды не входят в судебную систему Российской Федерации, то уголовно-правовые нормы, регламентирующие ответственность за преступления против правосудия (гл. 31 УК РФ), не распространяются на лиц, препятствующих тем или иным образом осуществлению третейского разбирательства. К примеру, неуважение, проявленное к третейскому суду в форме оскорбления третейских судей или иных участников третейского разбирательства, не является основанием для привлечения соответствующего лица к уголовной ответственности по ст. 297 УК РФ. На третейских судей не распространяется иммунитет, который установлен в отношении государственных судей, хотя некоторые формы защиты третейских судей законодатель предусмотрел (имеется в виду норма, согласно которой третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, ставших ему известными во время третейского разбирательства, - п. 2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Деятельность третейских судов направлена на разрешение переданных на их рассмотрение споров, вытекающих из гражданских правоотношений, и принятие по результатам такого рассмотрения актов, имеющих юридическое значение. Осуществляется эта деятельность исключительно в процессуальных формах. Однако порядок формирования процессуальных норм, на основании которых действуют третейские суды, имеет существенные особенности. Источником соответствующих процессуальных форм выступают как нормы действующего законодательства, так и те нормы, которые установлены соглашением сторон, передающих спор на разрешение третейского суда. Регламентация процедуры, процессуального порядка деятельности третейского суда направлена на то, чтобы обеспечить права лиц, спор которых передан на разрешение третейского суда. Вне установленной процедуры деятельность третейского суда осуществляться не может. Всякое действие, совершенное в рамках третейского процесса третейским судом и лицами, участвующими в третейском разбирательстве, имеет процессуальный характер и может быть реализовано только в рамках определенной процедуры. Именно это является одним из признаков юрисдикционного характера деятельности третейского суда.
Вместе с тем в некоторых случаях, в отсутствие норм, которыми была бы непосредственно урегулирована соответствующая процедура, третейский суд вправе прибегнуть к использованию в процессе разбирательства дела не предусмотренных законодательством средств. Так, в соответствии с п. 3 ст. 19 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в части, не согласованной сторонами, не определенной правилами постоянно действующего третейского суда и настоящим Федеральным законом, правила третейского разбирательства определяются третейским судом. Однако самостоятельное определение правил третейского разбирательства, а также применение прямо не предусмотренных процедурных средств не должно вступать в противоречие с общими параметрами третейского процесса и волеизъявлением лиц, передавших рассмотрение спора третейскому суду. Именно при таком условии можно говорить, что применяемые третейским судом в таком случае процедурные средства имеют процессуальный характер, хотя и не имеют при этом непосредственного нормативного источника в виде законодательного акта или соглашения сторон. Другими словами, использование процедурных средств должно соответствовать принципам третейского разбирательства, являющимся наиболее обобщенными правовыми идеями, оплодотворяющими третейский процесс. Эта идея, помимо прочего, основана на принципе диспозитивности, который является наиболее значимым источником движения третейского процесса. Именно такой подход используется в регламентах, регулирующих деятельность наиболее авторитетных российских постоянно действующих третейских судов. К примеру, в соответствии с Регламентом третейского суда Института частного права, если "по какому-либо процедурному вопросу нет указаний ни в законодательстве, ни в документах, регламентирующих деятельность настоящего Третейского суда, Третейский суд обладает усмотрением, допустимым по тому закону, который может быть в данном случае применим для обеспечения справедливого, быстрого и окончательного рассмотрения спора" (ст. 1) <1>. Такой подход не является чем-либо особенным. Подобного рода норма содержится в ст. 1 Регламента третейского суда Российского союза юристов <2>, в ст. 2 Положения о третейском суде при Ассоциации экспедиторов Российской Федерации <3>, в ст. 1 Регламента третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Чувашской Республики <4>, в ст. 2 Регламента третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате <5>.
--------------------------------
<1> Цит. по: http://privatelaw.ru/cases/arbreg.htm.
<2> Цит. по: http://www.jus.ru/rsu_vestnik.htm.
<3> Цит. по: http://www.far-aerf.ru/doc_tr.htm.
<4> Цит. по: http://www.tppchuvashia.ru/downloads/sud3.doc.
<5> Цит. по: http://www.spbcci.ru/treaty/reglament.asp.
Еще более радикально эта идея (идея самостоятельности и самоинициативности третейского суда при определении правил арбитражного разбирательства) выражена в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже". В соответствии с п. 2 ст. 19 упомянутого Закона в отсутствие соглашения сторон о процедуре ведения третейского разбирательства третейский суд может вести арбитражное разбирательство таким образом, какой он считает надлежащим (при условии соблюдения положений настоящего Закона).
В свою очередь, такие подходы основаны на рекомендациях Комиссии ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ), которая в качестве рекомендаций разработала Комментарии по организации арбитражного разбирательства. Согласно указанному документу приветствуются законы, регулирующие процедуру арбитражного разбирательства, и арбитражные регламенты, которые допускают широкую свободу и гибкость действий третейского суда при проведении арбитражного разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Комментарии ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства // Третейский суд. 2000. N 5. С. 9.
Вышеизложенное дает основания говорить о третейском процессе как о совокупности норм, установленных как законодательством, так и соглашением сторон и направленных на урегулирование процедуры рассмотрения и разрешения гражданско-правового спора третейским судом.
Вместе с тем представляются преждевременными выводы о том, что третейское процессуальное право - это самостоятельная отрасль права, представляющая собой "совокупность юридических норм, регламентирующих правоприменительную деятельность третейских судов по охране и защите оспоренных или нарушенных субъективных прав граждан" <*>. Процессуальными в данном случае являются только те нормы, которыми регламентируется процедура третейского разбирательства. В то же время нормы, регулирующие порядок заключения третейского соглашения, правосубъектность лиц, заключающих такое соглашение, находятся в плоскости частного права. Видимо, в данном случае точнее говорить о комплексном правовом институте, источником формирования которого являются нормы различных отраслей права - гражданского права, гражданского процессуального права, арбитражного процессуального права, международного права и норм, порождаемых договоренностью между заинтересованными по делу сторонами. В то же время исследователи обращают внимание на то, что третейское разбирательство является особым правовым институтом <**>. В рамках комплексного института третейского разбирательства аккумулируются отношения, регулируемые нормами различной отраслевой принадлежности. При этом целостность и автономность этого правового института обеспечивается специфическим характером регулируемых отношений, объединенных одной предметной отраслью регулирования.
--------------------------------
<*> Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 34.
<**> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2 / Под ред. В.В. Яркова. С. 312.
3.2. Третейский суд по совести (bonae fidei iudicia)
и третейский суд по закону
Современное российское законодательство отказалось от третейского суда по совести (в западных государствах принято говорить о третейских судах по справедливости). В настоящее время можно говорить о том, что российское законодательство выстраивает правовую конструкцию третейского суда по закону.
Между тем третейское судопроизводство по совести (по справедливости) имеет как глубокие традиции в истории российского судопроизводства, так и широкое распространение в юрисдикциях иностранных государств. Виднейшие российские юристы, занимавшиеся проблемами судоустройства и третейского разбирательства, отмечали, что право третейского судьи руководствоваться при разрешении спора чувством справедливости, а не следовать букве закона является одним из главных преимуществ третейского суда <*>. В современной литературе также появляются предложения возродить третейские суды по совести <**>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды и их значение в торговом обороте // Северо-Западная арбитражная комиссия: Отчет о деятельности Северо-Западной областной торговой палаты и Ленинградской товарной биржи за 1922 - 1925 годы. Л., 1925. С. XII.
<**> Тарасов В.Н., Баронов О.В. Третейский суд по совести // Третейский суд. 2000. N 1. С. 28 - 33.
Суды по совести (по справедливости) - bonae fidei iudicia - известны с древнеримских времен. Очень интересное объяснение дается развитию судов по совести. Таковые рассматриваются как закономерное явление, возникающее в результате развития гражданского оборота. Именно потребности устойчивости оборота требуют, с одной стороны, добропорядочности в обороте, а с другой стороны, таких механизмов разрешения коллизий, которые основываются на принципе справедливости. Так, С.А. Муромцев пишет о том, что "по мере того, как развивалась и утончалась "совесть" гражданского оборота, то есть обычай добропорядочных, честных людей, все большее и большее число обстоятельств становилось в этом суде предметом юридической регламентации и в зависимости от того расширялись и усложнялись взаимные обязанности сторон. Раздвигая таким образом пределы своего разбирательства, судья "по совести" лишь откликался на призыв самого оборота, отчасти внося в суд то, что помимо него вырабатывалось в жизни, отчасти становясь во главе стремлений, жизнью, может быть, едва намеченных" <*>.
--------------------------------
<*> Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. С. 478.
В ходе реформы судопроизводства в России в 1864 г. составители Устава гражданского судопроизводства в законодательных мотивах к Уставу указывали, что посредники (третейские судьи) при разрешении спора вполне могут основывать свое решение на "естественном чувстве справедливости" <*>.
--------------------------------
<*> Судебные уставы 20 ноября 1864 года... С. 652.
Возможность создания судов по совести (по справедливости) закреплена в ст. 28 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже" (1985). Однако российское законодательство не восприняло эту норму, хотя в остальном Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" является почти полным слепком с Закона ЮНСИТРАЛ. Между тем в иных государствах, которые конструировали собственное законодательство о третейских судах (коммерческих арбитражах) с учетом собственных исторических традиций, принцип bonae fidei iudicia был реализован и закреплен в правовых нормах. Так обстоит дело, к примеру, в Англии и Швеции <*>.
--------------------------------
<*> Содерлунд К. Законы об арбитраже Англии, Швеции и России: Сравнительный анализ // Законодательство. 2004. N 4.
О разнице между третейскими судами по совести и "узаконенными" третейскими судами можно судить уже по наименованию этих органов. Если третейские суды свою деятельность по разрешению споров основывают на моральных принципах, которые не имеют формализованного выражения, то третейские суды являются юрисдикционными органами, которые разрешают переданные на их рассмотрение дела на основании действующего законодательства. Таким образом, демаркационная линия между двумя разновидностями третейских судов пролегает по главенствующей идее, которой руководствуется третейский суд, - мораль как основа принятия решения по рассмотренному спору либо закон, позитивное право как формальный источник разрешения спора <*>. Этот постулат является фундаментом для выстраивания концепции третейского суда по совести, с одной стороны, и третейского суда по закону, с другой стороны. В зависимости от рода третейского суда различны требования к предмету доказывания, доказательствам, обоснованности и мотивированности судебного решения и т.д. На это обращал внимание еще А.И. Вицын, который писал: "Вот одно из существеннейших различий суда по совести от суда по закону: самый приговор третейского суда, когда он решается по совести, не произвольный же, а делается на каких-либо основаниях, есть же причины, побуждающие посредников к тому или другому мнению. Причины эти - доказательства. Но что считать за доказательство в суде по совести предоставлено убеждению посредников, и может быть, что они вовсе не потребуют доказательств, полагаясь на одно заявление лица. При суде по закону, напротив, убеждение посредников в доказанности или недоказанности заявления ничего не значит: они должны считать заявление доказанным, когда представленное доказательство по закону считается полным" <**>.
--------------------------------
<*> Конечно, автор отдает отчет в непродуктивности идеи противопоставления морали и права. Право, с нашей точки зрения, как правило, отражает основные нравственные идеи. Вместе с тем нельзя исключать и конфликта этих двух регулирующих институтов - юридического и нравственного. Применительно к теме настоящего исследования подчеркнем, что третейские суды по совести не противопоставляются "узаконенным" третейским судам, но при этом выступают более прогрессивным институтом, отражающим представления о справедливом должном в противовес несправедливому сущему.
<**> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение. С. 40.
В настоящее время в России отсутствует легальная основа для принятия третейскими судами решений исходя из принципа справедливости или, пользуясь выражением профессора А.А. Костина <*>, немотивированных с точки зрения права арбитражных решений. Такая практика невозможна даже в рамках деятельности международных коммерческих арбитражей, действующих на территории России, поскольку и к их решениям предъявляется требование о законности соответствующего акта. Несоблюдение этих правил влечет невозможность реального исполнения решений, принимаемых третейскими судами. В то же время в литературе отмечается, что на Западе усиливается влияние популярной доктрины Lex mercatoria, а также положений регламентов международных коммерческих арбитражей, которые позволяют сторонам изымать споры из-под действия права и рассматривать их на основании "права и справедливости" (ex aequo et bono) <**>.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Соотношение Законов "О международном коммерческом арбитраже" и "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 32.
<**> Канашевский В.А. Международные нормы и гражданское законодательство России. М., 2004. С. 128.
3.3. Некоторые проблемы характеристики
источников третейского процесса
Современный период третейского судопроизводства был начат в 1991 г. с принятием Закона РФ "Об арбитражном суде" <*>. В соответствии со ст. 7 этого Закона допускалось, что по соглашению сторон возникший или могущий возникнуть экономический спор, подведомственный арбитражному суду, до принятия к производству арбитражным судом может быть передан на разрешение третейского суда. Эта единственная статья Закона устанавливала не столько правовые, сколько политические предпосылки воссоздания третейских судов в России.
--------------------------------
<*> Ведомости СНД и ВС РФ. 1991. N 30. Ст. 1013.
Важным политико-юридическим документом, на базе которого было сформулировано отношение к третейским судам и их месту в юрисдикционной системе России, стала Концепция судебной реформы в Российской Федерации. В Концепции судебной реформы, в частности, в качестве позитивного момента отмечался плюрализм деятельности третейских судов и подчеркивалась необходимость создания третейских судов не только для каждого отдельного случая, но и на постоянной основе <*>.
--------------------------------
<*> Концепция судебной реформы в Российской Федерации / Сост. С.А. Пашин. М., 1992. С. 98 - 99.
До принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" (2002) существовали определенные проблемы в регулировании деятельности третейских судов. Связано это было в том числе и с тем, что правовое положение третейских судов регламентировалось тремя законодательными актами - Приложением N 3 к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР <*>, Временным положением о третейском суде для разрешения экономических споров, утвержденным Верховным Советом Российской Федерации 24 июня 1992 года <**>, и Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" <***>. Однако, как отмечают юристы, указанные законодательные акты не отвечали признакам системности и комплексности, содержали разные положения по одним и тем же вопросам, что дестабилизировало практику третейского разбирательства. Пробелы в регулировании деятельности третейских судов в какой-то степени восполнялись регламентами возникающих постоянно действующих третейских судов, положениями об их деятельности, принимаемыми в качестве локальных нормативных актов.
--------------------------------
<*> ВВС РСФСР. 1964. N 24. Ст. 407.
<**> Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 30. Ст. 1790.
<***> Там же. 1993. N 32. Ст. 1240.
Исследователь проблем третейского разбирательства Е.А. Виноградова отмечала, что "в ходе работы над локальными нормативными актами: положениями о третейских судах, регламентами рассмотрения в них споров и другими - стала очевидной недостаточность имеющихся и выполненных в основном применительно к внешнеторговым третейским судам теоретических разработок, содержащих мало научно обоснованных рекомендаций по определению содержания названных локальных нормативных актов" <*>. Таким образом, на момент проведения последней реформы судебной системы (2002) существовала объективная потребность согласования двух законодательных актов, регулирующих деятельность внутреннего третейского судопроизводства и международного коммерческого арбитража.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 3 - 4.
Кроме того, в условиях отсутствия полноценного регулирования деятельности третейских судов на федеральном уровне, в регионах (субъектах Федерации) с провозглашением лозунга "Берите столько суверенитета, сколько хотите" возникла попытка урегулировать самые разнообразные стороны общественной жизни, в том числе и третейское судопроизводство. Следствием этого стало принятие, к примеру, Закона Республики Башкортостан от 14 октября 1994 г. "О третейском суде" <*>. В Саратовской области была сделана попытка принять законопроект "О третейских судах Саратовской области" <**>. В юридической литературе обсуждались вопросы о правомочности урегулирования третейского разбирательства на уровне субъектов Федерации, причем, как правило, с благожелательных позиций <***>.
--------------------------------
<*> Третейский суд. Законодательство, практика, комментарии / Сост. и автор комм. Е.А. Виноградова. С. 71 - 79.
<**> Зайцев А.И. Проблемы в деятельности третейских судов и пути их преодоления. С. 34 - 35.
<***> Кузнецов Н.В. Вправе ли субъекты Российской Федерации принимать закон "О третейском суде субъекта Федерации" // Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Сб. научных статей / Под ред. М.В. Немытиной. Ч. 2. Саратов, 2000. С. 30; Лебедев М.Ю. Соотношение федерального законодательства с региональными регламентами постоянно действующих третейских судов // Вестник Саратовской государственной академии права. 2002. N 2 (31). С. 41 - 42; Пастухов В.Г. Некоторые мысли по поводу конференции в Геленджике // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 28 - 29; Зайцев А.И. Указ. соч. С. 34 - 37.
В то же время аргументы критиков региональных законодательных актов о третейских судах, с нашей точки зрения, не были всегда точными. Так, В.Г. Пастухов писал о том, что поскольку третейские суды осуществляют свою деятельность в рамках гражданского судопроизводства, которое отнесено к исключительной компетенции Российской Федерации, то "принятие региональных актов о третейском суде будет выглядеть по меньшей мере странно" <*>. Однако деятельность третейских судов нельзя рассматривать как составную часть гражданского судопроизводства. Третейское судопроизводство - самостоятельное комплексное правовое образование, которое хотя и взаимосвязано с гражданским (арбитражным) процессуальным правом, но не является его составной частью. Следовательно, аргументы, апеллирующие к ст. 71 Конституции Российской Федерации, которая относит к исключительной компетенции Федерации гражданское процессуальное право, в данном случае не могут быть положены в обоснование разграничения компетенции федеральных и региональных властей в регулировании третейского судопроизводства.
--------------------------------
<*> Пастухов В.Г. Указ. соч. С. 29.
В настоящее время Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" является основным законодательным актом, регулирующим порядок образования и деятельности третейских судов в Российской Федерации. Кроме того, данным законодательным актом регламентированы столь важные вопросы, как исполнение решений, принимаемых третейскими судами, и вопросы определенных государственных гарантий работы третейских судов, без чего не может быть эффективной деятельности данного правового института, призванного в альтернативном порядке разрешать правовые споры, возникающие между субъектами гражданского оборота.
В то же время законодательство о третейских судах, третейском судопроизводстве и исполнении решений третейских судов состоит и из норм, содержащихся в иных федеральных законах, регулирующих те или иные вопросы третейского разбирательства и порядка исполнения решений, принимаемых третейскими судами на территории Российской Федерации. К таким законам относятся прежде всего Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации <*> и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации <**>.
--------------------------------
<*> РГ. 2002. 29 июля.
<**> Там же. 2002. 20 нояб.
Так, в АПК РФ вопросам третейского судопроизводства (точнее, вопросам оспаривания решений третейских судов и порядка их принудительного исполнения путем выдачи компетентными государственными судами исполнительных листов) посвящены гл. 30 и 31. Вопросы третейского судопроизводства регулируются в ГПК РФ в гл. 45, 46 и 47. Между Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" и процессуальными Кодексами существует прочная связь, суть которой заключается в том, что реализация положений, установленных законодательством о третейских судах, невозможна без инкорпорирования в этот нормативный правовой акт институтов, предусмотренных как арбитражным, так и гражданским процессуальным кодексом. Прежде всего это касается правового механизма, обеспечивающего реализацию решений, принимаемых третейским судом, а также оспаривания решений третейского суда. С другой стороны, законодательство, регулирующее деятельность третейских судов, осуществляет экспансию в процессуальное законодательство, что проявляется в установлении правил, по которым проходит процедура признания оснований для принудительной реализации их решений. Вместе с тем можно констатировать, что как законодательство о третейских судах, так и гражданско-процессуальное (арбитражно-процессуальное) законодательство содержат положения, дублирующие друг друга. Нормы Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и нормы гражданского (арбитражного) процессуального законодательства фактически текстуально дублируют друг друга в части урегулирования оснований оспаривания решений третейских судов и принудительного исполнения решений третейских судов (причем как внутреннего, так и международного). Это свидетельствует об избыточности правовой регламентации по указанным вопросам.
В то же время при наличии избыточности в правовом регулировании одних и тех же вопросов можно отметить и неоправданные различия при регламентации одинаковых правовых институтов в АПК РФ, с одной стороны, и в ГПК РФ, с другой стороны. Так, например, в ст. 148 АПК РФ право заявить о наличии третейского соглашения предоставлено обеим сторонам процесса, в то время как в ст. 222 ГПК РФ такое право предоставлено только ответчику. В литературе отмечается, что различный правовой режим этого субинститута неоправданно ставит в неравное положение участников процесса <*>. Таким образом, наличие различных процессуальных Кодексов провоцирует различные правовые режимы для ситуаций, которые должны регулироваться одинаковыми методами.
--------------------------------
<*> Муранов А.И. Действительное третейское соглашение и проблема прекращения производства по делу в российском государственном суде // Законодательство. 2002. N 10. С. 63; Котельников А.Г. Арбитражное соглашение и предъявление иска по существу спора в суде // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 69.
Более того, существуют и прямые противоречия между Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" и процессуальными Кодексами. Так, в соответствии с п. 5 ст. 45 упомянутого Закона в том случае, если заявление о выдаче исполнительного листа подано с пропуском установленного срока либо без приложения всех необходимых документов, компетентным государственным судом выносится определение о возвращении заявления без рассмотрения. В то же время согласно ч. 4 ст. 237 АПК РФ заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, поданное с указанными нарушениями, оставляется без движения либо возвращается лицу, его подавшему (аналогичное правило установлено в ч. 4 ст. 424 ГПК РФ). В литературе эту коллизию предлагается решать в пользу процессуальных Кодексов <*>. Подобный подход представляется оправданным, поскольку основан на приоритете в данном случае процессуальных Кодексов, регламентирующих деятельность государственных судей по приему заявлений о принудительном исполнении решений третейского суда. В то же время указанное противоречие, несомненно, должно быть устранено, поскольку оно дестабилизирует целостность нормативной системы регулирования деятельности третейских судов. Но с точки зрения концепции законодательства предложение об устранении такого противоречия оказывается не столь значимым (оно естественно). Более важным подобного рода противоречие оказывается в ином аспекте - оно свидетельствует о концептуальных просчетах при конструировании законодательства.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 17.
КонсультантПлюс: примечание.
Гражданский процессуальный кодекс РСФСР утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 14.11.2002 N 137-ФЗ "О введении в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации".
Оценка взаимосвязи между законодательством о третейских судах и процессуальным законодательством, регламентирующим деятельность компетентных государственных судов, важна не только с теоретической, но и с сугубо практической точки зрения. К примеру, возникает вопрос: а возможно ли применение третейскими судами норм процессуального законодательства, регулирующих деятельность государственных судов (судов общей юрисдикции и арбитражных судов) в том случае, если аналогичные процедуры не урегулированы Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации"? Подобная проблема обсуждалась в юридической литературе, посвященной международному коммерческому арбитражу. На этот счет высказывались отличающиеся точки зрения. Например, В.С. Поздняков полагает, что "ни законодательство о судоустройстве, ни процессуальное законодательство Российской Федерации, в частности ГПК РСФСР и АПК РФ, к международному коммерческому арбитражу не применяются" <*>. Р.А. Петросян, ссылаясь на практику Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, пишет о том, что это положение при рассмотрении конкретного дела нашло отражение с некоторыми дополнениями: "В деле N 2/1995 состав арбитража, установив, что ГПК РСФСР и АПК РФ не имеют прямого отношения к МКАС, где ведение разбирательства определяется нормами законодательства, не предусматривающего связанность третейского суда их положениями, вместе с тем посчитал, что это не исключает возможности для арбитров в рамках предоставленного им законом усмотрения разрешать соответствующие вопросы сообразно общим процессуальным положениям" <**>. Эта же проблема встает и при оценке соотношения правил, устанавливаемых Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", с одной стороны, и норм, установленных процессуальным законодательством, с другой стороны.
--------------------------------
<*> Поздняков В.С. Международный коммерческий арбитраж в Российской Федерации: Закон, регламент, комментарии. М., 1996. С. 14.
<**> Петросян Р.А. Применение Регламента МКАС в сочетании с Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: К 70-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 98.
Представляется, что ответы на вопросы, фокусирующиеся в данной проблеме, должны даваться с учетом следующего. Во-первых, поскольку приоритетным для развития третейского процесса является соглашение, достигнутое сторонами, то, если стороны прямо предусмотрели необходимость применения в ходе третейского разбирательства норм процессуального законодательства, это означает, что третейский суд, будучи связан этим соглашением, обязан применять таковые правила. Во-вторых, если стороны в третейском соглашении не оговорили возможность применения каких-либо правил, в том числе и регулирующих деятельность государственных судов, то третейский суд, в случае отсутствия соответствующих норм в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации", вправе обращаться к соответствующим нормам процессуального законодательства, регулирующим сходные правоотношения, но в пределах того усмотрения, ограниченность которого диктуется диспозитивным характером процессуальных взаимоотношений сторон. При этом обращение третейского суда к нормам процессуального законодательства должно быть таким, чтобы обеспечивать обеим сторонам третейского разбирательства возможность использовать соответствующие процессуальные права, так же как в равной мере быть носителями одинаковых процессуальных обязанностей.
В свою очередь, наличие такой взаимной связи между процессуальным законодательством и Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" является основанием для вывода, который делается А.Г. Светлановым: "Автономность третейского суда и его негосударственный характер не дают оснований исключить третейский суд вообще и международный коммерческий арбитраж в частности как институт из сферы процессуального права" <*>. Однако к высказанному замечанию следует добавить, что некоторые нормы Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" выходят за рамки собственно процессуальных конструкций и находятся в плоскости гражданско-правовых отношений. Поэтому правомерен вывод, к которому приходит А.В. Цихоцкий: "Процессуальное законодательство содержит и "мозаичные включения" частноправовых положений, количество которых в условиях рыночной экономики приобретает тенденцию к росту" <**>. Именно нормы материального характера, нормы частноправовой направленности и создают своеобразие института третейского разбирательства как процедуры разрешения частноправовых споров.
--------------------------------
<*> Светланов А.Г. Международный гражданский процесс: Современные тенденции. М., 2002. С. 127.
<**> Цихоцкий А.В. Теоретические проблемы эффективности правосудия по гражданским делам. Новосибирск, 1997. С. 66.
Таким образом, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" является нормативным актом, в целом тяготеющим к процессуальному законодательству цивилистической направленности (гражданское процессуальное право, арбитражное процессуальное право). Однако этим же Законом делаются весьма существенные идейно-правовые изъятия из принципов процессуального права цивилистической направленности. Главным образом эти изъятия касаются правовых конструкций, предоставляющих сторонам правовую возможность самостоятельно определять правила третейского разбирательства. Это, в свою очередь, ставит под вопрос возможность квалификации всего массива норм Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в качестве процессуальных, поскольку процессуальные правила есть следствие реализации публично-правовых интересов, которые не зависят от усмотрения непосредственных сторон спорного правоотношения. Возможность определять правила третейского разбирательства на основе усмотрения сторон, независимого от воли публичной власти, переводит квалификацию соответствующих правоотношений в договорную плоскость, т.е. в плоскость гражданско-правовых отношений, регулируемых на основании принципа диспозитивности, свободы выбора. Все вышеизложенные соображения дают основания для вывода о своеобразном характере отношений, возникающих в сфере третейского разбирательства. Особенностью этих отношений является то обстоятельство, что в этих отношениях неразрывным образом переплетаются как нормы публично-правовой направленности, так и нормы частноправовой направленности, совокупность которых и порождает феномен третейского процесса, в рамках которого происходит разбирательство споров между субъектами гражданского оборота. Это разбирательство происходит на частной основе, но его эффективность обеспечивается в том числе и государственно-правовыми механизмами, которые включаются, когда один из участников разрешаемого спора уклоняется от добровольного исполнения принятого третейским судом по делу решения. Именно поэтому в юридической литературе обосновывается тезис о том, что в качестве источника третейского процесса выступают не только законы, но и регламенты и даже соглашения сторон <*>.
--------------------------------
<*> Амвросов А. Коммерческий арбитраж в Германии // Международный коммерческий арбитраж. Приложение к журналу "Хозяйство и право". 2000. N 1. С. 35; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 37.
С точки зрения эффективности правового регулирования важным юридико-техническим приемом является сведение всех норм, регулирующих данную сферу отношений, в одном законодательном акте. Высшей формой концентрации норм, регулирующих ту или иную сферу однородных отношений, является кодификация. Принятие кодекса, как правило, является формальным признаком существования отрасли права (хотя в ряде случаев это, конечно, не так). Однако при квалификации феномена третейского разбирательства, как уже подчеркивалось выше, было бы преждевременно говорить о наличии отдельной отрасли правового регулирования. Следовательно, с юридико-технической точки зрения, равно как с точки зрения исторических традиций, нет оснований для кодификации норм о третейском разбирательстве. Регулирование третейского разбирательства в настоящее время целесообразно осуществлять на основании соответствующих федеральных законов.
Итак, основными источниками регулирования третейского процесса в Российской Федерации являются четыре нормативных акта - Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже", Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации. Кроме того, в Гражданском кодексе Российской Федерации существуют нормы, значение которых трудно переоценить. Речь идет о ст. ст. 10 и 11 ГК, которые уравнивают третейский суд с государственным судом в обеспечении защиты нарушенных или оспариваемых гражданских прав. Хотя формулировка ГК РФ имеет весьма абстрактный характер и не раскрывает механизмов такой защиты, она оказывается весьма значимой с точки зрения правовой политики, предусматривающей возможность альтернативной государственной системы разбирательства и разрешения гражданско-правовых споров. Конечно, "уравнивание" в правах третейского суда с государственными судами имеет весьма условный и относительный характер, но в контексте выстраивания единой юрисдикционной системы вышеприведенные нормативные положения имеют чрезвычайно важное значение. Третейский суд, создаваемый частными лицами, признается государством в качестве органа защиты субъективных гражданских прав. Таким образом, государство делегирует определенные публично значимые функции третейским судам, которые хотя и рассматривают споры гражданско-правового характера, но вместе с тем играют определенную роль в обеспечении стабильности гражданского оборота и правопорядка в государстве в целом.
Что касается Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", то этот Закон создает базу для расширения круга источников третейского разбирательства и применимого третейскими судами права. Так, согласно п. 1 ст. 28 упомянутого Закона третейский суд разрешает спор в соответствии с такими нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора. Это означает, что стороны вправе применять не только правовые нормы какой-либо национальной системы, но и такие международно-правовые документы, как, например, принципы УНИДРУА <*>.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Венская конвенция 1980 года. Принципы УНИДРУА // Венская конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров: К 10-летию ее применения Россией / Сост. М.Г. Розенберг. М., 2001. С. 13.
Нормы, регулирующие третейское разбирательство, содержатся не только в "базовых" законах. Обусловлено это тем, что законодатель в "профильных" законах не установил исчерпывающий перечень гражданско-правовых споров, подпадающих под юрисдикцию третейских судов. Таким образом, при регулировании гражданско-правовых отношений в той или иной сфере, равно как и при определении способов защиты гражданских прав в тех или иных сферах, законодатель принужден оговаривать и возможность заинтересованных лиц прибегать к такому способу защиты гражданских прав, как третейское разбирательство.
Нормы, регулирующие третейское разбирательство, а также порядок реализации решений третейских судов, устанавливаются целым рядом иных законодательных актов. К примеру, нормы о третейском суде содержатся в: Водном кодексе РФ (ст. 64), Кодексе внутреннего водного транспорта РФ (ст. ст. 128 - 129), Трудовом кодексе РФ (ст. 404), Законах РФ "О товарных биржах и биржевой торговле" (ст. 30), "О правовой охране программ для электронных вычислительных машин и баз данных" (ст. 18), "Об организации страхового дела" (ст. 35), "О недрах" (ст. 50), "О залоге" (ст. 28), "Об авторском праве и смежных правах" (ст. 49), "О торгово-промышленных палатах в Российской Федерации" (ст. 12), "О правовой охране топологий интегральных микросхем" (ст. 11), Федеральных законах "О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд" (ст. 8), "О природных лечебных ресурсах, лечебно-оздоровительных местностях и курортах" (ст. 17), "О соглашениях о разделе продукции" (ст. 22), "О рынке ценных бумаг" (ст. 15), "Об участии в международном информационном обмене" (ст. 21), "Об исполнительном производстве" (п. 1 ст. 7), "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" (ст. 28), "Об ипотеке (залоге недвижимости)" (ст. 25), "Об иностранных инвестициях" (ст. 10), "Об информации, информатизации и защите информации" (ст. 23), "Об оценочной деятельности", Земельном кодексе РФ и др. <*>. Указанные нормативные правовые акты, как правило, оговаривают возможность субъектов регулируемых этими Законами правоотношений обратиться в третейский суд с иском о разрешении могущего возникнуть спора на основании соответствующего третейского соглашения. Такая юридическая возможность является альтернативой разрешения правовых споров, осуществляемого компетентными государственными судами (судами общей юрисдикции и арбитражными судами).
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1995. N 47; 2001. N 11; Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 18. Ст. 1300; РГ. 1992. 20 окт.; Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 2. Ст. 56; 1992. N 16. Ст. 834; N 23. Ст. 1579; N 42. Ст. 2993; РГ. 1993. 3 авг.; 1993. 12 авг.; Ведомости СНД и ВС РФ. 1992. N 42; СЗ РФ. 1994. N 32. Ст. 3303; 1995. N 9. Ст. 713; 1996. N 1. Ст. 18; N 17. Ст. 1918; N 28. Ст. 3347; 1997. N 30. Ст. 3591; N 30. Ст. 3594; 1998. N 29. Ст. 3400; 1999. N 28. Ст. 3493; 1995. N 8. Ст. 609; 1998. N 31. Ст. 3813; РГ. 2001. 30 окт.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что такое регулирование имеет эпизодический характер и, по сути, предстает своего рода мозаичными вкраплениями в систему правового регулирования третейского процесса. В целом нормы, содержащиеся в указанных законодательных актах, не оказывают существенного влияния на регулирование отношений в сфере третейского разбирательства, которое (регулирование) базируется на концепции двух основных законодательных актов - Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
Новейшая история российского права зафиксировала случаи, когда попытки урегулирования вопросов третейского разбирательства предпринимались и органами исполнительной власти государства. Так, например, в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 31 августа 1995 г. N 889 "О порядке передачи в залог акций, находящихся в федеральной собственности" <*> допускалась передача рассмотрения соответствующих споров третейскому суду. В Указе Президента был приведен текст третейской оговорки о рассмотрении споров в Третейском суде при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Появление норм о возможности передачи подобной категории споров на рассмотрение Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (если стороной являлось иностранное юридическое лицо или предприятие с иностранными инвестициями) и на рассмотрение Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (если стороной являлось юридическое лицо, зарегистрированное в государствах - участниках Содружества Независимых Государств, либо российское юридическое лицо без иностранного участия) было довольно уникальным для российской правовой системы явлением. Вместе с тем на рассмотрение третейских судов допускалась передача только споров, возникающих в связи с исполнением, изменением или расторжением договоров комиссии. Таким образом, споры, связанные с заключением этих договоров или их недействительностью, не могли быть предметом рассмотрения указанных третейских судов.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1995. N 36.
Источниками регулирования третейского разбирательства на территории Российской Федерации является ряд соглашений, связанных с участием России в Содружестве Независимых Государств. В соответствии с Соглашением о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киевское соглашение от 20 марта 1992 г., ст. 4 <*>), Конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минская конвенция 1993 г., ст. ст. 20 - 23 <**>) предусмотрены правила разрешения споров с участием субъектов частного права договорившихся государств. Одно из основных направлений регулирования в данных межгосударственных актах заключается в предоставлении заинтересованным лицам возможности самим определить способ и порядок разрешения споров. Причем заинтересованные лица ориентируются указанными нормативными актами именно на договорную подсудность, когда спор может быть разрешен, с одной стороны, в компетентном государственном суде, но с другой стороны, при наличии третейского соглашения - третейским судом.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 1992. N 1.
<**> СЗ РФ. 1995. N 17. Ст. 1472.
Продолжает свое действие Конвенция о разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-технического сотрудничества, подписанная в Москве 26 мая 1972 г. Эта Конвенция предусматривает обязательную подсудность споров хозяйственных организаций стран-участниц арбитражным судам при Торговой палате в стране ответчика или по договоренности в третьей стране - участнице Конвенции. В литературе отмечается, что в настоящее время Конвенция во многом не отвечает новым экономическим реалиям и утвердившимся в бывших странах СЭВ правовым принципам свободы воли сторон, что делает применимость Конвенции на практике проблематичной <*>. Вместе с тем Конвенция как источник регулирования споров не утратила своего значения. Так, по одному из дел, находившихся в производстве третейского суда при Торгово-промышленной палате Санкт-Петербурга, третейский суд не признал себя компетентным рассматривать спор между российской коммерческой организацией (истцом) и монгольской компанией (ответчиком), мотивируя это тем, что упомянутая Конвенция предусматривает обязательную подсудность споров арбитражным судам при Торговой палате в стране ответчика или по договоренности в третьей стране <**>.
--------------------------------
<*> Вельяминов Г.М. Международное экономическое право и процесс. Академический курс. Учебник. М., 2004. С. 429.
<**> Немчинов Н.В. Практика третейского суда при Санкт-Петербургской Торгово-промышленной палате // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 117 - 119.
В контексте проблемы источников следует различать источники правового регулирования третейского разбирательства (которые были проанализированы выше) и источники применения третейским судом норм права при разрешении споров. Поскольку третейские суды рассматривают гражданско-правовые споры, то делают они это на основе норм гражданского законодательства. В п. 1 ст. 6 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" указана иерархия нормативных правовых актов, которые применяются третейским судом при разрешении споров. В литературе обращалось внимание на некорректность формулирования указанной нормы <*>. Связано это с тем, что среди источников применения третейским судом норм права указаны нормативные правовые акты, принимаемые субъектами Российской Федерации и органами местного самоуправления. Между тем в соответствии с конституционными установлениями гражданское законодательство отнесено к сфере исключительной компетенции федеральных органов. Следовательно, акты, принимаемые региональными органами власти и содержащие гражданско-правовые нормы, не могут выступать в качестве источников разрешения гражданско-правовых споров, которые отнесены к компетенции третейских судов. В то же время, как справедливо отмечает профессор Е.А. Суханов, в нормативных актах, принимаемых субъектами Российской Федерации и органами местного самоуправления, могут содержаться нормы административно-правового или иного публично-правового характера, которые в некоторых случаях могут служить основанием для отдельных выводов и положений, имеющих значение для разрешения конкретного спора в третейском суде <**>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. С. 32.
<**> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. С. 32 - 33.
Третейское разбирательство как способ разрешения гражданско-правового спора отличают от арбитража по техническим вопросам. Между тем в практике, как отмечают исследователи, имеет распространение неверное представление о "технических" третейских судах как подпадающих под законодательное регулирование третейского суда для разрешения правовых споров, в том числе и в части исполнения принимаемых решений <*>. Однако следует иметь в виду, что "технический" арбитраж не решает вопросов права, т.е. тех вопросов, которые призван разрешать третейский суд.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 4.
В некоторых случаях, например по вопросам доброкачественности товара, такой технический арбитраж выполняет функции экспертизы, служащей предпосылкой для разрешения споров в государственном или третейском суде. Как пишут Л.А. Лунц и Н.И. Марышева, технический арбитраж в свое время приобрел большое значение в связи с контрактами на выполнение строительных, проектных, опытно-конструкторских, научно-технических работ и по договорам о передаче и использовании новаторских достижений <*>. Однако что касается "споров технического характера, возникающих при исполнении какого-либо контракта, то, поскольку спор не является правовым, рассматривающий его третейский суд вообще не подпадает под правовое регулирование организации и деятельности третейского суда для разрешения правовых споров, а вынесенные решения не подлежат исполнению в принудительном порядке через государственные юрисдикционные органы, они всецело основаны на авторитете принявших такое решение специалистов - третейских судей" <**>.
--------------------------------
<*> Лунц Л.А., Марышева Н.И. Международный гражданский процесс // Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. М., 2002. С. 939 - 940.
<**> Виноградова Е.А. Указ. соч. С. 17.
3.4. Отграничение третейских судов
от смежных правовых институтов
В юридической литературе отличают третейское разбирательство как способ решения частноправовых споров от так называемых обязательных (принудительных) форм третейского разбирательства, которое осуществляется третейскими судами без соглашения сторон, в силу прямого предписания закона или международного договора. Подобного рода третейские суды рассматриваются как исключение из системы третейского разбирательства, поскольку они не основаны на соглашении сторон <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Указ. соч. С. 16.
Тем не менее некоторые исследователи полагают, что деятельность судов, разрешающих правовые споры на основании межгосударственных соглашений, следует рассматривать как деятельность третейского суда. Так, М.И. Клеандров пишет, что "ряд договоров и соглашений, например Соглашение о межгосударственных перевозках опасных и разрядных грузов, в котором предусмотрена передача споров по нему на решение Экономического суда СНГ, 23 декабря 1993 г. подписали 12 государств. Может ли Экономический суд СНГ рассматривать межгосударственные споры с участием государств (одного, а то и обоих) как спорящих сторон, если положение о статусе Экономического суда СНГ на одну из них (или на обе спорящие стороны) не распространяется? Может, если рассматривать подписи остальных четырех государств под Соглашением от 23 декабря 1993 г. как обычную арбитражную оговорку о передаче спора на разрешение третейского суда, но тогда Экономический суд СНГ, видимо, для случая с этими четырьмя государствами правильнее будет рассматривать как третейский" <*>.
--------------------------------
<*> Клеандров М.И. Статус судьи. Учебное пособие. Новосибирск, 2000. С. 226 - 227.
Вряд ли можно согласиться с позицией, занимаемой профессором М.И. Клеандровым. По своей сути соглашение, заключаемое государствами, нельзя рассматривать как третейское соглашение. Правовая природа этого соглашения имеет характер международного договора, но никак не договора, заключаемого частноправовыми субъектами. Следовательно, наделение указанным соглашением определенного юрисдикционного межгосударственного органа (в данном случае Экономического суда СНГ) правами разрешения определенной категории споров не может быть квалифицировано в качестве третейского соглашения, которое, как известно, может быть достигнуто частноправовыми субъектами.
Своего рода квазиарбитражным учреждением является механизм разрешения споров в рамках Всемирной торговой организации. В литературе неоднократно обращалось внимание на схожесть механизма разрешения споров во Всемирной торговой организации с коммерческим арбитражем <*>, однако правовая природа этого механизма предопределяется соглашением международно-правовых субъектов, заинтересованных в разрешении споров публично-правового характера, в то время как третейские суды разрешают частноправовые споры между негосударственными субъектами.
--------------------------------
<*> Приказчиков А.А. Механизм разрешения споров во Всемирной торговой организации и его влияние на право государств // Государство и право. 2001. N 5. С. 85; Шепенко Р.А. Третейские группы ВТО // Мировая экономика и международные отношения. 2002. N 1. С. 34; Федорова М.П. К вопросу о сходствах и различиях механизма разрешения споров в рамках Всемирной торговой организации и международного коммерческого арбитража // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2 / Под ред. В.В. Яркова. С. 336 - 345.
3.5. Общая классификация третейских судов
по субъектно-предметному критерию
Постоянно действующий третейский суд, как свидетельствует практика, может существовать в различных формах. В частности, выделяются постоянно действующие третейские суды открытого типа, постоянно действующие третейские суды открытого типа специальной компетенции и постоянно действующие третейские суды закрытого типа. В литературе для той же классификации используется и иная терминология: третейские суды неопределенной (открытой, незамкнутой компетенции) и третейские суды определенной (замкнутой) компетенции <*>.
--------------------------------
<*> Фархтдинов Я.Ф. Множественность форм разрешения споров о праве // Юридические аспекты конфликтологии. Сб. статей / Под общ. ред. И.В. Петровой. Ставрополь, 2000. С. 142; Никифоров В.А. Международный коммерческий арбитраж в системе третейских судов: История и современное состояние. С. 8.
В основе такой классификации лежит субъектно-предметный критерий. Постоянно действующие третейские суды открытого типа рассматривают любые споры, подпадающие под юрисдикцию третейских судов в соответствии с действующим законодательством. Постоянно действующие третейские суды открытого типа специальной компетенции разрешают споры, которые относятся к их компетенции в результате указания учредителей (третейские суды на фондовом рынке, морские арбитражи, третейские суды для рассмотрения банковских споров, суды, создаваемые при Союзе операторов Интернета, и т.д.). Третейские суды закрытого типа вправе рассматривать только споры, которые передаются на их разрешение ограниченным количеством лиц, являющихся членами организации, создавшей такой третейский суд (например, третейский суд саморегулируемой организации "Национальная ассоциация участников фондового рынка" и др.) <*>. В юридической литературе с третейскими судами, специализирующимися на разрешении отдельных категорий споров, связываются особые перспективы альтернативных способов разбирательства частноправовых споров <**>.
--------------------------------
<*> Более подробно на эту тему см.: Виноградова Е.А. Указ. соч. С. 25 - 28; Баронов О.В. Комментарии к Временному положению о третейском суде для разрешения экономических споров // Что такое третейский суд: Сб. научно-популярных статей / Сост. Н.Р. Рубина, Г.В. Севастьянов, В.Н. Тарасов. СПб., 2000. С. 27.
<**> Фархтдинов Я.Ф. Указ. соч. С. 132 - 133; Клеандров М.И. Третейские суды по разрешению экономических споров. С. 35; Зайцев А.И. Судебно-правовая политика в сфере третейского судопроизводства // Российская правовая политика / Под ред. проф. Н.И. Матузова и проф. А.В. Малько. М., 2003. С. 475.
Глава 4. МЕСТО ИНСТИТУТА ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
В СИСТЕМЕ РОССИЙСКОГО ПРАВА
Несмотря на то что научная систематика правовых явлений имеет многолетнюю историю, в последнее время в юридической литературе предпринимаются попытки отхода от традиционной для российского (советского) правоведения классификации системы права, о чем свидетельствует дискуссия, проводимая на страницах журнала "Правоведение" <*>. Отчасти такая попытка предопределена схоластикой споров относительно тех критериев, при помощи которых выделяются отрасли права. С другой стороны, иные подходы к классификации правовой системы не являются чем-то новым для российской юриспруденции: достаточно вспомнить классиков дореволюционного правоведения, которые вслед за многовековой ульпиановской традицией говорили о систематике права прежде всего с позиций соотношения публичного и частного права. Немаловажным фактором, обусловливающим новые - "хорошо забытые старые" - подходы к классификации правовой системы, является новый прагматизм в правоведении. Истоки такого прагматизма прежде всего в тех сферах юриспруденции, которые обслуживают предпринимательство, коммерческие отношения. Неудовлетворенность существующей отраслевой классификацией, в прокрустово ложе которой не умещаются новые правовые явления, стимулирует к "возврату к истокам" - к самой общей первичной классификации, о которой очень много писали немецкие, а вслед за ними и русские юристы еще в ХIХ в. За этой, казалось бы, новой идеей лежит, как видится, стремление придать импульс отказу от закоснелых подходов к осмыслению системы права и к оценке новейших для российской правовой системы правовых образований, таких как конкурсное право и конкурсный процесс, информационное право, инвестиционное право, приватизационное право, право третейского разбирательства и пр., т.е. тех феноменов, которые не укладываются в рамки устоявшихся представлений об отраслевой классификации на основании критериев, выработанных советской правовой наукой.
--------------------------------
<*> Хохлов Е.Б. Введение в дискуссию // Правоведение. 2002. N 3. С. 29 - 31; Разуваев Н.В. Правовая система и критерии отраслевой дифференциации права // Правоведение. 2002. N 3. С. 31 - 55; Дивеева Н.И. Общеправовые средства в механизме правового регулирования трудовых отношений // Правоведение. 2002. N 3. С. 56 - 62; Попондопуло В.Ф. Система общественных отношений и их правовые формы: К вопросу о системе права // Правоведение. 2002. N 4. С. 78 - 101; Киримова Е.А. О системообразующих критериях современного российского права // Правоведение. 2002. N 5. С. 151 - 165; Маврин С.П. О роли метода правового регулирования в структурировании и развитии позитивного права // Правоведение. 2003. N 1. С. 205 - 217; Рукавишникова И.В. Метод в системе правового регулирования общественных отношений // Правоведение. 2003. N 1. С. 217 - 223; Сорокин В.В. К понятию правовой системы // Правоведение. 2003. N 2. С. 4 - 14; Мальцев В.А. Право как нормативно-деятельностная система // Правоведение. 2003. N 2. С. 14 - 27; Липинский Д.А. О системе права и видах юридической ответственности // Правоведение. 2003. N 2. С. 27 - 38; Кузьменко А.В. "Системный взгляд" на систему права // Правоведение. 2003. N 3. С. 4 - 12; Кононов А.А. Общенаучная концепция системы права // Правоведение. 2003. N 3. С. 12 - 22; Иванов С.Ю. Кооперативная форма труда - самостоятельный предмет правового регулирования // Правоведение. 2003. N 3. С. 22 - 30; Скворцов О.Ю. Институт третейского разбирательства в системе российского права // Правоведение. 2004. N 1. С. 149 - 163.
Так, В.Ф. Попондопуло говорит о потребности концентрации внимания правоведов на необходимости исследования правовой системы прежде всего с точки зрения рассмотрения частного и публичного права как отраслей права <1>. Е.Б. Хохлов отмечает, что, будучи отвергнутым в советскую эпоху, разделение права на публичное и частное "вновь возвращается в правовую материю" <2>. Высказанная позиция базируется на констатации того факта, что государство существует на противоречии между общественной и частной жизнью, между общими и частными интересами. И до той поры, пока это противоречие существует, деление права на частное и публичное будет обоснованным <3>. Такой подход к рассмотрению первичной систематики права, как уже отмечалось, был характерен для дореволюционной российской юриспруденции, даже несмотря на то что юристы сталкивались с трудностями размежевания права публичного и права частного (синонимом последнего зачастую являлся термин "гражданское право"). И только безусловный отказ советского государства "от разграничения права публичного и права частного повлек за собой необходимость использовать для индивидуализации гражданского права и других отраслей, наряду с методом регулирования, также и его предмета. Сочетание этих двух, признаваемых независимыми, признаков служило отправным моментом при выделении, с одной стороны, гражданского, земельного и семейного права, а с другой - права государственного, административного, финансового, уголовного, уголовно- и гражданско-процессуального" <4>.
--------------------------------
<1> Попондопуло В.Ф. Частное и публичное право как отрасли права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. М., 2002. С. 17 - 40; Попондопуло В.Ф. Система общественных отношений и их правовые формы (к вопросу о системе права). С. 78 - 101.
<2> Хохлов Е.Б. Введение в дискуссию. С. 30.
<3> Попондопуло В.Ф. Правовой режим предпринимательства. СПб., 1994. С. 38.
<4> Брагинский М.И. О месте гражданского права в системе "право публичное - право частное" // Проблемы современного гражданского права: Сб. статей / Отв. ред. В.Н. Литовкин, В.А. Рахмилович. М., 2000. С. 57.
Вместе с тем в современном российском правоведении имеет место и иная тенденция в оценке первичной дифференциации права на публичное и частное. Как отмечает Б.Н. Топорнин, "в наше время относительность и условность деления права на два больших раздела - публичное право и частное право - проявляется все более очевидно" <1>. О такой относительности дифференциации свидетельствует и взаимное влияние публичного и частного права. В последние годы отмечается, по выражению Р. Саватье <2>, "публицизация" частного права. Однако велико и влияние частного права на право публичное. Более того, в настоящее время развиваются идеи о том, что "публичное право охраняет и гарантирует нормальное функционирование институтов рынка и частного права" <3>. Но здесь встает вопрос о пределах вмешательства публичного права в право частное. Очевидно, что в этом контексте признание частного права состоит "не в разрешении или исключении вмешательства государства в частные дела своих граждан (подданных), поскольку в ряде случаев оно, очевидно, является просто необходимым, а в ограничении этого вмешательства, в установлении для него строгих рамок и форм гражданским законом, то есть частным правом" <4>.
--------------------------------
<1> Топорнин Б.Н. Предисловие // И.Л. Бачило, В.Н. Лопатин, М.А. Федоров. Информационное право. СПб., 2001. С. 17.
<2> Саватье Р. Теория обязательств. М., 1972. С. 201.
<3> Яковлев В.Ф. О правовой системе современной России // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. К 80-летию С.С. Алексеева. М., 2004. С. 20.
<4> Суханов Е.А. О проблемах становления и развития российского частного права // Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3. К 80-летию С.С. Алексеева. С. 28.
Соотношение публичного права и частного права зачастую объясняется в контексте "единства и борьбы противоположностей". Таким образом подчеркивается неразрывность этих двух феноменов, относительность их дифференциации, но и неизбежность существования указанной антиномии. Так, К.К. Лебедев утверждает, что "проблема единства и дуализма в праве многоаспектна. Она существует в системном аспекте применительно к системе права и системе законодательства, также она обозначает проблему правового обеспечения оптимального соотношения публичных и частных интересов. Это общая проблема для всей системы права, всех правовых отраслей, причем как материально-правовых, так и процессуально-правовых" <*>. Подобного рода подходы становятся основанием для формулирования концепции, согласно которой оценка коллизий между публичным и частным правом должна основываться на том соображении, что действующее российское законодательство не закрепляет приоритета норм публичного права над нормами частного права и наоборот. Соответственно, как справедливо утверждает А.Я. Курбатов, "коллизии между нормами частного и публичного права разрешаются на основе общих принципов (по юридической силе, по времени принятия и т.д.). Такой подход является следствием того, что речь идет не о подчинении частных интересов публичным, а об их сочетании (согласовании)" <**>.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Предпринимательское и коммерческое право: Системные аспекты (предпринимательское и коммерческое право в системе права и законодательства, системе юридических наук и учебных дисциплин). СПб., 2002. С. 42.
<**> Курбатов А.Я. Сочетание частных и публичных интересов при правовом регулировании предпринимательской деятельности. М., 2001. С. 200.
Таким образом, современный период исследования систематики права характеризуется нарастанием доминирования генеральной классификации права в рамках антиномии "публичное право" - "частное право" и поиска соотношения между этими правовыми образованиями. Вопрос об ином уровне классификации (отраслевой классификации) в контексте указанного разделения отодвигается на второй план.
Об относительности общепринятой в рамках романо-германской правовой семьи систематики права (антиномия "право публичное" - "право частное") свидетельствует и тот факт, что семья общего права покоится на совершенно иной первичной систематике - право общее и право справедливости. При этом эффективность функционирования этой системы права никоим образом не страдает от того, что избран иной, непривычный для континентальных юристов подход к первичному разделению права. Таким образом, систематика права, хотя она и покоится на познании объективных закономерностей его развития, носит юридико-технический характер и приспосабливается к нуждам экономического оборота и иных сфер жизнедеятельности общества, основываясь на исторических традициях конкретной правовой семьи.
Однако, несмотря на серьезность критического пафоса в отношении устоявшихся представлений об отраслевой дифференциации права, следует отметить, что классификаций, претендующих по их авторитету и влиянию как на научные доктрины, так и на учебные курсы, пока не предложено.
Одним из феноменов, лежащих на стыке, с одной стороны, публичного и частного права, с другой - материального и процессуального права, является правовой институт третейского разбирательства. Этот институт, как, впрочем, и многие иные правовые институты (например, конкурсное право), демонстрирует условность единства и относительность дифференциации правовой материи. В третейском судопроизводстве фокусируются и материальное начало, и процессуальное начало, и публичный характер его элементов, и частноправовой. Если говорить о соотношении двух указанных пар правовых образований, являющихся своего рода антиномиями - публичного и частного, с одной стороны, и материального и процессуального, с другой стороны, - то при всей несоотносимости этих парных категорий можно отметить, что процессуальное право в целом развивается в лоне публичного права, в то время как материальное право тяготеет к частному праву. В то же время институт третейского разбирательства, будучи в целом процессуальной по своему характеру совокупностью норм, не может рассматриваться исключительно в контексте процессуального права. Эти процессуальные нормы в большей своей части порождаются волей частных субъектов, т.е. генетически находятся в плоскости частного права. Таким образом, в данной сфере происходит своего рода приватизация той сферы права, которая традиционно является монополией публичного права. Водораздел между материально-правовым и процессуально-правовым в феномене третейского судопроизводства пролегает по линии, определяемой моментом подачи искового заявления. До того момента, пока иск не подан, отношения тяжущихся субъектов лежат в плоскости частного права и в своей основе имеют материально-правовой характер - заключение третейского соглашения, правосубъектность спорящих лиц и пр. А вот с момента предъявления иска, как это верно было подмечено С.А. Курочкиным <*>, возникают третейские процессуальные отношения.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Правоотношения, возникающие в процессе разбирательства дела в третейском суде // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 101.
Известно, что процессуальное право - это совокупность предписаний, обязывающих субъектов права вести себя так, чтобы надлежащим образом обеспечить в соответствии с процедурными указаниями разрешение спора между ними с целью установления истины в материальных правоотношениях и принятия на основании этого соответствующего судебного (юрисдикционного) решения, направленного на разрешение правовой коллизии. Поскольку общепризнанно, что правосудие - это прерогатива публичной власти, ее неотъемлемое свойство, то государство и оставляет за собой монопольное право формулировать правила разрешения правовых споров между частными субъектами. Выражается это в том, что именно акты публичной власти являются источником процессуального права, в рамках которого осуществляется отправление правосудия.
Институт третейского разбирательства является исключением из государственной монополии по осуществлению правосудия, базирующейся на понимании властвования, в том числе и судебного, как прерогативы публичной власти. Государство соглашается с тем, что субъекты гражданского оборота в частных отношениях вправе устанавливать те правила разрешения споров между ними, которые посчитают нужными. Гегель обосновывает это следующим образом: "Поскольку сторонам предоставляется право пройти весь тот длительный путь разветвленных формальностей, которые есть их право, а такие формальности могут быть обращены им во вред и даже превращены в неправовое орудие, чтобы защитить стороны и само право в качестве субстанционального, что только и имеет значение, от злоупотреблений, возможных в судопроизводстве, следует вменить сторонам в обязанность обратиться, прежде чем они передадут дело в официальный суд, к простому (третейскому, мировому) суду и попытаться прийти к соглашению" <*>. Если верить величайшему в истории человечества философу, есть чрезвычайно глубинное значение в правовой возможности частных лиц самостоятельно урегулировать собственный спор, прежде чем прибегать к суду государственному, который из-за множества формализованных процедур в силу одного этого обстоятельства таит возможность несправедливого разрешения дела.
--------------------------------
<*> Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 259.
Вышеуказанные обстоятельства существенным образом меняют природу отношений в данной сфере. Процессуальным отношениям придается договорный характер, поскольку в основе регулирующих их норм лежит соглашение частных субъектов, заинтересованных в разрешении частноправового спора. Отсюда возникает идея принципа lex voluntaris - автономии воли тяжущихся сторон. Автономия воли сторон оказывается важной не только для материально-правовых, но и для процессуально-правовых взаимоотношений сторон, поскольку определяет таковые независимо (или почти независимо) от воли публичной власти.
В то же время нельзя забывать и о том, что государство не оставляет полностью вне своего контроля сферу третейского разбирательства. Определенные параметры, в рамках которых возможно процедурное нормотворчество, осуществляемое субъектами третейского разбирательства, задаются в законодательстве о третейском разбирательстве. Однако эти законодательные параметры, как, скажем, и в сфере гражданско-правового регулирования договорного нормотворчества, очерчивают лишь те границы, за пределы которых стороны не вправе выходить при установлении правил разбирательства передаваемых на разрешение третейского суда споров. Указанные соображения повлекли возникновение доктрины публичного порядка, границы которого являются пределами для реализации интересов частноправовых субъектов. Несанкционированное вторжение частноправовых субъектов в сферу публичного порядка пресекается установленными законом способами. Контроль за деятельностью частных субъектов в сфере третейского разбирательства в определенной степени возложен на компетентные государственные суды. Так, в случае оспаривания решения третейского суда компетентный государственный суд должен проверить действительность третейского соглашения, т.е. соответствие договора частных лиц о передаче спора третейскому суду действующему законодательству о третейских судах, арбитражному процессуальному и гражданскому процессуальному законодательству, устанавливающим рамочные требования к третейскому соглашению. Например, в случае нарушения требования закона о письменной форме третейского соглашения это является основанием для отмены решения третейского суда или отказа в его принудительном исполнении, поскольку нарушаются императивные предписания действующего законодательства.
Справедливым будет отметить, что феномен третейского разбирательства - причем не только "внутреннего", но и международного - по сию пору не имеет однозначного и общепринятого доктринального объяснения его правовой природы. В силу того обстоятельства, что исследование третейского разбирательства во все предшествующие годы осуществлялось правоведами, специализирующимися в области международного коммерческого арбитража, именно юристами-международниками, с опорой на исследования зарубежных юристов, были сформулированы основные подходы к объяснению правовой природы третейского разбирательства. Существует как минимум четыре правовые теории, при помощи которых описываются генезис, позиционирование, функционирование и направления развития третейского процесса <*>. Однако все эти теории почти в равной степени конкурируют между собой. Такая конкуренция доктрин объясняется тем объективным фактом, что третейское разбирательство находится на стыке материально-правовых и процессуально-правовых явлений, а также отражает как публично-правовую, так и частноправовую характеристики этого института. На сегодняшний день все подходы к объяснению феномена третейского разбирательства не имеют единого знаменателя. Также в настоящее время отсутствуют и реальные перспективы объединения противников, дискутирующих о правовой природе третейского разбирательства, его принципах и месте в системе права. Может быть, именно поэтому в юридической литературе появляются сомнения в практической ценности теорий, объясняющих правовую природу третейского суда (международного коммерческого арбитража) <**>. Практическим следствием отсутствия единства теоретических представлений о природе третейского соглашения и третейского разбирательства являются: 1) существенные неопределенности в правовом регулировании третейского разбирательства; 2) ощутимые противоречия практики третейского разбирательства и судебно-арбитражной практики по вопросам оспаривания и исполнения решений третейских судов и международных арбитражных учреждений. В свою очередь, это диктует настоятельную необходимость осмысления третейского разбирательства с точки зрения существующих представлений о праве и месте третейского разбирательства в системе российского права.
--------------------------------
<*> Обзор теорий см.: Лебедев С.Н. Международный торговый арбитраж. С. 22 - 34; Минаков А.И. Арбитражные соглашения и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. М., 1985. С. 77 - 85; Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 19 - 23; Виноградова Е.А. Разрешение экономических споров третейским судом // Арбитражный процесс / Под ред. В.В. Яркова. 1998. С. 405 - 408; Ануров В.Н. Юридическая природа международного коммерческого арбитража: Вопросы теории и практики. М., 2000. С. 26 - 41; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 10 - 18.
<**> Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М., 2001. С. 62; Петров М.В. Взаимодействие государственного суда и международного коммерческого арбитража. С. 6.
Необходимость адекватного описания феномена третейского разбирательства важна не только с точки зрения необходимости познания социально-правовых явлений или, говоря иными словами, не только в аспекте теоретического исследования. Эта необходимость диктуется и потребностями рационализации практического законотворческого процесса, основная цель которого состоит в правильном размещении правовых институтов, в оптимизации тех форм, в которых правовые институты нормативно выражаются. Одним из важных направлений законотворческой работы является оптимальное структурирование нормативного материала, закрепляемое в принимаемых законодательных актах. Такая оптимизация строится, как правило, на основании анализа закономерностей развития правовой материи и рациональной фиксации норм, отражающих эти закономерности и регулирующих необходимое направление развития общественных отношений. В то же время в каких-то ситуациях закономерности классификации правовых явлений, как это ни парадоксально, оказываются самодовлеющими, препятствующими нормативному воплощению новых социальных явлений или, во всяком случае, затрудняющими их оптимальное размещение в ортодоксальной системе норм.
В правоведении анализ права предлагается проводить по крайней мере на трех уровнях: 1) право в системе общества; 2) правовая система как целостность социальных явлений, которые обеспечивают специфически нормативное регулирование общественных отношений; 3) система объективного права <*>. Для целей настоящей работы интерес представляет исследование третьего уровня, а именно: какова система объективного права и какое место в ней занимает совокупность норм, регулирующих третейское судопроизводство.
--------------------------------
<*> Тиунова Л.Б. Системные связи правовой действительности: Методология и теория. СПб., 1991. С. 19.
Существуют различные приемы в исследовании вопроса о месте того или иного правового образования в системе объективного права: во-первых, определение собственно места этого правового образования в системе права и, во-вторых, определение его внешних границ, отделяющих от смежных правовых образований <*>. Использование обоих приемов наиболее эффективно для исследования соответствующего правового явления.
--------------------------------
<*> Хохлов Е.Б. Субъективное трудовое право в системе права. С. 64.
Будучи структурным образованием, система права состоит из определенных элементов, взаимосвязь и взаимозависимость которых определяется структурообразующими факторами. При всех дискуссиях относительно критериев выделения основных компонентов системы права (отраслей права) можно говорить о том, что в качестве таковых признаются, хотя и со множеством оговорок, предмет правового регулирования, юридический режим регулирования (метод), а также функции соответствующей отрасли права. Совокупность и сложное сочетание этих критериев и являются основанием для отраслевого выделения в системе права. В то же время вся система права является совокупностью ее элементов, которые оказывают влияние друг на друга и находятся в неразрывной связи друг с другом. Упорядоченность различных элементов нормативной системы обусловлена тем, что правовые нормы "создают упорядоченные образцы человеческого поведения, причем упорядоченность последнего напрямую зависит от упорядоченности построения нормативной модели действительности" (по терминологии Н.В. Разуваева - "синтаксический аспект измерения правовой системы") <*>. Трансформации элементов, появление новых элементов или изменение их границ, качества или объема структурных правовых явлений изменяет и саму систему права. Это имеет место в самых различных проявлениях, в том числе и в изменении взаимосвязей между структурными элементами правовой системы, их влиянии друг на друга вплоть до поглощения одних элементов другими. Более того, появление или исчезновение в лонах самого элемента (отрасли права) новых институтов способно стать причиной качественных изменений в самой отрасли права вплоть до ее возникновения или исчезновения. Примером тому могут быть процессы, связанные с отпочкованием от гражданского права трудового права, качественной основой чего стала в первую очередь специфическая природа трудового договора. Противоположным примером может служить "умирание" колхозного права, для которого не осталось предмета регулирования.
--------------------------------
<*> Разуваев Н.В. Правовая система и критерии отраслевой дифференциации права. С. 51.
Рассматривая третейское разбирательство как комплексный правовой институт, мы тем самым признаем это явление в качестве структурного элемента системы права. Конечно, при первом уровне исследования это не дает ответа на вопрос, какую роль, какую функцию, какое место в системе права занимает этот элемент, каков его статус и влияние на иные элементы системы. Но ответ на все эти вопросы - задача второго уровня изучения феномена третейского разбирательства. На первом же уровне исследования можно отметить то обстоятельство, что этот структурный элемент может эволюционировать как с точки зрения качества того правового материала, который составляет его содержание, так и с точки зрения его количественного состава. В свою очередь, гипотетически не исключена трансформация этого правового института в качественно иное правовое образование. Нет никаких препятствий к тому, чтобы развитие данного правового феномена привело к его трансформации в подотрасль или даже отрасль права. При этом оба аспекта - и качественное изменение содержания этого правового института, и количественное изменение составляющих его элементов - вкупе стимулируют возможность возникновения нового правового феномена, каковым и рассматривается, условно говоря, "правовое образование - третейское разбирательство".
Как пишет С.П. Маврин, в основе дифференциации объективного права на конкретные подразделения лежит "возникновение потребности в урегулировании специфических общественных отношений, складывающихся в какой-либо сфере социальной, экономической, культурной и иной области жизни общества. Откликом на такую потребность является целенаправленная правотворческая деятельность, приводящая к появлению массива в чем-то оригинальных правовых норм. Когда рост данного массива, условно говоря, превышает некую критическую массу, возникает практическая целесообразность его обособления в виде отдельной отрасли позитивного права" <1>. Новейшая история российского права убедительно свидетельствует о том, каким образом новые правовые явления пережили стремительную эволюцию от составной части правового института до подотрасли права. Именно об этом свидетельствует развитие налогового права, которое еще менее 10 лет назад рассматривалось как составная часть в правовом институте государственных доходов отрасли финансового права <2>, а ныне уже расценивается в качестве базирующейся на собственных принципах подотрасли финансового права <3>. Процесс обособления тех или иных относительно замкнутых правовых образований в системе права (отраслей, подотраслей, институтов, субинститутов) сопровождается накоплением специфики в юридическом режиме регулирования, который, как утверждается, судя по всему, и состоит из "чистых" отраслевых категорий и принципов <4>. Применительно к институту третейского разбирательства можно говорить о том, что его генезис столь сложен, что не может быть объяснен апелляциями к классической отраслевой схеме; качественная специфика этого правового явления объяснима исключительно в контексте самой правовой системы. Такой подход лишний раз подчеркивает относительность (хотя и не исключает значимости) отраслевой дифференциации в правовой системе. Более того, такой подход лишний раз свидетельствует о том, что имеющие место отраслевые подразделения права "по существу представляют собой подразделения не права, а его внешней формы, т.е. нормативных актов (законодательства), сочетающих в себе нормы частного и публичного права в целях регулирования реальных общественных отношений, складывающихся в определенных сферах общества" <5>. С сущностной точки зрения дифференциация права вряд ли возможна в ярко выраженных формах. В этом аспекте можно говорить лишь о тенденциях разделения правовой материи, а формализация дифференциации правовой материи проявляется лишь в разделении отраслей законодательства. Особенно наглядно это проявляется в институте третейского разбирательства, который состоит из норм различной отраслевой (частноправовой и публично-правовой; материально-правовой и процессуально-правовой) принадлежности. При этом качественная значимость каждой из групп этих разноотраслевых норм столь существенна, но взаимосвязь между обеими группами столь сильна, что игнорирование такой взаимосвязи неизбежно разрушает сам феномен - третейское разбирательство.
--------------------------------
<1> Маврин С.П. О роли метода правового регулирования в структурировании и развитии позитивного права. С. 211.
<2> Финансовое право / Отв. ред. О.Н. Горбунова. М., 1996. С. 32.
<3> Кустова М.В., Ногина О.А., Шевелева Н.А. Налоговое право России. Общая часть. Учебник / Отв. ред. Н.А. Шевелева. М., 2001. С. 15.
<4> Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. С. 592.
<5> Попондопуло В.Ф. Частное и публичное право как отрасли права. С. 23.
Объективно государство заинтересовано в развитии третейского судопроизводства. Это обусловлено теми многочисленными преимуществами третейского суда, которые довольно подробно описаны в специальной литературе, посвященной третейскому судопроизводству, и апробированы в юрисдикционной практике многих государств. Среди общепризнанных достоинств развитой системы третейского судопроизводства не последнее место занимает тот факт, что значительным образом снижается нагрузка на государственные суды, а также за счет меньшего формализма в процедурах ускоряется процесс разрешения коллизий, что чрезвычайно важно для коммерческого оборота. Немаловажно и то обстоятельство, что в рамках третейского разбирательства происходит удешевление процедур разрешения споров.
В то же время субъективные факторы, препятствующие развитию системы третейского судопроизводства, отодвигают на второй план объективную потребность в альтернативных способах разрешения правовых споров, в том числе и при помощи третейских судов. К числу таких факторов относятся: нежелание значительной части чиновничества (в том числе и судебных чиновников) делиться судебной властью <*>; отсутствие значительного количества квалифицированных юристов, обладающих навыками разрешения юридических коллизий; недоверие к деятельности третейских судов, порожденное в том числе и дискредитирующими действиями со стороны самих третейских судов; отсутствие реальных эффективных рычагов, обеспечивающих надлежащее исполнение решений, принимаемых третейскими судами, и пр. Именно подобного рода причинами объясняется и непростая судьба законопроекта о третейских судах, который был внесен в Государственную Думу в 1997 г., а принят и вступил в законную силу только в 2002 г. <**>. Таким образом, развитие системы нормативного регулирования третейского судопроизводства происходит в борьбе между разнонаправленными тенденциями как объективного, так и субъективного характера. Это обстоятельство влияет и на противоречивый характер нормативной модели третейского судопроизводства. Как следствие, негативная "антиарбитражная" правоприменительная практика также отражается на эффективности функционирования третейских судов. Особенно наглядно это проявляется в процессе исполнения решений третейских судов: государственные суды демонстрируют "антиарбитражный" подход, вторгаясь в деятельность третейских судов по существу разрешения споров, в то время как их компетенция при проверке решений третейских судов ограничена исключительно процессуальными вопросами и вопросами проверки соответствия этих решений публичному порядку (основополагающим принципам российского права). В то же время нельзя отрицать и того, что государство не может выпускать из сферы своего внимания третейское разбирательство, поскольку, "если государство не будет осуществлять контроль над третейским судом в части делегированных ему функций и полномочий, третейский суд может превратиться в один из существенных рычагов ослабления роли государства не только в поддержании правопорядка, но и в обеспечении экономической безопасности" <***>.
--------------------------------
<*> Так, по мнению ряда авторов, одной из причин, тормозящих развитие института третейского разбирательства, является положение, при котором государственный арбитражный суд на практике выступает по отношению к третейскому суду в качестве своеобразной апелляционной инстанции. См.: Балаян Л.Г., Поганцев И.В. Анализ практики применения государственными арбитражными судами положений главы 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 121 - 122.
<**> Об истории работы над законопроектом о третейских судах в Российской Федерации см.: Виноградова Е.А. О работе над проектом Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 14 - 15.
<***> Ануров В.Н. Нарушение третейского соглашения // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 167 - 168.
С принятием Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", казалось бы, не должно оставаться сомнений в совершенстве правовых оснований деятельности третейских судов. Вместе с тем, как справедливо отмечается в литературе, "безупречное правовое регулирование третейского разбирательства должно зиждиться на комплексном и исчерпывающем легальном определении правовой природы и содержания правоотношений в третейском разбирательстве, на указании на место третейского разбирательства в системе отраслей и институтов российского права, на определении действительных источников правового регулирования и на осознании специфики их регулирующего воздействия" <*>. К сожалению, ни действующее законодательство, ни современная доктрина не дают ответов на эти и многие другие фундаментальные вопросы третейского разбирательства. Главная тяжесть ложится на науку о третейском разбирательстве, которая должна сформулировать ясные положения о правовой природе третейского разбирательства, о месте института третейских судов в системе российского права, о его соотношении с иными правовыми образованиями - отраслями и правовыми институтами.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 310.
Переплетение публичного и частного в третейском судопроизводстве заключается в том, что частные лица своим усмотрением изменяют публично значимые отношения - подведомственность рассмотрения дел, устанавливаемую государством в целях реализации одной из государственных функций - осуществления правосудия и защиты субъективных гражданских прав. Вещь, абсолютно недопустимая в сфере государственного судопроизводства, оказывается возможной в сфере частного судопроизводства <*>. Более того, возможность изменения подведомственности рассмотрения спора является фундаментальным принципом третейского процесса, без которого невозможно представить существование этого института. Усмотрением частного лица меняется, казалось бы, незыблемая основа публичной власти - исключительное право государства осуществлять разрешение спора. Третейское соглашение, т.е. акт двух субъектов гражданского права, изменяющий порядок рассмотрения споров между ними, является одним из самых важных составляющих элементов института третейского разбирательства. Однако усмотрение частных лиц, которым оказывается влияние на публичную организацию системы разрешения споров, возможно только до определенного предела - до того момента, когда попытки разрешения частноправовой коллизии строятся на основе признания права иного противостоящего лица, включая добровольное признание решения третейского суда, которым была устранена юридическая коллизия. Как только одна из сторон демонстрирует пренебрежение к правам своего контрагента, непризнание решения третейского суда, заканчивается "период свободного усмотрения". Государство вмешивается, предоставляя заинтересованному лицу средства принудительного исполнения решения третейского суда, и эта процедура не может быть подчинена согласованному усмотрению сторон; она должна базироваться на тех нормативных предписаниях, которые зафиксированы в законе и имеют характер норм гражданского (арбитражного) процессуального права. Такое разделение сфер вполне объяснимо, ибо "смешение режимов свободной и функциональной деятельности, распространение первого типа деятельности ("можно все, что не противоречит определенным публичным интересам") на второй ("можно только то, что предписано законодательством") и наоборот недопустимо, потому что ведет либо к вседозволенности (произволу) государства и попранию прав и свобод частных лиц (гражданского общества), либо к вседозволенности (анархии) частных лиц и попранию публичных интересов (государства)" <**>. Применительно к третейскому судопроизводству это означает, что государство является "дремлющим сторожем" по отношению к частным лицам, которые вправе по собственному усмотрению "творить" третейский процесс, лишь бы это не нарушало публичного порядка и права контрагента. Как только происходит такое нарушение, государство в лице судебных органов "просыпается" и вмешивается в частные отношения, возвращая их в стабильное русло.
--------------------------------
<*> В связи с этим можно вспомнить, как жестко судебно-арбитражная практика отреагировала на случаи попыток искусственного изменения подведомственности рассмотрения дел по договорам уступки права требования, заключаемым гражданами с юридическими лицами исключительно с целью передать дело на рассмотрение арбитражного суда, в то время как такие споры должны рассматриваться судами общей юрисдикции. Соответствующие соглашения судами квалифицировались как недействительные по мотивам противоречия публичному порядку. См.: Постановление Президиума Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 29 января 1999 г. N 21 и Заключение Научно-консультативного совета при Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа от 18 декабря 1998 г. N 2 // Арбитражные споры. 1999. N 1 (5). С. 9 - 12.
<**> Попондопуло В.Ф. Система общественных отношений и их правовые формы (к вопросу о системе права). С. 83.
Представляется, что исследование третейского процесса не может быть ограничено рамками изучения этого правового феномена в контексте соотношения "система права - система законодательства". На местоположение института третейского судопроизводства в системе права оказывает существенное влияние и то обстоятельство, что его правовая основа порождается не столько нормами законодательства, сколько нормами договоров, заключаемых сторонами, нормами обычаев, а также нормами международного права. Причем удельная доля норм "договорного права", пожалуй, не уступает законодательным нормам. В этой связи неслучайной кажется так называемая "автономная теория" третейского суда, которая рассматривает его правовую природу с точки зрения отражения прагматических потребностей торгового оборота, в связи с чем в данной сфере допустимы оторванные от прямого нормативного регулирования соответствующие эксперименты сообщества бизнесменов <*>. При этом прагматизм этого подхода удивительным образом сочетается с глубоким гуманитарным началом, на котором базируются альтернативные методы разрешения споров (к числу каковых относится и третейское судопроизводство), поскольку, по верному замечанию французского юриста Н. Рулана, "категории договора отдается предпочтение перед категорией принуждения: таким способом можно с большей эффективностью и с меньшими затратами урегулировать значительное число конфликтов" <**>. Множественность источников правового регулирования третейского процесса является одной из наиболее характерных особенностей, свидетельствующих о том, что третейский процесс не укладывается в рамки сугубо процессуального права. Среди источников права выступают и такие источники, в которых отсутствует нормотворческая воля государства и которые суть порождение исключительно воли частных субъектов. Нормотворческая деятельность частных лиц, основанная исключительно на согласовании их воли, придает третейскому судопроизводству частноправовой характер, выводит его из сферы тотального публичного контроля.
--------------------------------
<*> Минаков А.И. Арбитражное соглашение и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. С. 84 - 85.
<**> Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999. С. 180.
Исследование проблем третейского процесса традиционно осуществляется в рамках гражданского (арбитражного) процесса. Этот подход обусловлен тем, что третейское судопроизводство рассматривается как процессуальная деятельность по разрешению гражданско-правовых споров. Такой подход является основанием для вывода о том, что институт третейского разбирательства является составной частью гражданского процессуального права <*>, что, в свою очередь, служит основанием для формулирования так называемой "процессуальной теории" правовой природы третейского суда. Эта констатация базируется на признании доминирования в третейском судопроизводстве норм процессуального характера. В общетеоретической юридической литературе при характеристике смешанных правовых институтов зачастую говорят об их принадлежности к тем отраслям права, нормы которых преобладают в данном правовом институте <**>. Однако такая постановка вопроса уже критиковалась в отечественной юридической литературе по той причине, что она основывается на смешении вопросов системы и систематики права <***>. Применительно к обсуждаемой нами теме это означает, что количественное доминирование норм процессуального характера еще не означает необходимости категоричной квалификации института третейского разбирательства в качестве элемента процессуального права. Сочетание норм различной отраслевой принадлежности в едином правовом феномене исключает его монистическую правовую природу и свидетельствует о его комплексном характере.
--------------------------------
<*> См., например: Гапеев В.Н. О достоинствах негосударственной формы защиты субъективных прав (Размышления по поводу книги Зайцева А.И., Кузнецова Н.В., Савельевой Т.А. "Негосударственные процедуры урегулирования правовых споров". Саратов, 2000) // Ученые записки Донского юридического института / Отв. ред. Е.И. Дулимов. Ростов-на-Дону, 2001. Т. 17. С. 49; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 6.
<**> Алексеев С.С. О теоретических основах классификации отраслей советского права. С. 104.
<***> Толстой Ю.К. О теоретических основах кодификации гражданского законодательства // Правоведение. 1957. С. 47.
Между тем процессуальная теория правовой природы третейского судопроизводства становится теоретической основой для моделирования такой законодательной гражданско-процессуальной системы, которая рассматривает институт третейского разбирательства в качестве института гражданского судопроизводства. Соответственно и квалификация третейского судопроизводства осуществляется через призму гражданского (арбитражного) процессуального права. Так, А.И. Зайцев рассматривает третейское судопроизводство как составную часть гражданского процесса <1> (почему не арбитражного процесса?). В.Н. Гапеев утверждает, что "важнейшими чертами гражданского процесса будет, в частности, наличие форм правосудия, альтернативных государственному" <2>. В.Г. Пастухов пишет о том, что "третейские суды осуществляют свою деятельность исключительно в рамках гражданского судопроизводства" <3>. В.А. Мусин полагает, что третейские соглашения "создают субъективные права и обязанности в сфере гражданского процесса (а не гражданского материального права)" <4>. С.А. Курочкин настаивает на том, что "третейский процесс как система процессуальных действий третейского суда и других участников третейского разбирательства, осуществляемых ими в процессе рассмотрения и разрешения в третейском суде, и объект правового регулирования являются составной частью гражданского процесса в широком его понимании" <5>.
--------------------------------
<1> Зайцев А.И. Диспозитивность - основополагающий принцип третейского судопроизводства // Третейский суд. 2000. N 1. С. 36.
<2> Гапеев В.Н. О достоинствах негосударственной формы защиты субъективных прав. С. 49.
<3> Пастухов В.Г. Некоторые мысли по поводу конференции в Геленджике // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 29.
<4> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. N 1 (25). С. 96.
<5> Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 6.
Этот же подход проявляется и в конкретных законотворческих предложениях, высказываемых в рамках обсуждения предлагаемых к принятию законопроектов. К примеру, Б.Н. Лапин говорит о необходимости при определении основных понятий Модельного кодекса гражданского судопроизводства для стран СНГ рассматривать в качестве такового третейское разбирательство <*>. Подобного рода взгляды формулируются и применительно к международному коммерческому арбитражу. К примеру, в курсе международного частного права, подготовленном В.П. Звековым, к вопросам международного гражданского процесса отнесен Международный коммерческий арбитраж (включая вопросы признания и принудительного исполнения иностранных арбитражных решений) <**>.
--------------------------------
<*> Лапин Б.Н. О концепции проекта Модельного кодекса гражданского судопроизводства для стран Содружества Независимых Государств // СНГ: реформа гражданского процессуального права: Материалы Международной конференции / Под общ. ред. М.М. Богуславского и А. Трунка. М., 2002. С. 34.
<**> Звеков В.П. Международное частное право. Курс лекций. М., 2001. С. 430 - 431.
Представляется, что изложенный подход к третейскому судопроизводству и его соотношению с гражданским (арбитражным) процессуальным правом весьма дискуссионен. Да, есть все основания говорить о наличии связи между третейским процессом и гражданским (арбитражным) процессом. Эта связь проявляется, как уже подчеркивалось, в том, что в рамках как гражданского, так и третейского процессов осуществляется разрешение споров; что рассмотрение споров осуществляется в процессуальных формах; что принудительное исполнение решений третейских судов возможно исключительно с санкции компетентных государственных судов, действующих на основании норм, установленных гражданским процессуальным правом; что допускается опротестование решений третейских судов в государственные суды и пр. Формально взаимосвязь между третейским и гражданским (арбитражным) процессом проявляется в том, что Гражданский процессуальный кодекс РФ (2002) и Арбитражный процессуальный кодекс РФ (2002) содержат главы, в которых урегулированы вопросы принудительного исполнения решений, принимаемых третейскими судами, а также основания оспаривания решений третейских судов <*>.
--------------------------------
<*> Впрочем, указанные главы фактически дублируют соответствующие положения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
Вместе с тем квалификация третейского разбирательства в качестве института гражданского (арбитражного) процесса не отражает реалий в этой сфере общественных отношений. Что свидетельствует об этом?
Во-первых, базирование на различных принципах.
Два правовых феномена - гражданский процесс и третейский процесс - основываются на различных принципах. Если какая-то часть принципов гражданского (арбитражного) судопроизводства совпадает с принципами, на основании которых осуществляется третейское судопроизводство, то это те принципы, которые имеют общеправовое значение (законность, состязательность, диспозитивность, равенство сторон) и свойственны не только этим правовым феноменам, но и иным отраслям права. В то же время исследователи проблемы обращают внимание на то, что перечисленные в ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" принципы являются именно принципами третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 13 (комментарий к ст. 18).
В то же время внутриотраслевые (внутриинституционные) принципы осуществления гражданского правосудия и третейского разбирательства разнятся. К примеру, в качестве принципа гражданского процесса выступает публичность судебного разбирательства. Закрытость или конфиденциальность судебного гражданского процесса является исключением из принципа его публичности и допустима лишь в случаях, предусмотренных законом, как правило, для обеспечения интересов несовершеннолетних, охраны интимных подробностей жизни лиц, защиты государственной и коммерческой тайны. В третейском процессе, напротив, действует принцип конфиденциальности, а открытость судебного заседания рассматривается в качестве jus sin gulare (норма для особого случая), поскольку допустима лишь на основании специального разрешения участников процесса. Причем этот принцип закреплен на законодательном уровне (ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Помимо этого в третейском судопроизводстве действуют и те принципы, которые не получили соответствующей квалификации в законе в качестве принципов - например, "принцип компетенции компетенции" и принцип автономности третейского соглашения. Исследователи обращают внимание на то, что два эти принципа являются специальными <*>, поскольку не поименованы среди принципов третейского разбирательства (ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"), хотя и имеют нормативное воплощение в качестве основных категорий третейского процесса.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. М., 2003. С. 77 - 78 (автор комм. - Е.А. Виноградова).
Кроме того, имеется разница и в содержании, которым наполнены одноименные принципы гражданского процесса, с одной стороны, и третейского судопроизводства, с другой стороны. Скажем, принцип диспозитивности в третейском процессе предполагает гораздо более широкие полномочия сторон, нежели те полномочия, которыми обладают участники гражданского процесса. Кроме того, дискретность полномочий третейского суда как реализация принципа диспозитивности приобретает иной характер, нежели соответствующие полномочия компетентного государственного суда.
То же самое касается и принципа состязательности. Неслучайно, что один из наиболее авторитетных исследователей третейских судов Е.А. Виноградова пишет о том, что "большой ошибкой было бы применение в третейском разбирательстве принципа состязательности в тех же пределах, что и в гражданском судопроизводстве" <*>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2003. С. 691 (автор главы - Е.А. Виноградова).
Таким образом, представляется, что суждение о том, что принципы гражданского процессуального права и принципы третейского разбирательства соотносятся как общее и особенное <*>, нуждается в существенной корректировке. Принципы гражданского процесса и третейского судопроизводства соотносятся как однопорядковые, хотя и тесно связанные между собой явления. Представляется весьма точной характеристика принципов третейского разбирательства, которая дается Е.А. Виноградовой: название и содержание ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" указывают на то, что перечисленные в этой статье принципы являются принципами именно третейского разбирательства <**>.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 8.
<**> Арбитражный процесс. Учебник. С. 693.
Во-вторых, о различном характере этих двух правовых феноменов (гражданского процесса и третейского процесса) свидетельствуют различные предметы правового регулирования, т.е. разнородные группы общественных отношений, подвергающиеся правовому регулированию. Если гражданское процессуальное право является совокупностью норм, регулирующих общественные отношения в сфере правосудия <*>, то третейский процесс представляет совокупность норм, предметом регулирования которых выступают отношения в сфере третейского разбирательства споров, не являющиеся правосудием и относящиеся к альтернативным методам разбирательства правовых споров. Известно, что в соответствии с Федеральным конституционным законом "О судебной системе Российской Федерации" третейские суды не входят в перечень судов, составляющих судебную систему Российской Федерации, и, как следствие, не вправе осуществлять правосудие, являющееся исключительной функцией государственных судов. На указанное обстоятельство обращается внимание в юридической литературе <**>, подтверждается оно и судебной практикой <***>.
--------------------------------
<*> Гражданский процесс. Учебник / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М., 1996. С. 13 (автор главы Д.М. Чечот).
<**> См., например: Новиков Е.Ю. Третейское разбирательство споров, подведомственных судам общей юрисдикции: Проблемы нормативного регулирования. С. 190 - 191; Петров М.В. Взаимодействие государственного суда и международного коммерческого арбитража. С. 11 - 12; Морозов М.Э. Правовое значение решения третейского суда // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 90.
<***> Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 13 апреля 2000 года N 45-О "Об отказе в принятии к рассмотрению обращения Независимого арбитражного (третейского) суда при Торгово-промышленной палате Ставропольского края о проверке конституционности статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации" // Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2001. N 6 (8).
В литературе ставится вопрос о существовании процессуального права как некоей системной общности "процессуальных норм в их социально-правовом назначении по отношению к нормам материальным, а также имеющиеся формы их систематизации в виде процессуальных отраслей, подотраслей и институтов" <*>. В связи с этим возникает вопрос: являются ли нормы, регулирующие третейский процесс, составной частью процессуального права в широком смысле? Ответ на него не кажется таким уж очевидным. Целый ряд иных вопросов, регулируемых в рамках третейского процесса, имеет явно выраженный материально-правовой характер, в частности, статус субъектов, обращающихся за разрешением спора в третейский суд (вопросы их правоспособности и дееспособности), а также юридическая квалификация самого третейского (арбитражного) соглашения, являющегося основанием возникновения третейской процедуры. Правовая характеристика этих понятий имеет решающее значение для обозначения места соответствующего правового образования в системе права. Вместе с тем характеристика процессуального права предполагает выделение таких норм, которые направлены на урегулирование собственно процессуальных отношений, которые хотя и складываются на основе материальных отношений, но своей направленностью имеют урегулирование процедуры защиты прав и законных интересов заинтересованных субъектов, равно как и применение мер государственного принуждения юрисдикционными органами. Неслучайно, что С.С. Алексеев характеризует такую процессуальную форму процедурно-правового механизма, как применение правового принуждения на началах правосудия <**>. Таким образом, сущностными составляющими третейского процесса являются как элементы материально-правового свойства, так и элементы процессуального характера. Указанное обстоятельство не дает возможности оценивать третейский процесс исключительно с позиций процессуального права и, следовательно, не дает возможности рассматривать третейский процесс как составную часть процессуального права в смысле системной общности норм единой (процессуальной) направленности. Генетическое доминирование в третейском процессе элементов материально-правового свойства исключает однозначную квалификацию данного института в лоне процессуальной системы.
--------------------------------
<*> Лукьянова Е.Г. Теория процессуального права. М., 2003. С. 115.
<**> Алексеев С.С. Общая теория права. Курс в 2 т. М., 1981. Т. 1. С. 285.
Что касается "процессуальной составляющей" третейского разбирательства, то третейские суды при рассмотрении и разрешении споров не используют процессуальную форму, для которой характерна высокая степень регламентации процессуальных действий. Это является одним из оснований для квалификации исследователями третейских судов в качестве "специфического правового института" <*>.
--------------------------------
<*> Ручкина Г.Ф., Ручкин О.Ю. Защита прав субъектов предпринимательской деятельности в рамках несудебной гражданской юрисдикции // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. N 3. С. 30.
В-третьих, разнятся и правовые режимы регулирования, т.е. совокупность способов правового воздействия на регулируемые общественные отношения. Если гражданское процессуальное право характеризуется относительно однородными приемами регулирования, основанными на императивном методе воздействия, то третейский процесс в этом смысле однородным не является. Последнему свойственно сочетание различных приемов регулирования, как императивных, так и диспозитивных. При этом, что любопытно, правила регулирования устанавливаются самими субъектами, в отношении которых третий субъект - правоприменитель (третейский суд) - будет применять нормы, установленные этими же сторонами. Это дает основание исследователям при анализе различий между государственным судом и третейским судом констатировать, что государственный суд "при вынесении решения обязательно опирается на соответствующую норму права, третейский же суд более гибко подходит к решению спора" <*>. Это суждение отражает то обстоятельство, что источниками третейского процесса, в противовес всем иным процессуальным институтам, являются не только правовые акты, но и нормы договорного права, нормы, устанавливаемые общественными организациями, а также обычаи. Таким образом, попытки однозначно охарактеризовать метод регулирования третейского разбирательства с позиции "классического", несмешанного метода заведомо обречены на неудачу. При этом практически невозможно провести грань между императивным и диспозитивным методами регулирования третейского разбирательства. Впрочем, этот вывод не нов. Сходные ситуации наблюдаются и в иных отраслях права. К примеру, С.П. Маврин обращает внимание на то, что "в сфере конкретных отраслей позитивного права, к каковым относится, к примеру, трудовое право, практически невозможно провести четкую грань между централизованно-нормативным и децентрализованно-договорным регулированием" <**>. В конечном итоге профессор С.П. Маврин приходит к выводу о смешанной природе методов целого ряда отраслей российского права <***>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Альтернативное судопроизводство для экономических споров // Судебная система России. М., 2000. С. 249.
<**> Маврин С.П. О роли метода правового регулирования в структурировании и развитии позитивного права // Правоведение. 2003. N 1. С. 207.
<***> Там же.
Справедливости ради отметим, что третейскому суду делегированы и определенные публично-правовые функции. К примеру, третейскому суду предоставлены полномочия распорядиться о принятии обеспечительных мер (ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации), в том числе налагать обеспечительный арест на суда (ст. 388 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации <*> 1999 г.). То есть в данном случае частноправовой институт, каковым является третейский суд, реализует публично-властные полномочия. Этим достигается придание актам, принимаемым третейским судом, такого свойства, как принудительность. В то же время реализация публично-правовых функций третейским судом проходит под контролем компетентного государственного суда. Следует отметить, что институт обеспечения иска входит в конфликт с принципами третейского разбирательства, основанными на добровольном подчинении сторон юрисдикции третейского суда. Однако это вынужденная мера, предусмотренная законодателем. Это объясняется тем, что "меры по обеспечению иска осуществляются, как правило, против воли одной из сторон, а потому их реализация происходит обычно в принудительном порядке" <**>. Ни один из участников процесса объективно не заинтересован в том, чтобы некими мерами была скована его возможность пользоваться имуществом, распоряжаться денежными средствами и т.д.; именно поэтому участники судебного процесса всегда будут препятствовать применению мер обеспечительного характера. Преодоление же этих препятствий возможно только на основе принудительных механизмов исполнения соответствующих решений об обеспечении исковых требований.
--------------------------------
<*> РГ. 1999. N 85 - 86.
<**> Мусин В.А. Меры по обеспечению иска, предъявляемого в третейском суде // Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 48.
Таким образом, третейское разбирательство можно охарактеризовать как комплексный правовой институт, источниками которого являются нормы как материального, так и процессуального права, публичного и частного права. Качественная специфика этого института определяется неразрывным соединением и взаимодействием его элементов. Место третейского разбирательства в системе российского права определяется его независимостью от гражданского (арбитражного) процессуального права, с которыми, впрочем, существует тесная связь. Генетически третейское разбирательство возникает в системе частного и материального права на основании договора (третейского соглашения) и трансформируется в систему норм процессуального характера, регулирующих отношения сторон по разбирательству спора. В завершающей стадии третейский процесс приобретает черты исключительно публично-правового характера, поскольку реализация неисполняемого решения третейского суда осуществляется при помощи процедур, используемых публичной властью в лице компетентных государственных судов.
Глава 5. СИСТЕМА ПРИНЦИПОВ ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
5.1. Общая характеристика принципов
третейского разбирательства
Принципы третейского судопроизводства являются основными началами законодательства о третейских судах. В свою очередь, сами принципы третейского процесса образуют систему, которая обеспечивает функционирование института третейского разбирательства. Эта система должна быть логически непротиворечивой; принципы должны коррелировать между собой, а в своей совокупности - обеспечивать стабильность системы третейского разбирательства, целостность и согласованность ее внутренних элементов.
Правоведы интерпретируют правовые принципы как некие общие идеи, отражающие социальные представления об идеале, в соответствии с которым необходимо регулировать общественные отношения, складывающиеся в том или ином сообществе. Так, профессор Л.С. Явич определял принципы права как ведущие начала его формирования, развития и функционирования <*>. Развивая эту мысль, он писал о том, что "принципы законодательствования и правосудия - это такие начала указанных видов государственной деятельности, которые выражают закономерность и сущность данных функций, обладают универсальностью, императивностью и общезначимостью, направляют и синхронизируют законодательную и судебную деятельность, отражают ее объективную необходимость в государственно организованном обществе" <**>.
--------------------------------
<*> Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 151.
<**> Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 141 - 142.
Н.С. Малеин обращал внимание на то, что идеи-принципы - это категории правосознания, поскольку дают представление о долженствующем в праве. В дальнейшем они объективируются в нормах права и правоотношениях <*>.
--------------------------------
<*> Малеин Н.С. Правовые принципы, нормы и судебная практика // Государство и право. 1996. N 6. С. 12.
Выражая общие закономерности права и распространяя свое действие на всю сферу правового регулирования и всех субъектов регулируемых отношений, правовые принципы скрепляют нормативную систему, обеспечивают ее самодостаточность, способствуют устранению противоречий между различными юридическими институтами и нормами данной системы.
В.М. Шерстюк отмечает, что к проблеме принципов необходимо подходить с чрезвычайной осторожностью, поскольку "необдуманное и неоправданное расширение состава принципов может привести к "обесцениванию" и размыванию этой весьма значимой в социальном и правовом плане категории, а сужение состава принципов - к снижению гарантий судебной защиты прав организаций и граждан" <*>. Это суждение важно для характеристики системы как общеправовых, так и отраслевых правовых принципов, а также принципов, на которых основываются отдельные правовые институты.
--------------------------------
<*> Шерстюк В.М. Новые положения третьего Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации. М., 2003. С. 4; Шерстюк В.М. Развитие принципов арбитражного процессуального права. М., 2004. С. 9.
Следует отметить, что, принимая тот или иной закон, законодатель не во всех случаях нормативно закрепляет принципы соответствующей системы правового регулирования той или иной сферы общественных отношений. Применительно к теме настоящей работы будет уместным упомянуть о том, что ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров не содержало положений, нормативно определяющих принципы третейского судопроизводства. Отсутствуют нормы о принципах и в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже".
При принятии же Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" законодатель нормативно закрепил систему принципов, на основе которых осуществляется третейское разбирательство "внутренними" третейскими судами. Закрепление перечня этих принципов российскими юристами расценивается как уникальная характеристика этого российского Закона <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 13 (комментарий к ст. 18).
Однако анализ высказываний современных российских правоведов свидетельствует о том, что вопрос о принципах третейского разбирательства не имеет однозначных оценок. Очевидно, что связано это главным образом с различным пониманием правовой природы третейских судов и третейского процесса, с разными представлениями о месте института третейского разбирательства в системе российского права, с различными подходами к соотношению третейского разбирательства и гражданского (арбитражного) процесса.
До принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в юридической литературе высказывались суждения и об иных принципах третейского разбирательства, нежели те, которые впоследствии получили нормативное закрепление в упомянутом Законе. Речь идет о таких принципах, как непрерывность, оперативность, доступность, доверительность, договорность, принцип государственного контроля, добровольного исполнения третейских судебных решений, неизменности состава суда в третейском разбирательстве, содействие третейским судом достижению сторонами соглашения, окончательность и обязательность арбитражных решений, недопустимость его пересмотра по существу государственным судом и пр. Указанные принципы разными юристами квалифицировались как специфические юридические начала именно третейского судебного процесса <*>, что создавало основания для институционализации этого правового явления - третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> См., например: Каллистратова Р.Ф. Альтернативное судопроизводство для разрешения экономических споров // Судебная система России. М., 2000. С. 252 - 253; Цыганова Е.М. Преимущества и принципы третейского разбирательства // Что такое третейский суд: Сб. научно-популярных статей / Сост. Н.Р. Рубина, Г.В. Севастьянов, В.Н. Тарасов. СПб., 2000. С. 17; Морозов М.Э., Шилов М.Г. Процессуальные вопросы третейского разбирательства в России // Третейский суд. 2000. N 3. С. 29 - 30; Лебедев К.К. Совершенствование процедуры третейского разбирательства на современном этапе // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 210; Виноградова Е.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 13.
Так, к примеру, Е.С. Герасимова среди принципов рассмотрения дела в третейском суде выделяла: независимость арбитров; коллегиальное и единоличное рассмотрение дел; равенство сторон; состязательность; национальный язык судопроизводства; устность и письменность производства; рассмотрение дела в закрытом заседании; законность; диспозитивность; оперативность рассмотрения дела; принцип формальной истины <*>.
--------------------------------
<*> Герасимова Е.С. Неюрисдикционные формы защиты прав инвесторов. Компенсационные и иные фонды СРО // Формы защиты прав инвесторов в сфере рынка ценных бумаг / Под ред. проф. М.К. Треушникова. М., 2000. С. 176 - 177.
Е.М. Цыганова среди принципов организации и деятельности третейского суда указывала на те принципы, которые присущи организации судебной власти и правосудию как функции государства (равенство сторон, состязательность, диспозитивность), а также и на специфические принципы деятельности третейских судов (принципы доверительности, доступности, оперативности, конфиденциальности, договорности и государственного контроля) <*>.
--------------------------------
<*> Цыганова Е.М. Преимущества и принципы третейского разбирательства. С. 17.
Н.Н. Толпакова и А.Н. Бойко к основным началам третейского разбирательства относят добровольность в применении третейской формы разрешения спора, выбор участниками спора судей по своему делу, несвязанность третейского суда правилами гражданского и арбитражного судопроизводства, закрытый характер разбирательства, поддержка решений третейского суда посредством принудительного исполнения органами государственной юрисдикции <*>.
--------------------------------
<*> Толпакова Н.Н., Бойко А.Н. Основные начала третейского разбирательства // Развитие альтернативных форм разрешения правовых конфликтов: Сб. научных статей. Ч. 2 / Под ред. М.В. Немытиной. Саратов, 2000. С. 110.
З.Х. Баймолдина (Казахстан) полагает, что система принципов третейского судопроизводства должна обеспечить эффективность деятельности третейских судов по защите нарушенных или оспоренных субъективных гражданских прав и законных интересов, а также возможность широкого использования права на обращение (передачу дела) в третейский суд. С ее точки зрения, система принципов третейского судопроизводства "должна включать в себя следующие принципы: 1) независимости третейского суда и судьи при рассмотрении и разрешении споров о гражданском праве; 2) беспристрастности третейского судьи и соблюдения им законности при рассмотрении и разрешении спора о праве; 3) осуществления третейского разбирательства на основе добровольности и взаимного соглашения обеих сторон спора о праве; 4) содействия сотрудничеству между сторонами-контрагентами; 5) простоты третейской процедуры; 6) конфиденциальности третейского производства; 7) окончательности решения третейского суда и недопустимости его ревизии государственным судом" <*>.
--------------------------------
<*> Баймолдина З.Х. О третейском судопроизводстве в Республике Казахстан // Право и государство. 2000. N 3.
Л.Х. Мингазов к основополагающим принципам третейского разбирательства относит добровольную "подсудность, справедливость при принятии решения и окончательность решения без пересуда спора в государственном суде" <*>.
--------------------------------
<*> Мингазов Л.Х. Новый закон о третейских судах в Российской Федерации и перспективы развития и совершенствования третейского разбирательства // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 134.
Даже беглый обзор точек зрения свидетельствует о том, что среди юристов отсутствует единство мнений относительно количества принципов третейского судопроизводства, их системы и содержания.
Вместе с тем современное законодательство не квалифицирует большинство вышеуказанных принципов в качестве тех нормативных начал, которыми должен руководствоваться третейский суд в ходе разбирательства дела, переданного на его рассмотрение. Однако, как отмечается в юридической литературе, "в самом законодательстве, системе действующих норм права правовые принципы приобретают общеобязательное значение постольку, поскольку они закреплены законодателем" <*>. Общеобязательный характер правовых принципов проявляется в прямом правоприменении этих принципов при разрешении правовых коллизий. При этом правовые принципы имеют приоритетное значение по сравнению с иными правовыми нормами. Это означает, что в случае конкуренции между правовыми принципами и обычными правовыми нормами первенство принадлежит правовым принципам.
--------------------------------
<*> Сырых В.М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1: Элементный состав. М., 2000. С. 64.
Итак, как уже было отмечено, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" определил принципы третейского разбирательства. К таковым законодателем отнесены следующие принципы: законности, конфиденциальности, независимости и беспристрастности третейских судей, диспозитивности, состязательности и равноправия сторон (ст. 18).
Уже после принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" В.Н. Тарасов, говоря о принципах третейского процесса, выделяет общеправовые, межотраслевые и собственно третейские процессуальные (или функциональные) принципы <*>. К последним он относит принцип добровольности обращения в третейский суд; принцип автономности третейского соглашения; принцип безотзывности третейского соглашения; принцип назначения третейского судьи (судей) сторонами; принцип простоты и оперативности процедуры третейского разбирательства; принцип конфиденциальности третейского разбирательства; принцип компетенции компетенции; принцип окончательного характера третейского решения <**>.
--------------------------------
<*> Тарасов В.Н. Третейский процесс. СПб., 2002. С. 47.
<**> Там же. С. 51 - 55.
Е.А. Виноградова отмечает, что помимо тех принципов, которые сформулированы в ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", специальные принципы третейского разбирательства закреплены в ст. 17 этого же Закона. К специальным принципам Е.А. Виноградова относит принцип компетенции компетенции и принцип автономности третейского соглашения <*>. Аналогичные суждения высказывает и А.А. Костин <**>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. М., 2003. С. 77 - 78 (автор комментария - Е.А. Виноградова).
<**> Костин А.А. "Pactasunt servanda" в аспекте арбитражного соглашения // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 43.
Е.Ю. Новиков к специальным принципам третейского разбирательства относит принцип третейского процессуального формализма, принцип судейской истины, принцип судебного руководства процессом и допустимости арбитрирования, принцип фидуциарности, принцип свободы договора, принцип ограничения ответственности государства за третейское разбирательство и независимости третейского суда от государственных судебных органов, принцип языка третейского разбирательства, принцип конфиденциальности, принцип нечетного состава третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 311 - 312.
Вместе с тем, как представляется, неточно отождествлять принципы третейского разбирательства и гражданского (арбитражного) судопроизводства. Между тем в юридической литературе довольно распространенной является точка зрения, согласно которой принципы третейского разбирательства и принципы гражданского (арбитражного) процесса совпадают. Так, А.И. Зайцев рассматривает третейское разбирательство как составную часть гражданского процесса <*>, вследствие чего видит едиными принципы, лежащие в основании регулирования гражданского процесса и третейского процесса как его института, составной части. Хотя эта позиция была высказана до принятия нового законодательства, регулирующего деятельность третейских судов в Российской Федерации, представляется важным оппонировать заложенному в ней подходу. Представляется, что третейское судопроизводство не является частью гражданского процесса, равно как и принципы третейского процесса не совпадают с принципами, на которых основывается развитие гражданского процесса.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Диспозитивность - основополагающий принцип третейского судопроизводства. С. 34.
Как видим, юристы, исследующие проблемы третейского процесса, не ограничиваются констатацией тех принципов, которые перечислены в ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Очевидно, это объясняется тем, что законодатель, формализуя представление о принципах третейского процесса, не отразил объективно складывающихся закономерностей в сфере третейского разбирательства, имеющих характер объективных законов и в силу этого являющихся принципами данной сферы общественных отношений. Хотя ряд принципов третейского процесса не указан законодателем в качестве таковых, однако они закреплены в законодательстве "в виде простых норм" (например, принцип компетенции компетенции, принцип автономности третейского соглашения). Таким образом, даже несмотря на то, что законодатель не указывает на них в качестве принципов, это не лишает такие принципы-нормы характера основополагающих начал третейского разбирательства. Вместе с тем отметим, что для того, чтобы правовой принцип эффективно выполнял свою роль фундаментальной идеи, на которой базируется единство и целостность правовой отрасли (правового института), необходимо, чтобы этот принцип был нормативно закреплен в соответствующем законодательном акте.
Разнобои в представлениях о принципах третейского судопроизводства отражаются и в регламентах третейских судов, которые по-разному формулируют принципы третейского разбирательства. Зачастую в число принципов включаются и такие принципы, которые не указаны в действующем законодательстве. Так, например, в Регламенте Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации сформулирован принцип содействия третейским судом достижению сторонами мирового соглашения (ст. 19), согласно которому третейский суд всемерно содействует сторонам в урегулировании спора путем заключения мирового соглашения, исключая, однако, возможность нарушения этим соглашением охраняемых законом прав и интересов иных сторон <*>.
--------------------------------
<*> Регламент третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 131.
Этот же принцип несколько по-иному сформулирован в Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате: третейский суд содействует достижению соглашения между сторонами и принимает решение в соответствии с достигнутым соглашением, если оно не противоречит законодательству и не нарушает охраняемые законом права и интересы третьих лиц (ст. 10) <*>. Регламент этого же суда в качестве принципа провозглашает и добровольность исполнения решения третейского суда (ст. 12).
--------------------------------
<*> Регламент третейского суда при Санкт-Петербургской Торгово-промышленной палате // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 147.
Для характеристики третейского разбирательства как целостной системы важно то, что его принципы, с одной стороны, пронизывают всю систему третейского разбирательства, а с другой стороны, именно эти принципы имманентны этому правовому институту.
Между различными принципами третейского судопроизводства существует тесная взаимосвязь и взаимозависимость. В некоторых случаях взаимодействие различных принципов обеспечивается едиными процессуальными конструкциями. Так, принцип независимости третейских судей и принцип конфиденциальности третейского разбирательства обеспечиваются нормой, зафиксированной в п. 2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и устанавливающей, что третейский судья не может быть допрошен об обстоятельствах, которые стали известны ему в ходе третейского разбирательства. Тесная связь существует между такими принципами, как диспозитивность и состязательность (это, впрочем, традиционно для соотношения указанных принципов), что обеспечивает гибкость и развитие процесса, в том числе и третейского процесса.
Среди принципов третейского разбирательства следует отметить те принципы, которые являются общеправовыми, и принцип, который характерен собственно для сферы третейского судопроизводства. Все нормативно закрепленные принципы третейского процесса, за исключением принципа конфиденциальности, являются общеправовыми. Их истоки лежат в плоскости конституционного права и даже находят свое воплощение в Конституции Российской Федерации. Кроме того, указанные принципы реализованы и в сфере гражданского судопроизводства, обеспечивая функционирование государственных судов (судов общей юрисдикции и арбитражных судов).
Вместе с тем следует отметить, что действие этих принципов в сфере третейского судопроизводства несколько отличается от их функционирования в сфере государственного судопроизводства. Для реализации общеправовых принципов в сфере третейского судопроизводства законодатель использует юридические механизмы, которые несколько отличаются от правовых конструкций, при помощи которых реализуются соответствующие принципы в сфере гражданского (арбитражного) процесса. Так, Е.А. Виноградова обращает внимание на то, что было бы ошибкой "применение в третейском разбирательстве и иных принципов третейского разбирательства в том их значении, в котором они применяются в гражданском процессе. Например, конституционный принцип состязательности в государственных судах означает не только возложение обязанностей по доказыванию требований и (или) возражений, но и осуществление такого доказывания в предписанной законом процессуальной форме. Напротив, возможность рассмотрения третейским судом споров не в соответствии с точно определенными в законе процессуальными правилами, а преимущественно в порядке, согласованном сторонами третейского разбирательства, относится к основным допускаемым законом преимуществам третейского разбирательства" <*>. Это же суждение в равной степени может быть отнесено и к характеристике иных принципов третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 15 - 16.
5.2. Принцип законности
Общие основания принципа законности заложены в п. 1 ст. 15 Конституции Российской Федерации, согласно которому Конституция имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории России. В свою очередь, это конституционное положение аналогично той позиции, которой придерживается и Европейский суд по правам человека при трактовке ч. 1 ст. 6 Европейской конвенции о правах человека, закрепляющей право каждого на справедливое разбирательство дела независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона <*>.
--------------------------------
<*> Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: Право и практика. М., 1998. С. 202.
Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить ее Конституции. Этот постулат является предпосылкой реализации принципа законности во всех сферах государственной и общественной жизни.
Будучи многоаспектным социально-правовым явлением, принцип законности помимо прочего находит свое выражение в требовании того, чтобы все без исключения физические и юридические лица, а также органы власти и должностные лица соблюдали и исполняли законы, принимаемые государством. В то же время принцип законности предусматривает необходимость существования юридических механизмов, которые позволяют пресекать все нарушения закона независимо от того, кто является нарушителем, т.е. реализовывать идею неотвратимости наказания за допущенные нарушения во всех сферах правовой жизни. Принцип законности имеет системообразующий характер, отражает взаимосвязи системы процессуального права, поскольку "его реализация невозможна при несоблюдении любого другого принципа" <*>.
--------------------------------
<*> Жилин Г.А. Конституционные основы правосудия по гражданским делам и его эффективность // Проблемы доступности и эффективности правосудия в арбитражном и гражданском судопроизводстве. М., 2001. С. 280.
В качестве общепризнанного факта в юридической науке рассматривается то обстоятельство, что принцип законности является общеправовым принципом и действует во всех без исключения отраслях права <*>. Как следствие, принцип законности находит свое закрепление в арбитражном процессуальном праве. Так, в соответствии со ст. 6 АПК РФ законность при рассмотрении дел арбитражным судом обеспечивается правильным применением законов и иных нормативных правовых актов, а также соблюдением всеми судьями арбитражных судов правил, установленных законодательством о судопроизводстве в арбитражных судах. В гражданском процессуальном законодательстве отсутствует аналогичная норма, однако это вовсе не означает того, что суды общей юрисдикции не руководствуются в своей деятельности принципом законности. Содержание этого принципа растворено во многих иных нормах, регулирующих гражданский процесс (ст. ст. 1, 2, 5, 6 и др. ГПК РФ).
--------------------------------
<*> Гребенцов А.М. Развитие хозяйственной юрисдикции в России. М., 2002. С. 193.
Что касается деятельности третейских судов, то таковая, как это следует из Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", может строиться исключительно на строгом соблюдении принципа законности. Это означает, что третейское разбирательство споров, во-первых, дозволяется государством, а во-вторых, оно должно основываться на применении норм материального и процессуального права. В связи с этим в литературе отмечается, что принцип законности ограничивает усмотрение третейского суда и сторон при рассмотрении дела рамками обязательных норм, установленных федеральным законом <*>.
--------------------------------
<*> Прохоренко В.В. Принципы третейского разбирательства: Принцип законности // Цивилистическая практика. 2003. N 2 (7). С. 55.
Нормативными источниками для разрешения споров должны являться правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, в соответствии с их юридической силой и местом в общей иерархии законодательства. Кроме того, в качестве источника деятельности третейского суда выступают нормы, сформулированные договором, заключенным сторонами. При этом, в силу особенностей третейского разбирательства и исходя из частноправовой природы третейского суда, нормы договорного характера имеют приоритет перед нормами, установленными в законе. Однако нормы договорного права, применяемые третейским судом, не должны вступать в противоречие с императивными нормами законодательства. Так, к примеру, стороны могут сами определить число судей, которые могут рассматривать спор. Закон не ограничивает количество третейских судей, которые могут быть избраны сторонами, однако в соответствии с предписанием Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" их число должно быть нечетным (п. 1 ст. 9). Нарушение сторонами этой императивной нормы (т.е. избрание сторонами четного числа судей) повлечет недействительность соответствующего третейского соглашения и нелегитимность состава третейского суда, принимающего решение по разбираемому правовому спору.
В некоторых случаях третейские суды в своих регламентах формулируют понятие принципа законности. Так, например, в Регламенте Северо-Западного регионального третейского суда записано, что законность при рассмотрении дел в третейском суде обеспечивается правильным применением законов и иных нормативных актов, а также соблюдением всеми судьями третейского суда правил, установленных в Регламенте этого третейского суда <*>. Однако следует иметь в виду, что подобного рода формулировки не влияют на объективные границы, которыми очерчивается значение этого принципа в правовой системе государства.
Интерпретация понимания принципа законности в судебной практике столкнулась с определенными сложностями. Так, в практике арбитражных судов возник вопрос о том, необходимо ли рассматривать нарушение принципа законности как нарушение основополагающих принципов российского права.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm.
Решением третейского суда с ОАО "Артелеком" в пользу ООО "НПК "Зенит" взыскано 52105174 руб. 18 коп. ОАО "Артелеком" обратилось в арбитражный суд с заявлением об отмене решения третейского суда по иску ООО "НПК "Зенит" к ОАО "Артелеком" и внешнеэкономическому объединению "Машприборинторг". Определением арбитражного суда отменено решение третейского суда. Это определение было отменено кассационной инстанцией в связи со следующим. Что касается вывода арбитражного суда о нарушении основополагающих принципов российского права, то этот вывод не может быть признан правильным. Отменяя решение третейского суда, арбитражный суд указал на то, что при разрешении спора неправильно применены нормы материального права, регулирующие кредитные отношения, а также отношения в сфере валютного регулирования. Указанные нарушения суд признал доказательством нарушения принципа законности. Между тем в компетенцию арбитражного суда, рассматривающего заявление об отмене решения третейского суда, входит не проверка правильности применения норм материального права третейским судом, а соблюдение им основополагающих принципов права, т.е. его основных начал, которые обладают универсальностью, высшей императивностью и особой общезначимостью, поскольку только их нарушение может служить основанием для отмены решения третейского суда. Следует отметить, что основанием для вывода о нарушении принципа законности вследствие неправильного применения норм материального права явилась переоценка доказательств, которые положены в основу решения третейского суда, что само по себе не может быть признано правильным. Кроме того, по смыслу ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" принцип законности является процессуальным принципом, которым должен руководствоваться этот суд при осуществлении третейского разбирательства. Следовательно, он не является основополагающим принципом права, нарушение которого влечет отмену решения третейского суда. С учетом изложенного кассационная инстанция считает определение арбитражного суда подлежащим отмене <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 16 января 2003 г. по делу N А56-33172/02.
В юридической литературе это Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа уже подвергалось критической оценке <*>. Действительно, интерпретировать принцип законности с сугубо процессуальной позиции означает упускать из виду то обстоятельство, что законность является общеправовым принципом, т.е. принципом, укорененным в различных сферах правового регулирования и имеющим, таким образом, межотраслевое значение. Вместе с тем использование подхода к интерпретации принципа законности как основополагающего принципа российского права способно уничтожить третейское разбирательство как юридический феномен. Ведь, если интерпретация принципа законности предполагает, что любое неправильное применение третейским судом норм материального права будет являться основанием к отмене решения третейского суда, это позволит государственным судам тотально и бесконтрольно вмешиваться в деятельность третейских судов. Очевидно, что не все нарушения третейским судом норм материального и процессуального права могут являться основанием к юридической дисквалификации принимаемых третейским судом решений.
--------------------------------
<*> Воронов А.А. Законность как основополагающий принцип российского права // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 87.
5.3. Принцип конфиденциальности
Принцип гласности (открытости, публичности), с одной стороны, и принцип конфиденциальности (закрытости), с другой стороны, являются своего рода антитезой, противостоящими принципами, на которых может основываться судебный процесс. Как следствие, направленность правового регулирования судебных процедур и сам тип судебного процесса в значительной степени предопределяются тем, какой принцип - гласности или закрытости - лежит в основе соответствующей нормативной системы. Известно, что длительное время в истории человечества судебные процедуры являлись принципиально закрытыми, не допускали возможности общественного обозрения того, что творилось в суде. Закрытость была не просто правилом, а абсолютным началом, на котором базировался инквизиционный процесс.
С победой буржуазных революций в судебных процессах был внедрен прямо противоположный принцип - принцип публичности, правило доступности правосудия для широкого круга общественности. Требование публичности стало своего рода гарантией справедливости и законности решений, принимаемых судами. Вполне справедливы те юристы, которые утверждают, что "посредством гласности общество получает действенный инструмент контроля за осуществлением правосудия. Правосудие есть публичная деятельность, оно затрагивает общественный интерес и должно находиться под контролем общественного мнения" <*>. Неслучайно, что Европейский суд по правам человека выработал целый свод правил о гласности. В частности, среди заключений этого суда по проблемам гласности указывается на то, что публичный характер судопроизводства защищает тяжущихся от негласного отправления правосудия вне контроля со стороны общественности; он служит одним из способов обеспечения доверия к судам, как высшим, так и низшим. Сделав отправление правосудия прозрачным, этот принцип содействует достижению справедливости судебного разбирательства, гарантия которого является одним из основополагающих принципов всякого демократического общества <**>.
--------------------------------
<*> Ференс-Сороцкий А.А. О некоторых принципах арбитражного процесса // Кодекс-info. 2004. Июль - август. С. 75.
<**> Сальвиа, Микеле де. Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 гг. СПб., 2004. С. 433.
Другой аспект этой проблемы заключается в том, что по общепризнанному среди юристов мнению транспарентность, открытость государственной судебной системы выступает в качестве обеспечительного механизма доступности правосудия <*>.
--------------------------------
<*> Абросимова Е.Б. Транспарентность правосудия // Проблемы транспарентности судебной власти: Материалы конференции "Прозрачность правосудия: международные стандарты и российская практика". М., 2001. С. 59; Туманова Л.В. Транспарентность гражданского судопроизводства // Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве / Под ред. М.К. Треушникова. М., 2004. С. 21.
Вместе с тем в определенных, строго ограниченных случаях законодательство всех государств допускает закрытые процессы государственных судов. Как правило, это делается для обеспечения интересов несовершеннолетних, сокрытия интимных подробностей жизни людей, для сохранения государственной и коммерческой тайны и в других подобного рода случаях. Таким образом, принцип конфиденциальности, закрытости судебного процесса является исключением из общего правила о публичности судебных процедур.
В то же время, регулируя третейское (арбитражное, коммерческое) разбирательство, т.е. судопроизводство, осуществляемое частными лицами, законодательство практически всех развитых государств фиксирует в качестве одного из основополагающих начал его деятельности принцип конфиденциальности. Таким образом, российское законодательство о третейских судах, устанавливая закрытость третейских процедур, в этом смысле не является исключением.
Если говорить о лексическом значении слова "конфиденциальный", то необходимо отметить его неоднозначность. В Большом толковом словаре русского языка указано два значения: 1) не подлежащий огласке, разглашению, секретный; 2) интимный, доверительный <*>.
--------------------------------
<*> Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998. С. 453.
Когда же мы говорим о причинах, которые побуждают стороны делать разбирательство своих споров строго конфиденциальным, то среди таких причин выделяем две причины, которые находят свое лексическое отражение в вышеприведенных общеупотребительных значениях. С одной стороны, лицо (главным образом это коммерсант, предприниматель) заинтересовано в сохранении своего спора в секрете, закрытии от доступа третьих лиц, и особенно от взоров широких кругов общественности. С другой стороны, конфиденциальность третейского разбирательства базируется на особом доверии к избранному сторонами третейскому суду, поскольку "отношения конфиденциальности между сторонами и судьей (судьями) создают условия для более полного и всестороннего разрешения судебного конфликта" <*>. При этом, как отмечается в юридической литературе, доверительность, конфиденциальность взаимоотношений его участников "играет роль цементирующего фактора всех стадий арбитража (третейского суда)" <**>. Два эти фактора и являются причинами, побуждающими заинтересованных лиц передавать разрешение своего спора на разбирательство закрытого третейского суда.
--------------------------------
<*> Цыганова Е.М. Преимущества и принципы третейского разбирательства. С. 18.
<**> Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении // Третейский суд. 2003. N 3. С. 109.
КонсультантПлюс: примечание.
Постановление ВС РФ от 24.06.1992 N 3115-1 "Об утверждении Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров" утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 102-ФЗ "О третейских судах в Российской Федерации".
Введение принципа конфиденциальности в деятельности третейского суда стало новеллой новейшего законодательства о третейских судах. Ни утратившее законную силу Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров, ни Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" (1993) не содержат норм, упоминающих о конфиденциальности проведения третейского разбирательства. Однако эта новелла также является "хорошо забытой старой" нормой. Еще в дореволюционное время русские юристы отмечали, что в третейском разбирательстве споров принцип публичности исключался <*>, что объяснялось прежде всего необходимостью сохранения коммерческой тайны.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 201.
В то же время и до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" правоведы отмечали, что деятельность третейского суда строится на началах конфиденциальности. Это также было отражено и в регламентах подавляющего большинства постоянно действующих третейских судов (см., например, ст. 14 Регламента третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате <1>; § 35 Регламента Регионального коммерческого арбитражного суда при торгово-промышленных палатах г. Армавира Краснодарского края, Ставропольского края, Республики Адыгея <2>, ст. 10 Регламента третейского суда при Торгово-промышленной палате Республики Татарстан <3>, ст. 9 Регламента Сибирского третейского суда <4> и др.).
--------------------------------
<1> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 120.
<2> Региональный коммерческий арбитражный суд при Армавирской межрайонной торгово-промышленной палате, ТПП Ставропольского края, ТПП Республики Адыгея (постоянно действующий третейский суд). Армавир, 1999. С. 25.
<3> Магсумова Р.М. Третейское разбирательство споров при Торгово-промышленной палате Республики Татарстан // Третейский суд. 2001. N 2. С. 79.
<4> Регламент Сибирского третейского суда. Новосибирск, 2003. С. 4 - 5.
Таким образом, реализация принципа конфиденциальности третейского разбирательства на уровне его нормативного регулирования была оправданной и ожидаемой. В одном из проектов Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" норма о конфиденциальности была сформулирована довольно неудачно: "Процедура рассмотрения спора проходит при закрытых дверях, если стороны не договорились об ином". Эта редакция вызвала справедливую критику юристов <*>. В конечном итоге законодатель по-иному сформулировал содержание понятия принципа конфиденциальности. В окончательной редакции принятого Закона содержание конфиденциальности третейского разбирательства предполагает, во-первых, что третейский судья не вправе разглашать сведения, ставшие известными ему в ходе третейского разбирательства, без согласия сторон или их правопреемников и, во-вторых, что третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, ставших известными ему в ходе третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Аблонин Г. О проекте Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Экспертиза и анализ. 2000. N 12. С. 67.
