Методическая разработка Чистопольские страницы в биографии и творчестве писателей и поэтов в годы Великой Отечественной войны

Чистопольские страницы в биографии и творчестве писателей и поэтов в годы Великой Отечественной войны
Литература – одно из перспективных направлений работы преподавателя-словесника со студентами. Она многое дает в расширении и обновлении содержания образования, является частью национально-регионального компонента, способствует воспитанию любви к родному краю, интереса к его культуре и истории, формированию нравственности и духовности подрастающего поколения.
Пожалуй, каждый регион имеет свои возможности для плодотворной краеведческой работы. Но город Чистополь республики Татарстан в этом отношении, по моему глубокому убеждению, город особый. Достаточно вспомнить, что в годы Великой Отечественной войны Чистополь “приютил, дал кров и хлеб” (М.В.Исаковский) почти двумстам писателям, журналистам, литературным и театральным критикам, художникам и актерам.
“Вообще жизнь здесь нелегкая, хотя мы пока устроены лучше многих… Представь крохотный занесенный снегом городок, избы с керосиновыми мигалками, хрипящее радио, нетопленный Дом учителя, ставший писательским клубом, почту, приходящую раз в неделю, и трижды на день встречающихся творцов изящной словесности, и ты будешь иметь кое-какое представление о чистопольской “писательской колонии”, быт которой, конечно, войдет не в одни литературные мемуары”, - писал в одном из своих писем из Чистополя А.Гладков.“Писательская колония” занимала особое место в жизни города, определяя ту особую культурную и духовную среду, которая отличала Чистополь военных лет от других провинциальных тыловых городков. Ведь, наверное, редко можно было увидеть и в столице афишу, которая возвещала о выступлении одновременно Л.Леонова, К.Тренева, А.Твардовского, М.Исаковского и Б.Пастернака. А часто ли на урок литературы в обыкновенную школу приходили Н.Асеев и сестры В.Маяковского, чтобы рассказать о поэте? Литературные и музыкальные вечера с участием известных писателей, музыкантов, актеров, спектакли и премьеры новых пьес, лекции, читаемые учеными и преподавателями вузов – все это оказалось доступно жителям прикамского города, поднимало общий уровень культуры, формировало эстетический вкус, воспитывало молодежь.
Несомненно, что чистопольский период жизни оказал большое влияние на многих писателей, об этом свидетельствуют их письма чистопольцам, написанные уже после войны. “Поклонитесь от меня Каме и деревьям Вашего садика, и людям Вашего края. И не думайте, что все прошло мимо меня как случайный эпизод”, - писал Н.Н.Ассев. И.Л.Сельвинский свидетельствует: “Несмотря на всю суровость тех лет, о Чистополе писатели вспоминают с большой теплотой и нежностью… Мне приходилось с фронта заезжать иногда в самые различные города Союза, но нигде писатели не жили так дружно и так, я сказал бы, уютно, по-приятельски, как в Чистополе. Объясняется это, по-моему, тем, что между писателями Москвы и жителями Чистополя с самого начала возникла самая настоящая дружба”.
Чистополь стал не только частью биографий эвакуированных сюда писателей, но и вошел в их творчество. Благодаря им наш маленький городок попал в большую литературу.
Все это дает богатый материал для поисковой и исследовательской работы, предоставляет возможность использовать его на уроках и во внеурочной деятельности.
Наиболее благоприятны для этого занятия по литературе и кружковая работа со студентами . Пребывание в городе в годы войны Б.Пастернака, М.Петровых, М.Исаковского, В.Бокова, Л.Леонова, К.Федина и др., созданные ими в этот период произведения или чистопольские мотивы в произведениях последующих лет заслуживают самого пристального внимания и изучения, способны пробудить интерес у студенчества. Книги писателя-земляка В.Шенталинского “Рабы свободы” и “Донос на Сократа", созданные на основе литературных архивов Лубянки, дают уникальный материал, который может быть использован при изучении биографий и творчества В.Короленко, М.Горького, М.Булгакова, О.Мандельштама, М.Цветаевой.
Практика проведения уроков и внеклассных мероприятий с использованием местного материала показала, что их краеведческая основа привлекает ребят: писатели из учебника литературы оказываются реальными, живыми людьми, которые ходили по тем же улицам, что и современные студенты, жили в домах, многие из которых сохранились до сих пор, встречались, дружили, ходили в гости к чистопольцам. В сознании учащихся их родной провинциальный городок становится причастным к большой истории и большой литературе, начинает восприниматься частью российской культуры, которую нужно беречь, сохранять и изучать.
Урок “Письма войны”
Я вижу: снег над Камой чист и легок,
Твое окно полночное слепя,
Пылит метель. Как до тебя далеко,
Почти что пол-России до тебя!
С. Щипачев
Цели и задачи урока:
воссоздать через письма военных лет атмосферу того времени, жизнь фронта и тыла, нравственный облик поколения победителей;
познакомить учащихся с одной из страниц истории литературы и жизни родного города, расширить их представление об эпистолярном жанре, его месте в жизни и литературе;
способствовать возрождению традиций эпистолярного жанра, развитию интереса к эпистолярному наследию как важнейшему свидетельству эпохи, становлению исторического и патриотического сознания школьников;
развитие коммуникативных и творческих способностей школьников, навыков анализа художественного текста.
Ход урока
Музыкальный эпиграф урока – песня “Землянка” (слова А. Суркова, музыка К. Листова).
Песня “Землянка” стала своеобразным лирическим символом Великой Отечественной войны. Она родилась в первые военные месяцы, прошла по всем фронтовым дорогам, вдохновляя бойцов, согревая их сердца, поддерживая в трудные минуты. Даже сейчас, спустя 60 лет после Победы, эту песню любят и поют.
В чем секрет ее популярности? Чем привлекают слушателя и читателя шестнадцать стихотворных строк, написанные поэтом Алексеем Сурковым в далеком сорок первом?
Работа с текстом стихотворения:
От какого лица ведется повествование?
Каким вы представляете лирического героя стихотворения?
Опишите место и время действия.
Какие чувства и переживания переданы автором?
Что оказывается способным победить холод снегов, расстояние и разлуку?
О чем это стихотворение?
Написанное в трагическом сорок первом году, когда враг стоял на подступах к Москве, это стихотворение о “негасимой любви” солдата к той, “до которой дойти нелегко”, ради встречи с которой он и идет в бой. Простые искренние слова, передающие глубокие переживания, оказались созвучны чувствам миллионов людей, разлученных войной.
Жанр послания, в форме которого написано стихотворение, не случаен: оно и на самом деле было посланием – письмом с фронта в далекий тыл, в наш маленький прикамский городок, куда была эвакуирована семья Суркова, и было адресовано жене поэта Софье Антоновне Кревс.
Пожалуй, никогда еще наша чистопольская почта не работала так напряженно, как в 1941-1943 годах: население города за счет эвакуированных увеличилось вдвое, люди были сорваны войной с родных мест, разлучены, и только письма связывали порой семьи, друзей…
С каким нетерпением, страхом, надеждой тогда ждали писем! И каким счастьем казался скромный солдатский треугольник, из которого узнавали самое важное – о том, что их отец, муж, сын, брат, друг живы.
Но шли в Чистополь и из Чистополя и необычные письма – письма стихотворные, потому что многие писательские семьи, эвакуированные из Москвы, нашли приют в нашем городе. Сюда приходили письма с фронта от Алексея Суркова, Евгения Долматовского, Александра Твардовского, Ильи Сельвинского… А по узким тропинкам среди глубоких сугробов пробирались к почтовым ящикам Михаил Исаковский, Борис Пастернак, Николай Асеев, Мария Петровых…
Здесь и получила в декабре 1941 года Софья Антоновна Кревс письмо от мужа – те самые шестнадцать стихотворных строк, которым суждено было стать песней.
О чем писали солдаты с фронта своим любимым?
Как мы видим, не только о войне. Война была суровой и жестокой необходимостью, а душа солдата любила и страдала, тосковала и жила надеждой. Об этом и говорили фронтовые письма, обычные и стихотворные, написанные в окопах и землянках в короткие минуты отдыха. О боях, каждодневной смертельной опасности, гибели друзей писали скупо, а часто и не писали совсем, оберегая родных, стремясь сохранить их покой. Не сразу узнала и Софья Антоновна, при каких обстоятельствах были написаны щемящие душу строки письма ее мужа.
