Лондонский Тауэр – свидетель истории
| Примечание | от редактора: автор стесняется назвать учебное заведение |
| Загрузить архив: | |
| Файл: ref-26209.zip (510kb [zip], Скачиваний: 104) скачать |
Тема: Лондонский Тауэр – свидетель истории.
За свою более чем 9-вековую историю лондонский Тауэр был и крепостью, и резиденцией английских
монархов,
и военным складом, и хранилищем королевских регалий, и монетным двором, и
обсерваторией, и музеем, и даже зоопарком. Но самую громкую и печальную славу
он снискал себе как государственная тюрьма, в которой содержались не просто
узники, а заключенные политические, дерзнувшие противостоять как Трону, так и
Алтарю. Тауэр, находящийся в восточной части Лондона, до сих пор внушает
уважение своими суровыми средневековыми башнями и служит напоминанием о
зловещем прошлом страны, являясь своеобразной каменной летописью Англии.
Его основатель Вильгельм Завоеватель – Герцог Нормандии Вильгельм 2, король Англии Вильгельм 1 – появился на свет в городе Фалэз в 1027-м или 1028-м году (по другим данным – осенью 1029 года. Он был незаконнорожденным сыном шестого герцога Нормандии Роберта 1 и простой горожанки по имени Херлев. По другим источникам ее звали Герлева. По преданию, возвращаясь однажды с охоты, он встретил у ручья девушку из Фалеза, мывшую белье со своими подругами. Ее звали Гарлева. Красота девушки поразила герцога. Он пожелал ее любви и послал одного из доверенных приближенных с предложением к ее семейству. Отец Гарлевы сначала был оскорблен притязаниями Роберта, но потом, по совету одного отшельника, согласился принять его и отослал к герцогу свою дочь. Роберт очень любил ее, а рожденного Гарлевой сына воспитал с такой заботливостью, словно он был его законным ребенком
Авторы являющиеся ее современниками предусмотрительно обходят молчанием вопрос о происхождении матери Вильгельма. Однако более поздние источники сообщают, что отца ее звали Фульберт, и что он возможно был кожевником. Если мать Вильгельма была простолюдинкой, то его отец принадлежал к одной из самых знатных семей Европы. Он являлся прямым потомком Ральфа Викинга который в 911 году был признан императором Карлом 3 Простоватым в качестве Законного правителя Нейстрии. Его титул и власть последовательно переходила по наследству к сыну – Вильгельму, прозванному Длинный Меч, внуку – герцогу Ричарду 1, деду Вильгельма Завоевателя, умершему через три года после его рождения.
В это же время, в 1031 году, молодой король Франции Генрих 1, власть которого покачнулась в результате интриг его матери Констанции, нашел убежище в Рауне. Вернуться на трон ему помог герцог Нормандии, к которому он обратился за помощью. В 1047 году Генрих 1, в свою очередь, выступает на стороне нормандского вассала, помогая молодому герцогу Вильгельму подавить вспыхнувшие в его владениях волнения.
О детстве Вильгельма практически ничего не известно. Вероятнее всего, он провел его в Фалэзе почти в полной безвестности. Нет никаких оснований полагать, что в детстве кто-то всерьез рассматривал его как наследника герцога Нормандии. Это следует хотя бы уже из того, что Роберт 1 не женился на Херлев, а следовательно, не узаконил права ее сына.
Однако как раз в это время в Нормандии произошли события настолько неожиданные и важные, что у Вильгельма появилась возможность претендовать на носледство отца и уже в юности стать герцогом. Его дед Ричард 2, скончавшийся 23 августа 1026 года, правил Нормандией почти 20 лет. У него и его законной жены Юдит Бретонской было шестеро детей: три дочери и три сына. Старший сын в полном соответствии с законом стал герцогом Ричардом 3. В момент смерти отца ему было около восемнадцати лет. Своему брату Роберту, будущему отцу Вильгельма Завоевателя, Ричард пожаловал графство Хьемуа. Однако Роберта это не устраивало. Оспаривая решения брата, он демонстративно обосновался в Фалэзе. Их отношения становились все более напряженными, временами перерастая в открвтые вооруженные сталкновения. И вдруг в начале августа 1027 года Ричард 3 неожиданно умер. Естественно, потомки обвинили Роберта в братоубийстве. Доказать это, конечно, невозможно, но в этом, что он причастен к смерти брата, практически никто не сомневается. У Ричарда 3 остался законный наследник - малолетний сын Николас. Однако ребенка сразу же после смерти отца отправили в монастырь, а шестым герцогом Нормандии стал Роберт.
В 1034 году герцог неожиданно обьявил о намерении отправиться в паломнечество. Это решение многих смутило, так как для его принятия не было никаких веских оснований. Но Роберт был непреклонен. Его не остановило даже то, что против его поездки решительно высказывалось практически все крупнейшие землевладельцы, состовлявшие его ближайшее окружение. Некоторые авторы указывают, что он отправился в Иерусалим, чтобы замолить грех братоубийства. Приняв твердое решение, он собрал для совета самых могущественных нормандских аристократов во главе с архиепископом Руанским. Ему посоветовали назвать приемника который мог бы бесспорно претендовать на престол, в случае если он не вернется. С последним аргументом герцог вроде бы согласился. Но ответом на него стало появлением в зале его незаконнорожденного сына Вильгельма и просьба признать мальчика законным наследником. Присутствующим нечего не оставалось делать, как выполнить ее. Они дали обычную в таких случаях клятву верности и уважения будущему сюзерену. Довольный Роберт вскоре покинул Нормандию и больше ее уже никогда не увидел. Возвращаясь из странствия, герцог скончался от смертельной волезни, которая настигла его в Малой Азии. Существует версия , что он был отравлен. Но она появилась не ранее 1053 года и, скорее всего является вымыслом. Доподлинно можно утверждать только то, что шестой герцог Нормандии Роберт, названный потомками Великолепным, умер в первых числах июля 1035 года в Никее Битинийской.
Власть в Нормандии формально перешла к Вильгельму, но шансов удержать ее тогда было совсем немного. Мало того что ему тогда было всего семь лет, так он еще был незаконнорожденным, поэтому споры о правомерности его возведения на престол. Несколько лет противники и сторонники Вильгельма вели между собой упорную войну, в которой он не мог участвовать из-за своего малолетства. Так что детство выдалось у Вильгельма трудным, он видел множество интриг, измен и предательств, но все эти трудности только закаляли его характер, который с самых ранних лет смело можно было назвать железным.
Такое положение вещей устраивало всех до 1047 года, когда Вилли стукнуло двадцать лет, и он решил править самостоятельно. Многих баронов такое решение юного герцога решительно не устраивало. Ведь за прошедшие годы они привыкли к самовластию, а тут "бастард" решил ими командовать! В восточной части Нормандии, однако, все было тихо, а вот на западе герцогства, в округах Бессен и Котантен созрел заговор против Вильгельма, причем в герцоги наметили двоюродного брата Вилли Ги бургундского, вскоре переросший в открытый мятеж. Мятеж так тщательно готовился и вспыхнул столь неожиданно для Вильгельма, что застал его врасплох в его охотничьем домике. Мятежные бароны чуть не схватили своего юного герцога, но он сумел ускользнуть от них, выпрыгнув в реку в чем был. Вильгельму удалось заручиться поддержкой французского короля, собрать свои силы и в битве при Валь-де-Дюн разбить мятежников. Союз с французским королем, впрочем, оказался не очень продолжительным.
Я думаю, что
целесообразно сейчас набросать обобщенный портрет Вильгельма Великого,
перескакивая временами через временные рамки, чтобы полнее оценить незаурядную
личность Завоевателя. Начнем с внешности Вильгельма, который был одним из самых
последних и самых грозных представителей северной расы. Он был гигантом,
обладавшим огромной физической силой. Отчаянная храбрость дополнялась диким
взглядом, а бешеный гнев сочетался с беспощадной мстительностью. Летописец
утверждал, что в нем воплощался дух
"морских волков, так долго живших грабежом всего мира". Даже его
враги утверждали, что "Вильгельм не имел во всем свете равного себе
рыцаря". Еще в сражении при Валь-де-Дюне люди и
кони падали под ударами его копья. Бешенство и неукротимость его характера
выражалась и в других приключениях его юности. Так, например, он с пятью
солдатами принял бой с пятнадцатью анжуйцами: И
победил! Или когда анжуйский граф Жоффруа Мартелл предъявил свои претензии на часть его владений,
Вильгельм с соколом на руке вызывающе проехался по спорным землям, как будто
война или охота были для него одним и тем же делом. И Мартелл
отступился: Как, согласно Гомеру, никто не мог натянуть лук Одиссея, так никто
из современников не мог натянуть лук Вильгельма, настолько он был силен
физически. Своею палицей он мог проложить себе путь сквозь строй английских
воинов, или своим громовым голосом остановить начинающееся бегство своих
солдат. Его характер и сила проявлялись в наибольшей степени тогда, когда
другие приходили в уныние или отчаяние. И во время зимнего похода к Честеру он
шел пешком во главе своих измученных войск и собственноручно помогал расчищать
дорогу сквозь сугробы. Но и его безжалостность не знала пределов. Когда жители Алансона в насмешку над его происхождением вывесили на
городских стенах сырые кожи и начали кричать: "Вот работа для
скорняка!" - он приказал ослепить пленников, отрубить им руки и ноги и
побросать их в город. Потом он взял город штурмом и наказал шутников. После
победы при Гастингсе он запретил хоронить тело Гарольда. Сотни жителей Гемпшира
были выгнаны из своих домов, потому что Вильгельм решил в этих краях
организовать свои охотничьи угодья. А когда Нортумбрия попыталась
сопротивляться ему, он на несколько десятилетий превратил ее в пустыню.
