Литературная гостиная Поэзия серебряного века 10-11 класс

«Россыпь сотен звёзд на чёрном бархате» (поэзия Серебряного века»
Сценарий литературного вечера для учащихся старших классов.
Учитель русского языка и литературы высшей
квалификационной категории Амвросиевской общеобразовательной школы I-III ступеней №6 Амвросиевского района Донецкой Народной Республики
Н.В.Шибаева,
Цели:
Познакомить учащихся с особенностями литературного процесса в России в начале ХХ века, так называемого «кафейного периода поэзии».
Развивать интерес к русской литературе.
Формировать высокий эстетический вкус.
Оформление зала: В импровизированном «кафе» стоят столики, за которые сядут «поэты» и часть гостей. Другая часть приглашенных может разместиться в зрительном зале. Проход к сцене нужно оставить свободным, так как выступающие будут подниматься на сцену из зала. У сцены справа – лестница-стремянка, на которую прикреплен плакат.
Используется мультимедийная установка.
В России пал царизм – скатился в адский люк.
Теперь царит там футуризм –
Каменский и Бурлюк!
На стенах могут быть плакаты с цитатами и «автографами» присутствующих, например:
На стене много вкусов и вкусиков:
Одному нравлюсь я,
А другому – Кусиков.
/ В.Маяковский/
«Можно славно развлекаться
В доме №18»
Стенды могут быть также украшены картинами в стиле художников-авангардистов начала двадцатого века.
Слева от сцены – пианино, за ним сидит тапер. Звучат рэгтаймы. Свет в зале приглушенный, вся атмосфера должна располагать к общению.
Пролог.
Ведущий: Добрый вечер, друзья. Прошу вас, чувствуйте себя, как дома в литературном кафе «Серебряный век». Проходите и занимайте свободные места, располагайтесь поудобнее. Вижу, что в нашем кафе собрались истинные ценители поэзии, любители и знатоки чудного, утонченного, изысканнейшего и противоречивейшего периода русской литературы, называемого Серебряным веком. Многообразие поэтических школ и направлений, возникших в конце 1910-х – начале 1920-х годов вызвало к жизни немало литературных кафе, ставших местом выступлений известных и неизвестных, маститых и начинающих, пишущих, но мало печатающихся поэтов. Наступил, как говорили тогда, «кафейный период поэзии».
В кафе можно было и отдохнуть, и развлечься, встретиться со старыми приятелями-коллегами по перу, вступить в серьезный профессиональный диспут, ибо едва ли не каждый завсегдатай московского «Домино» или «Бома» или питерского «Приюта комедиантов» был Поэтом, оставившим нам гениальные строки.
Звучит лирическая фортепианная музыка / например, мелодия романса «Отцвели уж давно хризантемы в саду»
Из-за столика встает и поднимается на сцену Поэтесса.
/Здесь и далее будут выступать учащиеся в образах конкретных поэтов, которые участвовали в подобных собраниях
Поэтесса: Да, я любила их, те сборища ночные, -
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофием пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый зимний жар.
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий
Ведущий: Постойте-постойте Что-то неуловимо знакомо мне в этих стихах и в самой исполнительнице
Ведущий: Женщина - очень тонкая, высокая и бледная. Черная, точно лакированная, челка скрывает лоб до бровей. Все черты лица, фигуры – в углах. Разве бывают такие женщины в жизни? Нет! Нет! Это вымысел художника!
Голос из зала: Но именно такой она запомнилась и мне, когда оставила свой автограф в «Свиной книге». Вот, взгляните
Человек из зала выносит ведущему «Свиную книгу» - толстую книгу в кожаном переплете.
Ведущий /читает/: Все мы грешники здесь, блудницы,
Как весело нынче нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Подпись: А.Ахматова.
Луч света перескальзывает с портрета на стене на Поэтессу.
Ведущий: Как Вы не похожи сейчас на свой альтмановский портрет!
Ахматова/пожимает плечами/: Благодарю. Надеюсь, что не похожа.
Ведущий: Вы так его не любите?