Из воспоминаний С.А. Кревс:
“Я никогда не спрашивала его обо всем… Немцы приехали внезапно, наши отступали из штаба бегом. Алеша стал задыхаться, снега было по пояс. Только снег, замерзшая речка, кусты и больше ничего, никаких укрытий. Если бы не два паренька, помогавшие ему уйти, он бы не выбрался. Танки разнесли в щепки здание штаба, а Алеша со своими уже были за рекой, спаслись. И потом где-то в деревне, где они ночевали, он написал мне письмо…”
Теперь это место, деревня Кашино Истринского района Московской области, мемориальное: здесь установлен, вероятно, единственный в мире памятник в честь песни, песни “Землянка”, которая уже стала народной, раз живет она больше шестидесяти лет. Дочь поэта, Наталья Алексеевна Суркова, прислала нам фотографию, на ней – памятный знак и она сама со своей дочерью Сашей.
Здесь, под Истрой, на последнем рубеже у Москвы, зимой 1941 года шли ожесточенные бои. В числе военных корреспондентов находился там и Алексей Александрович Сурков. Это была его четвертая война, и он был непризывного возраста. Но отсиживаться в тылу он не мог, “раз война – значит, в армию… Без сговора, без предупреждений Софья пошла собирать мне солдатское “приданое”, обмундирование, сохранившееся со времен финской войны”, - писал Сурков в книге “Большая война”. – Четыре первых военных дня, проведенных в Москве, представили мне нашу братию в лучшем свете, чем казалось до войны… Деловито и серьезно уехали на фронт Твардовский и Симонов. С некоторым налетом патетики, но по-хорошему, по-солдатски, уехал Безыменский. Легко и по-ребячьи уехал Долматовский навстречу большим испытаниям”.
Вот так они уезжали все, навстречу судьбе. Делили стол в штабных комнатушках со связистами и комиссарами, писали репортажи, заметки, стихи и, конечно же, - письма.
В Чистополь жене Елене Викторовне Златовой посылал Степан Петрович Щипачев стихи, в которых каждая строка дышала любовью, тоской по дому, ожиданием встречи, уверенностью в победе. Несколько таких стихотворений он объединил в цикл “Из фронтовой почты”.
Выразительное чтение стихотворений С. Щипачева учащимися. (Приложение 1.)
Задание исследовательского характера: найти в тексте стихотворений стилистические приметы эпистолярного жанра. (Учащимися должны быть отмечены и проиллюстрированы примерами прямое обращение к собеседнику, наличие личных, интимных мотивов и деталей, выражение чувств и переживаний автора, нейтральная лексика с элементами разговорно-бытовой, использование простых синтаксических конструкций.)Степан Петрович несколько раз приезжал к семье в наш город в короткие отпуска с Северо-Западного фронта, где работал в газете “За Родину”.
“В маленький, встревоженный Чистополь, - писала в своих воспоминаниях Б.Я. Брайнина, - Щипачев приносил с собой запас большой фронтовой жизни и свои стихи, которые охотно, с веселой отвагой читал нам. Я не помню ни одной встречи со Щипачевым без стихов. Они органически сливались с его обликом, были воздухом, которым он дышал, и, казалось, вырви его из поэтической стихии, он перестанет дышать”.
Возможно, в этих словах и кроется разгадка того, почему не только Щипачев, но и другие поэты так много пишут в этот период писем-стихов: “поэтическая стихия” была для них естественной для передачи сильных чувств и переживаний, а война с ее близостью смерти, ощущением хрупкости и краткости человеческой жизни возвела в ранг высокой поэзии, казалось бы, сугубо прозаическую вещь – письмо жене, матери, сыну, друзьям… “Часто длинною была дорога от письма до нового письма”, но это была дорога жизни, дорога памяти, дорога верности и надежды.
Из блокадного Ленинграда идут “Письма на Каму” Ольги Берггольц. (Приложение 2.)
“Письма на Каму” адресованы были в Чистополь, где по улице Фрунзе, 36, жила мать поэтессы Мария Тимофеевна Берггольц.
Почему личное письмо приобретает общественное звучание?
Как взаимосвязано личное и гражданственное в “Первом письме на Каму”?
Из писем того времени мы можем узнать и о трудной жизни тыла.
Стихотворение М.В. Исаковского “Зима в Чистополе” переносит нас в суровую военную пору, дает представление о нелегком быте, неожиданных, редких и поэтому особо ценимых радостях, о поэтическом труде и тяжелых думах. (Приложение 3.)
После выразительного чтения стихотворения предлагаем ребятам ответить на следующие вопросы: Как связан жанр стихотворения с его содержанием?
Жанр послания предполагает, что речь пойдет о личных делах, проблемах и переживаниях.
Мы ждем от автора письма искренности и доверительности.
Письмо многое может рассказать о его авторе.
Какие бытовые реалии жизни тылового города можно обнаружить в письме?
Жизнь поэта невеселая: “стоят морозы – нашим не под стать”, в комнате холодно, озябли руки, чтобы писать, приходится отогревать их у печки. Нужно самому таскать дрова, топить печь, заботиться о продуктах, ходить на рынок, стоять в очередях. Пища самая простая: “варю и ем картошку”, “курю какой-то невозможный мох”.
Зимой световой день очень короткий, “ночь приходит рано”, “скрипит мороз, в окно стучат бураны”, “все пути кругом заметены”. Здесь “неприютно и холодно”.
Одна и та же мысль не дает покоя поэту: “как там на фронте, как дела с Москвой?” И это беспокойство понятно, ведь стихотворение написано в начале декабря 1941 г., накануне разгрома немцев под Москвой.
Исаковский, как и миллионы советских людей, “с полночи ждет очередных известий, хотя они приходят в шесть утра”, и, “если в сводке что-нибудь такое” – весь день ходит с поникшей головой.
Каково общее настроение, переданное в письме?
Автор спокойно рассказывает о трудностях быта, не драматизирует их. Кое-где даже слышатся иронические нотки: “картошка в вицмундире”, “курю какой-то невозможный мох”, “хожу на рынок в очередь за медом, но никогда его не достаю”, “пью за ваше и свое здоровье, но, к сожаленью, только кипяток” – все это свидетельствует о готовности превозмочь все трудности, вынести испытания.
Поэта поддерживает вера в победу, поэтому он не “безутешен”. Он мечтает о времени, “когда под мирной кровлей вновь соберется тесный… кружок” близких и дорогих ему людей, разбросанных войной.
Близким другом Исаковского на протяжении долгих лет был Александр Трифонович Твардовский. Ему, военному корреспонденту, находящемуся на фронте, часто адресовал свои письма из Чистополя Михаил Васильевич. Перед вами одно из них:
28 декабря 1941 г.
Дорогой Саша!
Наконец я могу написать тебе. Ты так летал с места на место, что трудно было рассчитывать на то, что мое письмо дойдет до тебя.
Обо мне ты, вероятно, в основном знаешь все. С августа месяца со всей своей семьей я нахожусь в Чистополе. Живем, как будто, в затишье, но все же покоя нет. Одна и та же мысль следует всюду неотступно – как там на фронте. И этим, собственно, сказано все. Это главное. Все остальное кажется мелочью, не заслуживающей внимания.
В последнее время настроение очень повысилось в связи с нашими успехами на фронтах. Сводки идут хорошие, это очень и очень радует и ободряет.
Кое-что пишу. Но пишу мало и не так, как следует. Что-то не получается. Время сейчас горячее, надо делать все быстро. А с быстротой-то у меня и не выходит.
В последнее время сюда понаехало довольно много нашей писательской братии. Здесь даже создан филиал Союза. Иногда в газетах попадаются твои стихи, иногда их читает здесь по радио А.О. Степанова. И знаешь – скажу тебе без всякой лести – стихи ты пишешь очень хорошие. Они резко выделяются из всего того, что в больших количествах пишется сейчас о войне.
… Здесь находятся также Федин, Тренев, Асеев, Пастернак. Они и руководят местным отделением Литературы.
Знаешь, пишу я тебе все это и думаю, что ничего здесь нет для тебя интересного. Ты, вероятно, столько видел, столько пережил, что все местные дела наши кажутся тебе чем-то очень далеким и, может быть, даже ненужным.
Очень надеюсь, что ты сможешь выбрать свободную минуту и более или менее подробно напишешь о себе. А то еще здесь ходят слухи, что ты на время сможешь приехать сюда. Это было бы совершенно замечательно.
Мы очень часто вспоминаем тебя и очень хотим видеть.
Ну, вот, пожалуй, и все. Прости, что письмо получилось таким скучным. Как-то я плохо представляю тебя сейчас, мне кажется, что ты сильно изменился, и поэтому я не знаю – как к тебе подойти, что тебе сказать.
Передают самый горячий, самый душевный привет Лидия Ивановна, Нат. Ив. и Алик.
Пиши, Саша.
Твой М. Исаковский.