Принцип конфиденциальности регулируется совокупностью норм, сосредоточенных в нескольких статьях Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации": ст. 18, ст. 22 и п. 4 ст. 27. Вместе с тем общераспространенное содержание принципа конфиденциальности, как это видно из вышеизложенных суждений, несколько шире, нежели то понятие конфиденциальности, которое содержится в действующем законе. Анализ представлений о конфиденциальности позволяет сделать вывод о том, что этот принцип подразумевает несколько аспектов.
Во-первых, конфиденциальность третейского разбирательства по общему правилу исключает гласность третейского разбирательства. Это означает, что, если стороны не предусмотрят иного, третейское разбирательство в силу Закона должно быть закрытым. Никакие третьи лица (включая журналистов, представителей общественности и т.п.) не вправе требовать обеспечения их присутствия на заседании третейского суда или доступа к материалам разбираемого третейским судом дела. Что касается круга лиц, которые вправе присутствовать на заседаниях третейского суда, то к таковым относятся, конечно же, сами третейские судьи, а также участники третейского разбирательства. В некоторых случаях регламенты третейских судов предусматривают, что помимо указанных лиц в заседании третейского суда, если иное не предусмотрено соглашением сторон, могут участвовать работники третейского суда, например секретари, обеспечивающие протоколирование судебного заседания.
Подобного рода норма содержится, к примеру, в ст. 52 Регламента Сибирского третейского суда <*>, в ст. 9 Положения о третейском суде некоммерческого партнерства "Элитарный клуб корпоративного поведения" <**>.
--------------------------------
<*> http://arbitrage.ru/int.php?link=86#_Toc39745845.
<**> http://www.elitclub.ru/zip/poltrs.doc.
Еще одним примером является Регламент Санкт-Петербургского третейского суда системы медицинского страхования и здравоохранения, который предусматривает, что ответственный секретарь присутствует на закрытых заседаниях третейского суда (ст. 6). При этом Регламент упомянутого третейского суда не предусматривает необходимость согласовывать со сторонами присутствие ответственного секретаря на закрытых заседаниях <*>. Более того, согласно п. 3 ст. 9 Регламента председатель (заместитель председателя) Санкт-Петербургского третейского суда системы медицинского страхования и здравоохранения может разрешить научным сотрудникам знакомиться с документами третейского суда системы медицинского страхования и здравоохранения, имеющими общий интерес для правовой теории или для изучения практики применения действующего законодательства. Однако разрешение, указанное в п. 3 настоящего Регламента, выдается при условии, если ходатайствующие о нем лица обязуются уважать конфиденциальный характер представляемых для научных исследований документов и не публиковать какие-либо работы, основанные на таких исследованиях, без предварительного представления текста для согласования с председателем (заместителем председателя) Санкт-Петербургского третейского суда системы медицинского страхования и здравоохранения.
--------------------------------
<*> http://stom.ru:8000/urist/article7.shtml.
Международно-правовые акты также ориентируют на такую организацию арбитражного (третейского) разбирательства, которая бы допускала возможность привлечения к процессу иных, кроме третейских судей, лиц. Однако их участие в процедурах третейского разбирательства также должно быть подчинено началам конфиденциальности. Так, в соответствии с разработанными Комиссией ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ) Комментариями по организации арбитражного разбирательства в качестве рекомендации третейским судам предлагается, чтобы председательствующий арбитр диктовал машинистке в ходе слушаний резюме устных заявлений и показаний. И "еще один метод, который можно использовать в случае назначения секретаря третейского суда, может состоять в том, чтобы поручить такому лицу подготовку кратких протоколов. Весьма удобным, хотя и дорогостоящим методом является привлечение профессиональных стенографистов для подготовки стенографических отчетов" (п. 82) <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2001. N 2. С. 8.
Как уже отмечалось выше, конфиденциальность третейского процесса отражает прямо противоположное начало, нежели принцип гласности (открытости, публичности) судопроизводства, осуществляемого государственными судами. При этом, как отмечается в юридической литературе, публичное судопроизводство "отвечает интересам не только и не столько сторон, сколько широкой общественности, обеспечивая доверие к системе отправления правосудия" <*>. При этом принцип гласности в деятельности государственных судов является конституционным, поскольку согласно ст. 123 Конституции РФ разбирательство дел во всех судах открытое. Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" содержит ст. 9, которая так и называется "Гласность в деятельности судов" и которая рассматривает открытость судебного разбирательства государственного суда в качестве принципа деятельности суда.
--------------------------------
<*> Еременко М.С. Стандарты Совета Европы в области гражданского судопроизводства и проблема доступа к правосудию // Проблемы доступности и эффективности правосудия в арбитражном и гражданском судопроизводстве. М., 2001. С. 381.
Принцип конфиденциальности третейского судопроизводства диктуется обеспечением прямо противоположной цели - скрыть от общественности спор, передаваемый на разрешение третейского суда. Стремление придать характер закрытости судебному заседанию, в рамках которого будет разбираться спор, может быть обусловлено, в свою очередь, различными обстоятельствами. Применительно к предпринимательской деятельности такое стремление диктуется двумя факторами: во-первых, соображениями сохранения коммерческой тайны и, во-вторых, необходимостью обеспечить деловую репутацию предпринимателя. Особенно большое значение для предпринимателей имеет сохранность коммерческой тайны. Обусловлено это тем, что коммерческая тайна представляет такие намеренно скрываемые от третьих лиц сведения, "которые могут легально выступать в качестве товара и тем самым участвовать в гражданском обороте наряду с другими благами, признаваемыми объектами гражданских прав" <*>. С принятием Федерального закона "О коммерческой тайне" установлены правовые основы ответственности за разглашение информации, составляющей коммерческую тайну. Представляется, что положения указанного Закона применимы и в случае, если разглашение коммерческой тайны последовало в результате нарушений этого Закона в процессе третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Городов О.А. Информация как объект гражданских прав // Правоведение. 2001. N 5. С. 77.
Во-вторых, в силу конфиденциальности третейские судьи и работники третейского суда не вправе разглашать сведения, которые стали доступны им в ходе разбирательства спора, переданного на рассмотрение третейского суда. Составляющими элементами этой обязанности соответствующих должностных лиц и работников третейского суда являются обязанность обеспечить закрытость информации, представленной в третейский суд, обязанность отказать любому лицу, не являющемуся участником третейского процесса, в предоставлении такой информации, обязанность не разглашать информацию по собственной инициативе. Иногда в регламенте третейского суда предусматривается объем возможных полномочий третейского суда, в рамках реализации которых обеспечивается конфиденциальность третейского разбирательства. Так, в соответствии с п. 10.4 Положения о Третейском суде при открытом акционерном обществе "Газпром" решения третейского суда и их копии, заверенные председателем третейского суда, могут передаваться и (или) направляться только сторонам споров либо их надлежащим образом уполномоченным представителям <*>.
--------------------------------
<*> http://www.gazprom.ru/text/article/article8117.shtml.
В юридической литературе справедливо обращается внимание на необходимость выяснить, "какие именно сведения следует признать конфиденциальными и в чем состоит разглашение сведений применительно к третейскому разбирательству" <*>. Составной частью обязанности не разглашать сведения о третейском разбирательстве является обязанность воздерживаться от публикации решений третейского суда, если иное не дозволено участниками третейского процесса. В то же время практика третейского судопроизводства сформулировала представления о границах реализации этого принципа. В частности, допускается публикация информации о рассмотренных делах, однако публикуемая информация должна исключать возможность идентификации лиц, участвовавших в третейском разбирательстве. Так, в соответствии со ст. 49 Регламента третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации с разрешения председателя третейского суда допускается опубликование в периодической печати или в виде отдельных сборников решений третейского суда. При этом необходимо обеспечивать, чтобы не была опубликована информация, содержащая указание фамилий, наименование истцов и ответчиков, товаров и цен <**>. Таким образом, указанная норма направлена на обеспечение конфиденциальности сведений о тех лицах, чей спор был рассмотрен третейским судом. Публикации подлежит лишь правовая фабула разрешенного спора без указаний той информации, которая укажет на лиц, разрешавших спор в этом третейском суде.
--------------------------------
<*> Немчинов Н.В. Конфиденциальность третейского разбирательства // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 79.
<**> Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 139.
Возникает вопрос: насколько принцип конфиденциальности связывает самих участников третейского разбирательства? Вправе ли одна из сторон без согласования с другой стороной разглашать ту информацию, которая представлялась в третейский суд и была предметом третейского разбирательства? Действующее законодательство не содержит ответов на этот вопрос. Вместе с тем практика альтернативных средств разрешения споров, к числу которых относится и третейское разбирательство, сориентирована на то, чтобы принцип конфиденциальности распространялся и на самих участников спорных правоотношений. Так, Ассоциация добросовестных предпринимателей "Бюро бизнеса будущего" разработала принципы посредничества, к которым отнесено и такое правило, согласно которому "сторона не может открыть информацию о том, что происходило на посредническом процессе, без согласия посредника и другой стороны" <*>. Конечно, реализация этого правила практически труднодостижима. Как быть, если одна из сторон нарушила принцип конфиденциальности третейского разбирательства, предав огласке ту или иную информацию? Очевидно, что защитным механизмом для другой стороны будет ее право потребовать возмещения убытков, которые вызваны нарушением принципа конфиденциальности.
--------------------------------
<*> Батаева Н.С. Методы АРС в сфере урегулирования потребительских споров // Третейский суд. 2000. N 5. С. 80 - 81.
И, в-третьих, принцип конфиденциальности подразумевает, что третейские судьи не могут быть допрошены органами следствия и судом относительно той информации, которая стала им известна в ходе третейского разбирательства. Эта новелла законодательства о третейских судах особенно важна в условиях российского общества и его правовой системы. Свидетельский иммунитет третейского судьи распространяется на все виды судопроизводства (гражданское, уголовное, административное, арбитражное), хотя об этом прямо и не говорится в Законе. Обусловлено это тем, что данную норму следует понимать как положение общего характера, что и распространяет ее действие на осуществление правосудия в рамках всех видов судопроизводства в Российской Федерации <*>. По своей значимости указанная норма приравнивается к тем правилам, которые установили запрет допрашивать родственников о действиях их близких, а также воспретили получать соответствующую информацию от священнослужителей, которым такая информация стала известна во время исповеди, от адвокатов и нотариусов. То есть запрет допрашивать третейских судей об обстоятельствах, ставших известными им во время третейского разбирательства, можно рассматривать как составной элемент института свидетельского иммунитета определенного круга лиц от привлечения в качестве источников получения доказательственной информации. В основе этой законодательной нормы лежат прежде всего гуманистические начала, которые обеспечивают существование важных для демократического общества социальных институтов. К числу таких значимых социальных институтов относится и институт третейского разбирательства, устойчивость которого в значительной мере повышается с введением запрета на допрос третейских судей.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 97.
Вместе с тем, если говорить строго, абсолютизация конфиденциальности в качестве принципа третейского судопроизводства так, как это сформулировано в действующем Законе, вряд ли оправданна. На это, кстати, юристы обращали внимание еще в период обсуждения проекта Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" <*>. Неслучайно, что ст. 22 упомянутого Закона, в которой говорится о конфиденциальности, регулирует только два аспекта этого понятия - обязанность третейского судьи воздерживаться от разглашения сведений, которые стали ему известными в ходе третейского разбирательства, и запрет на допрос третейского судьи в качестве свидетеля о сведениях, ставших ему известными в ходе третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э., Шилов М.Г. Процессуальные вопросы третейского разбирательства в России. С. 29; Лебедев М.Ю. Об отдельных недостатках Примерного Регламента постоянно действующего третейского суда // Третейский суд. 2001. N 2. С. 31.
Что касается такого аспекта конфиденциальности, как закрытость или открытость третейского разбирательства, то норма о характере судебного разбирательства определяется самими участниками спора. И в этом смысле закрытый характер заседания третейского суда не является обязательным правилом для сторон. Участники третейского процесса обладают правом самостоятельно определять, будет ли заседание открытым или закрытым. И только в том случае, если соответствующее правило не сформулировано самими сторонами, в соответствии с п. 4 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" третейский суд рассматривает дело в закрытом заседании.
Нужно отметить, что представления о конфиденциальности арбитражного (третейского) разбирательства как о многоаспектном юридическом явлении характерны и для международного правопорядка. Это проявилось, в частности, и при составлении Комментариев ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства. К примеру, в п. 31 указанных Комментариев зафиксировано, что "участники арбитражного разбирательства могут придерживаться различных мнений относительно степени ожидаемой конфиденциальности". А в п. 32 указано, что "соглашение о конфиденциальности может охватывать, например, один или более из следующих вопросов: материалы или информация, которые должны иметь конфиденциальный характер (например, доказательства, письменные или устные заявления, факт проведения арбитражного разбирательства, личности арбитров, содержание арбитражного решения); меры для обеспечения конфиденциального характера такой информации и слушаний; необходимость применения специальных процедур для обеспечения конфиденциальности информации, передаваемой с помощью электронных средств (например, поскольку средства связи эксплуатируются несколькими пользователями или поскольку сообщения, отправляемые электронной почтой по публичным сетям, считаются недостаточно защищенными от несанкционированного доступа); обстоятельства, при которых конфиденциальная информация может раскрываться полностью или частично (например, в контексте раскрытия информации, относящейся к публичной сфере, или если это требуется по закону или каким-либо органом управления)" <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2000. N 6. С. 6 - 7. Неопределенность представлений о конфиденциальности констатируется и в проекте Руководства по принятию и применению Типового закона ЮНСИТРАЛ о международной коммерческой согласительной процедуре (п. 15) // Третейский суд. 2003. N 1. С. 124.
Между различными принципами третейского судопроизводства существует тесная взаимосвязь. Не является исключением в этом смысле и принцип конфиденциальности, взаимосвязь которого с иными принципами обеспечивает устойчивость системы третейского разбирательства. В некоторых случаях взаимодействие различных принципов обеспечивается едиными процессуальными конструкциями. Так, принцип независимости третейских судей и принцип конфиденциальности третейского разбирательства обеспечиваются уже упомянутой нормой, которая зафиксирована в п. 2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и устанавливает, что третейский судья не может быть допрошен об обстоятельствах, которые стали известны ему в ходе третейского разбирательства. Неслучайно, что в регламентах некоторых третейских судов принцип независимости третейского суда и принцип конфиденциальности третейского разбирательства объединены одной статьей (ст. 10 Положения о Третейском суде при ОАО "Газпром" <*>).
--------------------------------
<*> http://www.gazprom.ru/text/article/article8117.shtml.
К сожалению, в действующем законодательстве не получили своего разрешения вопросы корреляции ответственности и конфиденциальности. Азбучной истиной правоведения является то, что эффективность любой правовой нормы (в том числе и нормы о конфиденциальности третейского разбирательства) обеспечивается наличием соответствующих санкций, устанавливающих ответственность лиц, которые нарушили эту норму. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит положений, в которых бы оговаривалась ответственность лиц (главным образом третейских судей), нарушивших норму-принцип о конфиденциальности третейского разбирательства. Отсутствуют подобного рода нормы-санкции и в подавляющем большинстве регламентов и положений о деятельности постоянно действующих третейских судов. Вместе с тем, даже несмотря на отсутствие конкретных норм об ответственности за нарушение принципа конфиденциальности третейского разбирательства, можно утверждать, что таковая наступает в виде утраты авторитета, которым обладает третейский суд (третейские судьи), рассматривавший гражданско-правовой спор. Таким образом, ответственность третейских судей или других лиц, причастных к организации третейского судопроизводства, за нарушение принципа конфиденциальности по своему характеру будет являться позитивной ответственностью. Отсутствие санкций в данном случае компенсируется социальной оценкой деятельности третейского суда и конкретных третейских судей. Негативная общественная оценка как результат позитивной ответственности третейского суда является смерти подобным для такого третейского суда, поскольку коммерческий арбитраж может существовать и функционировать исключительно благодаря общественному доверию и доверию тех лиц, которые обращаются к нему за разрешением спора.
Конфиденциальность распространяется на все стадии третейского процесса и даже выходит за рамки процедур собственно третейского разбирательства. Правила конфиденциальности, т.е. закрытости, обязательны как в стадии подготовки дела, так и в самом заседании третейского суда. Кроме того, правило конфиденциальности распространяется и на оглашение решения третейского суда. В этом также проявляется существенная разница между государственным судопроизводством и третейским разбирательством. Для государственного судопроизводства характерно то, что, даже если заседание является закрытым, оглашение судебного решения в любом случае обязательно должно быть открытым, гласным. На третейское судопроизводство это правило не распространяется. Конфиденциальным является и мировое соглашение, заключенное в рамках третейского судопроизводства, если иное не предусмотрено соглашением сторон.
Кроме того, принцип конфиденциальности третейского судопроизводства проявляет себя и за рамками третейских процедур, т.е. уже после того, как закончено третейское разбирательство, но развиваются иные процедуры по реализации решения третейского суда. Так, согласно нормам гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства судья суда общей юрисдикции или арбитражного суда вправе истребовать из третейского суда материалы дела только при наличии ходатайства обеих сторон третейского разбирательства (ч. 2 ст. 232 АПК РФ; ч. 2 ст. 420 и ч. 2 ст. 425 ГПК РФ). Если об истребовании материалов дела ходатайствует лишь одна из сторон, то, как справедливо отмечается в литературе, компетентный государственный суд не вправе истребовать соответствующие материалы третейского разбирательства <*>. Установление этого правила, как представляется, направлено прежде всего на обеспечение конфиденциальности третейского разбирательства, в рамках которого произошло разрешение спора. Вместе с тем, если стороны отказываются заявить ходатайство об истребовании из третейского суда материалов дела, то они несут и риски, связанные с лишением компетентного государственного суда возможности рассмотреть дело в полном объеме.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. М., 2003. С. 614 (автор комментария - Т.Н. Нешатаева); Паповян И.С. Параллельные прямые не пересекаются? (Некоторые вопросы принудительного исполнения решений третейских судов по новому законодательству) // Третейский суд. 2003. N 1. С. 149; Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2. С. 28 (автор комментария - Е.А. Виноградова); Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4. С. 19 (автор комментария - В.В. Ярков); Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 5 (29).
Наряду с этим процессуальное законодательство, регламентирующее процедуры оспаривания решения третейского суда и принудительного исполнения решений третейского суда в государственных судах, нуждается в совершенствовании. Проблема заключается в том, что если по общему правилу процедуры третейского разбирательства закрытые, то разбирательство дела в государственном суде по общему правилу является открытым. Гипотетически это создает угрозу разглашения в процессе, проводимом государственным судом, тех сведений, которые рассматривались в конфиденциальном режиме в третейском суде. Спор, рассмотренный в третейском суде, попадая в государственный суд, становится публично доступным. В некоторых зарубежных государствах процессуальное законодательство позволяет получить специальное решение суда, которым ограничивается доступ к такому решению третьих лиц. Однако, как свидетельствуют исследователи, на практике это правило не всегда удается реализовать <*>. В этой связи было бы целесообразно ввести в российское процессуальное законодательство правило, которое устанавливало бы обязанность компетентных государственных судов рассматривать дела по оспариванию или исполнению решений третейского суда в закрытом режиме, если стороны не заявили об ином.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Выбор места арбитража // Третейский суд. 2004. N 31 (1). С. 66.
5.4. Принцип независимости и беспристрастности третейских судей
Независимость лиц, осуществляющих разрешение спора, является необходимым условием, которое обеспечивает надлежащую организацию судебного разбирательства. Только будучи независимыми, такие лица могут оставаться беспристрастными и тем самым обеспечить справедливое и законное разрешение спора. Политологи и юристы многих государств давно уже пришли к единодушному мнению о том, что принцип независимости суда является краеугольным камнем огромной значимости, который лежит в основе любого демократического государства <*>.
--------------------------------
<*> Lasser W. The Limits of Judicial Power. L. & Capel Hill. P. 272.
Независимость и беспристрастность судей как принцип организации разбирательства спора присущи как государственному судебному разбирательству, так и третейскому разбирательству и в этом смысле являются общим принципом юрисдикционной системы. Хотя третейские суды в силу Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации" и не входят в судебную систему, однако цели третейских судов в общем совпадают с целями деятельности государственных судов - обеспечение защиты нарушенных или оспоренных гражданских прав путем справедливого, законного и эффективного разрешения гражданско-правовых споров. Именно это обстоятельство и объединяет принципиальные основы такой деятельности, осуществляемой суверенными и беспристрастными судьями независимо от того, являются они государственными судьями либо частными, третейскими судьями. При этом в отношении третейских судей действуют те требования, которые сформулированы в Европейской хартии о статусе судей от 10 июля 1998 г.: судьи должны быть доступными и уважительными по отношению к обращающимся к ним лицам; судьи должны заботиться о поддержании высокого уровня компетентности, необходимого для решения дел в каждом конкретном случае.
Независимость третейских судей обеспечивается рядом юридических механизмов. В частности, в соответствии с п. 2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, которые стали известны ему в ходе третейского разбирательства. Представляется, что толкование указанной нормы должно неизбежно приводить к выводу о том, что третейский судья не может быть допрошен об обстоятельствах, ставших известными ему в ходе третейского разбирательства, как в рамках уголовного процесса, так и в рамках административного, гражданского или арбитражного процессов.
Вместе с тем нельзя согласиться с высказанными в литературе взглядами, согласно которым третейский судья рассматривается в качестве представителя сторон <*>. Такой подход к оценке статуса третейского судьи подрывает принцип независимости и беспристрастности арбитров. В свою очередь, подобного рода теоретическая оценка статуса третейского судьи предопределяет направленность правового регулирования третейского судопроизводства, основанного на зависимости третейского судьи от участников третейского процесса. Однако очевидно, что зависимость третейского судьи от стороны (скажем, определяемая наличием трудового соглашения между третейским судьей и участником спора) лишает его возможности принять беспристрастное и справедливое решение по делу.
--------------------------------
<*> Цыганова Е.М. Проблемы правового регулирования и деятельности коммерческих третейских судов в Российской Федерации: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 1996. С. 16.
5.5. Принцип диспозитивности
Принцип диспозитивности является одним из основополагающих начал как гражданского процессуального права, так и третейского судопроизводства. Существо данного принципа заключается в предоставлении сторонам, участвующим в судебном разбирательстве, права самостоятельно распоряжаться своими как материальными, так и процессуальными правами.
А.Т. Боннер определяет принцип диспозитивности как нормативно-руководящее положение гражданского судопроизводства, определяющее движущее начало и механизм процессуального движения <*>. А.Г. Плешанов под принципом диспозитивности понимает основополагающую идею, выражающую "свободу субъективно заинтересованного лица определять формы и способы защиты нарушенного права или охраняемого законом интереса, предмет судебного рассмотрения, а также судьбу предмета спора и судьбу процесса в различных процессуальных правоприменительных циклах цивилистического процесса" <**>.
--------------------------------
<*> Боннер А.Т. Принцип законности в советском гражданском процессе. М., 1989. С. 18 - 19.
<**> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. М., 2002. С. 94.
Принцип диспозитивности находится в неразрывной связи с иными принципами третейского процесса, что позволяет обеспечить возможность для реализации целей, стоящих перед третейским разбирательством, - справедливое, полное и всестороннее исследование всех обстоятельств дела при разрешении спора, переданного на разрешение третейского суда.
Большинство юристов рассматривает процессуальный принцип диспозитивности как продолжение, развитие гражданско-правового (материального) принципа диспозитивности <*>. Таким образом, исходной точкой понимания диспозитивности является ее интерпретация в гражданско-правовой плоскости, в которой диспозитивность понимается как основанная на нормах этой отрасли права свобода (возможность) субъектов гражданских правоотношений осуществлять свою правосубъектность и свои субъективные права (приобретать, реализовывать и распоряжаться ими) в соответствии со своим усмотрением в пределах, установленных законом <**>.
--------------------------------
<*> См., например: Арбитражный процесс. Учебник для вузов / Под ред. проф. М.К. Треушникова. 3-е изд., испр. и доп. М., 1997. С. 34 (автор главы - М.К. Треушников).
<**> Красавчиков О.А. Диспозитивность в гражданско-правовом регулировании // Советское государство и право. 1970. N 1. С. 42.
В конечном итоге эта концепция нашла воплощение и в законодательстве. Так, в соответствии с п. 1 ст. 9 ГК РФ граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Последовательное развитие этой концепции приводит к выводу о том, что принцип диспозитивности присущ всем формам правоприменительной деятельности <*>, а сферой действия диспозитивного начала является вся система гражданской юрисдикции России <**>.
--------------------------------
<*> Анохин В.С. Арбитражное процессуальное право России. М., 1999. С. 55.
<**> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. С. 110.
Вместе с тем принцип процессуальной диспозитивности по своему содержанию не равен принципу материальной диспозитивности, хотя и является его продолжением, развитием.
Равно, как представляется, неправильно говорить о том, что принцип диспозитивности объединяет систему гражданского процесса и третейского разбирательства. Так, А.И. Зайцев высказывает суждение о том, что диспозитивность необходимо рассматривать в качестве основополагающего принципа третейского процесса, который, в свою очередь, является разновидностью существующих форм гражданского процесса <*>. Наряду с иными обстоятельствами такой подход дает основание рассматривать последнее (третейское разбирательство) как составную часть гражданского процессуального права, что также, с нашей точки зрения, не отражает правовую природу и соотношение указанных правовых явлений. В этой связи необходимо согласиться с А.Г. Плешановым, который полагает, что "квалификация диспозитивности как одного из принципов гражданского и арбитражного процессов, перенесенных законодателем на почву третейского разбирательства, выступающего в качестве одного из институтов процессуального права, является неточной и не способствует комплексному исследованию проблемы диспозитивности в рамках третейского разбирательства, поскольку при такой постановке вопроса все исследование сводится лишь к выделению и анализу проявлений действия диспозитивного начала в деятельности третейских судов, в лучшем случае с выделением конкретных особенностей его действия по результатам анализа" <**>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Диспозитивность - основополагающий принцип третейского судопроизводства // Третейский суд. 2000. N 1. С. 34.
<**> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. С. 112.
Еще раз подчеркнем: третейский процесс не является элементом, составной частью гражданского процесса. Третейский процесс суть комплексный самостоятельный правовой институт, не входящий ни в гражданское процессуальное право, ни в арбитражное процессуальное право, хотя и тесно связанный с ними. В задачу настоящей работы не входит обоснование высказанного тезиса, но применительно к исследуемой проблематике в контексте проблемы самостоятельности института третейского судопроизводства следует отметить, что принцип диспозитивности в третейском процессе по своему содержанию не соответствует принципу диспозитивности в гражданском (арбитражном) процессе, что также является одним из признаков самостоятельности института третейского разбирательства, его независимости от гражданского процессуального права.
Исследователи третейского суда зачастую рассматривают принцип диспозитивности как ведущий принцип третейского разбирательства, занимающий лидирующее место в системе других принципов <*>. Представляется, что такая постановка вопроса отражает значимость этого принципа для третейского разбирательства. В процессуальном смысле принцип диспозитивности дает возможность стороне по собственному усмотрению реализовывать принадлежащие ей процессуальные права, вплоть до отказа от такого права. К примеру, в соответствии с п. 4 ст. 23 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" ответчик вправе представить истцу и в третейский суд отзыв на исковое заявление, изложив в нем свои возражения против иска. Однако ответчик может и не представлять таких возражений. При этом согласно п. 2 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" непредставление ответчиком возражений против исковых требований не может рассматриваться как признание требований истца. Диспозитивность поведения ответчика в данном случае обеспечивается отсутствием прямых негативных процессуальных последствий, обусловленных выбором им того или иного варианта поведения.
--------------------------------
<*> Чан Хоанг Хай. Разбирательство и разрешение в третейском порядке хозяйственных споров в Социалистической Республике Вьетнам: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 17; Зайцев А.И. Диспозитивность - основополагающий принцип третейского судопроизводства // Третейский суд. 2000. N 1; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 50; Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: проблемы теории и практики. С. 111.
Принцип диспозитивности проявляется в самых различных правовых конструкциях, закрепленных в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации". К примеру, третейский суд для разрешения имеющихся у него сомнений в той или иной области знаний может быть заинтересован в проведении экспертизы. Однако стороны вправе договориться о том, чтобы экспертиза по этому вопросу не проводилась (п. 1 ст. 29 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Но при этом следует иметь в виду, что все возможные негативные процессуальные последствия в этом случае лягут именно на стороны, поскольку третейский суд будет вынужден принимать решение, имея неясности в том или ином вопросе, значимом для разрешения спора.
С содержательной точки зрения (т.е. с точки зрения наполнения процессуальными возможностями) диспозитивность в гражданском процессе уже, нежели диспозитивность при третейском разбирательстве. Более широкое содержание принципа диспозитивности в третейском процессе по сравнению с содержанием "гражданско-процессуальной диспозитивности" проявляется в различных аспектах третейского разбирательства. Так, в третейском процессе принцип диспозитивности может быть более гибко реализован до того, как начнутся собственно судебные процедуры: стороны выбирают не только третейское разбирательство как способ разрешения спора, но и форму третейского суда (постоянно действующий третейский суд или третейский суд для разрешения конкретного спора - ad hoc), место третейского разбирательства, осуществляют выбор кандидатур судей, определение правил третейского разбирательства и пр. Подобного рода возможности немыслимы в сфере гражданского процессуального судопроизводства, где тяжущиеся стороны хотя и опираются на принцип диспозитивности, однако не обладают таким спектром правомочий самостоятельно определять свои процессуальные права и обязанности.
При этом диспозитивный характер третейского судопроизводства отличается от диспозитивности гражданского процесса не только с точки зрения количественного состава тех правомочий, которыми обладают стороны в процессе. Отличие в данном случае носит и качественный характер. Стороны вправе самостоятельно определить правила третейского разбирательства, установив такие нормы процедур разрешения спора, которые не предусмотрены действующим законодательством. В общем-то законодательство о третейских судах с формальной точки зрения совсем не ограничивает стороны в выборе правил третейского разбирательства. Это, конечно, не означает, что правила разбирательства спора, определяемые сторонами, могут противоречить законодательству или смыслу существования третейского процесса. Но конкретных рамок, в которых может осуществляться выбор правил третейского разбирательства, законодательство не устанавливает. В гражданском же процессе диспозитивность гражданского процесса всегда ограничена рамками, определенными действующим законодательством. Таким образом, ограничение диспозитивности в гражданском процессе всегда формализовано, в то время как в третейском судопроизводстве ограничение пределов диспозитивности диктуется не столько формально-правовыми рамками, сколько сущностными началами третейского процесса, противоречить которым реализация одного из его принципов не может.
Качественное отличие диспозитивности в третейском процессе от диспозитивности в гражданском процессе проявляется и при сопоставлении арбитражных соглашений с пророгационными соглашениями. В данном случае отличие заключается в том, что в третейском судопроизводстве допускается возможность заключения таких третейских соглашений, в которых содержатся оговорки о подсудности, в ходе реализации которых может быть выбран любой третейский суд, призванный разрешить спор, а также создан новый третейский суд, образующийся исключительно в силу третейского соглашения. Подобного рода возможности у участников гражданского процесса, заключающих пророгационные соглашения, отсутствуют. Кроме того, в гражданском судопроизводстве существуют законодательные пределы действия пророгационных соглашений. Во-первых, стороны при определении подсудности ограничены выбором из тех государственных судов, которые существуют на момент заключения такого соглашения. И, во-вторых, процессуальное законодательство допускает возможность заключения только таких соглашений об изменении подсудности, которые направлены на изменение общей территориальной подсудности (ст. 35 АПК РФ, ст. 28 ГПК РФ) и альтернативной подсудности (ст. 36 АПК РФ, ст. 29 ГПК РФ). При этом недопустимы изменения установленной в ст. 34 АПК РФ и в ст. ст. 23 - 27 ГПК РФ родовой подсудности и предусмотренной в ст. 38 АПК РФ и ст. 30 ГПК РФ исключительной территориальной подсудности.
Более широкое содержание принципа диспозитивности в третейском процессе по сравнению с гражданским процессуальным правом проявляется и в том, что по отдельным аспектам судебного разбирательства гражданского дела в государственном суде законодатель устанавливает императивные нормы, которые не допускают какого-либо усмотрения участников процесса, в то время как аналогичные вопросы в третейском процессе решаются диспозитивно, в соответствии с усмотрением сторон. Таковы, например, правила о языке. Так, в арбитражном процессе установлено императивное правило, согласно которому судопроизводство в арбитражном суде ведется на русском языке (ст. 12 АПК РФ), а в гражданском процессе зафиксирована норма, в соответствии с которой гражданское судопроизводство ведется на русском языке - государственном языке Российской Федерации или на государственном языке республики, которая входит в состав Российской Федерации и на территории которой находится соответствующий суд (ст. 9 ГПК РФ). В то же время в третейском судопроизводстве допустимо разбирательство спора на том языке, согласие о котором достигнуто в результате усмотрения сторон (ст. 21 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Очень важным для развития третейского процесса является то обстоятельство, что стороны вправе самостоятельно определить круг доказательств, которые могут быть использованы при третейском разбирательстве, - только письменные или только устные, запрет на определенные виды доказательств и определить круг возможных доказательств. И хотя третейский суд, придя к выводу о том, что представленных доказательств недостаточно, вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства (ст. 26 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"), однако такое предложение со стороны третейского суда не является обязательным для истца и ответчика. В то же время в гражданском процессе стороны не вправе ограничивать круг доказательств, которые могут служить основанием для принятия судебного решения (хотя фактически, конечно, могут и не представлять таковые суду, принимая на себя бремя неблагоприятных процессуальных последствий). В любом случае суд общей юрисдикции или арбитражный суд будут исходить из того, что доказательствами являются любые полученные в предусмотренном законом порядке сведения о фактах, на основании которых устанавливается наличие или отсутствие обстоятельств, имеющих значение для правильного рассмотрения дела. В том же случае, если стороны по делу в гражданском (арбитражном) процессе заключат соглашение о непризнании за определенными доказательствами такого статуса, это соглашение должно рассматриваться как недействительное в силу его противоречия законодательству.
В некоторых своих проявлениях диспозитивность третейского судопроизводства аналогична тем процессуальным средствам, в которых находит свою реализацию диспозитивность в гражданском (арбитражном) процессе. Так, к примеру, как в третейском, так и в гражданском процессе истец самостоятельно определяет фигуру ответчика или ответчиков, формулирует исковые требования, изменяет, уменьшает или увеличивает размер исковых требований в соответствии с процессуальными правилами, определяет предмет доказывания и круг доказательств, подлежащих представлению в суд.
Таким образом, принцип диспозитивности не является общим принципом для гражданского (арбитражного) процесса и третейского судопроизводства. Точнее в данном случае говорить о том, что диспозитивность в третейском процессе является одноименным принципу диспозитивности, действующему в гражданском процессе <*>.
--------------------------------
<*> Любопытно в данной связи отметить, что в период, когда арбитраж в советской правовой системе не рассматривался в качестве судебного органа, А.Т. Боннер, говоря о действии принципа диспозитивности при арбитражном разрешении споров между хозяйствующими субъектами, также приходил к выводу о том, что диспозитивность в арбитражном процессе является одноименным принципом диспозитивности в гражданском процессе, при этом оба указанных принципа не совпадали между собой. (Боннер А.Т. Принцип диспозитивности советского гражданского процессуального права. М., 1987. С. 3 - 4).
5.6. Принцип состязательности
Процессуальный принцип состязательности, как и принцип диспозитивности, своими истоками имеет материально-правовую плоскость. С.А. Шишкин отмечает, что "с точки зрения принципа состязательность рассматривается как имеющая истоки в противоположности материально-правовых интересов сторон. Такая противоположность предопределяет состязательную форму гражданского судопроизводства" <*>.
--------------------------------
<*> Шишкин С.А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. М., 1997. С. 97.
Суждение, высказанное в отношении гражданского судопроизводства, в равной степени применимо и к сфере третейского судопроизводства. Двигателем третейского процесса в конечном итоге оказываются конфликтующие материально-правовые интересы.
Вместе с тем реализация принципа состязательности в третейском судопроизводстве несколько отличается от того, каким образом этот принцип реализуется в гражданском (арбитражном) судопроизводстве. Объясняется это тем, что если в гражданском (арбитражном) процессе источником нормативного выражения состязательности являются законодательные положения, то в третейском процессе в качестве нормативного источника, при помощи которого наполняется содержание принципа состязательности, выступают не столько нормы закона, сколько нормы, установленные регламентами (положениями) третейских судов и договорами, заключаемыми тяжущимися сторонами.
Принцип состязательности в третейском судопроизводстве реализуется различными юридическими механизмами. Одно из главных правил состязательности заключается в том, что каждая из сторон должна доказывать те обстоятельства, которые послужили основанием для ее требований и возражений. В соответствии с этим требованием и распределяется бремя доказывания в третейском процессе. Каждая из сторон участвует в исследовании доказательств, представленных в суд, высказывает свои соображения по этим доказательствам, а также обосновывает собственное мнение по всем вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства. Это правило закреплено и в гражданском процессе. Однако доказывание в гражданском (арбитражном) процессе является такой разновидностью процессуальной деятельности, которая строго подчинена процессуальному закону, в рамках которого эта деятельность и осуществляется. Стороны в этом случае могут использовать только те средства доказывания, которые допускаются процессуальным законом. Доказывание, не основанное на нормативных предписаниях, выраженных в процессуальном законодательстве, не может быть основой для судебного решения, принимаемого государственным судом в рамках гражданского (арбитражного) судопроизводства. Вместе с тем в третейском процессе стороны вольны в установлении правил доказывания (при условии непротиворечивости таковых закону). Стороны вправе самостоятельно определить и средства доказывания, включая такие средства, которые неизвестны процессуальному закону, регламентирующему процедуру доказывания в рамках государственного судопроизводства. К примеру, истец и ответчик вправе договориться об определенном порядке доказывания, об определении правил относимости тех или иных доказательств, о возложении бремени доказывания на одну из сторон, о требованиях, предъявляемых к доказательствам, о формулировании преюдиций и презумпций и т.п.
Своеобразие состязательности в третейском процессе проявляется и в том, что этот принцип много более радикален, нежели состязательность в гражданском (арбитражном) процессе. Известно, что, несмотря на конкурирующие теории состязательности судопроизводства, общим в юридической доктрине является непризнание "чистого" состязательного судопроизводства <*>. Российское гражданское (арбитражное) судопроизводство характеризуется тем, что законодатель оставил государственному суду определенные полномочия, позволяющие влиять на развитие процесса и тем самым в какой-то степени ограничивающие состязательность. К примеру, суд играет активную роль в исследовании и определении круга юридически значимых обстоятельств дела, влияющих на предмет доказывания по делу. При этом суд вправе определять, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой стороне надлежит их доказывать, выносит обстоятельства на обсуждение, даже если стороны на какие-либо из них не ссылались (п. 2 ст. 56 ГПК РФ). Конечно, подобного рода полномочия государственного суда влияют на состязательность в гражданском процессе, ограничивая таковую в определенной степени. В этом смысле третейский суд не обладает какими-либо процессуальными полномочиями, позволяющими влиять на развитие процесса без взаимного согласия участников процесса. Возложение же бремени доказывания на стороны и освобождение от него суда означают, что "стороны, представляя доказательства, становятся хозяевами доказательственного материала. Это приводит к появлению у них возможности количественно суживать меру источников познания и способов исследования судом спорного правоотношения сторон. Господство сторон над процессуальным доказательственным материалом вытекает из обусловливаемой существом материального частного права свободы распоряжения всеми процессуальными средствами его защиты" <**>.
--------------------------------
<*> Шишкин С.А. Состязательность в гражданском и арбитражном судопроизводстве. С. 73.
<**> Ференс-Сороцкий А.А. О некоторых принципах арбитражного процесса // Кодекс-info. 2004. Июль - август. С. 53.
Таким образом, состязательность в третейском судопроизводстве реализуется в гораздо более "чистых" формах, без влияния "следственного" начала, которое в какой-то степени характерно для гражданского (арбитражного) процесса.
Нарушение принципа состязательности со стороны третейского суда может иметь серьезные юридические последствия. Практика свидетельствует о том, что нарушение принципа состязательности обычно заключается в том, что сторона не была надлежащим образом уведомлена о назначении третейских судей или третейского разбирательства, что лишило ее возможности должным образом участвовать в рассмотрении спора. Такое нарушение происходит в том случае, если третейский суд нарушил установленные соглашением сторон, регламентами судов или законом правила оповещения участников третейского разбирательства.
Другой встречающийся в практике случай нарушения принципа состязательности выражается в том, что третейский суд не учел того обстоятельства, что надлежащим образом уведомленная о третейском разбирательстве сторона "по другим причинам не могла представить свои объяснения" (п. 1 ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", п. 2 ч. 2 ст. 233 АПК РФ, п. 2 ст. 34 Закона "О международном коммерческом арбитраже"). Профессор В.А. Мусин приводит пример подобного рода нарушения принципа состязательности: "Отказ арбитражного состава удовлетворить просьбу одной из сторон спора, направленную сразу после получения извещения даты слушания дела, о переносе заседания на более позднюю дату, поскольку заявитель должен через некоторое время получить документ, имеющий существенное значение для дела" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. N 1 (25). С. 100.
5.7. Принцип равноправия сторон
Принцип равноправия сторон в третейском судопроизводстве вытекает из ст. 19 Конституции Российской Федерации.
Равноправие сторон в третейском разбирательстве фиксировалось и в ранее действовавшем законодательстве. Во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров было предусмотрено, что разрешение споров в третейском суде осуществляется на началах равенства сторон. Каждой стороне должны быть предоставлены равные возможности для изложения своей позиции и защиты своих прав (ст. 9). Естественно, что принцип равноправия не мог не быть закрепленным и в новом законодательстве о третейских судах.
Принцип равноправия сторон так же фундаментален, как и все вышеперечисленные принципы. Принцип равноправия граждан во всех областях государственной и общественной жизни столь значим, что в обобщенном виде закреплен в Конституции РФ, т.е. является конституционным принципом. При этом равноправие граждан обеспечивается независимо от происхождения, социального положения, языка, расы, пола, национальности, места жительства, религиозных убеждений, имущественного состояния и должностного положения. Применительно к юридическим лицам принцип равноправия находит свое выражение в том, что все они равны перед законом и судом независимо от места подчиненности, организационно-правовой формы, направленности деятельности, формы собственности, подчиненности и иных обстоятельств.
В юридической литературе отмечается многоаспектность правового содержания принципа равенства, в то же время выделяется одна из его доминант: "запрет законодательным и иным правотворческим органам государства устанавливать для различных субъектов юридически неравные правовые рамки при фактически сходных или одинаковых обстоятельствах" <*>. Но этим принцип равенства, конечно же, не ограничивается. Справедливо подчеркнуть и запрет в правоприменительной практике нарушать принцип равенства субъектов, в отношении которых уполномоченными органами применяется право.
--------------------------------
<*> Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики: Развитие основ гражданского права в решениях Конституционного Суда Российской Федерации. М., 2002. С. 131.
Свое отражение принцип равноправия получает как в сфере защиты гражданских прав вообще, так и в сфере третейского судопроизводства в частности. Равенство участников гражданско-правовых отношений имеет два аспекта: во-первых, предполагает признание за ними равных материальных и процессуальных прав и, во-вторых, предоставление им одинаковой возможности обращаться за защитой и охраной своих прав к третейским судам. Таким образом, принцип равенства участников третейского разбирательства является необходимой гарантией для установления истины по рассматриваемому третейским судом делу и для вынесения законного, обоснованного и справедливого решения.
Принцип равноправия в качестве одной из составляющих своего содержания имеет запрет на получение любой из сторон судебного разбирательства процессуальных преимуществ перед другой стороной. Это выражается в том, что ни одна из сторон не может быть обременена дополнительными процессуальными обязанностями, ей не может быть предоставлено дополнительных процессуальных прав, так же как она не может быть освобождена от выполнения процессуальных обязанностей. Это же находит свое выражение в самых различных процессуальных конструкциях, закрепленных в законе. К примеру, каждая из сторон имеет равные права в предоставлении доказательств, а также в их исследовании. В соответствии с п. 1 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" каждой стороне должны быть предоставлены равные возможности для изложения своей позиции и защиты своих прав и интересов.
Кроме того, принцип равноправия находит свое выражение и в том, что рассмотрение и разрешение споров третейским судом происходит в едином процессуальном порядке, установленном либо законом, либо соглашением сторон третейского разбирательства.
В том случае, если стороны в третейском соглашении предусмотрели отказ одной из сторон от своих процессуальных прав, соответствующие положения третейского соглашения необходимо рассматривать как недействительные.
Глава 6. ТРЕТЕЙСКОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКИХ
СПОРОВ КАК МЕХАНИЗМ САМОРЕГУЛЯЦИИ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СФЕРЕ
Исторически коммерческое право и торговые суды (коммерческие арбитражи, купеческие суды и пр.) идут бок о бок. Причем зачастую коммерческое право порождалось практикой именно торговых судов, разрешавших споры в пределах одного сословия (сословия купцов, торговцев, ремесленников), опираясь на цеховые нормы, сословные правила и представления о справедливости и чести внутри купеческого сообщества. Как отмечается в современных комментариях, "купеческий суд в его первоначальном понимании - это суд купеческой гильдии - замкнутого союза, призванный обеспечить его автономию и независимость от государственной власти. Существование купеческого суда в данном его смысле действительно является индикатором, свидетельствующим о существовании торгового права как частного правообразования, параллельного праву гражданскому" <*>.
--------------------------------
<*> Белов В. Примечания к монографии "История обособления торгового права" // Удинцев В.А. Избранные труды по торговому и гражданскому праву. М., 2003. С. 324.
В Западной Европе гильдии купцов и ремесленников появились в Х - ХII вв. в условиях интенсификации торгового оборота. Постепенно в гильдиях стали формироваться системы корпоративных норм, регулирующих отношения между ее членами. Гильдейские суды, в которые входили непрофессиональные судьи, вырабатывали свод определенных правил их деятельности, в которые включались следующие нормы: "недопущение самосуда, объективность доказательств, краткость и неформальность разбирательства" <*>. Таким образом, средневековое торговое право стало правом городского сословия, лично-сословным правом торговцев, замыкающихся в рамках определенной общности. В эту систему не допускались лица, не причастные к сословию купцов, гильдии торговцев. При этом в качестве источников такого права выступали обычаи и постановления автономных городских корпораций (статуты); оно охранялось, разъяснялось в решениях городских судов при участии самих торговцев. Государственная власть не вмешивалась в деятельность таких судов по применению торгового права либо если вмешивалась, то "лишь со второй половины XVI столетия, но... изредка, без системы, случайно" <**>.
--------------------------------
<*> Нешатаева Т.Н. Международное частное право и международный гражданский процесс. Учебный курс в 3 ч. М., 2004. С. 383.
<**> Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. М., 2001. С. 55.
Фактически гильдии выступали в качестве локальных законодательных органов, принимавших обязательные для членов гильдии нормы. При этом "каждая из различных гильдий (цехов) купцов и ремесленников имела собственные правила. Содержание их варьировалось в зависимости от типа гильдии: купцов, ремесленников, лиц свободных профессий, банкиров, моряков и др. Тем не менее правила всех многочисленных гильдий, которые могли существовать в городе, имели много общего, и эти черты были общими для всего Запада" <*>. Неисполнение установленных гильдией правил становилось основанием для "отлучения от профессии". Нарушитель подвергался своего рода остракизму, что становилось эффективным средством реализации установленных в рамках гильдии (сословия) предписаний. Таким образом, коммерческий арбитраж получил широкое распространение даже вне зависимости от того, что третейские суды присуждали определенные санкции, так как лицо, заключившее арбитражное соглашение и отказавшееся от его исполнения, подвергалось остракизму в коммерческом сообществе <**>.
--------------------------------
<*> Берман Г. Дж. Западная традиция права: Эпоха формирования. М., 1998. С. 366.
<**> Benson B.L. An Exploration of the Impact of Modern Arbitration Statutes on the Development of Arbitration in the United States. // Journal of Law, Economy and Organization. 1995. N 11. Р. 479.
Генезис и обособление торгового права происходит в средние века в прибрежных итальянских городах на основе развития морского торгового права, которое, в свою очередь, возникло "на почве обычаев и преданий морской практики Средиземноморского побережья, уцелевших от античного права. Для нас эти обычаи и предания исчезли вместе с потерей знаменитого сборника морских законов и обычаев, Lex Phodia" <1>. Институционализация торгового права стала материальной основой для возникновения особой судоустройственной системы сословий. Впрочем, этот факт отражает иную, более фундаментальную тенденцию: судебные системы европейских государств переживали эпоху специализации, причем как специализации судов, так и специализации судей <2>. Вместе со своего рода специализацией судов возникали и различные системы доказывания в разных судах. А.Ю. Бушев, исследуя институт ценных бумаг в его историческом развитии, приходит к следующим выводам: "Учитывая специфику споров, возникавших по поводу удовлетворения различного рода интересов, значение доказательств и средств доказывания в гражданских и торговых судах было неодинаковым (при сохранении общих черт, обусловленных самой объективной природой отношений по рассмотрению любого спора третьим лицом - судьей). В частности, в торговых судах большее значение придавалось документам, в то время как в судах гражданских - свидетельским показаниям "уважаемых людей". Такое внимание торговых судов к документам как средствам доказывания было во многом обусловлено той же причиной, что и активное использование в обороте имущественных прав требования. Эта причина - территориальная удаленность мест совершения сделки, ее исполнения, нахождения сторон по сделке и ее очевидцев, различия в устройстве судебного процесса, существовавшие между государствами. Итак, для использования экономических преимуществ, получаемых от оборота права требования, необходимо быть способным (на случай спора) доказать содержание и принадлежность права. Наиболее надежным доказательством для того времени является письменный документ" <3>. Развитие основных инструментов коммерческого, торгового оборота происходило в рамках торговых процессов, развиваемых на основе третейских судов. Регулирование этих институтов имело чрезвычайно самобытную специфику, ту специфику, которая в конечном итоге привела к формированию на Западе торгового права как отдельной отрасли права. Так, например, на становление и развитие института ценных бумаг "оказало влияние развитие как торгового права, так и торгового правосудия, то есть как нормы материального (устанавливающего правила поведения), так и права процессуального (устанавливающего, в частности, процедуру соблюдения материально-правовых норм)" <4>.
--------------------------------
<1> Цитович П.П. Очерк основных понятий торгового права. С. 53 - 54.
<2> Кейлин А.Д. Судоустройство и гражданский процесс капиталистических стран. М., 1960. С. 62.
<3> Бушев А.Ю. Ценные бумаги в системе ипотечного кредитования // Юрист и бухгалтер. 2004. N 3 (16). С. 8.
<4> Там же.
Одним из элементов саморегуляции гильдий и сословий как раз и стали торговые суды, которые на первом этапе своего развития создавались как суды ярмарок и рынков. Разрешение споров осуществлялось этими судами. В них входили в качестве непрофессиональных судей представители купеческого сословия, избираемые из числа наиболее уважаемых членов сословия. Таким образом, появление коммерческих арбитражей связано с избранием из купеческой среды примирителей, третейских судей, которые урегулировали возникающие конфликты <*>. По своей правовой сути торговые суды были третейскими судами, поскольку не зависели от публичной власти, а избирались теми лицами, которые нуждались в разрешении споров. В то же время история свидетельствует и о том, что в формировании подобного рода судов переплетались публичные и частные начала. К примеру, в некоторых итальянских городах торговые судьи, рекрутируемые из местных купцов, заседали под руководством городского мэра.
--------------------------------
<*> Braithwaite J. Global Business Regulation. Cambridge, 2000. P. 175.
Возникновение и существование торговых судов, третейских по своей правовой сущности, свидетельствовало об относительной автономизации торгового сословия от государственной и церковной властей и стимулировало развитие материального торгового права, регламентирующего взаимоотношения между представителями торгового сословия в рамках осуществления коммерческой деятельности. В то же время корпоративные суды сословий "обнаруживали тенденцию распространять свою компетенцию и на лиц, не принадлежащих к их корпорации" <*>, вследствие чего сталкивались с противодействием как со стороны государства, так и со стороны самой общины.
--------------------------------
<*> Каминка А.И. Очерки торгового права. М., 2002. С. 41.
Деятельность торговых судов основывалась, как правило, на неформальных процедурах, опиралась на право справедливости (совести) и удовлетворяла насущную потребность торговцев в быстром судебном разбирательстве коммерческих споров. Очевидно, что государственные и церковные суды не могли выполнить эту функцию так же эффективно, как торговые суды, вследствие чего становились тормозом в развитии коммерческого оборота. В свою очередь, торговые суды выполнили прогрессивную функцию, обеспечив динамичное поступательное развитие коммерческих отношений и став одним из наиболее влиятельных источников материального торгового права. Таким образом, торговые гильдии, сомкнувшись в единые союзы, в качестве орудия в борьбе за экономическое первенство использовали "купеческий суд, разбирающий купеческие дела на основании купеческих обычаев" <*>. В сфере разрешения коммерческих споров появились особые суды - суды по справедливости (bonae fidei iudicia), которые отражали потребность гражданского (и в особенности торгового) оборота основываться на принципах добропорядочности, честности, справедливости. Издревле было подмечено, что нормальный ход торговли в государстве гарантирован только тогда, когда в отношениях между купцами неформально присутствует понятие о чести (в российской интерпретации - "купеческое слово"). В свою очередь, добропорядочность торговых отношений становится основой для принципа справедливости в судопроизводстве, основой существования "совестных" судов, т.е. судов, которые основывают свои решения по переданным им спорам не столько на применении закона, сколько на представлениях о справедливости и порядочности. Таким образом, именно в сфере коммерческого судопроизводства суды по совести были призваны быстрее прижиться в силу объективно предопределенных обстоятельств, связанных с нуждами торгового оборота.
--------------------------------
<*> Удинцев В.А. Избранные труды по торговому и гражданскому праву. С. 41.
Авторитет третейских коммерческих судов был столь велик, что в отдельных западноевропейских городах (как, например, в Генуе) третейским судьям не только поручалось рассматривать дела в альтернативном государственным судам порядке <*>, но и делегировались функции даже по пересмотру в апелляционном порядке решений, принимаемых государственными судьями <**>. Конечно, подобного рода полномочия необходимо оценивать скорее как исключение из правил, вместе с тем они являются заслуживающим доверия индикатором, свидетельствующим об авторитете такого механизма разрешения споров, каким являлись третейские суды в средневековых итальянских городах. Сохранились свидетельства того, что в средневековой Исландии арбитраж (третейский суд) имел гораздо более устойчивые позиции в обществе, нежели государственные суды. При этом авторитет третейских судов базировался на авторитете общины, которая в случае неисполнения арбитражного решения изгоняла нарушителя из общины <***>.
--------------------------------
<*> Барабанов О.Н. Бартоломео Боско - генуэзский юрист ХIV - XV веков: Теория и практика гражданского судебного процесса. СПб., 2002. С. 109 - 116.
<**> Барабанов О.Н. Делегированное судопроизводство в Генуе ХV века: По материалам Бартоломео Боско // Право в средневековом мире. Вып. 2 - 3. СПб., 2001. С. 90 - 91.
<***> Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. 1990. P. 305 - 310.
Начиная со средневековья общая тенденция развития юрисдикционных систем западноевропейских государств отражала укрепление третейских судов (главным образом создаваемых для разрешения торговых споров) в жизни как конкретных государств, так и мирового сообщества, а также в международных торговых отношениях. Более того, как свидетельствует исторический опыт, в некоторых государствах третейское (арбитражное) разбирательство споров применялось исключительно для рассмотрения торговых споров и не подлежало применению в общегражданских делах, не связанных с коммерческими спорами. Так, в середине ХХ в. во Франции "признавались действительными только арбитражные оговорки в коммерческих делах" <*>. Государства, присоединяясь к Нью-Йоркской конвенции 1958 г., даже делали коммерческую оговорку, согласно которой государство применяло Конвенцию исключительно в отношении разногласий, касающихся юридических взаимоотношений, будь то договорного или иного характера, которые рассматриваются в соответствии с национальным законодательством в качестве торговых <**>. Справедливости ради необходимо отметить, что в настоящее время тенденция применения коммерческой оговорки утрачивает свое значение. Подобного рода эволюцию следует признать позитивной, поскольку устраняется разнообразное толкование Конвенции в зависимости от места исполнения решения третейского суда (международного коммерческого арбитража).
--------------------------------
<*> Ашер Д. Применение Нью-Йоркской конвенции французскими судами // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 19. См. также: Мата О.В. Арбитражное соглашение и разрешение споров в международных коммерческих арбитражных судах. М., 2004. С. 12.
<**> Ашер Д. Указ. соч. С. 27.
С течением столетий развитие сословных торговых судов привело к формированию в западных государствах системы авторитетнейших арбитражных учреждений (как внутренних, так и международных), которые выполняют важнейшие юридическую, социальную и экономическую функции - рассматривают большинство торговых и предпринимательских споров. В настоящее время в западных государствах третейские суды, разрешающие коммерческие споры, составляют реальную конкуренцию государственным судам, эффективно освобождая их от разрешения множества дел.
Последние десятилетия в западных странах отмечается возрождение lex mercatoria как регулятора интернациональной коммерции. Среди факторов, которые способствовали этому, исследователи называют увеличение использования арбитража и альтернативных средств урегулирования разногласий для решения внешнеторговых споров <*>. Процесс влияния коммерческого права на третейские суды и третейских судов на коммерческое право является взаимным. Развитие одного правового института неизбежно влияет на развитие другого института и наоборот. Как коммерческое право является основой для существования третейских судов, так и третейские суды выступают в качестве источника формирования коммерческого права. Особенно наглядны эти процессы в период всплесков экономической активности. Развитие сегодняшнего торгового права свидетельствует о всевозрастающей роли международных коммерческих арбитражей в формировании нового lex mercatoria <**>. Как пишет профессор А.С. Комаров, "привлекательность этого метода разрешения споров для предпринимателей разных стран, являющихся участниками этого процесса, состоит прежде всего в его процессуальной и политической нейтральности, в предоставлении широких возможностей сторонам самостоятельно определять многие аспекты процедуры разрешения споров, в частности, порядок формирования арбитражного суда, процедуру арбитражного разбирательства, место и язык его проведения. Это позволяет максимально эффективно разрешать коммерческие споры на условиях, которые в наибольшей степени отвечают интересам участвующих в них предпринимателей" <***>.
--------------------------------
<*> Мата О. Lex mercatoria в качестве применимого права внешнеэкономического контракта // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 70.
<**> Roy Groud. The Role of the Lex Loci Arbitri in International Commercial Arbitration // Arbitration International. 2001. N 1. Vol. 17. P. 21.
<***> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества: Материалы международной конференции "О признании и исполнении иностранных арбитражных решений", прошедшей 13 - 14 октября 2003 года // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 6.
В отличие от Запада в России практически отсутствовало свободное купеческое сословие вплоть до второй половины ХIХ в. Это сдерживало развитие капиталистических отношений (среди которых отношения в торговом, коммерческом обороте являются своего рода локомотивом развития всей промышленности); как следствие, неразвитым оставалось и торговое право, регулирующее эти отношения. Не имели такого, как на Западе, распространения и торговые суды, основанные на принципах третейского разбирательства.
Вместе с тем и в России возникали коммерческие суды как инструменты саморегулирования в купеческом сословии. Более того, такие коммерческие суды в какой-то степени находили поддержку со стороны государства, которое устанавливало правовые основы их деятельности и в какой-то мере стимулировало купцов и промышленников обращаться к коммерческим судам за разрешением споров. Традиция создания коммерческих судов, по своей сути являвшихся третейскими судами, имеет в России почти 900-летнюю историю. Так, одно из первых упоминаний об особых судах, избираемых "торговым людом", содержится в уставной грамоте новгородского князя Всеволода Мстиславовича, данной им церкви Святого Иоанна Предтечи на Опоках в 1135 г. При этой церкви было основано купеческое общество, которое состояло из представителей различных сословий - "из трех старост от житых людей, тысяцкого - от черных и двух старост - от купцов" <*>. Этому обществу поручалось осуществлять торговый суд над спорами, возникающими между купцами. Таким образом, указанный суд являлся выборным торговым судом. В дальнейшем, с развитием торговых связей с немецкими землями, он был трансформирован в смешанный ("смесный") суд, состоящий из новгородских и немецких представителей <**>. Этот суд с некоторой долей условности можно квалифицировать как прообраз будущих международных коммерческих арбитражей. Впрочем, широкого распространения подобного рода суды на территории древнерусского государства не получили. Деятельность подобного рода судов имела место в вольных общинах, к числу которых относится в первую очередь Новгородская республика, основанная на демократических традициях. Последнее обстоятельство и стало причиной того, что публичная власть не могла противостоять стремлению предприимчивых людей (купечества) самостоятельно регулировать отношения внутри своего сословия, в том числе и путем создания судебных органов, основанных на инициативе и самостоятельности тяжущихся субъектов.
--------------------------------
<*> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда 1833 - 1908 и его современные деятели. СПб., 1908. С. 1.
<**> Куницын А. Историческое изображение древнего судопроизводства в России. СПб., 1843. С. 145.
С принятием в 1727 г. Таможенного устава <*> были созданы условия для образования "узаконенных" третейских судов, разрешающих споры в торговой сфере. В период подготовки Таможенного устава Правительствующий сенат принял постановление, в котором было указано: "Между купецкими людьми как по партикулярным письмам и векселям и записным книгам и счетам, так и в бесписьменных торговых их делах и в поклажах и в ссудах суд производит по прежнему купеческому обыкновению Таможенным судом, то есть формой словесного разбирательства, в таможенных судах употребляемою" <**>. Таким образом, купеческому сословию законодательно предписывалось разрешать торговые споры через таможенные суды, которые по правовой природе являлись третейскими судами. В дальнейшем эти формы разбирательства спора получили новое развитие с созданием "словесных судов", которые "должны были разрешать "по прежнему купеческому обыкновению" незначительные торговые споры только по устным искам и "решения чинить в самой крайней скорости" <***>.
--------------------------------
<*> А.М. Гребенцов отмечает, что "наименование "таможенный" не следует трактовать буквально, так как в то время оно было идентично понятию "торговый" в смысле профессиональной торговли, то есть, говоря современным языком, "таможенный" - значит коммерческий, торговый" (см.: Гребенцов А.М. Развитие хозяйственной юрисдикции в России. М., 2002. С. 15).
<**> Очерк истории Санкт-Петербургского коммерческого суда 1833 - 1908 и его современные деятели. СПб., 1908. С. 1 - 2.
<***> Законодательство Екатерины II: В 2 т. М., 2000. Т. 1. С. 487 (автор комментария - С.М. Казанцев).
Другой акт, свидетельствующий о внедрении правительством третейского разбирательства споров в купеческой сфере является принятый в XVIII в. Регламент о сборе пошлин в Оренбурге и Троицкой крепости, который предписывал иметь при каждой ярмарке третейский суд, "чтобы купцам и всем торговым людям от таможенного суда в их делах и промыслах никакой отволочки не было" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 75.
В начале ХIХ в., когда на высшем государственном уровне проявился очередной всплеск интереса к учреждению третейского разбирательства, первые серьезные дозволения для третейского суда устанавливались именно в сфере коммерческого оборота. Так, в 1800 г. при разбирательстве дел о несостоятельности было дозволено рассматривать споры в рамках третейской процедуры. В 1802 г. правительство разрешило передавать третейским судам споры питейных откупщиков со служителями по откупам. В 1810 г. то же право было предоставлено купцам, которые занимались судоходством по реке Волге через Вышневолоцкий канал. В 20 - 30-е гг. ХIХ столетия последовал целый ряд указов, которыми разрешалось передавать на разрешение третейского суда споры, возникающие по делам компаний и акционерных обществ (главным образом страховых), а также споры, которые возникали вследствие осуществления судоходной деятельности <*>.
--------------------------------
<*> Там же. С. 12.
В первой половине XIX в. споры, возникающие между контрагентами по договору страхования в силу закона, разрешались третейским судом. Однако на практике в связи с неурегулированностью ряда процессуальных вопросов в деятельности третейского суда возникали разного рода проблемы. Так, современники отмечают, что зачастую возникали споры о разграничении подведомственности рассмотрения споров между третейским и коммерческим судом ввиду неясности спорных правоотношений, подлежащих судебному разрешению.
К примеру, Д.И. Мейер описывает случай, когда компания страхования отказывала в удовлетворении судохозяину на том основании, что признавала страхование несостоявшимся. Она протестовала против учреждения третейского суда, утверждая, что "он узаконен для споров по страхованию, по таким, следовательно, спорам, которыми не отрицается само существование договора, тогда как в настоящем деле вся сила спора именно заключается в вопросе о существовании страхования. Тем не менее, однако ж, дело было подвергнуто третейскому суду, который признал договор состоявшимся и страховщика принудил произвести удовлетворение. Но, впрочем, обязанность третейского суда не выходит из области столкновений, возникающих между страхователем и страховщиком. Другие же претензии, порождаемые страхованием, не подлежат узаконенному третейскому суду" <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Юридические исследования относительно торгового быта Одессы. С. 209.
Как видим, урегулирование третейского разбирательства шло именно в сфере предпринимательской деятельности и коммерческого оборота. Неслучайно, что А.Ф. Волков отмечал следующее: "В самое последнее время на помощь юристам-исследователям пришли современные потребности торгового оборота, которые, можно сказать, стихийно вызвали к жизни полузабытые третейские суды. Коммерческий оборот сразу определил настоящее место рассматриваемого института и заставил его функционировать не только помимо, но даже и вопреки предписаниям некоторых современных законодательств" <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. II.
Среди причин, которые вызывали необходимость создания третейских судов по разрешению торговых споров в XIX - начале ХХ вв., называют приспособленность последних к своеобразным юридическим отношениям торгового оборота, быстроту решения дел в третейских судах, неподготовленность государственных судей в вопросах торгово-промышленного характера, относительную дешевизну судебного процесса, стремление привлечь к участию в правосудии возможно более широкие общественные элементы и пр. <*>.
--------------------------------
<*> Волков. А.Ф. Указ. соч. С. 139 - 142.
Тенденция объединения предпринимателей объективно обусловлена направленностью развития взаимоотношений в экономической сфере. Единое сообщество предпринимателей, коммерсантов исторически доказало свою состоятельность в силу причин объективного характера. Относительно замкнутое, но в то же время открытое для иных общественных групп сообщество предпринимателей является важнейшей социальной общностью. Как и всякое сообщество, предпринимательское сообщество нуждается в механизмах саморегуляции, поскольку существующие в нем противоречия составляют единство и борьбу его противоположностей. Именно это обстоятельство и становится причиной формирования институтов, при помощи которых обеспечивается функционирование этого сообщества, его стабильность.
Третейский суд как раз и является одним из тех механизмов, при помощи которых осуществляется саморегуляция в предпринимательском сообществе. Неслучайно в современной юридической литературе отмечается, что "частное право, частноправовые начала, оформляющие товарооборот, нормальный товарообмен, неизбежно требуют и особой формы разрешения возникающих при этом конфликтов. Такой формой и является третейское разбирательство споров" <*>. Третейские суды как частноправовые образования являются своего рода институциональной проекцией частноправовых отношений гражданского оборота. Небольшая история развития современного российского предпринимательства свидетельствует о том, что "наибольшее распространение третейские суды (и это тоже неслучайно) получили в тех регионах России, которые в наибольшей степени развили предпринимательские отношения" <**>.
--------------------------------
<*> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: Проблемы теории и практики. М., 2002. С. 115.
<**> Суханов Е.А. Третейские суды в системе Торгово-промышленной палаты Российской Федерации: 1992 - 2002 годы и перспективы развития // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 56.
Для предпринимателей и коммерсантов особенно важно то обстоятельство, что третейские суды и создаваемое ими право независимы от государственного регулирования. Впрочем, этот факт уже был отмечен применительно к международным коммерческим арбитражам. Так, О. Мата пишет о том, что "общие принципы международной торговли, обычаи, практика, решения международных коммерческих арбитражей не зависят от воли государств" <*>. Точно так же и в практике внутренних третейских судов правотворчество, основанное на принципах свободы договора и справедливости, оказывается независимым от государственного регулирования.
--------------------------------
<*> Мата О. Lex mercatoria в качестве применимого права внешнеэкономического контракта. С. 71.
Возникновение конфликтов (в том числе экономических и правовых конфликтов) - это неизбежная данность любого человеческого сообщества. Более того, в современной философской литературе взгляд на экономический конфликт как на закономерный момент развития "открытых" (в понимании К. Поппера и Л. Козера) социально-экономических систем дает возможность концептуально реконструировать его в качестве одного из функциональных элементов системы, играющего, при соблюдении определенных правил, позитивную роль <*>. Конфликт является своего рода индикатором, правильная реакция на который вполне реально позволяет обществу преодолевать антагонизмы.
--------------------------------
<*> Алексеев О.А. Экономические конфликты в условиях трансформации общественной системы: Концептуальные вопросы рационализации и урегулирования // Конфликтология - теория и практика. 2003. N 1. С. 45.
Представляется вполне закономерным возникновение множества конфликтов в таком динамическом сообществе, каковым является предпринимательская сфера. Существует прямо пропорциональная зависимость между количеством возникающих коммерческих контактов и числом возникающих по поводу торговых отношений конфликтов. Однако возникновение таких конфликтов не стоит чрезмерно драматизировать. Конфликты в предпринимательской сфере с макроэкономической точки зрения необходимо рассматривать, с одной стороны, как проявление более глубинных противоречий, являющихся источником движения в социально-экономической сфере, а с другой стороны, как симптомы, требующие государственно-общественного вмешательства в локализацию и устранения назревшей проблемы. В этой связи представляется важным теоретический вывод, который делается конфликтологами: при определенных условиях конфликты могут способствовать стабильному развитию системы (стабилизирующие конфликты), и наоборот, также при определенных условиях отсутствие конфликтов (синергизм и антагонизм системы, достигшие определенного критического уровня) приводит к разрушению системы <*>. Исходя из сказанного, не кажется таким уж парадоксальным вывод о том, что конфликты способны выполнять консолидирующую, а в целом, как это ни покажется странным, весьма позитивную роль в социально-экономической системе <**>.
--------------------------------
<*> Светлов В.А. Аналитика конфликта. СПб., 2001. С. 22.
<**> Алексеев О.А. Указ. соч. С. 46.
Естественно, что человечеством за многие столетия наработаны и способы разрешения предпринимательских конфликтов. Одним из наиболее эффективных и распространенных способов разрешения правовых конфликтов является рассмотрение споров государственными судебными органами. В то же время вследствие целого ряда причин государство в лице своей судебной власти не всегда эффективно справляется с разрешением огромного числа конфликтов, а следовательно, заинтересовано в стимулировании создания таких механизмов разрешения правовых споров, в которых государственные суды не участвуют. К числу альтернативных способов разрешения споров относятся и третейские суды для разрешения экономических споров. Таким образом, государство, с одной стороны, снижает нагрузку на государственные суды, а с другой стороны, повышает эффективность разрешения споров, поскольку используемые для этого механизмы создаются самими тяжущимися лицами, испытывающими особое доверие к избираемым ими третейским процедурам.
Особенно большое значение имеют третейские суды в предпринимательской сфере. Авторитетные российские юристы неслучайно отмечают, что "третейские суды, прежде всего предназначенные для разбирательства экономических, предпринимательских споров, призваны осуществлять судебную защиту нарушенных или оспоренных гражданских прав (что впервые было прямо установлено в п. 1 ст. 11 нового Гражданского кодекса Российской Федерации) и тем самым содействовать развитию современного имущественного оборота" <*>. Особо отмечается, что третейские суды призваны быть важнейшим инструментом развития среднего и малого предпринимательства <**>. При этом констатируется, что "весь процесс предпринимательской деятельности невозможен без использования той или иной формы примирения, в противном случае происходит регресс рыночной экономики к административно-командному управлению" <***>.
--------------------------------
<*> Маковский А.Л., Суханов Е.А. Предисловие // Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. М., 2003.
<**> Девяткин К.И. Третейское разбирательство споров // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 7.
<***> Захарьящева И.Ю. О правовой природе института примирительных процедур в системе экономического правосудия // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 24 - 25.
Многочисленные преимущества третейских судов, и прежде всего быстрота разрешения ими споров, являются теми необходимыми факторами, которые способствуют скорости и стабильности коммерческого оборота. Неслучайно в условиях, когда требовалось быстрое принятие решений, направленных на повышение эффективности экономики, - речь идет о начале 90-х гг. ХХ столетия - в России был принят акт о третейском разбирательстве именно в экономической сфере - Временное положение о третейских судах по разрешению экономических споров. Вместе с тем эволюционирование экономики в России за последние 10 - 12 лет повлекло и изменение в деятельности третейских судов. Исследователи отмечают, что правовая база деятельности третейских судов "серьезно, коренным образом обновилась за последние годы, что вкупе со становлением и бурным развитием ряда структур обеспечения рыночной экономики способствовало образованию и не менее бурному росту числа разнообразных по организационно-правовой форме, задачам, функциям, компетенции, структуре и процедурам деятельности третейских судов. Часть таких судов самоликвидировалась (например, с прекращением деятельности многих бирж, при которых они функционировали), часть ограничила объемы своей работы. Одновременно с созданием новых организационных рыночных структур (например, Союза нефтегазопромышленников, различных межбанковских объединений, вертикально интегрированных компаний, холдингов и пр.) образуются новые третейские суды с новыми задачами и новыми особенностями разрешения споров" <*>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Клеандров М.И. Статус судьи. Учебное пособие. Новосибирск, 2000. С. 224 - 225.
В странах общего права на протяжении более четырех десятилетий активно разрабатывается проблематика экономического обоснования и экономического анализа права вообще и отдельных юридических институтов в частности. В контексте данного научного направления одной из важных проблем является рассмотрение законотворчества и судебного разбирательства с точки зрения трансакционных издержек. Один из идеологов этого научного направления Роналд Коуз обосновал, что государственный суд, рассматривающий разногласия между экономическими контрагентами, занимает собой отсутствующий рынок в данной сфере и затраты на него являются таким образом положительными трансакционными издержками для предпринимателей <*>. Из этого следует, что основным критерием оценки воздействия правовых норм на поведение экономических агентов и социальной желательности этих правовых норм оказывается критерий эффективности <**>.
--------------------------------
<*> Coase R. The Problem of Social Cost // Journal of Law and Economics. 1960. N 1. См. также: Coase R. The Institutional Structure of Production. Alfred Nobel Memorial Prize Lecture in Economic Science. 1991.
<**> Schwarts A. Legal Contract Theories and In complete Contracts // Contract Economics / Eds. Werin L., Wijkan der H. Blackwell, 1992. P. 76.
Развитие идей Р. Коуза применительно к теме настоящего исследования приводит к выводу о том, что с точки зрения необходимости минимизации трансакционных издержек, связанных с изготовлением и продвижением товара, предприниматели объективно заинтересованы в уменьшении расходов на правовые институты, при помощи которых обеспечивается реализация их прав. Государственная судебная система, выполняющая функции основного, наиболее надежного правового механизма, при помощи которого обеспечиваются и справедливо распределяются права, оказывается чрезвычайно затратной, дорогой и, кроме того, негибкой. Таким образом, существует глобальная объективная потребность в существовании конкурирующих правовых институтов, экономическая стоимость которых эффективно конкурировала бы с центральным звеном юрисдикционной системы - государственными судами. Третейские суды в этом контексте и являются тем конкурирующим правовым институтом, который минимизирует трансакционные издержки, в качестве каковых рассматриваются расходы предпринимателей на содержание юрисдикционной системы. В этом смысле тяжущиеся стороны уподобляются сторонам контракта, рассчитывающим выгодность заключенного договора. Но, "как и при любом контракте, необходимым условием успеха переговоров является существование цены, при которой обе стороны будут считать, что соглашение увеличит их благосостояние. Поэтому переговоры о разрешении конфликта могут завершиться неудачей и начнется судебное разбирательство, если минимальная цена, которую истец готов принять для отказа от своих претензий, превышает максимальную цену, которую готов уплатить ответчик для удовлетворения этих претензий" <*>. Таким образом, в том случае, если заинтересованные субъекты ограниченно рациональны в своем экономическом поведении, то решающую роль начинает играть механизм управления договорными отношениями, существующими между ними, который, в свою очередь, зависит от допущений относительно признаков соответствующих издержек. В том случае, если специфичность активов низка, отношения между экономическими субъектами прерываются без ощутимого ущерба для сторон и возникший между ними спор успешно разрешается государственным судом. Если же специфичность активов оказывается высокой, то зависимость контрагентов от этого обстоятельства повышается. В этом случае заинтересованные субъекты предпочтут обращению в суд и прерыванию отношений частный порядок урегулирования конфликта <**>. При этом, по замечанию Р. Каллистратовой, третейские суды, наряду с иными примирительными процедурами, имеют миротворческую направленность, стимулируют сохранение сложившихся экономических связей <***>, что выгодно не только конкретным экономическим субъектам, но и всему хозяйственному механизму в целом.
--------------------------------
<*> Познер Р. Экономический анализ права: В 2 т. Т. 2. СПб., 2004. С. 743.
<**> Кудряшова Е.Н. Институциональные соглашения в условиях естественной монополии. Учебное пособие. М., 2004. С. 25.
<***> Каллистратова Р. Еще раз о третейских судах // Хозяйство и право. 1993. N 9. С. 75.
Неслучайно, что в странах с развитой рыночной экономикой, т.е. с экономикой, в которой столетиями оптимизируются трансакционные издержки на производство и продвижение товара, весьма отчетлива направленность на поиск эффективных процедур, не связанных с государственно-судебным рассмотрением споров. Непрерывность отношений между партнерами стимулирует их отказываться от привлечения государства в качестве арбитра при разрешении спора. Обращение в суд становится невыгодным для сторон и побуждает их искать иные, альтернативные способы разрешения споров <*>. И эта цель оказывается достижимой в тех государствах, в которых имеются устойчивые традиции внесудебного урегулирования правовых споров.
--------------------------------
<*> Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, "отношенческая" контрактация. СПб., 1996. С. 68.
Так, по некоторым данным, в Соединенных Штатах Америки в государственных судах оканчиваются судебным процессом лишь 4% гражданских дел <1>. Американская ассоциация третейских судов (ААА) ежегодно разбирает до 800000 споров, из которых 800 имеют международный коммерческий характер <2>. Более 90% исков, поданных в американские суды, разрешается до начала собственно судебного процесса при помощи альтернативных процедур, к каковым относится и третейское разбирательство <3>. Исследования, проведенные в Германии в 90-е гг. XX в., показали, что почти 90% всех международных договоров с участием немецких предприятий содержали арбитражную оговорку <4>. В Китайской Народной Республике 88% всех споров по экономическим контрактам за период с 1984 по 1986 гг. были разрешены арбитражными комитетами (третейскими судами) <5>.
--------------------------------
<1> Ostrom B.J., Kauder N.B. Examining the Work of State Courts, 1994, 1996. P. 28.
<2> Нельсон Р. Мировые достижения в области разрешения конфликтов // Третейский суд. 2000. N 6. С. 61.
<3> Носырева Е.И. Альтернативное разрешение гражданско-правовых споров в США. Воронеж, 1999. С. 37.
<4> Марк Ю. Какую форму урегулирования споров выбрать в Германии? // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 76.
<5> Нельсон Р. Указ. соч. С. 44.
В ряду основных институтов, позволяющих достичь означенной цели, можно назвать третейское разбирательство правовых споров, впрочем, вместе с иными альтернативными способами рассмотрения споров. Таким образом, с точки зрения макроэкономического анализа третейское разбирательство оказывается тем правовым институтом, с которым объективно связывается глобальная потребность в уменьшении сопутствующих издержек, затрачиваемых на производство и реализацию производимых товаров.
Провести полное социологическое исследование всех третейских судов, существующих в России, довольно сложно (пожалуй, даже невозможно). Если о количестве постоянно действующих третейских судов еще можно составить представление на основании тех данных, которые фиксируются арбитражными судами, то третейские суды, создаваемые для разрешения разовых споров, практически не поддаются исчислению. Это обусловлено тем, что третейские суды создаются частными лицами и в государстве, пока отсутствует эффективный механизм их централизованного подсчета. Тем не менее журнал "Третейский суд" и Российский центр содействия третейскому разбирательству ведут работу по переписи третейских судов, создаваемых в России. По некоторым данным, на начало 2003 г. в Российской Федерации функционировало свыше 440 постоянно действующих третейских судов <*>, подавляющее большинство которых изначально создавалось прежде всего для разрешения споров между предпринимателями.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: Состояние дел и перспективы развития // Хозяйство и право. 2003. N 3. С. 73.
Одно из наиболее перспективных направлений развития третейского судопроизводства, с нашей точки зрения, необходимо связывать с деятельностью саморегулируемых организаций. В настоящее время в государственной политике наблюдается тенденция к отказу от идеи доминирования государства в экономической сфере. Государство отказывается от многих излишних функций в управлении экономикой. Исследования, проведенные в рамках административной реформы, свидетельствуют о том, что каждая пятая функция, которой обладают министерства и ведомства, является избыточной. Предполагается, что эти административные функции более эффективно могут выполнить негосударственные организации, к числу которых относятся прежде всего саморегулируемые организации, основывающиеся на взаимной связи, взаимной ответственности и взаимном контроле членов, состоящих в такой организации.
В задачу предпринимательских сообществ входит создание саморегулируемых организаций, обладающих различными институтами, поддерживающими стабильность этих сообществ. При этом, как представляется, наиболее эффективно такие саморегулируемые сообщества будут строиться по модели государства, основанного на разделении властей. Устойчивое балансирование между различными интересами членов саморегулируемой организации возможно на разделении функций такой организации между органами, регулирующими деятельность саморегулируемой организации (общее собрание), управляющими их текущей деятельностью (правление, председатель саморегулируемой организации, различного рода комиссии) и разрешающими споры (третейские суды, медиаторы, иные органы альтернативного разрешения споров) профессионального характера как между членами, так и членов с самой саморегулируемой организацией и ее органами. Кроме того, в рамках этой юрисдикции возможно разрешение профессиональных споров участников саморегулируемой организации с лицами, не являющимися членами саморегулируемой организации, в том числе и с потребителями продуктов предпринимательской деятельности.
Таким образом, в систему органов саморегулируемой организации должны входить и органы, разрешающие споры между членами таких саморегулируемых организаций. Фактически речь идет о таких юрисдикционных органах, каковыми являются третейские суды, разрешающие споры в рамках саморегулируемой организации. Будучи частными органами, эти третейские суды основываются на частной воле создающих их лиц, согласных подчиниться их юрисдикции. Вместе с тем подобного рода третейским судам должно быть предоставлено право разрешения не только имущественных споров гражданско-правового характера, но и споров управленческого характера, возникающих в рамках саморегулируемой организации.
Например, еще в 1997 г. высказывались предложения создавать при саморегулируемых организациях, действующих на рынке ценных бумаг, действующие на постоянной основе третейские суды, которые должны рассматривать споры не только между профессиональными участниками рынка, но и между ними и их клиентами (инвесторами) <*>. После того как в сфере обращения ценных бумаг образованы саморегулируемые организации участников фондового рынка - НАУФОР и ПАРТАД, - они создали третейский суд, который разрешает споры между участниками этих организаций.
--------------------------------
<*> Хинкин П. Негосударственные формы защиты прав инвесторов // Хозяйство и право. 1997. N 4. С. 94.
Одной из особенностей деятельности третейских судов в рамках саморегулируемых организаций является то обстоятельство, что третейские суды наиболее эффективны именно для решения проблем экономического характера. В то время как конфликты этического характера в рамках саморегулирования целесообразнее решать при помощи иных методов (переговоры, медиация, конфликтологические технологии), коллизии экономико-правовые в среде предпринимателей эффективнее преодолеваются при помощи более формализованных способов. В этом смысле институт третейского разбирательства незаменим. Высказанные соображения подтверждаются социологическими исследованиями. Так, исследования, которые были проведены кафедрой конфликтологии Санкт-Петербургского государственного университета, показывают, что третейские суды саморегулируемых организаций справляются с зоной экономических проблем, а вот в зоне дисциплинарных проблем и проблем профессиональной этики более эффективны иные конфликтологические ресурсы <*>.
--------------------------------
<*> Карпенко А.Д., Аллахвердова О.В., Щукин А.К. Недостроенный дом саморегулирования // Конфликтология - теория и практика. 2004. N 1. С. 125.
Следует отметить, что в последние годы в российском бизнесе появилась идея социальной ответственности предпринимателей, которая подразумевает, что отечественный бизнес должен строиться, базируясь, во-первых, на социально-этических нормах, а во-вторых, на безусловном выполнении законодательных предписаний. В рамках идеи социальной ответственности бизнеса значительное внимание уделено разрешению конфликтов между предпринимателями путем негосударственных способов разрешения правовых споров. Одним из самых эффективных механизмов разрешения споров и являются третейские суды. Так, Российский союз промышленников и предпринимателей в сентябре 2002 г. создал постоянно действующий орган - Объединенную комиссию по корпоративной этике, на которую были возложены обязанности по рассмотрению споров, связанные с нарушением общих принципов корпоративной этики, зафиксированные в Хартии корпоративной и деловой этики. Среди заповедей этой Хартии есть правило, согласно которому при возникновении конфликтов бизнесмены должны добиваться разрешения споров путем переговоров, использовать механизмы внесудебного разрешения споров, предоставляемые Комиссией Российского союза промышленников и предпринимателей по корпоративной этике, и уважать ее решения <*>. Комиссия разрешает споры на основании регламента при условии добровольного согласия сторон на участие в процедуре разбирательства. Хотя в регламенте и продекларировано, что решение комиссии юридически не обязательно, однако de facto комиссия может принять определенные меры, имеющие некоторые правовые последствия. К таковым мерам относятся: вынесение общественного порицания; рекомендации бюро правления Российского союза промышленников и предпринимателей об исключении из членов союза; внесение в список неблагонадежных корпоративных партнеров <**>. Таким образом, указанная процедура разрешения споров является примирительной процедурой, хотя при определенных условиях может быть превращена и в процедуру третейского разбирательства. Деятельность Комиссии по корпоративной этике приобретает все более широкое распространение. В составе Комиссии участвуют наиболее авторитетные предприниматели России. Решения Комиссии по конкретным спорам публикуются в центральных печатных изданиях <***>.
--------------------------------
<*> Хартия корпоративной и деловой этики (пункт 8) // Конфликтология - теория и практика. 2003. N 1. С. 81.
<**> Титов Б.Ю. Разрешение корпоративных споров // Конфликтология - теория и практика. 2003. N 1. С. 80.
<***> См., например: Решение панели арбитров Объединенной комиссии по корпоративной этике при Российском союзе промышленников и предпринимателей по рассмотрению претензии ЗАО МЭЗ "Кропоткинский" и ООО "Растительное масло "Лабинское" к ООО "Триона-Сервис", Международной консалтинговой группе "Сигма" и ООО "Группа компаний "РУСАГРО" от 18 мая 2004 года // Коммерсантъ. 2004. 22 июня.
Идея разрешения корпоративных споров в рамках Российского союза промышленников и предпринимателей нашла свое дальнейшее развитие. В марте 2003 г. Российский союз промышленников и предпринимателей достиг соглашения о сотрудничестве с общероссийской общественной организацией "Деловая Россия" и общероссийской организацией малого и среднего предпринимательства "ОПОРа России". В рамках этого соглашения, которое получило наименование "О единых принципах и партнерстве в разрешении корпоративных споров", принято решение о создании рабочей группы по организации в России Центра разрешения коммерческих споров, к числу задач которого будут отнесены выработка механизма и правил коммерческого посредничества (медиаторства) и независимого третейского арбитража <*>.
--------------------------------
<***> Титов Б.Ю. Разрешение корпоративных споров // Конфликтология - теория и практика. 2003. N 1. С. 80 - 81.
В плане законопроектных работ Государственной Думы Федерального Собрания РФ значится принятие федерального закона "О саморегулируемых организациях". К сожалению, проект этого Закона не содержит положений о разрешении споров между членами саморегулируемой организации, а также споров между органами управления и членами такой организации. Этот недостаток Законопроекта представляется весьма существенным. В законе о саморегулируемых организациях должны быть определены основы разрешения указанных споров. При этом необходимо определить правовые основания разрешения этой категории споров, категории споров, которые могут быть переданы на разрешение третейского суда в рамках такой организации.
Более того, как представляется, федеральный закон "О саморегулируемых организациях" должен устанавливать императивные нормы, предписывающие в обязательном порядке создавать третейские суды при таких организациях. Государство должно быть заинтересовано в стимулировании механизмов разрешения споров самими саморегулируемыми организациями. Это, конечно, не должно лишать заинтересованных лиц права и возможности обращаться за судебной защитой в соответствии с нормами гражданского и арбитражного процессуального законодательства.
В то же время законодательно должна быть проведена демаркационная линия между третейским разбирательством и иными альтернативными способами разрешения споров. При этом в законодательстве должен быть определен правовой статус посредника-медиатора, участвующего в разрешении конфликтов внутри саморегулируемой организации, должны быть, установлены правовые основы его деятельности, очерчены рамки процедуры, при помощи которой осуществляется посредничество, определены условия и порядок реализации конфликтологических технологий в рамках медиационных процедур. В этой связи необходимо поддержать высказываемые в литературе предложения о разработке и принятии на федеральном уровне законодательных актов, в которых были бы регламентированы такие вопросы, как вопросы деятельности посредников во внесудебном урегулировании споров, общий порядок внесудебного урегулирования споров, ответственность экспертов, привлекаемых к внесудебному разрешению споров, ответственность лиц за неисполнение решений по внесудебному урегулированию споров <*>.
--------------------------------
<*> Карпенко А.Д., Аллахвердова О.В., Щукин А.К. Указ. соч. С. 126 - 127.
Весьма значимую роль играют третейские суды в системе торгово-промышленных палат. Еще при принятии Закона РФ "О торгово-промышленных палатах в Российской Федерации" <*> (1993) среди целей, которые должны быть достигнуты при установлении правовых, экономических и социальных основ деятельности этих "предпринимательских объединений", указывалось оказание помощи предпринимателям в виде содействия при урегулировании возникающих между ними споров.
--------------------------------
<*> ВВС РФ. 1993. N 33. Ст. 1309.
Третейские суды для разрешения споров между предпринимателями создаются как при торгово-промышленных палатах субъектов Российской Федерации, так и при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Эти третейские суды пользуются наибольшим авторитетом в среде предпринимателей. Именно в этих третейских судах удается сосредоточить наиболее квалифицированные кадры юристов, выступающих в качестве третейских судей. Именно эти третейские суды наиболее свободны от ангажирования, от влияния заинтересованных лиц. Именно эти третейские суды в наибольшей степени пользуются поддержкой со стороны государственных судов. Поэтому справедливы высказывания о том, что третейские суды при торгово-промышленных палатах являются центрами третейского разбирательства споров как в сфере международной торговли, так и в сфере внутреннего гражданского оборота <*>.
--------------------------------
<*> Девяткин К.И. Третейское разбирательство споров // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 6.
В литературе возник вопрос о квалификации с позиций третейского разбирательства деятельности биржевых арбитражных комиссий. Согласно п. 2 ст. 30 Закона РФ "О товарных биржах и биржевой торговле" в качестве органа, осуществляющего примирение сторон или выполняющего иные функции третейского суда, создаются биржевые арбитражные комиссии. Упомянутый Закон не регулирует статус биржевых арбитражных комиссий. Проблема заключается в том, что регламенты и положения различных бирж по-разному определяют статус биржевых арбитражных комиссий, в одних случаях определяя их как постоянно действующие третейские суды, создаваемые при биржах, а в других случаях определяя основы их деятельности как отличные от деятельности третейских судов.
Впрочем, проблема квалификации арбитражных комиссий при биржах не нова для российского правоведения. Дискуссии об этом существовали как в дореволюционной юридической литературе, так и в дореволюционной судебной практике <*>. Правоприменительная практика исходила из того, что арбитражные комиссии, состоящие при биржах, рассматривались как судебные институты, осуществляющие посредничество при разбирательстве споров в качестве третейских судов <**>. При этом современники отмечали, что именно на биржах особенно велико значение третейских судов. А.Ф. Волков следующим образом объяснял причины этого: "Само собою понятно, что там, где в немногие часы заключаются крупнейшие сделки и притом совершенно неформального характера, процесс, регулирующий возникающие при этом конфликты, должен быть безусловно скорым. Здесь в особенности необходима эта быстрота производства, ибо природа биржевой сделки такова, что стороны, для которых она явилась предметом спора, должны быть немедленно осведомлены судьей, на чьей стороне право; малейшее промедление может повлечь за собой значительное увеличение самой спорной суммы" <***>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 95 - 97.
<**> Волков А.Ф. Биржевое право. Биржевой суд и правила биржевой торговли хлебными товарами. С. 1.
<***> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 143.
Сама природа биржевой деятельности требует быстрого разрешения возникающих споров. Оптимальное разрешение таких споров возможно путем их рассмотрения органами, состоящими при бирже и именуемыми арбитражем. Еще в дореволюционное время подчеркивалось, что "нужды торгового оборота, особенно в биржевых операциях, требуют быстрого разрешения случающихся различий во мнениях и проистекающих отсюда правовых споров. Покупщик и продавец крайне заинтересованы в том, чтобы скорее узнать с достоверностью, законен такой-то договор или нет, ибо от этого большей частью зависят дальнейшие биржевые операции. Решения выносятся - несомненное удобство для купеческого мира - лицами той же профессии, из личного опыта осведомленными о нуждах торговли и обстоятельствах дела" <*>.
--------------------------------
<*> Штиллих О. Биржа и ее деятельность. СПб., 1992. С. 26.
Е.А. Виноградова среди отличительных признаков биржевых арбитражных комиссий - органов по примирению сторон - выделяет "рассмотрение споров независимо от наличия соглашения об этом сторон и неокончательность выносимых решений (сторона, не согласная с решением биржевой арбитражной комиссии, вправе обратиться в общем порядке в компетентный суд, в том числе арбитражный)" <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Третейский суд в России. Законодательство, практика, комментарии. М., 1993. С. 249.
Среди споров, которые возникают во время осуществления биржевой деятельности, можно выделить две основные категории споров: 1) споры между биржевыми посредниками (лицами, осуществляющими брокерскую и дилерскую деятельность) и их клиентами; 2) споры между биржей и членами биржи. Функции по разрешению споров, связанных с возникновением и исполнением биржевых сделок, возложены на арбитражную комиссию <*>.
--------------------------------
<*> Белых В.С., Виниченко С.И. Биржевое право. М., 2001. С. 47.
Предметная сфера компетенции биржевых арбитражных комиссий ограничена спорами, вытекающими из тех сделок, которые заключены на бирже. Таким образом, в литературе справедливо отмечается, что "иные иски, не связанные со сделками, заключенными на этой бирже, к рассмотрению арбитражной комиссии биржи не могут приниматься" <*>.
--------------------------------
<*> Балаян Л.Г. Порядок принятия решения третейским судом и применение им норм материального права // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 84.
Деятельность биржевых арбитражных комиссий как "корпоративного" органа разрешения споров зарекомендовала себя весьма положительным образом. В этой связи в предпринимательской практике оказался воспринятым соответствующий опыт. В литературе отмечается, что в крупных акционерных обществах создаются арбитражные комиссии, целью которых является предупреждение и устранение недостатков во внутрихозяйственной деятельности общества <*>. Решение этой проблемы осуществляется путем придания арбитражной комиссии статуса "внутрифирменного суда", разрешающего споры между внутренними хозрасчетными подразделениями корпорации. Впрочем, правовая природа подобного рода квазисудебных внутрифирменных органов не может быть сведена к третейским судам, хотя в какой-то степени и родственна им. Обусловлено это тем обстоятельством, что арбитражные комиссии не разрешают споров между субъектами права. "Тяжущимися" в данном случае являются неправосубъектные образования (части целого - корпорации). Кроме того, деятельность таких арбитражных комиссий зависима от корпорации, внутри которой они действуют, что, конечно, не может гарантировать полную объективность и беспристрастность этих органов. В то же время уже довольно давно подмечено, что деятельность корпорации подобна деятельности государства. Таким образом, объективно устойчивость корпорации, так же как и устойчивость государства, требует внутреннего "разделения властей". И чем более четко будет проводиться этот принцип в деятельности корпорации, тем более устойчива будет сама корпорация. Неслучайно, что крупнейшие корпорации в рамках стратегического планирования деятельности корпораций создают комитеты по урегулированию корпоративных конфликтов, которые рассматриваются в качестве важнейшего механизма, создающего условия по обеспечению прав и интересов акционеров и самого общества <*>.
--------------------------------
<*> Кашанина Т.В. Корпоративное право: Право хозяйственных товариществ и обществ. Учебник для вузов. М., 1999. С. 502 - 503.
<**> Воронина Е.И. Вопросы стратегического планирования корпораций // Московский юридический форум "Глобализация, государство, право, XXI век": По материалам выступлений. М., 2004. С. 54.
Практика зарубежных государств показала, что одним из инструментов эффективного регулирования корпоративных отношений и минимизации конфликтов в корпорациях являются кодексы корпоративного поведения, имеющие, как правило, рекомендательный характер. Как отмечают специалисты, "практика показала, что многие конфликты могут быть урегулированы без вмешательства суда и кодекс предоставляет обществам возможность выработать собственные процедуры и механизмы их разрешения" <*>. Среди таких механизмов не последнее место занимают и процедуры корпоративного третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Варламова А.Н., Кабатова Е.В. Российский Кодекс корпоративного поведения: подготовка, структура, применение // Государство и право. 2002. N 5. С. 36.
Правительство Российской Федерации организовало работу над Кодексом корпоративного поведения, использование которого было рекомендовано распоряжением Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг от 4 апреля 2002 г. N 421/р <*>. Рекомендуемый Кодекс корпоративного поведения помимо прочего содержит гл. 10, "в которой дается подробное описание возможностей корпоративных конфликтов и порядка работы органов общества по их урегулированию" <**>.
--------------------------------
<*> Вестник Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг России. 2002. N 4.
<**> Варламова А.Н., Кабатова Е.В. Указ. соч. С. 37.
ЧАСТЬ 2. СТАТУС ТРЕТЕЙСКОГО СУДА И УЧАСТНИКОВ
ТРЕТЕЙСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА
Глава 7. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
Правовое положение третейского суда может быть определено в нескольких ракурсах. Во-первых, статус третейского суда может определяться через характеристику содержательной стороны его деятельности, объема его прав и полномочий.
Во-вторых, традиционно юристы исследуют вопрос статуса того или иного субъекта в контексте его юридической личины. При этом используется понятие юридического лица, сформулированное в доктрине гражданского права и воплощенное в гражданском законодательстве.
Таким образом, гражданское законодательство оказывается значимым для определения статуса третейских судов, которые, строго говоря, с точки зрения их предназначенности не являются (и не должны являться) субъектами гражданского оборота и предназначены для решения иных социально значимых функций. Вместе с тем, как известно, теория гражданского права допускает существование и квазисубъектных организаций, т.е. организаций, не обладающих статусом юридического лица, но в той или иной степени участвующих в гражданско-правовых и публично-правовых отношениях.
Применительно к теме настоящего исследования важно отметить, что, хотя третейский суд и является частноправовым образованием, его правосубъектность не может быть описана исключительно в контексте гражданско-правовой доктрины. Обусловлено это тем обстоятельством, что третейский суд выполняет все-таки публично значимые функции: осуществляет защиту гражданских прав. И в этом смысле происходит своего рода делегирование государством публично значимых полномочий третейскому суду. Таким образом, этот орган создан не для участия в гражданском обороте (вследствие чего для его правового статуса не важна гражданская правосубъектность), а для реализации специфических функций, в которых имеются и публичные начала (вследствие чего правосубъектность третейских судов должна характеризоваться сквозь призму публичного права).
В литературе высказана точка зрения, согласно которой третейский суд необходимо рассматривать в качестве метода разбирательства споров, который стороны сами себе выбрали <*>. Указанная позиция представляется неточной. Она основывается на смешении смежных понятий - третейский суд как институциональная основа третейского разбирательства и процессуальная деятельность третейского суда по разрешению переданного на его рассмотрение спора. Сам третейский суд является юрисдикционным органом, принимающим ту или иную личину в зависимости от предписаний законодательства и от воли его учредителей. Неслучайно в проекте Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" предлагалось определить понятие третейского суда как органа, который организует третейское разбирательство споров, или состав суда, избираемый сторонами для рассмотрения конкретного спора (ст. 2) <**>.
--------------------------------
<*> Плешанов А.Г. Диспозитивное начало в сфере гражданской юрисдикции: проблемы теории и практики. М., 2002. С. 115.
<**> Проект Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 1999. N 1. С. 53.
В то же время процессуальную деятельность третейского суда необходимо рассматривать как метод разбирательства споров, который является содержательной стороной такой деятельности.
В действующем российском законодательстве понятие "третейский суд" раскрывается через указание на два основных вида, в которых он существует, - "постоянно действующий третейский суд" (такие суды иногда называют "институциональными", "институционными <*> или "постоянно действующими арбитражными судами/учреждениями" <**>) и "третейский суд, образованный сторонами для разрешения конкретного спора" (или третейский суд ad hoc - от латинского "на данный случай"), который в литературе еще иногда называют "изолированный третейский суд" или "изолированный арбитраж" <***>. Фактически все указанные термины можно рассматривать как синонимы, поскольку они несут одинаковую смысловую нагрузку и характеризуют одно юридическое явление.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Правовое обслуживание бизнеса (корпоративный юрист). М., 2001. С. 255; Клеандров М.И. Статус судьи. Учебное пособие. С. 224; Клеандров М.И. Прошлое третейских судов по разрешению экономических споров // Третейский суд. 2000. N 5. С. 65; Лунц Л.А., Марышева Н.И. Международный гражданский процесс. С. 940; Орлов Л.Н. Выбор арбитражного суда. Исполнение арбитражных решений // Регламенты международных арбитражных судов: Сборник / Сост. Л.Н. Орлов, И.М. Павлов. М., 2001. С. 17; Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. С. 103; Мямин А.С. Внесудебное и третейское урегулирование внешнеторговых споров. С. 18; Коммерческое право: В 2 ч. Учебник / Под ред. В.Ф. Попондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2002. Ч. 1. С. 605 - 606 (автор главы - К.К. Лебедев); Богуславский М.М. Современные тенденции расширения сферы действия институционных арбитражных судов. С. 37; Никифоров В.А. Международный коммерческий арбитраж в системе третейских судов: История и современное состояние. С. 15.
<**> Статья 2 Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже". См. также: Либшер К. Меморандум: Как правильно договариваться о рассмотрении спора в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 201.
<***> Попондопуло В.Ф. Арбитражное соглашение // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 167; Зыкин И.С. Взаимодействие институционного арбитража и арбитража ad hoc // Международное частное право: Современная практика / Под ред. М.М. Богуславского, А.Г. Светланова. М., 2000. С. 280; Ерпылева Н.Ю. Международный коммерческий арбитраж: современные проблемы теории и практики // Арбитражный и гражданский процесс. 2002. N 1. С. 30; Комаров А.С. Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации: К 70-летию образования. С. 6.
Избранный законодателем прием определения понятия "третейский суд" представляется нерациональным, поскольку, во-первых, не дает общего определения третейского суда, во-вторых, не выявляет его правовой сути, в-третьих, не отграничивает российские третейские суды от международных и иностранных третейских судов путем указания признаков тех и других и, в-четвертых, не отделяет третейские суды как "частные суды" от государственных судов. Кроме того, использование при формулировании дефиниции такого приема, как приведение примеров и установление перечня отдельных видов вместо установления признаков данного явления, не может иметь исчерпывающего значения для данного определения. Между тем в научной юридической литературе подчеркивается, что хотя третейский суд и имеет два вида, но его необходимо рассматривать как принципиально единый институт <*>. Сущность данного института, его правовая природа, независимо от того, в каких видах он существует, монистична - это юрисдикционное образование частного характера, призванное разрешать гражданско-правовые споры, переданные на его рассмотрение.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 10.
В то же время следует отметить, что, формулируя данное понятие применительно к "внутренним" третейским судам, российский законодатель пошел по пути, который был проложен при определении основных положений Типового закона ЮНСИТРАЛ о международном коммерческом арбитраже и Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже". Именно этими актами при формулировании понятия "третейский суд" был избран подход его определения как совокупности двух его видов без определения единой сути данного юридического института.
То обстоятельство, что законодатель отказался от формулирования в определении третейского суда его правовой сущности, свидетельствует о спорности и конкуренции существующих теорий третейского разбирательства, при помощи которых описываются юридическая природа, содержание правоотношений, статус субъектов и иные правовые институты третейского процесса. Как известно, в правоведении сформулированы четыре основные теории, определяющие суть третейского суда: договорная (консенсуальная), процессуальная, смешанная (гибридная) и автономная. Не вдаваясь в настоящий момент в незавершенные дискуссии относительно преимуществ и недостатков указанных теорий, содержание которых нашло достаточно подробное изложение в юридической литературе <*>, следует согласиться с мнением, высказанным В.Н. Ануровым о том, что польза и эффективность соответствующих теоретических конструкций заключается не в отыскании дополнительных аргументов в их пользу, "а в установлении юридических последствий, наступающих для участников арбитражного разбирательства при неуклонном соблюдении этих теоретических конструкций" <**>.
--------------------------------
<*> См.: Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 107 - 123; Лебедев С.Н. Международный торговый арбитраж. М., 1965; Хлестова И.О. Арбитраж во внешнеэкономических отношениях стран - членов СЭВ. М., 1980; Минаков А.И. Арбитражные соглашения и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. М., 1985; Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 19 - 23; Виноградова Е.А. Разрешение экономических споров третейским судом. С. 405 - 408; Ануров В.Н. Юридическая природа международного коммерческого арбитража. Вопросы теории и практики. М., 2000. С. 26 - 41; Баронов О.В. Комментарии к Временному положению о третейском суде для разрешения экономических споров // Что такое третейский суд. СПб., 2000. С. 25 - 26; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 10 - 18; Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд. М., 2003. С. 657 - 660 (автор главы - Е.А. Виноградова).
<**> Ануров В.Н. Указ. соч. С. 27.
Из контекста Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" следует, что термин "третейский суд" используется для обозначения двух понятий. Во-первых, понятие "третейский суд" обозначает институциональное образование, существующее в двух различных формах (постоянно действующий третейский суд и третейский суд, созданный для разрешения конкретного спора). И, во-вторых, третейский суд обозначает состав третейского суда, который избирается или назначается для рассмотрения и разрешения конкретного спора. При этом то, в каком виде (постоянно действующий третейский суд или третейский суд для разрешения конкретного спора) действует этот состав, значения для целей этого понятия не имеет.
В юридической литературе существуют доктринальные определения, даваемые третейским судам. К примеру, Е.А. Виноградова пишет следующее: "Третейский суд - это лица (лицо), избранные сторонами или назначенные ими в определенном порядке, рассматривающие и разрешающие спор, переданный на их рассмотрение по соглашению сторон, в порядке, также определенном этими сторонами, и правомочные вынести решение, имеющее для сторон ту степень обязательности, которая прямо или косвенно определена в их соглашении" <*>. Приведенное определение, по мнению автора, носит универсальный характер, поскольку в зависимости от вида спора, его предмета и субъектного состава может быть уточнено и детализировано применительно к третейскому суду, рассматривающему те или иные гражданско-правовые споры.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 10, 16.
К.К. Лебедев подчеркивает, что "третейскими называют негосударственные самодеятельные суды, избираемые самими участниками правоотношения для разрешения возникшего между ними спора" <*>. В этом определении достаточно емко сформулирована суть третейских судов и указаны все основные их признаки: негосударственный характер; самодеятельный характер; избираемость самими участниками; направленность на разрешение споров.
--------------------------------
<*> Коммерческое право: В 2 ч. Учебник / Под ред. В.Ф. Попондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2002. Ч. 1. С. 605 (автор главы - К.К. Лебедев).
Р.Ф. Каллистратова полагает, что "юрист, раскрывая термин "третейский суд", должен подчеркнуть при исследовании его статуса как постоянно действующего образования, что это негосударственный правоохранительный орган, осуществляющий свою деятельность на основе самоуправления, что решения третейского суда санкционируются государством, потому имеют обязательно-принудительный характер" <*>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Альтернативное судопроизводство для разрешения экономических споров // Судебная система России. М., 2000. С. 239.
Я.Ф. Фархтдинов пишет о том, что "третейские суды, независимо от форм их организации, являются уполномоченными государством общественными правоприменительными юрисдикционными органами (судами) по разрешению споров гражданско-правового характера, а их деятельность имеет правовой, правоприменительный характер со всеми вытекающими отсюда юридическими последствиями" <*>.
--------------------------------
<*> Фархтдинов Я.Ф. Место третейских судов в системе органов по защите нарушенных или оспоренных гражданских прав // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 35.
В.Н. Тарасов предлагает следующее определение третейского суда: это "юрисдикционный орган, избранный по соглашению сторон для разрешения конкретного спора, определенных категорий или всех споров гражданско-правового характера, которые возникли или могут возникнуть между ними, с обязательством подчиниться решению этого суда. Суть третейского разбирательства заключается в том, что стороны доверяют окончательное разрешение спора и вынесение решения выбранному ими третьему лицу (лицам)" <*>.
--------------------------------
<*> Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 8.
В работе С.А. Курочкина под третейским судом понимается "особый негосударственный юрисдикционный орган, уполномоченный государствами и сторонами спорного правоотношения рассматривать и разрешать гражданские дела и выносить обязательные решения" <*>.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 6.
Весьма лаконично определение, даваемое третейскому суду Б.Д. Завидовым: это "негосударственный орган, рассматривающий гражданско-правовые споры по соглашению спорящих сторон" <**>.
--------------------------------
<*> Завидов Б.Д. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". М., 2003. С. 6.
Таким образом, в целом исследователи едины. Под третейским судом разумеется негосударственный орган, целью деятельности которого является разрешение гражданско-правового спора и который избирается самими участниками спорного гражданско-правового отношения.
Вопрос о том, должен ли третейский суд обладать правами юридического лица, обсуждался в юридической литературе до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" <*>. Более того, в первоначальном проекте этого Закона предусматривалось, что третейские суды могут являться юридическими лицами либо не быть таковыми. При этом вопрос о статусе третейского суда должен был решаться при его создании (п. 2 ст. 3) <**>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. К вопросу о так называемом статусе постоянно действующего третейского суда // Хозяйство и право. 1994. N 3. С. 99 - 100; Судебная система России. Учебное пособие. М., 2000 (автор главы - Р.Ф. Каллистратова); Кандыбка А.И. Каким быть третейскому суду: (Комментарий к некоторым положениям проекта Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации") // Третейский суд. 2001. N 2. С. 13 - 14; Зайцев А.И. Классификация третейских судов // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 45.
<**> Проект Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 1999. N 1. С. 53.
На практике третейские суды, как правило, создавались и действовали в форме юридических лиц (например, Третейский суд для разрешения экономических споров в городе Краснодаре <*>). Ранее действовавшее законодательство - Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров и Положение о третейском суде (приложение к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР 1964 г.) - обходило молчанием вопрос о статусе постоянно действующих третейских судов. Неопределенность статуса третейских судов ставила вопрос о возможности или невозможности их участия в гражданской жизни государства в тех или иных организационно-правовых формах. Ответ на этот вопрос оставался неочевидным. Практика, основанная на указанных нормативных правовых актах, в значительном количестве случаев шла таким путем, что постоянно действующие третейские суды создавались в качестве структурных подразделений, которые являлись составными частями их учредителей. То есть третейские суды не имели статуса юридического лица, не обладали какой-либо организационно-правовой формой. Впрочем, это не мешало существованию в юридической литературе точки зрения, согласно которой постоянно действующий третейский суд рассматривался как юридическое лицо, действующее в организационно-правовой форме автономной некоммерческой организации в соответствии со ст. 10 Федерального закона "О некоммерческих организациях" <**>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Классификация третейских судов // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 45.
<**> Каллистратова Р.Ф. Еще раз о третейских судах. С. 74; Лебедев К.К. Защита прав и законных интересов предпринимателей // Коммерческое право: В 2 ч. Учебник / Под ред. В.Ф. Попондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3-е изд., перераб. и доп. Ч. 1. С. 606 - 607; Морозов М.Э., Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства. Новосибирск, 2002. С. 16 (автор главы - М.Э. Морозов).
Да и практическое устройство третейских судов также в некоторых случаях ориентировалось именно на придание юридической личности третейскому суду. Таким образом решались многие практические проблемы, связанные с институционализацией третейских судов, их конституированием в качестве независимых субъектов, осуществляющих определенные функции в сфере разрешения частноправовых споров.
Следует отметить, что до принятия новейшего законодательства была распространена практика создания третейских судов при органах, выполняющих публичные функции. Примером может служить существование муниципального учреждения "Постоянно действующий третейский суд города Новороссийска", учрежденного Постановлением главы администрации города Новороссийска от 15 января 1997 г. <*>.
--------------------------------
<*> Шусс Е.В. Муниципальное учреждение "Постоянно действующий третейский суд" г. Новороссийска // Третейский суд. 2001. N 2. С. 74 - 76.
Третейские суды создавались при министерствах и ведомствах. Так, в соответствии с Приказом министра обороны от 2 июля 1997 г. N 265 при Министерстве обороны Российской Федерации был создан постоянно действующий третейский суд для разрешения хозяйственных споров между воинскими частями, учреждениями, военно-учебными заведениями, предприятиями и организациями Министерства обороны <*>. Полное непонимание правовой природы третейского суда выразилось в том, что составители Положения о постоянно действующем третейском суде Министерства обороны в п. 4 этого Положения предусмотрели, что в целях предупреждения нарушений законности в хозяйственной деятельности воинских частей третейский суд направляет в установленном порядке министру обороны, его заместителям, начальникам главных и центральных управлений Министерства обороны Российской Федерации и командирам воинских частей сообщения о выявленных нарушениях законности и недостатках в хозяйственной деятельности с предложениями об их устранении, а также о привлечении виновных лиц к ответственности в соответствии с действующим законодательством. Среди задач, которые стояли перед этим третейским судом, идеологи его деятельности называли совершенствование договорной, претензионной и исковой работы в военном ведомстве <**>. Справедливости ради необходимо отметить, что Приказом министра обороны Российской Федерации от 4 октября 2001 г. N 406 <***> этот третейский суд был упразднен.
--------------------------------
<*> http://www.businesspravo.ru/Docum/DocumShow_DocumID_52902.html.
<**> Третейский суд постановляет... Интервью с председателем Третейского суда при Министерстве обороны Российской Федерации полковником юстиции А.И. Михайленко // Красная звезда. 2001. 27 янв.
<***> http://www.businesspravo.ru/Docum/DocumShow_DocumID_22245.html.
К сожалению, подобного рода случаи не являются исключениями. Третейские суды были созданы при Министерстве путей сообщения Российской Федерации (Приказ министра путей сообщения Российской Федерации от 21 июля 1997 г. N 19Ц "О третейском суде при Министерстве путей сообщения Российской Федерации" утратил силу 19 августа 2002 г. <*>), при Министерстве Российской Федерации по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства (Приказом министра по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства от 18 ноября 1999 г. N 448 утверждено Положение о третейском суде <**>).
--------------------------------
<*> http://www.infoyar.ru/bp.php?show=/Docum/DocumShow_DocumID_78584.html.
<**> Вестник Министерства Российской Федерации по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства. 1999. N 2 - 3.
В период романтического отношения к третейскому разбирательству было создано значительное количество третейских судов при органах исполнительной власти субъектов Федерации, выступивших в качестве учредителей этих третейских судов.
Все эти третейские суды рассмотрели значительное количество споров. Так, третейский суд при Министерстве путей сообщения Российской Федерации за шесть лет его работы рассмотрел 280 дел, что оценивалось министерством как высокоэффективная и полезная деятельность <*>. Вместе с тем отметим, что, с нашей точки зрения, создание подобного рода "карманных" третейских судов извращает понятие о природе и предназначении третейского судопроизводства.
--------------------------------
<*> Приказ министра путей сообщения Российской Федерации от 21 июля 1997 г. N 19Ц "О третейском суде при Министерстве путей сообщения Российской Федерации" // Экономика железных дорог. 1999. N 5.
С принятием новейшего законодательства о третейском разбирательстве подобного рода третейские суды должны быть упразднены в силу прямого указания закона, запрещающего создание постоянно действующих третейских судов при федеральных органах государственной власти, органах государственной власти субъектов Российской Федерации и органах местного самоуправления. Причем такие постоянно действующие третейские суды должны быть упразднены независимо от того, существуют ли они в виде юридического лица либо являются структурными подразделениями, образованными в составе указанных органов власти, поскольку, как пишет Е.А. Суханов, "органы управления, министерства, ведомства и т.п. создаются для иных задач, нежели разбирательство споров. Они не должны заниматься не только учреждением коммерческих организаций, если это прямо не входит в их компетенцию (например, комитетов по управлению имуществом), но и создавать при себе третейские суды, ибо это большой соблазн, в том числе и для работников этих организаций, поучаствовать в разбирательстве и соблазн для сторон дать возможность этим должностным лицам принять участие в разбирательстве того или иного спора" <*>. Справедлива озабоченность юристов, которые ставят вопрос о судьбе тех третейских судов, которые создавались при министерствах и ведомствах <**>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 21 - 22.
<**> Крусс В.И. Право на предпринимательскую деятельность - конституционное полномочие личности / Отв. ред. С.А. Авакьян. М., 2003. С. 586.
Если вернуться к статусу третейских судов, то необходимо отметить, что в юридической литературе высказывалась точка зрения о том, что не столь принципиально, обладает ли постоянно действующий третейский суд правами юридического лица, главное, что учредитель вправе в соответствии с общим гражданским законодательством создать третейский суд, который будет находиться на его балансе <*>. С другой стороны, неопределенность статуса постоянно действующего третейского суда понуждала исследующих этот вопрос юристов высказывать суждения о необходимости закрепления в законодательстве о третейских судах положений о том, что третейские суды должны быть юридическими лицами <**>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. К вопросу о так называемом статусе постоянно действующего третейского суда. С. 99 - 100.
<**> Кандыбка А.И. Указ. соч. С. 13 - 14.
При обсуждении законопроекта о третейских судах авторитетными юристами высказывались предложения о необходимости "оговорить и возможность существования третейского суда в форме как самостоятельного лица, так и подразделения юридического лица, осуществляющего коммерческую деятельность по оказанию платных юридических услуг. Иной подход может привести к подрыву таких незыблемых принципов третейского судопроизводства, как независимость судей, законность, а также снизит интерес предпринимателей к разбирательству дела в третейском суде" <*>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Альтернативное судопроизводство для разрешения экономических споров. С. 248.
Профессор Е.А. Суханов писал о том, что существование третейского суда в форме юридического лица представляется не очень целесообразным: "В принципе третейские суды организуются при объединениях предпринимателей, при торговых палатах, при биржах. По Закону о биржах и по Закону о рынке ценных бумаг просто необходимо и целесообразно первоначальное разбирательство биржевых споров именно в биржевых третейских судах, третейских судах при других объединениях предпринимателей. "При" обозначает, что всю организацию этого постоянно действующего третейского суда берет на себя этот орган, являющийся юридическим лицом, будь то торговая палата или иное объединение предпринимателей; третейский же суд занимается непосредственно рассмотрением существующих споров" <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 21.
В то же время законодателю, отказавшемуся от нормативного предписания образовывать третейские суды в форме юридических лиц, бросались и упреки. Некоторые из этих упреков звучали весьма убедительно: в ситуации, когда постоянно действующий третейский суд создается при некоей организации, которая обеспечивает его функционирование, "нельзя исключить возможность оказания воздействия на председателя постоянно действующего третейского суда со стороны руководства организации, при которой он создан. Кроме того, финансирование постоянно действующего третейского суда также представляется на усмотрение руководителей юридического лица, а потому и здесь нельзя исключать определенного финансового давления на постоянно действующий третейский суд" <*>. Отдельные исследования деятельности третейских судов, создававшихся определенными организациями-учредителями, свидетельствуют о том, что учредители пытаются вмешиваться в деятельность третейского суда, контролировать его финансовую деятельность <**>. Подобного рода ситуации не могут не сказываться на авторитете третейского движения, на независимости и беспристрастности третейских судов, разрешающих передаваемые на их рассмотрение правовые споры.
--------------------------------
<*> Кандыбка А.И. Указ. соч. С. 13.
<**> Зайцев А.И. Проблемы в создании третейских судов (по результатам обобщения практики) // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 38 - 39.
Следует отметить, что в практике развития третейского судопроизводства в иных государствах есть примеры того, как законодатель императивно предписывает третейским судам иметь определенную юридическую личину. Так, в Грузии в 1997 г. был принят Закон "О частном арбитраже", в соответствии с которым постоянно действующий третейский суд может существовать только в виде коммерческой организации (общество с ограниченной ответственностью, общество с солидарной ответственностью, акционерное общество и т.д.) либо как индивидуальный предприниматель. При этом такой третейский суд (в терминологии грузинского закона - арбитраж) должен быть зарегистрирован согласно нормам, установленным Законом Грузии "О предпринимателях" <*>. Таким образом, грузинский законодатель при определении статуса третейского суда исходит из самостоятельности его юридической личины и наделяет его правами субъекта права, который независим и не поглощаем его учредителями.
--------------------------------
<*> Горадзе Г. Особенности Закона Грузии "О частном арбитраже" // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 43.
Ныне действующее российское законодательство не устранило неопределенности в вопросе о статусе третейского суда. Главным в этом контексте являются вопросы: может ли постоянно действующий третейский суд действовать в качестве юридического лица; если может, то в какой организационно-правовой форме должен действовать такой третейский суд? С принятием в 2002 г. Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" этот вопрос прямо также не был урегулирован, в связи с чем вопрос о статусе третейского суда вновь был поднят юристами, исследующими эту проблематику. В литературе появились суждения о том, что постоянно действующие третейские суды могут учреждаться как юридические лица в организационно-правовой форме автономной некоммерческой организации <*>. Такие суждения обосновываются ссылкой на ст. 10 Закона РФ "О некоммерческих организациях".
--------------------------------
<*> Ручкина Г.Ф., Ручкин О.Ю. Защита прав субъектов предпринимательской деятельности в рамках несудебной гражданской юрисдикции // Арбитражный и гражданский процесс. 2003. N 3. С. 32.
В любом случае запрет в российском законодательстве на существование третейского суда в форме юридического лица отсутствует. Равно как отсутствует и дозволение третейским судам действовать в форме юридического лица. Таким образом, толкование вопроса о статусе юридического лица третейских судов должно осуществляться на основании смысла действующего законодательства.
Хотя закон и не предусматривает необходимости государственной регистрации третейского суда как юридического лица, не исключены суждения о том, что таковая должна быть произведена по заявлению учредителей. Представляется, что такие суждения не имеют ни практического, ни формально-юридического основания. Поскольку из нормы, установленной в п. 2 ст. 3 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", следует, что постоянно действующие третейские суды создаются при организациях, являющихся юридическими лицами, то следует согласиться с выводом, который делает Е.А. Виноградова: "Отсутствие требования о государственной либо иной регистрации третейских судов обоих видов является квалифицирующим признаком общего правового режима третейского разбирательства споров". Под "образованием постоянно действующего третейского суда" Закон понимает не создание и тем более не регистрацию какой-либо специальной организации, а оформление одного из видов деятельности имеющей статус юридического лица организации, созданной в соответствии с гражданским законодательством" <*>. Конечно, грубейшим непониманием природы третейского суда является его отождествление с организационно-правовой формой, в которой действуют юридические лица. В данном случае не должно вводить в заблуждение и употребление законодателем понятия "постоянно действующий третейский суд". Этим понятием в данном случае не обозначаются ни самостоятельный орган, ни организация, ни их особая форма <**>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Ответы на вопросы читателей // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 218 - 219; Арбитражный процесс. Учебник. С. 642 - 643 (автор главы - Е.А.Виноградова).
<**> Виноградова Е.А. От согласования правовых основ третейского разбирательства к их единообразному применению // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 66.
Отсутствие правосубъектности третейского суда проявляется и в формальных признаках. Процедура образования третейских судов не требует их государственной регистрации. Само образование третейского суда завершается в тот момент, когда его учредитель в установленной законом форме делает волеизъявление об учреждении третейского суда. Третейский суд считается существующим при наличии трех условий: во-первых, если заинтересованное юридическое лицо приняло решение о создании постоянно действующего третейского суда; во-вторых, если этим юридическим лицом было утверждено положение о постоянно действующем третейском суде; в-третьих, если организацией-учредителем был утвержден список третейских судей постоянно действующего третейского суда. Таким образом, процедура образования третейского суда, по сути дела, имеет заявительный характер.
Вместе с тем в процессе образования постоянно действующего третейского суда должно быть соблюдено еще одно условие. Речь идет о необходимости уведомления компетентного государственного суда о создании третейского суда. Возникает вопрос: каким образом влияет факт уведомления компетентного государственного суда на легитимность третейского суда? Можно ли утверждать, что отсутствие такого уведомления влечет нелегитимность третейского суда? Представляется, что, исходя из смысла действующего законодательства, легитимность третейского суда не связана с фактом уведомления компетентного суда. Однако неуведомление компетентного суда о создании третейского суда может иметь негативные правовые последствия. Так, при рассмотрении заявления о принудительном исполнении решения третейского суда государственный суд обязан проверить компетентность третейского суда. Сделать это без документов, подтверждающих создание третейского суда, невозможно. Таким образом, отсутствие сведений об образовании третейского суда может стать основанием для отказа в принудительном исполнении принятого им решения. В связи с этим уведомление компетентного государственного суда о создании третейского суда имеет значимые правовые последствия, заключающиеся в создании условий для признания и приведения в исполнение решения, принимаемого постоянно действующим третейским судом.
Значительное количество постоянно действующих третейских судов существует в форме структурных подразделений коммерческих и некоммерческих организаций, которые их учреждают. То есть третейские суды не являются юридическими лицами. В этой связи остается, казалось бы, неопределенной правосубъектность третейского суда и, как следствие, возможность его участия в гражданском обороте, возможность приобретать гражданские права и нести гражданские обязанности, ответственность по гражданско-правовым обязательствам. Между тем, как представляется, нет никаких проблем в том, что третейский суд действует не как юридическое лицо. Его материальное обеспечение осуществляется тем предприятием или той организацией, которые их учредили, так же как осуществляется материальное обеспечение и иных структурных подразделений предприятия или организации. Другими словами, организация-учредитель осуществляет администрирование деятельности третейского суда, который создан такой организацией. Третейский суд не обладает всеми необходимыми признаками правосубъектной организации. То есть третейский суд не может выступать в гражданском обороте от собственного имени, не может нести какие-либо гражданские обязательства, так же как не может быть носителем гражданских прав и обязанностей, не может быть истцом и ответчиком и т.д. Обусловлено это тем соображением, что выступление в гражданском обороте не является целью существования и деятельности третейского суда. Он создан для иных целей - для выполнения функций по защите гражданских прав. Эти обстоятельства и являются основанием для того, чтобы законодатель отказался от наделения третейского суда чертами юридического лица.