Жестокими и беспощадными были даже его шутки. Когда он состарился, то в 1087
году его старый враг французский король Филипп I подсмеивался над неуклюжей уже
полнотой Вильгельма, а когда болезнь уложила его в постель в Руане, сказал: "У
Вильгельма такие же долгие роды, как у женщины". Вильгельм тогда дал обет:
"Когда я встану, я отслужу обедню в стране Филиппа и щедро одарю церковь
за счастливые роды. Я принесу ей тысячу свечей. Этими свечами будут пожары, при
свете которых заблещет сталь". И он сдержал свое слово, несмотря на
приближающуюся смерть. В пору жатвы даже вдали от французской границы запылали
города и села во исполнение обета Вильгельма. Суровость характера Вильгельма
сказывалась и в его любви к уединению. Он мало обращал внимания на ненависть
или любовь людей, а его суровый взгляд, молчаливость и дикие порывы гнева
наводили жуткий страх на его приближенных. Летописец отмечает: "Он был так
могуч и свиреп, что никто не осмеливался противоречить его воле". Такого
человека трудно любить, но ему легко подчиняться. Сам он был любезен только с
настоятелем аббатства в Бете Ансельмом. Только в лесной глуши Вильгельм
становился другим человеком. Летописец отмечал: "Он любил диких оленей и
ланей как будто был их отцом, и человек, виновный в их убийстве подвергался
ослеплению". Одиноким прошел Вильгельм свой жизненный путь, и смерть
застала его таким же одиноким. Когда король испустил свое последнее дыхание,
вельможи и священники, окружавшие его, разбежались, а его обнаженное тело долго
оставалось распростертым на полу. Вот каков был наш герой.
После 1047 года за ростом
могущества Нормандии и ее герцога стал ревниво следить граф Анжу Жоффруа Мартелл. Он опасался
усиления могущества своего соседа, и ему удалось рассорить герцога с королем и
натравить короля на Нормандию. Это было не так уж и трудно сделать. Ведь
богатая и густо населенная Нормандия, которая была больше и сильнее многих
королевств, не только вызывала у своего сюзерена страх, но и перекрывала
французским королям прямой выход к морю. Вильгельм тоже искал союзников, и в
1053 году он женился на дочери фландрского графа Балдуина V (опять Фландрия!) Матильде, но этот союз мало
помог Вилли. Ему приходилось, в основном рассчитывать
только на свои силы.
И вот в 1054 году французские
войска под командованием самого Генриха I вторглись в Нормандию. Вильгельм не
стал принимать прямого сражения. Он отступал, держа свои силы на флангах
французской армии, не вступал в столкновения и дожидался удобного часа.
Наконец, он дождался момента, когда силы французов разделились на две части.
Часть французов стала на ночлег в маленьком городке Мортемере,
а другие расположились лагерем. Вильгельм тоже разделил свои силы на две части
и внезапно напал на французов. Сам Вильгельм атаковал лагерь короля. Однако,
атака предпринятая на Мортемер оказалась более
удачной, ибо нормандцы застали французов врасплох и полностью истребили весь
отряд. Сражение же отряда Вильгельма с французами шло с переменным успехом до
тех пор, пока из Мотемера не прискакал Ральф де Тени.
Он взобрался на дерево и закричал:
"Вставайте! Вставайте, французы! Вы слишком долго спите! Идите хоронить
ваших друзей, лежащих мертвыми в Мортемере!"
После этих слов в рядах французов началась паника, перешедшая в беспорядочное
бегство. Французы покинули Нормандию не солоно хлебавши, потеряв почти весь
свой обоз.
Четыре года Генрих I собирал силы, и в 1058 году вновь вторгся в Нормандию. И
вновь Вилли уклонился от прямого столкновения с
главными силами французов. Он спокойно наблюдал за тем, как французы грабили
его селения и монастыри, на разграбленные и пылающие Бессен
и Кан. Так продолжалось до тех пор, пока фпанцузам не приглянулся богатый округ Лизье.
Для этого французской армии надо было переправиться через реку Див возле Варавилля. Вот тут-то и появился Вилли
со своим войском. Едва только половина французских сил переправилась через
реку, а в реке начался подъем воды, как он напал на тыл французской армии.
Начался разгром, ибо тыловые части французов не были готовы к сражению и в
панике метались по берегу реки. Подъем воды в реке почти полностью разделил
французскую армию на две части. С одного берега реки можно было теперь
перебраться на другой только по узенькой плотине, которая была забита обозом,
толпящимися беспомощно всадниками и пехотой. Нормандцы, уничтожив тыловые части
французов, засыпали плотину дождем стрел. Генрих I беспомощно наблюдал с
другого берега реки за истреблением своей армии. Разгром был ужасным. Почти
никто не спасся, а обескураженный король с остатками свиты отправился умирать
домой.
Вскоре умер и Жоффруа
Мартелл, так что среди французских князей при
малолетнем короле Филиппе I у Вильгельма соперников пока не было. Бретань,
воевавшая против Нормандии, признала господство Вилли,
едва лишь его отряд пересек границу. А в 1063 году ему удалось захватить и
остров Мэн. Но немало сил у Вильгельма занимали и внутренние дела, ведь
нормандские бароны всегда были склонны к анархическим выходкам и грабежам. Вилли никогда особенно не любил своих хищных баронов. Он
всегда предпочитал оказывать покровительство торговцам, крестьянам,
ремесленникам и монахам, что вызывало раздражение баронов. Во главе недовольных
оказывались родственники Вилли, которые становились
на сторону французского короля. Но победы при Мортемере
и Варавилле отдали мятежных баронов в его власть.
Часть сидела в тюрьмах, а часть подверглась изгнанию, и присоединилась к
нормандцам, сражавшимся в Южной Италии и на Сицилии. [Нет, определенно,
придется написать более подробный очерк об этом периоде в истории Италии,
точнее Неаполитанского королевства. - Прим. Ст. Ворчуна.]
Вильгельм приступил и к реформе
церкви. Первым делом он сместил руанского
архиепископа, который был охотником, пьяницей и бабником, и поставил на его
место ученого и благочестивого человека. Потом он принялся улучшать
нравственность и среди остального духовенства, путем довольно частого созыва
местных соборов, на которых главенствовал сам герцог. Центром нормандского
просвещения стала школа в Беке, а один из ее выдающихся преподавателей и приор
местного аббатства ломбардец Ланфранк стал главным
советником герцога. Но этому предшествовала одна забавная история. При
заключении брака с Матильдой Фландрской у Вильгельма
возник спор с Римом, который противился заключению этого брака. Ланфранк в этом споре стал на сторону Рима, и Вильгельм в
наказание приказал ему покинуть Нормандию. Приор неторопливо собрал свои вещи и
уже сел на свою хромую лошадь, когда появился Вильгельм и стал торопить Ланфранка с отъездом. Ломбардец невозмутимо сказал:
"Дай мне лошадь получше, тогда я и уеду быстрее".
Вилли расхохотался, и гнев на Ланфранка
сменился на полное расположение к нему. Вскоре Ланфранк
стал первым министром Вильгельма и его советником, не только в делах
герцогства, но и в его внешнеполитических предприятиях.
Вернемся теперь к вопросу
англо-нормандских отношений. В своем повествовании я уже несколько раз обращал
ваше внимание, уважаемые читатели, на появлявшуюся тему Нормандии. Рассмотрим
коротко контакты этих стран за полвека до смерти короля Эдуарда. В конце
правления Ричарда Бесстрашного одно из нападений датчан на Англию было
поддержано Нормандией, а датский флот даже перезимовал в нормандских гаванях. В
отместку за это Этельред послал свой флот для
опустошения Котантена, но атака была отбита
нормандцами. Потом Этельред женился на Эмме, сестре
герцога Ричарда Доброго, и вражда затихла. А через некоторое время и сам Этельред с детьми нашел в Нормандии убежище после датского
нашествия. Если верить нормандской летописи, то только встречные ветры помешали
нормандскому флоту немедленно восстановить изгнанников на английском престоле.
Казалось, что мирное призвание Эдуарда на английский престол открывало
нормандцам дорогу в Англию, но, как мы помним, этого не произошло.
