Проектно-исследовательская работа Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин»

ГБОУ Московский культурологический лицей № 1310
-193040237490
Проектно - исследовательская работа:
«Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин»
(Об участии женщин в Первой мировой войне)
Работу выполнила:
Новикова Анастасия,
ученица 10 класса
Научный руководитель:
Чудаева Л. В.
Москва,2014 г.
Содержание.
1. Вступление
2. Основная часть. Женщины на войне
2.1.Мария Бочкарева - русская Жанна д’Арк2.2. Женские батальоны
2.3. Жизнь женская, а смерть мужская...
3. Американские журналисты о женских батальонах
4. В рядах Белого движения: в походах и боях.
5. Заключение
6. Словарь исторических терминов
7. Используемая литература

Вступление
Война и женщина – слова несовместимы,
Но жизнь диктует нам свои права.
И сколько их, любимых, нежных, милых,
Та страшная година унесла.
1 августа 2014 года исполняется сто лет со дня  начала  Первой мировой войны. Это ещё один повод  вспомнить о забытых героях истории, а именно – об участниках той далёкой войны.
Постепенно наше общество начинает внимательнее вглядываться в это подзабытое прошлое. А дата 100-летия начала Первой мировой представляется хорошим поводом лучше узнать то время.
Продолжая тему исследования «Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин», в этом году я посвятила свой проект теме участия женщин в Первой мировой войне. Первая мировая война почти на век была предана забвению советскими властями и осталась в тени Гражданской и Великой Отечественной войн. Не помнила, не вспоминала молодая советская Россия имена героев, отдавших жизни свои за Родину в Первую мировую. Тем более не вспоминали женщин. Патриотизм и желание этих дам сражаться на войне за Временное правительство совершенно не укладывались в официальную советскую историческую точку зрения, согласно которой весь народ хотел только одного - мира.
Споры о роли женщины в обществе, ее предназначении и социальном положении существовали во все времена. При этом вопрос о возможности прохождения женщинами военной службы был одним из наиболее острых. Столетиями женщины постепенно завоевывали свое право находиться в рядах вооруженных защитников своего Отечества. И не только находиться, а совершать подвиги. Кто они были, за что сражались и погибали? Как мы их помним?
«Война — дело мужское». Это утверждение всегда принималось за аксиому и, разумеется, не случайно: на всем протяжении человеческой истории это не самое благородное занятие действительно было прерогативой мужчин.
К сожалению, мы еще очень мало знаем об участии женщин в первой мировой и гражданской войнах. Эти интереснейшие и трагические страницы нашей истории не освящены в учебниках истории и мне хотелось как можно больше узнать об участии женщин в этих событиях.
Цель моей работы не только собрать материал по данной теме, но и ответить на вопросы: Какие причины заставили молодых девушек, оставить отеческий дом, отречься от своего пола, принять на себя труды и обязанности, которые пугают подчас мужчин, и явиться на поле сражений - и каких еще? Что побудило их? Тайные, семейные огорчения? Воспаленное воображение? Врожденная неукротимая склонность? А может быть любовь?
Первая мировая война: сестры милосердия, фельдшерицы в госпиталях, реже — в отрядах Красного Креста в прифронтовой полосе, на передовой. И наконец, первое женское воинское формирование — Добровольческий ударный батальон смерти под командованием полного Георгиевского кавалера поручика Марии Бочкаревой.
Это уже серьезно. «Женщина с ружьем» становится фактом русской истории. Всего в Первую мировую служили в армии около 2 тыс. женщин. Кстати, главным аргументом Бочкаревой при создании ее батальона в мае 1917 г. было то, что «солдаты в эту великую войну устали и им нужно помочь ... нравственно», — то есть, по сути, женщины пошли на войну, когда мужчины оказались не на высоте, пошли, чтобы их «устыдить»
Таким образом, деятельность женщин в годы Первой мировой войны была очень активной, широкой и многоплановой. Вне зависимости от мотивов и поставленных целей, женщины проявляли истинный героизм и на фронте, и в тылу, который, к сожалению, даже сегодня остается до конца не оцененным.
Женщины войны... Трудно найти слова, достойные того подвига, что они совершили. Судьбы их не измерить привычной мерой, и жить им вечно — в благодарной памяти народной.
Только в 90-х годах прошлого века историкам удалось раскрыть тайну женского «батальона смерти». Советские власти тщательно скрывали от общественности подробности этого дела, и лишь томским архивариусам удалось пролить свет на таинственный батальон. В архиве Управления ФСБ по Омской области сохранилось следственное дело Марии Леонтьевны Бочкаревой, которое и было поднято в 1992 году. 36 потрепанных листочков дела в картонной папке под грифом «Секретно» - последняя точка в жизни "русской Жанны д'Арк"... Между тем, при жизни слава этой удивительной женщины была столь велика, что ей могли бы позавидовать многие звезды современной политики и шоу-бизнеса. Марию знал весь мир, ее изображения печатались в иллюстрированных журналах, рассказывавших в подробностях о жизни батальона, ее узнавали на улицах, ее представляли высокопоставленным лицам, за ней по пятам ходили фотографы, репортеры всего мира наперебой брали у нее интервью.
Но, увы, спустя несколько лет от всего этого великолепия в памяти соотечественников остались лишь презрительно оброненные строчки Маяковского в поэме «Хорошо» о «бочкаревских дурах», бестолково пытавшихся оборонять последнюю резиденцию Временного правительства в ночь Октябрьского переворота... На 72 года имя Марии Леонтьевны Бочкаревой было предано забвению … Большинству же советской публики «женский батальон смерти» известен из Эйзенштейновского фильма «Октябрь» как шеренга грудастых бабищ с винтовками, не вызывающая ни восторга, ни сочувствия. Правящие мужчины постарались в очередной раз принизить и «забыть» подвиг женщин, отдавших свою жизнь за Родину…
Именно поэтому, продолжая тему исследования «Женщины творят историю, хотя история запоминает лишь имена мужчин», в этом году я посвятила свой проект «женским батальонам смерти», созданным в годы Первой мировой войны, и Марии Бочкаревой, которая стала инициатором создания их. На примере этой неординарной женщины, русской Жанны Д’Арк, как ее прозвали в западной прессе, хотелось рассмотреть причины и мотивацию, которые толкали женщин, простых русских девушек одевать форму, брать оружие и идти на фронт.

2.Основная часть . Женщины в сражениях Первой мировой войны
1 августа 1914 г. Германия объявила войну России. На следующий день в Петербурге толпы демонстрантов, люди разных чинов, званий и состояний, двинулись к Зимнему дворцу, чтобы получить монаршее благословение на священную войну. Столичные рабочие, враз прекратившие забастовки, вышли на улицы с царскими портретами в руках. Желание постоять за честь родины было едва ли не всеобщим.
Патриотический подъем не миновал и женщин. Война заставила представительниц всех сословий принять посильное участие в помощи фронту. Многие женщины работали в лазаретах и госпиталях.