Практика столкнулась со случаями, когда третейский суд в некоторой степени вынужден выступать как правосубъектное образование. Это связано с необходимостью взыскания третейских сборов с лиц, обращавшихся в этот третейский суд за разрешением спора и не исполнивших своих обязательств по уплате третейского сбора. В данном случае в качестве правосубъектных образований выступают те организации, при которых созданы такие третейские суды.
Фонд развития института развития третейского судопроизводства (заявитель) обратился в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Межрегионального третейского суда от 16 ноября 2001 г. по делу N Т-105/2001 в части взыскания с ответчика (должника) - государственного научного учреждения "Всероссийский научно-исследовательский институт зерна и продуктов его переработки (ГНУ ВНИИЗ)" - третейского сбора. Судом кассационной инстанции определено, что установленный в Регламенте Межрегионального третейского суда и в Положении о третейских сборах порядок уплаты третейского сбора не является основанием для приобретения заявителем по настоящему делу правового положения стороны третейского разбирательства, к тому же в данном случае этот порядок был нарушен (дело рассматривалось третейским судом без предварительного внесения взноса участником третейского разбирательства), что и породило незаконное обращение в арбитражный суд заявителя. В связи с изложенным дело за неподведомственностью рассмотрения в арбитражном суде подлежит прекращению <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 29 июля 2003 г. по делу N КГ-А40/5280-03.
Между тем выступление в тех или иных отношениях в качестве правосубъектного образования организации, которая не обладает свойствами юридического лица, влечет определенного рода проблемы. Только юридическое лицо имеет юридическую возможность реализовывать собственные имущественные интересы: выступать в гражданском обороте от собственного имени, предъявлять в суде исковые требования и быть ответчиком по предъявляемым искам и т.д. Третейские суды не являются юридическими лицами, а их имущественные интересы обеспечиваются организациями-учредителями, образовавшими такие третейские суды. Это касается и взыскания третейского сбора, обеспечивающего материальную основу функционирования третейского суда. Однако эта проблема не остается непреодолимой. Как свидетельствуют практики третейского судопроизводства, в правилах постоянно действующих третейских судов расписывается процедура привлечения стороны спора (третейского соглашения) в части взыскания третейского сбора в пользу организатора постоянно действующего третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Поганцев И.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 7 (комментарий к ст. 16).
Другим важным аспектом этой проблемы является вопрос о реорганизации третейского суда по тем правилам, которые установлены гражданским законодательством в отношении юридических лиц (ст. ст. 57 - 60 ГК РФ). Следует отметить, что заложенный в действующем законодательстве смысл характеристики третейского суда как образования, не являющегося юридическим лицом, влечет правовые последствия, суть которых заключается в том, что реорганизация третейского суда не влечет правопреемства юрисдикции по тем третейским соглашениям, которые заключены в отношении передачи спора на рассмотрение упраздненного третейского суда. Параллели с гражданско-правовой реорганизацией в данном случае неуместны. Объясняется это тем обстоятельством, что при "гражданско-правовой реорганизации" происходит правопреемство по гражданско-правовым обязательствам. В то же время при реорганизации третейского суда происходит упразднение одного юрисдикционного органа и возникновение нового. Стороны, заключавшие третейское соглашение, не рассматривали возможность передачи спора субъекту, который на момент заключения этого соглашения не существовал. Собственно, подобным путем идет и судебно-арбитражная практика.
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 05.05.1995 N 70-ФЗ утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
Банк обратился с иском к ООО (поручителю) в Армавирский региональный коммерческий арбитражный суд о взыскании суммы кредита, процентов за пользование им и пеней за несвоевременную уплату кредита и процентов. Решением третейского суда исковые требования удовлетворены. Определением арбитражного суда истцу выдан исполнительный лист. Постановлением апелляционной инстанции определение отменено, заявителю в выдаче исполнительного листа отказано на основании отсутствия у сторон соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда. В протесте заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предлагается указанные судебные акты арбитражного суда отменить. Рассмотрев протест, Президиум не нашел оснований для его удовлетворения. Как следует из материалов дела, между банком и гражданкой Г. был заключен кредитный договор. В обеспечение своевременного исполнения этого договора между банком и ООО заключен договор поручительства. В договоре поручительства, подписанном банком, заемщиком и поручителем без каких-либо оговорок и замечаний, указано, что все споры по данному договору рассматриваются Армавирским межрегиональным постоянно действующим третейским судом при Торгово-промышленной палате города Армавира. Однако третейский суд счел спор подведомственным ему, полагая, что он является преемником Армавирского третейского суда исходя из Положения о региональном коммерческом арбитражном суде при торгово-промышленных палатах города Армавира Краснодарского края, Ставропольского края и Республики Адыгея. На момент заключения договора (15 января 1999 г.) Армавирского третейского суда уже не существовало. В вышеназванном Положении о третейском суде указано, что ранее действовавшее Положение об Армавирском третейском суде и Правила рассмотрения споров этим судом утрачивают силу с момента утверждения данного Положения. Кроме того, до рассмотрения дела в третейском суде и вынесения решения ответчик возражал против рассмотрения дела в данном суде, отказывался признавать его юрисдикцию. В соответствии с п. 2 ст. 87 АПК РФ передача спора на разрешение третейского суда возможна в том случае, если имеется соглашение лиц, участвующих в деле, о передаче спора на разрешение третейского суда и возможность обращения к третейскому суду не утрачена. Поскольку ответчик отрицал действительность своего волеизъявления на разрешение спора в данном третейском суде, то, исходя из смысла названной нормы, спор подлежит рассмотрению в арбитражном суде <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 ноября 2001 г. N 1293/01.
Таким образом, преемственность между третейскими судами, даже и не являющимися юридическими лицами, но состоящими при одной организации, не признается судебной практикой. Очевидно, это разумно. Подобного рода подход к характеристике преемственности в отношениях между третейскими судами обусловлен особым отношением участников третейского разбирательства к органу, который должен разрешить их гражданско-правовой спор. Заинтересованные лица обращаются к третейскому суду исходя из особой доверительности к этому суду. Вследствие того любые изменения в третейском суде, как правило, влекут и утрату указанной доверительности.
Глава 8. ЕДИНСТВО И ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ТРЕТЕЙСКИХ СУДОВ
И ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
8.1. Предпосылки разделения третейских судов
и третейского разбирательства
Правовой режим третейских судов и третейского процесса дифференцирован по самым разным основаниям. Дуализм третейских судов и третейского процесса в какой-то степени предопределен объективными факторами, а в некоторых случаях обусловлен субъективной волей законодателя. Так, существование постоянно действующих третейских судов и судов, создаваемых для рассмотрения конкретных споров (ad hoc), предопределено объективно различными организационными формами и способами существования различных третейских судов, условиями организации их деятельности, сроком существования этих юрисдикционных органов и иными факторами, которые отражаются на законодательном выделении указанных форм третейских судов.
То же самое относится и к разделению третейских судов на международные и внутренние. Юристы при помощи определенных критериев (хотя зачастую весьма спорных) выделяют международные коммерческие суды и "внутренние" третейские суды. Такое разделение находит отражение и в законодательстве, причем как в международном праве, так и в российских законах. Впрочем, в то же время нет никаких препятствий к тому, чтобы на уровне единого "внутреннего" законодательства урегулировать деятельность как международных коммерческих арбитражей, так и "внутренних" третейских судов. В связи с этим в юридической литературе высказываются критические суждения о нетождественном правовом режиме для "внутренних" третейских судов и международных коммерческих арбитражей <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 310.
В этой критике есть определенные резоны. Действительно, возьмем простейший пример. Почему, спрашивается, международные коммерческие арбитражи, действующие на территории Российской Федерации, в определенных случаях могут разрешать споры при четном количестве судей, в то время как для "внутренних" третейских судей установлена императивная норма, предписывающая рассматривать споры исключительно в составе из нечетного количества судей? Рационального объяснения такой разницы в правовом режиме деятельности международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов нет. Таких неоправданных различий довольно много. Конечно, приведенный пример покажется частным, несущественным. Вместе с тем различия в правовом регулировании деятельности внутренних и международных третейских судов в массе своей накапливаются и влекут качественные изменения в правовых режимах деятельности этих судов. Очевидно, что с юридико-технической точки зрения устранить такие различия наиболее удобно путем принятия единого законодательного акта, регулирующего деятельность обеих разновидностей третейских судов. Вместе с тем было бы неоправданно не учитывать и существующую разницу в деятельности международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов, ту разницу, которая требует в том числе и внимания со стороны законодателя при формулировании конкретных правил третейского разбирательства.
Опыт различных государств свидетельствует о том, что решение данной проблемы лежит в контексте существующих правовых традиций данного государства, причем без видимого ущерба для организации третейского судопроизводства. Так, к примеру, в Англии, Финляндии, Швеции существуют единые законодательные акты, регулирующие деятельность как международных, так и "внутренних" третейских судов (коммерческих арбитражей). Хотя и в этих государствах принятие единого законодательства, устанавливающего унифицированные правовые основы для деятельности как международных, так и "внутренних" третейских судов, не проходило гладко. Так, в Англии при принятии Закона об арбитраже (1996) шли дискуссии о том, нужны ли два закона либо необходимо ограничиться одним законом об арбитраже. В результате этих дискуссий был достигнут своего рода компромисс. Законодатель принял один закон, регулирующий деятельность как международных, так и "внутренних" третейских судов (арбитражей), однако в этом законе есть специальные положения, посвященные особенностям функционирования внутренних коммерческих арбитражей <*>.
--------------------------------
<*> Содерлунд К. Законы об арбитраже Англии, Швеции и России: Сравнительный анализ // Законодательство. 2004. N 4.
В России, как уже подчеркивалось, деятельность международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов регламентирована различными законами. Обусловлено это целым рядом особенностей исторического развития третейского (арбитражного) судопроизводства в нашем государстве. При отказе от концепции единого закона о третейских судах, по свидетельству профессора А.А. Костина, "принимались во внимание не соображения, как было бы лучше с точки зрения теории, а факторы целесообразности и прагматизма" <*>.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Соотношение законов "О международном коммерческом арбитраже" и "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 33.
Итак, как правило, третейское судопроизводство распадается на два направления. В то же время, несмотря на дуализм третейских судов и третейского процесса, таковые характеризуются внутренним сущностным единством. Единые закономерности определяют развитие различающихся по формальным признакам видов третейских судов.
8.2. Международные коммерческие арбитражи
и "внутренние" третейские суды
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" отсутствуют признаки, которые бы позволили четко разграничить "внутренний" третейский суд и международный коммерческий арбитраж. Однако такое разграничение можно сделать по "остаточному принципу": все, что не является международным коммерческим арбитражем (а признаки такового зафиксированы в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже"), есть "внутренний" третейский суд.
Пункт 3 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" исключает из сферы регулирования этого Закона международный коммерческий арбитраж. Таким образом, российский законодатель отверг предложения об унификации в едином законодательном акте норм о международном коммерческом арбитраже и "внутреннем" третейском суде. Такая законодательная концепция представляется оправданной, поскольку, как справедливо отмечается в литературе, противоположный подход не учитывает важных особенностей международного коммерческого арбитража <*>. Развивая эту мысль, юристы отмечают, что "внутренний и международный арбитраж, при наличии многих общих признаков, являются различными правовыми институтами: первый находится внутри одного правового порядка, в то время как арбитраж международный берет начало из транснациональных коммерческих отношений, из плюрализма применяемого права, из конфликта законов и конфликта юрисдикций... Если при регулировании внутреннего арбитража приоритетное значение уделяется базовым принципам и стандартам национального права, то при регулировании арбитража международного, напротив, акцент смещается на основополагающие принципы международного частного права, принятые в мировой торговой практике и воспринятые в законодательстве большинства прогрессивных стран" <**>. Специфика международного третейского разбирательства столь существенна, что требует особого правового регулирования, которое с точки зрения юридической техники должно быть осуществлено отдельным законом. Именно таким образом и поступил российский законодатель, приняв Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", регулирующий деятельность "внутренних" третейских судов, в то время как деятельность международных коммерческих арбитражей на территории России регламентирована Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже".
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Новый закон о третейских судах // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 9; Костин А.А. Типовой закон ЮНСИТРАЛ и российский Закон о международном коммерческом арбитраже: Сравнительно-правовой анализ. С. 89; Маковский А.Л., Суханов Е.А. Предисловие // Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 5.
<**> Дубровина М.А. Критерии определения международного характера арбитража (на примере законодательства Швейцарии) // Арбитражный и гражданский процесс. 2001. N 2. С. 45 - 46.
Справедливым было бы отметить и то обстоятельство, что, несмотря на специфику международного коммерческого арбитража, его значимые отличия от "внутренних" третейских судов, вопросы нормирования деятельности как тех, так и других есть не что иное, как вопросы юридической техники. Опыт самых разных государств свидетельствует о том, что урегулирование деятельности международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов с успехом может осуществляться как посредством единого нормативного акта, так и при помощи двух законов. Вместе с тем особенности юридико-технического характера при регулировании деятельности международного коммерческого арбитража, с одной стороны, и "внутреннего" третейского суда, с другой стороны, в какой-то момент становятся самодовлеющими и влекут определенного рода проблемы в практической деятельности. Так, наличие двух различных законов влечет необходимость применения института подведомственности для распределения дел между "внутренними" третейскими судами и международными коммерческими арбитражами. Это обусловлено значимыми различиями в правовом режиме третейского разбирательства в международном коммерческом арбитраже и во "внутреннем" третейском суде. Важен и субъективный фактор в оценке третейского разбирательства. Как заметила Е.А. Виноградова, "сохраняющиеся отличия в восприятии и в практике обращения к институту так называемого внутреннего третейского суда не позволили применить единые правила юридической техники при регламентации процедурных, процессуальных правил третейского разбирательства" <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. От согласования правовых основ третейского разбирательства к их единообразному применению // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 65.
В настоящее время российское законодательство разграничивает подведомственность между двумя указанными разновидностями третейских судов, основываясь на критериях субъектного состава лиц, участвующих в третейском разбирательстве, и характере спорного правоотношения. Причем эти критерии сформулированы в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже". Так, в соответствии с п. 2 ст. 1 упомянутого Закона к компетенции международного коммерческого арбитража относятся споры из договорных и других гражданско-правовых отношений, возникающие при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей. Спор может быть передан на рассмотрение международного коммерческого арбитража при условии, если: а) коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей; б) коммерческая организация (в терминологии Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" - коммерческое предприятие) создана на территории Российской Федерации, но с участием иностранных инвестиций, осуществленных как иностранными коммерческими организациями, так и международными объединениями и организациями.
Понятие "организация с иностранными инвестициями" сформулировано в специальном законодательстве - инвестиционном. В соответствии со ст. 2 Федерального закона "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации" под иностранным инвестором понимаются иностранное юридическое лицо, гражданская правоспособность которого определяется в соответствии с законодательством государства, в котором оно учреждено, и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранная организация, не являющаяся юридическим лицом, гражданская правоспособность которой определяется в соответствии с законодательством государства, в котором она учреждена, и которая вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранный гражданин, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его гражданства и который вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; лицо без гражданства, которое постоянно проживает за пределами Российской Федерации, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его постоянного места жительства и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; международная организация, которая вправе в соответствии с международным договором Российской Федерации осуществлять инвестиции на территории Российской Федерации; иностранные государства в соответствии с порядком, определяемым федеральными законами.
Для определения правового статуса иностранного юридического лица важным оказывается определять не столько страну принадлежности иностранного инвестора, сколько то обстоятельство, что таковой учрежден не по праву Российской Федерации. При этом необходимо отметить, что международное частное право оперирует различными коллизионными критериями для определения государственной принадлежности того или иного юридического лица, к примеру критерием места его учреждения, критерием основного места осуществления предпринимательской и коммерческой деятельности или критерием места нахождения. Российская официальная доктрина исходит из критерия учреждения юридического лица (в соответствии с п. 1 ст. 1202 ГК РФ личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо). Среди вопросов, относящихся к личному статусу юридического лица, российский законодатель указывает на способность юридического лица отвечать по своим обязательствам (пп. 8 п. 2 ст. 1202 ГК РФ).
Практика международного коммерческого сотрудничества свидетельствует о том, что все большее распространение получают неправосубъектные (квазисубъектные) образования, которые тем не менее выступают в качестве инвесторов и, следовательно, гипотетически могут выступить в качестве участников споров, передаваемых на разрешение международного коммерческого арбитража. Общий подход российского законодателя к определению статуса таких образований заключается в том, что к деятельности иностранных организаций, которые не являются юридическим лицом по иностранному праву, если применимым является российское право, применяются правила, регулирующие деятельность юридических лиц, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа отношения (ст. 1203 ГК РФ). Однако вполне резонно возникает вопрос о том, какие же нормы российского законодательства должны быть применимы к регулированию деятельности и статуса таких неправосубъектных образований, если не ясны критерии отнесения их к тем или иным разновидностям юридических лиц по российскому закону. В то же время в данном случае, видимо, следует согласиться с И.В. Елисеевым, который пишет о том, что "простое сравнение признаков такой организации и российских юридических лиц вряд ли поможет сделать обоснованный выбор: ведь их число очень велико, а смысловая нагрузка различна. Видимо, судебно-арбитражной практике придется определить наиболее значимые, сущностные признаки каждой из организационно-правовых форм отечественных юридических лиц с тем, чтобы сопоставление с ними иностранной организации могло иметь с точки зрения права существенное значение" <*>.
--------------------------------
<*> Сергеев А.П., Толстой Ю.К., Елисеев И.В. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (постатейный). Ч. 3 / Под ред. А.П. Сергеева. М., 2002. С. 240 (автор комментария - И.В. Елисеев).
Очевидно, что для констатации статуса организации как предприятия с иностранными инвестициями необходимы критерии формального характера. Если предположить, что иностранный субъект приобрел одну акцию российского акционерного общества, уставный капитал которого разделен на 10 млн. акций, то вряд ли можно утверждать, что такое юридическое лицо обладает статусом организации с иностранными инвестициями. Федеральный закон "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации" не содержит четкого критерия, который позволял бы однозначно определять, что та или иная организация является предприятием с иностранными инвестициями. В литературе сформулированы предложения, которые бы позволяли определять такой критерий, как так называемый "критерий контроля". Так, Н.Г. Доронина пишет о том, что "если контроль над национальным предприятием осуществляет иностранное юридическое лицо, то указанное национальное юридическое лицо (предприятие) для целей регулирования иностранных инвестиций может быть отнесено к понятию "иностранный инвестор" <*>. Собственно, на этом соображении и построена теория прямых иностранных инвестиций <**>, которая в той или иной степени реализована в российском законодательстве. Теория прямых иностранных инвестиций основывается на экономической сущности отношений по поводу участия в коммерческой организации. Суть подхода заключается в том, что если приобретение пакета акций (долей участия) в коммерческой организации позволяет контролировать деятельность такой организации (назначать должностных лиц, оказывать влияние на принятие решений и т.д.), то такие инвестиции необходимо квалифицировать как прямые иностранные инвестиции. В литературе отмечается, что "отличить отношения по осуществлению прямых иностранных инвестиций от обычных гражданско-правовых сделок по импорту необходимого для предприятия - реципиента инвестиций оборудования, сырья и т.д. можно только на основании критерия преследуемой иностранным инвестором цели - установление контроля над предприятием-реципиентом. Таким образом, на наш взгляд, с юридической точки зрения решающим фактором для определения прямых иностранных инвестиций является признак приобретения инвестором не менее 10% голосующих акций" <***>.
--------------------------------
КонсультантПлюс: примечание.
Комментарий к Закону "Об иностранных инвестициях" (постатейный) (Н.Г. Доронина) включен в информационный банк согласно публикации - "Право и экономика", NN 4, 5, 6, 2000.
<*> Доронина Н.Г. Комментарий к Закону об иностранных инвестициях. М., 2000. С. 13.
<**> Nwougugu E. The Legal Prоblems of Foreign Investment in Developing Countries. Manch, 1965. Р. 4.
<***> Силкин В.В. Прямые иностранные инвестиции в России: Правовые формы привлечения и защиты. М., 2003. С. 52.
Этот вывод основывается на констатации необходимости признания потребности в формальных критериях, позволяющих определять, что же такое прямые иностранные инвестиции. Вследствие этого в мировой практике, с учетом многолетнего опыта, в качестве прямых иностранных инвестиций принято считать сосредоточение в одних руках 10% голосующих акций организации. Именно такой критерий рекомендуется, к примеру, Организацией экономического сотрудничества и развития <*>. В то же время различные государства при формулировании внутринациональных критериев определения того, что такое прямые иностранные инвестиции, используют собственные подходы. Так, во Франции критерием контроля рассматривается сосредоточение в одних руках 20% и более голосующих акций.
--------------------------------
<*> Shihata I. MIGA and Foreign Investment. La Haye. 1988. P. 23.
В российском праве ситуация иная. В соответствии со ст. 2 Федерального закона "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации" под прямыми иностранными инвестициями понимается приобретение иностранным инвестором не менее 10% доли, долей (вклада) в уставном (складочном) капитале коммерческой организации, созданной или вновь создаваемой на территории Российской Федерации в форме хозяйственного товарищества или общества.
Еще раз подчеркнем, что сама по себе квалификация иностранных инвестиций в качестве прямых не означает того, что организация признается "предприятием с иностранными инвестициями" и вследствие того на нее автоматически распространяется режим действия Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже". Вместе с тем критерий "прямые иностранные инвестиции" может быть использован в качестве ориентирующего для определения того, что предприятие обладает необходимыми признаками организации с иностранными инвестициями, что может быть использовано в практике международного коммерческого арбитрирования на территории Российской Федерации.
Таким образом, российское законодательство не содержит четкого критерия, который позволял бы отнести ту или иную организацию, созданную в соответствии с российским правом, к предприятию с иностранными инвестициями. В этой связи представляется безосновательным высказанное в литературе суждение о том, что "коммерческая организация признается предприятием с иностранными инвестициями, если оплата долей участия (паев, акций) в уставном капитале произведена в иностранной валюте либо иностранному инвестору принадлежит более 50% долей участия, оплаченных в валюте Российской Федерации" <*>.
--------------------------------
<*> Ковешников М.Е. Правовое регулирование иностранных инвестиций в Российской Федерации. М., 2001. С. 120.
Вышеизложенные суждения о статусе предприятий с иностранными инвестициями оказываются весьма важными с точки зрения подведомственности спора, передаваемого на разрешение третейского суда. Подчеркнем, что нет никаких препятствий к тому, чтобы спор с участием иностранных инвесторов, при наличии определенных условий, был рассмотрен "внутренним" третейским судом. Однако и в этом случае "внутренний" третейский суд, установив, что субъектом спорных правоотношений является предприятие с иностранными инвестициями, обязан при осуществлении судебных процедур руководствоваться Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже", который, как известно, в ином правовом режиме регламентирует процесс третейского разбирательства, нежели Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации".
Особенности урегулирования деятельности международных коммерческих арбитражей и "внутренних" третейских судов связаны с целым рядом обстоятельств, повлиявших на то, что в России действуют два закона, которые устанавливают два правовых режима для деятельности, с одной стороны, международных коммерческих арбитражей, а с другой стороны - "внутренних" третейских судов. К числу таких причин относится то, что международные коммерческие арбитражи на всем протяжении существования советского государства занимались активной деятельностью, в то время как "внутренние" третейские суды получили реальное развитие только в начале 90-х гг. XX столетия. Поддержка со стороны государства международного коммерческого арбитража привела к развитию сильных коммерческих арбитражных учреждений (Международный коммерческий арбитражный суд при ТПП РФ, Морская арбитражная комиссия при ТПП РФ), к участию в их работе авторитетных юристов, которые занимались теоретической разработкой фундаментальных вопросов международного коммерческого арбитрирования и реализовывали свои научные разработки в практической деятельности при разрешении споров в международных коммерческих арбитражах, в том числе и за рубежами нашего государства.
"Внутренние" третейские суды, исчисляя свою историю всего лишь десятилетием, не могут похвастать ни теоретическими разработками в этой области, ни широкой практикой разрешения споров российскими третейскими судами, ни привлечением наиболее авторитетных юристов к разрешению споров (хотя в последнее время ситуация значительно изменяется в лучшую сторону).
В свое время А.Ф. Волков мечтал о том, что "недалеко то время, когда эта форма частного правосудия займет соответствующее положение не только внутри государств, но и в международном общении граждан. Пути к этому пролагает пока одна могущественная торговля, а за нею, конечно, пойдут и остальные отрасли народного труда" <*>. Извилистые пути российской правовой истории продемонстрировали иную схему: сначала в советской действительности первенствовал Международный коммерческий арбитраж. И только теперь, под напором рынка и его нужд, похоже, начинает разворачиваться истинный потенциал "внутренних" третейских судов и их укоренение в правовой действительности государства. Таким образом, "внутренние" третейские суды в силу исторических причин в России оказываются менее развитыми, чем основанные же в России международные коммерческие арбитражи. Впрочем, это обстоятельство ни в коей мере не умаляет потенциал развития "внутренних" третейских судов. Более того, успешное развитие российских международных коммерческих судов является надежной опорой для развития внутреннего третейского движения.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. III.
Как уже неоднократно указывалось, вопрос о применении международного арбитрирования как способа разрешения споров с участием резидентов Российской Федерации регламентирован в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" <*>. Этот Закон, в свою очередь, основан на Арбитражном регламенте ЮНСИТРАЛ (1976) и Типовом законе "О международном коммерческом арбитраже" (1985), который был принят Комиссией ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ). Значение Типового закона определяется тем, что его форма "призвана обеспечить гармонизацию национальных законов о третейском суде и одновременно послужить основой для гармонизации и унификации законов не только о международном коммерческом арбитраже, но и о так называемом внутреннем третейском суде" <**>. Кроме того, на Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" сильное влияние оказала Конвенция ООН "О признании и исполнении иностранных арбитражных решений", которая была принята в Нью-Йорке в 1958 г. (Нью-Йоркская конвенция). Одной из задач современного развития законодательства является синхронизация национального законодательства о международном коммерческом арбитраже с установленными на международном уровне стандартами <***>.
--------------------------------
<*> Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. N 32. Ст. 1240.
<**> Арбитражный процесс. Учебник. С. 637 (автор главы - Е.А. Виноградова).
<***> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества. С. 7.
Как было указано, в соответствии со ст. 1 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" на рассмотрение международного коммерческого арбитража по соглашению сторон могут быть переданы споры из договорных и других гражданско-правовых отношений, возникающих при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей, если коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей; споры предприятий с иностранными инвестициями и международных объединений и организаций, созданных на территории Российской Федерации, между собой, споры между их участниками, а равно их споры с другими субъектами права Российской Федерации. Таким образом, основной критерий, который позволяет квалифицировать третейское разбирательство как международное, заключается в местонахождении коммерческих организаций в различных государствах. При этом совсем не имеет значения местонахождение третейского суда, который может находиться как в одном из государств, которому принадлежит одна из тяжущихся сторон, так и иметь местонахождение в третьем государстве.
В то же время иные критерии, предусмотренные Типовым законом о международном коммерческом арбитраже (1985), не восприняты отечественным Законом "О международном коммерческом арбитраже". Такие критерии, как отмечают исследователи, позволяют признать арбитраж международным, если за пределами государства, в котором стороны имеют свои коммерческие предприятия, находится либо место арбитража, либо место, где должна быть исполнена значительная часть обязательств, либо место, с которым наиболее тесно связан предмет спора, или когда стороны прямо выраженным образом договорились о том, что предмет арбитражного соглашения связан более чем с одной страной <*>. При комментировании указанной нормы профессор Е.А. Суханов предостерегает от неправильного ее прочтения. Связано это с неудачным переводом ее англоязычной кальки, содержащейся в Венской конвенции, которая подразумевает не столько предприятие в нашем обычном понимании как субъект права, сколько место ведения бизнеса, дела <**>.
--------------------------------
<*> На эту тему см.: Костин А.А. Типовой закон ЮНСИТРАЛ и российский Закон о международном коммерческом арбитраже: сравнительно-правовой анализ. С. 90.
<**> Суханов Е.А. Третейское разбирательство споров в сфере международной торговли и во внутреннем гражданском обороте // Третейский суд. 2001. N 1. С. 29.
Таким образом, с точки зрения применения норм законодательства, регламентирующего международный коммерческий арбитраж, достаточно того, чтобы одним из субъектов спорного правоотношения была коммерческая организация, ведущая основной бизнес за пределами государства. Именно это обстоятельство делает ее "нерезидентом", иностранным субъектом, что является необходимым и достаточным условием для квалификации соответствующего арбитража, разрешающего спор с участием иностранного капитала, в качестве международного коммерческого третейского суда.
В то же время в иных государствах, как свидетельствуют исследователи, существуют и иные критерии для определения понятия "международный коммерческий арбитраж". К примеру, во Франции в качестве такого критерия используется понятие "международный характер сделки" <*>, при помощи которого производится разграничение между "внутренним" третейским судом и международным арбитражем.
--------------------------------
<*> Брунцева Е.В. Международный коммерческий арбитраж. СПб., 2001. С. 30.
В практике третейского разбирательства на территории Российской Федерации возникают вопросы разграничения компетенции внутренних и международных третейских судов, состоящих при одной организации. К примеру, при разграничении компетенции международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации и Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации принимается во внимание субъектный состав правоотношений (споры между российскими организациями не подлежат рассмотрению в Международном коммерческом арбитражном суде) <*>. Однако ограничения по субъектному составу возможны исключительно на том основании, что установлен соответствующий запрет в законодательстве или учредительных документах (регламентах, положениях), регламентирующих деятельность данного третейского суда. В то же время постоянно действующий "внутренний" третейский суд вправе рассмотреть спор между российским лицом и иностранным. Однако в целом это не превращает этот третейский суд в международный коммерческий арбитраж, хотя в процессе разрешения спора с участием лиц различной государственной принадлежности такой суд обязан руководствоваться Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже".
--------------------------------
<*> Девяткин К.И., Добрянская Н.Л. Аналитический обзор практики Третейского суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации за 1998 год // Третейский суд. 2000. N 5. С. 33.
Так, в Постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 5 июня 2003 г. по делу N КГ-А40/2880-03 кассационный суд подчеркнул, что, несмотря на то что третейский суд, рассмотревший дело (Коммерческий арбитраж при Московской торгово-промышленной палате), не является международным коммерческим арбитражем, он правомерно применил нормы Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" при разбирательстве спора, вытекающего из внешнеэкономических отношений.
Такой подход к компетенции международных и "внутренних" третейских судов свидетельствует о некоторой условности деления этих третейских учреждений по принципу наименования. Нет никаких препятствий к тому, чтобы спор между субъектами различной национальной принадлежности рассматривался "внутренним" третейским судом по правилам международного арбитрирования. Однако, как представляется, это возможно в тех случаях, когда положения и регламенты такого постоянно действующего третейского суда содержат нормы, допускающие рассмотрение этой категории споров третейским судом. Кроме того, следует отметить, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит ограничений по рассмотрению споров только внутреннего характера, равно как в этом Законе отсутствуют ограничения для обращений во внутренние постоянно действующие третейские суды иностранным юридическим и физическим лицам. Главное условие, которое должно быть соблюдено в этом случае, - спор должен иметь гражданско-правовой характер. Таким образом, можно сделать вывод о том, что компетенция "внутренних" третейских судов имеет общий характер, в то время как компетенция международных коммерческих арбитражей имеет специальный характер, ограниченный иностранным элементом.
В то же время, если третейский суд создавался исключительно как внутренний, его полномочия ограничены в регламенте только рассмотрением внутренних споров (споров, не осложненных участием иностранного элемента), то рассмотрение таким третейским судом спора по правилам Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" должно влечь отмену такого решения либо отказ в его принудительном исполнении вследствие отсутствия компетенции на разрешение такого спора.
Наличие двух законов о третейских судах (коммерческих арбитражей) приводит к определенной конкуренции норм, регламентирующих третейское разбирательство. Это имеет существенное практическое значение. Так, если компетентный государственный суд при разрешении заявлений об оспаривании решения третейского суда или заявлений о принудительном исполнении решения третейского суда неправильно определит нормы закона, которым следует руководствоваться, это может привести к отмене судебного решения.
Кипрская фирма обратилась в арбитражный суд с заявлением о приведении в исполнение решения МКАС при ТПП РФ и выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение. Определением арбитражного суда заявление фирмы удовлетворено и выдан исполнительный лист на его принудительное исполнение. Кассационная инстанция отменила это определение в связи со следующим. Учитывая, что истец обратился с заявлением о выдаче исполнительного листа, а ответчиком заявлены возражения о его выдаче, арбитражному суду следовало руководствоваться положениями ч. 4 ст. 239 АПК РФ, в соответствии с которыми арбитражный суд может отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения международного коммерческого арбитража по основаниям, предусмотренным международным договором РФ и Федеральным законом о международном коммерческом арбитраже. Таким образом, арбитражному суду необходимо было определить правовой акт, подлежащий применению при рассмотрении данного заявления, т.е. установить, имеется ли международный договор, регулирующий отношения между сторонами, или руководствоваться Федеральным законом о международном коммерческом арбитраже. Также арбитражному суду необходимо принять к сведению, что основания для отказа в признании и приведении в исполнение решения МКАС содержатся в соответствующих законодательных актах, наличие или отсутствие которых проверяет суд. Суду следует принять к сведению, что в соответствии с Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров признано утратившим силу. Его положения, а также положения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", действующие в настоящее время взамен Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров, не применяются при рассмотрении заявлений о признании и исполнении решений международного коммерческого арбитража <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 27 февраля 2003 г. по делу N КГ-А40/300-03.
Еще одной особенностью деятельности международных коммерческих арбитражей является их право при отсутствии каких-либо указаний о применимом праве применять право, которое определяется на основе коллизионных норм, которые он считает применимыми <*>. Государственные суды, равно как и "внутренние третейские суды", лишены такой возможности, и в этом смысле международные коммерческие арбитражи обладают большей свободой действий.
--------------------------------
<*> Бардина М.П. Конвенция ООН о договорах международной купли-продажи товаров и субсидиарное применение национального права // Государство и право. 2002. N 3. С. 56.
До принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" сложились две модели постоянно действующих "внутренних" третейских судов. Одни третейские суды рассматривают споры между российскими субъектами. Другие постоянно действующие "внутренние" третейские суды рассматривают как споры между российскими лицами, так и споры, возникающие из международных экономических отношений между субъектами различной государственной принадлежности. Модель соответствующего третейского суда закрепляется, как правило, в его регламенте, в нормах, определяющих подведомственность рассмотрения споров. Третейский суд, разрешая "внутренний" спор, применяет нормы Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"; рассматривая же спор международного характера, применяет Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже". При этом зачастую регламенты "внутренних" третейских судов предусматривают разрешение международных коммерческих споров с участием иностранных субъектов в качестве профильной деятельности <*>.
--------------------------------
<*> Петросян Р.А. Третейский суд при МНИМП // Московский журнал международного права. 1995. N 3. С. 188 - 212.
Исследователи третейского разбирательства видят определенные неудобства в сохранении в российском законодательстве двух моделей "внутренних" третейских судов <*>. В этой связи предлагается использовать опыт Польши, в которой арбитражный суд при Национальной хозяйственной палате действует на основании двух регламентов. В зависимости от характера разрешаемого спора применяется либо регламент для разрешения международных споров, либо регламент для разрешения споров между польскими субъектами права <**>. Представляется, что решение этого вопроса имеет сугубо юридико-технический характер. Допустимо и целесообразно наличие в постоянно действующем третейском суде, разрешающем как "внутренние", так и международные споры, единого регламента, в котором в различных разделах была бы урегулирована процедура рассмотрения спора в зависимости от субъектного состава тяжущихся лиц.
--------------------------------
<*> Петросян Р.А. Особенности применения Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" на новом этапе правовой реформы // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 18.
<**> Там же.
8.3. Постоянно действующие третейские суды
и суды для рассмотрения конкретного спора (ad hoc)
Разделение третейских судов на постоянно действующие и созданные для разрешения одного спора - довольно устоявшаяся традиция. Формы существования арбитража были апробированы в мировой практике - в международном коммерческом арбитраже, в регулировании третейского судопроизводства в различных государствах - и в целом получили признание со стороны мирового сообщества.
Разделение третейских судов на две эти формы основано на очень простом классификационном критерии - сроке действия третейского суда. В том случае, если третейский суд создается на неопределенный срок и не ограничен в своей деятельности разрешением одного спора, такие третейские суды рассматриваются как постоянно действующие. Если же третейский суд создается исключительно с единственной целью - для разрешения конкретного спора и прекращает свое существование с выполнением этой задачи, он рассматривается как третейский суд ad hoc, разовый третейский суд, созданный для рассмотрения одного спора. После разрешения такого спора и принятия по нему решения суд ad hoc прекращает свое существование.
В то же время в отечественной юридической литературе высказывалось мнение о том, что существующая градация третейских судов на постоянно действующие и суды ad hoc является неполной и требующей определенного дополнения <*>. Действительно, опыт России дает основания для выделения еще одной формы третейских судов - однопорядковой с постоянно действующими третейскими судами и судами ad hoc. Речь идет о Третейском информационном суде, созданном в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 29 октября 1993 г. N 1792 "Об информационных гарантиях для участников избирательной кампании 1993 г." <**>. Анализ статуса этого Третейского суда позволяет сделать вывод о том, что его нельзя отнести к постоянно действующему третейскому суду (его деятельность во времени ограничена периодом предвыборной агитации и выборов Президента Российской Федерации). С другой стороны, Третейский информационный суд не является и судом ad hoc, поскольку постоянно действовал на протяжении определенного времени, имел собственный регламент, список рекомендуемых судей и иные признаки постоянно действующей организации, а также не ограничивался рассмотрением одного спора. Следует согласиться с А.И. Зайцевым, который рассматривает такой третейский суд в качестве третейского суда третьего типа с ограниченным сроком действия <***>. Очевидно, что опыт деятельности подобного рода третейского суда был полезен и имеет значение для реализации длительных, но определенно ограниченных во времени проектов. Особенно важным представляется такой опыт для крупных предпринимательских проектов, как правило, инвестиционного характера. Кстати, примеры подобного рода появляются в России. Скажем, Всемирный банк (Международный банк реконструкции и развития), финансируя те или иные инвестиционные проекты, создает временные третейские суды, целью которых является разрешение споров, возникающих между участниками таких инвестиционных проектов в течение времени реализации указанных проектов.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Классификация третейских судов // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 43 - 44.
<**> САПП РФ. 1993. N 44. Ст. 4196.
<***> Зайцев А.И. Классификация третейских судов. С. 44.
В современной литературе, посвященной международному коммерческому арбитражу, отмечается, что в последнее время неуклонно возрастает роль постоянно действующих третейских учреждений по сравнению с арбитражами ad hoc. Это объясняется тем, что "институционный арбитраж дает возможность арбитрам сосредоточиться непосредственно на арбитражном решении, в то время как большинство действий, связанных с руководством процессом, таких как вручение документов, оказание секретарской помощи, подготовка заслушивания свидетелей и экспертов и т.п., могут выполняться арбитражным органом. Кроме того, накопленный в рамках институционных арбитражей опыт разрешения международных споров позволяет сторонам избежать целого ряда трудностей, связанных с отсутствием в их отношениях регулирующего начала. Немаловажным является и то обстоятельство, что зачастую стороны охотнее отвечают постоянно действующему арбитражному суду, чем друг другу" <*>.
--------------------------------
<*> Кудряшов С.М. Международные третейские суды: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 6.
Впрочем, традиция обращать внимание на преимущества постоянно действующих третейских судов по сравнению с судами, создаваемыми для рассмотрения конкретных споров, имеет длительную историю. Так, еще А.Ф. Волков отмечал, что "следует иметь в виду, что в области третейского разбирательства постоянные торговые третейские суды имеют значительные преимущества по сравнению с судами, образуемыми ad hoc, для каждого отдельного случая" <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 144.
Вместе с тем в международном праве не прекращаются попытки унификации процедур разрешения споров как постоянно действующими третейскими судами, так и судами ad hoc. С этой целью под эгидой различных международных организаций предпринимались множественные попытки выработать единый модельный регламент, который бы стал ориентирующей основой для деятельности судов ad hoc <*>. В конечном итоге Генеральной Ассамблей ООН был одобрен Арбитражный регламент ЮНСИТРАЛ, предназначение которого заключается в рекомендации процедур урегулирования деятельности международного коммерческого арбитража ad hoc. Рекомендуемые этим Регламентом правила разбирательства споров могут быть использованы и для организации деятельности "внутренних" третейских судов, организуемых для разрешения конкретного спора.
--------------------------------
<*> О разработке единообразного арбитражного регламента для деятельности международных коммерческих арбитражей ad hoc см.: Лебедев С.Н. Международное сотрудничество в области коммерческого арбитража. М., 1980. С. 66 - 76.
В свою очередь, Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации в целях оказания содействия арбитражам ad hoc подготовил Правила по оказанию содействия арбитражу в соответствии с Арбитражным регламентом ЮНСИТРАЛ. Эти Правила были утверждены президентом Торгово-промышленной палаты Российской Федерации 9 декабря 1999 г. и вступили в силу с 1 января 2000 г. <*>.
--------------------------------
<*> Преимущества МКАС как третейского суда // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 23.
В России проблема унификации деятельности судов, создаваемых для разрешения одного спора, не является актуальной. Общие параметры деятельности таких судов установлены Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации". В рамках установленных нормативных параметров договаривающиеся стороны вправе самостоятельно установить правила разрешения спора судом ad hoc. Однако пределы усмотрения заинтересованных сторон неодинаковы в постоянно действующих третейских судах, с одной стороны, и в судах ad hoc - с другой <*>. Постоянно действующие третейские суды действуют на основании регламентов, положений и иных актов, утверждаемых организациями - учредителями третейского суда. Суды для разрешения конкретного спора наиболее существенным образом отличаются от постоянно действующих третейских судов как раз тем, что они не имеют правил третейского разбирательства. Восполнять этот пробел приходится спорящим сторонам, которые либо самостоятельно устанавливают такую процедуру, либо присоединяются к регламентам постоянно действующих третейских судов.
--------------------------------
<*> Гражданский процесс. Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М., 2000. С. 484 (автор главы - В.А. Мусин).
Кроме того, среди отличий суда ad hoc от постоянно действующих третейских судов необходимо отметить отсутствие правил формирования состава третейского суда для разрешения конкретного спора. Именно поэтому, в п. 2 ст. 19 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" содержится норма, подчеркивающая эти особенности установления правил разбирательства споров именно третейским судом для разрешения конкретного спора.
Суд ad hoc в отличие от постоянно действующего третейского суда не имеет фиксированных ставок размеров гонораров третейских судей, что отличает его от постоянно действующих третейских судов. Соответствующее вознаграждение третейским судьям определяется исключительно соглашением сторон.
В отличие от постоянно действующего третейского суда третейский суд для разрешения конкретного спора не имеет места нахождения, в котором осуществляется администрирование его деятельности. Между тем, как свидетельствует практика деятельности международных коммерческих арбитражей, администрирование и управление третейским судом оказывается весьма существенной поддержкой в его деятельности. Поддержка, оказываемая составу третейского суда постоянно действующим третейским судом, как правило, осуществляется в начале арбитражного (третейского) процесса, при назначении арбитров (третейских судей), а также в ходе проведения самого процесса и при его завершении <*>. В то же время, согласно бюрократическим законам жизни, институционализация третейского суда имеет и определенные недостатки, заключающиеся в том, что администрирование, администрация, как и всякая бюрократия, становится самодовлеющей. На практике это может привести к формализации процесса, затягиванию работы. Во всяком случае, на такую опасность указывают юристы, работающие в крупных международных арбитражных центрах <**>. Между тем третейский суд как раз и ценится за минимизацию бюрократизма в работе, за ускорение рассмотрения передаваемых на его разрешение гражданско-правовых споров. В этом смысле третейские суды для разрешения конкретного спора отличаются большей мобильностью, гибкостью, в меньшей степени подвержены бюрократическим процессам. На практике это ускоряет процедуры рассмотрения споров.
--------------------------------
<*> Уинтер Дж. Преимущества и недостатки Лондона как места арбитража при рассмотрении споров по регламенту Международного арбитражного суда Международной торговой палаты (МАС МТП) и Лондонского международного арбитражного суда (ЛМАС) // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 90 - 91.
<**> Уинтер Дж. Указ. соч. С. 91.
Законодатель при установлении норм, регулирующих деятельность постоянно действующих третейских судов и судов ad hoc, по-видимому, учитывает и то обстоятельство, что третейские суды для разрешения конкретных споров создаются, как правило, в случаях, требующих особой доверительности во взаимоотношениях между сторонами. Так, в том случае, если возникают какого-либо рода препятствия в формировании состава постоянно действующего третейского суда, уполномоченный орган (например, президент торгово-промышленной палаты) вправе вмешаться в процедуру назначения третейских судей и принять решение, направленное на стабильную работу третейского суда (в том числе своим решением назначить третейских судей). Что касается третейского суда для разрешения конкретного спора, то в случае недостижения сторонами согласия относительно третейских судей все негативные последствия, связанные с невозможностью рассмотрения дела в суде ad hoc, возлагаются на стороны. В этом случае (т.е. в случае отказа одной из сторон от назначения третейского судьи) третейское разбирательство подлежит прекращению, а соответствующий правовой спор может быть передан на рассмотрение государственного суда.
Глава 9. СТАТУС ТРЕТЕЙСКОГО СУДЬИ
И ФОРМИРОВАНИЕ СОСТАВА ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
9.1. Статус третейского судьи
Анализ проблем, связанных с формированием состава третейского суда, по нашему мнению, необходимо осуществлять через исследование понятия и статуса третейского судьи. При этом важно иметь в виду, что третейский суд может состоять и из одного третейского судьи.
В определении "третейский судья", даваемом в ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", сфокусировано самое общее понятие о лице, осуществляющем третейское разбирательство. Третейский судья - ключевая фигура третейского процесса; именно третейский судья (единолично или в составе третейского суда) разрешает спорные правоотношения, переданные на рассмотрение третейского суда. Дефиниция, приведенная в комментируемой статье, охватывает самое главное в формировании статусности третейского судьи - наделение его полномочиями исключительно волей сторон, просящих о третейском разбирательстве. Причем наделение полномочиями может проходить двумя способами: либо непосредственное избрание третейских судей сторонами, либо назначение в порядке, который согласован сторонами. Это чрезвычайно важное, принципиальное для третейского судопроизводства положение, которое отражает свободу волеизъявления лиц, передающих свой спор на разрешение третейского суда. Именно возможность назначать третейских судей самими тяжущимися сторонами и является главной чертой, которая отличает третейское разбирательство от государственного судопроизводства, осуществляемого профессиональными судьями.
Еще в ХIХ в. юристы справедливо утверждали, что "вопрос о том, кто управомочен исполнять в третейском суде функции судей, - один из самых кардинальных вопросов, выдвигаемых учением об означенном суде. Оно и понятно: с одной стороны, государству, поступающемуся в силу известных исторически сложившихся обстоятельств, временно, ad hoc, принадлежащей ему судебной властью в пользу частных лиц и пекущемуся в то же время о правовых судьбах своих подданных, далеко, разумеется, не безразлично, кем именно и, следовательно, как помянутая власть будет осуществляться на деле или, точнее, будут ли случайные ее органы отвечать тому идеалу судей, которым оно постоянно задается при своих назначениях на должности коронных судей" <*>. Современные юристы полагают, что "обязанность сторон по формированию состава третейского суда играет ключевую роль в исполнении третейского соглашения" <**>.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда // Журнал Министерства юстиции. 1896. N 6. С. 74.
<**> Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 108 - 109.
И, по мнению специалистов, "свобода процессуального усмотрения сторон является основополагающим принципом процесса при разрешении спора коммерческим арбитражем" <*>. Эта свобода усмотрения проявляется, в частности, и в свободе определения процедур избрания третейских судей.
--------------------------------
<*> Васильев Е.А. Формирование состава арбитража. Квалификация арбитров // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 52.
Итак, требования к третейскому судье сформулированы в абз. 3 ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", согласно которому третейским судьей является "физическое лицо, избранное сторонами или назначенное в согласованном сторонами порядке для разрешения спора в третейском суде". Между тем в литературе высказываются упреки в адрес приведенного определения. В частности, Е.Ю. Новиков пишет о том, что "волеизъявления стороны относительно кандидатуры третейского судьи совершенно недостаточно для того, чтобы названный кандидат стал третейским судьей. Необходимо, чтобы названное лицо отвечало требованиям, которые предъявляются законом к третейским судьям. И, кроме того, требуется согласие данного лица на выполнение функций третейского судьи по рассмотрению конкретного дела (принятие бремени третейского судьи)" <*>. В то же время Закон оставляет открытым вопрос о том, в какой форме третейский судья дает согласие на привлечение его в дело в таком качестве. Фактически эта акция в постоянно действующих третейских судах происходит в два этапа: первоначально кандидат в третейские судьи дает согласие (путем написания заявления) на включение его в списки третейских судей постоянно действующего третейского суда, а при поступлении в этот суд конкретного дела, в котором он назван в качестве кандидатуры третейского судьи, фактически приступает к исполнению обязанностей третейского судьи.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 310.
Третейским судьей может быть физическое лицо. Причем понятие "физические лица" включает не только граждан Российской Федерации, но и граждан иных государств, а также лиц без гражданства (апатридов). В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" не содержится каких-либо ограничений относительно гражданства третейских судей. Таким образом, третейскими судьями, осуществляющими третейское разбирательство на территории России, могут быть не только граждане Российской Федерации, но и иностранные граждане, а также лица без гражданства.
Следует отметить, что Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" не содержит такого однозначного требования к третейскому судье (третейским судьей может быть только физическое лицо). В литературе это породило вопрос о том, может ли быть арбитром юридическое лицо. Е.А. Васильев, толкуя совокупность различных норм законодательства, приходит к справедливому выводу о невозможности назначения юридического лица для действия в качестве арбитра <*>. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" устраняет почву такой неопределенности, устанавливая, что функции третейского судьи могут выполнять только физические лица.
--------------------------------
<*> Васильев Е.А. Указ. соч. С. 56 - 57.
Нормативные требования, предъявляемые к третейскому судье, определены в ст. 8 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Совокупность этих требований является составной частью правовых положений, определяющих статус третейского судьи. Хотя третейский судья и не является государственным судьей, государство не может оставаться в стороне от влияния на определение статуса третейского судьи. В то же время подобное государственное влияние не может заключаться в таких формах, как прямое назначение третейских судей либо установление жестких правил их назначения, т.е. правил, которые будут доминировать над волей сторон, заинтересованных в третейском разбирательстве. Исходя из вышеизложенных соображений можно сделать вывод, что это государственное влияние проявляется в том, что государство в законодательной форме нормативно устанавливает самые общие требования, предъявляемые к третейскому судье, т.е. к лицу, которое осуществляет защиту гражданских прав участников гражданских правоотношений. Указанные общие требования не могут быть изменены соглашением сторон.
Статья 8 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" находится во взаимосвязи со ст. 11. В то же время можно отметить, что фактически норма, установленная в ст. 11, с точки зрения экономии законодательного материала оказывается излишней, поскольку кроме отсылки к ст. 8 не содержит каких-либо предписаний и не выполняет никаких функций, кроме дублирования. Таким образом, если бы в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" и отсутствовала ст. 11, это не было бы ущербным как для Закона, так и для практики его применения.
Требования, предъявляемые к третейскому судье, по своему содержанию различны, и их можно разделить с некоторой долей условности на сущностные и формальные.
Самое главное требование, которому должен отвечать третейский судья, - это его возможность и способность обеспечить беспристрастное, независимое, справедливое и законное разрешение переданного ему на разрешение спора. Неслучайно в старину единственное постоянное качество, которое должно было присутствовать в третейском судье, заключалось "в названии их добрыми людьми" <*>.
--------------------------------
<*> Дювернуа Н.Л. Источники права и суд в Древней Руси: Опыты по истории русского гражданского права / Предисловие канд. юрид. наук А.В. Коновалова. СПб., 2004. С. 327.
Указанное требование не основывается и не может основываться на каких-либо формальных признаках. Третейский судья должен отличаться личностными, профессиональными качествами, которые свидетельствовали бы о его человеческой и интеллектуальной зрелости, о наличии необходимого жизненного опыта и моральной подготовленности к сложному процессу разрешения споров, возникающих между иными лицами. К примеру, формально нет никаких препятствий к тому, чтобы третейским судьей было избрано или назначено лицо, не достигшее 18 лет, но приобретшее дееспособность в полном объеме в результате вступления в брак или путем эмансипации. Однако даже наличие в данном случае полной дееспособности еще не гарантирует того, что такое лицо обладает необходимым жизненным опытом для разрешения конфликтов, возникающих между участниками гражданских правоотношений.
Кроме того, беспристрастность при разрешении спора обеспечивается независимостью третейского судьи от участников спора, а это, в свою очередь, может быть следствием его незаинтересованности в исходе дела. Под независимостью третейских судей следует понимать разрешение ими конкретных споров, переданных на рассмотрение третейского суда, на основании действующего законодательства и в соответствии со своим внутренним убеждением, в условиях, когда какое-либо постороннее влияние и воздействие на третейских судей исключено.
В литературе справедливо отмечается, что доказать независимость третейского судьи практически невозможно. Третейский судья "не должен доказывать свою независимость, он должен сообщить об обстоятельствах и фактах, которые, по его мнению, так или иначе ставят его в зависимость от других арбитров или от сторон, участвующих в деле, т.е. объективно ограничивают или потенциально могут ограничить его свободу в принятии решения. Состояние независимости, так же как и состояние свободы, добросовестность лица, правопорядком презюмируется. Поэтому сторона должна опровергнуть эту презумпцию, представив убедительные доказательства, что арбитр зависим от другого арбитра или стороны по делу, то есть он не свободен совершенно самостоятельно принимать решения, не опасаясь даже возможного наступления неблагоприятных последствий" <*>. Однако в любом случае оценку представленным доказательствам будет давать третейский суд, рассматривая вопрос о независимости третейского судьи, в отношении которого сделано отводящее его заявление.
--------------------------------
<*> Васильев Е.А. Указ. соч. С. 63.
В то же время важно подчеркнуть, что независимость третейских судей не имеет абсолютного, неограниченного характера. Независимость третейских судей обеспечивается их подчинением только закону. Только это условие - их подчинение закону - и является гарантией, которая позволяет третейским судьям реально противостоять всему тому, что противоречит требованиям закона, при этом препятствуя трансформации независимости в произвол. Подчиненность третейских судей закону, в свою очередь, означает, что вся деятельность третейского суда по рассмотрению и разрешению конкретных дел должна протекать в строгом соответствии с законом. Это находит свое закрепление в п. 1 ст. 6 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Нарушение этих требований неизбежно приведет к тому, что решение третейского суда будет отменено компетентным государственным судом или же государственный суд откажет в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Весьма важными являются требования к профессиональной квалификации третейских судей. Если дело рассматривается единолично, то третейский судья в обязательном порядке должен иметь высшее юридическое образование. В том случае, если спор рассматривается коллегиально, высшим юридическим образованием должен обладать как минимум председатель состава третейского суда, рассматривающего дело. Установление данной нормы представляется целесообразным, поскольку разрешение споров в третейском суде является правоприменительным процессом, в связи с чем правоприменитель (в данном случае эту функцию выполняет третейский судья) должен иметь необходимые познания о праве.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" оставляет право и за сторонами ужесточить квалификационные требования, предъявляемые к кандидатуре третейского судьи. Это же право предоставляется и постоянно действующим третейским судам, которые могут установить дополнительные требования в правилах третейского разбирательства. К примеру, в правилах Сибирского третейского суда предусмотрено, что третейским судьей данного суда может быть лицо, не моложе 25 лет и имеющее высшее юридическое образование <*>. В Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате предусмотрено, что третейским судьей может быть только физическое лицо, достигшее возраста не менее 30 лет, обладающее дееспособностью и давшее согласие на выполнение обязанностей третейского судьи. Третейские судьи, внесенные в список, а также привлекаемые по инициативе сторон, должны обладать необходимыми специальными знаниями в области отношений, служащих предметом подведомственных суду споров, и стажем работы по этой специальности не менее семи лет <**>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарий к Закону. Новосибирск, 2002. С. 172 (автор комментария - М.Г. Шилов).
<**> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 121.
В регламенте Северо-Западного регионального третейского суда установлено, что судьей назначается физическое лицо, имеющее опыт работы по юридической специальности не менее трех лет, высшее юридическое образование и способное обеспечить беспристрастное разрешение спора, прямо или косвенно не заинтересованное в исходе дела, являющееся независимым от сторон и давшее согласие на исполнение обязанностей судьи (ст. 17) <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm.
В том случае, если те требования, которые предъявляются к кандидатуре судьи, не исполнены в процессе формирования состава третейского суда, это является основанием для признания нелегитимности соответствующего третейского суда и, как следствие, основанием для отмены его решения либо отказа в его принудительном исполнении. Так, в Постановлении от 8 апреля 2003 г. по делу N 3337, рассмотренному Федеральным арбитражным судом Поволжского округа, отмечено, что при формировании третейского суда "Кади" согласованные сторонами кандидатуры третейских судей (за исключением одного) не были включены в список, утверждаемый управляющим ЗАО "Правовой центр "Реформа". Между тем согласно ст. 6 Регламента этого третейского суда такое требование должно быть соблюдено при формировании третейского суда. Нарушение указанной статьи Регламента третейского суда стало основанием для отмены компетентным государственным судом решения, принятого третейским судом <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 8 апреля 2003 г. по делу N 3337 // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 53 - 54.
В Законе содержится запрет возможности назначения третейским судьей лиц, не обладающих полной дееспособностью либо состоящих под опекой и попечительством. В соответствии с действующим законодательством под дееспособностью понимается способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их (ст. 21 ГК РФ). В гражданско-правовой литературе выделяют следующие существенные элементы дееспособности: сделкоспособность (возможность самостоятельного заключения сделок), деликтоспособность (возможность нести самостоятельную имущественную ответственность) и возможность гражданина заниматься предпринимательской деятельностью <*>. Дееспособность связывается с возможностью совершения физическим лицом определенных волевых действий. В свою очередь, способность совершать определенные волевые действия является следствием некоторого уровня психической зрелости.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Учебник: В 2 т. Том 1. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева и Ю.К. Толстого. М., 2002. С. 117 - 118 (автор главы - М.В. Кротов).
Ограничение гражданской дееспособности может быть осуществлено только в порядке и в случаях, установленных законом.
Возникновение дееспособности в полном объеме связывается с достижением определенного возраста - с наступлением совершеннолетия, которое в Российской Федерации связывается с возрастом 18 лет (п. 1 ст. 21 ГК РФ). Однако помимо указанного основания возникновения дееспособности в полном объеме закон содержит еще два основания достижения дееспособности: вступление в брак до 18 лет и эмансипация, т.е. объявление полностью дееспособным несовершеннолетнего, достигшего 16 лет и работающего по трудовому договору или с согласия родителей, усыновителей или попечителей занимающегося предпринимательской деятельностью (ст. 27 ГК РФ). В совместном Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" подчеркнуто, что эмансипированный несовершеннолетний обладает в полном объеме гражданскими правами и несет обязанности (в том числе самостоятельно отвечает по обязательствам, возникшим вследствие причинения им вреда), за исключением тех прав и обязанностей, для приобретения которых федеральным законом установлен возрастной ценз (п. 16) <*>.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 1996. N 9.
Формально в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" отсутствуют основания для назначения (избрания) таких лиц третейскими судьями. Однако если гипотетически предположить возможность таких случаев, то необходимо помнить о норме, содержащейся в п. 1 ст. 8 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", в которой говорится о том, что третейский судья должен быть способен обеспечить беспристрастное разрешение переданного на его рассмотрение спора.
Поскольку дееспособность физического лица основывается на его возможности совершать определенные волевые действия, то в том случае, если такое лицо не может совершать указанные волевые действия, оно может быть либо ограничено в дееспособности, либо даже быть признано полностью недееспособным. В обоих случаях это "является весьма существенным вторжением в его правовой статус и поэтому допускается законом при наличии серьезных оснований, которые должны быть установлены судом" <*>.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Учебник: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998. С. 141 (автор главы - С.М. Корнеев).
Одним из видов неполной дееспособности гражданина является его несостоятельность (банкротство). Под несостоятельностью понимается признанная арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей (ст. 2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"). Одним из последствий принятия арбитражным судом решения о признании гражданина банкротом и об открытии конкурсного производства может быть назначение конкурсного управляющего для постоянного управления недвижимым имуществом или ценным движимым имуществом. В этом случае именно конкурсный управляющий осуществляет продажу имущества гражданина, признанного банкротом (п. 2 ст. 209 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"). Это означает ограничение дееспособности гражданина, признанного банкротом. В свою очередь, такой факт препятствует несостоятельному лицу исполнять обязанности третейского судьи. Следует, однако, иметь в виду, что вышеуказанные положения законодательства о несостоятельности применительно к гражданам, не являющимся индивидуальными предпринимателями, применяются со дня вступления в силу федерального закона о внесении соответствующих изменений в федеральные законы (п. 2 ст. 231 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)").
В Законе установлен запрет быть третейским судьей лицам, которые имеют судимость либо привлечены к уголовной ответственности. Судимым считается лицо, осужденное за совершение преступления, со дня вступления обвинительного приговора суда в законную силу до момента погашения или снятия судимости. Правила погашения судимости устанавливаются ст. 86 УК РФ. В литературе обращалось внимание на сложности, связанные с обеспечением практической реализации данной нормы. В частности, А.И. Зайцев отмечает, что "сам третейский суд не имеет права на проверку наличия/отсутствия судимости у потенциальных кандидатов в третейские судьи, а наделить его подобными функциями на государственном уровне не представляется возможным, да и не предполагается. Если же подобные проверки вменить в обязанность компетентных государственных судов, то для этого необходимо внесение соответствующих изменений в нормативные акты, регламентирующие основания для их проведения" <*>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Возможно ли выполнить на практике нормативные требования к третейским судьям // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 112.
Имеются и ограничения по избранию третейским судьей лиц, которые не могут осуществлять эти функции в силу своего должностного статуса, определенного федеральным законом. К примеру, в соответствии с Федеральным законом "О статусе судей в Российской Федерации" <*> федеральные судьи не могут быть третейскими судьями. Логика, которая рассматривает такое ограничение оправданным, заключается в следующем. В соответствии с существующей в Российской Федерации системой исполнения решений третейского суда федеральные судьи могут участвовать в стадии проверки законности решений третейских судов и определения порядка принудительного исполнения этих решений. Таким образом, в случае допуска федеральных судей к участию в третейском разбирательстве в качестве третейских судей гипотетически создавалась бы возможность двойного участия федеральных судей в одном судебном процессе, в том числе и в процессе проверки законности принятых самим собой решений.
--------------------------------
<*> РГ. 1992. 29 июля. N 170.
Вместе с тем в литературе имеются замечания о том, что с позиций международной практики "подобное ограничение достаточно необычно, и только в малом числе стран оно имеется, в частности в Испании (п. 4 ст. 12 Закона об арбитраже 1988 г.)" <*>. До принятия новой редакции Закона о статусе судей практика участия федеральных судей в третейском разбирательстве правовых споров была довольно широко распространена. Многие авторитетные судьи были арбитрами третейских судов. Вместе с тем это встречало неоднозначную оценку общественности, в том числе юридической. Видимо, такая неоднозначная оценка и повлияла на установленный запрет федеральным судьям выступать в качестве третейских судей.
--------------------------------
<*> Зыкин И.С. Статус арбитра в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 88.
Закон ничего не говорит о том, могут ли быть третейскими судьями те государственные судьи, которые находятся в отставке. Эта ситуация была истолкована Высшей квалификационной коллегией судей Российской Федерации. На заседании 18 марта 2004 г. было дано следующее разъяснение: "Так как в соответствии с п. 6 ст. 15 Закона РФ "О статусе судей в Российской Федерации" судья считается пребывающим в отставке до тех пор, пока соблюдает требования, предусмотренные п. 3 ст. 3 этого Закона, согласно которому судья не вправе быть третейским судьей, то находящийся в отставке судья не вправе работать судьей третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Разъяснения и рекомендации Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации (от 18 марта 2004 г.) // Вестник ВАС РФ. 2004. N 6. С. 130 - 131.
Представляется, что позиция, занятая Высшей квалификационной коллегией судей, основана на формальном подходе к проблеме. Объективно государство заинтересовано в развитии третейского движения. Судьи, находящиеся в отставке, обладают огромным опытом разрешения правовых споров, они доказали свою человеческую и юридическую состоятельность, пользуются авторитетом как в юридическом сообществе, так и среди широких кругов общества. Именно эти лица, как никакие иные, способны справедливо, беспристрастно и со знанием закона разрешать гражданские споры в порядке третейского судопроизводства. Тем самым именно судьи в отставке смогли бы существенно укрепить третейское движение. Нет никаких препятствий к тому, чтобы судьи, находящиеся в отставке, выполняли обязанности третейского судьи. Таким образом, государство должно не препятствовать, а напротив, стимулировать участие государственных судей в третейском движении. Очевидно, что вышеуказанная рекомендация должна быть отменена и принято прямо противоположное толкование по затронутому вопросу.
В юридической литературе возник вопрос о том, может ли выступать третейским судьей лицо, имеющее статус адвоката. Н.В. Немчинов полагает, что такая деятельность для адвоката является допустимой <*>. Вместе с тем Федеральным законом "Об адвокатской деятельности и об адвокатуре" адвокату установлен запрет заниматься иной деятельностью, кроме научной, педагогической и творческой. Деятельность по разрешению правовых споров не относится ни к одной из перечисленных в упомянутом Законе. Таким образом, в настоящее время вряд ли можно утверждать о том, что адвокат вправе осуществлять полномочия третейского судьи. Вместе с тем следует отметить, что если исходить из единой направленности деятельности третейских судей и адвокатов - защиты прав заинтересованных лиц, в том числе путем достижения полюбовного соглашения по существующей коллизии, то было бы оправданным внесение соответствующих изменений в Федеральный закон "Об адвокатской деятельности и адвокатуре", дозволяющих адвокатам участвовать в третейском разбирательстве в качестве третейских судей при условии, конечно, что адвокат не связан с участвующими в третейском разбирательстве лицами клиентскими отношениями.
--------------------------------
<*> Немчинов Н.В. Адвокат как представитель в третейском суде по рассмотрению экономических споров (правовые основания и полномочия) // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 121.
9.2. Формирование состава третейского суда
Значение стадии формирования состава третейского суда определяется тем, что надлежащим образом сформированный состав третейского суда наделен компетенцией рассматривать спор, а также принимать решение о его разрешении <*>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. С. 712 (автор главы - Е.А. Виноградова).
При формировании состава третейского суда должна быть обеспечена независимость третейского суда от участников спорных правоотношений. Зависимость третейского суда от участников спорного дела может иметь самые различные формы. Это может быть и служебная зависимость, и финансовая зависимость, и зависимость, обусловленная родственными или иными носящими личный характер отношениями. Именно в связи с указанными обстоятельствами законодатель должен предусмотреть ряд мер и сформулировать ряд требований, которые бы обеспечивали беспристрастное рассмотрение споров, основанное на независимости третейского судьи, разрешающего такой спор.
Судьи третейских судов должны быть независимы и от учредителей того постоянно действующего третейского суда, при котором они действуют. Такая независимость проявляется в том, что должностные лица юридического лица, при котором учрежден постоянно действующий третейский суд, не вправе вмешиваться в рассмотрение третейским судом переданного на его разрешение спора. В литературе справедливо отмечается, что "само по себе включение лиц в список третейских судей (обязательного или рекомендательного характера) и выплата гонораров за рассмотрение спора не означает зависимости этих лиц от утвердившей такой список и выплачивающей гонорары организации - учредителя постоянно действующего третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 14 (комментарий к ст. 18).
Принцип независимости третейских судей находит свое выражение и в конкретных процессуальных конструкциях, на которых основывается третейское разбирательство. Самое важное в этом смысле правило заключается в том, что третейский суд самостоятелен в решении всех вопросов, возникающих в ходе третейского разбирательства. Более конкретно это выражается в том, что третейский суд не связан доказательствами, представленными одной из сторон. Третейский суд самостоятельно исследует представленные доказательства, что является основой для их признания или отвержения. Те доказательства, которые представлены по делу, третейские судьи оценивают по внутреннему убеждению, основываясь при этом на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности. При этом третейские судьи руководствуются собственным правосознанием.
В случае коллегиального рассмотрения дела третейским судом независимость третейских судей обеспечивается и внутри состава третейского суда, разрешающего этот спор. Таким образом, хотя это прямо и не зафиксировано в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации", но следует предположить, что третейские судьи должны быть независимы и друг от друга. Это обусловлено тем, что равенство всех третейских судей, как следствие их независимости друг от друга, дает возможность каждому из них оценить представленные по делу доказательства по собственному внутреннему убеждению, свободно сформулировать и высказать свое мнение, а также свободно и независимо от других третейских судей отстаивать свою точку зрения.
Независимость третейского судьи от органов государственной власти вообще и правоохранительных органов в частности обеспечивается важным процессуальным правилом, определенным в п. 2 ст. 22 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Это правило устанавливает иммунитет третейского судьи и предусматривает, что третейский судья не может быть допрошен в качестве свидетеля о сведениях, ставших ему известными в ходе третейского разбирательства.
Одним из факторов, способствующих независимости и беспристрастности, является осуществление третейского разбирательства в условиях, которые бы исключали возможность влияния на них.
Третейский судья разрешает спор, только дав предварительное согласие быть судьей. В отличие от государственных судей, которые не вправе немотивированно отказаться от рассмотрения дела, третейский судья может не давать согласия участвовать в разрешении спора без объяснений основания такого отказа. В то же время не совсем ясно, в какой форме третейский судья должен выражать свое согласие выступать в таковом качестве при разрешении конкретного спора. Должна ли это быть обязательная письменная форма либо достаточно устного волеизъявления или даже конклюдентных действий, заключающихся в том, что третейский судья фактически приступил к исполнению своих обязанностей? В литературе указанная норма подвергается толкованию. Так, А.И. Зайцев полагает, что "указанное согласие должно быть выражено в простой письменной форме в каждом конкретном случае при избрании (назначении) гражданина третейским судьей и приобщаться к материалам рассматриваемого дела" <*>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 29 (комментарий к ст. 8).
Хотя Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" и устанавливает требования к кандидатуре третейского суда, однако в Законе отсутствуют правила, которые регулируют порядок проверки полномочий. В частности, отсутствуют нормы, которые регламентировали бы требования к органу, который осуществляет проверку полномочий, процедуру такой проверки. В то же время ст. 8 Закона корреспондирует со ст. 10 Закона, которая предусматривает, что в постоянно действующем третейском суде формирование состава третейского суда производится в порядке, установленном правилами постоянно действующего третейского суда. Очевидно, что элементом такого порядка должны являться и нормы, регулирующие процедуру проверки полномочий третейских судей.
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" отсутствуют нормы, которые бы регулировали правовые последствия, возникающие в связи с тем, что после того, как третейским судом вынесено решение, выявятся обстоятельства, свидетельствующие о том, что третейский судья (третейские судьи) не соответствовали требованиям, установленным в Законе (например, ни у одного из судей нет высшего юридического образования либо один из третейских судей привлечен к уголовной ответственности или имеет непогашенную судимость). Представляется, что общий подход к таким последствиям должен быть следующим: третейский суд, в состав которого вошли лица, не имеющие права быть третейскими судьями, должен рассматриваться как неправомочный, и, соответственно, решение, принятое таким третейским судом, не обладает юридической силой и не влечет каких-либо правовых последствий. В свою очередь, это является основанием для опротестования решения третейского суда, принятого незаконным составом третейского суда, либо для отказа в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение.
Действующее законодательство устанавливает императивное требование о том, что число третейских судей, которые рассматривают дело, должно быть нечетным. Установление правила о нечетном количестве судей объясняется тем, что судьи, рассматривающие дела, имеют равенство прав в принятии решения и в случае, если спор будет разрешаться четным количеством судей, возможность принятия решения при разделении голосов может оказаться парализованной.
В то же время указанное правило знает и исключения в отечественной истории правового регулирования третейского разбирательства. Так, древние акты свидетельствуют о том, что при избрании посредников (третейских судей) их число могло составлять и один, и два, и три. При этом, как пишет А.И. Вицын, "чаще встречается, однако ж, в частных сделках назначение двух посредников, что, кажется, и послужило поводом к определению, чтобы посредники избирались каждою стороною в равном числе. Законодательство как бы видит в этом равенстве гарантию за справедливость будущего приговора" <*>. Более того, историки права свидетельствуют о том, что в древнерусском праве допускалось избрание и неопределенного числа третейских судей (например, игумен с братией) <**>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 22.
<**> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 46.
Аналогичные положения мы видим и в более поздней истории третейских судов. Например, в соответствии с Положением о третейских судах от 16 октября 1924 г. третейский суд мог быть образован по усмотрению сторон в составе одного судьи или же нескольких судей в одинаковом числе по выбору каждого участника процесса, имеющего самостоятельные требования, и одного по общему избранию всех судей. Таким образом, указанная норма не требовала обязательно нечетного числа судей. В том случае, если в споре задействовано несколько участников с самостоятельными требованиями, третейский суд мог состоять и из четного числа судей. Современник указанного Положения, комментируя данную норму, приводил пример: "При споре трех членов ликвидируемого товарищества о том, за кем из них должно остаться занимаемое ими торговое помещение, третейский суд может состоять из четырех судей: три по выбору каждой стороны и один суперарбитр" <*>. В случае если голоса разделялись поровну, третейский суд признавался несостоявшимся, а решение не имеющим правовых последствий; при этом голос суперарбитра перевеса в голосах не давал <**>.
--------------------------------
<*> Брауде И.Л. Третейские суды. Комментарий к главе XXII Гражданского процессуального кодекса и к Положению о третейском суде. М., 1926. С. 15.
<**> Там же. С. 24 - 25.
Более глубокая история отечественного правоведения знает и иные принципиальные подходы к определению количественного состава третейских судей. Так, в законодательных мотивах к Уставу гражданского судопроизводства 1864 г. подчеркивалось, что установление нормы о нечетном количестве третейских судей направлено на защиту публичных интересов и "в отступлении от него усматривает не могущее сопровождаться законными последствиями разбирательство лиц, избранных неправильно и не облеченных надлежащею судебной властью;.. нечетный состав посредников находится в противоречии с самой целью, преследовавшеюся законодателем при издании Положения о третейском суде" <*>.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда // Журнал Министерства юстиции. 1896. N 6. С. 91.
В ныне действующем законодательстве, регулирующем деятельность "внутренних" третейских судов, установлено обязательное правило о нечетном количестве третейских судей, рассматривающих переданный на их рассмотрение спор. Таким образом, комментируемое правило имеет императивный характер, т.е. не может быть изменено соглашением сторон при определении правил третейского разбирательства.
Обратим внимание и на то, что Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" не содержит императивной нормы о нечетном количестве состава коммерческого арбитража. Таким образом, формальных препятствий для рассмотрения гражданско-правового спора международным коммерческим арбитражем в нечетном составе судей нет. Более того, "Правила МАК при ТПП 1982 г., напротив, в качестве традиционной формулы предусматривают состав из двух арбитров, избираемых или назначаемых из списка, утвержденного ТПП. Если эти два арбитра не могут прийти к согласованному решению, ими должен быть избран или председателем МАК назначен третий арбитр (председатель состава арбитража)" <*>.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Постатейный комментарий к Закону Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 8 - 9.
В том случае, если стороны не оговорили количество третейских судей, которые должны рассматривать переданный на разрешение третейского суда спор, дело в соответствии с законодательной нормой рассматривается тремя третейскими судьями. Нарушение установленного правила может повлечь негативные правовые последствия. Это означает, что в том случае, если стороны не оговорят количество третейских судей и дело будет рассмотрено, к примеру, третейским судом в составе одного судьи, такой состав необходимо рассматривать как неправомочный. В свою очередь, если решение принято незаконным составом третейского суда, то это в соответствии со ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" является основанием для отмены решения третейского суда компетентным судом или в соответствии со ст. 46 упомянутого Закона основанием для отказа в выдаче компетентным судом исполнительного листа для принудительного исполнения решения третейского суда.
Применительно к деятельности постоянно действующих третейских судов необходимо иметь в виду, что если правилами постоянно действующего третейского суда не определено число судей, которые рассматривают спор, то избираются или назначаются три третейских судьи. Правила постоянно действующего третейского суда могут предусматривать и иное количество третейских судей, которые должны рассматривать спор, однако правила вступают в силу, если стороны не оговорили иного, и при этом правила также должны указывать на то, что дело может быть рассмотрено составом судей только в нечетном количестве (один, пять и т.д.).
Таким образом, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" в целом ориентирует на коллегиальное рассмотрение дел третейским судом, что, впрочем, вовсе не исключает возможности единоличного третейского разбирательства. Причем возможность рассмотрения спора третейским судьей единолично прямо предусмотрена Законом (п. 2 ст. 8).
В то же время принцип коллегиальности третейского разбирательства имеет весьма большое значение с точки зрения обеспечения правильности и обоснованности решений, принимаемых третейским судом. Именно в ходе коллегиального рассмотрения и разрешения споров создаются наиболее благоприятные условия для принятия объективного, законного, справедливого и основанного на выводах большинства членов третейского суда решения. Все вышеизложенное свидетельствует о том, что в современной модели правового регулирования третейского разбирательства реализован принцип сочетания коллегиального и единоличного рассмотрения споров, передаваемых на разрешение третейского суда.
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" не получил формального закрепления принцип равенства прав всех третейских судей, участвующих в рассмотрении и разрешении спора. Однако фактически этот принцип подразумевается. Принцип равенства третейских судей является основополагающим в случае коллегиального рассмотрения дела третейским судом. Равенство прав третейских судей заключается в том, что все они имеют равные права как при принятии решения, так и в ходе третейского разбирательства. Это следует из толкования п. 1 ст. 32 указанного Закона. Кроме того, третейские судьи несут и одинаковую ответственность за принятие законного и справедливого решения.
Равенство третейских судей обеспечивается и иными процессуальными правилами. К примеру, если один из третейских судей по каким-либо причинам выбывает из состава суда, рассматривающего дело, то дело должно возобновляться слушанием в ином составе, а не продолжаться с того момента, когда оно было прервано в момент выбытия третейского судьи.
Формирование состава третейского суда - одна из самых важных стадий третейского разбирательства, которая хотя и является подготовительной стадией третейского судопроизводства, но оказывает весьма существенное влияние и чрезвычайно важна для всех дальнейших процедур третейского разбирательства. Исследователи третейского разбирательства рассматривают в качестве одного из преимуществ третейского судопроизводства автономию воли сторон при назначении третейских судей <*>. Заинтересованные лица, избирая третейских судей, ориентируются на их авторитет и профессиональные качества, которые дают основания предполагать, что передаваемый на их рассмотрение спор будет разрешен справедливо, беспристрастно и законно.
--------------------------------
<*> Чан Хоанг Хай. Разбирательство и разрешение в третейском порядке хозяйственных споров в Социалистической Республике Вьетнам. С. 17.
Как отмечает профессор Е.А. Васильев, "проблема формирования состава арбитража является одной из важнейших процессуальных проблем не только в начале производства по делу, но и остается актуальной вплоть до его завершения. Эта проблема состоит из трех вопросов: 1) какова процедура назначения арбитра; 2) кто может быть назначен в качестве арбитра, т.е. каким требованиям должно соответствовать назначаемое лицо, и 3) какие могут быть основания для отвода арбитра и иных изменений в составе арбитража и каковы юридические последствия изменений в составе арбитража" <*>.
--------------------------------
<*> Васильев Е.А. Указ. соч. С. 53.
В процессе формирования состава третейского суда должны быть устранены все возможные препятствия к объективному и справедливому разрешению спора, переданного на разрешение третейского суда, а также устранены все возможные сомнения сторон в беспристрастности третейского суда. Это достигается путем избрания (назначения) тех третейских судей, которые способны обеспечить надлежащее рассмотрение и разрешение спора. Кроме того, механизм формирования третейского суда должен обеспечивать быстрое создание суда и делать его дееспособным даже в том случае, если возникают препятствия в его деятельности (например, в случае устранения из третейского разбирательства одного из третейских судей). Сомнения в беспристрастности третейского суда могут обоснованно возникнуть в том случае, если одна из сторон получит своего рода процессуальное преимущество, заключающееся в возможности одностороннего назначения состава третейского суда (например, единоличного третейского судью назначает один из участников третейского разбирательства). Подобного рода случаи, по нашему мнению, дают основания квалифицировать состав третейского суда как незаконный и, следовательно, незаконным и решение, принятое таким третейским судом.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" предусматривает три способа формирования состава третейских судов. Во-первых, формирование состава третейского суда может производиться по правилам, установленным самими сторонами. Во-вторых, в постоянно действующем третейском суде порядок формирования состава третейского суда может быть установлен правилами этого суда. И, в-третьих, если стороны не установили правил формирования состава третейского суда и правила постоянно действующего третейского суда не содержат соответствующих нормативных предписаний, то порядок формирования состава третейского суда производится в соответствии с правилами, установленными в п. 4 ст. 10 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Причем приоритет остается за правилами, установленными самими сторонами. Следующими в иерархии нормативных предписаний необходимо назвать правила постоянно действующего третейского суда. Нормы, установленные в п. 4 ст. 10 Закона, вступают в действие только в том случае, если отсутствует соглашение сторон и нет соответствующих предписаний в правилах постоянно действующих третейских судов.
Статья 10 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" фиксирует такие возможные формы формирования состава третейского суда, как избрание и назначение.
Избрание третейских судей подразумевает процедуру, при которой третейский судья приобретает свой статус в результате прямого волеизъявления участника спора.
Назначение третейского судьи происходит путем поручения определенных категорий должностных лиц (например, председателя постоянно действующего третейского суда) третейскому судье рассмотреть конкретное дело, переданное на рассмотрение данного постоянно действующего третейского суда.
Очевидно, что при формировании суда ad hoc основным (и, пожалуй, единственным) способом формирования суда будет избрание третейских судей самими тяжущимися сторонами. В то же время при формировании третейских судов в постоянно действующих третейских судах стороны в подавляющем числе случаев ориентируются на регламенты этих судов. В свою очередь, регламенты постоянно действующих третейских судов содержат положения, которые предусматривают назначение третейских судов определенными должностными лицами, к числу которых обычно относятся либо президент торгово-промышленной палаты, либо председатель соответствующего третейского суда. Так, по делу N 13-2001 (решение от 25 октября 2001 г.), рассмотренному Третейским судом для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, стороны в договоре согласовали, что спор будет рассмотрен единоличным судьей, которого назначит председатель третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 134 - 135.
В качестве общей нормы установлено, что определение способа избрания третейских судей является прерогативой Правил постоянно действующего третейского суда, в котором происходит рассмотрение спора. В то же время даже при регламентации данного вопроса Правилами постоянно действующего третейского суда стороны могут установить и собственные, отличные от правил суда, правила избрания третейского суда, ибо в данном случае принцип автономии воли сторон является приоритетным.
Если же рассмотрение спора происходит в третейском суде, созданном для разрешения конкретного спора, то стороны должны самостоятельно определить правила избрания третейских судей. Таким образом, и в данном случае закон делает приоритетной свободную волю сторон в отношениях по третейскому процессу. Это, в свою очередь, является отражением принципа автономии воли сторон при избрании такого способа защиты своего субъективного права, как заключение третейского соглашения.
В том случае, если формирование состава третейского суда происходит по правилам, установленным в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации", стороны в определенной степени ограничиваются в возможности влиять на выбор судей. Законодатель использовал прием разделения влияний на формирование состава: каждой из сторон предоставляется право избрать по одному третейскому судье, а два избранных таким образом судьи избирают третьего третейского судью.
Для того чтобы пресечь возможную волокиту в процессе назначения третейский судей, законодатель ограничивает во времени возможность избрания сторонами третейских судей. Это должно быть сделано в течение 15 дней после получения просьбы об этом от другой стороны. Если такой срок не соблюдается, то рассмотрение спора в третейском суде подлежит прекращению, а заинтересованная сторона вправе обратиться с исковым заявлением в компетентный государственный суд. Такие же последствия установлены и для случая, если два избранных третейских судьи не избирают третьего третейского судью в течение 15 дней после их избрания.
В том случае, если спор рассматривается третейским судьей единолично, закон предусматривает прекращение по делу, если после обращения одной стороны с предложением об избрании третейского судьи таковой не избирается в течение 15 дней с момента соответствующего предложения.
Соблюдение установленного соглашением сторон, федеральным законодательством и правилами постоянно действующих третейских судов порядка избрания (назначения) третейских судей является одним из критериев при оценке того, является ли состав третейского суда по конкретному делу законным. В том случае, если в третейском разбирательстве и принятии решения по делу принимало участие лицо, которое было избрано (назначено) с нарушением установленного порядка, то состав третейского суда признается незаконным, а решение, вынесенное этим составом, подлежит безусловной отмене (пп. 4 п. 2 ст. 233 АПК РФ). Это же обстоятельство является основанием для отказа в выдаче государственным судом исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (пп. 4 п. 2 ст. 239 АПК РФ).
Практика третейского разбирательства свидетельствует о том, что в некоторых случаях участники третейского разбирательства начинают оспаривать законность формирования третейского суда уже после того, как дело было рассмотрено третейским судом и наступила стадия принудительного исполнения решения третейского суда через компетентный государственный суд. Мотивом жалобы в этом случае выступает ссылка на то, что заявитель жалобы был лишен возможности назначить третейского судью.
ООО "Лизинг "Хлынов" обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда о взыскании в пользу заявителя с ООО "СМП 223" убытков. Суд первой инстанции удовлетворил заявление. Определение арбитражного суда было обжаловано в кассационном порядке. Податель жалобы ссылался на то, что были нарушены его права, поскольку ему не предоставили право в семидневный срок после извещения о невозможности участия в заседании двух избранных им судей сообщить кандидатуру другого судьи. Эти доводы были отклонены кассационным судом по следующим основаниям. В постоянно действующем третейском суде формирование состава третейского суда производится в порядке, установленном Правилами постоянно действующего третейского суда. В п. 2 ст. 22 Регламента третейского суда, утвержденного правлением ТПП, предусмотрено, что ответчик в семидневный срок после получения уведомления о поступлении искового заявления в третейский суд должен сообщить имя и фамилию избранного им судьи из лиц, включенных в список, либо других лиц, не значащихся в списке, или заявить просьбу о том, чтобы судья из списка был назначен председателем Третейского суда. Ответчик может избрать также запасного судью. Определением от 5 сентября 2003 г. председателя Третейского суда М. назначены: со стороны истца - судья Ч., запасной судья - П., со стороны ответчика - судья Г., запасной судья - К. Данным судьям в течение семи дней поручено определить председателя состава суда. Определением от 23 сентября 2003 г. председателя состава суда в связи с невозможностью участия судьи Г. и запасного судьи К. в рассмотрении дела в составе суда произведена замена судьи Г. судьей С. В соответствии со ст. 27 Регламента, если председатель состава третейского суда, судья или единоличный судья не смогут участвовать в разбирательстве дела, другой председатель состава третейского суда, судья или единоличный судья избираются или назначаются в соответствии с Регламентом. Как следует из п. 2 ст. 23 Регламента, назначение судьи за ответчика возможно, если ответчик не изберет судью в срок, предусмотренный в ст. 22 Регламента. При этом судья назначается председателем третейского суда. Доказательства несоответствия состава третейского суда или процедуры третейского разбирательства соглашению сторон или федеральному закону суду не представлены <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 6 мая 2004 г. по делу N А28-12254/2003-377/19т.
Институт отвода третейского судьи является одной из гарантий беспристрастного рассмотрения спора, переданного на разрешение третейского суда. Однако следует признать несовершенство норм, регулирующих основания отвода третейских судей. К примеру, следовало бы признать, что рассмотрение дела в порядке третейского судопроизводства не может осуществляться составом третейских судей, в который входят лица, состоящие в родственных отношениях. В противном случае неизбежно возникает вопрос о самостоятельности третейских судей, о том, беспристрастен ли суд, который должен быть основан на полной независимости входящих в его состав лиц. Это связано с тем, что все третейские судьи принимают участие в голосовании при принятии решения и, естественно, родственные отношения могут самым непосредственным образом сказаться на результатах такого голосования.
В ст. 12 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлены процедурные правила отвода третейского судьи. В п. 1 указанной статьи речь идет фактически о самоотводе. В том случае, если наличествуют обстоятельства, которые препятствуют физическому лицу быть третейским судьей, такое лицо должно сообщить об этом. Это является обязанностью кандидата в третейские судьи по конкретному делу. Соответствующие нормы, которые устанавливают обязанность самоотвода при наличии к тому законных оснований, являются гарантией законности и справедливости третейского разбирательства.
В указанной статье не установлено, в какой форме лицо должно заявить о наличии обстоятельств, являющихся основанием для его отвода от исполнения обязанностей третейского судьи. Также в Законе не установлено, в какой форме происходит принятие решения об отводе третейского судьи. Представляется, что заявление о самоотводе может быть сделано заинтересованным лицом как в письменной, так и в устной форме. Что касается судебного акта, которым оформляется принятие решения о результатах рассмотрения такого заявления, то таким актом, логичнее всего, должно быть определение об удовлетворении заявления о самоотводе либо определение об отказе в удовлетворении заявления о самоотводе от исполнения обязанностей третейского судьи.
Право заявления отвода избранному третейскому судье принадлежит стороне только в том случае, если те обстоятельства, которые приводятся ею в качестве оснований для отвода, стали известны этой стороне после избрания ею отводимого третейского судьи. Если такие обстоятельства были известны стороне до избрания отводимого судьи, то сторона не имеет права заявлять отвод третейскому судье. В этой норме заложена определенная санкция, которая может последовать, если лицо, участвующее в третейском разбирательстве, недобросовестно ведет себя в процессе. Обусловлено это тем, что если сторона избирает третейского судью, зная о наличии препятствующих тому обстоятельств, то на такой стороне и лежит риск отмены компетентным государственным судом вынесенного в ее пользу решения по такому основанию, как незаконность состава третейского суда, принявшего решение по делу.
Закон предоставляет постоянно действующим третейским судам в своих регламентах и правилах право устанавливать дополнительные требования к процедуре отвода третейского судьи. При этом те законодательные правила о процедуре отвода, которые являются императивными, не могут быть изменены правилами постоянно действующего третейского суда.
При передаче спора на разрешение третейского суда, создаваемого для разрешения конкретного спора, заинтересованные лица должны согласовать процедуру отвода третейского судьи. Однако при установлении такой процедуры они обязательно должны учитывать императивные правила, установленные Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" для отвода третейского судьи.
Заявление об отводе судьи должно быть письменным. Закон устанавливает, что такое заявление должно быть мотивированным, т.е. содержать ссылку на обстоятельства, препятствующие лицу исполнять обязанности третейского судьи. Это означает, что заявитель обязан представить конкретные сведения, которые бы свидетельствовали об основаниях для отвода, т.е. факты, подтверждающие заинтересованность и пристрастность третейских судей, участвующих в судебном разбирательстве. Простое заявление о заинтересованности третейских судей остается голословным до тех пор, пока не будет подтверждено основанными на доказательствах фактами.
Что касается сроков, в течение которых сторона обязана подать заявление об отводе судьи, то это должно быть сделано в течение пяти дней с того момента, как состав третейского суда сформирован и стало известно о наличии оснований для отвода. Несоблюдение сроков подачи заявления об отводе должно влечь отказ в рассмотрении указанного заявления по существу.
Весьма важны основания прекращения полномочий третейских судей. Одной из характерных особенностей Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" является то обстоятельство, что полномочия третейских судей могут быть прекращены по соглашению сторон. Это отражает то обстоятельство, что третейское судопроизводство по своей сути является порождением воли участников спорных материальных правоотношений. Что весьма характерно, полномочия третейского судьи могут быть прекращены волей сторон без объяснения причин принятого решения. Эти нормативные положения вытекают из автономности воли участников спорных правоотношений.
Одним из оснований прекращения полномочий третейского судьи является его смерть.
Основанием прекращения полномочий третейского судьи является принятие третейским судом решения по данному делу. Однако если возникает необходимость в принятии дополнительного решения, разъяснения решения либо исправления описок, опечаток или арифметических ошибок, то полномочия третейского судьи возобновляются для того, чтобы совершить необходимые процессуальные действия. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не устанавливает, какова процедура возобновления полномочий третейских судей в данном случае. Однако, как представляется, юридическим фактом, который лежит в основании возобновления полномочий третейских судей, является поступление соответствующего заявления или ходатайства от участников третейского разбирательства. О возобновлении полномочий третейский суд, как представляется, должен вынести определение. После того как третейский суд после возобновления полномочий третейских судей выполнит необходимые процессуальные действия, полномочия третейских судей по данному делу прекращаются вновь.
Отметим, что в законодательстве содержатся и весьма неопределенные критерии оснований прекращения полномочий третейских судей. В частности, предусмотрено, что основанием прекращения полномочий третейского судьи является юридическая или фактическая неспособность третейского судьи участвовать в рассмотрении спора. Возникает вопрос о том, что такое "юридическая неспособность" или "физическая неспособность" третейского судьи рассматривать спор. Представляется, что под юридической неспособностью понимается наличие таких обстоятельств, игнорирование которых приводит к нарушению законодательства о третейских судах и иного законодательства (т.е. этот критерий носит объективный характер). Что касается фактической неспособности третейского судьи участвовать в рассмотрении спора, то этот критерий имеет субъективный характер и подразумевает такие обстоятельства, которые носят личностный характер (например, тяжкая болезнь третейского судьи).
Полномочия третейского судьи могут быть прекращены, если он не участвует в рассмотрении спора в течение неоправданно длительного срока. Возникает вопрос: а что такое "неоправданно длительный срок"? Очевидно, что ответ на этот вопрос может быть дан в зависимости от конкретных обстоятельств дела. Говорить же о сроках, которые могли бы быть измерены конкретными календарными рамками, невозможно, поскольку данная категория является оценочной, т.е. может быть основана на субъективном мнении правоприменителя, который оценивает данную ситуацию.
Неопределенной является и категория "иные причины", по которым третейский судья не участвует в рассмотрении спора. Такая неопределенность открывает возможности для предельно широкой трактовки оснований, по которым неучастие в рассмотрении спора может рассматриваться как причина или повод для прекращения полномочий третейского судьи.
Правила о замене третейского судьи вследствие прекращения его полномочий достаточно жесткие. Указанные правила ориентируют на применение в отношении избрания (назначения) нового третейского судьи тех же правил, которые применялись в отношении первоначально избранного третейского судьи. Это означает, что если процедура избрания третейского судьи была определена соглашением сторон, то и замена третейского судьи должна производиться по этим же правилам. В том случае, если назначение третейского судьи производилось в соответствии с правилами постоянно действующего третейского судьи, указанные правила действуют и в отношении замены третейского судьи. И, наконец, если избрание (назначение) третейского судьи производилось в соответствии с нормами п. 4 ст. 10 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", то эти же нормы должны применяться при замене третейского судьи.
Возникает вопрос: а каковы правовые последствия ситуаций, когда замена третейского судьи производилась не по правилам, установленным в ст. 14 Закона? Например, если избрание (назначение) третейского судьи производилось по правилам, установленным в п. 4 ст. 10 Закона, но после самоотвода судьи стороны заключили соглашение, определяющее порядок избрания нового третейского судьи? Представляется, что в том случае, если соответствующие правила были нарушены, это является основанием для признания незаконным состава третейского суда, рассмотревшего дело, и для отмены соответствующего решения третейского суда либо для отказа в принудительном исполнении принятого им решения.
После замены третейского судьи рассмотрение дела не продолжается с того момента, когда оно было прервано, а начинается заново. Это означает, что все процессуальные действия и необходимые процедуры, даже если они проводились при предыдущем слушании, проводятся вновь: заново исследуются доказательства по делу, заслушиваются объяснения сторон, назначаются и проводятся экспертизы и пр.
Важным является и вопрос о составе расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде. В первую очередь следует отметить, что установленный в Законе перечень расходов не является исчерпывающим. Вывод об этом следует из заключительной части п. 1 ст. 15 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", который говорит о том, что в состав расходов, связанных с разрешением дела, входят и иные расходы, которые определяются третейским судом. Все указанные расходы призваны обеспечить нормальное течение третейского разбирательства. С учетом того обстоятельства, что рассмотрение дела третейским судом является следствием воли частных лиц, на этих лиц и ложатся все расходы по обеспечению деятельности третейского суда. По своей правовой сути расходы, связанные с разрешением спора в третейском суде, не являются ни налогом, ни сбором, ни государственной пошлиной. Это те средства, которые позволяют обеспечить деятельность третейского суда. Именно поэтому законодатель для обозначения этих расходов избрал термин "третейский сбор".
Следует отметить, что регламенты постоянно действующих третейских судов используют более разветвленную терминологию для обозначения расходов, которые возникают у сторон в процессе третейского разбирательства. К примеру, в соответствии с Положением об арбитражных расходах и сборах (приложение к Регламенту Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации) предусматриваются следующие категории расходов: регистрационный сбор, арбитражный сбор, дополнительные расходы МКАС, издержки сторон. При этом под регистрационным сбором понимается сбор, который уплачивается при подаче в МКАС искового заявления или ходатайства об обеспечении требования, для покрытия расходов, возникающих до начала арбитражного разбирательства. Арбитражным сбором является такой сбор, который взимается по каждому поданному для разбирательства в МКАС иску для покрытия общих расходов, связанных с деятельностью МКАС (гонораров арбитров, докладчиков, вознаграждения секретариата, расходов по организации арбитражного разбирательства и т.п.). Дополнительные расходы МКАС - это особые издержки, которые МКАС несет в связи с разбирательством конкретного дела (в частности, издержки на проведение экспертизы, переводчикам, возмещение расходов свидетелей, командировочные расходы и др.). Издержки сторон - это расходы сторон в связи с защитой своих интересов при разбирательстве спора в МКАС, помимо расходов, указанных выше <*>.
--------------------------------
<*> Регламенты международных арбитражных судов: Сб. / Сост. Л.Н. Орлов, И.М. Павлов. М., 2001. С. 193.
В то же время расходы, связанные с реализацией третейских процедур, не исчерпываются расходами, указанными в комментируемой норме (ст. 15 Закона). В случае необходимости принудительного исполнения решения третейского суда заинтересованная сторона при подаче в компетентный государственный суд заявления о выдаче исполнительного листа обязана уплатить государственную пошлину. Однако указанные расходы по своей сути будут являться государственной пошлиной, поскольку будут перечислены в государственный бюджет и не имеют цели обеспечения деятельности третейского суда.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не указывает, каков должен быть порядок уплаты третейского сбора. В частности, не ясно, кто является получателем соответствующих платежей - непосредственно постоянно действующий третейский суд или организация, предприятие, при которых третейский суд создан. Этот вопрос может оказаться значимым в том случае, если стороны уплатят излишние суммы и возникнет спор о возврате переплаченных сумм. Однако если исходить из того, что постоянно действующий третейский суд создается при определенном юридическом лице, то, следовательно, именно это юридическое лицо и будет получателем соответствующих платежей. Именно такая практика и принята в большинстве постоянно действующих третейских судов.
Если правила постоянно действующего третейского суда не определяют, что стороны несут все перечисленные расходы, то такие расходы включаются в сумму третейского сбора, который уплачивается при подаче заинтересованной стороной искового заявления в постоянно действующий третейский суд.
В том случае, если дело рассматривается третейским судом, созданным для разрешения конкретного спора, такой третейский суд должен решить вопрос о том, будут ли соответствующие расходы оплачиваться непосредственно заинтересованной стороной или же они будут оплачиваться из внесенных сторонами сумм и распределяться между сторонами так же, как и иные издержки, связанные с разрешением спора в третейском суде. Аналогичная рекомендация содержится и в Комментариях ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства международными коммерческими арбитражами (п. 20) <*>.
--------------------------------
<*> Комментарии ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства // Третейский суд. 2000. N 5. С. 16.
Среди критериев, которыми надлежит руководствоваться при определении размера гонорара третейских судей, указываются цена иска, сложность спора, время, затраченное третейскими судьями на третейское разбирательство, а также любые другие обстоятельства, имеющие отношение к делу.
Поскольку материальное обеспечение третейского разбирательства - это бремя, возлагаемое на сами стороны, то вполне закономерно, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" в первую очередь предоставляет сторонам возможность самим договориться о том, каким образом будут распределены эти расходы. Этот же принцип заложен, кстати, и в арбитражное процессуальное законодательство (п. 4 ст. 110 АПК РФ).
В том случае, если стороны не достигнут договоренности о распределении расходов, связанных с осуществлением третейского разбирательства, распределение расходов осуществляется в соответствии с правилами, установленными ст. 16 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". И в этом случае устанавливается общая процессуальная презумпция, согласно которой бремя расходов по судебному разбирательству возлагается на проигравшую сторону. Это находит выражение в норме, согласно которой распределение расходов производится третейским судом пропорционально удовлетворенным или отклоненным требованиям. В то же время практика третейского разбирательства исходит из того, что в том случае, если виновными действиями соответствующего лица были вызваны дополнительные расходы, таковые возлагаются на виновное лицо. Так, Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, рассмотрев дело N 167/2001 (решение от 17 февраля 2003 г.), указал, что изменение истцом исковых требований в ходе арбитражного (третейского) процесса, осуществленное с необоснованной задержкой, повлекло возложение на него возмещения дополнительных расходов <*>.
--------------------------------
<*> Розенберг М.Г. Возмещение упущенной выгоды при одностороннем расторжении договора // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 64 - 67.
Порядок возмещения расходов на оплату услуг представителя, а также иных расходов, связанных с третейским разбирательством, имеет свои особенности. Условием удовлетворения требования о возмещении таких расходов является заявление заинтересованной стороны о возмещении указанных расходов в ходе третейского разбирательства, т.е. до вынесения решения третейского суда.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не устанавливает ограничений для взыскания расходов на оплату услуг представителя стороны. В то же время для того, чтобы такие расходы не превышали разумные пределы, в законе указывается, что эти расходы могут быть взысканы третейским судом. А могут быть и не взысканы. Таким образом, разрешение данного вопроса остается на усмотрение третейского суда.
В качестве формального требования в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" устанавливается, что порядок распределения расходов указывается в решении или определении третейского суда.
9.3. Теория компетенции компетенции
В п. 1 ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" нормативно зафиксирована доктрина, которая известна в теории третейского разбирательства как "принцип компетенции компетенции". Эта теория является общепризнанной в практике международного арбитражного разбирательства. По сути, об этой теории можно говорить как о концепции, отражающей определенный принцип третейского разбирательства. Суть этого принципа заключается в том, что третейский суд, прежде чем приступить к рассмотрению правового спора по существу, обязан убедиться в собственной юридически значимой компетенции относительно переданного на его рассмотрение конфликта.
Этот же принцип закреплен и в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" (ст. 16). Будучи нормативным законодательным правилом, этот же принцип нашел отражение и в регламентах третейских судов, как международных, так и внутренних. К примеру, согласно Регламенту Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации вопрос о компетенции этого суда по конкретному делу решается составом третейских судей, рассматривающим спор.
Значение этого принципа определяется тем, что "наличие у третейского суда компетенции по разрешению переданного ему спора является предпосылкой третейского разбирательства. Поэтому вопрос о компетенции должен постоянно находиться в центре внимания третейского суда - с момента поступления искового заявления (убедившись в отсутствии компетенции по рассмотрению дела, третейский суд отказывает в принятии искового заявления) до вынесения решения (в котором третейский суд обязан обосновать свою компетенцию)" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. N 1 (25). С. 90.
Суть "принципа компетенции компетенции" заключается в том, что третейский суд самостоятельно решает вопрос о наличии либо об отсутствии у него права рассматривать переданный на его рассмотрение спор, или, говоря другими словами, самостоятельно решает вопрос о собственной компетенции. Что касается содержательной стороны "принципа компетенции компетенции", то таковая сводится к тому, что третейский суд должен убедиться: 1) в наличии заключенного между сторонами спора третейского соглашения; 2) в юридической действительности третейского соглашения; 3) в том, что третейское соглашение распространяется на данный спор" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 9 (комментарий к ст. 17).
Это право и одновременно обязанность третейского суда не опровергается даже в том случае, если одна из сторон возражает против компетенции третейского суда разрешать спор. А.А. Костин, исследуя проблемы теории "компетенции компетенции", подчеркивает разумность существующего в практике международных коммерческих арбитражей регулирования, при котором вопрос о компетенции третейского суда решается как самим институциональным третейским учреждением, так и составом суда, которому предстоит рассматривать материально-правовой спор <*>. Значение этого принципа для третейского разбирательства обусловлено тем, что именно он обеспечивает возможность исполнения третейского соглашения о передаче спора на рассмотрение третейского суда. В противном случае, т.е. в случае отсутствия у третейского суда права самостоятельно решать вопрос о собственной компетенции, любая из сторон, участвующих в споре, "могла бы просто "блокировать" третейское разбирательство, безосновательно заявляя возражение об отсутствии у арбитров компетенции в отношении спора" <**>. В то же время сторона имеет право заявить об отсутствии у третейского суда компетенции рассмотреть спор и об обстоятельствах, которые позволяют сделать вывод о недействительности третейского соглашения, и этому праву стороны корреспондирует обязанность третейского суда рассмотреть заявленное ходатайство. Однако сделано это может быть только до представления заинтересованной стороной первого заявления по существу спора. Это значит, что ответчик должен представить соответствующее заявление до подачи отзыва на иск. В том случае, если указанное правило будет нарушено, как представляется, третейский суд должен отклонить заявление об отсутствии компетенции по формальному основанию.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража // Третейский суд. 2000. N 3. С. 51 - 52.
<**> Бакхауз Н.А. Право третейского суда решать вопрос о своей компетенции и его реализация в практике арбитража при Московской торгово-промышленной палате // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 188.
Таким образом, компетенция "третейского суда рассматривать спор между субъектами правового оборота имеет своим главнейшим и непосредственным основанием не сам закон, а совместное волеизъявление сторон, юридическая сила которого признается законом. Мандат третейского суда только из указаний закона не проистекает, по меньшей мере, в российской правовой системе: на сегодняшний день крайне сложно представить, что российское законодательство начало бы изымать разрешение тех или иных споров из сферы ведения государственных судов и предписывать их императивную передачу на рассмотрение третейских судов, не учитывая при этом желание самих сторон таких споров" <*>.
--------------------------------
<*> Муранов А.И. Некоторые аспекты правила perpetuatio jurisdictionis применительно к международному коммерческому арбитражу и государственным арбитражным судам (пример из практики Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации) // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 71.
Принцип компетенции компетенции имеет давние исторические корни. Независимо от нормативного закрепления этот принцип фактически реализовывался в деятельности третейских судов. Так, Д.И. Мейер описывает случай, когда при спорности вопроса о подведомственности дела третейскому суду последний самостоятельно решал вопрос о своей компетенции <*>.
--------------------------------
<*> Мейер Д.И. Юридические исследования относительно торгового быта Одессы. С. 209.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" предусматривает, что в решении, принимаемом третейским судом, его компетенция должна быть обоснована (пп. 5 п. 2 ст. 33). Такое правило является императивным. В то же время данная норма не обеспечена нормами принудительного характера. Так, в том случае, если третейский суд игнорирует данную норму и не обосновывает в принятом решении своей компетенции (в том числе и в случае возражений, поступивших от одной из сторон), это не является основанием для отмены решения третейского суда (ст. 233 АПК РФ) или для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда (ст. 239 АПК РФ). Для того чтобы компетентный государственный суд отказал в выдаче исполнительного листа либо отменил решение третейского суда, мало того, чтобы третейский суд формально не обосновал своей компетенции; для этого необходимо еще и фактическое отсутствие компетенции рассматривать данный спор.
В то же время закон предоставляет возможность исправления ошибки, которую может допустить третейский суд при толковании собственной компетенции рассматривать переданный на его разрешение спор. В частности, в соответствии со ст. 235 АПК РФ в случаях, предусмотренных как международными договорами Российской Федерации, так и федеральным законодательством, любая сторона третейского разбирательства вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением об отмене постановления третейского суда предварительного характера о наличии у него компетенции. Интересно отметить, что в гражданском процессуальном праве отсутствует аналогичный институт. Это означает, что если спорят между собой лица, не являющиеся предпринимателями, то по спору с их участием у них отсутствует возможность обратиться в суд общей юрисдикции с заявлением об отмене постановления третейского суда предварительного характера о наличии у него компетенции.
Процедура рассмотрения третейским судом вопроса о наличии у него компетенции рассматривать спор носит характер самостоятельной стадии. Формальное выражение это имеет в том, что при наличии у третейского суда компетенции рассматривать переданный на его разрешение спор это отражается и обосновывается в качестве отдельной части в постановлении, принимаемом третейским судом. В том случае, если третейский суд приходит к выводу о том, что у него отсутствует компетенция рассматривать данный спор, это находит свое закрепление в определении, принимаемом третейским судом, в котором фиксируется прекращение третейского разбирательства (ст. 38 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
В том случае, если третейский суд в ходе третейского разбирательства сделает предметом судебного исследования вопрос, который не входит в его компетенцию или не может быть предметом третейского разбирательства, это является основанием для стороны сделать заявление о превышении третейским судом своей компетенции. В свою очередь, такому праву стороны корреспондирует обязанность третейского суда рассмотреть заявление о превышении компетенции. По результатам рассмотрения такого заявления третейский суд должен вынести определение, в котором должны быть зафиксированы результаты рассмотрения заявления.
Отсутствие компетенции у третейского суда рассматривать спор препятствует третейскому разбирательству. В свою очередь, это является основанием для прекращения производства по делу, о чем должно быть вынесено определение (ст. 38 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
9.4. Правовые последствия незаконности
состава третейского суда
Процедура назначения состава третейского суда является столь значимым юридическим действием, что законодательство устанавливает правила, которые предусматривают незаконность состава суда в том случае, если при его формировании были допущены процедурные нарушения.
Однако различные законодательные акты, к сожалению, содержат различные условия признания незаконным состава третейского суда. Причем такие противоречия касаются самого существенного - оснований признания незаконным состава третейского суда. Так, в соответствии с пп. 4 п. 1 ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" решение третейского суда может быть отменено компетентным государственным судом в том случае, если состав третейского суда или третейское разбирательство не соответствовали положениям ст. ст. 8 (требования, предъявляемые к третейскому судье), 10 (формирование состава третейского суда), 11 (основания для отвода третейского судьи) или 19 (определение правил третейского разбирательства) настоящего Федерального закона.
Однако процессуальное законодательство содержит более широкие основания для отмены решения третейского суда вследствие признания незаконным состава третейского суда. В соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 233 АПК РФ решение третейского суда может быть отменено компетентным государственным судом, если состав третейского суда или процедура третейского разбирательства не соответствовали соглашению сторон или федеральному закону. Аналогичная норма содержится в п. 4 ч. 2 ст. 421 ГПК РФ.
То же самое касается и оснований для отказа в принудительном исполнении решений третейского суда. Процессуальное законодательство отражает более широкий подход к основаниям отказа в принудительном исполнении решений третейского суда вследствие незаконности формирования состава третейского суда или нарушения процедуры третейского разбирательства.
Очевидно, что государственные судьи обязаны руководствоваться нормами Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации. Таким образом, соответствующие нормы Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" оказываются "поглощенными" нормами процессуального законодательства.
Сам компетентный государственный суд не обязан в порядке ex officio устанавливать незаконность состава третейского суда. Бремя доказывания незаконности состава третейского суда возложено законодательством на лицо, подавшее заявление об отмене решения третейского суда. В случае возбуждения судебного процесса на основании заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда бремя доказывания незаконности состава третейского суда возложено на лицо, против которого было принято решение третейского суда.
Что касается непосредственных правовых последствий незаконности состава третейского суда, то Закон в качестве таковых указывает, во-первых, отмену решения компетентным государственным судом и, во-вторых, отказ компетентного государственного суда в принудительном исполнении решения третейского суда. Таким образом, соответствующие правовые последствия зависят от процедуры, в рамках которой осуществляется проверка решения третейского суда.
Из общих норм следует, что независимо от причин и оснований в случае отмены решения третейского суда компетентным государственным судом спор не подлежит автоматическому направлению в третейский суд для нового рассмотрения. Право нового обращения по этому же основанию предоставлено заинтересованной стороне. Юридическим основанием такого обращения является третейское соглашение, которое связывает стороны. После повторного обращения заинтересованной стороны в третейский суд третейское разбирательство начинается заново.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует вопроса о том, в каком составе должно рассматриваться дело после его повторного возобновления, даже если решение третейского суда было отменено в связи с незаконностью состава суда. Этот вопрос не был урегулирован и во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров, на что обращалось внимание в юридической литературе того периода <*>.
--------------------------------
<*> Попондопуло В.Ф., Скородумов Е.А. Исполнение решений третейских судов и возникающие в связи с этим проблемы. С. 82 - 83.
Однако очевидно, что в том случае, если дело было возбуждено в третейском суде на основании повторного заявления заинтересованной стороны, третейский суд должен принять меры к устранению тех недостатков, которые стали основанием к тому, чтобы компетентный государственный суд отменил решение третейского суда вследствие незаконности его состава.
Глава 10. СУБЪЕКТЫ ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
И ПРАВООТНОШЕНИЯ, СКЛАДЫВАЮЩИЕСЯ В ТРЕТЕЙСКОМ ПРОЦЕССЕ
10.1. Понятие субъектов третейского разбирательства
и характер складывающихся между ними отношений
Понятие "стороны третейского разбирательства" устанавливает круг субъектов, которые могут участвовать в третейском процессе в качестве тяжущихся лиц. Ныне действующее законодательство о третейских судах сводит воедино нормы, регламентирующие участие различных субъектов в третейском судопроизводстве. Ранее действовавшее законодательство рассредоточивало нормы о физических и юридических лицах и порядке их участия в третейском разбирательстве по различным нормативным актам. Так, Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров регламентировало третейское разбирательство между предпринимателями, в то время как участие граждан в третейском судопроизводстве регулировалось Положением о третейском суде (приложение N 3 к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР).
В качестве субъектов, участвующих в третейском судопроизводстве, выступают лица, связанные материально-правовыми отношениями, по поводу которых и возник спор. Презюмируется, что тяжущиеся лица имеют встречную, коррелирующую связь, которая и обусловливает возможность разбирательства в процессуально значимом режиме отношений между ними. Поскольку процесс имеет исковой характер, то сторона, которая предъявляет исковое требование в третейский суд, именуется истцом, а сторона, к которой предъявлено такое требование, называется ответчиком.
Следует отметить, что процессуальное законодательство, регламентирующее порядок разбирательства спора в государственных судах, устанавливает более широкий круг участников гражданского (арбитражного) процесса. Так, в арбитражном процессе помимо сторон могут участвовать заявители и заинтересованные лица, третьи лица, прокурор, государственные органы, органы местного самоуправления и иные органы в случаях, предусмотренных арбитражно-процессуальным законодательством (ст. 40 АПК РФ). Кроме того, лицами, участвующими в арбитражном деле, являются эксперт, свидетель, переводчик.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не упоминает об иных лицах, участвующих в деле, за исключением экспертов, переводчиков и свидетелей. Очевидно, что исходя из сущности и характера третейского разбирательства в таковом не могут участвовать прокурор, государственные органы, органы местного самоуправления. Также в третейском процессе не могут участвовать "заинтересованные лица" и "заявители", поскольку указанные процессуальные фигуры являются участниками специфических судебных процессов - дел особого производства и дел о несостоятельности (банкротстве), т.е. тех судебных процедур, которые находятся вне компетенции третейского суда. Поскольку все вышеперечисленные категории лиц не могут быть участниками третейского разбирательства, в равной мере они не могут участвовать и в гражданском (арбитражном) процессе при разбирательстве заявлений об отмене решений третейских судов, а также при рассмотрении заявлений о принудительном исполнении решений третейских судов. Кроме того, указанные категории лиц не могут участвовать и в дальнейших стадиях гражданского (арбитражного) процесса. Так, прокурор не вправе обжаловать в апелляционном или кассационном порядке решение арбитражного суда об отмене решения третейского суда либо решение арбитражного суда об удовлетворении заявления о принудительном приведении в исполнение решения третейского суда.
Правоотношения, возникающие в ходе третейского разбирательства, можно разделить на три группы: 1) правоотношения между третейским судом и сторонами по делу; 2) правоотношения, возникающие между самими субъектами спора, переданного на разрешение третейского суда; 3) правоотношения, возникающие между компетентным государственным судом и участниками третейского разбирательства вследствие принятия мер по обеспечению иска или по исполнению (опротестованию) решения третейского суда.
Если первая группа правоотношений имеет исключительно процессуальный характер, поскольку в их рамках осуществляется процедурная деятельность по разрешению спора, то вторая группа отношений - отношений между участниками спора - не сводится к процессуальным отношениям. Более того, с точки зрения генезиса третейского разбирательства эти отношения находятся исключительно в частноправовой плоскости. Те правоотношения, при помощи которых стороны достигают соглашения о передаче рассмотрения спора в третейский суд и о порядке рассмотрения этого спора третейским судом, находятся в плоскости частного права. Реализация этих правоотношений независима от реализации субъектом, наделенным властными полномочиями, своих публично значимых полномочий. В то же время при осуществлении процедур третейского разбирательства правоотношения между сторонами по делу имеют процессуальный характер, поскольку урегулированы нормами процессуального характера. При этом следует иметь в виду, что происхождение этих процессуальных норм в большей части также основано на договоре между сторонами.
Что касается третьей группы правоотношений, то таковые также являются процессуальными, однако их урегулирование происходит в рамках гражданского или арбитражного процесса.
В современной юридической литературе существуют попытки квалификации правоотношений между третейском судом и сторонами, обращающимися за разрешением спора, как своего рода договор об оказании услуг. Впрочем, подобного рода подход к квалификации соответствующих отношений имеет давние исторические корни. Еще известный немецкий юрист Иеринг говорил о том, "что в римском праве господствует принцип субъективной воли, что судья там наделяется полномочиями сторон, он судит потому, что стороны сами хотят его суда, и вообще весь процесс покоится на договоре сторон. Третейский судья является простым мандатарием, и все его функции ограничиваются вынесением решения" <*>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 3. См. также: Пергамент М.Я. Договорная неустойка и интерес в римском и современном гражданском праве. Одесса, 1899. С. 173.
Н.Л. Дювернуа отмечал, что в Древней Руси "не только отношение сторон между собой, но и отношение их к суду есть тоже существенным образом договорное,.. мы видим, что судьи обращаются к суду так же, как сами стороны; против судьи, если он не пришел к суду, дается обетная грамота" <*>.
--------------------------------
<*> Дювернуа Н.Л. Указ. соч. С. 323.
Нужно отметить, что истоки "двойственной" классификации третейских соглашений - как сделки между спорящими лицами и как сделки, заключаемой с тяжущимися с третейским судом, - имеют место в дореволюционной российской юридической литературе. Так, В.А. Шенинг писал о том, что "третейская запись содержит в себе, в сущности, два отдельных, самостоятельных договора: один - между тяжущимися и другой - между ними, с одной стороны, и посредниками (третейскими судьями. - О.С.) - с другой" <*>.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда // Журнал Министерства юстиции. 1896. N 6. С. 70.
Эта точка зрения была весьма распространена в российском дореволюционном праве и поддерживалась многими юристами <*>. К. Анненков так объяснял справедливость указанной теории: "Закон не только не обязывает третьих лиц, избираемых в качестве посредников, принимать на себя обязанность разбирательства предлагаемого на их разрешение спора, но предоставляет вполне на их усмотрение принимать или не принимать на себя этой обязанности, что видно из того, что он... требует, чтобы избранные сторонами посредники выражали их согласие на принятие к своему разбирательству указанного в третейской записи спора в их подписи на этой записи" <**>.
--------------------------------
<*> Анненков К. Опыт комментариев к Уставу гражданского судопроизводства. СПб., 1887. Т. 6. С. 252; Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. СПб., 1885. С. 214.
<**> Анненков К. Указ. соч. С. 252.
Вопрос о правовой квалификации отношений между третейским судом и тяжущимися сторонами имеет принципиальное значение для выводов о том, каким образом развивается процедура третейского разбирательства.
Ответ на вопрос о правовых характеристиках отношений между третейским судом и лицами, обратившимися за судебной защитой, имеет принципиальное значение для разбирательства современных гражданско-правовых споров. Попытка дать ответ на этот вопрос содержится в том числе и в судебных решениях, принимаемых при рассмотрении конкретных дел государственными судами.
Подобного рода дело стало предметом разбирательства, отраженного в Постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 18 августа 2003 г. по делу N КГ-А40/5594-03 <*>, в котором рассматривался вопрос о правовой природе третейского сбора. Известно, что некоторые правоведы высказывают точку зрения, согласно которой отношения третейского суда и лиц, участвующих в третейском разбирательстве, рассматриваются как своеобразный договор об оказании услуг. Подобного рода логика при ее последовательном развитии неизбежно приводит к интерпретации отношений, возникающих между третейским судом и участниками процесса, как гражданско-правовых отношений. Следующий шаг этой логики - распространение соответствующих гражданско-правовых институтов на отношения между третейским судом и участниками разрешаемого спора, в том числе и института ответственности за незаконное пользование чужими денежными средствами вследствие просрочки уплаты третейского сбора. Именно такую логику продемонстрировали заявители по анализируемому делу. Однако арбитражный суд в указанном деле правомерно и обоснованно отклонил аргументы заинтересованного лица, квалифицировав третейский сбор в качестве платежа "за юридически значимое действие, связанное с третейским разбирательством". Таким образом, к третейскому сбору не применимы правила об ответственности за незаконное пользование чужими денежными средствами.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 89 - 90.
Вопрос о природе взаимоотношений между третейским судом и сторонами, обращающимися за разрешением спора к третейскому суду, имеет давнюю историю. В российском дореволюционном законодательстве фактически была воплощена "договорная" теория взаимоотношений между третейским судом и тяжущимися. Об этом свидетельствуют не только правовые нормы, но и практика судебных органов. Так, в соответствии со ст. 1370 Устава гражданского судопроизводства третейская запись должна была быть подписана не только тяжущимися, но и всеми избранными посредниками (третейскими судьями), которые, подписывая этот акт, обязаны были выразить свое согласие на принятие посредничества. Во время обсуждения проекта упомянутой статьи высказывались предложения о том, чтобы предоставить сторонам право взыскивать убытки с посредников (третейских судей) в случае их отказа от исполнения своих обязанностей или ненадлежащего их исполнения. Однако это предложение было отвергнуто, поскольку "предоставление тяжущимся права при составлении третейского суда включать условие об ответственности посредников за неисполнение принятой ими на себя обязанности может значительно уменьшить число миролюбивых соглашений и справедливых решений третейского суда: ибо благонамеренные люди, имея в виду подобное условие, редко согласятся взять на себя тяжелую обязанность посредника, которая поставляет их совесть в борьбу с бесчисленными препятствиями к постижению истины, появляющимися ежеминутно вследствие недостаточности развития гражданской жизни нашего общества. Посему правила об ответственности посредников за неисполнение принятых ими на себя обязанностей в устав не введены" <*>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Тютрюмов И.М. Устав гражданского судопроизводства с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству: В 2 т. Т. 2. 4-е изд. Петроград, 1916. С. 2041.
А.Ф. Волков в труде, посвященном третейским торговым судам, выделил целую главу, которая так и называется "Договор сторон с третейскими судьями" <*>. А.Ф. Волков писал о том, что "лица, избранные в третейские судьи, выражают свое согласие на исполнение своих обязанностей путем конклюдентных действий, т.е. простым вступлением в должность" <**>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 191 - 193.
<**> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. С. 192.
Современные доктринальные объяснения правовой природы взаимоотношений между третейскими судами и лицами, обращающимися в третейский суд за разрешением гражданско-правового спора, отличаются диаметральным разнообразием. Одна из теорий, при помощи которой описываются эти взаимоотношения, заключается в том, что эти отношения рассматриваются как отношения по оказанию услуг тяжущимся лицам. Так, В.Н. Ануров пишет о том, что третейский судья, с одной стороны, "действует как кредитор в отношении сторон, имеющих обязательство по выплате ему гонорара или предоставлению обеспечения, а с другой - как должник, обязанный провести третейское разбирательство и вынести третейское разбирательство" <*>. Хотя автор предварительно и оговаривает условность применения материально-правовых терминов соответствующего института гражданского права <**>, однако с точки зрения существа подхода отношения между третейскими судьями и сторонами квалифицируются именно как гражданско-правовые. Такую же позицию занимает профессор И.С. Зыкин. Он прямо утверждает, что "арбитры являются лицами, предоставляющими определенные услуги" <***>.
--------------------------------
<*> Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 112.
<**> Там же. С. 109.
<***> Зыкин И.С. Статус арбитра в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 89.
Этот подход основывается на "договорной теории" третейского соглашения. В свою очередь, одним из практических последствий реализации договорной теории применительно к отношениям между третейским судом и тяжущимися лицами является распространение на эти отношения договорных обязательств, нарушение которых обеспечивается нормами гражданского законодательства.
Такой же подход проникает и в практику третейского разбирательства. Например, Сибирский центр конфликтологии позиционирует свою деятельность на рынке как оказание услуг для крупного бизнеса и по оказание услуг для малого бизнеса, в том числе и оказание услуг по третейскому разбирательству <*>. Однако есть основания подвергать сомнению правомерность такой постановки вопроса, которая рассматривает третейское разбирательство в качестве коммерческого оказания услуг. В современной юридической литературе такой подход встречает критическое отношение <**>.
--------------------------------
<*> Авдыев М.А. Сибирский центр конфликтологии // Конфликтология - теория и практика. 2004. N 1 (2). С. 100. См. также: www.slovo.fis.ru; www.conflict.sibtorg.ru.
<**> Гражданский процесс. Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М., 2000. С. 475 (автор главы - В.А. Мусин); Нердрум Г., Трегубенко Е. Уплата аванса на расходы в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 144; Поганцев И.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 15) // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 41 - 42.
Если исходить из того постулата, что взаимоотношения между сторонами третейского разбирательства и третейским судом имеют договорный характер, то возникает вполне закономерный вопрос: а возможно ли расторжение такого договора? Или - возможен ли отказ от договора вследствие некачественного оказания услуг? Какие правовые последствия должны быть в случае признания ненадлежащего качества по оказанию подобного рода услуг? Могут ли быть применены к третейскому суду меры имущественного характера, включая взыскание убытков и применение неустойки? И какой орган должен разрешать подобного рода споры? Государственный суд? Очевидно, что ответов на эти вопросы нет.
