Античная философия

Как и древнегреческая цивилизация в целом, эллинская философия — во многих отношениях уникальное явление. Подобно тому, как греческие полисы представляли собой особый вид человеческой цивилизации, качественно отличный от Древнего Востока, так и философское творчество эллинов впервые демонстрирует нам автономную, самостоятельную философию, быстро освобождающуюся от власти чуждых ей авторитетов мифа и ритуала. Вместе с тем именно греческая философская традиция стала основой позднейшей западноевропейской, а потому, изучая ее наследие, мы в известной мере знакомимся с собственными духовными предками.

В ранней древнегреческой истории можно выделить эпохи неолита и бронзы, а внутри бронзового века — Критское (первая половина второго тысячелетия до н. э.), Микенское (вторая половина второго тысячелетия до н. э.) и Гомеровское (начало первого тысячелетия до н. э.) раннеклассовые “азиатообразные” общества. “Гомеровская Греция”— Эллада после дорийского завоевания—была шагом назад по сравнению с ахейской Микен-ской Грецией, частичным возвращением к первобытнообщинному строю периода его разложения. Поэтому сложившийся в это время гомеровский эпос — преломление раннеклассового аристократического микенского строя в более примитивном дорическом сознании. “Гомеровский вопрос” — вопрос об авторстве и происхождении “Илиады” и “Одиссеи”, обычно связываемых с именем Гомера,— выходит за пределы наших лекций.

Этот эпос — прекрасный пример социоантропоморфического мировоззрения, в котором художественный, мифологический и религиозный элементы представлены воедино. Но все-таки это больше художественно-мифологическое, чем религиозно-мифологическое мировоззрение, потому что в центре эпоса люди или полубоги — герои, боги же находятся на периферии, они соучастники человеческой драмы, их интересы переплетены с интересами людей. Правда, собственно мировоззренческие вопросы и сам основной вопрос мировоззрения в гомеровском эпосе затрагиваются лишь походя. Выявление мировоззренческих вкраплений в художественный текст— такова первая задача изучающего гомеровский эпос как одну из форм античной предфилософии.

Проблема начала мироздания во времени—одна из главных проблем мифологического мировоззрения. Для мифологии проблема начала—это вопрос о космическом родоначальнике или родоначальниках, сверхъестественной супружеской паре, олицетворяющей те или иные казавшиеся исходными явления природы. Такую пару Гомер находит в боге Океане и в богине Тефиде. Океан—“предок богов” (Ил. XIV, 201)1, именно от него “все происходит” (Ил. XIV, 246). Этот Океан уже значительно демифоло-гизирован и деантропоморфизирован. В эпосе больше говорится об его естественной, чем об его сверхъестественной ипостаси. Это опоясывающая землю пресноводная река. Она питает ключи, колодцы и другие реки. Одним из своих рукавов — Стиксом — Океан протекает через подземное царство.

Космология Гомера мифологически примитивна. Мироздание состоит из трех частей: неба, земли и подземелья. Небо и подземелье симметричны по отношению к земле: глубочайшая часть подземелья—Тартар—настолько же удалена от непосредственно расположенного под землей Аида, насколько вершина кеба отстоит от поверхности земли. Земля—неподвижная круглая плоскость. Небосвод медный. В значительно меньшем числе случаев он определяется как железный (железо еще только входило в обиход). Пространство между небосводом и землей наполнено вверху эфиром, а внизу — воздухом. Небосвод поддерживается столбами. Их охраняет титан Атлант. Солнце—это бог Гелиос, Луна—богиня Селена, ее сестра Эос—богиня зари. Созвездия, погружаясь временами в Океан, омываются в нем н обновляют свой блеск. Подземелье состоит из Эреба, Аида и Тартара. Вход в Эреб находится за Океаном.

В гомеровском эпосе почти все природное н многое из социального имеет свою сверхъестественную антропоморфную ипостась. Сверхъестественные мифологические личности находятся между собой в отношениях кровного родства. Например, бог сна Гипнос—брат-близнец бога смерти Танатоса, бог ужаса Фобос—сын бога войны Ареса. Земля, вода и небо (воздух и эфир) олицетворяются братьями Аидом, Посейдоном и Зевсом. Медицина представлена богом Пеаном, безумие—Атой, мщение — Эриниями, раздор — Эридой и т. п. Все эти существа уже не полулюди-полузвери, как боги Древнего Египта. Они полностью антропоморфизированы. Однако рудименты зооморфизма, звероподобия сохраняются: боги могут принимать образ птиц, Гера представляется “волоокой”, в древнейшем пласте “Одиссеи” сохраняются образы фантастических существ, сочетающих черты человека и животного.

О происхождении людей в эпосе ничего не говорится. Люди подразумеваются в противопоставлении богам. Люди краткожизненны и несчастны. Они зависят от произвола богов. Обязанность людей—приносить богам жертвы, умилостивляя их и умоляя их о помощи. Однако боги свободны принять жертву или отклонить ее. При этом боги руководствуются скорее своими страстями, чем разумом и нравственными соображениями.

Это важнейший момент эпоса. Судьба обозначается древнегреческими словами “мойра”, “морос”, “ананке” и “айса”. Образ судьбы в значительной степени деаптропоморфизирован. Судьба не поддается ни в какой степени никакому умилостивле-нию. Она могущественнее богов. Взаимоотношение богов представлено в эпосе неоднозначно. Но преобладает все же представление о зависимости от судьбы не только людей, но и богов.

Гомеровский эпос—пример именно художественно-мифологического мировоззрения. В его центре—жизнь и история людей. Наряду с мыслью о зависимости людей от богов в эпосе имеются и богоборческие тенденции. Богоборец Диомед ранит Афродиту. Он готов сравняться с богами. Брешь между богами и людьми заполняют герои, полубоги-полулюди. Например, Ахилл — сын царя Пелея и богини Фетиды. Герои смертны. Они живут среди людей и как люди.