А как только Годвин был изгнан из Англии, в Лондоне
появился Вилли. Это было в конце 1051 года. Якобы во
время свидания Вилли с королем Эдуардом последний
обещал ему английскую корону, если умрет бездетным. Но последнее обстоятельство
уже для всех было очевидным. А за что Эдуард вдруг мог обещать Вилли свою корону? Некоторые нормандские источники
сообщают, что якобы за то, что Вилли признал себя
вассалом Эдуарда. Очень сомнительно, Ведь Вилли уже
был вассалом французского короля. Правда в то время королем Франции был
малолетний Филипп I, но: Даже если такое обещание было дано, то, во-первых, оно
было сделано без свидетелей, а, во-вторых, без утверждения уитенагемота
это обещание ничего не стоило. Да и возвращение Годвина
в Англию должно было положить конец этим надеждам. Но не положило:
Другая версия относит возникновение планов Вилли
относительно английского престола к тому времени, когда корабль Гарольда во
время плавания по Каналу (Ла-Маншу) был прибит к нормандскому берегу. Правда дата
этого события нормандскими источниками почему-то не сообщается. Якобы Гарольд
был взят в плен графом Ги (Gui)
или Витом. Но благодаря вмешательству Вилли он
получил свободу, правда, за это он должен был поклясться на святых мощах и
обещать поддержку Вилли в его притязаниях на
английскую корону. Но это, скорее всего, нормандские легенды. Но прав на
английский престол у Вилли было больше, чем у
Гарольда. Он, хоть и был бастардом, все-таки состоял в отдаленном родстве с
английскими королями. А идеологом притязаний Вилли на
английскую корону был уже упоминавшийся Ланфранк. Во
всяком случае именно эти два обстоятельства полужили
юридическими обоснованиями прав Вильгельма на английский престол.
Но вот вслед за известием о смерти Эдуарда в Нормандию пришло сообщение о
восшествии Гарольда на английский престол. Когда Вильгельм получил известие о
восшествии на английский престол Гарольда, то его приближенные разбежались по
углам и затаились. Летописец пишет:
"Ни с кем не говорил Вильгельм, и никто не осмелился заговорить с
ним".
После взрыва бешеного гнева на Вилли было страшно
смотреть. Обсудив с Ланфранком положение, Вильгельм
решил отстаивать свои права на английский престол силой оружия. Ведь он
искренне считал, что требовал себе не короны, а права быть претендентом на нее.
Вилли считал, или пытался убедить в этом других, что
такое право дано ему прямым обещанием Эдуарда Исповедника. Поэтому поспешное
избрание королем Гарольда он считал незаконным. К этому примешивался и гнев на
Гарольда за нарушенную клятву.
Тут объявился и еще один претендент на английскую корону - это был брат
Гарольда Тостиг, укрывавшийся до этого в Норвегии. Он
заручился поддержкой норвежского короля Гаральда (Гардрады) и стал собирать силы для заморской экспедиции.
Пришлось Вильгельму форсировать подготовку. Помимо подготовки вооруженных сил и
флота, на что требовалось несколько месяцев, Вилли
решил заручиться и внешней поддержкой своего предприятия, в чем большую помощь
ему оказал Ланфранк.
Основной упор был сделан на то, что Гарольд не только клятвопреступник, что
само по себе возмутительно (но кто из нас не нарушал клятв?), но и узурпатор.
Ведь Гарольд был помазан на английский престол противозаконным образом. Ведь он
же был коронован архиепископом йоркским в присутствии
самозванного архиепископа кентерберийского
Сиганда. Вот когда аукнулось это мероприятие! А Вилли пообещал римскому папе подчинить английское
духовенство Риму. Папа Александр II полностью стал на сторону Вильгельма даже
не выслушав оправданий Гарольда. Он осудил Гарольда, заранее благословил
подготовлявшуюся Вилли экспедицию, как будто дело шло
о священной войне или крестовом походе и передал ему священное знамя вместе с
кольцом, в которое был вложен один волосок Святого Апостола Петра. Вот так!
Кроме связей с Римом Вилли отправил послов к
Германскому императору, французскому королю, в Данию и Бретань, во Фландрию и
Анжу для того чтобы убедить их в обоснованности его притязаний на английский
престол. А в Лиллебонне герцог назначил сбор тех
своих вассалов, кто был согласен идти с ним в Англию. Но этих сил было явно
недостаточно для успеха экспедиции, и Вильгельм объявил сбор добровольцев не
только по всей Франции, но и из Аквитании, Бретани, Фландрии и Бургундии.
Почувствовав богатую поживу, прибыли даже добровольцы из Апулии
и Сицилии! Это был настоящий сбор крестоносцев, но их целью была христианская
Англия! Как видите, уважаемые читатели, первым крестовым походом христиан
против христиан же был вовсе не поход против альбигойцев или взятие
Константинополя в 1204 году.
Помимо этих хлопот требовалось усилить нормандский флот, для чего активно
рубились деревья, быстро строились и спускались на воду корабли. Собиралось
оружие, фураж и продовольствие, хотя бы на первое время. Кроме того, надо было
спешить, чтобы его не опередил другой претендент. Наконец все было готово и
Вильгельм сосредоточил свои силы близ устья реки Див. Но когда он отправился в
плаванье, противные ветры вынудили его флот укрыться в Сен-Валери,
что на Сомме, и дожидаться более благоприятной погоды.
Нормандское вторжение.
Ожидание затянулось, но, как выяснилось впоследствии, это затянувшееся ожидание
сыграло на руку именно Вильгельму. Дело было в том, что собранные Гарольдом
сухопутные силы и флот уже несколько месяцев охраняли берега Англии от вторжения.
Но регулярного флота у Англии уже, как я говорил раньше, не было. Это была лишь
флотилия, в основном, рыболовецких кораблей, которые не могли долго оставаться
без своего основного промысла. Кушать хочется! Большую часть армии составляли
свободные землевладельцы, которые тоже не могли быть надолго оторваны от своих
хозяйств и по той же причине. Постоянный отряд телохранителей составлял ядро
армии, но он был сравнительно невелик. А ополчение было легко собрать для одной-двух битв, но долго удерживать его на месте в
ожидании противника было очень трудно.
К началу сентября король был вынужден распустить утомившихся от безделья
земледельцев. Во-первых, он не мог допустить голода в стране, а во-вторых, он
полагал, что осенние бури сделают вторжение невозможным. Вот тут-то Гарольд и
просчитался! Но еще до того, как попутные ветры сделали возможной высадку в
Англии армии Вильгельма, к берегам Йоркшира подошел норвежский флот Гаральда (Гардрады), который
дожидался удобной минуты у Оркнейских островов. Руководствуясь указаниями
изменника Тостига, норвежцы высадились в устье Хамбера.
Английская армия под командованием двух зятьев короля Гарольда, Эдвина и Моркера, была разбита 20
сентября, и Йорк открыл свои ворота перед Норвежцами. При большом стечении
народа Гаральд был провозглашен королем Англии. (Еще
один король!) Узнав о поражении своих зятьев, Гарольд быстро собрал, какие
смог, силы и быстро двинулся к Йорку навстречу неприятелю. В ожесточенном
сражении около Стамфорд Бриджа 28 сентября 1066 года
норвежская армия была истреблена, а норвежский (и новоявленный английский)
король Гаральд и Тостиг
были убиты.
Но и Вильгельм дождался своего часа. В этот же день, 28 сентября 1066 года
нормандский флот подошел к берегам Англии. Около Певенси
Вильгельм безо всякого сопротивления со стороны англичан (а сопротивляться было
совершенно некому!) высадил около 50000 человек. Вот когда сказалось отсутствие
у англичан регулярного военного флота. Ах, как не прав оказался король Эдуард!
В отличие от Гарольда Вильгельму удалось в течение четырех месяцев удержать
подле себя свои силы. Жажда наживы оказалась сильнее стремления защищать родной
дом! Высадившиеся нормандцы принялись тут же разорять прибрежные селения и
грабить мирное население. Никаких воинских сил в этой части страны не было, а
никто из еще остававшихся феодалов не рискнул организовать сопротивление
вторгнувшимся силам.
Узнав о высадке Вильгельма и разорении прибрежных районов страны, Гарольд, хоть
и был ранен в битве при Стамфорд Бридже, поспешил со
своими несколько потрепанными силами на юг. Если вы думаете, что вся страна
стала против нового врага, то вы очень сильно ошибаетесь. Ни Эдвин мерсийский, ни Моркер нортумбрийский и не подумали выставить хотя бы часть своих
сил в поддержку королю, который только что спас их земли от норвежского
вторжения. Многие более мелкие феодалы последовали их примеру. Так Север и
Запад страны устранились от борьбы с новым врагом. Несколько позже они пожалеют
об этом, а пока что визит нормандца они посчитали обычным бандитским набегом.
Ведь они только что вместе с королем избавились от опасного претендента на
английский престол. А южане пусть сами отражают бандитские набеги, у них же
есть дела поважнее: С точки зрения короля, да и с нашей точки зрения, это была
прямая измена, но у Гарольда не было времени, чтобы покарать изменников. Надо
было спешить на юг.