Важно отметить, что, несмотря на отсутствие соответствующих указаний законодателя, деятельность третейских судов не может рассматриваться как коммерческая деятельность. Деятельность третейских судов - это прежде всего деятельность по защите гражданских прав. Третейские суды имеют своей целью обеспечить надлежащую реализацию гражданских правоотношений; их деятельность, так же как и деятельность, например, адвокатов, не подчинена коммерческим интересам, т.е. интересам извлечения прибыли. Что касается денежных средств, получаемых третейскими судьями, то таковые следует рассматривать как вознаграждение за труд, но не как прибыль, полученную от осуществления коммерческой деятельности. При этом, что очень важно, выплата гонораров третейским судьям постоянно действующего третейского суда гарантируется юридическим лицом - организатором постоянно действующего третейского суда <*> и не зависит от того, уплачен ли был третейский сбор сторонами третейского разбирательства. Таким образом, отношения по оплате третейского сбора (включающего и суммы, которые идут на выплату гонораров третейским судьям) не могут рассматриваться как исполнение обязательств по оказанию услуг, существующих между третейскими судьями и спорящими лицами.
--------------------------------
<*> Поганцев И.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 7
При анализе этого вопроса нельзя сбрасывать со счетов и этические моменты. Действительно, предположение о том, что третейские судьи являются "мандатариями" участников третейского разбирательства, обостряет этическую сторону проблемы. Лицо, связанное с иным лицом договорными отношениями гражданско-правового характера, вольно или невольно попадает под его влияние. На это обстоятельство справедливо обращается внимание в литературе <*>. Связанность "договором" означала бы утрату третейским судьей независимости и беспристрастности при разрешении спора.
--------------------------------
<*> Шапкина Г.С. Вопросы этики в третейском суде // Первая Всероссийская конференция о третейском разбирательстве споров. Перспективы развития. Практика. Исполнение решений. М., 1999. С. 19.
В практическом плане вышеизложенные суждения оказываются важными и для целей налогообложения. В практике налоговых органов имели место попытки рассмотрения деятельности третейских судов как деятельности по возмездному оказанию услуг. При этом налоговые органы исходили из того, что предпринимательская деятельность по возмездному оказанию услуг подлежит обложению налогом на добавленную стоимость с третейских сборов, взимаемых за рассмотрение имущественных споров. Подобного рода позиция имеет корни в теоретических исследованиях, проводимых юристами. Так, В.М. Ануров высказывает суждения, согласно которым "система связей между участниками арбитражного разбирательства наводит на мысль о публично-правовом характере договора (в гражданско-правовой трактовке этого вопроса), стороной которого выступает постоянно действующий арбитражный институт" <*>.
--------------------------------
<*> Ануров В.Н. Юридическая природа международного коммерческого арбитража. Вопросы теории и практики. М., 2000. С. 75 - 76.
Е.Ю. Новиков пытается смягчить квалификацию правоотношений между третейском судом (третейскими судьями) и тяжущимися сторонами, утверждая, что они представляют собой "гражданское квазидоговорное обязательство, правовое регулирование которого заключается в применении по аналогии ряда норм некоторых институтов гражданского права (оказание услуг, поручение) на основе систематического толкования данных норм с учетом правовых норм о судебной защите субъективного права" <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 317.
Однако, как свидетельствует судебно-арбитражная практика, в целом арбитражные суды не восприняли подобный подход к рассмотрению деятельности третейских судов. В частности, в судебных решениях по подобной категории споров указывалось, что рассмотрение споров в третейском суде нельзя отнести к коммерческой деятельности, в том числе и к возмездному оказанию услуг, понятие которых дано в гл. 39 Гражданского кодекса Российской Федерации. Об этом убедительно свидетельствует практика, сложившаяся в Федеральном арбитражном суде Северо-Западного округа <*>. Эта же правовая позиция нашла отражение в актах, изданных руководителями Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, например, в письме от 17 октября 1995 г. N 6318/95 "Об отказе в принесении протеста", подписанном заместителем председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации О.В. Бойковым <**>.
--------------------------------
<*> См.: Скворцов О.Ю. Споры, связанные с исполнением решений третейских судов и их деятельностью (из практики Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа) // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 66 - 70.
<**> Третейский суд. 2000. N 6. С. 42 - 43.
В свою очередь, теоретическое обоснование такая позиция получила в статьях Е.А. Скородумова, который убедительно доказывает, что третейское разбирательство нельзя интерпретировать через призму договора возмездного оказания услуг, поскольку возмездное указание услуг является предпринимательской деятельностью, обладающей такими признаками, как самостоятельность, возможность осуществления на свой риск, направленность на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в установленном законом порядке <*>. Очевидно, что деятельность третейских судов не обладает указанными признаками и не может быть интерпретирована в качестве предпринимательской деятельности вообще и деятельности по возмездному оказанию услуг в частности. Эту же позицию разделяет И.В. Поганцев, который пишет о том, что "арбитры (третейские судьи), осуществляя судебную деятельность в третейском суде, не заключают и не могут заключать какие-либо договоры с юридическими лицами - организаторами постоянно действующего третейского суда либо сторонами спора, в противном случае арбитры (третейские судьи) были бы зависимы" <**>.
--------------------------------
<*> Скородумов Е.А. О некоторых вопросах, связанных с уплатой налогов при осуществлении деятельности по рассмотрению споров третейскими судами // Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 91 - 107; см. также: Скородумов Е.А. Третейские суды, налоги и страховые взносы // Приложение к журналу "Хозяйство и право". 1999. N 9. Сентябрь. С. 40; Скородумов Е.А. Налоги, страховые взносы и третейские суды // Третейский суд. 2000. N 6. С. 23.
<**> Поганцев И.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 15). С. 42.
Справедливо суждение профессора Р.Ф. Каллистратовой о том, что "рассматривать юридическую деятельность третейского суда в качестве приносящей прибыль в корне неверно, третейский сбор - аналог пошлины, а не прибыль. Гражданско-правовые правила договора об оказании услуг также нельзя применять к отношениям, возникающим между третейским судом и сторонами рассматриваемого им дела. Суммы, получаемые третейским судьей, подлежат обложению налогом по правилам, относящимся к физическим лицам, а не к организациям" <*>. По сути, такую же мысль выражает профессор Е.А. Суханов, который говорит о том, что третейский суд является "органом судебной защиты гражданских прав,.. а не оказывает сторонам "юридические услуги" и тем более не ведет "предпринимательскую деятельность" <**>.
--------------------------------
<*> Каллистратова Р.Ф. Альтернативное судопроизводство для разрешения экономических споров // Судебная система России. М., 2000. С. 248 - 249.
<**> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. С. 7; Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: Состояние дел и перспективы развития // Хозяйство и право. 2003. N 3. С. 73.
Один из аспектов взаимоотношений третейского суда и участников третейского процесса заключается в связанности третейского суда определенного рода обязанностями. В доктрине сформулирована концепция ex officio, согласно которой третейский суд по целому ряду вопросов обязан в силу своего должностного положения независимо от просьбы участника процесса выполнить определенные действия, имеющие юридические последствия. Например, ex officio третейский суд, прежде чем приступить к разбирательству спора по существу материальных правоотношений, обязан рассмотреть вопрос о собственной компетенции по рассмотрению данного спора. В то же время подавляющее большинство процессуальных действий третейский суд обязан выполнять только на основании соответствующего ходатайства заинтересованной стороны.
10.2. Участие сторон и их представителей
в заседании третейского суда
Как уже отмечалось, в российской теории третейского разбирательства начинает формироваться понятие арбитрабельности, под которой понимается предметная подведомственность споров третейским судам. Одним из элементов арбитрабельности является так называемая субъективная арбитрабельность, под которой подразумевается способность лица быть субъектом третейского соглашения, т.е. иметь право заключать соглашение о передаче гражданско-правового спора на разрешение третейского суда.
Основу субъективной арбитрабельности составляет общая правосубъектность лица, которая, в свою очередь, предполагает материальную правосубъектность (т.е. возможность и способность совершать гражданско-правовые сделки) и процессуальную правосубъектность (т.е. возможность и способность своими действиями защищать свои материальные права в процессуальном режиме). Субъективная арбитрабельность суть порождение как материальной, так и процессуальной правосубъектности лица. В то же время для возникновения субъективной арбитрабельности недостаточно правосубъектности заинтересованного лица. В том случае, если речь идет о физическом лице, необходимо, чтобы такое лицо было еще и дееспособным. Что касается предпринимателей, то, как известно, эти лица обретают дееспособность с момента легитимации в качестве предпринимателя. Таким образом, можно говорить о презумпции дееспособности предпринимателей и, следовательно, презумпции их субъективной арбитрабельности, т.е. возможности и способности собственными действиями заключать соглашение о передаче гражданско-правового спора на разрешение третейского суда.
Пункт 1 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" устанавливает норму, обязывающую обеспечить каждой из сторон равные возможности для изложения своей позиции и защиты своих прав и интересов. Эта норма является реализацией принципа равноправия сторон, закрепленного в ст. 18 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Практически принцип равных возможностей сторон обеспечивается предоставлением им равного права участвовать в судебном заседании, выступать в судебном заседании, заявлять ходатайства, знакомиться с материалами дела, представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств и пр. В качестве гаранта равных возможностей участников по делу должен выступать третейский суд, рассматривающий спор. Другими словами, третейский суд является в данном случае обязанным субъектом, в чьи обязанности входит обеспечение процессуальных прав тяжущихся лиц. В п. 2 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" зафиксировано правило, согласно которому устанавливается форма участия сторон в процедурах третейского разбирательства. В частности, предусмотрено, что стороны вправе участвовать в заседании третейского суда как лично, так и через представителей. Впрочем, стороны могут предусмотреть и иное. Закон не расшифровывает, что подразумевается под "иным", однако из контекста данной нормы следует, что третейское разбирательство может проводиться, согласно договоренности сторон, и в их отсутствие или исключительно по письменным документам, представленным третейскому суду. Редакция п. 2 ст. 27 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" представляется не вполне удачной. Говоря о формах участия в процедурах третейского разбирательства, закон устанавливает, что "третейское разбирательство осуществляется в заседании третейского суда с участием сторон или их представителей" (выделено мною. - О.С.). Представляется, что данная норма не должна трактоваться ограничительно: в заседании участвуют либо стороны, либо их представители. Исходя из общих начал реализации процессуальных прав участников судебных процедур, следует признать, что в третейском разбирательстве (так же как в гражданском процессе и в арбитражном процессе) в соответствии с волеизъявлением заинтересованной стороны могут участвовать одновременно как непосредственно стороны, так и их представители.
Вопросы представительства в отличие от арбитражного и гражданского процесса в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" подробным образом не регламентированы. Таким образом, для анализа представительства в процедурах третейского разбирательства необходимо обращение к Федеральному закону "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", а также к соответствующим главам Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 5 "Представительство в суде") и Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (гл. 6 "Представительство в арбитражном суде").
В юридической литературе высказано суждение, что представительство в третейском суде "следует рассматривать как специфическую разновидность судебного представительства" <*>. Под процессуальным институтом судебного представительства понимается "совокупность правовых норм, регулирующих особые правоотношения между лицом, участвующим в деле, и его представителем, в рамках которых судебный представитель в пределах предоставленных ему полномочий совершает процессуальные действия от имени и в интересах представляемого им лица (доверителя). При этом процессуальные права и обязанности, возникающие в результате участия представителя в судопроизводстве, принадлежат непосредственно его доверителю" <**>.
--------------------------------
<*> Немчинов Н.В. Адвокат как представитель в третейском суде по рассмотрению экономических споров (правовые основания и полномочия) // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 117 - 118.
<**> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. Г.А. Жилина. М., 2003. С. 153 - 154 (автор комментария - В.В. Калинин).
Однако представительство в третейском процессе обладает целым рядом особенностей, существенным образом отличающих этот институт от представительства в гражданском (арбитражном) процессе. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит тех ограничений в отношении представителей, которые формулируются в арбитражном процессуальном и в гражданском процессуальном праве. Это означает, что, к примеру, ограничения, установленные в арбитражном процессе для ведения дел от организаций представителями (представителями организаций могут выступать в арбитражном суде по должности руководители организаций, действующие в пределах полномочий, предусмотренных федеральным законом, иным нормативным правовым актом, учредительными документами, или лица, состоящие в штате указанных организаций, либо адвокаты - ч. 5 ст. 59 АПК РФ <*>), не могут быть применены в третейском процессе. Третейский суд не связан императивным характером этой нормы. К участию в третейском разбирательстве может быть допущено любое лицо, являющееся дееспособным в соответствии с гражданским законодательством и представившее надлежащим образом оформленную доверенность, подтверждающую полномочия этого лица на ведение дела.
--------------------------------
<*> Часть 5 ст. 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации признана Конституционным Судом Российской Федерации не соответствующей ст. ст. 19 (ч. ч. 1 и 2), 46 (ч. 1), 55 (ч. 3) и 123 (ч. 3) Конституции Российской Федерации (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 16 июля 2004 г. по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 59 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами Государственного Собрания - Курултая Республики Башкортостан, губернатора Ярославской области, Арбитражного суда Красноярского края, жалобами ряда организаций и граждан // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 109 - 118).
Что касается оформления доверенности, то следует обратить внимание на то обстоятельство, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не предусматривает каких-либо требований к таковой. В частности, не ясно, должно ли быть в доверенности специальным образом оговорено право на подписание искового заявления. Представляется, что в данном случае уместна аналогия с гражданским (арбитражным) процессом, в рамках которого полномочие на подписание искового заявления рассматривается как специальное. Это означает, что для подтверждения полномочий представителя в доверенности должно содержаться прямое указание на его право подписания искового заявления. В противном случае представитель рассматривается как лицо, не обладающее соответствующим полномочием со всеми вытекающими отсюда процессуальными последствиями.
Требует своего толкования и вопрос о заключении третейского соглашения на основании общих полномочий, предусмотренных доверенностью. В литературе высказывалось суждение о том, что лицо, которое уполномочено на совершение гражданско-правовой сделки, вправе включить в соответствующий договор и третейскую оговорку <*>. Противоположную точку зрения поддерживают Н.В. Немчинов и В.Н. Тарасов, которые полагают, что представитель вправе заключить третейское соглашение только в том случае, если такое правомочие специально оговорено в тексте доверенности <**>. Правильной представляется последняя точка зрения. Ее обоснование лежит в контексте развития теории "автономности третейского соглашения". Третейское соглашение представляется значимым юридическим актом, с которым связываются существенные процессуальные последствия. Это делает необходимым специальное разрешение доверителя на распоряжение теми процессуальными правами, которые вытекают вследствие изменения способа защиты материального права.
--------------------------------
<*> Быков А.Г. Обзор практики при Торгово-промышленной палате Российской Федерации и при Федеральной контрактной корпорации "Росконтракт": Процессуальные вопросы и применение норм материального права // Первая Всероссийская конференция о третейском разбирательстве споров. Перспективы развития. Практика. Исполнение решений. М., 1999. С. 49.
<**> Немчинов Н.В. Представительство в третейском суде // Приложение к журналу "Хозяйство и право". 1999. N 9. С. 21; Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 69.
Порядок уведомления тяжущихся сторон о времени и месте заседания третейского суда является одной из гарантий обеспечения условий для справедливого, всестороннего исследования всех обстоятельств дела. В соответствии с установленным порядком уведомление о времени и месте заседания третейского суда должно быть направлено сторонам заблаговременно. Это означает, что стороны должны быть уведомлены с таким расчетом, чтобы они успели не только подготовить и направить в третейский суд необходимые документы и материалы, но и имели реальную возможность явиться в заседание третейского суда. Особенно это касается случаев, когда лица, участвующие в деле, находятся далеко от места, в котором будет проходить третейское разбирательство.
Стороны могут договориться, что передачу документов и иных материалов по делу они осуществляют путем непосредственного направления другой стороне по делу. Если стороны этого прямо не предусмотрели, то такая обязанность возлагается на третейский суд. Документы и иные материалы направляются третейским судом сторонам по указанным ими адресами и в согласованном ими порядке. Таким образом, как отмечает профессор Н.Г. Вилкова, "за сторонами третейского разбирательства признается право (а не обязанность) согласования порядка направления документов и иных материалов, тогда как третейскому суду предписывается осуществление направления сторонам документов и иных материалов именно в согласованном сторонами порядке, в чем усматривается уважение к проявлению свободной воли сторон по данному вопросу" <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. М., 2003. С. 26 (автор комментария к ст. 4 - Н.Г. Вилкова).
В Законе установлена норма, посредством которой реализуется один из принципов третейского разбирательства - принцип конфиденциальности. По общему правилу вопрос о том, в какой форме - открытой или закрытой - проводится судебное заседание, решается соглашением сторон. Если стороны не установили, что дело рассматривается в открытом заседании, третейское разбирательство проводится в закрытом заседании. При таких обстоятельствах ограничение гласности третейского процесса следует признать в качестве общего правила. Практическое следствие закрытости третейского разбирательства означает, что публика не может свободно присутствовать на заседаниях третейского суда, журналисты не вправе требовать получения информации о деле, если третейский суд, с согласия сторон, не объявит рассмотрение дела открытым. Правило о конфиденциальности третейского разбирательства следует распространять и на стадию оглашения решения третейского суда, которое в соответствии с п. 1 ст. 32 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" объявляется в заседании третейского суда.
Нормы, регулирующие правовые последствия, которые вызываются бездействием сторон, направлены на обеспечение стабильности третейского разбирательства. В п. 1 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" речь идет о негативных процессуальных последствиях, которые обусловливаются несовершением стороной тех действий, которые необходимы для объективного третейского разбирательства. Причем неблагоприятные последствия ложатся на ту сторону, которая не совершила соответствующих процессуальных действий. В данной норме регулируются и процессуальные возможности для движения дела. В том случае, если одна из сторон, будучи надлежащим образом уведомленной о времени и месте третейского разбирательства, не явилась в судебное заседание, это не является препятствием для разрешения спора, включая как процедуру проведения третейского разбирательства, так и принятие третейским судом решения по существу спора. Данная норма важна с точки зрения динамики процесса, поскольку лишает возможности недобросовестную сторону злоупотреблять своими процессуальными правами путем блокирования проведения судебных заседаний и затягивания процесса.
В то же время для того, чтобы в случае неявки сторон или непредставления документов иметь возможность продолжать третейское разбирательство, третейский суд должен убедиться в том, что несовершение указанных процессуальных действий имеет неуважительный характер. Уважительность причин непредставления необходимых документов и неявки в судебное заседание препятствует дальнейшему третейскому разбирательству. В этом случае дело должно быть отложено. Вопрос о том, имеются ли причины непредставления документов и неявки стороны в судебное заседание, решается усмотрением третейского суда. В этой связи возникает вопрос о том, какие причины могут рассматриваться как уважительные, что является критерием уважительности. Аналогичный вопрос неоднократно возникал и в практике арбитражных судов, как правило, при рассмотрении проблем, связанных с восстановлением процессуальных сроков. В арбитражно-судебной практике были сформулированы определенные критерии для определения уважительного характера пропуска процессуальных сроков, которые могут быть использованы и в практике третейского разбирательства. К примеру, арбитражные суды в качестве критерия уважительности причин пропуска процессуального срока рассматривают такие причины, которые обусловлены событиями, не зависящими от воли стороны, совершающей соответствующее процессуальное действие. Таким образом, если неисполнение предписанной законом обязанности (в данном случае обязанности соблюсти установленные законом сроки для совершения процессуального действия) стало следствием обстоятельств, которые заявитель не мог преодолеть либо предотвратить, такие причины являются уважительными <*>.
--------------------------------
<*> Скворцов О.Ю. Кассационная инстанция в арбитражных судах. М., 1997. С. 67.
Очевидно, что уважительной необходимо считать неявку стороны в том случае, если она не была надлежащим образом уведомлена о времени и месте третейского разбирательства.
В литературе предлагается довольно жесткий подход к оценке неявки сторон в заседание третейского суда. К примеру, К.К. Лебедев предлагает третейскому суду при неявке стороны, заявившей в письменной форме ходатайство об отложении слушания дела по уважительной причине, исходить из следующего: "Необходимо принять во внимание позицию другой стороны; если эта сторона возражает против отложения дела, слушание дела может быть отложено в виде исключения при наличии особых исключительных обстоятельств, которые могут быть признаны уважительными причинами неявки стороны; причем откладывание дела возможно только один раз и на самый минимальный срок, необходимый для явки сторон в третейский суд на следующее судебное заседание с учетом места их фактического нахождения; в случае вторичной неявки стороны, не явившейся на предыдущее заседание третейского суда, слушание дела не может быть отложено вновь, если другая сторона возражает против отложения дела. Но, во всяком случае, отложение дела по времени может иметь место только в пределах общего срока, установленного для производства по делу в третейском суде" <*>. При всей дискуссионности обозначенного подхода следует отметить, что он направлен на стимулирование сторон к более активному участию в третейском разбирательстве и пресечению недобросовестных действий по затягиванию процесса, а в конечном итоге - на оперативное и наиболее экономичное для сторон рассмотрение дела.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Совершенствование процедуры третейского разбирательства на современном этапе // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 211.
Следует отметить и то обстоятельство, что на стороны возлагается бремя уведомления заинтересованных лиц и третейского суда о перемене адреса. В том случае, если такого уведомления не последовало, то сторона несет риски, связанные с тем, что ей не было направлено извещение о времени и месте третейского разбирательства. В основе такого подхода лежит применение фикции, согласно которой повестка о третейском разбирательстве считается врученной, даже если адресат и не находится по известному третейскому суду адресу. Так, в одном из дел, рассмотренных Третейским судом для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (дело N 23/99; решение от 28 сентября 1999 г.), было зафиксировано: если ответчик не сообщил Третейскому суду об изменении своего адреса во время производства по делу и повестка с определением даты и времени проведения заседания была направлена по последнему известному Третейскому суду адресу, то повестка считается врученной и тогда, когда адресат отказался от ее принятия или не получил, несмотря на почтовое извещение, в том числе и тогда, когда адресат по этому адресу более не находится <*>.
--------------------------------
<*> Девяткин К.И., Добрянская Н.Л. Аналитический обзор практики Третейского суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации за 1999 год по применению норм процессуального и материального права // Третейский суд. 2001. N 1. С. 33 - 34.
Те же суждения касаются и представления документов суду. Недобросовестность стороны при представлении (или непредставлении) документов должна влечь неблагоприятные для такой стороны процессуальные последствия. Как правило, такие последствия выражаются в том, что третейский суд, установив недобросовестность лица, представляющего документы, отказывает в их принятии. Так, по одному из дел, рассмотренных Третейским судом для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате, третейский суд отказал истцу в приобщении документов к материалам дела, поскольку из-за бездействия истца они не были своевременно получены от истца судом и не могли быть направлены последним ответчику в установленном порядке, в связи с чем не могут считаться полученными ответчиком <*>.
--------------------------------
<*> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при ТПП РФ в 2002 году // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 103 - 105.
В п. 2 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", напротив, предусмотрено, что ответчик, не совершивший определенных процессуальных действий, которые бы способствовали благоприятному развитию третейского процесса, огораживается от неверного толкования его бездействия. То обстоятельство, что ответчик не отреагировал на предъявленное к нему исковое требование, нельзя рассматривать как его согласие с иском. В данном случае не применимо правило, зафиксированное в поговорке "молчание - знак согласия". Однако при такой ситуации для ответчика возможны определенные неблагоприятные последствия, вызванные тем, что он не представил своих возражений. Эти последствия заключаются в том, что ответчик не использует имеющуюся у него процессуальную возможность опровергнуть те доказательства, на которые ссылается истец. В то же время, как справедливо отмечает К.К. Лебедев, "если ответчик не представил отзыва на исковое заявление, у него имеется возможность изложить свою позицию в ходе устного слушания дела" <*>.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Совершенствование процедуры третейского разбирательства на современном этапе. С. 213.
10.3. Третьи лица как субъекты
третейского разбирательства
Возникает вопрос о возможности быть участниками третейского разбирательства третьих лиц. Эта проблема - проблема множественности лиц в третейском процессе - не раз была предметом обсуждения как ученых-юристов, так и практических работников. Важно отметить, что неэффективность третейского разбирательства по спорам со множественностью лиц рассматривается как один из существенных недостатков третейского судопроизводства <*>. При этом неэффективность третейского разбирательства в данном случае обусловлена помимо прочего, во-первых, отсутствием теоретического обоснования проблемы и, во-вторых, отсутствием надлежащего правового регулирования.
--------------------------------
<*> Никифоров В.А. Международный коммерческий арбитраж в системе третейских судов: История и современное состояние. С. 8; Ручкина Г.Ф., Ручкин О.Ю. Указ. соч. С. 33.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" ничего не говорит о такой фигуре, как "третье лицо". В то же время гипотетически невозможно исключить ситуации, когда при разрешении спора могут быть затронуты права и интересы лиц, в деле не участвующих, но связанных со сторонами по делу материальными правоотношениями (например, в случае заключения всеми указанными лицами единого договора, по которому идет разбирательство спора в третейском суде, либо в случаях споров по поводу общей собственности и т.п.). В рамках гражданского (арбитражного) процесса такие лица рассматриваются в качестве особой процессуальной фигуры - третьего лица. Причем, как известно, участие третьего лица в процессе может быть как обязательным, так и факультативным. Нормы же, регулирующие процедуру третейского разбирательства, не регламентируют процедуру вступления указанных лиц в дело, рассматриваемое третейским судом. Более того, Закон даже не упоминает о такой возможности.
Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров, регламентировавшее процедуру третейского разбирательства в период до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", также не регулировало процедуру вступления третьих лиц в третейское разбирательство. В связи с этим данный вопрос регулировался в регламентах постоянно действующих третейских судов. К примеру, Регламент третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате содержит норму, согласно которой "третьи лица вступают в третейское разбирательство только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица. Заявление ходатайства о привлечении третьего лица допускается только до истечения срока предоставления ответа на исковое заявление. Согласие на привлечение третьего лица должно быть выражено в письменной форме" (ст. 3) <*>. Регламент Регионального коммерческого арбитражного суда при торгово-промышленных палатах г. Армавира Краснодарского края, Ставропольского края, Республики Адыгея устанавливает, что "вступление в арбитражное разбирательство третьего лица допускается только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица" (§ 16) <**>. В соответствии с Регламентом третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации "вступление в третейское разбирательство третьего лица допускается только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица... Согласие о привлечении третьего лица должно быть выражено в письменной форме" (ст. 36) <***>.
--------------------------------
<*> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. С. 117.
<**> Региональный коммерческий арбитражный суд при Армавирской межрайонной Торгово-промышленной палате, ТПП Ставропольского края, ТПП Республики Адыгея (постоянно действующий третейский суд) (РКАС). Армавир, 1999. С. 20.
<***> Регламент третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Утвержден Приказом по Торгово-промышленной палате Российской Федерации от 25 ноября 2002 г. N 115. Вступил в силу 1 декабря 2002 г. // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 136.
Регламент Северо-Западного регионального третейского суда говорит о том, что третьи лица вступают в третейское разбирательство только с согласия спорящих сторон. Для привлечения к разбирательству третьего лица помимо согласия сторон требуется также и согласие привлекаемого лица. Заявление ходатайства о привлечении третьего лица допускается только до истечения срока предоставления ответа на исковое заявление. Согласие на привлечение третьего лица должно быть выражено в письменной форме. Для объективного и правильного рассмотрения третейского разбирательства третейский суд вправе по собственной инициативе привлекать третьих лиц <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm.
Таким образом, все вышеприведенные нормы свидетельствуют о довольно однотипном подходе к регулированию данного вопроса в правилах и регламентах постоянно действующих третейских судов. Неслучайно, что и комментаторы Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров ограничивались суждениями о том, что "для вступления третьих лиц, не заявляющих самостоятельные требования на предмет иска, требуется согласие как их самих, так и обеих сторон. Это же условие необходимо для вступления третьих лиц, заявляющих самостоятельные требования на предмет иска. В последнем случае согласие, на наш взгляд, должно быть выражено в письменной форме" <*>.
--------------------------------
<*> Баронов О.В. Комментарии к Временному положению о третейском суде для разрешения экономических споров // Что такое третейский суд: Сб. научно-популярных статей / Сост. Н.Р. Рубина, Г.В. Севастьянов, В.Н. Тарасов. СПб., 2000. С. 21.
В то же время закономерен вопрос о возможности привлечения к участию в деле третьих лиц без их согласия. В литературе высказывалась точка зрения, согласно которой допускалось привлечение в третейский процесс третьих лиц без их согласия. Так, профессор А.П. Вершинин пишет о том, что "лишь в исключительных случаях третьи лица без их согласия могут быть привлечены к участию в деле, рассматриваемом третейским судом. Так, например, участники полного товарищества, которые солидарно несут субсидиарную ответственность своим имуществом по обязательствам товарищества (п. 1 ст. 75 ГК РФ), подлежат юрисдикции третейского суда на основании арбитражного соглашения, которое заключено от имени товарищества. Согласно п. 1 ст. 69 ГК РФ "от имени полного товарищества" действуют его участники ("занимаются предпринимательской деятельностью" и "несут ответственность по его обязательствам принадлежащим им имуществом"; п. 1 ст. 69 ГК РФ). Поэтому их привлечение в арбитражный процесс в качестве сторон возможно" <*>. Хотя приведенная точка зрения высказывалась в условиях неурегулированности данного вопроса отмененным законодательством, тем не менее актуальность данной проблемы не утрачена, поскольку и новый Закон не регламентирует этого вопроса.
--------------------------------
<*> Вершинин А.П. Выбор способа защиты гражданских прав. СПб., 2000. С. 257 - 258; Вершинин А.П. Арбитражное соглашение // Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 24.
В то же время вряд ли можно согласиться с высказанной точкой зрения как в условиях старого, так и в контексте нового законодательства. С формальной точки зрения главным препятствием привлечения третьих лиц в третейское разбирательство без их согласия является отсутствие принудительного механизма реализации этого правила. С точки же зрения сущности обсуждаемого правового явления нежелание лица участвовать в третейском процессе вступает в противоречие с главным постулатом третейского разбирательства - добровольности сторон подчинению юрисдикции третейского суда. Таким образом, принудительное вовлечение третьего лица в сферу третейского разбирательства невозможно ни с точки зрения смысла существования третейского судопроизводства, ни с точки зрения реальной обеспеченности этого правовыми механизмами (т.е. с формально юридической точки зрения). У третейского суда отсутствуют юридические рычаги, при помощи которых можно воздействовать на третье лицо, отказывающееся от участия в третейском процессе. Именно поэтому следует согласиться с М.А. Поповым, который утверждает, что "третейское разбирательство основано на договоре и не может быть распространено на стороны, которые не выражали своего согласия с рассмотрением дела третейским судом. Третьи лица также не имеют права принять участие в третейском разбирательстве без воли сторон, которые предусмотрели разрешение спора между ними в третейском суде" <*>.
--------------------------------
<*> Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2002. С. 17.
Практически к такому же выводу приходит и М.Э. Морозов. По его мнению, участие третьих лиц в третейском разбирательстве возможно при наличии согласия сторон и заключении третейского соглашения с третьим лицом, но с оговоркой о том, что "решение, принятое без участия третьих лиц, не должно влиять на их возможность защиты ими своих прав и в этом случае они не связаны выводами решения, к которым пришел третейский суд, и основаниями таких выводов" <*>.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э. Год в законе или один год действия Закона "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 32.
В конечном итоге справедлив вывод, к которому приходит Е.Ю. Новиков: "Неурегулированность указанных вопросов может привести к изначальной невозможности рассмотрения спора и вынесения законного и обоснованного решения третейского суда. Учитывая, что третейский суд не может отказаться от вынесения решения, а в ряде случаев оспорить вынесенное решение невозможно, недостаточность правового регулирования третейского разбирательства влияет на эффективность этой формы судебной защиты" <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 319 - 320.
Подобного рода проблемы проявляются и в судебно-арбитражной практике. Так, в практике имеются случаи, когда компетентные государственные суды отменяют решения третейских судов вследствие привлечения в качестве третьих лиц субъектов, которые не заключали третейского соглашения.
ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" обратилось в арбитражный суд Курганской области с заявлением об отмене решения третейского суда. Определением от 16 октября 2002 г. решение третейского суда отменено. Проверив законность судебных актов в порядке ст. ст. 274, 284, 286 АПК РФ, суд кассационной инстанции оснований для отмены Определения не усматривает. Как правильно установлено судом первой инстанции, решением третейского суда требования МУП "Дирекция строящегося Кушвинского щебеночного завода" о применении последствий недействительности ничтожной сделки, возложении обязанности на учреждение аннулирования записи в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним, признании права собственности на 10 объектов недвижимости, предъявленные к ОАО "Агропомстрой" (третьи лица - ОАО "АПК Кушвинский щебзавод", Учреждение юстиции Свердловской области по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним), удовлетворены. В соответствии со ст. ст. 1, 3 Временного положения о третейском суде, действовавшего на момент принятия решения третейского суда, к компетенции третейского суда относятся споры, вытекающие из гражданских правоотношений и подведомственные арбитражному суду, при этом рассмотрение споров осуществляется при условии, что соглашение о передаче спора третейскому суду заключено в письменной форме в виде документа, подписанного сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств связи, обеспечивающих фиксирование такого соглашения. Из материалов дела следует, что соглашение о передаче спора третейскому суду истцом с ОАО "АПК Кушвинский щебзавод", Учреждением юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним истцом не заключалось, о месте и времени судебного заседания, о назначении третейского судьи ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" надлежащим образом не уведомлялось. При таких обстоятельствах суд первой инстанции обоснованно удовлетворил заявление ОАО "АПК Кушвинский щебзавод" об отмене решения третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 27 декабря 2002 г. по делу N Ф09-3188/2002-ГК.
Неопределенность в вопросах о статусе третьего лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, приводит к тому, что арбитражные суды занимают крайнюю позицию при оценке актов третейских судов, которыми игнорируются права третьих лиц. Судебно-арбитражная практика свидетельствует о том, что имеют место случаи, когда арбитражные суды расценивают непривлечение третьих лиц к третейскому разбирательству в качестве "нарушения основополагающих принципов российского права" <*>. Конечно, подобного рода квалификация процессуальных нарушений не может коррелироваться с нарушением основополагающих принципов российского права. Однако подобного рода вопросы свидетельствуют о значимости проблемы участия третьих лиц в третейском разбирательстве.
--------------------------------
<*> Машкина Т.И. Другой альтернативы нет // ЭЖ-Юрист. 2004. N 9. С. 8.
Что касается того, каким образом складывается практика привлечения лиц к участию в третейском разбирательстве, то можно отметить, что третейские судьи довольно осторожны в принятии решения по этому вопросу. Так, Л.Г. Балаян рекомендует предварительно получать письменное согласие соответствующего лица на участие в деле в качестве третьего лица. Выяснив действительную необходимость участия этого лица в деле и располагая соответствующим письменным согласием, третейский суд выносит определение о привлечении такого лица к третейскому разбирательству в качестве третьего лица <*>. Очевидно, что, несмотря на всю полезность подобного рода рекомендаций в условиях действующего законодательства, они имеют паллиативный характер. Разрешение данной проблемы возможно за счет дальнейших теоретических разработок относительно правового статуса третьих лиц в третейском процессе и реализации результатов этих разработок в законодательстве.
--------------------------------
<*> Балаян Л.Г. Порядок принятия решения третейским судом и применение им норм материального права // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 81.
О неопределенности практики, которая складывается в результате пробелов в законодательстве, свидетельствует следующее дело.
Определением арбитражного суда отказано в удовлетворении заявления ОАО "Термоприбор" об отмене решения Межрегионального третейского суда, по которому были взысканы с ООО "Ориолис" в пользу ОАО "Нижфарм" уплаченный аванс и неустойка за нарушение условий договора между сторонами от 13 февраля 2002 г., имевшего в п. 9.3 третейское соглашение между ОАО "Нижфарм" и ООО "Ориолис". Отказ в удовлетворении заявления ОАО "Термоприбор" арбитражный суд обосновал выводами о том, что это лицо в процессе третейского разбирательства было привлечено к участию в деле в качестве третьего лица без самостоятельных требований и в ходе рассмотрения дела в третейском суде его права не были нарушены, включая его извещение о деле и сделанный третейским судом вывод в решении о неисполнении третьим лицом своих обязательств перед ответчиком, что повлекло нарушение последним его договора с истцом. При этом арбитражный суд сослался на то, что по регламенту третейского суда не требуется наличие третейского соглашения с третьим лицом для привлечения его к делу, а предъявлять в третейском суде требования к ООО "Ориолис" заявитель был не вправе, так как эти лица являлись соответственно заказчиком и субподрядчиком, а третейский суд обоснованно рассмотрел и разрешил круг вопросов о правах и обязанностях всех лиц, участвующих в деле.
Суд кассационной инстанции посчитал, что определение арбитражного суда подлежит отмене в связи со следующим. В ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" под сторонами третейского разбирательства понимаются юридические и физические лица, которые предъявили в третейский суд иск в защиту своих прав и интересов либо которым предъявлен иск. Понятий о третьих лицах в Законе не содержится. Упоминание о них в ст. 9 Регламента Межрегионального третейского суда, на котором затем были построены решение третейского суда и определение арбитражного суда, находится в противоречии с Законом, что объясняется фактом неприведения Регламента, утвержденного 28 ноября 2000 г., в соответствие с Федеральным законом от 24 июля 2002 г., а разрешение спора состоялось после введения в действие названного Федерального закона. Какое отношение ОАО "Термоприбор" имеет к третейскому соглашению по двустороннему договору между ОАО "Нижфарм" и ООО "Ориолис", не является ли решение третейского суда выходящим за пределы третейского соглашения, можно ли ОАО "Термоприбор" отнести к лицам, участвующим в третейском разбирательстве, и имеются ли основания для отмены решения третейского суда арбитражным судом - не выяснялось, но все это подлежит исследованию при новом рассмотрении дела по заявлению ОАО "Термоприбор" в связи с отменой необоснованного и незаконного определения суда <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 28 июля 2003 г. по делу N КГ-А40/5119-03.
Еще одной проблемой участия третьих лиц в третейском процессе является ситуация, когда третье лицо, не заключавшее третейского соглашения и не участвовавшее в третейском разбирательстве, обжалует решение третейского суда. Действующее законодательство не предусматривает возможности обжалования решения третейского суда третьим лицом, о правах и обязанностях которого принято это решение.
Между тем подобный институт - институт обжалования третьими лицами, не участвовавшими в судебном разбирательстве, судебных актов, которыми принято решение об их правах и обязанностях, - издавна хорошо известен гражданскому процессу и арбитражному процессу. Так, например, в соответствии со ст. 42 АПК РФ лица, не участвовавшие в деле, о правах и обязанностях которых арбитражный суд принял судебный акт, вправе обжаловать этот судебный акт, а также оспорить его в порядке надзора. При этом такие лица пользуются правами и несут обязанности лиц, участвующих в деле.
Отсутствие соответствующих норм в законодательстве о третейских судах фактически блокирует возможность тех лиц, в отношении прав и обязанностей которых принято решение третейского суда, опротестовать такое решение. Возникает вопрос: применима ли в данном случае для восполнения пробела по этому вопросу аналогия закона? Допустимо ли компетентным государственным судам принимать заявления об оспаривании решения третейского суда или об отказе в принудительном его исполнении от третьих лиц, не участвовавших в деле, но в отношении которых принято решение об их правах и обязанностях, на основании аналогии со ст. 42 АПК РФ?
Судебно-арбитражная практика дает отрицательный ответ на этот вопрос.
КУГИ обратился в арбитражный суд с заявлением об отмене решения постоянно действующего третейского суда "Ленинградский областной экономический арбитраж" от 23 апреля 2002 г. К участию в деле в качестве заинтересованного лица привлечено ООО "Ленсвязь". Определением от 11 марта 2003 г. в удовлетворении заявления об отмене решения третейского суда отказано на основании ч. 2 ст. 230 АПК РФ. Как следует из материалов дела, 23 апреля 2002 г. в третейском суде рассмотрено дело по спору между ОАО "Ленсвязь" и КУИ муниципального образования "Город Гатчина". Не согласившись с решением по делу, областной комитет обратился с заявлением в арбитражный суд об отмене указанного решения. Отказывая в удовлетворении заявления, суд правомерно сослался на ст. 230 АПК РФ, в соответствии с которой оспаривание в арбитражном суде решений третейских судов по спорам, возникающим из гражданских правоотношений при осуществлении предпринимательской или иной экономической деятельности, может быть осуществлено только лицами, участвующими в третейском разбирательстве. Областной комитет не является ни участником третейской оговорки, ни стороной третейского разбирательства. Следовательно, в силу прямого указания закона он не может обжаловать решение третейского суда. Суд кассационной инстанции признает правильным вывод суда о недопустимости аналогии закона в данном случае и отсутствии у областного комитета права обращаться с заявлением об отмене решения третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 3 июня 2003 г. по делу N А56-3014/03.
Подход, сформированный в судебно-арбитражной практике, представляется верным. Действительно, если лицо не связано третейским соглашением, оно не вправе быть участником третейского процесса, включая стадию опротестования соответствующего решения. Если же третейским судом принято решение о правах и обязанностях лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, то такое третейское решение невозможно будет исполнить в принудительном порядке. Компетентный государственный суд при подаче заявления о принудительном исполнении такого решения, установив, что решение принято о правах и обязанностях лица, не привлеченного к участию в третейском разбирательстве, должен будет отказать в его удовлетворении, основываясь на п. 1 ч. 2 ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
10.4. Проблема перемены лиц
в третейском соглашении
Вопрос о преемстве по третейскому соглашению является традиционно спорным. Споры относительно обязательности третейского соглашения для лица, вступившего в материальное правоотношение, имеют длительную историю. Еще в начале XX в. А.Ф. Волков писал о том, что "подсудность третейскому суду распространяется обычно не только на договорившиеся стороны, но и на их общих правопреемников, равно как и на приобретателя требования и на взявшего на себя долг одной из сторон. При уступке требования цессионарий приобретает также право осуществления этого требования; кроме того, на цессионария переходят все без исключения права цедента, даже и в том случае, когда в цессии это специально указано не было. На цессионария переходят не только все права цедента по отношению к должнику (debitor cessus), возникшие до цессии, но и соглашение о подсудности. Цессионарий связан этим соглашением и, в случае спора с должником, обязан обратиться к этому именно суду" <*>. Однако это высказывание так и не стало доминантой, определяющей однозначный подход к последствиям перемены лиц в третейском соглашении.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды. Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 156.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регулирует вопросы, связанные с развитием процесса в связи с правопреемством, возникающим по материальным правоотношениям, которые повлекли возникновение спора, переданного на рассмотрение третейского суда. Исключение в упомянутом Законе сделано в отношении ликвидации организации, являющейся стороной третейского разбирательства, и смерти, объявления умершим или признания безвестно отсутствующим гражданина, являющегося стороной третейского разбирательства: в этом случае третейское разбирательство прекращается, о чем третейским судом выносится соответствующее определение. Толкуя указанную норму, мы приходим к выводу, что наследники умершего гражданина, будучи его правопреемниками по материальным отношениям, не являются таковыми по отношениям процессуального характера, складывающимся в третейском судопроизводстве. Для того чтобы вступить в третейский процесс по спорному материальному правоотношению, в котором наследники являются правопреемниками, им необходимо заключить третейское соглашение с противостоящей стороной. Однако в этом случае третейское разбирательство не будет продолжением прекращенного дела. Таким образом, как справедливо отмечается в литературе, в данном случае можно констатировать автономность арбитражной (третейской) оговорки не только от недействительности материального договора, но и от правопреемства в материальном договоре: действие оговорки прекращается с выбытием стороны третейского соглашения, которое не влечет правопреемства <*>.
--------------------------------
<*> Резниченко И.М. Проблема правопреемства в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 107.
Особого внимания заслуживает вопрос о влиянии реорганизации на преемство по третейскому соглашению. В.А. Мусин, анализируя эту проблему, приходит к выводу о том, что "юридическое лицо, к которому в порядке универсального правопреемства перешло гражданское правоотношение, сопровождаемое договоренностью о разрешении связанных с ним споров третейским судом, становится правопреемником не только материальных, но и соответствующих процессуальных прав и обязанностей, возникших из третейского соглашения" <*>. Среди аргументов, к которым прибегает профессор В.А. Мусин, обосновывая свой вывод, можно выделить два: один, условно говоря, формальный и другой - существенный. Во-первых, как считает автор, в действующем Законе среди оснований прекращения третейского разбирательства не упомянут такой способ, как реорганизация юридического лица. И, во-вторых, в исследуемом аспекте не следует переоценивать значение личного фактора в третейском соглашении <**>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 1 (25). С. 22 (комментарий к ст. 5). См. также: Мусин В.А. Арбитражная оговорка во внешнеторговом контракте и проблема правопреемства // Третейский суд. 2000. N 4. С. 29 - 40.
<**> Там же.
Отдавая дань признанному авторитету в этой области, позволим себе не согласиться с приведенными аргументами. Реорганизация, будучи особым способом образования новых и прекращения действующих юридических лиц, также, с нашей точки зрения, должна рассматриваться как основание прекращения третейского разбирательства. Действующее законодательство, регулируя вопросы реорганизации, прямо говорит о вновь возникших юридических лицах (ст. 57 ГК РФ, ст. 15 Федерального закона "Об акционерных обществах", ст. 51 Федерального закона "Об обществах с ограниченной ответственностью", ст. 26 Федерального закона "О производственных кооперативах"). Это положение основывается на сформулированной в цивилистике доктрине, согласно которой реорганизация рассматривается как специфическая форма прекращения деятельности юридического лица и возникновения нового юридического лица <1>. Таким образом, среди основных способов прекращения юридических лиц традиционно выделяются такие формы, как ликвидация и реорганизация. В законе не дается понятия "реорганизация", хотя и сформулировано понятие "ликвидация". Поэтому юристы, формулируя понятие реорганизации, идут методом от противного, отталкиваясь от понятия ликвидации <2>. Основная разница между указанными формами прекращения юридических лиц заключается в том, что если при ликвидации прекращение юридического лица происходит без перехода прав и обязательств иному лицу, то реорганизация влечет переход прав и обязательств третьему лицу. Обратим внимание на то обстоятельство, что когда речь идет о переходе прав при реорганизации, то имеются в виду гражданские права и обязательства. Именно на этих соображениях выстроена доктрина универсального правопреемства, которая предполагает, что в результате реорганизации происходит переход всех гражданских прав и обязанностей. Неслучайно Б.Б. Черепахин отмечал, что "правопреемство является производным приобретением субъективного права или гражданско-правовой обязанности" <3>. Однако и в этом случае существуют своего рода ограничения, связанные с переходом прав и обязанностей. В частности, не могут быть переданы те права, которые неразрывно связаны с личностью, поскольку таковые в принципе не приспособлены к передаче <4>. Высказанные суждения имеют принципиальный характер для анализа исследуемой нами проблемы.
--------------------------------
<1> Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая. Научно-практический комментарий / Отв. ред. Т.Е. Абова, А.Ю. Кабалкин, В.П. Мозолин. М., 1996. С. 116 (авторы комментария - В.П. Мозолин и А.П. Юденков); Гражданское право. Учебник: В 2 т. Т. 1 / Отв. ред. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998. С. 199 - 200 (автор главы - Е.А. Суханов); Гражданское право. Учебник. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2002. Т. 1. С. 162 (автор главы - И.В. Елисеев).
<2> Реорганизация и ликвидация юридических лиц по законодательству России и стран Западной Европы. М., 2000. С. 25 (авторы главы - М.И. Брагинский, Т.М. Медведева, А.В. Тимофеев).
<3> Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому праву // Черепахин Б.Б. Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 311.
<4> Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М., 2000. С. 141.
То обстоятельство, что в отношении правопреемника реорганизуемой организации допускается преемство по материальным (гражданским) обязательствам, совсем не означает и преемства по правам и обязанностям процессуального характера. Переход прав по материальным обязательствам регулируется нормами гражданского права, которые не регулируют вопросы преемства по правам и обязанностям в процессуальной сфере. Концепция универсального правопреемства, заложенная в институт реорганизации, своей необходимостью имеет цель обеспечить с одной стороны имущественную основу вновь создаваемого юридического лица. Она не охватывает принципиальные вопросы процессуальных аспектов защиты права такого лица. Поэтому простое применение аналогии для характеристики преемства в вопросах защиты права вновь возникающего субъекта гражданского оборота представляется неоправданным. Другой аспект реорганизации - необходимость обеспечить права кредиторов реорганизуемого юридического лица - также отражает особенности организации имущественных отношений, т.е. отношений гражданского оборота, соответственно регулируемых гражданским правом. Форма защиты субъективных гражданских прав кредиторов не имеет абсолютно никакого значения для обеспечения материальных прав и, будучи незначимой для осуществления таковых, не может находить отражения в организации соответствующих правовых институтов.
Известно, что в результате реорганизации могут появиться и новые субъекты гражданского права. Могут ли для них быть установлены те обязанности (а третейское соглашение налагает и определенные обязанности), которые будут связывать этого субъекта?
Представляется разумным такой подход, который предполагал бы, что новый субъект гражданского оборота (каковым является юридическое лицо, возникшее в результате реорганизации) должен самостоятельно определять формы и способы защиты своих гражданских прав. Особенно важным в этом контексте оказывается довод о том, что третейское разбирательство основано исключительно на доверительном характере отношений заинтересованных лиц к третейскому суду, который должен разрешить возникший спор. Представляется справедливым, чтобы субъект гражданского спора не был связан чьими-либо обязанностями в этом требующем особого доверия вопросе даже в том случае, если это правопредшественник по материальным обязательствам. Таким образом, именно фактор доверительности отношений, возникающих между лицами, заключающими третейское соглашение, препятствует такому регулированию преемства по третейскому соглашению в результате реорганизации, которое бы связывало вновь появляющегося субъекта теми обязанностями (равно как и теми правами), которыми обладал его правопредшественник.
Хотя Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" непосредственно и не называет реорганизацию в качестве юридического факта, с которым связывается прекращение третейского разбирательства, однако реорганизация является специфическим способом прекращения юридического лица и, следовательно, исходя из смысла организации отношений, обеспечивающих защиту гражданских прав, вполне охватывается диспозицией нормы ст. 38 упомянутого Закона, которая указывает на ликвидацию организации как основание прекращения третейского разбирательства.
Вместе с тем в судебно-арбитражной практике можно встретить и прямо противоположные подходы к оценке данной ситуации. Так, по одному из рассмотренных дел, давая оценку возможности правопреемства по третейскому соглашению, Федеральный арбитражный суд Московского округа указал, что в случае установления факта реорганизации аптеки путем присоединения к государственному унитарному предприятию "Желдорформация" к отношениям сторон по спорному договору применимы положения норм гражданского права о правопреемственности (ст. ст. 58, 1039 ГК РФ) <*>. Продолжая эту логику, несложно сделать вывод о том, что, несмотря на реорганизацию, в данном случае с точки зрения кассационного суда происходит преемство и по третейскому соглашению.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 23 сентября 2003 г. по делу N КГ-А40/6932-03.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" также не регламентирует вопрос процессуального правопреемства в случае уступки права требования по материальному правоотношению. Этот вопрос не был урегулирован и в старом законодательстве, что, как отмечалось в литературе <*>, порождало различные позиции в практике. К примеру, в решении Внешнеторговой арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате СССР по иску внешнеторгового объединения "Союзнефтеэкспорт" к бермудской фирме "Джок Ойл Лтд" был сделан вывод о том, что арбитражное соглашение вообще не может быть предметом цессии, и о невозможности рассматривать последнее в качестве обеспечения обязательства <**>.
--------------------------------
<*> См.: Шерстюк В.М. Арбитражный процесс в вопросах и ответах (комментарии, рекомендации, предложения по применению Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации). М., 1998. С. 69; Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража // Третейский суд. 2000. N 3. С. 59.
<**> Там же. С. 59 - 60.
Однако в конечном итоге в судебно-арбитражной практике был сформулирован иной подход к данной проблеме. В соответствии с Постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации предъявление иска в защиту нарушенных прав рассматривается как одна из составных частей содержания права требования, перешедшего к новому кредитору. Сохранение ранее установленного сторонами порядка разрешения споров не ущемляет прав цессионария и позволяет обеспечить надлежащую защиту интересов должника. Учитывая это, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации признал обоснованным вывод о том, что к упоминаемым в ст. 384 ГК РФ условиям, на которых права первоначального кредитора переходят к новому кредитору, может быть отнесено также условие об избрании определенного арбитража для разрешения возможных споров между участниками договора <*>. Как видим, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации фактически основывал свою позицию на тех аргументах, которые почти сто лет назад были сформулированы А.Ф. Волковым. Указанное Постановление стало важным прецедентом, на который сориентировалась судебно-арбитражная практика. (Вместе с тем отметим, что и по сию пору в практике встречаются решения кассационных судов, которые по-иному оценивают возможность перехода в порядке цессии и права на разбирательство дела в третейском суде.)
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 июня 1997 г. по делу N 1533/97 // Вестник ВАС РФ. 1997. N 9. С. 66 - 67.
В практике Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации также имеются дела, в которых третейский суд занимал аналогичную позицию. Так, в решении упомянутого суда от 25 декабря 1998 г. по делу N 174/1997 указано, что арбитражная оговорка распространяется и на правопреемника стороны контракта, которому переуступлены права и обязательства по контракту <*>. В дальнейшем этот суд довольно уверенно опирался на сформулированную позицию по рассматриваемым им делам <**>. Исключением в практике МКАС из правила о переходе на основании уступки права требования к цессионарию прав, вытекающих из арбитражной оговорки, были только те дела, контракты в которых предусматривали прямой запрет передачи прав и обязанностей третьему лицу без согласия другой стороны <***>.
--------------------------------
<*> Практика Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации за 1998 год / Сост. М.Г. Розенберг. М., 1999. С. 246.
<**> Розенберг М.Г. Обзор практики разрешения споров в Международном коммерческом арбитражном суде при Торгово-промышленной палате Российской Федерации // Хозяйство и право. 2004. N 8. С. 99.
<***> Там же.
Морская арбитражная комиссия в своей практике также неоднократно приходила к выводу о том, что арбитражное соглашение продолжает действовать не только в случае с суброгацией, но и в случае с цессией <*>.
--------------------------------
<*> Муранов А.И. Некоторые аспекты правила perpetuatio jurisdictionis применительно к международному коммерческому арбитражу и государственным арбитражным судам (пример из практики Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации) // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 84.
Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации также свидетельствует о наличии дел, в которых этот суд исходит из того, что, если иное не предусмотрено законом или договором, права первоначального кредитора переходят к новому кредитору в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода прав; одним из таких условий является порядок разрешения споров (дело N 11-2002, решение от 27 ноября 2002 г.) <*>. Впрочем, в литературе отмечается, что вынесенные по таким делам решения не могут свидетельствовать о формировании общей позиции по причине существования в третейском разбирательстве и судебном процессе принципа состязательности сторон и в то же время отсутствия прецедентного права <**>.
--------------------------------
<*> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации в 2002 году // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 103 - 105.
<**> Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении. С. 128.
Подобного рода дела существуют и в практике Сибирского третейского суда. Так, по одному из дел, рассмотренных этим судом, указано, что право первоначального кредитора "переходит к новому кредитору, то есть к истцу, в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное не предусмотрено договором или законом. Так как договор уступки права требований не устанавливает ограничений, на истца распространяется весь правовой режим, которому подчиняется договор, в том числе и право обращения с исковым заявлением в защиту нарушенных прав в Сибирский третейский суд как одна из составляющих содержания права требования" <*>.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э., Шилов М.И. Сибирский третейский суд // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 41.
В доктрине существуют различные точки зрения на эту проблему. К примеру, С.Н. Лебедев применительно к международному коммерческому арбитражу писал о необходимости нормативного распространения на цессионария условий, сформулированных в арбитражной оговорке <1>. В.А. Мусин пишет о том, что "переход к другому лицу права (обязанности) стороны контракта означает правопреемство и в отношении условий, содержащихся в арбитражной оговорке" <2>. М.А. Попов высказал суждение, согласно которому в отношении уступки права требования, перевода долга правопреемство в третейском процессе сохраняется, поскольку указанные юридические факты не входят в круг фактов, влекущих прекращение третейского разбирательства <3>. Приведенные суждения, как правило, основываются на процессуальной доктрине третейского соглашения. Как следствие, развитие этой доктрины приводит к выводу о том, что гражданско-процессуальные права (включая права, вытекающие из третейского соглашения) подобно материальным правам допускают правопреемство <4>.
--------------------------------
<1> Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: Компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1988. С. 76 - 77.
<2> Мусин В.А. Арбитражная оговорка во внешнеторговом контракте и проблема правопреемства // Третейский суд. 2000. N 4. С. 38; см. также: Гражданский процесс. Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. С. 481 (автор главы - В.А. Мусин).
<3> Цит. по: Резниченко И.М. Проблема правопреемства в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 107.
<4> Мусин В.А. Арбитражная оговорка во внешнеторговом контракте и проблема правопреемства. С. 38.
Вместе с тем даже последовательные защитники доктрины следования третейского соглашения судьбе материального договора делают исключения в отношении отдельных случаев, когда в отношении арбитражной оговорки исключается ее переход к другому лицу. Так, профессор В.А. Мусин пишет следующее: "Представим себе, например, что арбитражная оговорка предполагает передачу спора из контракта на разрешение третейского суда при какой-либо бирже, причем этот третейский суд в силу его регламента предназначен для рассмотрения споров только между членами данной биржи. Если в результате сингулярного правопреемства (в частности, суброгации) стороной такого контракта становится лицо, не являющееся членом указанной биржи, то спор с его участием не подлежит рассмотрению в данном третейском суде, поскольку доступ в этот суд ограничен по субъектному составу. В отношении такого правопреемника данная арбитражная оговорка действовать не будет, так что спор с его участием относится к подведомственности соответствующего государственного суда" <*>. Таким образом, в упомянутых работах отсутствует теория, универсально описывающая правовую судьбу третейской оговорки в случае перемены лиц в материальном правоотношении.
--------------------------------
<*> Там же. С. 39.
Противоположную позицию занимает А.А. Костин, который полагает, что, "принимая во внимание характер арбитражного соглашения и его соотношение с основным контрактом, представлялось бы нелогичным распространять режим цессии, касающийся отдельных материальных прав требования, на самостоятельное соглашение со своим собственным предметом. Иными словами, арбитражная оговорка, не будучи правом в смысле положений ст. 382 ГК РФ, не может в любом случае быть передана без согласия другой стороны" <*>. Такую же позицию занял профессор И.М. Резниченко, который полагает, что вряд ли можно считать, что в третейском разбирательстве имеется институт правопреемства. Свою точку зрения он обосновывает ссылками на природу третейского соглашения, которое может быть только добровольным и обоюдным <**>.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража // Третейский суд. 2000. N 3. С. 59.
<**> Резниченко И.М. Проблема правопреемства в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 107 - 108.
Интересные аргументы в пользу недопустимости перехода прав по арбитражной оговорке приводит В.А. Белов. Эти аргументы базируются на гражданско-правовом подходе к проблеме: "Арбитражную оговорку никак нельзя признать условием, обязательным для цессионария в силу ст. 384 ГК РФ, ибо она не является ни условием существования, ни условием осуществления права. Арбитражная оговорка составляет условие защиты нарушенного права; подчеркиваем, не права в его нормальном состоянии (о коем и говорит ст. 384), а нарушенного права - права на такой стадии его существования, когда возникает отношение из нарушения данного права. Имея же в виду, что цедент (уступивший) не отвечает за эксцессы при осуществлении права (ст. 390 ГК РФ), было бы по меньшей мере несправедливым возлагать на цессионария бремя соблюдения тех условий о защите, о которых договорился цедент" <*>.
--------------------------------
<*> Белов В.А. Сингулярное правопреемство в обязательстве: Опыт исторического исследования, теоретической и догматической конструкции и обобщения российской судебной практики. С. 250.
В.Н. Ануров делает вывод о том, что "общим правилом в арбитраже (третейском суде) является недопустимость уступки права по третейскому соглашению без согласия другой стороны. Исключением из этого правила выступают случаи отказа сторон третейского соглашения от сохранения доверительного характера отношений участников третейского разбирательства и соблюдения принципа добровольности волеизъявления сторон" <*>.
--------------------------------
<*> Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении. С. 114.
Таким образом, в российской юридической литературе, в том числе посвященной международному коммерческому арбитрированию, не угасает дискуссия о допустимости перехода права на обращение в третейский суд (международный коммерческий арбитраж) на основании договора о перемене лиц в материально-правовом обязательстве <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Карабельников Б.Р. Арбитражное соглашение: Полномочия на подписание и переход в порядке цессии; Шмелева-Мата О.В. Международный коммерческий арбитраж: арбитражное соглашение и перемена лиц в обязательстве; Ануров В.Н. Перемена лиц в третейском соглашении; Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 67; Скворцов О.Ю. Правовые последствия перемены лиц в третейском соглашении. С. 45 - 47; Скворцов О.Ю. Некоторые аспекты автономности и квалификации третейского соглашения. С. 21 - 23.
Впрочем, и зарубежное правоведение испытывает серьезные сложности при анализе возможности вступления лица в третейское (арбитражное) разбирательство на основании заключенного материально-правового соглашения. Так, исследование, проведенное в 1992 г. доктором Гирсбергером и доктором Хайсманингером, свидетельствует об остром конфликте мнений западных юристов по поводу процедурных и материальных последствий уступки договорных прав по передаче арбитражных соглашений <*>. Противоречивым подходом к данной проблеме отличается шведское правоведение. Однако, судя по всему, в шведской литературе преобладают взгляды, которые предлагают "исходить из того, что арбитражное соглашение жестко связано с новым договором, считая, что предшественник и преемник связаны старым арбитражным соглашением. Эта норма также не исключает возможность для оставшейся стороны сделать выбор между арбитражным и судебным способом разрешения спора, в то время как преемник считается связанным арбитражным соглашением. По мнению шведских юристов, в этом случае имеет место так называемая хромающая связанность, и можно утверждать, что арбитражное соглашение не действует в новом правовом отношении" <**>.
--------------------------------
<*> Видер В.В. Применение Нью-Йоркской конвенции в Англии // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 62.
<**> Кудряшов С.М. Новый Закон об арбитраже в Швеции // Третейский суд. 2000. N 3. С. 10.
Возражая сторонникам концепции следования третейской оговорки судьбе основного договора, представляется важным обратить внимание на то, что последовательное проведение ее логики приводит к неизбежному конфликту этой теории с общепризнанной доктриной "автономности третейского соглашения". Действительно, если исходить из принципа независимости третейского соглашения от основного гражданско-правового договора, если подразумевать, что недействительность основного договора не влечет недействительности третейской оговорки, то, спрашивается, откуда, вследствие каких обстоятельств переход прав по основному обязательству происходит без иных юридически значимых фактов (например, согласия всех участников цессии), автоматически? Это формальная сторона дела. Что же касается существенной стороны вопроса, то, очевидно, необходимо ориентироваться, с одной стороны, на нужды участников гражданского оборота, а с другой стороны, на оптимальные формы организации судебных процедур (включая организацию третейского разбирательства). С точки зрения нужд гражданского оборота и потребностей его участников было бы неразумным и несправедливым возлагать на лиц определенные обязанности (в данном случае обязанности по рассмотрению дела в исключительно третейском суде) без того, чтобы не испросить их согласия. Действительно, несложно представить ситуацию, когда лицо, приобретшее имущественные права по договору уступки права, может даже и не подозревать о наличии третейской оговорки. Равно как несложно представить ситуацию, когда цессионарий испытывает недоверие к тому третейскому суду, в отношении которого был сделан выбор цедентом. Было бы справедливым возлагать на цессионария обязанность обращаться при возникновении спора и в этом случае к такому третейскому суду? Ответ на этот вопрос казался бы риторическим, если бы у него не было такого количества авторитетных противников. По нашему же мнению, именно два начала, обеспечивающих стабильность гражданского оборота, - разумность и справедливость - требуют отказа от доктрины следования третейской оговорки судьбе основного обязательства.
Что касается аргументов "процессуального" свойства, которые свидетельствуют о невозможности следования третейской оговорки судьбе основного договора при перемене лиц в обязательстве, то необходимо указать на то обстоятельство, что движение процесса основывается на принципе диспозитивности. Диспозитивность же предполагает наличие воли на значимые процессуальные действия со стороны лица, заинтересованного в их совершении. Применительно к обсуждаемой проблеме это означает, что если мы признаем следование третейской оговорки основному договору, то цессионарий оказывается "заложником" чужой воли и не может, таким образом, реализовать свои основные процессуальные права, вытекающие из процессуального принципа диспозитивности. Ведь, как справедливо было замечено в свое время Р.Е. Гукасяном, то, что стороны своим волеизъявлением не могли сделать до своего обращения в суд, они не могут делать и в судебном процессе <*>.
--------------------------------
<*> Гукасян Р.Е. Проблема интереса в советском гражданском процессуальном праве. Саратов, 1970. С. 147.
Дискуссию на эту тему вряд ли можно считать завершенной. Однако в любом случае следует согласиться с профессором А.А. Костиным, который высказался за целесообразность дальнейшего обсуждения вопроса о желательности или, напротив, нежелательности специальной регламентации вопроса о цессии в контексте арбитражного соглашения <*>.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража // Третейский суд. 2000. N 3. С. 60.
В подтверждение противоречивости подходов к данной проблеме приведем некоторые примеры из судебно-арбитражной практики. Так, Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа (Постановление от 13 мая 2003 г. по делу N Ф03-А51/03-1/1010) рассматривал частный случай уступки права требования по третейскому соглашению - уступку права вследствие суброгации по обязательству, предусматривающему арбитражное (третейское) рассмотрение спора. Приводимое дело имеет два проблемных аспекта - материально-правовой и процессуальный. Материально-правовой аспект отражает проблему допустимости уступки прав в отношении третейской оговорки без согласования такой уступки с одним из участников такой оговорки (в нашем случае это перевозчик). В целом здесь суд занимает позицию, которая была сформулирована в Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 июня 1997 г. по делу N 1533/97 <1> и в п. 15 Обзора судебно-арбитражной практики разрешения споров по делам с участием иностранных лиц, утвержденного информационным письмом Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 16 февраля 1998 г. N 29 <2>. Кассационная инстанция, рассматривая вопрос о возможности передачи прав по третейскому соглашению вследствие суброгации, представляющей собой замену выгодоприобретателя в обязательстве по морской перевозке груза на страховщика, пришла к выводу об обязательности передачи такого права, даже несмотря на то, что условия о цедировании арбитражной оговорки не были зафиксированы в соглашении, заключенном сторонами. Подобного рода позицию занимают и иные окружные арбитражные суды <3>. Ее теоретический фундамент обосновывается идеологами формирования судебно-арбитражной практики тем, что возможность принудительной защиты является неотъемлемым элементом субъективного права и, становясь уполномоченным субъектом, цессионарий тем самым по общему правилу должен считаться принявшим на себя обязанность соблюдать условия принудительной реализации права. Следовательно, делается вывод, что условие об избрании определенного третейского суда для разрешения споров между участниками договора распространяется и на нового кредитора, получившего права на основании сделки уступки права требования <4>.
--------------------------------
<1> Третейский суд. 2003. N 4.
<2> Вестник ВАС РФ. 1998. N 4.
<3> См., например: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 18 июля 2001 г. по делу N А05-2390/01.
<4> Новоселова Л.А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 141 - 142.
В то же время практика окружных судов не единообразна. Так, Федеральный арбитражный суд Восточно-Сибирского округа (дело N 86/2001-С1/02-Ф02-3818/02-С2) <*> подошел к разрешению данной проблемы с прямо противоположной позиции - с позиции автономности третейского соглашения от основного материально-правового обязательства.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2003. N 4.
10.5. Участие в третейском процессе
публичных органов
Проблема участия публичных лиц в третейском (арбитражном) разбирательстве не имеет однозначных оценок ни в международном праве, ни в праве зарубежных государств. Очевидны трудности, которые возникают при обращении к этому вопросу и при анализе норм, регулирующих деятельность "внутренних" третейских судов.
С.А. Курочкин вслед за П. Сандерсом отмечает, что национальное законодательство большинства стран мира в основном не запрещает государственным образованиям быть субъектами третейских процессуальных отношений, хотя и имеются исключения <*>. Для России эта проблема является новой именно для разрешения споров "внутренними" третейскими судами. В этой связи очевидна осторожность в оценке возможных подходов к ее решению, так же как налицо и отсутствие теоретических разработок и соответствующей судебной практики. В то же время, если говорить о легальной основе участия публичных органов в качестве сторон при разрешении международных коммерческих споров, то таковая обусловлена тем обстоятельством, что Российская Федерация как правопреемник СССР является участницей Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже (Женева, 1961). Указанная Конвенция предусматривает, что те юридические лица, которые в соответствии с национальным законодательством рассматриваются в качестве "юридических лиц публичного права", могут иметь возможность заключать арбитражные соглашения.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Правоотношения, возникающие в процессе разбирательства дела в третейском суде // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 99; Sanders P. Quo Vadis Arbitration? Sixty Years of Arbitration Practice. Hague, 1999. P. 1987.
Кроме того, необходимо отметить те тенденции, которые развиваются в международном праве и которые могут повлиять на разрешение обсуждаемого вопроса. К примеру, Европейский суд по правам человека отмечает, что для применения норм о споре о гражданских правах и обязанностях не обязательно, чтобы спорящие стороны были частными лицами. Французские слова "споры о гражданских правах и обязанностях" относятся к любому процессу, исход которого является определяющим для прав и обязанностей частного характера. Английский текст, который предусматривает определение гражданских прав и обязанностей, подтверждает это толкование <*>. Таким образом, в судебном толковании создаются предпосылки интерпретации отношений с участием "лиц публичного права" как гражданско-правовых. В свою очередь, это является предпосылкой участия таких лиц в третейском разбирательстве.
--------------------------------
<*> Сальвиа, Микеле де. Прецеденты Европейского суда по правам человека. Руководящие принципы судебной практики, относящиеся к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судебная практика с 1960 по 2002 гг. СПб., 2004. С. 328 - 329.
Что касается законодательства, регулирующего деятельность "внутренних" третейских судов, то аналогичных норм в нем нет. В этой работе уже не раз подчеркивалось, что в основе третейского разбирательства лежит правило, согласно которому третейский суд может рассматривать только гражданско-правовые споры и, следовательно, не вправе рассматривать споры, возникающие из публичных правоотношений.
Возникает естественный вопрос: а вправе ли публично-правовые образования передавать споры на разрешение третейского суда, если отношения, из которых возник такой спор, имеют гражданско-правовой характер? Формального запрета в законодательстве на этот счет нет. Более того, если исходить из смысла норм, установленных в ст. ст. 124 - 125 ГК РФ, то можно прийти к выводу о том, что Российская Федерация, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования выступают в гражданском обороте "как обычные субъекты" и, следовательно, это обстоятельство создает условия и для их участия в третейском процессе.
Очевидно, что исходя из смысла указанного законоположения в юридической литературе высказано мнение о том, что "говорить об имманентной недопустимости третейского разбирательства публичных споров неоправданно ни теоретически, ни практически" <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 315.
В этой связи, как представляется, необходимо проводить четкое разграничение между характером правоотношений, которые передаются на разрешение третейского суда. Публичная власть в лице создаваемых ею органов может выступать в частноправовых (гражданско-правовых) отношениях. И в этом случае нет сомнений в допустимости передачи возникающих из таких отношений споров на рассмотрение и разрешение третейского суда. В то же время передача споров из публичных правоотношений в юрисдикцию третейских судов недопустима. По своей сути такая передача будет означать делегирование осуществления властных полномочий, реализуемых частным органом в отношении публичного органа.
КонсультантПлюс: примечание.
Федеральный закон от 27.07.1997 N `123-ФЗ "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в Российской Федерации" утратил силу по истечении трех месяцев со дня официального опубликования Федерального закона от 21.12.2001 N 178-ФЗ "О приватизации государственного и муниципального имущества".
Фонд имущества обратился в арбитражный суд с иском к компании "Финвест Лтд" о расторжении договора купли-продажи акций, заключенного по результатам коммерческого конкурса с инвестиционными условиями, и взыскании штрафа за неисполнение договорных обязательств. Определением от 23 марта 1998 г. в принятии искового заявления отказано в связи с неподведомственностью спора арбитражному суду. Президиум считает, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям. Как следует из материалов дела, фондом имущества (продавцом) и компанией (покупателем) по результатам коммерческого конкурса с инвестиционными условиями о продаже акций АО "Неманский целлюлозно-бумажный завод" заключен договор купли-продажи пакета акций. Невыполнение компанией инвестиционных условий названного договора явилось основанием для обращения с настоящим иском. Отказывая в принятии искового заявления, суд неправомерно сослался на п. 9.3 договора от 2 июня 1995 г., в котором содержится условие о рассмотрении споров, возникающих при исполнении договора, в случае невозможности их разрешения по согласованию сторон в МКАС при ТПП РФ. Исходя из смысла преамбулы Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", споры, которые передаются в Международный коммерческий арбитраж, должны носить торговый (предпринимательский) характер. Однако спор, возникший между фондом имущества и компанией, по своему характеру не может быть предметом третейского разбирательства, поскольку возмездному отчуждению (приватизации) подлежало имущество, принадлежащее публичному образованию (Российской Федерации) на праве собственности, правоспособность которого на распоряжение своим имуществом ограничена законодательством о приватизации. В соответствии с положениями п. 1 ст. 29 Федерального закона "О приватизации государственного имущества и об основах приватизации муниципального имущества в РФ" споры, возникающие из сделок приватизации, которые осуществлялись с нарушением законодательства о приватизации, а также условий договоров купли-продажи государственного или муниципального имущества, подлежат рассмотрению в судебном порядке. Так как иск предъявлен о расторжении сделки приватизации в связи с нарушением законодательства о приватизации, а названным Законом установлено, что такой спор не может быть предметом арбитражного (третейского) разбирательства, арбитражное соглашение (оговорка) сторон о передаче данного спора в третейский суд недействительно в силу ст. 168 ГК РФ <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2001 г. по делу N 3515/00.
В то же время законодательное регулирование вопросов участия публичных образований в третейском процессе явно недостаточно. Закон не дозволяет, но и не запрещает участие таковых в третейском разбирательстве. Для преодоления этой ситуации в литературе предлагается "легализовать" категорию юридического лица публичного права, что помогло бы нейтрализовать многие противоречия в российской правовой системе <*>, включая возможность обращения публичных образований к третейским судам за защитой нарушенного или оспоренного права. В этой связи полезен опыт международного права. Так, Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже (1961) предусматривает, что юридические лица публичного права вправе обращаться за разрешением спора в арбитраж (ст. 2).
--------------------------------
<*> Талапина Э.В. Государство и третейский суд // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 10.
История правового регулирования деятельности третейских судов в России последнего десятилетия знает пример того, как законодатель урегулировал возможность передачи споров с участием публичных органов на разрешение третейского суда. В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 31 августа 1995 г. N 889 "О порядке передачи в залог акций, находящихся в федеральной собственности" <*> предусматривалась передача третейскому суду рассмотрения споров, которые могут возникнуть при заключении по результатам аукциона договора комиссии между Российской Федерацией в лице Российского фонда федерального имущества (комитентом) и победителем аукциона (частным лицом, комиссионером). Появление норм о возможности передачи подобной категории споров на рассмотрение Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации (если стороной являлись иностранное юридическое лицо или предприятие с иностранными инвестициями) и на рассмотрение Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате (если стороной являлось юридическое лицо, зарегистрированное в государствах - участницах Содружества Независимых Государств, либо российское юридическое лицо без иностранного участия) было довольно уникальным для российской правовой системы явлением. Данным Указом были урегулированы отношения, возникающие в связи с проведением аукционов на право заключения с Российской Федерацией в лице уполномоченных государственных органов и учреждений договоров кредита, залога, акций, находящихся в федеральной собственности, и комиссии. Таким образом, отношения, которые возникали между соответствующими субъектами, имели сложный характер. Обусловлено это тем, что торги, будучи особым видом юридических составов, представляют собой набор разнородных по правовой природе юридических фактов. При этом договор, которым завершается процедура торгов, является гражданско-правовым феноменом, в то время как первичный юридический факт состоит из разнородных с правовой точки зрения элементов (объявление о проведении торгов и фиксация результатов) <**>. При этом наличие отношений публичного характера проявлялось в том, что в результате заключения подобного рода договоров допускалась возможность отчуждения государственного имущества (фактически приватизация). Полномочия от лица собственников выполняли публичные органы (Российский фонд федерального имущества). Таким образом, государство, устанавливая третейское разбирательство тех споров, которые могли возникнуть по поводу заключения подобного рода договоров, фактически соглашалось с самоподчинением юрисдикции частных юрисдикционных органов на условиях, равных с иными участниками гражданского оборота.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1995. N 36 (в настоящее время этот Указ фактически утратил юридическую силу в связи с истечением указанных в нем сроков).
<**> О правовой природе торгов см.: Турсунова Ю.С. Торги как способ заключения договора: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2004.
Другая проблема, с которой приходится сталкиваться при квалификации отношений, возникающих в связи с участием публичных образований в третейском разбирательстве, заключается в том, что третейским судам необходимо определить, какой орган должен выступать от имени публичного образования. Необходимо отметить, что этот вопрос является частным проявлением более широкой проблемы - проблемы участия публично-властных организаций в гражданских правоотношениях. История вопроса длительная. Эта проблема обсуждалась в дореволюционной юридической литературе <*>, ею основательно занимались в рамках советского правоведения <**>. В современной литературе идут дискуссии о том, каким образом публичные образования участвуют в гражданских отношениях - самостоятельно или через свои органы <***>.
--------------------------------
<*> См., например: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 года). М., 1995. С. 88 - 94; Васьковский Е.В. Учебник гражданского права. М., 2003. С. 115; Кавелин К.Д. Права и обязанности по имуществам и обязательствам (в применении к русскому законодательству): Опыт систематического обозрения // Кавелин К.Д. Избранные произведения по гражданскому праву. М., 2003. С. 197 - 200.
<**> См., например: Виткявичус П.П. Гражданская правосубъектность Советского государства. Вильнюс, 1978; Брагинский М.И. Участие Советского государства в гражданских правоотношениях. М., 1981.
<***> Из последней цивилистической литературы на сей счет см., например: Пятков Д.В. Участие Российской Федерации, субъектов Российской Федерации и муниципальных образований в гражданских правоотношениях. СПб., 2003; Гражданское право. Учебник. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2002. Т. 1. С. 215 - 253 (автор главы - А.А. Иванов).
В соответствии с п. 1 ст. 125 ГК РФ от имени Российской Федерации и субъектов Российской Федерации могут своими действиями приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права и обязанности, выступать в суде органы государственной власти в рамках их компетенции, установленной актами, определяющими статус этих органов (аналогичная норма установлена и в отношении участия муниципальных образований в гражданском обороте). Действуя в обороте от имени государства, соответствующие органы становятся участниками гражданских правоотношений; именно их действиями создаются права и обязанности, имеющие гражданско-правовой характер. В то же время, как заметил в свое время профессор В.А. Мусин применительно к Советскому Союзу, государство, выступая в качестве участника гражданско-правовых отношений, "остается носителем верховной политической власти и суверенитета, а это не может не налагать существенный отпечаток на его гражданско-правовой статус" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Международные торговые контракты. Л., 1986. С. 19.
Процессуальная правоспособность органов в данном случае оказывается вторичной по отношению к их гражданской правосубъектности. Процессуальная правоспособность служит юридическим механизмом реализации материальных прав, если таковые оказываются нарушенными. Этот тезис становится основанием и для вывода о том, что публичные образования могут выступать в третейском разбирательстве посредством действий их органов, реализующих материальные права и обладающих, соответственно, процессуальными рычагами защиты субъективных гражданских прав. Если говорить о практике третейского разбирательства, то таковая свидетельствует о том, что в третейском процессе от имени субъекта Федерации выступали правительство (администрация) субъекта Федерации; правительство республики в лице Министерства финансов <*>.
--------------------------------
<*> Губин Е.П. Особенности рассмотрения в Третейском суде при Межбанковском финансовом доме с участием публично-правовых образований // Третейский суд. 2001. N 3/4. С. 21 - 35.
Глава 11 ТРЕТЕЙСКОЕ СОГЛАШЕНИЕ
КАК ОСНОВА СОЗДАНИЯ И ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
11.1. Дискуссии о правовой природе
третейского соглашения
Под третейским соглашением понимается соглашение сторон о передаче спора на разрешение третейского суда (ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Однако указанное законодательное определение третейского соглашения имеет самый общий характер. Вместе с тем для характеристики третейского соглашения имеют значение положения двух первых пунктов ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". За их формулировками фактически скрывается сложнейшая проблема правоведения, до сего времени не нашедшая своего удовлетворительного и не вызывающего споров разрешения в юридической теории. Речь идет о правовой природе третейского соглашения.
Формула, определяемая в законе (абз. 5 ст. 2, п. п. 1 - 2 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", п. 6 ст. 4 АПК РФ, п. 3 ст. 3 ГПК РФ), дает основания для выводов о том, что третейское соглашение (будучи таким соглашением между сторонами, в силу которого возникший между ними спор может быть передан на разрешение третейского суда) имеет двойственную правовую природу - материально-правовую и процессуальную. Таким образом, как отмечается профессором В.В. Ярковым, третейское соглашение относится к особого рода юридическим фактам, имеющим одновременно материально-процессуальный характер и обладающим дуалистическим значением <*>. Именно эта двойственность и порождает различные теории о правовой природе третейского соглашения. Впрочем, большинство правоведов, независимо от их оценок правовой природы третейских соглашений, соглашается с тем, что соответствующие соглашения обладают качественным своеобразием <**>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Юридические факты в механизме реализации норм гражданского процессуального права. Екатеринбург, 1992. С. 24; Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 21.
<**> См., например: Рожкова М.А. Компетентный суд по соглашению сторон // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 77.
Итак, п. 1 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" устанавливает, что в качестве юридического факта, являющегося основанием возбуждения третейского процесса, рассматривается третейское соглашение. Только в том случае, если стороны заключили такое соглашение, возникший спор может быть передан на рассмотрение третейского суда.
Третейское соглашение, будучи заключенным, имеет два аспекта. С одной стороны, оно обязывает стороны при возникновении спора совершить определенные действия - обратиться за разрешением спора в третейский суд (позитивные последствия), а с другой стороны, обязывает стороны воздержаться от определенных действий - не обращаться за разрешением спора в государственный суд (негативные последствия) <*>.
--------------------------------
<*> Котельников А.Г. Негативные последствия заключения арбитражного соглашения // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. N 8. С. 39.
Термин "соглашение" в российском правоведении является синонимом термина "договор". На понятии "договор" весьма существенно сказывается цивилистическая доктрина, в рамках которой наиболее активно разрабатывалась эта категория и которая привносит особые нюансы в ее восприятие юристами. Таким образом, невозможно отрицать того обстоятельства, что третейское соглашение при всей многоаспектности этого понятия не может не нести в себе цивилистических черт. Такое суждение основывается на том соображении, что третейское соглашение всегда является плодом двух автономных воль, выражаемых частными субъектами, не зависящими при принятии такого решения от какого-либо третьего лица, включая государство. При этом указанные субъекты, заключая третейское соглашение, стремятся к достижению собственных частных интересов.
Сложная природа третейского соглашения ведет к тому, что юристы со значительной степенью осторожности высказываются относительно его квалификации.
Е.В. Кудрявцева пишет о том, что "по своей юридической природе третейское соглашение нужно отнести к классу правовых сделок, хотя и процессуального характера" <*>. Впрочем, здесь же она делает вывод: "значит, при их оспаривании применимы соответствующие правила ГК РФ: не соблюдена письменная форма соглашения, оно подписано неуполномоченным лицом, заключено под влиянием обмана, заблуждения, насилия, угрозы, недееспособной стороной и т.п." <**>.
--------------------------------
<*> Кудрявцева Е.В. Оспаривание решений третейских судов. С. 173.
<**> Там же.
Сложный эффект, порождаемый в результате заключения третейского соглашения, обусловливает необходимость оценки его с двух точек зрения: во-первых, как сделки (договора) и, во-вторых, как юридического факта, влекущего изменение подведомственности рассмотрения гражданско-правового спора.
Любопытна в этой связи параллель, проводимая в связи с заключением пророгационных соглашений, которыми изменяется подсудность рассмотрения споров. В юридической литературе отмечается, что "если участники спора своими действиями или заявлениями выразили согласие на рассмотрение дела в суде, не определенном в законе в качестве компетентного для рассмотрения данного дела, то они уже не вправе отказаться от разрешения своего конфликта в данном суде. При этом действительность соглашения может рассматриваться с двух различных позиций: 1) как всякой другой сделки; 2) как факта, вызывающего изменение подсудности, предусмотренной законом" <*>. Третейское соглашение, так же как и пророгационное соглашение, характеризуется двойственной природой и двойственным правовым эффектом, который оно производит. Однако в отличие от пророгационного соглашения третейское соглашения вообще исключает "государственное присутствие" при разбирательстве спора.
--------------------------------
<*> Рябова Е.В., Хейфец Б.С. Подсудность споров в связи с морскими авариями. М., 1973. С. 116; Сидорченко В.Ф. Правовое регулирование морских споров. СПб., 2002. С. 115.
Понятие сделки сформулировано в ст. 153 ГК РФ. В соответствии с упомянутой нормой сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и гражданских обязанностей. Можно ли утверждать, что третейское соглашение своей целью имеет установление гражданских прав и обязанностей? В результате заключения третейского соглашения стороны договариваются о том, что спор, который возник или может возникнуть между ними, будет рассмотрен в особом порядке специфическим частноправовым органом - третейским судом. Направленность третейского соглашения определяется стремлением сторон установить круг определенных прав и обязанностей. Таковыми взаимосвязанными правами и обязанностями являются корреспондирующие друг другу права сторон требовать рассмотрения гражданского спора в третейском суде. Указанное право, не будучи собственно имущественным или личным неимущественным правом, тем не менее направлено на обеспечение реализации гражданского права. Правоотношения, возникающие в результате заключения третейского соглашения, генетически относятся к области частного права. Отличие их от процессуальных отношений, возникающих в рамках гражданского или арбитражного процесса, заключается в том, что такие отношения являются продуктом воли частных лиц. Государство не участвует в конституировании этих правоотношений и не определяет поведение указанных субъектов.
Признание третейского соглашения в качестве частноправового договора важно и с точки зрения возможности применения различных норм гражданского законодательства, регулирующих порядок заключения, исполнения и прекращения договорных правоотношений. Так, например, допустимо ли применение к третейским соглашениям норм гражданского законодательства, регулирующих особенности одностороннего расторжения или изменения третейского соглашения? Одна из наиболее острых в этой связи проблем заключается в том, возможно ли применение ст. 451 ГК РФ к изменению или расторжению третейского соглашения при существенном изменении обстоятельств, когда они изменились настолько, что, если бы стороны могли это разумно предвидеть, договор не был бы ими заключен или был бы заключен на значительно отличающихся условиях. Представляется, что соответствующая норма ГК РФ применима для расторжения или прекращения третейского соглашения именно исходя из того соображения, что таковое обладает свойствами гражданско-правовой (частноправовой) сделки. Такой подход к возможности расторжения третейского соглашения по правилам гражданского законодательства обусловлен, по справедливому утверждению В.В. Яркова, сложной правовой природой третейского соглашения, "что позволяет подходить к вопросам его расторжения как к обычной гражданско-правовой сделке" <*>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 22.
Одним из частных случаев прекращения третейского соглашения в связи с существенным изменением обстоятельств является признание банкротом лица, заключившего третейское соглашение. Поскольку Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" предусматривает, что рассмотрение имущественных споров в рамках конкурсного производства возможно только компетентным государственным арбитражным судом, то при введении соответствующей процедуры несостоятельности обращение в третейский суд с имущественным требованием на основании арбитражной оговорки недопустимо, поскольку нарушает принципы конкурсного производства, которое представляет собой централизованное, единое рассмотрение всех претензий, предъявляемых несостоятельному должнику. Рассмотрение одной из претензий третейским судом независимо от государственного арбитражного суда вызывает дисбаланс в формировании конкурсной массы. Таким образом, при начале конкурсного производства с получением кредитором уведомления арбитражного управляющего об отказе от исполнения договора третейское соглашение прекращает свое действие. Указанная конструкция, хотя прямо и не предусмотренная ни законодательством о третейских судах, ни законодательством о несостоятельности (банкротстве), в то же время была убедительно обоснована в доктрине <*>. Практика деятельности зарубежных судов свидетельствует о том, что эта концепция в целом разделяется и государственными судьями <**>. К примеру, хотя в американской доктрине и высказывается несогласие с означенным подходом к этой проблеме, американские суды по банкротствам принимают постановления о прекращении действия арбитражных соглашений вследствие начала процедуры несостоятельности <***>.
--------------------------------
<*> Попондопуло В.Ф. Отказ от исполнения договора должника в деле о банкротстве и судьба арбитражной оговорки // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 61 - 66; Попондопуло В.Ф., Слепченко Е.В. Производство по делам о банкротстве в арбитражном суде. СПб., 2004. С. 111 - 112.
<**> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 57 - 58.
<***> Schwartz R.M. The US Bankruptcy Courts Failure to Interpret the New York Convention as a Treaty Obligation // Arbitration International. 1998. Vol. 14. N 2. P. 231.
С точки зрения характеристики третейского соглашения в качестве гражданско-правового исследователь должен определиться с его предметом. Предмет третейского соглашения, как отмечает профессор А.П. Вершинин, "состоит в действиях, связанных с рассмотрением и разрешением споров участников гражданских правоотношений третейским судом" <*>. Практически это означает, что если стороны при заключении третейского соглашения не достигли согласия о его предмете, т.е. о том, что спор передается на рассмотрение и разрешение третейского суда, то такое соглашение рассматривается как незаключенное. В этой связи представляются неточными суждения В. Хвалея, который считает, что договор (в том числе и третейское соглашение) является недействительным, если стороны не достигли соглашения по всем его существенным пунктам <**>. В данном случае третейское соглашение необходимо рассматривать как незаключенное.
--------------------------------
<*> Вершинин А.П. Арбитражное соглашение. С. 9.
<**> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 51.
Однако, как представляется, сведение третейского договора исключительно к разновидности гражданско-правовых сделок не отражает в полной мере правовую суть этого явления. Договор о передаче спора на рассмотрение третейского суда, обладая признаками гражданско-правового договора, в то же время имеет и иные правовые эффекты, нежели порождение гражданских прав и обязанностей.
Третейское соглашение, будучи сделкой, обладающей чертами гражданско-правового характера, с момента вступления в законную силу влечет и существенные процессуальные последствия. Заключая третейское соглашение, стороны приобретают определенные права и одновременно принимают на себя определенные обязанности. Совокупность этих прав и этих обязанностей сводится к подчинению юрисдикции негосударственного органа, каковым является третейский суд при разрешении возникшего или могущего возникнуть между ними спора.
В то же время, заключая третейское соглашение, стороны принимают на себя и риски, связанные с рассмотрением дела третейским судом. К примеру, таким риском является ограниченная возможность обжалования решения, принимаемого третейским судом, так же как и ограниченная возможность приведения такого решения к исполнению с использованием государственных принудительных механизмов. Однако это те риски, которые очевидны из толкования действующего законодательства и должны оцениваться как охватываемые восприятием правовой ситуации заинтересованной стороной.
То обстоятельство, что третейское соглашение влечет определенные процессуальные последствия, способствовало распространению в юридической литературе доктрины, которая рассматривает третейское соглашение в качестве публичного процессуального договора (процессуальная теория третейского соглашения) <1>. Так, профессор В.А. Мусин пишет о том, что соглашение (как заключенное отдельно, так и инкорпорированное в контракт) регулирует не материально-правовые вопросы, а чисто процессуальные вопросы <2>. Он подчеркивает, что "будучи соглашением не гражданского материального, а гражданского процессуального характера, третейское соглашение, даже представляющее собой одно из условий основного (материально-правового) договора, обладает известной независимостью от других его условий" <3>. А.П. Вершинин также подчеркивает, что арбитражное соглашение по своей природе является процессуальным соглашением и имеет свой "процессуальный предмет" <4>. Процессуальная теория третейского соглашения находит отражение и в судебной практике. Так, по одному из дел, рассмотренных Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа, суд указал, что стороны, заключив третейское соглашение, распорядились своим правом на обращение в третейский суд, а значит, данное соглашение носит процессуальный характер. Далее суд делает вывод о том, что такое третейское соглашение не является гражданско-правовой сделкой <5>.
--------------------------------
<1> Гражданский процесс. Учебник. 3-е изд., перераб. и доп. / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. С. 480 (автор главы - В.А. Мусин); Вершинин А.П. Арбитражное соглашение. С. 9; Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 21 (комментарий к ст. 5).
<2> Гражданский процесс. Учебник / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М., 1996. С. 424 (автор главы - В.А. Мусин).
<3> Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 21 (комментарий к ст. 5).
<4> Вершинин А.П. Арбитражное соглашение. С. 9.
<5> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 29 января 2004 г. по делу N А42-914/03-9.
Между тем в юридической литературе имеет место и неприятие "процессуальной теории третейского соглашения". Так, Е.Ю. Новиков пишет о том, что "процессуальная теория компромисса, в разных ее вариантах, искусственно наделяет третейскую запись несвойственным ей публичным процессуальным содержанием, соответственно исключая правовое регулирование отношений нормами гражданского права, но и не создавая при этом достаточной системы специального нормативного регулирования. Таким образом, непризнание за третейской записью ее гражданско-правовой природы оборачивается доктринальным уничтожением существа третейского разбирательства и утратой возможностей эффективного практического использования правового института. Компромисс не является ни публичным договором вообще, ни процессуальным договором в частности, поскольку не может породить публичное правоотношение и не направлен на процессуальные последствия (на замещение процессуального положения стороны и возбуждение третейского разбирательства)" <*>.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. Третейское разбирательство споров, подведомственных судам общей юрисдикции: Проблемы нормативного регулирования. С. 195.
Проблемы, обусловленные необходимостью надлежащей квалификации третейского соглашения, являются составной частью более широкой проблемы - проблемы определения понятия "договор" в широком смысле. В свое время В.П. Мозолин отмечал, что "обобщенного легального понятия договора, годного для всех отраслей права, не существует" <*>. Продолжая мысль В.П. Мозолина, можно отметить, что и в доктрине отсутствует согласованное и признаваемое учеными-правоведами обобщенное представление о договоре независимо от того, в какой сфере отношений действует этот инструмент. И если, скажем, в цивилистике теория договора достаточно разработана, то с общетеоретических позиций, при выходе за рамки собственно гражданского права, не всегда ясно, какие же черты единят договоры в различных сферах правового регулирования (в различных отраслях права). Хотя в юридической литературе и предпринимаются попытки дать обобщающее определение понятию договора в контексте общей теории права, невзирая на отраслевую принадлежность использования этого инструмента <**>, положение в этой сфере научного знания выглядит явно неудовлетворительно. Такая ситуация в науке не может не отражаться и на законодательстве. В этой связи, видимо, не случайна некоторая осторожность российского законодателя, который в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" отказался от употребления термина "третейский договор", предпочитая заменить его синонимом "третейское соглашение", который свободен от ярко выраженного цивилистического влияния.
--------------------------------
<*> Мозолин В.П., Фарнсворт Е.А. Договорное право США и СССР. М., 1988. С. 195.
КонсультантПлюс: примечание.
Монография М.И. Брагинского, В.В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - М.: Издательство "Статут", 2001 (издание 3-е, стереотипное).
<**> См., например: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: Общие положения. М., 1997; Иванов В.В. Общие вопросы теории договора М., 2000; Корецкий А.Д. Теоретико-правовые основы учения о договоре / Отв. ред. проф. П.П. Баранов. СПб., 2001.
Конечно, третейское соглашение является основополагающим пунктом третейского процесса. Без третейского соглашения арбитражное (третейское) разбирательство начато быть не может. Таким образом, третейское соглашение суть исходная точка третейского процесса, предпосылка возникновения процессуальных правоотношений между сторонами третейского разбирательства. Парадоксальное в природе третейского соглашения заключается в том, что частные лица своим волеизъявлением по сути изменяют публично значимые нормы - нормы о подведомственности рассмотрения правовых споров (институт публичного права), устраняя при этом публичную власть в лице государственных судов от монопольного права на разрешение правового спора между частными субъектами гражданского оборота. Такая ситуация подвергает сомнению монополию государства на разрешение споров между частными лицами.
Таким образом, третейское соглашение, будучи генетически плодом частных воль и несомненно неся на себе черты гражданско-правового договора, вместе с тем не укладывается в рамки цивилистических представлений, равно как не может быть объяснено исключительно с позиций "процессуальной теории". Этот договор имеет более широкие характеристики с правовой точки зрения, поскольку порождаемые им эффекты имеют процессуальный характер. Своего рода дуализм правовой природы третейского соглашения порождает разночтения в ее восприятии.
То обстоятельство, что третейское соглашение содержит в себе цивилистический термин - "соглашение" (или другими словами - "договор"), неизбежно провоцирует исследователей на попытки сопоставить третейское соглашение с цивилистическим институтом сделки. Причем эту проблему нельзя назвать новой. Еще А.И. Вицын отмечал, что "быть посредником в добровольном третейском суде может всякое лицо, имеющее право вступать в обязательство" <*>. Другой дореволюционный исследователь третейского разбирательства В.А. Шенинг писал, что в случае с третейским соглашением речь идет "о договоре, а так как ни один договор, как бы несложен он ни был, немыслим без трех составных частей: 1) субъектов соглашения; 2) объектов его; 3) известной внешней его формы, - то и в третейской записи, относительно которой закон в данном направлении никаких изъятий не установил, все три указанных атрибута должны быть в наличности" <**>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву: Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 31.
<**> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 70.
Немецкий юрист Ф.К. Савиньи рассматривал решение третейского суда в контексте исследования гражданско-правового обязательства, исполнение которого обеспечивается взиманием штрафа с лица, необоснованно оспаривавшего решение третейского судьи <*>.
--------------------------------
<*> Савиньи Ф.К. Обязательственное право. С. 165 - 166.
Следует отметить, что вопрос о том, является третейское соглашение гражданско-правовой сделкой или не является таковой, имеет далеко идущие практические правовые последствия. Эти последствия касаются прежде всего возможности применения к квалификации правоотношений, возникающих вследствие заключения третейского соглашения гражданско-правовых норм, регулирующих сделки и последствия их недействительности.
Обсуждение данной проблемы имеет серьезное значение по той причине, что в судебно-арбитражной практике встречаются случаи, когда суды квалифицируют третейское соглашение исключительно как гражданско-правовую сделку, хотя и обладающую определенной спецификой, заключающейся в том, что они влекут процессуальные последствия <*>. При этом суды опираются на нормы гражданского законодательства, регулирующего условия действительности гражданско-правовых сделок. К примеру, в одном из дел, рассмотренных в порядке надзора <**>, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации признал арбитражное соглашение (оговорку) сторон о передаче спора в третейский суд недействительным со ссылкой на ст. 168 ГК РФ, которая, как известно, устанавливает основания недействительности гражданско-правовых сделок.
--------------------------------
<*> См., например: решение Арбитражного суда Краснодарского края от 13 ноября 2000 г. по делу N А32-15365/2000-21/35 // Третейский суд. 2000. N 5. С. 51 - 55; Постановление апелляционной инстанции Краснодарского края от 4 декабря 2000 г. по делу N А32-682/2000-31/22тр ап-31-18 // Третейский суд. 2000. N 6. С. 16 - 22. Обоснование правовой позиции, изложенной в указанных судебных актах, см. также: Интервью первого заместителя Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации М.К. Юкова // Законодательство. 2000. N 7; Нешатаева Т.Н., Старженецкий В.В. Третейские и государственные суды. Проблема прав на правосудие // Вестник ВАС РФ. 2000. N 10. С. 85; Переход А.И. Практика рассмотрения кассационных жалоб на определения арбитражного суда о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейского суда // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 42 - 43.
<**> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2001 г. N 3515/00.
Есть подобного рода дела и в практике Верховного Суда Российской Федерации. При этом судебная практика судов общей юрисдикции свидетельствует о том, что компетентные государственные суды при квалификации третейского соглашения довольно активно используют соответствующие основания, закрепленные в гражданском законодательстве.
ОАО "Судоходная компания "Волжское пароходство" обратилось в суд с ходатайством об отмене решения о взыскании денежных сумм в пользу ЗАО "Руарус". Рассматривая данное дело, суд сделал следующие выводы. В силу ст. 7 Закона "О международном коммерческом арбитраже" арбитражное соглашение - это соглашение сторон о передаче в арбитраж всех или определенных споров, которые возникли или могут возникнуть между ними в связи с каким-либо конкретным правоотношением независимо от того, носило оно договорный характер или нет. Арбитражное соглашение может быть заключено в виде арбитражной оговорки в договоре или в виде отдельного соглашения. Арбитражное соглашение заключается в письменной форме. Соглашение считается заключенным в письменной форме, если оно содержится в документе, подписанном сторонами, или заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием иных средств электросвязи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения, либо путем обмена исковыми заявлениями и отзывом на иск, в которых одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает. Ссылка в договоре на документ, содержащий арбитражную оговорку, является арбитражным соглашением при условии, что договор заключен в письменной форме и данная ссылка такова, что делает упомянутую оговорку частью договора <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 24 декабря 1999 г. // БВС РФ. 2000. N 7.
Подобного рода подходы можно встретить и в практике кассационных инстанций арбитражных судов. Так, Федеральный арбитражный суд Западно-Сибирского округа, рассматривая одно из дел, отклонил довод о прекращении действия договора, содержащего третейскую оговорку, основываясь на п. 3 ст. 425 ГК РФ <*>. Таким образом, в данном случае при квалификации третейского соглашения суд исходил из его гражданско-правовой природы.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 8 октября 2003 г. по делу N Ф04/5138-1134/А03-2003.
При этом в судебно-арбитражной практике имеют место и прямо противоположные судебные решения, в которых суды высказываются о том, что третейское соглашение не является гражданско-правовой сделкой, влекущей гражданско-правовые последствия <*>. Как правило, подобного рода решения суда являются результатами рассмотрения исковых требований о взыскании процентов за незаконное пользование чужими денежными средствами. Для принятия решений по таким исковым требованиям оказывается важным дать правовую квалификацию тому юридическому факту, который является точкой отсчета для предполагаемой "ответственности за незаконное пользование чужими денежными средствами".
--------------------------------
<*> См., например: решение Арбитражного суда города Москвы от 3 апреля 2003 г. и Постановление апелляционной инстанции этого же суда от 23 июня 2003 г. по делу N А40-52522/02-25-269 // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 28 - 31.
Опубликованная практика третейских судов свидетельствует о том, что отдельные третейские суды также достаточно категорично отмечают, что третейское (арбитражное) соглашение сторон не является сделкой гражданско-правового характера и к нему не могут применяться положения ст. ст. 153 - 165 ГК РФ <*>.
--------------------------------
<*> Поганцев И.В. Краткий обзор практики разрешения споров Армавирским региональным коммерческим арбитражным судом // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 64 - 65.
В современной доктрине при квалификации недействительности третейских соглашений предлагается исходить из аналогии закона. Обосновывается это тем, что "аналогия вовсе не "противопоказана" гражданскому процессу. Она (в обеих своих разновидностях) прямо предусмотрена частью четвертой ст. 1 ГПК РФ и вполне согласуется с АПК РФ, который не содержит каких-либо запретов в этом смысле. Во-вторых, нормы упомянутых статей ГК РФ применяются здесь в очень ограниченных пределах - по существу в единственном аспекте: признании соглашения не имеющим юридической силы. Об иных указанных в этих статьях мерах (двусторонняя или односторонняя реституция, возмещение реального ущерба) речи не идет" <*>. Указанный подход базируется на последовательном развитии процессуальной теории третейского соглашения. Вместе с тем, как уже было показано выше, третейское соглашение обладает чертами гражданско-правового договора, поскольку обеспечивает реализацию имущественных прав. Следовательно, аналогия в этом случае, с нашей точки зрения, неприменима. Кроме того, если рассуждать с позиций сторонников процессуальной теории, то к процессуальным отношениям (каковыми в контексте этой теории разумеются отношения, возникающие из заключения третейского соглашения) следует применять аналогию с материальным законом. Однако, как справедливо заметила авторитетнейший процессуалист профессор Н.А. Чечина, применение аналогии закона и аналогии права в случае отсутствия нормы процессуального права необходимо квалифицировать "как теоретически необоснованное и практически вредное" <**>. Развивая эту мысль применительно к дискуссии со сторонниками "процессуальной теории", отметим, что государственные суды, квалифицируя третейские соглашения недействительными с позиций "процессуальной теории третейского соглашения" и применяя при этом аналогию права (аналогию закона), неизбежно будут вступать в противоречие с принципиальными постулатами теории процессуального права.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. N 1 (25). С. 96.
<**> Чечина Н.А. Новеллы и проблемные вопросы в новом ГПК РФ // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 147 - 148.
А.И. Зайцев, рассуждая на эту тему, отмечает, что "для решения вопроса о недействительности соглашения о третейском суде необходимо проверить, соответствует ли оно требованиям, предусмотренным гражданским законодательством применительно к сделкам (см. § 2 гл. 9 ГК РФ), как то: не заключено ли оно недееспособным (ст. 171 ГК РФ) или ограниченным в дееспособности (ст. 176 ГК РФ), под влиянием обмана, насилия или угрозы (ст. 179 ГК РФ), под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК РФ) и т.п." <*>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 16.
Профессор В.В. Ярков, отмечая сложную правовую природу третейского соглашения, сочетающую в себе процессуальные и гражданско-правовые характеристики, утверждает, что "как гражданско-правовой договор третейское соглашение может быть признано недействительным по основаниям, установленным гражданским законодательством в § 2 гл. 9 ГК РФ. При этом недействительность третейского соглашения может быть установлена как отдельным судебным решением по иску о признании его недействительным, так и установлена в производстве по оспариванию решения третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 21.
Фактически с гражданско-правовых позиций к оценке действительности арбитражного (третейского) соглашения подходит В. Хвалей, когда приводит основания недействительности третейского соглашения, в том числе указывая среди таковых и на то, что оно не содержит все существенные условия, установленные для арбитражного соглашения <*> (в данном случае точнее говорить о незаключенности третейского/арбитражного соглашения, но в принципиальном плане это не меняет гражданско-правового подхода к оценке этого соглашения). А дальше, говоря, например, о пороке воли как основании недействительности арбитражного (третейского) соглашения, В. Хвалей прямо ссылается на Гражданский кодекс Российской Федерации <**>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 47 - 48.
<**> Там же. С. 48.
М.Э. Морозов и М.Г. Шилов также прямо пишут о возможности признания третейского соглашения недействительным по основаниям, предусмотренным гражданским законодательством <*>.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э., Шилов М.Г. Процессуальные вопросы третейского разбирательства в России. С. 21 - 22.
Современный исследователь Е.Ю. Новиков полагает, что "соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда - гражданский договор, имеющий производное публичное (в том числе процессуальное) юридическое значение. Компромисс не является ни публичным договором вообще, ни процессуальным договором в частности, поскольку не может породить публичное правоотношение и не направлен на процессуальные последствия (на замещение процессуального положения стороны и возбуждение третейского разбирательства)" <*>. Представляется, что Е.Ю. Новиков в данном случае неточно отражает суть направленности такого соглашения, каковым является третейская оговорка (третейская запись). Действительно, непосредственным последствием третейского договора не является возбуждение третейского процесса. Вместе с тем процессуальный эффект третейского договора заключается в том, что создаются предпосылки для возникновения такого процесса, возникновение которого - и в этом Е.Ю. Новиков прав <**> - сопряжено с предъявлением иска и его принятием судом. Таким образом, третейское соглашение выступает в качестве юридического факта в сфере частного права, создающего предпосылки для возникновения процессуальных отношений. В свою очередь, возникновение этих процессуальных отношений связывается с другими юридическими фактами (предъявление искового требования в третейский суд).
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 312.
<**> Там же.
Но вернемся к судебно-арбитражной практике. Отметим, что, даже несмотря на то что третейские соглашения в некоторых судебных решениях рассматривались исключительно с позиций гражданско-правовой сделки, государственные суды в своих постановлениях фиксировали абсолютную несвязанность лиц, заключивших такое соглашение. Обоснованием такой позиции стали суждения о том, что арбитров (третейских судей), выбираемых "самими предпринимателями (их общественными организациями), следует рассматривать как досудебную стадию разрешения конфликта, такая предварительная стадия не может быть основанием для отказа в правосудии" <*>. Отсюда уже один шаг до признания отсутствия главного юридического последствия третейского соглашения - связанности компетентного государственного суда этим третейским соглашением и невозможности разрешать им переданное на рассмотрение третейского суда дела.
--------------------------------
<*> Нешатаева Т.Н. Международный гражданский процесс. Учебное пособие. М., 2001. С. 120.
Изложенные теоретические положения давали основания для произвольного, не основанного на каких-либо причинах расторжения третейских соглашений, в том числе и в судебном порядке, что, строго говоря, противоречило и гражданскому законодательству, на которое опирались арбитражные суды, принимавшие решение о расторжении третейского соглашения. Подобного рода логика, при ее последовательном развитии, приводит к абсурдному выводу о том, что третейское соглашение не имеет вообще какого-либо юридического значения, поскольку в любой момент на основании волеизъявления только одной стороны может быть произвольно, безосновательно расторгнуто. А это, в свою очередь, противоречит не только правовым нормам, но и здравому смыслу. Использование в качестве аргумента ссылки на то, что стороны утрачивают доверие к третейскому суду, что и является основанием для расторжения третейского соглашения, не выдерживает критики. Утрата доверия к третейскому суду, мотивируемая резонными причинами, является основанием для отвода конкретных третейских судей или конкретного состава третейского суда, но не для расторжения третейского соглашения. В противном случае привносимая во взаимоотношения сторон непредсказуемость разрушает институт третейского разбирательства, делает бессмысленным сам факт существования этого юридического механизма разрешения гражданско-правовых споров.
Более того, в судебно-арбитражной практике появлялись решения арбитражных судов, в которых утверждалось, что в том случае, если один из участников спора возражает против рассмотрения спора в третейском суде, принятие третейским судом такого спора к рассмотрению является нарушением конституционных принципов, требований Гражданского кодекса Российской Федерации и федерального законодательства об осуществлении правосудия (см., например: Определение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 20 марта 2003 г. по делу N А56-3143/02). Справедливости ради отметим, что кассационная инстанция отменила это Определение, указав, что возражение стороны против рассмотрения спора в третейском суде при наличии третейского соглашения не может повлечь последствия, аналогичные последствиям, предусмотренным в ст. 148 АПК РФ, поскольку Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит аналогичной нормы <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 5 июня 2003 г. по делу N А56-3143/02 // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 34 - 36.
В юридической литературе отмечалось, что "далеко не безобидным заблуждением, основанным на ошибочной оценке правовой природы третейского суда, представляется точка зрения, которая отводит третейскому суду роль лишь предварительной стадии разбирательства споров, за которой должно обязательно последовать рассмотрение в государственном суде. Именно таким подходом можно объяснить установку на жесткий судебный контроль третейского разбирательства. Судебная практика, основанная на таком понимании, может привести к выхолащиванию сути альтернативного разбирательства экономических споров и устранению третейского суда с юридического поля, что, очевидно, нанесет серьезный ущерб правовой инфраструктуре, необходимой для нормального функционирования экономики, построенной на рыночных началах. Кроме того, такой подход может иметь весьма неблагоприятные последствия для перспектив привлечения частных инвесторов для вложения капитала в развитие национальной экономики, поскольку возможность использования альтернативных способов разрешения экономических споров является неотъемлемым элементом сложившегося в современной практике международного экономического сотрудничества" <*>.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества (Материалы международной конференции "О признании и исполнении иностранных арбитражных решений", прошедшей 13 - 14 октября 2003 г.). С. 10.
Кроме того, согласимся и с доводами иного порядка, высказанными, в частности, Б.Р. Карабельниковым, который отметил: "Закрепление такого дозволения на односторонний отказ от арбитражного соглашения будет означать по своей сути нарушение Россией ее международных обязательств и приведет к фактическому прекращению действия Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" <*>. От себя добавим, что реализация подобного рода идей приведет и к умертвлению комментируемого Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", регулирующего деятельность внутренних третейских судов.
--------------------------------
<*> Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. М., 2001. С. 36.
К сожалению, указанная - с нашей точки зрения, весьма порочная - теория проникла в судебную практику и достаточно длительное время реализовывалась при рассмотрении арбитражными судами конкретных споров по поводу квалификации и действия третейской оговорки. Представляется оправданным, что с резкой критикой судебно-арбитражной практики, которая ориентировалась на подобный подход к правовой природе третейского соглашения, выступили авторитетные российские юристы, как ученые, так и практики, специализирующиеся в области проблем третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Об одном решении третейского суда // Третейский суд. 2000. N 5. С. 45 - 50; Виноградова Е.А. О судебно-арбитражной практике рассмотрения исков о расторжении соглашений о передаче споров на рассмотрение третейских судов. С. 12 - 14; Комаров А.С. Основополагающие принципы третейского суда. С. 90; Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений: Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 года. С. 35 - 35; Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (Природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 18; Муранов А.И. Действительное третейское соглашение и проблема прекращения производства по делу в российском государственном суде // Законодательство. 2002. N 10. С. 65; Костин А.А. Международный коммерческий арбитраж как основной способ разрешения внешнеэкономических споров. Практика разрешения споров в арбитражном (третейском) суде // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 28; Девяткин К.И. Современное состояние российского законодательства о третейских судах и перспективы его развития // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 37 - 38; Поганцев И.В. Перспективы развития региональных третейских судов: Исполнение решений третейских судов // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 55; Паповян И.С. От "третирования" к "четвертованию"? (К эволюции взгляда на роль третейских судов в Российской Федерации) // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 62 - 63; Костин А.А. "Pacta sunt servanda" в аспекте арбитражного соглашения. С. 41 - 44; Маковский А.Л., Суханов Е.А. Предисловие // Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 4; Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: Состояние дел и перспективы развития // Хозяйство и право. 2003. N 3. С. 74; Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. С. 684 - 686 (автор главы - Е.А. Виноградова).
Западные юристы, обращавшие внимание на эту проблему, также предупреждают о том, что "совершенно неоправданно, чтобы сторона, которая свободно заключила договор, предусматривающий рассмотрение споров в арбитраже, имела право (часто на основании ложных аргументов) нарушить взятые на себя обязательства и обратиться в государственный суд" <*>. Позиция зарубежных правоведов относительно неправомерности одностороннего расторжения третейского соглашения выстрадана многовековым опытом существования третейских судов. В истории практики регулирования третейского разбирательства имели место случаи, когда в законодательстве закреплялись нормы, которые дозволяли участникам третейского соглашения односторонне отказываться от разрешения спора в третейском суде. Так, в соответствии с французским Декретом об организации судопроизводства от 16 - 24 августа 1790 г. третейские соглашения, не фиксирующие никакого срока, в течение которого арбитры должны вынести решение, как и те, срок которых истечет, останутся тем не менее в силе и будут действовать до тех пор, пока одна из сторон не объявит арбитрам, что она больше не желает обращаться в третейский суд <**>.
--------------------------------
<*> Бриннер Р. Нью-Йоркская конвенция: Философия и цели Конвенции // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 16 - 17.
<**> См.: Михайлов П.Л. Суд присяжных во Франции: Становление, развитие и трансформация. СПб., 2004. С. 308.
Кроме того, в ходе этой же дискуссии критиковалась и позиция тех государственных судей, которые, допуская возможность одностороннего расторжения третейского соглашения, апеллировали к аргументу о недопустимости нарушения прав заинтересованных лиц на судебную защиту со ссылкой на то, что заключение третейского соглашения является своеобразной формой отказа от права на судебную защиту. Эта позиция получила своего рода теоретическую интерпретацию в научных трудах. Так, В.В. Старженецкий, хотя и со многими оговорками, пишет о том, что "отказ от права на суд, выраженный в форме третейской оговорки, может критически оцениваться, если в результате лицо вообще лишается возможности разрешить свой спор (например, ввиду злоупотребления другой стороны, третейских судей), лишается возможности решить его справедливо или если отказ используется для обхода закона, для ущемления прав других лиц" <*>.
--------------------------------
<*> Старженецкий В.В. Россия и Совет Европы: Право собственности. М., 2004. С. 91.
Между тем заключение третейского соглашения совсем не означает того, что кто-либо лишается права на защиту своего гражданского права. Пороки, о которых ведет речь В.В. Старженецкий, конечно же, недопустимы и должны быть исправляемы. Однако это не означает автоматической квалификации третейского соглашения в качестве "отказа от права на судебную защиту". В российском законодательстве и в международном праве достаточно детально разработаны механизмы юридического аннулирования порочных решений третейских судов (это и их опротестование, и отказ в принудительном исполнении этих решений), как, впрочем, и неправильных решений государственных судов. Но, как представляется, гипотетическая возможность порочных третейских решений совсем не обязательно должна являться основой для формирования теоретической позиции, согласно которой заключение третейского соглашения следует рассматривать в качестве отказа от права на судебную защиту.
Однако, в конечном итоге, подобного рода подходы остаются в прошлом. Очевидно, что и в России должны окончательно утвердиться те подходы к исследуемой проблеме, на которые ориентируется практика зарубежных государств и международного права. Во всяком случае тому есть обнадеживающие подтверждения. Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, рассматривая в порядке надзора одно из дел, отметил неправильность суждения апелляционной инстанции Арбитражного суда Краснодарского края о том, что, если "одна из сторон возражает против рассмотрения спора в третейском суде, несмотря на действительное третейское соглашение, третейский суд автоматически теряет компетенцию на рассмотрение суда". Этот вывод был признан противоречащим действовавшему на тот момент законодательству <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 ноября 2001 г. по делу 1293/01.
По этому поводу высказался и Конституционный Суд Российской Федерации, который, смеем надеяться, создал надежные предпосылки для разрешения этой проблемы. В частности, в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 9 декабря 1999 г. N 191-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Очаковский молочный завод" на нарушение конституционных прав граждан ст. ст. 34 и 35 Закона Российской Федерации "О международном коммерческом арбитраже" указано, что в данном случае речь идет не о нарушенном праве на судебную защиту (оно уже реализовано заинтересованным лицом), а "о праве на свободу договора в части выбора процедуры разрешения спора, возникшего из заключенного с другой стороной контракта. При заключении контракта заявитель, имея право и возможность разрешить спор в государственном арбитражном суде, не воспользовался этим правом, а подписал арбитражное соглашение (оговорку) о передаче споров на рассмотрение Международного коммерческого арбитражного суда. Тем самым он согласился подчиниться правилам разрешения споров, которые установлены для международного коммерческого арбитражного суда. Поэтому в данном случае нет оснований для вывода о нарушении примененным законом конституционного права на судебную защиту" <*>. Аналогичные аргументы использованы Конституционным Судом Российской Федерации и при принятии Определения от 26 октября 2000 г. N 214-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ОАО АКБ "Сберегательный банк Российской Федерации" на нарушение конституционных прав и свобод п. 2 ст. 34 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" <**>. В другом своем акте - Определении от 21 июня 2000 г. N 123-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы ОАО "Сибтеплоизоляция" на нарушение конституционных прав и свобод п. 2 ст. 87 АПК РФ - Конституционный Суд Российской Федерации указал, что "заключение третейского соглашения между сторонами само по себе не является обстоятельством, исключающим возможность реализации конституционного права на судебную защиту в суде общей юрисдикции или в арбитражном суде в соответствии с нормами о подведомственности гражданских дел" <***>. Хотя указанные акты приняты Конституционным Судом Российской Федерации до вступления в законную силу Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", они не утрачивают своей актуальности и применительно к современным условиям развития третейского судопроизводства на основании новейшего законодательства.
--------------------------------
<*> Судебно-арбитражная практика Московского региона. Вопросы правоприменения. 2001. N 6 (8).
<**> Там же.
<***> Там же.
К этой же проблеме обращался и Европейский суд по правам человека. Этим судом начали формироваться определенные правовые позиции по вопросу третейского разбирательства. В частности, Европейский суд по правам человека отмечал, что правовыми системами государств - участников Конвенции (имеется в виду Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г.) отказ от своих прав предусматривается в области гражданского права в виде арбитражных оговорок в контрактах. Такой отказ, который имеет несомненные преимущества для заинтересованного лица, а также для отправления правосудия, в принципе не противоречит Конвенции <*>. Этот судебный акт создал рамочные условия заключения арбитражных (третейских) соглашений, признавая их допустимость с точки зрения международного права.
--------------------------------
<*> Сальвиа, Микеле де. Прецеденты Европейского суда по правам человека. С. 295.
11.2. Форма и порядок
заключения третейского соглашения
Регулирование вопросов о форме и порядке заключения третейского соглашения весьма скупо в законодательстве о третейских судах. Между тем практика третейского разбирательства объективно нуждается в нормативном материале, на котором может основываться решение тех или иных проблем, связанных с формой третейского соглашения. В этой связи таким нормативным материалом является гражданское законодательство, регулирующее форму сделок. Двойственная природа третейского соглашения допускает возможность использования гражданского законодательства в качестве основы для требований к его форме. Как отмечает Т.С. Киселева, "по общему правилу к вопросам об арбитражном соглашении, не урегулированным специальными нормами, применяются общие нормы гражданского права" <*>. К таким же выводам приходит и А.Т. Кенжебаева, исследуя третейское соглашение на материале казахстанского законодательства: "Как и на любую сделку, на арбитражное соглашение распространяются все правила признания сделок недействительными" <**>. В практике третейских судов при квалификации правоотношений, возникающих вследствие заключения третейского соглашения, также применяются общегражданские правила о сделках. Так, по одному из дел, приведенных в обзоре практики третейских судов при ПАУФОР и НАУФОР, указано, что к заключению, изменению и расторжению соглашения о третейском разбирательстве применяются положения действующего гражданского законодательства. Отказ ответчика от исполнения соглашения о третейском разбирательстве представляет собой односторонний отказ от исполнения гражданско-правового обязательства, что является недопустимым в соответствии со ст. 310 ГК РФ <***>.
--------------------------------
<*> Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: Сравнительно-правовой анализ // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 78.
<**> Кенжебаева А.Т. Арбитражное соглашение как средство реализации конституционного права на судебную защиту. С. 60.
<***> Ярков В.В. Обзор практики третейских судов ПАУФОР и НАУФОР (1995 - 1998) // Юридическая практика. 1999. N 3. С. 89.
С точки зрения требований российского законодательства под письменной формой сделки подразумевается составление документа, выражающего ее содержание и подписанного лицом или лицами, совершающими сделку, или должным образом уполномоченными ими лицами (п. 1 ст. 160 ГК РФ). Законом, иными правовыми актами и соглашением сторон могут устанавливаться дополнительные требования, которым должна соответствовать форма сделки (совершение на бланке определенной формы, скрепление печатью и т.п.), и предусматриваться последствия несоблюдения простой письменной формы сделки. Наиболее распространенным видом письменного документа является единый документ, подписанный сторонами. В то же время гражданский закон под письменной формой документа рассматривает такой обмен письмами, телеграммами, иными средствами связи, который позволяет однозначно установить, что документ исходит от участника сделки. Следует обратить внимание на то, что согласно п. 1 ст. 158 ГК РФ под письменной формой сделки имеются в виду как простая письменная форма сделки, так и письменная нотариально удостоверенная форма. По общему правилу нотариально удостоверенная форма сделок применяется лишь в тех случаях, когда это прямо предусмотрено действующим законодательством. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" ничего не говорит о необходимости нотариального удостоверения третейского соглашения. Поэтому третейское соглашение заключается в простой письменной форме.
В то же время история третейского разбирательства свидетельствует о том, что российский законодатель устанавливал требование о нотариальном удостоверении третейского соглашения в качестве обязательного условия его действительности. Так, в соответствии со ст. 199 Гражданского процессуального кодекса РСФСР 1923 г. и ст. 6 Положения о третейских судах от 16 октября 1924 г. третейские записи подлежали обязательному засвидетельствованию в нотариальном порядке. Незасвидетельствование третейской записи в нотариальном порядке делало ее недействительной <*>. Современное законодательство отказалось от подобного рода правил, что объяснимо их сдерживающим для динамичного коммерческого оборота эффектом.
--------------------------------
<*> Брауде И.Л. Третейские суды. С. 19.
Было бы целесообразно при заключении третейского соглашения оформлять его в виде единого документа, подписанного обеими сторонами. Хотя как прежнее, так и ныне действующее законодательство о третейских судах не формулировало такого требования к форме третейского соглашения, тем не менее значимость этого акта диктует целесообразность составления единого документа, закрепляющего обязательства сторон по передаче возможного или существующего между ними спора на разрешение указанного ими третейского суда. Такой способ заключения третейского соглашения позволит избежать неопределенности в отношении того, достигнуто ли соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда. Рекомендация о включении арбитражной оговорки в единый документ, подписываемый сторонами, высказывается и зарубежными исследователями коммерческого арбитража <*>, однако на сегодняшний день императивного предписания, обязывающего делать это, нет. Таким образом, приведенное суждение является не более чем рекомендацией, направленной на стабилизацию отношений между контрагентами, в том числе и по вопросам гипотетического разбирательства споров между ними.
--------------------------------
<*> Либшер К. Меморандум: как правильно договариваться о рассмотрении спора в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 200.
Более того, как свидетельствует практика третейского разбирательства, третейские суды рассматривают как заключенное третейское соглашение обмен контрагентами документами, в которых одна сторона высказывает пожелание рассмотреть спор в третейском суде, а другая сторона не возражает против этого. Наиболее ярким примером обмена документами как способа достижения соглашения о передаче дела на рассмотрение третейского суда может рассматриваться соответствующее заявление истца в исковом требовании, обращенном к третейскому суду, и отсутствие возражений со стороны ответчика при представлении им в этот же третейский суд отзыва на исковое заявление. Однако если Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" предусматривает, что арбитражное соглашение может быть заключено путем обмена "исковым заявлением и отзывом на иск, в которых одна из сторон утверждает о наличии соглашения, а другая против этого не возражает" (п. 2 ст. 7), то Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит соответствующих законоположений.
Судебная практика поддерживает такой способ заключения третейского соглашения. Этот же способ находит поддержку и у ведущих отечественных юристов <*>. Более того, практика третейского разбирательства в качестве третейского соглашения рассматривает совершение сторонами действий, свидетельствующих об их добровольном подчинении юрисдикции данного суда <**>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (Природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде. С. 17; Костин А.А. Соотношение Законов "О международном коммерческом арбитраже" и "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 34; Зыкин И.С. Некоторые актуальные вопросы деятельности Международного коммерческого арбитража при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. С. 39; Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов. С. 95 - 96; Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 26 - 27 (комментарий к ст. 7).
<**> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при ТПП РФ в 2002 году // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 102 - 103.