А курю я теперь самосейку, которую покупаю на базаре.
И знаешь – более или менее – привык.
М.И.
Что общего между стихотворным посланием Исаковского друзьям и письмом А. Твардовскому? Найдите повторяющиеся мотивы, художественные образы и детали.
(На основе наблюдений учащиеся должны сделать вывод о близости стихотворного жанра послания к обычному письму: они несут информацию, содержат размышления, наблюдения, выражают эмоции, они удовлетворяют потребность человека в общении, в самоотчете, в том, чтобы осознавать и фиксировать протекание своей жизни.)
Война изменила облик нашего города. Он не только проводил несколько тысяч ушедших на фронт, но и принял эвакуированных людей из Прибалтийских республик, западных районов Белоруссии и Украины, а также из некоторых европейских стран – венгров, немцев, чехов, шведов, финнов, французов. Всего в городе и районе проживали представители более чем 50 национальностей.
В Чистополе работало 37 промышленных предприятий, в том числе 9 заводов и фабрик союзного значения. Среди них бывший Второй Московский часовой завод, который перешел на выпуск важной оборонной продукции. Значительно расширился судоремонтный завод, после того как в него влились Сталинградский и Калачинский заводы. На оборону работали завод автогаражного оборудования, электрозавод и кожзавод, мебельная и трикотажная фабрики. На городской территории находились “Татгеологотрест” и “Нефтегазразведка”, которые занимались изыскательскими работами в нескольких районах Татарии, 18-ый запасной авиаполк, три военных госпиталя.
Жизнь тылового города не была легкой. Шла война, на фронте гибли сотни тысяч солдат, десятки городов были захвачены фашистами, враг рвался к Москве, и тыл жил по законам военного времени, когда забывали о личном, захваченные единым порывом – выстоять и победить. Лозунг “Все для фронта, все для победы” определял суть жизни каждого города и городка, каждой деревни, каждого человека.
Таким увидел наш город поэт Евгений Долматовский в апреле 1942 г., когда неожиданно для своей семьи и друзей приехал в Чистополь в короткий отпуск с фронта. Неожиданно потому, что уже долгое время от него не было писем и семья получила известие о том, что он пропал без вести. “В зале установилась полная тишина, пока батальонный комиссар Долматовский вел свой неторопливый рассказ, как он был ранен и захвачен врагом, как ему удалось вместе с товарищами бежать из плена, идти сотни и сотни километров”, - вспоминает писательница
Н. Чертова о памятном вечере, состоявшемся в Доме учителя. О трагических событиях первых месяцев войны Долматовский впоследствии расскажет в книге “Зеленая брама”.
А впечатления поэта от поездки в Чистополь передает стихотворение “О твоей семье”. (Приложение 4.)
Можно ли по заглавию определить жанр стихотворения? Ответ обосновать.
Продолжить свои наблюдения над жанровым своеобразием по тексту стихотворения.
Это стихотворное послание очень характерно для лирики военных лет, в которой само понятие Родины не только углубилось психологически, но и приобрело более конкретный формы: за словом Родина в лирических произведениях вставали запоминающиеся черты реальных географических широт, городов и деревень, лица родных людей, их тревоги, любовь и ожидание. Такие стихи не оставляли равнодушными ни солдат, готовившихся к бою, ни тех, кто ждал их и верил в их возвращение.
Война в далеком от линии фронта Чистополе, не знавшем бомбежек и грома орудий, была той же жестокой войной и не позволяла забыть о себе, оглушая тишиной. Об этом и многом другом – в стихотворении Марии Петровых “Завтра день рождения твоего…”. (Приложение 5.)
Как достигается достоверность передачи силы переживаний героини?
Страдание почти не вырывается наружу. Печаль, нежность, мужество, гнев выражены негромко, но ими проникнуто каждое слово.
Эмоциональная сила стихотворения Петровых усиливается прямыми обращениями, призывами. Они полны внутреннего напряжения, создается даже подобие диалога – проекция к собеседнику, к тому образу, к которому направляет призывы лирическое “я”.
Стихотворения Петровых, появлявшиеся в журнале “Знамя” в военную пору, обращали на себя внимание многих, запоминались. “Это были короткие, но очень емкие лирические записи о войне, о пережитом всеми нами. Очень современные, почти сиюминутные, а ощущение возникало такое, что это написано не на один день, не на один год…”, - делится своими впечатлениями военный корреспондент Яков Хелемский.
Написанные в минуты душевного напряжения, непосредственно связанные с происходящими событиями и являющиеся оперативными откликами на них, письма-стихи военных лет воспринимаются сейчас как документы эпохи, воссоздающие ее колорит и атмосферу, помогают нам представить сложный душевный мир целого поколения граждан нашей страны, ставшего поколением победителей. Они – тот мостик, который связывает нас, живущих в начале XXI века, с теми, кто выстоял в суровых испытаниях Великой Отечественной войны и во многом определил дальнейшую судьбу всего мира. Их мысли, их чувства хранят для нас строки стихов и писем. Из сурового прошлого они обращаются к своим адресатам, среди которых и вы, внуки и правнуки Победителей.Исторический центр Чистополя отнесен к достопримечательному месту
12 ноября 2013 г. подписано постановление Кабинета Министров РТ № 869 «Об отнесении к объектам культурного наследия регионального (республиканского) значения достопримечательного места «Исторический центр Чистополя» и включении его в единый государственный реестр объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации».
Постановлением КМ РТ утверждены границы территории объекта культурного наследия регионального (республиканского) значения «Достопримечательное место «Исторический центр Чистополя» и режим использования территории.
Среди российских городов Чистополь является уникальным историческим поселением России федерального значения с сохранившимся историческим центром. На территории исторического центра расположено более 140 объектов культурного наследия, имеющих архитектурную и историческую ценность.
Значительное количество зданий имеет мемориальное значение – в 1941-43 гг. в Чистополе размещалось отделение Союза писателей СССР, в эвакуации в Чистополе находились более 200 писателей, деятелей культуры и членов их семей; этот период творчества писателей имеет колоссальное значение для развития мировой литературы. Пребывание в городе в 1941-1943 годы большой группы писателей, среди которых - Борис Пастернак, Леонид Леонов, Константин Тренёв, Константин Федин, Николай Асеев, Михаил Исаковский, Мария Петровых, Виктор Боков, Василий Гроссман, Александр Гладков, приезды писателей-фронтовиков Александра Твардовского, Евгения Долматовского, Льва Ошанина, их активная творческая, воспитательная и просветительская деятельность должны стать объектом изучения и сохранения, стать частью социокультурной среды города и региона. В Чистополе ими созданы десятки известных литературных произведений. Не зря Чистополь называли «Литературными Афинами».
В Чистополе в годы войны были написаны:
- Л.Леонов создал пьесу «Нашествие», начал работу над пьесой «Ленушка»,
- М.Исаковский написал более тридцати стихотворений, среди которых – «Огонёк», «В лесу прифронтовом», «Ой, туманы мои, растуманы»,
- К.Федин создал пьесу «Испытание чувств», вторую часть книги «Горький среди нас», возобновил работу над романом «Первые радости»,
- Н.Асеев пишет стихотворения, поэму «Пламя победы»,
- Б.Пастернак перевел на русский язык трагедии В.Шекспира «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра».
Писатели, приезжавшие в Чистополь с фронта, также занимались литературной деятельностью, создавали знаменитые произведения:
- Александр Твардовский продолжал работать над поэмой «Василий Тёркин»,
- Василий Гроссман написал повесть «Народ бессмертен»,
- Илья Сельвинский закончил пьесу «Генерал Брусилов», написал несколько стихотворений,
- Алексей Сурков – стихотворение «Землянка» («Бьется в тесной печурке огонь»),
- Петр Павленко создал ряд военных рассказов,
- Вера Инбер впервые читала в Чистополе поэму «Пулковский меридиан».
Указанное выше постановление КМ РТ станет еще одним значимым шагом в деле сохранения культурного наследия Республики Татарстан и Российской Федерации.
