А.С. Пушкин как исследователь в работе над «Историей Пугачёвского бунта»
| Примечание | Моя авторская работа |
| Загрузить архив: | |
| Файл: ref-30575.zip (52kb [zip], Скачиваний: 234) скачать |
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ
МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБЛАСТНОЙ УНИВЕРСИТЕТ
КУРСОВАЯ РАБОТА
А.С. Пушкин как исследователь в работе над «Историей Пугачёвского бунта».
Студента 2 курса
очного отделения
факультета истории,
политологии и права
Волкова С.И.
Научный руководитель:
к.и.н., доц. Соловьёв Я.В.
Москва, 2009
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение3
ГЛАВА I. Причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта9
ГЛАВА II. Работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта18
ГЛАВА III. Общая оценка Пушкина как исследователя29
Заключение37
Список использованной литературы и источников40
Введение
Актуальность темы исследования
Тема курсовой работы «А.С. Пушкин как исследователь в работе над «Историей Пугачёвского бунта» актуальна, прежде всего, тем, что творчество Александра Сергеевича Пушкина ассоциируется в современном неспокойном обществе у широких масс исключительно с его литературной деятельностью; а, надо сказать, что творчество Пушкина было намного шире и глубже. Мало кто знает о том, что А.С. Пушкин в последние, самые трудные в жизни и творчестве годыуспел проявить себя в качестве незаурядного историка-исследователя. О том, как происходило становление великого поэта и писателя в новом качестве; какой именно вклад он внёс в историческую науку; как Пушкиным осуществлялась исследовательская работа на примере одного из его исторических трудов – «Истории Пугачёвского бунта» – повествует данная работа.
Хронологические рамки изучаемого периода
Тема курсовой работы охватывает период жизни и творчества А.С. Пушкина с 1830 по 1836 гг.
Обзор источников и литературы
Анализ проблемы исследовательской деятельности Пушкина в работе над «Историей Пугачёвского бунта» не получил широкого распространения в исторической науке.
Источники, которые сохранили сведения об исследовательской работе Александра Сергеевича Пушкина над «Историей Пугачёвского бунта», довольно немногочисленны.
Они собраны, преимущественно, в различных изданиях Полного собрания сочинений А.С. Пушкина: наиболее подробную информацию об исследовательской работе великого писателя над «Историей Пугачёвского бунта» мы получаем из IX тома большого академического издания сочинений Пушкина[1].
Источники, сохранившие сведения о данной исследовательской работеА.С. Пушкина, можно разделить на несколько категорий:
- к первой категории относятся официальная переписка поэта (переписка Пушкина сА.Х. Бенкендорфом и А.И. Чернышёвым) и переписка с близкими и друзьями (письма жене во время путешествия по «пугачёвским» местам, письмо А.С. ПушкинаВ.Д. Вольховскому о трудности работы с официальными документами времён Пугачёвского восстания, письмо А.С. Пушкина П.А. Вяземскому о восстании военных поселенцев и крестьян);
- ко второй – воспоминания, дневниковые записи, рецензии Пушкина на произведения других авторов (воспоминания и мемуары А.С. Пушкина о работе над «Историей Пугачёвского бунта», рецензия Пушкина от 1836 г. на «Собрание сочинений Георгия Кониского…»);
- к третьей – официальные документы современников Пушкина (донесение сергачского земского исправника Нижегородской губернии от 11 октября 1833 г. о Пушкине).
Более подробный анализ источников я проведу в основной части работы.
Хотелось бы вкратце остановиться на вопросе степени изученности данной проблемы в отечественной историографии.
Генрих Петрович Блок (1888 – 1962 гг.) – автор монографии «Пушкин в работе над историческими источниками»[2] – кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Словарного отдела ИЛИ РАН (ЛО ИЯ АН СССР) в 1950-60-х гг. В своём труде «Пушкин в работе над историческими источниками» Г.П. Блок поставил перед собой следующую задачу: изучить исследовательское мастерство Пушкина и стилистические особенности его изложения «Истории Пугачёва». Тщательному анализу подвергнуты сочинения о Пугачёве на иностранных языках, из которых он взял много явных и скрытых цитат (роман «Ложный Пётр III», публикация Бюшинга, книги Шерера, Танненберга, Кастера, Тука, Бергмана и др.).
Анна Ильинична Чхеидзе – доктор филологических наук. В качестве докторской диссертации А.И. Чхеидзе защищала научный труд на тему «История Пугачёва» А.С.Пушкина»[3]; данная книга представляет собой несколько сокращённое изложение этой диссертации. В ней поставлены и изучены практически все основные вопросы, связанные с пушкинской «Историей Пугачёвского бунта»: предпосылки обращения Пушкинак теме Пугачёвского восстания, работа Пушкина над историческими источниками и архивными материалами, история создания текста «Истории Пугачёвского бунта», сопоставление «Истории Пугачёва» с изображённой в ней исторической действительностью и т.п.
Лев Владимирович Черепнин (1905 — 1977 гг.), историк, академик АН СССР. В работе «Исторические взгляды классиков русской литературы»[4] Л.В. Черепнин весьма обстоятельно разбирает исторические труды Пушкина, обстановку, в которой он их создавал, детально прослеживает процесс становления Пушкина в качестве историка-профессионала и, в частности, блестящее использование метода критики источников при работе с историческими материалами. Л.В. Черепнин отмечает и тот факт, что А.С. Пушкин одним из первых в российской исторической науке стал привлекать устные свидетельства современников исторических событий: казанских стариков современников событий Пугачёвского восстания, 75-летней казачки, жившей в Берде и ясно помнившей то время.
Реджинальд Васильевич Овчинников (род. 1926 г.) – историк и литературовед, ведущий научный сотрудник Института российской истории Российской Академии наук; автор исследований документальных, мемуарных, эпистолярных и фольклорных источников произведений Пушкина «пугачёвского» цикла («Истории Пугачёва» и «Капитанской дочки»). Им опубликованы книги «Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»)»[5], «Над «пугачёвскими» страницами Пушкина» (М., 1981), «За пушкинской строкой» (Челябинск, 1988), а также статьи и очерки, освещающие поездку Пушкина в Поволжье и Оренбургский край, где он встречался и беседовал с престарелыми современниками Пугачёвского восстания. Отдельные стороны работы Пушкина над документами того времени затрагиваются в источниковедческих монографиях исследователя – «Манифесты и указы Е.И.Пугачёва» (М., 1980), «Следствие и суд над Е.И. Пугачёвым и его сподвижниками» (М., 1995).
Монография Р.В. Овчинникова «Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»)» посвящена вопросу о первоисточниках «Истории Пугачёвского бунта». Заслуга автора заключается в том, что он впервые осуществил кропотливую работу поопределению всех архивных документов, которые были в распоряжении А.С. Пушкина во время его работы над «Историей Пугачёвского бунта», и воспроизвёл её в полном объёме в своём труде, а также включил в свою работу полный обзор связанных с Крестьянской войной 1773 – 1775 гг. фондов архивов, по тем или иным причинам не использованных А.С. Пушкиным. Это во многом позволяет судить о степени осведомлённости великого русского писателя.
Генрих Николаевич Волков (1933 – 1993 гг.) – доктор философских наук, публицист. Г.Н. Волков в своей работе «Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение» [6] предпринимает попытку воссоздать социально-психологический портрет А.С. Пушкина, вскрыть истоки формирования его мировоззрения, показать, чем обязана Россия многогранному гению Пушкина. Александр Сергеевич Пушкин был не только великим поэтом, но и мыслителем с особым, сложным мировоззрением, прозорливым историком, человеком государственного ума. Генрих Волков пытался раздвинуть рамки изучения социально-исторического фона жизни и творчества поэта, понять его в связи с «духом времени». Интересный факт из книги. Г.Н. Волков проводит сравнение диалога Николая I с Пушкиным по поводу возможного участия последнего в восстании декабристов и службы на пользу самодержавия и Гринёва с Пугачёвым из «Капитанской дочки»: «Гринёв не обещал «самозванцу» не служить против него, и «тёмный мужик» оценил это как акт настоящего мужества и отблагодарил за это. Пушкин «законному» властителю империи в конце концов такое обещание дал, но тот до самого конца терзал поэта, требуя благодарности и покорности за то, что «отпустил».
