Историко-литературный очерк Великая Отечественная война в творчестве поэтов и писателей Восточного Казахстана

Содержание работы :
Введение. Великая Отечественная война – страшное событие в истории нашего народа.
Глава I. «Чтобы грядущим поколениям война не снилась никогда.» (Поэзия Михаила Чистякова)
Глава II. «торжество красоты земли и неодолимой силы бытия в военных повестях А.И.Егорова.
Глава III. Голос самой войны в лирике Семена Анисимова.
Глава IV. В мужественном изображении Анатолия Иванова « война – это страшно…»
Заключение. Не забыть бы это, лишь бы не забыть!
Список литературы.
Приложение
Цель работы:
1.Изучить творчество писателей Восточного Казахстана , писавших о Великой Отечественной войне.
2.Систематизировать имеющуюся литературу по данному вопросу с целью использования на уроках литературы и при выполнении исследовательских работ.
3.Определить актуальность данной темы в преддверии 70 – летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
4.Создать банк данных о писателях Восточного Казахстана, писавших о Великой Отечественной войне для школьного краеведческого музея.
Методы работы :
Исследовательский, анализа и синтеза, классифицирование литературного материала.
Структура работы :
Исследование состоит из введения, 4 глав, заключения, приложения и списка литературы.
  Введение.
 Тема Великой Отечественной войны стала на долгие годы одной из главных тем литературы XX века. Причин тому много. Это и осознание тех ничем невосполнимых потерь, которые принесла война, и острота нравственных коллизий, которые возможны лишь в экстремальной ситуации (а события войны — это именно такие события).
Давно отгремела Великая Отечественная война. Уже выросли поколения, знающие о ней по рассказам ветеранов, книгам, кинофильмам. Поутихла с годами боль утрат, зарубцевались раны. Но наши писатели и поэты обращались и обращаются к тем далеким дням. Война по-прежнему живет в памяти нашего народа. Военная тема поднимает коренные вопросы человеческого бытия. Современная литература о войне обращается к наиболее тяжелым периодам в ходе Великой Отечественной войны, к критическим моментам в судьбах героев, выявляла гуманистическую природу воюющего солдата.  Писатели фронтового поколения принесли в литературу тяжелый, кровавый опыт “окопников”, они сами пережили то, что было уделом огромного числа людей, объединенных одним желанием – уничтожить врага. В послевоенной литературе продолжается осмысление трагических событий войны, правда о войне, которую четверть века пытались вытеснить из литературы, пришла к читателю. Произведения писателей, пришедших в литературу прямо с полей сражений, имеют большое воспитательное значение. Многие герои этих книг могут служить примером мужества, бесстрашия, проявленных при выполнении своего долга перед Отечеством
Великая Отечественная война является страшным событием в истории нашего народа. Свидетелям и участникам война дала такой эмоциональный заряд, открыла им мир и человека в таких высоких и в таких страшных проявлениях, что забыть об этом просто невозможно. И хотя наш народ залечил тяжелые раны войны, а на месте руин и пепелищ выросли новые города и села, и заросли окопы и траншеи, все же живет в памяти народной великий подвиг воинов и партизан. Представить этот подвиг во всех деталях, возобновить героические и трагические страницы войны помогает русская литература. К произведениям ,написанным о войне по горячим следам, каждый год прибавляются новые романы, повести и стихотворения. Пишут их авторы, которые сами были участниками войны, и авторы, у которых она отобрала детство. Чем больше проходит времени, тем суровее, правдивее, беспощаднее литература наша видит минувшую войну, ее кровь, боль, грязь, голод и жестокость. Не остались в стороне от этой темы и писатели, и поэты нашего края : М.Чистяков , А.Иванов, А. Егоров, Семен Анисимов, Н. А. Горбачев , С. Комов и другие.
Глава 1.
Михаил Иванович Чистяков.

«Он писал, как дышал: глубоко, во всю мощь своего поэтического таланта. Таланта, не сломленного войной, не раздавленного под грузом бытовых неурядиц и душевных потрясений…»
Михаил Иванович Чистяков родился 1 сентября 1917 года в селе Ургуш Башкирской АССР. Детство, юность у поэта были трудными - в три года потерял мать, в четырнадцать - отца. Семилетку окончил в Бийске. В 1934 году поступил в Семипалатинский геологоразведочный рабфак, затем учился в Семипалатинском педагогическом институте.
С третьего курса института в июле 1942 года Михаил добровольцем ушел в ряды Красной Армии. Прошел военную подготовку в Алма-Ате и Чкалове, а затем участвовал в боях на волжских берегах, под Сталинградом. В бою за станцию Котлубань 22 ноября 1942 года получил тяжелое осколочное ранение в голову и в двадцать три года почти полностью потерял зрение.
В январе 1943 года М.И. Чистяков вернулся домой инвалидом. Жил сначала в Алма-Ате, потом переехал в Чимкент, в 1949 году - в Усть-Каменогорск. Здесь он преподает русский язык и литературу в школе, много читает, пишет стихи.
Большое напряжение дало себя знать: зрение резко ухудшилось, и М.И. Чистяков оставляет работу в школе. Он посвящает себя журналистике и литературе, стремясь отобразить художественным словом героические свершения своих земляков, обновление родной земли.
М. Чистяков - автор тридцати поэтических сборников. Кровно заинтересованный в судьбах людей родного края, автор сумел глубоко заглянуть в их внутренний мир, уловить их характерные черты и в самых, казалось бы, обыденных, повседневных явлениях нашей действительности увидеть и правдиво запечатлеть нечто необычное и значительное.
Остался верен бывший солдат-фронтовик и теме защиты Родины. Особое место в творчестве М. Чистякова занимает книга стихов "Эхо огненных лет" (1995 г.). Фронтовые стихи, написанные в разные годы, объединены в одну книгу. Сформировавшейся личностью ушел Михаил Иванович на фронт. На полях сражения, в окопах, в сырых блиндажах мужал воин, будущий поэт восточно-казахстанской земли. Опасность, победы и поражения в боях, смерть друзей, последняя еда, разделенная с товарищами-бойцами – все, что шло через сердце и нашло отражение в лирике поэта-земляка.
Произведения о войне – неотъемлемая часть всей литературы послевоенных лет. Те, кто вернулся с полей сражения живыми, кто устоял, не растеряв веру в великую живительную силу поэтического слова, не мог не писать. Все пережитое оставило отпечаток в душах воинов, а позже легло на бумагу. Тематика военной лирики М. И. Чистякова богата и разнообразна. Можно выделить следующие направления:
- тема памяти;
- женщина на войне;
- тема войны и мира;
- патриотическая лирика
Важное место в творчестве поэта занимает тема памяти. Он не может забыть тех, кто уже никогда не вернется с поля боя, тех которые безвинно погибли от рук оккупантов. Война оставила глубокий отпечаток в памяти у всех, кто был на войне, участвовал в сражениях, был свидетелем бесчеловечности, жесткости войны. Не обошло стороной это чувство и М. Чистякова:
Оружие сдано, погоны сняты,
Но сердце не уволено в запас.
Сердце фронтовика не смогло забыть тяготы военного времени. Автор рассказывает о крепкой фронтовой дружбе, когда бойцов сближает общая цель – борьба за свободу Родины. Здесь, на войне, они делились по-братски между собой последней коркой хлеба:
И затвердевший маленький сухарь
На равные делили части.
Не забывают солдатики и про свой дом, и про родителей. И пишут письма мамам, рассказывая о битвах, об их тяжелом и суровом быте, и обо всем том, что накопилось за все время войны в душах. Некому больше это рассказать, поймет лишь мама или близкая подруга
Никак не получается у бывшего солдата забыть своих однополчан, а особенно тех, кто остался на поле боя и никогда уже не вернётся. Не забывает Чистяков о своей юности, которой практически не было. Его призвали в армию в 24 года, и из юноши он превратился в отважного мужчину, защитника Родины. Те места, где разворачивались события, теперь совершенно другие: молчаливые холмы, чистые поля, тишина. Но автору все это вспоминает по - другому:
Над Волгой – алые стожары,
За Волгой – травы и хлеба.