Несмотря на наличие в пред-философские времена в Элладе различных специальных знании, древнегреческая наука возникает одновременно с философией, Однако античная традиция единодушна в том, что первые античные философы прошли предварительное обучение в Египте и частично в Вавилонии, где они усвоили достижения ближневосточной протонами. Согласно известному мифу, сама Европа финикиянка, похищенная Зевсом. Брат Европы Кадм, оказавшись в Греции в поисках сестры, не только основал Фивы, но и принес грекам финикийский алфавит.

Философия в Элладе возникает как мировоззрение промышленно-торгового городского класса, борющегося за власть против землевладельческой аристократии. Связь с производством, получившим возможность резкого развития в связи с переходом к железу, развитие товарно-денежных, вещных отношений, городская культура, классовая борьба, переход от авторитарных аристократических к тираническим, а через них и к демократическим формам государственного устройства, пробуждение личности и личной инициативы—все это способствовало реализации той возможности философии, которая была заложена в предфилософии.

Вместе с тем античная философия в целом—философия рабовладельческого общества, что наложило на нее неизгладимую печать. Обоснование рабства, духовный аристократизм, все же невысокий уровень дедуктивной науки, отсутствие экспериментального исследования, созерцательность и умозрительность подавляющего большинства философских доктрин, отсутствие непосредственной связи с практикой в результате презрения к производственной деятельности — все это ограничивало возможности античной философии.

Вместе с тем античная философия — грандиозная попытка построить рационализированную картину мира, решить разумно основной вопрос мировоззрения. “Греки,—писал К. Маркс,—навсегда останутся нашими учителями благодаря... грандиозной объективной наивности, выставляющей каждый предмет... без покровов, в чистом свете его природы, хотя бы это и был тусклый свет”. Ф. Энгельс подчеркнул: “...в многообразных формах греческой философии уже имеются в зародыше, в процессе возникновения, почти все позднейшие типы мировоззрений”.

1. зарождение и формирование (6 в. до н. э.);
2. зрелость и расцвет (5—4 вв. до н. э.);
3. закат—это греческая философия эпохи эллинизма и латинская философия периода Римской республики (3—1 вв. до н. э.);
4. период упадка и гибели в эпоху Римской империи (I—V вв. н. э.).

Хотя труд Теофраста не дошел до нас целиком, он был использован такими поздними античными авторами, как Псевдо-Плутарх, Арий Дидим, Филодем, Цицерон, Александр Афродисийскйй, Симпликий, Ипполит, Сотион, Диоген Лаэрций и др. В конце 2 в. до н. э. неизвестный автор сделал извлечение (эпитомэ) из труда Теофраста. Оно тоже погибло, но прежде успело стать основой для труда другого неизвестного стоика середины 1 в. до н. э. Этот труд получил условное название “Ветуста пла-цпта”—“Древние изречения”. На него опирались Цицерон, Фи-лон, Филопон, Аэций, Макробий, Аммиан, автор “Гомеровских аллегорий”, Цельс, Варон, Энесидем, Тертуллиан и др. В свою очередь на Аэция опирались Стобей, Теодорит, Немесий, Псевдо-Плутарх—автор работы “Плацита”. А эта работа послужила источником для Евсевия, Псевдо-Галена, Афенагора, Ахилла, Кирилла, аль Харастани.

Большой самостоятельный источник по философам первого периода—работы Секста-Эмпирика (II—III вв.). Имеют значение и сочинения некоторых раннехристианских писателей II— V вв.—Иринея, Ипполита, Климента, Оригена, Эпнфання, Арно-бия, Августина и др.

Имея дело с доксографическим материалом, следует учитывать, что смысл терминов со временем изменялся. Уже Аристотель не всегда правильно понимал некоторые термины более ранних античных философов.

Персы положили конец двухсотлетнему расцвету ионийской культуры. Восстание ионийцев в 496 г. до н. э. было жестоко подавлено, Милет разрушен.

Однако и после своего крушения Иония, так сказать, поставляла умы собственно Элладе. Из Галикарнаса вышел Геродот, из Клазомен—Анаксагор, из Милета—Архелай, Эвбулид и, возможно, Левкипп, с острова Самоса после Пифагора—Мелисс, Эпикур, Аристарх.

“Ионикэ философиа” (Диоген Лаэрций) была представлена в основном Милетской школой и философом-одиночкой Гераклитом. Ионийская философия в целом стихийно-материалистична и наивно-диалектична, что не исключает наличия в ней и элементов идеализма.

Ионийская философия—это протофилософия. Для нее характерны еще отсутствие поляризации на материализм и идеализм, чем и объясняются стихийность ее материализма и уживчивость его с зачатками идеализма, наличие многих образов мифологии, значительных элементов антропоморфизма, пантеизма, отсутствие собственно философской терминологии и связанная с этим иносказательность, представление физических процессов в контексте моральной проблематики, что свидетельствует о том, что и античная философия в известной мере рождается как этика.

Ионинская философия антимифологнчна и сверхмифологична. Она — мировоззрение торгово-ремесленных слоев городского населения, успешно боровшегося за власть против аристократии, настолько успешно, что даже царь Гераклит отказался от своих прав в пользу брата и стал ионийским философом, хотя и презиравшим демос, но все же мировоззренчески оправдывавшим ту социальную революцию, которая происходила в Элладе в 6 в. до н. э. и известное подобие которой мы уже наблюдали в Индии и в Китае.