Пресс-служба Министерства культуры Республики Татарстан, при содействии Музейного объединения г.ЧистополяО писателях в Чистополе в 1941
«Чистопольский Дом учителя (бывшая аптека К.Ф. Ковалевского) по улице К. Маркса, д.28 … здесь же располагалось и отделение ССП СССР. Свои творческие вечера, встречи, митинги писатели проводили в здании кинотеатра «Темп» (улица Ленина, 2а), в доме М.Л. Мельникова, где в то время находился парткабинет (улица К.Маркса, 31), а также на квартире заслуженного врача РСФСР и ТАССР Авдеева и его сыновей (улица К. Маркса, 76), которую называли «филиалом Московского клуба писателей». Адреса, по которым проживали в Чистополе эвакуированные писатели:
Бебеля, 91 — Александр Трифонович Твардовский (точнее, только его семья);
Бебеля, 113 — Мария Сергеевна ПетровЫх;
Бебеля, 140 — Александр Александрович Фадеев;
Бутлерова, 91 — Константин Александрович Федин;
Карла Маркса, 22 — Леонид Максимович Леонов, Илья Львович Сельвинский;
Ленина, 73 — Николай Николаевич Асеев;
Ленина, 81 — Борис Леонидович Пастернак;
Толстого, 164 — Михаил Васильевич Исаковский;
Толстого, 81 — Константин Андреевич Тренев, Петр Андреевич Павленко.
Много приехало народа в составе Союза советских писателей, около 200. Здесь — только о некоторых.
Борис Леонидович Пастернак
(http://www.b-pasternak.ru/biografiya)
334899010858500Борис Леонидович Пастернак (29 января [10 февраля] 1890, Москва, Российская Империя — 30 мая 1960, Переделкино, Московская область, СССР) — российский поэт и писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1958).
Жизнь и творчество
Будущий поэт родился в Москве в интеллигентной еврейской семье. Родители Пастернака, отец — художник, академик Петербургской Академии художеств Леонид Осипович (Исаак Иосифович) Пастернак и мать — пианистка Розалия Исидоровна Пастернак (урождённая Райца Срулевна Кауфман, 1868—1939), переехали в Москву из Одессы в 1889 году, за год до его рождения. Кроме старшего, Бориса, в семье Пастернаков родились Александр (1893—1982), Жозефина (1900—1993) и Лидия (1902—1989).
Семья Пастернаков поддерживала дружбу с известными художниками (И. И. Левитаном, М. В. Нестеровым, В. Д. Поленовым, С. Ивановым, Н. Н. Ге), в доме бывали музыканты и писатели, в том числе Лев Толстой. В 1900 году Райнер Рильке познакомился с семьёй Пастернаков во время второго визита в Москву. В 13 лет, под влиянием композитора А. Н. Скрябина, Пастернак увлекся музыкой, которой занимался в течение шести лет (сохранились две написанные им сонаты для фортепиано).
В 1903 году при падении с лошади сломал ногу и из-за неправильного срастания (лёгкая хромота, которую Пастернак скрывал, осталась на всю жизнь) был освобождён от воинской повинности. В дальнейшем поэт уделял особое внимание этому эпизоду как пробудившему его творческие силы (он произошёл 6 (19) августа, в день Преображения — ср. позднейшее стихотворение «Август»). В 1905 году попал под казачьи нагайки — эпизод, вошедший в книги Пастернака.
В 1900 году Пастернак не был принят в пятую гимназию (ныне московская школа № 91) из-за процентной нормы, но по предложению директора на следующий 1901 год поступил сразу во вторoй класс. С 1906 по 1908 год в пятой гимназии на два класса младше, чем Пастернак, в одном классе с братом Пастернака Шурой учился Владимир Маяковский. Пастернак окончил гимназию с золотой медалью и всеми высшими баллами, кроме закона Божьего, от которого был освобождён. После ряда колебаний отказался от карьеры профессионального музыканта и композитора. В 1908 году поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета Московского университета (впоследствии перевелся на философское). Летом 1912 году изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы проф. Германа Когена. Тогда же сделал предложение Иде Высоцкой, но получил отказ, как описано в стихотворении «Марбург». В 1912 году вместе с родителями и сестрами посещает Венецию, что нашло отражение в его стихах того времени. Виделся в Германии с кузиной Ольгой Фрейденберг. С ней его связывала многолетняя дружба и переписка.
После поездки в Марбург Пастернак отказался и от того, чтобы в дальнейшем сосредоточиться на философских занятиях. В это же время он начинает входить в круги московских литераторов. Он участвовал во встречах кружка символистского издательства «Мусагет», затем в литературно-артистическом кружке Юлиана Анисимова и Веры Станевич, из которого выросла недолговечная постсимволистская группа «Лирика». С 1914 Пастернак примыкал к содружеству футуристов «Центрифуга» (куда также входили другие бывшие участники «Лирики» — Николай Асеев и Сергей Бобров). В этом же году близко знакомится с другим футуристом — Владимиром Маяковским, чья личность и творчество оказали на него определённое влияние. Позже, в 1920-е, Пастернак поддерживал связи с группой Маяковского «Леф», но в целом после революции занимал независимую позицию, не входя ни в какие объединения.
Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года (на обложке 1914), воспринималась самим Пастернаком как незрелая. В 1928 половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены Пастернаком в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью); остальные ранние опыты при жизни Пастернака не переиздавались. Тем не менее, именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором.
В 1916 году вышел сборник «Поверх барьеров». Опасаясь возможного призыва в армию, зиму 1916 годa Пастернак провёл на Урале, под городом Александровском Пермской губернии, приняв приглашение поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильвенскими химическими заводами Б.И. Збарского помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчётности. Широко распространено мнение, что прообразом города Юрятина из «Доктора Живаго» является город Пермь, расположенный неподалеку от поселка Всеволодово-Вильве. [ЭГ: совершенно точно, что много месяцев около 1918 года Б.Л. работал на химическом заводе в Бондюге (ныне Менделеевск), что в десятке километров от Елабуги, но жил в Елабуге]
Родители Пастернака и его сёстры в 1921 году покидают советскую Россию по личному ходатайству А. В. Луначарского и обосновываются в Берлине. Начинается активная переписка Пастернака с ними и русскими эмиграционными кругами вообще, в частности, с Мариной Цветаевой, а через неё — с Р.-М. Рильке. В 1922 гoду Пастернак женится на художнице Евгении Лурье, с которой проводит в гостях у родителей в Берлине вторую половину года и всю зиму 1922-23 гoдoв. В том же 1922 году выходит программная книга поэта «Сестра моя — жизнь», большинство стихотворений которой были написаны ещё летом 1917 года. В следующем 1923 году в семье Пастернаков рождается сын Евгений.
В 20-е годы созданы также сборник «Темы и вариации» (1923), роман в стихах «Спекторский» (1925), цикл «Высокая болезнь», поэмы «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт». В 1928 году Пастернак обращается к прозе. К 1930-му году он заканчивает автобиографические заметки «Охранная грамота», где излагаются его принципиальные взгляды на искусство и творчество.
На конец 20-х — начало 30-х годов приходится короткий период официального советского признания творчества Пастернака. Он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР и в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором Н. И. Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. Его большой однотомник с 1933 по 1936 год ежегодно переиздаётся.
Познакомившись с Зинаидой Николаевной Нейгауз (в девичестве Еремеевой, 1897—1966), в то время женой пианиста Г. Г. Нейгауза, вместе с ней в 1931 году Пастернак предпринимает поездку в Грузию, где знакомится с поэтами Т. Табидзе, П. Яшвили. Прервав первый брак, в 1932 году Пастернак женится на З. Н. Нейгауз. В том же году выходит его книга «Второе рождение» — попытка Пастернака влиться в дух того времени. В 1938 гoду во втором браке у Пастернака рождается сын Леонид.
В 1935 году Пастернак участвует в работе проходящего в Париже Международного конгресса писателей в защиту мира, где с ним случается нервный срыв (последняя его поездка за границу). В январе 1936 гoдa Пастернак публикует два стихотворения, обращенные со словами восхищения к И. В. Сталину, однако уже к середине 1936 гoдa отношение властей к нему меняется — его упрекают не только в «отрешённости от жизни», но и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе», и безоговорочно требуют тематической и идейной перестройки. Это приводит к первой длительной полосе отчуждения Пастернака от официальной литературы. По мере ослабевающего интереса к советской власти, стихи Пастернака приобретают более личный и трагический оттенок. К концу 30-х он обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка. В тот период Пастернаком создаются ставшие классическими переводы многих трагедий Шекспирa, «Фауста» Гёте, «Марии Стюарт» Ф. Шиллера.
В 1935 году Пастернак заступился за мужа и сына Ахматовой, которые были освобождены из тюрьмы после писем Сталину Пастернака и Ахматовой. В 1937 году проявляет огромное гражданское мужество — отказывается подписать письмо с одобрением расстрела Тухачевского и других, демонстративно посещает дом репрессированного Пильняка. 1941—1943 провёл в эвакуации в Чистополе. Помогал денежно многом людям, в том числе дочери Марины Цветаевой.