Ахматова: Как портрет? Еще бы! Кому нравится видеть себя зеленой мумией!
Ведущий: Анна Андреевна, почему стихи, оставленные Вами в «Свиной книге», так безысходны, так полны тоски?
Ахматова /спускаясь в зал/: А разве в жизни тоски не достаточно? Сказать откровенно, я никогда не знала, что такое счастливая любовь /садится за столик/
Ведущий: А вот еще автограф /листая книгу, читает/:
А я уже стою в саду иной земли,
Среди кровавых роз
И влажных лилий,
И повествует мне гекзаметром Вергилий
О высшей радости земли.
И подпись: Великий синдик Гу.
На экране – портрет Н.С.Гумилёва.
Ведущий: Кто сей загадочный пиит, в своих стихах, как зеркале, отразивший свою скорбную гибель?
Голос из зала: Гу - значит, Гумилев, Николай Степанович.
Ведущий: Здесь дата: 1921 год Именно этот год стал годом трагической гибели Гумилева, именно в 21 году ушел из жизни Александр Блок 1921 считается годом, завершившим чудесную эпоху в развитии русской Культуры - Серебряный век Но 21 год еще не наступил

Первый эпизод
«Чистка поэтов»
Звучит энергичная музыка.
Из-за столиков и из зала поднимаются молодые люди.
Один из них начинает скандировать, другие присоединяются к нему. Это - футуристы.
Постепенно их хор усиливается, заглушая музыку.
Футуристы: Каждый молод, молод, молод,
В животе - чертовский голод.
Так идите же за мной,
За моей спиной!
Я бросаю гордый клич -
Этот краткий спич.
Будем лопать камни, травы.
Сладость, горечь и отравы!
Будем лопать пустоту, глубину и высоту!
Птиц, зверей, чудовищ, рыб,
Ветер, глины, соль и зыбь.
Каждый молод, молод, молод,
В животе - чертовский голод.
Все, что встретим на пути,
Может в пищу нам идти.
Скандируя, группа футуристов продвигается к лестнице, поэты взбираются на нее. На самом верху оказывается Давид Бурлюк.
Бурлюк: Товарищи и граждане! Как вы уже узнали из афиши, первую часть нашего вечера будет занимать «чистка» поэтов. «Чиститься» будут поэты, поэтессы и поэтессенки с фамилиями на буквы А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, З, И, К. Задача эта очень серьезная, если понимать ее в смысле вдумчивого анализа всего строя мыслей, взглядов, убеждений пишущей гвардии под углом зрения революционной эпохи. Творчеству каждого поэта важно дать общественную оценку, определить место его в современности. Завядшие рифмы и мертвые размеры должны уступить место новым органическим формам, как неизбежно вытекающим из суммы новых идей, запросов и чувств. С этой точки зрения не выдерживают критики даже большие мастера художественного слова, которые ушли корнями в старый мир и не принимают /а может и не понимают/ того нового, что несет с собой наша эпоха.
Голос из зала: Долой! Да здравствует Пушкин!
Бурлюк: Объявляю начало чистки!
В зале аплодисменты.
Слово предоставляется Маяковскому.
Аплодисменты, свист, попытки протестовать.
Маяковский /выходит на сцену, властным жестом усмиряет зал/: Первой в ряду поэтов оказалась Ахматова.
Футуристы покидают лестницу, занимая ближайший приготовленный для них столик, а на сцену поднимается Ахматова.
Ахматова /читает/: Слава тебе, безысходная боль,
Умер вчера сероглазый король
/и так далее до конца/
Маяковский: Обратите внимание на ритмическое сродство этого стихотворения с популярной до революции песенкой об ухаре-купце:
Ехал на ярмарку ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
Возгласы из зала: При чем здесь купец? Следующий!
На сцену через весь зал проходит длинноволосый юноша.
Маяковский: Вы мальчик или девочка?
Юноша: Мальчик.
Маяковский: Читайте.
Юноша /читает/: О, плакальщики дней минувших,
Пытатели немой судьбы,
Искатели сокровищ потонувших, -
Вы ждете трепетно трубы?