Наталья Борисовна Крылова – главный библиотекарь Челябинской областной библиотеки в конце XX – начале XXIвв., автор статьи «Над «пугачёвскими» страницами Пушкина»[7]. Не являясь профессиональным историком, она, тем не менее, опираясь на труды специалистов по данной теме исследования (Р.В. Овчинникова, Г.Н. Волкова и др.), сумела достаточно ярко и подробно описать знаменитое путешествие А.С. Пушкина по «пугачёвским» местам Урала (в частности, его поездку в Уральск), чем обогатила современную литературу рядом интересных фактов. К примеру, Н.Б. Крылова рассказывает о беседе в гостях у войскового атаманаВасилия Осиповича Покатилова с современниками событий Пугачёвского восстания и их потомками: с местными старожилами-казаками Червяковым и Дмитрием Денисовичем Пьяновым, сыном человека, укрывавшего у себя в конце 1772 г. на протяжении недели Е.И. Пугачёва.
Подробнее данные труды будут проанализированы в основной части моей работы.
Цель и задачи исследования
Данная тема является одной из относительно новых в исторической науке.
Объектом исследования является деятельность Пушкина как историка-исследователя в целом.
Предмет исследования – А.С. Пушкин как исследователь в работе над «Историей Пугачёвского бунта». Цель исследования – анализ проблемы исследовательской деятельности Пушкина в работе над «Историей Пугачёвского бунта» в исторической науке.
Можно выделить следующие задачи исследования:
1) причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта;
2) работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта;
3) общая оценка Пушкина как исследователя.
Замечания по работе
Курсовая работа состоит из трёх глав: «Причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта», «Работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта» и «Общая оценка Пушкина как исследователя».
ГЛАВА I. Причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта
Жизнь и творчество Александра Сергеевича Пушкина попали на переломный период российской и мировой истории. Конец XVIII – первая половина XIXв. были заполнены, по словам Л.В. Черепнина, «острой классовой и политической борьбой, в ходе которой менялись социальный строй и международные отношения в Европе»[8].
Речь идёт как о Великой французской буржуазной революции, так и о её последствиях: наполеоновских войнах; революциях и национально-освободительных движениях, прокатившихся по ряду стран Европы и Северной Америке; и, наконец, Июльской буржуазной революции 1830 г. во Франции, которая оказала, в свою очередь, влияние на национально-освободительные движения в Бельгии и Польше.
В России же на этот период приходится постепенный упадок феодально-крепостнического строя. В первой половине 70-х гг. XVIII в. Российская империя подверглась такому грозному потрясению, как Крестьянская война под предводительством Е.И. Пугачёва. Наконец XVIII столетия приходилась деятельность русского революционера А.Н. Радищева, выступившего с призывом к ликвидации самодержавия и крепостного строя.
Отечественная война 1812 г. способствовала росту национального самосознания, расколу общества на различные политические группировки. Революционно-настроенные представители одной из них – декабристы – организовали восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. против действующей власти. Затем в эпоху так называемой «николаевской реакции» общественная мысль на какое-то время стихла, пока в 30-е гг. XIXв. не начали возникать новые революционные кружки, членами которой становились, в частности, разночинцы[9].
Александр Сергеевич Пушкин всегда старался быть в курсе событий, происходивших в России и Европе.
Незадолго до времени описываемых в данной работе событий А.С. Пушкин пережил тяжелейшую личную трагедию, потеряв своих близких друзей – участников восстания декабристов. Тем не менее, Пушкин обратился к исследованию прошлого России.
Тема истории Пугачёвского бунта была подсказана Пушкину современными ему условиями российской действительности.
На первую половину XIXв. пришлось огромное количество стихийных выступлений крестьянства и военных поселенцев. Особенно они участились в 30-е гг., достигая, по выражению А.И. Чхеидзе, «местами таких размеров, что в правительственных кругах и в широких кругах дворянского общества возникали опасения «новой пугачёвщины»[10].
По сведениям исследователя крестьянского вопроса В.И. Семевского, «крестьянских волнений в царствование императора Николая I всего было 556…
В первое четырёхлетие было всего 41 волнение, с 1830 по 1834 – 46 волнений, с 1835 по 1839 – 59…»[11]. Среди губерний, на которые приходилось наибольшее количество восстаний, В.И. Семевским упоминаются Тверская, Московская и Новгородская губернии.
В 1830 г. в России вспыхнула и быстро распространилась на территории империи эпидемия холеры (вплоть до Петербурга). Правительство оказалось практически беспомощным в борьбе со страшной эпидемией: карантины, введённые им, организовывались настолько неумело, что они не могли препятствовать распространению эпидемии. Карантины препятствовали также и нормальному проведению торговых операций, что, в свою очередь, затрудняло своевременную доставку продовольствия и, соответственно, вызывало голод.
По мнению А.И. Чхеидзе, всё «это крайне волновало народ и заставляло его прибегать к самозащите от «помощи» правительства»[12].
В 1831 г. в городе Старая Русса (неподалёку от Петербурга) вспыхнуло восстание военных поселенцев, которое стремительно распространилось на соседние губернии. Последствием данных волнений стала отставка Аракчеева. Военные поселения же были сохранены.
Вот как описывал вверенное ему хозяйство бывший в то время начальником старорусских военных поселений генерал-майор Маевский: «Представьте дом, в котором мёрзнут люди и пища; представьте сжатое помещение, – смешение полов без разделения; представьте, что корова содержится как ружьё,а корм в поле получается за 12 вёрст; что капитальные леса сожжены, а на строение покупаются новые из Порхова, с тягчайшей доставкою:что для сохранения одного деревца употреблена сажень дров для обстановки его клеткою, и тогда получите вы понятие о государственной экономии. Но при этом не забудьте, что поселянин имеет землю по названию; а общий образ его жизни – ученье и ружьё».
После того как восстание вспыхнуло в Старой Руссе, оно перекинулось на новгородские поселения. Бунтовщиков поддержали дивизии гренадёров. Петербург находился под угрозой, так как восставшие в любой момент могли двинуться на столицу.
Пушкин внимательно следил за текущими событиями. В августе 1831 г.А.С. Пушкин в письме своему приятелю П.А. Вяземскому сообщал следующее:«… ты, верно, слышал о возмущениях Новгородских и Старой Руси. Ужасы. Более ста человек генералов, полковников и офицеров перерезаны в новгородских поселениях со всеми утончениями злобы… 15 лекарей убито; спасся один при помощи больных, лежащих в лазарете; убив всех своих начальников, бунтовщики выбрали себе других – из инженеров и коммуникационных… Но бунт Старо-Русский ещё не прекращён. Военные чиновники не смеют ещё показаться на улице. Там четверили одного генерала, зарывали живых и проч. Действовали мужики, которым полки выдали своих начальников. – Плохо, Ваше сиятельство. Когда в глазах такие трагедии, некогда думать о собачьей комедии нашей литературы».
Данный мятеж был с большим трудом подавлен, правительство превзошло восставших в жестокости и изуверстве[13].
Тема простого народа была неразрывно связана с крестьянскими бунтами, она же и стала одной из важнейших тем, исследованных Пушкиным как историком. По мнению А.И. Чхеидзе, мысль о роли народав борьбе с крепостническим строем возникла ещё в 20-е гг., теперь же она углублялась и подвела Пушкина к постановке вопроса о крестьянском восстании как одной из форм борьбы с «создавшимися невыносимо тяжёлыми условиями»[14].
Вольнолюбивый дух, которым проникнуто всё творчество Пушкина и, в частности, его исторические труды, выразился не только в критике деспотизма, но и, по мнению Л.В. Черепнина, нашёл своё проявление в том, что «писатель посвятил своё творчество героям, о которых дворянские историки предпочитали умалчивать… а именнопредводителям крестьянских войн – Степану Разину, Емельяну Пугачёву» [15]. В письме к своему брату Пушкин называл Степана Разина единственным поэтическим лицом русской истории. Александр Сергеевич собирал песни о Разине и сравнивал его с Пугачёвым, говоря о том, что Симбирск в 1671 году устоял против Степана Разина и называя его Пугачёвым того времени.
Уроки истории подвели Пушкина к следующему выводу: необходимо покончить с вековой русской болезнью – крепостным правом. Пушкин так писал об этом: «Одно только страшное потрясение могло бы уничтожить в России закоренелое рабство; нынче же политическая наша свобода неразлучна с освобождением крестьян, желание лучшего соединяет все состояния противу общего зла, и твёрдое, мирное единодушие может скоро поставить нас наряду с просвещёнными народами Европы»[16].