В 1952 году у Пастернака произошёл первый инфаркт, описанный в стихотворении «В больнице», полном глубокого религиозного чувства:
«Доктор Живаго»
Роман «Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества как прозаика, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Гражданской войны. Роман пронизан высокой поэтикой, сопровождён стихами главного героя — Юрия Андреевича Живаго. Роман, затрагивающий сокровенные вопросы человеческой жизни — тайны жизни и смерти, вопросы истории, христианства, еврейства, был резко негативно встречен советской литературной средой, отвергнут к печати из-за неоднозначной позиции автора к октябрьскому перевороту и последующим изменениям в жизни страны. Так, например, Э. Г. Казакевич, к тому времени главный редактор журнала «Литературная Москва», прочитав роман, заявил: «Оказывается, судя по роману, Октябрьская революция — недоразумение и лучше было её не делать», К. М. Симонов, главный редактор «Нового мира», также отреагировал отказом : «Нельзя давать трибуну Пастернаку!». Публикация романа на Западе — сначала в Италии в 1957 гoду прокоммунистически настроенным издательством Фельтринелли, а потом в Великобритании, при посредничестве известного философа и дипломата сэра Исайи Берлина — привела к настоящей травле Пастернака в советской печати, исключению его из Союза писателей СССР, откровенным оскорблениям в его адрес со страниц советских газет, на собраниях трудящихся. Московская организация Союза Писателей СССР, вслед за Правлением Союза Писателей, требовали высылки Пастернака из Советского Союза и лишения его советского гражданства. Среди литераторов, требовавших высылки, были Л. И. Ошанин, А. Безыменский, Б. A. Слуцкий, С. A. Баруздин, Б. Н. Полевой и многие другие. Следует отметить, что отрицательное отношение к роману высказывалось и некоторыми русскими литераторами на Западе, в том числе В. В. Набоковым.
Нобелевская премия
С 1946 по 1950 годы Пастернак ежегодно выдвигался на соискание Нобелевской премии по литературе. В 1958 году его кандидатура была предложена прошлогодним лауреатом Альбером Камю, и Пастернак стал вторым писателем из России (после И. A. Бунина), удостоенным этой награды.Присуждение премии воспринималось советской пропагандой как повод усилить травлю. В писательской среде этот факт тоже был воспринят негативно. Вот что по поводу вручения премии сказал Сергей Смирнов:
…что они ухитрились не заметить Толстого, Горького, Маяковского, Шолохова, но зато заметили Бунина. И только тогда, когда он стал эмигрантом, и только потому, что он стал эмигрантом и врагом советского народа.
Несмотря на то, что премия была присуждена Пастернаку «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», усилиями официальных советских властей она должна была надолго запомниться только как прочно связанная с романом «Доктор Живаго», антисоветская сущность которого постоянно выявлялась в то время агитаторами, литературными критиками, лекторами общества «Знание». На Пастернака было оказано и личное давление, которое, в конечном счёте, принудило его отказаться от премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал : «В силу того значения, которое получила присуждённая мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от неё отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ».
Несмотря на исключение из Союза Писателей СССР, Пастернак продолжает оставаться членом Литфонда, получать гонорары, публиковаться. Из-за опубликованного на Западе стихотворения «Нобелевская премия» он был вызван к Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко в феврале 1959 года, где ему было предъявлено обвинение по статье 64 «Измена Родине», однако никаких последствий для него это событие не имело, возможно потому, что стихотворение было опубликовано без его разрешения.
Летом 1959 гoдa Пастернак начинает работу над оставшейся незавершённой пьесой «Слепая красавица», но обнаруженная вскоре болезнь (рак лёгких) в последние месяцы жизни приковывает его к постели.
Дмитрий Быков, биограф Пастернака, считает, что болезнь развилась на нервной почве во время травли и возлагает на власти ответственность за смерть Бориса Леонидовича.
Пастернак умер от рака желудка 30 мая 1960 в Переделкине. Сотни людей (среди них Н. Коржавин, Б. Ш. Окуджава, А. A. Вознесенский) пришли 2 июня 1960 года на его похороны, несмотря на опалу поэта.После смерти
Зинаида Николаевна Пастернак умерла в 1966 году от той же болезни, что и муж. Советская власть отказалась предоставить ей пенсию, несмотря на ходатайства многих известных писателей; она похоронена в Переделкине. Cын Леонид Борисович умер в 1976 году в возрасте доктора Живаго.
Евгения Владимировна Пастернак умерла в 1965 году.
В 1987 году решение об исключении Пастернака из Союза писателей было отменено, в 1988 году «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР («Новый Мир»), в 1989 году диплом и медаль Нобелевского лауреата были вручены в Стокгольме сыну поэта — Е. Б. Пастернаку. Под его же редакцией вышло несколько собраний сочинений поэта, в последние годы в России издаются многочисленные сборники, воспоминания и материалы к биографии писателя.
У Бориса Пастернака 4 внука и десять правнуков.
«Доктор Живаго» был экранизирован в США в 1965 гoду режиссёром Дэвидом Лином и в 2002 гoду режиссёром Джакомо Каприотти, в России в 2005 гoду А. Прошкиным.
Музеи
Первый государственный музей Бориса Пастернака в России был открыт в 1990 гoду в Чистополе, где он жил в эвакуации в годы Великой Отечественной войны (1941—1943).
Государственный дом-музей Б. Л. Пастернака действует и в Переделкине, в доме, где писатель провёл последние годы жизни. Надгробный памятник поэта в Переделкине в последние два десятилетия подвергался неоднократному осквернению. В Москве, на доме в Лаврушинском переулке, в котором долгое время жил Пастернак, установлена мемориальная доска его памяти.
Библиография
2005 — в октябре издательство «Слово» выпустило первое в истории писателя полное собрание сочинений в 11 томах общим тиражом 5000 экземпляров. Собрание составлено сыном поэта Е. Б. Пастернаком и его женой Е. В. Пастернак. Вступительную статью к собранию написал Лазарь Флейшман.
Первые два тома собрания вместили в себя стихи, третий — повести, статьи, эссе, четвёртый — роман «Доктор Живаго», пятый — публицистику и драматургию, шестой — стихотворные переводы. Обширная переписка поэта заняла четыре тома (всего 1675 писем). В последнем, одиннадцатом, находятся воспоминания современников о Б. Л. Пастернаке.
Издание сопровождается мультимедийным диском, на котором содержатся записи Бориса Пастернака, читающего свои стихи, его музыка, переводы драматических произведений, не вошедших в основное собрание.
В полное собрание вошли черновые редакции «Доктора Живаго», в том числе фрагменты и варианты, отвергнутые автором, первая редакция перевода «Гамлета», выпущенные отрывки из поэмы «Лейтенант Шмидт», неизвестные катрены из поэмы «Спекторский», переводы из бельгийского поэта Шарля ван Лерберга.
Многие из писательской элиты имели в Переделкино бесплатные комфортабельные дачи, построенные для них советским правительством. Это была "подкормка" инженеров человеческих душ, как их назвал Сталин. За подкормку многие из них прославляли Сталина и советскую власть. Но были и такие, кого не смогли заставить кривить душой.
Чуковский был один из них. В мои приезды он рассказывал о гонениях на него. В конце 1920-х годов правительство заставило его написать письмо великому русскому художнику Илье Репину в Финляндию. Репин презирал советскую власть, и Чуковский должен был уговорить его вернуться в Россию. Он был его близким другом, редактором его мемуаров "Далекое близкое" и даже был с ним на "ты". Но Чуковский и сам тоже не любил эту власть. Под страшным нажимом он вынужденно написал Репину о "великом прогрессе" и рекомендовал ему вернуться. Но вслед за этим он написал другое письмо и тайно передал с верными людьми: "Ни в коем случае не возвращайся". Репин не вернулся, но, когда умер в 1930 году, его архив передали в Советский Союз. Среди многих бумаг в нем нашли то второе письмо Чуковского. Тогда его вызывали на допросы, угрожали и надолго перестали печатать.
Вторая волна немилости накрыла его после опубликования детского стихотворения "Тараканище". Про таракана он написал — "страшный и усатый". Может показаться странным, но в то время этого было достаточно, чтобы власти заподозрили в описании намёк на Сталина (ЭГ: вспомните ОЭ Мандельштама — «Тараканьи смеются усища, и сияют его голенища»). После этого Чуковского совсем не печатали еще много лет.
Настоящее имя Деда Корнея, как его звали за глаза, было Николай, и отчество тоже было выдуманное. Он был незаконнорожденным сыном русской прачки по фамилии Корнейчук. Отец его, из богатой еврейской семьи, никогда не помогал его матери. Талантливый сын сам пробил себе дорогу в журналистику и стал известен уже в двадцать лет. Псевдонимом он избрал начальные буквы фамилии матери КОРНЕЙЧУК и добавил "овский".