Если мифологическое мировоззрение остановилось у Гесиода на предельно обобщенном вопросе о генетическом начале всего сущего (ведь Гесиод спрашивал у муз о том, что первым возникло), то ионийские философы идут дальше и ставят вопрос о субстанциальном начале всего сущего, о том едином начале, которое не только все из себя рождает, но и как субстанция, как сущность лежит в глубине всех без исключения явлений. Ионийские философы—монисты, их первоначало всегда одно. Оно вещественно, но также и разумно, даже божественно. В этих представлениях н коренились зачатки идеализма и философской теологии. Однако сильнее был культ разума, мышления, т. е. той способности, благодаря которой и существует сама философия как системно-рационализированное мировоззрение.

Основной вопрос мировоззрения в ионийской философии постепенно начал принимать форму основного вопроса философии, хотя этот процесс завершится позднее, лишь в 5 в. до н. э. (о чем пойдет речь ниже).

Первой философской школой Эллады, а тем самым и Европы была Милетская школа, которая возникла, однако, в Малой Азии.

Основателем философской школы в Милете считается Фалес. О Фалесе-мудреце выше уже упоминалось. Фалес был тесно связан с ближневосточной культурой. Он — первый математик н физик в Ионии. Существовало даже предание, что Фалес был финикийцем, ставшим гражданином Милета. Более правдоподобна версия о финикийских предках Фалеса. Фалес жил в самом конце 7—первой половине 6 в. до н. э. Он предсказал год полного для Ионии солнечного затмения, которое, как определила современная астрономия, имело место 28 мая 585 г. до н. э. Известно также, что Фалес был провозглашен первым из “семи мудрецов” в 582 г. до н. э. Не чуждался он и политической деятельности, был патриотом Ионии. Фалес настоятельно советовал ионийским полисам объединиться перед лицом угрозы сперва против Лидии, а затем против Персии. Но советам философа, как это будет потом часто, не вняли. В борьбе Лидии с Персией Фалес, понимая, что Персия более опасный враг, чем Лидия, помогал ей как инженер. Он помог Крезу перейти через реку Галис, приказав вырыть водоотводный канал, понизивший уровень воды в реке.

Фалес дожил до глубокой старости. В античности ему были приписаны сочинения в прозе “О началах”, “О солнцестоянии”, “О равноденствии”, “Морская астрология”. Сами эти названия говорят о Фалесе как ученом и философе, искавшем начала мироздания. К сожалению, от этих трудов дошли до нас только названия.

Поздняя античная традиция единодушна в том, что Фалес все свои первоначальные научные знания почерпнул в Азии н в Африке, т. е. в Вавилонии, Финикии и Египте. Прокл утверждает, что Фалес принес в Элладу из Египта геометрию. Ямвлих говорит, что свою мудрость Фалес почерпнул у жрецов Мемфиса и Дносполиса. Согласно Аэцию, Фалес занимался философией уже в Египте. Он прибыл в Милет уже стариком. В античной традиции Фалес—первый астроном и математик. Младший современник его, Гераклит, знает Фалеса лишь как астронома, прославившегося предсказанием солнечного затмения. Однако, как и вавилоняне и египтяне, он не понимал того, что действительно происходит на небе во время затмений. Его представления о небе были совершенно неверными. Фалес просто опирался на ту периодичность, которую нашли в затмениях жрецы Аккада, Шумера, Египта.

Фалесу приписывалось также открытие годового движения Солнца на фоне “неподвижных” звезд, определение времени солнцестояний и равноденствий, понимание того, что Луна светит не своим светом, и т. п. В небесных телах он видел воспламенившуюся землю. Фалес разделил небесную сферу на пять зон. Он ввел календарь, определив продолжительность года в 365 дней и разделив его на 12 тридцатидневных месяцев, отчего пять дней выпадали так, как это было принято в Египте.

В области геометрии Фалес установил ряд равенств: вертикальных углов, треугольников с равной стороной и равными прилегающими к ней углами, углов при основании равнобедренного треугольника, разделенных диаметром частей круга. Фалес вписал в круг прямоугольный треугольник. Ученым жрецам Вавилонии и Египта это было известно, но для Эллады стало открытием. Однако принципиально новое состояло в том, что уже Фалес стал преподавать математику не только в эмпирической, но и в отвлеченной форме.

Фалес как физик пытался понять причину летних разливов Нила. Он ошибочно нашел ее во встречном пассатном ветре, который, затрудняя движение воды Нила, вызывал его поднятие. Но то, что верно в отношении Невы, в отношении Нила неверно. Нил разливается в результате летнего таяния снегов и летних дождей в его верховьях.

О Фалесе как философе первым написал Аристотель. В “Метафизике” сказано: “Из тех, кто первым занялся философией, большинство считало началом всех вещей одни лишь начала в виде материи: то, из чего состоят все вещи, из чего первого они возникают и во что в конечном счете уходят, причем основное пребывает, а по свойствам своим меняется, это они и считают элементом и началом вещей, И поэтому они полагают, что ничто не возникает п не погибает, так как подобная основная природа всегда сохраняется... Количество и форму для такого начала не все указывают одинаково, но Фалес — родоначальник такого рода философии—считает ее водою”'. Таким-то образом и осмыслил Аристотель суть учения первых философов, которых мы называем стихийными материалистами.

Вода — философское переосмысление Океана, Нун, Абзу (Ап-су). Правда, название его сочинения “О началах” допускает, что Фалес поднялся до понятия первоначала, иначе он не стал бы философом. Фалес, понимая воду как начало, наивно заставляет плавать на ней землю — в этой форме он еще и представляет субстанциальность воды, она буквально пребывает подо всем, на ней все плавает.

С другой стороны, это не просто вода, а вода “разумная”, божественная. Мир полон богов (политеизм). Однако эти боги— действующие в мире силы, они также души как источники самодвижения тел. Так, например, магнит имеет душу, потому что он притягивает железо. Солнце и другие небесные тела питаются испарениями воды. Сказанное можно подытожить словами Диогена Лаэртского о Фалесе: “Началом всего он полагал воду, а мир считал одушевленным и полным божеств”.