Пример истинного, а не показного служения подавала сама императрица Александра Федоровна. Закончив курсы Красного креста, она с двумя дочерьми — Ольгой и Татьяной — ухаживала за ранеными. Стоя за хирургом, производившим операцию, государыня, как каждая операционная сестра, умело и ловко подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем, и стойко выносила запахи и ужасные картины военного госпиталя времен войны. Кое-кто в высших аристократических кругах считал, что работа по уходу за ранеными унижает достоинство августейшей семьи, на что государыня отвечала: «Мои девочки должны знать жизнь, и мы через всё это идем вместе».
Столь же ответственно относилась к своим обязанностям медсестра лазарета Евгеньевской общины города Ровно великая княгиня Ольга Александровна. «Всегда одетая, как простая сестра милосердия, разделяя с другой сестрой скромную комнату, она начинала свой рабочий день в 7 утра и часто не ложилась всю ночь подряд, когда надо было перевязывать раненых. Иногда солдаты отказывались верить, что сестра, которая так терпеливо за ними ухаживала, была родной сестрой государя и дочерью императора Александра III».
Слухи о том, что немцы и австрийцы бесчеловечно относятся к попавшим в плен русским раненым, заставили многих врачей, фельдшеров, сестер милосердия и санитаров отправиться в полковые лазареты и на передовую. К многочисленной армии медсестер и санитаров (6554 человек на 1 сентября 1914 г.) присоединялись всё новые и новые желающие помочь фронту.
Передовая встретила медиков артиллерийскими обстрелами и бомбежками с воздуха. Немцы и австрийцы не соблюдали требований конвенции Красного креста.
Сестра - доброволица Е.А.Гиренкова около двух с половиной месяцев провела в окопах переднего края. За проявленное мужество при оказании помощи раненым под огнем германской артиллерии, она была награждена орденом Святого Георгия 4-й степени.
Агрессия Германии побудила женщин и девушек к уходу на фронт в качестве рядовых солдат под чужими именами. Они были вынуждены выдавать себя за мужчин. Количество сообщений в прессе дает право говорить о таких действиях как об отдельном направлении патриотического движения, имевшем широкие масштабы. Его участницами становились женщины всех социальных слоев, национальностей, возрастов. Их фронтовая жизнь имела огромное значение: она доказывала способность женщин действовать наравне с мужчинами даже на войне. В кавалерию часто просились казачки, привычные к верховой езде. Многие добивались согласия командиров полков. Известная спортсменка Кудашева, объездившая верхом всю Сибирь и Малую Азию, явилась на передовую на собственной лошади и была зачислена в конную разведку. Туда же приняли кубанскую
казачку Елену Чубу, которая была не только лихой всадницей, но и прекрасно владела холодным оружием. В учебной рубке на всем скаку она опережала любого казака на 2—4 фигуры (в таких упражнениях обычно использовались чучела).
Спортсменка Мария Исаакова великолепно владела конем, фехтовала на эспадронах и при этом обладала большой для женщины физической силой. С началом войны Исаакова выписала из Новочеркасска хорошо выезженную казачью лошадь и обратилась к командиру одного из стоящих в Москве казачьих полков с просьбой о зачислении, но получила отказ. Тогда она на свои деньги приобрела военную форму, оружие и последовала за полком, который догнала уже в Сувалках. Упрямица была зачислена в конную разведку полка.
Дочь уральского войскового старшины Наталья Комарова, отлично освоившая верховую езду, с первых же дней войны буквально бредила битвами. Ее отец и брат Петр уже воевали, а ей оставалось лишь читать в газетах боевые сводки с полей войны. Слезные уговоры матери не оставлять ее одну не помогли. На деньги, отложенные отцом для приданого, Наталья купила коня и всю казачью амуницию.
Полк, в котором служил ее брат, она разыскала в местечке близ границы с Восточной Пруссией. Командир молча выслушал биографию доброволицы и ее просьбу о зачислении в полк. «После некоторого раздумья он произнес:
— Ну что с вами поделаешь? — Бывали уже подобные примеры... Я вам не разрешаю, но и не запрещаю...— Безумная... — только и сказал ей брат при встрече».
Наталье Комаровой «на вид было лет 17—18. Хорошее русское лицо светилось отвагой и добротой, носик был чуть-чуть вздернут, искристые серые глаза смотрели открыто и прямо. Широкие черные шаровары в талии были перехвачены широким кожаным поясом, к которому с одной стороны был прицеплен длинный кинжал в серебряных ножнах, с другой — больших размеров кобура с револьвером. Темно-синий черкесский бешмет, отороченный серебряными галунами, облегал стройную фигуру. За плечами на ремне висел легкий казачий карабин».
Офицеры штаба откровенно любовались юной амазонкой, одетой не по форме, но очень воинственно настроенной. Воевала она отменно, выполняя боевую работу наравне со всеми. Штыком и прикладом она орудовала столь же ловко, как и шашкой.
Прикрывая со своей сотней атаку пехотного полка, Наталья увидела падающего знаменщика и врага, удиравшего в тыл с русским знаменем. Пришпорив коня, отважная казачка настигла немца и сразила его метким выстрелом. Подхватив знамя, она устремилась вперед, увлекая за собой полк. Вражеская позиция была взята. За этот бой Комарову наградили Георгиевским крестом 4-й степени.
Она писала матери: «Это был самый прекрасный момент всей жизни моей, когда я получила этот чудный знак доблести. Нет выше награды на земле, чем Георгиевский крест».Потянулись боевые будни. Наталья стреляла, перевязывала раненых и с риском для жизни добывала патроны в покинутых окопах. Пули, шрапнель и осколки снарядов обходили ее стороной. Так продолжалось до тех пор, пока казаки не столкнулись в одном из боев с баварской пехотой. Это были не австрийцы, которые, завидев идущую в атаку русскую пехоту или казачью лаву, бросали оружие, выскакивали из окопов и, задрав руки, истошно орали по-русски: «Не убивай! У меня четверо детей!»

Баварцы успели дать залп по несущимся казакам и примкнули штыки к ружьям. Завязался яростный бой. Под Петром Комаровым убило лошадь, и он отбивался карабином, тесня противника к канаве. Казак не видел подбиравшегося сзади врага. Крутясь в седле и отбиваясь шашкой от штыков, Наталья заметила опасность, но помочь брату не успела. Удар приклада свалил Петра. Наталья сразила врага и, соскочив с седла, подбежала к лежащему брату и опустилась на колени. В этот момент вражья пуля навылет пробила ее грудь.
Казачка выжила. Из госпиталя ее отправили домой, но она не могла смириться с положением демобилизованной по ранению. Как только она почувствовала себя достаточно окрепшей, снова вернулась на фронт. Дальнейшая судьба ее затерялась среда тысяч других.
На место убитых мужей и братьев часто становились их жены и сестры. Отваги им было не занимать, но военная подготовка была далеко не лучшей. «Армейский вестник» поведал об одной женщине, известной под фамилией «вольноопределяющегося Долгова», которая после смерти мужа, артиллерийского капитана, убитого под Сольдау, добровольно поступила в полк. Провоевала она недолго.
В кратком донесении с места боя говорилось: «Появились неприятельские разъезды. Один из них атаковали. Увлекшийся погоней вольноопределяющийся Долгов зарублен».