Часто снится поэту его старший брат, который так же воевал, но в соседнем полку. Прошло уже столько лет ,но рана, нанесенная известием о смерти брата, никогда не заживет:
… я вспоминаю поле, росы,
Наш дом и ясень у плетня.
И долго брат русоволосый
С портрета смотрит на меня.
Пережитое всегда будет в памяти Михаила Чистякова. Он никогда не забудет ни своих товарищей, ни брата – ничего, что пришлось пережить в эти страшные годы. Воспоминания всегда будут о себе давать знать, находя отражения в новых стихах.
Ещё одна тема, которой поэт уделяет внимание – женщина на войне. Одни только слова «женщина» и «война», казалось бы, несовместимы. Женщина – это человек, который поддерживает тепло домашнего очага, воспитывает детей, поддержка мужу. Но война сумела сделать из слабой, домашней женщины женщину смелую духом, способную на подвиг. Победа, которая досталась таким нелегким трудом, зависела также и от женщин, которые, не щадя себя, трудились в тылу. Непомерный труд сделал из них солдат. Они
Пахали поле, лес валили,
Варили сталь, в забои шли…
Ради Победы они не спали ночами, вязали варежки, катали пимы, а в минуты отдыха писали письма на фронт. Чистяков восхищается женщинами Великой Отечественной войны и называет их «солдатками». Каждая солдатка ждала своего мужа, надеясь, что после его прихода все будет хорошо в семейной жизни. Но бывало, что:
И получали похоронки,
И голосили по мужьям.
Но не сходили вы с позиции,
С позиции ратного труда.
Но, несмотря на боль утраты, они трудились, трудились для того, чтобы дети жили и учились в свободной и независимой стране. Женщина в его изображении предстает в разных обликах: и в повседневной работе, и в заботе о раненых. Им некогда, да и не зачем наряжаться: вместо легких туфелек – сапоги, вместо беличьих шубок – простые шинели. Но война не смогла ожесточить женские сердца, любящие и верные. Они влюбляются, но, увы, их любовь слишком коротка:
Только влюбятся-
Милого пуля отнимет.
Возможно, для какой-то из девушек любовь была первая, а для кого-то и последняя.
На фронте девушки были и снайперами, и водителями машин, и разведчиками, и подрывниками, и радистками – одним словом, ни в чем не уступали мужчинам, о чем повествует М. Чистяков в стихотворениях «Фронтовые девчата», «Санитарка», «Солдаткам». Нелегко было на фронте военным врачам и медсестрам. Трудно оставаться равнодушной, когда читаешь стихотворение «В палате тяжелораненых». В нем повествуется о нелегких буднях фронтовых медсестер. Они переживают за раненых, проявляя доброту и милосердие, пытаются хоть как-то облегчить их боль:
Их поднимая, кормят с ложечки,
Как слабых маленьких детей:
«Ну ,миленький, поешь немножко,
Чайку горячего попей».
Но особенно тяжело было тогда, когда медсестры знали, что солдат не выживет, он обречен на смерть, и все равно верили в лучшее, давали таблетки и капли, ставили уколы, находили доброе слово.
Становится ясно, что тема «женщина на войне» для Чистякова важна, близка и понятна. По мнению М. И. Чистякова, женщина - это такое существо, которое может перевоплощаться из хрупкого создания в отважную и смелую защитницу Отечества.
Окончания войны ждали все люди нашей страны – и на фронте, и в тылу. И вот наконец-то она, долгожданная! Проблема мира близка и понятна всем людям, а особенно тем, кто пережил ужасы и тяготы войны. Вспоминая о войне, автор в ряде стихотворений противопоставляет ей ценность жизни на земле, делает всё, чтобы не повторилось страшная трагедия. Очень ярко противопоставлены картины войны и мира в стихотворении «В дозоре». Солдат стоит на посту, в ночном дозоре. Он оберегает тишину земли. В данный момент от него зависит судьба его Родины. Он вспоминает свой дом, даль лугов, пашен. Все это его Родина:
И журавель над рубленым колодцем,
И клейкий тополь в солнечном дыму.
Все это вместе родиной зовется,
И это все доверено ему.
Одним из главных образов, который проходит красною нитью через всё творчество М. И. Чистякова является образ родного края. В стихотворении «Алтай» читаем:
Я люблю
Журавлиный восход над поселком,
И дурманящий луг,
И березовый сок,
И волнующий запах
Отцовской двустволки,
И застенчивый ключ,
Все мое-
От прозрачной озерной кувшинки,
От рябиновой ветки
До дальней звезды.
По заречью пройду-
Льнет остожье к ботинку.
К роднику припаду-
Нету слаще воды…
С горечью узнает поэт о том, что Советский Союз, рубежи которого он защищал со своими товарищами, развалился. «Родина в душе моей одна!» - восклицает он в одноименном стихотворении:
Знал одну я Родину в бою.
За нее я шел на смерть без страха…
Мне делёжка наций не нужна.
Родина в душе моей – одна!
К своим ровесникам обращается М. И. Чистяков в стихотворении «Парад сорокалетия Победы», с гордостью говоря:
Парад сорокалетия Победы!
Он будет всем грядущим временам
Напоминать бессмертные сражения.
И мы идем по площадям весенним,
И вся планета салютует нам!
Поэту не стыдно за своё поколение, отстоявшее свободу и независимость Родины в борьбе с врагом, а потом участвовавшее в восстановлении разрушенного войной хозяйства:
Друзья!
Припоминаем те года,
Когда страну мы поднимали,
Заводы старые латали,
Варили сталь, поля пахали,
Преображали города.
Мы шли в жестокие сражения
И гибли в лучшие года,
Чтобы грядущим поколениям
Война не снилась никогда.
В этом стихотворении – «Ветеранам войны и труда» - автор создает обобщенный образ своего поколения, горячего любящего свою Родину. Он хочет, чтобы современная молодежь брала пример со своих отцов и дедов, также глубоко и преданно служила Отечеству. Стихи М. И. Чистякова учат читателей быть патриотами – в бою и в труде.
Глава 2.
Александр Иванович Егоров.
.
К поколению таких писателей, мастеров слова, идущих от земной основы, от жизненной правды можно отнести творчество нашего земляка , известного в Казахстане писателя Александра Ивановича Егорова…»
Поминов П.Д
Александр Иванович Егоров родился в 1926 году в селе Кутиха Зыряновского района в семье Егоровых воспитывалось семь человек детей. Родители были пчеловодами, и мальчик  с малых лет помогал на пасеке, самостоятельно зарабатывая себе трудодни.  Река Тургусун, на берегу которой стоит деревня, в те время была богата рыбой, в лесу полно зверья. Летом край благоухал разнотравьем, островки клубники, малины подступали к околице деревни.  Отец сумел передать своим сыновьям богатый опыт таежника, позволяющий жить в единении с природой .
Благодатный край напоил душу будущего писателя любовью к красоте, ко всему живому. Позже, будучи уже признанным писателем, Александр Иванович  напишет: «День за днем, год за годом ты все больше и больше впитываешь в себя запахи, соки и дух родной земли, обычаи и традиции своего народа, его песни, широкие, раздольные, неповторимые, своеобычный говор его, семейный уклад, отношение к труду, морали и нравственности. И все это вместе взятое, сливаясь со школьными уроками, с прочитанными книгами, создает ту единственную и могучую среду, которая и лепитиз тебя цельное, мыслящее существо, называемое гражданином Отечества».
Александр Иванович рано начал рисовать, записывать легенды и сказания, алтайские байки, бытующие в родной деревне. Стать журналистом или писателем он не планировал, но читал всегда  много, запоем, даже ночами.
Война прервала  мечты молодого человека об интересной, яркой карьере. Когда ушли на фронт отец и старшие братья, Александр остался выполнять важную миссию –охранять колхозные пасеки. Подросток остался на зиму один в тайге с охотничьим ружьем отца, небольшим запасом продуктов.