Ф. Энгельс подчеркивает, что стихийный материализм Фалеса содержал в себе “зерно позднейшего раскола”. Божество космоса — разум. Перед нами здесь не только антимифологичность Фалеса, поставившего на место Зевса разум, логос, сына Зевса, который отрицал своего отца, но и заложенная в протофилософском учении возможность идеализма.

Онтологический монизм Фалеса связан с его гносеологическим монизмом: все знание надо сводить к одной единой основе. Фалес сказал: “Многословие вовсе не является показателем разумного мнения”. Здесь Фалес высказался против мифологического и эпического многословия. “Ищи что-нибудь одно мудрое, выбирай что-нибудь одно доброе, так ты уймешь пустословие болтливых людей”. Таков девиз первого древне западного философа, его философское завещание.

Анаксимандр — ученик и последователь Фалеса. О его жизни мы почти ничего не знаем. Он автор первого философского сочинения, написанного прозой, которое положило начало многим одноименным трудам первых древнегреческих философов. Сочинение Анаксимандра называлось “Пери фюсеос”, т. е. “О природе”. Само название этого и одноименных ему сочинений говорит о том, что первые древнегреческие философы, в отличие от древнекитайских и древнеиндийских, были прежде всего натурфилософами, или, точнее говоря, физиками (сами античные авторы называли их фисиологами). Анаксимандр написал свое сочинение в середине 6 в. до н. э. От этого сочинения сохранилось несколько словосочетаний и один цельный небольшой отрывок, связный фрагмент. Известны названия других научных трудов ми-летского философа — “Карта земли” и “Глобус”. Философское учение Анаксимандра известно из доксографии.

Именно Анаксимандр расширил понятие начала всего сущего до понятия “архэ”, т. е. до первоначала, субстанции, того, что лежит в основании всего сущего. Поздний доксограф Симплпкпй, отделенный от Анаксимандра более чем тысячелетием, сообщает, что “Анаксимандр первый назвал началом то, что лежит в основе”. Такое начало Анаксимандр нашел в некоем апейроке. Тот же автор сообщает, что Анаксимандр учил: “Начало и основа всего сущего — апейрон”. Апейрос означает “беспредельный, безграничный, бесконечный”. Апейрон — средний род от этого прилагательного, это нечто беспредельное, безграничное, бесконечное.

Все древние авторы согласны с тем, что апейрон Анаксимандра материален, веществен. Но трудно сказать, что это такое. Одни видели в апейроне мигму, т.е. смесь (земли, воды, воздуха и огня), другие—метаксю, нечто среднее между двумя стихиями—между огнем и воздухом, третьи полагали, что апейрон неопределенен. Аристотель полагал, что Анаксимандр пришел к идее апейрона считая, что бесконечность и беспредельность какой-либо стихии привела бы к ее предпочтению перед тремя другими как конечными, а потому Анаксимандр свое бесконечное сделал неопределенным, безразличным ко всем стихиям. Симпликий находит два основания. Как генетическое начало апейрон должен быть беспредельным, дабы не иссякнуть. Как субстанциальное начало апейрон должен быть беспредельным, дабы он мог лежать в основе взаимопревращения стихий. Если стихии превращаются друг в друга (а тогда думали, что земля, вода, воздух и огонь способны друг в друга превращаться), то это означает, что у них есть нечто общее, что само по себе не является ни огнем, ни воздухом, ни землей, ни водой. А это и есть апейрон, но уже не столько пространственно безграничный, сколько безграничный внутренне, т. е. неопределенный.

Сам по себе апейрон вечен. По сохранившимся словам Анаксимандра мы знаем, что апейрон “не знает старости”, что апейрон “бессмертен н неуничтожим”. Он находится в вечной активности, в вечном движении. Движение присуще апейрону как его свойство.

Апейрон — не только субстанциальное, но и генетическое начало космоса. Из него не только все в сущности, в своей основе состоит, но и возникает. Анаксимандрова космогония принципиально отличается от вышеизложенных космогонии Гесиода и орфиков, которые были теогониями лишь с элементами космогонии. У Анаксимандра никаких элементов теогонии уже нет. От теогонии остался лишь атрибут божественности, но и то .только потому, что апейрон, как и боги мифологии, вечен и бессмертен.

Анаксимандру принадлежит также первая глубокая догадка о происхождении жизни. Живое зародилось на границе моря и суши из ила под воздействием небесного огня. Первые живые существа жили в море. Затем некоторые из них вышли на сушу и сбросили с себя чешую, став сухопутными животными. От животных произошел человек. В общем все это верно. Правда, у Анаксимандра человек произошел не от сухопутного животного, а от морского. Человек зародился и развился до взрослого состояния внутри какой-то громадной рыбы. Родившись взрослым (ибо ребенком он не мог бы один без родителей выжить), человек вышел на сушу.

Материалистический монизм (монизм—учение, согласно которому все возникло из одного начала) мировоззрения Анаксимандра поражало самих древних греков. Античный автор Псевдо-Плутарх подчеркивал:

“Анаксимандр... утверждал, что апейрон — единственная причина рождения и гибели”. Христианский теолог Августин сетовал на Анаксимандра за то, что тот “ничего не оставил божественному уму”. Диалектика Анаксимандра выразилась в учении о вечности движения апейрона, о выделении из него противоположностей, об образовании четырех стихий из противоположностей, а сама космогония—в учении о происхождении живого из неживого, человека от животных, т. е. в общей идее эволюции живой природы.