Практика международного коммерческого арбитража свидетельствует о том, что арбитры рассматривают третейское соглашение в этом случае заключенным <*>. Типовой закон ЮНСИТРАЛ также рассматривает арбитражную оговорку или арбитражное соглашение как заключенное, если стороны обменялись исковым заявлением и отзывом на исковое заявление (ст. 7).
--------------------------------
<*> Розенберг М.Г. Практика международного коммерческого арбитражного суда. С. 115; Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: Сравнительно-правовой анализ. С. 82 - 83.
Практика судов общей юрисдикции свидетельствует о том, что российские суды восприняли такой подход к такому способу заключения третейских соглашений <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Верховного Суда РФ по делу N 165 пв-99 // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 88.
Представляется, что и с точки зрения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" можно говорить о заключенности в такой ситуации третейского соглашения. В данном случае происходит обмен документами, подписанными сторонами (исковое заявление и отзыв на исковое заявление) и имеющими письменную форму, которые свидетельствуют о согласии сторон подчиниться юрисдикции определенного третейского суда. Совокупность этих обстоятельств и дает основания для вывода о наличии между сторонами соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда. В то же время высказываемые в юридической литературе суждения о том, что заключенное в данном случае третейское соглашение следует рассматривать как результат конклюдентных действий, представляются необоснованными <*>. Волеизъявление сторон, фиксируемое в исковом заявлении и в отзыве на него, будучи отраженным в письменной форме, выражает прямую направленность воли сторон на разрешение спора между сторонами в этом третейском суде, и, как следствие, совокупность двух этих документов необходимо рассматривать как письменную форму заключения третейского соглашения (т.е. юридические последствия являются не результатом фактических действий, а следствием письменной фиксации в документах волеизъявления сторон).
--------------------------------
<*> Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: Сравнительно-правовой анализ. С. 82
Норма, закрепленная в п. 1 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", отражает те подходы к определению способов заключения третейского соглашения, которые зафиксированы в международных актах. Так, в соответствии с п. 2 ст. 2 Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений (1958), письменная форма арбитражного соглашения сохраняется как в случае его содержания в одном документе, подписанном обеими сторонами, так и в случае заключения арбитражного соглашения путем обмена письмами или телеграммами. Европейская конвенция к числу способов заключения третейского соглашения добавляет обмен сообщениями по телетайпу. Российское же законодательство о третейских судах отказалось от регламентации данного вопроса, вследствие чего регулирование правил о форме и порядке заключения третейского соглашения, как уже подчеркивалось, осуществляется на основании общих норм гражданского законодательства.
Как это следует из п. 1 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", третейское соглашение может быть заключено с использованием средств электронной или иной связи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения. Зарубежная практика свидетельствует о том, что использование электронных средств связи для заключения третейских соглашений приравнивается к письменной форме. Так, английский Закон об арбитраже 1996 г. придает широкое значение термину "письменное соглашение" <*>. Под письменной формой заключения соглашения подразумевается любая форма записи, в том числе и электронная. Очевидно, что объективная тенденция стремительного развития современных средств связи обусловливает необходимость урегулирования их использования для заключения соглашений между заинтересованными субъектами.
--------------------------------
<*> Видер В.В. Применение Нью-Йоркской конвенции в Англии. С. 59.
Традиция признания в нашем государстве за документами в электронной форме юридического значения имеет уже почти десятилетнюю историю. К примеру, информационное письмо Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 19 августа 1994 г. N С1-7/ОП-587 "Об отдельных рекомендациях, принятых на совещаниях по судебно-арбитражной практике" <*> содержит следующую рекомендацию арбитражным судам: "В том случае, когда стороны изготовили и подписали договор с помощью электронно-вычислительной техники, в которой использована система цифровой (электронной) подписи, они могут представлять в арбитражный суд доказательства по спору, вытекающему из этого договора, также заверенные цифровой (электронной) подписью. Если же между сторонами возник спор о наличии договора и других документов, подписанных цифровой (электронной) подписью, арбитражный суд должен запросить у сторон выписку из договора, в котором указана процедура порядка согласования разногласий, на какой стороне лежит бремя доказывания тех или иных фактов и достоверности подписи. С учетом этой процедуры арбитражный суд проверяет достоверность представленных сторонами доказательств. При необходимости арбитражный суд вправе назначить экспертизу по спорному вопросу, используя при этом предусмотренную договором процедуру. В случае отсутствия в таком договоре процедуры согласования разногласий и порядка доказывания подлинности договора и других документов, а также если одна из сторон оспаривает наличие подписанного договора и других документов, арбитражный суд вправе не принимать в качестве доказательств документы, подписанные цифровой (электронной) подписью".
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 1994. N 10.
Современное нормативное регулирование этого вопроса базируется на правоположениях, установленных Федеральным законом от 20 февраля 1995 г. N 24-ФЗ "Об информации, информатизации и защите информации" <*> и Федеральным законом от 10 января 2002 г. N 1-ФЗ "Об электронной цифровой подписи" <**>. Если первый Закон устанавливает основы использования электронного документа и электронной цифровой подписи, то второй Закон регулирует применение при заключении договоров электронной цифровой подписи как средства защиты информации, передаваемой в процессе совершения сделок. Так, в соответствии с Федеральным законом "Об информации, информатизации и защите информации" под документом (документированной информацией) понимается "зафиксированная на материальном носителе информация с реквизитами, позволяющими ее идентифицировать" (ст. 2). Этим же Законом устанавливается, что юридическая сила документа, хранимого, обрабатываемого и передаваемого с автоматизированных информационных и телекоммуникационных систем, может подтверждаться электронной цифровой подписью. Юридическая сила электронной цифровой подписи признается при наличии в автоматизированной информационной системе программно-технических средств, обеспечивающих идентификацию подписи, и соблюдении установленного режима их использования (п. 3 ст. 5). То есть средством, при помощи которого подтверждается юридическая сила документов, хранимых и передаваемых с помощью автоматизированных информационных и телекоммуникационных систем, является электронная цифровая подпись <***>.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1995. N 8. Ст. 609.
<**> СЗ РФ. 2002. N 2. Ст. 127.
<***> Более подробно см.: Наумов В.Б. Право и Интернет: Очерки теории и практики. М., 2002. С. 226 - 227.
Таким образом, заключение третейского соглашения путем электронной связи в соответствии с российским законодательством допустимо. Однако для этого должны быть соблюдены определенные условия. В частности, стороны должны достичь специального соглашения о тех требованиях, которые предъявляются к электронной процедуре заключения такого договора, а также к электронным документам. Чрезвычайно важную функцию выполняет электронная подпись, которая представляет собой реквизит электронного документа, который, в свою очередь, выполняет двойную функцию: во-первых, предназначен для защиты данного электронного документа от подделки, а во-вторых (и это главное), является основанием для возникновения правоотношений между сторонами. При этом электронная подпись, как отмечается специалистами, выполняет следующие функции:
- указывает, кем подписан электронный документ или сообщение;
- гарантирует, что электронный документ подписан уполномоченным лицом;
- обеспечивает подлинность и неизменность подписанного документа;
- обозначает выражение воли стороны по сделке;
- символизирует необходимую письменную форму сделки, заключенной посредством электронной связи <*>.
--------------------------------
<*> Соловяненко Н. Правовое регулирование электронной торговли и электронной подписи: Международный опыт и российская практика // Хозяйство и право. 2003. N 1. С. 35.
Отрадно, что российский законодатель весьма гибко подходит к возможным способам заключения третейского соглашения. Так, один из способов заключения третейского соглашения предусмотрен в п. 1 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которая устанавливает, что третейское соглашение считается заключенным в письменной форме, если оформлено в виде ссылки в договоре на документ, который содержит условие о передаче спора на разрешение третейского суда, и при этом договор заключен в письменной форме, а указанная ссылка такова, что делает третейское соглашение частью договора. Таким образом, упомянутый Закон устанавливает возможность своего рода "отсылочного" способа заключения третейского соглашения. Устанавливая эту норму, российский законодатель воспринял рекомендацию, которая содержится в Типовом законе ЮНСИТРАЛ: "ссылка в соглашении на документ, содержащий арбитражную оговорку, является арбитражным соглашением при условии, что соглашение заключено в письменной форме и эта ссылка является таковой, что делает указанную оговорку частью соглашения" (ст. 7).
Последствия несоблюдения требований законодательства о форме третейского соглашения установлены в п. 2 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". В упомянутой норме указывается, что такое соглашение должно рассматриваться как незаключенное. Между тем зафиксированный Законом подход к последствиям несоблюдения формы третейского соглашения является дискуссионным.
Традиционно последствия несоблюдения формы соглашения свидетельствуют о недействительности такого соглашения. Несоблюдение формы соглашения является основанием для предъявления иска о признании такого соглашения недействительным. Соответственно, недействительность соглашения не влечет каких-либо юридических последствий. Справедливости ради следует отметить, что судебная практика по вопросу о соотношении незаключенности договора и его недействительности довольно нестабильна. Поэтому с точки зрения преодоления тех неопределенностей, которые могут возникнуть в контексте квалификации нарушения формы заключаемого соглашения, законодательная формулировка о незаключенности такого соглашения представляется целесообразной.
Большинство наиболее авторитетных третейских судов, как зарубежных, международных, так и российских, содержит собственные тексты арбитражных оговорок (третейских соглашений), которые рекомендуются для использования сторонам при подготовке соответствующих третейских соглашений, передающих разрешение спора на рассмотрение этого третейского суда. Это обусловлено тем, что неправильная формулировка третейского соглашения может привести к признанию недействительным такого соглашения, со всеми вытекающими отсюда как правовыми, так и фактическими негативными последствиями. Практика рекомендации формулировок третейских соглашений основана на многолетних традициях и опыте указанных коммерческих арбитражей. При разработке стандартных типов третейских соглашений учитывается и практика государственных судов, в том числе и практика признания недействительными третейских соглашений. Как правило, в соответствующих рекомендациях по формулированию третейской оговорки указывается на необходимость точного указания наименования третейского суда со ссылкой на то, что нарушение этого требования может привести к отказу третейским судом в приеме искового заявления. Это правило является весьма важным для практики заключения третейских соглашений, поскольку ориентирует заинтересованные стороны на четкость формулировок, при помощи которых достигается необходимый правовой эффект. К примеру, Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате рекомендует следующую примерную третейскую оговорку: "Все споры, возникшие в ходе исполнения настоящего договора (контракта) или в связи с ним либо вытекающие из него, подлежат окончательному разрешению в Третейском суде при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате в соответствии с регламентом указанного суда" <*>. Эта формулировка, будучи рекомендательной, включена в качестве преамбулы в регламент указанного суда <**>. В то же время Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате не подходит строго формально к формулировке третейского соглашения, зафиксированной сторонами непосредственно в договоре. В соответствии со ст. 1 Регламента, если в третейской оговорке (соглашении) в названии "Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате" вместо слов "Третейский суд" используются синонимы указанных слов, заимствованные из иностранных языков, либо иные синонимы, то в этом случае Третейский суд вправе принять дело к своему производству <***>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате. С. 166.
<**> Регламент третейского суда при Санкт-Петербургской Торгово-промышленной палате (с изменениями и дополнениями на 22 октября 2002 г.) // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 143.
<***> Там же. С. 144.
В практике заключения соглашений о передаче споров на разрешение международного коммерческого арбитража зачастую встает вопрос о толковании воли сторон вследствие неточности формулирования наименования третейского учреждения, на рассмотрение которого должен быть передан спор.
Как правило, коммерческие арбитражи расширительно толкуют соответствующие условия третейских соглашений. Даже в том случае, если стороны неправильно указали наименование третейского суда, главным критерием подведомственности спора конкретному суду служит выявление истинной воли сторон.
Так, Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате рассмотрел дело по иску российской компании к компании США о взыскании задолженности по нескольким контрактам на оказание услуг, поставку продовольствия и пр. При разрешении вопроса о своей компетенции Третейский суд признал себя компетентным рассматривать данный спор, несмотря на то, что в соответствии с арбитражной оговоркой, предусмотренной спорными контрактами, "все спорные вопросы, возникающие из настоящего контракта, должны решаться без обращения в судебные органы, а с помощью Арбитража Торгово-промышленной палаты г. Санкт-Петербурга". Обосновывалось это тем, что в соответствии с Регламентом третейского суда к юрисдикции Третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате относятся переданные на его рассмотрение по соглашению сторон экономические, т.е. связанные с предпринимательской деятельностью, споры гражданско-правового характера, в том числе с участием иностранных предпринимателей. Кроме того, если в третейской оговорке (соглашении) в названии "Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате" вместо слов "Третейский суд" используются синонимы указанных слов, заимствованных из иностранных языков, либо иные синонимы, то в этом случае Третейский суд вправе принять дело к своему производству <*>.
--------------------------------
<*> Попондопуло В.Ф. Из практики международного коммерческого арбитража // Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права. Сборник научных трудов. Вып. 4. СПб., 2002. С. 147.
11.3. Доктрина автономности третейской оговорки
В юридической теории довольно давно сформулирована доктрина автономности третейской оговорки. Разработка этой доктрины велась преимущественно в рамках изучения правовой природы международного коммерческого арбитража, практики его деятельности, а также практики исполнения решений международных коммерческих арбитражей и их взаимодействия с государственными судами по вопросам исполнения решений. Доктрина автономности арбитражного (третейского) соглашения убедительно обоснована в трудах авторитетных советских и российских юристов Л.А. Лунца, С.Н. Лебедева, В.П. Звекова, Г.К. Дмитриевой <*> и др. на материале деятельности международных коммерческих арбитражей.
--------------------------------
<*> См., например: Лебедев С.Н. Международный коммерческий арбитраж: Компетенция арбитров и соглашение сторон. М., 1988; Дмитриева Г.К. Международный коммерческий арбитраж. М., 1997.
В настоящее время проблема интерпретации теории автономности третейской оговорки актуальна для науки о третейском разбирательстве в контексте российского законодательства о "внутренних" третейских судах.
Согласно этой доктрине третейская оговорка (третейское соглашение) признается независимой от иных условий договора, т.е. от условий материально-правового характера. Практическое значение этот тезис имеет в связи с возможной недействительностью первичного договора: недействительность такой сделки сама по себе не влечет недействительности третейской оговорки. Точно так же недействительность третейского соглашения не влечет недействительности основного договора. Таким образом, даже если между сторонами возникает спор относительно договора (содержащего третейскую оговорку), который является недействительным, он подлежит разрешению третейским судом. В то же время специалисты отмечают, что не стоит "абсолютизировать независимость арбитражной оговорки, утверждая, что оговорка всегда "переживет" контракт, ибо на оговорку как на соглашение сторон распространяются и общие положения обязательственного права о действительности договоров. Таким образом, если условие (условия) недействительности контракта, например вопрос о полномочиях, в равной мере применимо к арбитражной оговорке, последняя также может быть на этом основании признана недействительной. Другое дело, что условия действительности арбитражного соглашения определяются в первую очередь нормами специального законодательства об арбитраже и зачастую могут не совпадать с условиями действительности самого контракта" <*>. Практическое значение автономности третейского соглашения (арбитражной оговорки) заключается в том, что в случае возникновения спора о недействительности основного договора третейский суд в любом случае первоначально будет рассматривать вопрос о действительности третейского соглашения (так называемая доктрина prima facie) и, только признав действительность третейского соглашения, может рассматривать вопрос о недействительности основного договора.
--------------------------------
<*> Костин А.А. Некоторые проблемы международного коммерческого арбитража. С. 54.
Приведенное в ст. 2 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" понятие третейского соглашения является рамочным. Оно носит самый общий характер. Детализация этого понятия сделана в ст. 7 Закона, нормы которой более развернуто определяют, что может рассматриваться в качестве третейского соглашения. В определении третейского соглашения, даваемом в ст. 2 упомянутого Закона, важное значение имеет тот аспект, что третейское соглашение как исходная точка третейского разбирательства является продуктом волеизъявления самих сторон по спорному материальному правоотношению. Третьи лица, включая публичную власть, не участвуют в формировании этого волеизъявления. Именно это обстоятельство автономизирует процедуру третейского разбирательства от всех иных факторов, стоящих за пределами соглашения сторон (за исключением, разумеется, фактора соответствия закону).
Среди практических последствий автономности третейского соглашения отметим довольно распространенную в практике ситуацию, когда один из участников сделки, содержащей третейскую оговорку, но совершенной в ненадлежащей форме или лицом, не имеющим полномочий, в дальнейшем своими действиями по исполнению подтверждает сделку, но не подтверждает третейскую оговорку. В этом случае, признавая заключенность основного договора, суд не имеет оснований констатировать заключение третейского соглашения. Действия, направленные на рассмотрение спора в третейском суде, не зависят от действий, которые направлены на исполнение по сделке.
Еще одним из практически значимых аспектов автономности третейской оговорки является и то обстоятельство, что в случае истечения срока действия основного договора (равно как и в случаях иных оснований его прекращения), действие третейской оговорки не утрачивает своей юридической силы. Все споры, вытекающие из гражданско-правового договора, содержащего третейскую оговорку, подлежат рассмотрению в третейском суде, даже если сам договор утратил свою силу. Конечно, указанные суждения справедливы только в том случае, если стороны в договоре не предусмотрели иного, а именно, что с утратой силы основного договора прекращает свое действие и третейское соглашение.
Практика третейского разбирательства достаточно твердо стоит на позиции признания доктрины автономности третейского соглашения <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Немчинов Н.В. Практика третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 111 - 117.
Впрочем, подобного рода практика применения доктрины автономности третейского соглашения имеет интернациональный характер. Так, например, Верховный суд Австрии подчеркивает, что признание договора недействительным не влечет автоматического признания недействительной арбитражной оговорки (решение от 17 апреля 1996 г.) <*>.
--------------------------------
<*> Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 51.
Современная российская судебно-арбитражная практика в целом также основывается на таком подходе к автономности третейского соглашения.
ЗАО "Уралинкор-Контракт" обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского экономического суда Уральской торгово-промышленной палаты. Определением от 12 февраля 2003 г. заявителю отказано в выдаче исполнительного листа. Кассационная инстанция, отменяя Определение суда, указала, что суду первой инстанции следовало учесть следующие обстоятельства. В соответствии с ч. 1 ст. 17 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", третейский суд самостоятельно устанавливает вопрос о наличии или отсутствии у него компетенции рассматривать переданный на его разрешение спор. Аналогичная норма содержалась в ст. 8 Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров, утвержденного Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 24 июня 1992 г. N 3115-1. Ввиду особого предмета третейского соглашения сторон такое соглашение, заключаемое в виде оговорки в договоре (например, в договоре купли-продажи), должно рассматриваться как не зависящее от других условий договора <**>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 3 апреля 2003 г. по делу N Ф-09-687/03-ГК.
В то же время отметим, что, несмотря в целом на правильные подходы к квалификации автономности третейских соглашений, в практике кассационных судов встречаются случаи, когда суды округов ставят зависимость заключенных третейских соглашений от действительности основных соглашений. Так, Федеральный арбитражный суд Восточно-Сибирского округа в одном из рассмотренных дел указал, что, поскольку соглашение о сотрудничестве (спор по которому был передан на разрешение третейского суда) не является заключенным, вывод суда апелляционной инстанции о недостижении соглашения о рассмотрении возникшего между сторонами спора в третейском суде является обоснованным <*>. Очевидно, что указанное Постановление принято с игнорированием доктрины об автономности третейского соглашения.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 7 октября 2002 г. по делу N Э-434/01-Ф02-2956/02-С2.
С точки зрения доктрины автономности третейской оговорки в понятии третейского соглашения важное значение имеет тот аспект, что оно, будучи исходной точкой арбитражного разбирательства, является продуктом волеизъявления самих сторон по спорному материальному правоотношению, и больше никого. Именно это обстоятельство автономизирует процедуру третейского разбирательства от всех иных факторов, стоящих за пределами соглашения сторон (за исключением, разумеется, фактора соответствия закону).
11.4. Классификация третейских соглашений
Практика и теория третейского разбирательства выделяют три вида третейских соглашений - арбитражный договор, арбитражная оговорка и третейская запись <*>. Изначально отметим условность указанной классификации. Эта условность осложняется и запутанной терминологией, используемой для обозначения разновидностей третейских соглашений. Так, "арбитражный договор" может звучать как "третейский договор", равно как и "арбитражная оговорка" может звучать как "третейская оговорка". С нашей точки зрения, указанная терминологическая разноголосица непринципиальна для сути явления. Поэтому с известной долей условности мы и приведем нижеследующую классификацию третейских соглашений.
--------------------------------
<*> См., например: Федоров А.Г. Международный коммерческий арбитраж. М., 2000. С. 38.
Под арбитражным договором понимается самостоятельное соглашение между заинтересованными лицами, в соответствии с которым они договариваются о третейском разбирательстве споров, которые могут возникнуть в связи с исполнением или толкованием какого-либо материально-правового договора, заключенного этими же лицами. В том случае, если арбитражный договор предусматривает, что все споры, которые возникли между ними или могут возникнуть в будущем, подлежат передаче третейскому суду, такой договор именуется compromissum plenum (генеральный третейский договор). В различные исторические эпохи и в разных государствах compromissum plenum имел довольно широкое распространение <*>. Впрочем, в условиях современного российского законодательства возможность заключения compromissum plenum имеет спорный характер, поскольку законодательство требует конкретизации спорных правоотношений, передаваемых на разрешение третейского суда. В противном случае соответствующее третейское соглашение может быть квалифицировано судебными органами как недействительное.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 24.
Арбитражная оговорка или оговорка об арбитраже (clause compromissoire) <*> - это включенное в текст основного договора, регулирующего материально-правовые отношения сторон, условие о третейском разбирательстве споров, которые могут возникнуть в связи с данным договором в будущем.
--------------------------------
<*> Лунц Л.А., Марышева Н.И. Международный гражданский процесс. С. 940.
Под третейской записью (в соответствии с зарубежной терминологией часто именуется как "компромисс" - от фр. compromis <*>) понимается текстуально независимое от основного договора соглашение между сторонами о третейском разбирательстве уже возникшего между ними спора. Исторически под компромиссом подразумевалось обещание сторон исполнить решение, которое было достигнуто в результате использования примирительных процедур. Но так как результат зачастую был меньше, чем ожидалось каждой из сторон, то в итоге этим термином стали обозначать решение, которое принято вследствие обоюдных уступок сторон <**>.
--------------------------------
<*> Кстати, в английском языке термином compromise agreement обозначается мировое соглашение, что подчеркивает близость этих двух институтов.
<**> Khan S., Siddiqui S. The Law of Compromise in Litigation. Lahore, 2001.
Термин "третейская запись" имеет традиционный характер в российской юридической терминологии. Он встречается уже в XVII в., в дальнейшем также приобретает наименование "формальная запись" <*>. Термин "формальная запись" отражал требования законодательства в письменной форме с соблюдением определенных условностей фиксировать передачу спора на разрешение третейского суда. Несоблюдение законодательных требований влекло недействительность соответствующей третейской записи либо квалифицировалось в качестве "мировых разборов", не влекущих правовых последствий.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву: Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 25.
Профессор Л.И. Ануфриева выделяет еще так называемое арбитражное соглашение proprio vigore (арбитражное соглашение в собственном смысле слова), под которым понимается отдельный документ, касающийся арбитража, который заключается в одно время с основным контрактом, но до возникновения разногласий или спора по этому контракту <*>. В данном случае, как представляется, речь идет о разновидности арбитражного соглашения.
--------------------------------
<*> Ануфриева Л.П. Международное частное право: В 3 т. Т. 3. Трансграничные банкротства. Международный коммерческий арбитраж. Международный гражданский процесс. М., 2001. С. 159.
Следует еще раз подчеркнуть, что приведенная классификация арбитражных соглашений не имеет принципиального юридического значения, поскольку все указанные виды соглашений легальны, т.е. разрешены законодателем, а также влекут однообразные правовые последствия, заключающиеся в самоподчинении частных субъектов юрисдикции третейского суда (международного коммерческого суда) и исключающие юрисдикцию компетентных государственных судов. Таким образом, с точки зрения третейского процесса не имеет значения то обстоятельство, в какой форме заключено третейское соглашение - в форме арбитражного (третейского) соглашения, арбитражной (третейской) оговорки или третейской записи.
Вместе с тем определенные недостатки юридической техники могут повлечь неправильное толкование норм, регламентирующих третейское соглашение. Так, в п. 2 ч. 3 ст. 424 ГПК РФ говорится о том, что к заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда помимо прочего прилагается и подлинное третейское соглашение или его надлежащим образом заверенная копия. Буквальное толкование этой нормы приведет к тому, что если соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда достигнуто в виде третейской оговорки (условия, включенного в основной договор), то соответствующий документ в этом случае не подлежит предоставлению в компетентный государственный суд. Представляется, что в данном случае указанный термин должен толковаться расширительно. Этим термином в данном случае охватываются все разновидности соглашений о передаче спора на разрешение третейского суда. В противном случае государственный суд будет лишен возможности реализовать одну из основных своих функций при выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда - проверить действительность соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда.
11.5. Недействительность третейского соглашения
Для практики третейского разбирательства важное значение имеют условия действительности третейского соглашения.
В литературе те третейские соглашения, которые содержат существенные изъяны, иногда именуют патологическими арбитражными (третейскими) оговорками <*>. Фактически таковыми следует именовать такие изъяны в третейском соглашении, которые влекут его недействительность.
--------------------------------
<*> Брунцева Е.В. Международный коммерческий арбитраж. СПб., 2001. С. 141; Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. С. 665 - 667 (автор главы - Е.А. Виноградова); Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 45; Попова А.В. Проблема патологических арбитражных оговорок во внешнеторговых контрактах // Альманах работ молодых ученых. Правоведение. 2003. N 1 (3). С. 124 - 128.
В исследованиях, посвященных третейскому разбирательству, имеют место попытки классификации причин, вызывающих недействительность арбитражных оговорок (третейских соглашений). Так, А.В. Попова пишет о том, что патология арбитражных оговорок может быть результатом их:
- неопределенности, если, например, арбитражная оговорка не позволяет точно определить наименование коммерческого арбитража;
- неполноты, если имеет место недостаточно полное определение порядка назначения арбитров или процедуры рассмотрения дела арбитражем;
- утраты силы, если, например, стороны установили жесткие временные рамки для определенных действий и соответствующие сроки уже истекли <*>.
--------------------------------
<*> Попова А.В. Проблема патологических арбитражных оговорок во внешнеторговых контрактах. С. 125.
В. Хвалей, классифицируя основания недействительности арбитражных соглашений, пишет о том, что таковое может быть признано недействительным, если оно:
- было заключено с пороком воли (под влиянием обмана, заблуждения, насилия и т.д.);
- было совершено лицом, не обладающим необходимой правоспособностью или дееспособностью;
- совершено без соблюдения установленной законом формы;
- не содержит в себе все существенные условия, установленные для арбитражного соглашения, в том числе не содержит явно выраженного намерения передать спор на разрешение арбитража;
- противоречит императивным нормам применимого законодательства об арбитраже;
- заключено по вопросам, которые не могут являться предметом третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 47 - 48.
Как видим, приведенные классификации недействительности третейских соглашений справедливо основываются на классификации недействительности сделок, выработанной в теории гражданского права. Сюда же включаются специальные основания недействительности, обусловленные процессуальным аспектом третейского соглашения.
Третейское соглашение рассматривается как недействительное, если не соблюдены требования о допустимости спора как предмета третейского разбирательства, о его форме и содержании, о праводееспособности (правосубъектности) сторон, заключивших третейское соглашение, о добровольности их волеизъявления, о его соответствии их внутренней воле.
Так, в деле Smal Ltd. v. Goldroyce Garment Ltd, которое было рассмотрено судом Гонконга, было установлено, что истец договорился с ответчиком о приобретении товаров и направил ему заказ с просьбой подписать и вернуть обратно. Заказ содержал арбитражную оговорку. Однако представители фирмы Goldroyce Garment Ltd не подписали и не выслали обратно проект договора. При этом заказанные товары были отгружены в соответствии с заказом. Товар был оплачен в соответствии с условиями проекта договора. Таким образом, договор был заключен путем совершения действий, которые были направлены на исполнение договора. После возникновения между сторонами спора возник вопрос о том, было ли заключено арбитражное соглашение. Суд сделал вывод, что арбитражное соглашение не может быть заключено путем совершения конклюдентных действий, направленных на исполнение основного договора <*>.
--------------------------------
<*> Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: Сравнительно-правовой анализ. С. 82 - 83.
Требования к форме третейского соглашения традиционно рассматриваются как одно из условий его действительности. Так, еще в XIX в. в российской правоприменительной практике с соблюдением формы связывалась действительность третейской записи. К примеру, согласно разъяснениям кассационного департамента Правительствующего сената "третейская запись, не удовлетворяющая установленной законом форме, а равно и последовавшее на основании такой записи решение "медиаторов" необязательны для участвовавших в ней лиц" <*>.
--------------------------------
<*> Гордон В. Устав гражданского судопроизводства с позднейшими узаконениями, законодательными мотивами и разъяснениями Правительствующего сената. С. 1374.
С точки зрения сегодняшнего российского законодательства третейское соглашение рассматривается как недействительное, если не соблюдены требования о допустимости споров как предмета третейского разбирательства, о его форме и содержании (т.е. те условия, которые предусмотрены непосредственно в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации"), о праводееспособности (правосубъектности) сторон, заключивших третейское соглашение, о добровольности их волеизъявления, о соответствии их волеизъявления его внешнему проявлению (т.е. такие условия, которые, хотя прямо и не предусмотрены Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", но обязательность которых диктуется общегражданским законодательством). Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, принимая Постановление от 27 февраля 1996 г. по делу N 5278/95, указал, что в соглашении о передаче спора третейскому суду должны получить отражение сведения о том, какому конкретно постоянно действующему третейскому суду будет поручено третейское разбирательство, либо о том, что стороны самостоятельно создадут третейский суд для рассмотрения конкретного спора в установленном порядке. Поскольку стороны не представили доказательств того, что ими был согласован третейский суд в качестве органа, компетентного рассматривать споры между ними, или принятия мер по созданию такого суда, то нет оснований считать, что сторонами достигнуто соглашение о передаче дела третейскому суду <*>.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 1996. N 5.
Третейское соглашение о передаче дела на рассмотрение третейского суда должно быть заключено в письменной форме. Это правило предусмотрено как Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", так и Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже". Как свидетельствуют практики третейского разбирательства, регламенты большинства постоянно действующих третейских судов содержат аналогичное правило <*>. Требование о письменной форме третейского соглашения обусловлено важностью действия, совершаемого сторонами. Законодатель, осознавая важность совершения определенных, юридически значимых действий, устанавливает повышенные требования к форме совершения таких действий. Делается это с целью формализации волеизъявления сторон, с тем чтобы исключить гипотетические споры по поводу совершенного действия.
--------------------------------
<*> Балаян Л.Г. Соглашение о третейском суде - важнейшее условие третейского разбирательства. С. 196.
Обязательность письменной формы третейского соглашения помимо прочего обусловлена тем, что это соглашение исключает юрисдикцию государственных судов. Как пишет Т.С. Киселева, "требование о письменной форме арбитражного соглашения вызвано тем, что, заключая его, стороны тем самым отказываются от своего конституционного права на обращение в государственный суд, что оправдывает строгие требования к форме арбитражного соглашения" <*>.
--------------------------------
<*> Киселева Т.С. Форма и порядок заключения арбитражного соглашения: Сравнительно-правовой анализ. С. 75.
Таким образом, для государственных судов в случае обращения к ним одной из сторон, участвующих в заключении и исполнении третейского соглашения, необходимы убедительные доказательства того, что они не могут рассматривать спор, защищать лицо, обратившееся с просьбой о восстановлении нарушенного права. Таким доказательством и является заключенное в письменной форме третейское соглашение о передаче спора на разрешение третейского суда.
Впрочем, если обращаться к практике зарубежного коммерческого арбитрирования, то следует отметить, что законодательства некоторых государств содержат нормы, которые допускают возможность заключения арбитражных (третейских) соглашений в устной форме. Это же правило закрепляет ст. 1 Европейской конвенции о внешнеторговом арбитраже, которая говорит о том, что арбитражная оговорка может быть совершена в письменной сделке либо в отдельном арбитражном соглашении, подписанном сторонами или содержащимся в обмене письмами, телеграммами или в сообщениях по телетайпу, а в отношениях между государствами, в которых ни один из законов не требует письменной формы для арбитражного соглашения, - всякое соглашение, заключенное в форме, разрешенной этими законами. Как известно, либеральные тенденции международного права стимулируют и соответствующие тенденции во внутреннем праве. Таким образом, вышеприведенная норма создает условия для направленности правового регулирования требований в отношении формы совершения третейских соглашений.
В то же время Нью-Йоркская конвенция 1958 г. препятствует возможности заключения третейских соглашений в устной форме, поскольку согласно п. 1 ст. 2 указанной Конвенции третейские (арбитражные) соглашения признаются, только будучи заключенными в письменной форме.
На компетентный государственный суд возложена обязанность проверить действительность третейского соглашения в том случае, если решение третейского суда оспаривается или встает вопрос о его отмене. Критерии, которыми суд руководствуется, проверяя действительность третейского соглашения, сформулированы в нормах внутреннего российского законодательства о третейских судах и международных коммерческих арбитражах, определяющих требования к третейскому соглашению. Компетентному государственному суду предоставлено право отменить решение третейского суда в том случае, если сторона, обратившаяся в суд с заявлением об отмене решения, докажет недействительность третейского соглашения вследствие его противоречия федеральному законодательству (п. 1 ч. 2 ст. 233 АПК РФ, ст. 421 ГПК РФ). Таким образом, на компетентные государственные суды возложены функции по контролю при определенных условиях действительности третейского соглашения.
Требование к третейскому соглашению о необходимости конкретизации тех материальных правоотношений, по поводу которых может возникнуть спор, передаваемый на разрешение третейского суда, формулируется в п. 2 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
В юридической литературе этот вопрос довольно подробно анализировался с самых разных позиций. Высказывались различные суждения относительно целесообразности введения в законодательство указанной нормы. Так, М.А. Попов полагает, что "такая норма ставит под сомнение полномочия третейских судов при биржах и различных ассоциациях, поскольку регламенты таких организаций, как правило, предусматривают передачу всех споров между их участниками в специализированные третейские суды" <*>. Третейское соглашение, не содержащее указание на конкретные правоотношения, которые должны быть переданы на рассмотрение третейского суда, признается недействительным. Это, в свою очередь, препятствует реализации положений вышеуказанных регламентов, которые предписывают участникам этих добровольных объединений принимать на себя обязательства передавать разрешение всех гипотетических споров, которые могут возникнуть между участниками этих объединений, на разрешение третейского суда, созданного такой организацией. По мнению М.А. Попова, подобного рода нормы необоснованно ограничивают сферу применения арбитражного соглашения и дают ответчику основания для оспаривания компетенции третейского суда <**>.
--------------------------------
<*> Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов. С. 19.
<**> Там же.
Нужно отметить, что подобный подход к формулированию требований о степени конкретизации материальных правоотношений, передаваемых на разрешение третейского суда, уже имел воплощение в российском (советском) законодательстве. Так, ст. 2 Положения о третейском суде от 16 октября 1924 г. было предусмотрено: "Третейский суд организуется по особому всякий раз соглашению всех участников спора, по этому договору о разборе третейским судом всех вообще или всех определенного рода могущих возникнуть впредь споров не лишает лиц, заключивших такой договор, права обращения к подлежащему суду согласно общих правил Гражданского процессуального кодекса". Комментируя эту норму, И.Л. Брауде писал: "Для организации третейского суда необходимо соглашение спорящих сторон, конкретизирующее возникший между ними спор. Соглашение не может касаться споров, определенных родовыми признаками. Недействительно поэтому условие договора, предусматривающее рассмотрение споров, могущих возникнуть в связи с этим договором. Недействительно и соглашение о разборе третейским судом споров, могущих возникнуть в связи с толкованием какого-либо определенного пункта договора. Соглашение возможно лишь в отношении конкретного спора, уже возникшего между сторонами. Будущие споры, хотя бы они и были конкретизированы (например, спор о скидке за излишнюю влажность поставляемого зерна), не могут быть передаваемы на разрешение третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Брауде И.Л. Третейские суды. С. 13 - 14.
В то же время в современной юридической литературе справедливо указывается на то, что "необходимость указания в арбитражном соглашении конкретных правоотношений, которые могут быть предметом разбирательства в третейском суде, связана с обеспечением процессуальных гарантий защиты гражданских прав. Например, попытка передать в третейский суд любые споры между сторонами или споры все "вообще" может быть квалифицирована как "отказ от обращения в суд", который согласно закону недействителен" <*>.
--------------------------------
<*> Вершинин А.П. Арбитражное соглашение. С. 12.
Неконкретизированное соглашение о передаче всех вообще споров между двумя субъектами парализует их возможность прибегнуть к государственным институтам защиты права, что недопустимо с точки зрения обеспечения правопорядка в государстве. Поэтому обращение к третейскому суду может быть только по поводу конкретных материальных правоотношений, которые уже являются спорными либо спор по поводу которых может возникнуть в будущем. Таким образом, высказанный М.А. Поповым тезис о том, что "заранее невозможно определить правоотношение, которое послужило предметом спора" <*>, является аргументом не в пользу его суждений, а против них.
--------------------------------
<*> Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов. С. 19.
Указание на конкретные правоотношения, спор по поводу которых может быть передан на рассмотрение третейского суда, на практике в подавляющем большинстве случаев означает включение в текст третейского соглашения ссылки на конкретный договор, являющийся основанием возникновения материальных правоотношений. В то же время не исключается, что стороны могут передать на рассмотрение третейского суда спор, возникший из внедоговорных отношений, например из деликтных отношений или из правоотношений по неосновательному обогащению.
Сопричастной вышеуказанной проблеме является проблема отграничения правоотношений, смежных с теми правоотношениями, передача спора по поводу которых на рассмотрение третейского суда предусмотрена третейским соглашением. Практике известны случаи, когда третейские суды принимают к своему рассмотрению споры, возникшие из спорных правоотношений, сопутствующих, но не связанных с правоотношениями, предусмотренными третейским соглашением. В этом случае разбирательство спора третейским судом следует квалифицировать как не основанное на третейском соглашении со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями.
Прокурор в интересах АО "АвтоВАЗ" обратился в арбитражный суд с иском к ООО "КС-Центр" о взыскании вексельной суммы, процентов и пеней за просрочку платежа, издержек по протесту векселя в неплатеже. До принятия решения по делу АО "АвтоВАЗ" уменьшило размер процентов и пеней. Решением от 9 декабря 2000 г. иск удовлетворен. Постановлением апелляционной инстанции от 1 марта 2001 г. решение оставлено без изменения. Федеральный арбитражный суд Поволжского округа Постановлением от 26 апреля 2001 г. названные судебные акты отменил, иск оставил без рассмотрения в связи с заявлением ответчика о передаче спора на разрешение третейского суда, сделанным до рассмотрения дела по существу. В протесте заместителя Генерального прокурора РФ предлагается Постановление Федерального арбитражного суда Поволжского округа от 26 апреля 2001 г. отменить, дело направить на рассмотрение в тот же суд для пересмотра решения и постановления апелляционной инстанции в кассационном порядке. Президиум считает, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям. Спор возник об оплате простого векселя. В числе других векселей указанный вексель передан АО "АвтоВАЗ" в счет обеспечения платежей общества "КС-Центр" за полученные по договору от 13 октября 1999 г. автомобили. В соответствии с п. 11.2 названного договора все возникающие по нему и связанные с ним споры подлежат рассмотрению в третейском суде при Ассоциации дилеров АО "АвтоВАЗ" города Тольятти. О разрешении споров, которые могут возникнуть у сторон по векселям, переданным во исполнение договора, в этом пункте не упоминается. Следовательно, содержащаяся в договоре третейская оговорка распространяется только на правоотношения сторон по поставке. В связи с этим положение договора о третейской оговорке неосновательно признано судом кассационной инстанции соглашением сторон о рассмотрении дела в отношении спорного векселя третейским судом <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2002 г. N 12331/01.
Особая, весьма специфичная норма установлена в п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Речь идет об условиях передачи на рассмотрение третейского суда спора по договору, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом (договор присоединения). Правоотношения, возникающие в связи с договором присоединения, регулируются ст. 428 ГК РФ. Нормы, установленные этой статьей, направлены на защиту экономически более слабого участника гражданского оборота. Это связано с тем, что, "поскольку условия договора присоединения определяются только одной из договаривающихся сторон, необходимо как-то защищать интересы другой стороны, не принимающей участия в определении условий договора" <*>. Лицу, которое присоединяется к договору, законом предоставлен ряд материальных и процедурных прав, при помощи которых выравнивается определенный баланс во взаимоотношениях между сторонами по договору присоединения. Целью этих норм является уравнивание в возможностях неравных субъектов гражданского оборота.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Учебник. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. Т. 1. С. 601 (автор главы - Н.Д. Егоров).
К материально-правовым нормам, регламентирующим взаимоотношения сторон по договору присоединения, примыкают и процессуальные нормы. При заключении договоров присоединения сфера заключения третейского соглашения несколько сужается. Таковое может быть заключено только после возникновения предусмотренных законом оснований для предъявления исковых требований. В противном случае в силу прямого предписания закона третейское соглашение является недействительным. Кроме того, третейское соглашение в данном случае может быть заключено только после заключения договора о присоединении, поскольку именно этот договор может быть источником оспариваемых правоотношений, по поводу которых достигается соглашение о третейском разбирательстве. Это означает, что договор присоединения всегда предшествует во времени третейскому соглашению о передаче возникающих из него споров на разрешение третейского суда.
В практике третейского разбирательства известны случаи, когда одна из сторон третейского соглашения оспаривает его действительность, ссылаясь на то, что таковое является договором присоединения. В этом случае суду необходимо дать оценку соотношению договора присоединения и третейского соглашения.
ЗАО "НПК "Катрен" обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда от 25 февраля 2003 г. Определением от 31 июля 2003 г. в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда от 25 февраля 2003 г. было отказано. Постановлением кассационной инстанции Определение было отменено, дело передано на новое рассмотрение в первую инстанцию арбитражного суда. 26 декабря 2003 г. арбитражный суд принял Определение о выдаче ЗАО "НПК "Катрен" исполнительного листа на принудительное исполнение решения Сибирского третейского суда. Как усматривается из материалов дела, расположенный в Новосибирске Сибирский третейский суд решением от 25 февраля 2003 г. взыскал с ООО "КФ "Аконит" в пользу ЗАО "НПК "Катрен" задолженность за товары, поставленные на основании договора поставки N 72 от 19 декабря 1999 г., а также пени и расходы по уплате третейского сбора. ЗАО "НПК "Катрен" обратилось в Арбитражный суд Иркутской области с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение указанного решения. Несостоятельным является довод кассационной жалобы о недействительности третейского соглашения на основании п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", поскольку договор от 16 ноября 2001 г. является договором присоединения. В соответствии с п. 3 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" третейское соглашение о разрешении спора по договору, условия которого определены одной из сторон в формулярах или иных стандартных формах и могли быть приняты другой стороной не иначе как путем присоединения к предложенному договору в целом (договор присоединения), действительно, если такое соглашение заключено после возникновения оснований для предъявления иска. Сибирским третейским судом был рассмотрен спор, возникший не по договору от 16 ноября 2001 г., а по договору от 19 декабря 1999 г. Договор от 19 декабря 1999 г. не является договором присоединения и содержит третейское соглашение о передаче споров на разрешение Сибирского третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 1 апреля 2004 г. по делу N А19-9172/03-47-10-Ф02-924/04-С2.
Указанная норма своими идейными истоками имеет зарубежное законодательство о третейском (арбитражном) разбирательстве, которое также формулирует процессуальные конструкции, защищающие экономически более слабые стороны. Например, в шведском Законе об арбитраже предусмотрено, что арбитражное соглашение между предпринимателем и потребителем в отношении споров о товаре, услуге или ином благе, предназначенном для личного потребления, является недействительным, если оно было заключено до возникновения спора (ст. 6) <*>.
--------------------------------
<*> Закон об арбитраже (SFS 1999:116) // Вестник ВАС РФ. 2002. N 12. С. 113.
Возможность заключения третейского соглашения всегда ограничена определенным моментом. Эта ограниченность диктуется обстоятельствами объективного характера. Стороны вправе заключить третейское соглашение в том числе и в отношении спора, который находится на рассмотрении в компетентном государственном суде (как в арбитражном суде, так и в суде общей юрисдикции). Однако в данном случае третейское соглашение может быть заключено только до принятия компетентным государственным судом решения по спору. Речь идет о решении государственного суда, которым спор разрешается по существу спорных материальных правоотношений. Как следствие, это означает, что третейское соглашение может быть заключено только в том случае, если дело находится на рассмотрении в суде первой инстанции. В том случае, если суд первой инстанции рассмотрел дело, принял по существу спорных правоотношений решение и дело находится в иной вышестоящей инстанции (апелляционной, кассационной или надзорной) стороны не имеют права заключить соглашение о передаче этого спора на рассмотрение третейского суда. В то же время, если вышестоящая инстанция отменяет решение суда первой инстанции и направляет дело на новое рассмотрение в эту же инстанцию, то стороны не лишены права заключить соглашение о передаче дела на рассмотрение третейского суда, но до нового принятия судом первой инстанции решения по существу спора. В том же случае, если компетентный государственный суд установит, что после подачи искового заявления заключено третейское соглашение и дело передано на рассмотрение третейского суда, государственный суд оставляет заявление без рассмотрения (ст. 148 АПК РФ, ст. 222 ГПК РФ). Указанное правило обусловлено известным процессуальным принципом - ne bis in idem (не может быть двух решений по одному и тому же делу).
Практика международного коммерческого арбитрирования обнажила одну из проблем, которая может проявить себя и в практике деятельности внутренних третейских судов. Речь идет о так называемых альтернативных третейских соглашениях, согласно которым допускается возможность рассмотрения споров либо в третейском суде, либо в компетентном государственном суде. В литературе отмечается риск признания подобного рода третейских соглашений недействительными <*>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 54.
В то же время практика Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации свидетельствует о "проарбитражном" подходе этого суда к данному вопросу. Так, по делу N 41/2001 (решение третейского суда от 14 ноября 2001 г.) альтернативное арбитражное соглашение было признано действительным <*>.
--------------------------------
<*> Розенберг М.Г. Действительность альтернативной арбитражной оговорки.
Практика зарубежных государств свидетельствует о противоречивом отношении со стороны судебных органов к альтернативным арбитражным соглашениям: в одних случаях государственные суды рассматривают такие соглашения как недействительные, в других случаях признают их юридическую силу, отдавая приоритет в пользу коммерческих арбитражей (третейских судов). Но в целом тенденция отношения к альтернативным соглашениям в зарубежных государствах позитивная <*>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 54.
Для России данная проблема не является остро актуальной. Вместе с тем с теоретической точки зрения представляется допустимым заключение альтернативных третейских соглашений. При заключении таких соглашений стороны должны тщательно указать условия передачи спора на разрешение третейского суда с тем, чтобы избежать возможной квалификации третейского соглашения как недействительного в связи с неконкретизированностью существенного условия такого соглашения.
ЧАСТЬ 3. ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
Глава 12. АРБИТРАБЕЛЬНОСТЬ СПОРОВ,
ПЕРЕДАВАЕМЫХ НА РАЗРЕШЕНИЕ ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
12.1. Понятие арбитрабельности споров,
передаваемых на разрешение третейского суда
С принятием в 2002 г. нового процессуального законодательства были по-новому решены вопросы отнесения рассмотрения гражданских дел к компетенции различных звеньев российской юрисдикционной системы (как государственных судов - судов общей юрисдикции и арбитражных судов, так и третейских судов).
В литературе совокупность полномочий третейского суда по рассмотрению дел обозначается с использованием различной терминологии: "компетенция", "подведомственность", "арбитрабельность".
В литературе идут дискуссии о соотношении указанных понятий <1>. Не вдаваясь в тонкости этой дискуссии, отметим, что, с нашей точки зрения, понятие "компетенция" более широкое, нежели понятие "подведомственность". Юрисдикционный орган обладает компетенцией не только рассматривать правовые споры, но и решать иные вопросы. К настоящему времени в юридической литературе сформулировано общее представление о подведомственности как о процессуальном институте распределения спорных дел между различными органами гражданской юрисдикции <2>. При всех дискуссиях относительно содержательной стороны понятия подведомственности в теории процессуального права доминирует взгляд на подведомственность, сформулированный в свое время Ю.К. Осиповым, который рассматривал таковую в качестве межотраслевого института права, который выполняет функции распределительного механизма юридических дел между различными юрисдикционными органами <3>. Давая определение подведомственности, Ю.К. Осипов отмечал, что под таковой необходимо понимать круг споров о праве и иных материально-правовых вопросах индивидуального значения, разрешение которых отнесено к ведению определенных органов государства, общественности или смешанных органов <4>. При этом, как отмечается в новейшей юридической литературе, подведомственность необходимо рассматривать в качестве одного из юридических условий, определяющих возникновение права на обращение в суд <5>.
--------------------------------
<1> Обзор дискуссии см. в одной из последних работ, посвященных этому вопросу: Чудиновских К.А. Подведомственность в системе гражданского и арбитражного процессуального права. СПб., 2004. С. 9 - 22.
<2> Рожкова М.А. Основные понятия арбитражного процессуального права. М., 2003. С. 57 - 58.
<3> Осипов Ю.К. Подведомственность юридических дел. Учебное пособие. Свердловск, 1973. С. 83.
<4> Там же. С. 31.
<5> Решетникова И.В., Ярков В.В. Гражданское право и гражданский процесс в современной России. С. 72.
Поскольку третейские суды включены в юрисдикционную систему Российской Федерации в качестве органа защиты гражданских прав, то одним из основных институтов, определяющих и фиксирующих компетенцию третейских судов при разрешении гражданско-правовых споров, является институт подведомственности.
В то же время необходимо отметить, что в современных условиях юристы используют различные понятия для обозначения института отнесения дел к компетенции третейского суда. Так, М.А. Дубровина высказала точку зрения, согласно которой понятие "подведомственность споров третейским судам" не удовлетворяет требованиям, при помощи которых возможно определить относимость дел к компетенции третейских судов. Этот термин ("подведомственность"), по ее мнению, допустимо применять к определению предметной компетенции государственных судебных органов, поскольку таковая прямо установлена законом <*>. М.А. Дубровина вслед за А.И. Минаковым, исследовавшим относимость споров к компетенции международного коммерческого арбитража <**>, предлагает употреблять понятие "допустимость рассмотрения спора третейским судом (арбитражем)" <***>.
--------------------------------
<*> Дубровина М.А. Подведомственность споров третейскому суду // Вестник Московского университета. Серия "Право". 2001. N 2. С. 79.
<**> Минаков А.И. Арбитражные соглашения и практика рассмотрения внешнеэкономических споров. С. 23.
<***> Дубровина М.А. Указ. соч. С. 78.
Между тем такой подход представляется не совсем обоснованным. В любом случае при наличии сложноструктурированной системы (а российская юрисдикционная система, вне сомнений, является сложноструктурированной системой), в рамках которой разрешаются споры одного характера (гражданско-правовые), необходим единый процессуальный институт, который обеспечивал бы распределение дел между различными звеньями такой системы и исключал бы дублирование функций. Однако при этом следует иметь в виду неизбежность коллизий подведомственности, которые "существуют в силу целого ряда объективных и субъективных факторов, среди которых многообразие и постоянная динамика частноправовых отношений, сложность юрисдикционной системы государства, низкое качество законодательства, несогласованность и противоречия между нормами различных актов, их недостаточная теоретическая разработка, несоблюдение комплексного подхода в правотворческой деятельности, использование правовых норм с неопределенными или относительно определенными элементами и т.д." <*>.
--------------------------------
<*> Чудиновских К.А. Разрешение коллизий подведомственности в российском и зарубежном процессуальном праве // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2 / Под ред. В.В. Яркова. С. 75 - 76.
В то же время согласимся с тем, что в рамках этого института один из элементов такого распределительного механизма обладает определенными особенностями, поскольку распределяет споры к подведомственности весьма специфического юрисдикционного органа (впрочем, остающимся в составе юрисдикционной системы), каковым и является третейский суд. В этой связи следует согласиться с С.А. Курочкиным, который констатировал, что "допустимость как правовая категория определяет круг споров, в отношении которых законом может быть установлена договорная подведомственность" <*>. Именно в таком смысле и нужно говорить о "специфике" подведомственности дел, передаваемых на разрешение третейских судов.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Подведомственность дел третейским судам // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2. С. 323.
В последние годы в российской юридической литературе весьма активно используется термин "арбитрабельность" <*>, при помощи которого очерчивается круг дел, подведомственных третейским судам, а также определяются условия таковой подведомственности.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Вопросы третейского разбирательства в "пакете" законопроектов о судебной реформе // Третейский суд. 2001. N 3/4. С. 13; Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарий к закону. Новосибирск, 2002; Скворцов О.Ю. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации": Научно-практический; Хвалей В. Арбитраж - арбитры сами решают. Подлежит ли вопрос разрешению в арбитражном порядке // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 69; Костин А.А. Pacta sunt servanda в аспекте арбитражного соглашения. С. 42; Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 52; Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов // Арбитражные споры. 2004. N 1 (25). С. 101; Скворцов О.Ю. Третейский суд. Арбитрабельность споров // Юрист и бухгалтер. 2004. N 2 (15). С. 30 - 34; Петров М.В. Институт оспаривания решений третейских судов: Роль норм АПК // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 113; Мата О.В. Арбитражное соглашение и разрешение споров в международных коммерческих арбитражных судах. С. 7.
Понятие арбитрабельности применительно к деятельности третейских судов означает предметную подведомственность споров этим юрисдикционным органам. Термин "арбитрабельность" не применяется для характеристики подведомственности дел государственным судам, в том числе государственным арбитражным судам. Это понятие сформулировано в теории третейского разбирательства (прежде всего в доктрине международного коммерческого арбитрирования).
В зарубежном правоведении термин "арбитрабельность" достаточно широко распространен и имеет в качестве своего основания сформулированную доктрину <*>. К примеру, в немецком праве доктрина арбитрабельности дел третейским судам детализирована до самых мелких нюансов. Выделяются объективная арбитрабельность, которая означает, какие виды споров могут быть предметом третейского соглашения (характер материальных правоотношений, передаваемых на разрешение третейского суда), и субъективная арбитрабельность (ratione personae), под которой подразумевается наличие способности сторон заключать действительное третейское соглашение, т.е. быть субъектами третейского соглашения <**>. В австрийском праве под объективной арбитрабельностью понимается возможность заключения арбитражного соглашения в отношении предмета спора; субъективная же арбитрабельность понимается как способность стороны к заключению арбитражного соглашения (что рассматривается в целом как аналог соответствующей процессуальной дееспособности) <***>.
--------------------------------
<*> Fouchard, Gaillard, Goldman. On Internation al Commercial Arbitration; Бриннер Р. Роль МТП в подготовке Нью-Йоркской конвенции // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 12; Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 49.
<**> Иффланд К. Защита прав непрофессиональных участников фондового рынка при заключении третейского соглашения по немецкому праву // Финансовое право. 2003. N 6. С. 51; Курочкин С.А. Подведомственность дел третейским судам. С. 323 - 324.
<***> Хегер С. Указ. соч.
Представляется, что внедрение термина "арбитрабельность" как понятия, отражающего способ определения категорий споров, подведомственных рассмотрению третейскими судами Российской Федерации, лежит в русле необходимых усовершенствований правового регулирования третейского судопроизводства. В отличие от термина "подведомственность", который является более широким по своему содержанию, категория "арбитрабельность" четко указывает на специфические особенности выделения некоторых категорий дел особым органам частноправового характера - третейским судам (арбитражам). Конечно, утверждение данного понятия в юридической теории и практике есть не что иное, как терминологическое усовершенствование, но его окончательное внедрение будет отражать юридико-техническое совершенствование как правоведения вообще, так и законотворческой техники в частности. В этой связи вряд ли можно согласиться с С.А. Курочкиным, который отвергает укоренение термина "арбитрабельность" в российском правоведении, ссылаясь на то, что арбитрабельность, в отличие от подведомственности, не имеет межотраслевого характера, а потому ее эффективность в отечественных условиях можно поставить под сомнение <*>. Еще раз подчеркнем, что арбитрабельность является более узким понятием, нежели подведомственность; правовым механизмом, который не конкурирует со своим родовым институтом и является лишь одним из элементов института подведомственности, обеспечивающим распределение дел между различными юрисдикционными звеньями (в нашем случае относящим при наличии определенных условий некоторые категории споров к подведомственности третейских судов). Вместе с тем термин "арбитрабельность" отражает и качественную специфику механизма распределения дел третейским судам. Так, арбитрабельность отражает правомочия третейского суда, опираясь на заключенное правоспособными лицами третейское соглашение, решить вопрос о собственной компетенции. В ходе решения этого вопроса исследуется не только объективная характеристика спора (его отнесение законодательством к спорам, которые вправе разрешать третейский суд), но и рассматривается субъективный фактор: волеизъявление заинтересованных лиц передать дело на рассмотрение третейского суда. В этом случае оказываются незначимыми те критерии, которые законодатель установил для подведомственности как механизма перераспределения дел между различными ветвями судебной власти. Для "внутренних" третейских судов не важны характеристика субъекта и характеристика правоотношений как критерии отнесения тех или иных дел к их компетенции. "Внутренние" третейские суды рассматривают споры с участием и частных лиц, и предпринимателей, и юридических лиц; равно как третейские суды едино рассматривают и весь спектр гражданско-правовых споров, отнесенных к их компетенции.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Подведомственность дел третейским судам. С. 324.
Кроме того, термин "арбитрабельность" отражает и иные аспекты, нежели используемый в процессуальном праве термин "подведомственность". Так, в ст. 248 АПК РФ установлена исключительная компетенция российских арбитражных судов в отношении определенных категорий споров (по спорам, предметом которых являются недвижимое имущество, если такое имущество находится на территории России, или права на него, и др.). Однако применение указанной нормы к деятельности третейских судов (включая международные коммерческие суды), рассматривающих споры с участием иностранных юридических лиц, недопустимо <*>. Эта категория споров является арбитрабельной, она входит в компетенцию третейских судов, если вытекает из гражданско-правовых отношений. Однако термин "арбитрабельность" в данном случае означает не подведомственность, а наличие компетенции на рассмотрение указанной категории споров.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Международный арбитраж в России, С. 9; Рожкова М.А. О некоторых вопросах принудительного исполнения решений третейских судов // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 171.
В современной литературе о российских третейских судах разворачивается дискуссия о критериях подведомственности дел третейским судам. Связано это с тем, что законодатель явно скупо регулирует таковые критерии, говоря о том, что третейскому суду могут быть переданы гражданско-правовые споры, но сделано это может быть только в том случае, если иное не предусмотрено федеральным законодательством. В этой связи исследователи предлагают более развернутые концепции отнесения дел к подведомственности третейских судов.
Так, В.А. Копылов в качестве таких критериев предлагает следующие: 1) наличие третейского соглашения; 2) непринадлежность спора к исключительной компетенции государственных судов; 3) отсутствие решения государственного суда по спорному правоотношению <*>.
--------------------------------
<*> Копылов В.А. Подведомственность третейским судам споров, вытекающих из осуществления предпринимательской деятельности // Альтернативное разрешение споров. Волжский, 2003. С. 60.
С.А. Курочкин оспаривает классификацию критериев, предложенных В.А. Копыловым, и выдвигает следующие критерии подведомственности дел третейским судам: 1) наличие третейского соглашения; 2) характер спорного правоотношения; 3) субъектный состав участников спора; 4) критерий спорности или бесспорности права. Предлагая использовать указанные критерии на системной основе, С.А. Курочкин формулирует общее определение подведомственности дел третейским судам: "В третейский суд для рассмотрения и разрешения могут быть переданы дела по спорам, возникающим из гражданских правоотношений, участниками которых являются юридические лица и (или) граждане и в отношении которых имеется действительное и исполнимое третейское соглашение, за изъятиями, установленными федеральными законами" <*>.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. Подведомственность дел третейским судам. С. 326 - 328; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 22.
Отметим некоторую искусственность критериев отнесения споров к подведомственности третейских судов в вышеизложенных рассуждениях. Некоторые из предлагаемых критериев носят характер не критерия (под которым, как известно, подразумевается признак, на основании которого производится оценка, определение или классификация чего-либо <*>), а условия отнесения споров к подведомственности рассмотрения споров, или, другими словами, допустимости таковых споров к разрешению третейским судом (наличие третейского соглашения, непринадлежность спора к исключительной компетенции государственных судов; отсутствие решения государственного суда по спорному правоотношению и пр.).
--------------------------------
<*> Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000. С. 471.
Критерии отнесения споров к подведомственности третейских судов отражают характер споров, передаваемых на рассмотрение этих юрисдикционных органов. Таковые и отражены в п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". В то же время такие споры могут быть переданы на разрешение третейского суда при наличии определенных условий, к числу которых относится, например, наличие третейского соглашения.
Но обратимся к историческому опыту и опыту зарубежных государств.
В дореволюционном российском праве третейскому суду в соответствии со ст. 1368 Устава гражданского судопроизводства были подведомственны все споры о праве гражданском, подведомственные гражданским судебным местам, кроме дел о личных правах состояния или соприкасаемых с интересами малолетних или иных лиц, находящихся под опекой, казенных учреждений, земских, городских и сельских обществ, а также дел, сопряженных с преступлением или проступком. При этом в литературе при характеристике подведомственности дел третейских судов (по терминологии дореволюционных авторов - подсудности) отмечалось, что правительство "не может одобрить системы разбирательства третейским судом тяжб и исков, соприкасающихся с государственным и общественным интересом, соблюдение которого считается обеспеченным только в судах коронных, вследствие чего подсудность третейского суда должна простираться исключительно на дела, где упомянутые интересы не замешаны, т.е. частноправовые в тесном значении этого слова" <*>. В свою очередь, это порождало дискуссии о том, какие категории частноправовых споров должны быть отнесены к подведомственности третейских судов в смысле ст. 1368 Устава гражданского судопроизводства <**>. Отмечалось, к примеру, что к подведомственности третейских судов не могли быть отнесены дела "о личных состояниях", к каковым причислялись "дела о законности рождения, об отыскании прав состояния, дела по просьбам супругов о понуждении к совместному жительству, об истребовании одним из супругов от другого детей" <***>, т.е. споры, которые возникали из семейных правоотношений, а также дела особого производства.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 85.
<**> Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. Т. 6. Мировой устав. Мировые сделки. Третейский суд. С. 244; Змирлов К. Имеют ли право сонаследники на основании ст. 1422 Устава гражданского судопроизводства обратиться с просьбой о разделе наследства к третейскому суду? // Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 1. С. 32 - 33; Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 86 - 87.
<***> Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. С. 248.
Мировой опыт регулирования третейского разбирательства свидетельствует о том, что возможны иные, нежели в российском правоведении, подходы к определению арбитрабельности споров. Так, в соответствии с § 577 Гражданского процессуального кодекса Австрии предметом арбитражного разбирательства могут быть любые споры, по которым стороны способны заключать мировое соглашение <*>. Это же правило закреплено шведским Законом об арбитраже 1999 г. <**>.
--------------------------------
<*> Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития. С. 50.
<**> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 59.
Таким образом, регулирование содержания арбитрабельности (установление категорий споров, которые могут рассматриваться третейским судом) обусловлено, с одной стороны, усмотрением законодателя, но, с другой стороны, диктуется объективными потребностями гражданского оборота, в рамках которого развиваются гражданско-правовые отношения, требующие соответствующих правовых форм их защиты и обеспечения.
Как уже неоднократно отмечалось, российское законодательство по-разному регулирует деятельность "внутренних" третейских судов и международных коммерческих арбитражей. Соответственно, с формально юридической точки зрения по-разному (на основании различных законодательных актов) устанавливаются и правила арбитрабельности споров, рассматриваемых, с одной стороны, внутренними третейскими судами и, с другой стороны, международными коммерческими арбитражами. При этом следует иметь в виду, что нет никаких правовых препятствий к тому, чтобы внутренние третейские суды рассматривали как споры между отечественными субъектами, так и споры между российскими и зарубежными контрагентами. Таким образом, один и тот же постоянно действующий третейский суд - в зависимости от того, спор с какими субъектами он рассматривает, - применяет различные правила разбирательства: либо установленные Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже", либо Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации".
Несмотря на то что в действующем законодательстве имеются нормы, регулирующие подведомственность дел третейских судов, в этой сфере имеются проблемы. Во-первых, нормы, регламентирующие арбитрабельность, рассредоточены в различных законодательных актах. Во-вторых, как справедливо отмечается в литературе, законодателю еще предстоит окончательно определить категории дел, в отношении разрешения которых третейский суд является компетентным <*>. Установление исчерпывающего перечня дел, подведомственных третейскому суду, чрезвычайно важно с точки зрения придания устойчивости этому правовому институту. В законодательстве должны быть четко сформулированы характеристики тех споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейского суда. Это обусловлено тем, что "с помощью подведомственности устанавливаются правомочия судов осуществлять правосудие по тем или иным гражданским делам" <**>. Известно, что неопределенность подведомственности дел способна дестабилизировать даже судебные процедуры государственных судов. Тем более ощутимы последствия такой неопределенности для частных судов, каковыми являются третейские суды, нуждающиеся в четком определении границ подведомственных их рассмотрению дел.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Судебно-правовая политика в сфере третейского разбирательства. С. 475.
<**> Викут М.А., Зайцев И.М. Гражданский процесс России. Учебник. М., 1999. С. 127 (автор главы - И.М. Зайцев).
Исторически предметная подведомственность споров третейским судам неоднократно изменялась. Законодатель то расширял передаваемые на разрешение третейского суда категории споров до очень широкого круга, то сужал предметную подведомственность дел третейских судов. История как нашего правоведения, так и зарубежных правовых систем свидетельствует о том, что нет и не может быть один раз и навсегда зафиксированной сферы общественных отношений, в которой может выступать в качестве юрисдикционного органа третейский суд. Конкретная сфера спорных правоотношений, которые могут передаваться на рассмотрение третейского суда, определяются законодателем с учетом множества социально-экономических и политических факторов. В то же время существуют очевидные тенденции при определении предметной подведомственности третейских судов. Эти тенденции отражают то обстоятельство, что третейский суд, будучи частным судом, в целом и сориентирован на разрешение споров частноправового характера.
Известный русский юрист, который занимался исследованием истории отечественных третейских судов, А.И. Вицын отмечал: "Существо третейского суда вызывает прежде всего вопрос: какие дела могут подлежать его ведению? Существо института дает и ответ на вопрос. Если это суд частного лица, то естественно ожидать, что законодательство не допустит его по делам, которыми ближе всего заинтересовано само государство. Этим исключаются из ведомства третейского суда дела уголовные... Как институт гражданский третейский суд и может ведать только дела чисто гражданские" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву: Историко-догматическое рассуждение // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 98 - 99.
С победой советской власти и принятием первых декретов, направленных на создание новой судебной системы, были установлены правовые основы деятельности третейских судов, в том числе и правила, определяющие подведомственность рассмотрения споров третейскими судами. При этом в соответствии с Декретом о суде от 22 ноября (5 декабря) 1917 г. <*> и Декретом о третейском суде от 16 февраля 1918 г. <**> допускалась даже возможность передачи на рассмотрение третейского суда уголовных дел, возбужденных на основании заявления потерпевших. Подведомственность передаваемых на разрешение третейских судов дел была довольно широка. В соответствии со ст. 1 Декрета о третейском суде третейским судам были подведомственны все споры по гражданским делам, за исключением лишь дел, подсудных специальным судам или иным установлениями, на основании законов о трудовом договоре и о социальном страховании.
--------------------------------
<*> Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 124 - 126.
<**> Там же. С. 476 - 478.
В дальнейшем на всем протяжении ХХ столетия при регулировании третейского судопроизводства в нашем государстве шло неуклонное сужение подведомственности третейским судам рассматриваемых споров.
В настоящее время арбитражное процессуальное законодательство и гражданское процессуальное законодательство устанавливают общие критерии споров, допустимых к разрешению третейскими судами. К таким общим критериям, как уже подчеркивалось выше, относятся два:
- спор, возникший из гражданских правоотношений, может быть передан на рассмотрение третейского суда до принятия судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, если иное не установлено федеральным законом (ч. 3 ст. 3, ГПК РФ; ч. 6 ст. 4 АПК РФ);
- на рассмотрение третейского суда не могут быть переданы споры по делам, возникающим из административных и иных публично-правовых отношений; дела особого производства; дела об установлении фактов, имеющих юридическое значение.
В литературе высказывалось суждение о том, что третейские суды могут рассматривать и разрешать дела об установлении юридического факта <1>. Не согласимся с этим высказыванием. Установление юридических фактов - это такая категория дел, которая обладает своего рода публично значимым эффектом. Еще в советской правовой науке подчеркивался бесспорный характер дел особого производства вообще и дел об установлении юридических фактов в частности <2>. Отсутствие спора является наиболее яркой характеристикой этой категории дел, и это обстоятельство оказывает влияние на те правовые способы, при помощи которых защищаются законные интересы лиц, участвующих в этих процедурах. Решение суда по делам об установлении юридических фактов имеет правопреобразующее значение (например, по делам о признании лица умершим "обусловливает прекращение правоспособности (а не субъективных прав) лица, так же как в другом случае решение суда может означать прекращение дееспособности лица или ее ограничение" <3>). Таким образом, законодатель при определении круга дел, которые могут рассматривать третейские суды, справедливо исходил из того, что указанная категория не может быть включена в предметную подведомственность третейских судов, являющихся органами частного правоприменения. В этой связи правы те юристы, которые обосновывают запрет передачи дел об установлении юридических фактов тем, что это нарушает частноправовую функцию третейского судопроизводства <4>.
--------------------------------
<1> Решетникова И.В., Хинкин П.В., Ярков В.В. Защита прав инвесторов / Под ред. В.В. Яркова. М., 1998 (автор параграфа - В.В. Ярков).
<2> Мельников А.А. Особое производство в советском гражданском процессе. М., 1964. С. 7.
<3> Курс советского гражданского процессуального права: В 2 т. Т. 2: Судопроизводство по гражданским делам. С. 174 (автор главы - Д.М. Чечот).
<4> Баронов О.В. Комментарий к Временному положению о третейском суде для разрешения экономических споров. С. 5; Арбитражный процесс. Учебник для юридических вузов и факультетов / Под ред. М.К. Треушникова, В.М. Шерстюка. М., 2000. С. 451 (автор главы - Е.В. Кудрявцева); Афанасьев С.Ф., Зайцев А.И. Спорные вопросы предметной подведомственности третейских судов // Третейский суд. 2000. N 5. С. 21 - 28.
Рассмотрение третейским судом гражданско-правовых споров может быть только в том случае, если иное не предусмотрено федеральным законодательством. Таким образом, при определении подведомственности дел третейских судов законодатель исходит, во-первых, из характера дел (споры из отношений гражданского характера), во-вторых, из тесно связанного с первым критерием состава участников третейского разбирательства (как правило, частные лица) и, в-третьих, из отсутствия прямо предусмотренных законом исключений из подведомственности дел третейским судам. Прямые исключения из подведомственности арбитражным судам споров, как уже указывалось выше, в настоящее время предусмотрены Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации и Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации.
В то же время из сферы третейского судопроизводства исключены некоторые категории дел, которые могут иметь частноправовой характер. К примеру, в соответствии с Федеральным законом от 26 ноября 2002 г. N 27-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" дело о несостоятельности (банкротстве) неисправного должника не может быть передано на рассмотрение в третейский суд даже при наличии соглашения всех заинтересованных лиц. Изъятие подобного рода категорий дел из компетенции третейских судов объясняется их особой значимостью для экономической жизни страны и необходимостью контролирующего присутствия государства в процессах принудительного упразднения субъектов гражданского оборота.
Впрочем, правило об изъятии дел о несостоятельности (банкротстве) из компетенции третейских судов не является абсолютным. История и практика иностранных государств свидетельствуют о том, что законодатель в некоторых случаях допускает возможность рассмотрения дел о несостоятельности третейскими судами. Об этом же свидетельствует и отечественная история регулирования третейского судопроизводства. В 1800 г. в Российской империи было установлено правило, согласно которому по обоюдному согласию спорящих сторон конкурсное производство передавалось на рассмотрение посредников (третейских судей) <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву // Третейский суд. 1999. N 2/3. С. 85.
Современные правовые системы также допускают возможность рассмотрения частноправовых споров о несостоятельности в третейских судах. Примером могут служить Соединенные Штаты Америки, в которых арбитражи вправе рассматривать не только дела о банкротстве, но и споры, вытекающие из антимонопольного законодательства, законодательства о ценных бумагах, патентов, и даже споры на основании Закона о находящихся под влиянием рэкетиров и коррумпированных организаций (RICO) <1>, иски о дискриминации на работе, включая и сексуальные домогательства <2>. Современное законодательство европейских государств допускает возможность арбитражного рассмотрения правовых конфликтов в сфере антитрестовского контроля и контроля за слияниями и поглощениями, т.е. в области публичного права <3>. Шведский Закон об арбитраже 1999 г. допускает, что предметом арбитража могут являться также и гражданско-правовые отношения, связанные с административным регулированием <4>.
--------------------------------
<1> Брунцева Е.В. Международный коммерческий арбитраж. Учебное пособие для высших юридических учебных заведений. СПб., 2001. С. 36.
<2> Ярков В.В. Краткий комментарий к главе 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 40.
<3> Бардина М.П. О книге М. Блессинга "Арбитражное рассмотрение вопросов антитрестовского контроля и контроля за слияниями" (Mark Blessing. Arbitration Antitrust and Merger Control Issues) // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 166 - 167.
<4> Хвалей В. Как убить арбитражное соглашение. С. 59.
Исключение из сферы третейского разбирательства определенных категорий споров основывается и на специальной подведомственности дел арбитражных судов, установленной процессуальным законодательством. Так, споры о создании, реорганизации и ликвидации организаций, споры об отказе в государственной регистрации отнесены к компетенции арбитражных судов (ст. 33 АПК РФ). Такие категории споров не могут быть переданы на рассмотрение третейского суда, поскольку соответствующие правоотношения имеют административно-правовой характер.
Ограничения по передаче гражданско-правовых споров на рассмотрение третейских судов могут быть установлены исключительно федеральным законом. Это означает, что из компетенции третейских судов не могут быть изъяты передаваемые соглашением сторон на их рассмотрение споры гражданско-правового характера на основании иных нормативных актов, например, на основании указов Президента Российской Федерации, постановлений Правительства Российской Федерации, нормативных актов, издаваемых министерствами и ведомствами, и др.
Итак, для характеристики арбитрабельности споров, передаваемых на разрешение третейского суда, оказывается важнейшей другая категория - "гражданско-правовые отношения".
Сначала обратимся к легальной характеристике гражданско-правовых отношений. Под гражданско-правовыми отношениями понимаются отношения, связанные с возникновением, порядком осуществления и прекращением права собственности и иных вещных прав, исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности (интеллектуальной собственности), договорные и иные обязательственно-правовые отношения, а также другие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, основанные на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников (ст. 2 ГК РФ). Сюда же включаются отношения между лицами, осуществляющими предпринимательскую деятельность, или с их участием, поскольку таковые являются разновидностью гражданско-правовых отношений.
КонсультантПлюс: примечание.
Жилищный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 24.06.1983) утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 29.12.2004 N 189-ФЗ "О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации".
Вместе с тем следует отметить, что интерпретация гражданско-правовых отношений не имеет единства в суждениях российских юристов. В литературе, посвященной третейскому разбирательству, имеют место высказывания о том, что понятие "гражданско-правовые споры" необходимо трактовать расширительно <*>. В то же время отмечается, что возможны определенные трудности в толковании понятия "гражданские правоотношения" и следующие отсюда трудности отнесения к подведомственности третейских судов тех или иных категорий дел. Так, А.И. Зайцев пишет о том, что "в третейский суд по соглашению сторон третейского разбирательства может передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, а ГПК в ряде статей (см., например, ст. 2, п. 1 ч. 1 ст. 22) проводит отграничение гражданских правоотношений от трудовых, семейных, жилищных, земельных, экологических и т.п., акцентируя при этом внимание на том, что только спор из гражданских правоотношений может по соглашению сторон быть передан на рассмотрение третейского суда, если иное не установлено федеральным законом. В результате данного логического построения получается, что в третейском суде могут быть предметом разбирательства исключительно споры из гражданских в узком смысле слова правоотношений, вследствие чего решение третейского суда по спору из любых иных правоотношений является незаконным и подлежит обязательной отмене. Однако это не совсем соответствует действительности, так как ряд нормативных актов, регламентирующих негражданские в узком смысле слова правоотношения, тем не менее прямо предусматривают возможность их разрешения в третейском суде (см., например, ст. 64 Земельного кодекса, ст. 156 Жилищного кодекса и др.)" <**>. Действительно, в действующем гражданско-процессуальном законодательстве под гражданскими отношениями, споры в отношении которых могут быть переданы на рассмотрение суда, понимаются "гражданские отношения в узком смысле". Иные частные отношения - земельные, трудовые, семейные и пр. - не рассматриваются в качестве гражданско-правовых.
--------------------------------
<*> Кудрявцева Е.В. Оспаривание решений третейских судов. С. 176 - 177.
<**> Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 18 - 19.
Вместе с тем, как представляется, под гражданско-правовыми отношениями, которые могут быть предметом третейского разбирательства, следует понимать частные отношения или, другими словами, гражданско-правовые отношения в широком смысле. Косвенно это подтверждается и действующим законодательством, которое допускает возможность рассмотрения иных частных отношений в третейском суде. Но самое главное - это следует не столько из буквы, сколько из духа законодательства, которое рассматривает третейские суды как органы рассмотрения споров между частными лицами, независимыми субъектами гражданского оборота. Однако указанный широкий подход к понятию гражданско-правовых отношений вовсе не означает того, что все частные отношения должны быть включены в предметную подведомственность третейских судов. Очевидно, что ряд спорных правоотношений должен находиться в сфере государственного контроля. Сюда, к примеру, могут быть отнесены некоторые категории семейных споров, трудовых споров. Но и в этом случае возникает необходимость разграничения арбитрабельности соответствующих разновидностей споров. В этой связи представляется интересным опыт Украины. Так, согласно Закону Украины "О третейских судах" (2003) из подведомственности третейских судов исключены споры, касающиеся семейных и трудовых вопросов (за исключением споров, возникающих из брачных и трудовых контрактов) <*>. Таким образом, украинское законодательство прямо допускает рассмотрение третейскими судами споров, вытекающих, например, из брачных контрактов. Очевидно, что соответствующие законодательные нормы были бы не лишними и в российском законодательстве, поскольку исключали бы конкуренцию по этим вопросам спорящих между собой доктрин.
--------------------------------
<*> Токаренко Е. Новый закон Украины о третейских судах (арбитраже) // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 74.
Представляется, что теоретическое разрешение этой проблемы заключается в том, что гражданско-правовые отношения необходимо истолковывать в широком смысле - как отношения частного права. В литературе отмечается, что "под гражданскими делами сегодня понимаются юридические конфликты, возникающие из частноправовых отношений - гражданских, жилищных, земельных, трудовых, семейных" <*>. Такая же тенденция имеет место в деятельности Европейского суда по правам человека, в практике которого термин "спор о гражданских правах и обязанностях" зачастую употребляется как синоним спора о частном праве. Как утверждают исследователи, "тем самым подчеркивается, что в споре затрагивается право, принадлежащее частному лицу и отнесенное к сфере частного права" <**>.
--------------------------------
<*> Коршунов Н.М., Мареев Ю.Л. О праве на судебную защиту в свете нового ГПК РФ // Заметки о современном гражданском и арбитражном процессуальном праве / Под ред. М.К. Треушникова. М., 2004. С. 245.
<**> Старженецкий В.В. Россия и Совет Европы: Право собственности. М., 2004. С. 84.
Таким образом, особенно ощутимой неопределенность "российского" понятия "гражданско-правовые отношения" становится в случаях, когда таковые возникают в отношениях с иностранными лицами, которые под гражданско-правовыми подразумевают гораздо более широкий круг отношений, нежели это традиционно делается в российском правоведении. При этом отношения с участием иностранных лиц и российских лиц уже регулируются не только Гражданским кодексом Российской Федерации, но и нормами международного права, которое содержит также гораздо более широкий подход к пониманию гражданско-правовых отношений.
Кроме того, очевидно, что при интерпретации понятия "гражданские права и обязанности" российское правоведение не может игнорировать подходы, вырабатываемые Европейским судом по правам человека. Этот суд неоднократно подчеркивал, что понятие гражданских прав и обязанностей хотя и не предусмотрено Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод (1950), однако его границы очерчивались судебной практикой. При этом указанное понятие не должно толковаться путем простой отсылки к внутреннему праву; оно должно получить "автономное" определение. Любой иск, имеющий имущественный предмет и основанный на посягательстве на права, также имущественные, касается в принципе "гражданских прав и обязанностей". Таким образом, мало важна природа права, в соответствии с которым должен быть разрешен спор (гражданское, торговое, административное и т.д.), и природа органа, компетентного в данной области (общая юрисдикция, административный орган и т.д.) <*>.
--------------------------------
<*> Сальвиа, Микеле де. Указ. соч. С. 325 - 326.
Особенно наглядно необходимость точной интерпретации гражданско-правовых отношений проявляется при рассмотрении отдельных категорий споров, которые могут (или не могут) быть переданы на рассмотрение третейского суда.
12.2. Рассмотрение корпоративных споров третейскими судами
Современный этап экономической жизни России характеризуется тем, что в ней ведутся корпоративные войны, целью которых является установление контроля над юридическими лицами, обладающими значительным имуществом. При этом особым секретом не является то, что одной из наиболее эффективных "технологий" в таких войнах становятся так называемые "судебные технологии", которые основаны на несовершенстве главным образом процессуального и судоустройственного законодательства, что зачастую позволяет воюющим сторонам добиваться взаимоисключающих, конкурирующих между собой судебных актов, при помощи которых и происходит установление контроля над соответствующим юридическим лицом.
Несмотря на то что за последние годы сделано достаточно много для того, чтобы устранить подобного рода явления, дискредитирующие судебную систему и разрушающие экономическую основу жизнедеятельности государства, полностью исключить ведение корпоративных войн с использованием "судебных" технологий не удается <*>. Проведенная реформа процессуального законодательства, направленная помимо прочего на установление новых, более совершенных правил о подведомственности рассмотрения споров, не исключила недостатков в организации судебного рассмотрения корпоративных споров, о чем довольно много пишут в литературе <**>. В связи со сказанным нетрудно предположить, что третейские суды могут быть использованы как инструмент реализации планов недобросовестных лиц, направленных на "недружественное поглощение" тех или иных юридических лиц. При этом уже сейчас очевидно, что своего рода лазейкой для недобросовестных лиц могут стать несовершенства в регулировании арбитрабельности корпоративных споров. Обусловлено это помимо прочего и отсутствием единства в теоретических воззрениях на природу корпоративных отношений и их соотношение с гражданско-правовыми отношениями.
--------------------------------
<*> Жуйков А.В. Злоупотребление правами миноритарных акционеров // Московский юридический форум "Глобализация, государство, право, XXI век": По материалам выступлений. М., 2004. С. 59 - 63.
<**> См., например: Степанов Д.И. Корпоративные споры и реформа процессуального законодательства // Вестник ВАС РФ. 2004. N 2. С. 123 - 149; Новак Д.В. Подсудность корпоративных споров в России и за рубежом // Вестник ВАС РФ. 2004. N 6. С. 116 - 122.
Итак, для того, чтобы сделать какие-либо выводы в отношении понятия "корпоративные споры" и об арбитрабельности таковых, первоначально необходимо рассмотреть вопрос о корпоративных отношениях, потенциальная спорность которых может привести к передаче этой категории дел на рассмотрение третейского суда.
Если говорить о легальных основаниях интерпретации корпоративных отношений, то в законодательстве мы найдем, пожалуй, единственное упоминание о характеристике их природы. Согласно п. 2 ст. 48 ГК РФ учредители (участники) юридического лица могут иметь обязательственные права в отношении имущества этого юридического лица. Таким образом, отношения между корпорацией (как разновидностью юридического лица) и ее членом (учредителем) - корпоративные отношения - могут рассматриваться как обязательственно-правовые. Несложное умозаключение позволяет предположить, что законодатель под корпоративными правами подразумевает особую разновидность гражданско-правовых отношений, поскольку таковые характеризуются как обязательственные. Однако вышеприведенная логика не может не вызывать возражений по самым различным основаниям. Впрочем, в современной юридической литературе уже высказывалась неудовлетворенность скупостью и неточностью урегулирования этого вопроса. К примеру, В.А. Белов отмечал, что неправильно сводить корпоративные правоотношения исключительно к обязательственно-правовым отношениям. Таковые необходимо рассматривать как относительные правоотношения, с учетом того обстоятельства, что обязательственные правоотношения - это хотя и самая распространенная, но не единственная разновидность относительных правоотношений <*>.
--------------------------------
<*> Белов В.А., Пестерева Е.В. Хозяйственные общества. М., 2002. С. 133 - 134 (автор главы - В.А. Белов). См. также: Белов В.А. Гражданское право: Общая и Особенная часть. Учебник. М., 2003. С. 808.
Под корпоративными отношениями П.В. Степанов подразумевает отношения, возникающие между участниками хозяйственных обществ и товариществ, производственных кооперативов, с одной стороны, и самими этими организациями, с другой стороны <*>. При этом термин "корпорация" не отождествляется с термином "коммерческая организация", поскольку к последним помимо собственно корпораций, основанных на принципе членства, относятся и такие организации, которые по своей сути являются унитарными (государственные и муниципальные унитарные предприятия). Однако в приведенном определении не дается ответ на вопрос, а подпадают ли под понятие корпоративных отношений отношения между самими членами корпорации по поводу их участия в этом юридическом лице.
--------------------------------
<*> Степанов П.В. Корпоративные отношения в гражданском праве // Законодательство. 2002. N 6. С. 35.
Е.А. Суханов при характеристике корпоративных отношений отмечает: "корпоративные отношения близки к обязательственным, поскольку тоже имеют относительный характер (оформляя взаимосвязи каждого члена корпорации со всей корпорацией в целом). Но они возникают только между участниками конкретной организации, т.е. закрыты для иных субъектов имущественного оборота. В ряде случаев они на первый взгляд касаются не непосредственного использования корпоративного имущества, а только организации взаимоотношений участников, членов корпорации (что в наибольшей степени проявляется в некоммерческих организациях). В действительности все они имеют четкую имущественную направленность, обусловленную самим характером деятельности созданной организации как юридического лица" <*>. Из этого суждения можно сделать вывод, что профессор Е.А. Суханов рассматривает корпоративные отношения исключительно как имущественные, даже если они складываются не только в связи с собственно имущественными притязаниями заинтересованных лиц.
--------------------------------
<*> Гражданское право: В 2 т. Т. 1. Учебник / Отв. ред. проф. Е.А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998. С. 30 (автор главы - Е.А. Суханов).
Т.В. Кашанина дает более широкое и более абстрактное определение корпоративным отношениям. Под таковыми она понимает "разнообразные отношения внутри корпорации как единого и целостного образования, в котором объединены такие разноплановые категории людей, как собственники, управляющие, наемные работники" <*>.
--------------------------------
<*> Кашанина Т.В. Корпоративное право: Право хозяйственных товариществ и обществ. Учебник для вузов. М., 1999. С. 49.
По сути о том же спектре отношений внутри корпорации пишет и К.К. Лебедев: корпоративные отношения "нуждаются в правовом регулировании в целях обеспечения интересов их участников: владельцев долей и акций, работников" <*>.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Предпринимательское и коммерческое право: Системные аспекты (предпринимательское и коммерческое право в системе права и законодательства, системе юридических наук и учебных дисциплин). СПб., 2002. С. 219.
Однако вполне резонно возникают вопросы: являются ли, например, корпоративные отношения предметом регулирования гражданского права, какова правовая природа корпоративных отношений, являются ли корпоративные отношения разновидностью гражданско-правовых отношений или все-таки возможны корпоративные правоотношения, которые по своей правовой природе не являются гражданско-правовыми? Применительно к теме настоящего исследования ответ на этот вопрос означает и ответ на принципиальный вопрос о том, могут ли все категории спорных корпоративных отношений быть предметом разбирательства в третейских судах, каковы разновидности корпоративных отношений могут передаваться в юрисдикцию третейского суда и при каких условиях это может быть сделано.
Т.В. Кашанина, анализируя корпоративные отношения, отмечает, что таковые делятся на несколько видов. Она пишет: "Самыми важными из них, пожалуй, являются отношения по управлению капиталами, находящимися в распоряжении корпорации. Не менее значимы и отношения по использованию ее материальных ресурсов. Но финансовые и материальные ресурсы корпорации будут "лежать мертвым грузом", если в ней будет неудовлетворительно урегулирован процесс применения труда, если социальные вопросы, весьма значимые для работников, будут оттеснены в ее деятельности "на обочину" <*>. Если приведенную цитату излагать более сухим языком, то можно сделать вывод, что профессор Т.В. Кашанина под корпоративными правоотношениями понимает: 1) организационные ("управленческие") правоотношения; 2) имущественные правоотношения; 3) трудовые правоотношения.
--------------------------------
<*> Кашанина Т.В. Указ. соч. С. 49.
Оставляя пока в стороне вопрос об организационных правоотношениях и имущественных правоотношениях, отметим, что трудовые правоотношения не являются корпоративными. Их правовая природа определяется особым характером взаимоотношений между работодателем, каковым в данном случае является корпорация, и работником, каковым может выступать и лицо, исполняющее обязанности единоличного исполнительного органа (к примеру, генерального директора хозяйственного общества). На эти отношения не оказывает никакого влияния то обстоятельство, что в данном случае на стороне работодателя выступает корпорация. Указанные отношения строятся на основании трудового договора. Эти отношения не являются гражданско-правовыми и имеют характер трудовых правоотношений. Применительно к теме настоящего исследования это означает, что в случае возникновения спора между работодателем и работником, выполняющим функции единоличного исполнительного органа, таковой разрешается в соответствии с нормами, установленными Трудовым кодексом Российской Федерации. В свою очередь, Трудовой кодекс Российской Федерации (как и законодательство о третейских судах) не допускает возможности передачи споров из трудовых правоотношений на рассмотрение третейского суда. В соответствии со ст. 382 этого Кодекса индивидуальные трудовые споры рассматриваются комиссиями по трудовым спорам и судами (имеются в виду государственные суды). Таким образом, как справедливо обращают внимание специалисты <*>, необходимо отграничивать понятие коммерческого арбитража как института урегулирования гражданско-правовых споров от трудового арбитража, который в силу его специфики, особенностей публично-правового характера не может рассматриваться в качестве разновидности третейского судопроизводства.
--------------------------------
<*> Нешатаева Т.Н. Международное частное право и международный гражданский процесс. Учебный курс в 3 ч. М., 2004. С. 403.
Но вернемся к обзору точек зрения на природу корпоративных прав. Некоторые исследователи констатируют, что "корпоративные отношения относятся к гражданско-правовым отношениям" <*>.
--------------------------------
<*> Хужокова И.М. Корпоративное право Российской Федерации: Курс лекций. Учебное пособие для вузов. М., 2004. С. 72.
В.А. Белов полагает, что "права корпоративные, несомненно, относятся к числу прав гражданских, ибо представляют собой права имущественные и неимущественные, связанные с имущественными, возникают на началах свободы и юридического равенства участников имущественных отношений, обладают свойством неприкосновенности и подлежат, в случае их нарушения, судебной защите" <*>. Приведенное определение в полной мере удовлетворило бы поставленной цели - охарактеризовать корпоративные отношения как разновидность гражданско-правовых, - если бы не одно препятствие. В п. 1 ст. 2 ГК РФ, определяющем круг отношений, регулируемых гражданским законодательством, речь идет о: 1) имущественных правоотношениях; 2) личных неимущественных правоотношениях, связанных с имущественными. Строго следуя предписаниям законодателя, мы убеждаемся, что в предмет регулирования гражданского права входят не все неимущественные отношения, а только личные неимущественные отношения. Таким образом, за пределами легального определения остаются неимущественные отношения, не являющиеся личными. Применительно к исследуемой проблеме это порождает новый вопрос: можно ли отнести корпоративные отношения, которые не являются имущественными, к личным неимущественным?
--------------------------------
<*> Белов В.А., Пестерева Е.В. Хозяйственные общества. М., 2002. С. 127 - 128 (автор главы - В.А. Белов).
Очевидно, что, прежде чем ответить на поставленные вопросы, необходимо обратиться к классификации корпоративных отношений. Согласно наиболее распространенной классификации среди корпоративных отношений выделяются имущественные правоотношения и правоотношения участия в корпорации.
Как мы видим из ст. 2 ГК РФ, имущественные правоотношения являются предметом регулирования гражданского права. Что касается прав участия, то отнесение их к предмету регулирования гражданского права очевидным не является.
Применительно к корпоративным отношениям как предмету гражданско-правового регулирования в литературе высказывались суждения о том, что право участия само по себе гражданско-правовым не является. Однако среди юристов нет единства мнений о природе возникающих в данном случае правоотношений.
Так, в ряде работ было высказано мнение о том, что права участия являются личными неимущественными правами членов корпорации (акционеров) <*>. К примеру, профессор О.Н. Садиков отмечает, что "неимущественные отношения личного характера, сопутствующие имущественным, возникают в деятельности хозяйственных товариществ и обществ, участники которых вправе участвовать в управлении делами товарищества и общества, получать информацию об их деятельности и знакомиться с соответствующей документацией. Ввиду тесной связи названных личных прав с имущественными и их регламентации в рамках единых законодательных актов и те, и другие должны входить в предмет одной отрасли права - в данном случае гражданского права" <**>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "Об акционерных обществах" / Под общ. ред. М.Ю. Тихомирова. М., 1996. С. 142 (автор комментария - С.В. Соловьева); Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2001. С. 25 (автор главы - О.Н. Садиков).
<**> Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2001. С. 25 (автор главы - О.Н. Садиков).
В то же время А.М. Эрделевский отмечает, что корпоративные неимущественные права не могут быть отнесены к числу личных, так как под таковыми понимаются абсолютные права, неразрывно связанные с личностью гражданина и не имеющие имущественного содержания. В свою очередь, неимущественные права акционеров следует рассматривать в качестве относительных (так как праву акционера соответствует обязанность определенного лица - самого общества) и отчуждаемых (с переходом права собственности на акцию к другому лицу происходит переход всех удостоверяемых акцией прав) <*>. Вследствие этого делается вывод о том, что "правильнее говорить о рассматриваемых правах не как о личных неимущественных, а как о другой разновидности неимущественных прав - неимущественных корпоративных правах" <**>.
--------------------------------
<*> Эрделевский А.М. О защите личных неимущественных прав акционеров // Хозяйство и право. 1997. N 6. С. 70.
<**> Нохрина М.Л. Гражданско-правовое регулирование личных неимущественных отношений, не связанных с имущественными. СПб., 2004. С. 77.
В свое время еще профессор О.А. Красавчиков отметил, что классификация отношений, составляющих предмет регулирования гражданского права, недостаточно полно отражает все стороны регулируемого предмета. В частности, существуют отношения, которые не относятся ни к имущественным, ни к личным неимущественным отношениям, но которые являются предметом регулирования гражданского права <*>. В результате прошедшей в советском правоведении по этому поводу дискуссии было определено место таких отношений в системе гражданско-правового регулирования и они были поименованы как организационные отношения <**>. Идеи, высказанные О.А. Красавчиковым, были по-новому интерпретированы в новых экономических и политических условиях применительно к регулированию тех отношений, которые складываются в рамках или с участием корпораций.
--------------------------------
<*> Красавчиков О.А. Организационные гражданско-правовые отношения. С. 50 - 57.
<**> Советское гражданское право: Учебник. В 2 т. Т. 1 / Под ред. О.А. Красавчикова. 3-е изд., испр. и доп. М., 1985. С. 14 - 16 (автор главы - О.А. Красавчиков).
Попытку объяснения правовой природы корпоративных прав (прав участия) предпринял А.Ю. Бушев. Говоря о том, что корпоративное право (право участия) само по себе гражданско-правовым не является, А.Ю. Бушев полагает, что это обусловлено тем, что сами по себе, взятые в отдельности, права участия (права акционера) не имеют ни имущественной, ни абсолютной личной природы. Вместе с тем они служат средством, во-первых, подготовки и организации имущественных отношений, а во-вторых, обеспечения имущественного интереса акционера. Права участия рассматриваются А.Ю. Бушевым как инструмент, средство, используемые законодателем для организации гражданско-правовых имущественных отношений в акционерном обществе <*>. Обязательственно-правовые отношения между акционерами и корпорацией рассматриваются как проявление особой степени организации таких имущественных отношений. При этом наделение акционера корпоративными правами - правами участия призвано способствовать организации имущественных отношений, складывающихся между акционерами и обществом <**>. Таким образом, права участия (в понимании А.Ю. Бушева) по сути являются организационными правоотношениями (в терминологии О.А. Красавчикова), выполняя функции по упорядочению режима реализации имущественных отношений в корпорации. В этой связи поставим вопрос: а почему бы волей законодателя не определить указанные отношения подлежащими регулированию гражданским правом?
--------------------------------
<*> Бушев А.Ю., Скворцов О.Ю. Акционерное право: Вопросы теории и судебно-арбитражной практики. М., 1997. С. 20 - 21 (автор главы - А.Ю. Бушев).
<**> Бушев А.Ю. Акции по законодательству Российской Федерации. СПб., 1997. С. 8.
Вместе с тем в литературе высказаны и иные суждения относительно природы корпоративных отношений. Так, П.В. Степанов считает, что правовая природа корпоративных отношений имеет имущественный характер, поскольку в их основе лежат экономические отношения собственности <*>.
--------------------------------
<*> Степанов П.В. Корпоративные отношения в гражданском праве. С. 37. См. также: Степанов П.В. Корпоративные отношения в коммерческих организациях как составная часть предмета гражданского права. М., 1999.
Профессор Б.М. Гонгало пишет о том, что "корпоративные отношения" есть категория собирательная, объединяющая имущественные и организационные отношения, регулируемые гражданским правом. Включение этих отношений в предмет гражданского права обусловлено использованием метода координации при их регулировании" <*>. Такой же вывод делается Н.Н. Пахомовой, которая пишет, что "корпоративные отношения необходимо понимать как комплексные - имущественные и связанные с ними неимущественные (организационные) отношения" <**>. Подобный подход прямо проецирует возможность включения указанных отношений в предмет регулирования гражданским правом, без необходимости дополнительных обоснований. Однако следует отметить, что права участия все-таки не являются имущественными отношениями, а экономические отношения, лежащие в их основе, влияют на корпоративные отношения опосредованно. Действительно, если проанализировать существо отношений, возникающих в связи с такими акционерными правами (правами участия), как право на получение информации о деятельности общества, право участия в общем собрании общества, то мы обнаружим, что непосредственной имущественной выгоды реализация этих прав их обладателю не приносит. Более того, права участия, которые реализуются в рамках взаимоотношений участника корпорации и самой корпорацией, непосредственно затрагивают и права третьих лиц, являющихся участниками корпорации. Таким образом, в рамках корпорации происходит своего рода "малая публицизация" отношений, складывающихся между участниками и между участниками и самой корпорацией. Не влияя непосредственным образом на отношения с третьими лицами, права участия взаимосвязаны внутри системы корпоративных прав, и попытка реализации таких прав либо некие дефекты в таких правоотношениях неизбежно затрагивают права всех участников корпорации.
--------------------------------
<*> Гонгало Б.М. Предмет гражданского права // Проблемы теории гражданского права. Институт частного права. М., 2003. С. 21.
<**> Пахомова Н.Н. Основы теории корпоративных отношений: Правовой аспект: Монография. Екатеринбург, 2004. С. 56.
Высказанные суждения имеют самое непосредственное отношение к обсуждаемой нами теме третейских судов и третейского разбирательства. Представим себе, что относительно спора о праве голосования на общем собрании акционерного общества достигнуто соглашение между акционерным обществом и акционером о передаче этого спора на разрешение третейского суда. Очевидно, что решение вопроса о том, обладает ли акционер правом голосования на общем собрании или не обладает таковым правом, непосредственно затрагивает и права иных акционеров, поскольку изменяет пропорции голосов при голосовании на общем собрании (особенно если обладает значительным пакетом акций). Таким образом, все остальные акционеры (помимо истца - одного акционера и ответчика - акционерного общества) заинтересованы в последствиях разрешения этого спора. Это означает, что они имеют право участвовать в судебном разбирательстве в качестве третьих лиц. Однако если третейское соглашение заключено без их участия, то, исходя из принципов регулирования третейского разбирательства, они лишены права участия в третейском разбирательстве. Таким образом, третейское соглашение, заключенное относительно разбирательства корпоративного спора о праве участия в акционерном обществе, является недействительным, поскольку затрагивает права третьих лиц (акционеров), которые не имеют процессуальной возможности участвовать в разбирательстве спора. Неслучайно, к примеру, что законодательство США не допускает рассмотрение арбитражем (третейским судом) исков владельцев корпоративных ценных бумаг <*>. Шведский закон об акционерном обществе ограничивает возможность рассмотрения споров третейским судом лишь спорами в отношении незначительного количества акций <**>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Краткий комментарий к главе 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов". С. 40.
<**> Кудряшов С.М. Новый Закон об арбитраже в Швеции. С. 7.
Таким образом, такая разновидность корпоративных отношений, каковой являются права участия, не может быть предметом разбирательства в третейском суде, поскольку затрагивает права всех участников общества. Однако это не влияет на характеристику таких отношений, как отношения частного права (гражданско-правовых в широком смысле этого слова). Это обстоятельство делает возможным исключение из сформулированного правила: споры в отношении прав участия могут быть переданы на разрешение третейского суда, если соглашение об этом достигнуто всеми участниками корпорации либо если участников в корпорации двое и они заключили между собой третейское соглашение.
В силу того что корпоративные отношения, как правило, связывают значительное количество лиц, при решении вопроса о возможности разбирательства спора между участниками корпорации необходимо определять наличие между ними материального правоотношения. И напротив, в том случае, если заинтересованных лиц связывают материальные правоотношения, но некоторые из участников этих материальных правоотношений не связаны третейским соглашением, то в этом случае передача спора на рассмотрение третейского суда невозможна. Так, в том случае, если третейская оговорка содержится в учредительных документах о создании юридического лица, то вновь созданное юридическое лицо не связано этой оговоркой, даже если у него возникает спор с одним из учредителей. Обусловлено это тем обстоятельством, что, будучи самостоятельным субъектом права, вновь созданное юридическое лицо не связано соглашением, заключенным иными лицами. Практика третейского разбирательства в целом ориентируется на сформулированную позицию <*>.
--------------------------------
<*> Третейская практика МКАС // Третейский суд. 2000. N 1. С. 42.
12.3. Рассмотрение споров о правах
на недвижимое имущество третейскими судами
К предметной подведомственности третейских судов относится и рассмотрение исков о признании права собственности в отношении недвижимого имущества, заявляемых на основании договоров, содержащих третейскую оговорку.
Известно, что защита субъективных гражданских прав и охраняемых законом интересов осуществляется путем применения надлежащих способов защиты. Помимо прочего такая защита осуществляется и путем признания прав (ст. 12 ГК РФ). Признавая право, в том числе и право собственности, третейский суд снимает сомнения в его принадлежности тому или иному физическому или юридическому лицу.
Вместе с тем как в практическом, так и в теоретическом аспектах эта проблема в настоящее время не имеет однозначного разрешения, в связи с чем в юридической литературе идет дискуссия о пределах компетенции третейского суда при рассмотрении исков о признании права собственности <1>. Однако независимо от теоретических дискуссий практика третейского разбирательства не стоит на месте и соответствующие иски рассматриваются третейскими судами, которые принимают решения о признании права собственности по результатам рассмотрения и разрешения споров <2>. Кроме того, третейские суды рассматривают и иные вопросы, связанные с применением законодательства о регистрации прав на недвижимость (например, иски о признании незаключенными договоров аренды недвижимого имущества, иски о расторжении договоров в отношении недвижимого имущества и пр.) <3>. Иной раз проблема кажется столь критической, что полемика приобретает весьма острый характер <4>. Однако за резкими полемическими выводами, которые иной раз следуют в ходе дискуссии, скрывается весьма сложная теоретическая проблема, связанная с оценкой самых разных обстоятельств существования третейских судов, их места в юрисдикционной системе, а также иных проблем как материально-правового, так и процессуально-правового характера.
--------------------------------
<1> См., например: Афанасьев С.Ф., Зайцев А.И. Спорные вопросы предметной подведомственности третейских судов. С. 21 - 28; Морозов М.Э. Еще раз о подведомственности дел третейским судам. С. 23 - 26; Морозов М.Э. Подведомственность третейскому суду споров о признании права собственности. С. 185 - 187; Скворцов О.Ю. Иски о признании права собственности в практике третейских судов. С. 188 - 194; Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов. С. 16; Морозов М.Э., Шилов М.Г. Правовые основы третейского разбирательства. С. 35 (автор главы - М.Э. Морозов); Тарасов В.Н. Еще раз о признании права собственности в третейских судах. С. 120 - 137; Морозов М.Э. Роль и функции третейского суда в спорах о признании права собственности. С. 107 - 112; Плотникова И.Н. Являются ли решения третейского суда основаниями для государственной регистрации прав? // Государственная регистрация прав на недвижимость: Проблемы регистрационного права / Отв. ред. А.Р. Кирсанов. С. 343 - 346; Скворцов О.Ю. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации": Научно-практический. С. 22 - 32; Морозов М.Э. Год в законе, или Один год действия Закона "О третейских судах в Российской Федерации". С. 31; Курочкин С.А. Подведомственность дел третейским судам. С. 328 - 329; Скворцов О.Ю. Третейский суд: Арбитрабельность споров. С. 30 - 34; Морозов М.Э. Правовое значение решения третейского суда. С. 91; Машкина Т.И. Другой альтернативы нет. С. 8.
<2> См., например: Козлов А.Ф. Обзор практики Третейского суда при Брянской Торгово-промышленной палате // Третейский суд. 2000. N 3. С. 47; Морозов М.Э., Шилов М.И. Практика Сибирского третейского суда. С. 73 - 87; Морозов М.Э., Шилов М.И. Сибирский третейский суд. С. 41 - 43; Балаян Л.Г., Поганцев И.В. Анализ практики применения государственными арбитражными судами положений главы 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". С. 122 - 123.
<3> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. С. 118 - 120; Шилов М.И. Практика Сибирского третейского суда // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 162 - 166.
<4> См., например: Севастьянов Г.В. Советский суд - самый гуманный суд в мире? // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 96 - 105.
В практике государственных судов решения третейских судов, которыми признается право собственности на недвижимое имущество, не отвергаются, хотя и в данной сфере очевидны сомнения государственных судей. Эти сомнения проявляются в сложной судьбе соответствующих дел <*>. Так, Председатель Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа С.М. Амосов высказывает озабоченность по этому поводу следующим образом: "...как оценивать отказы учреждений юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним зарегистрировать право собственности на недвижимое имущество, установленное решением третейского суда. Арбитражные суды России пока единой практики не придерживаются" <**>. Председатель Арбитражного суда Красноярского края Т.И. Машкина выражает крайнюю точку зрения, которая имеет весьма пессимистичный характер. По ее мнению, "решение третейского суда о признании права собственности на недвижимость не носит обязательного характера для регистрирующего органа" <***>.
--------------------------------
<*> См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2000 г. N 5154/99; Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2001 г. N 6656/00; Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 27 декабря 2002 г. по делу N Ф09-3188/2002-ГК; Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 8 октября 2003 г. по делу Ф04/5261-1528/А46-2003.
<**> Амосов С.М. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы альтернативного правосудия // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 112.
<***> Машкина Т.И. Другой альтернативы нет. С. 8.
В свою очередь, третейские суды, регламентируя собственную компетенцию, указывают на подведомственность данному третейскому суду споров о признании права собственности (в том числе и в отношении недвижимого имущества). Так, например, в соответствии со ст. 2 положения о Третейском суде при Союзе журналистов России к экономическим спорам, рассматриваемым этим судом, помимо прочего относятся и споры о признании права собственности <*>.
--------------------------------
<*> Положение о Третейском суде при Союзе журналистов России // Опубликовано: http://www.ruj.ru (официальный сайт Союза журналистов России).
Истоки данной проблемы лежат в том числе и в плоскости выяснения правовой природы исков о признании права собственности (и соответственно судебных решений, которыми разрешаются споры о праве собственности). Хотя судебно-арбитражная практика без каких-либо сомнений выделяет в качестве самостоятельного вида иски о признании права собственности, в цивилистической литературе отношение к этой категории исков неоднозначное. Отмечается, что иски с таким наименованием носят как обязательственно-правовой характер (поскольку вытекают из относительных правоотношений), так и рассматриваются в качестве самостоятельных вещно-правовых требований <*>. В некоторых случаях подобного рода иски квалифицируются в качестве общего иска о признании, так как к нему имеют возможность прибегнуть не только носители вещного права, но также и обладатели обязательственного и исключительного прав <**>. Практика свидетельствует и о том, что иной раз споры о признании права собственности скрываются и за исковыми требованиями, которыми оспариваются акты государственной регистрации прав на недвижимость и сделок с недвижимым имуществом.
--------------------------------
<*> Гражданское право. Учебник. Т. 1. 5-е изд., перераб. и доп. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2000. С. 471 (автор главы - А.П. Сергеев).
<**> Яковлев В.Ф. Россия: Экономика, гражданское право: (Вопросы теории и практики). М., 2000. С. 95.
Каковы же законодательные основания исследования данной проблемы? Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" содержит общую норму, согласно которой любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, может передаваться в третейский суд по соглашению сторон третейского разбирательства, если иное не установлено федеральным законом (п. 2 ст. 1). Эта норма конкретизируется в новом Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации, согласно ч. 6 ст. 4 которого по соглашению сторон подведомственный арбитражному суду спор, возникающий из гражданских правоотношений, до принятия арбитражным судом первой инстанции судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу, может быть передан сторонами на рассмотрение третейского суда, если иное не установлено федеральным законом. Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, комментируя принятие и вступление в законную силу Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", разъяснил, что "государственная регистрация прав на недвижимое имущество, установленных решением суда, арбитражного суда или третейского суда, осуществляется в соответствии со ст. 28 Федерального закона. Предусмотрено, в частности, что права на недвижимое имущество, установленные решением суда, подлежат государственной регистрации на общих основаниях. Момент возникновения права определяется решением суда" <*>.
--------------------------------
<*> Письмо Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21 августа 1997 г. N С5-7/ОЗ-581 "О Федеральном законе "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" // Право и экономика. 1997. N 17/18.
Понятно, что споры о праве собственности представляют собой разновидность споров о гражданских правах, т.е. о правах принадлежности имущества частному лицу. Однако вышеуказанные законодательные нормы лишь в самом общем виде определяют условия, в которых возможна реализация и судебная защита прав на основе исков о признании права собственности. Более детальное регламентирование условий предъявления исков о признании права собственности определено в законодательстве, которое посвящено непосредственным вопросам возникновения, перехода и прекращения права собственности. Хотя и эти нормы в целом носят довольно общий характер. Легальной основой для определения подходов к проблеме исков о признании права собственности в практике третейских судов является норма, установленная ст. 28 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" <*>. Эта норма регламентирует порядок государственной регистрации прав на недвижимое имущество, установленных решением суда, арбитражного суда, а также третейского суда. Толкование Закона позволяет сделать вывод о том, что законодатель предусматривает возможность установления прав (в том числе прав собственности) решениями не только компетентных государственных судов, но и решениями третейских судов. Хотя в соответствии с приведенной нормой судебное установление прав собственности возможно только в отношении объектов недвижимости, тем не менее соответствующая аналогия может быть проведена в отношении всех объектов гражданского права независимо от того, являются ли они движимыми или недвижимыми вещами.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3594.
Однако возникают далеко не беспочвенные сомнения относительно возможности рассмотрения третейскими судами всех категорий исков о признании права собственности. Связаны эти сомнения со следующими соображениями. Подведомственность дел, которые могут быть разрешены в рамках третейского судопроизводства, ограничена областью частного права. В сферу компетенции третейских судов входит разрешение споров, возникающих между частными лицами по вопросам, которые не затрагивают публично значимых отношений. В том случае, если одной из спорящих сторон является представитель публичной власти, осуществляющий возложенные на него полномочия, либо спор вытекает из отношений, имеющих административный или иной публично-правовой характер, то третейский суд не вправе разрешать такой спор. Это обусловлено правовой природой третейских судов, которые не являются государственными судами, а по сути имеют частноправовой характер. Властное вторжение частноправовых организаций в сферу публично-правового характера недопустимо, поскольку это таит угрозу целостности осуществления государственной (в том числе и судебной) власти.
Таким образом, практически аксиоматичным является утверждение о том, что если спор будет иметь публично-правовое значение, то такой спор не подлежит разрешению третейским судом. Сформулированный тезис касается и исков о признании права собственности, предъявляемых в третейский суд. В том случае, если спор о признании права собственности имеет явно выраженные публично-правовые аспекты, он не может быть разрешен третейским судом независимо от желания сторон.
Следует отметить неодинаковую правовую природу отношений, лежащих в основании исков о признании права собственности, и соответственно различные виды исков о признании права собственности. Как известно, в процессуальной теории уже много десятилетий идут дискуссии о принципах классификации исков. Одной из наиболее значимых классификаций исковых требований является их группирование по материально-правовому признаку, т.е. по характеру спорного правоотношения. Другой значимой классификацией исковых требований является их систематизация по процессуальному признаку - по процессуальной цели, которую преследуют лица, предъявляющие иск <*>. Не вдаваясь в тонкости многолетней дискуссии относительно правовой природы института иска, следует отметить выделение учеными-юристами на основании вышеприведенных классификаций трех видов исков - исков о присуждении, исков о признании и преобразовательных исков <**>. Представляется, что суждения, высказываемые ранее некоторыми учеными об отсутствии оснований для выделения преобразовательных исков <***>, утратили свое значение в связи с тем, что Гражданский кодекс Российской Федерации прямо указывает в качестве одного из оснований возникновения гражданских прав и обязанностей судебное решение (п. 3 ч. 1 ст. 8 ГК РФ).
--------------------------------
<*> Добровольский А.А., Иванова С.А. Основные проблемы исковой формы защиты права. М., 1979. С. 55.
<**> Гражданский процесс / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. М., С. 159 - 165 (автор главы - А.А. Ференц-Сороцкий); Викут М.А., Зайцев И.М. Гражданский процесс России. М., 1999. С. 203 - 205 (автор главы - М.А. Викут); Арбитражный процесс. Учебник / Под ред. В.В. Яркова. М., 1998. С. 179 - 180 (автор главы - В.В. Ярков); Анохин В.С. Арбитражное процессуальное право России. С. 253 - 256; Осокина Г.Л. Иск: Теория и практика. М., 2000. С. 80 - 81; Вершинин А.П. Выбор способа защиты гражданских прав. СПб., 2000. С. 161 - 194.
<***> Добровольский А.А. Исковая форма защиты права: Основные вопросы учения об иске. М., 1965. С. 49 - 50; Клейнман А.Ф. Новейшие течения в советской науке гражданского процессуального права: Очерки по истории. М., 1967. С. 33 - 34.
В то же время разрешение данной проблемы за счет опоры исключительно на анализ легальных формулировок невозможно. Для того чтобы определиться с возможностью рассмотрения третейскими судами споров о признании права собственности, необходимо обращаться как к процессуальной теории, так и к материальному праву, а также к толкованию сути и целей деятельности третейских судов.
Важное значение для разрешения исследуемой проблемы имеет то обстоятельство, что за формулировкой "иск о признании права собственности" фактически скрываются два вида исков - иски о признании и преобразовательные иски. Предъявляя иск, который звучит как "иск о признании права собственности", истцы могут преследовать различные процессуальные цели, что влечет различную правовую квалификацию заявляемых исковых требований. В первом случае такой процессуальной целью будет устранение неопределенности, которая возникла во взаимоотношениях с контрагентом по спорному материальному правоотношению. Как писал еще в начале ХХ в. профессор В.М. Гордон, "иск о признании есть иск о судебном подтверждении наличности или отсутствия правоотношения, которое могло бы служить основанием для частноправового притязания" <*>. Иски о признании направлены на то, чтобы суд подтвердил, констатировал уже существующее правоотношение, и в этом смысле судебное решение останется декларативным, не будет иметь конституирующего значения. То есть в данном случае судебным решением не создается новых прав у лица, предъявившего иск; судебное решение не является тем юридическим фактом, из которого возникает материальное правоотношение. Значение судебного решения определяется тем, что оно подтверждает то право, которое существовало как на момент возникновения спора, так и на момент предъявления иска, а также разрешения возникшего спора. Существующее материальное правоотношение не подвергается трансформации.
--------------------------------
<*> Гордон В.М. Иски о признании. Ярославль, 1906. С. 47.
В другой ситуации истец, предъявляя иск о признании права собственности, просит суд установить (преобразовать) право собственности в отношении некоего объекта. В этом случае преобразовательное значение судебного решения, постановленного на основании соответствующего иска, заключается в том, что оно служит основанием трансформации правоотношения, возникновения права у нового субъекта (в нашем случае у истца). Г.Л. Осокина отмечает, что преобразовательные иски представляют собой иски, "предмет которых характеризуется такими способами защиты, как изменение и прекращение спорного правоотношения, т.е. его преобразование" <*>. При этом соответствующее право может возникнуть на основании двух юридически значимых фактов: волеизъявления заинтересованного лица, выраженного в форме искового заявления и судебного решения, которым удовлетворен заявленный иск. Однако, как справедливо подчеркивает В.С. Анохин, преобразовательный иск, заявляемый заинтересованным лицом, "может обрести реальность только через решение арбитражного суда" <**>.
--------------------------------
<*> Осокина Г.Л. Иск: Теория и практика. М., 2000. С. 81.
<**> Анохин В.С. Арбитражное процессуальное право России. С. 255.
Таким образом, традиционная терминология скрывает разную правовую сущность исков, которые хотя и объединены одним наименованием, но при этом отличаются друг от друга по процессуальной направленности, по тем целям, которые преследуют стороны, предъявляя иск о признании права собственности. Именно единая терминология, применяемая к различным категориям исков, вводит, как это часто случается, в заблуждение относительно правовой природы исковых требований и, как следствие, в данном случае порождает противоречивое отношение к возможности рассмотрения таковых исков третейскими судами.
Между тем разрешение данной коллизии возможно путем толкования оснований соответствующего иска о признании права собственности, его предмета и правовой природы, а также природы спорных материальных правоотношений, связывающих спорящие стороны. Зачастую реализация прав собственности невозможна без соответствующих публично-правовых предписаний либо участия со стороны государственных (муниципальных) органов. Например, в случае утраты собственником документов на имущество возникает необходимость предъявления собственником к публично-правовому органу иска о признании права собственности. В этом случае суду придется решать вопрос об установлении факта, имеющего юридическое значение: обстоятельств, подтверждающих права собственности истца на принадлежащее ему имущество. Противостоящее истцу в качестве ответчика публично-правовое образование не связано с истцом относительными правоотношениями. Наличие в данном случае во взаимоотношениях сторон публичного элемента заключается в том, что орган власти в силу закона облечен признавать соответствующее право заинтересованной стороны. Отсутствие такого признания хотя и не свидетельствует о гражданско-правовом характере взаимоотношений сторон, но может явиться основанием для обращения к судебной защите. Но к защите компетентного государственного суда, а никак не третейского суда. Это обусловлено правовыми последствиями разрешения дел об установлении фактов, имеющих юридическое значение. Как справедливо пишут С.Ф. Афанасьев и А.И. Зайцев, "решение арбитражного суда об установлении факта, имеющего юридическое значение, само по себе какие-либо регистрационные документы не заменяет, но является обязательным для органов, регистрирующих такие факты (например, регистрационных палат), и служит безусловным основанием для получения правоустанавливающих документов надлежащей формы" <*>. В этой связи следует констатировать, что подобного рода решения, т.е. решения, которыми предписывается государственным органам исполнить функцию публично-правового характера (зарегистрировать право, возникающее в силу судебного решения), не могут быть следствием деятельности третейского суда, обладающего ограниченной предметной подведомственностью в сфере разрешения гражданско-правовых споров.
--------------------------------
<*> Афанасьев С.Ф., Зайцев А.И. Спорные вопросы предметной подведомственности третейских судов. С. 24 - 25.
Эта позиция, будучи высказанной нами <*>, подверглась критике. Так, М.Э. Морозов свою критику основывает на следующих соображениях: "Если встать на эту позицию, то мы окажемся в правовом тупике, поскольку придется признать, что решение третейского суда изменяет правоотношения для одних лиц (сторон третейского разбирательства) и это же правоотношение окажется неизменным для всех других лиц. Теория права до этого момента не допускала возможности "расщепления" правоотношений по кругу лиц, когда его действительность и правовая природа зависят только от того, кто исследует этот вопрос" <**>.
--------------------------------
<*> Скворцов О.Ю. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации": Научно-практический. С. 22 - 32; Скворцов О.Ю. Третейский суд. Арбитрабельность споров. С. 30 - 34; Скворцов О.Ю. Рассмотрение третейскими судами споров об объектах, незавершенных строительством // Правовые вопросы строительства. 2004. N 1. С. 47 - 52.
<**> Морозов М.Э. Правовое значение решения третейского суда. С. 90.
Но если обратиться к существу спорных правоотношений по поводу объекта недвижимости, то мы увидим, что эти правоотношения как раз и связывают тяжущихся лиц. Заявляемый одним из таких лиц иск о признании как раз и направлен на то, чтобы устранить эту правовую неопределенность во взаимоотношениях с конкретным лицом или даже если и группой лиц, то, во всяком случае, определенной, "персонифицированной" группой. И никакого "расщепления правоотношений по кругу лиц" в данном случае не наблюдается. Впрочем, М.Э. Морозов, не заметив того, сам вступает в противоречие с собой в этой же работе. Характеризуя решение третейского суда, он вполне справедливо отмечает, что под таковым необходимо понимать "процессуальный правоприменительный акт, вынесенный органом по защите гражданских прав, обязательный ДЛЯ СТОРОН РАЗБИРАТЕЛЬСТВА (выделено мною. - О.С.), могущий быть обеспеченным принудительной силой государства и СОДЕРЖАЩИЙ ПРИЗНАНИЕ (выделено мною. - О.С.) существования или отсутствия между сторонами определенного правоотношения" <*>.
--------------------------------
<*> Там же. С. 94.
Любопытно, как дореволюционное российское законодательство и судебная практика определяли подходы к решению данной проблемы. Прежде всего, Устав гражданского судопроизводства ограничивал сферу дел, которые подлежали рассмотрению в третейском суде. В частности, согласно п. 1 ст. 1368 упомянутого Устава третейский суд не мог рассматривать дела "о личных правах состояния". Граф Блудов в объяснительной записке к Уставу так обосновывал это положение: "Не все без изъятия дела могут быть предоставляемы третейскому суду... Причины сих изъятий очевидны. Если, с одной стороны, правительство должно способствовать миролюбивому прекращению споров об имуществе частных лиц, то, с другой, оно не может предоставлять им решения дел, находящихся в соприкосновении с общим государственным интересом, и к числу их должны быть отнесены дела о правах состояния, которые не могут быть ни приобретены, ни уничтожены по произвольному соглашению частных людей" <*>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Тютрюмов И.М. Устав гражданского судопроизводства, с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству (по 1 сентября 1915 г.). С. 2039.
Однако ясности в вопросах отнесения споров о недвижимости подведомственности третейских судов не было ни в теории, ни в судебной практике.
В юридической литературе 70 - 80-х гг. XIX столетия прошла бесплодная дискуссия по вопросу о признании прав на недвижимость решениями третейских судов <*>. Судебная практика также раскололась. Часть судов (Санкт-Петербургская судебная палата, Одесская судебная палата) высказывалась за подчинение дел о недвижимостях, безотносительно к личностям, разбирательству третейских судов; иные суды (например, Харьковская судебная палата) высказывали противоположное мнение <**>. Ситуация усугублялась тем, что зачастую третейские суды рассматривали фиктивные споры о недвижимости, подменяя своими решениями акты удостоверения прав о недвижимости. Так, А. Боровиковский свидетельствует о том, что половина дел, с которыми ему пришлось ознакомиться в качестве члена Одесской судебной палаты, фиктивны: "Судящиеся в сущности не тяжущиеся, а контрагенты по сделке, облеченной в форму третейского решения... Стороны прибегли к третейскому суду как к фактору, при помощи которого они надеялись симулировать куплю-продажу недвижимости" <***>. Естественно, что подобного рода действия не могли не дискредитировать идею третейского разбирательства как инструмента защиты прав.
--------------------------------
<*> Малышев К.И. Гражданское судопроизводство: Лекции, читанные в 1881/82 ак.г. С. 155; Скитский И. По поводу Закона 26 мая 1881 года о переукреплении недвижимости между крестьянами в Малороссии // Журнал гражданского и уголовного права. 1883. Кн. 7. С. 52; Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. С. 250 - 251; Боровиковский А. Отчет судьи. СПб., 1891 - 1894; Гурлянд Я. О третейском суде: Обход закона о переходе прав на недвижимые имущества // Судебный вестник. 1872. N 37, 38, 45; Анненков К. Указ. соч. С. 244; Змирлов К. Имеют ли право сонаследники на основании ст. 1422 Устава гражданского судопроизводства обратиться с просьбой о разделе наследства к третейскому суду? // Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 1. С. 32 - 33; Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 86 - 87; Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1894. С. 215.
<**> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 89.
<***> Боровиковский А. Отчет судьи. С. 110 - 111.
Проблемы, связанные с рассмотрением споров о правах на недвижимость в третейских судах, были столь остры, что, как пишет А.Ф. Волков, в 1887 г. Министерство юстиции вышло в законодательном порядке с представлением о дополнении Устава гражданского судопроизводства категорическим запрещением поручать третейским судам дела, касающиеся недвижимого имущества. Государственный совет при обсуждении этого вопроса нашел, что указываемые министерством злоупотребления сводились к тому, что решениями третейского суда нередко прикрывались сделки о переходе права собственности на недвижимое имущество для избежания платежа крепостных пошлин или же для укрепления сих имуществ за такими лицами, которым по особым правилам было запрещено его приобретать. Было включено правило о том, что разрешению третейского суда не подлежат дела о недвижимом имуществе, когда в числе участвовавших были лица, ограниченные по закону в правах приобретения, владения и пользования им. Кроме того, была введена статья, предусматривающая, что все решения третейского суда по спорам о недвижимом имуществе одновременно с выдачей исполнительного листа сообщаются Казенной палате для производства расчета крепостных пошлин <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды: Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 89 - 90.