Весной 1915 г. русская армия покидала Восточную Пруссию. Превосходство врага в тяжелой артиллерии было подавляющим. У артиллеристов 3-й русской армии было не больше 5—10 снарядов на орудие в день. Кайзеровские генералы не жалели стали, русские — людей. Потери русских убитыми и ранеными в этот период достигали 235 тысяч человек в месяц — против 140 тысяч за всю войну в среднем.Великое отступление обошлось русской армии в 1 млн 410 тыс. человек убитых и раненых.
Неудачи на фронте вызвали новый подъем патриотических чувств, охвативший и женщин, и совсем юных девушек.
На фронт рвались из городов, станиц и сел необъятной России. Количество женщин, желавших сражаться с врагом, исчислялось сотнями. На Курском вокзале в Москве задержали в форме гимназиста ученицу гимназии, на Рязанском вокзале — девушку в форме моряка, на станции Минеральные Воды — послушницу женского монастыря.
На фронт сбежала дочь сенатора Герарда — Рита Герард, 17 лет. Из Томска бежала 15-летняя дочь борца Родионова. В Ессентуках полиция задержала двух переодетых девушек, пытавшихся нелегально пробраться на передовую. Задержанные девушки и не пытались скрывать своих намерений. «Ну что же, — ответила полицмейстеру 2-й Басманной части Москвы гимназистка пятого класса, дочь богатого фабриканта, Стефания Уфимцева, 16 лет, — я потеряла только время и деньги, а на войне рано или поздно всё равно буду».
«Знаете, двух дочек Столыпина? Они работали в лазарете и убежали на войну, чтобы сражаться в мужской одежде, остриженные наголо…Потребовались недели, но их нашли и привезли обратно домой». ( Из «Русского дневника одного англичанина»)
Поначалу женщин на фронте пытались определить в нестроевые части или же держать при штабах, но доброволицы настойчиво требовали отправить их в окопы.
Это стремление необученных и не подготовленных к боям женщин вскоре стало настоящим кошмаром для Главнокомандующего русскими армиями великого князя Николая Николаевича Старшего. В конце концов он издал приказ, запрещавший появление женщин в расположении частей; воинские чины, нарушившие этот приказ, подвергались суровым наказаниям.
Но офицеры маршевых рот часто не соблюдали этого ясного указания главнокомандующего — если речь шла о родных или двоюродных сестрах, других родственницах их боевых товарищей. Были случаи, когда упрямые волонтерки пробивались в армию кружным путем через воюющую Сербию.
В своем желании попасть на передовую девушки проявляли завидную настойчивость и изобретательность. Слушательница Киевских женских курсов Л.П.Тычинина в течение недели усиленно изучала солдатскую «словесность» и тренировалась в строевой подготовке.
Обрезав косы и переодевшись в солдатскую форму, она вместе со знакомым денщиком, исполнявшим роль экзаменатора, выходила на улицу. Денщик шел по одной стороне, Тычинина — по другой. По пути она лихо козыряла встречным офицерам. По истечении нескольких дней «экзаменатор» заявил своей подопечной: — «Теперь за мальчонку вполне сойдете, барышня».
На вокзале Тычинина, смешавшись с солдатами, забралась в вагон. Волнения последних дней утомили ее, и она, прикорнув на соломе, уснула под стук вагонных колес. На позициях ее зачислили ротным санитаром.Отныне у младшего по роте «Анатолия Тычинина» появилась масса обязанностей. Когда после изнурительного похода в 40 верст по осенней распутице солдаты с наслаждением валились на сырую землю, Тычинина бежала на заброшенные огороды за картошкой для ротного котла. Часто не высыпавшийся, «Анатолий» тем не менее выполнял все приказы фельдфебеля и офицеров. А когда начались бои, то не было в роте более смелого и выносливого санитара, чем переодетая волонтерка.
В одном из боев ее, тяжелораненую, в бессознательном состоянии, захватили в плен. Очнулась Тычинина в австрийском госпитале. Возле ее койки толпился чуть не весь персонал. Врач, делавший перевязки, обнаружил, что Анатолий Тычинин — женщина.
Война принимала затяжной характер и всё более напоминала мясорубку, в которой перемалывались человеческие судьбы, но это не останавливало женщин. Они стали осваивать редкие тогда даже для мужчин военные профессии. Княгиня Шаховская сдала экзамен по материальной части аэроплана и технике пилотирования и стала военной летчицей.
Но самой знаменитой женщиной Первой мировой войны стала, конечно же, Мария Бочкарева. Она была первая женщина на фронте, которая не скрывала своей половой принадлежности. Она считается первой русской женщиной-офицером. Кавалер Георгиевского креста. Она же возглавила женщин, объединив их под своим флагом, создала первый в истории русской армии женский батальон и повела женщин на фронт. И все это с официального разрешения властей.
2.1. Мария Бочкарева - русская Жанна д’АркМария Леонтьевна Бочкарева никогда ничего не читала, да и буквы различать научилась уже в довольно зрелом возрасте. Однако сохранилась ее книга «Яшка: Моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы»(Yashka. My Life as Peasant, Officer and Exile, 1918), вышедшая сначала с сенсационным успехом в США и Великобритании в 1919 году, переведенная на несколько языков, а теперь выпущенная и в Москве «Воениздатом» в переводе с английского, которую за 100 часов записал с ее слов в дешевейшем номере нью-йоркской гостиницы эмигрант журналист Исаак Дон Левин (Isaac Don Levine). Доходы от книги предназначались на лечение раненых соратниц Бочкаревой, лежавших по русским госпиталям. Именно благодаря этой книге мы имеем возможность подробно узнать о жизни самой Марии Бочкаревой, а также о женских батальонах смерти, прикоснуться к истории столетней давности.
Мария Бочкарева (Фролкова) была родом из новгородских крестьян. Родилась она в июле 1889 года третьей дочерью в семье. С детских лет Мария познала все трудности крестьянской жизни: работать начала с 8-ми лет, с 13-ти лет служила богатым, где ее изнасиловал хозяйский сын, а отец узнав об этом избил дочь до полусмерти . А уже в 15 лет ее выдали замуж за пропойного пьяницу, который бил ее нещадно. Мария бежала от него в Иркутск. Встретив второго своего мужа, который мало чем отличался от первого, даже. однажды он чуть не повесил ее, и Бочкарева решила бежать от мужа – психопата. А куда бежать?..
1 августа 1914 года Россия вступила в мировую войну. Страну охватил патриотический подъем. До Амги новости доходили медленно. А когда дошли... Мария была потрясена. Немец идет воевать на матушку-Русь! И вот, рассказывая об этом моменте своей жизни Исааку Дон Левину, Мария случайно проговаривается, проливает свет на то, кем же она была на самом деле. «Покинуть Якова ради собственного блага казалось мне немыслимым. Но оставить его и пойти на фронт во имя бескорыстного самопожертвования - нечто совершенно иное!».