Чтобы компенсировать нехватку солдат, Гарольду пришлось призвать плохо
обученных военному делу земледельцев. Это не могло не сказаться на
боеспособности английской армии, да и сказалось в конце концов. Видя такое
положение дел, брат короля Гурт посоветовал Гарольду избегать немедленного
сражения, постепенно отступать к Лондону, разоряя окрестные земли, и, тем
самым, заставляя голодать нормандскую армию. Такой план привел бы к распылению
сил Вильгельма и их ослаблению. Такой план применили русские в 1812 году, и он
оказался успешным. Но Гарольд не решился разорять земли своих подданных,
которые только что избрали его своим королем. Он считал, что долгое уклонение
от решительного сражения может оказать разлагающее влияние на его плохо
обученную армию, которая видя отсутствие подкреплений с Севера и Запада, тоже
может задуматься. Поэтому со своими силами Гарольд вышел в прибрежный район и
укрепился на холме Сенлак близ Гастингса. Эта позиция
прикрывала Лондон и вынуждала Вильгельма стянуть свои силы, чтобы они не были
истреблены по частям. Но сосредоточенная армия в чужой стране немедленно начнет
голодать, поэтому Вильгельм решил немедленно дать англичанам решительное
сражение.
Битва на холме Сенлак (Гастингская
битва).
Вильгельм не мог ожидать, что английская армия, главную силу в которой
составляла на этот раз пехота, выйдет в чистое поле, чтобы подставить себя под
удар нормандской рыцарской конницы или стать мишенью для лучников. Как сообщает
летопись, правда нормандская, англо-саксы всю ночь
пьянствовали и распевали боевые песни, а нормандцы молились, приобщались Святых
Таинств и постились, впрочем, возможно что и вынужденно.
Рано утром 14 октября 1066 года Вильгельм выстроил свои войска и вывел их на
возвышенность в устье Телгема близ Гастингса. Отсюда
они увидели английскую позицию на холме Сенлак,
укрепленную частоколами и окопами. Правый фланг англичан прикрывало болото, а
левый, самую опасную часть позиции, защищали телохранители Гарольда в шлемах и
кольчугах. Их вооружение составляли копья и страшные датские секиры. Над
позицией развивались золотой дракон Уэссекса и королевский штандарт. Большую же
часть позиции занимали ряды плохо вооруженных крестьян, спешно набранных
Гарольдом в южных графствах. Впрочем, они сражались мужественно. Своих рыцарей
Вильгельм наметил для штурма центральной части позиции, а фланги велел
атаковать французским и бретонским наемникам.
Сражение началось общей атакой нормандской пехоты, во главе которой ехал
менестрель Тайлефер, ловко бросавший в воздух и
ловивший свой меч и распевавший песнь о Роланде. Имя этого человека вошло в
историю, так как именно он нанес первый удар в этом сражении, и был первым
рыцарем, павшим в этом же сражении. Атака пехоты на укрепления Сенлака была отражена англичанами без особого труда.
Дротики и секиры отбросили пехоту. Вильгельм бросил в атаку конницу, которая с
трудом взбиралась на холм. Кавалерии тоже не удалось прорваться через
частоколы, и она сильно пострадала от английских пращников. Несколько раз
герцог выстраивал свое войско и водил его в атаку на частокол, который казался
неприступным. Другой бы на его месте отчаялся, но Вильгельм именно в такие
трудные моменты вместе с бешеной храбростью проявлял потрясающее хладнокровие.
А оно ему в этот день требовалось частенько. Вначале бретонцы на левом фланге
увязли в болоте и стали беззащитной мишенью для английских дротиков, пращей и
стрел. Атака на правом фланге была отбита с большими потерями для нападавших. Боевой
дух нормандцев стремительно падал, и вот уже по войску пронесся слух, что
герцог пал, и началась настоящая паника. Нормандцы начали стремительно
отступать. Вильгельм снял свой шлем и, потрясая им, зычно, как боевая труба,
закричал:
" Я еще жив! Я жив и с Божьей помощью еще одержу победу!"
И Бог в этот день оказался на его стороне.
Герцогу удалось прекратить панику, остановить готовившееся бежать войско и
опять бросить его в атаку. Взбешенный неудачами, герцог ринулся прямо на
королевский штандарт, прокладывая себе дорогу своей знаменитой палицей. Ударом
палицы он даже убил брата короля Гурта, но конь под ним пал, и до штандарта он
не добрался. Какой-то нормандский рыцарь не захотел уступить герцогу своего
коня. Тогда герцог сорвал его с коня и бросил на землю. Коня он обрел очень
даже вовремя, так как часть его армии опять обратилась в бегство. Личным
присутствием и зычным голосом Вильгельм остановил бегство. И тут его осенило.
Хоть первая линия частокола и была прорвана нормандцами в нескольких местах,
дальше они уткнулись в неприступную стену английских щитов. А Вильгельм
заметил, что во время отступления его войск, часть англичан была готова
оставить свою неприступную позицию для преследования неприятеля. Тогда он
прибег к хитрой уловке и скомандовал своей пехоте отход. Увидев это, часть
английского войска бросилась преследовать неприятеля. Тщетно Гарольд и его
военачальники пытались удержать на позиции свое плохо обученное войско.
Храбрость не могла компенсировать отсутствие выучки. Это в конце-то концов и
погубило англичан. На выманенных с их неприступных позиций англичан с флангов
во главе своей конницы обрушился Вильгельм и порубил их. Затем нормандцы
прорвались сквозь покинутые позиции англичан и ворвались в лагерь. Это было
около трех часов пополудни. В это же время бретонцы, наконец, одолели болото и
ворвались в лагерь, а с правого фланга удалось ворваться французам. Казалось,
что позиция англичан взята, но бой продолжался еще до темноты.
Самое ожесточенное сражение развернулось вокруг королевского штандарта, где
мужественно бились телохранители Гарольда. И в шесть часов вечера еще шел
ожесточенный бой. Казалось, что он закончится только с наступлением полной
темноты, но тут Вильгельм выдвинул вперед своих лучников, и настал их час. Тучи
стрел посыпались на англичан сверху и проделали очень заметные бреши в их
сплоченном строю. Незадолго перед закатом солнца стрела поразила в правый глаз
Гарольда, и он пал подле своего штандарта. На этом месте позднее был воздвигнут
главный алтарь аббатства Битвы. Сама же битва завершилась отчаянной схваткой
над телом погибшего короля, во время которой полегли все до единого
телохранители Гарольда. Наступившая ночь прикрыла бегство уцелевших англичан. А
Вильгельм поставил свою палатку на том месте, где пал Гарольд, и
"сел есть и пить среди трупов", -
как сообщает летописец.
Часть XVIII. Первые шаги Завоевателя.
Несколько дней после битвы у Сенлакского холма Вилли провел в бездействии. Он выплеснул столько энергии в
один день, что даже такому могучему человеку, как он, пришлось потратить
несколько суток для восстановления сил. Это едва ли не единственный случай в
его биографии, когда он несколько дней практически ничего не делал. Вилли полагал, что теперь все должны были понять, что
именно он является законным королем Англии. Он рассматривал прошедшую битву,
как Божий суд, и Бог, ведь, решил это дело в его пользу. Вилли
ожидал немедленного изъявления покорности от своих мятежных подданных (а именно
так он рассматривал всех англичан). Он ждал, но никто не спешил в его лагерь. В
стране кто с любопытством смотрел за дальнейшим ходом развития событий, а кто,
как, например, лондонцы, готовились к отпору иноземцам. Несогласованность
действий англичан была только на руку Вилли.
Немного передохнув, Вилли начал действовать. Он занял
Ромни и Дувр, обеспечив, таким образом, себе тыловое
прикрытие. Вдова Эдуарда Исповедника безо всякого сопротивления и угроз
впустила Вильгельма в Винчестер.
А в Лондоне тем временем обсуждали создавшееся положение. Король Гарольд пал в
битве вместе со всеми своими братьями, так что из семейства Годвина
претендентов на английский престол уже не было. Был, правда, жив внук Эдмунда Железнобокого от его старшего сына Эдуарда, Эдгар (Эттелинг), который родился в Венгрии, прибыл в Англию с отцом
и почти сразу же остался сиротой. Вот этого мальчика знатные вельможи
королевства с согласия уитаногемота и избрали королем
Англии, но это избрание ничуть не помогло общенациональному делу, так как
реальной поддержки в стране у него не было. Эдвин и Моркер, правда, прибыли в Лондон для избрания короля, но
они, в основном, зондировали почву для обеспечения своей независимости.
Епископы, собравшиеся в Лондоне для избрания короля, очень скоро поняли, что
совершили ошибку, и стали склоняться в пользу кандидатуры Вильгельма. Лондон
пребывал в растерянности. Но тут Вилли с одним из
своих отрядов прошел мимо городских стен в Саутуорк и
привел его к покорности, предав город огню. Лондонцы сразу же поняли намек
претендента на престол. Юный король Эдгар (Эттелинг)
нуждался в поддержке графов Эдвина и Моркера, но его надежды не оправдались. Едва Вилли переправился через Темзу у Валлингфорда
и занял Герфордшир, грозя отрезать графов от их
владений, как те поспешили в свои владения. Ведь своя шкура гораздо ближе к
своему же телу! Лондон тоже изъявил покорность Вильгельму. Что оставалось
делать юному королю?