Семнадцатилетним молодым человеком в 1943 году он был призван в действующую армию. В составе отдельного штурмового батальона 43-ей армии 1-го Прибалтийского фронта участвовал в операции «Багратион» по освобождению Белоруссии, получил ранения.  Когда закончилась война, Александр Иванович пять лет служил на Дальнем Востоке. В конце 1949 года  был уволен в запас.
Много добрых дел сумел совершить за свою жизнь А.И. Егоров: был пасечником, воином, работал художником, актером театра, журналистом, а в 1977 начал свою писательскую карьеру.
Я с гордостью могу сказать, что лично знакома с Александром Ивановичем, так как он трижды был в нашей школе, рассказывал о себе, читал свои стихи и басни. Мы слушали открыв рот : это было так живо, по актерски ярко, весело, как –то молодо! Его возраст совершенно не ощущался. Он подарил книги нашим учителям и подписал на память. С удовольствием прочитала его «Таежного затворника». К сожалению, в данной работе я не могу о нем писать, но расскажу о двух менее известных произведениях.
В повести А.И.Егорова «Отдельный штурмовой», рассказывающей о Великой Отечественной войне, события происходят в мае – июне 1944 года. Отдельный штурмовой батальон находился на передней позиции 1-го Прибалтийского фронта, где оказывается и главный герой повести Алексей Желнов .«Бойцы отдельного штурмового батальона в полном боевом снаряжении занял исходный рубеж на небольшом плешивом угоре с низкорослой травкой, без единого кустика. По приказу полагалось окопаться. С левого фланга, где почти в каждом отделении находились бывалые старички, застучали о мелкий камушник походные лопатки. На самом пупке угора и справа, до самого крутого среза, сплошняком лежали не крещенные огнем и свинцом «желторотики». Никто из них не окапывался. Держали в руках лопатки, с ухмылкой переглядывались.
Они не только не окапывались, т.е. не испытывали чувства страха, но один из них, старшина Ладов, даже решил «… вдруг приспособить под портсигар трофейную итальянскую гранату, очень легкую, с красивым красноватым пластмассовым корпусом. Осколков она не давала, но взрывалась со страшным грохотом. Оглушала и контузила противника, стерва, здорово. Ничего не скажешь. Новички не только наслышались об этом, но и сами уже испробовали ее взрывную силу, и по этому, когда пышноусый старшина, вооружившись перочинным ножиком, начал преспокойно вскрывать красный корпус боевой гранаты, чтобы выпотрошить из нее смертоносную начинку, профессор в ужа отшатнулся от него, с возмущением вскликнув: «Что вы делаете, батенька?!» А старшина только посмеивался и продолжал раскупоривать гранату. «Приготовились, - сказал он. – Раз, два, три. Вот и все», - и желтовато-табачный порошок высыпался на землю. – Прекрасные портсигары получаются из этих адовых гранат, доложу я вам, профессор! Культурно и … качественно работают итальянские рабочие!» Профессор с облегчением вздохнул, а потом с укором проговорил: - Нельзя так играть со смертью. Раз получится, два получится, а затем … может и непоправимое случится…»
… Во время затишья на поле боя Алексей слышит обычные звуки природы, но они для него неотделимы от войны и поэтому слышит он совсем другие звуки. И вдруг «над залегшей пехотой раздался тонкий, с подвыванием, визг; почти в то же мгновение воздух сотрясли резкие взрывы мин; и противный свист сотен осколков прошли все пространства зеленного угора. Черно-огненные клубы разрывов окатили солдат мелкими камнями и ошметками земли». Еще не было команды, еще никто не ругал молодых штурмовиков за разгильдяйство, а уж лопатки дробно и споро застучали о галечник.«А вскоре в одну из темных ночей отдельный штурмовой батальон спешно передислоцировался на новое место. Шли скрытно и тихо. Наказ солдатам был дан строгий: не звякать, не брякать, не курить, не кашлять. Бесшумно заняли линию обороны. Каждому штурмовику предстояло быстро, до рассвета, окопаться, тщательно замаскироваться. Хорошо зная, что учения остались позади и началось настоящее дело, солдаты работали усердно и споро. Благо белорусская земля оказалась податливой, и ячейки углублялись не по часам, а по минутам».
До основного наступления ,прорыва фашистской обороны, первый штурмовой испытал на своей шкуре несколько бомбежек, артобстрелов; Алексея даже чуть не убило осколком разорвавшейся мины; а главное было время познакомиться, притереться, понять кто есть кто, проявить свои человеческие качества. А 23 июня над фронтами стояла жуткая тишина. Удивительная и тревожная..
На фронте все в мире воспринимается по-особому, « через новые рефлексы, обретенные в грохоте огня, в скрежете металла.» И еще долго солдату, прошедшему через ад войны, будет многое видеть и слышать совершенно аномально. «Даже обычный рев коровы может показаться протяжным звуком выстрела реактивного миномета. Даже одинокое дерево в ночи почудится вдруг застывшим взрывом тяжелого снаряда…»
Только в третий, или даже в четвертый заход мелодичные переборы соловья Алексей воспринял как живое, восхитительное чудо волшебного « крылатого певца!», и замер от восторга и щемящей тоски. Песнь соловья – будто летучий сказочный подарок бойцам первой линии из иного, совсем-совсем иного земного мира – из сказки их прошлого и такого далекого бытия у родных очагов. « И вдруг тишина лопнула, раскололась, точно рвалась, разваливалась с треском, с громом и гулом сама наша планета. Это прокатились огненные волны артиллерии по всей линии 1 Прибалтийского фронта. Рваные, сердито-энергичные залпы множества батарей, натужный клекот «катюш», разрывы снарядов – все смешалось в сплошной грохот, вой и оглушительный треск. Снова, в который уж раз для солдат, земля, к которой они прижимались, потеряла свою монолитную твердую устойчивость. Она, как некая вязкая масса, ходила ходуном, мягко вибрировала, упруго и судорожно, точно подранок, дергалась. Казалось, артподготовка длится бесконечно долго. К артиллерийской канонаде добавился новый рокочущий гул, который возник на большой высоте и шел как бы отдельно, не смешиваясь ни с какими другими наземными звуками, и он все нарастал, ширился, набирая грозную силу». Это двигались большими стаями наши пикирующие бомбардировщики ПЕ-2. Затем над линией фронта, уже очень низко, прошли штурмовики ИЛ-2. Один из них, видимо, напоролся на крупнокалиберный снаряд. Только что шел самолет – и вдруг его нет. Мгновенный взрыв разнес машину вдребезги, и вниз медленно полетели куски и клочья. Обиднее всего было то, что разнес штурмовик свой же – нашенский снаряд. Фашистская артиллерия молчала. « Наконец он точно различал одно-единственное и властное слово команды: - В атаку! Оно катилось эстафетой из конца в конец по окопам.»Первым из их роты бруствер выскочил Ладов. Поправил пышные русые усы, снизу, над верхней губой изжелта-рыжие, от табачного дыма. Посмотрел на молодых, все еще сидящих в ячейках солдат, которые недоуменно переглядывались меж собой, будто им не верилось, что все уже началось. Ладов сурово сдвинул брови и повелительно, с гневной ноткой в голосе прокричал нараспев: «В ата-аку-у! ... В ата-аку, соколы мои!» И, видя, как бойцы, сбрасывая с себя оцепенение, живо и точно бы виновато задвигались, подаваясь вперед, чтобы выпрыгнуть наверх, старшина едва приметно улыбнулся: знал он по себе эту первую в жизни для человека атаку.