Эсхатология—это учение (в принципе религиозное) о конце мира. Эсхатос — крайний, конечный, последний. Об этом мы узнаем из сохранившегося фрагмента Анаксимандра. Там сказано: “Из чего происходит рождение всего сущего, в то же самое все исчезает по необходимости”. Все получает возмездие (друг от друга) за несправедливость и согласно порядку времени”. Слова “друг от друга” потому стоят в скобках, что они в одних манускриптах есть, а в других их нет. Так или иначе, мы можем по этим словам судить о форме анаксимандрова сочинения. По форме выражения это не физическое, а правовое и этическое сочинение. Отношение между вещами мира выражено в этических терминах. Дж. Томсон думает, что выражение “получает возмездие” взято из этическо-правовой практики родового общества. Это формула урегулирования споров между соперничающими родами. Так что первые греческие философы не так уж абсолютно отличались от китайских и индийских. Но этической у греческих философов была лишь форма, в которой представлялся, однако, физический мир, мир природы, а не мир человека. Но то, что мир природы представлялся через мир человека,— это проявление, пережиток социоантропоморфического мировоззрения. Но оно вообще свойственно протофилософии. Олицетворения уже нет, нет и полной антропоморфизации.

По существу же фрагмент вызвал немало различных истолкований. В чем вина вещей? В чем состоит возмездие? Кто перед кем виноват? Те, кто не принимает выражение “друг от друга”. думают, что вещи виновны перед апейроном за то, что они из него выделяются. Всякое рождение есть преступление. Все индивидуальное виновно перед первоначалом. Наказание же состоит в том, что апейрон поглощает все вещи в конце мира. Те же, кто принимает слова “друг от друга”, думают, что вещи виновны не перед апейроном, а друг перед другом. Третьи же вообще отрицают возникновение вещей из апейрона. В греческом тексте выражение “из чего” стоит во множественном числе, а потому там апейрон не подразумевается, а вещи рождаются друг из друга. Такое истолкование противоречит космогонии Анаксимандра. Вещи возникают из апейрона и виновны друг перед другом. Но их вина состоит не в рождении, а в том, что они нарушают меру, в том, что они агрессивны. Нарушение меры есть разрушение меры, пределов, что означает возвращение вещей в состояние безмерности, их гибель в безмерном, т. е. в апейроне.

Апейрон Анаксимандра самодостаточен. Апейрон, гордо заявил о первоначале п субстанции мироздания милетский философ, “все объемлет п всем управляет”. Апейрон не оставляет места для богов и других сверхъестественных сил.

Анаксимандр ввел то, что называли “гномон” —солнечные элементарные часы, которые были известны ранее на Востоке. Это вертикальный стержень, установленный на размеченной горизонтальной площадке. Время дня определялось по направлению тени. Самая короткая тень в течение дня определяла полдень, в течение года — в полдень летнее солнцестояние, самая длинная тень в течение года в полдень — зимнее солнцестояние. Анаксимандр построил модель небесной сферы — глобус, начертил географическую карту. Он занимался математикой, Он “дал общий очерк геометрии”.

Анаксимен—ученик и последователь Анаксимандра. Он в отличие от своего учителя, который писал, как отметили сами древние, “вычурной прозой”, писал просто и безыскусственно. Это говорит о становлении научного и философского языка, об освобождении его от пережитков мифологии и социоантропоморфизма. Анаксимен, как н милетскно философы, был ученым. Но круг его научных интересов уже, чем у Анаксимандра. Вопросы биологии и математики его, по-видимому, не интересовали. Анаксимен — астроном н метеоролог. Он автор своего сочинения “О природе”.

Апейрон как воздух. Не удержавшись на высоте абстрактного мышления Анаксимандра, Анаксимен нашел первоначало всего сущего в самой бескачественной из четырех стихий—в воздухе. Анаксимен называет воздух беспредельным, т. е. апейрос. Так апейрон превратился из субстанции в ее свойство. Апейрон — свойство воздуха.

Анаксимен сводил все формы природы к воздуху. Все возникает из воздуха через его разрежение н сгущение. Разрежаясь, воздух становится сначала огнем, затем эфиром, а сгущаясь,—ветром, облаками, водой, землей и камнем. Анаксимен подошел здесь к диалектической идее превращения количественных изменений в качественные. Разрежение он связывал с нагреванием, а сгущение—с охлаждением. Это, конечно, неверно. Поскольку дыхание теплое, ему казалось, что воздух при выдыхании разрежается и оттого теплеет.

Анаксимен думал, что Солнце—это земля, которая раскалилась от своего быстрого движения.

Земля н небесные светила парят в воздухе. Земля при этом неподвижна, а другие светила движутся воздушными вихрями.

Первые милетские философы, Фалес и Анаксимандр, насколько нам известно, мало говорили о душе, о сознании. Фалес связывал душу со способностью к самодвижению. Магнит, говорил он, имеет душу, потому что он притягивает железо. Тем более ценно то немногое, что мы находим по этому вопросу у Анаксимена. Завершая построение единой картины мира, Анаксимен видел в беспредельном воздухе начало и тела, и души. Душа воздушна.

Что же касается богов, то Анаксимен также выводил их из воздуха. Августин сообщает, что “Анаксимен богов не отрицал н не обошел их молчанием”. Но он, сообщает Августин, был убежден, что “не богами создан воздух, а что они сами из воздуха” (А 10). Итак, боги — модификация материальной субстанции. Что же тогда в них божественного? — спрашивает христианский теолог.

Анаксимен исправил ошибку Анаксимандра н поместил звезды далее Луны и Солнца. Состояние погоды он связывал с активностью Солнца,

“Философия италийцев” (Аристотель) была дальнейшим шагом в становлении античной философии после философии ионийской. К италийской философии принадлежали Пифагорейский союз, школа элеатов и Эмпедокл. Пифагорейцы связали философию с математикой и поставили вопрос о числовой структуре мироздания; элеаты развили понятие субстанции до понятия бытия как такового. Они выявили диалектичность времени, пространства и движения. Поэтому видеть в италийских философах “реакционных мыслителей”, как это иногда делалось, неверно. Однако в италийской философии элементов идеализма стало уже больше, чем в ионийской философии. Кроме того, в италийской философии появляются и элементы метафизики (как антидиалектики).