История как наука и история как искусство были в определенной степени близки Пушкину, но неравномерно. С ним, бывало, что, обращаясь к той или иной теме из области прошлого, Пушкин ещё сам не знал, где сможет найти лучшие творческие возможности для её раскрытия: в сфере ли чисто исторического исследования, производящего вполне реальные факты, или же в сфере художественного изображения с определённой долей вымысла. «Я думал некогда написать исторический роман, относящийся ко временам Пугочёва, – писал Пушкин А.Х. Бенкендорфу, но нашед множество материалов, я оставил вымысел и написал Историю Пугочёвщины»[17]. Таким образом, тему Пугачёвского бунта Пушкин разработал в плане исторического романа («Капитанская дочка») и в плане исследования («История Пугачёвского бунта»).
Одним из важнейших вопросов, волновавших Пушкина как историка и публициста, был вопрос о «русском крестьянстве и его борьбе с создавшимися невыносимо тяжёлыми условиями». На историческом материале крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачёва Пушкин попытался «раскрыть социальный смысл современных крестьянских «бунтов»[18].
В 1831 – 1832 гг. интересы А.С. Пушкина как историка преимущественно ограничивались лишь исследованием эпохи Петра I. К этой теме Пушкин вернётся ещё в 1834 – 1836 гг., но, к большому сожалению, так и не успеет завершить её.
В 1833 г., под влиянием вышеупомянутых революционных выступлений в Западной Европе, восстаний крестьян и военных поселенцевв России начала 1830-х гг., А.С. Пушкин обратился к изучению крестьянских восстаний прошлого.
Данное направление его исторических изысканий нашло отражение в следующих произведениях Пушкина: в повести «Дубровский», «Истории Пугачёвского бунта» (1833 – 1834 гг.), романе «Капитанская дочка» (1833 – 1836 гг.).
В центре внимания поэта-историка в 1833 – 1834 гг. находилась Крестьянская война под предводительством Емельяна Ивановича Пугачёва.
«Пугачёвская тема» появилась в творчестве Пушкина в начале 1833 г. Пушкин заканчивал писать вторую часть своей повести «Дубровский» – произведения, главный герой которого, Владимир Андреевич Дубровский, возглавил шайку разбойников, состоявших из подвластных ему крестьян и грабивших помещиков, и в это время в руки Пушкину попали материалы о дворянине-пугачёвце офицере Шванвиче. Александр Сергеевич оставил «Дубровского» и решил обратиться к данному новому персонажу.
Великий писатель задумал план нового романа – будущей «Капитанской дочки», – который был датирован 31 января 1833 г. Но ему было ясно и следующее: для того, чтобы создать как можно более яркое художественноеизображение крестьянской войны под предводительством Пугачёва, необходимо внимательно изучить данную тему. С этого и началось изучение Пушкиным материалов по истории Пугачёвского восстания, которое привело в итоге к созданию в конце 1833 г. исторического труда о нём[19].
«История Пугачёвского бунта» Пушкина вышла в свет в 1834 г., вскоре после того, как по стране прокатилась очередная волна крестьянских восстаний, когда в правительственных сферах и в кругах дворянства стали тревожно толковать об угрозе «второй пугачёвщины»[20]. Н.К. Пиксанов указывал на то, что «пугачёвщина, как символ коренного социального потрясения, была тогда крылатой формулой, навязчивой идеей для многих. Одних она пугала, других привлекала»[21].
По мнению Р.В. Овчинникова, «приступая в 1833 г. к изучению Пугачёвского восстания, Пушкин руководствовался стремлением осмыслить на историческом фоне Крестьянской войны 1773 – 1775 гг. острейшие политические проблемы российской действительности 1830-х годов, понять и представить себе возможные перспективы крестьянского движения»[22], т.к. Пушкин в своей рецензии в 1836 г. на «Собрание сочинений Георгия Кониского…» писал, что «одна только история народа может объяснить истинные требования оного»[23].
По мнению Г. Блока, «История Пугачёва» была для своего времени книгой не только или не столько исторической, сколько политической»[24]. Я отчасти соглашусь с данной точкой зрения, т.к.. о важности этого труда, безусловно, говорит хотя бы тот факт, что цензором «Истории Пугачёвского бунта» был сам император Николай I[25].
Надо заметить, что работа Пушкина над «Историей Пугачёвского бунта» осложнялась тем, что пугачёвское восстание было эпизодом из не такого уж и далёкого прошлого. Таким образом, Пушкину крайне сложно было совсем отказаться от оценки событий Крестьянской войны 1773 – 1775 гг. По мнению Г. Блока, «известная цель» данной работы у правительства была одна, у Пушкина – другая. Сложность в процессе исследования данной проблемы для великого писателя состоялаи в том, что в числе персонажей его «Истории…» оказались как Екатерина II, родная бабка Николая I, так и люди, дети и внуки которых часто пересекались с Пушкиным в высшем свете. Приходилось также разрешать свои задачи (научные, публицистические и художественные) с оглядкой на цензуру, личные отношения[26].
Как считал Р.В. Овчинников, А.С. Пушкин, подавший 26 января 1835 г. императору Николаю I «Замечания о бунте», отмечал в них, что «Пугачёвский бунт доказал правительству необходимость многих перемен»[27]. Означало ли это, что Пушкин намекал русскому царю на необходимость серьёзных преобразований в крестьянской жизни?
Как указывалось выше, великий русский поэт был сторонником того, чтобы крестьянство получило свободу, а дворянство – реальную политическую свободу.
Как известно, перемены в политической жизни произошли, но они касались лишь внешней стороны проблемы отношений с крестьянством: «в 1775 году последовало новое учреждение губерниям. Государственная власть была сосредоточена; губернии, слишком пространные, разделились; сообщение всех частей государства сделалось быстрее…»[28].
Необходимо сказать также несколько слов и о том, как отнёсся к «Истории Пугачёвского бунта» Николай I, будучиличным цензором труда А.С. Пушкина. Император внимательно прочитал основной текст, сделал ряд замечаний и разрешил её к печати, т.к., скорее всего, рассматривал данный труд поэта как «своеобразную крестьянскую «записку» по крестьянскому вопросу», которая не противоречила мыслям, внушённым недавними восстаниями военных поселений и дальнейшим видам правительства на этот вопрос[29].
Вышедшая в свет «История Пугачёвского бунта» не пользовалась широким успехом, более того, вызвала яростную критику со стороны официальных кругов. «В публике очень бранят моего Пугачёва, а что хуже – не покупают. Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге, как о возмутительном сочинении», – писал Пушкин в своём дневнике[30].
На обращение Александра Сергеевича Пушкина к теме Пугачёвского восстания повлияли не только революционные потрясения, сотрясавшие Европу в 30-е гг. XIX в., но и, в большей степени, кровавые восстания военных поселенцев и крестьян в Российской империи, оставившие заметный след в жизни современного ему общества. Последние побудили великого мастера пера углубиться в изучение проблемы Крестьянской войны 1773 – 1775 гг. для того, чтобы, сделав соответствующие выводы, попытаться спрогнозировать дальнейшее развитие событий в стране и предложить императору Николаю I идею коренных преобразований в жизни крестьян.
Тема крестьянских восстаний отражается в творчестве Пушкина в таких его произведениях, как «Дубровский», «Капитанская дочка» и, наконец, «История Пугачёвского бунта». Последние два связаны между собой следующим образом: А.С. Пушкин для того, чтобы образы «Капитанской дочки» были более яркими, решил более глубоко изучить тему Крестьянской войны 1773 – 1775 гг.
Пушкин не мог отказаться от оценки Пугачёвского восстания, ему удалось сделать новые, весьма оригинальные выводы о характере Крестьянской войны 1773 – 1775 гг. Под влиянием французских историков Тьерри, Гизо и Тьера А.С. Пушкин рассматривал в «Историю Пугачёвского бунта» классовую борьбу как один из ключевых факторов, влиявших на историю. Так что, безусловно, данное историческое исследование носило очень важное, прежде всего, политическое значение. «История Пугачёвского бунта» прошла цензуру царя, но тем не менее вызвала шквал критики со стороны проправительственно-настроенных кругов дворянства и не имела широкого успеха у публики при жизни Пушкина и после его смерти.