- Вперед, вперед! – выкрикнул он опять уже сурово, строго и легкой трусцой побежал по зеленому лугу, увлекая за собой штурмовиков. Цепь двигалась споро и ровно. Первая цепь… та цепь, которая должна сейчас грудью броситься на оборонительный рубеж противника. Мина грохнула прямо перед братьями. Иван (у него была более светлая гимнастерка) оказался ближе к взрыву. Алексею показалось, что его как-то даже крутнуло, и он упал не так, как обычно падают в беге насмерть сраженные люди. Его бросило на землю с разворотом на спину, лицом в небо. Степан, выронив винтовку, в ужасе замер. Он был еще жив несколько мгновений. По правой его руке, прислоненной к виску, ручьем стекала алая дымящая кровь.Миг, другой… И Степан, глядящий вниз, на убитого брата, вдруг, разбросив руки, пластом рухнул прямо на своего Ванюшку, как бы обняв его в прощальном прорыве...Взрывы , не утихая, захлебывались в своем гневе, брызгая осколками. К визгу, надсадному стону, грохоту, прибавился сухой треск и басовитый стукоток. Это встрепенулись вражеские автоматы и пулеметы.
Автор рассказывает, как по проселку громыхали, поднимая клубы рыжевато-бурой пыли, мощные и грозные в своей «посадистой» устремленности вперед Т-34. Танки раскатисто, солидно рыкали на поворотах и подъемах. И в этом басисто-зычном рыке слышались уверенность и то богатырское, знающее себе цену спокойствие, которое никого не запугивает, а только предостерегающе предупреждает. Алексея в этом бою от смерти спасла самая обычная книга, которую он использовал как бронежилет. Солдатская смекалка Алексея проявилась не только в использовании книги, засунутой за пазуху, но и использование индивидуальных санитарных пакетов, которыми он набил свои карманы, причём правый набил сильнее. И это помогло, потому что « секли – то» по нему «прямой наводкой спереди и справа» . Вся эта история вызвала у солдат взрыв смеха, бурю эмоций, они как дети искренне смеялись, теряя силы от смеха, а когда уже не могли смеяться, только стонали , катаясь по траве. А между тем « танки шли в образовавшийся прорыв. Шли на Витебском направлении и дальше на запад, в обхват борисовско-минской группы немецких войск.»
Финальные строчки повести – это гимн жизни и Человеку . «Отдохнули, побалагурили, посмеялись солдаты и снова, сдвинув брови, зашагали вперед – навстречу смерти и Победе. Да, навстречу горю, крови и … смерти. Война – не праздник, не торжество Разума и Добра. Это Горе и Зло. И противно было духу нашего солдата это мерзкое военное дело. Может, оттого еще и шутействовал он на привалах и коротких роздыхах между боев, чтобы приглушить в себе боль увиденного и совершенного на войне…А страх? Был ли страх? Да, был… Что уж там! ... Сперва он потрясал как ужас. Как первого боя. И как боязнь за себя. А потом? Потом был только страх. Он всегда шагал с солдатом рядом. И он был какой-то странный этот страх. Это была скорее неизбывная боль. Боль за всех. И за себя. И вообще за Человека.»
По натуре своей Желнов не был склонен к суеверию, но на этот раз он с каким-то непонятным для себя волнением взял из окопчика винтовку и поправил ее стволом один, видимо, чуть поврежденный ночью им девясиловый лист. Лист благодарно выправился, и удивительно: ни одна росная бусина не сорвалась с него на землю. « Нет, не суеверный порыв правил поступком Алексея. Это было нечто абсолютно противоположное и более значительное. Смерть на фронте витает всюду, она как бы незримо сидит рядом с каждым человеком ждет своего коварного мгновения. Здесь все противоестественно и антижизненно, и в упрямо сохранившихся в целости листьях стойкой травы солдату привиделась совсем мирная символика: торжество красоты земли и неодолимой силы бытия.» Жизнь представала перед солдатскими глазами накануне кровавой битвы как великое и редчайшее благо. И движением « вороненого ствола» новой винтовки он как бы оберегал эту жизнь от беды, как бы защищал ее от черных напастей большой огненной смерти.
Человек на войне даже в самые страшные минуты мыслями, ощущениями там , в мирной жизни .И, по мнению автора, это помогает ему выстоять и не очерстветь душой,а самое главное помогает осознать ценность человеческой жизни. Ярким примером этого служит эпизод, рассказывающий о девясиле.«А мелкая водяная крупа, росные катышки на огромных зеленых ладонях девясила едва заметно пульсировала, вбирая в себя, словно в волшебные зеркала, и золотую пряжу солнца, и зелень леса, и лазурную продымь неба. Дунул ветер, листья вздрогнули, и в водяной сыпи рухнуло, сломалось все отраженное мироздание.»
В рассказе «На плацдарме у Вислы – реки» о войне мы узнаем из воспоминаний Григория Рулева , его отец Дементий Афанасьевич Рулев – колхозный пасечник. Дни и ночи Отечественной войны не принесли в его дом ни единой светлой вести. Ни единой. Пришли только четыре похоронки. Одна всеобщая народная радость и была: день Победы. И вот уже осенью сорок пятого года сердце Дементия Афанасьевича опалила долгожданная весть: живым оказался пятый, средний сын Гриша. Из госпиталя просили срочно приехать за ним. Сильно плохим принял его отец. Контузия, тяжелейшее ранение в голову оставили Григория с большими провалами в памяти, раздражительно-нервным, с несколько нарушенной координацией движений.Оказавшись дома, Григорий постепенно вспоминает о том , что с ним произошло …
Случилось это летом 1944 года. Наши части, преследуя отступавшего противника в районах Магнушева и Пулавы, с ходу форсировали в нескольких местах Вислу и закрепили на захваченных плацдармах. Немецкое командование, сознавая всю тяжесть потери важнейшего водного рубежа, бросило на спасение своих позиций лучшее из всего, что оставалось в резерве, в том числе танковую дивизию СС «Герман Геринг». Разгорелись яростные бои. Григорий Рулев и находился на острие одного из таких отвоеванных у врага клочков земли на западном берегу реки. Немало встречалось на его пути дотла сожженных фашистами деревень. Не раз « скорбно замирал он у виселиц, на которых покачивались от ветра посиневшие трупы стариков и женщин. Однажды в спаленном до основания хуторке он заметил у свежей могилы мальчишку лет десяти-двенадцати с лопатой в руках. Устало опираясь на черенок лопаты, с отрешенной от жизни, от всего белого света тоской немо и недвижно глядел он на черный холмик влажной земли. И не плакал, не всхлипывал. В нем словно все окаменело – и худая, костистая фигура, и бледно-серое лицо с воспаленными красными глазами. Он, кажется, ничего не слышал, ничего не замечал вокруг, и молча, с запекшейся болью все глядел и глядел на сырую осеннюю землю, будто не в силах был понять случившееся. И только впалым щекам его скатывались редкие и крупные, как горошины, слезы и, на мгновение зависнув у подбородка, срывались от невыносимой тяжести и падали в одну и ту же точку свежей могилы.»
Григорий окликнул его несколько раз. Он ничуть не изменил своей окаменелой позы. Тогда Рулев подошел к подростку и участливо положил на его плечо свою большую руку. « Лишь теперь малый поднял голову, и столько смертного горя плеснулось в его затравленных глазах, что Григорий вздрогнул от боли. Он прижал к себе мальчика, и тот зарыдал. Верно, прорвалось в нем все пережитое. Он плакал со стоном и надрывами вскриками…»
«- Утром немцы нагрянули, - рассказывал потом Рулеву несколько успокоенный подросток. – Хватали всех, кто попадется, и в сарай. Заломили двери. Подожгли сарай со всех сторон. Потом стали поджигать все. А мы в землянке спрятались. Мамка, Таня, Генка и я. Смотрим в щелку. Видим, как избы горят. А тут, откуда не возьмись – солдат с автоматом. И к землянке идет. Мама толкнула меня к заднему лазу: «Шмыгай в картошку!» Я и выполз. Только укрылся в ботве – слышу: взрыв. А потом автомат два раза стрекнул. И все стихло. Каратели ушли, а дома еще долго горели. Я как подошел к землянке, так и обмер. Таня и Гена лежали у двери. Мертвые. Их фашист из автомата простриг… Мамка еще жива была. А потом и она померла. Теперь я совсем, совсем один! ...»Эта встреча сопровождала его во всех последующих боях. Она придавала жесткости его голосу и его намерениям, определяла его отношение к происходящему, в конце концов была своеобразной пробой на право называться человеком. «- Есть! – щелкнув затвором, яро отметил Рулев. Это вам на курочек в сараях ловить… Это вам не с малыми детками сражаться! А ну, а ну! – кричал он в каком-то беспамятстве, будто вызывая фашистов на себя. – А ну, гады! ...Третий раз он выстрелил, почти не целясь, потому что бегущие фашисты были совсем рядом.