Река всё та ж, но капли разны,
Безмолвны дали, ясен день.
Цвета цветов всегда разнообразны,
И солнца свет сменяет тень.
Наш взор не слеп, не глухо ухо,
Мы внемлем пенью внешних птиц.
В лугах - тепло, предпразднично и сухо -
Не торопи своих страниц.
Маяковский: Кто за то, чтобы
В зале ропот неодобрения, свист.
Маяковский: запретить размазывать по бумаге подобную слезоточивую муть навсегда?
Голос из зала: Запретить!
Маяковский: Есть предложение действительно революционные стихи, чтобы стеречь эту сентиментальную оскомину. Я вижу в зале соратников по футуризму. Пожалуйста, Крученых!
Крученых /читает, выделяя каждое слово/:
Дред
Обряды
Дрададак!!!
ах! зью-зью!
зум
дбр зрл! банч! банч!!
фазузузу -
зумб! бой! бойма!!
вр! драх!..
дыбах! д!
вз-з-з!
ц-ц-ц!..
Амс! Мас! Кса!
ЛОПНУВШИЙ ТОРМ
АЗ
-ПОСТРОЕНО ПО МЕХАНИЧЕСКОМУ
СПОСОБУ -
ВРЗНБ

· В зале негодование, крики: «Долой»! «Возмутительно, это же полный абсурд!» и т.п.
Бурлюк: Тише, товарищи. Следующий? Смелее!
На сцену поднимается молодой человек, выдержав эффектную паузу, читает:
Молодой человек: О, закрой свои бледные ноги.
Публика недоумевает. Пауза.
Маяковский: Это, пожалуй, еще более заумно, чем у Крученых и менее содержательно, чем у ничевоков. Однако автор этих, с позволения сказать, строк не безнадежен. Предлагаю запретить молодому дарованию печататься в течение трех лет и отправлять его на выручку к Маяковскому. Принято?
Молодой человек: Стихотворение, которое я только что читал, написано не мной. С удовольствием признаюсь, что я обманул всех присутствующих.
Публика: Кем? Кем написано?
Молодой человек: Автор осужденного вами произведения – председатель Союза Поэтов Валерий Брюсов.
В зале шум, хохот, аплодисменты.
Маяковский: Товарищи! Раз эти стихи принадлежат Брюсову, то и наш суровый приговор относится к Валерию Брюсову!
Молодой человек: То есть как?
Маяковский: Очень просто. Брюсову надлежит не писать, пока не исправится.
Возглас из зала: А Маяковский почему не читает?
Маяковский: /читает/: «А вы могли бы?»
Возглас из зала: Маяковский, мы с товарищами читали ваши стихи и ничего не поняли.
Маяковский: Надо иметь умных товарищей.
Возглас из зала: Ваши стихи не волнуют, не греют и не заражают.
Маяковский: Мои стихи не море, не печка и не чума.
Ведущий: Владимир Владимирович, что бы Вы могли написать на память об этом вечере в «Свиной книге»?
Передает книгу.
Маяковский: /размышляя/: Самое важное Писать по-новому. Понимаете? По-новому! А не переписывать, не повторять слова чужого дяди! Обновлять строку, слова выворачивать с корнем, поднимать стих до уровня наших дней. Время у нас такое. Серьезное. Время у нас трудное и прекрасное
Возникает новая фортепианная тема, тема революции. Это может быть «Прелюдия ре минор» С.Рахманинова. Она звучит вначале очень тихо.
Свет в зале полностью гаснет. Слова Маяковского перекрывает музыка. Она продолжает звучать, усиливаясь, в полной темноте.
Через некоторое время музыка снова звучит тише.
Появляется свет – только одна свеча за столиком, самым близким к сцене. Здесь сидит Зинаида Гиппиус.


Второй эпизод.
«Двенадцать».

Гиппиус: Время Боже, какое время настало Вот прошла зима, страшнее и позорнее которой ранее никогда не было.
На экране – портрет З.Гиппиус.
Фонограмма: вой ветра.
Гиппиус: Это надо помнить: большевики – позор России.