Другим писателем, который не заигрывал с советской властью, был близкий друг и сосед Чуковского по Переделкино Борис Пастернак. Его молодость совпала со временем революционных переворотов в России, и он рано стал одним из самых популярных поэтов. Но когда начались сталинские репрессии, он встал в непрямую конфронтацию с властью. Диссидентов, в современном понимании слова, при Сталине быть не могло — их просто сразу уничтожали. Но редкие люди, как Пастернак, позволяли себе сопротивление неприятием власти. Он даже написал стихи: "Я настолько тебя унижу, что не стану тебе писать". В том-то и дело, что власть требовала, чтобы писали ей. Сталин был человеком читающим, и почему-то именно Пастернака он пощадил. Был даже случай, когда он сам позвонил ему по телефону и обсуждал вопросы талантов литературы (в частности, Мандельштама, которого ненавидел и потом уничтожил).
Я знал Пастернака и его семью в годы своего детства — во время войны, в 1941–1943 годы, — мы были соседями в эвакуации в городе Чистополе. В свои 12-13 лет я слышал про ореол славы и уважения вокруг него. Тогда я сам уже пытался что-то сочинять и потому ходил слушать выступления Пастернака в клубе Дома учителя. В школе я учился с его детьми и бывал у них в тесной квартирке. Пастернак приходил к нам в дом и играл на пианино (он был хороший пианист, а у наших хозяев был инструмент). Возможно, тогда, в опасные, холодные и голодные годы в Чистополе, где все, включая его самого, жили в тесноте и бедности, у Пастернака зародился план знаменитого романа "Доктор Живаго".
В июне 1943 года весь эвакуированный Литературный фонд возвращался из Чистополя в Москву. Мы с мамой ехали вместе с Пастернаками. Две недели мы плыли по трем рекам — Каме, Волге и Оке — на пароходе, который по иронии назывался "Михаил Шолохов". У взрослых были каюты, а мы, дети, спали в салоне на полу. Плавание было тоскливым, по ночам пароход стоял на якоре, не зажигая огней, — из-за опасности немецкой бомбежки (это происходило вскоре после Сталинградской битвы на Волге). Капитан парохода просил всех писателей написать что-нибудь в судовом журнале. Писали что-то патриотическое, что-то юмористическое и передавали друг другу журнал. Поэтому все читали предыдущие записи. Мама показала мне, что написал Пастернак: "Очень хорошая погода, мечтаю выкупаться и о свободе печати". Разговор о свободе печати при советской власти был антигосударственной крамолой. Пароходный журнал — это, конечно, не широкая пресса, но Пастернак не удержался, чтобы и в нем не пожаловаться на отсутствие свободы печати. Возможно, кроме меня, теперь никто не знает и не помнит той строчки Пастернака.
А строчка оказалась пророческой: когда Пастернак написал роман "Доктор Живаго", ни один советский журнал и ни одно издательство не приняло его, цензура не пропускала — не было свободы печати. Пастернак мечтал о литературной славе и сумел передать роман за границу. Там в 1957 году "Доктор Живаго" был впервые напечатан. Это направило на него гнев правительства и произвело шум в интеллектуальных кругах. Власти даже арестовали любовницу Пастернака Ольгу Ивинскую, что заставило его глубоко страдать.
Роман переводился и широко издавался во всех странах, кроме Советског Союза (для "внутреннего пользования" его издали небольшим тиражом в Центральном Комитете партии и разрешали читать только самым высоким чинам). В Америке по роману сняли фильм, который прошел по всем экранам мира — кроме Советского Союза. Общий гонорар Пастернака за роман достиг десяти миллионов долларов (что теперь может равняться минимум ста миллионам). Но выезжать за границу и получать деньги в Союзе ему было запрещено. Он вынужденно жил только переводами — он знал несколько языков, получил блестящее образование в семье своего отца, художника Леонида Пастернака. Его отец, выходец из еврейской среды, был лучшим иллюстратором книг Льва Толстого и даже другом великого писателя.
В романе "Доктор Живаго" не было ничего прямо антисоветского. Через яркие образы доктора-поэта и его любовницы Лары в нем были описаны трагические судьбы людей во время революционных событий в России. По сути, этот роман даже запоздал по времени. В 1958 году Пастернаку присудили за роман Нобелевскую премию по литературе — высшее международное признание. К тому времени он был затравлен и изолирован нападками власти, знакомые боялись его поздравлять. Но Чуковский обрадовался за друга и соседа и поспешил на его дачу с поздравлениями. Дачу с утра окружила толпа иностранных корреспондентов, а вокруг, в стороне, стояли агенты госбезопасности. Пастернак был в настоящей осаде. Корреспонденты кинулись к Чуковскому — брать интервью. А позади мрачно стояли и подслушивали агенты. Даже Чуковский чувствовал себя неуютно, но роман Пастернака расхвалил. А давать интервью в иностранной прессе было опасно.
Что тут началось! Кампанию по травле Пастернака возглавили сам диктатор Никита Хрущев и заведующий отделом культуры ЦК партии Д.А. Поликарпов. По их указаниям несколько месяцев подряд его критиковали в газетах, журналах, по радио и телевидению. Его осуждали на собраниях в Союзе писателей, в институтах, в министерствах, на заводах. Можно было подумать, что в Советском Союзе нет никаких других проблем. Это было точь-в-точь похоже на кампанию осуждения врачей-отравителей за пять лет до того — в 1953 году. Как и тогда, выступавшие говорили про Пастернака — клеветник, предатель, отщепенец общества; предлагали судить и выгнать из страны. Самое интересное, что ни один из выступавших не читал роман (включая Хрущева), и многие из них не читали книг вообще (включая Хрущева). Пастернака исключили из Союза писателей и предложили покинуть страну. Писатель не выдержал травли, сдался и написал покаянное, отнюдь не литературное заявление, которое опубликовали на последних страницах газет. Он писал, что любит Родину и свой народ, что революция наполнила его жизнь новым смыслом, что он всегда ставил интересы страны выше своих личных, что раскаивается в ошибках, включенных в роман, и что отказывается от Нобелевской премии. Когда я читал это, то вспоминал такое же заявление профессора нашего института Геселевича на собрании, когда в 1948 году его громили как "космополита в науке". Правда, для самого себя Пастернак написал стихотворение "Нобелевская премия" с такими ироническими и горькими строками:
Что же сделал я за пакость,
Я — разбойник и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над красой страны моей.
Как-то раз в те месяцы я ехал на такси в Союз писателей. Узнав, куда ехать, молодой водитель спросил:
— Что это за книга такая, которую написал Пастернак? Действительно она такая плохая?
— Ну, не такая уж плохая, — ответил я уклончиво, не желая провоцировать долгий разговор.
— Вот и я так думаю — если власть сильно ругает, значит, книга должна быть хорошая.
Пастернак еще два года прожил в Переделкино и умер от рака. В один из моих приездов к Чуковскому я увидел Пастернака на его даче. Чуковский, один из немногих, не прекратил с ним дружбы. Как всегда бравурно, хозяин представил меня:
— Этот молодой человек уже опытный хирург и еще начинающий поэт.
Пастернак посмотрел на меня:
— Где вы работаете?
— В Боткинской больнице.
Мой доктор Живаго тоже работал там, — я был удивлен, что он говорит о герое своего романа как о реальном лице.
— Можете вы вылечить меня? — спросил он. — У меня спина болит, все мышцы ноют, особенно руки — вот здесь.
Я обследовал его прямо в кабинете Чуковского. Во время обследования я напомнил ему о встречах в Чистополе пятнадцать лет назад. Он только улыбнулся. После обследования мне стало ясно, что у него развивается миастения (слабость мышц). Я предложил:
— Вам надо пройти курс массажа и физиотерапии.
— Где я могу получить эти процедуры?
— У вас в Переделкино — здесь же есть Дом творчества писателей с медицинским кабинетом.
— Это Дом творчества советских писателей, — подчеркнул он. — Теперь меня не считают одним из них. Недавно группа европейских писателей приезжала в Москву и хотела повидать меня. Но первый секретарь Союза Сурков велел мне временно скрыться в Тбилиси. Я ходил по улицам, и грузинские писатели спрашивали: что я там делаю? А я был в ссылке, в бесчестии.
Он умер 30 мая 1960 года. В конце газеты "Вечерняя Москва" было маленькое объявление в черной рамке: "Скончался член Литфонда Борис Леонидович Пастернак".