- А, черт! – выругался он и, бросив винтовку, раз за разом метнул в нашедших немцев три гранаты.И вновь в его плечо плотно уперся приклад винтовки. И вновь он быстро поймал за мушку голубовато-серый мундир и, нажимая на спуск, остервенело стискивал свои зубы, стискивал до страшной боли, до судорожной ломоты в челюстях.
- А, так твою так! – с бешеной ненавистью прорычал он после того, как очередной сраженный им немец вскинул руки в последнем смертном движении. – Землицы захотелось? Получай! – хрипло, запаленно выкрикивал Григорий. Никогда он еще не убивал на войне с таким злорадным восторгом, с таким бешенством! Будто вскипело в нем все, будто сорвалась с крючка вся его сила.»
Фашисты уже начали отходить, и Рулев ловил прицелом теперь их спины, подсвеченные лиловыми лучами восходящего солнца. Но винтовка, как назло, ходила в его руках ходуном. После спада безумной горячки, которая вдруг охватила все существо Григория в первые минуты боя, наступило какое-то « ознобное расслабление. Все тело болезненно колотилось, словно после долгой ледяной купели.» Рулев, нажимая на спуск, с огромным усилием приглушал на какой-то миг дыхание, но это не помогало: пули летели мимо. Когда поле опустело, он бессильно ткнулся головой на распростертые по брустверу руки. Дышал часто и тяжело: из груди, как из кузнечного меха, доносились хрипы. Потрясение схватки с врагом отняло него всю душевную и физическую энергию.Тут он увидел распростертое неподвижное тело солдата. Он лежал на спине, головой к вырытой ячейке Рулева, «весь залитый и обрызганный кровью, изрешеченный осколками, с напрочь вырванной челюстью.» Это страшное дело того близкого снаряда. Григория спасла ячейка, а вот солдата-друга разнесло…
Рулев закрыл глаза. Вот так и его бы распотрошило, если бы не эта спасительная выемка в траншее. «Видно, судьба… Малое, нехитрое приспособление, а помогло.»
Он, изредка выглядывая из-за бруствера, наблюдал за продвижением машин. Один из головных танков шел прямо на него. «Если я подпущу его близко к траншее, вот до этого бугорка, то потом не успею поразить, - мелькнула у Григория опасливая мысль. - И тогда… Нет, надо выброситься вперед. Как только он задерет передок, влезая на бугор, - вот тут-то и нужно ловить момент». Он взял две пузатых противотанковых гранаты и приготовился к броску.
- Ну, была не была! – скрипнул он зубами. – Вот к тем воронкам и рвану. Совсем кстати они сгодились.»
Григорий пригнулся, вобрал в плечи голову, ему показалось, что танкисты заметили его и потому прут прямо к нему. Мотор танка, рыкнув, взревел с удвоенной силой. Пошел на подъем. Пора.Он «выбросил себя из траншеи. Пять, шесть саженных прыжков – и он уже в воронке. Танк показал ему свое днище, и Григорий, ни мгновения больше не мешкая, метнул гранату прямо под левую гусеницу: получай ,стерва! Ахнул мощный взрыв, и грозный «тигр», точно от боли, рявкнул всей мощью мотора. Слетающая с бандажей гусеница, посверкивая на солнце, струилась змеиным выползком. Тупое лимонно-пепельное рыло танка шло в сторону, туда, где звенели поврежденные взрывами траки.» Рулев, примерившись, швырнул на раскаленный задок машины вторую гранату. И довольно удачно: « как раз в надмоторную часть, и на броне моментально « заструились, заскручивались слепяще-алые, дышащие жаром жгуты. ..»
До первого ранения Григорий был разведчиком. Возвращалась однажды их небольшая группа с задания и наткнулась вот на этом самом поле. « Немцы согнали на него человек сто раненных советских бойцов и начали утюжить их танками. Вроде как бы учебный полигон устроили для своих танкистов. Пленные метались по пшенице, а танки гонялись за ними и давили их…
- Что – жарко?! – с жестоким злорадством бросил он и выстрелил по танкисту, который ошалело выбросился из башенного люка. – Это вам, гады, небезоружных пленных давить! На еще есть чем воевать с вами! – и Григорий, снова, как в первый раз, прихватив две гранаты, пробежал по траншее метров пятнадцать и выбросился за бруствер. Быстро пополз к черневшей впереди воронке.»
Танк полз на него по ровному месту, и выглядывать из воронки было опасно. Григорий затаился, вслушиваясь в нарастающий звенящий гул мотора. Метров тридцать осталось, двадцать… Танк вел непрерывный огонь со всех видов оружия. Над головой Рулева « динькали пули, осколки. Ну вот, кажется, можно. « И первая граната, кувыркаясь в воздухе, полетела под днище танка. И только ухнул взрыв, как Григорий тут же метнул другую гранату, уже под самую гусеницу машины.» Уверенный в том, что дело сделано, он выпрямился. К неописуемой радости заметил, что танк подбит и развертывается. « Больше ничего не успел углядеть. Впереди, почти рядом, вздыбилась рваная черно-красная стена; и он начал тонуть в этом тягучем и вязком месиве из огня, земли, тола и металла, чувствуя острую, раздирающую боль в голове. А потом в глазах стало меркнуть и какая-то неодолимая свинцовая тяжесть потянула его вниз, в черную пропасть; и вместе с этим падением гасла в затылке боль. И вдруг на высокой ноте тонкого звона все оборвалось – и свет, и боль, и звуки … Все, все.»
И опять ,как в предыдущем произведении, шалфей, живой, цветущий, как бы назло врагам. Впереди, между двух больших воронок, метрах в пятнадцати от траншеи Рулев заметил сноп кустового шалфея, « выпрыснувшего вверх крупные ядреные фиолетово-синие стручки цветов. Над пышными метелками шалфея долго кружился шмель, точно он никак не мог признать за цветы его длинные яркие кисти-стручки. Может быть, оттого, что шалфей, обданный гарью зловонного тола, потерял свой природный медовый аромат. Наконец шмель упал на синий наконечник соцветия, и тот упруго качнулся. Шмель трепыхнулся золотыми крылышками и пополз по цветку. Удивительно, как выстояли эти нацеленные в небо султаны шалфея? Как не скосили их до сих пор осколки? А может быть, уже немало цветов безжалостно срезано свинцом и железом? А вот этот букет шалфея остался, мужественно выстоял и вызывающе дерзко синеет теперь на солнце, как бы назло врагам!»
Последние слова , сказанные Григорием, оставляют нас наедине с мыслями о войне : какая же боль сильнее тяготит героя – головная боль после контузии или боль души , растревоженная этими воспоминаниями? И мы понимаем, что война всегда будет бередить душевные раны, и эти раны ничем не залечить… «- Вот так и закончился для меня тот бой, - заключил Григорий упавшим голосом. – А жаль. Так хотелось подпались еще две-три полосатых твари! Так хотелось!..Я готов зубами грызть эти танки! Зубами! – простонал он и вновь обхватил руками свою больную голову. – А… Какая боль опять, батя! Какая боль!..»
Александр Иванович Егоров , кроме прозы, пишет и стихи о войне. Вообще, писать стихи он начал на 73-ем году жизни, что очень удивительно! В сборнике «Красота» , вышедшем в городе Усть – Каменогорск в 2010 году, глава , где помещены стихи о войне , называется «Они к победе шли и шли…». Автор не описывает в стихотворениях отдельные бои или крупные военные операции ,для него важен дух, который привел к победе
И тот же дух единой воли
Пылал в бою и у солдат,
С одной на всех смертельной долей
Летевших в ураганный ад.