Вот и надумала Мария, податься в солдаты: «У солдата есть оружие, чтобы бороться за собственную жизнь, а у женщины нет ничего». В ноябре 1914 года в Томске она обращается к командиру 25-го резервного пехотного батальона с просьбой зачислить её в строй. Тот предлагает ей отправиться на фронт в качестве сестры милосердия, но Мария настаивает на своем. Назойливой просительнице дают иронический совет - обратиться непосредственно к императору, и что её возьмут в виде исключения только, если разрешит сам царь. На последние восемь рублей Бочкарева отправляет телеграмму на Высочайшее имя: почему ей отказано в праве сражаться и умереть за Родину? В канцелярии Николая II увидели в этом успешный рекламный ход (женщина из народа просится на фронт, защищать царя и отечество!) и вскоре, к большому удивлению многих она получила разрешение Николая II на поступление в полк. Марии выдают обмундирование, бреют наголо и записывают в солдаты. Она проходит трехмесячные курсы по стрелковому делу и попадает в резервный батальон Полоцкого пехотного полка. За быстроту и маленький рост её определяют в разведку. Так началась ее мужская жизнь. В первую же ночь нашлись желающие проверить «на ощупь», а действительно ли этот неулыбчивый солдат – баба? У Марии оказался не только твердый характер, но и тяжелая рука: не глядя, она с размаху била смельчаков всем, что попадалось под руку – сапогами, котелком, подсумком. Да и кулачок у бывшей асфальтоукладчицы оказался совсем не дамский. Утром Мария не словом не обмолвилась о «ночном бое», а на занятиях была в числе первых. Скоро вся рота гордилась своим необычным солдатом (где еще есть такой?) и готова была убить любого, кто покусится на честь ихнего «Яшки» (такое прозвище получила Мария от однополчан).
Марии так хотелось стать настоящим солдатом, что ради этого она решила отказаться от всего женского. Она отрезала волосы и надела солдатскую форму, превратившись в мальчишку, сменила она и имя. Вспомнив о Буке, своем незадачливом спутнике жизни, Мария просит называть себя «Яшка». Желание стать мужчиной было таким сильным, что она курила и пила наравне с товарищами, ругалась, участвовала на равных со всеми, будь то перекур, потасовка, дружеская беседа, ухаживание за женщинами под общий хохот, или поход в публичный дом. Поначалу женщина в погонах вызывала насмешки и приставания сослуживцев, однако проверка в бою показала, что бесстрашию Яшки не было границ. В феврале 1915 года 24-й резервный батальон был отправлен на фронт. Мария отказалась от предложения офицеров ехать в штабном вагоне под Молодечно прибыла вместе со всеми в теплушке.
На третий день после прибытия на фронт рота, в которой служила Бочкарева, пошла в атаку. Из 250 человек до линии проволочных заграждений дошли 70. Это была подлинная мясорубка. Немцы использовали отравляющие газы, а противогазы русских солдат оказались бракованными. «Нас обдавало брызгами крови наших товарищей, смешанными с грязью», - вспоминала она. Не сумев преодолеть заграждения, солдаты повернули назад. До своих окопов дошли менее 50. Как только стемнело, Мария поползла на нейтральную полосу и всю ночь перетаскивала раненых в траншею. Почти 50 человек спасла она в ту ночь, за что была представлена к награде и получила Георгиевский крест 4-й степени. Однако, после следующего представления к кресту, она, как женщина, получила лишь медаль. Были награды за важные сведения, добытые в разведке.
Потери состава были таковы, что пробывшие на фронте пару месяцев уже считались ветеранами. Мария не только быстро сделалась «стариком», но и приобрела уважение среди солдат: она никогда не жаловалась, ползала по той же грязи, ела ту же дрянную кашу и щи, ее грызли те же самые вши. Последние так доставали Марусю, что она решилась отправиться с солдатами в общую баню: никто не собирался устраивать ей на передовой отдельную «помывку». Марусе почтительно отвели укромный уголок. На протяжении всего мытья не раздалось ни одного смешка. Мария не могла не вспомнить свои первые бессонные ночи в казарме в Томске, когда она не сомкнула глаз, раздавая тумаки и затрещины. Предчувствуя, что мало кто одобрит присутствие бабы на фронте, она выдумала себе «оправдание» - пошла воевать, дабы отомстить за убитого германцами мужа. Эта легенда в ходу до сих пор.
Если до этого момента можно было говорить о том, что желание Бочкаревой оказаться на фронте какой-то каприз или стремление убежать от постылой и безысходной действительности, то ее действия на передовой показали, что она на самом деле очень отважная женщина и настоящий боец. Она смело ходила в атаку и разведку, ночные вылазки, захватывала пленных, не одного германца «взяла на штык», ни в чем не уступала мужчинам, была несколько раз ранена, но всегда возвращалась в строй. О ее бесстрашии ходили легенды. За годы на фронте Мария погрузнела, голос огрубел, лицо обветрилось, волосы преждевременно поседели, она выглядела гораздо старше своих лет. Её храбрость в бою принесла ей всеобщее уважение. Никто уже над Яшкой не потешался, Яшку признали равной. Ее любили товарищи, выделяло начальство, и Яшкина жизнь была наполнена смыслом – служением отечеству, все было в ней ясно и просто.
Так что прежде чем взяться за организацию женбатов, получившая свободу Бочкарева около двух лет вытаскивала раненых из-под обстрела, ходила в штыковые атаки, забрасывала гранатами вражеские дозоры, ночевала в траншеях среди трупов. Заслужила «Георгия» и три медали, хотя есть данные, говорящие о том, что Мария была полным Георгиевским кавалером. На самом деле она была кавалером не Ордена святого Георгия, а солдатских Георгиевских медалей. Данные об их числе расходятся. Она также была четырежды ранена. Однажды сутки провела в немецком плену, после чего была отбита своими. В одном из боев ей в спину угодил осколок, полностью ее парализовавший. Она пластом пролежала в госпитале около полугода, заново училась ходить. Осколок до конца своих дней носила в теле: вынимать его врачи не рискнули. После двух ранений и бесчисленных боёв Бочкарёва была произведена в старшие унтер-офицеры.
Естественно, что об удивительной женщине-герое много говорили на фронтах и писали в газетах. Вскоре она стала весьма популярной личностью, талисманом российской армии.
Новый этап в жизни Бочкаревой начался с возвращением в полк после тяжелого ранения. Она получила еще один Георгиевский крест и звание унтер-офицера, теперь она сама командовала взводом из 70-ти человек. Так началась звездная жизнь Яшки.
Тем временем, на Россию надвигались серьезные общественно-политические изменения, вызванные затянувшейся войной. Солдаты устали воевать, крестьяне устали кормить армию. Произошла Февральская революция, которая перевернула привычный для Марии мир. После февраля 1917-го на фронте начались разброд и шатания, выбирались делегаты в солдатские комитеты, на позициях проводились совещания и митинги, начались братания с врагом. Солдаты отказывались воевать, выполнять приказы офицеров. Еще в госпитале, сестра милосердия, меняя Бочкаревой повязку и обсуждая дезертирство на фронтах, воскликнула: «Мужчины – просто толпа трусов, опьяненная свободой». Скоро Яшке самой пришлось столкнуться с этой проблемой... Яшку перестали слушаться солдаты, напрасно она взывала к их патриотизму, спорила на митингах, солдаты не желали умирать за империалистов. «У нас шли бесконечные митинги, - вспоминала Мария, - весь полк, казалось, непрерывно, днем и ночью заседал, слушая нескончаемые речи. Люди от них становились как пьяные. Солдаты забросили службу. Германцы никак не могли взять в толк причину происходящего.