На его похороны в Переделкино съехались тысячи людей. Даже сама его могила сразу стала местом паломничества. Говорили, что через несколько лет Хрущев кричал на помощников: "Это ваша вина, что вы мне не сказали, кто такой Пастернак. Я не обязан был знать, кто он такой".
Одна моя знакомая женщина, Лаура Виролайнен, сказала над его могилой: "Он был поэт всех нас".
Буквально на второй день войны по решению ВКП(б) и СНК СССР был создан совет по эвакуации. Когда непосредственная опасность приблизилась к Москве, именно этот совет принял решение об эвакуации из столицы деятелей литературы и культуры, органов их правления. Несколько городов Татарии: Казань, Чистополь, Елабуга, Мензелинск, Печищи - должны были принять семьи творческой интеллигенции.
-9906043243500Михаил Васильевич Исаковский
Летопись войны в лирике поэта.
Безмерно трагическим и героическим для нашей страны был период Великой Отечественной войны. Ценой невероятных жертв и лишений добывалась великая победа над коварным врагом. Погибло более 20 млн. советских людей. Стихи и песни Исаковского в те дни передавали чувства испепеляющей ненависти людей к врагу, пробуждали чувства отваги, умножали любовь к Родине. Михаилу Исаковскому тяжелая болезнь глаз не позволила надеть солдатскую шинель, но и в глубоком тылу на него обрушились горести и несчастья, общие для всех советских людей.
Под пятой фашистских оккупантов оказалась его малая Родина – Смоленщина. В Глотовке был сожжен врагами его отчий дом.
Поэт всю войну прожил в небольшом городе Чистополе, терпя наряду со всеми тяготы и лишения вынужденной эвакуации. Об этом он поведал в стихотворениях «Земля в Чистополе», «Из Чистопольских записей». В Чистополе подолгу не работали почта и радио, но ни на минуту не испытывал Исаковский душевного отрыва от общей судьбы народа, не исключая себя из атмосферы всенародной борьбы. Тяжело, горько переживал Исаковский невозможность с оружием в руках сражаться на фронте. Но сердцем поэт был на фронте, в строю бойцов.
«А дни бегут. А сила не вернется,
А старость бродит по моим следам.
Пусть будет так. Но все же сердце бьется
И это сердце – без остатка – там».
Лирика Исаковского тех грозных лет – настоящая поэтическая летопись войны. Проникновенно поэт рисует суровые будни фронта и тыла, героические дела и чувства воинов и партизан, рабочих и колхозников, раскрывает всенародный характер и исторический смысл борьбы с фашизмом.
Поэтически отображаются не только чувства и думы бойцов-фронтовиков («Перед боем»), но и мужество матери благословляющей сына-воина («Наказ сыну»), беженцев, покидающих родные края («Мы шли…»), девушки, провожающей бойца на позиции («Огонек»), советских девушек угнанных в фашисткую неволю («Не у нас ли, подруженьки…»).
Самым сильным, самым примечательным было написанное к концу войны стихотворение «Враги сожгли родную хату...», ставшее впоследствии известнейшей песней. Каких лирических глубин, какого психологического накала достигает здесь сконцентрированное чувство боли, страдания и вырастающей отсюда жгучей ненависти к фашистам, врагам всего живого!
Перед нами написанная кровью сердца, потрясающая душу история солдата-героя, который, пройдя со славой долгий путь войны, вернулся в родные края и ничего не нашел там, кроме пепелища на месте своей хаты и могильного холмика, укрывшего любимую жену. Скупы его жесты и слова, а за ними — жгучая мука и боль, которую в те годы испытывали многие и которую вообще трудно позабыть. Потому-то и сегодня глубоко волнуют горестные, жгущие сердце своей обнаженной правдой строки:
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью,
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Лирика, эпос и драма слились воедино в этом произведении. Автор как бы стоит в стороне, эпически беспристрастно повествует о человеческой трагедии, страшной судьбе солдата, который, спасая мир и жизнь для всех людей, сам уцелел, но потерял самого близкого человека, утратил дом, нашел только пепелище на своей малой родине.
В 1943 году, когда дымилась только что освобожденная от врагов родная его Смоленщина, и люди, выходившие из укрытий, брались за топоры, чтобы строить новые жилища. Исаковский чутко улавливает и мастерски передает ритмику трудового созидания, динамику самой жизни.
«На родных пепелищах – с утра до заката –
Топоры неумолчно стучат,
И, поднявшись над пеплом, сосновые хаты,
Словно колокол медный, звучат».
Излюбленный, не раз повторяющийся у Исаковского образ «песня большая-большая» не несет в себе ничего риторического, наоборот, звучит свежо и к месту.
В 1944 году Исаковский создает стихотворение «Слово о России», подытоживающее основные идейные и художественные мотивы его военной лирики. В центре его - поэтически величавый и человечески конкретный образ советской Родины, которая наделена всеми чертами живого борющегося человека.
«Советская Россия! Родная наша мать!
Каким высоким словом
Мне подвиг твой назвать?
В годину испытаний,
В боях с ордой громил
Спасла ты, заслонила
От гибели весь мир».
Самая популярная из всех советских песен.
Особо следует сказать о «Катюше» М. Исаковского и М. Блантера – песне большой и удивительной судьбы. Созданная в 1938-39 годах, в самый канун II мировой войны, когда гитлеровцы уже оккупировали Польшу и готовились к нападению на нашу страну, песня о скромной девушке с берегов Угры, хранящей верность «бойцу на дальнем пограничье», звала к чуткости, бережности и чистоте в самом прекрасном из чувств – любви к близкому человеку, неотделимой любви к Родине. Уже тогда, в те мирные времена «Катюша» была самой популярной из всех советских песен, щедро исполнялась в самых дальних уголках необъятной нашей страны.
В годы Великой Отечественной «Катюша» стала песней–воительницей, песней–героиней. Недаром. Когда в Красной Армии появилось новое грозное оружие – гвардейские реактивные минометы, бойцы дали ему ласковое прозвище «Катюша». По заказу командующего этим родом войск генерала А.И. Нестеренко, Исаковский написал новое стихотворение- «Песня про «Катюшу». В нем были такие слова: «И на море, и на суше – по дорогам фронтовым – ходит русская «катюша», ходит шагом боевым».
Большим личным счастьем для Исаковского было то, что грозные «катюши» дали уничтожающий залп по врагу под Ельней – родным городом юности поэта; там эти минометы получили звание гвардейских.Воевала и сама песня и на фронте, и в тылу, стали возникать многочисленные фольклорные варианты «Катюши», в которых скромная невеста пограничника кем только не перебывала – и санитаром, и снайпером, и автоматчиком, и летчиком, и танкистом… В последствии фольклористами было собрано более сотни таких вариантов.
Итальянские партизаны, перефразировав текст «Катюши», сделали ее своим гимном и с нею освобождали от фашистов Рим. В последствии, совершив поездку в Италию, Исаковский убедился, что более 2/3 населения Италии, так или иначе, знают уже свою «Катюшу».
В послевоенные годы судьба песни «Катюша» пролегла через десятилетия, через страны, континенты.
На родине Исаковского, там, где поднимается под Угрою «берег крутой», стоит сегодня оригинальный памятник песни «Катюша»: на прикрепленной к большому камню – валуну медной таблички, высечены слова из песни, а рядом – беседка с бревенчатыми скамейками под навесом.Живет и не старится очаровательная «Катюша» Исаковского - песня–труженница, песня–созидательница, песня–любовь.
Проза, народный фольклор, письма, статьи, как литературный дар Исаковского.
Вся поэзия Исаковского в период творческой зрелости предстает как одна вдохновенная «песня большая-большая» – о советской Родине, о ее людях. Патриотизм – внутреннее свойство души поэта. Ярко свидетельствует об этом и произведение Исаковского послевоенных лет. Ко многим его прекрасным стихам во славу строящей и созидающей Родины, во славу мира и труда, прибавляющая в это время шедевры патриотической лирики: песня «Летят перелетные птицы» и поэма «Песня о Родине», которые в числе других произведений послевоенного сборника «Стихи и песни» были удостоены государственной премии за 1943 год.
В 1945-1946 годах поэма Исаковского «Сказка о правде» была опубликована Твардовским в журнале «Новый мир». Это произведение, обличающее позерство, лицемерие, фальшь.
Твардовский писал об Исаковском больше, чем о ком-либо. Первая статья о сборнике М. Исаковского «Стихи» была опубликована в «Литературной газете» еще в 1938 году, вторая – «Замечательный поэт» - в «Огоньке» в 1941 году. И после войны: «Поэт жизни» – в «Литературно газете» (1949 г.), Михаил Исаковский» – предисловие к сборнику стихов и песен поэта (1949 г.). В том же году – «Поэзия М. Исаковского» в книге «Новые успехи советской литературы». Именно из этой статьи были взяты отдельные, небольшие куски для предисловия к собранию сочинений Исаковского, над которым Твардовский работал в 1967 году.