Пришлось Эдгару (Эттелингу) лично явиться к
Вильгельму во главе представительной делегации английской знати и духовенства и
предложить ему английскую корону. Лондон открыл перед ним свои ворота.
Летописец патетично отмечал:
"Они преклонились перед ним по необходимости!"
Естественно, что по необходимости! Следует отметить, что Вильгельм принял
английскую корону почти также как король Кнут незадолго до него. Только
жестокостей и расправ в этот раз не было. Вильгельм только наложил денежные
штрафы на крупнейших землевладельцев в наказание за вооруженное сопротивление,
оказанное ему, которое он рассматривал как мятеж против законного короля.
Других репрессий не последовало. Вильгельм хотел править как наследник таких
славных королей, как Альфред, а не как узурпатор.
Коронация Вильгельма состоялась 25 декабря 1066 года в день Рождества Христова.
Это был пятый король Англии за один год. Не верите? Давайте считать: Эдуард
Исповедник, Гарольд, норвежец Гаральд, Эдгар и, вот
теперь, Вильгельм. Вильгельм принял корону в Вестминстере из рук архиепископа Элдреда под крики
"Да! Да!"
своих новых подданных. Впрочем, большинство из них собралось здесь из простого
любопытства, и никакой враждебности к Вильгельму они не испытывали. А после
благословения церкви Вильгельм стал их законным королем. Правда, большая часть
Англии еще оставалась как бы в стороне от этих событий. А Мерсия
и Нортумбрия просто не признавали Вильгельма своим королем.
А тот пока и не торопился. В его распоряжении была вся южная Англия, а также
часть страны к востоку от линии Норвич - Дорсетшир. В этой части его власть никто не оспаривал, и он
правил здесь как король. Свое войско Вильгельм держал в строгой дисциплине, и
не позволял ему безобразничать в своей, уже, стране. Вильгельм не стал пока
отменять никаких законов, сохранял все обычаи, признал привилегии Лондона
особой грамотой, которая до сих пор хранится в городском архиве как самый
драгоценный памятник старины. В стране был восстановлен мир и порядок. Король
Вильгельм даже пытался выучить английский язык, чтобы лично судить своих
подданных, но без особого успеха.
С короной Вильгельм получил все права,
которыми издавна пользовались Англиские короли.
Отныне ему были обязаны подчиняться все представители местной власти,
находившиеся на королевской службе. И хотя собственно королевскими владенитями
считались лишь часть Англии, король мог запретить вооруженные
столкновения на всей ткрритории страны. Однако
использование этих прав было делом будущего. А пока требовалось закрепить
достигнутый результат, сделать необратимыми произошедшие изменения. Уже в
январе в Лондоне началось строительство новой крепости, которая помогла бы
обеспечить контроль над городом (позже эта крепость стала знаменитым лондонским
Тауэром).
На развалинах деревянных англосаксонских поселений нормандцы возводили каменные башни, обнесенные высокими стенами, называвшиеся castle. Эти военизированные замки, по замыслу Вильгельма, должны были защищать новых хозяев страны от враждебно настроенного местного населения, а еще служить средством устрашения непокорной англосаксонской знати. Образцом таких castle’s и стал лондонский Тауэр, построенный у стен Сити. Творцом этой «дворцовой крепости» хроники называют Гэндальфа, епископа Рочестерского.
Собственно, Гэндальф только положил начало Тауэру, соорудив его «сердцевину» — Белую Башню, или, иначе говоря, Белый Тауэр. Это сооружение, строительство которого завершилось в 1097 году, было самым высоким во всем Лондоне и представляло собой каменный четырехугольник, уходящий ввысь почти на 30 м, состоящий из четырех ярусов: подземелье, нижний, банкетный и парадный этажи.
Большая Белая башня. Она была заложена в 1078 году, и
сегодня дает полное представление о строительных приемах, использовавшихся
при возведении норманнских укреплений.
Большая башня или, как ее называют, Белый Тауэр — самая древняя и важная
башня, она надежно защищена внутренней стеной, имеющей тринадцать башен, и
наружной стеной с шестью башнями со стороны реки. В нижнем этаже Белой
башни находится 12-ти метровый колодец - запасы воды для гарнизона.
. Она должна была служить королевским замком: местом жительства королевской семьи и одновременно опорным пунктом. Толстые стены, узкий вход, находящийся очень высоко (попасть в башню можно только по пристроенной деревянной лестнице)- все это предполагало, что башня и без крепостных стен способна быть надежным укрытием и действительно: во время восстаний англичанам ни разу не удалось штурмом захватить ни ее, ни аналогичные башни, выстроенные нормандцами по всей Англии. Башня состоит из 4-х ярусов: подземелья, нижнего этажа, банкетного этажа и парадного этажа. Каждый этаж делился на три комнаты. Одна из комнат банкетного зала со временем была превращена в капеллу Святого Иоанна Богослова, занимающую два этажа- самую древнюю церковь Лондона (1080 год). В подвале башни на случай осады был вырыт колодец глубиной 12 метров, в котором и сегодня имеется питьевая вода.
Со временем Тауэр из жилища королевской семьи постепенно стал превращаться в королевские канцелярию, арсенал, зверинец и тюрьму.
После гибели Вильгельма Рыжего лондонцы арестовали епископа, и новый король Генрих I, прозванный Ученым, вынужден был заточить прелата в Тауэр. Впрочем, последний был там скорее гостем, чем узником: Фламбард жил в кабинете банкетного этажа, окруженный многочисленной прислугой. Дело кончилось тем, что в один из зимних вечеров Ральф напоил стражу и сбежал по веревке, привязав ее к решетке окна.
В 1135 году король Генрих умер, подавившись рыбной костью, и на
престол взошел Стефан, внук Завоевателя. После долгой междоусобной войны Стефан
объявил своим наследником Генриха Плантагенета из Анжуйского французского дома,
который стал английским королем Генрихом II. В царствование его сына — Иоанна,
прозванного Безземельным, в Тауэр попала первая женщина - — Матильда Фицуолтер, которую
трубадуры называли не иначе, как Прекрасной Мод. Иоанн в свое время решил ее
соблазнить, но получил отказ. И тогда заточил Мод в одну из башен Белого
Тауэра, надеясь, что она «образумится». Но и это не вразумило юную леди, и
тогда король коварно послал ей отравленное яйцо, а та его с голоду сьела.
Сын Иоанна Безземельного вошел в историю
как Генрих III Строитель. При нем Тауэр обрел свой практически современный вид.
Главным каменщиком короля был Адам де Ламбурн, однако
зачастую распорядителем работ выступал сам король. Водяные ворота, впоследствии
названные воротами Предателей, Колыбельная башня и Фонарная башня, в которой он
оборудовал себе спальню и кабинет, обязаны своим возникновением именно этому
королю. К тому же по приказу Генриха III внутренние покои были украшены
фресками и лепниной, а часовни — витражами, скульптурами и резьбой.
Именно во времена Генриха III Тауэр стал делиться на Внутренний и Внешний дворы. Внутренний, спроектированный еще Гэндальфом, заключал в себе древнейшие сооружения и был собственностью монарха, его твердыней, где он жил сам и держал в оковах своих врагов. Здесь он хранил казну и регалии, которые показывались народу только в дни коронаций, здесь находились его собственная часовня и частная плаха. В этот двор простому люду дорога была заказана.
Но зато ему принадлежал двор Внешний. Большей частью спланированный Генрихом III, он также имел несколько башен, а его территория, занимавшая пространство от стены до Темзы, состояла из переулков и укреплений, защищавших пристань. С пристани в Тауэр вели три лестницы — Королевская, Водяная и Галерная. По первой в укрепление поднимались короли и высокопоставленные лица, по двум вторым — государственные преступники.
При Генрихе III (1206—1272 годы) был созван первый английский парламент, что, впрочем, отнюдь не мешало королю править самостоятельно. Верховный судья Губерт де Бург публично осудил его за стремление к самовластью — и был брошен в Тауэр, однако затем выпущен. Как шутил один из членов тогдашнего парламента, король был не только хорошим зодчим, но и отнюдь не плохим тюремщиком. И Генрих это подтвердил еще как минимум один раз, когда в Тауэре оказался Вильям ле Мариш, обвиненный в покушении на короля. Ле Мариш был схвачен, закован в цепи и вскоре казнен. Белой башня стала называться при Генрихе III, который приказал ее побелить. Это была не просто прихоть. В башне был туалет ("гардероб"), устроенный весьма незамысловато: каменное сиденье с дыркой и наклонным желобом под ней, по которому фекалии стекали по стене наружу. Совершенно очевидно, что королевская стража запросто снизу могла созерцать короля- впрочем, нравы тогда были простые. Со временем (а к моменту воцарения Генриха Строителя башня уже простояла лет примерно 150) стены башни не только приобрели характерный цвет и запах, но и грозили возникновением заболеваний, поэтому побелка башни известью была просто необходима в целях дезинфекции. Кстати, отец Генриха III, Иоанн Безземельный, подолгу живший в крепости, умер именно от дизентерии- и не он один.