Таким образом, уже идеологи судебного реформирования середины XIX в. понимали необходимость ограничения категории споров, которые могут быть переданы на рассмотрение третейского суда (в данном случае споров о недвижимом имуществе). Эти воззрения получали закрепление и в судебной практике. К примеру, Кассационный департамент Правительствующего сената в решении по одному из конкретных дел таким образом интерпретировал указанное законоположение: "Третейский суд не вправе разрешать дел, подлежащих ведению коронного суда в порядке охранительного или бесспорного производства, и признавать за просителем право на недвижимое имущество по давности владения этим имуществом или на основании наследственных на него прав владельца" <*>. Вместе с тем негативные тенденции в практике третейского разбирательства порождали отрицательное отношение к этому институту, вплоть до полного изъятия из его компетенции определенных категорий споров (в данном случае споров о вещных правах на недвижимое имущество). Впрочем, подобный подход - подход запрета - всегда казался эффективным властям в случае возникновения негативных тенденций при использовании того или иного института. Однако, как отмечалось немецким ученым-правоведом Пухтой, "насколько уменьшилось бы значение и даже рациональность института, каким бы уважением он ни был окружен, если бы из компетенции изъяли бесчисленное количество важнейших правовых вопросов (все bоnae fidei judicia, arbitrariae actions, между ними процессы о праве собственности, залога и бесчисленные другие)" <**>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Тютрюмов И.М. Устав гражданского судопроизводства, с законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего сената и комментариями русских юристов, извлеченными из научных и практических трудов по гражданскому праву и судопроизводству (по 1 сентября 1915 года). Т. 2. С. 2050 - 2051.
<**> Цит. по: Волков А.Ф. Торговые третейские суды: Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 4 - 5.
Современной судебно-арбитражной практике широко известны случаи, когда истец заявляет иск, содержащий два требования: во-первых, просит признать оспоримую сделку по передаче имущества недействительной и, во-вторых, просит признать право собственности на имущество, бывшее предметом оспариваемой сделки. При этом констатация права собственности ставится в зависимость от того, будет ли признана недействительной сделка. То есть фактически речь идет о реституции (в виде констатации права собственности) как последствии недействительности оспариваемой сделки. А.П. Вершинин, обсуждая данную проблему, пишет о том, что "фактически решения о признании оспоримых сделок недействительными имеют скорее конститутивный, чем деклараторный характер" <*>. Мы также склоняемся к выводу о том, что указанные иски являются преобразовательными, т.е. направлены на преобразование существующих правоотношений. Соответственно, судебное решение, которым удовлетворяются подобные иски, также имеет правообразующий характер, поскольку с его вступлением в законную силу возникают новые правовые состояния, в том числе и права собственности. Указанное обстоятельство имеет публично-правовой характер и не может быть отдано в сферу усмотрения альтернативного судопроизводства, каковым является третейское разбирательство. Это обусловлено, по выражению К.И. Скловского, "наличием черт публичности в применении реституции" <**> как последствия недействительности сделки. Но, добавим, эта публичность заключается в том, что суд придает оспоримой сделке новое качество - признает ее недействительной и, как следствие, признает право собственности за лицом, оспорившим сделку.
--------------------------------
<*> Вершинин А.П. Выбор способа защиты гражданских прав. СПб., 2000. С. 175.
<**> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. Учебно-практическое пособие. С. 321.
Вследствие вышеприведенных рассуждений в данном случае разрешение подобного рода споров может быть, с нашей точки зрения, прерогативой исключительно компетентных государственных судов. Ибо такой важный вопрос, как лишение кого-либо права собственности и одновременно наделение правом собственности иного субъекта (а именно в этом и заключается суть преобразовательных исков о признании права собственности и судебных решений, которыми такие исковые требования удовлетворяются), не может быть компетенцией частного субъекта (каковым является третейский суд), пусть и наделенного важными функциями по разрешению споров.
Существуют и иные случаи, свидетельствующие о публично значимом характере судебных решений, которыми разрешаются вопросы о праве собственности вообще и о наделении правом собственности определенных субъектов гражданского права в частности. К примеру, очевидно, что не может быть отдано в сферу юрисдикции третейского суда признание права собственности на бесхозяйную вещь. Реализация прав в отношении бесхозяйной вещи имеет публично-правовой эффект, именно поэтому признание прав на нее за органом местного самоуправления в порядке ст. 225 ГК РФ может быть осуществлено только по решению компетентного государственного суда. Решение компетентного государственного суда о признании права муниципальной собственности в этом случае будет иметь конститутивное значение, и соответствующий иск по своей природе будет иметь преобразовательный характер. То есть требование, формулируемое истцом как иск о признании права собственности на бесхозяйную вещь, ориентировано на властный распорядительный акт, в силу которого при наличии установленных законом оснований истец приобретет соответствующие права, а некто (бывший собственник бесхозяйной вещи) формально утратит свое право собственности на выморочную вещь. Императивность этих правил обусловлена тем, что орган местного самоуправления не вправе отказаться от приобретения права собственности на это имущество <*>. Очевидно, что соответствующий акт компетентного государственного суда в данном случае имеет публичное значение. В том случае, если между заинтересованными сторонами (включая орган местного самоуправления) возникнет спор о праве собственности на бесхозяйную вещь и они передадут его на разрешение третейского суда, третейское соглашение в данном случае будет ничтожным как противоречащее публичному порядку, т.е. будет нарушать основополагающие принципы российского права, а следовательно, не будет иметь юридических последствий. Таким образом, рассмотрение указанной категории споров не может быть включено в компетенцию третейских судов.
--------------------------------
<*> Масевич М.Г. Основания приобретения права собственности на бесхозяйные вещи // Проблемы современного гражданского права: Сб. статей. М., 2000. С. 178.
Точно так же не может быть передан на разрешение третейского суда и спор, возникающий в отношении вещи, на которую лицо имеет право вследствие приобретательской давности (ст. 234 ГК РФ). По сути, конститутивное значение судебного решения в данном случае заключается в том, что в отношении вещи, которой владеет добросовестный владелец-несобственник, устанавливается право, а прежний собственник лишается этого права. То есть данный иск является преобразовательным; вследствие его удовлетворения устанавливаются новые правовые отношения, имеющие абсолютный характер. При этом лишение права одного из лиц, участвующих в правоотношении (прежнего собственника), имеет принудительный характер. А это уже функция, имеющая публично-правовое значение, т.е. такая функция, которая не может быть отдана на усмотрение частным лицам вообще и усмотрению третейского суда в частности.
Еще одним примером того, каким образом решением третейского суда изменяется спорное материальное правоотношение, является случай, когда третейский суд своим решением изменяет способ исполнения обязательства (например, взыскание денежного долга заменяет присуждением имущества). В этом случае происходит властное вторжение со стороны юрисдикционного органа, решение которого становится основанием трансформации правоотношений, существующих между сторонами. Конститутивный эффект подобного рода судебного акта несомненен. Отсюда следует и публично-правовое значение подобного рода акта.
Практика арбитражных судов исходит из незаконности действий третейских судов, которые осуществляют своими актами замену исполнения обязательств по результатам рассмотрения переданных на их разрешение споров.
Компания "Тайрику Трейдинг Ко, Лтд" обратилась в арбитражный суд с иском к морской администрации порта Холмск о признании недействительными актов регистрации права собственности за ОАО "Сахалинское морское пароходство" на теплоходы "Кузнецк" и "Леонид Смирных" и свидетельств о праве собственности на эти теплоходы, выданных на имя ОАО "Сахалинское морское пароходство". Как следует из материалов дела, решением Постоянно действующего третейского суда при ОАО "Центр гуманитарного и делового сотрудничества" от 17 июня 1998 г. удовлетворены исковые требования ОАО "Сахалинское морское пароходство" и с ООО "СП "Санта" взыскана задолженность по кредитному договору. Решением от 14 июля 1998 г. третейский суд изменил способ исполнения решения и обратил взыскание на имущество должника, при этом обязал ООО "СП "Санта" передать в собственность ОАО "Сахалинское морское пароходство" в счет погашения задолженности принадлежащее совместному предприятию имущество. Во исполнение указанного решения третейского суда приказами генерального директора ООО "СП "Санта" пароходству были переданы теплоходы "Кузнецк" и "Леонид Смирных". Морской администрацией порта Холмск выданы свидетельства о праве собственности ОАО "Сахалинское морское пароходство" на теплоходы "Кузнецк" и "Леонид Смирных". Между тем передача имущества по актам приема-передачи на основании решения третейского суда является незаконной. Действующим законодательством суду не предоставлено право обязывать должника передавать имущество в счет погашения долга в случае отсутствия денежных средств. В связи с этим Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ сделал вывод о том, что решение третейского суда в части обязания ООО "СП "Санта" передать ОАО "Сахалинское морское пароходство" имущество в счет погашения долга является незаконным и не подлежащим исполнению <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 27 февраля 2001 г. N 6656/00.
Хотя разрешение спора происходит в частной сфере частным юрисдикционным органом, государство осуществляет публичную функцию контроля за разрешением спора о недвижимости. Поскольку в соответствии со ст. 131 ГК РФ права на недвижимое имущество подлежат государственной регистрации, а таковую осуществляет государственный орган - учреждение юстиции по регистрации прав на недвижимость, то в стадии регистрации права происходит проверка законности юридического факта, на основании которого возникло право на недвижимость. Это следует из ст. ст. 9 и 13 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", согласно которым к компетенции учреждений юстиции отнесено проведение правовой экспертизы представленных на регистрацию документов в целях установления юридического факта, который стал основанием для возникновения, изменения, перехода, обременения и прекращения прав на недвижимое имущество. В случае если представленные на регистрацию документы не соответствуют по форме и содержанию действующему законодательству, регистрирующий орган вправе отказать в регистрации права на основании п. 1 ст. 20 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним". Практика учреждений юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и судебно-арбитражных органов достаточно твердо придерживается указанной позиции <*>.
--------------------------------
<*> Плотникова И.Н. Являются ли решения третейского суда основаниями для государственной регистрации прав // Государственная регистрация прав на недвижимость: Проблемы регистрационного права / Отв. ред. А.Р. Кирсанов. М., 2003. С. 343 - 345.
12.4. Проблемные вопросы рассмотрения
третейским судом иных категорий споров
Итак, область правоотношений, которые могут быть предметом третейского разбирательства, ограничена сферой гражданско-правовых правоотношений. Это означает, что если спорные правоотношения возникли из административных или иных отношений, основанных на субординации сторон, на отношениях власти-подчинения, т.е. публичных правоотношений, то, даже несмотря на наличие соответствующей третейской оговорки, третейский суд не вправе принимать дело к своему производству и разрешать спор по существу. Если же это произойдет, то решение третейского суда не будет иметь юридического значения и не повлечет каких-либо правовых последствий.
В этой связи представляется неправомерной практика третейских судов, которые разрешают споры, в которых имеется публично-правовой элемент, например, в сделках, заключаемых публичными властями и частными субъектами, при помощи которых оформляется процесс приватизации. Представляется, что соответствующая практика является неправомерной, поскольку в компетенцию третейского суда не входит рассмотрение споров публично-правового характера (а в приватизационной сделке превалируют публично-правовые начала, хотя, конечно, завершающий этап приватизации оформляется в виде договора купли-продажи, который по своей природе имеет гражданско-правовой характер), и, следовательно, должна быть прекращена. Впрочем, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации уже высказался по поводу заключения третейских соглашений о передаче споров, вытекающих из приватизационных отношений, на рассмотрение третейского суда, признав по одному из рассмотренных в порядке надзора дел недействительным соответствующее третейское соглашение <*>. В этой связи сложно согласиться с критикой указанного постановления, встречающейся в юридической литературе <**>. Такая критика не учитывает публично-значимых элементов в процедурах приватизации, т.е. таких элементов, которые отражают властный характер возникающих правоотношений. Разрешение же споров по поводу публично-властных правоотношений частными органами, каковыми являются третейские суды, допустимо только в случаях, когда это прямо предусмотрено действующим законодательством.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2001 г. N 3515/00.
<**> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 315.
Зачастую в практике бывает сложно разграничить характер правоотношений, из которых возник спор. Так, имеют место случаи, когда спорные гражданские правоотношения связаны с административно-правовыми отношениями, вследствие чего у третейского суда возникают сложности квалификации таковых отношений.
КонсультантПлюс: примечание.
Закон РФ от 06.12.1991 N 1992-1 "О налоге на добавленную стоимость" утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 05.08.2000 N 118-ФЗ "О введении в действие части второй Налогового кодекса Российской Федерации и внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации о налогах".
КонсультантПлюс: примечание.
Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 05.05.1995 N 70-ФЗ утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 24.07.2002 N 96-ФЗ "О введении в действие Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации".
ОАО "Нефтяная компания "Коми ТЭК" обратилось в арбитражный суд с иском к АО "ТотальФинаЭльф Разведка Разработка Россия" (далее - АО "Тоталь") о взыскании задолженности за услуги по приемке и транспортировке по трубопроводу сырой нефти, оказанные на основании заключенного между истцом и ответчиком договора. На основании этого договора истец оказывал ответчику услуги по приемке и транспортировке по трубопроводу сырой нефти на территории Ненецкого автономного округа. Компания выставляла ответчику счета-фактуры на оплату оказанных услуг в соответствии с п. 1 ст. 7 Закона "О налоге на добавленную стоимость", увеличивая стоимость услуг на сумму НДС. АО "Тоталь" оплатило счета частично, без учета сумм НДС, полагая, что не является плательщиком этого налога на основании пп. "я.3" п. 1 ст. 5 Закона, в связи с чем у ответчика перед компанией возникла задолженность за оказанные услуги. Компания обратилась в арбитражный суд с иском о взыскании с АО "Тоталь" этой задолженности, считая, что спор о взыскании задолженности по договору в том случае, когда эта задолженность возникла в связи с оплатой продукции без НДС, выходит за рамки гражданско-правового спора, поскольку затрагивает публичные отношения государства и налогоплательщика. Поэтому такой спор, по мнению компании, не может быть рассмотрен третейским судом, а подлежит рассмотрению в арбитражном суде. Кассационная инстанция считает, что суд обоснованно удовлетворил ходатайство общества и со ссылкой на п. 2 ст. 87 АПК РФ оставил иск компании без рассмотрения. Согласно ст. 23 АПК РФ по соглашению сторон возникший или могущий возникнуть спор, вытекающий из гражданских правоотношений и подведомственный арбитражному суду, до принятия им решения может быть передан сторонами на рассмотрение третейского суда. Между ОАО "НК "Коми ТЭК" и АО "Тоталь" такое соглашение достигнуто в договоре от 5 февраля 1998 г. В соответствии со ст. 14 этого договора все разногласия, вытекающие из договора или возникающие в связи с договором, подлежат разрешению путем арбитража в МКАС при ТПП РФ. По мнению кассационной инстанции, суд правильно определил правовую природу данного спора как вытекающего из гражданских правоотношений. Согласно п. 1 ст. 7 Закона "О налоге на добавленную стоимость" реализация товаров (работ, услуг) предприятиям производится по ценам (тарифам), увеличенным на сумму налога на добавленную стоимость. Компания, руководствуясь этой нормой Закона, в счетах-фактурах увеличивала стоимость оказанных услуг на сумму налога на добавленную стоимость, а АО "Тоталь" оплатило услуги частично. Таким образом, у общества перед компанией имеется задолженность по договору за оказанные, но не полностью оплаченные услуги. Следовательно, на основании ст. 23 АПК РФ и ст. 14 договора спор о взыскании компанией с общества задолженности за оказанные услуги может быть передан на рассмотрение третейского суда, в данном случае - МКАС при ТПП РФ. Поскольку в данном случае имеется соглашение истца и ответчика о передаче всех споров, вытекающих из договора от 5 февраля 1998 г., на рассмотрение третейского суда и ответчик в своем первом заявлении по существу спора просил арбитражный суд оставить иск без рассмотрения в связи с его подведомственностью третейскому суду, суд правомерно вынес определение об оставлении иска компании без рассмотрения <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 30 июля 2002 г. по делу N А05-681/02-48/13.
Таким образом, на основании третейского соглашения в третейский суд может передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом. Эта норма, с нашей точки зрения, означает не только возможность изъятия из подведомственности третейским судам определенных категорий гражданско-правовых споров, но и то обстоятельство, что если федеральным законом оговорено, что на разрешение третейского суда могут быть переданы споры, вытекающие в том числе и из отношений, которые имеют публично-правовой характер, то третейский суд вправе принять такой спор к своему рассмотрению. В зарубежной юридической литературе подчеркивается, что, несмотря на то, что субъекты по такого рода спорам (например, по инвестиционным спорам) являются неравными, это не меняет договорный характер передачи спора на разрешение третейского суда <*>. Однако в данном случае не важно то обстоятельство, что между публичным органом и частным субъектом отношения строятся на основании договора. Важным в данном случае оказывается то обстоятельство, что помимо договора, который связывает стороны, важными оказываются и императивные нормы, обеспечивающие публичные интересы в данной сфере.
--------------------------------
<*> Fouchard, Gaillard, Goldman. Указ. соч. P. 29.
Примером, иллюстрирующим высказанное суждение, является соотношение норм Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". В соответствии со ст. 22 Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" споры между государством и инвестором, связанные с исполнением, прекращением и недействительностью соглашений, разрешаются в соответствии с условиями соглашения в суде, арбитражном суде или в третейском суде (в том числе в международных арбитражных институтах). Предположим, что соглашение о разделе продукции оспаривается как недействительное с точки зрения того, что в процессе его заключения были нарушены нормы, предписывающие сторонам (в том числе и государственным органам) соблюсти определенные условия его заключения. В том случае, если указанные нормы имеют публично-правовой характер, т.е. их реализация не зависит от волеизъявления лиц, заключивших данное соглашение, и подлежат исполнению в публичных интересах, то разрешение данного спора не является компетенцией третейского суда. Однако в силу прямого предписания п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", предусматривающего возможность изъятия из общего правила, соответствующая норма Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" позволяет передать на рассмотрение третейского суда (в том числе и в международный коммерческий суд) споры, связанные как с исполнением, прекращением, так и недействительностью такого соглашения. В то же время ст. 22 Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" не позволяет передать на разрешение третейского суда споры между государством и инвестором, связанные с заключением соглашения о разделе продукции. В основе концепции Федерального закона "О соглашениях о разделе продукции" лежит признанная в международном праве и в зарубежном законодательстве юридическая доктрина ограниченного (функционального) иммунитета, согласно которой государство, выступая в гражданско-правовых отношениях с частными субъектами, не использует своих возможностей абсолютного иммунитета, которым обладает государство-суверен. В то же время вышеприведенная норма этого Закона подтверждает, что наше государство не проводит последовательной законодательной политики при реализации доктрины ограниченного (функционального) иммунитета, поскольку в определенного рода случаях не допускает возможности разрешения споров между государством и частными иностранными инвесторами, в том числе и при посредничестве арбитражных (третейских) учреждений. Впрочем, на отсутствие четкой позиции российского законодателя по этому вопросу в литературе обращалось внимание <*>.
--------------------------------
<*> Бисултанов Б.З. Соглашения о разделе продукции: Иммунитет государства // Кодекс-info. 2004. Июль - август. С. 14.
Весьма своеобразно регулирует возможность третейского разбирательства земельных споров Земельный кодекс РФ <*>. В соответствии с пунктом 2 ст. 64 ЗК РФ до принятия дела к производству судом земельный спор может быть передан сторонами на разрешение в третейский суд.
--------------------------------
<*> РГ. 2001. 30 окт.
Данная норма характерна двумя особенностями как материально-правового, так и процессуально-правового характера, свидетельствующими о необходимости совершенствования законодательства о предметной подведомственности рассмотрения земельных споров третейскими судами.
Во-первых, действующее законодательство не содержит определения "земельный спор". В теории под таковым понимается "спор по поводу наличного субъективного права на конкретный земельный участок у лица, которому он предоставлен (отведен в натуре) в установленном порядке. Это спор, связанный с изъятием земельного участка полностью или его части, с ограничением правомочий владельца, пользователя или собственника земельного участка, с созданием препятствий к осуществлению земельных прав (например, возведение объекта, препятствующего использованию земли по целевому назначению или доступу к земельному участку)" <*>. Г.А. Волков, обобщая высказанные в литературе по земельному праву точки зрения о том, каково содержание понятия "земельный спор", отмечает, что к таковым относятся споры, "связанные с нарушением или оспариванием прав граждан, юридических лиц на землю, включая право владения, пользования и распоряжения землей; земельно-имущественные споры, связанные не только с нарушением земельных прав, но и с возмещением убытков, вреда, вызванных этим нарушением; имущественные споры, возникающие из земельных отношений, где нет спора о праве на землю, а рассматриваются имущественные споры по поводу пользования и распоряжения; споры, связанные с предоставлением земли, с прекращением права на земельные участки" <**>.
--------------------------------
<*> Осокин Н.Н. Разрешение земельных споров по законодательству РСФСР // Вестник Московского университета. Сер. 11. Право. 1992. N 1. С. 42.
<**> Волков Г.А., Голиченков А.К., Козырь О.М. Комментарий к Земельному кодексу Российской Федерации. М., 2002. С. 196 - 197 (автор комментария - Г.А. Волков).
Приведенные доктринальные дефиниции охватывают слишком широкий спектр споров, которые могут возникнуть в связи с землепользованием. Очевидно, что среди земельно-правовых споров могут быть споры, вытекающие из различных по своему характеру правоотношений. Сюда включаются как собственно гражданско-правовые споры (например, споры между соседями относительно возможности доступа к земельному участку), так и те споры, которые имеют административно-правовую природу (например, спор относительно законности изъятия в административном порядке земельного участка). Так, например, при организации третейского суда при "ЮгАгроФонде" в его компетенцию было включено разрешение следующих споров в аграрном секторе экономики: аренда земли; выделение земельного участка в натуре в счет земельной доли; выделение имущественного пая; компенсация доли участия при выходе из предприятия; переход доли участия в организации; купля, продажа, мена, дарение, передача по наследству долей и имущественных паев; отчуждение земли и имущества по различным договорам <*>.
--------------------------------
<*> Радченко В.А., Фадеева В.В. Социологические исследования третейских судов в аграрной сфере (ТРАС) // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 54 - 55.
Очевидно, что те споры, которые имеют административно-правовой характер, не могут быть переданы на рассмотрение третейского суда, даже если стороны заключили соответствующее третейское соглашение. Рассмотрение указанной категории споров является исключительной компетенцией государственных судов.
Таким образом, при толковании категории "земельный спор" как основания отнесения дел, связанных с их разрешением, к подведомственности третейского суда следует исходить из того, что земельные споры могут рассматриваться третейским судом только в том случае, если они по своему характеру являются гражданско-правовыми. Указание в ст. 64 ЗК РФ на возможность передачи земельных споров на рассмотрение третейского суда необходимо толковать с учетом п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", исключающего из подведомственности третейских судов споры, имеющие публично-правовой характер. Вместе с тем представляется, что для исключения возможной двусмысленности толкования п. 2 ст. 64 ЗК РФ необходимо уточнить редакцию этой нормы, сформулировав ее следующим образом: "До принятия дела к производству судом земельный спор гражданско-правового характера может быть передан сторонами на разрешение в третейский суд".
Во-вторых, особенностью анализируемой нормы (ст. 64 ЗК РФ) является и то, что земельный спор может быть передан на рассмотрение третейского суда до принятия дела к производству государственным судом. Момент принятия дела к производству определяется принятием судьей поступившего в суд искового заявления. Этот вопрос решается судьей в течение пяти дней с момента подачи искового заявления. О принятии искового заявления к производству судья выносит определение, которое и является основанием возбуждения гражданского дела в суде первой инстанции (ст. 133 ГПК РФ, ст. 127 АПК РФ). Установленное правило о том, что земельный спор может быть передан на рассмотрение третейского суда до принятия государственным судом дела к производству, является изъятием из общего правила передачи споров на разрешение третейского суда, согласно которому третейское соглашение в отношении спора, который находится на разрешении в суде общей юрисдикции или арбитражном суде, может быть заключено до принятия решения по спору компетентным судом (п. 4 ст. 5 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации").
Среди важных направлений развития правового регулирования третейского судопроизводства - усовершенствование норм, регулирующих определение четкой предметной подведомственности дел, которые компетентны рассматривать третейские суды. Представляется, что законодателю необходимо отказаться от избранного им приема определения арбитрабельности споров, когда в законе предусмотрено, что на рассмотрение третейского суда могут быть переданы споры из гражданских правоотношений. Видимо, необходимо более четко определиться с категориями споров, передаваемых на разрешение третейского суда. Обусловлено это тем, что ряд споров возникает на стыке частных и публичных отношений либо может иметь смешанный - частноправовой и одновременно публично-правовой - характер. К примеру, необходимо более четкое регламентирование возможностей рассмотрения споров относительно права собственности на недвижимое имущество. Возможно, следует подумать о том, каким образом необходимо очертить круг передаваемых на разрешение третейских судов споров, вытекающих из семейных правоотношений.
До принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в юридической литературе высказывались предложения о внедрении института третейского разбирательства в области здравоохранения. В то же время высказывались суждения о том, что это нецелесообразно, поскольку "природа конфликта в медицине прямо или косвенно связана с вредом пациенту, и спор не может быть перенесен в третейский суд для решения только экономического аспекта этого конфликта" <*>.
--------------------------------
<*> Акулин И.М. Третейский суд в здравоохранении // Третейский суд. 1999. N 2/3. С. 34.
С принятием Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" можно утверждать, что споры в области здравоохранения могут быть подведомственны третейским судам на основании достигнутого сторонами соглашения при условии, что эти споры находятся в гражданско-правовой плоскости, например вытекают из договора оказания услуг или из обязательств по возмещению вреда в результате ненадлежащего оказания услуг. Нужно сказать, что практика третейского разбирательства имеет примеры того, что в сфере здравоохранения внедряется институт третейского разбирательства. Создаются постоянно действующие третейские суды, специализирующиеся на разрешении споров в области отношений между учреждениями здравоохранения и пациентами. Так, например, при Ассоциации субъектов системы здравоохранения Тверской области был создан третейский суд, который приступил к деятельности в январе 2003 г. При этом члены ассоциации в качестве положительных сторон деятельности этого третейского суда отмечают более низкий уровень расходов при рассмотрении споров (2/3 ставок государственной пошлины), учет специфики медицинской отрасли, оперативное рассмотрение дел. В целях повышения эффективности деятельности третейского суда в ассоциации разрабатываются положение о контроле качества медицинской помощи, положение об эксперте, формируется регистр экспертов по номенклатуре работ и услуг медицинской деятельности, готовится программа по подготовке врачей-экспертов <*>.
--------------------------------
<*> Бородулин С.Ю., Ершов Н.А. Опыт работы третейского суда Ассоциации субъектов системы здравоохранения Тверской области // Арбитражный и гражданский процесс. 2004. N 6. С. 31 - 32.
Глава 13. ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
13.1. Общие положения о процедурах
третейского разбирательства
Понятия "правила постоянно действующего третейского суда" и "правила третейского разбирательства" устанавливают основные источники правовых норм, регулирующих процедуру разрешения спора в третейском суде.
В целом же источники регулирования деятельности третейских судов могут быть двух типов: правовые источники локального характера, т.е. принятые самой организацией в целях регулирования деятельности созданного ей органа (третейского суда), например, правила, регламенты, уставы, принимаемые постоянно действующим третейским судом, и правовые источники более высокого уровня, в частности, законы, регулирующие процедуру третейского разбирательства.
Кроме того, важное значение имеют и правила третейского разбирательства, которые установлены самими сторонами для разрешения конкретного спора.
Если правила постоянно действующего третейского суда установлены для конкретного институционального третейского суда и рассчитаны на многократное применение, то понятие "правила третейского разбирательства" подразумевает в том числе и правила, созданные для третейского суда, образованного для разрешения конкретного спора. Это означает, что указанные правила могут быть применены только единственный раз при разрешении конкретного спора в суде ad hoc.
Термин "третейское разбирательство" означает процесс разрешения спора между тяжущимися в третейском суде, а также процедуру принятия решения третейским судом по результатам разрешенного спора. Следует отметить, что процедура разрешения спора и принятия решения третейским судом менее жесткая, нежели соответствующая процедура (гражданский процесс, арбитражный процесс) в государственном суде. Совокупность важнейших отличий третейского процесса от гражданского (арбитражного) процесса заключается в том, что у сторон третейского разбирательства есть возможность устанавливать в определенной (весьма значительной) степени правила проведения разбирательства. Следует отметить и то, что в третейском судопроизводстве отсутствует тот спектр средств доказывания, который существует в государственном суде.
Третейский суд при разрешении спора не связан теми строгими формальными правилами, которые характерны для государственного судопроизводства. Третейское разбирательство производится прежде всего по тем правилам, которые устанавливаются обеими сторонами при достижении соглашения о передаче дела на рассмотрение третейского суда.
В том случае, если стороны не установили правил рассмотрения споров, действуют правила постоянно действующего третейского суда, в котором происходит третейское разбирательство. Правила постоянно действующего третейского суда, как правило, устанавливают дополнительные требования к процедурам третейского разбирательства. К примеру, регламент третейского суда саморегулируемой организации "Национальная ассоциация участников фондового рынка" предусматривает, что исковое заявление и приложенные к нему документы представляются в суд в пяти экземплярах; аналогичное правило предусмотрено и в отношении тех документов, которые предоставляются в процессе подготовки дела любой из сторон <*>. Представляется, что в третейском разбирательстве не исключено применение правил, установленных Гражданским процессуальным и Арбитражным процессуальным кодексами, если это не противоречит правилам, установленным сторонами, принципам третейского разбирательства и если это определяется усмотрением третейского суда, рассматривающего спор.
--------------------------------
<*> Герасимова Е.С. Неюрисдикционные формы защиты прав инвесторов. Компенсационные и иные фонды СРО // Формы защиты прав инвесторов в сфере рынка ценных бумаг / Под ред. проф. М.К. Треушникова. М., 2000. С. 178.
Что касается правил третейского разбирательства в судах ad hoc, то таковые должны быть в обязательном порядке согласованы сторонами. Это и естественно, поскольку без согласованных процедур спор в данном случае рассмотрен быть не может. Преимущество таких законоположений исследователи видят в том, что процессуальные правила могут быть подобраны индивидуально к каждому конкретному случаю <*>. В то же время при передаче спора на рассмотрение третейского суда ad hoc стороны не лишены возможности определить правила третейского разбирательства, сославшись на регламент одного из постоянно действующих третейских судов. В этом случае третейские судьи при разрешении дела будут руководствоваться именно этими правилами.
--------------------------------
<*> Либшер К. Меморандум: Как правильно договариваться о рассмотрении спора в международном коммерческом арбитраже // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 201.
В любом случае правила третейского разбирательства, которые устанавливаются самими сторонами, не могут противоречить тем положениям Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которые имеют обязательный характер и не могут быть изменены усмотрением сторон. К примеру, соглашением сторон не может быть изменена норма, согласно которой число третейских судей, рассматривающих спор, должно быть нечетным. Стороны не могут заключить соглашение о том, что к правоотношениям между сторонами, являющимися субъектами гражданского права России, не применяются нормативные правовые акты Российской Федерации (т.е. стороны не могут своим соглашением преодолеть императивность ст. 6 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", отменив действие этой статьи). В том случае, если стороны своим соглашением изменят указанные императивные нормы, соответствующие положения соглашения необходимо рассматривать как недействительные.
Если стороны не согласовали определенные правила третейского разбирательства в постоянно действующем третейском суде и если в комментируемом Законе отсутствует регулирование по соответствующей процедуре, то постоянно действующий третейский суд самостоятельно определяет правила, подлежащие применению. Как уже отмечалось выше, представляется, что третейский суд может прибегать к правилам, которые установлены гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным законодательством.
13.2. Место третейского разбирательства
Регламентация вопроса о месте третейского разбирательства дифференцирована в зависимости от того, какой суд должен осуществлять третейское разбирательство - третейский суд для разрешения конкретного спора или постоянно действующий третейский суд. Вопрос о месте третейского разбирательства имеет целый ряд правовых последствий. Поэтому выбор места третейского разбирательства должен быть в числе вопросов, подлежащих обсуждению при достижении третейского соглашения.
В литературе, посвященной международному коммерческому арбитражу, отмечается, что существует достаточно распространенное заблуждение в том, что местом арбитража является местонахождение арбитражного института, в соответствии с регламентом которого должен рассматриваться спор <*>. Правоведами, занимающимися вопросами третейского разбирательства, неоднократно подчеркивалось, что место арбитража (третейского суда) и место проведения заседания арбитража (третейского суда) не одно и то же. Это же касается и места принятия решения арбитража (третейского суда) <**>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Выбор места арбитража. С. 55.
<**> Хвалей В., Фролова О. Международный арбитраж: Некоторые подходы российских судов // Коллегия. 2002. N 6. С. 23; Ярков В.В. Краткий комментарий к главе 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов". С. 63.
Правила подавляющего большинства международных коммерческих арбитражей предусматривают, что местом рассмотрения спора может быть любое государство, избранное сторонами либо указанное арбитражным учреждением или арбитрами, разрешающими спор. Соответствующая рекомендация содержится в Типовом законе ЮНСИТРАЛ, ч. 1 ст. 20 которого предусматривает, что стороны могут по своему усмотрению договориться о месте арбитража. В отсутствие такой договоренности место арбитража определяется арбитражным судом с учетом обстоятельств дела, включая фактор удобства для сторон.
Вышесказанное в равной мере относится и к выбору места рассмотрения спора российскими третейскими судами. Статья 20 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит императивных требований проводить третейское разбирательство в месте нахождения соответствующего третейского суда. Таким образом, место третейского разбирательства, осуществляемого постоянно действующим третейским судом, может отличаться от места нахождения этого суда. В этом заключается отличие правил определения места судебного разбирательства в третейском суде от норм, регулирующих судебное разбирательство в государственных судах, которые по общему правилу предусматривают рассмотрение дела по месту нахождения соответствующего суда общей юрисдикции или арбитражного суда.
В третейском суде для разрешения конкретного спора место третейского разбирательства определяется на основании договоренности сторон. В том случае, если стороны не определили место третейского разбирательства, этот вопрос решается третейским судом для разрешения конкретного спора с учетом всех обстоятельств дела, среди которых первостепенное значение имеет фактор удобства для сторон. Кроме того, во вторую очередь при выборе места третейского разбирательства должны учитываться факторы удобства для третейских судей, наличие и стоимость вспомогательных услуг, к которым может прибегнуть третейский суд в ходе разбирательства, близость местонахождения предмета спора, а также местонахождение основных доказательств, которые могут быть использованы в третейском разбирательстве. При выборе места судебного заседания могут учитываться и иные обстоятельства, главное, чтобы при этом было обеспечено максимально эффективное и экономичное разбирательство спора, переданного на разрешение третейского суда. Так, в литературе обращается внимание на необходимость учета неюридических факторов, которые должны учитываться при выборе места арбитража. К таким факторам относятся: удаленность от сторон спора и наличие удобной транспортной схемы; техническая возможность обеспечения арбитражного (третейского) процесса; наличие квалифицированных арбитров; наличие квалифицированных юристов, которые могут представлять интересы сторон в арбитраже (третейском суде); размер технических расходов по проведению арбитража (третейского разбирательства) <*>.
--------------------------------
<*> Хвалей В. Выбор места арбитража. С. 66.
В литературе обращается внимание на то, что место третейского разбирательства - это "обязательный элемент решения третейского суда" <*>. Это суждение обусловлено тем обстоятельством, что место третейского разбирательства влияет на контролирующую юрисдикцию компетентного государственного суда. Как известно, заявление об оспаривании решения третейского суда подается в суд по месту нахождения соответствующего третейского суда, рассмотревшего спор. Этому же суду передаются на хранение материалы дела по третейскому разбирательству спора.
--------------------------------
<*> Кудрявцева Е.В. Оспаривание решений третейских судов. С. 169.
В постоянно действующем третейском суде общий принцип определения места третейского разбирательства сводится к тому, что соответствующие нормы должны устанавливаться правилами этого суда. Впрочем, это не исключает того, что правила постоянно действующего третейского суда могут содержать отсылочную норму, согласно которой правила определения места третейского разбирательства могут быть отданы на усмотрение сторон третейского разбирательства.
В литературе высказано суждение, согласно которому в том случае, если нарушены правила о месте третейского разбирательства, то, как и любые иные нарушения процедурной нормы, это является основанием для отмены решения в случае его оспаривания или отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения <*>. Данная точка зрения представляется неверной. Во-первых, ни Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", ни процессуальное законодательство не содержат таких оснований для отмены решения третейского суда или для отказа в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение. Во-вторых, что касается процессуальных последствий нарушений правил о месте третейского разбирательства, то таковые могут повлечь отмену решения или отказ в выдаче исполнительного листа только в том случае, если указанные нарушения привели к тому, что сторона, против которой было принято решение третейского суда, не была должным образом уведомлена о времени и месте заседания третейского суда или в связи с нарушением правил о месте рассмотрения спора не смогла представить третейскому суду свои объяснения. В ином случае нарушение установленных правил о месте третейского разбирательства не должно влечь отмену решения третейского суда или отказ в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение, поскольку это процессуальное нарушение не повлекло и не могло повлечь принятие третейским судом неправильного и несправедливого решения.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарии к закону. С. 183 - 184 (автор комментария - М.Э. Морозов).
13.3. Язык (языки) третейского разбирательства
Пункт 1 ст. 21 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" опосредованно отражает конституционную норму, согласно которой государственным языком Российской Федерации на всей ее территории является русский язык (ст. 68). Это и обусловило общую презумпцию, согласно которой при отсутствии иных установлений языком третейского разбирательства является русский язык. В то же время указанное правило не является абсолютным. В случае если стороны договорятся о том, что третейское разбирательство должно вестись на ином языке, это отменяет действие указанной нормы. Таким образом, норма о языке третейского разбирательства носит диспозитивный характер, т.е. предоставляет сторонам право изменить на основании собственного усмотрения правило о языке третейского разбирательства.
В литературе высказывались критические суждения в адрес указанной нормы. Так, К.К. Лебедев полагает, что желательно внести изменения в эту норму, "поскольку многие современные языки могут вызвать у третейского суда большие, а иногда и непреодолимые трудности с переводом" <*>. При этом автор приводит пример из собственной практики, когда третейский суд столкнулся с трудностями, обусловленными поиском квалифицированного переводчика с исландского языка <**>. Представляется, что приведенный пример является довольно редким в практике и потому в целях оптимального правового регулирования им можно пренебречь. Действительно, подобного рода случаи, связанные с поиском квалифицированных переводчиков с экзотических для России языков, хотя и могут иметь место в практике третейского разбирательства, они случаи все-таки являются редкими исключениями. В целом же предоставление сторонам права самостоятельно избирать язык третейского разбирательства является демократическим правилом, к тому же учитывает нужды заинтересованных лиц. К тому же "экзотичность" языка не является непреодолимым препятствием; существует юридический механизм преодоления этой трудности, хотя, возможно, и весьма дорогостоящий для участников третейского процесса.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 24 - 25 (комментарий к ст. 21).
<**> Лебедев К.К. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 60.
Далее, указанная норма совсем не означает запрета участнику третейского разбирательства выступать в заседании третейского суда на родном языке, так же как и предоставлять необходимые материалы на родном языке. Обладая правом выступить на любом языке, сторона, представляющая документы и другие материалы не на языке (языках) третейского разбирательства, обязана обеспечить перевод этих документов.
В Законе не установлено, каким образом заверяется представленный перевод. Предпочтительной формой является нотариальная форма удостоверения перевода. Однако это, видимо, не означает невозможности иных форм удостоверения перевода. Например, представляется допустимым для третейского процесса, что перевод удостоверяется переводчиком, который знаком третейским судьям, осуществляющим судебное разбирательство, и вызывает доверие у них, которому также доверяют и участники процесса.
В Законе не урегулирован порядок привлечения переводчика для обеспечения прав лиц, не владеющих языком третейского разбирательства. Однако очевидно, что этот порядок осуществляется в контексте нормы, установленной в п. 2 ст. 21 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Именно на сторону, заинтересованную в переводе, возлагается бремя обеспечения перевода и привлечения переводчика для участия в третейском разбирательстве. При организации устного перевода в ходе третейского разбирательства будет полезным ориентироваться на Комментарий ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства, в котором, помимо прочего, содержатся и рекомендации обеспечения возможных потребностей в переводе устных заявлений. В частности, в указанном Комментарии говорится о том, что если в ходе устного разбирательства потребуется устный перевод, то целесообразно рассмотреть вопрос о том, должен ли этот устный перевод быть синхронным или последовательным и должна ли ответственность за его обеспечение возлагаться на какую-либо из сторон или на третейский суд <*>.
--------------------------------
<*> Комментарии ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства // Третейский суд. 2000. N 5. С. 16.
Третейские суды пытаются восполнить указанный пробел в собственных регламентах. Так, Северо-Западный региональный третейский суд в своем Регламенте установил, что разбирательство дела ведется на русском языке. Если сторона не владеет языком, на котором проводится слушание, третейский суд по просьбе стороны и за ее счет обеспечивает ее услугами переводчика. Если какой-либо документ составлен на ином языке, нежели язык третейского разбирательства, и перевод этого документа не представлен стороной, подающей документ, третейский суд (состав) может обязать эту сторону представить соответствующий перевод (ст. 15) <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm.
Праву стороны представлять материалы дела на языке, который не является языком третейского разбирательства, корреспондирует обязанность третейского суда принять такие материалы. Однако в этом случае у третейского суда также имеется право потребовать от стороны, предоставившей такие документы, обеспечить их перевод на язык третейского разбирательства.
Нарушение правил о языке третейского разбирательства может быть причиной отмены компетентным государственным судом решения третейского суда либо отказа в выдаче компетентным государственным судом исполнительного листа по исполнению решения третейского суда. Основанием для этого будет нарушение основополагающих процессуальных прав заинтересованной стороны, а следовательно, нарушение ее права на судебную защиту.
При реализации правил о языке третейского разбирательства невозможно игнорировать и нормы, регулирующие использование языка в арбитражном и гражданском процессе. Это связано с тем, что в случае опротестования решения третейского суда либо в случае подачи заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда соответствующие процедуры в компетентном государственном суде будут вестись согласно этим правилам. В соответствии со ст. 12 АПК РФ судопроизводство в арбитражном суде ведется на русском языке - государственном языке Российской Федерации. Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, давая рекомендации арбитражным судам, в Постановлении от 11 июня 1999 г. N 8 "О действии международных договоров Российской Федерации применительно к вопросам арбитражного процесса" подчеркнул со ссылкой на вышеуказанное правило, что "арбитражный суд принимает документы, составленные на языках иностранных государств, только при условии сопровождения их нотариально заверенным переводом на русский язык" (п. 28) <*>. На практике это означает, что даже если третейское разбирательство осуществлялось при использовании документов не на русском языке, то при поступлении соответствующих документов в компетентный государственный суд они должны быть сопровождены нотариально заверенным переводом на русский язык. Например, третейское соглашение было составлено на английском языке и третейский суд в составе судей, владеющих английским языком, удовлетворился представленным документом, определив на его основании собственную компетенцию. Со стороны лиц, участвующих в деле, также не было ходатайств о переводе указанного третейского соглашения на русский язык. Однако в том случае, если решение третейского суда будет опротестовано или возникнет необходимость в выдаче исполнительного листа на его принудительное исполнение, соответствующее третейское соглашение должно быть направлено в компетентный государственный суд вместе с нотариально заверенной копией. Это, в частности, следует и из норм гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства, которые предусматривают, что к заявлению об отмене решения третейского суда и к заявлению о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда помимо прочего должно быть приложено подлинное соглашение о третейском разбирательстве или его надлежащим образом заверенная копия (пп. 2 п. 3 ст. 231, пп. 2 п. 3 ст. 237 АПК РФ; пп. 2 п. 3 ст. 419, пп. 2 п. 3 ст. 424 ГПК РФ). В противном случае компетентный государственный суд не сможет выполнить возложенные на него функции и определить компетенцию третейского суда, рассмотревшего дело на основании данного третейского соглашения. Невыполнение указанного правила является основанием для оставления заявления без движения или возвращения лицу, его подавшему.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 1999. N 8.
В то же время, исходя из смысла действующего законодательства, допускается ведение заседания третейского суда и с использованием нескольких языков <*>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд., перераб. и доп. С. 710 (автор главы - Е.А. Виноградова).
13.4. Вопросы подачи искового заявления
и отзыва на исковое заявление
В юридической литературе отмечалось, что в отличие от государственных судов, где судебный процесс всегда начинается с подачи искового заявления (за исключением случаев, когда суд по заявлению заинтересованных лиц принимает предварительные обеспечительные меры, направленные на обеспечение имущественных интересов заявителя до предъявления искового требования), в третейских судах процедуры могут начинаться не с подачи искового заявления, а с выбора сторонами третейских судей <*>. Таким образом, в третейском судопроизводстве подача искового заявления не всегда обязательно является исходной точкой процесса. Указанное обстоятельство весьма существенно отличает третейское разбирательство от гражданского (арбитражного) процесса.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарии к закону. С. 186 (автор комментария - М.Э. Морозов).
Под иском (исковым требованием) подразумевается некий правовой инструмент, использование которого позволяет начать процедуру судебного (третейского) разбирательства. С содержательной точки зрения иск представляет собой требование одного лица (истца) о защите нарушенного или оспоренного другим лицом (ответчиком) права. Иск выступает в качестве средства защиты нарушенного или оспоренного гражданского права и является единственным правовым инструментом, к которому вправе прибегнуть заинтересованное лицо в третейском процессе.
Закон устанавливает определенные требования к исковому заявлению, которые в обязательном порядке должны быть соблюдены. Прежде всего это касается формы искового заявления, которая должна быть письменной. Исковое заявление и исковое требование соотносятся как форма и содержание. В этой связи следует, вслед за Г.Л. Осокиной, подчеркнуть, что предназначение искового заявления как формы иска состоит в том, чтобы довести до сведения суда и лиц, участвующих в деле, суть требования истца, обращающегося в суд за защитой права или законного интереса <*>.
--------------------------------
<*> Осокина Г.Л. Иск: Теория и практика. С. 182.
В свою очередь, исковое требование состоит из совокупности определенных юридически значимых элементов, которые в обязательном порядке должны быть отражены в исковом заявлении. Совокупность этих элементов состоит из предмета, основания искового требования и указания на стороны по иску. Копия искового заявления должна быть передана ответчику. Порядок передачи копии искового заявления ответчику определяется в соответствии с правилами, установленными в ст. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Соблюдение данного правила является обязательным, поскольку позволяет обеспечить процессуальные права ответчика и дать ему возможность подготовиться к третейскому разбирательству.
В отношении искового заявления устанавливаются требования к его обязательным реквизитам. Эти требования позволяют индивидуализировать спор, передаваемый на разрешение третейского суда, определить его относимость к делу, подлежащему рассмотрению на основании предъявленного иска.
Подписание искового заявления относится к числу специальных полномочий. Это означает, что исковое заявление должно быть подписано самим истцом, т.е. лицом, уполномоченным на его подписание в силу закона или учредительных документов. Если юридическое лицо, которое обращается в третейский суд с иском, возглавляется коллегиальным органом, то к исковому заявлению должен быть приложен документ, удостоверяющий полномочия лица, подписавшего исковое заявление. Таким документом может быть протокол заседания коллегиального органа, в котором принято соответствующее решение. В том случае, если исковое заявление подписывается представителем истца, соответствующее полномочие представителя должно быть оговорено в доверенности, оформленной надлежащим образом. При этом доверенность должна быть приложена к исковому заявлению в качестве обязательного документа.
В исковом заявлении должна быть указана дата искового заявления. Под этим, видимо, следует понимать дату подписания искового заявления. Данное требование к реквизитам искового заявления не столь принципиально по той причине, что для исчисления процессуальных сроков имеет значение не дата подписания, а дата подачи соответствующего документа в третейский суд.
Обязательным реквизитом искового заявления является указание наименования и места нахождения организаций, являющихся сторонами третейского разбирательства; фамилии, имена, отчества, даты и места рождения, места жительства, а также места работы граждан-предпринимателей и граждан, которые являются сторонами третейского разбирательства. В наименование организации следует включать и указание на ее организационно-правовую форму. Место нахождения организации следует указывать в соответствии с информацией, содержащейся в ее учредительных документах, договорах, подписанных с этой организацией. Для ускорения процедуры рассмотрения иска целесообразно указывать и сведения о фактическом местонахождении организации, которыми обладает истец. Все указанные сведения позволяют индивидуализировать сторону как участника материально-правовых отношений с истцом и, следовательно, участника третейского процесса в качестве ответчика. Вместе с тем в литературе отмечалась неудачность в формулировании анализируемой нормы <*>. Действительно, попытка отыскания сведений об ответчике может оказаться весьма затруднительной для истца, что может препятствовать началу третейского разбирательства. В этой связи вряд ли правильно отказывать истцу в возбуждении процедуры третейского разбирательства только по той причине, что им не было установлено, например, место работы ответчика. Указанные сведения в случае необходимости могут быть получены и в рамках начавшегося третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Шварц М.З. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 30 (комментарий к ст. 23).
Истец в исковом заявлении должен обосновать компетенцию третейского суда, в который он обращается с требованием. В этом обосновании обязательно должно быть указание на наименование третейского суда, в который истец обращается с иском. В этой связи, видимо, недопустимы сокращения в наименовании третейского суда, даже если эти сокращения и являются общеупотребительными в юридической среде. Практика свидетельствует о том, что путаница с наименованием третейского суда, в который обращаются заинтересованные лица, зачастую делает невозможным рассмотрение дела в третейском суде по формальному основанию - отсутствию доказательств, подтверждающих наличие компетенции данного третейского суда. Далее, в обоснование компетенции третейского суда должна быть ссылка на третейское соглашение, в котором стороны подчинили себя юрисдикции данного третейского суда. Более того, представляется, что, хотя это прямо и не предусмотрено законом, третейское соглашение или его копия должны быть представлены в третейский суд в качестве доказательства, подтверждающего компетенцию третейского суда.
В исковом заявлении должны быть сформулированы требования истца. Требования истца являются сердцевиной искового заявления. От того, насколько точно истец формулирует требования, подлежащие, по его мнению, удовлетворению, во многом зависит развитие и последствия третейского процесса. В процессуальной теории существует термин "предмет иска", которым обозначаются требования истца. Однако действующее законодательство не содержит определения понятия "предмет иска" (так же как и понятия "основание иска"). При этом среди процессуалистов идет дискуссия о понятии предмета иска <*>. Не вдаваясь в содержание этой дискуссии, выходящей за пределы настоящего исследования, отметим, что придерживаемся сформировавшегося в судебно-арбитражной практике подхода к пониманию предмета иска как материально-правового требования к ответчику о совершении определенных действий, воздержании от их совершения, признании наличия или отсутствия правоотношения, изменении или прекращении его <**>. Соответственно, в исковом заявлении и должны быть сформулированы те требования истца к ответчику, которые определяют, что должно быть совершено ответчиком либо от чего тот должен воздержаться; если же оспаривается некое право истца, то должны быть сформулированы требования о том, подтверждения каких правоотношений требует истец, изменения или прекращения каких правоотношений он просит.
--------------------------------
<*> Обзор точек зрения см. в одной из последних работ, посвященной этой проблеме: Осокина Г.Л. Иск: Теория и практика. С. 114 - 119.
<**> См., например: Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 6 мая 1997 г. N 5796/96; см. также: Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации. М., 1995. С. 89 (автор комментария - Р.Ф. Каллистратова); Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. Г.А. Жилина. М., 2003. С. 134 (автор комментария - М.Ш. Пацация).
Закон не устанавливает правовых последствий для случаев, когда не соблюдены требования, предъявляемые к исковому заявлению. Однако таковые могут быть установлены правилами третейского разбирательства. Так, например, регламент постоянно действующего третейского суда может предусмотреть, что при наличии недостатков в исковом заявлении ответственный секретарь третейского суда предоставляет срок для устранения таких недостатков. До того момента, пока эти недостатки не устранены, дело остается без движения. В том случае, если недостатки в установленный срок не устраняются, исковое заявление подлежит возврату истцу. Возможны и более жесткие процессуальные последствия для исковых заявлений, содержащих недостатки. Так, в Регламенте Сибирского третейского суда предусмотрено, что третейский суд, установив, что исковое заявление подано без соблюдения требований, предусмотренных настоящим Регламентом, возвращает исковое заявление для устранения недостатков (ст. 45) <*>.
--------------------------------
<*> Регламент Сибирского третейского суда. Новосибирск, 2003. С. 18.
В законе прямо не регулируется вопрос о соединении в одном исковом заявлении, подаваемом в третейский суд, нескольких исковых требований. Ранее действовавшее законодательство о третейских судах также не регулировало этого процессуального института. Практика третейского разбирательства в сфере международного коммерческого арбитража воспринимает этот институт и допускает его использование при разрешении споров <*>. В юридической литературе высказывались предложения о необходимости регулирования основных процессуальных вопросов, связанных с объединением и разъединением исковых требований в регламентах постоянно действующих третейских судов, которые также не всегда уделяют должного внимания данной проблеме <**>.
--------------------------------
<*> Попондопуло В.Ф. Из практики международного коммерческого арбитража // Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права: Сб. научных трудов. Вып. 4. С. 147 - 148.
<**> Лебедев К.К. Совершенствование процедуры третейского разбирательства на современном этапе // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 214.
Однако, как представляется, истец вправе соединить в одном исковом заявлении несколько требований. Основанием для такого вывода являются положения п. 2 ст. 33 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", согласно которым резолютивная часть решения должна содержать выводы третейского суда об удовлетворении или отказе в удовлетворении каждого заявленного искового требования. Это же косвенно следует и из содержания ст. 34 упомянутого Закона, которая предусматривает, что дополнительное решение может быть вынесено третейским судом в отношении требований, которые были заявлены в ходе третейского разбирательства, но не нашли отражения в решении. Таким образом, из содержания приведенных норм следует, что законодатель допускает возможность рассмотрения нескольких исковых требований в ходе одного третейского процесса.
В то же время такое право может быть реализовано при наличии следующих условий. Прежде всего, возможность одновременного предъявления нескольких требований должна быть обусловлена тем, что в отношении этих материально-правовых требований сторонами заключено третейское соглашение. Далее, соединение нескольких требований в одном исковом заявлении должно быть возможным только в том случае, если эти требования связаны между собой.
Это значит, что если между сторонами существует несколько разных материально-правовых отношений (например, договорное и деликтное), то такие отношения должны быть рассмотрены в рамках различных третейских процессов, даже если сторонами и достигнуто соглашение о передаче споров по поводу этих отношений в один и тот же третейский суд. Таким образом, принимая разнородные исковые требования, заявляемые одним истцом к тому же ответчику в рамках одного и того же искового заявления, третейский суд должен рассматривать эти требования в различных производствах.
Если же вернуться к соединению в одном исковом заявлении нескольких требований, то следует отметить, что целесообразность их рассмотрения в одном производстве позволяет рассмотреть спор между теми же лицами, во-первых, наиболее экономичным и скорым способом, а во-вторых, решить спор более правильно, с учетом всех обстоятельств, которые характеризуют материально-правовые взаимоотношения сторон.
Важно отметить, что арбитражно-процессуальное и гражданско-процессуальное законодательство допускают возможность и исходят из целесообразности соединения нескольких исковых требований в одном производстве. Безусловно, этот подход не может не учитываться и в сфере третейского разбирательства.
В том случае, если истцом заявлено несколько исковых требований, соединенных в одном исковом заявлении, третейский суд, рассмотрев все указанные требования, должен принять решение в отношении каждого из предъявленных требований. Это должно быть отражено в резолютивной части решения третейского суда.
В исковом заявлении должны быть указаны обстоятельства, на которых истец основывает свои требования. Обстоятельства, на которые истец ссылается в подтверждение исковых требований к ответчику, в процессуальной науке принято именовать основанием иска. Основание иска является одним из его существенных элементов. В законодательстве понятие "основание иска", так же как и понятие "предмет иска", не находит своей дефиниции.
Процессуальная теория в основаниях иска выделяет фактическое основание исковых требований и юридическое (или правовое) основание исковых требований, хотя и этот вопрос является спорным <*>. Вместе с тем выделение фактического и юридического оснований исковых требований имеет важное практическое значение, поскольку ориентирует участников процесса на необходимость выполнения определенных, юридически значимых требований. Невыполнение этих условий может иметь негативные процессуальные последствия для лица, формулирующего основания своего иска.
--------------------------------
<*> См., например: Викут М.А. Изменение иска в гражданском судопроизводстве как средство защиты материального права // Формы защиты права и соотношение материального и процессуального в отдельных правовых институтах. Калинин, 1977. С. 21; Добровольский А.А., Иванова С.А. Основные проблемы исковой формы защиты права. М., 1979. С. 41; Гурвич М.А. Учение об иске: Состав, виды. Учебное пособие. М., 1981. С. 8; Арбитражный процесс / Под ред. проф. М.К. Треушникова. С. 120 (автор главы - С.А. Иванова); Амосов С. Предмет доказывания в арбитражном процессе // Хозяйство и право. 1997. N 9. С. 114; Осокина Г.Л. Иск: Теория и практика. С. 119.
Под фактическим основанием иска подразумевается совокупность юридических фактов, фактических обстоятельств, с которыми истец связывает исковое требование; юридическое основание искового требования - это указание на законы и иные нормативные акты, которые положены в обоснование требований истца <*>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процесс / Под ред. проф. М.К. Треушникова. С. 120 (автор главы - С.А. Иванова).
Определение обстоятельств, на которых истец основывает свои требования, сводится к определению круга юридических фактов, которые определяют предмет доказывания. Определение предмета доказывания имеет чрезвычайно важное значение для направления развития процесса.
Кроме того, истец должен обосновать правомерность своих требований с точки зрения действующего законодательства, регулирующего его материально-правовые взаимоотношения с ответчиком. Такое обоснование также задает направление развитию третейского процесса, в ходе которого разрешаются заявленные истцом исковые требования.
Вместе с тем важно подчеркнуть, что действующее законодательство не предъявляет в качестве обязательного требование об указании в исковом заявлении его правового и фактического основания. В случае если таковые не указаны в исковом заявлении, это не может быть причиной применения к истцу каких-либо процессуальных санкций.
В исковом заявлении должны быть указаны и доказательства, которые подтверждают основания исковых требований. Данное требование означает, что истец должен доказать те юридические факты, которые являются фактическим основанием его исковых требований. Кроме того, истцом должны быть представлены доказательства того, что его требования основаны на определенных нормах. Причем последнее относится главным образом к тем нормам, которые установлены его договорными отношениями с ответчиком. Что касается доказательств существования законодательных источников, на которых основаны требования истца, то таковые не обязательно должны доказываться им, поскольку действует презумпция знания третейским судом закона, хотя ссылка на законодательство, регулирующее спорные взаимоотношения, и является желательной.
Закон предписывает истцу указать в исковом заявлении и цену иска. Это необходимо в том числе и для определения состава и размера расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде. В том случае, если иск подлежит оценке, порядок определения такой цены устанавливается правилами постоянно действующих третейских судов либо соглашением сторон в соответствии с нормами, установленными в гл. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
Кроме того, в исковом заявлении должен быть указан перечень документов и иных материалов, прилагаемых к исковому заявлению. При этом, если истец не передаст ответчику документы, указанные в приложении к исковому заявлению, то для него могут быть применены определенного рода процессуальные санкции. Так, Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате при рассмотрении одного из дел установил, что истец в нарушение требований, установленных ст. 39 Регламента этого суда, не передал через секретариат другой стороне дополнительные документы. В связи с этим третейский суд отклонил заявленное в судебном заседании ходатайство о приобщении к материалам дела дополнительных материалов <*>.
--------------------------------
<*> Немчинов Н.В. Практика Третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате по отдельным делам, рассмотренным в 2002 году. С. 92 - 94.
В п. 3 ст. 23 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлено, что правила третейского разбирательства могут предусматривать дополнительные требования к содержанию искового заявления. В данном случае имеются в виду как правила постоянно действующих третейских судов, так и правила третейского разбирательства, согласованные сторонами для третейского разбирательства в третейском суде, созданном для разрешения конкретного спора. Например, Регламент третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации предусматривает, что в исковом заявлении помимо вышеуказанных сведений должны быть указаны сумма третейского сбора, а также имя и фамилия третейского судьи, избранного истцом. Кроме того, истец может указать запасного судью (ст. 20) <*>. В Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате предусмотрено, что помимо прочего в исковом заявлении должны быть указаны имена и фамилии судьи и запасного судьи, избранных истцом, или просьба о том, чтобы судья и запасной судья были назначены президентом Санкт-Петербургской торгово-промышленной палаты (ст. 28) <**>.
--------------------------------
<*> Регламент третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Утвержден Приказом Торгово-промышленной палаты Российской Федерации от 25 ноября 2002 г. N 115. Вступил в силу 1 декабря 2002 г. // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 131.
<**> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. С. 126.
Возражения ответчика на исковые требования оформляются в виде отзыва на исковое заявление. Подача отзыва на исковое заявление является процессуальным правом ответчика; это действие нельзя рассматривать в качестве процессуальной обязанности ответчика. Непредставление ответчиком отзыва не влечет никаких процессуальных последствий. Тем более нельзя рассматривать непредставление ответчиком отзыва в качестве признания исковых требований истца (п. 2 ст. 28 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Все эти правила являются следствием реализации принципа диспозитивности в третейском процессе. Отметим, что регламенты некоторых третейских судов возлагают на ответчика обязанность по представлению отзыва на исковое заявление. Так, в соответствии с Регламентом Международного третейского суда Юридического центра "IUS" ответчику предписывается представить свои возражения истцу и арбитрам на каждое предъявленное к нему исковое требование (п. 3.1) <*>. Указанная норма вступает в противоречие с тем обстоятельством, что представление возражений является правом, но не обязанностью ответчика. Поэтому указанная норма Регламента представляется не имеющей правового значения.
--------------------------------
<*> http://www.juridcenter.ru/reglament.php.
Практика третейского разбирательства поставила вопрос о том, можно ли рассматривать третейское соглашение как заключенное, если одна сторона подала исковое заявление в третейский суд, а другая в ответ на это исковое заявление представила в тот же третейский суд отзыв, в котором не возражает против рассмотрения дела данным третейским судом. Эта проблема обсуждалась в практике международного коммерческого арбитража. Сформированная практика свидетельствует о том, что арбитры рассматривают третейское соглашение в этом случае заключенным <*>. Представляется, что и с точки зрения направленности норм комментируемого Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" можно говорить в данном случае о заключенности третейского соглашения. Поскольку между сторонами происходит обмен документами, подписанными ими и имеющими письменную форму, то совокупность указанных обстоятельств и свидетельствует о согласии сторон подчиниться юрисдикции определенного третейского суда.
--------------------------------
<*> Розенберг М.Г. Практика международного коммерческого арбитражного суда. М., 1997. С. 115.
В третейском разбирательстве институт изменения исковых требований существенно отличается от соответствующих правил, закрепленных в арбитражном процессуальном праве и гражданском процессуальном праве. Как Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, так и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации предоставляют истцу право изменить основание или предмет иска, увеличить или уменьшить размер исковых требований. Это означает, что истец не вправе одновременно изменять и предмет, и основание своих исковых требований. При этом под изменением предмета иска подразумевается изменение материально-правового требования истца к ответчику, а под изменением основания иска - изменение обстоятельств, на которых истец основывает свое требование к ответчику. Указанное положение закреплено и развито в судебно-арбитражной практике <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 31 октября 1996 г. N 13 "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в суде первой инстанции" // РГ. 1996. 21 окт.
Закон закрепляет норму, согласно которой истец вправе изменить свои исковые требования. Это правило означает право истца менять одновременно как предмет, так и основание своего иска, т.е. фактически предъявлять в рамках того же третейского разбирательства новое исковое требование, которое качественным образом отличается от первоначально предъявленного иска.
13.5. Встречный иск и зачет встречных однородных требований
Встречный иск является одним из средств защиты нарушенного или оспариваемого субъективного права. Наряду с возражениями, которые ответчик вправе представить по заявленным к нему исковым требованиям, он обладает и правом предъявления встречного иска. Встречное исковое требование основывается на материально-правовом требовании ответчика, которым тот обладает по отношению к истцу. Именно это материально-правовое требование и есть проявление существующей связи ответчика с истцом, предъявившим первоначальный иск.
Предъявление встречного искового требования является реализацией принципа экономичности процесса. Устанавливая данный институт, законодатель, с одной стороны, оптимизирует процедуру разрешения материально-правовой коллизии, существующей между истцом и ответчиком, а с другой стороны, стремится к исключению противоречивых судебных решений, которые могут иметь место вследствие различных судебных дел по одним и тем же правовым основаниям, связывающим стороны по делу.
Поскольку встречное исковое требование обладает всеми родовыми характеристиками иска, то оно должно удовлетворять всем тем требованиям, которые предъявляются к основному иску. Несоблюдение таких требований влечет процессуальные санкции, например оставление возражений ответчика без рассмотрения <*>.
--------------------------------
<*> Шварц М.З. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 37 (комментарий к ст. 24).
Ранее действовавшее законодательство о третейских судах не регламентировало порядок предъявления встречного иска и зачета встречных требований. Причем соответствующее регулирование отсутствовало как во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров, так и в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже". Однако это не означает того, что регламентация этих институтов отсутствовала вообще. Основное регулирование осуществлялось на уровне регламентов соответствующих третейских судов. Именно это обстоятельство и делало жизнеспособными институты встречного иска и зачета встречных требований как двух институтов, позволяющих третейскому разбирательству быть более экономичным с процессуальной точки зрения. Хотя, как свидетельствует Е.А. Суханов, практика по данному вопросу складывалась разная, что и побудило ряд третейских судов и ученых настаивать на включении в законопроект о третейских судах норм, регулирующих встречный иск и зачет взаимных требований в одном и том же процессе, но при наличии к этому условий, предусмотренных материальным законом <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (Природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде. С. 22.
Законодатель по-разному урегулировал возможность предъявления встречного иска и требования о зачете встречных требований. С точки зрения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", если стороны не договорились об ином, то ответчик вправе потребовать зачета встречного требования. Нормы, регулирующие порядок предъявления встречного искового требования, не содержат аналогичного правила. Возникает вопрос: могут ли стороны своим соглашением запретить предъявление встречного иска в том же судебном процессе? Представляется, что ответ на этот вопрос должен быть положительным, хотя это прямо и не предусмотрено законодательством о третейских судах. Это следует из нормы ст. 19 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которая предоставляет сторонам возможность самостоятельно определять правила третейского разбирательства. В этой ситуации достигнутая сторонами договоренность о запрете на предъявление встречного иска не будет ограничением права на судебную защиту, поскольку ответчик вправе предъявить соответствующий иск, хотя и в рамках другого дела. Единственным ограничивающим условием в данном случае является условие о том, чтобы правила третейского разбирательства, установленные сторонами, не противоречили обязательным положениям Закона. Правило о запрете предъявления встречного иска не противоречит таким обязательным положениям.
Арбитражный регламент ЮНСИТРАЛ содержит нормы, регулирующие порядок предъявления встречного иска и зачета встречных требований. Именно эти нормы и стали основой для того, чтобы соответствующие положения воспроизводились в регламентах международных третейских судов, действующих на территории Российской Федерации. При этом существенным оказывалось то обстоятельство, что как Арбитражный регламент ЮНСИТРАЛ, так и регламенты третейских судов устанавливают, что "и встречный иск, и требование к зачету должны вытекать из того же договора, что, конечно, упрощает и облегчает разрешение спора, однако же ограничивает и усложняет для ответчика процессуальную защиту его прав", хотя это положение и осмысливается с критической позиции автором приведенной цитаты <*>. Практически из контекста нормы, установленной в ст. 24 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", вытекает то же самое условие предъявления встречного искового требования и требования о зачете встречных требований, которое скрывается за несколько иной формулировкой: ответчик вправе предъявить истцу встречный иск в том случае, если существует взаимная связь встречного требования с требованиями истца, а также при том условии, что встречный иск может быть рассмотрен третейским судом в соответствии с третейским соглашением. Это означает, что если заявляемый встречный иск или требование о зачете будут основываться на договоре, который подчинен иной юрисдикции (юрисдикции органа, который не вправе рассматривать первоначальное исковое требование), то третейский суд не вправе принимать к рассмотрению соответствующие встречный иск или зачет встречных требований.
--------------------------------
<*> Садиков О.Н. Встречный иск и требование о зачете в международных коммерческих спорах. С. 131.
Пользуясь образным выражением профессора Х. Шака, отметим, что "встречный иск представляет собой ответный удар ответчика, в то время как зачет взаимных требований лишь простое средство защиты. Так, посредством заявления в процессе (как правило, вспомогательным образом) зачета взаимных требований встречное требование не приобретает качества поданного в суд искового требования" <*>. Однако национальное законодательство различных государств по-разному с точки зрения юридической техники регулирует особенности предъявления встречного иска и зачета встречных требований. Главным образом это касается возможности использования обоих указанных институтов по одинаковым процессуальным правилам. Есть два принципиально разных подхода к данной проблеме. Первый заключается в том, что к требованию о зачете должны предъявляться такие же требования, как и к встречному иску (соблюдение правил о форме искового заявления, уплата третейского сбора и т.п.); второй более либерален и сводится к возможности предъявления требования о зачете без соблюдения норм, регулирующих предъявление искового требования (в том числе и встречного).
--------------------------------
<*> Шак Х. Международное гражданское процессуальное право. Учебник. Пер. с нем. М., 2001. С. 167.
В то же время профессор О.Н. Садиков отмечает, что "арбитражные регламенты, проводя терминологическое различие между встречным иском и требованием о зачете, по существу, их отождествляют, поскольку к требованию о зачете применимы общие правила о встречном иске, в том числе, следовательно, и об уплате в этом случае соответствующего арбитражного сбора, о чем прямо говорится в § 5 Положения об арбитражных расходах и сборах (приложение к Регламенту МКАС)" <*>. Это подтверждается и конкретными делами, которые рассматривались Международным коммерческим арбитражным судом при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Так, отказывая в удовлетворении встречного искового требования, этот суд указал, что предложение ответчика по встречному иску о производстве зачета дважды подтверждалось истцом, хотя по своему характеру встречные требования в данном случае не могут быть квалифицированы в качестве однородных <**>.
--------------------------------
<*> Садиков О.Н. Указ. соч. С. 131.
<**> Розенберг М.Г. Обзор практики разрешения споров в Международном коммерческом арбитражном суде при Торгово-промышленной палате Российской Федерации // Хозяйство и право. 2004. N 8. С. 104 - 105.
Вряд ли можно согласиться с высказанной точкой зрения и практикой, которая складывается в Международном коммерческом арбитражном суде при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. Действительно, при скупости правового регулирования анализируемых правовых институтов мы не можем не отметить различие между ними не только по формальным признакам, но и с содержательной точки зрения. Это следует из того понимания встречного иска и зачета встречных требований, которое сформулировано в процессуальной доктрине. К примеру, если при зачете встречное требование должно в обязательном порядке иметь денежное выражение, то встречный иск, даже при том условии, что первоначальный иск имеет денежное выражение, совсем не обязательно своим содержанием должен иметь требование, выраженное в денежной форме.
В юридической литературе отмечаются и другие различия между встречным иском и зачетом встречных требований. К примеру, А.С. Мямин пишет о том, что к зачету могут предъявляться только требования, срок исполнения которых наступил, в то время как при встречном иске срок предъявления может наступить и позднее <*>. В данном случае с приведенной позицией невозможно согласиться. Встречный иск может быть реализован только в том случае, если у заинтересованной стороны возникло право на его предъявление. Возникновение же права обусловлено только наступлением срока исполнения материально-правового обязательства. Если срок исполнения встречного обязательства не наступил, то сторона не вправе предъявлять встречный иск. Таким образом, по указанному критерию встречный иск и зачет встречных требований не отличаются.
--------------------------------
<*> Мямин А.С. Внесудебное и третейское урегулирование внешнеторговых споров. С. 22.
Встречный иск следует отличать от возражений на иск, представляемых ответчиком. Профессор О.Н. Садиков отмечает определенные трудности в проведении четкой демаркационной линии между двумя указанными процессуальными институтами <*>. Предлагаемое решение проблемы разграничения встречного иска и возражений ответчика основывается на правилах, содержащихся в немецком гражданском процессуальном кодексе, который рассматривает средства, имеющиеся у спорящих сторон, как наступательные и как защитные. И если встречный иск представляет собой такое требование ответчика, которое предполагает возложение на истца определенных обязанностей, то возражения ответчика, будучи защитной мерой, сводятся к оспариванию обоснования предъявленного иска путем указания на его процессуальные и материально-правовые изъяны <**>. С формальной точки зрения указанные институты также должны иметь свое соответствующее документальное воплощение. Это имеет значение в том числе и для уплаты при совершении соответствующего процессуального действия третейского сбора. Если встречный иск предполагает необходимость оплаты третейского сбора, то подача возражений на исковое требование не сопровождается подобного рода расходами.
--------------------------------
<*> Садиков О.Н. Указ. соч. С. 133.
<**> Клейн Н.И. Встречный иск в суде и арбитраже. М., 1964. С. 27; Садиков О.Н. Указ. соч. С. 133.
В Законе содержится несколько условий, при которых может быть предъявлен встречный иск. Первое условие имеет общепроцессуальный характер: встречный иск может быть предъявлен лишь в том случае, если существует взаимная связь встречного требования с первоначальными требованиями, которые были предъявлены истцом. Такое же условие предъявления встречного иска существует в арбитражном процессуальном праве и в гражданском процессуальном праве. Это условие отражает процессуально-правовой аспект института встречного искового требования.
Второе условие, при котором может быть предъявлен встречный иск, сводится к тому, что такой иск может быть рассмотрен в соответствии с третейским соглашением. Это условие отражает особенности третейского разбирательства, тех принципов, на которых оно основано, и прежде всего подчинение спора юрисдикции третейского суда только на основании третейского соглашения.
Третье условие, при котором может быть предъявлен встречный иск в ходе третейского разбирательства, содержится в п. 2 ст. 24 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Таким условием является требование о том, что встречный иск может быть предъявлен до принятия решения третейским судом. Однако данная норма в определенных пределах диспозитивна. Она предоставляет сторонам право изменить сроки для предъявления встречного иска. К примеру, соглашением сторон может быть установлено, что встречный иск может быть предъявлен до начала судебных слушаний по делу. В то же время в соглашении сторон не может быть установлено право предъявления встречного иска после принятия третейским судом решения по делу. В противном случае такая договоренность сторон превратится в абсурдную.
Отметим, что в законодательстве других государств в некоторых случаях предусматриваются и иные условия, осложняющие возможность рассмотрения встречного искового требования. Так, в соответствии с Регламентом Венского международного арбитражного суда Федеральной палаты экономики Австрии арбитр (коллегия арбитров) вправе возвратить встречное исковое заявление секретариату этого арбитражного института для рассмотрения в отдельном разбирательстве, если рассмотрение дела по встречному иску повлекло бы за собой значительную задержку главного разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Хегер С. Регламент Венского Международного Арбитражного суда Федеральной палаты экономики Австрии. Основные принципы, новые правила и практика применения // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 101.
По формальным признакам исковое заявление о предъявлении встречного иска должно соответствовать тем требованиям, которые предъявляются к исковому заявлению. Это означает, что ответчик, подавая встречный иск, в исковом заявлении должен соблюсти все необходимые реквизиты, а также уплатить третейский сбор. В том случае, если встречное требование не соответствует указанным критериям, например не оформлено в виде искового заявления, то оно оставляется третейским судом без рассмотрения. Этого же придерживается и практика третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Синильщикова Е.Н. Практика Третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. С. 115.
Подача ответчиком встречного искового требования влечет возникновение у истца права на возражения против встречного иска. Такие возражения должны быть представлены в порядке и в сроки, предусмотренные правилами третейского разбирательства, но, естественно, до принятия третейским судом решения по делу.
В Законе предусмотрено право ответчика потребовать зачета встречного требования. Однако реализация указанного права обусловлена как условиями процессуально-правового характера, так и условиями материально-правового характера. Условием материально-правового характера, при котором может быть предъявлен встречный иск, является требование о соблюдении гражданского законодательства. Соответствующие нормы о предъявлении требования о зачете содержатся в ст. ст. 410 - 412 ГК РФ. В соответствии с общей нормой ст. 410 ГК РФ обязательство прекращается полностью или частично зачетом встречного однородного требования, срок которого наступил либо срок которого не указан или определен моментом востребования. Возможность предъявления требования о зачете обусловлена наличием двух юридически значимых фактов: кредитор по одному обязательству должен являться должником по другому обязательству и в то же время должник по первому обязательству должен быть одновременно кредитором по второму обязательству.
В указанной норме отсутствуют правила о правовом основании тех обязательств, которые предъявляются к зачету. Однако о таких основаниях можно сделать вывод в соответствии со ст. 410 ГК РФ, которая говорит о том, что предъявляемое к зачету требование должно быть встречным и однородным. В то же время предъявляемое к зачету встречное требование не может проистекать из иного правового основания (например, из иного договора между теми же сторонами, но никак не связанного с договором, по поводу которого осуществляется третейское разбирательство) в том числе и по той причине, что третейское разбирательство осуществляется на основании третейского соглашения, которое ограничивает взаимоотношения сторон рамками конкретного договора (договоров), подчиненных третейскому соглашению. Именно такой подход имел место в судебно-арбитражной практике, которая, несомненно, должна учитываться и в практике третейского разбирательства. В качестве примера, иллюстрирующего вышеприведенные суждения, можно привести дело из практики арбитражных судов, приведенное в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 декабря 2001 г. N 65 "Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований". Коммерческий банк обратился в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о взыскании покупной цены проданных последнему акций. Ответчик иск не признал, сославшись на прекращение его обязательства по оплате акций зачетом встречного однородного требования к банку о выдаче кредита, сумма которого равна покупной цене акций. Сроки исполнения обязательств по выдаче кредита и оплате акций к моменту заявления ответчиком о зачете, сделанного до возбуждения производства по делу, наступили. Суд первой инстанции в иске отказал, мотивировав свое решение тем, что обязательства уплатить покупную цену акций и выдать кредит (уплатить сумму кредита) являются денежными, срок исполнения обоих обязательств наступил и указанные требования являются встречными, следовательно, обязательства прекратились зачетом. Срок возврата кредита к моменту рассмотрения спора не наступил, банк требования о досрочном возврате кредита не заявлял. Суд апелляционной инстанции решение отменил, иск удовлетворил, поскольку обязанности по предоставлению кредита и уплате долга различны по своей юридической природе и, исходя из существа кредитного договора, понуждение к исполнению обязанности выдать кредит в натуре не допускается <*>.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 2002. N 3.
Кроме того, даже если заявление о зачете встречного однородного требования с материально-правовой точки зрения и удовлетворяет предъявляемым требованиям, оно не может быть удовлетворено, если возникло не из того же договора, на котором основан первоначальный иск, а из другого договора между теми же лицами, так как содержащееся в первоначальном договоре третейское соглашение не распространяется на другой договор, заключенный между теми же лицами <*>. Вместе с тем практика третейского разбирательства справедливо постулирует, что при наличии взаимного соглашения сторон допустим зачет встречных однородных требований, возникающих из различных договоров <**>.
--------------------------------
<*> Гражданский процесс. Учебник / Под ред. В.А. Мусина, Н.А. Чечиной, Д.М. Чечота. 3-е изд., перераб. и доп. С. 488 - 489 (автор главы - В.А. Мусин); Мусин В.А. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 12 (комментарий к ст. 17).
<**> Розенберг М.Г. Контракт международной купли-продажи: Современная практика заключения. Разрешение споров. М., 1996. С. 82.
Законом установлены случаи недопустимости зачета требований: если по заявлению другой стороны к требованию подлежит применению срок исковой давности и этот срок истек; о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью; о взыскании алиментов; о пожизненном содержании. Кроме того, зачет требований не допускается в иных случаях, предусмотренных законом или договором (ст. 411 ГК РФ).
Казалось бы, между п. 5 ст. 24 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и ст. 410 ГК РФ существует противоречие. С одной стороны, комментируемая норма устанавливает правило, согласно которому требование о зачете может быть предъявлено с соблюдением требований ст. 24 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", т.е. путем предъявления встречного иска. С другой стороны, согласно ст. 410 ГК РФ для зачета достаточно заявления одной стороны. При этом, как это следует из нормы ст. 410, такое заявление совсем необязательно должно оформляться в виде встречного искового требования или другой процессуальной конструкции (например, в виде возражений по первоначальному иску). Подобная проблема возникала и в судебно-арбитражной практике. Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в информационном письме от 29 декабря 2001 г. N 65 "Обзор практики разрешения споров, связанных с прекращением обязательств зачетом встречных однородных требований" высказал рекомендацию арбитражным судам, согласно которой по смыслу процессуального законодательства после предъявления к должнику искового требования не допускается прекращения обязательства зачетом встречного однородного требования в соответствии с нормами ст. 410 ГК РФ. Ответчик в данном случае может защитить свои права лишь предъявлением встречного искового требования, направленного к зачету первоначального требования либо посредством обращения в арбитражный суд с отдельным исковым заявлением (п. 1) <*>.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 2002. N 3.
Что касается практики рассмотрения дел, по которым предъявляется встречный иск и применяются правила о зачете встречных требований, то сформировалась некая процедурная схема, которой придерживаются третейские суды при рассмотрении подобного рода споров. Сначала третейский суд рассматривает требования истца и возражения ответчика, касающиеся первоначального искового требования. Затем третейский суд в таком же порядке рассматривает требования и возражения, которые касаются встречного иска. По результатам рассмотрения двух исков определяются подлежащие взысканию с каждой из сторон в пользу другой стороны денежные суммы, а затем производится зачет встречных требований <*>.
--------------------------------
<*> Балаян Л.Г. Порядок принятия решения третейским судом и применение им норм материального права. С. 86.
13.6. Полномочия третейского суда
распорядиться о принятии обеспечительных мер
В соответствии с п. 1 ст. 11 ГК РФ защита нарушенных или оспоренных гражданских прав осуществляется помимо прочих судебных органов и третейским судом. В этой связи важным представляется не только возможность обращения в третейский суд за защитой нарушенного или оспариваемого гражданского права, но и обеспечение реального характера исполнения решения, принятого третейским судом. Это обусловлено тем, что ответчик, узнав о предъявленном к нему исковом требовании, может скрыть свое имущество, денежные средства и т.п. Таким образом, в результате недобросовестных действий ответчика реальное исполнение принятого решения третейского суда станет невозможным, а, как следствие, третейское судопроизводство лишается своего изначального смысла, дискредитируется сама идея третейского разбирательства как способа защиты субъективных гражданских прав.
Одним из способов, который позволяет сделать реальным исполнение решений, принимаемых третейским судом, является принятие мер по обеспечению исковых требований, т.е. таких мер, при помощи которых становится возможным реализовать решение третейского суда, которое будет принято в будущем.
Следует отметить, что институт обеспечения иска входит в конфликт с принципами третейского разбирательства, основанными на добровольном подчинении сторон юрисдикции третейского суда. Однако это вынужденная мера, предусмотренная законодателем. Это объясняется тем, что "меры по обеспечению иска осуществляются, как правило, против воли одной из сторон, а потому их реализация происходит обычно в принудительном порядке" <*>. Ни один из участников процесса объективно не заинтересован в том, чтобы некими мерами была скована его возможность пользоваться имуществом, распоряжаться денежными средствами и т.д.; именно поэтому участники судебного процесса всегда будут препятствовать применению мер обеспечительного характера. Преодоление же этих препятствий возможно только на основе принудительных механизмов исполнения соответствующих решений об обеспечении исковых требований.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Меры по обеспечению иска, предъявляемого в третейском суде // Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате / Под ред. проф. В.А. Мусина. СПб., 2001. С. 48. См. также: Мусин В.А. Третейские суды и проблема обеспечения иска // Приложение к журналу "Хозяйство и право". 1999. N 9. С. 25.
Конструирование института обеспечительных мер в третейском процессе возможно по одному из следующих типов.
1. Меры обеспечительного характера принимаются третейским судом (коммерческим арбитражем).
2. Полномочия по принятию мер по обеспечению иска распределяются между компетентным государственным судом и третейским судом.
3. Решение о принятии мер по обеспечению иска находится исключительно в компетенции государственного суда.
Вопрос о распределении полномочий между субъектами, участвующими в обеспечении третейского процесса, довольно неоднозначен. Существуют различные оценки преимуществ и недостатков, которые неизбежно возникают при наделении соответствующими полномочиями либо только третейских судов, либо исключительно государственных судов.
Главным преимуществом наделения полномочиями по принятию мер по обеспечению искового требования третейского суда можно назвать то обстоятельство, что поскольку процедура разбирательства возбуждается в третейском суде, то состав суда уже ознакомлен с материалами дела и имеет больше возможности дать оценку всем существенным обстоятельствам дела. Это влияет на скорость принятия решения, что при обеспечении иска может оказаться решающим для удачного рассмотрения спора. Кроме того, к числу преимуществ принятия мер по обеспечению иска третейским судом можно отнести и конфиденциальность процедуры третейского разбирательства, в то время как государственные суды являются органами, осуществляющими свою деятельность по общему правилу в публичном режиме. Также важно и то обстоятельство, что если решения компетентных государственных судов, как правило, являются результатом длительных судебных процедур, включающих и этапы обжалования принятого решения, то акты, принимаемые третейским судом, не подлежат обжалованию и вступают в силу быстрее, чем решения, принимаемые государственными судами.
В то же время наделение полномочиями по принятию обеспечительных мер исключительно третейских судов имеет целый ряд существенных недостатков. Во-первых, поскольку третейские суды не являются публично властным институтом, то их решения не обеспечиваются авторитетом государственной власти и не имеют принудительной силы. Особенно ощутимо это в отношениях с третьими лицами, действия которых могут оказаться важными для реализации мер по обеспечению искового требования. Во-вторых, необходимость принятия мер по обеспечению иска зачастую диктуется столь скоро, что состав третейского суда еще не оказывается сформированным. Это обстоятельство может оказаться тормозом в реализации той главной идеи, ради которой, собственно, и принимаются меры по обеспечению иска - скорость и неожиданность их принятия. В-третьих, как справедливо отмечается в юридической литературе <*>, арбитры (третейские судьи) не всегда являются юристами, что создает возможность рисков неправильного применения мер по обеспечению иска.
--------------------------------
<*> Рашидов А. Различные подходы к проблеме обеспечительных мер // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 97.
Таким образом, возникает необходимость такого конструирования мер по обеспечению иска, которая бы балансировала перечисленные преимущества и недостатки. Как следует из Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", российский законодатель попытался максимально учесть эти достоинства и несовершенства. Институт мер по обеспечению иска в российском третейском процессе обеспечивается как собственно третейским судом, так и компетентным государственным судом, принимающим окончательное решение по этому вопросу.
Во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров отсутствовали нормы, регулирующие порядок принятия третейским судом обеспечительных мер в отношении заявленных исковых требований. Эта ситуация в некоторой степени компенсировалась тем, что в регламентах постоянно действующих третейских судов предусматривалась возможность применения обеспечительных мер. К примеру, в соответствии с § 23 Регламента Регионального коммерческого арбитражного суда (постоянно действующего третейского суда по разрешению экономических споров) при торгово-промышленных палатах г. Армавира Краснодарского края, Ставропольского края, Республики Адыгея по просьбе любой из сторон состав арбитража может распорядиться о принятии какой-либо стороной таких обеспечительных мер в отношении предмета спора, которые он сочтет необходимыми. Он может потребовать от любой стороны предоставить надлежащее обеспечение в связи с такими мерами <*>. Правда, в регламенте указанного третейского суда не оговаривается, каковы будут правовые последствия в том случае, если сторона откажется исполнять требование третейского суда о предоставлении надлежащего обеспечения. Очевидно, что надежного юридического механизма, который позволял бы это требование реализовывать, в регламенте не предусмотрено, да и не может быть предусмотрено в силу природы третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Региональный коммерческий арбитражный суд при Армавирской межрайонной Торгово-промышленной палате, ТПП Ставропольского края, ТПП Республики Адыгея (постоянно действующий третейский суд). С. 22.
Неисполнение в данном случае предписания о предоставлении надлежащего обеспечения по исковому требованию не является и основанием для прекращения третейского разбирательства, так же как не является основанием для возложения на соответствующую сторону неблагоприятных последствий по материально-правовым отношениям. Таким образом, до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" подобного рода норма была неэффективной в процессе исполнения, поскольку не обеспечивалась мерами принудительного характера, которые бы позволяли ее реализовывать. Реализация подобного рода мер обеспечительного характера основывалась исключительно на авторитете соответствующего постоянно действующего третейского учреждения и доброй воле сторон. Однако государственные суды не были связаны нормами, предусмотренными соответствующими регламентами постоянно действующих третейских судов, и были не вправе способствовать их реализации путем применения мер принудительного характера, даже если об этом поступали просьбы заинтересованных участников третейского разбирательства.
В то же время в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" содержится норма, согласно которой в том случае, если "стороны не договорились об ином, третейский суд может по просьбе любой стороны распорядиться о принятии какой-либо стороной таких обеспечительных мер в отношении предмета спора, которые он считает необходимыми. Третейский суд может потребовать от любой стороны предоставить надлежащее обеспечение в связи с такими мерами" (ст. 17). Однако указанная норма Закона была "рассчитана не на любые вообще третейские суды, существующие в России, а только на те из них, к юрисдикции которых относится рассмотрение споров с "иностранным элементом" <*>. К тому же до принятия нового процессуального законодательства "потенциал ст. 9 Закона 1993 г. не мог быть реализован, поскольку как государственные арбитражные суды, так и суды общей юрисдикции отклоняли ходатайства об обеспечительных мерах в контексте начавшегося или предстоящего международного коммерческого арбитража со ссылкой на отсутствие корреспондирующих норм в АПК и ГПК" <**>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Меры по обеспечению иска, предъявляемого в третейском суде. С. 58.
<**> Костин А.А. Типовой закон ЮНСИТРАЛ и российский Закон о международном коммерческом арбитраже: Сравнительно-правовой анализ. С. 91.
Таким образом, до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" существовал дисбаланс в регулировании принятия обеспечительных мер "внутренними" третейскими судами и международными третейскими судами. В настоящее время с принятием Закона такой дисбаланс устранен. Более того, сходство в правовом регулировании института обеспечительных мер этими двумя Законами позволяет применять сложившееся доктринальное и судебное толкование этого института в международных коммерческих арбитражах и в отношении "внутренних" третейских судов <*>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 42 (комментарий к ст. 25).
Легальная дефиниция понятия "обеспечительные меры" содержится в п. 1 ст. 90 АПК РФ. Согласно указанной норме под обеспечительными мерами понимаются срочные временные меры, принимаемые арбитражным судом по заявлению лица, участвующего в деле, и направленные на обеспечение иска или имущественных интересов заявителя. При этом в соответствии с п. 2 указанной статьи обеспечительные меры допускаются на любой стадии арбитражного процесса, если непринятие таких мер может затруднить или сделать невозможным исполнение судебного акта, а также в целях предотвращения причинения значительного ущерба заявителю.
Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации не содержит аналогичной дефиниции, и представление об институте обеспечения иска в гражданском процессе можно получить на основании тех мер по обеспечению иска, которые перечисляются в ст. 140 упомянутого Кодекса. В то же время и гражданское процессуальное законодательство устанавливает общее положение, согласно которому обеспечение искового требования допускается во всяком положении дела, если непринятие мер по обеспечению иска может затруднить или сделать невозможным исполнение решения суда (ст. 139 ГПК РФ).
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не ограничивает третейский суд в выборе мер по обеспечению исковых требований. В соответствии с п. 1 ст. 25 указанного Закона третейский суд вправе применить такие обеспечительные меры, которые он посчитает необходимыми. Таким образом, обеспечительные меры не могут быть ограничены определенным перечнем. Это весьма важное положение, поскольку оно дает возможность третейскому суду действовать эффективно в зависимости от обстоятельств дела и сути спора, который передан на его разрешение и по поводу которого заинтересованная сторона ходатайствует о применении обеспечительных мер. Сложность отношений, возникающих между сегодняшними участниками гражданского оборота (особенно предпринимателями), не дает возможности предусмотреть все возможные меры, при помощи которых можно обеспечить исполнение обязательств. Характер и способ обеспечительных мер, которые необходимо применить в связи с рассмотрением спора, подскажут правоприменителю (третейскому суду) конкретная ситуация и форма взаимоотношений между спорящими лицами.
В регламентах постоянно действующих третейских судов также, как правило, оговаривается, что соответствующий третейский суд не ограничен в выборе мер по обеспечению искового требования. Однако здесь же указываются и примерные перечни обеспечительных мер, которые могут быть приняты третейским судом. Так, в Регламенте Сибирского третейского суда указывается, что обеспечительными мерами могут быть: 1) наложение ареста на денежные средства или иное имущество, принадлежащее ответчику и находящееся у него или других лиц; 2) запрещение ответчику и другим лицам совершать действия, касающиеся предмета спора; 3) возложение на ответчика обязанности совершить определенные действия в целях предотвращения порчи, ухудшения состояния спорного имущества; 4) передача спорного имущества на хранение истцу или другому лицу (п. 2 ст. 37 Регламента) <*>. При этом оговаривается, что третейский суд вправе принять иные обеспечительные меры, а также одновременно несколько обеспечительных мер (п. 3 ст. 37 Регламента) <**>.
--------------------------------
<*> Регламент Сибирского третейского суда. С. 14.
<**> Там же. С. 15.
Арбитражное процессуальное законодательство, как и гражданское процессуальное законодательство, также не ограничивает государственные суды замкнутым перечнем в применении мер по обеспечению исковых требований. Ранее действовавшее арбитражно-процессуальное законодательство (АПК РФ 1995 г.) содержало закрытый перечень мер по обеспечению иска. Это было нецелесообразно с точки зрения необходимости гибкого использования судом этого процессуального института, при помощи которого реально достигаются цели судебного разбирательства, к каковому относится и третейское разбирательство.
На сегодняшний день, в отличие от законодательства о третейских судах, арбитражное процессуальное законодательство и гражданское процессуальное законодательство содержат примерный перечень мер по обеспечению иска, которые могут быть применены на основании заявления заинтересованной стороны и которые являются ориентирами как для заявителей, так и для государственных судов, принимающих меры по обеспечению исковых требований. Так, в арбитражном процессе могут быть применены в качестве мер по обеспечению иска: наложение ареста на денежные средства или иное имущество, принадлежащие ответчику и находящиеся у него или других лиц; запрещение ответчику и другим лицам совершать определенные действия, касающиеся предмета спора; возложение на ответчика обязанности совершить определенные действия в целях предотвращения порчи, ухудшения спорного имущества; передача спорного имущества на хранение истцу или другому лицу; приостановление взыскания по оспариваемому истцом исполнительному или иному документу, взыскание по которому производится в бесспорном (безакцептном) порядке; приостановление реализации имущества в случае предъявления иска об освобождении имущества от ареста. Очевидно, что не все из перечисленных мер по обеспечению исковых требований могут быть использованы в ходе третейского разбирательства. К примеру, такие меры, как приостановление взыскания по оспариваемому исполнительному или иному документу, взыскание по которому производится в бесспорном порядке, а также приостановление реализации имущества в случае предъявления иска об освобождения имущества от ареста не могут быть избраны третейским судом в качестве обеспечительных мер, поскольку указанные меры реализуют интересы истца в отношениях административно-правового характера, которые не могут быть предметом третейского разбирательства. Таким образом, как справедливо отмечает профессор В.А. Мусин, третейский суд "при всех обстоятельствах не вправе прибегать к обеспечительным мерам, влекущим приостановление по документу, исходящему от суда или иного государственного органа, поскольку это означало бы "вторжение" третейского суда в сферу публично-правовых отношений, для него закрытую" <*>. Эту же точку зрения разделяет и профессор В.В. Ярков, который пишет о том, что "третейский суд не может применять такие меры, как приостановление взыскания по исполнительному документу, поскольку такие дела неподведомственны третейским судам" <**>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Меры по обеспечению иска, предъявляемого в третейском суде. С. 49 - 50.
<**> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 44 (комментарий к ст. 25).
Кроме того, судебная практика формулирует представления и об иных границах применения мер по обеспечению иска. Так, к примеру, в соответствии с Постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 июля 2003 г. N 11 "О практике рассмотрения арбитражными судами заявлений о принятии обеспечительных мер, связанных с запретом проводить общие собрания акционеров" <*> указано, что, принимая решения о применении обеспечительных мер, суду надлежит учитывать, что они не должны приводить акционерное общество к фактической невозможности осуществлять свою деятельность или к существенному затруднению его деятельности, а также к нарушению этим обществом российского законодательства (п. 5). Это обосновывается тем, что запрещение проводить общее собрание акционеров фактически означает запрет акционерному обществу осуществлять свою деятельность в той части, в какой она осуществляется посредством принятия решений общим собранием. Такая мера по своему содержанию противоречит смыслу обеспечительных мер, имеющих своей целью защиту интересов заявителя, а не лишение другого лица возможности и права осуществлять свою законную деятельность. Поэтому суд не может в порядке принятия обеспечительных мер по спорам об обжаловании решений органов управления акционерного общества, о признании недействительными сделок с акциями общества, о применении последствий недействительности таких сделок, о признании недействительным выпуска акций акционерного общества, а также по иным спорам запрещать акционерному обществу, его органам или акционерам проводить годовое или внеочередное общее собрание акционеров (п. 2).
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 2003. N 9.
Подобного рода подход, хотя и рекомендуется государственным судам, вполне применим и в практике третейского разбирательства при рассмотрении соответствующей категории исковых требований.
Вместе с тем, как представляется, вполне допустимо принятие как государственным, так и третейским судом таких мер по обеспечению иска, в результате которых устанавливаются запреты внеочередному или годовому общему собранию акционеров по таким спорным вопросам, которые не приводят к существенным затруднениям в деятельности акционерного общества. Так, например, в качестве мер по обеспечению иска может быть установлен запрет в решении вопроса об одобрении общим собранием оспариваемой сделки.
В одном из постановлений кассационной инстанции указано, что суд первой инстанции определением об обеспечении иска правомерно запретил внеочередному общему собранию акционеров принимать решение по одному из вопросов повестки дня, так как в данном случае непринятие обеспечительных мер приводит к тому, что истец вынужден будет обратиться в суд с новым иском о признании недействительным решения внеочередного общего собрания акционеров открытого акционерного общества об избрании совета директоров <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 16 декабря 2003 г. по делу N А19-18417/03-13-Ф02-4352/03-С2.
Подобного рода подход к применению мер по обеспечению исковых требований демонстрируют и суды общей юрисдикции <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 ноября 2003 г. N 17 "О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при рассмотрении дел по трудовым спорам с участием акционерных обществ, иных хозяйственных товариществ и обществ" // БВС РФ. 2004. N 1.
Примерные способы обеспечения исковых требований содержатся не только в процессуальном законодательстве. Специфика некоторого рода материально-правовых отношений проявляется и в тех способах обеспечения иска, на которые указывается в специальном законодательстве. К примеру, в соответствии с Законом РФ "Об авторском праве и смежных правах" в качестве мер обеспечения иска по делам о нарушении авторских и смежных прав могут быть использованы: запрещение ответчику совершать определенные действия (изготовление, воспроизведение, продажу, сдачу в прокат, импорт или иное предусмотренное указанным Законом использование, а также транспортировку, хранение или владение с целью выпуска в гражданский оборот экземпляров произведений и фонограмм, в отношении которых предполагается, что они являются контрафактными); наложение ареста и изъятие всех экземпляров произведений и фонограмм, в отношении которых предполагается, что они являются контрафактными, а также материалов и оборудования, предназначенных для их изготовления и воспроизведения (ст. 50).
Вместе с тем, несмотря на отсутствие ограничивающего перечня мер по обеспечению иска, третейский суд не может использовать любые обеспечительные меры. Так, третейский суд, очевидно, не вправе принять меры по обеспечению иска, которые вступали бы в противоречие с основополагающими принципами российского права (публичного порядка). С учетом специфики третейского разбирательства меры по обеспечению иска, как представляется, не могут быть приняты в отношении прав и законных интересов третьих лиц, не являющихся участниками процесса. Впрочем, многолетняя практика зарубежных государств уже сформировала ограничения в отношении возможности применения мер по обеспечению иска. К примеру, в Англии: 1) стороны не вправе наделить арбитражный трибунал полномочиями (в том числе и полномочиями по обеспечению искового требования), выполнение которых будет противоречить "публичному порядку"; 2) так как арбитр уполномочен сторонами, он не вправе исполнять свои полномочия по отношению к третьим лицам, не являющимся сторонами арбитражного соглашения; 3) существуют определенные меры обеспечения (например, замораживание имущества, обыск), которые могут назначаться только государственными судами <*>.
--------------------------------
<*> Рашидов А. Различные подходы к проблеме обеспечительных мер. С. 99.
Представляется, что российское законодательство, регулирующее деятельность третейских судов, вполне может опираться на опыт зарубежных государств, в том числе и в сфере принятия мер по обеспечению иска.
Процедура принятия решения о мерах обеспечения состоит из двух этапов. Как это следует из п. 1 ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", на первом этапе заинтересованная сторона подает соответствующее заявление в третейский суд. В том случае, если третейский суд принимает положительное решение, наступает второй этап процедуры, на котором сторона подает заявление об обеспечении иска в компетентный государственный суд по месту осуществления третейского разбирательства. При этом к документам, предоставляемым в компетентный суд, прилагается определение третейского суда о принятии обеспечительных мер (п. 4 ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). К этому же заявлению прилагаются доказательства уплаты государственной пошлины.
Кроме того, в Законе установлено право третейского суда потребовать от любой стороны по спору предоставить надлежащее обеспечение в связи с такими мерами. Механизм принудительного обеспечения этой нормы сводится к возможности прибегнуть к помощи государственного суда в реализации обеспечительных мер.
Далее. В Законе содержится достаточно принципиальная норма, согласно которой обращение стороны в компетентный государственный суд с заявлением об обеспечении искового требования и принятие компетентным государственным судом обеспечительных мер не могут рассматриваться как отказ от третейского соглашения. Данная норма воспринята из рекомендаций, которые содержатся в ст. 9 Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже" (1985).
Закон допускает альтернативную подсудность рассмотрения заявлений об обеспечении иска. Такое заявление подается в компетентный суд либо по месту осуществления третейского разбирательства, либо по месту нахождения имущества, в отношении которого могут быть приняты обеспечительные меры (п. 4 ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Однако из текста нормы не ясно, определяется ли выбор компетентного суда усмотрением заинтересованной стороны, подающей заявление о принятии мер по обеспечению иска, либо сторона связана необходимостью подачи заявления исключительно в суд по месту нахождения имущества, в отношении которого приняты обеспечительные меры; если же такое имущество не фигурирует в деле, то заявление должно подаваться в компетентный суд по месту осуществления третейского разбирательства. По-видимому, эта обнаружившаяся нечеткость законодательной формулировки будет устранена с развитием судебной практики. Во всяком случае, из уст идеологов формирования судебно-арбитражной практики звучит разъяснение о том, что право выбора арбитражного суда, в который следует подавать заявление о принятии обеспечительных мер, принадлежит заинтересованной стороне третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. М., 2003. С. 297.
В Законе установлен перечень документов, которые должны быть приложены к заявлению об обеспечении иска, подаваемому в компетентный государственный суд. Помимо прочего предусмотрено, что к заявлению прилагаются доказательства предъявления иска в третейский суд. Требования к таким доказательствам конкретизированы в п. 5 ст. 92 АПК РФ: заверенная председателем постоянно действующего третейского суда копия искового заявления, принятого к рассмотрению третейским судом, или нотариально удостоверенная копия такого заявления и заверенная надлежащим образом копия соглашения о третейском разбирательстве. Следует отметить, что в гражданском процессуальном законодательстве аналогичные нормы отсутствуют.
Представляется, что третейским судом может быть одновременно принято несколько мер обеспечения по одному и тому же делу. В то же время, хотя это прямо и не предусмотрено в законе, обеспечительные меры должны быть соразмерны заявленному исковому требованию с тем, чтобы деятельность ответчика не оказалась незаслуженно парализованной. Оценка соразмерности обеспечительных мер заявленным требованиям должна делаться в соответствии с усмотрением третейского суда, принимающего решение, однако объективным критерием такой соразмерности помимо прочего является размер исковых требований, предъявленных в третейский суд. Вместе с тем, если принятые меры обеспечения будут несоразмерны заявленному исковому требованию, а третейский суд удовлетворит ходатайство о их применении, то, как представляется, компетентный суд, который будет рассматривать заявление об обеспечении иска, может не согласиться с распоряжением третейского суда о принятии мер обеспечения. Это право компетентного суда будет основываться на п. 2 ст. 91 АПК РФ.
Регулирование порядка рассмотрения компетентным государственным судом заявления об обеспечении иска выходит за пределы законодательства о третейских судах. Именно поэтому п. 5 ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" носит бланкетный характер и отсылает к арбитражному процессуальному и гражданскому процессуальному законодательству.
Порядок рассмотрения арбитражным судом заявления об обеспечении иска урегулирован в ст. 93 АПК РФ. Согласно общему правилу заявление об обеспечении иска должно быть рассмотрено арбитражным судом не позднее следующего дня после дня поступления заявления в суд. Стороны не извещаются о рассмотрении дела.
Суд не вправе отказать в обеспечении иска, если лицо, которое ходатайствует об обеспечении иска, предоставило встречное обеспечение. Это важная новелла арбитражного процессуального законодательства, которая представляется весьма эффективным способом удовлетворения интересов лиц, ходатайствующих о принятии обеспечительных мер.
В гражданском процессуальном законодательстве отсутствует столь же детальное, как в арбитражном процессе, регулирование порядка рассмотрения заявления об обеспечении иска. В Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации существует достаточно общая норма, согласно которой заявление об обеспечении иска рассматривается в день его поступления в суд без извещения лиц, участвующих в деле. О принятии мер по обеспечению иска судья или суд выносит определение (ст. 141 ГПК РФ).
То обстоятельство, что порядок рассмотрения заявления об обеспечении иска регулируется арбитражным процессуальным и гражданским процессуальным законодательством, позволяет сделать вывод о том, что в третейском разбирательстве могут быть применены и предварительные обеспечительные меры, т.е. такие меры, которые направлены на обеспечение имущественных интересов заявителя до предъявления искового требования. Порядок принятия предварительных обеспечительных мер урегулирован в ст. 99 АПК РФ. А вот гражданское процессуальное законодательство не предусматривает возможности применения предварительных обеспечительных мер. На практике это означает, что предварительные обеспечительные меры могут быть приняты в ходе третейского разбирательства спора между субъектами гражданского оборота, которые в соответствии с правилами подведомственности подпадают под юрисдикцию арбитражного суда (как правило, предприниматели, хотя к таким субъектам могут быть отнесены и иные категории лиц).
Компетентный государственный суд вправе отменить определение об обеспечении иска, рассматриваемого третейским судом. Сделать это он вправе по ходатайству, заявленному одной из сторон. Порядок отмены обеспечения иска арбитражным судом установлен в ст. 97 АПК РФ, судом общей юрисдикции - в ст. 144 ГПК РФ. Имеется разница в том, кто вправе инициировать процедуру отмены обеспечения иска в арбитражном процессе и в гражданском процессе. Если в арбитражном процессе ходатайствовать об отмене мер по обеспечению иска вправе лица, участвующие в деле, то в гражданском процессе помимо лиц, участвующих в деле, инициатором отмены мер обеспечения может выступить судья или суд. Возникает вопрос: насколько указанная норма, установленная в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации, применима к третейскому разбирательству? Ведь после того, как суд общей юрисдикции вынес определение о принятии мер по обеспечению иска, дело вышло из сферы его контроля; поскольку оно находится на рассмотрении в третейском суде, то, следовательно, у суда общей юрисдикции отсутствуют какие-либо основания без инициативы участника по делу самостоятельно возвращаться к решению процессуальных вопросов. К тому же суд общей юрисдикции самостоятельно не вправе истребовать дело или какие-либо материалы по делу из третейского суда.
В литературе был поставлен вопрос о том, вправе ли обратиться за мерами по обеспечению иска сторона арбитражного разбирательства, которое происходит за рубежом, в отношении имущества должника, находящегося на территории Российской Федерации <*>. В российском законодательстве отсутствует прямой ответ на этот вопрос. В этой связи толкование должно строиться с точки зрения целей регулирования в соответствующей сфере правоотношений. Представляется, что заслуживает внимания аргументация А.М. Треушникова, который полагает, что позитивный ответ на этот вопрос послужил бы "положительным сигналом для иностранных инвесторов, зачастую требующих включения третейской оговорки (о рассмотрении возможного спора в третейских судах, расположенных за пределами Российской Федерации) в контракты с российскими партнерами, но не обладающими достаточными гарантиями по исполнению решений третейских судов на территории Российской Федерации, а также для унификации российских процессуальных норм с международными нормами" <**>. Таким образом, "было бы позитивным такое толкование данного вопроса, которое бы допускало обращение сторон международного коммерческого арбитража, образованного за рубежом, за применением обеспечительных мер в отношении имущества и денежных средств другой стороны, находящейся на территории Российской Федерации" <***>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. С. 243 (автор комментария - В.В. Ярков).
<**> Треушников А.М. Становление института обеспечительных мер в арбитражном процессе. С. 265.
<***> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. С. 243 (автор комментария - В.В. Ярков).
С принятием третейским судом решения, которым удовлетворяются исковые требования, компетентный государственный суд отменяет обеспечительные меры. Представляется, что основанием для принятия такого решения компетентным государственным судом является заявление ответчика и предоставление оригинала или надлежащим образом заверенной копии решения третейского суда. Отмена обеспечительных мер компетентным государственным судом оформляется в виде определения, копии которого направляются лицам, участвующим в деле, не позднее следующего дня после его вынесения. Указанные определения могут быть обжалованы в апелляционном или кассационном порядке в течение месяца после их вынесения (п. 3 ст. 188 АПК РФ).
В том случае, если третейский суд принял решение, которым удовлетворяются исковые требования, обеспечительные меры продолжают действовать до того момента, пока решение третейского суда не будет исполнено надлежащим образом.
В практике взаимоотношений государственных судов и третейских судов возник вопрос о возможности применения мер по обеспечению иска государственным судом в виде запрещения третейскому суду производства по третейскому разбирательству.
ООО обратилось в арбитражный суд с заявлением по вопросу компетенции третейского суда. Одновременно с подачей заявления ООО обратилось с ходатайством о принятии мер по обеспечению иска. Определением от 2 октября 2002 г. третейскому суду запрещено "производство по третейскому разбирательству и совершение процессуальных действий по делу N 185/ОК-2002 до рассмотрения настоящего дела в арбитражном суде". Указанный акт был отменен кассационной инстанцией по следующим основаниям. В материалах дела имеется соглашение, заключенное между сторонами, в соответствии с п. 10 которого все споры между сторонами подлежат рассмотрению третейским судом. Основным критерием при решении вопроса о необходимости принятия обеспечительных мер по делу является невозможность в будущем исполнить судебный акт. Запрещение третейскому суду производства по третейскому разбирательству и совершение процессуальных действий ограничивает полномочия третейского суда и нарушает установленные законом права участников третейского разбирательства. Действующим законодательством не предусмотрена возможность вмешательства арбитражного суда в деятельность третейских судов и запрещения им осуществлять производство по третейскому разбирательству и процессуальные действия <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 9 января 2003 г. по делу N А56-30789/02.
Следует отметить обоснованность позиции, занятой федеральным арбитражным судом округа. Запрет арбитражным судом рассматривать в рамках третейского судопроизводства спор, переданный на рассмотрение третейского суда, означает не что иное, как вмешательство государственного суда в деятельность третейского суда. По своей сути такой запрет не является мерой по обеспечению предполагаемого искового требования.
13.7. Представление доказательств в третейском процессе
Процесс доказывания является сложной исследовательской деятельностью, которая, как пишет С.С. Алексеев, образует само содержание опосредованного юридического познания; результатами такой деятельности являются воспроизведение определенного фрагмента действительности, реконструкция исследуемых обстоятельств дела. Будучи сложной многозвенной деятельностью, доказывание включает в себя: 1) определение круга фактов, подлежащих установлению; 2) собирание и процессуальное закрепление доказательств; 3) исследование доказательств, включающее их проверку; 4) оценку доказательств <*>. В юридической литературе процессуальное доказывание характеризуется как форма опосредованного познания <**>.
--------------------------------
<*> Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1981. Т. 2. С. 336.
<**> Осипов Ю.К. К вопросу о соотношении судебного познания и судебного доказывания // Сборник ученых трудов. Свердловск, 1967. Вып. 7. С. 228; Ярков В.В. Познание и доказывание процессуальных юридических фактов. С. 145.
Доказательствам в третейском процессе посвящена единственная норма - ст. 26 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Наименование статьи не совсем соответствует ее содержанию. Точнее было бы данную статью именовать "Обязанность доказывания", поскольку в ней говорится о распределении бремени доказывания между тяжущимися сторонами. В то же время процесс доказывания может быть осуществлен путем предоставления доказательств, которые и являются основой для принятия судебного решения.
В основе нормы, закрепленной в указанной статье, лежит общее правило распределения бремени доказывания, характерное для гражданско-процессуальной теории доказывания: заинтересованное лицо обязано доказать те факты, на которые опирается его правовая позиция. Данное правило является отражением принципа состязательности; оно традиционно закрепляется в процессуальном праве цивилистической направленности (гражданский процесс, арбитражный процесс). В то же время указанное общее правило не является абсолютным. Из процессуальной теории известно, что "обязанности по доказыванию распределяются между сторонами на основании общего правила, установленного в процессуальном законе, и частных правил, содержащихся в нормах материального права" <*>. Данное положение объясняется наличием так называемого допроцессуального интереса у участников процесса, которые обязаны побеспокоиться о доказательственной основе ответственности, предусмотренной в договоре, являющемся материально-правовым основанием разрешаемого спора. Таким образом, наличие в нормах материального права специальных предписаний о распределении бремени доказывания опровергает общую презумпцию возложения обязанности по доказыванию на лицо, ссылающееся на те фактические обстоятельства, которые являются основанием его требований и возражений. Как правило, в материальном праве формулируются презумпции, которыми и делаются изъятия из общего правила о распределении бремени доказывания. К примеру, такими презумпциями в гражданском праве являются: презумпция вины лица, причинившего вред; презумпция вины стороны обязательства, не исполнившего обязательства либо исполнившего обязательство ненадлежащим образом; презумпция ответственности предпринимателя независимо от вины. Так, устанавливая основания повышенной ответственности предпринимателя за нарушение гражданско-правовых обязательств (п. 3 ст. 401 ГК РФ), законодатель в процессуальном аспекте возлагает на должника бремя доказывания того, что нарушение обязательства стало следствием непреодолимой силы, что может стать основанием освобождения его от ответственности.
--------------------------------
<*> Треушников М.К. Судебные доказательства. 2-е изд., доп. М., 1999. С. 66.
Каждая из сторон самостоятельно определяет состав фактов, которые входят в предмет доказывания. Практика не только третейского разбирательства, но и разбирательства споров в государственных судах свидетельствует об определенных проблемах, возникающих у сторон при определении предмета и пределов доказывания. В свое время П.Я. Трубников отмечал, что нередки случаи, "когда субъекты доказывания начинают собирать доказательства, не сформулировав четко его предмет, что приводит к ошибкам" <*>. От того, насколько правильно заинтересованная сторона определит предмет доказывания, в значительной степени зависит направление развития третейского процесса.
--------------------------------
<*> Трубников П.Я. Вопросы гражданского процесса в практике Верховного Суда СССР. М., 1979. С. 72.
То обстоятельство, что каждая сторона самостоятельно определяет предмет и пределы доказывания, вовсе не означает, что третейский суд должен полностью устраняться от процесса определения предмета доказывания. С целью закрепления такого положения, при котором третейский суд имеет возможность оказывать влияние на развитие процесса, законодатель предусмотрел, что суд вправе предложить сторонам представить дополнительные доказательства, если сочтет представленные доказательства недостаточными для правильного и справедливого разрешения спора.
В юридической науке по сложившейся традиции под предметом доказывания понимается совокупность обстоятельств (юридических фактов), установление которых необходимо для вынесения судом или иным органом законного и обоснованного решения <*>.
--------------------------------
<*> Курс советского гражданского процессуального права. Т. 1: Теоретические основы правосудия по гражданским делам. М., 1981. С. 392 (автор главы - К.С. Юдельсон); Ярков В.В. Познание и доказывание процессуальных юридических фактов. С. 145.
До принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в литературе высказывались предложения урегулировать вопросы предоставления, исследования и оценки доказательств в третейском суде. К примеру, Е.А. Виноградова писала о необходимости регламентировать процедуру допроса свидетелей, хотя и предлагала сделать это в рамках гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства <*>. Однако законодатель не стал подробным образом регламентировать вопросы доказательственного права в третейском разбирательстве.
--------------------------------
<*> Виноградова Е.А. Правовые основы организации и деятельности третейского суда. С. 31 - 32.
О видах доказательств в данном Законе упоминается "почти случайно" в ст. 15, в которой говорится о расходах в связи с осмотром и исследованием письменных и вещественных доказательств. Таким образом, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит положений о системе и видах доказательств, которые могут быть использованы в процессе третейского разбирательства. Соответствующие представления о доказательствах как основе, на которой происходит третейское разбирательство, могут быть почерпнуты из общепроцессуальной теории доказательств. Теоретические положения о системе и видах доказательств в нормативном виде закреплены в Гражданском процессуальном и Арбитражном процессуальном кодексах.
Под доказательствами понимаются полученные в предусмотренном процессуальными Кодексами и иными федеральными законами порядке сведения о фактах, на основании которых суд устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения лиц, участвующих в деле, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения и разрешения дела (п. 1 ст. 64 АПК РФ; п. 1 ст. 55 ГПК РФ). В указанном значении следует понимать термин "доказательства" и при его использовании в третейском процессе. Представляется, что, как и в арбитражном судопроизводстве, в третейском разбирательстве недопустимо использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. Последнее правило вытекает из конституционного положения о недопустимости судебного решения, основанного на доказательствах, полученных с нарушением федерального закона (ст. 50 Конституции Российской Федерации). При толковании этого конституционного положения Пленум Верховного Суда Российский Федерации в своем Постановлении от 31 октября 1995 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия" <*> указал, что доказательства "должны признаваться полученными с нарушением закона, если при их собирании и закреплении были нарушены гарантированные Конституцией права человека и гражданина или если собрание и закрепление доказательств осуществлено ненадлежащим лицом или органом либо в результате действий, не предусмотренных процессуальными порядками".
--------------------------------
<*> РГ. 1995. 28 дек.
Зачастую третейские суды в собственных регламентах дают определение понятия доказательств. Так, например, в Регламенте Северо-Западного третейского суда говорится о том, что доказательствами по делу являются любые фактические данные, на основании которых состав Третейского суда устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования или возражения сторон, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения спора. В качестве доказательств допускаются письменные и вещественные доказательства, объяснения лиц, участвующих в деле, заключения экспертов, показания свидетелей, аудио- и видеозаписи, иные документы и материалы (ст. 4) <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm.
Если порядок, процедура доказывания, виды доказательств, распределение бремени доказывания могут быть установлены соглашением сторон, то вопросы допустимости, относимости, существенности и значимости любых доказательств, как справедливо отмечает И.В. Никифоров, относятся к компетенции самого третейского суда. При этом следует учитывать, что неверный выбор может рассматриваться как нарушение принципа равенства сторон и стать основанием к отмене или отказу в принудительном исполнении третейского решения компетентным государственным судом <*>. Так, если стороны своим соглашением признают определенные факты, а третейский суд в результате анализа иных доказательств придет к выводу о том, что таковые не подтверждаются, то соответствующее соглашение о признании фактов, заключенное сторонами, не будет обязательным для третейского суда.
--------------------------------
<*> Никифоров И.В. Доказательства в международном коммерческом арбитраже. С. 47.
Практика третейского разбирательства свидетельствует о том, что регламенты постоянно действующих третейских судов определяют основные положения о доказательствах. К примеру, в Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате зафиксировано, что доказательствами по делу являются любые фактические данные, на основании которых состав третейского суда устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования или возражения сторон, а также иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения спора. Предусмотрено, что эти данные устанавливаются следующими средствами: письменными и вещественными доказательствами, объяснениями сторон и других лиц, участвующих в деле, а также заключениями экспертов и показаниями свидетелей. В качестве письменных доказательств рассматриваются акты, письма, иные документы и материалы, содержащие сведения об обстоятельствах, имеющих значение для правильного разрешения спора. Под вещественными доказательствами понимаются предметы, которые могут служить средствами установления обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения спора. Регламент содержит правило, согласно которому состав третейского суда, рассматривающего дело, вправе осуществлять проверку доказательств тем способом, который посчитает необходимым, так же как вправе возложить производство проверочных действий на одного из судей <*>.
--------------------------------
<*> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате. С. 117.
Важное значение при доказывании имеют показания свидетелей. Практика свидетельствует о том, что используются различные формы свидетельских показаний. Наиболее распространенной формой являются устные выступления свидетеля в заседании третейского суда, которые протоколируются и в таком качестве выступают в качестве источника доказательств. Другой формой свидетельских показаний являются их письменные показания, заверенные подписью свидетеля, а в некоторых случаях удостоверенные нотариусом. Между тем подобного рода практика предоставления письменных доказательств, в том числе и заверенных нотариусом (нотариус в данном случае заверяет не истинность содержания документа, а лишь то обстоятельство, что документ подписало то лицо, которое указано в нем), вызывает сомнения с точки зрения их достоверности. Поэтому, несмотря на то что письменные показания свидетелей позволяют ускорить процедуру третейского разбирательства и облегчают восприятие третейскими судьями и участниками процесса обстоятельств дела, более предпочтительным представляется опрос свидетелей непосредственно в ходе заседания третейского суда.
К сожалению, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не устанавливает ответственности за фальсификацию доказательств, представляемых третейскому суду. Не предусмотрена такая ответственность ни уголовным законодательством, ни административным законодательством. Следует иметь в виду, что в отношении лиц, участвующих в третейском разбирательстве и представивших третейскому суду сфальсифицированные доказательства, не может быть уголовного преследования по ст. 303 УК РФ, которая предусматривает ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле. Хотя законодатель и употребил термин "гражданское дело", очевидно, что в диспозиции этой уголовно-правовой нормы речь идет о гражданском деле, рассматриваемом государственным судом (судом общей юрисдикции или арбитражным судом).
13.8. Проблема преюдиции решений третейских судов
Оговоримся сразу: в настоящем контексте термин "преюдиция" используется в широком смысле. Под преюдицией, в отличие от действующего гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства (ст. 69 АПК РФ и ст. 61 ГПК РФ), мы понимаем правовой эффект, который производит юрисдикционный акт, принятый одним судебным органом (в данном случае - решение третейского суда) при рассмотрении другого спорного дела (в данном случае - дела о несостоятельности) иным судебным органом. При этом важным представляется "проводить определенное различие между случаями обязательной преюдиции и теми случаями, когда преюдициальная связь не имеет обязательного характера" <*>.
--------------------------------
<*> Фетисов А.К. Нормоконтроль и преюдиция // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. N 1. 2001 / Под ред. проф. В.В. Яркова М., 2002. С. 323.
Закон о третейских судах ничего не говорит об освобождении от доказывания. Данная проблема имеет непосредственное отношение к предмету регулирования в статье 26.
Проблема преюдиции в третейском судопроизводстве на сегодняшний день чрезвычайно остра. В дореволюционной юридической литературе также высказывались определенные суждения о преюдиции актов третейского суда. В целом со ссылкой на ст. 893 Устава гражданского судопроизводства допускалась возможность предоставления решения третейского суда по гражданскому делу, рассматриваемому государственным судом в качестве доказательства по иску или возражения против исковых требований. Вместе с тем отмечалось, что государственный суд должен был проверить, чтобы такое решение третейского суда не содержало "капитальных уклонений от законного режима" <*>. Таким образом, решение третейского суда в дореволюционном правоведении не рассматривалось в качестве преюдициально значимого для государственного суда и по сути рассматривалось как одно из доказательств, оцениваемых вкупе и наравне с иными доказательствами, представляемыми сторонами по делу.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 68.
В советское время в литературе в отдельных случаях признавалось, что акты третейских судов, будучи юрисдикционными актами, обладают свойством преюдициальности <*>. Современники, анализирующие третейское разбирательство, отмечали, что установленные третейским судом факты "не подлежат оспариванию и в случае возникновения другого спора принимаются без доказывания" <**>. Впрочем, для советской юрисдикционной системы эта проблема не была острой.
--------------------------------
<*> Воложанин В.П. Несудебные формы разрешения гражданско-правовых споров. С. 137.
<**> Там же.
Вопрос о преюдициальности в третейском разбирательстве обсуждается и в современной юридической литературе <*>. При этом преюдициальность в контексте нашего исследования имеет два аспекта: во-первых, преюдициальность решений третейских судов для государственных судов и, во-вторых, преюдициальность решений государственных судов для решений третейских судов.
--------------------------------
<*> Розенберг М.Г. Практика Международного коммерческого арбитражного суда: Научно-практический комментарий. С. 229 - 231; Гражданский процесс / Под ред. В.В. Яркова. 3-е изд. С. 183 (автор главы - Ю.К. Осипов); Виноградова Е.А. Третейское разбирательство споров. Перспективы развития. Практика. Исполнение решений. N 2. С. 44 - 45; Чернядьева Ю.С. Преюдициальное значение решений третейских судов для государственных судов // Вестник третейского суда. Екатеринбург. 1999. N 2; Шерстюк В.М. Комментарий к постановлениям Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по вопросам арбитражного процессуального права. М., 2000. С. 32 - 33; Морозов М.Э., Шилов М.Г. Процессуальные вопросы третейского разбирательства. С. 32; Березий А.Е., Мусин В.А. О преюдиции судебных актов // Вестник ВАС РФ. 2001. N 6; Попов М. Проблема преюдиции решений и тождественности исков применительно к третейским судам // Третейский суд. 2001. N 2. С. 36 - 44; Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов. С. 8 - 9; Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 83 - 84; Ярков В.В. Познание и доказывание процессуальных юридических фактов. С. 154 - 156; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 9; Морозов М.Э. Правовое значение решения третейского суда // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 93 - 94.
Относительно первого аспекта следует отметить, что многие специалисты, опираясь на нормы позитивного законодательства, утверждают, что решения третейских судов не обладают свойством преюдициальности для решений государственных судов. Хотя справедливости ради следует отметить, что юристы не единодушны в этом вопросе. К примеру, Н. Громов полагает, что к числу актов общественных организаций, имеющих преюдициальное значение для суда, рассматривающего гражданское дело, относятся решения третейских судов <*>. Ю.К. Осипов полагает, что суд при разрешении спора не вправе игнорировать выводы других органов, в том числе решения третейских судов и арбитражей, если только не обладает в силу закона правом контроля за их законностью и обоснованностью <**>. В то же время судебно-арбитражная практика довольно твердо стоит на формальной позиции, согласно которой решение третейского суда не обладает свойством преюдициальности для разбирательства дел государственными судами. Так, в одном из рассмотренных дел Федеральный арбитражный суд Московского округа указал, что поскольку третейские суды не относятся к судам, составляющим систему федеральных судов общей юрисдикции, их решения в силу ст. 69 АПК РФ не имеют преюдициального значения при рассмотрении споров в арбитражном суде <***>.