ГЛАВА II. Работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта
«История Пугачёва» – единственное законченное и изданное научное исследование А.С. Пушкина на историческую тему. Интересна история названия этого труда: «История Пугачёва» при издании по распоряжению цензора книги Николая Iбыла переименована в «Историю Пугачёвского бунта» (СПб., 1834).
«История Пугачёвского бунта» была основана на изучении русской и иностранной литературы, документальных источников, мемуаров, фольклора[31]…
В 1831 г. А.С. Пушкин был зачислен в Коллегию иностранных дел, что открывало великому русскому писателю доступ к архивам, в то время чрезвычайно затруднённый.
В январе 1832 г. Пушкину было поручено заняться исследованием истории Петра I, для чего ему и были открыты архивы. Впоследствии писатель использовал эту возможность для составления истории Пугачёвского восстания.
Работа Пушкина с архивными документами осложнялась препятствиями со стороны чиновников в выдаче документов, нужных ему для написания труда.
9 февраля 1833 г. А.С. Пушкин обратился к военному министру Александру Ивановичу Чернышёву со следующей просьбой: для работы над историей «графа Суворова»[32] писателю были нужны следственное дело о Пугачёве и ряд других документов, относящихся к А.В. Суворову. 8 марта А.И. Чернышёв прислал Пушкину полученные из Москвы материалы, относящиеся к Суворову, но при этом сообщил, что «следственного дела о Пугачёве в архиве том не находится»[33]. В тот же день Пушкин просит военного министра прислать ему дополнительно «донесения генерала-аншефа Бибикова в Военную коллегию, и рапорты Бибикова в Военную коллегию, и рапорты князя Голицына, Михельсона и самого Суворова (с января 1774 по конец того же года)»[34].
Очевидно, что писатель истребовал из архива именно те материалы, которые нужны были ему при исследовании Пугачёвского восстания[35].
25 марта 1833 г. А.С. Пушкин начал писать «Историю Пугачёва», судя по тому, как эта дата значится на первоначальном (черновом) наброске первой главы[36].
С первых дней работы над «Историей Пугачёва», параллельно с изучением литературы и архивных источников, Пушкин разыскивал людей, помнивших события Пугачёвского движения, записывал их воспоминания[37]. Он записывал в Петербурге рассказы поэта И.А. Крылова и И.И. Дмитриева, предания Н. Свечина, воспоминания Д.О. Баранова[38].
К примеру, в 1833 г. А.С. Пушкин просил И.И. Дмитриева разрешить опубликовать его воспоминания о казни Пугачёва (очевидцем которой он был) вместе с материалами других лиц (письмами Екатерины II, Бибикова). Писатель выражал надежду, что его корреспондент не откажется «занять место между знаменитыми людьми, каких имена и свидетельства» придадут цену его труду[39]. В переписке с К.Ф. Толем, сообщившим Пушкину некоторые сведения об усмирителе восстания Пугачёва Михельсоне, писатель выразил сожаление, что не смог своевременно ими воспользоваться, в то время как они приблизили бы его к истине, которая «сильнее царя»[40].
29 марта А.И. Чернышёв прислал Пушкину 8 книг, содержащих рапорты Бибикова, Голицына, Суворова, но среди них не было рапортов Михельсона Отсутствие последних военный министр объяснил тем, что их «в делах Военного министерства не имеется»[41].
В итоге мы видим, что из Петербургского архива Инспекторского департамента и его московского отделения А.С. Пушкин получил всего двенадцать «дел», из которых два (относившиеся к Суворову) вовсе не содержали материалов по Пугачёвскому восстанию[42].
22 мая была закончена черновая редакция, судя по дате на черновом наброске эпилога[43].
Не удовлетворившись архивными материалами, А.С. Пушкин, уже после написания первой черновой редакции «Истории Пугачёва», пожелал побывать в краях, где происходило Пугачёвское восстание, осмотреть места военных действий и, в особенности, увидеть живых свидетелей восстания.
17 августа 1833 г. А.С. Пушкин получил разрешение от властей и выехал из Петербурга[44].
Писатель совершил специальную поездку в Нижний Новгород, Казань, Оренбург, Уральск, Берду, чтобы там пополнить свои сведения об обстоятельствах восстания Пугачёва[45]. Хотел бы несколько слов сказать об этой поездке Пушкина. За четыре месяца он намеревался полностью повторить путь армии Е.И. Пугачёва. Пушкин выписал подорожную, чтобы посетить крепости Верхне-Яицкую (нынешний Верхнеуральск), Чебаркульскую, а также Авзяно-Петровский и Саткинский заводы. В августе 1833 г. писатель получил разрешение на поездку по пугачёвским местам, а в сентябре уже проезжал Нижний Новгород, Казань, Симбирск, Уральск, Оренбург[46].
О некоторых местных преданиях и песнях А.С. Пушкин сделал краткие записи в дорожной записной книжке на почтовых станциях в Васильсурске, Чебоксарах, Бердской слободе, Илецком городке и Симбирске в августе-сентябре 1833 г.[47]
Находясь в Казани 6 и 7 сентября 1833 г., Пушкин встретился с В.П. Бабиным и Л.Ф. Крупенниковым, слушал их рассказы о захвате Казани повстанцами12 июля 1774 г. «Многими любопытными известиями» об этих событиях снабдил писателя профессор Казанского университета К.Ф. Фукс[48].
Из Казани Пушкин писал жене: «Здесь я возился со стариками современниками моего героя, объезжал окрестности города, осматривал места сражений, расспрашивал, записывал и очень доволен, что не напрасно посетил эту сторону»[49].
По пути в Оренбург Пушкин проезжал старинные крепости Самарской и Средне-Яицкой дистанций. Здесь он записал рассказы старого казака Папкова, казачки Матрёны, воспоминания местных жителей о захвате Озёрной крепости войсками Пугачёва.
18 сентября 1833 г. Пушкин приехал в Оренбург, а утром следующего дня был в Бердской слободе вместе с В.И. Далем, писателем и этнографом, служившим в то время чиновником особых поручений при оренбургском губернаторе В.А. Перовском[50]. «В деревне Берде, – писал Пушкин жене о встрече со старой казачкой Бунтовой, – где Пугачёв простоял 6 месяцев, – … я … нашёл 75-летнюю казачку, которая помнит это время, как мы с тобою помним 1830 год. Я от неё не отставал…»[51].
В Уральске Пушкин был гостём командиров Уральского казачьего войска. Они дали в честь поэта два парадных обеда, показали достопримечательности города, устроили встречи с ветеранами-пугачёвцами и с очевидцами восстания.
В Уральске поэт беседовало Пугачёве, о начале поднятого им восстания и об осаде бывшего Яицкого городка с местными старожилами-казаками – Червяковым, очевидцем осады, и Дмитрием Денисовичем Пьяновым, отец которого, Денис Степанович, в конце 1772 г. в течение недели укрывал у себя Пугачёва. В основном тексте «Истории Пугачёва» Пушкин опирался на свидетельство Пьянова в одной из важнейших оценок Пугачёва как руководителя народного восстания. Писателю показали дом в Яицком городке, принадлежавший родственникам Устиньи Кузнецовой – второй жены Пугачёва. В старой части города, на Кабанковской улице, Пушкин видел каменный дом атамана М.П. Толкачёва, у которого останавливался Пугачёв в свои приезды из Оренбурга в Яицкий городок[52].
Будучи в Уральске, А.С. Пушкин записал рассказы старожилов об отношении казаков к Пугачёву и о заговоре казачьих старшин против него в заволжских степях в сентябре 1774 г.[53]
Имена многих пушкинских собеседников не сохранились. Но сохранилось переданное ими отношение к Пугачёву, которое так бережно отразил Пушкин на страницах «Истории Пугачёва»[54].
Пушкин писал об отношении местного населения к Пугачёву следующее: «Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачёва. Грех сказать, говорила мне 80-летняя казачка, на него мы не жалуемся, он нам зла не сделал». Отсюда Пушкин сделал вывод, что весь «чёрный народ был за Пугачёва»[55].