Хотя без пифагорейцев трудно представить античную философию и даже античную культуру, ничего полностью достоверного мы о пифагореизме, особенно раннем, не знаем. До нас не дошли даже отрывки из пифагорейских трудов, а те, которые дошли, поставлены гиперкритикой под сомнение. О пифагореизме мы знаем в основном понаслышке.

Информацию о пифагорейцах (как, впрочем, и всю информацию о досократиках) можно разбить на три части: раннюю (6— 5 вв. до н. э.), среднюю (4—1 вв. до н. э., главным образом 4 в. до н. э.) и позднюю (I—V вв. н. э.). Ранняя информация исходит от современников Пифагорейского союза, но она бедна. Полнее средняя информация, а тем более поздняя. То, что для нас более поздняя информация обильнее ранней, неудивительно. Ее источники ближе к нам. Но не была ли она более обильной для самих греков за счет вымысла?

Основателем Пифагорейского союза был Пифагор. Все, что мы о нем знаем, исходит из поздней информации, Платон называет Пифагора лишь однажды, Аристотель дважды. Большинство греческих авторов выводят Пифагора с острова Самоса, т. е. из Ионии. Они сообщают, что Пифагор был вынужден покинуть свою родину из-за тирании Поликрата. Он отправился по совету Фалеса в Египет в поисках знания и учился там двадцать два года у египетских жрецов. В 525 г. до н. э. Египет стал добычей персов. Много египтян было отправлено персами на восток в качестве пленных. В числе их якобы оказался и Пифагор, побывавший в Вавилонии (будто в течение 12 лет), где имел возможность учиться у жрецов. Апулей утверждает даже, что Пифагор учился у индийских мудрецов. После в общем тридцатичетырехлетнего обучения в Египте, Вавилонии и, возможно, в Индии Пифагор оказывается в “Великой Греции” — в городе Кротоне, где основывает свою школу — Пифагорейский союз. Такова легенда, связанная с именем Пифагора. Проверить ее пока нет возможности.

О нем мы знаем также только из поздней информации. Некоторые ученые сомневаются в его существовании, считая его вымыслом поздних греков. Между тем из этой поздней информации вырисовывается величественная картина пифагорейского “общего товарищества” (Ямвлих) как научно-философского и этико-политического сообщества единомышленников. Правда, политическое лицо союза неясно. Сперва пифагорейцы в Кротоне и в других городах “Великой Эллады” как будто бы пришли к власти. Но им противостояли некий Килон и его сторонники. Когда пифагорейцы собрались в Кротоне в доме Милона как бы на съезд, сторонники Килона окружили пифагорейцев и сожгли их. Одни из современных ученых видят в пифагорейцах идеологов реакционной землевладельческой аристократии, другие — идеологов торгово-ремесленного городского населения, ссылаясь на то, что при пифагорейском правлении в великоэлладских полисах началась чеканка монеты.

Анализ политических взглядов пифагорейцев говорит об их крайней неприязни к анархии. Источник государственных законов они видели в боге.

Имеются смутные сведения о политической борьбе внутри самого Пифагорейского союза между сторонниками “отцовских обычаев” и теми, кто считал, что все должны принимать участие в высшей власти и в народном собрании, т. е. между аристократами и демократами. Так что получается, что и сам Пифагорейский союз оказался расколотым по тому же признаку, что и все греческое общество периода антиаристократической революции 7— 6 вв. до н. э.

Более определенны сведения о пифагорейском образе жизни. Платон пишет, что н в его время пифагорейцы называют свой образ жизни пифагорейским и явно выделяются среди других людей. Но что это за образ жизни, мы узнаем только из поздней информации. Пифагорейский образ жизни опирался на иерархию ценностей. На первое место в жизни пифагорейцы ставили прекрасное и благопристойное, на второе — выгодное и полезное, на третье — приятное. К прекрасному и благопристойному пифагорейцы относили и науку.

Устав Пифагорейского союза определял условия приема в союз и образ жизни его членов. В союз принимались лица обоего пола (разумеется, только свободные), выдержавшие многолетнюю проверку своих умственных н нравственных качеств. Собственность была общей, при вступлении в союз все сдавали свою собственность особым экономам. В союзе было две ступени. Акусматнки (послушники) усваивали знания догматически, а математики (ученые) занимались более сложными вопросами, которые преподавались им с обоснованием. Пифагорейский союз был закрытой организацией, а его учение — тайным.

Пифагорейцы вставали до восхода Солнца. Проснувшись, они проделывали мнемонические упражнения, затем шли на берег моря встречать восход Солнца. Затем обдумывали предстоящие дела, делали гимнастику, трудились. Вечером они совершали совместное купание, после чего все вместе ужинали и совершали возлияние богам. Затем было общее чтение. Перед сном пифагореец давал себе отчет в прошедшем дне: “И нельзя было принять очами спокойными сна, пока трижды не продумаешь прошедший день: как я его прожил? что я сделал? какой мой долг остался невыполненным?”

В основе пифагорейской этики лежало учение о “надлежащем”. “Надлежащее” — это победа над страстями, это подчинение младших старшим, это культ дружбы и товарищества, это почитание Пифагора. Большое внимание пифагорейцы уделяли медицине, психотерапии и проблеме деторождения. Они разрабатывали приемы улучшения умственных способностей, умение слушать и наблюдать. Они развивали свою память, как механическую, так и смысловую. Последняя возможна лишь в том случае, если в системе знания найдены начала.