В пожарах черных и багровых
Они к победе шли и шли.
Святой огонь сердец кремневых
В Берлин , как знамя, принесли.
По мнению автора, « в той войне иная сила судьбу решала масс людских». Это и есть сила духа советских солдат.
Врага стреножило не чудо.
Его поверг иной редут.
Редут невидимый, могучий,
Взметнувшийся по всей стране.
Он не слетел с небесных кручей.
Не из земли возник в броне…
В стихотворении «Серега» Александр Иванович вспоминает своего лучшего друга, погибшего перед самой Победой. Война здесь предстает в образе бедового урагана, который «людей по свету разметал». Время начала войны ассоциируется у автора с началом первой битвы князя Игоря в 1185 году, когда
Тянуло стужею с низовий,
Рыдали волки у села…
В каждой строчке стихотворения слышна боль за ушедшего друга, которому «чуть – чуть еще осталось до краха Рейха дотянуть».Несмотря на то ,что прошло более 50 лет, автор помнит цвет глаз и цвет волос Сереги :
Глаза померкли голубые,
В кровавых брызгах белый чуб.
Слова , наверно, золотые
В последний миг срывались с губ…
Последние строки звучат как клятва, данная другу:
Я за тебя живу , мечтаю,
Я за тебя теперь люблю,
И у костра я вспоминаю
Веселость буйную твою.
Глава 3.
Семен Михайлович Анисимов (1911-1978)

«Семен Анисимов принадлежит к поэтам, которые не устают восторгаться и изумлять красотой человека, его душевной щедростью и простотой. Неумолимый ветер времени не сумел погасить в сердце поэта отзвуки Великой Отечественной войны…»
Станислав Черных.
Семен Михайлович Анисимов (1911-1978) – поэт и прозаик, член Союза писателей Казахстана, автор поэтических сборников: «Прииртышье», «Родничок», «Смородинка», «Сентябрь», «Окно в юность» и др., а также сборников прозы: «Тайна Парамона Крутихина», «Медная верстатка». Певцом Прииртышья часто и заслуженно называют С. Анисимова. Главной его темой, его вдохновением и любовью стали – вольный Иртыш, безбрежная Степь и свободная душа земляков – жителей великой Евразии.
Семен Михайлович Анисимов родился 19 сентября 1911 года в селе Красноярском (Предгорном) Усть –Каменогорского уезда Семипалатинской области «в семье крестьянина-ямщика». Отца своего, Михаила Федосеевича, он не помнел-1914 году, когда Семену не исполнилось ещё 3 лет ушел на войну рядовым солдатом погиб Перемышлем в 1916 году. От холеры в 1923 году умерла его мать Пелагея Ивановна. С детства влюбившись во всю красоту природу очень рано пробудившую в нем поэтический и художественный дар, курносый мальчишка Семка - батрачонок и погоныш с семи лет у собственного зажиточного деда Федосея Иваевича – пишет свои первые робкие стихи и даже поэму о безусом почтальоне. Семен с 15 лет на лошадях развозил письма, бандероли, посылки, деньги…
В школу пошел с 9 лет, часто вспоминал о своём участии в драм кружке, режиссером которого был Андрей Крючков, ставший народным артистом СССР. Затем – учеба в Усть-Каменогорском педтехникуме, которая прервалась неудачно поездкой юного Анисимова в Москву в целью посвятить себя театру и кино. Вернувшись из Москвы, Семен долго болеет, потом продолжает учебу в педтехникуме Семипалатинска но его не пришлось окончить, так как в 1931 году Анисимова пригласили на работу в газету «Прииртышская правда». С того времени и всю свою жизнь он посвятил литературе. Не прекращалась его литературная жизнь и в годы Великой Отечественной войны.
После Усть-Каменогорского Семипалатинского педагогических техникумов С. М. Анисимов окончил Ленинградский институт журналистики. До войны служил в Азербайджане. Во время Великой Отечественной войны был рядовым пехотинцем: Брянский флот, Битва на курской дуге (61 армия северо-западнее Орла), бои в Полесье за освобождение Мозыря, Калинковичей…
С мая 1944 года военный корреспондент, секретарь дивизионной газеты «В бой за Родину» и «Советский танкист» … Освобождение Пинска, Бреста. Потом Прибалтика, битва за Ригу. Форсирование Одера… Бои на подступах к Берлину…
Обнаженный лирический нерв стихотворений Семена Анисимова – как голос самой Войны. Так в те годы о войне не писал никто. Если бы
С. Анисимов написал только эти стихи, то и тогда навсегда вошел бы тяжелыми золотыми строками в историю русского художественного слова о Великой войне. Война останется с ним навсегда и именно она станет причиной многих драматических коллизий его жестокой судьбы война, согретой теплом светлого дара поэта. Тема войны - сквозная и главная в творчестве поэта-фронтовика. «На фронте - вспоминал С.Анисимов, - мой автомат обрел свое поэтическое слово. Вот как было написано одно из лучших стихотворений «Сединка». Став секретарем редакции Газеты «В бой за Родину» я продолжал писать стихи. В апреле 1945 года мы планировали очередной номер, и мой редактор майор Ф.Нерерва сказал: «Напиши стихотворение». «О чем?» - спросил я. «Это твое дело о чем. О войне, о солдатах...». Я посмотрел на него. Впервые за два года посмотрел как-то по-новому. Седина на висках! А ведь ему нет и сорока! Потом посмотрел на старого наборщика М. Ковалькова... и у него сединка. И в тот же вечер я написал «Сединку». И ее заверстали в номер...».
Нет, не с грусти,друзья,не с тоски
Пролилась седина на вески:
Это выцвел я в битве, в огне,
Это смерть прикасалась ко мне.
Ах,сединка моя,седина!
Что нам скажет голубка-жена?
Может, ей не по сердцу твоя
На висках голубая струя?..
Я отвечу голубке-жене,
Что бывали дела на войне,
Что такие бывали дела –
Голова ковылем зацвела…
Все стихи поэта проникнуты любовью к родному краю, к человеку труда, к миру. В них звучит не громкий глас трибуна, а скорее всего умиротворенная песня, благословляющая красоту природы и человека, прославляющая все то новое и доброе, что видит его глаз в окружающей жизни.
Причину внутреннего разлада, предопределившего трагический и преждевременный исход жизни поэта, наверное, наиболее точно выразил Станислав Черных: «Семен Анисимов принадлежит к поэтам, которые не устают восторгаться и изумлять красотой человека, его душевной щедростью и простотой. Неумолимый ветер времени не сумел погасить в сердце поэта отзвуки Великой Отечественной войны…»
Судьба сделала его поколение героями великой трагедии, но не оставила права на легкое, беззаботное счастье. Самым ярким и простым одновременно является его стихотворение «Солдатская дума.»
Давай, товарищ, посидим
И помолчим вдвоем…
Сверкают искорки седин
На ежике твоем.
Я эту роспись седины
Читаю так, браток,
Что ты прошел поля войны
И вдоль и поперек.
Взгрустнулось, землячок, видать…
Война-то не легка…
О чем ты думаешь, солдат
Стрелкового полка?
В стихотворении автор использует разнообразные обращения : «товарищ», «браток», «землячок», «солдат» - они помогают расположить к себе читателя. Благодаря им стихотворение напоминает по форме сказ, отсюда и простота. Их, собеседников , объединяет война и воспоминания о ней. И сказано – то о войне немного «война –то не легка…» , но гораздо больше о войне говорит седина – «роспись» на прошедшем поля войны. Говорит автор и о том, что согревало и будоражило солдатские сердца :
Конечно, с каждым на войне
Бывает, не секрет:
Увидишь милую во сне,
А встанешь – милой нет.
И вдоль и поперек.
Ну что ж, товарищ, не с одним
Тобой бывает так:
Мы на войне любовь храним
В улыбках и мечтах.
Поймет невеста иль жена,
Тебя встречая вновь,
Что неизменна и сильна
Солдатская любовь.