В пору работы над «Историей Пугачёва» в руках Пушкина оказались три рукописных списка «Описания шестимесячной осады Оренбурга» историка и краеведа, член-корреспондента Российской Академии наук, Петра Ивановича Рычкова. «Описание…» стало одним из основных источников «Истории Пугачёва».Пушкин опирался и на другие труды П.И. Рычкова: «Топография Оренбургская», «История Оренбургская», и он ссылался на них в примечаниях[56].
А.С. Пушкин в 1836 г., вспоминая свою поездку, подчёркивал, что ему пришлось провести большую источниковедческую работу, «поверяя мёртвые документы словами ещё живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою»[57].
1 октября А.С. Пушкин прибыл в село Болдино[58]. Здесь Пушкин приступил к переработке первоначального текста. К началу ноября она была закончена[59].
За Пушкиным был учреждён секретный полицейский надзор, который, впрочем, не смог выявить ничего противозаконного в действиях поэта во время его пребывания в Болдине. Так, сергачский земский исправник Нижегородской губернии в своём донесении от 11 октября 1833 г. писал о Пушкине: «За время пребывания его … в Болдине, как известно мне, занимался единственно только одним сочинением и ни к кому из господ не ездил и к себе никого не принимал. В жизни его предосудительного ничего не замечено, а сего 9 числа г. Пушкин отправился через Москву в С. Петербург»[60].
6 декабря 1833 г. А.С. Пушкин начал хлопоты (при посредстве А.Х.. Бенкендорфа) о представлении «Истории Пугачёва» Николаю I[61], что и было вскоре сделано: Пушкин представил императору первый том рукописи, который содержал 5 глав «Истории Пугачёва».
29 января 1834 г. Пушкин получил через В.А. Жуковского рукопись обратно и передал Бенкендорфу для Николая I продолжение, составившее второй том. Хочу также отметить, что деление на тома было в печати снято; «История Пугачёвского бунта» вышла в свет в двух частях (во второй части были помещены в качестве приложений всякого рода исторические документы и материалы).
26 февраля Пушкин обратился к Бенкендорфу с прошением о выдаче ему из казны заимообразно 20 тысяч рублей на печатание «Истории Пугачёва»[62]. О ходатайстве Пушкина Бенкендорфом было доложено царю, после чего оно было удовлетворено[63].
Второй том был возращён Бенкендорфом. Дневниковая запись Пушкина от 28 февраля свидетельствует нам следующее об этом событии: «Государь позволил мне печатать Пугачёва; мне возвращена моя рукопись с его замечаниями (очень дельными)»[64].
Труд Пушкина поступил в печать в начале июля и вышел в свет в конце декабря 1834 года[65].
Хотелось бы подробнее остановиться на поисковой работе А.С. Пушкинав рамках его исследования истории Пугачёвского восстания.
Исследуя историю Пугачёвского восстания, Пушкин использовал всю доступную ему отечественную и зарубежную литературу, относящуюся к этой теме, –как из своей личной библиотеки, так и из собрания своих друзей и корреспондентов[66].
По собственным словам А.С. Пушкина, он «прочёл со вниманием всё, что было напечатано о Пугачёве…». В числе книг, просмотренных и критически использованных Пушкиным, были работы русских авторов (А.А. Бибиков, А.И. Левшин, Н.Я. Бичурин, Д. Зиновьев, П.И. Рычков, В.Д. Сухоруков, П.И. Сумароков, Ф. Антинг и др.), запрещённая книга А.Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», публикации официальных актов в «Полном собрании законов» (тт. XIX, XX), сочинения иностранных историков и мемуаристов (Ж.-А. Кастера, А. Ферран, А.Ф. Бюлинг и др.), переписка Вольтера с Екатериной II из собрания сочинений Вольтера.
Помимо печатных изданий А.С. Пушкин привлёк для исследования рукописную литературу и мемуары (записки А.В. Храповицкого, Н.З. Повало-Швыйковского, Екатерины II, И.И. Дмитриева, воспоминания о В.В. Нащокине, хроника П.И. Рычкова, материалы биографического словаря Д.Н. Бантыш-Каменского и др.), записи устных рассказов современников и очевидцев Пугачёвского восстания.Добросовестно просмотренная и изученная литература не дала полного и во всём достоверного материала по истории Крестьянской войны[67]…
Помимо просмотра и работы над документами Военной коллегии, А.С. Пушкин с февраля 1833 г. вёл розыски документальных и мемуарных источников о Пугачёвском восстании в частных коллекциях и фамильных архивах. В числе лиц, снабдивших Пушкина историческими источниками, были известные коллекционеры П.П. Свиньин и Г.И. Спасский, литераторы И.И. Дмитриев, И.И. Лажечников, П.А. Вяземский, Н.М. Языков, историк Д.Н. Бантыш-Каменский, владелец фамильного архива А.П. Галахов, давний приятель В.В. Энгельгардт[68].
Теперь нужно остановиться на том, материалами каких архивов пользовался А.С. Пушкин при исследовании истории Пугачёвского восстания.
В Петербургском отделении Общего архива Главного штаба Военного министерства хранились два фолианта, содержавшие бумаги о раннем этапе восстания Пугачёва – документы Секретной экспедиции Военной коллегии за сентябрь 1773 – январь 1774 гг. (рапорты губернаторов И.А. Рейнсдорпа и Я.Л. фон Брандта о начальных успехах Пугачёва и о дальнейшем распространении восстания на территории Оренбургской и Казанской губерний, переписка об отправлении карательной экспедиции генерала В.А. Кара… переписка об организации карательной экспедиции генерала А.И. Бибикова в ноябре-декабре 1773 г., его рапорты о наступлении войск в глубь повстанческого края и о первых столкновениях с пугачёвцами) – и которые были получены Пушкиным в феврале 1833 г. при письме военного министра графа А.И. Чернышёва, отчасти отражены в его «архивных тетрадях», II – IVглавах «Истории Пугачёва» и частично опубликованы в приложениях к ним[69].
В Московском же отделении Общего архива Главного штаба Военного министерства хранились дела Секретной экспедиции Военной коллегии и военно-походных канцелярий А.И. Бибикова и Ф.Ф. Щербатова (материалы Военной коллегии по руководству военными операциями против повстанцев за ноябрь 1773 – декабрь 1774 г.: рапорты генералов А.И. Бибикова, П.М. Голицына, Ф.Ф. Щербатова и др. о боевых действиях против пугачёвцев; переписка о спешном отправлении армейских и казачьих полков из Петербурга и с северо-западных границ империив июле-августе 1774 г. для защиты Москвы и разгрома повстанческого движения в Поволжье и пр.; документы военно-походных канцелярий, сообщавших о деятельности карательных войск: дела военно-походных канцелярий генерала Бибикова и Щербатова и т.д.), которые в количестве 8 книг были получены Пушкиным из Московского отделения Общего архива Главного штаба Военного министерства при письме военного министра Чернышёва от 29 марта 1833 г. Из данных материалов Пушкин сделал многочисленные и пространные выписки, некоторые документы скопировал и широко использовал собранные источники в IV – VIIIглавах «Истории Пугачёва», в примечаниях и приложениях к ней[70].
В Государственном Московском архиве хранились дела Московского отделения Тайной экспедиции Сената и часть дел Казанской и Оренбургской секретных комиссий за 1773 – 1774 гг. (дознания о жителях Москвы и Московской губернии, разглашавших слухи об успехах Пугачёва и о его манифестах; черновики допросов пугачёвсих атаманов М.Г. Шигаева, А.Т. Соколова-Хлопуши и др.; следственные дела многих рядовых участников восстания).
Часть «пугачёвских» документов Московского отделения Тайной экспедиции Сената в 1826 г. была затребована в Петербург в связи с работой М.М. Сперанского над организацией Верховного уголовного суда по делу декабристов. 8 связок с этими документами Пушкин просмотрел в 1835 г., получив их из Государственного архива старых дел, и заказал переписчикам копии с них, которые сохранились в «пугачёвском» фонде рукописей писателя (дела о побеге Пугачёва из казанского острога в мае 1773 г., о саранском архимандрите Александре, о подпоручике Ф. Минееве, о капрале И.С. Аристове)[71].