Какое же наступило страшное, безнадежное время!
Какие найти слова, чтобы высказать это! /встает/
Разгромлено Михайловское, Тригорское, уничтожена усадьба
Тургенева, осквернена могила Толстого!
На экране – портрет А.Блока.
Блок /сидя за столиком напротив Гиппиус, из темноты/:
Но и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне!
Гиппиус: К счастью, Блок написал эти строки задолго до большевизма, и «такая» - не значит – большевистская. Однако чем утешаться? Сомнений нет – Блок с ним. Его поэма «Двенадцать» о красноармейцах – хулиганах очень нашумела. Нравилось, что красноармейцев двенадцать, что они как новые апостолы. Большевики, не смущаясь, с удовольствием пользовались «двенадцатью»; где только не болтались тряпки с надписью:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем.
За сценой слышен грохот сапог: тра-та-та, тра-та-та.
На сцене появляются солдаты; декламируют, маршируя:
1-й: Свобода, свобода, эх-эх, без креста! /имитируя пулемет/: тра-та-та!
2-й: Винтовок черные ремни; кругом – огни, огни, огни
3-й: В зубах – цигарка, примят картуз; на спину б надо бубновый туз.
Хором: Гуляет ветер, порхает снег, идут двенадцать человек.
Солдаты начинают двигаться по кругу, будто их закручивает вихрь.
Хором: Революционный держит шаг, неугомонный не дремлет враг! Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
- в кондовую,
- в избяную,
- в толстозадую!
Блок: Поздний вечер. Пустеет улица.
Один бродяга сутулится
Да свищет ветер.
Блок выходит из круга-вихря, подходит к Гиппиус.
Блок: Здравствуйте. Подадите ли Вы мне руку?
Гиппиус: Лично – да. Только лично. Не общественно.
/Блок целует руку/.
Блок: Благодарю Вас. Вы, говорят, уезжаете?
Гиппиус: Что ж Тут или уезжать, или умирать. Если, конечно, не быть в Вашем положении.
Завывание ветра.
Солдаты затягивают Блока в центр круга.
Они двигаются вокруг него все быстрей.
Блок: Ветер, ветер на всем белом свете!
Солдаты/двигаясь вокруг Блока и обращаясь к нему/:
Ветер веселый и зол, и рад
Кружит подолы
Поздний вечер, пустая улица,
Один бродяга сутулится
Да свищет ветер
Эх, бедняга,
Подходи – поцелуемся!
Гиппиус: Злоба, грустная злоба кипит в груди
Черная злоба!
Блок: Святая злоба
Гиппиус: Вчера – объявление от районного Совета Петроградской стороны: большевики взяли в какой-то квартире семь юношей, арестовали, повели ночью на окраину и там расстреляли. И прибавка: «Личности не выяснены».
Блок медленно идет вперед.
Гиппиус: А в Киеве убили 1200 офицеров. В Ростове убивали детей, думая, что это кадеты.
Уходит со сцены.
Блок остается. Солдаты выстраиваются за ним.
Звучит ритм солдатских шагов.
Блок: И идут без имени святого
Все двенадцать – вдаль.
Ко всему готовы,
Ничего не жаль
Блок останавливается. Солдаты двигаются вперед, спускаясь со сцены и маршируют в зал. В зале зажигается свет.
Ведущий: Нет-нет, не зажигайте полный свет. Пускай в нашем кафе хотя бы еще немного померцают тени великой эпохи, отсветы великих талантов, о которых мы вспомнили сегодня. Ведь еще не наступил 21-й год, и еще живы Блок и Гумилев, еще находятся в России, страдают с ней, пишут о ней Куприн, Зайцев и другие великие писатели, значит, мы еще в «Серебряном веке» - так давайте же продлим эти мгновенья
Звучит лирическая фортепианная тема.
Ведущий предлагает присутствующим прочитать любимые стихи и расписаться в «Свиной книге».
























































15