Однажды я приказала солдату заступить в секрет. Он отказался. - Я не стану выполнять приказов бабы, - проворчал он, - что хочу, то и делаю. У нас теперь свобода.- Меня это больно задело. Как же так? Неделей раньше этот самый солдат бросился бы за меня в любой огонь!»
В армии продолжался хаос: рядовых уравняли в правах с офицерами, приказы не выполняются, дезертирство достигло невиданных масштабов, решения о наступлении принимаются не в штабах, а на митингах. Бочкарева четко знала: политика – дело не солдатское. На войне солдат должен воевать, а не митинговать, Родину защищать.

2.2. Женские батальоны
Все изменилось в мае 1917-го. Прошел слух, что Западный фронт объезжает председатель Государственной думы М.В.Родзянко. Он захотел видеть Марию Бочкареву, и их представили друг другу. Этот большой человек поцеловал ей руку, поинтересовался мнением о ситуации на фронте и предложил: вместо того чтобы демобилизовываться, что она уже собиралась сделать, приехать к нему в Петроград. Он называл ее «мой геройчик» и, как и обещал, принял ее в столице очень тепло. Начался светский период жизни Марии. Ее сажают за стол, вокруг нее вьются и ахают великосветские дамы, ее приглашают к себе в кабинеты Керенский и Брусилов.
Незадолго до этого министр Гучков призвал к созданию в армии таких частей, которые «увлекали бы на подвиг остальную массу». Довольно быстро появились мужские ударные единицы, состоящие из добровольцев, которые подбиралась специально для того, чтобы идти на верную смерть. Кому принадлежала идея создания первого женского батальона: Брусилову, Керенскому или самой Бочкаревой, как утверждала она, теперь уже не столь важно. Более значимо то, что Мария возглавила его. Как рассказывается в книге, в мае 1917-го Родзянко за обедом ввел ее в положение дел в стране. От Родзянко она впервые услышала о большевиках и Керенском. Потом он повез ее в Таврический дворец и представил делегатам, заметив что, Бочкарева - крестьянка, а потому она, возможно, знает ответ на вопрос, как можно заставить солдат воевать.
Тогда-то Бочкарева и предложила создать специальные воинские части из женщин-добровольцев и вместе с ними продолжать защищать Отечество. Цель: устыдить мужиков, разлагающихся под влиянием солдатских комитетов и братаний с врагами, своим примером воодушевить мужчин. Бочкарева была уверена, что вид слабых женщин с винтовками вдохновит деморализованное войско, и солдаты с новыми силами кинутся сражаться с врагом, прекратится дезертирство и разложение в армии. «Мне было тогда некое видение, - вспоминала она, - в несокрушимом порыве миллионы русских солдат поднимаются из окопов вслед за мной...». Бочкарева надеялась на женщин. «Женщина родила человека, — говорила Бочкарева, — и мы, женщины, должны показать, как надо спасти родившуюся уже свободу». «Только бабы могут поднять своим примером мужиков в бой» - утверждала Мария. Она надеялась превратить этот «рекламный» батальон в нечто, о чем будут говорить до скончания веков, вывести явление «бабского» формирования на совершенно иной уровень, заставить всех воспринимать его всерьез.
Но все же в высших военных круг сомневались в удаче подобного смелого эксперимента. Отношение к женским батальонам было неоднозначным, зачастую настороженным. Верховный главнокомандующий Алексей Брусилов выразил сомнение, надо ли их вводить в русской армии, заметив, что подобных формирований нет еще нигде в мире. Генерал Брусилов спросил Бочкареву: «Надеетесь ли вы на женщин»? «Ручаюсь, что мой батальон не осрамит России», — отвечала женщина-офицер.
« Мне сказали, что моя идея великолепная, но нужно доложить Верховному Главнокомандующему Брусилову и посоветоваться с ним. Я вместе с Родзянкой поехала в Ставку Брусилова… Брусилов в кабинете мне говорил, что надеетесь ли вы на женщин и что формирование женского батальона является первым в мире. Не могут ли женщины осрамить Россию? Я Брусилову сказала, что я сама в женщинах не уверена, но если вы дадите мне полное полномочие, то я ручаюсь, что мой батальон не осрамит России…
Брусилов мне сказал, что он мне верит и будет всячески стараться помогать в деле формирования женского добровольческого батальона»,— писала Бочкарёва.
В обращении Московского женского союза говорилось: «Ни один народ в мире не доходил до такого позора, чтобы вместо мужчин-дезертиров шли на фронт слабые женщины. Ведь это равносильно избиению будущего поколения своего народа. Женская рать будет тою живою водой, которая заставит очнуться русского богатыря». По их мнению, "женский фактор" мог оказать положительное моральное воздействие на разлагающуюся армию.
Таким образом, инициатива Бочкаревой получила одобрение военного министра Александра Керенского и Верховного Главнокомандующего Алексея Брусилова. Яшка собиралась стать во главе такого батальона, но с условием, что в нем будет жесткая дисциплина, и никаких солдатских комитетов. Когда Керенский требует хотя бы ради приличия создать в женбате такой комитетик, Бочкарева в ярости швыряет ему в лицо свои офицерские погоны.
В мае 1917 года Мария Бочкарева при поддержке Родзянко, Керенского и высшего генералитета приступает к созданию 1-го Петроградского женского батальона смерти.
«Керенский слушал с явным нетерпением. Было очевидно, что он уже принял решение по этому делу. Сомневался лишь в одном: смогу ли я сохранить в этом батальоне высокий моральный дух и нравственность. Керенский сказал, что разрешит мне начать формирование немедленно <…> Когда Керенский провожал меня до дверей, взгляд его остановился на генерале Половцеве. Он попросил его оказать мне любую необходимую помощь. Я чуть не задохнулась от счастья».
Керенский предложил начать набор добровольцев с выступления в Мариинском театре на патриотическом митинге, устроенном в честь инвалидов. Бочкарева, выступила с призывом: «Гражданки, все, кому дороги свобода и счастье России, спешите в наши ряды, спешите, пока не поздно остановить разложение дорогой нам Родины. Непосредственным участием в военных действиях, не щадя жизни, мы, гражданки, должны поднять дух армии и просветительно-агитационной работой в ее рядах вызвать разумное понимание долга свободного гражданина перед Родиной».
На призыв Бочкаревой откликнулось свыше двух тысяч женщин. Среди них выбрали женщин не моложе 16 и не старше 40 лет. Призывники проходили медкомиссию, которая отсеивала больных и беременных. Доброволиц подстригли, переодели в форму, и началась история женских добровольческих батальонов. К участию в патриотическом проекте были привлечены петербургские институтки и супруга Керенского. Первоначально предполагалось, что жена Керенского - Ольга, которая дала обязательство "в случае необходимости оставаться все время в окопах", отправится на фронт с первым отрядом женщин-добровольцев в качестве сестры милосердия.