В Московском Главном архиве Министерства иностранных дел хранились документы Коллегии иностранных дела за 70 -е гг. XVIII, которые характеризовали отклики на события Пугачёвского восстания в дипломатической сфере; коллекции документов и рукописей, собранных академиком Г.-Ф. Миллером и Н.Н. Бантыш-Каменским. В коллекции Бантыш-Каменского находились письма архимандрита Новоспасского монастыря в Казани П. Любарского о развитии повстанческого движения в Оренбургской и Казанской губерниях, экземпляр сочинения Рычкова «Описание шестимесячной осады Оренбурга», копии писем Бибикова, Голицына и Рейнсдорпа о разгроме повстанцев весной 1774 г.
В черновой редакции «Замечаний о бунте» Пушкин в рассказе о саранском архимандрите Александре прямо ссылался на свой источник: («Из писем архим. (андрита) Платона Любарского к Б.(антышу-)Каменскому»), приводя большую цитату из письма от 16 октября 1774 г.[72]; эти письма хранились в названной коллекции…
Используя свои обширные связи и служебное положение, академик Г.-Ф. Миллер в 1774 – 1775 гг. собрал отдельный «пугачёвский» портфель, включив туда записки оренбургских священников И. Осипова и И. Полянского об осаде Оренбурга отрядами Пугачёва, сказание П. Любарского о нашествии «пугачёвцев» на Казань 12 июля 1774 г. … копии официальной переписки. Часть материалов из «пугачёвского» портфеля Миллера в октябре 1835 г. была получена Пушкиным из Москвы. Он ознакомился с ними и заказал переписчикам копии с записок И. Полянского иИ. Осипова об Оренбургской осаде; копии эти сохранились в составе его бумаг по Пугачёвскому восстанию.
В 1835 г. коллекция Бантыша-Каменского вместе с «пугачёвским» портфелем Миллера побывала в руках Пушкина, но не оставила никаких следов в его рукописях, т.к. писатель был знаком с этой коллекцией ещё до выхода в свет «Истории Пугачёва»[73].
Несмотря на весьма ограниченный доступ к важнейшим архивным материалам по истории Пугачёвского восстания и слежкой за своими действиями со стороны чиновников, А.С. Пушкину, к его чести, удалось проделать титанический труд, работая над историей Крестьянской войны 1773 – 1775 гг. Ему удалось собрать воедино и исследовать огромный комплекс различного рода исторических источников, таких как: некоторые правительственные документы, сказания очевидцев событий и их потомков, народный фольклор... Они легли в основу «Истории Пугачёвского бунта». Значение этого труда весьма велико: Пушкину удалось не только одним из первых использовать рассказы очевидцев в качестве исторического источника, но и собрать огромное количество материалов, существенно расширивших источниковую базу будущих исследователей Крестьянской войны 1773 – 1775 гг.
ГЛАВА III. Общая оценка Пушкина как исследователя
Для того, чтобы понять, что из себя представлял А.С. Пушкин как историк, в чём его заслуга как исследователя, нужно обратиться к общей характеристике его как историка.
Александр Сергеевич Пушкин проявлял глубокую осведомлённость в области социальных и исторических наук, историографии. Он внимательно изучал исторические труды как отечественных авторов (Феофана Прокоповича, Татищева, Голикова, Болтина, Щербатова, Карамзина, Полевого, Погодина, Каченовского), так и зарубежных (Тацита, Вольтера, Юма, Робертсона, Шатобриана, Гиббона, Сисмонди, Лемонте, Вильмена, Тьерри, Гизо, Минье, Баранта, Тьера, Нибура). В библиотеке Пушкина хранилось более 400 книг по истории.
Огромное количество произведений Пушкина имеют историческое звучание. Вся история Отечества проходит перед читателем Пушкина: Русь древняя открывается нам в «Песне о вещем Олеге», в «Вадиме», в сказках; Русь крепостная – в «Борисе Годунове», восстание Степана Разина – в песнях о нём; великие деяния Петра в «Медном всаднике», в «Полтаве», в «Арапе Петра Великого»; восстание Пугачёва – в «Капитанской дочке»; убийство Павла I, правление Александра I, война 1812 г., история декабризма – в целом ряде стихотворений, эпиграмм, в последней главе «Евгения Онегина».
События европейской истории, особенно связанные с французской революцией и войнами Бонапарта, волновали Пушкина-поэта ничуть не меньше.
Вклад Пушкина как профессионального историка заключался в следующем. Кроме «Истории Пугачёвского бунта», он до своей трагической гибели работал над «Историей Петра». В бумагах Пушкина были обнаружены наброски истории Украины, истории Камчатки. Собирался Александр Сергеевич написать историю французской революции и историю Павла I – «самого романтического нашего императора». Были найдены также и наброски, относившиеся к истории допетровской России[74].
Насколько внимательно относился к истории Александр Сергеевич Пушкин? На это сам он отвечал следующим образом: «Уважение к минувшему… вот черта, отличающая образованность от дикости»[75].
Почему Пушкин так внимательно изучал русскую историю? Он считал, что она полна захватывающего интереса и свидетельствует о величии русского народа; в полемике со своим другом П.Я. Чаадаевым он оспаривал выдвинутый последним тезис о «нашей исторической ничтожности».
Пушкин подходил к прошлому своего отечества не как простой собиратель фактов или их истолкователь, а как художник и поэт. Он стремился не только отметить важнейшие события и уловить причинно-следственные связи между ними, но и понять их драматизм, ощутить биение пульса народной жизни, схватить всё многообразие красок, отразивших изменчивые судьбы страны и народа на протяжении веков[76].
Александр Сергеевич Пушкин находился под определённым влиянием идей Н.М. Карамзина, о чём сам поэт говорил следующим образом: «… наша словесность с гордостию может выставить перед Европою Историю Карамзина…»[77].
Однако нельзя говорить о простом воспроизведении Пушкиным в своих исторических трудах воззрений Карамзина на русский исторический процесс.
В исторических работах Пушкина были воплощены две основные идеи:
- первая из них заключается в том, что складывающаяся русская нация находит, по его мнению, своё единство в едином государстве, образующемся в сложных исторических условиях;
- вторая – в том, что эта нация получает всемирно-историческое значение.
По словам Л.В. Черепнина, обе названные идеи раскрываются в трудах Пушкина в образах отдельных политических деятелей, «потому, что перед нами не просто обобщение учёного, не синтетическое построение исследователя, а произведение писателя, для которого идеи воплощаются в человеческих характерах»[78].
Очень сильный воспитательный мотив прослеживается в творчестве великого писателя. Пушкин понимал, что изучение отечественной истории должно пробуждать в человеке чувство национального самосознания, гордость за те дела предков, которые действительно достойны уважения и память о которых должна сохраняться в потомстве. «Гордиться славою своих предков, – указывал писатель, – не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».
История своего народа, по мысли А.С. Пушкина, должно было явиться школой подлинно благородного патриотизма. На уроках истории необходимо было познать, сколь вреден и беспочвен национальный нигилизм или индифферентизм тех людей, которые «не заботятся ни о славе, ни о бедствиях отечества, его историю знают только со времени кн. Потёмкина», хотя и «почитают себя патриотами, потому что любят ботвинью и что дети их бегают в красной рубашке»[79]. Надо заметить, что данная проблема актуальна до сих пор.
А.С. Пушкин считал, что воспроизведение правды требует не только глубокого изучения эпохи во всех её проявлениях, но и умения разглядеть главное, понимания специфики минувших времён, т.е. чувства подлинного историзма.
Пушкин, будучи серьезным исследователем, прекрасно понимал, что залогом успеха исторических изысканий является кропотливое изучение источников.
Писатель неоднократно повторял, что историческая истина может быть добыта только упорным трудом и нельзя подменять скороспелыми суждениями, видимостью новаторства, голословным опорочиванием выводов предшественников, то, что должно быть результатом длительного и добросовестного исследования предмета.
Как мы уже убедились, А.С. Пушкин был историком-тружеником. Сохранился ряд его черновых записей по истории, в которых он стремился отдать себе отчёт в значении исторических терминов, в природе социальных явлений, характере государственных учреждений[80]…
Кроме памятников письменности и вещественных остатков прошлого Пушкин старался использовать в качестве исторических источников сведения, которые могли сообщить ему его современники, причастные к тем или иным историческим событиям[81].
При исследовании, как письменных документов, так и источников других типов Пушкин довольно много внимания уделял их критике. Он писал, как трудно ему было дать как можно более точную картину военных действий пугачёвских войск на основе весьма недостоверного материала, «донесений частных начальников, показаний казаков, беглых крестьян и тому подобного, – показаний, часто друг другу противоречащих, преувеличенных, иногда совершенно ложных».