Несмотря на свою политическую активность, пифагорейцы выше всего ценили созерцательный образ жизни, жизнь мудреца. Сам их образ жизни имел мировоззренческие основания — он вытекал из их представления о космосе как упорядоченном и симметричном целом. Но красота космоса открывается не всем. Она доступна лишь тем, кто ведет правильный образ жизни.

Пифагореизм имел три вершины:

• политическую в первой половине 5 в. до н. э.,
• философскую — во второй половине 5 в. до н. э.,
• научную — в первой половине 4 в. до н. э.

1. организация Пифагорейского союза Пифагором — последняя треть, а может быть, и декада 6 в. до н. э. Это зарождение пифагорейской философии и науки в рамках пифагорейского “товарищества”, которое имело свои корни в орфической общине.

Это время установления политического господства пифагорейцев в “Великой Элладе”;

2. политическое господство Пифагорейского союза—первая половина 5 в. до н. э.:
3. разгром союза в середине 5 в. до н. э.;
4. пифагорейская диаспара (рассеяние), Лизис н Филолай в Фивах. Это время философской вершины пифагореизма в учении Филолая. Здесь же — возвращение Филолая в “Великую Грецию”—вторая половина 5 в. до н. э.;
5. Архит Тарентскнй и его группа—превращение пифагореизма в науку, утрата им не только мифологических пережитков, но и философских оснований (первая половина 4 в. до н. э.);
6. пифагорейцы во Флиунте— последние из пифагорейцев — середина 4 в. до н. э.

Упрощая эту схему, мы говорим о раннем, среднем и позднем пифагореизме.

Учение Пифагора. Об учении Пифагора мы узнаем лишь из поздней информации. Из ранней информации дошли до нас лишь неодобрительные отзывы о Пифагоре со стороны Гераклита. Это как бы первый пример философской полемики, причем не только теоретической. Гераклит сказал о Пифагоре, что “многознание уму не научает, иначе оно научило бы... Пифагора...”. В другом (согласно Г. Дильсу, подложном) фрагменте из сочинения Гераклита сказано, что вся пифагорова мудрость—это не только многознание, но и обман. Но другой, правда, более поздний представитель ранней информации, а именно Геродот, называет Пифагора “величайшим эллинским мудрецом”. Может быть, можно узнать Пифагора в сатирическом стишке (силле) Ксенофана, где какой-то человек говорит другому, чтобы тот не бил своего щенка, так как в его визге он узнает голос своего умершего друга. Возможно, что Эмпедокл, говоря о некоем необычайно знающем человеке, имел в виду Пифагора. И это все, что мы узнаем об учении Пифагора из ранней информации. А в средней информации вообще нет ничего об учении Пифагора как такового. Специальное сочинение Аристотеля “О пифагорейцах” утеряно. В дошедших до нас работах Аристотеля много говорится об учении пифагорейцев или “так называемых пифагорейцев”, но об учении Пифагора как такового не сказано ничего (за одним исключением, о котором ниже). Все, что мы знаем об учении Пифагора, мы черпаем из поздней информации.

Оттуда мы узнаем, что Пифагора видели сразу в двух городах, что он имел золотое бедро, что его громким человеческим голосом приветствовала река 1ас. Он якобы знал о своих прошлых воплощениях. Первое воплощение Пифагора — сын бога Гермеса Эфиальт. Пифагор, таким образом, здесь “благородный”, аристократ. При этом его аристократизм усилен учением о переселении душ: Пифагор не просто потомок сына бога, т. е. героя, он сам сын бога, он Эфиальт, родившийся через несколько поколений Пифагором. Пифагор возвышал себя над остальными людьми. Он думал, что существует три вида разумного живого существа: бог, человек и “подобные Пифагору” (последние происходят из семени лучшего, чем человеческое). Из поздней информация мы также узнаем о различных табу Пифагора, в том числе и о пищевых. Эти запреты восходят к первобытной магии.

“Пифагор преобразовал геометрию, придав ей форму свободной науки, рассматривая ее принципы чисто абстрактным образом и исследуя теоремы с нематериальной, интеллектуальной точки зрения”.

У Пифагора можно усмотреть даже зачатки математической физики. Теофраст (Аэций) утверждает, что именно Пифагор начал связывать пять физических элементов с пятью видами правильных многогранников. Земля состоит из частиц кубической формы, огонь — из частиц, имеющих форму четырехгранной пирамиды (тетраэдров), воздух — из восьмигранников (октаэдров), вода — из двадцатигранников (икосаэдров), а эфир — из двенадцатигранников (додекаэдров).

В античной традиции слава Пифагора как математика была столь велика, что Аристоксен даже утверждал: именно Пифагор первый ввел у эллинов весы и меры, хотя это и неверно.

В астрономии Пифагору приписывается открытие косого положения зодиака, определение продолжительности “великого года”—интервала между моментами, когда планеты занимают относительно друг друга то же самое положение. В космологии Пифагор — один из первых геоцентристов. Он учил и о “гармонии сфер”. Каждая планета, двигаясь вокруг Земли по эфиру, производит монотонный звук особой высоты. Например, звук Луны высокий и пронзительный, звук Сатурна самый низкий. Совместно эти звуки образуют гармоничную мелодию, слышать которую, правда, мог только Пифагор, будто обладавший удивительно тонким слухом.

Положив в основу космоса число, Пифагор придал этому старому слову обыденного языка новое значение. Это слово стало обозначать упорядоченное числом мироздание. Пифагору приписывается и само конструирование слова “философ” (поэтому, когда Гераклит говорит, что много должны знать “мужи-философы”, он иронизирует над пифагорейцами с их многознаннем). Пифагор верил в переселение душ, в метемпсихоз, заимствовав эти представления из орфизма.