В ряды «ударниц» записывались прежде всего всего женщины-военнослужащие из фронтовых частей (в Русской императорской армии было небольшое число женщин-военнослужащих, нахождение в армии каждой из которых утверждалось Высочайшим разрешением, среди них были даже георгиевские кавалеры), но также и женщины из гражданского общества — дворянки, курсистки, учительницы, работницы. Большой была доля солдаток и казачек. В батальоне Бочкарёвой были представлены как девушки из
знаменитых дворянских родов России, так и простые крестьянки и прислуга. Адъютантом Бочкарёвой служила Мария Скрыдлова — дочь адмирала Н. И. Скрыдлова. По национальности женщины-добровольцы были в основном русскими, но среди них встречались и иные национальности — эстонки, латышки, еврейки, англичанка. Численность женских формирований колебалась от 250 до 1500 человек в каждом. Формирование происходило исключительно на добровольных началах.
По распоряжению Керенского женщинам-солдатам выделили отдельное помещение на Торговой улице, отрядили десять опытных инструкторов для ускоренного обучения их военному строю и обращению с оружием.
С этого момента Яшка стала “начальником”. Русское слово «начальник», а не командир, в латинской транскрипции используется в книге еще не раз. На вопрос, кто она такая, Яшка часто говорит: «Я – начальник!», начальником стали звать ее и подчиненные. Первое, что потребовала Яшка от новобранцев: «Забудьте, что Вы – женщины, теперь Вы – солдаты».
Яшка вышла на международный уровень известности. Феминистки всего мира подхватили эту идею, и расхваливали в прессе. Вероятно, они хотели почерпнуть что-либо из нашей свободы. Посетила женские казармы и Эммелин Панкхерст,— поборница женского равноправия, английская знаменитая суфражистка.
Вот как об этом пишет историк Ричард Стайтс: «Батальон смерти Бочкарёвой привел феминисток в восторг. В то время как Покровская на страницах «Женского вестника» расточала ему похвалы, Шабанова принимала прибывающую в июне в столицу Эммелин Пэнкхерст, тем самым укрепляя связи между феминизмом и патриотизмом.
Ярая суфражитка, а с началом войны – патриотка, Пэнкхерст была направлена Ллойд Джорджем с полуофициальным заданием поддержать победный дух русских женщин и воевавших мужчин. Моральный союз Антанты и русского феминизма был заключен в ресторане гостиницы «Астория», где Пэнкхерст и Бочкарёва, в присутствии гостей Анны Шабановой, вместе отужинали».
27-го мая 1917-го года в московской газете «Русское Слово» появилось воззвание Бочкаревой «к русской женщине», которое кончалось словами: «когда над матерью занесен нож, то не спрашивают, кто около — дочь или сын, а спешат спасать ее».
«Воззвание всколыхнуло русских женщин, и в Москве быстро организовался 2-ой женский батальон и Союз «Помощь Родине». Со всех сторон потянулись в Москву женщины и девушки. Ехали из Сибири и Украины. Как батальон, так и Союз быстро разрастались», - писала М. А. Рычкова в своих воспоминаниях. «Первый месяц был сплошным энтузиазмом и подъемом духовным и патриотическим. Но второй Бочкаревой не нашлось! Скоро в женский батальон был назначен командиром какой-то допотопный полковник; его сменил другой. Сейчас же появилась женщина-адъютант, принялись за организацию канцелярии, за вербовку женщин-писарей, и канцелярия заработала! Время тянулось. Двадцать пять лучших доброволиц было отправлено в военное Александровское училище. Батальон пополнялся... И потянулась жизнь в казармах по шаблону: нудно, монотонно, пока полковник Верховский не перевел женский батальон в соседние с мужскими казармы.
В канцелярию батальона явились французские офицеры. Весь разговор Бочкаревой с этими офицерами переводился адъютантами Бочкаревой, отлично владевшими французским языком. На желание узнать, что побудило Бочкареву организовать
женский батальон, она сказала: «Я знаю, что женщина как воин ничего ценного не может дать Родине. Мы — женщины только должны показать пример солдатам-дезертирам, как нужно спасать Россию. Пусть мы все погибнем — лишь бы они поняли свой долг перед Родиной! Дайте нам больше триумфа, проводите нас с музыкой. Вот все, что нам нужно — привлечь внимание!»
Потом Бочкарева прошла в казармы, где были рядами выстроены доброволицы, и обратилась к ним сначала с патриотическим воззванием, а затем предложила желающим пополнить ее отряд выйти вперед. Но доброволицы были уже не те. От энтузиазма, жертвенности не осталось следа! Солдаты-соседи сделали свое дело, и в женский батальон вступал всякий сброд. Поработали порядочно над разложением женской идеи — недаром батальон был переведен в мужские казармы.
Послышались свистки, смех, выкрики: «Не хотим идти с тобой! Иди одна умирать! Нам и здесь хорошо!» Все это пересыпалось крепкими словами. Картина была отвратительная. Выдвинулось вперед более двухсот доброволиц: это были все записавшиеся первыми. Из них много было интеллигентных, которых не могла коснуться пропаганда солдат и прочих ревнителей, и которые рвались из казарм. С уходом этих доброволиц женский батальон перестал существовать. Гнусная цель была достигнута — доброволицы развращены и распропагандированы в большем числе.
Через несколько дней Бочкарева уехала со своим отрядом на фронт, но уехала не так, как хотела и просила. Отряд отправили с товарной станции далеко от центра Москвы, с пути, к которому трудно было добраться, и без всяких почестей и проводов. Мы из Союза явились, чтобы раздать доброволицам по дорожному пакету. Доброволицы все сидели уже в теплушках, украшенных ветвями. Бочкарева ходила по платформе, заложив руки за спину. Вид у нее был хмурый и недовольный, и она неохотно вступала в разговоры. Вскоре после второго звонка она поднялась на подножку своего вагона, крикнула: «третий звонок!», откозыряла нам, и поезд тронулся под веселые песни доброволиц».
Женские отряды возникали в Москве, Киеве, Минске, Харькове, Симбирске, Вятке. Руководили женским движением Организационный комитет женского военного союза под председательством Е. И. Моллельсон и Всероссийский женский союз помощи Родине “Женщины за Отечество” во главе с М. А. Рычковой. В числе организаторов женских отрядов были также жена А. А. Брусилова — Н. В. Брусилова и жена А. Ф. Керенского — О. Л. Керенская. Заботу о женщинах –«доброволицах» взял на себя Союз георгиевских кавалеров.
«Батальон смерти» Марии Бочкаревой»
Таким образом, 19 июня 1917 года Временным правительством был образован первый женский батальон смерти. Подобного женского воинского формирования не знала ни одна армия мира.
В женских батальонах была установлена жесткая дисциплина: подъем в пять утра, занятия до десяти вечера и простая солдатская еда. Женщин стригли наголо. Черные погоны с красной полосой и эмблема в виде черепа и двух скрещенных костей символизировали «нежелание жить, если погибнет Россия».
Бочкарева запретила в своем батальоне любую партийную пропаганду и организацию каких-либо советов и комитетов. В первый же день военной подготовки
Мария отправила по домам 30 человек, во второй - 70. Ей нужна дисциплина, а не дом терпимости, объяснила она.