--------------------------------
<*> Громов Н. Применение преюдициальных актов при рассмотрении судами гражданских дел по вновь открывшимся обстоятельствам // Законность. 1998. N 2.
<**> Гражданский процесс / Под ред. В.В. Яркова. 3-е изд. С. 183 (автор главы - Ю.К. Осипов).
<***> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 5 июня 2003 г. по делу N ЕГ-А40/3429-03.
Именно второй аспект актуален с точки зрения рассматриваемой статьи: преюдициальны ли решения, принимаемые судами общей юрисдикции и арбитражными судами при рассмотрении дел в ходе третейского разбирательства? Ответ на этот вопрос влечет и различные подходы к распределению бремени доказывания в ходе третейского судопроизводства.
Понятие преюдициальности имеет два аспекта. Как отмечается в литературе, "преюдициальность означает не только отсутствие необходимости доказывать установленные ранее обстоятельства, но и запрещает их опровержение. Такое положение существует до тех пор, пока судебный акт, в котором установлены эти факты, не будет отменен в порядке, определенном законом" <*>. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует вопрос о том, освобождаются ли в третейском разбирательстве от доказывания преюдициально установленные в ходе судебных разбирательств государственными судами факты. А.Е. Березий и В.А. Мусин, анализируя данную проблему, высказали суждение об обязательности решения арбитражного суда для третейского суда при рассмотрении им другого дела с участием тех же лиц и в связи с тем же материальным правоотношением. При этом они обосновывают свой вывод ссылкой на ст. 13 АПК РФ 1995 г. (как известно, в настоящее время этот Кодекс утратил свою силу), в соответствии с которой вступивший в законную силу судебный акт арбитражного суда обязателен "для всех государственных органов, органов местного самоуправления и иных органов (включая, конечно, и третейские суды)" <**>. Эта же логика применима и к современному процессуальному законодательству. Вступившие в законную силу решения и постановления как судов общей юрисдикции, так и арбитражных судов являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, граждан, организаций (в том числе и для третейских судов) и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации (ст. 13 ГПК РФ; ст. 16 АПК РФ).
--------------------------------
<*> Нефедова О.Ю. Практика применения статьи 58 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации // Арбитражные споры. 2001. N 1 (13). С. 39.
<**> Березий А.Е., Мусин В.А. О преюдиции судебных актов.
В связи с вышеизложенным нельзя согласиться с высказываемыми в литературе суждениями о том, что "данный вопрос регулируется соглашением сторон или регламентом третейского суда или решается по усмотрению третейского суда" <*>. Решение данного вопроса не может быть передано на усмотрение сторон. Этот вопрос имеет публично-правовое значение. Объясняется это тем, что в противном случае нельзя исключить ситуаций, когда по одним и тем же вопросам будут приняты различные судебные решения, что, несомненно, поставит вопрос о конкуренции судебных решений. И эта конкуренция, конечно же, будет решена не в пользу актов, принимаемых третейскими судами. Между тем издавна известна правовая презумпция, согласно которой по одному и тому же требующему разрешения правовому вопросу не может быть двух судебных решений.
--------------------------------
<*> Попов М.А. Теоретические и практические проблемы российской модели регулирования деятельности третейских судов. С. 9, 14 - 16.
Подчеркнем, что отсутствие в законодательстве норм, регулирующих преюдициальность решений третейского суда, негативно сказывается на практике третейского разбирательства. Очевидно, что, исходя из того соображения, что третейские суды составляют звено в общей юрисдикционной системе Российской Федерации, правы те исследователи, которые предлагают законодательно закрепить свойства преюдициальности арбитражного (третейского) решения <*>. В настоящее же время решение третейского суда рассматривается как опровержимая презумпция, поскольку не связывает государственный суд при рассмотрении другого дела, и суд вправе как по-иному оценить те же фактические обстоятельства, так и дать им иную правовую оценку.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 83 - 84; Курочкин С.А. Теоретико-правовые основы третейского разбирательства в Российской Федерации. С. 9.
13.9. Преюдиция решения третейского суда
в деле о несостоятельности (банкротстве)
По общему правилу дело о несостоятельности (банкротстве) не может быть предметом рассмотрения третейского суда. Это прямо следует из компетенции третейских судов, определенной в п. 2 ст. 1 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", согласно которому в третейский суд может по соглашению сторон третейского разбирательства передаваться любой спор, вытекающий из гражданских правоотношений, если иное не установлено федеральным законом. Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже", определяя сферу применения на территории России международного коммерческого арбитрирования, несколько по-иному определяет круг отношений, которые могут быть предметом рассмотрения международного третейского суда, однако очевидно, что такие споры должны иметь гражданско-правовой характер, если иное прямо не вытекает из законодательства.
В то же время, несмотря на ограниченность предметной подведомственности споров и следующий из этого запрет на рассмотрение третейским судом дел о несостоятельности (п. 3 ст. 33 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" 2002 г.), в определенных случаях решения, принимаемые третейским судом в пределах его компетенции, могут оказывать влияние на развитие конкурсного производства.
Так, в соответствии с п. 3 ст. 6 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" для возбуждения дела о банкротстве по заявлению конкурсного кредитора принимаются во внимание требования, подтвержденные вступившим в законную силу решением суда, третейского суда. Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" 1998 г. не содержал подобного рода нормы. Таким образом, приведенная статья является новеллой законодательства о несостоятельности и формирует новую правовую конструкцию, которую можно назвать как "установленность требования кредитора". Этот институт выполняет важную функцию при возбуждении дела о банкротстве, поскольку позволяет формализовать основания для подачи соответствующего заявления конкурсным кредитором или уполномоченным органом по денежному обязательству и пресечь действия недобросовестных лиц, пытающихся возбудить дело о несостоятельности, основываясь на юридически недействительных требованиях. Именно поэтому законодатель установил императивное требование, которым обязывает конкурсного кредитора в заявлении о признании должника банкротом указать на вступившее в законную силу решение суда, арбитражного суда, третейского суда, рассматривавших требование конкурсного кредитора к должнику (п. 2 ст. 39 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"). При этом соответствующее решение должно быть приложено к заявлению кредитора (п. 3 ст. 40). Указанные нормы обеспечены процессуальной санкцией: в случае их несоблюдения арбитражный суд возвращает кредитору заявление на основании п. 1 ст. 44.
Таким образом, требование законодательства к обоснованности заявления о возбуждении дела о банкротстве сводится к необходимости подтверждения такого заявления ссылкой на акт юрисдикционного органа (к каковым законом в данном случае отнесены суды общей юрисдикции, арбитражные суды и третейские суды), которым фиксируется задолженность должника, явившаяся причиной обращения в суд с заявлением о признании такого лица банкротом.
В то же время Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" формулирует еще ряд обязательных условий, при которых у заинтересованного лица появляется право на обращение в арбитражный суд с заявлением о признании должника банкротом. К таким условиям относятся: 1) неисполнение юридическим лицом своих денежных обязательств и обязанностей по уплате обязательных платежей в течение трех месяцев с даты, когда они должны быть исполнены (п. 2 ст. 3); 2) решение суда должно вступить в законную силу (п. 3 ст. 6); 3) направление (предъявление к исполнению) исполнительного документа в службу судебных приставов и его копии должнику (п. 2 ст. 7); 4) истечение 30 дней с даты направления (предъявления к исполнению) исполнительного документа в службу судебных приставов и его копии должнику (п. 2 ст. 7); 5) неисполнение должником своего обязательства по уплате соответствующей денежной суммы после того, как исполнительные документы были направлены в службу судебных приставов в течение указанного срока. Именно при наличии таковых условий решение суда (в том числе и третейского) как акт признания задолженности неисправного должника может иметь необходимый правовой эффект для возбуждения дела о банкротстве.
Решение третейского суда, фиксирующее задолженность должника перед кредитором, как основание возбуждения дела о несостоятельности имеет целый ряд особенностей, обусловленных особенностями правового режима его вступления в законную силу.
Следует отметить, что правила вступления в законную силу решений третейских судов существенным образом отличаются от правил вступления в законную силу решений государственных судов. При этом важным является то обстоятельство, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит конкретной нормы, определяющей порядок вступления в законную силу решения третейского суда. В данном случае законодатель использует иную терминологию и говорит о том, что решение третейского суда считается принятым в месте третейского разбирательства в день, когда оно подписано третейскими судьями, входящими в состав третейского суда (п. 4 ст. 32 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Толкование данной нормы, а также апеллирование к принципам третейского разбирательства, порядок которого определяется волеизъявлением сторон, позволяет сделать вывод о том, что решение третейского суда вступает в законную силу немедленно, в момент его принятия и оглашения, если иное не предусмотрено соглашением сторон.
Днем принятия решения третейского суда считается день его подписания третейскими судьями. Закон не оговаривает, что необходимо рассматривать в качестве подписания решения - подписание резолютивной части решения или подписание всего текста судебного решения.
От того, каким образом будет оценена данная норма, зависит и определение момента вступления в законную силу решения третейского суда. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" в отличие от процессуального законодательства, регулирующего деятельность государственных судов, не содержит положений, которые бы регламентировали момент вступления решения третейского суда в законную силу. Между тем решение данного вопроса весьма значимо, особенно для исполнения решения третейского суда, в частности, для принудительного исполнения, а также для оспаривания соответствующего акта, принимаемого третейским судом. В контексте данной статьи разрешение этого вопроса необходимо для формализации основания возбуждения дела о несостоятельности.
Действительно, с одной стороны, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" говорит о добровольности его исполнения обязанной стороной (ст. 31). С другой стороны, как указанный Федеральный закон, так и процессуальное законодательство предоставляют стороне возможность обратиться в трехмесячный срок в компетентный государственный суд с заявлением об отмене решения третейского суда (ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"; ст. 230 АПК РФ; ст. 418 ГПК РФ). Таким образом, если в третейском соглашении не предусмотрено, что решение третейского суда является окончательным, то в течение трех месяцев остается, казалось бы, правовая неопределенность в отношении его законной силы. Указанный срок является тем сроком, в течение которого может быть начата процедура в компетентном государственном суде по отмене этого решения и, в конечном итоге, оно может быть отменено, что и создает, на первый взгляд, ситуацию правовой неопределенности законной силы решения третейского суда. Однако в то же время, как это следует из п. 2 ст. 44 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", если в решении третейского суда срок его исполнения не установлен, то оно подлежит немедленному исполнению. По нашему мнению, как раз эта норма и свидетельствует о том, что решение третейского суда в отличие от решения государственного суда, принимаемого по первой инстанции, вступает в законную силу немедленно. Что касается истечения срока добровольного исполнения решения третейского суда, то его правовым последствием является лишь возникновение права у заинтересованной стороны обратиться в компетентный государственный суд с заявлением об оспаривании решения третейского суда.
В литературе, посвященной деятельности международного коммерческого арбитража, при анализе аналогичной проблемы (проблемы вступления в законную силу решения, принимаемого международным коммерческим арбитражем) высказывалась точка зрения, согласно которой при определении даты (момента) вступления решения Международного коммерческого арбитражного суда в законную силу, не исполненного стороной добровольно, необходимо иметь в виду предоставленное стороне в п. 2 ст. 34 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" право заявить ходатайство о его отмене. Это дает основания считать, что, "во всяком случае, такое решение МКАС вступает в законную силу по истечении трех месяцев со дня получения стороной решения МКАС или со дня вынесения МКАС решения по просьбе стороны, поданной в соответствии со ст. 33 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" 1993 г., если сторона (стороны) не заявила ходатайство об отмене решения. А при подаче стороной в суд общей юрисдикции или арбитражный суд ходатайства (заявления) об отмене решения МКАС по основаниям, предусмотренным Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" 1993 г. и международным договором, на отношения, связанные со вступлением решения МКАС в законную силу, видимо, можно распространить соответствующие нормы ГПК РСФСР или АПК РФ" <*>. Однако указанная логика, будучи правомерной в процедурах разбирательства, осуществляемых международным коммерческим арбитражем, не применима к вопросу вступления в законную силу решения, принятого "внутренним" третейским судом. Это объясняется отсутствием в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" нормы, аналогичной норме, установленной в п. 2 ст. 44 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и говорящей о том, что если в решении третейского суда срок не установлен, то оно подлежит немедленному исполнению (исключение из этого правила составляет деятельность МКАС при Торгово-промышленной палате Российской Федерации, в отношении которого предусмотрено, что если срок исполнения в решении не указан, то оно подлежит немедленному исполнению. Что любопытно, в отношении Морской арбитражной комиссии при Торгово-промышленной палате Российской Федерации подобного рода правило законодатель не установил, хотя и утверждал положения об обоих арбитражных судах единым Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже").
--------------------------------
<*> Петросян Р.А. Применение Регламента МКАС в сочетании с Законом РФ "О международном коммерческом арбитраже" // Актуальные вопросы международного коммерческого арбитража: К 70-летию Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате Российской Федерации / Отв. ред. А.С. Комаров. М., 2002. С. 106.
Таким образом, как представляется, в качестве момента принятия решения третейского суда следует рассматривать момент подписания полного текста решения. Соответственно, с этого же момента решение третейского суда вступает в законную силу.
В том случае, если решение третейского суда отменено компетентным государственным судом, то, очевидно, оно не может быть основанием для возбуждения дела о несостоятельности. Также, как представляется, решение третейского суда не может быть основанием для возбуждения дела о банкротстве в случае, если компетентный государственный суд отказал в принудительном его исполнении. При этом не имеет значения даже то обстоятельство, что компетентным государственным судом отказано в принудительном исполнении решения третейского суда по формальным основаниям (например, в связи с несоблюдением порядка формирования состава третейского суда).
На практике нельзя исключить ситуаций, когда на основании решения третейского суда, подтверждающего задолженность должника, возбуждается дело о несостоятельности, а в дальнейшем такое решение отменяется компетентным судом. В таком случае, как представляется, дело о несостоятельности должно быть прекращено. Процессуальным основанием для прекращения производства по делу в данном случае будет являться норма, предусмотренная в п. 1 ст. 57 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)", в соответствии с которой арбитражный суд прекращает производство по делу о банкротстве в случае признания в ходе наблюдения требований заявителя, послуживших основанием для возбуждения дела о банкротстве, необоснованными при отсутствии заявленных и признанных иных требований кредиторов.
Если вернуться к вопросу об условиях, при которых решение третейского суда может являться основанием для возбуждения дела о несостоятельности, то еще одним таким условием должно являться обращение заинтересованного лица (кредитора) к компетентному государственному суду за принудительным исполнением решения третейского суда. Даже если должник и признает решение третейского суда, которое вступило в законную силу, но не имеет возможности исполнить обязательства, установленные этим решением третейского суда, этого недостаточно для приведения в действие принудительного механизма по исполнению акта третейского суда. Механизм принудительного исполнения решений третейского суда не предусматривает прямого обращения заинтересованного лица к службе судебных органов. Для этого необходимо подтверждение со стороны компетентного государственного суда, которое, таким образом, является необходимым элементом такого механизма. В этой связи преюдициальный эффект решения третейского суда для дела о банкротстве, возбуждаемого на основании задолженности, установленной решением третейского суда, обеспечивается признанием такого решения третейского суда компетентным государственным судом через процедуру выдачи согласия на его принудительное исполнение.
Следует иметь в виду, что российская практика конкурсного права складывается таким образом, что в том случае, если на момент производства дела по взысканию с должника денежных средств в третейском суде возбуждается дело о несостоятельности (банкротстве), производство в третейском суде приостанавливается. Связано это с тем, что соответствующие требования поступают в конкурсную массу и управление и распоряжение ими осуществляет арбитражный управляющий. В литературе подобную практику объясняют "не столько субсидиарным применением соответствующих положений гражданских процессуальных актов, сколько рациональными причинами: судьи третейского суда заинтересованы в вынесении решения, которое в результате не может быть отменено по основаниям нарушения процессуальных прав участников дела; действия кредитора обусловлены необходимостью скорейшего установления его имущественных требований - будь то решение третейского или государственного суда либо признание со стороны арбитражного управляющего; арбитражный управляющий заинтересован в приостановлении для вступления в производство, защиты интересов конкурсной массы и тем самым в надлежащем исполнении возложенных на него профессиональных обязанностей" <*>.
--------------------------------
<*> Трушников С.С. Взаимосвязь дел о несостоятельности и производства в третейских судах // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. 2002 - 2003. N 2 / Под ред. В.В. Яркова. СПб., 2004. С. 335.
13.10. Назначение и проведение экспертизы
в третейском разбирательстве
Под экспертизой (от лат. еxpertus - опытный, знающий по опыту; испытанный, изведанный) понимается процессуальное средство для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных профессиональных познаний в области науки, искусства, техники или ремесла. Исследователь института экспертизы Т.В. Сахнова выделяет следующие признаки судебной экспертизы. Во-первых, судебная экспертиза осуществляется путем применения специальных познаний в форме исследования. Под специальными познаниями понимается применение экспертами профессиональных знаний, которые не являются общеизвестными. При этом исследование предполагает получение новых данных, которые до проведения экспертизы суду известны не были. Во-вторых, экспертиза проводится по поручению суда особым субъектом - экспертом <*>. Профессор Е.Р. Россинская подчеркивает, что "результаты экспертизы получаются опытным путем с помощью специального инструментария - экспертных методик". По ее мнению, сущность экспертизы состоит в анализе "сведущим лицом - экспертом - предоставляемых в его распоряжение материальных объектов экспертизы (вещественных доказательств), а также различных документов с целью установления фактических данных, имеющих значение для правильного разрешения дела. По результатам исследования эксперт составляет заключение, которое является одним из предусмотренных законом источников доказательств, а фактические данные, содержащиеся в нем, - доказательствами" <**>.
--------------------------------
<*> Сахнова Т.В. Экспертиза в суде по гражданским делам. М., 1997. С. 9 - 15.
<**> Россинская Е.Р. Комментарий к Федеральному закону "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". М., 2002. С. 10.
Указанные признаки позволяют выделить судебную экспертизу из ряда иных видов экспертиз, проводимых в различных отраслях (например, военно-врачебные экспертизы, проводимые с целью определения годности призывников к службе в рядах Вооруженных Сил; экспертизы качества товаров; экспертизы, проводимые в сфере трудовых правоотношений, и т.д.) и не являющихся, таким образом, судебными экспертизами.
Ранее действовавшее законодательство о третейских судах предусматривало, что экспертиза назначается "для разъяснения возникающих при рассмотрении дела вопросов, требующих специальных познаний в области науки, искусства, техники и ремесла" (ст. 16 Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров). Ныне действующий Закон более широко определяет круг вопросов, по которым может быть назначена экспертиза: "для разъяснения возникающих при разрешении спора вопросов, требующих специальных познаний".
Закон не оговаривает требований к кандидатуре эксперта (экспертов). Однако, как представляется, исходя из смысла предназначения этой процессуальной фигуры, эксперт должен отвечать следующим требованиям: во-первых, он должен обладать специальными познаниями, позволяющими ему дать значимое для разрешения дела заключение; во-вторых, эксперт должен быть беспристрастным, независимым от сторон и никаким образом не заинтересованным в исходе дела. Так, очевидно, что эксперт не может состоять в штате организации, которая является истцом или ответчиком по делу, разбираемому третейским судом. Также эксперт не может быть родственником одного из участников третейского процесса. Впрочем, постоянно действующие третейские суды стремятся восполнить этот пробел в законодательстве. Так, в соответствии с Регламентом Международного третейского суда Юридического центра "IUS" арбитраж назначает экспертом не заинтересованное в деле компетентное лицо (пп. 4.7.3) <1>. Согласно Регламенту третейского суда при РАО "ЕЭС России" экспертом является лицо, обладающее специальными познаниями (ст. 15) <2>. В некоторых случаях в регламентах предусматривается право заявить отвод эксперту. Естественно, что такой отвод должен быть обоснован заявляющей его стороной. Так, в соответствии с Регламентом третейского суда программы "Открытое здравоохранение" предусмотрено право стороны заявить отвод эксперту до начала разбирательства дела. Если обстоятельства, обосновывающие отвод, стали известны стороне позже, отвод может быть заявлен до вынесения решения по делу (ст. 26) <3>. В соответствии с Регламентом третейского суда при Калужской торгово-промышленной палате каждой из сторон может быть заявлен отвод эксперту, если имеются сомнения в их беспристрастности, в частности, если можно предположить, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе дела (ст. 31) <4>.
--------------------------------
<1> http://ius.escort.kz/regulations_rus.htm (на 28 августа 2004 года).
<2> http://www.jurtek.ru/tsr/ab03.php.
<3> http://openmed.ru/doc/regts.html.
<4> http://tppkaluga.ru/uslugi/3f4b46b4f3902.ehtm.
В отличие от гражданского процессуального и арбитражного процессуального законодательства, которые устанавливают жесткий порядок проведения экспертизы, законодательство о третейских судах порядок проведения экспертизы ставит прежде всего в зависимость от усмотрения тяжущихся сторон. Если стороны не договорились о порядке проведения экспертизы, то применяются правила, предусмотренные в ст. 29 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Это объясняется общей природой третейского разбирательства как "частного суда", деятельность которого обусловлена исключительно волей заинтересованных лиц. М.З. Шварц справедливо отмечает, что "возможность назначения и проведения экспертизы является одним из элементов правил третейского разбирательства, которые определяются сторонами. Поэтому в комментируемой статье (имеется в виду ст. 29 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". - О.С.) прямо подчеркнуто, что правила, установленные в ней, применяются, только если стороны не договорились об ином" <*>. Как следствие, вышеизложенное означает, что третейский суд при назначении, организации проведения экспертизы и оценке ее результатов не связан Федеральным законом "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации" <**>.
--------------------------------
<*> Шварц М.З. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 9.
<**> РГ. 2001. 2 июня.
Порядок проведения экспертизы (в отличие от арбитражного процессуального и гражданского процессуального законодательства) урегулирован Федеральным законом "О третейском суде в Российской Федерации" весьма скупо. Из смысла ст. 29 указанного Закона следует, что стороны вправе сами определить такой порядок. Однако, если стороны не определили порядок проведения экспертизы, он определяется третейским судом. В то же время узловыми моментами такого порядка должны быть следующие. Во-первых, третейский суд назначает экспертов. В соответствии со ст. 37 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" назначение экспертов производится путем вынесения определения. При назначении экспертов третейский суд должен учесть мнения сторон, хотя и не связан этим мнением. В определении о назначении экспертизы должны быть сформулированы вопросы, которые ставятся перед экспертами. Формулирование третейским судом вопросов, выносимых на разрешение экспертов, также должно производиться с учетом мнений, высказанных сторонами. В Законе не указано, в какой форме фиксируется мнение сторон относительно кандидатур экспертов и формулировок вопросов, которые ставятся на разрешение экспертизы. Видимо, такая фиксация может быть в виде соответствующей записи в протоколе судебного заседания либо в виде приобщаемых к делу заявлений или ходатайств, подписанных сторонами.
Следует отметить, что формулирование вопросов для экспертизы является правом, а не обязанностью сторон. В том случае, если сторона заявила ходатайство о проведении экспертизы, но по каким-либо причинам не сформулировала вопросы, которые следует поставить перед экспертами, то третейский суд сам формулирует эти вопросы.
Третейский суд вправе, если стороны не договорились об ином, назначить как одного, так и нескольких экспертов (комиссионная экспертиза). В том случае, если назначается несколько экспертов при проведении экспертизы, они вправе совещаться между собой. Если в процессе экспертного исследования эксперты приходят к общему выводу, то заключение подписывается всеми. Если же между экспертами возникают разногласия по поводу исследуемого вопроса, то каждый из них составляет свое заключение, которое представляется третейскому суду.
Экспертиза может проводиться как в помещении, где происходит третейское разбирательство, так и вне этого помещения, как в заседании третейского суда, так и вне заседания. Однако в любом случае третейский суд должен поддерживать связь с экспертами, осуществляя направляющее руководство их деятельностью. В процессе такой связи возможно переформулирование или уточнение вопросов, поставленных на разрешение экспертизы. Однако такое переформулирование возможно только с учетом мнения сторон. В том случае, если в процессе экспертного исследования все заинтересованные лица придут к выводу о необходимости переформулирования вопросов, третейский суд должен вынести соответствующее определение.
Представляется, что в том случае, если экспертиза проводится вне заседания третейского суда, стороны вправе присутствовать при исследовании, проводимом экспертами, если только их присутствие не помешает нормальному течению экспертной работы.
Экспертиза оформляется в виде заключения эксперта, которое должно быть составлено в письменной форме. Следует различать экспертизу и заключение эксперта, поскольку заключение эксперта является средством доказывания, в то время как экспертиза - это способ получения сведений, которые содержатся в заключении эксперта <*>. Экспертное заключение дается от имени эксперта и подписывается им. Требования о письменной форме и о подписи его экспертом являются императивными законодательными требованиями, и несоблюдение этих требований влечет незаконность соответствующего заключения как источника доказывания.
--------------------------------
<*> Шварц М.З. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 9.
Закон не устанавливает обязательных требований к реквизитам экспертного заключения. Между тем в практике международного коммерческого арбитража имеются рекомендации относительно реквизитов экспертного заключения (отчета эксперта). К примеру, Международная ассоциация адвокатов (некоммерческая организация со штаб-квартирой в Лондоне) разработала правила для исследования доказательств в международном коммерческом арбитраже, в которых содержится следующая рекомендация - отчет эксперта должен содержать: а) полное имя и адрес эксперта, назначенного стороной, его настоящие или прошлые отношения (если таковые имелись) с какой-либо из сторон и описание его образования, квалификации, навыков и опыта; б) заявление с изложением фактов, на которых он основывает свое экспертное заключение и выводы; в) его экспертное заключение и выводы, включая описание метода, показания и информацию, использовавшуюся для выводов; г) подтверждение достоверности отчета эксперта; д) подпись эксперта, назначенного стороной, дату и место <*>.
--------------------------------
<*> Цит. по: Никифоров И.В. Доказательства в международном коммерческом арбитраже. С. 54.
Как уже подчеркивалось, заключение, представленное экспертом, рассматривается в качестве средства доказывания и поэтому должно отвечать тем требованиям, которые предъявляются к доказательствам. В то же время третейский суд в процессе разрешения дела не связан результатами экспертизы. Результаты экспертизы оцениваются наравне с иными доказательствами, представленными третейскому суду и оцененными им. Это означает, что если результаты экспертного заключения будут противоречить совокупности иных доказательств по делу, то суд, основываясь на внутреннем убеждении, вправе подвергнуть сомнению эти результаты и не учитывать их при принятии решения по делу.
В юридической литературе существует почти единодушное мнение о том, что предметом экспертного заключения не могут быть правовые знания. Это связано с тем, что в правоведении издавна существует презумпция, что "экспертами по правовым вопросам" являются сами судьи, или, говоря другими словами, "судьи знают право". Подобный подход имеет давнюю традицию, разделяется, за немногими исключениями, большинством юристов и даже был закреплен в советской судебной практике. Так, Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 16 марта 1971 г. N 1 "О судебной экспертизе по уголовным делам" разъяснил, что "суды не должны допускать постановку перед экспертом правовых вопросов, как не входящих в его компетенцию" (п. 11) <*>. В то же время современная судебная практика свидетельствует о том, что в процессе судебного исследования весьма активно используется дача высококвалифицированными юристами, специализирующимися в тех или иных областях юриспруденции, заключений по сложным правовым вопросам. Указанные заключения хотя и не оформляются в виде экспертных заключений, однако, будучи изученными судом и приобщенными к материалам дела в качестве "иных документов", оказывают весьма серьезное влияние на правовые выводы, которые делаются судом при принятии решения по делу. Как отмечает Е.Р. Россинская, "эти исследования уже обладают двумя необходимыми чертами судебной экспертизы: исследование, основанное на использовании специальных знаний; дача заключений, имеющих статус источника доказательств" <**>. Ситуация, когда для анализа сложнейших правовых вопросов привлекаются авторитетные и квалифицированные правоведы, ни в коей мере не подрывает авторитет суда как "эксперта по правовым вопросам", а свидетельствует о том, что и в юриспруденции существуют области, требующие специальных познаний, которыми далеко не всегда могут обладать судьи, разрешающие дело. Конечно, существует презумпция, что "судья знает право", и при принятии решения по конкретному спору судья обязан опираться на нормы закона, иначе быть просто не может. Однако следует иметь в виду, что привлечение признанных правоведов по наиболее сложным юридическим делам основано на принципе процессуальной экономии, который призван рационализировать судебные процедуры и позволить судьям, принимающим решение, наиболее быстрым способом разобраться в существующей системе правовых норм, их смысловой направленности. Таким образом, реализация суждения "судья знает право" будет возможна наиболее оптимальным способом, в чем в первую очередь заинтересованы сами участники процесса, а именно это и является целью любой системы судопроизводства.
--------------------------------
<*> Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР (1924 - 1986) / Под общ. ред. В.И. Теребилова. М., 1987. С. 791.
<**> Россинская Е.Р. Комментарий к Федеральному закону "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации". М., 2002. С. 26.
Высказанные суждения актуальны не только для деятельности государственных судов, но и для практики разрешения споров, осуществляемых в процессе третейского судопроизводства. Представляется, что привлечение к разрешению споров в качестве экспертов юристов, специализирующихся в тех или иных областях права (особенно в таких сложных, как морское право, международное частное право, интеллектуальная собственность, коммерческое право, банковское право и т.д.), будет способствовать укреплению правовой основы решений, принимаемых третейскими судами, а в конечном итоге укреплению системы третейского разбирательства. Естественно, что привлечение третейским судом в качестве эксперта по правовым вопросам того или иного высококвалифицированного юриста вовсе не означает, что третейский суд связан высказанным мнением. Суд вправе и не согласиться с заключением эксперта и принять решение, основываясь на собственном правопонимании и правовом анализе обстоятельств по делу.
Все вышеизложенные соображения позволяют поддержать высказываемые в литературе предложения о необходимости развития в государственных экспертных учреждениях "наряду с традиционными родами и видами и нового направления - юридических экспертиз" <*>.
--------------------------------
<*> Россинская Е.Р. Указ. соч. С. 26 - 27.
В п. 5 ст. 29 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлена обязанность эксперта, при наличии ходатайства любой из сторон или просьбы третейского суда и при условии договоренности сторон, явиться в заседание третейского суда для того, чтобы ответить на вопросы, связанные с проведением экспертизы и представленным экспертным заключением. Уточнение и разъяснение положений экспертного заключения происходит путем опроса эксперта. Опрос эксперта в заседании третейского суда выполняет две функции: во-первых, для того, чтобы разъяснить компетентность эксперта, наличие у него необходимого опыта и познаний, а во-вторых, для того, чтобы устранить те сомнения, которые возникли у сторон и третейского суда, путем разъяснения отдельных положений экспертного заключения.
Вопросы, задаваемые эксперту в ходе его опроса в заседании третейского суда, должны быть занесены в протокол судебного заседания, так же как должны быть запротоколированы и ответы эксперта на поставленные вопросы.
Опрос эксперта по результатам проведенного им экспертного исследования не следует путать с дополнительной и повторной экспертизой. Опрос эксперта в судебном заседании призван уточнить и разъяснить отдельные положения уже проведенного экспертного исследования. Однако в том случае, если у третейского суда и у сторон остались неясности относительно вопросов, вынесенных на разрешение эксперта, и эти неясности невозможно устранить путем опроса эксперта, суд вправе при соблюдении условий комментируемой статьи назначить дополнительную или повторную экспертизы.
Дополнительная экспертиза может быть назначена в том случае, если экспертное заключение страдает недостаточной ясностью или полнотой. Кроме того, дополнительная экспертиза может быть назначена в случае, если у третейского суда или сторон возникли вопросы в отношении ранее исследованных обстоятельств дела. Проведение дополнительной экспертизы может быть поручено как тому же эксперту (экспертам), который проводил первоначальную экспертизу, так и другим экспертам.
В том случае, если у третейского суда или у сторон возникли сомнения в обоснованности заключения, представленного экспертом, или при наличии противоречий в выводах эксперта или комиссии экспертов, по тем же вопросам может быть назначена повторная экспертиза. Проведение повторной экспертизы должно быть поручено другому эксперту (комиссии экспертов).
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует вопросы ответственности эксперта. В отличие от арбитражного процесса и гражданского процесса, в третейском разбирательстве эксперт не предупреждается об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Лицо, выполняющее функции эксперта в третейском процессе, не может быть субъектом преступления, установленного ст. 307 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за заведомо ложное заключение эксперта в суде. Это объясняется тем, что третейские суды не являются элементом судебной системы и не осуществляют функций правосудия, на обеспечение нормального функционирования которого и нацелена указанная уголовно-правовая норма. Точно так же эксперт, участвующий в третейском разбирательстве, не может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 303 УК РФ, предусматривающей уголовную ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле. Несмотря на то что в диспозиции указанной нормы законодатель употребил термин "гражданское дело", в данном случае речь идет о гражданском деле, рассматриваемом государственным судом, т.е. судом общей юрисдикции или арбитражным судом.
Расходы на оплату труда эксперта (экспертов) включаются в состав расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде, и распределяются по правилам, определенным в ст. ст. 15 и 16 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", если стороны не договорились об ином.
13.11. Протокол заседания третейского суда
В соответствии с процессуальными традициями протокол судебного заседания является одним из основных, наиболее значимых процессуальных документов. Однако теория и практика третейского разбирательства отходят от этой процессуальной традиции. Согласно ст. 30 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" стороны вправе договориться о том, что в заседании третейского разбирательства протокол заседания не ведется. Это объясняется прежде всего такими особенностями третейского процесса, как доминирование принципа устности процесса и свободой сторон в избрании методов и способов судебного познания и фиксации результатов такого познания. В государственных судах процедура судебного познания весьма существенно отличается от процедуры судебного познания в третейском суде. В государственных судах процедура судебного разбирательства может быть многоступенчатой, поскольку предполагает возможность обжалования судебных актов, принимаемых нижестоящими судами, и, следовательно, в этом случае результаты судебного познания, полученные в ходе судебного разбирательства, подлежат фиксации с тем, чтобы вышестоящий суд мог удостовериться в том, что выявлено в результате судебного разбирательства. Таким образом, при рассмотрении дел в государственных судах протокол судебного заседания имеет прежде всего значение письменного доказательства <*>.
--------------------------------
<*> Матеров Н.В. Протокол судебного заседания как письменное доказательство в арбитражном процессе (по результатам анализа судебных дел) // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 149.
В третейском процессе отсутствует необходимость перепроверки фактов, которые устанавливаются третейским судом в ходе судебного разбирательства. Даже если решение третейского суда и обжалуется, то пересмотрено оно может быть исключительно с позиций права, но не с точки зрения фактов. Таким образом, отсутствует и необходимость ведения в третейском суде протокола, в котором бы фиксировались данные, полученные в ходе судебного разбирательства.
В то же время, если стороны специально не оговорили, что судебное разбирательство в третейском суде должно проходить исключительно на началах устности, т.е. без ведения протокола, то протокол, в силу общего смысла, вытекающего из рассматриваемой нормы, должен вестись обязательно. Однако в отличие от процессуального законодательства (ст. ст. 270, 288 АПК РФ), регламентирующего деятельность государственных судов, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не предусматривает возможность безусловной отмены решения третейского суда в том случае, если при третейском разбирательстве протокол не велся.
Протокол заседания третейского суда выполняет две функции: информационную и доказательственную <*>.
--------------------------------
<*> При этом необходимо иметь в виду и тонкость, на которую указывает Е.А. Виноградова: отсутствие в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" императивных норм об обязательном составлении, о порядке ведения и содержании протокола указывает на недопустимость отождествления доказательственного значения этого процессуального документа в третейском суде и в государственном суде. См.: Арбитражный процесс: Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд., перераб. и доп. С. 716 (автор главы - Е.А. Виноградова).
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", в отличие от Гражданского процессуального кодекса и от Арбитражного процессуального кодекса, не детализирует требований, предъявляемых к протоколу судебного заседания. В то же время очевидно, что протокол должен содержать информацию, которая позволяла бы идентифицировать данное третейское разбирательство. К таким сведениям должны быть отнесены: наименование третейского суда, который рассматривает дело; состав третейского суда; сведения о председательствующем; дата и место судебного заседания; наименование дела и сторон, участвующих в деле; сведения о явке в судебное заседание лиц, участвующих в деле, их представителей, свидетелей, экспертов, переводчиков. Сюда же следует отнести сведения о содержании судебных прений и об оглашении решения, принятого третейским судом.
Кроме того, как уже подчеркивалось выше, следует обращать особое внимание на то, что протокол имеет доказательственное значение. В процессуальной литературе отмечается, что доказательственное значение протокола "проявляется в том, что стороны могут ссылаться на протокол для обоснования апелляционных, кассационных жалоб, суд использует данные, содержащиеся в протоколе, для обоснования вынесенного решения, вышестоящая инстанция по протоколу может проверить законность рассмотрения дела по первой инстанции" <*>. Следовательно, в протоколе должны быть отражены соответствующие сведения, которые позволяли бы сделать вывод о существе исследованных судом доказательств. К таким сведениям относятся заявления лиц, участвующих в деле, их объяснения, показания свидетелей, устные разъяснения экспертов, сведения об осмотре письменных и вещественных доказательств. Особенно важное значение имеет фиксация в протоколе объяснений, которые дают стороны в заседании третейского суда. Также важное значение имеет содержание устных ответов, даваемых экспертами в ходе судебного заседания. Поэтому и содержание таких ответов подлежит протоколированию. Так как объяснения сторон и устные ответы экспертов имеют доказательственное значение, именно это обстоятельство делает столь важным их фиксацию в протоколе судебного заседания.
--------------------------------
<*> Решетникова И.В. Протокол судебного заседания через призму доступности судебной защиты // Проблемы доступности и эффективности правосудия в арбитражном и гражданском судопроизводстве. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. М., 2001. С. 296.
Кроме того, в протоколе должны быть отражены процессуально значимые обстоятельства дела. Если в ходе судебного заседания третейский суд выносит определение, которым разрешается вопрос, не затрагивающий существа дела, это должно быть отражено в протоколе судебного заседания. К примеру, если третейский суд удовлетворяет ходатайство об отложении судебного заседания, это должно быть зафиксировано в протоколе судебного заседания (при условии, что третейский суд в данном случае не принимает отдельного определения).
Протокол судебного заседания третейского суда должен обладать достоверностью. В этой связи возникает вопрос о полноте протокола. В частности, какие вопросы и с какой степенью обстоятельности должны быть отражены в протоколе. С одной стороны, протокол, будучи письменным доказательством, должен содержать максимум информации, которая позволяла бы весомо оценивать это доказательство.
С другой стороны, в третейском судопроизводстве господствует принцип устности, что в принципиальном плане снижает уровень требований к письменной форме вообще и к протоколу судебного заседания в частности.
В Законе не урегулировано, кто должен вести протокол судебного разбирательства. Представляется, что такими лицами могут быть как председательствующий в судебном заседании, так и один из третейских судей, а также и секретарь судебного заседания. Видимо, наиболее целесообразным было бы, чтобы вопрос о ведении протокола судебного заседания решался в правилах постоянно действующих третейских судов. Предпочтительным было бы возложение такой обязанности на технических работников (секретарей, референтов, стенографов и т.п.), что снимет вопрос о достоверности данных, фиксируемых третейским судьей, который должен выполнять иную, более важную функцию - рассматривать и разрешать правовой спор и в связи с этим вынужден отвлекаться от тщательного ведения протокола.
В связи с вышеизложенным вряд ли можно согласиться с М.Э. Морозовым, который полагает, что, если иное не предусмотрено соглашением сторон, ведение протокола секретарем невозможно, поскольку заседания носят закрытый характер <*>. Секретарь связан с третейским судом служебными отношениями, и в силу этого на него распространяются правила о соблюдении в установленных случаях конфиденциальности. В некоторых регламентах постоянно действующих третейских судов предусмотрено, что именно секретарь, приглашаемый за счет сторон судебного заседания, ведет протокол судебного заседания. К примеру, подобного рода норма содержится в Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате (ст. 46) <**>.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарии к закону. С. 192 (автор комментария - М.Э. Морозов).
<**> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате. С. 133.
Что касается технологии ведения протокола, то в данном случае возможны два принципиально разных подхода. Во-первых, возможно протоколирование информации путем фиксации основного смысла обстоятельств, исследованных в ходе третейского разбирательства. Такая запись не является адекватным отражением устных речей, которые прозвучали в ходе судебного разбирательства. Второй подход к ведению протокола заключается в стенографировании с использованием специальной техники (диктофонов, магнитофонов, компьютеров) и последующей расшифровкой зафиксированных данных. По свидетельству профессора И.В. Решетниковой, именно такой подход используется при рассмотрении споров в Третейском суде при Нью-Йоркской фондовой бирже. При этом расходы, связанные с использованием стенографической техники, возлагаются на стороны, участвующие в деле <*>.
--------------------------------
<*> Решетникова И.В. Протокол судебного заседания через призму доступности судебной защиты. С. 299.
Рекомендации по ведению протокола третейского разбирательства содержатся в Комментариях ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства. В частности, третейскому суду рекомендуется "по возможности, после проведения консультаций со сторонами, принять решение в отношении методов подготовки протокола устных заявлений и показаний в ходе слушаний. Один из возможных подходов состоит в том, чтобы члены третейского суда вели личные записи. В соответствии с другим подходом председательствующий арбитр диктует машинистке в ходе слушаний резюме устных заявлений и показаний. Еще один метод, который можно использовать в случае назначения секретаря третейского суда, состоит в том, чтобы поручить такому лицу подготовку кратких протоколов. Весьма удобным, хотя и дорогостоящим методом является привлечение профессиональных стенографистов для подготовки стенографических отчетов, как правило, в течение следующего дня или аналогичного непродолжительного периода времени. Письменный протокол может дополняться магнитофонной записью, что позволяет делать ссылки на такую запись в случае возникновения разногласий по тексту письменного протокола" (п. 82) <*>.
--------------------------------
<*> Комментарии ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства // Третейский суд. 2001. N 2. С. 8.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует вопрос о праве сторон, участвовавших в деле, знакомиться с содержанием протокола, представлять замечания и возражения относительно полноты и правильности составления протокола, о порядке рассмотрения таких замечаний и о действиях третейского суда в этой связи. Представляется, что данная процедура должна быть урегулирована в правилах и регламентах постоянно действующих третейских судов. И некоторые третейские суды устанавливают такие нормы. К примеру, в соответствии с Регламентом третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате стороны вправе ознакомиться с содержанием протокола. По просьбе стороны постановлением состава третейского суда в протокол могут быть внесены изменения или дополнения, если просьба будет признана обоснованной <*>. Однако в данном случае возникает вопрос о процедуре внесения таких изменений и дополнений. Поскольку в соответствии с п. 2 ст. 13 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" полномочия третейских судей прекращаются после принятия решения по конкретному делу, а ознакомление с протоколом и принесение ходатайства о внесении изменений и дополнений в него, как правило, возможны только после окончания третейского разбирательства, то необходимо возобновление полномочий третейских судей для решения этого процессуального вопроса. Между тем законодательство о третейских судах не предусматривает возможности возобновления полномочий третейских судей для внесения изменений и дополнений в протокол судебного заседания. Таким образом, регулирование данного вопроса возможно только за счет норм, устанавливаемых локальными источниками правового регулирования третейского разбирательства, - за счет регламентов и правил постоянно действующих третейских судов.
--------------------------------
<*> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате. С. 133.
Глава 14. РЕШЕНИЕ ТРЕТЕЙСКОГО СУДА
И ПРОБЛЕМЫ ЕГО ОСПАРИВАНИЯ.
ПРЕКРАЩЕНИЕ ТРЕТЕЙСКОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА
14.1. К вопросу об обязательности решения третейского суда
В статье 31 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" фиксируется одна из наиболее важных особенностей третейского судопроизводства - принцип добровольного исполнения решения, принятого третейским судом. Это и понятно, ибо принцип добровольности исполнения решения третейского суда "вытекает из самой сущности третейского разбирательства: обращаясь в третейский суд по обоюдному согласию и доверяя избранным ими третейским судьям, спорящие стороны провозглашают тем самым свое полное доверие третейскому разбирательству и заявляют о своих обязательствах исполнить принимаемое судом решение, в чью бы пользу оно ни было вынесено, добровольно без какого-либо принуждения" <*>.
--------------------------------
<*> Коммерческое право: Учебник. В 2 ч. / Под ред. В.Ф. Попондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3-е изд., перераб. и доп. С. 608 (автор главы - К.К. Лебедев).
Следует отметить, что диспозиция упомянутой нормы несколько противоречива: принцип добровольного исполнения рассматривается как обязанность; однако обязанность не может основываться исключительно на добровольном усмотрении стороны. И в случае с исполнением решения третейского суда такое исполнение подкрепляется санкцией - возможностью принудительно исполнить его, прибегнув к помощи государственных судов. Таким образом, декларирование принципа добровольного исполнения в качестве обязанности сторон неточно. Правильнее говорить в данном случае не о юридической обязанности добровольно исполнять решение третейского суда, а о моральном обязательстве. Сущностью же юридической обязанности лица исполнять решение третейского суда является такая обязанность соответствующего лица, которая сопровождается возможностью прибегнуть к мерам государственного принуждения при исполнении решения третейского суда в том случае, если проигравшая сторона отказывается делать это добровольно.
В то же время было бы неправильным игнорировать значимость моральной обязанности добровольно исполнять решение третейского суда. Стимулирование добровольного исполнения решений третейских судов является важным признаком высокой правовой культуры общества и, как следствие, значительного укрепления института третейского разбирательства. Как отмечает профессор Е.А. Суханов, решение третейского суда "может быть оспорено участвующей в деле стороной лишь при отсутствии в третейском соглашении упоминания о том, что решение третейского суда является для сторон окончательным. Ведь третейская процедура в принципе рассчитана на добровольное исполнение принятого решения под страхом потери доброго имени в связи с общественным осуждением со стороны предпринимательского сообщества" <*>. Таким образом, необходимо отличать моральную обязанность по исполнению решения третейского суда, которая базируется на принципе добровольности исполнения, и юридическую обязанность исполнения соответствующего акта, которая обеспечивается наличием механизмов принудительного исполнения.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: Состояние дел и перспективы развития // Хозяйство и право. 2003. N 3. С. 75.
Еще одним аспектом обязанности добровольно исполнить решение третейского суда является психологический аспект. По мнению профессора И.М. Резниченко, такая обязанность "имеет прежде всего немалое психологическое значение. Готовность сторон принять эту обязанность демонстрирует уважение к суду в условиях негарантированности будущего решения" <*>.
--------------------------------
<*> Резниченко И.М. Третейский суд: Психологические аспекты // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 50.
Помимо прочего стороны и сам третейский суд должны приложить усилия к тому, чтобы решение третейского суда было юридически исполнимо. В литературе справедливо обращается внимание на то, что третейский суд и стороны должны прилагать все усилия к юридической исполнимости решения как при добровольном его исполнении, так и в том случае, если заинтересованная сторона была вынуждена обратиться за его принудительным исполнением в компетентный государственный суд <*>.
--------------------------------
<*> Буторин А.И. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 31) // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 14.
Представляется важным отметить и то обстоятельство, что решение третейского суда является правоприменительным актом, который содержит властное предписание, адресованное сторонам третейского разбирательства. Этот вывод основан на характеристике правовой природы третейского суда как юрисдикционного органа, осуществляющего в той или иной степени властные полномочия по защите гражданских прав. В этой связи можно согласиться с С.А. Курочкиным, который отмечает, что решение третейского суда, будучи юрисдикционным актом применения права, констатирует, признает существование либо отсутствие между сторонами определенного правоотношения <*>. И эта констатация оказывается юридически важной, влечет для сторон правовые последствия.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 80.
14.2. Принятие решения третейским судом
Несмотря на схожесть между решением третейского суда и решением государственного суда как актами юрисдикционных органов, разница между этими правовыми явлениями вряд ли будет подвергнута сомнению. Юристы отмечают эту разницу <*>, однако в литературе, посвященной третейскому разбирательству, практически нет работ, в которых бы исследовались правовая природа решения третейского суда и его специфические свойства <**>.
--------------------------------
<*> Рожкова М.А. О некоторых вопросах принудительного исполнения решений третейских судов. С. 170.
<**> В качестве исключения можно назвать статью: Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 78 - 84.
Решение третейского суда является актом юрисдикционного органа, разрешающего гражданско-правовой спор. Будучи актом правоприменения, решение третейского суда должно быть законным и обоснованным.
Решение по делу является актом, которым завершается третейское разбирательство по существу. Путем принятия решения осуществляется защита нарушенного права либо устраняется неопределенность в материальных правоотношениях, переданных на рассмотрение третейского суда. В этом заключается схожесть между решением, принимаемым третейским судом, и решением, принимаемым компетентным государственным судом (судом общей юрисдикции или арбитражным судом). Решение по делу принимается только после исследования всех обстоятельств дела. Это означает, что, если после рассмотрения дела в процессе совещания о принятии решения третейский суд придет к выводу о том, что не все обстоятельства оказались исследованными, он обязан возобновить третейское разбирательство и продолжить выяснение обстоятельств, имеющих значение для правильного и справедливого разрешения дела.
В то же время ряд признаков отличает третейское решение от акта, принимаемого государственным судом. Во-первых, в отличие от решения государственного суда, решение третейского суда не является общеобязательным актом. Во-вторых, принудительное исполнение решения третейского суда не может быть осуществлено без процедуры его признания со стороны государственного суда. В-третьих, решение третейского суда не обладает преюдициальным эффектом (в том смысле, как это понимается действующим процессуальным законодательством). В-четвертых, по формально-юридическим признакам решение третейского суда, в отличие от решения государственного суда, не может быть пересмотрено в апелляционном, кассационном или надзорном порядке.
Решение принимается большинством голосов третейских судей, которые входят в состав третейского суда, разрешающего спор. Форма, в которой происходит принятие решения, заключается в составлении и подписании третейскими судьями соответствующего текста (это может быть подписание как полного текста третейского решения, так и только его резолютивной части).
В последнее время в литературе появились предложения узаконить возможность вынесения третейскими судами в Российской Федерации промежуточных (частичных) решений <*>. Как отмечается в литературе, вынесение промежуточных решений характерно для международного коммерческого арбитража <**>.
--------------------------------
<*> Дудко А.Г. Правовая адаптация долгосрочных договоров к изменившимся обстоятельствам: Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М., 2002. С. 188; // Давыденко Д.Л. К вопросу о мировом соглашении // Вестник ВАС РФ. 2004. N 5. С. 146.
<**> Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 81.
Вместе с тем промежуточные решения, как представляется, весьма органично впишутся и в систему "внутреннего" третейского судопроизводства. Принятие подобного рода решений возможно по частным вопросам спора, например, при оспаривании сделки (при последующем предъявлении иска о реституции) или при разрешении требования о факте существенного нарушения договора (при последующем предъявлении иска о взыскании убытков и применении санкций). Действительно, подобного рода правомочия третейских судов лежали бы в контексте направленности на примирение сторон, что отвечает целевому предназначению третейского разбирательства. Поэтому высказанные предложения заслуживают поддержки. Между тем нет полной ясности в том, каким образом с точки зрения процедуры может быть реализовано высказанное предложение с учетом принципа диспозитивности, который, как известно, является основной движущей силой третейского процесса. Какова должна быть степень усмотрения третейского суда при принятии промежуточного решения? Вправе ли стороны отказаться от принятия промежуточного решения либо таковое должно иметь обязательный для сторон характер?
В этой связи возникает вопрос о том, при помощи каких процессуальных конструкций должно опосредоваться соответствующее право третейского суда на принятие промежуточного решения. Очевидно, что законодатель должен предусмотреть условия, при которых возможна реализация этого предложения. К числу таких условий должно быть отнесено условие о сложной структурированности искового требования, о возможности его своего рода "расщепления". Это означает, что промежуточное решение может быть принято по тем вопросам, которые составляют часть более сложного требования (констатация гражданско-правового деликта и требование о взыскании убытков, констатация недействительности сделки и требование о применении последствий недействительности, констатация нарушения договора и требование о расторжении договора и пр.) и при этом обладают "свойством выделяемости", т.е. могут быть вычленены из совокупности требований истца.
Решение третейского суда подлежит объявлению в заседании третейского суда. Однако данная норма оставляет на усмотрение третейского суда, объявить решение полностью или ограничиться объявлением только резолютивной части решения. При этом законодатель не ограничивает третейский суд какими-либо критериями при выборе формы объявления решения (например, сложность изготовления полного текста решения и т.п.).
В соответствии с п. 2 ст. 33 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" под резолютивной частью решения понимается та часть решения третейского суда, которая должна содержать выводы третейского суда об удовлетворении или отказе в удовлетворении каждого заявленного искового требования. Кроме того, в резолютивной части указываются сумма расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде, распределение указанных расходов между сторонами, а при необходимости - срок и порядок исполнения принятого решения. Понятие резолютивной части судебного решения сформулировано в процессуальной науке <*> и нашло свое воплощение в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации и Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации. Так, к примеру, в соответствии с п. 5 ст. 198 ГПК РФ резолютивная часть решения суда должна содержать выводы суда об удовлетворении иска или об отказе в удовлетворении иска полностью или в части, указание на распределение судебных расходов, срок и порядок обжалования решения суда. Согласно п. 5 ст. 170 АПК РФ резолютивная часть решения должна содержать выводы об удовлетворении или отказе в удовлетворении полностью или в части каждого из заявленных требований, указание на распределение между сторонами судебных расходов, срок и порядок обжалования решения.
--------------------------------
<*> См., например: Курс советского гражданского процессуального права. Т. 2: Судопроизводство по гражданским делам. М., 1981. С. 218 (автор главы - Н.А. Чечина).
Ранее действовавшее законодательство не предусматривало срока, в течение которого третейский суд должен был направить сторонам мотивированное решение в том случае, если в судебном заседании была объявлена только резолютивная часть. Отныне такой срок составляет 15 дней со дня объявления резолютивной части решения, если только стороны не согласовали иной срок для направления решения.
Закон предоставляет третейскому суду право отложить принятие решения, если он признает это необходимым, и вызвать стороны на дополнительное заседание. Речь в данном случае, по сути, идет о возобновлении третейского разбирательства уже после того, как закончилось исследование материалов дела и доказательств, представленных сторонами, но до принятия решения третейского суда. Установление подобной нормы представляется оправданным, поскольку исключает формальный подход к разрешению спора. Нельзя исключить ситуаций, когда уже при вынесении решения у третейских судей возникнут определенные сомнения в тех или иных обстоятельствах дела. В этой связи третейский суд должен обладать процессуальной возможностью возврата к процедуре третейского разбирательства с целью разрешения возникших у него сомнений. В то же время в том случае, если третейский суд придет к необходимости возобновить судебное следствие, он должен заблаговременно направить сторонам уведомление о времени и месте третейского разбирательства.
Закон не ограничивает третейский суд в количестве возможных отложений дела. Это означает, что третейский суд вправе откладывать судебное заседание ровно столько раз, сколько необходимо для всестороннего выяснения всех обстоятельств дела. Наряду с этим третейский суд должен ориентироваться на принцип процессуальной экономии и откладывать рассмотрение дела только в тех случаях, когда это действительно необходимо для интересов дела. Это важно и для экономии времени и средств участников третейского разбирательства.
Днем принятия решения третейского суда считается день его подписания третейскими судьями. Закон не оговаривает, какой момент необходимо рассматривать в качестве момента подписания решения - подписание резолютивной части решения или подписание всего текста судебного решения.
От того, каким образом будет оценена данная норма, зависит и определение момента вступления в законную силу решения третейского суда. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" в отличие от процессуального законодательства, регулирующего деятельность государственных судов, не содержит положений, которые бы регламентировали момент вступления решения третейского суда в законную силу. Между тем решение данного вопроса весьма значимо, особенно для исполнения решения третейского суда, в частности, для принудительного исполнения, а также для оспаривания соответствующего акта, принимаемого третейским судом. Действительно, с одной стороны, Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" говорит о добровольности его исполнения обязанной стороной (ст. 31). С другой стороны, как Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", так и процессуальное законодательство предоставляют стороне возможность обратиться в трехмесячный срок в компетентный государственный суд с заявлением об отмене решения третейского суда (ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"; ст. 230 АПК РФ; ст. 418 ГПК РФ). Таким образом, если в третейском соглашении не предусмотрено, что решение третейского суда является окончательным, то в течение трех месяцев остается, казалось бы, правовая неопределенность в отношении его законной силы. Это дает основания некоторым исследователям утверждать, что в том случае, если стороны не оговорили, что решение третейского суда является окончательным, оно вступает в законную силу по истечении трехмесячного срока, предоставленного законом на его оспаривание <*>.
--------------------------------
<*> Курочкин С.А. О правовой природе и свойствах решения третейского суда. С. 81 - 82.
Между тем, как представляется, имеются основания не согласиться с высказанной точкой зрения. Указанный срок является тем сроком, в течение которого может быть начата процедура в компетентном государственном суде по отмене этого решение и, в конечном итоге, оно может быть отменено, что и создает, на первый взгляд, ситуацию правовой неопределенности законной силы решения третейского суда. Однако в то же время, как это следует из п. 2 ст. 44 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", если в решении третейского суда срок его исполнения не установлен, то оно подлежит немедленному исполнению. По нашему мнению, это свидетельствует о том, что решение третейского суда в отличие от решения государственного суда, принимаемого по первой инстанции, вступает в законную силу немедленно. Что касается истечения срока добровольного исполнения решения третейского суда, то его правовым последствием является лишь возникновение права у заинтересованной стороны обратиться в компетентный государственный суд с заявлением об оспаривании решения третейского суда.
Практика деятельности третейских судов свидетельствует о том, что именно такой подход закрепляется в нормативных актах, регламентирующих деятельность постоянно действующих третейских судов. Так, в Положении о порядке рассмотрения гражданско-правовых споров, возникающих между членами Ассоциации участников вексельного рынка, говорится о том, что решение третейского суда исполняется сторонами добровольно в порядке и в сроки, установленные в решении. Если срок исполнения не установлен, оно подлежит немедленному исполнению (ст. 7) <*>.
--------------------------------
<*> http://www.auver.ru/INF/TRET/statut.b.
Если же говорить о порядке исчисления начала течения трехмесячного срока на оспаривание решения третейского суда, то законодатель в качестве момента получения заинтересованной стороной установил день получения решения третейского суда. В юридической литературе отмечается, что при определенных условиях определение этого момента может оказаться невозможным и, следовательно, неисполнимым <*>. Законодатель возложил своего рода бремя ответственности на сторону, которая оспаривает решение третейского суда, за предоставление доказательств по определению момента истечения срока оспаривания (получение решения третейского суда). Однако при этом в законодательстве отсутствуют механизмы, которые позволяли бы разрешать эту ситуацию в том случае, если соответствующие доказательства утрачены. В свою очередь, такая неопределенность может повлечь возникновение новых споров, но уже между заинтересованной стороной и компетентным государственным судом относительно определения момента начала течения срока оспаривания решения третейского суда. Представляется, что для исключения подобного рода ситуаций было бы целесообразно установить правило, аналогичное правилу в процессуальном законодательстве, регулирующем деятельность государственных судов, и определяющее начало истечения срока путем истечения определенного количества дней с момента принятия оспаривания судебного решения. Вообще максимальная территориальная приближенность третейского суда и компетентного государственного суда является одним из условий, оптимизирующих процедуру взаимодействия этих юрисдикционных органов, что, в свою очередь, позволяет упростить судебный процесс.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов". С. 7.
В то же время следует иметь в виду, что процессуальное законодательство предусматривает, что место и срок оспаривания решения третейского суда могут быть определены и по-иному, если это предусмотрено международным договором Российской Федерации или федеральным законодательством.
14.3. Форма и содержание решения третейского суда
Формальные требования к форме решения, принимаемого третейским судом, заключаются в следующем. Во-первых, решение должно быть изложено в письменной форме. Необходимость письменной формы решения третейского суда обусловлена важностью правовых последствий, которые связываются с его принятием. Поскольку решение третейского суда должно четко фиксировать установленные третейским судом факты и дать им надлежащую юридическую оценку, то требование о письменной форме решения представляется вполне логичным.
Во-вторых, оно должно быть подписано теми третейскими судьями, которые входили в состав третейского суда, рассмотревшего спор, в том числе и теми третейскими судьями, которые имеют особое мнение по делу. Подписи судей имеют конституирующее значение для судебного решения; их наличие является обязательным реквизитом решения третейского суда, свидетельствующим о том, что третейские судьи, участвующие в разбирательстве спора, выразили и зафиксировали свое мнение по рассмотренному спору.
Пункт 1 ст. 33 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" содержит весьма смелую законодательную новацию: в том случае, если третейское разбирательство проводилось третейским судом в коллегиальном составе, решение может быть подписано большинством третейских судей, входивших в состав третейского суда, при условии уважительной причины отсутствия подписей других третейских судей. Очевидно, что решение третейского суда, подписанное большинством, но не всеми третейскими судьями, обладает юридической силой и в том случае, если в числе подписавших находится третейский судья, имеющий особое мнение по принятому решению. Допустим, дело было рассмотрено тремя третейскими судьями, один из которых не был согласен с принятым решением и выразил особое мнение. В том случае, если решение подписано одним из двух судей, составивших большинство при принятии решения, и судьей, выразившим особое мнение, а третий судья по каким-либо причинам не имел возможности подписать решение, то решение третейского суда и в этом случае обладает юридической силой. То обстоятельство, что решение подписано только одним из двух судей, составивших большинство при принятии решения, не имеет в данном случае значения. Подпись третейского судьи, имеющего особое мнение, под текстом решения свидетельствует о том, что решение принято и имеет юридическую силу.
Кроме того, в Законе содержатся требования, которые предъявляются к содержанию решения третейского суда. В частности, в решении в качестве обязательных реквизитов должны быть указаны: дата принятия решения; место третейского разбирательства; состав третейского суда и порядок его формирования; наименования и места нахождения организаций, являющихся сторонами третейского разбирательства; фамилии, имена, отчества, даты и места рождения, места жительства и места работы граждан-предпринимателей и граждан, являющихся сторонами третейского разбирательства; обоснование компетенции третейского суда; требования истца и возражения ответчика; ходатайства сторон; обстоятельства дела, установленные третейским судом, доказательства, на которых основаны выводы третейского суда об этих обстоятельствах, законы и иные нормативные правовые акты, которыми руководствовался третейский суд при принятия решения. Все вышеуказанные сведения должны быть зафиксированы во вводной, описательной и мотивировочной частях решения. Фундаментом решения третейского суда, его основой является мотивировочная часть, в которой третейские судьи обосновывают свои выводы по существу спора, переданного на разрешение третейского суда.
Законодатель не регламентирует правовые последствия в случае, если в решении третейского суда не указаны какие-либо из вышеперечисленных сведений. В любом случае как Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации", так и процессуальное законодательство не предусматривают, что указанные нарушения могут явиться основаниями для отмены решения третейского суда либо для отказа в выдаче исполнительного листа для его принудительного исполнения. Одновременно следует отметить, что в некоторых случаях несоблюдение требований комментируемой нормы может сделать решение третейского суда неисполнимым. Например, в судебном решении не указаны точные реквизиты, позволяющие установить организационно-правовую форму, в которой существует одна из сторон, участвовавшая в третейском разбирательстве. Исполнить такое решение третейского суда в принудительном порядке будет невозможно. Между тем, как это следует из ст. 31 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", стороны и третейский суд должны прилагать все усилия к тому, чтобы решение третейского суда было юридически исполнимо.
Кроме обязательных требований, которые должны содержаться во вводной, описательной и мотивировочной частях решения третейского суда, законодатель устанавливает обязательные требования к резолютивной части решения, которая должна содержать выводы третейского суда об удовлетворении или отказе в удовлетворении каждого заявленного искового требования; указания на суммы расходов, связанных с разрешением спора в третейском суде, и распределение указанных расходов между сторонами, а при необходимости - срок и порядок исполнения принятого третейским судом решения.
Закон предписывает вручить каждой стороне экземпляр решения третейского суда. Это является важной мерой, обеспечивающей процессуальные права лиц, участвующих в деле, предоставляющей им в случае необходимости право обжаловать решение третейского суда либо на его основании обратиться в компетентный государственный суд с заявлением о его принудительном исполнении.
14.4. Дополнительное решение
Практика свидетельствует о том, что при разбирательстве правовых споров могут иметь место случаи неполноты принимаемых судебных (в том числе третейских) актов. Неполнота решения третейского суда является существенным недостатком соответствующего судебного акта. В этой связи необходимы юридические инструменты исправления таких недостатков. Поскольку законодательство допускает возможность исправления судебных упущений тем же судом, который принял решение, то в литературе этот институт именуется "самоконтроль суда первой инстанции". Теоретическая разработка этого института особенно активно велась в рамках школы процессуального права Саратовского юридического института (Саратовской государственной академии права) <*>. Представляется, что этот термин применим и к деятельности третейского суда, который осуществляет самоконтроль принятого им решения <**>. Институт самоконтроля решений третейского суда особенно важен именно в системе третейского разбирательства по той причине, что в отличие от государственной юрисдикции в третейском процессе отсутствуют апелляционный, кассационный или надзорный пересмотр судебных актов.
--------------------------------
<*> Зайцев И.М. Устранение судебных ошибок в гражданском процессе. Саратов, 1985; Зайцев И.М. Самоконтроль суда первой инстанции в гражданском процессе // Российская юстиция. 1998. N 2; Тришина Е.Г. Проблемы судебного контроля в гражданском судопроизводстве. Саратов, 2000.
<**> Зайцев А.И. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 34) // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 18.
Особую актуальность имеют случаи, когда по самым разным причинам третейский суд, рассмотрев дело, в своем решении оставил без рассмотрения одно из нескольких заявленных требований. В таких случаях указанный недостаток может быть исправлен самим третейским судом, рассмотревшим дело. Делается это путем вынесения дополнительного решения.
Для того чтобы институт дополнительного решения не трактовался расширительно, законодатель устанавливает основание, в связи с которым такое решение может приниматься. Таким основанием, как уже отмечалось выше, является нерассмотрение третейским судом требований, которые были заявлены стороной в ходе третейского разбирательства, но не нашли отражения в решении третейского суда.
Инициатором вынесения дополнительного решения может быть только сторона, принимавшая участие в третейском разбирательстве. Другим лицам такого права не предоставлено. Представляется, что не вправе инициировать процедуру вынесения дополнительного решения и третьи лица, принимавшие участие в третейском разбирательстве. Сам третейский суд, рассмотревший дело, также не имеет права инициировать процедуру принятия дополнительного решения.
С момента, когда в третейский суд поступает заявление о принятии дополнительного решения, появляются основания для возобновления полномочий третейских судей, которые, как известно, в силу п. 2 ст. 13 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" были прекращены с принятием основного решения по делу. Представляется, что возобновление полномочий третейских судей должно осуществляться путем принятия третейским судом соответствующего определения.
Условия, при которых может быть сделано заявление о принятии дополнительного решения, установлены в ст. 34 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Во-первых, это может быть сделано в сроки, которые установлены соглашением сторон. Во-вторых, если соглашением сторон не предусмотрено иного, обращение в третейский суд с заявлением о принятии дополнительного решения может быть сделано в течение 10 дней после получения решения третейского суда. И в-третьих, заявление о принятии дополнительного решения может быть сделано только при условии уведомления другой стороны по делу, которое было предметом третейского разбирательства.
Неудачная формулировка п. 1 указанной статьи породила неясности в ее прочтении. Например, в комментарии к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации", подготовленном представителями (третейскими судьями) Сибирского третейского суда, были высказаны сомнения в направленности регулирования данной нормы. Комментируя норму, установленную в п. 1 ст. 34 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", М.Э. Морозов высказал мнение о том, что "в данном случае закон предоставляет сторонам только право договориться об отказе от вынесения дополнительного решения, регулируя процедуру вынесения дополнительного решения императивными нормами" <*>. Соглашаясь с тем, что формулировка имеет двусмысленный характер, вряд ли можно согласиться с той интерпретацией, которую дает данной норме М.Э. Морозов. В п. 1 ст. 34 речь идет о праве сторон договориться об ином сроке, нежели указан в данной статье (10 дней), в течение которого возможно обращение в третейский суд с заявлением о принятии дополнительного решения. Иная трактовка данной нормы фактически приводит к лишению заинтересованной стороны права на судебную защиту, поскольку даже наличие явной ошибки не предоставляет возможности третейскому суду исправить эту ошибку и вынести дополнительное решение в отношении тех требований, которые были заявлены в ходе третейского разбирательства, но не рассмотрены третейским судом.
--------------------------------
<*> Арбитражный процессуальный кодекс РФ 2002 г. Официальный текст. Закон о третейских судах в Российской Федерации 2002 г. Комментарии к закону. С. 198 - 199 (автор комментария - М.Э. Морозов).
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" не установлена процедура принятия дополнительного решения в отношении требований, которые были заявлены в ходе третейского разбирательства, однако не нашли отражения в решении третейского суда. Представляется, что для этих целей должно быть проведено судебное заседание. Хотя этот вопрос и не урегулирован Законом, но с целью соблюдения процессуальных гарантий сторон они должны быть уведомлены о таком судебном заседании, при этом третейский суд должен вынести определение о назначении судебного заседания, которое должно содержать сведения о времени и месте судебного разбирательства, а также должно быть направлено сторонам. Сторонам должно быть предоставлено право участия в судебном заседании. То есть процедура вынесения дополнительного решения должна быть подчинена общим правилам третейского разбирательства. В том же случае, если стороны, будучи уведомленными о времени и месте третейского разбирательства, не являются в заседание третейского суда по вынесению дополнительного решения, это не должно быть препятствием для проведения судебного заседания. Такой подход позволяет оптимизировать судебные процедуры по проведению третейского разбирательства. Вышеизложенные суждения позволяют нам не согласиться с мнением тех авторов, которые утверждают о возможности рассмотрения третейским судом заявления о принятии дополнительного решения без обязательного уведомления участников третейского разбирательства <*>.
--------------------------------
<*> Морозов М.Э., Шилов М.Г. Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации (официальный текст). Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" с комментариями. Новосибирск, 2002. С. 199 (автор комментария - М.Э. Морозов).
Именно такой подход к процедуре принятия дополнительного решения предусмотрен в гражданском процессуальном законодательстве и в арбитражном процессуальном законодательстве (п. 2 ст. 201 ГПК РФ, п. 2 ст. 178 АПК РФ).
В том случае, если сторона в течение 10-дневного срока после получения решения третейского суда не сделает заявления о принятии дополнительного решения, по смыслу комментируемой нормы это лишает ее права делать соответствующее заявление в дальнейшем. Между тем возможны ситуации, когда срок подачи такого заявления может оказаться пропущенным по обстоятельствам, не зависящим от заинтересованного лица. Представляется, что для преодоления этой проблемы в законе следовало бы предусмотреть возможность восстановления третейским судом срока подачи заявления о принятии дополнительного решения, если он оказался пропущенным по причинам, признанным третейским судом уважительными. Это в большей степени соответствовало бы началам справедливости в третейском разбирательстве.
Следует иметь в виду, что под видом дополнительного решения не должно изменяться первоначальное решение третейского суда, а также не должны решаться вопросы, которые не были предметом рассмотрения в заседании третейского суда.
Дополнительное решение должно быть принято третейским судом в том же составе, который принимал решение по делу. В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" не содержится норм, которые регулировали бы порядок принятия дополнительного решения в случае физической невозможности принять его в том же составе. Представляется, что в том случае, если отсутствует реальная возможность принять дополнительное решение в том же составе, такое решение должно быть принято третейским судом в ином составе.
Как было указано, институт дополнительного решения имеется и в гражданском процессуальном праве (ст. 201 ГПК РФ), и в арбитражном процессуальном праве (ст. 178 АПК РФ). Однако в гражданском и арбитражном процессе этот институт урегулирован в большей степени. Это проявляется, во-первых, в том, что в государственных судах инициаторами судебной процедуры по вынесению дополнительного решения помимо сторон могут быть и сами суды. Во-вторых, в судах общей юрисдикции и в арбитражных судах более широк круг оснований, по которым может быть вынесено дополнительное решение. Помимо такого основания, которое содержится в третейском судопроизводстве, дополнительное решение в государственных судах может быть вынесено и в том случае, если суд, разрешив вопрос о праве, не указал размер присужденной суммы, имущество, подлежащее передаче, или действия, которые обязан совершить ответчик (пп. 2 п. 1 ст. 201 ГПК РФ; пп. 2 п. 1 ст. 178 АПК РФ), а также в том случае, если судом не решен вопрос о судебных расходах (пп. 3 п. 1 ст. 201 ГПК РФ; пп. 3 п. 1 ст. 178 АПК РФ).
Результаты рассмотрения заявления о принятии дополнительного решения оформляются различными процессуальными актами в зависимости от существа принятого решения. Если третейский суд удовлетворяет заявление, то он принимает дополнительное решение, которое рассматривается как составная часть основного решения третейского суда. В том случае, если третейский суд не находит оснований для удовлетворения заявления о принятии дополнительного решения, принимается определение об отказе в удовлетворении заявления.
Исходя из общего смысла законодательства, можно констатировать, что на принудительное исполнение дополнительного решения, как и на принудительное исполнение основного решения третейского суда, может быть выдан исполнительный лист.
14.5. Разъяснение решения
Одним из способов устранения недостатков решения третейского суда помимо принятия дополнительного решения является разъяснение его содержания.
Как свидетельствует судебная практика, наиболее часто неясной оказывается резолютивная часть решения, которая к тому же является и наиболее значимой для сторон с правовой точки зрения. Поскольку именно в резолютивной части содержатся юридически значимые выводы, то именно на устранение неясностей в этой части, как правило, и направлены устремления заинтересованных сторон.
Условия, при которых может быть сделано заявление о разъяснении решения, установлены в ст. 35 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Во-первых, это может быть сделано в сроки, которые установлены соглашением сторон. Во-вторых, если соглашением сторон не предусмотрено иного, обращение в третейский суд с заявлением о разъяснении решения может быть сделано в течение 10 дней после получения решения третейского суда.
В то же время в отличие от института дополнительного решения в случае необходимости разъяснения решения не требуется обязательного предварительного уведомления об этом другой стороны.
Субъектом, инициирующим процедуру разъяснения решения третейского суда, может выступить только сторона, участвовавшая в третейском разбирательстве (т.е. либо истец, либо ответчик). Сам третейский суд не вправе быть инициатором этой процедуры, так же как того не вправе требовать и третьи лица, участвовавшие в третейском разбирательстве.
Из п. 1 ст. 35 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" следует, что разъяснение решения третейского суда должно быть сделано тем же составом третейского суда, который принимал решение, требующее своего разъяснения. Поскольку с принятием третейским судом решения полномочия третейских судей прекращаются, то для разъяснения решения необходимо, чтобы такие полномочия были возобновлены. Основанием для возобновления полномочий третейских судей является поступление в третейский суд заявления о разъяснений решения. Оформление возобновления полномочий третейских судей должно происходить путем принятия третейским судом соответствующего определения.
В Законе не регулируется процедура разъяснения решения третейского суда. Представляется, что, исходя из принципа процессуальной экономии, решение третейского суда может быть разъяснено без проведения судебного заседания и без уведомления участников третейского разбирательства. Это означает, что третейский суд вправе принять судебный акт о разъяснении судебного решения, не вызывая стороны в судебное заседание и без проведения всех процедур, которыми характеризуется третейское разбирательство.
Разъясняя принятое им решение, третейский суд не вправе изменять его содержание. Это означает, что третейский суд не вправе высказываться по поводу фактов, которые не исследовались в третейском разбирательстве, не вправе переоценивать те факты, которые были предметом исследования, не может давать иную правовую оценку установленным и исследованным фактическим обстоятельствам.
Оформление результатов рассмотрения заявления о разъяснении решения в отличие от акта, которым оформляются результаты рассмотрения заявления о принятии дополнительного решения, в любом случае происходит путем принятия определения. При удовлетворении заявления определение является составной частью решения.
14.6. Исправление ошибок, опечаток,
арифметических ошибок
В процессуальном праве действует правило неизменяемости судебного решения. Согласно этому правилу суд, принявший решение, не вправе самостоятельно изменять его <*>. В то же время из этого правила есть исключение, которое сводится к тому, что суду, принявшему решение, предоставлено право исправить допущенные ошибки, не затрагивая при этом существа принятого решения и не касаясь тех вопросов, которые не были предметом судебного разбирательства. К таким ошибкам относятся описки, опечатки и арифметические ошибки.
--------------------------------
<*> См., например: Научно-практический комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу РСФСР / Под ред. М.К. Треушникова. С. 289 (авторы комментария - С.А. Иванова и И.К. Пискарев).
Под опиской в соответствии с общеупотребительной лексикой понимается ошибка в письменном тексте, сделанная по рассеянности или невнимательности <*>. Опечатка - это ошибка в печатном тексте, допущенная при наборе, печатании на машинке (компьютере) <**>. Арифметическая ошибка - это неправильность, допущенная в каком-либо вычислении.
--------------------------------
<*> Большой толковый словарь русского языка. С. 716.
<**> Там же.
Таким образом, все вышеуказанные типы ошибок не являются правовыми ошибками, т.е. ошибками в применении правовых норм. Исправлять собственные правовые ошибки третейский суд не компетентен. Это прерогатива государственного суда, проверяющего в установленных законом пределах на основании заявления заинтересованного лица законность решения третейского суда (в том случае, если третейское соглашение не предусматривает, что решение третейского суда является окончательным).
Не все арифметические ошибки могут быть исправлены третейским судом. Так, если арифметическая ошибка допущена вследствие неправильного применения норм, устанавливающих порядок исчисления цены иска, то такая ошибка не может быть исправлена третейским судом, принявшим решение, поскольку такая ошибка по своей сути является правовой. В этом случае исправление ошибки возможно только путем отмены соответствующего решения третейского суда либо отказа в принудительном его исполнении.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не предусматривает, какова должна быть процедура исправления описок, опечаток, арифметических ошибок. В частности, не ясно, является ли обязательным проведение в данном случае судебного заседания с обязательным уведомлением сторон. Представляется, что вопрос о внесении указанных изменений должен решаться в судебном заседании, если суд посчитает необходимым проведение такого заседания. При этом лица, участвующие в деле, должны быть извещены о времени и месте проведения заседания.
Действующий Закон не урегулировал и вопрос о сроке, в течение которого заинтересованная сторона вправе обратиться с заявлением об исправлении ошибок, опечаток или арифметических ошибок. Законодатель, как представляется, в данном случае сделал шаг назад. Ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров содержало норму, которая устанавливала такой срок, составлявший 10 дней (ст. 22). Представляется, что возврат к указанной норме способствовал бы стабильности и предсказуемости третейского процесса, понуждая стороны к более ответственному отношению к своим правам и обязанностям.
Исправление описок, опечаток, арифметических ошибок оформляется определением, которое рассматривается в качестве составной части решения и, как следствие, может быть обжаловано в том порядке, который установлен для обжалования решения третейского суда.
14.7. Определение третейского суда
Третейский суд принимает акты в двух формах - в форме решения и в форме определения.
Если решением третейского суда является акт, которым завершается разрешение дела по существу спора, то определение третейского суда - это такой судебный акт, которым спор не разрешается по существу. В литературе высказывалась обоснованная критика в адрес ст. 37 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", в которой дается понятие определения третейского суда. Действительно, в определении может быть затронуто существо рассмотренного спора или, иными словами, предмет спора, но при этом не содержаться разрешения спора с окончательными выводами по нему - удовлетворено ли исковое требование или не удовлетворено <*>.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 37) // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 23.
Определения выносятся по вопросам, которые возникают в процессе разрешения спора, переданного на рассмотрение третейского суда. Поскольку возникающие в процессе разрешения дела вопросы могут иметь самый разнообразный характер, разнообразны и определения, разрешающие эти вопросы. При этом определения могут быть вынесены на любой стадии третейского разбирательства. В действующем законодательстве приведены наиболее важные вопросы третейского процесса, которые разрешаются в форме вынесения определения: о принятии искового заявления; о назначении третейских судей; о назначении времени и места третейского разбирательства; о наличии или об отсутствии у третейского суда компетенции рассмотреть переданный на его разрешение гражданско-правовой спор; о принятии встречного искового требования; о принятии обеспечительных мер по иску; о прекращении третейского разбирательства и пр. Вместе с тем перечень вопросов, по которым третейский суд принимает определения, не может быть исчерпывающим образом установлен в законодательстве. Третейский суд принимает определение по любым возникающим в его деятельности вопросам. Это обусловлено тем, что определение является процессуальной формой разрешения вопросов.
Закон не регламентирует форму, в которой третейский суд выносит определение. Представляется, что в соответствии со сложившейся в государственных судах практикой, которая вполне применима к практике третейских судов, определение третейского суда может быть вынесено в письменной форме как в виде отдельного судебного акта, так и в виде записи в протоколе судебного заседания.
Закон не регламентирует и требований к содержанию определения, принимаемого третейским судом, к реквизитам такого определения. Представляется, что в определении должны найти отражение как сведения информационного характера (наименование третейского суда, состав суда, дата, время и место вынесения определения, наименование и номер дела и др.), так и сведения о существе обстоятельств, по поводу которых принимается определение (вопрос, который разрешается определением; мотивы, которыми руководствовался третейский суд, принимая то или иное решение; вывод, к которому пришел суд, разрешая соответствующий вопрос, и др.).
Естественно, что определение должно быть подписано третейским судьей (судьями), принявшим его. Отсутствие подписей судей свидетельствует о нелегитимности документа, именуемого определением третейского суда.
14.8. Прекращение третейского разбирательства
Прекращение третейского разбирательства - это такая форма окончания третейского процесса, которой завершается дело, но спор при этом не разрешается по существу. Как справедливо отмечается в юридической литературе, прекращение третейского разбирательства выступает как "исключение из общего правила или, можно сказать, принципа, согласно которому спор, поступивший в третейский суд, должен быть рассмотрен и разрешен им по существу с вынесением решения" <*>.
--------------------------------
<*> Лебедев К.К. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" (комментарий к ст. 38). С. 25.
Перечень оснований прекращения производства является исчерпывающим. Этот перечень не подлежит расширительному истолкованию.
Прекращение производства по делу необходимо отличать от иных форм прерывания судебного разбирательства - от приостановления производства по делу, отложения судебного разбирательства и оставления искового заявления без рассмотрения. Все указанные институты тщательно разработаны в процессуальном праве и нашли воплощение как в гражданском процессуальном законодательстве, так и в арбитражном процессуальном законодательстве. Однако Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует ни один из указанных институтов. В то же время потребности развития третейского процесса могут привести к необходимости применения одного из указанных институтов. К примеру, у третейского суда вполне может возникнуть необходимость отложить судебное разбирательство в связи с необходимостью выяснить причины неявки в судебное заседание одной из сторон. Несомненно, что третейский суд должен иметь в этом случае процессуальную возможность отложить судебное заседание, что является одной из форм прерывания третейского разбирательства.
В то же время следует отметить, что регламенты постоянно действующих третейских судов регулируют данный вопрос. К примеру, в соответствии с Регламентом третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации при необходимости по заявлению сторон или по инициативе третейского суда рассмотрение дела может быть отложено или приостановлено, о чем выносится определение (ст. 43) <*>. Практически такая же норма содержится и в Регламенте третейского суда при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате (ст. 45) <**>.
--------------------------------
<*> Регламент третейского суда для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Российской Федерации. С. 138.
<**> Третейский суд при Санкт-Петербургской торгово-промышленной палате. С. 133.
В соответствии со ст. 47 Регламента Северо-Западного регионального третейского суда в случае необходимости по инициативе сторон или состава третейского суда слушание дела может быть отложено либо его разбирательство приостановлено. Об отложении слушания дела или о приостановлении третейского разбирательства выносится определение <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/Reglament.htm#47.
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" отсутствуют нормативные указания о последствиях прекращения производства по делу. Между тем в соответствии с существующими в процессуальном праве канонами в случае прекращения производства по делу повторное обращение в суд по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям не допускается. Это правило закреплено как в арбитражном процессуальном праве (п. 3 ст. 151 АПК РФ), так и в гражданском процессуальном праве (ст. 221 ГПК РФ). Указанное правило отличает институт прекращения производства по делу от института оставления иска без рассмотрения, в случае применения которого сторона вправе вновь обратиться в суд, устранив те обстоятельства, которые стали основанием для оставления иска без рассмотрения.
В регламентах постоянно действующих третейских судов восполняются указанные пробелы. Так, согласно ст. 55 Регламента Северо-Западного регионального третейского суда состав третейского суда выносит постановление о прекращении производства по делу в случае: отказа истца от своего требования, если только ответчик в срок не позднее пяти дней после получения уведомления об этом не выдвинет возражений против прекращения разбирательства и состав третейского суда не признает законный интерес ответчика в окончательном урегулировании спора; наличия договоренности сторон о прекращении третейского разбирательства; когда состав третейского суда находит, что продолжение разбирательства стало по каким-либо причинам ненужным или невозможным, в частности, при отсутствии предпосылок, необходимых для рассмотрения и разрешения дела по существу, в том числе если из-за бездействия истца дело остается без движения более одного месяца. До формирования состава третейского суда постановление о прекращении разбирательства по делу выносится председателем третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> http://www.szrts.org/reglament.htm#47.
В Регламенте третейского суда по информационным спорам при Союзе операторов Интернета вопрос о прекращении разбирательства без вынесения решения урегулирован более детально. В соответствии со ст. 48 Регламента, если по делу не принимается окончательное решение, третейское разбирательство прекращается постановлением о прекращении разбирательства. Постановление о прекращении разбирательства выносится: а) в случае отказа истца от своего требования (отказ от иска), если ответчиком не был заявлен встречный иск, который был принят к рассмотрению судом в том же деле в порядке, установленном настоящим Регламентом; б) в случае наличия договоренности сторон о прекращении третейского разбирательства; в) когда состав суда по конкретному спору находит, что продолжение разбирательства стало невозможным хотя бы по одному из следующих оснований: если обнаружилось отсутствие или недействительность третейского соглашения и при этом одна из сторон возражает против рассмотрения спора в данном третейском суде; если в производстве суда общей юрисдикции, арбитражного суда, другого третейского суда имеется дело по спору между теми же лицами, о том же предмете и по тем же основаниям или имеется вступившее в законную силу решение иного суда по такому делу, за исключением случаев, когда арбитражный суд отказал в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения данного третейского суда и возвратил дело на новое рассмотрение в данный третейский суд либо когда арбитражный суд отказал в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения другого третейского суда, возвратил дело на новое рассмотрение в третейский суд, вынесший решение, но рассмотрение дела в том же третейском суде оказалось невозможным, а стороны заключили новое третейское соглашение о передаче спора в данный третейский суд; если организация - сторона по делу ликвидирована либо если после смерти гражданина - стороны по делу спорное правоотношение не допускает правопреемства; если из-за бездействия истца дело остается без движения более 90 дней. До формирования состава суда по конкретному спору, постановление о прекращении разбирательства дела выносится председателем Третейского суда по представлению ответственного секретаря, секретаря, назначенного по конкретному спору, или третейского судьи, осуществляющего примирение сторон <*>.
--------------------------------
<*> http://www.soi.ru/soi/63808.
14.9. Мировое соглашение и решение третейского суда
В п. 3 ст. 32 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" сформулирована законодательная новелла, хотя эта новелла и имеет сугубо терминологический характер. Речь идет о предоставлении третейскому суду права утверждать мировое соглашение при наличии ходатайства сторон, участвующих в третейском разбирательстве. Ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров не содержало термина "мировое соглашение". Однако по сути дела стороны могли прекратить дело мировым соглашением; это могло быть реализовано в рамках иного, более широкого института - "прекращение производства по делу путем достижения соглашения о прекращении разбирательства" (ст. 21). Очевидно, что в основе такого соглашения могут быть взаимные уступки по спорным материальным правоотношениям, что по своей сути и является мировым соглашением.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не содержит дефиниции понятия "мировое соглашение". В этой связи представляется не лишним упомянуть о том, что к понятию "мировое соглашение" в отечественном правоведении имеется три подхода. Во-первых, существует архаичное представление о мировом соглашении (мировой сделке) как о договоре, "в силу которого контрагенты обязываются ко взаимным уступкам ввиду сомнительности принадлежащих им в отношении друг друга прав" <*>. Такое понимание мирового соглашения было распространено в дореволюционном правоведении и в настоящее время уходит в прошлое, хотя в некоторых случаях и употребляется современными исследователями в том числе и для характеристики тех или иных способов урегулирования разногласий <**>.
--------------------------------
<*> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). 1995. С. 342.
<**> Мямин А.С. Внесудебное и третейское урегулирование внешнеторговых споров. С. 14 - 15, 16 - 17.
Во-вторых, под мировым соглашением понимается институт конкурсного производства - процедура банкротства, применяемая на любой стадии рассмотрения банкротства в целях прекращения производства по делу о банкротстве путем достижения соглашения между должником и кредиторами (ст. 2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"). Специфика мирового соглашения в деле о несостоятельности заключается в том, что оно допускает при определенных условиях подчинение воли некоторых участвующих в нем лиц воле большинства. Таким образом, мировое соглашение по делу о банкротстве обязательно и для тех, кто не голосовал за его заключение или голосовал против. На это обстоятельство обратил внимание Конституционный Суд Российской Федерации, который указал, что "в отношениях, возникающих при заключении мирового соглашения в процессе реструктуризации или в ходе конкурсного производства, превалирует публично-правовое начало: эти отношения основываются на предусмотренном законом принуждении меньшинства кредиторов большинству, а следовательно, в силу невозможности выработки единого мнения иным образом, воля сторон в данном случае формируется по другим, отличным от искового производства принципам" <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 июля 2002 г. N 14-П по делу о проверке конституционности ряда положений Федерального закона "О реструктуризации кредитных организаций", п. п. 5 и 6 ст. 120 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" в связи с жалобами граждан, жалобой региональной общественной организации "Ассоциация защиты прав акционеров и вкладчиков" и жалобой ОАО "Воронежское конструкторское бюро антенно-фидерных устройств" // РГ. 2002. 1 авг.
Однако наибольшее распространение имеет понятие мирового соглашения как института процессуального права в виде соглашения сторон, направленного на прекращение судебного спора на основе взаимных уступок материально-правового характера. Исследователи рассматривают мировое соглашение как разновидность мировой сделки, заключаемой с соблюдением предусмотренной законом процедуры. Это дает основание квалифицировать мировое соглашение как "сплав" гражданско-правовой сделки (мировой сделки) и процессуальных элементов, специально предусмотренных законом <*>. При этом отмечается, что разновидности мировых соглашений отличаются друг от друга не только правовой природой, но и целевой направленностью, содержанием, характером волеизъявления сторон, а также правовыми последствиями его заключения и утверждения судом, равно как и порядком исполнения <**>.
--------------------------------
<*> Рожкова М.А. Мировое соглашение в арбитражном суде: Проблемы теории и практики. С. 31 - 32.
<**> Шерстюк В.М. Мировое соглашение по Федеральному закону "О реструктуризации кредитных организаций" // Законодательство. 2002. N 2.
Очевидно, что в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" речь идет именно о мировом соглашении как о способе прекращения производства по делу, рассматриваемому третейским судом. Таким образом, с процессуальной точки зрения мировое соглашение в третейском процессе фиксирует завершение производства по делу. Утверждение третейским судом мирового соглашения имеет процессуальное значение, поскольку с соответствующим решением связываются процессуально значимые последствия - прекращение производства по делу. В том случае, если мировое соглашение не утверждается судом, оно "не влечет юридических последствий; такие последствия имеют место только при наличии всего фактического состава "мировое соглашение + определение суда об утверждении мирового соглашения" <*>. Именно поэтому решение об утверждении мирового соглашения оформляется в виде определения, в котором должно быть указано на прекращение третейского производства.
--------------------------------
<*> Рожкова М.А. Мировое соглашение в арбитражном суде: Проблемы теории и практики. С. 32 - 33.
Мировое соглашение должно обладать такими свойствами, как законность и исполнимость. В литературе справедливо отмечается, что "стороны при заключении мирового соглашения, а третейский суд при утверждении последнего должны учитывать его реальную исполнимость как саму цель его заключения. В противном же случае отсутствует смысл всего этого процессуального действия" <*>. Незаконность или неисполнимость мирового соглашения могут стать основанием для отказа в утверждении такового третейским судом.
--------------------------------
<*> Балашов А.Н. Некоторые проблемы заключения и утверждения мирового соглашения в третейском судопроизводстве // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 38.
В Законе не говорится о том, в какую форму облекается решение третейского суда об утверждении мирового соглашения. Однако поскольку, утверждая мировое соглашение, третейский суд не затрагивает существа спора, то в соответствии со ст. 37 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" должно быть вынесено определение об утверждении мирового соглашения. В данном случае не должно вводить в заблуждение использование законодателем термина "решение". Очевидно, что в контексте комментируемой нормы речь идет о решении как о сути принимаемого акта, но не о его форме. Такой формой в данном случае может быть только определение как процессуальный акт, принимаемый третейским судом.
В соответствии со ст. 38 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" в случае принятия третейским судом решения об утверждении письменного мирового соглашения, третейский суд выносит определение о прекращении третейского разбирательства. Представляется целесообразным в данном случае принимать один судебный акт - определение, в котором третейский суд одновременно указывает и на утверждение мирового соглашения, и на прекращение третейского разбирательства.
Содержание мирового соглашения должно быть изложено в решении третейского суда. Представляется, что по аналогии со сложившейся судебно-арбитражной практикой в определении об утверждении мирового соглашения должен быть дословно воспроизведен текст утверждаемого мирового соглашения.
Основным процессуальным последствием утверждения мирового соглашения является прекращение производства по делу, рассматриваемому третейским судом. Одновременно процессуальный эффект, который возникает вследствие утверждения мирового соглашения третейским судом, равносилен последствиям решения третейского суда. Оно носит обязательный характер для обеих сторон, и его неисполнение обеспечивается мерами принудительного характера. Однако в данном случае необходимо иметь в виду, что на основании мирового соглашения, которое утверждено третейским судом, не может быть подано заявление о принудительном исполнении соответствующего определения третейского суда. Эта точка зрения убедительно обоснована М.А. Рожковой <*>. Для того чтобы реализовать свои права, заинтересованное лицо должно обратиться в суд с исковым заявлением, основанием которого будет определение третейского суда, которым было утверждено мировое соглашение.
--------------------------------
<*> Рожкова М.А. О некоторых вопросах принудительного исполнения решений третейских судов // Вестник ВАС РФ. 2004. N 9. С. 174 - 176.
Другим процессуальным последствием утвержденного мирового соглашения является то, что стороны, участвовавшие в третейском разбирательстве, не вправе более обращаться в суд (как третейский, так и государственный) с исковым требованием о том же предмете и по тому же основанию. Это процессуальное последствие отпадает, если акт третейского суда, которым было утверждено мировое соглашение, будет отменен в установленном порядке.
В то же время - и это для сторон является самым важным - утверждение третейским судом мирового соглашения имеет и материально-правовые последствия. Эти последствия сводятся к тем обязательствам, которые стороны зафиксировали в мировом соглашении. Причем эти обязательства, как правило, оказываются измененными по сравнению с тем, как они были зафиксированы в договоре, в связи с которым рассматривался спор в третейском суде. Таким образом, происходит своеобразная трансформация того материально-правового отношения, которое существовало до принятия мирового соглашения, в иное материально-правовое отношение, с иным основанием и с иным содержанием.
Практика международного коммерческого арбитрирования свидетельствует о высказывании осторожных рекомендаций в отношении процедур заключения мирового соглашения в процессе третейского разбирательства. Третейские суды ориентируются на осмотрительный подход при реализации данного института. К примеру, в Комментариях ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства говорится следующее: "Существуют различные мнения в отношении целесообразности использования третейским судом возможностей мирового соглашения. С учетом различий в практике в этой области третейскому суду следует проявлять осмотрительность, предлагая провести переговоры о мировом соглашении. Для третейского суда может оказаться удобным планировать разбирательство таким образом, чтобы оно способствовало продолжению или началу переговоров о мировом соглашении" (п. 47) <*>.
--------------------------------
<*> Комментарии ЮНСИТРАЛ по организации арбитражного разбирательства. С. 10.
14.10. Оспаривание решения третейского суда:
общие положения
Согласно ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" заинтересованные участники третейского разбирательства вправе оспаривать решение третейского суда. Указанная норма является новеллой российского законодательства. Ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров не содержало положений, которые бы допускали возможность оспаривания решения третейского суда. Проверка правомерности решения третейского суда происходила в рамках процедуры приведения решения в исполнение.
Следует обратить внимание на то, что законодатель не употребляет термина "обжаловать" решение третейского суда. Терминологическая разница отражает и сущностную разницу в институтах оспаривания и обжалования. Обжалование предполагает обращение участника по делу в суд вышестоящей инстанции и, соответственно, новое рассмотрение дела (апелляционный суд) либо проверку решения с точки зрения законности и обоснованности (кассационный суд). Однако, как это следует из общей концепции законодательства о третейском разбирательстве и его принципах, государственные суды не являются вышестоящими судами по отношению к третейским судам и, следовательно, не вправе осуществлять апелляционный, кассационный или надзорный пересмотр решений, принимаемых третейским судом. Государственные суды осуществляют лишь контрольную функцию в отношении решений, принимаемых третейскими судами, однако и выполнение этой функции строго ограничено законом и не должно выходить за пределы проверки процедуры деятельности третейских судов, и только по самым важным процессуальным вопросам (формирование третейского суда, соблюдение прав участников третейского разбирательства, соблюдение условий третейской оговорки и пр.). Вторгаться же в существо принимаемых третейским судом решений, так же как и переоценивать фактические обстоятельства, на которых основано решение третейского суда, государственные суды не вправе.
Вышеуказанные суждения в общем-то общепризнанны. Так, В.Ф. Яковлев отмечает, что "между обжалованием и оспариванием огромная разница. Обжалование означает проверку правильности судебного решения с точки зрения его законности и обоснованности. Вот такого права у арбитражных судов по отношению к третейским судам нет. А раз нет, значит, арбитражные суды не являются вышестоящей инстанцией по отношению к третейским судам. Это альтернативные, параллельные методы разрешения споров, и в этом смысле государственный арбитражный суд и третейский суд находятся в одной плоскости и на одном уровне. Арбитражный суд осуществляет государственный контроль, но только в тех пределах и в тех рамках, которые определены законом. Арбитражные суды проверяют, законно ли совершение третейским судом определенных действий. Конечно, обязательно будет проверять, соответствует ли состав третейского суда требованиям закона, не вышел ли третейский суд за рамки арбитражной оговорки, арбитражного соглашения, была ли соблюдена процедура судебного разбирательства, была ли предоставлена сторонам равная возможность для защиты своих прав. Но ни в коем случае не повторяя судебное разбирательство данного спора по существу" <*>. И.В. Решетникова подчеркивает, что "возможность оспаривания решения третейского суда не имеет ничего общего с пересмотром на предмет проверки законности и обоснованности. Это иная, специфическая форма контроля государства (в лице арбитражного суда) за выносимыми решениями третейских судов" <**>.
--------------------------------
<*> Яковлев В.Ф. Новое процессуальное законодательство о разрешении экономических споров // Хозяйство и право. 2003. N 2. С. 13 - 14.
<**> Решетникова И.В. Основные формы взаимодействия арбитражных и третейских судов. С. 104 - 105.
Именно поэтому законодатель предоставляет участникам третейского разбирательства право оспаривать состоявшееся решение третейского суда с точки зрения несоблюдения основных процессуальных правил, но не с позиций неправильного разрешения дела. При этом важно отметить, что отмена решения третейского суда совсем не означает юридического уничтожения третейского соглашения (если об этом не будет прямо указано в решении государственного суда). С отменой третейского решения производство по спору может быть возобновлено в соответствующем третейском суде на основании третейского соглашения.
Следует отметить, что история обжалования решений третейского разбирательства в российском праве имеет неоднозначные подходы. В то же время в юридической литературе отмечается, что "наличие урегулированного в законе особого для решений третейского суда порядка обжалования исторически свойственно российскому праву" <*>.
--------------------------------
<*> Бакхауз Н.А. Оспаривание решений третейского суда в российском дореволюционном праве. С. 113.
После принятия Соборного уложения с 1649 по 1831 гг. (утверждение Положения о третейском суде) по общему правилу не допускалось обжалование решений третейского суда. С 1831 г., со времени вступления в законную силу Положения о третейском суде, стало допускаться обжалование (апелляция) решений третейского суда. Однако законодатель дифференцировано подходил к возможности обжалования третейских решений. По-прежнему не допускалось обжалование решений третейских судов по совести. В то же время допускалось обжалование решений "законных" третейских судов. Этот подход дореволюционного российского законодателя объяснялся следующими аргументами: "Апелляционная жалоба основывается на мнении тяжущегося, что суд неправильно решил дело по существующим в государстве законам, деятельность высшей инстанции поэтому состоит в проверке решения, правильно или неправильно подведен под закон данный случай. Как же можно проверять решение по совести? Под какую норму подводить его и заключать о правильности или неправильности? Здесь даже нет места и вопросу о правильности: тяжущиеся положились на личное мнение посредников, пусть же и последуют ему, каково бы оно ни было" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву: Историко-догматическое рассуждение. М., 1856. С. 49.
С 1864 г. дореволюционное законодательство исключало возможность обжалования решений третейского суда в апелляционном режиме. Статья 1393 Устава гражданского судопроизводства 1864 г. гласила: "Апелляция на решение третейского суда не допускается". Государственный суд был вправе отменить решение третейского суда, если оно являлось недействительным. Соответствующие действия по отмене решения третейского суда государственным судом осуществлялись в рамках процедуры оспаривания. В доктрине и судебной практике того времени была обоснована недопустимость обжалования решения третейского суда по правилам обжалования, установленным для актов, принимаемых государственными судами.
В свою очередь, недействительным решение третейского суда признавалось при наличии определенных юридических пороков. Таким образом, были сформулированы определенные основания оспаривания решений третейского суда. Таковое признавалось недействительным: "1) когда касается предметов, вовсе не подлежащих решению третейских судов; 2) когда определяет о правах лиц, не участвовавших в составлении записи; 3) когда произнесено по делу, не предоставленному записью решению третейского суда, или по делу, хотя и имеющему связь с делом, предоставленным рассмотрению третейского суда, но связь не существенную, так что оба дела могут производиться отдельно; 4) когда произнесено после срока, назначенного для производства дела; 5) когда произнесено не по всем предметам одного и того же спорного дела; 6) когда произнесено по компромиссу недействительному; 7) когда состоялось не при участии всех посредников, хотя бы несогласие отсутствующего и не могло нарушить большинства голосов" <*>.
--------------------------------
<*> Вицын А.И. Третейский суд по русскому праву. М., 1856. С. 51 - 52.
Современный российский законодатель, формируя модель третейского судопроизводства, исходил из концепции "двойного контроля" за решением третейского суда. Суть этой концепции подразумевает возможность двойной проверки одного акта третейского суда по одним и тем же основаниям в рамках двух различных процедур. Действующее законодательство допускает возможность проверки третейского суда в рамках процедуры оспаривания решения третейского суда, а также в рамках принудительного исполнения этого решения. Причем соответствующие процедуры проверки могут проводиться различными компетентными государственными судами, что может привести к появлению противоречащих друг другу и потому конкурирующих между собой судебных актов. Эта проблема не является новой. С ней же столкнулись разработчики Типового закона ЮНСИТРАЛ "О международном коммерческом арбитраже" <*>, которые так и не смогли найти решение, которое исключало бы возможность двойного контроля со стороны компетентных государственных судов за решениями третейских судов. Нормы Типового закона оказывают несомненное влияние и на развитие национальных законодательств о "внутренних" третейских судах, в том числе и законодательства о третейских судах в Российской Федерации. Российское законодательство допускает возможность "двойного контроля" за решениями третейских судов, что, во-первых, свидетельствует об избыточности правового регулирования в этой области, о нарушении принципа процессуальной экономии; во-вторых, о гипотетической возможности конкуренции судебных актов; в-третьих, о нарушении принципа res judicata, который основывается на признании того, что единственный раз решенное дело не может рассматриваться вновь по тем же основаниям (за исключением пересмотра судебного акта в порядке обжалования и надзора). Все указанные обстоятельства "отягощают" современную российскую модель третейского судопроизводства, делают ее менее эффективной и позволяют судить о возможных проблемах в сфере третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Бакхауз Н.А. О проблеме "двойного контроля" за решением третейского суда // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 109 - 112.
В то же время опыт зарубежных государств позволяет судить о возможности исключения проблемы "двойного контроля" (или в другой терминологии "двойного подтверждения"). Так, германское процессуальное законодательство отклоняет возможность подачи ходатайства об отмене решения третейского суда, если оно объявлено подлежащим принудительному исполнению <*>. В Бразилии в соответствии с Законом о третейском суде (1996) была исключена система "двойного подтверждения" решений третейских судов <**>. Представляется, что немецкий и бразильский опыт может быть с успехом использован и в процессе совершенствования российского законодательства о третейских судах.
--------------------------------
<*> Более подробно см.: Бакхауз Н.А. О проблеме "двойного контроля" за решением третейского суда. С. 111.
<**> Нельсон Р.М. Мировые достижения в области разрешения конфликтов // Третейский суд. 2000. N 5. С. 63.
Норма, установленная в ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", корреспондирует с п. 3 ст. 230 АПК РФ и с п. 2 ст. 418 ГПК РФ, однако в полном объеме не соответствует этим нормам. В частности, в соответствии с п. 3 ст. 230 АПК РФ предусмотрено, что заявление об отмене решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта Российской Федерации, на территории которого принято решение третейского суда, в срок, не превышающий трех месяцев со дня получения оспариваемого решения стороной, обратившейся с заявлением, если иное не установлено международным договором Российской Федерации или федеральным законом. Согласно п. 2 ст. 418 ГПК РФ заявление об отмене решения третейского суда подается в районный суд, на территории которого принято решение третейского суда, в срок, не превышающий трех месяцев со дня получения оспариваемого решения стороной, обратившейся с заявлением, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации, федеральным законом. Таким образом, если Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не допускает возможности установления иного, кроме указанного в ст. 40 срока оспаривания решения третейского суда, то арбитражное и гражданское процессуальное законодательство допускает возможность иных сроков оспаривания, если это установлено либо федеральным законом, либо международным договором Российской Федерации. Указанное расхождение объясняется тем, что сфера регулирования Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" ограничена исключительно деятельностью "внутренних" третейских судов, в то время как арбитражные суды и суды общей юрисдикции могут рассматривать заявления об оспаривании решений, принимаемых международными коммерческими арбитражами, деятельность которых регулируется иными нормативными актами.
Моментом, с которого начинает течь трехмесячный срок, установленный для обращения с заявлением об оспаривании, является день получения стороной решения третейского суда. В соответствии с п. 2 ст. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" решение третейского суда направляется сторонам заказным письмом с уведомлением о вручении или иным способом, предусматривающим фиксацию доставки указанного документа. Это является доказательством даты получения стороной соответствующего решения. Впрочем, в соответствии с п. 1 ст. 4 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" стороны вправе предусмотреть иной порядок направления им материалов по делу, включая иной порядок направления решения третейского суда.
Следует иметь в виду, что в предусмотренных Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" случаях третейский суд вправе принять дополнительное решение, разъяснить решение или вынести определение об исправлении описок, опечаток, арифметических ошибок (ст. ст. 34, 35, 36). Во всех указанных случаях третейский суд выносит судебный акт (дополнительное решение или определение), который является составной частью решения.
Установленный в ст. 40 трехмесячный срок является процессуальным сроком и при наличии уважительных причин его пропуска может быть по ходатайству заинтересованной стороны восстановлен компетентным судом (ст. 117 АПК РФ, ст. 112 ГПК РФ). При этом ходатайство о восстановлении пропущенного срока должно быть подано в компетентный государственный суд, в котором совершается необходимое процессуальное действие. Одновременно с подачей ходатайства о восстановлении срока должно быть совершено необходимое процессуальное действие, в отношении которого пропущен срок (подано заявление об отмене решения третейского суда).
КонсультантПлюс: примечание.
Закон РФ от 09.12.1991 N 2005-1 "О государственной пошлине" утратил силу в связи с принятием Федерального закона от 02.11.2004 N 127-ФЗ "О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации и некоторые другие законодательные акты Российской Федерации, а также о признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации".
В соответствии с пп. 8 п. 2 ст. 4 Закона РФ "О государственной пошлине" (в редакции Федеральных законов от 31 декабря 1995 г. N 226-ФЗ и от 20 августа 1996 г. N 118-ФЗ) заявление об отмене решения третейского суда должно быть оплачено государственной пошлиной в пятикратном размере минимальной оплаты труда.
Решение третейского суда может быть оспорено только в том случае, если в третейском соглашении не предусмотрено, что решение третейского суда является окончательным (ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). В юридической литературе соглашение об исключении возможности оспаривания решения третейского суда получило наименование "исключающего" соглашения <*>. В то же время Закон РФ "О международном коммерческом арбитраже" не предусматривает возможности заключения "исключающего" соглашения.
--------------------------------
<*> Петров М.В. Институт оспаривания решений третейских судов: Роль норм АПК // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 60.
Между упомянутой нормой и законоположениями, зафиксированными в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации и Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации, отсутствуют соответствующие корреляции. В связи с этим в литературе высказывались опасения, что государственные судьи могут неправильно толковать нормы третейского договора, устанавливающие "исключающие" соглашения <*>.
--------------------------------
<*> Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 126; Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов". С. 23.
В какой-то мере эти опасения подтверждаются. Так, в юридической литературе сразу после принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" было высказано мнение о том, что "подобная оговорка имеет значение для случаев, когда стороны третейского разбирательства намерены исключить возможность обжалования решения третейского суда в компетентный государственный суд, который в данном случае выступал бы в качестве суда второй инстанции, поскольку по общему правилу решение третейского суда всегда является окончательным" <*>. По мнению Т.К. Андреевой, в данном случае речь идет о возможности обращения в государственный суд с заявлением об отмене решения третейского суда как средстве его оспаривания фактически в той же процедуре, что и признание и приведение в исполнение решения третейского суда и международного арбитража, когда государственный суд не выступает в качестве второй инстанции по отношению к третейскому суду, а лишь проверяет решение третейского суда в ограниченных законом пределах. Как следствие, из этого делается вывод о том, что "вряд ли правомерно в связи с этим ограничивать возможность ходатайствовать об отмене решения третейского суда, образованного в соответствии с Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации". Положение ст. 40 данного Закона не должно быть препятствием для принятия арбитражным судом к своему рассмотрению заявления стороны третейского разбирательства об отмене решения третейского суда по спору, связанному с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности" <**>. Представляется, что подобное толкование комментируемой нормы не соответствует ее буквальному толкованию. Как следует из буквального прочтения ст. 40, если стороны третейского разбирательства в третейском соглашении зафиксируют, что решение третейского суда не может быть оспорено, то компетентный государственный суд не вправе принимать заявление об оспаривании такого решения. Как выразилась Е.В. Кудрявцева, запрещение об оспаривании "сформулировано ясно и однозначно, оно подлежит применению на практике... Конфликтующим субъектам, намеренным передать спор на рассмотрение третейского суда, следует учитывать приведенную норму запретительного характера. Сторонам надлежит при составлении третейского соглашения вполне осознанно определить, будут ли они считать судебное решение независимо от его содержания для себя безусловно обязательным или оставляют за собой право его оспаривать. При выборе второго варианта текст третейского соглашения просто не должен включать формулировку о том, что решение третейского суда считается окончательным" <***>.
--------------------------------
<*> Андреева Т.К. Некоторые комментарии к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Хозяйство и право. 2003. N 1. С. 25.
<**> Андреева Т.К Некоторые комментарии к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Хозяйство и право. 2003. N 1. С. 25.
<***> Кудрявцева Е.В. Оспаривание решений третейских судов. С. 168.
Обычно необходимость предоставления сторонам возможности оспаривания решения третейского суда даже при наличии исключающего соглашения объясняют недопустимостью отказа от обращения в суд. Далее делается вывод о том, что заинтересованное лицо должно иметь юридическую возможность обратиться к государственному суду за защитой своего права в случае, например, ошибки, допущенной третейским судом. Между тем сторонники указанной точки зрения забывают о наличии юридических механизмов, которые позволяют блокировать ошибку, допущенную третейским судом. В том случае, если такое решение третейского суда не будет соответствовать законодательству, оно не может быть исполнено в принудительном порядке через государственные суды. Компетентный государственный суд при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда проверяет основания для отказа в удовлетворении заявления как в порядке ex officio, по собственной инициативе, так и в соответствии с теми доводами, которые приведены лицом, в отношении которого решение должно быть принудительно исполнено. Это и является одной их гарантий судебной защиты участников третейского разбирательства.
Более того, если даже стороны в третейском соглашении не оговорят, что решение третейского суда является окончательным, но подобного рода правило содержится в регламенте соответствующего постоянно действующего третейского суда, то и в этом случае решение третейского суда не может быть обжаловано в компетентный суд. Это следует из системного толкования норм, в том числе п. 3 ст. 7 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", которая предусматривает, что если стороны не договорились об ином, то при передаче спора в постоянно действующий третейский суд его правила рассматриваются в качестве неотъемлемой части третейского соглашения. Однако это, конечно же, не означает лишение заинтересованной стороны необходимых гарантий. Как справедливо отмечает В.А. Мусин, в данном случае "сторона, против которой вынесено такое решение, не лишается права возражать против его принудительного исполнения при наличии законных оснований для этого" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов. С. 94.
Что касается предпосылок нормы, устанавливающей возможность "исключающих" соглашений, то таковые, как справедливо отмечает К.И. Худенко <*>, обусловлены принципом диспозитивности процесса, в рамках которого развивается третейское судопроизводство. С этой точки зрения, стороны, участвующие в третейском разбирательстве, реализуют свое право защищать собственные интересы либо отказываться от их защиты теми способами, которые не противоречат действующему законодательству.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. Г.А. Жилина. С. 590 (автор комментария - К.И. Худенко).
14.11. Порядок оспаривания решения третейского суда
Процедура оспаривания решений, принимаемых третейским судом, выходит за рамки собственно законодательства о третейских судах. Это связано с тем, что законодательство разделяет, во-первых, собственно третейское разбирательство, которое заканчивается в тот момент, когда решение третейского суда принимается, оглашается и вступает в законную силу, и, во-вторых, процедуру принудительного исполнения решений третейских судов, которая, хотя и связана с указанным законодательством, но, будучи основанной на механизмах принудительного характера, выходит за рамки третейских процедур и остается в сфере деятельности компетентных государственных судов, а также органов принудительного исполнения судебных решений.
Таким образом, с точки зрения юридической техники возникает необходимость урегулирования оспаривания решений третейского суда и принудительного исполнения решений третейских судов в рамках регламентирования деятельности государственных судов (судов общей юрисдикции и арбитражных судов), на которые в определенных пределах возложен контроль за деятельностью третейских судов, а также санкционирование принудительного приведения в исполнение решений, принимаемых третейскими судами.
В ст. 41 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" речь идет исключительно об установлении процессуального порядка оспаривания решения, принятого третейским судом. Установленный порядок оспаривания является своеобразной формой контроля за деятельностью третейских судов со стороны компетентных государственных судов. Однако такой контроль должен быть весьма ограниченным и осуществляемым исключительно в тех рамках, которые определены законом. В то же время, как отмечает профессор А.С. Комаров, "это положение, очевидно, может быть достигнуто не путем общих деклараций, а в результате судебной практики, когда суды будут исходить из необходимости лояльно относиться к деятельности третейских судов и способствовать их дальнейшему развитию. Реализация предоставленного судам права осуществлять контрольные функции в отношении третейского разбирательства должна иметь место, как правило, в крайних случаях. Суд должен поставить преграду попыткам тех участников возникших споров, которые используют предоставленные им права по существу для обструкции третейского разбирательства. В принципе суд может лишить правовой силы то, что стало следствием соглашения сторон о третейском суде или вынесенного им решения, только тогда, когда данный юридический акт противоречит основополагающим правам и свободам граждан или нарушает минимальные стандарты принятого в обществе справедливого порядка разрешения споров" <*>.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово-промышленной палате Российской Федерации: К 70-летию образования. С. 17 - 18.
Взаимоотношения между третейскими судами и компетентными государственными судами не ограничиваются вопросами оспаривания решений третейского суда в государственных судах и выдачи на основании решений третейского суда исполнительных листов о принудительном исполнении решений третейского суда. Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" регулирует и иные вопросы взаимоотношений между третейскими судами и государственными судами, таких отношений, которые обеспечивают основную деятельность третейских судов. К примеру, в соответствии с п. 1 ст. 39 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" решение третейского суда для разрешения конкретного спора направляется вместе с материалами дела для хранения в компетентный суд. Кроме того, весьма важна связь между третейским судом и государственным судом по вопросу принятия обеспечительных мер (ст. 25 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации"). Таким образом, взаимоотношения между третейским судом и государственным судом не могут быть сведены к вопросам оспаривания и выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Порядок подачи заявления об отмене решения третейского суда урегулирован в процессуальных Кодексах, которые помимо прочего предусматривают и основания оставления без движения соответствующего заявления либо его возвращения заявителю. В то же время необходимо отметить избыточную формализованность требований к процедуре подачи заявления об отмене решения третейского суда. Так, например, в соответствии с п. 4 ст. 231 АПК РФ заявление об отмене решения третейского суда, поданное с нарушением требований, предусмотренных в этой статье или в ст. 230 упомянутого Кодекса, оставляется без движения или возвращается лицу, его подавшему. Среди требований, которые закон предъявляет к заявлению, есть и требование приложить подлинное решение третейского суда или его надлежащим образом заверенную копию. Однако представим себе вполне вероятную ситуацию, когда сторона, по причинам, от нее не зависящим, лишена возможности получить копию решения третейского суда. Это обстоятельство блокирует ее возможность обратиться к компетентному государственному суду с заявлением об оспаривании решения третейского суда. Представляется, что возможность истребования копии решения третейского суда не исчерпана при уже начавшемся процессе в государственном суде, вследствие чего установление критикуемой нормы представляется излишним. В литературе высказаны предложения смягчить формулировку п. 4 ст. 231 АПК РФ. Так, заслуживает внимания суждение М.Г. Шилова, который предлагает сформулировать эту норму следующим образом: "Заявление об отмене решения третейского суда, поданное с нарушением требований, предусмотренных в ст. 230 настоящего Кодекса и в настоящей статье, может быть оставлено без движения или возвращено лицу, его подавшему, по правилам, установленным в ст. ст. 128 и 129 настоящего Кодекса, если в заявлении не указаны причины, по которым допущены эти нарушения" <*>.
--------------------------------
<*> Шилов М.Г. Процессуальные ловушки Арбитражного процессуального кодекса 2002 года // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 93.
В соответствии с п. 2 ст. 418 ГПК РФ заявление об отмене решения третейского суда должно быть подано в тот районный суд, на территории которого принято решение третейского суда. Аналогичная норма содержится в п. 3 ст. 230 АПК РФ, которая предусматривает, что заявление об отмене решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта Российской Федерации, на территории которого принято решение третейского суда. Между тем подобного рода норма может повлечь некоторые неудобства в процедуре рассмотрения заявления об оспаривании решения третейского суда. Обусловлено это тем, что место принятия третейским судом решения может не совпадать с местом нахождения третейского суда. В том случае, если компетентному государственному суду понадобится запросить правила и регламент соответствующего третейского суда, будет потеряно значительное количество времени для их переправки и получения. Поэтому, очевидно, с точки зрения реализации принципа экономичности процесса было бы целесообразнее в законодательстве установить иной порядок подачи заявления об оспаривании решения третейского суда и установить, что заявление об оспаривании подается в компетентный государственный суд по месту нахождения третейского суда, рассмотревшего спор.
14.12. Основания для оспаривания
и отмены решения третейского суда
В дореволюционной доктрине основания обжалования и отмены решений третейского суда были сведены в две группы: 1) основания относительной недействительности (государственный суд был обязан проверить обжалуемый акт, принятый третейским судом, только по тем основаниям, которые указаны в жалобе заинтересованного лица - ст. 1396 Устава гражданского судопроизводства 1864 г.); 2) основания абсолютной недействительности (государственный суд обязан был проверить обжалуемый судебный акт ex officio, по собственной инициативе, независимо от соответствующей просьбы обратившейся с жалобой стороны) <*>.
--------------------------------
<*> Анненков К. Опыт комментария к Уставу гражданского судопроизводства. С. 284 - 296; Гольмстен А.Х. Учебник русского гражданского судопроизводства. СПб., 1913. С. 142 - 145. Из современной литературы см.: Бакхауз Н.А. Оспаривание решений третейского суда в российском дореволюционном праве. С. 113 - 123; Бакхауз Н.А. Об источнике обязанности государственного суда ex officio проверять решение третейского суда по предусмотренным в законе основаниям при рассмотрении заявления о его отмене // Третейский суд. 2004. N 3. С. 52 - 59.
Советское законодательство отказалось от дореволюционной концепции оснований отмены решений третейского суда. Государственный суд, проверяя решение третейского суда, по сути был вправе безгранично вторгаться в существо проверяемого акта, опираясь на "принцип законности" и следя за обоснованностью решений третейских судов.
В то же время международное право традиционно придерживалось классификации оснований для отмены решений третейских судов (коммерческих арбитражей) в зависимости от возможности инициирования процедуры с указанием на основание незаконности решения третейского суда самой стороной или компетентным государственным судом. Так, профессор В.А. Мусин отмечает, что "ст. V Нью-Йоркской Конвенции 1958 г. содержит исчерпывающий перечень оснований для отказа в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения, причем эти основания подразделяются на две группы. Первая группа охватывает обстоятельства, бремя доказывания существования которых возложено на проигравшую сторону, ходатайствующую об отказе в принудительном исполнении решения арбитража (п. 1 ст. V). Во вторую группу входят факторы, исключающие принудительное исполнение решения арбитража вне зависимости от того, ссылалась ли на них проигравшая сторона и ставила ли она вообще вопрос об отказе в принудительном исполнении решения (п. 2 ст. V)" <*>.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. Противоречие публичному порядку как одно из оснований для отказа в принудительном исполнении решения международного коммерческого арбитража // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 83.
Современное российское законодательство возродило сформулированный в дореволюционном правоведении и в современном международном праве подход к группированию оснований оспаривания решений третейского суда. В литературе отмечается, что "закрепленный в современном российском законодательстве порядок оспаривания решений третейского суда по своим ключевым элементам соответствует существовавшему в российском дореволюционном процессуальном праве порядку обжалования решений третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Бакхауз Н.А. Об источнике обязанности государственного суда ex officio проверять решение третейского суда по предусмотренным в законе основаниям при рассмотрении заявления о его отмене. С. 58.
Основания оспаривания и соответственно отмены решений третейского суда, закрепленные в действующем законодательстве, заключены в исчерпывающем перечне (ст. 421 ГПК РФ, ст. 233 АПК РФ). Как справедливо заметил Н.Г. Елисеев, "даже если арбитр допустил ошибку в применении права или неправильно оценил представленные доказательства, у суда нет повода для отмены его решения" <*>. Уточним, у компетентного государственного суда отсутствуют основания для отмены решения, принятого третейским судом, если допущенная им ошибка в применении норм права или оценке обстоятельств дела не может быть отнесена к основаниям отмены решения третейского суда, предусмотренным действующим процессуальным законодательством.
--------------------------------
<*> Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный, научно-практический) / Под ред. М.А. Викут. С. 760 (автор комментария - Н.Г. Елисеев).
Среди оснований отмены решений третейского суда предусматриваются две группы оснований.
К первой группе относятся основания, когда решение третейского суда отменяется только в том случае, если об этом указывает сторона, подавшая заявление об отмене и, более того, представившая доказательства, которые лежат в основании ее заявления (п. 1 ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", п. 1 ч. 2 ст. 34 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже"). Сделано это может быть лишь в случаях, если заявитель докажет: 1) недействительность третейского соглашения вследствие его противоречия федеральному законодательству; 2) что решение третейского суда принято по спору, который не предусмотрен третейским соглашением либо не подпадает под его условие, или что решение третейского суда содержит постановления по тем вопросам, которые выходят за пределы третейского соглашения; 3) что состав третейского суда или третейское разбирательство не соответствовали императивным положениям законодательства о третейских судах; 4) что сторона, против которой было принято решение третейского суда, не была должным образом уведомлена об избрании или назначении состава третейского суда или о времени и месте заседания третейского суда либо по другим причинам не могла представить третейскому суду свои объяснения. Во всех указанных случаях государственный суд при проверке заявления об отмене решения третейского суда связан доводами и доказательствами, содержащимися в заявлении заинтересованного лица и не вправе выйти за их пределы. Таким образом, законодатель при формулировании указанных оснований отмены решения третейского суда фактически опирается на известный с римских времен принцип tantum devolutum quantum appellatum (лат. "сколько жалобы - столько судебного решения"), который применяется при конструировании процессуальных институтов обжалования и отмены судебных актов. При этом компетентный государственный суд связан как указанием в заявлении об оспаривании на основания отмены решения третейского суда, так и теми аргументами, которые используются заинтересованной стороной. К сожалению, на современном этапе развития судебной практики отмечается, что государственные суды не всегда следуют вышеуказанным положениям, связывающим компетентные государственные суды при осуществлении процедур проверки решений третейских судов <*>.
--------------------------------
<*> Паповян И.С. Взаимодействие арбитражных и третейских судов: Теория и реальность // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 127 - 128.
Вторая группа оснований, по которым решение третейского суда может быть пересмотрено государственным судом, сформулирована в п. 2 ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" и включает два основания: 1) если спор, который рассмотрен третейским судом не может быть предметом третейского разбирательства; 2) если решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права. В указанных случаях государственный суд обязан проверить решение третейского суда независимо от того, содержится соответствующая просьба в заявлении об отмене решения либо не содержится. Пересмотр решения третейского суда по указанным основаниям является и правом, и одновременно обязанностью компетентного государственного суда, т.е. обязанностью ex officio. Очевидно, что вторая группа оснований отмены решений третейского суда введена в законодательство с целью реализации компетентным государственным судом публично значимой функции по контролю за деятельностью третейского суда. Необходимость предоставления государственным судам таких полномочий обусловлена тем, что третейский суд выполняет определенные властные полномочия и у государства в лице его судебных органов должны быть правовые возможности в наиболее значимых для общественных интересов случаях проверять, не нарушены ли третейским судом эти важнейшие публичные интересы.