Посылая экземпляр своей книги о Пугачёве В.Д. Вольховскому, А.С. Пушкин рассказал последнему, какие трудности пришлось ему преодолеть при работе с источниками: «Я старался… – писал поэт, – исследовать военные тогдашние действия и думал только о ясном их изложении, что стоило мне немалого труда, ибо начальники, действовавшие довольно запутанно, ещё запутаннее писали свои донесения, хвастаясь или оправдываясь ровно бестолково. Всё это нужно было сличать, поверять etc.»[82].
А.С. Пушкин всегда радовался появлению в печати трудов, которые содержали справочный материал, необходимый историкам[83].
Пушкин был библиофилом. Он любил книги, так как в них отражалась история человеческой культуры, человеческой мысли, человеческого разума. Пушкин очень ценил усилия, направленные к приведению в систему того, что сделано людьми в разных отраслях знания, чтобы можно было их использовать для дальнейшего развития науки и просвещения[84].
Чувство подлинного историзма, понимание путей и характера развития русского языка позволяли А.С. Пушкину блестяще использовать его богатства в своих произведениях, посвящённых различным эпохам.
Средствами художественного воплощения образов прошлого наряду с богатствами языка являются произведения живописи, скульптуры, архитектуры. Александр Сергеевич Пушкин умело использовал произведения искусства для наиболее выразительной передачи фактов и явлений национальной истории, отражённых в его произведениях[85].
Современник ряда революций в Европе, переживший национальный подъём после Отечественной войны 1812 г. и ставший свидетелем борьбы декабристов, ненавидевший крепостное право и царский произвол, Пушкин в изучении прошлого искал уроки политической борьбы, гражданского мужества, национального самосознания. На опыте истории, как отечественной, так и всемирной, великий поэт пытался найти ответы на вопросы об общем и своеобразном в развитии отдельных стран и народов, об обусловленности тех или иных явлений, в том, какую роль играет случайность в ходе событий.
Что же побуждало писателя отвечать на эти вопросы? Скорее всего, его философская настроенность и политическая пытливость, которые и вынуждали Пушкина думать о том, куда идёт общество.
Пушкину одинаково были доступны пути познания истории, как через науку, так и через искусство.
Будучи неутомимым тружеником в науке, великий поэт обогатил её новыми историческими источниками, для розыска которых он не жалел сил. Пушкин стремился в своих трудах уделить больше места критике источников и фактов. И как Вольтер, пытался озарить светом философии факты, очищенные от недостоверных напластований.
А.С. Пушкин считал, что история принадлежит поэту, отсюда он делал историческую тематику одним из главных элементов своего творчества, которое, по меткому выражению Л.В. Черепнина, «в поэтических формах» облекало исторические эпохи, деятелей прошлого, «борьбу социально-политических сил и человеческих страстей»[86].
Если говорить о работе А.С. Пушкина над «Историей Пугачёвского бунта», то к вышеизложенному надо добавить ещё несколько фактов.
Находясь на завершающем этапе работы над «Историей Пугачёвского бунта», великий писатель особенно строго оценивал каждый отдельный источник, решая вопрос о возможности его использования в тексте «Истории…», в примечаниях и приложениях к ней. А.С. Пушкин старался не перегружать изложение мелкими историческими фактами и деталями.
Автор «Истории Пугачёвского бунта» стремился к разумному соотношению между документами, хрониками, мемуарами, живыми преданиями очевидцев. При этом он отдавал предпочтение наиболее достоверным документам. Пушкин как историк и как художник стремился в максимально сжатом повествовании создать цельную картину Пугачёвского восстания.
А.С. Пушкин предпочитал вводить документы в «Историю Пугачёвского бунта» в собственной, авторской, переработке, подвергая их текст идейной, смысловой, языковой и стилистической отделке. Он руководствовался задачами научной достоверности и художественной выразительности своего повествования при сохранении характерных и колоритных особенностей языка и стиля того времени[87]…
А.С. Пушкину как историку, безусловно, были свойственны неутомимая жажда нового, широта и целеустремлённость научных поисков, и, конечно же, редкое трудолюбие.
Письма великого поэта к различным лицам переполнены просьбами помочь в подборе литературы и документов. Вспоминая о своей работе по изучению материалов по истории пугачёвского движения, А.С. Пушкин писал следующее: «Я прочёл со вниманием всё, что было о Пугачёве, и сверх того 18 толстых томов in-folioразных рукописей, указов, донесений и проч.». Великий русский писатель предлагал своим читателям обратиться к «Приложениям к Истории Пугачёвского бунта», с тем, чтобы «удостовериться во множестве важных исторических документов, в первый раз обнародованных»[88].
«Стоит упомянуть, – писал Пушкин, – о собственноручных указах Екатерины II, о нескольких её письмах, о нескольких её письмах, о любопытной летописи нашего славного Рычкова… о множестве писем знаменитых особ, окружавших Екатерину: Панина, Румянцова, Бибикова, Державина и других…»[89].
Пушкин учитывал мнение народа, создавая «Историю Пугачёвского бунта», которая заканчивалась следующими словами: «… имя страшного бунтовщика гремит ещё в краях, где он свирепствовал. Народ живо ещё помнит кровавую пору, которую –так выразительно – прозвал он пугачёвщиною»[90].
Представляя законченную рукопись на суд властей, решавших вопрос о допуске её к печати, А.С. Пушкин писал в письме к А.Х. Бенкендорфу от 6 декабря 1833 г.: «Не знаю, можно ли мне будет её напечатать, по крайней мере, я по совести исполнил долг историка: изыскивал истину с усердием и излагал её без криводушия, не стараясь льстить ни силе, ни модному образу мыслей»[91]. Это делает честь Пушкину как историку-исследователю.
Александр Сергеевич Пушкин был многосторонне одарённой личностью Занимаясь историческими изысканиями, он перерабатывал извлечённые из источников фактыв яркие художественные образы, что проявлялось в таких его произведениях-шедеврах, как «Борис Годунов», «Медный всадник» и «Капитанская дочка», или с предельной тщательностью изображал ход и характер тех или иных исторических событий, как в «Истории Пугачёвского бунта».
А.С. Пушкин, как уже неоднократно отмечалось выше, обладал многими важнейшими качествами профессионального историка-исследователя: философским складом ума, трудолюбием, широтой кругозора, чёткой гражданской позицией и честностью в освещении исторических фактов. Именно они и позволяют нам говорить следующее: несмотря на то, что судьба выделила великому писателю не так уж много лет жизни, он успел проявить себя в качестве Историка с большой буквы.
Заключение
Как указывалось во введении, целью данного исследования является анализ проблемы исследовательской деятельности Пушкина в работе над «Историей Пугачёвского бунта» в исторической науке. Эта цель распадается на несколько взаимосвязанных задач.
Попытаемся ответить на поставленные задачи исследования:
1) причины обращения Пушкина к теме Пугачёвского бунта;
2) работа Пушкина над исследованием Пугачёвского бунта;
3) общая оценка Пушкина как исследователя.
Подлинный вкус к историческим разысканиям Пушкин впервые приобрел еще в 1824-1828 гг., в пору своих работ над «Борисом Годуновым», «Арапом Петра Великого» и «Полтавой». К более позднему периоду относятся замыслы двух исторических очерков Пушкина – «История Малороссии» (1829-1831) и «Истории французской революции» (1831). Эти большие замыслы, предшествовавшие «Истории Петра» и «Истории Пугачёва», отразились в рукописях Пушкина только набросками планов и страницами начальных глав, свидетельствующими об огромных масштабах исторической эрудиции поэта.
На написание «Истории Пугачёвского бунта» Александра Сергеевича Пушкина подтолкнули как революционные события в Европе, так и, в большей степени, восстания военных поселенцев и крестьян в Российской империи, потрясшие все общество. Бунты 1830-х гг. побудили выдающегося русского писателя всерьёз заняться поиском ответов на поставленные современным ему обществом вопросы в эпохе императрицы Екатерины Великой. Тщательно изучив обстоятельства Крестьянской войны 1773 – 1775 гг., А.С. Пушкин намеревался предложить императору Николаю I идею коренных преобразований в жизни крестьян, которые могли спасти страну от дальнейших смут.