М. Бочкарева твердо заявила: «Если я берусь за формирование женского батальона, то буду нести ответственность за каждую женщину в нем. Я введу жесткую дисциплину и не позволю им ни ораторствовать, ни шляться по улицам. Когда мать-Россия гибнет, нет ни времени, ни нужды управлять армией с помощью комитетов. Я хоть и простая русская крестьянка, но знаю, что спасти русскую армию может только дисциплина. В предлагаемом мной батальоне я буду иметь полную единоличную власть и добиваться послушания. В противном случае в создании батальона нет надобности».
Хотя дамы, собравшиеся на войну, не ждали для себя легкой жизни и были готовы к тяготам и лишениям, тем не менее, создание полка не обошлось без скандалов, связанных со службой. Появились жалобы на командира батальона — в связи с ее жестокостью и рукоприкладством. Женщины-солдаты утверждали, что Бочкарева «бьет морды, как заправский вахмистр старого режима», невзирая на то, что среди ее адъютантов — дворянки княжеских кровей и дочь адмирала Черноморского флота.
Из-за суровой дисциплины в еще формируемом батальоне произошел раскол. Часть женщин, попавших под влияние большевистской пропаганды, предприняли попытку образовать солдатский комитет и выступили с резкой критикой строгой дисциплины. Батальон раскололся на комитетчиц и антикомитетчиц. Яшка стояла за строгую дисциплину, а доброволицы жаловались на грубость и кулаки, которые пускала в ход Яшка. Генерал Половцев вспоминал:
«4-й взвод, где собрались более интеллигентные особы, жалуется, что Бочкарева слишком груба и бьет морды, как заправский вахмистр старого режима. Слухи об ее зверствах доходят даже до Керенского. Кроме того, поднимаются протесты против обязательной стрижки волос под гребенку, заведенной Бочкаревой как основное условие боеспособности. Стараюсь немного ее укротить, но она свирепа и, выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пускай убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть».
Яшка же, все больше убеждала себя в том, что именно ей, полуграмотной крестьянке, известно, как можно спасти Россию. В одном она была точно убеждена – солдатские комитеты разваливают армию, а потому она упорно стояла на своем – никаких комитетов. М. Бочкарева была вызвана поочередно к командующему округом генералу Половцеву и Керенскому. Уговоры Половцева, споры с Керенским, требующего организации комитета в батальоне, ни к чему не привели. Яшка, почувствовав силу, вела себя независимо, требуя исполнения приказов от других, сама она приказы выполнять не собиралась.
Теперь она уже типично по-женски кричала, стучала кулаком, впадала в истерику, убегала с совещания, хлопнув дверью, а обнаружив, что эмоции не помогают, объявила, что уедет домой. Половцев называл ее дьяволом, а не женщиной. Керенский, выведенный упрямством из себя, потребовал ее расстрела за неподчинение. Но тут уж за нее заступились генералы, в свете готовящегося летнего наступления Яшка была нужна им позарез.
Фактически 1-й Петроградский ударный батальон был доформирован уже после отправки Батальона смерти на фронт в июле. Поэтому, вопреки околоисторическим мифам, поручика Бочкарёвой в 1917 в Петрограде на защите Зимнего не было и не могло быть. И заявление Маяковского о «бочкаревских дурах» было всего лишь как минимум неосведомленностью, которая впоследствии обросла легендами.
В батальоне после раскола стало гораздо спокойней, и о железной дисциплине, царившей в нем, ходили легенды.
21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась торжественная церемония вручения новой воинской части белого знамени с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой». На гимнастерках солдат красовались невиданные погоны: черные с красной полосой, черепом и скрещенными костями, символ «Адамовой головы». Но эта зловещая эмблема имела весьма возвышенное значение – готовность умереть за Россию ради победы над врагом.
На левом фланге отряда в новенькой форме прапорщика стояла взволнованная Мария: «Я думала, - писала она в своих мемуарах, - что все взоры устремлены на меня одну. Петроградский архиепископ Вениамин и уфимский архиепископ напутствовали наш батальон смерти образом Тихвинской Божией Матери. Свершилось, впереди - фронт!» Мария, кажется, была единственной, кто не желал замечать всей карнавальности предприятия. На вопрос корреспондента, почему она не оставляет запасные кадры в тылу, бросила лаконичное: «Ни к чему. Уйдем и умрем».
Уходили с помпой. Сохранилось фото: «бочкаревки», выстроившись в шеренги на Исаакиевской площади, как настоящие солдаты, склоняют перед знаменем обнаженные стриженые головы. Мария Бочкарева была первой в истории русской армии женщиной - офицером, принявшим из рук архиепископа боевое знамя. На полотнище было золотом вышито ее имя. Само знамя в случае ее гибели должно было быть возвращено в Исаакиевский собор как святыня, чтобы никогда не служить другому командиру. Командующий 8-й армией Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Л.Г.Корнилов от фронтового командования преподнес Бочкаревой именной револьвер и шашку с золотым эфесом. Впервые такая церемония проводилась для женщины, это вселило в Яшку и ее подчиненных еще большую решимость погибнуть во имя России.
По окончании молебна женский батальон, с оркестром во главе, в сопровождении тысячной толпы, под звуки «Марсельезы» двинулся по направлению к Варшавскому вокзалу. Публика образовала цепь. По всем улицам, по которым следовала процессия, из окон домов и с балконов аплодировали, махали белыми платками и бросали цветы. На каждой улице толпа все увеличивалась. Штыки у женщин-солдат были украшены красными розами, а фуражки - букетами ландышей, белых астр и незабудок. Некоторые из публики предлагали женщинам-воинам помочь нести их амуницию, они отказывались, говоря: «Мы уже солдаты и в помощи мужчин не нуждаемся».
Марш вперёд, вперёд на бой,
Женщины-солдаты!
Звук лихой зовет вас в бой,
Вздрогнут супостаты...
(Из песни I-го Петроградского женского батальона)
В конце июня батальон Марии Бочкарёвой вошёл в состав 525 пехотного полка. В июне же ей было присвоено звание прапорщик.
Мария СкрыдловаХочется рассказать еще об одной девушке, героине Первой мировой, награжденной Георгиевским крестом, и покорившей своей историей многие сердца.
Когда-то в 1917-м ее имя не сходило со страниц газет, несущих известия из России.
Суфражистки всего мира с замиранием сердца слушали рассказ о девушке-аристократке, обрившей свою голову, надевшей солдатскую форму, мечтающей умереть за родину. Мария Николаевна Скрыдлова ( родилась 21 августа 1898 г.) была адъютантом Марии Бочкаревой в Женском батальоне смерти. В это время ей было 25 лет.
Американский фотокорреспондент капитан Дональд С. Томпсон и американская журналистка Флоренс Харпер писали о ней. Дональд Томпсон - жене:
«Чтобы ты получила представление о женщинах, вступающих в женские батальоны, расскажу о Марие Скрыдловой, дочке адмирала, одного из величайших адмиралов, человека, который стал известен в русско-японскую войну.
Ей 18-20 лет, она очень привлекательная, хотя не красивая, очень талантливая, принадлежит к русской аристократии. Она разговаривает на нескольких языках, и как, я понял, получила образование за границей…Во время революции эта девушка видела такие ужасы, какие мало кто видел.