Михаил Васильевич пишет не только стихи, но и прозу. Именно Твардовский, как известно, подтолкнул Исаковского к работе над автобиографическими записками. Александр Трифонович читал самый первый вариант этих записок, говорил, что он «закупил на корню этот, безусловно, ценный материал для журнала».
С годами Исаковский все чаще пользуется фольклорными мотивами. Он много уделял внимания переложению и обработке старинных песен и сказок (русских, украинских и белорусских). Примером такой работы является сказка «Царь, поп и мельник». Сказка никакой особой нагрузки не несет – в ней автор любуется отвагой и остроумием простого человека в противопоставлении этих качеств похвальбе и трусости «служителя культа» и высокомерной претензии на глубокомыслие самого земного владыки.
Ограниченный в своей творческой активности давней и тяжелой болезнью глаз и вообще не отличающийся крепким здоровьем, поэт в последние годы редко выступает с новыми стихами, но делу поэзии он продолжает служить с большой пользой и своими статьями, письмами по вопросам поэтического мастерства. Была издана книга, в которой многолетний опыт мастера реализуется в добрых советах и критике молодых поэтов. Он выступает как вдумчивый и взыскательный наставник по праву не только возраста, но и творческого авторитета. Тогда, в 1956 году, Исаковский далеко не все одобрял в потоке современной ему поэзии, но он с интересом и даже с сочувствием относился к некоторым молодым поэтам, которых большинство тогдашних критиков оценивало весьма неодобрительно. В этой связи он высказывался о Евтушенко в письме(1958г.): «На меня стихотворение Евтушенко «Россия» производит какое-то двойственное впечатление. С одной стороны, оно действительно как будто хорошее, содержательное, с другой же стороны, мне кажется, что в нем есть чужие интонации, что в значительной мере написано оно с чужого голоса».
Раздумывая над произведениями русской классики и современной советской поэзии, Исаковский приходит к выводу, что поэт должен быть передовым человеком своего времени, носителем и творцом духовной культуры народа. Истинный поэтический талант, по его мнению, состоит в том, чтобы, оставаясь в творчестве самобытным, выражая в стихах свою личность, свой характер, свои мысли, рассказывать в то же время о самом важном и значительном для всего народа, пропускать это сквозь призму собственного восприятия, приоткрывать явления с новой, доселе неизвестной стороны. Поэт, как полагает Исаковский, всегда художественно открывает явление, впервые находит и впервые произносит о нем самые необходимые слова, поэтому он должен непрерывно расти как человек, как личность, неустанно двигаться вперед, «находить все новые и новые способы отображения действительности, обогащать поэзию все новыми и новыми поэтическими находками». В этом, по мысли Исаковского, и заключается «секрет» поэзии, сущность истинного поэтического таланта.
На протяжении всего творческого пути Исаковский неутомимо отстаивал эти кардинальные принципы художественного творчества.
Последние годы жизни Исаковского
В последние годы Михаил Васильевич занимался депутатской деятельностью – он был депутатом Верховного совета РСФСР четырех созывов. Родина высоко оценила писательский труд Исаковского. За литературную работу он был награжден 4-мя орденами Ленина и Золотой Медалью «Серп и молот» Героя социалистического труда, 2-мя орденами Трудового Красного знамени, орденом «Знак Почета», был лауреатом 2-х Государственных премий первой степени.
В конце 50-х – начале 60-х годов он неоднократно бывал за границей. Дважды был в Италии, много раз в Чехословакии, один раз во Франции. Видел Вену и Варшаву. Много ездил по Советскому Союзу (Латвия, Украина, Белоруссия). Одним словом, вел деловой, активный образ жизни.
В 1964 году началось обострение болезни Исаковского (инфаркт, тяжелое воспаление легких). Как писал сам поэт: «Я уже давно болен. Причем болезни мои (их несколько) носят такую форму, что работать мне невозможно и даже думать о чем-либо трудно».
«Что-то грустно мне стало, -
День и вправду печальный.
Няня верно сказала:
Я – больной невставальный»
Но поэт не унывает:
«Пусть я нынче на ложе
Распростерт госпитальном, -
Невставальный – так что же? –
Скоро буду вставальным.»
(«В больнице» 1968г.)
Состояние здоровья у него не раз было совсем критическим. Еще в письме М. И. Погодину 25 мая 1966 года он сообщал: «Я нахожусь во Внукове. Всё бы ничего, но невероятно ослаблено сердце. Лежать я могу, сидеть за столом и что-нибудь тихонечко делать тоже могу некоторое время, но пройти 25—30 шагов мне уже трудно: начинается страшное сердцебиение, подкашиваются ноги, темнеет в глазах. Даже такой нагрузки, как ходьба (очень тихая), сердце не переносит. Никогда не думал, что такое может быть со мною. Уж что другое, а сердце у меня всегда было хорошее. А вот чем кончилось...».
Потом наступали периоды улучшения, но к началу 70-х годов надежд на полное выздоровление уже не оставалось. Поэт предчувствовал конец жизненного пути и подводил итоги прожитого и сделанного, вспоминал детство, жизнь свою и жизнь страны, выделяя в них главное.
Новый 1970 год Исаковский встречает в санатории им. Герцена под Москвой. В январе Центральное телевидение готовило программу к 70-летию Исаковского. Михаил Васильевич принимал участие в съемках этой программы.
Летом 1971 года одновременно в больнице близко друг от друга находятся Исаковский и Твардовский. Оба они в тяжелом состоянии и встретиться не могут. В декабре 1971 года умирает Твардовский, что тяжело переживает Михаил Васильевич.
В это время Исаковский продолжает писать книгу «На Ельнинской земле», над которой начал работать в 1967 году.
Круг его личных интересов был обширным и разнообразным. В последние дни его жизни беспокоило самое главное дело его жизни – творчество. Он знал, что близится развязка. Надо было успеть закончить книгу. И он за 3 дня до своей кончины по просьбе редакторов издательства «Молодая гвардия», где готовилась к выпуску книга «На Ельнинской земле», написал 3 странички врезки под заголовком «После февральского переворота». Гранки этой книги он читал и правил сам. Последнюю корректуру держал в руках. Вот только выхода книги в свет он не дождался…
22 июня 1973 года Михаила Васильевича не стало.
По словам А. Дементьева: «Исаковский был предельно искренен в своих стихах. Он бесконечно верил в то, о чем писал. Он писал – как жил. И жил – как писал: широко, открыто, талантливо».
Заключение
Значение любого художника слова измеряется масштабами отображения им объективной исторической дествительности, насущных чаяний и ожиданий народных, идейно-художественным мастерством. В истории русской советской литературы М. Исаковский стоит в одном ряду с такими поэтами, как В. Маяковский, С. Есенин, Н. Тихонов, Н. Асеев, М. Светлов, Д. Прокофьев, А. Твардовский... Каждый из них в индивидуально-неповторимых образах и формах выразил душу народа и страны, запечатлел нашу русскую жизнь на решающих, поворотных этапах ее истории. Своеобразие Исаковского, поэта мягкого и нежного голоса, - в теплом, проникновенном и светлом лиризме, в берущей за душу искренности, легкости и выразительности его внешне скромных творений.
Непреходящее значение творчества Исаковского в нашей жизни и в нашей литературе измеряется глубиной отображения советской действительности в прозрачно ясных и светлых стихах, неустанной борьбой за художественное совершенство в духе самых действенных и плодотворных для нашей поэзии классических и народнопесенных традиций, дружеским наставничеством и бескорыстной помощью многим молодым и немолодым собратьям по перу.Все лучшее, что написано Исаковским, близко и дорого каждому советскому человеку. Сердцем говорит поэт со своим народом, к каждому человеку и ко всей Родине подходит как к родному существу:
Земля, земля—родная мать!
Поговори с любимым сыном...
Иначе и быть не может, если и сам он—верный сын народа, истинно народный поэт.
Течет беспредельная река времени. За 90 с лишним лет неизмеримо разросся многоцветный сад поэзии нашей страны. Десятки талантливых поэтов составляют сегодня цвет и гордость многообразной русской литературы. Подрастают новые таланты, рождаются многочисленные новые хорошие песни. Но не «облетает цвет» с тихого и проникновенного творчества Михаила Исаковского, глубоко, по-своему выразившего душу народную, простую и мудрую как жизнь, красивую как песня. И любовь народа к своему прекрасному поэту «не проходит, нет!».