«История Пугачёва» (в количестве 3 тысяч экземпляров) была опубликованав конце декабря 1834 г. под названием «История пугачёвского бунта» с «подачи» самого императора, который собственноручно написал на заглавном листе рукописи новое название. Книга состояла из двух частей: «Часть первая. История» и «Часть вторая. Приложения». Вторая часть содержала документальные приложения к основному тексту (манифесты и указы, секретные донесения в военную коллегию о борьбе с Пугачёвым, письма современников и другие первоисточники).На обороте заглавного листа вместо обычного цензурного разрешения было обозначено: «С дозволения Правительства». Надежды Пушкина на то, что внимание Николая I кего рукописи может обеспечить и разрешение на ее публикацию, неожиданно оправдались. «История Пугачёвского бунта» прошла цензуру царя, но, тем не менее, вызвала яростный шквал критики со стороны консервативно-настроенной части дворянства и не смогла преодолеть его.
Несмотря на противодействие со стороны чиновников, А.С. Пушкин проделал титанический труд, собрав уникальные материалы поистории Крестьянской войны 1773 – 1775 гг., в состав которых вошли некоторые ценнейшие правительственные документы; он одним из первых в России стал использовать в своих исторических трудах сказания очевидцев событий и их потомков, народный фольклор... Всё это так или иначе легло в основу «Истории Пугачёвского бунта». Эти материалы существенно расширили источниковую базу будущих исследователей Пугачёвского восстания. В отличие от предыдущих исследователей Крестьянской войны 1773 – 1775 гг., Пушкин сделал новые, весьма оригинальные выводы о характере Пугачёвского восстания. Под влиянием французских историков Тьерри, Гизо и Тьера А.С. Пушкин рассматривал в «Истории Пугачёвского бунта» классовую борьбу как один из ключевых факторов, влиявших на историю.
Александр Сергеевич Пушкин подтвердил свою гениальность во всём:занимаясь историческими изысканиями, он перерабатывал извлечённые из источников фактыв яркие художественные образы, что проявлялось в таких его литературных произведениях-шедеврах, как «Борис Годунов», «Медный всадник» и «Капитанская дочка», или с предельной тщательностью изображал ход и характер тех или иных исторических событий, как в «Истории Пугачёвского бунта».А.С. Пушкин обладал важнейшими качествами серьёзного историка-исследователя: философским складом ума, трудолюбием, широтой кругозора, чёткой гражданской позицией и честностью в освещении исторических фактов, что и позволило говорить о нём как об Историке с большой буквы.
И, наконец, нужно сказать следующее. Воскрешая в «Истории Пугачёва» исторические образы «людей, которые потрясали государством», Пушкин, в меру цензурных возможностей, с некоторыми оговорками, сумел впервые в русской историографии показать в действии аппарат народной революции.
Список использованных источников
1.Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937—1949.
Т. I – XVI.
2.Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1950.
3.Пушкин А.С. Собрание сочинений в десяти томах. М.: Художественная литература, 1976.
Список использованной литературы
1.Блок Г.П. Пушкин в работе над историческими источниками. М.-Л.: АН СССР, 1949.
2.Волков Г.Н. Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. М.: Молодая гвардия, 1989.
3.Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами Пушкина // Уральский следопыт. 2002. №9. С. 20 – 22.
4.Овчинников Р.В. Архивные разыскания А.С. Пушкина по истории восстания Е.И. Пугачёва. Дисс. на соискание уч. степени канд. истор. наук. М., 1965.
5.Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»). Л.: Наука, 1969.
6.Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М.: Мысль, 1968.
7.Чхеидзе А.И. «История Пугачёва» А.С. Пушкина. Тбилиси: Литература и искусство, 1963.
[1] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т.IX.
[2] Блок Г.П. Пушкин в работе над историческими источниками. М.-Л.: АН СССР, 1949.
[3] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва» А.С. Пушкина. Тбилиси, 1963.
[4] Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М.: Мысль, 1968.
[5] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»). Л.: Наука, 1969.
[6] Волков Г.Н.Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. М.: Молодая гвардия, 1989.
[7] Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами Пушкина // Уральский следопыт. 2002. №9.
[8] Черепнин Л.В. Исторические взгляды классиков русской литературы. М., 1968. С. 12.
[9] То же.
[10] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва» А.С. Пушкина. Тбилиси, 1963. С. 12.
[11] См.: Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в XVIII и первой половине XIX века. СПб., 1888. Т. II. С. 536.
[12] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 13.
[13] Волков Г.Н. Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. М., 1989. С. 135 – 136.
[14] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 17.
[15] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 20.
[16] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: Государственное издательство художественной литературы (далее – ГИХЛ), 1950. Т. 6. С. 8 (1822 г.).
[17] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XV. С. 98,
№864 (1833 г.).
[18] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 18.
[19] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными документами («История Пугачёва»).
Л., 1969. С. 13 – 14.
[20] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 5.
[21] См.: Пиксанов Н.К. Крестьянская война в «Вадиме» Лермонтова // Историко-
литературный сборник. М., 1947. С. 216.
[22] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 15.
[23] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XII.
С. 18.
[24] Блок Г.П. Пушкин в работе над историческими источниками. М.-Л.: АН СССР, 1949. С. 5.
[25] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 16.
[26] Блок Г.П. Пушкин в работе над историческими… С. 22.
[27] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX. С. 376.
[28] А.С. Пушкин. Собрание сочинений в десяти томах. М.: Художественная литература, 1976.Т. VII. С. 129.
[29] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 16.
[30] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 5.
[31] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 6.
[32] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XV. С. 47.
[33] Там же. Т. XV. С. 54.
[34] То же.
[35] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 47.
[36] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX.
С. 402.
[37] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 43.
[38] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX.
С. 492, 497 – 498.
[39] Там же. Т. XV. С. 62, №816 (1833 г.).
[40] Там же. Т. XVI. С. 223 – 224, №1366 (1837 г.).
[41] Там же. Т. XVI. С. 57.
[42] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 48.
[43] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX.
С. 410.
[44] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 48.
[45] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 47.
[46] Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами Пушкина // Уральский следопыт. 2002. №9. С. 20 – 21.
[47] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX.
С. 492 – 497.
[48] Там же. Т. IX. С. 68, 116.
[49] Там же. Т. IX. С. 78, №843 (1833 г.).
[50] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 42 – 43.
[51] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XV. С. 83, №849 (1833 г.).
[52] Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами… С.20 – 21.
[53] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX.
С. 77, 98, 102, 373, 497.
[54] Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами… С. 21.
[55] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950. Т. 6. С. 235, 237.
[56] Крылова Н.Б. Над «пугачёвскими» страницами… С.22.
[57] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950. Т. 6. С. 252 (1836 г.).
[58] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 48.
[59] Там же. С. 128.
[60] Там же. С. 48.
[61] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т.XV. С. 97.
[62] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XV. С. 112.
[63] Там же. Т. XV. С. 121.
[64] Там же. Т. XII. С. 320.
[65] Чхеидзе А.И. «История Пугачёва»… С. 128 – 129.
[66] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 17.
[67] Овчинников Р.В. Архивные разыскания А.С. Пушкина по истории восстания
Е.И. Пугачёва. Дисс. на соискание уч. степени канд. истор. наук. М., 1965. С. 11.
[68] Там же. С. 13.
[69] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 34.
[70] Там же. С. 35 – 36.
[71] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 36 – 37.
[72] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. IX. С. 479.
[73] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 37 – 39.
[74] Волков Г.Н. Мир Пушкина… С. 108 – 109.
[75] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950.Т. 5. С. 165 (1830 г.).
[76] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 13 – 14.
[77] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950. Т. 5. С. 124 (1830 г.).
[78] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 15.
[79] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950. Т. 5. С. 41, 43 (1827 г.).
[80] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 43.
[81] Там же. С. 46.
[82] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XVI.
С. 428, №1082 (1835 г.).
[83] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 52.
[84] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 53.
[85] Там же. С. 54.
[86] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 55 – 56.
[87] Овчинников Р.В. Пушкин в работе над архивными… С. 188.
[88] Черепнин Л.В. Исторические взгляды… С. 54.
[89] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1950. Т. 6. С. 252 (1836 г.).
[90] Там же. Т. 6. С. 185 (1833 г.).
[91] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.-Л.: АН СССР, 1937 — 1949. Т. XV. С. 226.