Простишься с сумкой полевой
И вещевым мешком,
Жена расчешет ежик твой
Домашним гребешком.
И скажет:
- Сколько седины!
Да, вижу, муженек,
Что ты пришел с войны.
Не зря, тоскуя и любя,
Я ночи не спала…
Таким я помнила тебя,
Таким домой ждала.
Сколько нежности, нерастраченной любви! И даже войне не под силу справиться с этими чувствами!
Глава 4.
Анатолий Степанович Иванов (1928-1999гг.)

Основной чертой Иванова – человека, патриота была преданность : преданность матери, преданность Родине, любимому делу, любимому краю.
ИВАНОВ Анатолий Степанович (5.05.1928—31.05.1999), писатель, журналист, публицист, критик, сценарист. Родился в с. Шемонаиха Восточно-Казахстанской обл. в крестьянской семье. Детские и юношеские годы были трудными, после смерти отца на руках матери осталось трое малолетних детей. Особенно тяжело семье приходилось в годы Великой Отечественной войны. Учась в школе, Иванов работал на колхозном поле; школу успешно закончил в 1945. После окончания в 1950 Казахского университета начинающий журналист в течение года работал литературным сотрудником в семипалатинской областной газете «Прииртышская правда», откуда был призван в 1951 на военную службу, в армии публиковался в военной газете. Первый рассказ Иванова «Дождь» появился в журнале «Крестьянка» (1954. № 10), это произведение о зарождающейся любви отличалось известной наивностью и выдавало неопытность автора. Подлинным началом своего литературного творчества Иванов считал рассказ «Алкины песни» (1956), в котором писателю удалось создать самобытный характер героини, мечтавшей о чистой и светлой любви, затем появились рассказы «Случайная встреча» (1964), «Гость» (1969). Рассказ «Случайная встреча» дал название и небольшому сборнику рассказов Иванова (1966). В 1957 Иванов переезжает в Новосибирск, работает редактором Новосибирского книжного издательства; с 1958 по 1964 Иванов — заместитель гл. редактора журнала «Сибирские огни». Свое первое крупное произведение (начатое в 1955 в Мошкове) — роман «Повитель» (1958) Иванов опубликовал в «Сибирских огнях» (1958. № 2—4). Роман «Повитель» имел большой читательский успех. Иванов показывает жизнь сибирского с. Локти на протяжении нескольких десятилетий (начиная от первой мировой войны). Острые сюжетные коллизии, выявляющие социальные и психологические конфликты, мастерство бытописания, глубокое знание особенностей сибирской деревни (старой и новой), богатая языковая палитра — все это придает произведению особую притягательность.Второй роман Иванова «Тени исчезают в полдень» (1963) посвящен драме, разыгравшейся в с. Зеленый Дол в н. 60-х в связи с сектантскими изуверствами таких персонажей, как Пистимея и Устин Морозовы, Илья Юргин, Филипп и Демид Меньшиковы. В 1974 Иванов говорил о своем романе: «Иногда пишут, что этот роман направлен против сектантов, ведущих свою подрывную работу. Конечно, в нем есть мотивы, которые могут быть таким образом истолкованы. Но на самом деле больше всего меня интересовал человек, сложность его духовной структуры. В романе много тяжелых, даже мрачных страниц. Я ничего не хотел скрывать от читателя — правда должна была предстать во всей своей обнаженности». Как показывает время, роман «Тени исчезают в полдень» не только не утрачивает своего значения, но, наоборот, обретает все большую актуальность. В к. 60-х Иванов переезжает из Новосибирска в Москву; с 1969 становится заместителем гл. редактора журнала «Молодая гвардия», а с 1972 до 1995 — гл. редактором этого журнала. Третий роман «Вечный зов»— самое масштабное произведение писателя, которое создавалось на протяжении 13 лет. Действие романа охватывает почти 6 десятилетий жизни Сибири в ХХ в. «“Вечный зов” — название аллегорическое, — подчеркивал автор романа. — Один из моих героев говорит, что человек рано или поздно начинает задумываться над сутью и смыслом бытия, жизнью окружающих его людей, общества и над своими собственными делами и поступками. Это его заставляет делать властный зов жизни, вечное стремление найти среди людей свое человеческое место. Мне хотелось показать, что человек становится гражданином, а потом и бойцом за справедливость, за человеческое достоинство и за человеческую радость». В центре повествования род Савельевых — 3 поколения одной сибирской семьи. Сквозь события, происходящие в Шантаре и Михайловке, легко просматривается история страны 1-й пол. ХХ в., ощущается трагическое и героическое дыхание истории.
Имя этого писателя мне тоже хорошо знакомо, так как я учусь в школе ,которая носит его имя, в школе есть музей, где хранятся очень ценные экспонаты, подаренные его родственниками и друзьями и , конечно его книги. В предыдущей своей работе я рассматривала тему Родины в творчестве Иванова, а сейчас посмотрела на его творчество с иной стороны. Для этого я прочитала любимый роман моей бабушки «Вечный зов» и пересмотрела одноименный фильм.
Надежными защитниками родной земли, нового строя жизни в этом романе являются Иван Савельев, Кирьян Инютин, Данила Кошкин, Яков Алейников, сыновья Федора Савельева, воспитанные их настоящим отцом – советским народом. Не покладая рук все годы войны обеспечивают фронт необходимым колхозники Анна Савельева (дочь бывшего богатея Кафтанова), Агата Савельева и ее сын Володька (жена и сын Ивана Савельева), Антон Савельев – директор эвакуированного в Шантару бывшего завода сельскохозяйственных орудий, выпускающего здесь теперь снаряды и минометы, Поликарп Кружилин – секретарь райкома партии. Удивительные и вместе с тем закономерные метаморфозы под влиянием войны происходят со многими героями. Даже сын белого полковника Зубова, пройдя через фронт, становится человеком. Преображается Анфиса Инютина, наконец-то увидевшая красоту души своего мужа. Трезво оценивает собственную деятельность Яков Алейников, человек беспримерной судьбы, подвергнутый страшной смерти бандеровцами. В легенду уходит Семен Савельев, нелюбимый сын Федора.
Тяжкое испытание выдерживают не все из тех, на кого мы готовы были надеяться. Его выдерживают Иван и Агата Савельевы. Его выдерживает больной, вконец изношенный войною Панкрат Назаров. Его выдерживает сын Кружилина Василий, четыре года проведший в фашистских концлагерях. Но его не выдерживает сын Панкрата, капитан Назаров, надломившийся на фашистской каторге и согласившийся там стать надсмотрщиком.
Хотя в центре романа-эпопеи находится Великая Отечественная война, определяющая так или иначе все, о чем рассказывает писатель, эпизоды фронтовой жизни занимают в произведении сравнительно небольшое место. Это не потому, что Анатолий Иванов по возрасту не был на фронте и не видел сражений собственными глазами, не являлся их участником. Описание боя на реке Сан, которым руководит капитан Назаров и в котором волею случая довелось принять участие Антону Савельеву, описание танковых боев под донским хутором Вертячим и особенно на Курской дуге, где с такой впечатляющей силой раскрываются во всем их величии сибиряки: старший лейтенант Дедюхин, командир орудия сержант Алифанов, стрелок-радист Вахромеев, водитель танка Семен Савельев и заряжающий Иван Савельев, – позволили прошедшему всю войну с боями М Н. Алексееву сказать «Вероятно, каждый, кому дан талант и кто был опален огненными крыльями войны, даже если не участвовал в боях, способен воссоздать ее с убеждающей правдой». Ошеломляют художественной силой страницы, рассказывающие о том, как ведет в атаку штрафную роту капитан Данила Кошкин. Иначе говоря, Анатолий Иванов умеет создавать художественно убедительные батальные сцены, но их немного в его романе-эпопее потому, что писатель ставит перед собой задачу дать в «Вечном зове» не летопись войны, а ее художественную квинтэссенцию,
Изображаются бедствия народа, Анатолием Ивановым с подлинным бесстрашием. Подобно тому, как от брошенного в водоем камня беспрерывно разбегаются по воде к самым дальним берегам круги, так и последняя война, события на фронте в изображении писателя ежедневно взрываются то неутешным горем, то обнадеживающей радостью в каждом доме, в каждой семье, на всем пространстве нашей страны. «Война – это страшно, – писал один из прославленных героев ее, – и нечего скрывать правду: война – это неизмеримые страдания и гибель миллионов ни в чем не повинных людей». Такой она и выступает в мужественном изображении Анатолия Иванова. Мы почти физически ощущаем это, ибо вместе с героями «Вечного зова» не только видим бои подо Львовом, у Сталинграда, на Курской дуге, пытаемся вместе с Василием Кружилиным убежать из фашистского плена, но и, оказавшись вдали от фронта, в сибирском селе Шантаре, каждый раз переживаем озноб, когда видим письмоносца с перекинутой через плечо сумкой. Вместе с колхозниками изо дня в день недоедаем, стараясь каждое зернышко, каждую каплю молока отдавать фронту. Вместе с ними оплакиваем погибающих от ящура коров. Вместе ходим на земляные работы, стремясь в невозможно короткий срок пустить завод, который будет изготовлять снаряды… Встаем за расставляемые под открытым небом станки и, поливаемые холодным осенним дождем, засыпаемые снежной крупой, вытачиваем детали для снарядов… Работаем из последних сил. Валимся с ног… Вот она какая, война, на самом деле.