Сын Генриха Эдуард I объединил Англию и Уэльс. Но в процесс объединения вмешался французский король Филипп IV Красивый. Воюя с Англией за Гасконь, он решил приобрести союзника в лице шотландского короля Джона Балиоля. Балиоль было объявил Эдуарду войну, но в конце концов сдался без сопротивления и был препровожден в Тауэр. Средства на его содержание отпускались с учетом его положения: ему позволялось иметь лошадей и свору собак, в его распоряжении был целый штат слуг — свита, пажи, егеря, щитоносцы, портной, прачка, дворецкий, хлебопек и брадобрей. С него, собственно, и начался список царственных узников Тауэра.
Гораздо более кровавой была история шотландского повстанца Уильяма Уоллеса, развернувшего против англичан непримиримую войну. После поражения он был брошен в королевскую тюрьму и в 1305 году казнен с ужасающей жестокостью. А в результате остался в веках национальным героем Шотландии.
Властолюбие внука Эдуарда, молодого Ричарда II, привело к созданию оппозиции, во главе которой встали герцог Ланкастер и граф Норфолк. В итоге Ричард приговорил их к ссылке: Норфолка к пожизненной, а Ланкастера к шестилетней. Однако сам король был вскоре арестован и препровожден в Белый Тауэр, а в сентябре 1399-го парламент принял акт о его низложении.
Падение дома Плантагенетов повлекло за собой войну за английский престол между двумя семьями — Ланкастеров и Йорков, известную как война Алой и Белой розы. Победа в ней осталась за Белой розой. Генрих VI Ланкастер стал узником в собственном замке (он просидел в Тауэре 18 лет и умер при загадочных обстоятельствах).
Английскую корону надел Эдуард Йоркский, ставший Эдуардом IV, чему немало поспособствовал его младший брат Ричард Глостер.
В 1483 году король неожиданно умер, оставив после себя двух сыновей. Старший из них, Эдуард Уэльский, должен был наследовать корону, но до его совершеннолетия делами управлял регент —Ричард Глостер, дядя принцев. Между тем на заседании Королевского совета епископ Батский сделал сенсационное заявление: покойный король Эдуард был двоеженцем и, стало быть, сыновья его — бастарды. В итоге регентство Ричарда «завершилось» его коронацией, а племянников — 12-летнего Эдуарда и 8-летнего Ричарда — отправили в Белый Тауэр. Дальнейшая же их судьба покрыта мраком. По распространенной версии, Ричард III приказал задушить их, а трупы замуровать под лестницей. Через 200 лет в Тауэре были найдены скелеты двух юношей — и легенда обрела «плоть».
Благодаря Шекспиру имя Ричарда III и сегодня остается синонимом жестокости и вероломства. Многие помещения Тауэра хранят память о его злодеяниях: по его приказу в Уэкфилдской башне был зарезан слабоумный Генрих VI, последний Ланкастер, в Галерной башне утоплен в бочке с вином герцог Кларенс, во дворе Тауэра обезглавлен лорд Гастингс, в Садовой башне умерщвлены его малолетние племянники (с тех пор башня получила название Кровавой).
Ричард III погиб на поле битвы в 33 года,
и в Англии наступила эпоха Тюдоров. В отличие от основателя этой династии, Генриха
VII, его сын Генрих VIII обладал истинно королевской внешностью — высоченным
ростом, силой, величественной осанкой. И тем не менее семейная жизнь короля
складывалась неудачно (он был женат шесть раз). Легкость и быстрота, с которой
он менял своих жен, чтобы иметь сына-наследника, поражала всю Европу. В 1509-м
он женился на испанской принцессе Екатерине Арагонской, вдове своего брата,
которая была старше Генриха на 5 лет. Они прожили вместе 24 года, но все их
сыновья умирали в младенчестве. В конце концов Генрих вынужден был объявить
этот брак недействительным. Папа Римский отказался признать этот поступок
правомерным, и тогда король, некогда ревностный католик, разорвал всякие
отношение с Вечным городом. Объявив себя «высшим на земле главой церкви Англии»,
он удалил Екатерину в монастырь и 19 мая 1533 года отпраздновал в Тауэре
свадьбу с ее фрейлиной Анной Болейн. Кстати, именно по ее «подсказке» в Тауэр
были отправлены епископ Джон Фишер и Томас Мор (гуманист, автор знаменитой
«Утопии») — слишком уж рьяно они критиковали развод короля с Екатериной.
...Между тем Анна родила дочь, а не сына, и король, который к тому времени уже увлекся молоденькой Джейн Сеймур, обвинил Анну в супружеской измене. Ее обезглавили в Тауэре через 12 часов после развода в день трехлетней годовщины свадьбы. Пятой женой стареющего сластолюбца стала юная Екатерина Говард — кузина Анны Болейн. Но ненадолго... Некий благожелатель донес королю, что двое его придворных отлично «знают о родинке на ее теле». Король пришел в бешенство, а несчастные обвиняемые, как и королева, были брошены в каземат. В течение 10 дней им не давали спать, мучая перекрестными вопросами. Показательные казни продолжались три дня. Екатерина Говард была похоронена в часовне Святого Петра «в оковах» — рядом с Анной Болейн...
Cамая знаменитая жена Генриха VIII, Анна Болейн, была казнена на лужайке Тауэр-хил в 1536 году. Ее призрак неоднократно видели как на этой лужайке, так и в Королевской часовне Белого Тауэра. Вот случай, записанный в 1882 году со слов капитана охраны. Однажды ночью, обходя крепость, он увидел в этой часовне свет. Приставив к окну лестницу, он стал свидетелем странной сцены: по часовне двигалась процессия рыцарей и дам, облаченных в костюмы времен Тюдоров. Впереди выступала элегантная дама, которая почему-то все время отворачивала свое лицо от капитана. Фигурой она очень напоминала ту, которую он, по его словам, видел на портретах Анны Болейн. После повторного прохода мимо алтаря вся процессия исчезла — и свет потух.
Есть мнение, что эта процессия наблюдается ежегодно — в день страшной казни Маргарет Пол, графини Солсбери, совершенной в 1541 году. Эта пожилая леди (ей было за семьдесят) пострадала из-за того, что ее сын кардинал Пол поносил религиозные доктрины Генриха VIII и даже кое-что делал в интересах Франции. Когда король понял, что кардинала ему не достать, он приказал казнить его мать.
Годы правления дочери Генриха VIII от его первого и, пожалуй, самого «законного» брака Марии Тюдор стали для страны проклятым временем, недаром в истории она получила имя Кровавой. Лондонские тюрьмы, включая Тауэр, были переполнены настолько, что в темницы пришлось обратить все церкви города. Самое «громкое» дело в то страшное царствование было связано с именем Джейн Грей, или, как ее называли, леди Джейн, которую Королевский Совет прочил на трон «взамен» католички Марии. Она действительно была провозглашена королевой, но смогла пробыть ею всего 9 дней. После чего была арестована, а на трон взошла Мария I. В страстную пятницу 1554-го во внутреннем дворе Тауэра на голову юной Джейн опустился топор палача.
Пока страна пребывала под властью
католиков, протестанты ожидали благословенного дня, когда на престол взойдет
другая дочь Генриха VIII, от Анны Болейн, — Елизавета. Обыкновенно случалось
так, что короли становились пленниками Тауэра. Елизавета же явила собой редкий
пример обратного хода событий: заключенная своей сводной сестрой в Тауэр (как
«незаконнорожденная» и не имеющая прав на престол), она провела в его стенах
два месяца, а год спустя приняла корону, которую сохранила в течение 45 лет.
Она не подписывала смертных приговоров до тех пор, пока в Англии не объявилась
Мария Стюарт — низложенная и депортированная королева Шотландии, и при этом
дважды вдова. Страстная натура вовлекла экс-королеву
в водоворот политических интриг. Ее имя и происхождение неоднократно
использовались для организации заговоров, целью которых было свержение
Елизаветы, за что Мария не единожды оказывалась узницей Тауэра. Но Елизавета не
спешила нанести своей сопернице смертельный удар. А вот любовник Марии Стюарт —
герцог Норфолк —
после участия в заговоре был препровожден в Тауэр, а в 1572 году там же и казнен. Взойдя на эшафот, он воскликнул: «Я первый страдаю в царствование Ее Величества. Дай Боже, чтобы я был последним!» Однако спустя 14 лет Мария Стюарт все же была обезглавлена. В 1601 году та же участь постигла Роберта Деверо, графа Эссекского, бывшего фаворита Елизаветы, вздумавшего поднять против нее мятеж. Сидя в Тауэре, Деверо писал королеве письма прощения, но они оставались безответными. Ему отсекли голову на Тауэр-хил. Одна из башен теперь носит его имя.