Примером реализации полномочий ex officio является постановление Федерального арбитражного суда Московского округа, в котором кассационная инстанция отмечает, что арбитражный суд отменяет решение третейского суда, если установит, что спор, рассмотренный третейским судом, не может быть предметом третейского разбирательства в соответствии с Федеральным законом, или если решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права вне зависимости от того, имеется ли ссылка на указанные обстоятельства в заявлении об отмене решения третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 6 ноября 2003 г. по делу N КГ-А40/8699-03.
Правила, регламентирующие признание и исполнение решений третейских судов, в значительной мере соответствуют тем нормам, которые сформулированы в международном праве и зарубежном законодательстве, регулирующем коммерческий арбитраж. В свою очередь, нормы международно-правового характера отражают общественные представления о минимальных стандартах, на которых должно покоиться правосудие. Соответствующие нормы воспроизводят положения, которые содержатся в Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 г. Вместе с тем государственные суды не всех государств следуют практике применения принципа ex officio при оспаривании решения третейского суда. Особенно это касается оспаривания и приведения в исполнение решений международных коммерческих арбитражей. Так, например, практика государственных судов Швеции свидетельствует о том, что, "как правило, шведские суды не считают целесообразным вмешиваться в процедуру арбитража. Они неохотно отменяют арбитражное решение после того, как против него заявлено возражение, и так же неохотно отказывают в признании и приведении в исполнение иностранного арбитражного решения. Бремя доказывания в отношении большей части оснований для отказа возлагается на сторону, заявляющую о наличии препятствия к приведению в исполнение (ср.: раздел 54 Закона об арбитраже, который предусматривает, что иностранное арбитражное решение не должно признаваться и приводиться в исполнение в Швеции, если сторона, против которой требуют применения арбитражного решения, докажет, что имеется в наличии одно из препятствий)" <*>. Аналогичным образом складывается и практика в государственных судах Англии, в которых бремя доказывания оснований отмены или отказа в приведение в исполнение решения арбитража (третейского суда) несет сторона, возражающая против признания и исполнения решения. При этом, даже если возражающая сторона докажет наличие оснований для отказа в исполнении решения, за судом, тем не менее, сохраняются полномочия по своему усмотрению приводить решение в исполнение <**>.
--------------------------------
<*> Данелиус Х. Применение Нью-Йоркской конвенции в шведских судах // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 31.
<**> Видер В.В. Применение Нью-Йоркской конвенции в Англии. С. 58.
14.13. Последствия отмены решения третейского суда
Очевидно, что такой юридически значимый акт, как отмена решения третейского суда, влечет определенные юридические последствия. Эти последствия имеют как материально-правовой характер (невозможность реализовать субъективное гражданское право, понудить противника к совершению юридически значимых действий), так и процессуальный характер (невозможность прибегнуть к процедурам государственного принуждения, а также возникновение новых процессуальных прав - например, возбудить новый процесс в третейском суде).
Дореволюционное российское законодательство не регламентировало подобным образом правовые последствия отмены решений третейского суда. Однако в доктрине был сформулирован определенный подход к решению этой проблемы. Суть этого подхода заключалась в том, что к правовым последствиям отмены решения третейского суда не применимы последствия отмены решений коронных (государственных) судов <*>.
--------------------------------
<*> Исаченко В.Л. Особые производства. Практический комментарий на третью книгу устава гражданского судопроизводства (ст. ст. 1284 - 1400). СПб., 1913. С. 779. Из современной литературы см.: Бакхауз Н.А. Оспаривание решений третейского суда в российском дореволюционном праве. С. 113 - 123.
Отмена решения третейского суда компетентным государственным судом не влечет автоматического направления дела в третейский суд для нового рассмотрения. В этом случае новое третейское разбирательство возможно на основании нового обращения заинтересованной стороны в третейский суд. Такое обращение возможно на основании третейского соглашения, которое связывает стороны. Комментируемая норма является новеллой законодательства, регулирующего процедуру третейского разбирательства. Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров (в редакции Федерального закона от 16 ноября 1997 г. N 144-ФЗ) предусматривало право арбитражного суда возвратить дело на новое рассмотрение в третейский суд, принявший решение. С принятием Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" арбитражные суды утратили такое право.
В то же время отмена решения третейского суда аннулирует такое решение. Одно из правовых последствий отмены решения третейского суда заключается в том, что заинтересованная сторона не вправе обращаться в компетентный государственный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
При этом любая из сторон вправе вновь обратиться в третейский суд в соответствии с третейским соглашением с требованием о разрешении спора. Однако из этого правила имеются исключения, которые сводятся к тому, что заинтересованное лицо не вправе инициировать процедуру третейского разбирательства, если: 1) третейское соглашение является недействительным и это установлено решением компетентного государственного суда; 2) если решение третейского суда принято по спору, не предусмотренному третейским соглашением или не подпадающему под его условия, и это установлено решением компетентного государственного суда; 3) если спор не подлежит дальнейшему рассмотрению в третейском суде и это констатировано решением компетентного государственного суда.
После нового обращения заинтересованного лица в третейский суд третейское разбирательство начинается заново.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не регламентирует вопрос о том, в каком составе должно рассматриваться дело после его повторного возобновления. Этот вопрос не был урегулирован и во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров, что было поводом для обсуждения данной проблемы в юридической литературе <*>. Представляется, что повторное возобновление дела в третейском суде после того, как первоначальное решение было отменено арбитражным судом, не является препятствием к тому, чтобы дело в третейском суде было рассмотрено в том же составе. Но, конечно, это может быть сделано только при соответствующем волеизъявлении сторон, участвующих в третейском разбирательстве.
--------------------------------
<*> Попондопуло В.Ф., Скородумов Е.А. Исполнение решений третейских судов и возникающие в связи с этим проблемы. С. 82 - 83.
14.14. Проблема нарушения
"основополагающих принципов российского права"
как основание отмены решения третейского суда
С принятием в 2002 г. нового процессуального законодательства в российской правоприменительной практике появилась новая категория - "основополагающие принципы российского права". Оценка содержания этой новой категории, по выражению профессора В.В. Яркова, довольно эластична <*>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 26.
Значение этого понятия определяется тем, что его использование в определенных случаях позволяет блокировать деятельность целого компонента юрисдикционной системы России - системы третейских судов. Так, в соответствии с пп. 2 п. 3 ст. 233 АПК РФ арбитражный суд отменяет решение третейского суда, если будет установлено, что оно нарушает основополагающие принципы российского права. Согласно пп. 2 п. 3 ст. 239 АПК РФ арбитражный суд, установив, что решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права, отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Аналогичные нормы содержатся в пп. 2 п. 3 ст. 421, пп. 2 п. 2 ст. 426 ГПК РФ, а также в абз. 3 п. 2 ст. 42 и абз. 3 пп. 2 п. 2 ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации".
Представление о том, каково содержание понятия "основополагающие принципы российского права", только начинает складываться. Однако анализ уже высказанных правоведами точек зрения свидетельствует о том, что к единому знаменателю юристы пока не пришли. Впрочем, и в дореволюционное время вставал вопрос о том, когда решение третейского суда "может быть уничтожено" в случае его очевидного нарушения с точки зрения неких наиболее важных правовых основ. Особого развития соответствующие теории не получили, хотя юристы и высказывались о том, что безусловно должны отменяться решения третейских судов, если они свидетельствуют о "капитальных уклонениях от законного решения" <*>.
--------------------------------
<*> Шенинг В.А. О силе решений третейского суда. С. 68.
Очевидно, что сегодняшний подход к определению содержания данной категории ("основополагающие принципы российского права") необходим с позиций представлений о принципах права, которые сформировались в общей теории права. И именно такие попытки делаются в настоящий момент. Понятие "принципы права", даваемое в юридической литературе, сводится к их характеристике как основополагающих нормативно закрепленных правовых идей. Таким образом, уже из этого определения видно, что принципы права по своему содержанию отражают два аспекта - идейное начало и нормативность. Указанное обстоятельство практически единодушно признается правоведами <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права: Правовые категории. М., 2002. С. 67.
А.И. Зайцев, основываясь на разработках общей теории права, полагает, что "под основополагающими принципами российского права следует понимать его главные (лежащие в его основе) исходные положения, ключевые идеи права, определяющие и выражающие его сущность" <*>. Однако в теории права дается фактически идентичное понятие принципов права (без употребления при этом термина "основополагающие"). Например, М.Н. Марченко пишет, что "принципы права представляют собой основные идеи, исходные положения или ведущие начала процесса его формирования, развития и функционирования" <**>. Таким образом, из основных, руководящих идей права в данном случае необходимо выделять "самые основные", "основополагающие" принципы права. Представляется, что такой подход при анализе основополагающих принципов российского права оставляет целый ряд вопросов.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 ГПК РФ "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов". С. 19.
<**> Общая теория государства и права. Академический курс: В 2 т. Т. 2. Теория права. С. 22 (автор главы - М.Н. Марченко).
Профессор В.А. Мусин в качестве примера противоречия решения третейского суда основополагающим принципам российского права приводит ситуацию, когда третейский суд своим решением обязывает стороны третейского разбирательства исполнить сделку, совершенную с целью, заведомо противной основам правопорядка или нравственности (ст. 169 ГК РФ) <*>. Представляется, что в данном случае речь идет о частном случае противоречия решения третейского суда основополагающим принципам права. Вместе с тем такой подход также вызывает ряд вопросов. Прежде всего, каким образом соотносятся категории "основы правопорядка" и "основополагающие принципы российского права"?
--------------------------------
<*> Комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" / Отв. ред. А.Л. Маковский, Е.А. Суханов. С. 159 (автор комментария - В.А. Мусин). См. также: Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов. С. 101 - 102.
Итак, как уже было сказано, в общей теории российского права довольно тщательно разработана концепция правовых принципов (принципов права). Однако появление в законодательстве термина "основополагающие принципы российского права" вызывает вопрос: а как соотносятся эти два понятия? Имеются ли основания для утверждения о том, что среди принципов права есть еще и особые принципы - "основополагающие"?
М.В. Филимонова пытается подойти к определению основополагающих принципов российского права с позиций понятия общеправовых принципов <*>. Однако после проведенного анализа она выражает сомнения в возможности "допущения" в судебную практику подобной "размытой" оценочной категории <**>.
--------------------------------
<*> Филимонова М.В. Основополагающие принципы российского права и реальность их правоприменения при решении вопроса об исполнении решений третейского суда // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 120.
<**> Там же. С. 122.
М.З. Шварц полагает, что к основополагающим принципам российского права следует относить гарантии прав и свобод человека и гражданина, одной из которых является запрет использования при осуществлении правосудия доказательств, полученных с нарушением федерального законодательства. Нарушение указанного правила может явиться основанием для отмены решения третейского суда компетентным государственным судом <*>.
--------------------------------
<*> Шварц М.З. Указ. соч. С. 9.
По мнению К.И. Худенко, "понятие "основополагающие принципы российского права" необходимо толковать в широком его смысле. Ими могут быть принципы как процессуального, так и материального права. Однако прежде всего это относится к конституционным принципам, в частности, обеспечивающим основы конституционного строя, права и свободы человека и гражданина, а также судебную власть в Российской Федерации" <*>.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. Г.А. Жилина. С. 598 (автор комментария - К.И. Худенко).
Предлагаемый подход к разрешению анализируемой проблемы ставит новые вопросы: а каково соотношение "конституционных принципов" и "основополагающих принципов российского права"? Можно ли говорить о том, что "основополагающие принципы российского права" - понятие более широкое, нежели "конституционные принципы"? Или, напротив, существуют ли "конституционные принципы", которые не охватываются понятием "основополагающие принципы российского права"? Вместе с тем следует отметить, что категория "конституционные принципы" уже имеет достаточную степень проработанности, что дает возможность эффективного использования этого понятия для осмысления введенной новым законодательством категории основополагающих принципов российского права. Так, говоря об общеправовых принципах, закрепленных в Конституции, Конституционный Суд Российской Федерации еще в 1993 г. обратил внимание на то, что они "обладают высшей степенью нормативной обобщенности, предопределяют содержание конституционных прав человека, носят универсальный характер и в связи с этим оказывают регулирующее воздействие на все сферы общественных отношений" <*>. Современная юридическая доктрина также весьма активно оперирует понятием "конституционные принципы" <**>. Однако применение этой терминологии носит весьма абстрактный характер и используется не в отношении конкретных правовых отраслей или правовых институтов, а в отношении всей правовой системы государства. В любом случае применительно к исследуемой проблематике понятие конституционных принципов, разработанное для нужд конституционного и государственного права, вряд ли может быть применено с той степенью конкретности, которая требуется в отношении оценки актов, принимаемых третейскими судами.
--------------------------------
<*> Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 января 1993 года "По делу о проверке конституционности правоприменительной практики ограничения времени оплаты вынужденного прогула при незаконном увольнении, сложившейся на основе применения законодательства о труде и постановлений Пленумов Верховного Суда СССР, Верховного Суда Российской Федерации, регулирующих данные вопросы" // ВКС РФ. 1993. N 2/3. С. 60.
<**> См., например: Гаджиев Г.А. Конституционные принципы рыночной экономики (Развитие основ гражданского права в решениях Конституционного Суда Российской Федерации). М., 2002.
В то же время профессор Е.А. Суханов, наоборот, предостерегает от широкой трактовки "основополагающих принципов российского права", считая, что такой подход "может привести к произволу и стать еще одним искусственным препятствием на пути развития третейского судопроизводства" <*>. Эти опасения не беспочвенны. Практика применения утратившего силу Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров свидетельствует о том, что содержавшиеся в этом нормативном акте "каучуковые", аморфные нормы не способствовали стабильности третейского судопроизводства. Особенно ярко это проявлялось в случаях, когда государственные арбитражные суды при рассмотрении заявлений о принудительном исполнении решений третейских судов пересматривали эти акты по существу рассмотренного спора. И сегодня, комментируя практику применения Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", юристы свидетельствуют о том, что суды толкуют нарушение "основополагающих принципов российского права" максимально широко - как нарушение норм права <**>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: Состояние дел и перспективы развития. С. 76. По сути ту же озабоченность высказывают В.Ф. Попондопуло и К.И. Девяткин, когда отмечают весьма широкую трактовку понятия "публичный порядок". См.: Попондопуло В.Ф. Арбитражное соглашение. С. 169; Девяткин К.И. Современное состояние российского законодательства о третейских судах и перспективы его развития. С. 37. Председатель Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа С.М. Амосов также указывает на то, что не всегда оправданным будет широко толковать принципы права. Однако он же указывает и на оборотную сторону широкого подхода к толкованию принципов права: "С другой стороны - это благо, позволяющее судье быть настоящим творцом справедливости" (Амосов С.М. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы альтернативного правосудия. С. 111).
<**> Морозов М.Э. Год в законе, или Один год действия Закона "О третейских судах в Российской Федерации". С. 33.
Профессор В.В. Ярков предлагает более многоаспектный подход к содержанию понятия "основополагающие принципы российского права". При определении круга основополагающих принципов российского права он указывает на пять критериев: 1) под таковыми понимаются принципы именно российского права в целом, а не его отдельных отраслей; 2) принципы, сформулированные в гл. 1 и 2 Конституции России, где закреплены основы конституционного строя нашего государства и права и свободы человека и гражданина; 3) принципы, зафиксированные в обязательных для России международно-правовых документах, например Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод; 4) решение должно приводить к результатам, несовместимым с действующим правопорядком; 5) принципы могут формулироваться как в Конституции Российской Федерации, так и одновременно в нормах федерального законодательства, однако при этом не должны иметь характера нарушения частных правил, закрепленных в федеральных законах <*>. Такой подход кажется привлекательным, поскольку сориентирован на всеобъемлющий охват основных принципов права. Вместе с тем предлагаемые критерии для определения системы основополагающих принципов российского права разнопорядковы, что с точки зрения построения единой логически непротиворечивой системы представляется дискуссионным. К примеру, предлагаемый подход соединяет в себе собственно российские правовые принципы и принципы, зафиксированные в актах международно-правового характера. Так или иначе, но подобный подход неизбежно ведет к необходимости соотнесения категории "основополагающие принципы права" с понятием "публичный порядок", которое используется в международно-правовом регулировании коммерческого третейского (арбитражного) судопроизводства.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. проф. В.В. Яркова. С. 520 (автор комментария - В.В. Ярков); Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 25 - 26 (автор комментария - В.В. Ярков).
Неслучайны в этой связи высказанные некоторыми юристами взгляды, в которых понятие "основополагающие принципы российского права" осмысляется через понятие "публичный порядок" и, более того, через идентификацию этих терминов. Общий смысл соответствующих высказываний заключается в том, что понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок" являются синонимами, и только некие, не совсем ясные обстоятельства помешали законодателю унифицировать терминологию.
Так, Е.А. Виноградова, обращаясь к проблеме принципов третейского разбирательства, отмечает, что "не все поименованные в федеральных законах принципы третейского (арбитражного) разбирательства относятся к тем "основополагающим принципам российского права" ("публичному порядку"), которые являются основаниями для отмены/отказа в исполнении решения третейского суда, осуществляемой государственным судом ex officio" <*>. Таким образом, из приведенной цитаты, видимо, можно заключить, что автор отождествляет понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок" <**>. Однако в высказываниях Е.А. Виноградовой намечается и иной аспект - соотнесение "основополагающих принципов российского права" и принципов третейского разбирательства. Закономерен вывод, к которому приходит автор: отождествление этих понятий было бы неправомерным. При этом, опираясь на положения Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже", Е.А. Виноградова отмечает, что в этом Законе термин "принципы" не используется, однако при этом общепризнанными принципами третейского (арбитражного) разбирательства полагаются следующие положения: обеспечение равного отношения к сторонам и предоставление каждой из них равной возможности; независимость и беспристрастность арбитров; принципы "компетенции компетенции" и автономности арбитражной оговорки; принцип окончательности и обязательности арбитражности решения <***>.
--------------------------------
<*> Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 14, 20 (автор комментария - Е.А. Виноградова).
<**> В другой своей работе Е.А. Виноградова прямо пишет о том, что термину "публичный порядок" в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже", а также в международных договорах Российской Федерации соответствует термин "основополагающие принципы российского права" в Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации". См.: Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд., перераб. и доп. С. 692 (автор главы - Е.А. Виноградова).
<***> Арбитражный процесс. Учебник / Отв. ред. проф. В.В. Ярков. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2003. С. 692 (автор главы - Е.А. Виноградова).
В работе профессора В.А. Мусина содержится достаточно категоричная констатация: "Понятия "основы правопорядка Российской Федерации" и "основополагающие принципы российского права" суть, несомненно, синонимы" <*>. Однако, как пишет В.А. Мусин, "осторожность законодательных формулировок, избегающих употребления термина "публичный порядок" в связи с нормами российского права, по всей вероятности, объясняется выраженной в одном из определений Верховного Суда Российской Федерации идеей о том, что применение норм национального российского права не может трактоваться как нарушение публичного порядка Российской Федерации" <**>. Тем не менее вопрос о том, почему законодатель использовал иную формулу для определения оснований отмены решений внутренних третейских судов, остается открытым. Синонимичность указанных терминов остается предположительной, в то время как гораздо больше оснований для того, чтобы развести эти понятия.
--------------------------------
<*> Мусин В.А. О взаимоотношениях арбитражных и третейских судов. С. 101.
<**> Там же.
Судя по всему, и экс-председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации В.Ф. Яковлев отождествляет понятия "основополагающие принципы российского права" и "публичный порядок". В то же время он считает, что как широкое, так и узкое толкование публичного порядка одинаково негативны <*>. Однако в высказываниях профессора В.Ф. Яковлева очевидна определенная осторожность в оценке этих явлений: "Скорее всего публичный порядок и основополагающие принципы российского права - это одно и то же. Тем не менее возникает вопрос: в каких случаях имеет место нарушение публичного порядка, а в каких происходит нарушение основополагающих принципов российского права? Когда можно отменить решение третейского суда, а когда нельзя? В сущности, эта проблема имеет мировой масштаб, потому что все суды мира при решении указанных вопросов руководствуются именно этими правилами. Я думаю, что мы здесь будем использовать достаточно сдержанный, аккуратный подход, не допуская расширительного толкования понятий "публичный порядок" и "основополагающие принципы российского права". Думаю, при этом необходимо использовать и международный опыт: в частности, что вкладывают в эти понятия германская, французская правовые системы. Этот опыт будет систематизироваться и учитываться. Основополагающие принципы права достаточно четко зафиксированы в ст. 1 ГК РФ - это равенство участников гражданских отношений, неприкосновенность собственности, равная защита всех видов собственности, свобода договора и другие" <**>. Возникает вопрос: а можно ли утверждать, что основополагающие принципы права можно вывести только из текста Конституции, либо в данном случае можно вести речь и о тех принципах, которые формулируются в отраслевом законодательстве? Ответ на этот вопрос представляется достаточно сложным. Конечно, Конституция воплощает, аккумулирует квинтэссенцию права, и с этой точки зрения именно в Конституции находят свое воплощение правовые принципы. Вместе с тем конституционные принципы проникают в отраслевое законодательство, конкретизируются в нем. К примеру, гражданское законодательство разворачивает такие конституционные принципы, как защита собственности, равенство различных форм собственности и т.д. Видимо, именно это обстоятельство дало основание В.Ф. Яковлеву утверждать, что основополагающие принципы российского права зафиксированы в ст. 1 ГК РФ <***>. Однако, как представляется, точнее в данном случае говорить о том, что указанные принципы, будучи закрепленными в конституционных нормах, в дальнейшем детализируются в нормах отраслевого законодательства.
--------------------------------
<*> Интервью с Председателем Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации Вениамином Яковлевым // Вестник НАУФОР. 2003. N 4.
<**> Яковлев В.Ф. Новое процессуальное законодательство о разрешении экономических споров // Хозяйство и право. 2003. N 2. С. 14. См. также: Интернет-конференция Председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации В.Ф. Яковлева "Арбитражные и третейские суды: альтернатива или взаимодействие?" // http://www.arbitr.ru/news/press/20030129/in dex.htm.
<***> Яковлев В.Ф. Указ. соч. С. 14.
Вместе с тем нельзя не отметить, что размышления В.Ф. Яковлева находят прямое отражение в судебно-арбитражной практике. Так, например, из контекста одного из постановлений Федерального арбитражного суда Московского округа следует, что суд в качестве основополагающих принципов российского права рассматривает "гражданско-правовые принципы": неприкосновенности собственности, свободы договора, диспозитивности, запрета злоупотребления правом <*>. Такой же вывод можно сделать и из существа постановления по делу, рассмотренному кассационной инстанцией Северо-Западного округа <**>. Кассационные суды прямо квалифицируют принципы гражданского права в качестве основополагающих принципов российского права. Это является основанием для опорочивания решений третейских судов, которые приняты с нарушением гражданско-правовых принципов.
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 1 апреля 2004 г. по делу N КГ-А40/2124-04.
<**> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 22 ноября 2002 г. по делу N А56-29317/02.
Фактически позиция В.Ф. Яковлева разделяется и И.В. Решетниковой. По ее словам, "основополагающие принципы российского права могут относиться к конституционным принципам, а также к принципам (т.е. основополагающим положениям) иных отраслей права" <*>.
--------------------------------
<*> Решетникова И.В. Основные формы взаимодействия арбитражных и третейских судов. С. 109.
А.Л. Маковский в одном из своих интервью свидетельствует: когда создавалась норма о том, что решение третейского суда может быть отменено, если оно противоречит основополагающим принципам российского права, имелось в виду именно противоречие публичному порядку <*>.
--------------------------------
<*> Маковский А.Л. Система третейских судов будет развиваться, однако их жизнь будет непростой. Цит. по: http://www.bpi.ru/interview/589.html.
В.В. Витрянский солидаризируется с А.Л. Маковским в том, что "нарушение основополагающих принципов российского права будет рано или поздно истолковано именно как нарушение публичного порядка" <*>. Однако В.В. Витрянский справедливо задает вопрос: почему в законодательстве именно таким образом и не было сформулировано соответствующее правило? Таким же вопросом задаются Е.А. Суханов и М.М. Богуславский: "Не вполне понятно при этом, почему арбитражно-процессуальное законодательство использовало для "внутренних" третейских судов именно такую туманную формулировку, отойдя от традиционной формулы "публичного порядка", названной им же в качестве основания для отмены решения международного коммерческого арбитража. Ведь содержание "публичного порядка" именно как основополагающих правовых принципов после некоторых споров в известной мере уже устоялось даже в отечественной правоприменительной практике. Теперь оно может представляться более узким, чем абстрактные "основополагающие принципы права", во всяком случае, на такую опасную трактовку как раз и нацеливает использование законодателем в сходной ситуации двух различных категорий" <**>. К сожалению, мы не видим ответа на поставленные вопросы.
--------------------------------
<*> Витрянский В.В. Новый Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы третейского разбирательства. С. 53.
<**> Суханов Е.А. Новый закон о третейских судах // Третейский суд. 2002. N 3 - 4. С. 10; Богуславский М.М. Соотношение и взаимодействие государственных и третейских судов (по новому российскому законодательству). С. 55.
Между тем в теории международного частного права, в котором понятие "публичный порядок" исследовано достаточно тщательно, категории "публичный порядок" и "основополагающие принципы национального права" не отождествляются. Так, Г.К. Дмитриева пишет, что понятие "основы порядка (публичный порядок) Российской Федерации" включает "четыре взаимосвязанных основных элемента: 1) основополагающие, фундаментальные принципы российского права, прежде всего конституционные, а также частноправовые и гражданско-процессуальные; 2) общепринятые принципы морали, на которые опирается российский правопорядок; 3) законные интересы российских граждан и юридических лиц, российского общества и государства, защита которых является основной задачей правовой системы страны; 4) общепризнанные принципы и нормы международного права, являющиеся частью российской правовой системы, включая международно-правовые стандарты прав человека" <*>.
--------------------------------
<*> Дмитриева Г.К. Международное частное право (часть третья ГК РФ). М., 2002. С. 120.
Таким образом, мы приходим к неизбежному выводу о том, что при анализе понятия основополагающих принципов российского права не избежать соотношения этой категории с понятием "публичный порядок". Во-первых, сравнение этих понятий напрашивается в результате сопоставления соответствующих норм Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" и Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Указанные Законы предоставляют государственным судам при разрешении вопросов об обжаловании решений третейских судов и принудительного исполнения решений третейских судов право проверять такие решения на соответствие публичному порядку (международные коммерческие арбитражи) и "основополагающим нормам российского права" ("внутренние" третейские суды). Причем очевидно, что законодатель использует указанные правовые категории как понятия одного порядка. Это следует, в частности, из одинаковых правовых последствий, которые возникают при применении указанных категорий. Во-вторых, с содержательной точки зрения указанные понятия отражают представления о неких чрезвычайно значимых для правовой системы институтах, на которых базируется национальный правопорядок.
Однако отметим, что в литературе при соотнесении понятий "принципы права" и "публичный порядок" встречаются суждения о том, что публичный порядок ни в коем случае не должен представляться абстрактно, в виде неких важных принципов, оторванных от конкретных норм права <*>.
--------------------------------
<*> Муранов А.И. Проблема порядка подписания внешнеэкономических сделок и публичный порядок Российской Федерации // Московский журнал международного права. 1998. N 3. С. 74.
Само понятие "публичный порядок" нашло воплощение в действующем российском законодательстве. К примеру, в соответствии со ст. 1193 ГК РФ норма иностранного права в исключительных случаях не применяется, когда последствия ее применения явно противоречили бы основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации. Особо необходимо акцентировать внимание на том, что законодатель предусматривает противоречащей публичному порядку не саму норму иностранного государства, а последствия ее применения с точки зрения тех основ, которые составляют российский правопорядок.
В то же время российская судебная практика (во всяком случае, практика судов общей юрисдикции) отвергает прямую проекцию категории "публичный порядок" на понятие "основополагающие принципы права".
В Определении Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 25 сентября 1998 г. указано, что "при рассмотрении дела городской суд признал, что решение МКАС при ТПП РФ противоречит публичному порядку Российской Федерации, поскольку не соответствует ее законодательству. Однако этот вывод основан на неверном толковании понятия "публичный порядок Российской Федерации", а также противоречит содержанию решения, в котором отсутствуют ссылки на нормы международного или иностранного права. Решение арбитражного суда основано на нормах российского гражданского законодательства, что вообще исключает возможность ссылки на нарушение публичного порядка, поскольку применение норм национального российского права не может трактоваться как нарушение публичного порядка Российской Федерации. Содержание понятия "публичный порядок Российской Федерации" не совпадает с содержанием национального законодательства Российской Федерации. Поскольку законодательство Российской Федерации допускает применение норм иностранного государства (ст. 28 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже"), наличие принципиального различия между российским законом и законом другого государства само по себе не может быть основанием для применения оговорки о публичном порядке. Такое применение этой оговорки означает отрицание применения в Российской Федерации права иностранного государства вообще. Под "публичным порядком Российской Федерации" понимаются основы общественного строя российского государства. Оговорка о публичном порядке возможна лишь в тех отдельных случаях, когда применение иностранного закона могло бы породить результат, недопустимый с точки зрения российского правосознания" <*>.
--------------------------------
<*> БВС РФ. 1999. N 3.
В Постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации указано, что под публичным порядком необходимо понимать основные принципы, закрепленные в Конституции Российской Федерации и законах Российской Федерации <*>. Еще в одном судебном акте Президиум Верховного Суда Российской Федерации не согласился с выводами нижестоящих судов, которые интерпретировали как противоречие публичному порядку неверное понимание и применение арбитражным судом некоторых статей Гражданского кодекса Российской Федерации <**>. Хотя указанные судебные решения вынесены до принятия новейшего процессуального законодательства, они отражают ту тенденцию российского правоприменения, которая не сводит понятие "публичный порядок" к совокупности норм, содержащихся в российском законодательстве. В то же время все указанные судебные акты свидетельствуют об отсутствии четкой, непротиворечивой позиции Верховного Суда Российской Федерации относительно понятия "публичный порядок" и его соотношении с понятием "основополагающие принципы российского права".
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июня 1999 г. // БВС РФ. 1999. N 11. С. 7 - 8.
<**> Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 9 августа 2000 г. по делу N 66пв-2000 // http://www.supcourt.ru/solution /presidium/2000/66pv-2000.htm.
Следует отметить, что в высказываниях западных юристов, которые весьма тщательно исследовали понятие "публичный порядок", можно найти суждения о том, что оно не совпадает по своему содержанию с понятием фундаментальных принципов права, хотя и связано с ним. Так, К. Вербар пишет о том, что публичный порядок "целиком и полностью направлен на защиту общего, социального интереса большинства. Кроме того, он базируется на общих, фундаментальных принципах права. Последние служат ему одновременно в качестве подтверждения и границ" <*>. Из приведенной цитаты видно, что французский юрист не сводит понятие публичного порядка к фундаментальным принципам права, хотя и подчеркивает связь между этими явлениями. А вот немецкий профессор Зайфферт полагает, что институт публичного порядка охватывает существенные принципы собственного правопорядка, прежде всего основные конституционные права, включая право на частную собственность <**>.
--------------------------------
<*> Вербар К. Определение публичного порядка во внутреннем праве России через французское право // Российский ежегодник гражданского и арбитражного процесса. N 1 (2001 год) / Под ред. проф. В.В. Яркова. М., 2002. С. 269.
<**> Зайфферт. Хочет ли Россия упразднить институт коммерческих арбитражных судов? // Коллегия. 2002. N 9. С. 19.
Правоведы, занимающиеся исследованием публичного порядка в международном праве, отмечают два аспекта, которые имеет это явление. Во-первых, публичный порядок представляется в виде негативного варианта, под которым разумеются принципы права, и, во-вторых, имеет место так называемая позитивная концепция оговорки о публичном порядке, которая представляется в виде норм, имеющих прямое действие <*>. Применительно к теме настоящей работы можно отметить, что интерпретация понятия основополагающих принципов права возможна в контексте негативной доктрины о публичном порядке.
--------------------------------
<*> См., например: Карабельников Б.Р. Проблема публичного порядка при приведении в исполнение решений международных коммерческих арбитражей // Журнал российского права. 2001. N 8; Морозова Ю.Г. Оговорка о публичном порядке в международном частном праве: понятие и современный порядок применения. М., 2001.
Мнение большинства юристов сходится в том, что применение категории "публичный порядок" должно быть очень осторожным. При таком подходе случаи отказов в приведении арбитражных решений в исполнение по мотиву противоречия публичному порядку должны быть чрезвычайно редкими событиями <*>. В некоторых случаях специалисты обращают внимание на то, что категория публичного порядка применяется тогда, когда с исполнением решения арбитража (третейского суда) связываются последствия социально значимого характера. Примером тому может служить такое арбитражное решение в отношении градообразующего предприятия, последствиями которого может быть безработица и банкротство <**>. Это обстоятельство является основанием для применения категории "публичный порядок".
--------------------------------
<*> Жуйков В.М. Третейские суды: их роль в разрешении гражданско-правовых споров, взаимоотношения с судами общей юрисдикции // Альтернативные методы разрешения споров: посредничество и арбитраж. Материалы международной конференции. М., 2000. С. 8.
<**> Морозова Ю.Г. Отказ в признании и приведении в исполнение иностранных судебных и арбитражных решений: основания публичного порядка // Вестник ВАС РФ. 2000. N 7. С. 146.
Зарубежная практика государственных судов также свидетельствует об осторожном использовании категории "публичный порядок". Так, по свидетельству английского юриста В.В. Видера, английскими судами после принятия Закона об арбитраже 1996 г. не было принято ни одного решения об отказе в исполнении каких-либо иностранных арбитражных решений по соображениям публичного порядка <*>. При этом В.В. Видер видит возможность применения указанной категории главным образом при соблюдении интересов публичного порядка стран Европейского союза в сфере соблюдения правил антимонопольного регулирования <**>.
--------------------------------
<*> Видер В.В. Применение Нью-Йоркской конвенции в Англии. С. 61.
<**> Там же.
В ряде государств при характеристике публичного порядка выделяются две его разновидности: международный публичный порядок и национальный публичный порядок. В контексте такого подхода в российской юридической литературе высказываются предположения о том, что "возможно, что категорию "основополагающие принципы российского права" можно рассматривать как национальный публичный порядок, а "публичный порядок Российской Федерации" - как международный порядок, имея в виду более узкое понимание последней категории" <*>. Вместе с тем в литературе подчеркивается, что в российской доктрине, основанной на судебной практике, указывается также на такое свойство, как невозможность использования категории публичного порядка и применения оговорки о публичном порядке при отсутствии иностранного элемента в гражданском правоотношении <**>.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Краткий комментарий к главе 30 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов и о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов" // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 42.
<**> Кудашкин В.В. Актуальные вопросы международного частного права. М., 2004. С. 12.
Таким образом, обзор существующих в науке точек зрения и судебной практики свидетельствует о том, что основные попытки интерпретации понятия "основополагающие принципы российского права" сводятся к сопоставлению этой категории с иными, уже в значительной степени исследованными правовыми понятиями. Приведенные подходы можно классифицировать следующим образом:
1) "основополагающие принципы российского права" - "публичный порядок";
2) "основополагающие принципы российского права" - "конституционные принципы";
3) "основополагающие принципы российского права" - "основы правопорядка";
4) "основополагающие принципы российского права" - "принципы права";
5) "основополагающие принципы права" - исходные положения права, определяющие его сущность (в данном случае, видимо, можно утверждать лишь терминологическое отличие используемой категории от категории "принципы права").
Очевидно, что исследователи, характеризуя понятие "основополагающие принципы российского права", стремятся определить его через смежные юридические понятия, при помощи которых характеризуются весьма важные юридические явления, которые рассматриваются в качестве фундаментальных основ правовой системы. Все указанные категории в той или иной степени отражают свойства наиболее важных правовых идей, определяющих формирование всей системы российского права.
Из смысла действующего процессуального законодательства можно сделать вывод о том, что, прибегая к понятию "основополагающие принципы российского права", государственный суд не должен заниматься проверкой правильности применения третейским судом норм материального и процессуального права, т.е. не должен выполнять своеобразную кассационную функцию по отношению к решениям третейского суда. Даже если третейский суд неправильно применил нормы материального или процессуального права, это не означает, что такое решение в силу этого одного обстоятельства подлежит отмене. В этой связи справедливыми кажутся тезисы, содержащиеся в Постановлении Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 20 марта 2003 г. по делу N А56-34456/02, согласно которым в компетенцию арбитражного суда, рассматривающего заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, "входит не проверка правильности применения норм материального или процессуального права, а соблюдение основополагающих принципов права, т.е. его основных начал, которые обладают универсальностью, высшей императивностью и особой общезначимостью" <*>. Таким образом, как следует из этого постановления, далеко не всякое нарушение норм материального или процессуального права можно рассматривать в качестве попрания основополагающих принципов права. Само по себе нарушение правовых норм еще нельзя рассматривать в качестве очевидного свидетельства нарушения правовых принципов.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2003. N 5. С. 31. См. также: Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 16 января 2003 г. по делу N А56-33172/02.
Кристаллизация представлений об основополагающих принципах российского права как основаниях отмены решения третейского суда, очевидно, будет происходить длительное время путем формирования соответствующей судебно-арбитражной практики. Однако уже и сегодня появляются судебные решения, в которых определяются контуры представлений об этом новом для российской правовой действительности термине.
Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации рассмотрел в порядке надзора дело, суть которого заключается в следующем. С должника и поручителя решением Арбитражной комиссии объединения "Пермская товарно-фондовая биржа" была взыскана сумма задолженности. Согласно определению Арбитражного суда Пермской области выдан исполнительный лист на взыскание суммы задолженности с ответчиков солидарно. Однако решением Арбитражного суда Костромской области по другому делу договор поручительства был признан недействительным. Это стало основанием к тому, чтобы Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации отменил судебный акт о выдаче исполнительного листа и направил дело на новое рассмотрение <*>. Анализируя этот казус, профессор В.В. Ярков полагает, что в данном случае нарушен такой основополагающий принцип российского права, как разделение властей <**>.
--------------------------------
<*> Вестник ВАС РФ. 2003. N 5. С. 35 - 36.
<**> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 26 - 27.
В Постановлении Федерального арбитражного суда Московского округа от 3 апреля 2003 г. по делу N КГ-А40/1672 указано, что "решение третейского суда может быть признано нарушающим основополагающие принципы российского права (противоречащим публичному порядку Российской Федерации) в том случае, если в результате его исполнения будут совершены действия, либо прямо запрещенные законом, либо наносящие ущерб суверенитету или безопасности государства, затрагивающие интересы больших социальных групп, являющиеся несовместимыми с принципами построения экономической, политической, правовой системы государства, затрагивающие конституционные права и свободы граждан, а также противоречащие основным принципам гражданского законодательства, таким как равенство участников, неприкосновенность собственности, свобода договора. Неправильная, по мнению одного из участников спора, оценка третейским судом имеющихся в деле доказательств и, по его же мнению, необоснованное или неправильное применение судом отдельных норм гражданского законодательства, регулирующих конкретные, вытекающие из заключенного между сторонами договора, правоотношения, возникающие в процессе осуществления сторонами предпринимательской деятельности, не являются основаниями для отмены решения третейского суда".
Вместе с тем судебная практика свидетельствует о том, что в судебных постановлениях имеются некорректные интерпретации основополагающих принципов российского права. Федеральный арбитражный суд Московского округа в одном из постановлений указал, что к таковым законодательство относит принципы законности, конфиденциальности, независимости и беспристрастности третейских судей, диспозитивности, состязательности и равноправия сторон <*> (в этой связи любопытно отметить, что Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа, интерпретируя принцип законности, указал на то, что его нарушение нельзя расценивать как нарушение основополагающих принципов российского права. Обосновывая свой вывод, кассационный суд сослался на то, что принцип законности является процессуальным принципом, которым должен руководствоваться третейский суд при осуществлении третейского разбирательства <**>).
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 1 апреля 2004 г. по делу N КГ-А40/2124-04.
<**> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 16 января 2003 г. по делу N А56-33172/02.
Председатель Арбитражного суда Красноярского края Т. Машкина приводит пример о том, что арбитражный суд признал в качестве нарушения основополагающих принципов российского права непривлечение третьего лица к участию в третейском разбирательстве <*>. При этом Т. Машкина вполне справедливо отмечает, что подобного рода нарушение не может рассматриваться в качестве нарушения основополагающих принципов российского права. Даже если это нарушение и рассматривать в качестве дефекта, то оно носит процедурный характер, не затрагивает основ правопорядка и не влияет на функционирование правовой системы.
--------------------------------
<*> Машкина Т.И. Другой альтернативы нет // ЭЖ-Юрист. 2004. N 9. С. 8.
Достаточно дискуссионно положение одного из постановлений, принятых Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа, в котором отмечается, что отказ от исполнения обязательства в одностороннем порядке противоречит требованиям закона (ст. 310 ГК РФ) и основополагающим принципам российского права <*>. Отказ от исполнения обязательства в одностороннем порядке действительно является грубым нарушением законодательства, но само по себе это обстоятельство нельзя признать затрагивающим основополагающие принципы российского права. Подобного рода нарушения лежат в плоскости частного права и вполне устранимы при помощи тех мер, которые могут быть приняты в рамках эффективного функционирования юрисдикционной системы. Сам по себе отказ от исполнения обязательств - это всегда частный случай правонарушения. Между тем посягательство на основополагающие принципы права предполагает дестабилизацию правовой системы с точки зрения ее системного или чрезвычайно ощутимого "раскачивания".
--------------------------------
<*> Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 6 ноября 2003 г. по делу N А56-20228/03.
В другом случае Арбитражный суд Омской области по одному из дел отказал в выдаче исполнительного листа, мотивируя это тем, что решение третейского суда нарушает основополагающие принципы российского права, так как принято без учета норм Гражданского кодекса Российской Федерации, регулирующих порядок возникновения статуса недвижимого имущества <*>.
--------------------------------
<*> Определение Арбитражного суда Омской области от 4 августа 2003 г. по делу N 15-152/03. Это Определение было отменено Постановлением Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 8 октября 2003 г. по делу N Ф04/5261-1528/А46-2003.
И.В. Решетникова приводит пример из практики Арбитражного суда Свердловской области, когда под основополагающим принципом российского права имелся в виду принцип обязательности судебных актов. В этой связи в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда было отказано, поскольку третейский суд принял решение без учета определения, вынесенного арбитражным судом <*>.
--------------------------------
<*> Решетникова И.В. Основные формы взаимодействия арбитражных и третейских судов. С. 108.
Председатель Арбитражного суда Красноярского края Т. Машкина свидетельствует о том, что в качестве нарушения основополагающих принципов российского права один из арбитражных судов расценил непривлечение третьего лица к участию в деле <*>.
--------------------------------
<*> Машкина Т.И. Другой альтернативы нет. С. 8.
Необходимо отметить, что законодатель не может, да и не вправе, закреплять в отдельных нормах легальные формулировки основополагающих принципов права. Очевидно, что это является задачей юридической доктрины, которая должна, в свою очередь, при определении принципов опираться на букву и дух законодательства, и прежде всего Конституции. В свою очередь, общепризнанные разработки юридической теории должны проникать в судебную практику, которая и призвана "легализовывать" в решениях, принимаемых при рассмотрении конкретных споров, представления об основополагающих принципах российского права.
Вместе с тем нельзя забывать о том, что неопределенность того или иного юридического понятия становится причиной субъективизма в правоприменении. Аморфно-абстрактная формулировка, закрепленная в законе в качестве основания для принятия юридически значимого решения, неизбежно влечет диссонансы в судебной практике. Но в данном случае абстрактный характер нормативности, заложенной в понятие "основополагающие принципы российского права", неизбежен, поскольку таковые отражают высокую степень обобщенности регулируемых общественных отношений и аккумулируют представления о самых значимых правах и свободах.
Более того, представления об основополагающих принципах права и не должны быть застывшими, формализованными в нормативных формулировках. При всей консервативности основополагающих принципов права они, аккумулируя наиболее общие правовые идеи, тем не менее могут развиваться вслед за развитием тех общественных отношений, которые составляют существо жизни общества и отражением которых и являются собственно правовые принципы. Именно поэтому на правоприменителя в лице компетентных государственных судов возлагается непростая обязанность интерпретации основополагающих принципов российского права.
Мы не разделяем оптимизма многих правоведов, которые высказываются за "уравнивание в правах" категорий "публичный порядок" и "основополагающие принципы российского права". За понятием "публичный порядок" скрывается несколько конкурирующих между собой доктрин, в отношении которых отсутствует согласие даже специалистов, занимающихся этой проблемой. Поэтом попытка перенесения проблем публичного порядка в сферу внутреннего права, с учетом того, что ее в массовом порядке необходимо реализовывать неподготовленным к тому судьям, неизбежно натолкнется на практически непреодолимые трудности (во всяком случае, в обозримом будущем). Представляется, что перед отечественным правоведением стоит иная задача - сформировать "доктрину основополагающих принципов российского права" на основе теории правовых принципов, что с прагматической точки зрения намного облегчит практику применения законодательства о третейских судах.
Глава 15. ИСПОЛНЕНИЕ РЕШЕНИЙ ТРЕТЕЙСКИХ СУДОВ
15.1. Правовая сущность исполнения решений третейских судов
Ранее действовавшее российское законодательство допускало возможность проверки компетентными государственными судами законности и обоснованности решения третейского суда при его исполнении. Соответствующие законоположения в подавляющем большинстве случаев вызывали резкую критику в юридической литературе, поскольку создавали легитимные основы для беспредельного вмешательства государственных судов в деятельность третейских судов. По своей правовой сути такое положение вещей "означало уничтожение свойства обязательности нормы права, актом применения которого является третейское решение" <*>. Что касается юридического содержания действий государственного суда при проверке законности и обоснованности решений третейского суда, то они были лишены смысла. При проведении процедур по выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда правовой спор отсутствует, он уже разрешен третейским судом <**>. Таким образом, фактически государственные суды в рамках установленных процедур повторно разрешали правовой спор.
--------------------------------
<*> Новиков Е.Ю. К вопросу о правовой природе третейского разбирательства. С. 309.
<**> Рожкова М.А. О некоторых вопросах принудительного исполнения решений третейских судов. С. 172.
В настоящее время положение исправлено. Действующее законодательство существенным образом ограничивает возможность вмешательства компетентных государственных судов в пересмотр актов третейских судов. Это касается и такой стадии процесса, как стадия выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Судебное производство по приведению третейского решения к принудительному исполнению по своему характеру является дополнительным производством. Если в рамках основного производства (при разрешении дела в третейском суде) рассматриваются и разрешаются вопросы материально-правовых взаимоотношений сторон, то в рамках дополнительного производства рассматриваются вопросы процессуального характера. Именно этим обстоятельством и объясняется запрет компетентным государственным судам пересматривать решения третейского суда по существу дела. Презюмируется, что должнику, против которого было вынесено решение, уже была предоставлена правовая (процессуальная) возможность заявить возражения по существу дела в ходе третейского разбирательства <*>. Если же компетентный государственный суд установит противное, то это является основанием к отказу в приведении к принудительному исполнению соответствующего решения третейского суда.
--------------------------------
<*> Станкевич П. Приведение в исполнение арбитражных решений против российских компаний за пределами России // Третейский суд. 2003. N 5 (29). С. 81.
К сожалению, далеко не все судьи понимают природу третейского разбирательства и, как следствие, не понимают характера такой стадии процесса, как производство о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. В литературе отмечается, что не редки случаи, когда государственные судьи рассматривают заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда как исковое заявление <*>. Так, при рассмотрении одного из дел в Арбитражном суде города Москвы судья по заявлению о выдаче исполнительного листа на решение Коммерческого арбитража при Московской торгово-промышленной палате вынес определение о принятии искового заявления и разъяснил сторонам их право передать спор на разрешение третейского суда, право обратиться к посреднику в целях урегулирования спора, заключить мировое соглашение <**>.
--------------------------------
<*> Рожкова М.А. Указ. соч. С. 173; Скворцов О.Ю. Судебная практика по вопросам третейского разбирательства. С. 69 - 70.
<**> Определение Арбитражного суда города Москвы о принятии искового заявления к производству, подготовке дела к судебному разбирательству и назначении предварительного судебного заседания от 17 февраля 2003 г. по делу N А40-2778/03-16-27Т // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 85.
Сущностные признаки третейского судопроизводства отражены в ст. 44 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Прежде всего это связано с добровольностью подчинения юрисдикции третейского суда и, как следствие, с добровольностью исполнения решения, принимаемого третейским судом. Принцип добровольного исполнения сторонами решения третейского суда "вытекает из самой сущности третейского разбирательства: обращаясь в третейский суд по обоюдному согласию и доверяя избранным ими третейским судьям, спорящие стороны провозглашают тем самым свое полное доверие третейскому разбирательству и заявляют о своих обязательствах исполнить принимаемое судом решение, в чью бы пользу оно ни было вынесено, добровольно и без какого-либо принуждения" <*>.
--------------------------------
<*> Коммерческое право. Учебник: В 2 ч. Ч. 1 / Под ред. В.Ф. Попондопуло, В.Ф. Яковлевой. 3-е изд., перераб. и доп. С. 608 (автор главы - К.К. Лебедев).
В то же время необходимо отметить, что третейский суд вправе установить порядок и сроки исполнения принятого им решения. Это подразумевает в том числе и возможность отсрочки исполнения решения третейского суда.
В Федеральном законе "О третейских судах в Российской Федерации" предусмотрено, что в том случае, если срок исполнения решения третейского суда не установлен, то это решение подлежит немедленному исполнению. Это означает, что, если иное не установлено решением третейского суда, обязанная сторона должна немедленно приступить к исполнению решения третейского суда.
15.2. Принудительное исполнение решения третейского суда
В п. 1 ст. 45 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" устанавливаются правила, позволяющие заинтересованным лицам реально исполнить решение, принимаемое третейским судом в том случае, если обязанная сторона уклоняется от его исполнения. Исходя из общих принципов третейского судопроизводства, как уже отмечалось выше, оно должно исполняться добровольно. Однако в том случае, если решение третейского суда добровольно не исполняется в установленные сроки, оно может быть исполнено в принудительном порядке. С этого момента, т.е. с момента, когда становится очевидным нежелание обязанной стороны добровольно исполнять решение третейского суда, государство в лице компетентных судебных органов включается в процесс реализации решений, принимаемых в третейском судопроизводстве.
Правила о принудительном исполнении решений третейских судов устанавливаются четырьмя законами: Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", Арбитражным процессуальным кодексом Российской Федерации, Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации и Федеральным законом "Об исполнительном производстве". Кроме того, определенное значение для регулирования процедуры исполнения решений третейских судов имеет и Федеральный закон "О судебных приставах", поскольку в этом Законе определяются статус и права должностных лиц, занимающихся процессом принудительного исполнения, а также требования к процедурам, посредством которых достигается исполнение в том числе и решений третейских судов.
К источникам правового регулирования принудительного исполнения решений третейских судов необходимо отнести и ряд международно-правовых документов. Такими актами международно-правового характера, к примеру, являются: Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности между странами Содружества Независимых Государств, подписанное 20 марта 1992 г. (Киев); Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам между странами Содружества Независимых Государств, подписанная 22 января 1993 г. (Москва) (ратифицирована Федеральным Собранием Российской Федерации и вступила в силу для России 10 декабря 1994 г.). По вопросам исполнения решений третейских судов, разрешавших споры в отношениях между субъектами указанных государств, названные международно-правовые акты имеют приоритетное значение.
Институт принудительного исполнения решения третейского суда во многом схож с институтом оспаривания решения третейского суда. На это обстоятельство обратил внимание Конституционный Суд Российской Федерации, который в Определении от 15 мая 2001 г. N 204-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы акционерной компании "АЛРОСА" и запроса Верховного Суда Республики Саха (Якутия) о проверке конституционности п. 1 ст. 35 Закона РФ "О международном коммерческом арбитраже" отметил, что "не только ходатайство об отмене, но и ходатайство о признании и исполнении арбитражного решения как способы реализации заинтересованными лицами права на судебную защиту могут повлечь аннулирование решения. При этом перечни оснований для отмены арбитражного решения (п. 2 ст. 34) и для отказа в признании или приведении его в исполнение (ст. 36) по существу совпадают - в обоих случаях суд, рассматривающий такого рода ходатайства, должен отменить либо не признать решение арбитража" <*>. Как институт оспаривания решения третейского суда, так и институт принудительного исполнения решения третейского суда являются способами контроля со стороны компетентного государственного суда в установленных законом пределах за деятельностью и решениями третейского суда.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 71.
В соответствии с общим правилом, установленным Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", принудительное исполнение решений третейского суда осуществляется компетентным государственным судом. Однако практика третейского разбирательства знает и иные механизмы принудительного исполнения решений третейского суда. К примеру, регламентом третейского суда саморегулируемой организации "Национальная ассоциация участников фондового рынка" (НАУФОР) и дисциплинарным кодексом НАУФОР предусмотрена ответственность за неисполнение решений третейского суда в виде штрафа в размере до 50% от цены иска, определенном в соответствующем исковом заявлении. Неисполнение окончательного решения третейского суда НАУФОР в сроки, указанные в решении третейского суда, влечет наложение штрафа в пределах до 1000 минимальных размеров оплаты труда, а неисполнение решения в течение 30 дней с момента наложения указанного штрафа влечет исключение из членов Национальной ассоциации участников фондового рынка <*>. Очевидно, что указанная санкция является мерой не государственного, а общественного принуждения, основанного на добровольном членстве в саморегулируемой организации. Однако с учетом значимости для участников фондового рынка членства в НАУФОР такая санкция является весьма эффективной и свидетельствует о том, что этой организацией найден надежный механизм обеспечения деятельности создаваемого при организации постоянно действующего третейского суда. Таким образом, среди механизмов исполнения решений третейского суда имеют место как государственно-принудительные, так и общественно-принудительные способы воздействия на лиц, отказывающихся добровольно исполнять решения третейского суда.
--------------------------------
<*> Герасимова Е.С. Неюрисдикционные формы защиты прав инвесторов: Компенсационные и иные фонды СРО. С. 181.
Сам третейский суд не обладает полномочиями по осуществлению принудительного исполнения принятого им решения. Основой принудительного исполнения решения третейского суда является выдача компетентным государственным судом (судом общей юрисдикции или арбитражным судом) исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Исполнительный лист является разновидностью исполнительных документов, предусмотренных ст. 7 Федерального закона "Об исполнительном производстве". Исполнительный лист является строго формальным документом, в котором должны в обязательном порядке содержаться следующие реквизиты: наименование компетентного государственного суда, выдавшего исполнительный документ; дело или материалы, по которым выдан исполнительный документ, и их номера; дата принятия третейским судом судебного акта, подлежащего исполнению; наименования взыскателя-организации и должника-организации, их адреса; фамилия, имя, отчество взыскателя-гражданина и должника-гражданина, их место жительства, дата и место рождения должника-гражданина и место его работы; резолютивная часть решения третейского суда, подлежащего принудительному исполнению; дата вступления в силу решения третейского суда; дата выдачи исполнительного листа и срок предъявления его к исполнению.
Инициатором возбуждения процедуры исполнительного производства может быть лицо, в пользу которого третейским судом вынесено решение. При этом, как следует из указанной нормы в ее системной взаимосвязи с нормами, предусмотренными в ст. ст. 236, 237 АПК РФ и в ст. ст. 423, 424 ГПК РФ, иные лица не вправе обращаться с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. В том числе и третейский суд не может выступать в качестве субъекта, инициирующего принудительное исполнение принятого им решения. Впрочем, это и естественно. Будучи органом, который принимает юридически значимое решение по делу, третейский суд не вправе распоряжаться правами третьих лиц (каковыми в данном случае являются тяжущиеся). Кроме того, отметим и то обстоятельство, что если правом оспаривания решения третейского суда обладают обе стороны третейского разбирательства (как истец, так и ответчик), то правом подачи заявления на принудительное исполнение решения третейского суда обладает только одна сторона по делу.
При этом следует иметь в виду, что заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда может быть подписано не только самим лицом, в пользу которого принято решение, но и его представителем. Однако доверенность, на основании которой представитель подписывает такое заявление, должна содержать специальное указание на данное полномочие.
Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" не устанавливает обязательных требований к содержанию заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Такие требования содержатся в процессуальном законодательстве. Так, в соответствии с арбитражным процессуальным законом в этом заявлении должны быть указаны: наименование арбитражного суда, в который подается заявление; наименование и состав третейского суда, принявшего решение, место его нахождения; наименование сторон третейского разбирательства, их место нахождения или место жительства; дата и место принятия решения третейского суда; требование заявителя о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Конечно же, заявление должно быть подписано подающим его лицом.
Гражданским процессуальным законодательством предусмотрен более широкий перечень реквизитов, которые должны быть указаны в заявлении о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Сюда относятся следующие обязательные сведения: наименование суда общей юрисдикции, в который подается заявление; наименование и состав третейского суда, принявшего третейское решение; наименование сторон третейского разбирательства, их место жительства или место нахождения; дата и место принятия решения третейского суда; дата получения решения третейского суда стороной, обратившейся с заявлением; требование заявителя о выдаче исполнительного листа на принудительное решение третейского суда.
Все указанные реквизиты выполняют функцию индивидуализации документа. Они позволяют соответствующему компетентному государственному суду выяснить, относится ли к его подсудности рассмотрение поступившего заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное решение третейского суда. В то же время в заявлении могут быть и иные сведения, которые позволят ускорить процедуру рассмотрения этого заявления: номера телефонов, факсов, адреса электронной почты и иные сведения, позволяющие связаться с противоположной стороной. Но представление этих сведений не является обязательным требованием закона.
Порядок возбуждения процедуры выдачи исполнительного листа регулируется также гражданским (арбитражным) процессуальным законодательством. Так, в соответствии с п. 3 ст. 236 АПК РФ заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда подается в арбитражный суд субъекта Российской Федерации по месту нахождения или месту жительства должника либо, если место нахождения или место жительства неизвестно, по месту нахождения должника - стороны третейского разбирательства. Согласно п. 2 ст. 423 ГПК РФ заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда подается в районный суд по месту жительства или по месту нахождения должника либо, если место жительства или место нахождения неизвестно, по месту нахождения имущества должника - стороны третейского разбирательства. В практике имеют место случаи, когда заинтересованное лицо подает заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда в компетентный государственный суд по месту нахождения третейского суда, которое приводится в исполнение. Подобного рода заявления должны возвращаться заявителям в связи с неподсудностью этого дела указанному компетентному государственному суду.
Указанными нормами существенным образом изменен порядок подачи заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Вспомним, что в соответствии со ст. 25 Временного положения о третейском суде для разрешения экономических споров заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения постоянно действующего третейского суда подавалось в соответствующий третейский суд, который был обязан в течение пяти дней направить заявление вместе с материалами дела в компетентный государственный суд. Таким образом, современное законодательство предоставляет право возбуждения процедуры принудительного исполнения решения третейского суда в государственном суде самому участнику третейского процесса, но не третейскому суду, который отстранен от этой процедуры. Такое положение представляется оправданным как с точки зрения принципа диспозитивности, так и с точки зрения принципа процессуальной экономии.
Однако представляется, что вышеуказанные нормы не согласованы с нормами, регулирующими порядок оспаривания решений третейского суда. Итак, если, как уже отмечалось, ходатайство о принудительном исполнении решения третейского суда подается в компетентный суд по месту нахождения или месту жительства должника, то ходатайство об оспаривании решения третейского суда подается, в соответствии с ч. 3 ст. 230 АПК РФ, в арбитражный суд субъекта Российской Федерации, на территории которого принято решение третейского суда. Нужно ли говорить о том, что эти места могут не совпадать, и гипотетически вполне реально представить ситуацию, когда два различных компетентных государственных суда примут диаметрально противоположные решения, в которых по-разному будет оценено одно и то же решение третейского суда. Именно поэтому специалисты отмечают проблемность данной ситуации <*>.
--------------------------------
<*> Амосов С.М. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы альтернативного правосудия. С. 112.
Впрочем, в литературе высказано предложение, направленное на исключение подобного рода ситуации. М.В. Петров предлагает закрепить императивные нормы, которые в подобного рода случаях обязывали бы компетентный государственный суд, рассматривающий ходатайство о приведении решения третейского суда в исполнение, отложить (от себя добавим - приостановить) производство по делу до принятия другим компетентным государственным судом решения по ходатайству об отмене решения третейского суда по другому делу. И последнее решение для первого должно обладать свойством res judicata с тем, чтобы исключить возможную конкуренцию судебных актов одного уровня <*>.
--------------------------------
<*> Петров М.В. Институт оспаривания решений третейских судов: роль норм АПК. С. 64.
В литературе, посвященной международному коммерческому арбитражу, обращается внимание на неоправданность осуществления судебного контроля в месте вынесения арбитражных (третейских) решений, а не в месте их исполнения <*>. Представляется возможным проецирование подобного подхода и к практике исполнения решений "внутренних" третейских судов.
--------------------------------
<*> Бриннер Р. Нью-Йоркская конвенция: Философия и цели Конвенции. С. 16.
В том случае, если поданы заявление об отмене решения третейского суда и заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение этого же решения третейского суда и при этом место вынесения решения третейского суда совпадает с местом нахождения или местом жительства должника либо, если место нахождения или место жительства неизвестно, местом нахождения имущества должника, то представляется целесообразным объединение указанных дел в одно производство. Правовой основой для объединения в этом случае является ч. 2 ст. 130 АПК РФ, которая предусматривает, что арбитражный суд вправе объединить несколько однородных дел, в которых участвуют одни и те же лица, в одно производство. Поскольку основания для отмены решения третейского суда и для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда совпадают, то компетентному государственному суду при рассмотрении обоих заявлений необходимо дать оценку фактически одним и тем же обстоятельствам. Таким образом, между указанными делами существует взаимная связь, вследствие чего решение об их объединении не будет противоречить букве процессуального закона и будет полностью соответствовать его духу.
Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации" предусмотрено, что заинтересованная сторона подает в компетентный государственный суд заявление о выдаче исполнительного листа, к которому в обязательном порядке должны быть приложены три документа, подтверждающие его право на принудительное исполнение решения третейского суда.
Во-первых, к заявлению должно быть приложено решение третейского суда. Причем Закон допускает приложение к заявлению как оригинала, так и копии решения. Однако порядок удостоверения копий решения третейского суда установлен различный. Если копия постоянно действующего третейского суда может быть удостоверена председателем соответствующего третейского суда, то копия решения третейского суда для разрешения конкретного спора должна быть заверена нотариально. Впрочем, как представляется, нет препятствий к тому, чтобы прилагать к заявлению нотариально удостоверенную копию решения постоянно действующего третейского суда.
Во-вторых, к заявлению о выдаче исполнительного листа должно быть приложено третейское соглашение. Закон также допускает возможность приложения к заявлению как оригинала, так и копии третейского соглашения. В то же время третейское соглашение должно соответствовать требованиям Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", а именно: должно быть заключено в письменной форме, т.е. содержаться в документе, подписанном сторонами, либо заключено путем обмена письмами, сообщениями по телетайпу, телеграфу или с использованием других средств электронной или иной связи, обеспечивающих фиксацию такого соглашения.
Если третейское соглашение содержится в двух и более документах, то должны быть представлены все документы, совокупность которых позволяет сделать вывод о достижении сторонами соглашения о передаче спора на разрешение третейского суда.
Если третейское соглашение содержится в документе, на который ссылаются стороны в договоре, переданном на разрешение третейского суда, то к заявлению о выдаче исполнительного листа должны быть приложены оба эти документа или их копии.
В-третьих, к заявлению о выдаче исполнительного листа должны быть приложены доказательства, которые подтверждают уплату государственной пошлины в порядке и размере, которые установлены федеральным законодательством.
Арбитражное процессуальное законодательство устанавливает дополнительные требования к приложениям: заявитель должен приложить уведомление о вручении или иной документ, подтверждающий направление копии заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда другой стороне третейского разбирательства, а также доверенность или иной документ, подтверждающие полномочия лица на подписание заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Аналогичные дополнительные требования к приложениям к заявлению содержатся и в гражданском процессуальном законодательстве (пп. 4 и 5 п. 3 ст. 424 ГПК РФ).
Законом установлен срок, в течение которого заинтересованное лицо может обратиться в компетентный государственный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Такой срок составляет три года со дня окончания срока для добровольного исполнения решения третейского суда. В литературе установление этой новеллы было подвергнуто критике. Так, А.И. Зайцев полагает, что в данном случае более оптимальным является месячный срок, поскольку "спрогнозировать убедительные причины трехлетнего ожидания после истечения срока на добровольное исполнение решения третейского суда, а тем более еще и уважительность причин пропуска этого срока не представляется возможным" <*>. Однако согласиться с этими суждениями вряд ли возможно по той причине, что, как уже отмечалось в юридической литературе, взыскатели по решениям арбитражных (государственных) и третейских судов законодательством поставлены в равное положение <**>. Комментируемое законоположение в данном случае синхронизировано как с нормами материального характера, регулирующими сроки исковой давности, так и с процессуальными нормами, регулирующими порядок исполнения судебных решений.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Комментарий к главе 47 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов" // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 36.
<**> Арбитражный процесс. Учебник для вузов / Под ред. Я.Ф. Фархтдинова. С. 393; Марданов Д. Особенности исполнения решений третейского суда // Юридический мир. 2004. N 3. С. 82.
В то же время необходимо отметить, что в законодательстве отсутствуют нормы, которые бы регламентировали порядок определения дня окончания срока для добровольного исполнения решения третейского суда. Единственное исключение сводится к тому, что третейский суд, принимая решение, в резолютивной части при необходимости может указать срок и порядок его исполнения. Однако не ясно, что означает термин "при необходимости" и в какой степени обязательно требование к третейскому суду определять срок исполнения решения. В этой связи представляется, что, поскольку законодательно не определен срок добровольного исполнения решения третейского суда, такой срок должен указываться третейским судом во всех случаях при принятии решения, которым удовлетворяются заявленные исковые требования и которым ответчик понуждается к совершению каких-либо действий. Это означает, что указанная норма устанавливает в качестве начальной даты истечения трехлетнего срока подачи заявления о выдаче исполнительного листа окончательный срок добровольного исполнения решения третейского суда, определенного в самом решении.
Нарушение срока подачи заявления о выдаче исполнительного листа является основанием для его возвращения судом заявителю без рассмотрения. Однако если заявитель ходатайствовал о восстановлении пропущенного срока, то компетентный суд вправе восстановить срок, признав причины пропуска уважительными.
Определение о возвращении заявления о выдаче исполнительного листа, которое было подано с пропуском установленного срока либо к которому не были приложены необходимые документы, может быть обжаловано в компетентный государственный суд в порядке, установленном гражданским процессуальным и арбитражным процессуальным законодательством. В том случае, если компетентный государственный суд отменит указанное определение, дело подлежит рассмотрению в порядке третейского разбирательства тем третейским судом, который вынес отмененное определение.
В п. 7 ст. 45 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлено, что заявление о выдаче исполнительного листа должно быть рассмотрено судьей компетентного государственного суда в течение месяца со дня поступления заявления в компетентный суд. В этот же срок включается и время, необходимое для подготовки дела к судебному разбирательству. В процессе подготовки дела к разбирательству судья вправе истребовать из постоянно действующего третейского суда материалы дела, по которому испрашивается исполнительный лист. Однако, как это следует из смысла п. 2 ст. 238 АПК РФ, компетентный суд не вправе сам испрашивать такие материалы из постоянно действующего третейского суда и может сделать это, только если имеется ходатайство лиц, участвующих в деле. При этом подобного рода ходатайство должно исходить от обеих сторон. Поэтому, как справедливо и практически единодушно признается в юридической литературе <*>, ходатайство одного из участников процесса об истребовании материалов третейского разбирательства не может рассматриваться как достаточное основание для истребования компетентным государственным судом соответствующих материалов. Встречающееся мнение о том, что проверка материалов третейского суда может осуществляться государственным судом без согласия участников третейского разбирательства, свидетельствует о непонимании института третейского разбирательства, его природы. Между тем любое вмешательство государственных юрисдикционных органов в процедуры третейского разбирательства без согласия его участников способно уничтожить этот институт разрешения споров.
--------------------------------
<*> Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.Ф. Яковлева, М.К. Юкова. М., 2003. С. 614 (автор комментария - Т.Н. Нешатаева); Паповян И.С. Параллельные прямые не пересекаются? Некоторые вопросы принудительного исполнения решений третейских судов по новому законодательству // Третейский суд. 2003. N 1. С. 149; Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 28 (автор комментария - Е.А. Виноградова); Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации" // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 18 - 19 (автор комментария - В.В. Ярков); Зайцев А.И. Комментарий к главе 46 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам об оспаривании решений третейских судов"; Гуев А.Н. Постатейный комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации. М., 2003. С. 394. Одно из немногих исключений из общего мнения выражено Т.И. Машкиной, которая полагает, что "иногда возникает необходимость в изучении материалов третейского дела при рассмотрении заявления об отмене решения третейского суда, но одна из сторон оказывается незаинтересованной в его истребовании из последнего. Вопрос об истребовании дела остается в таком случае открытым". См.: Машкина Т.И. Другой альтернативы нет. С. 8.
Что касается сроков рассмотрения дела арбитражным судом, то истребование материалов дела из третейского суда не влияет на такой срок, поскольку дело должно быть в любом случае рассмотрено в течение месяца. Как отмечает В.В. Витрянский, "судья в этот месяц должен уложиться, даже если он пожелает истребовать материалы дела соответствующего третейского суда" <*>.
--------------------------------
<*> Витрянский В.В. Новый Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и вопросы третейского разбирательства. С. 51.
Что касается истребования материалов третейского суда ad hoc, то поскольку таковые должны быть переданы в месячный срок в компетентный государственный суд, то при соответствующей необходимости и ходатайстве обеих сторон материалы дела истребуются из архива суда, которому они переданы на хранение.
Процедура рассмотрения заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда обычная. Это означает, что стороны третейского разбирательства должны быть извещены о времени и месте судебного заседания. Впрочем, их неявка в судебное заседание при условии их надлежащего уведомления не является препятствием для рассмотрения заявления.
Процедура рассмотрения заявления происходит путем исследования доказательств, представленных в компетентный суд и подтверждающих изложенные в заявлении требования о выдаче исполнительного листа. Это означает помимо прочего и возможную необходимость исследования материалов дела, рассмотренного третейским судом.
Заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда рассматривается судьей компетентного суда единолично. В отличие от иных категорий дел, рассматриваемых судьей в течение более длительных сроков, заявление о выдаче исполнительного листа должно быть рассмотрено в течение одного месяца со дня поступления заявления в компетентный суд.
Процессуально решение о результатах рассмотрения заявления о выдаче исполнительного листа оформляется в виде определения независимо от того, какое решение принимает компетентный государственный суд: выдать исполнительный лист или отказать в его выдаче. Это определение подлежит немедленному исполнению. В определении арбитражного суда по делу о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда в качестве обязательных реквизитов должны быть указаны: сведения о наименовании и составе третейского суда, который принял решение, подлежащее исполнению; наименование сторон третейского разбирательства; сведения о решении третейского суда о выдаче исполнительного листа, на принудительное исполнение которого ходатайствует заявитель; указание на выдачу исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда или отказ в выдаче исполнительного листа (п. 2 ст. 240 АПК РФ). Такие же требования к содержанию определения о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда содержатся и в гражданском процессуальном законодательстве (п. 2 ст. 427 ГПК РФ).
При вынесении определения о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда компетентный государственный суд в резолютивной части не вправе изменять резолютивную часть решения третейского суда. В практике встречаются случаи, когда государственный суд, принимая определение о принудительном исполнении решения третейского суда, изменяет резолютивную часть третейского акта, зачастую изменяя тем самым и существо принятого решения.
Акционерный банк обратился в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда об обращении взыскания на заложенное имущество АО и взыскании в пользу истца из стоимости этого имущества неустойки за просрочку возврата кредита и процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных на сумму неустойки. Определением от 5 августа 1996 г. заявленное требование удовлетворено. В протесте заместителя Генерального прокурора предлагается вынесенное определение отменить и направить дело на новое рассмотрение в арбитражный суд. Президиум считает, что определение подлежит отмене, а дело - передаче на новое рассмотрение в третейский суд по следующим основаниям. Во Временном положении о третейском суде для разрешения экономических споров не предусмотрены специальные требования к форме и содержанию определений и исполнительных листов арбитражного суда, на основании которых допускается принудительное исполнение решений третейских судов. К указанным процессуальным документам в этой части полностью применимы общие положения АПК РФ. В определении арбитражного суда, которое выносится в виде отдельного акта, должен быть указан вывод по рассматриваемому вопросу, а в исполнительном листе - резолютивная часть судебного акта. Исходя из смысла Временного положения, арбитражный суд рассматривает один вопрос - о выдаче либо отказе в выдаче исполнительного листа по решению третейского суда. Возможность пересмотра или редакционной правки арбитражным судом решения третейского суда законодательством не предусмотрена. В нарушение указанных требований арбитражный суд не воспроизвел дословно резолютивную часть решения третейского суда, а изложил ее в собственной редакции без указания конкретного имущества ответчика, на которое обратил взыскание третейский суд, и с изменением валюты платежа по долгу в рублях на доллары США, что противоречит также ст. 317 ГК РФ. При таких обстоятельствах нельзя считать, что арбитражным судом выдан исполнительный лист по тому решению третейского суда, о принудительном исполнении которого просил заявитель <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июля 1997 г. N 2048/97.
В пункте 9 ст. 45 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлено, что определение компетентного государственного суда о выдаче исполнительного листа или об отказе в выдаче исполнительного листа может быть обжаловано в порядке, установленном процессуальным законодательством. В соответствии с правилами, установленными арбитражным процессуальным законодательством, определение арбитражного суда по делу о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда может быть обжаловано в арбитражный суд кассационной инстанции в течение месяца со дня вынесения определения (п. 5 ст. 240 АПК РФ). Таким образом, арбитражное процессуальное законодательство не предусматривает апелляционного порядка обжалования вышеуказанных определений. Что касается определений о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, которые принимаются судом общей юрисдикции, то таковые могут быть обжалованы в соответствии с п. 5 ст. 427 ГПК РФ в обычном порядке, установленном для обжалования судебных актов судов общей юрисдикции. Анализируемая норма не устанавливает каких-либо особенностей обжалования указанных определений.
В том случае, если заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда подается с нарушением правил, установленных арбитражным (гражданским) процессуальным законодательством, это является основанием для его оставления без движения, а если обстоятельства, послужившие основаниями для оставления заявления без движения, не устраняются в установленный компетентным судом срок - то и для возвращения такого заявления подателю.
15.3. Основания для отказа
в выдаче исполнительного листа
Институты оспаривания и ходатайства перед компетентным государственным судом о принудительном исполнении решения третейского суда во многом схожи по своим процессуальным последствиям. Одним из наиболее значимых аспектов такой схожести является то обстоятельство, что в результате как оспаривания, так и попытки принудительного исполнения решения третейского суда это решение может быть признано ничтожным.
В п. 1 ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" установлены пределы полномочий компетентного государственного суда при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа. Общие контуры полномочий ограничены тем, что компетентный государственный суд не вправе исследовать обстоятельства, установленные третейским судом, либо пересматривать решение третейского суда по существу. Другими словами, компетентный государственный суд, рассматривая заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, не вправе подвергать сомнению и переоценивать факты, установленные третейским судом, так же как не вправе давать новую правовую оценку тем спорным материально-правовым отношениям, по поводу которых и происходило третейское разбирательство.
Данная норма весьма значима с точки зрения того, что вписывает систему взаимоотношений государственных судов и третейских судов в те правовые каноны, которые сформированы длительной международной практикой коммерческого арбитрирования. Общая направленность такой системы взаимоотношений заключается в том, что компетентный государственный суд при выдаче исполнительного листа вправе проверять только формальные, как правило, процессуальные аспекты деятельности третейского суда. В сферу внимания государственного суда при проверке решения третейского суд попадают в основном правила, гарантирующие определенный минимальный стандарт соблюдения прав участников процесса (право участвовать в заседании суда, право быть выслушанным, право вести процедуру на родном языке и пр.). Только при этом условии третейское разбирательство может быть действительно независимым от системы государственного судопроизводства и, соответственно, гарантировать устойчивость решений, принимаемых при разрешении споров, переданных на рассмотрение третейского суда.
Пункт 2 ст. 46 почти текстуально совпадает со ст. 42 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Небольшие редакционные несовпадения ни в коей мере не колеблют того, что с юридико-технической точки зрения институт оснований для отмены решения третейского суда совпадает с институтом оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Тем не менее разница в указанных правовых институтах имеется. Эта разница заключается в правовых последствиях, которые вытекают из института отмены решения и института отказа в выдаче исполнительного листа. При отмене решения третейского суда, по смыслу Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", такое решение юридически аннулируется; при отказе в выдаче исполнительного листа такого вывода непосредственно из текста Закона не следует. Между тем такая разница фактически является декларативной. Это становится очевидным вследствие того, что как при отмене решения третейского суда, так и при отказе в выдаче исполнительного листа любая из сторон вправе вновь обратиться в третейский суд в соответствии с третейским соглашением (за исключением изъятий, установленных в Законе). В связи с этим возникает закономерный вопрос: а насколько оправданным с юридико-технической точки зрения и с точки зрения принципа экономичности нормативного материала является совмещение в одном Законе, да еще и в двух смежных законодательных актах (АПК РФ и ГПК РФ) почти совпадающих по смыслу, содержанию, правовым последствиям двух практически одинаковых правовых институтов - института оспаривания решений третейских судов и института выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда? Гипотетически мы можем допустить, что недобросовестная сторона, заинтересованная в затягивании дела, может последовательно использовать указанные институты для затягивания разрешения дела и у суда не будет формальных оснований препятствовать такому лицу в реализации его процессуальных прав.
Казалось бы, перечень оснований для отказа в выдаче исполнительного листа, предусмотренный Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", должен быть исчерпывающим. Однако сам Закон не предусматривает, что такой перечень является исчерпывающим. Между тем компетентный государственный суд вправе отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда и по основаниям, которые не предусмотрены в ст. 46 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации". Так, в арбитражном процессуальном законодательстве предусмотрено, что арбитражный суд может отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда помимо прочего и в случае, если решение еще не стало обязательным для сторон третейского разбирательства или было отменено либо его исполнение было приостановлено арбитражным судом или иным судом в Российской Федерации либо судом другого государства, на территории которого это решение было принято, или государства, закон которого применяется (пп. 5 п. 2 ст. 239 АПК РФ). Почти такое же правило установлено и в пп. 5 п. 1 ст. 426 ГПК, норма которого предусматривает, что суд отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решение третейского суда, если решение еще не стало обязательным для сторон третейского разбирательства или было отменено судом в соответствии с федеральным законом, на основании которого было принято решение третейского суда.
Это правило знакомо российскому законодательству. Такое же основание для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда предусмотрено в Законе РФ "О международном коммерческом арбитраже" (пп. 1 п. 1 ст. 36).
В литературе высказывались сомнения в необходимости установления такого основания в отказе в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Так, А.И. Зайцев пишет о том, что законодательная формулировка "решение еще не стало обязательным для сторон" представляется труднообъяснимой. Свой вывод он мотивирует тем, что, во-первых, решение третейского суда является обязательным для сторон третейского разбирательства; во-вторых, по общему правилу решение третейского суда становится обязательным для сторон третейского разбирательства и подлежит немедленному исполнению непосредственно с даты его принятия; в-третьих, только в исключительных случаях срок исполнения решения третейского суда не совпадает с датой его принятия; в-четвертых, отсутствие единой системы третейских судов и, как следствие, инстанционности рассмотрения в них дел делает решение третейского суда окончательным и, в-пятых, невозможность принесения на принятые третейскими судами решения каких-либо жалоб делает вступление их в законную силу незамедлительным по принятии <*>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Комментарий к главе 47 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации "Производство по делам о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов". С. 42.
Однако, как представляется, все высказанные аргументы не колеблют целесообразности законодательного установления анализируемого основания для отказа в выдаче исполнительного листа. Это основание является экстраординарным. Действительно, как справедливо пишет А.И. Зайцев, по общему правилу решение третейского суда вступает в законную силу немедленно и является обязательным для участников третейского разбирательства. Вместе с тем это не исключает ситуаций, когда вступление решения третейского суда в силу отсрочено или поставлено в зависимость от какого-либо условия. Это может быть предусмотрено как соглашением сторон, так и правилами постоянно действующего третейского суда или решением третейского суда по делу. Таким образом, не исключены ситуации, когда заинтересованная сторона обращается в компетентный государственный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда до вступления решения третейского суда в законную силу. В этом случае государственный суд обязан отказать в выдаче исполнительного листа по указанному основанию. Кроме того, применение указанного основания для отказа в выдаче исполнительного листа в отношении решений "внутренних" третейских судов возможно в связи с правилами о различной подсудности заявлений о выдаче исполнительного листа и об отмене решения третейского суда <*>. Эти правила создают возможность ситуаций, когда в период оспаривания решения третейского суда (рассмотрения компетентным государственным судом заявления об отмене решения третейского суда) оно не может быть исполнено в принудительном порядке. Указанное обстоятельство и влечет необходимость введения в законодательство приведенной нормы.
--------------------------------
<*> Ярков В.В. Постатейный научно-практический комментарий к Федеральному закону "О третейских судах в Российской Федерации". С. 25.
Перечень оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, предусмотренный в Арбитражном процессуальном кодексе Российской Федерации и Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации, является в отличие от перечня оснований, предусмотренных Федеральным законом "О третейских судах в Российской Федерации", исчерпывающим. Об этом свидетельствует указание законодателя на то, что арбитражный суд или суд общей юрисдикции вправе отказать в выдаче исполнительного листа только в случаях, предусмотренных соответствующими статьями Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации и Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Особое значение при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда имеет деятельность компетентного государственного суда, направленная на проверку соблюдения третейским судом процессуальных норм, направленных на обеспечение прав на судебную защиту лиц, участвующих в третейском судопроизводстве. В том случае, если такие права нарушаются, это является основанием для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Как свидетельствует практика, наиболее часто такие нарушения встречаются в связи с непривлечением третейским судом лиц, участвующих в деле, к третейскому разбирательству.
В равной степени такие требования относятся и к процедуре разбирательства в компетентном государственном суде при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Компетентный государственный суд, рассматривая соответствующее заявление, обязан обеспечить возможность участия заинтересованных лиц в судебном заседании. Несоблюдение этого правила рассматривается как нарушение фундаментального права на судебную защиту, что является основанием для отмены соответствующего судебного акта, принятого по результатам рассмотрения заявления.
ООО обратилось в арбитражный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения Межрегионального третейского суда о взыскании с государственного научного учреждения убытков и в пользу Фонда развития Института третейского судопроизводства - третейского сбора. Арбитражный суд выдал исполнительный лист на взыскание с должника названных сумм. В протесте заместителя председателя ВАС РФ предлагается указанный судебный акт отменить, дело направить на новое рассмотрение. Исполнительный лист на принудительное исполнение решения третейского суда выдается арбитражным судом, поэтому процессуальные действия по его выдаче производятся в соответствии с АПК РФ. Согласно названному Кодексу необходимо известить истца и ответчика о времени и месте судебного заседания для обеспечения возможности сторон привести свои доводы относительно наличия или отсутствия условий для выдачи исполнительного листа. Указанный порядок судом нарушен, что согласно АПК РФ в любом случае является основанием для отмены судебного акта <*>.
--------------------------------
<*> Постановление Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 августа 2002 г. N 5108/02.
В Законе установлены процессуальные последствия вынесения компетентным государственным судом определения об отказе в выдаче исполнительного листа. Отказ в выдаче исполнительного листа компетентным государственным судом является основанием для обращения заинтересованной стороны в третейский или государственный суд с повторным исковым заявлением с соблюдением правил подведомственности и подсудности. Но заинтересованная сторона лишена права повторного обращения за защитой своего права в случае, если отказ в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда обусловлен недействительностью третейского соглашения или потому, что решение принято третейским судом по спору, которое не подпадает под его условия, или содержит постановления по вопросам, которые не охватываются третейским соглашением.
Напомним, что ранее действовавшее Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров устанавливало иное правило, согласно которому в том случае, если арбитражный суд отказывал в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, дело направлялось в тот же третейский суд для нового рассмотрения. Отмененное правило было косвенной формой вмешательства государственного суда в деятельность третейских судов, и поэтому изменение правового регулирования данного вопроса можно только приветствовать.
В последнее время, как уже подчеркивалось выше, в практике органов регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним возникли проблемы, связанные с исполнением решений третейских судов о признании права собственности на недвижимое имущество. Решения третейских судов, которыми признано право собственности на недвижимость, обладают той спецификой, что не могут быть исполнены стороной самостоятельно. Связано это с тем, что право собственности на недвижимое имущество возникает в результате государственной регистрации, которая, как это следует из ст. 9 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", проводится учреждением юстиции по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним.
Процессуальное законодательство (Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации, Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, так же как и Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации") не содержит норм, которые бы обязывали третьих лиц (т.е. лиц, не являющихся участниками третейского разбирательства) исполнять решения третейского суда в обязательном порядке. Это касается и учреждений юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, которые не являются участниками спорных материальных правоотношений, разрешаемых третейскими судами в отношении недвижимости. В силу ст. 31 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" обязанность по добровольному исполнению решения третейского суда (в том числе и в отношении прав собственности на недвижимость) связывает лишь те стороны, которые заключили третейское соглашение. В этой связи ошибочными представляются встречающиеся в литературе суждения о "фактическом равном положении государственных судов и третейских судов, которые помимо воли законодателя уже входят в судебную систему государства" <*>. В отличие от государственных судов, решения которых обладают свойством общеобязательности, решения третейских судов не связывают третьих лиц, не являющихся участниками третейского разбирательства.
--------------------------------
<*> Дементьев О.М. Третейский суд в системе правосудия // Третейский суд. 2003. N 4. С. 104.
Решение третейского суда о правах собственности на недвижимость является лишь основанием для регистрации прав в отношении конкретного недвижимого имущества.
В связи с необходимостью реализации процедуры регистрации прав собственности на недвижимое имущество на основании решений третейских судов регистрирующие органы столкнулись с необходимостью установления порядка такой регистрации. В практике учреждений юстиции отмечены попытки внутренними актами регламентировать порядок регистрации прав на недвижимость на основании решений третейских судов. Так, Министерство юстиции Ставропольского края приняло информационное письмо от 8 июля 2003 г. "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество, установленных решением третейского суда" <*>, в котором рекомендуется соответствующим учреждениям юстиции проверять следующие обстоятельства: "для рассмотрения дела третейским судом необходимо наличие спора между сторонами, из чего следует, что третейский суд не вправе принимать решения об установлении фактов владения и пользования недвижимым имуществом на праве собственности. Третейский суд своим решением вправе только признать (установить) право собственности за одной из сторон при наличии между ними спора, переданного на разрешение в третейский суд. Решение третейского суда является основанием для регистрации права собственности, если на него выдан исполнительный лист и в нем содержатся все данные, необходимые для внесения записи в Единый государственный реестр прав на недвижимое имущество".
--------------------------------
<*> Опубликовано: www.arbitrage.ru.
Представляется, что подобного рода практика противоречит действующему законодательству и смыслу правовых норм, регулирующих деятельность третейских судов. В силу ст. 45 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" решение третейского суда подлежит принудительному исполнению только в том случае, если оно не исполнено обязанной стороной добровольно. Отношения по принудительному исполнению в том числе и решений третейского суда регулируются Федеральным законом "Об исполнительном производстве" <*>, согласно ст. 29 которого должником признается гражданин или организация, обязанные по исполнительному документу совершить определенные действия (передать денежные средства и иное имущество, исполнить определенные обязанности или запреты, предусмотренные исполнительным документом) или воздержаться от их совершения. В то же время при вынесении третейским судом решения о признании права собственности обязанное лицо по такому решению отсутствует, поскольку третейским судом констатируется состояние, не требующее дополнительных действий со стороны участников спорного материального правоотношения. Таким образом, должник по решению о признании права собственности отсутствует. Следовательно, невозможна выдача исполнительного листа на решение третейского суда о признании права собственности на недвижимое имущество.
--------------------------------
<*> СЗ РФ. 1997. N 30. Ст. 3591.
Кроме того, если допустить недопустимое - выдачу исполнительного листа о признании права собственности, то такое действие не может быть произведено в отношении учреждения юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество и по той причине, что регистрирующий орган не был участником третейского разбирательства, тем более должником по спорному материальному правоотношению.
Таким образом, подобного рода практика учреждений юстиции, вступая в противоречие с действующим законодательством, еще и "загоняет в угол" лиц, обращающихся за регистрацией своего права. Обусловлено это тем, что, пытаясь исполнить требования регистрирующих органов, правообладатели обращаются в арбитражные суды за выдачей исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, в то время как арбитражные суды отказывают в принятии таких заявлений <*>.
--------------------------------
<*> См., например: Определение Арбитражного суда Краснодарского края от 11 ноября 2003 г. по делу N А-32-541 // www.arbitrage.ru.
Регистратор прав в ходе реализации своих полномочий по проведению правовой экспертизы в порядке, предусмотренном ст. 13 Федерального закона "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", вправе оценить правомерность принятого третейским судом решения. Возникает вопрос: каковы пределы усмотрения регистратора прав при проверке такого решения? Представляется, что в любом случае регистратор прав не вправе переоценивать принятое решение по существу, оценивать его обоснованность и правильность применения третейским судом норм материального права. Его функции при проведении правовой экспертизы должны быть схожи с функциями компетентного государственного суда, проверяющего законность решения третейского суда при его оспаривании или подаче заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение. Регистратор вправе отказать в регистрации по тем же основаниям, по которым вправе отменить решение третейского суда государственный суд, т.е. по основаниям, предусмотренным ст. 40 Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации", ст. 418 ГПК РФ, ст. 230 АПК РФ.
В то же время в законодательстве содержится ряд пробелов, которые не позволяют эффективно развиваться правоотношениям в этой сфере. Так, в соответствии со статьей 17 Федерального закона "О государственной регистрации на недвижимое имущество и сделок с ним" решение суда, к которому относится и решение третейского суда, является самостоятельным правоустанавливающим документом, на основании которого производится регистрация права на недвижимость. При этом законодатель прямо запрещает истребовать у заявителей дополнительные документы, если иное не установлено законодательством Российской Федерации. В действующем законодательстве отсутствуют какие-либо специальные требования в отношении решений третейских судов, которыми признано вещное право на недвижимость. Таким образом, регистрирующие органы не вправе предъявлять какие-либо специальные, дополнительные требования к решениям третейских судов. Представляется, что минимальные специальные требования к соответствующим документам, представляемым на регистрацию прав на недвижимость на основании третейского решения, должны быть сформулированы в законодательстве. Так, видимо, необходимо предусмотреть в законодательстве право регистрирующего органа требовать представления наряду с решением третейского суда и третейского соглашения. В этом случае регистратор прав сможет оценить компетенцию третейского суда, разрешившего спор о недвижимости.
15.4. Хранение решений и дел,
рассмотренных третейским судом
Правила о хранении актов третейских судов и рассмотренных им дел являются важной мерой, обеспечивающей реализацию решений третейских судов. Хотя эта мера и имеет сугубо технический характер, но очевидно, что без организации надлежащего порядка сохранности дел и принятых третейским судом решений не может быть эффективного и гарантированного разрешения тех коллизий, которые устраняются в процессе третейского разбирательства, и особенно при принудительном исполнении решений третейских судов.
Из Закона не ясно, в какой "компетентный суд" должно быть направлено для хранения решение третейского суда для разрешения конкретного спора вместе с материалами по делу - в районный суд общей юрисдикции или в арбитражный суд субъекта Федерации. Представляется, что таковым судом должен быть тот государственный суд, в компетенцию которого входит исполнение соответствующего решения третейского суда.
Дело, рассмотренное в постоянно действующем третейском суде, хранится в этом же третейском суде. Данная норма является новеллой. Напомним, что Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров предписывало передавать дела, рассмотренные третейским судом, на хранение в арбитражный суд субъекта Федерации, на территории которого находился соответствующий третейский суд. Более раннее законодательство также предписывало третейским судам передавать все делопроизводство третейского суда на хранение в народный суд, в районе которого находился третейский суд (ст. 201 ГПК РСФСР 1923 г.). Иначе быть и не могло в советском государстве, которое "не признавало ничего частного", в том числе и не могло оставлять вне сферы своего контроля делопроизводство в третейских судах.
Постоянно действующий третейский суд должен в своих правилах установить срок хранения решения и материалов дела. В Законе не указано, каков может быть минимальный срок хранения решений и дел, однако, как представляется, этот срок не должен быть меньше того срока, который позволил бы прибегнуть к механизму принудительного исполнения решения, а также к процедуре оспаривания такого решения в компетентный государственный суд.
Если правила постоянно действующего третейского суда не предусматривают срока хранения решений и дел, то таковые должны храниться пять лет.
Напомним, что Временное положение о третейском суде для разрешения экономических споров (ст. 23) не содержало нормы, определяющей сроки хранения материалов дел и решений, принимаемых постоянно действующим третейским судом.
Срок хранения судебно-арбитражных дел регулируется Перечнем типовых документов, образующихся в деятельности госкомитетов, министерств, ведомств и других учреждений, организаций, предприятий, с указанием сроков хранения (утвержден Главным архивным управлением при Совмине СССР 15 августа 1988 г. с изменениями от 27 июня 1996 г.). Согласно п. 80 разд. 1 указанного Перечня срок хранения судебно-арбитражных дел составляет три года с их последующим уничтожением.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ТЕНДЕНЦИИ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ТРЕТЕЙСКОГО
СУДОПРОИЗВОДСТВА В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
На сегодняшний день в России третейское разбирательство в целом урегулировано. Два Федеральных закона "О международном коммерческом арбитраже" и "О третейских судах в Российской Федерации", а также согласованные изменения в процессуальных кодексах (Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации) регламентируют все основные вопросы статуса, деятельности третейских судов, как международных, так и "внутренних", а также вопросы оспаривания и исполнения принятых ими решений.
Однако принятие вышеуказанных нормативных актов, конечно же, не исключает всех тех проблем третейского разбирательства, которые реально существуют сегодня в России. Многие положения законодательства нуждаются в теоретическом осмыслении, в реализации как через практику третейских судов, так и через судебно-арбитражную практику, которая в настоящее время только начинает складываться. Неслучайно многие авторитетные российские юристы высказывали озабоченность тем, что в процессе обсуждения законопроекта о внутренних третейских судах были высказаны отрицательные мнения относительно значения и перспектив третейского разбирательства в современной России, а также о неоднозначности судебно-арбитражной практики, которая в некоторых (довольно частых) случаях критически относилась к принимаемым третейскими судами решениям <*>. В связи с этим на страницах работ, посвященных третейским судам и третейскому судопроизводству, даже появились термины "антиарбитражный" или "проарбитражный" <**>, которые означают соответственно протекционистский или, напротив, непротекционистский подход компетентных государственных судов к деятельности третейских судов. Под "проарбитражным" подходом понимаются ситуации, когда государственные суды, сталкиваясь с вопросами, на которые может быть дан неоднозначный ответ, предпочитают тот из них, который отвечает интересам развития практики арбитражных институтов (третейских судов) <***>. Конечно, проарбитражный подход не должен истолковываться как необоснованное и незаконное протекционирование со стороны государственных судов в отношении третейских судов и решений, принимаемых ими. Проарбитражный подход должен базироваться на презумпции добросовестности и законности деятельности третейских судов. Государственные суды должны исходить из того, что решение, принимаемое третейским судом, принято в соответствии с нормами права и на основании глубоких представлений о справедливости. В противном случае решение третейского суда, так же как и решение другого юрисдикционного органа, не основанное на праве и справедливости, не имеет права на существование. Такой подход позволяет говорить о взаимодействии третейских и арбитражных судов в решении задачи защиты субъективных гражданских прав.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Третейские суды в системе торгово-промышленных палат: состояние дел и перспективы развития. С. 74.
<**> См., например: Севастьянов Г.В. Санкт-Петербург - проарбитражный подход // Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 21 - 27; Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничеств. С. 11. Впрочем, подобного рода терминология заимствована из западной юридической литературы, посвященной третейскому разбирательству, главным образом международному коммерческому арбитрированию. См., например: Хегер С. Законодательство Австрии о международном коммерческом арбитраже и перспективы его развития. С. 51.
<***> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества. С. 11.
Важнейшей задачей развития законодательства об арбитражах, третейских судах является синхронизация внутреннего законодательства со стандартами международного уровня. В литературе справедливо отмечается, что "важной предпосылкой успешного развития арбитража является также наличие национального законодательства, которое устанавливает рамки и обеспечивает функционирование международного арбитража в отдельных государствах. Безусловно, содержание и практика применения такого законодательства должны быть "синхронизированы" с установленными на международном уровне стандартами" <*>.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества. С. 7.
Среди важных направлений развития правового регулирования третейского судопроизводства - усовершенствование норм, регулирующих определение четкой предметной подведомственности дел, которые компетентны рассматривать третейские суды. Представляется, что законодателю необходимо отказаться от избранного им приема определения арбитрабельности споров, когда в законе предусмотрено, что на рассмотрение третейского суда могут быть переданы споры из гражданских правоотношений. Видимо, необходимо более четко определиться с категориями споров, передаваемых на разрешение третейского суда. Обусловлено это тем, что ряд споров возникает на стыке частных и публичных отношений либо может иметь смешанный - частноправовой и одновременно публично-правовой - характер. К примеру, необходимо более четкое регламентирование возможностей рассмотрения споров относительно права собственности на недвижимое имущество.
Многие проблемы деятельности третейских судов имеют не юридический характер, а находятся в социально-экономической и психологической плоскости. С решением проблем законодательного урегулирования процедур третейского судопроизводства сами по себе не уходят в прошлое вопросы институционализации и распространения третейских судов как способов разрешения правовых споров, конкурирующих с государственным правосудием. К сожалению, российские традиции таковы, что слово законодателя не оказывается решающим для укоренения того или иного социального или юридического института. Именно поэтому скептическое отношение к третейскому судопроизводству как альтернативе государственным судам характерно для российских юристов. Как практические работники, занимающиеся третейским разбирательством, так и теоретики третейского судопроизводства выражают сомнения в эффективности на сегодняшний день этого способа разрешения правовых споров. Так, например, еще в 1998 г. В.С. Анохин отмечал, что преимущества третейского судопроизводства должны были бы "придавать популярность третейским судам как органам, разрешающим споры в сфере предпринимательства, способствовать росту числа третейских судов. Но этого почему-то не происходит, особенно на периферии. Все положительные качества третейских судов перечеркиваются двумя факторами: отсутствием в регионах достаточно квалифицированных специалистов - третейских судей и сложностью исполнения решений третейского суда" <*>. А уже в 2004 г. В.С. Анохин, характеризуя развитие третейского судопроизводства на территории Воронежской области, отмечал, что практики применения законодательства о третейских судах в Арбитражном суде Воронежской области фактически нет, что объясняется незначительным количеством дел, рассматриваемых третейскими судами. Третейский суд при Торгово-промышленной палате Воронежской области за время его существования рассмотрел одно дело, на принятое решение был выдан исполнительный лист, остающийся до настоящего времени единственным <**>.
--------------------------------
<*> Анохин В.С. Предприниматель и арбитражный суд. Учебно-практическое пособие. М., 1998. С. 271.
<**> Виноградова Е.А. Семинар по теме: "Третейский суд как альтернативная форма разрешения споров, возникающих в сфере предпринимательской деятельности" // Третейский суд. 2004. N 3 (33). С. 150 - 151.
Профессор Е.А. Суханов отмечал: "Примирительные процедуры пока для нас являются лишь не очень близкой перспективой, потому что стороны не очень доверяют решениям, которые они сами принимают, и хотят, в конце концов, получить решение государственного суда. Более того, мы даже в третейских, а теперь и в государственных судах сталкиваемся с такой парадоксальной ситуацией, когда сторона обращается с иском в суд, а результат рассмотрения ее абсолютно не волнует: ей важно решение само по себе. Это решение потом она отнесет в таможенные, налоговые или какие-то другие органы публичной власти и покажет, закроет свои проблемы этим решением. Ее абсолютно не интересует, откажут ей в иске или удовлетворят его. Спор рассматривается в ситуации, когда сторона абсолютно не заинтересована в его исходе" <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Арбитражное (третейское) соглашение - основа третейского разбирательства (Природа, содержание, форма и т.д.). Статус третейского суда и процедура разрешения споров в третейском суде // Третейский суд. 2002. N 1/2. С. 15.
Добавим от себя, что не только вышеприведенными факторами дискредитируется деятельность третейских судов. Общим фоном, на котором демонстрируется юридическая и социально-экономическая слабость третейского движения, являются зависимость предпринимательства от чиновничества, тотальная коррупция в государстве, обществе и в экономике и, как следствие, весьма частое использование третейских судов как юридического инструмента, при помощи которого реализуются незаконные схемы, "легализуются" необходимые предпринимателям решения. Создание "карманных" третейских судов при юридических фирмах стало общим правилом, не вызывающим не только порицания, но и являющимся "примером" деловитости и умения решать проблемы, используя несовершенство законодательства. Отсутствие механизмов общественного контроля за аморальными и незаконными действиями "карманных" третейских судов делает весьма распространенной практику третейского судопроизводства, при помощи которого незаконными методами реализуются незаконные цели. При этом проверкой со стороны государственных судов в этом деле, по нашему мнению, невозможно эффективно контролировать деятельность подобного рода третейских судов. Приоритет в данном случае остается именно за общественными формами контроля, при помощи которых обеспечивается авторитет конкретных третейских судов. Общественный контроль выступает в качестве элемента механизма саморегулирования, обеспечивающего стабильность всей системы. Среди таких форм общественного контроля приоритет остается за добровольными объединениями предпринимателей, которые объективно заинтересованы в использовании третейского суда как механизма саморегуляции предпринимательского сообщества.
Другой формой общественного контроля за чистотой третейского движения является самоорганизация третейских судов в рамках единой ассоциации. Уже сейчас в этой сфере созданы определенные условия. Так, в целях реализации защиты интересов третейских судей, а также достижения общих целей, которые связаны с созданием условий для образования и деятельности третейских судов в Российской Федерации, учреждено некоммерческое партнерство "Российский центр содействия третейскому разбирательству". Для реализации поставленных задач правлением центра утверждены Положение об общественной аттестации третейских судей (арбитров), посредников в некоммерческом партнерстве "Российский центр содействия третейскому разбирательству" и Положение об общественной сертификации постоянно действующих третейских судов (арбитражей) в некоммерческом партнерстве "Российский центр содействия третейскому разбирательству" <*>. На основе указанных актов прошла и общественная сертификация третейских судов; первыми сертифицированными третейскими судами в России стали такие авторитетные суды, как Третейский суд для разрешения экономических споров при Торгово-промышленной палате Республики Татарстан (председатель Л.Х. Мингазов) и Межрегиональный арбитражный суд (постоянно действующий третейский суд) (председатель И.В. Поганцев) <**>.
--------------------------------
<*> Поганцев И.В. Российский центр содействия третейскому разбирательству: Проблемы и пути их решения // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 237 - 243.
<**> Общественная сертификация третейских судов // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 138.
Кроме того, были утверждены правила по оказанию Российским центром содействия третейскому разбирательству содействия третейскому суду для рассмотрения конкретного спора <*>. Центром утверждена программа постоянно действующего семинара по повышению квалификации третейских судей и начата работа по проведению такого семинара <**>. Важное значение имеет проведенная центром первая общественная аттестация третейских судей, в рамках которой было аттестовано 18 третейских судей из различных регионов страны <***>.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 212 - 213.
<**> О работе Российского центра содействия третейскому разбирательству в 2002 году // Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 156 - 157.
<***> Первая общественная аттестация третейских судей // Третейский суд. 2004. N 1 (31). С. 149 - 150.
Одно из главных направлений развития системы третейского судопроизводства - укрепление институциональной основы третейского разбирательства предпринимательских споров. Рассмотрение коммерческих, предпринимательских споров в третейских судах всегда было доминантой третейского движения. Конечно, это не случайно. Предприниматели и коммерсанты - наиболее динамичная, активная часть общества, вся деятельность которой основывается на принятии быстрых и эффективных решений. Такие быстрые решения должны приниматься и при разрешении коммерческих споров. Компетентным государственным судам в силу причин объективного характера не всегда под силу подстроиться под динамику коммерческого оборота. Третейские суды, выступая в роли "плоти от плоти" предпринимательского сообщества, в значительно большей степени приспособлены к решению задач быстрого и эффективного разрешения торговых споров. Чем более развитым будет третейское судопроизводство как элемент саморегуляции предпринимательского сообщества, тем более независимым и крепким будет российский бизнес.
Возможность разбирательства споров в рамках самого сообщества должно рассматриваться как механизм саморегуляции, обеспечивающий эффективность существования предпринимательской системы. Будучи экономическим ядром общества, предпринимательство одновременно является и самым динамичным элементом этой системы. Предпринимательство как никакой иной социальный феномен нуждается в эффективных и рациональных механизмах саморегулирования. Неслучайно, что еще до принятия Федерального закона "О третейских судах в Российской Федерации" профессор Е.А. Суханов говорил о том, что "в сфере коммерческой практики есть такие ситуации, где без третейских судов просто не обойтись. Классический пример - биржевые споры. Никогда, и у нас в том числе, участники биржевых сделок, биржевых отношений не идут сразу в арбитраж или в суд в случае каких-то конфликтов. Обычно эти конфликты решаются внутри биржи по соответствующим биржевым правилам, и есть биржевой арбитраж, там достаточно специфические отношения, и не всякий государственный судья в этом разберется" <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Развитие и перспективы третейского суда // Третейский суд. 2000. N 2. С. 26.
Действительно, одно из главных требований к порядку разрешения споров в предпринимательской сфере - это требование о высоком профессионализме и, как следствие, узкой специализации в той или иной области как гарантия качественного разрешения споров. Скорость разрешения спора должна сочетаться с высоким уровнем квалификации лиц, принимающих решения в отношении правовой коллизии. Именно поэтому к участию в третейских судах привлекаются самые авторитетные специалисты в области юриспруденции, специализирующиеся на определенных проблемах права, причем как ученые-правоведы, так и практикующие юристы, а также специалисты в конкретной области рассматриваемого спора (экономисты, банкиры, специалисты по морскому делу, страхованию, недвижимости, интеллектуальной собственности и пр.).
В то же время, несмотря на то что третейские суды должны выступать как инструменты саморегулирования предпринимательского сообщества, без государственной поддержки третейского разбирательства становление этого юрисдикционного института будет неизбежно сталкиваться с труднопреодолимыми препятствиями. Государственная поддержка третейского разбирательства может иметь различные формы и предусматривать различные меры. К числу таковых необходимо отнести в первую очередь меры по законодательному обеспечению деятельности третейских судов. Другим направлением поддержки третейского движения является деятельность, направленная на укрепление взаимодействия между третейскими судами и компетентными государственными судами (судами общей юрисдикции и арбитражными судами). Необходимы обучающие семинары, к которым бы привлекались государственные судьи с тем, чтобы они получали представление о существе третейского разбирательства, его значении для экономической и правовой жизни государства. Практика применения государственными судами законодательства о третейских судах (в том числе и законодательства о международном коммерческом арбитраже) имеет небогатый опыт. Это объясняется непродолжительным временем, в течение которого применяются соответствующие нормы. В отношении развития судебной практики по применению норм о третейских судах стоит сложная задача, "заключающаяся в необходимости обеспечить очень внимательное отношение к новому предмету судебного разбирательства, не забывая о том, что то или иное направление, которое будет развиваться в процессе применения законодательства о международном арбитраже, может существенным образом сказаться на заинтересованности российских деловых кругов и их зарубежных партнеров в использовании возможностей международного арбитражного разбирательства для разрешения на территории России их споров, возникающих из международного экономического сотрудничества" <*>. В равной степени это относится и к развитию практики государственных судов по применению норм о "внутренних" третейских судах. Может быть, эта задача даже более актуальна, нежели задача развития практики применения норм о международном коммерческом арбитрировании. Обусловлено это тем обстоятельством, что Федеральный закон "О третейских судах в Российской Федерации" принят в 2002 г. и многие его законоположения порождают трудности их применения.
--------------------------------
<*> Комаров А.С. Нью-Йоркская конвенция 1958 года как фактор, способствующий развитию международной торговли и инвестиционного сотрудничества. С. 8.
Далее. Нельзя исключить и меры прямой организационной поддержки третейских судов. Это может выражаться в создании определенного рода фондов, которые будут финансировать развитие третейского движения в тех или иных регионах либо в тех или иных сферах экономики. Подобного рода положительные примеры есть как в России, так и в странах Содружества Независимых Государств.
В России были запущены проекты по развитию третейского судопроизводства в некоторых регионах. В качестве успешного проекта можно назвать проект "Третейские суды в аграрной сфере (ТРАС)", развиваемый на базе "ЮгАгроФонда", сначала в Ростовской области, а затем в 12 других регионах государства. Третейский суд, созданный для разрешения возникающих в сельской местности споров и конфликтов, получил поддержку местных властей и завоевал популярность сельских жителей <*>.
--------------------------------
<*> Толпакова Н.Н. Проект "ЮгАгроФонда". Третейские суды в аграрной сфере (ТРАС): Распространение и институциональное укрепление в России и других странах СНГ // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 231 - 232.
Еще одним важным направлением укрепления третейского судопроизводства является укрепление связи между арбитражными судами и третейскими судами. В литературе обращается внимание на то, что следующим этапом развития законодательства о третейских судах, равно как и практики его применения, должно стать последовательное и однозначное решение вопросов взаимодействия государственных институтов и третейского суда <*>.
--------------------------------
<*> Талапина Э.В. Государство и третейский суд // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 11; Решетникова И.В. Основные формы взаимодействия арбитражных и третейских судов // Третейский суд. 2004. N 4 (34). С. 104 - 110.
Подобного рода отношения, как свидетельствует практика, выстраиваются не только по процессуальной линии, когда компетентные государственные суды принимают меры по обеспечению исковых требований, предъявляемых в третейские суды, в установленных законом рамках содействуют принудительному исполнению судебных решений и осуществляют процессуальный контроль решений третейских судов. В последние годы между арбитражными судами и торгово-промышленными палатами, при которых состоят наиболее авторитетные третейские суды, заключаются соглашения о совместной деятельности, в рамках которой происходит реальное укрепление третейских судов. Подобного рода соглашения заключаются на различных уровнях: на федеральном, на уровне округов, на региональном. Так, например, были заключены Соглашение о сотрудничестве между Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации и Торгово-промышленной палатой Российской Федерации от 8 апреля 2003 г. <*>, Соглашение о сотрудничестве между Федеральным арбитражным судом Северо-Западного округа и Санкт-Петербургской торгово-промышленной палатой от 30 декабря 2003 г. <**>, Соглашение о сотрудничестве между Арбитражным судом города Санкт-Петербурга и Ленинградской области и Санкт-Петербургской торгово-промышленной палатой от 8 июля 2003 г. <***>.
--------------------------------
<*> Третейский суд. 2003. N 2 (26). С. 153 - 155.
<**> Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 111 - 113.
<***> Третейский суд. 2004. N 2 (32). С. 137 - 138.
Таким образом, как отмечают и представители судебной власти, формы взаимодействия между государственными судами и третейскими судами можно разделить на две группы: процессуально-правовые и организационно-правовые <*>.
--------------------------------
<*> Решетникова И.В. Основные формы взаимодействия арбитражных и третейских судов. С. 104.
Для оценки социально-экономического эффекта деятельности третейских судов невозможно обойтись без социологических исследований. Между тем это научное направление в сфере исследований третейского судопроизводства совсем не разработано. Отсутствие социологических исследований функционирования третейских судов лишает полноты картину их социальной значимости. В России нет представлений даже о приблизительном числе третейских судов, об "ареале" их распространения по регионам государства. Существующие социологические исследования распространения и деятельности третейских судов проведены лишь в отдельных регионах и в некоторых сферах экономики. Их результаты отрывочны, хотя и свидетельствуют об определенных тенденциях. Однако и эти исследования дают любопытную картину, отражающую причины обращений сельских жителей в третейский суд, структуру споров, рассматриваемых третейскими судами, рейтинг организаций, способных оказать содействие в разрешении споров и жалоб в аграрной сфере, а также степень удовлетворенности лиц, обращающихся за третейским разбирательством возникающих споров <*>. Ответы на последний вопрос свидетельствуют о том, что 65% респондентов, участвовавших в третейском разбирательстве в рамках проекта АРС "ЮгАгроФонд", выразили полное согласие с вынесенным по делу решением. Почти четверть опрошенных согласилась с решением третейского суда в той или иной степени. Десятая же часть респондентов посчитала решение, принятое третейским судом, неверным <**>.
--------------------------------
<*> Гук А.А. Третейские суды: Опыт изучения общественного мнения // Третейский суд. 2002. N 3/4. С. 233 - 236; Гук А.А. Мировые соглашения ТРАС удовлетворяют большинство спорщиков // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 201 - 203.
<**> Радченко В.А., Фадеева В.В. Социологические исследования третейских судов в аграрной сфере (ТРАС) // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 59.
С другой стороны, одно из исследований, проведенных в Саратове, данные о котором опубликованы в 2001 г., свидетельствует о прямо-таки катастрофическом положении в распространении знаний о третейском судопроизводстве. Как свидетельствует А.И. Зайцев, более 90% опрошенных юрисконсультов и практически все студенты-юристы не имели представления об альтернативных методах разрешения споров в целом и об их преимуществах перед государственными юрисдикционными органами <*>.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И., Цыпленкова А.В. Альтернативные формы разрешения правовых конфликтов. Учебно-методический комплекс. С. 107; см. также: Зайцев А.И. Новое в учебной программе Саратовской государственной академии права // Третейский суд. 2000. N 1. С. 92 - 96.
Попытку в какой-то степени восполнить пробел в этой сфере предпринимает журнал "Третейский суд", который на основе добровольно подаваемых самими третейскими судами сведений проводит всероссийскую перепись третейских судов. Однако собранные журналом сведения, конечно, весьма приблизительно отражают картину третейского движения в России. В то же время определенного рода тенденции очевидны. Крупные центры юридической практики (Москва, Санкт-Петербург) являются и центрами, в которых сосредоточиваются основные, наиболее авторитетные центры третейского разбирательства. По данным журнала, на 2002 г. в России было 418 третейских судов <*>.
--------------------------------
<*> Статистические данные по количеству третейских судов в субъектах Российской Федерации // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 225.
Однако, еще раз подчеркнем, указанные данные весьма неполные. Так, по сведениям профессора Е.А. Суханова, в Москве функционирует более 100 третейских судов, в Санкт-Петербурге - 32, в Краснодарском крае - 31 третейский суд. Число же третейских судей в России превышает 1000 человек <*>.
--------------------------------
<*> Суханов Е.А. Третейские суды в системе Торгово-промышленной палаты Российской Федерации: 1992 - 2002 годы и перспективы развития // Третейский суд. 2003. N 3 (27). С. 56 - 57.
Представляется, что развитие социологических исследований третейского движения должно стать одним из важнейших направлений, на которых будет базироваться наука о третейском разбирательстве. В то же время социологические исследования деятельности третейских судов необходимы не сами по себе, лишь в целях реализации научного любопытства. Полная картина третейского движения в России позволит выявить его значимость для социально-экономической и правовой жизни нашего государства.
Другим важным направлением развития третейских судов представляется внедрение в российскую правовую действительность так называемых третейских судов по совести (по справедливости). Третейские суды по совести имеют давние традиции как в российской правовой системе, так и в зарубежных правовых системах. Вместе с тем в России начиная с 1917 г. произошла утрата этих традиций. Однако, как представляется, одним из показателей зрелости развитой правовой системы является существование в ней третейских судов, которые принимают решения по правовым спорам, основываясь прежде всего на принципе справедливости. Наибольшее распространение суды по совести могут приобрести в сфере коммерческого оборота. Это обусловлено факторами объективного характера: устойчивость коммерческого оборота базируется на принципах добропорядочности, справедливости, честности. Это, в свою очередь, является стимулом для формирования таких судов, которые разрешают неизбежные правовые коллизии исходя исключительно из принципа справедливости. При этом, конечно, не стоит противопоставлять принцип справедливости и принцип законности как ведущие идеи, на которых покоится суд по совести.
Конечно, решение этой задачи требует зрелости экономической, политической и социальной жизни общества. Одним из наиболее существенных факторов, препятствующих внедрению "совестных" третейских судов, является коррупция, разъедающая общество. Преступность проникает и в третейское судопроизводство, подрывая доверие к этому юрисдикционному институту. Неслучайно признанный исследователь в сфере организации судебной системы М.И. Клеандров, анализируя статус третейского судьи, вынужден говорить о статусе судьи легального третейского суда и о криминальном третейском судье (очевидно, что термин "статус" применительно к криминальным элементам не может быть употреблен) <*>. При этом он отмечает, что легальные субъекты хозяйствования либо обычные добропорядочные граждане принуждены обращаться с целью урегулирования и разрешения возникающих конфликтов не в государственные юрисдикционные органы, а к криминальным авторитетам, которые выступают в роли третейских судей <**>.
--------------------------------
<*> Клеандров М.И. Криминальный третейский суд: абрис конструкции, пределы возможностей // Совершенствование законодательства о борьбе с преступностью в период становления рыночной экономики: Межвузовский сборник научных трудов. Тюмень, 1995. С. 99 - 106; Клеандров М.И. Статус судьи. Новосибирск, 2000. С. 217 - 236.
<**> Клеандров М.И. Очерки российского судоустройства. Проблемы настоящего и будущее. Новосибирск, 1998. С. 57 - 58.
Криминализация третейских судов и посредничества отмечается и иными юристами, в том числе и специалистами по уголовному праву и криминологии <*>. Однако, как справедливо отмечается, подобного рода "посредники" и "третейские судьи" дестабилизируют деловой оборот, способствуют нарастанию напряженности в деловых отношениях, тормозят приток инвестиций и интеграцию российских компаний в цивилизованный рынок, дискредитируют саму идею посредничества <**>.
--------------------------------
<*> См., например: Скобликов П. "Теневая юстиция": формы проявления и реализации // Российская юстиция. 1998. N 10. С. 21 - 23; Скобликов П.А. Имущественные споры и криминал в современной России. М., 2001; Подольская Н.А., Давыденко Д.Л. Европейский подход к разрешению коммерческих споров // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 120.
<**> Подольская Н.А., Давыденко Д.Л. Европейский подход к разрешению коммерческих споров // Третейский суд. 2003. N 4 (28). С. 120.
Вместе с тем негативные тенденции в сфере теневой юстиции, затрагивающие в том числе и третейские суды, не должны стать непреодолимым препятствием в развитии системы способов альтернативного разрешения правовых споров. Это касается необходимости изучения и внедрения в правовую систему третейских судов, действующих на началах справедливости.
Конечно, деятельность "совестных" третейских судов будет существенным образом отличаться от деятельности "законных" третейских судов. Это касается прежде всего принципов деятельности. Если деятельность "совестных" третейских судов, как это следует из их наименования, будет проходить при доминировании принципа справедливости (совести), то деятельность "законных" третейских судов подчинена режиму законности и основывается на применении позитивного законодательства.
Серьезные отличия существуют и в основаниях оспаривания решений, принимаемых "совестными" третейскими судами и "законными" третейскими судами.
Представляется, что в предпринимательской сфере должны получить развитие третейские суды с ограниченным сроком действия, создаваемые для разрешения споров, вытекающих из реализации крупных коммерческих проектов. Например, при разрешении инвестиционных споров, которые возникают вследствие различных многоаспектных правоотношений, складывающихся по поводу реализации того или иного инвестиционного проекта, очевидно, целесообразно уже в начале такого проекта создавать третейский суд на время действия проекта. Предназначение подобного рода третейского суда должно заключаться в обеспечении разрешения споров, возникающих в ходе инвестиционного проекта. Срок его действия должен ограничиваться сроком реализации инвестиционного проекта. Таким образом, как представляется, можно создать возможность предсказуемости самых сложных, в том числе и конфликтных ситуаций, которые будут возникать в ходе реализации инвестиционного проекта.
С точки зрения формально закрепленной классификации третейских судов (постоянно действующие третейские суды и суды ad hoc), такие третейские суды не будут относиться к той или иной разновидности третейских судов. Пользуясь терминологией А.И. Зайцева, такие суды можно именовать третейскими судами с ограниченным сроком действия <*>. Деятельность подобного рода третейских судов представляется чрезвычайно эффективной. Стороны, вступая в крупный инвестиционный проект, будут знать о наличии юридического механизма разрешения гипотетических споров, что, естественно, в значительной степени будет стабилизировать взаимоотношения между инвесторами. К примеру, в юридической литературе уже появились предложения о том, чтобы урегулировать разрешение споров в связи с предоставлением и осуществлением прав пользования участком недр, в том числе связанные с их нарушением, прекращением или недействительностью, путем предоставления права недропользователям обращаться в центр по урегулированию споров, вытекающих из договоров на пользование участками недр, создаваемый при Торгово-промышленной палате <**>. Такой центр, как представляется, может быть создан в форме постоянно действующего третейского суда либо он может создаваться для реализации конкретных проектов недропользования.
--------------------------------
<*> Зайцев А.И. Классификация третейских судов // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 44.
<**> Каким быть новому закону о недрах? // Законодательство и экономика. 2003. N 11.
Возможно, следует подумать о том, каким образом необходимо очертить круг передаваемых на разрешение третейских судов споров, вытекающих из семейных правоотношений. Особенно это касается имущественных споров, возникающих между супругами при разводе и разделе совместно нажитого имущества. В Законе прямо не урегулирована возможность передачи споров из семейных правоотношений на разрешение третейского суда. Однако в юридической литературе обосновывается, что, будучи генетически производными от гражданско-правовых отношений, семейные правоотношения могут являться предметом третейского разбирательства, если стороны договорятся об этом <*>.
--------------------------------
<*> Носырева Е.И. Альтернативное разрешение гражданско-правовых споров в США. Воронеж, 1999. С. 65; Зайцев А.И. Судебно-правовая политика в сфере третейского разбирательства // Российская правовая политика: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Мальцева. М., 2003. С. 475.
Одним из важнейших компонентов развития третейского движения является деятельность, направленная на развитие знаний об этом правовом феномене. И здесь главное место принадлежит укоренению в планах высших учебных заведений учебных программ по обучению альтернативным методам разрешения споров вообще и третейскому судопроизводству в частности. Не секрет, что даже в юридических вузах студенты не получают необходимой информации относительно того, что такое третейские суды, какова их правовая природа, особенности деятельности, в чем заключается их роль в юрисдикционной системе государства. Как следствие, это влечет нигилистическое отношение к третейским судам со стороны юристов, отношение, основанное на элементарном отсутствии знаний об этом правовом институте.
Следует отметить, что в отдельных регионах довольно активно внедряют в учебные планы учебные модули по третейскому разбирательству. Так, в ряде сельскохозяйственных вузов введены специальные курсы, в рамках которых изучаются третейские суды и альтернативные методы разрешения споров <*>. В Санкт-Петербургском государственном университете на философском факультете открыто отделение конфликтологии, на котором готовят специалистов междисциплинарного профиля в области предупреждения и разрешения конфликтов <**>.
--------------------------------
<*> В российских аграрных вузах студентов будут обучать альтернативным методам разрешения споров // Третейский суд. 2002. N 5/6. С. 198 - 200.
<**> Конфликтология в СПбГУ // Третейский суд. 2000. N 1. С. 97; Стребков Л.И. Образовательная программа по конфликтологии в СПбГУ // Третейский суд. 1999. N 4 - 6. С. 77 - 81.
Что касается юридических вузов и юридических факультетов университетов, то внедрение в них соответствующих курсов по третейскому разбирательству и альтернативным методам разрешения споров зачастую зависит от усилий отдельных специалистов и организаций. Так, при активном содействии Центра примирительных процедур в Московской государственной юридической академии был подготовлен и прочитан специальный курс "Посредничество как способ разрешения международных коммерческих споров" <1>, при содействии третейского суда при Торгово-промышленной палате Республики Татарстан для студентов юридического факультета Казанского государственного университета введен специальный курс "Альтернативные формы рассмотрения споров" <2>. А.В. Цыпленкова разработала учебно-методический комплекс, который используется при преподавании специального курса "Альтернативные формы разрешения правовых конфликтов" в Марийском государственном университете <3>. В Северо-Кавказском социальном институте Московского открытого социального университета (г. Ставрополь) в образовательную программу студентов введены учебные дисциплины специализации "Правовая конфликтология" с аудиторным количеством 36 часов и "Альтернативные формы разрешения правовых конфликтов" с аудиторным количеством 30 часов <4>. В Саратовской государственной академии права в план учебного процесса на двух факультетах включен обязательный спецкурс "Негосударственные процедуры урегулирования правовых споров" <5>. На юридическом факультете Воронежского государственного университета введен спецкурс "Третейские суды в Российской Федерации" <6>.
--------------------------------
<1> Подольская Н.А., Давыденко Д.Л. Курс по посредничеству - в московские вузы // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 159 - 160.
<2> Лепина М.Г., Магсумова Р.М. Практика третейского разбирательства в Третейском суде при Торгово-промышленной палате Республики Татарстан // Третейский суд. 2001. N 5/6. С. 53.
<3> Цыпленкова А.В. Альтернативные формы разрешения правовых конфликтов. Учебно-методический комплекс.
<4> Кузьмина М.Н., Петрова И.В. Развитие альтернативных форм разрешения конфликтов на территории Ставропольского края // Третейский суд. 2000. N 4. С. 82.
<5> Зайцев А.И. Проблемы в деятельности третейских судов и пути их преодоления. С. 40.
<6> Носырева Е.И. Третейский суд в России и арбитраж в США: Факторы развития // Третейский суд. 1999. N 2/3. С. 46 - 47.
Специалистами разрабатываются специальные программы для изучения третейского разбирательства и альтернативных способов разрешения правовых споров в юридических вузах <*>.
--------------------------------
<*> Программа учебной дисциплины "Третейский процесс" для студентов юридических вузов и факультетов // Тарасов В.Н. Третейский процесс. Учебное пособие. СПб., 2002. С. 150 - 154; Программа спецкурса "Посредничество как способ разрешения международных коммерческих споров" / Составители А.Г. Дудко, А.Ю. Коннов, М.А. Калдина, С.С. Рябоконь, Н.А. Подольская // Третейский суд. 2003. N 6 (30). С. 161 - 165.
По сию пору актуально звучат слова замечательного русского юриста, пропагандировавшего и изучавшего третейское разбирательство, А.Ф. Волкова: "При неустойчивости взглядов, существующих в современных законодательствах и юридической литературе на природу третейского договора, вновь возникшие торговые третейские суды требуют особо бережного и внимательного к себе отношения. Никогда не следует забывать, что третейские суды могут правильно функционировать и иметь присущую им силу, значение и прочную устойчивость только благодаря свободным договорным отношениям сторон, а не вследствие принудительных предписаний законодательств" <*>.
--------------------------------
<*> Волков А.Ф. Торговые третейские суды: Историко-догматическое исследование. СПб., 1913. С. 281.