Данила Кошкин, пройдя самую страшную проверку на фронте, добровольно остается командиром штрафной роты. Он же говорит, что советский человек, если он действительно советский, способен вынести все. «Человек – он своих сил еще не знает». Когда-то несправедливо бросивший Кошкина в тюрьму Яков Алейников, встретившись с ним на фронте, признается: «Завидую я тебе. Всей твоей судьбе…Командир штрафной роты смотрел на Алейникова прямо, в его темных глазах не было ни удивления, ни насмешки, хотя Яков ожидал все это увидеть. Только уголки обветренных губ чуть шевельнулись.
– Я верю тебе, Яков, – сказал Кошкин тихо и грустно».
В самих этих и подобных людях, в их существовании содержится ответ на вопрос, откуда страна берет силы для победы. До значения грандиозного символа поднимает Анатолий Иванов сцену надвигающегося на Федора справедливого возмездия. Убегая от преследующего по пятам отряда Алейникова, Федор кричит: «Живьем не возьмете, сволочи!» – и вдруг слышит спокойный голос брата Ивана: «Почему же, Федор? Возьмем!» Федор строчит по нему из автомата, а Иван, невредимый, осыпаемый пулями, но невредимый, надвигается на него. Иван говорит, что он, Федор, не имеет права и никогда не имел права ходить по земле, что он «ее обгадил» И, как бы в подтверждение слов Ивана, тот начинает поливать грязью собственного сына, жену Анну, плюется такими словами, каких, наверное, не произнес бы сам Кафтанов. «В мозгу Ивана что-то немыслимой болью вспухло и разорвалось. Закрыв глаза, он нажал на спусковой крючок, автомат задергался, сильно и больно заколотил прикладом в живот. Он все прижимал спусковой крючок, пока диск не кончился и автомат не перестал реветь».
Необычна эта сцена у такого бескомпромиссного и жесткого реалиста, каким является Анатолий Иванов. Но в данном случае он сознательно идет на нарушение правдоподобия, стремясь придать символический смысл заслуженному возмездию: это сама история уничтожает все чуждое новой жизни, затаившееся в ее щелях, уничтожает бесчеловечный мир.
Ни об одной реальной трудности, связанной с войной, да и со всей нашей предвоенной жизнью, не умолчал Анатолий Иванов, сумев рассказать о них так, что, вместе с героями романа-эпопеи проходя через величайшие испытания, многие из которых пострашнее адовых, мы все-таки находим время и для любви, и для шутки, и для песни. И ни на минуту не сомневаемся вместе с ними в правоте их дела, в победе его.
Заключение.
Одну из самых блестящих страниц в историю мирового искусства вписали мастера слова, создавшие неповторимою художественную летопись Великой Отечественной войны советского народа против фашизма. 
В этом ряду находятся и произведения поэтов и писателей Восточного Казахстана : А. Иванова, М.Чистякова , А.Егорова , С. Анисимова, С Комова, Н.Горбачева и др . Они сумели показать вторую мировую войну во всех ее токах, под высочайшим напряжением , пронизывающим весь народ, ее «фантастическую разветвленность и многоветвистость», показать, что в свою обжигающую атмосферу она втягивает всю страну, до последнего человека. Убили солдата, а боль отдается душераздирающей судорогой во всех концах нашей земли – рыдают осиротевшие дети, замертво валится на пол овдовевшая жена, молчаливо глотают слезы престарелые родители. Сама земля от горя седеет. Удивительную по ее многозначительности легенду о ковыле как седине земли рассказывает в «Вечном зове» бывший райкомовский конюх Евсей Галаншин. Оплакивая дорогого ей человека, земля, по убеждению этого старика, выбрасывает беловолосый ковылек-горюнок. «Горе да утраты голову человека забеливают, – говорит он председателю райисполкома Хохлову. – И на лике земли то же происходит. Все мы у нее сыны да дочки. Всех жалко ей… Седых ковылей на матушке-земле все прибавляется…» И тут же, как то свойственно человеку массы, органически ощущающей свое бессмертие, добавляет: «Но и народ тоже убытку не терпит». Что, впрочем, не облегчает бедствий, беспрерывно обрушиваемых на него войной. Эту же мысль о ковыле как седине земли поддерживает в своих произведениях и А.Егоров.
А закончить эту работу мне бы хотелось стихотворением Р.Рождественского «Послевоенная песня». Это обращение к нам, не знавшим войны, чтобы война не повторилась мы должны помнить какою ценой нам досталась Победа и мирная жизнь :Задохнулись канонады,В мире тишина,На большой земле однаждыКончилась война.Будем жить, встречать рассветы,Верить и любить.Только не забыть бы это,Не забыть бы это,Лишь бы не забыть!Как всходило солнце в гариИ кружилась мгла,А в реке меж берегамиКровь-вода текла.Были черными березы,Долгими года.Были выплаканы слезы,Выплаканы слезы,Жаль, не навсегда.Задохнулись канонады,В мире тишина,На большой земле однаждыКончилась война.Будем жить, встречать рассветы,Верить и любить.Только не забыть бы это,Не забыть бы это,Лишь бы не забыть!
Литература.
1.Владимиров В. Не переставая удивляться и удивлять: Литературные портреты, статьи, эссе.- Алма-Ата: Жазушы, 1980
2.Поломошнова Л. Годы и строки - в копилку: [О новой книге Михаила Чистякова]// Рудный Алтай.- 2002.- 17 авг.

3.Пуссеп Г. "Я прожил век, но продолжаю век..."// Семь дней.- 2005. - 19 авг.
4.Санарова И. Поэт Михаил Чистяков// ЛЗ: Сегодня.- 2003. - 11 апр.
5.Тарлыкова О. Михаил Чистяков: "Мне все давалось очень трудно: любовь, поэзия, война..." [Текст] / Тарлыкова О.// Семь дней.- 2006. - 24 февр.; 3 марта.
6.Чистяков М. Полное собрание сочинений.- Усть-Каменогорск: Рудный Алтай, Т.1. - Стихотворения и поэмы 1932-1984. - 2003.

7. Тарлыкова О.А за строкой мне видится судьба… Усть-Каменогорск 2006 г.
8.Егоров А. Красота. Усть-Каменогорск 2010 г
9. Егоров А. Таежный затворник. Усть-Каменогорск 2010 г.
10.Литература Восточного Казахстана . Ч.2.Усть-Каменогорск 2005 г.
Главы 1,5.
11.А.Иванов .Вечный зов. Москва.Эксмо.2001 г.
12.Материалы школьного музея.
13.Б.Леонов.Зов жизни. Москва « Советский писатель».1979 г