Знаток философии, истории и древних языков, бретер и игрок, завсегдатай кабаков, первая рапира Англии, Уолтер Рэйли вызывал восхищение современников. Сочиненные им песни приводили в восторг Эдмунда Спенсера, а Бен Джонсон советовался с ним в вопросах драматургии, Бэкон считал за честь состязаться с ним в красноречии, Майерн брал у него уроки физики, а корабелы учились у него строить морские суда. Сам лорд-адмирал Англии однажды оказал ему неслыханную честь, смахнув пыль с его сапог. Рэйли завез в Англию табак и картофель.
Уолтера Рэйли бросали в королевскую тюрьму трижды. Большая часть его заточения прошла в Кровавой башне и Садовом доме, где одна из террас до сих пор называется Прогулкой Рэйли. Современники говорили, что за время его пребывания в Тауэре «королевская тюрьма превратилась в Академию наук и искусств». В тюрьме его посещали поэты, ученые и изобретатели; в Садовом доме Рэйли дистиллировал спирты и эссенции, здесь же он изобрел свою знаменитую тонизирующую микстуру, названную его именем, нашел способ перегонки соленой воды в пресную и написал свои фундаментальные труды: «Трактат о кораблях», «Прерогативы парламента» и многотомную «Всемирную историю».
Вряд ли вызовет удивление тот факт, что он был фаворитом Елизаветы. Впрочем, она же и заточила его в Тауэр в первый раз — за то, что он тайно женился на Элизабет Токмортон. И только счастливый поворот судьбы принес Рэйли и его жене освобождение.
В 1603-м умирающая Елизавета утвердила наследником престола сына Марии Стюарт шотландского короля Якова VI — и тот стал английским королем Яковом I. Ничтожный и трусливый, к тому же католик, симпатизирующий Испании, он вызвал недовольство английских патриотов. Среди них был, разумеется, и Рэйли. За что и попал в Тауэр во второй раз. Казалось, его ничто уже не могло оттуда вызволить.
Но в 1616-м Рэйли сообщил Якову о том, что ему вроде бы известно о существовании в Гайане золотых рудников, и просил позволения уехать туда, чтобы начать разработку. И король согласился. Прибыв в Южную Америку, Рэйли разграбил испанские колонии и утвердил там британский флаг. Взбешенный испанский король потребовал от Якова для королевского пирата смертной казни, и Рэйли в третий, теперь уже последний раз, очутился в Тауэре. Вскоре Яков подписал смертный приговор. Тюремщик зачитал этот приказ Уолтеру Рэйли в 8 утра 29 октября 1618 года. Тот вскочил с постели, поспешно оделся и вышел из комнаты. В дверях его встретил брадобрей: «Сэр, мы еще не завивали вашей головы сегодня». «Пусть ее причешет тот, кто ее возьмет», — ответил Рэйли.
На эшафоте он вел себя с обычным пренебрежением к смерти. Когда все было кончено, в толпе среди общей тишины кто-то воскликнул: «Где мы найдем еще такую голову, чтобы снести ее с плеч?»
В правление Карла II (1630—1685 годы) ирландский авантюрист полковник
Томас Блад, герой Гражданской войны, сражавшийся на
стороне Оливера Кромвеля, попытался похитить драгоценности английской короны. 9
мая 1671 года Блад с двумя сообщниками явился в Тауэр
под тем предлогом, что ему и его друзьям очень хочется взглянуть на королевские
регалии. А сделать это Бладу было нетрудно —
незадолго до этого он вошел в доверительные отношения с хранителем и уж
совершенно усыпил бдительность последнего, предложив заключить брак между его
дочерью и своим племянником. Когда ни о чем не подозревавший хранитель
показывал посетителям королевские регалии, те неожиданно сбили его с ног и,
прихватив сокровища, 
пустились
наутек. Однако довести до конца свой дерзкий план им так и не удалось — вскоре
все трое были схвачены и заключены в тауэрскую
темницу.
Но арестованный Блад заявил, что разговаривать он будет только с самим королем. Содержание той беседы осталось тайной, но после нее Карл II назначил ему пенсию в 500 фунтов и выделил земельный участок. Некоторые историки полагают, что именно Карл намеревался с помощью полковника похитить королевские регалии, чтобы инкогнито продать их «на сторону», так как в то время очень нуждался в средствах. Смотритель же сокровищ за понесенный моральный и физический ущерб получил от короля 200 фунтов.
Восстания шотландцев, вызванные отстранением Стюартов от власти, привели к тому, что Тауэр заселили шотландские лорды. Шестеро из них были приговорены к смертной казни. Когда наутро комендант тюрьмы отправился в Наместничий дом, чтобы зачитать смертникам указ, обнаружилось, что одному из лордов удалось бежать. Его жена подкупила стражу, проникла в тюрьму, переодела мужа в женское платье и вывела его оттуда. Узнав об этом, король Георг I, понял всю комичность происшедшего и лишь развел руками: «Для человека в положении милорда действительно больше нечего было делать». Видимо, к XVIII веку Тауэр стал не столь уж неприступен...
После поражения в апреле 1746 года принца Карла Эдуарда Стюарта при Каллодене 50 знатных горцев были признаны Парламентом виновными в государственной измене и повешены, а шотландский лорд Саймон Ловат после недолгого заключения стал последним обезглавленным на Тауэр-хилл человеком благородного происхождения, побывавшим в стенах королевской тюрьмы.
В 1820-м Тауэр «посетил» депутат Фрэнсис Бардет, проповедующий «свободу, равенство и братство». Десять недель Бардет жил в Тауэре, причем вместе с семьей, там его посещали и друзья. Охранники смотрели на него как на своего друга. Перед тем же как покинуть Тауэр, Фрэнсис отправился к коменданту и горячо поблагодарил его за любезное обращение.
Потеря Тауэром «королевского статуса» усугубилась еще и делом «заговорщиков с улицы Кэто» — нескольких голодранцев, задумавших «обустроить» Англию, убив всех 15 министров. Суд приговорил их к смертной казни, после чего они очутились в Тауэре: хорошая еда, прислуга, камин и чистая постель сделали несколько последних дней их жизни гораздо приятнее, чем обычно бывало на воле...
В XIX веке Тауэр на время перестал быть королевской тюрьмой. И хотя на долю Ее Величества королевы Виктории выпало немало восстаний и покушений на монаршью жизнь, она придерживалась того мнения, что жажда царственной крови является признаком умопомешательства. Поэтому за долгие годы ее правления все мятежники препровождались в Бедлам (сумасшедший дом).
XX век добавил к числу узников Тауэра несколько новых имен, причем преимущественно немецких. В 1915-м первой жертвой нового времени стал Карл Ганс Лоди — 39-летний морской офицер, обвиненный британскими властями в шпионаже в пользу кайзеровской Германии и приговоренный к расстрелу на «стуле смерти» — таким образом в рутину тауэровских экзекуций было внесено некоторое разнообразие.
В сентябре того же года в Тауэр был брошен 25-летний Фернандо Бушман, скрипач, также обвиненный в шпионаже. Рассказывают, что всю ночь перед казнью он играл на скрипке — за всю тысячелетнюю историю Тауэра его мрачные казематы никогда не слышали Моцарта.
Наиболее «громким» узником Тауэра в XX веке стал Рудольф Гесс, личный секретарь и заместитель Гитлера по партии. В 1941 году он прилетел в Лондон с предложением мира (так называемая «миссия Гесса»). Его продержали в Домике Королевы с 17 по 21 мая 1941-го, после чего перевели в другую тюрьму.
Узники
Со времен Вильгельма Завоевателя каждый заключенный королевской тюрьмы
заносился в «Книгу узников». В результате «Книга» составила несколько массивных
томов, куда были помещены имена всех осужденных, их приговор, время пребывания,
место заключения. Список только наиболее почетных, высокопоставленных узников
составил 730 человек, в том числе 17 женщин. За всю историю Тауэра здесь сидело
10 узников королевской крови, из которых 6 были казнены. Из высокопоставленных
особ в королевской тюрьме умерли 6 человек, причем один покончил жизнь
самоубийством и один умер от разрыва сердца, узнав о собственной реабилитации.
Полный список решившихся на побег составил 37 человек. Из них были пойманы и возвращены в тюрьму 8: четверо казнены, один умер, трое в дальнейшем помилованы. Последний побег из Тауэра совершили в 1722 году Келли Джордж и Лэйер Кристофер: первый бежал успешно, второй был пойман и повешен.
В 1470 году в Тауэр был заключен и казнен его бывший констебль Джон Типтофт по обвинению в зверствах, учиненных им в Ирландии.
В 1307-м в Тауэре содержались рыцари-тамплиеры. Орден был распущен. Самое же «массовое» заточение датировано 1282 годом — тогда в Тауэр были брошены 600 евреев. Многие из них были казнены.
Пример принцессы Елизаветы, коронованной после пребывания в Тауэре, был не единственным. После смерти Генриха V принц Яков четырежды побывал в тюрьме. Освобожденный на условиях женитьбы на кузине Генриха VI в 1424 году, он стал королем Шотландии.