Подводя итог всему тому, что мы знаем об учении Пифагора, можно сказать следующее. В период формирования пифагореизма пережитки мифологии и магии в нем были очень велики. В удаленной от древних цивилизаций Востока “Великой Элладе” влияние науки чувствовалось меньше, и реки там разговаривали еще во времена Пифагора. Тем более удивителен быстрый прогресс италийской философии и науки, начало которому было положено Пифагором. Личность противоречивая, стоявшая на рубеже мифологии и магии, с одной стороны, и философии и науки — с другой, Пифагор, как, может быть, никто другой из первых философов, даже Гераклит, отразил в своем учении, слабые отзвуки которого дошли до нас, сложный, мучительный и противоречивый процесс рождения философской мысли, пробивавшейся сквозь вековые культурные напластования совсем иного, чем философия, уровня, Кроме того, Пифагор в отличие от ионийских философов-одиночек выступил первым пропагандистом философии, а для того чтобы иметь успех у привыкших к старым ценностям слушателей, золотое бедро было нелишним. Учение Пифагора, таким образом, противоречиво. Но главное там все же в его учении о числе как основе мироздания. Поэтому К. Маркс называет Пифагора “статистиком мироздания”'.

Из числа ранних пифагорейцев известны Парменикс, Пеокопс, Бронтин, Петрон, Алкмеон, Гиппас, а также пифагорейка Дейноно (Теано), жена Бронтина. О ней Ямвлих рассказывает, что она “была мудрой и выдающейся душевными дарованиями”. К ней как-то пришли жены кротонцев с просьбой уговорить Пифагора, чтобы тот побеседовал с их мужьями о том, что они должны к своим женам относиться благоразумно. В письме к Никострате Дейноно писала: “Добродетель супруги не в том состоит, чтобы стеречь своего мужа, но чтобы нравиться ему и угождать его желаниям, а сие исполнит она тогда, когда глупости его с терпением переносить будет”.

Гиппас из Метапонта — другой наряду с Пифагором выдающийся представитель раннего пифагореизма. Согласно Аристотелю, он учил, что начало всего—огонь. Этим он существенно отличался от других пифагорейцев. Число у Гиппаса как бы соответствует гераклитовскому логосу. Гиппас учил, что число—первый образец творения мира. Известно, что Гиппас пришел к этой мысли самостоятельно и так же, как и Пифагор, эмпирически. Он соорудил четыре медных диска с равными диаметрами, но разной толщины. При этом толщина первого диска была больше второго в 1 1/3 раза, третьего—в 1 1/2 раза н четвертого—в 2 раза. При одновременном ударе по любым двум из этих трех дисков получались различные простейшие созвучия.

В Пифагорейском союзе Гипос противостоял Пифагору как демократ аристократу. Именно Пифагор был, по-видимому, консерватором, сторонником “отцовских обычаев”. Имя же Гиппаса традиция связывает с теми, кто думал, что все свободные люди должны принимать участие в управлении. Возможность такой социальной позиции Гиппаса подтверждается тем, что именно Гиппас выступил против той элитарности науки, которая была характерна для Востока, но которая, к счастью, не привилась в Европе. Гиппас одним из первых вступил на путь демократизации науки, ибо он “открыл недостойным” природу как соизмеримости и пропорции, так и несоизмеримости. Последнее явление открыл якобы сам Пифагор, Гиппас же выдал это открытие “недостойным”. Такой поступок был для пифагорейцев тем болезненнее, что открытое ими явление несоизмеримости они особенно тщательно скрывали, ибо видели источник организованности и разумности мира в числе. Числа же состоят из одинаковых единиц. Так что в основе мира лежит единица. И вот оказывается, что в основе мира лежат по крайней мере две разные единицы, друг к другу не сводимые. Так что неразумное, иррациональное оказалось в самом сердце мира. Пифагорейцы не знали, что с этим делать. Явление несоизмеримости разрушало их мировоззрение. Поэтому они его скрывали. Гиппас же явление несоизмеримости выдал, хотя, по-видимому, только акусматикам. За это Гиппас был изгнан из союза. Уйдя оттуда, он, возможно, увел с собой часть акусматиков, иначе не говорили бы, что если Пифагор—глава математиков, то Гиппас—глава акусматиков. Пифагорейцы прокляли Гиппаса и, применяя самую первобытную вредоносную магий, соорудили ему могилу. И действительно, Гиппас вскоре утонул.

Пифагорейцы лечили тело гимнастикой и наружными лекарствами, а душу — музыкой. Они избегали отрицательных эмоций: гнева, уныния и душевной тревоги. Для этого они применяли психотерапию. Они стремились предотвращать болезни, для чего разрабатывали режим диеты и отдыха. При лечении пифагорейцы предпочитали наружные средства внутренним, а тем более хирургическому вмешательству. Они уделяли большое внимание проблеме деторождения.

Читая эту работу, ловишь себя на мысли, что за очередным абзацем, за очередной идеей, концепцией стоят тысячи людей их жизней мгновений судьбы, минут отчаяния, восторженных озарений.… И то, что сейчас кажется, обыденным когда-то было откровением. А не зря ли все это было? Ведь обыденный человек часто и не знает тех, кто дал ему то или иное; а время как туман, чем дольше, тем менее различимы очертания минувших событий. НЕТ не зря! Ибо мы так далеко видим потому что, стоим на плечах великих людей. А история показала, что нельзя создавать что-то новое, постоянно держа во внимании предыдущий опыт, часто от чего-то нового нас отделяет нежелание иначе взглянуть на происходящее, т. е. то, что многие не помнят и является залогом того, что общество не прекратит своего развития. Повторять некоторые ошибки и находить новые более легкие решения. Но с другой стороны, если общество принципиально ничего не помнит, то оно обрекает себя на необходимость полностью проходить пройденный путь.