В XX веке в Тауэре были расстреляны 11 иностранных шпионов. Последним узником королевской тюрьмы стал Рудольф Гесс.
Святые
Католическая церковь канонизировала 7 узников Тауэра (в их ряду Томас Мор),
казненных за отказ признать духовную власть Генриха VIII (1534 год,
канонизированы в 1935-м и 1970-м), и одного, невинно осужденного по подозрению
в «Пороховом заговоре» (1605 год, канонизирован в 1970-м).
Правила общежития
Условия и правила содержания узников в Тауэре окончательно установились к XV
веку. Управление тюрьмой находилось в руках Констебля, человека, как и сами
узники, благородного происхождения и высокого звания. При заточении в Тауэр
имущество опальных конфисковывалось, и
государственное казначейство из этих средств выдавало Констеблю деньги на их
содержание. Так, на герцога отпускалось 5 фунтов в неделю, графа — 40
шиллингов, барона — 20, рыцаря — 10. Простолюдины не имели права «сидеть» в
Тауэре, и если они порой попадали туда, то это вызывало протесты Констебля,
вынужденного оплачивать их содержание за собственный счет. Сохранились
письменные жалобы Констеблей о том, что такой-то не имеет права быть узником
Тауэра и его следует перевести в другую тюрьму или отпустить.
Башня Мартина возведена при Генрихе III. В начале XVII века здесь содержался девятый граф нортемберлендский, «граф-колдун».
Башня Байворда начала строиться при Генрихе III. Она первой встречала неприятельский удар и потому была превращена в сдвоенный бастион.
Горку Легга начали строить еще при Эдуарде I, а закончили в 1683 году, при Карле II. По мысли короля, вдоль стен должно было располагаться 90 орудий. Башня названа по имени Джорджа Легга, лорда Дартмута, который был Констеблем Тауэра.
Медная горка впервые упоминается во времена Эдуарда I. В XVII веке здесь располагались медные пушки.
Колодезная башня построена Эдуардом I как «продолжение» Тауэра на юго-восток. Когда-то здесь находились две скважины с питьевой водой.
Колыбельная башня построена в 1348—1355 годах. Служила в качестве личного «речного подъезда» Эдуарду III. Лодки, покачиваясь на волнах, напоминали детские люльки — отсюда и название башни.
Башня Святого Томаса (Башня Предателей) начала возводиться при Эдуарде I, а закончена — при Генрихе III. В апрельскую ночь Святого Георгия 1240 года она рухнула в воду. Генрих снова возвел ее, однако ровно через год башня вновь низверглась в Темзу. Летопись повествует, что на месте трагедии некоему патеру было видение Святого Томаса Беккета, который ударил крестом по стенам и разрушил строение. На вопрос патера, зачем он это сделал, Беккет ответил, что это сооружение возведено во зло. Однако Генрих в третий раз возвел башню — теперь уже на века.
Ворота были построены Эдуардом I в качестве входа для узников в Тауэр со стороны Темзы. Здесь расположен специальный механизм, который доставлял воду в Белый Тауэр.
Колокольная башня — первая башня цилиндрической формы. Такая башня лучше отражала вражеские снаряды. Здесь томились Томас Мор, Джон Фишер, принцесса Елизавета, принц Монмут. Как Колокольная известна с 1532 года, хотя впервые колокол на ней появился 100 лет спустя. Колокол служил узникам сигналом к утреннему подъему и вечернему отбою.
Башня Бошэма названа по имени пребывавшего здесь в 1397 году Томаса Бошэма, графа Уорвика, обвиненного в государственной измене Ричардом II.
Башня Деверо построена Генрихом III. Роберт Деверо находился здесь две недели перед казнью.
Кремниевая башня построена Генрихом III. С 1669 до 1841 года здесь хранились королевские регалии. Долгое время служила местом пыток, орудия которых сегодня выставлены в башне в качестве экспонатов.
Кирпичная башня построена в середине XIII века Генрихом III. В этой башне отбывал свой первый «срок» сэр Уолтер Рэйли.
Башня правительственного клейма построена Генрихом III на остатках римской стены. Одна из комнат башни обставлена в духе «мрачных времен», когда ее занимал сэр Саймон Берли, наставник Ричарда II, скрываясь от крестьянского мятежа в 1381 году.
Соляная башня построена Генрихом III. В 1297—1299 годах здесь пребывал Джон Балиоль, шотландский король. Считается местом пребывания призраков.
Фонарная башня построена в 1220-х годах все тем же Генрихом III вместе с Уэйкфилдской башней. Названа так потому, что служила маяком для судов, прибывающих в Тауэр. Здесь располагались апартаменты короля Эдуарда III. Затем башня служила казематом.
Башня Уэйкфилд (Архивная башня) названа так в 1344 году по имени Уильяма Уэйкфилда, Королевского Писаря. Построена Генрихом III в 1222—1240 годах. Сюда король Эдуард IV заточил Генриха VI, который был убит ножом в башенной часовне в 1471-м году.
Кровавая
башня изначально известна как Садовая, так как находилась на углу сада перед
Домиком Королевы. Здесь в течение 13 лет жил Уолтер Рэйли.
Часовня Святого Петра «в оковах» — старейшая церковь Тауэра, место последнего покаяния множества узников. Здесь похоронены: Анна Болейн, Екатерина Говард, леди Джейн Грей и Томас Мор.
Домик королевы построен во времена Генриха VIII. Изначально назывался Домом Лейтенанта. Здесь перед казнью томились королевы Анна Болейн и Екатерина Говард. Здесь же «останавливался» Рудольф Гесс.
Дом констебля во времена Тюдоров и Стюартов с успехом использовался в качестве тюрьмы.
Казематы (расположены вдоль восточной стены и примыкают к Медной горке) были построены в XIX веке. Во время Первой мировой войны здесь содержались иностранные шпионы.
Вороний домик расположен на южной стороне внутреннего двора, рядом с лафетным складом. Резиденция Смотрителя Воронов. Сегодня в Тауэре восемь птиц (3 самки и 5 самцов): Ларри, Харди, Цедрик, Гвилум, Мунин, Хьюги, Один и Тор. Если верить легенде, то Карла II предостерегали, что когда Тауэр покинут вороны, английская монархия падет — и с тех пор Смотритель следит за тем, чтобы жилось птицам комфортно и сытно.
Вопреки репутации, вороны живут вовсе не 300, а примерно 25 лет. В Тауэре вороны водились всегда. Кроме них, в разное время в самой крепости, а позднее- в Тауэрском рву (ныне засыпанном)- имелся целый зоопарк еще чуть ли не со времен короля Ричарда Львиное Сердце: слоны, крокодилы, львы и прочие. Зверей со временем (в 19-м веке) перевели в зоопарк, а вороны остались. Сегодня в Тауэре на полном государственном обеспечении живут обычно 7-8 воронов (положено 6, но 1-2 являются запасными). Перед лужайкой прикреплена табличка, гласящая, что птичек лучше не трогать- будет больно (птицы большие, а клювы у них мощные). Каждый ворон имеет кличку, а когда умирает, на его место подселяют нового. Хоронят их тут же, на территории крепости.
Тауэрские вороны некоторым образом способствовали возникновению Гринвичской обсерватории. В 1675 году для придворного астронома Карла II (англичане вместо имени Карл употребляют Чарльз) Джона Флемстида в северо-восточной башенке Белой башни была организована обсерватория. Астроном как-то пожаловался королю, что летающие вороны все время загрязняют его телескопы, затрудняя наблюдения. Чарльз II сгоряча было приказал воронов ликвидировать, но ему вовремя сообщили, что по преданию, как только вороны покинут Тауэр, рухнет Белая башня, а вслед за ней и все королевство. Король приказ спешно отменил: он хорошо помнил, насколько дурно закончил его отец- Чарльз I (тому отрубили голову). Вместо этого король выпустил указ, коим предписывалось взять на полное довольствие 6 воронов - так и повелось. Вскоре астроном вместе со своими телескопами переехал в специально для него построенную обсерваторию в Гринвич, а воронам с тех пор стали подрезать крылья. Это позволило достичь сразу двух целей: вороны больше не могут удрать из крепости, да и гадить на головы прохожим- тоже.
Поныне Тауэр знаменит своими стражами, лейб-гвардейцами, по прозвищу «бифитеры» (буквально «мясоеды»), которые участвуют исключительно в официальных церемониях. Их мундиры в точности воспроизводят образцы тюдоровского времени. Средневековую атмосферу крепости выразительно дополняют легендарные вороны Тауэра, многие сотни поколений которых обитают на его лужайке. В ходе ежевечерней Церемонии ключей сразу после захода солнца страж лондонского Тауэра, несущий в руках ключи и фонарь в сопровождении вооруженной охраны, запирает древние двери башни Байуорд. Подается команда «на караул!», после чего Тауэр считается запертым до рассвета. Ритуал повторяется уже более 600 лет.
|
|