Она сказала, что после того, как Россия освободилась от царя, люди, у постелей которых она сидела ночами, развернулись против нее. Они оскорбляли ее такими словами, которых она никогда раньше не слышала, и называли аристократкой.
После того, что она увидела в госпитале, и того, что произошло в последующие недели, когда несколько людей, живущих в ее доме, были убиты в своих квартирах, а над несколькими девушками надругались, она сняла форму Красного креста и поклялась, что не сложит руки до тех пор, пока такие люди находятся у власти».Американская журналистка Рита Дорр рассказывает более подробно:
«Она видела много ужасного эти февральские дни. Она видела, как на ее собственного отца напали на улице солдаты, и только его матросы, которые его любили, настояли на том, чтобы этого офицера не убивали.
В палату госпиталя, где она работала принесли старого генерала, который был сильно изранен уличной толпой. Чтобы спасти его жизнь, его нужно было срочно прооперировать. Но, когда его несли из операционной в палату, люди, лежащие на койках, садились и кричали: «Убейте его! Убейте!»
Было непохоже, что они знали, кто он такой, но в те дни безумия всем офицерам грозила смерть. Почти без сознания после потери крови, старый человек цеплялся за сестру милосердия, как ребенок цепляется за мать. «Вы же не дадите им меня убить?»,- шептал он. И мадмуазель Скрыдлова заверила его, что она о нем позаботится, что он будет в безопасности.
Дверь открылась, и доктор с бледным лицом ворвался в комнату: «Сестра!», - выдохнул он, «Бегите за лекарством, быстро!». Не понимая, она переспросила: «Что за лекарство?». Но он только вытолкнул ее за дверь. «Идите. Идите!»,- повторял он.
Она вышла из палаты, и только тогда увидела и поняла. По коридору надвигалась толпа, дикая, неконтролируемая, жаждущая крови, состоящая из отбросов улицы и казарм. Она быстро закрыла собой дверь в палату. «Уходите!»,- скомандовала она. «Человек в палате стар, ранен и беззащитен. Я ухаживаю за ним, и если вы хотите нанести ему вред, то это возможно только через мой труп».
Невероятно, но эта двадцатилетняя девушка смогла удерживать толпу в течение сорока минут. Когда они навели на нее винтовки, она сказала им стрелять в красный крест, который был на уровне сердца. Они не выстрелили, но самые жестокие сбили ее с ног и удерживали ее, пока остальные ворвались в палату и не добили генерала.
Когда сестра пробилась к нему, он уже умирал…Тогда она пошла домой, сняла форму и сказала отцу: «Женщины должны делать что-то большее, чем бинтовать мужские раны»…Адмирал Скрыдлов, ветеран двух войн, железный патриот, пошел вместе с ней в казармы женского батальона и своей собственной рукой записал ее на службу в русскую армию».
Бесси Битти, посетившая женский батальон вместе с Ритой Дорр в полевом лагере оставила о Скрыдловой такие воспоминания:
«Мария Скрыдлова сильно кашляла и ее щеки были объяты жаром. «Боюсь, я никогда не смогу стать настоящим солдатом», - сказала она однажды с кривой улыбкой,- «я слишком похожа на дамочку».
Ей было двадцать пять, она разговаривала на пяти языках, была хорошенькой, воспитанной и известной. Очевидно, что у нее было все, чтобы жить, но она была уверена, что ее часы жизни на земле уже сочтены.
Каждая девушка в казарме была ей верна, они постоянно упрашивали ее съесть еще одну ложечку каши или супа, которые она не хотела есть.«Почему ты сюда пришла?», - спросила я у нее. «Потому что почувствовало, что я должна», – ответила она. «Что нам еще остается делать. Душа армии больна, мы должны ее вылечить. Я пришла и останусь здесь пока не получу крест, металлический или деревянный».
После участия батальона в наступлении газетные строки запестрели сообщениями: «Скрыдлова героически погибла…Скрыдлова тяжело ранена и, вероятно, уже не оправится от ранения».
Мария оправилась от контузии, и, слегка прихрамывая, вернулась в батальон уже в чине офицера с орденом Св.Георгия. Вероятно, Марию любили в батальоне, раз трепетно о ней заботились, но покровительственная любовь и уважение – разные вещи. О дальнейшей судьбе Марии почти ничего не известно. На одном из форумов я прочитала информацию о том, что Мария проживала в Советской России и была даже театральной танцовщицей, так как когда-то брала уроки у Айседоры Дункан. Какое-то время во время голода в Поволжье Мария работала секретарем в американской организации ARA, занимавшейся поставками продовольствия. В 1926-м году она вышла замуж за баварского промышленника Рихарда и уехала из России. Дальнейшая ее судьба пока неизвестна.

2.3. Жизнь женская, а смерть мужская...
Судьбу батальона можно назвать трагичной. Идея создания женского батальона для поднятия боевого духа солдат сама по себе была хороша. Вот только появилась она поздновато. К тому времени воевать больше никто не хотел.
27 июня 1917 года «батальон смерти» в составе двухсот человек прибыл в действующую армию — в тыловые части 1-го Сибирского армейского корпуса 10-й армии Западного фронта в район Новоспасского леса, севернее города Молодечно, что под Сморгонью.
Жизнь сразу развеяла романтику. На фронте батальон столкнулся с откровенной ненавистью солдат, не желавших воевать. Все время нахождения там приходилось держать осаду. Солдаты видели в прибывших воевать за Родину женщинах врагов, мешающих установлению на фронте перемирия и окончанию войны. Батальон же все еще верил, что своей готовностью умереть, им удастся разбудить лучшие чувства мужчин, которые не смогут спокойно наблюдать, как умирают женщины.
Первоначально у казарм батальона пришлось даже поставить часовых: разнузданная солдатня приставала к "бабам" с недвусмысленными предложениями. Деникин писал в своих мемуарах: «Я знаю судьбу батальона Бочкаревой. Встречен он был разнузданной солдатской средой насмешливо, цинично. В местечке Молодечно, где стоял первоначально батальон, по ночам приходилось ему ставить сильный караул для охраны бараков... Потом началось наступление».
9 июля 1917 года по планам Ставки Западный фронт должен был перейти в наступление. 7 июля 1917 года 525-му Кюрюк-Дарьинскому пехотному полку 132-й пехотной дивизии, в состав которого входили ударницы, поступил приказ занять позиции на фронте у местечка Крево. «Батальон смерти» находился на правом фланге полка.
В траншеях вместе с женским батальоном находились 12 инструкторов и 7 мужчин-офицеров, которых направило в поддержку командование. Один из офицеров, Леонид Григорьевич Филиппов, был приставлен к Бочкаревой в качестве адъютанта.
8 июля 1917 года батальон впервые вступил в бой, так как противник, зная о планах русского командования, нанёс упреждающий удар и вклинился в расположение русских войск. За три дня полк отразил 14 атак германских войск. Несколько раз батальон поднимался в контратаки и выбил германцев из занятых накануне русских позиций. 9 июля после того, как был дан приказ о наступлении, обнаружилось, что поднять солдат в атаку не получится. Наступило время уговоров, переговоров и мучительного ожидания. К концу дня в батальон пришли 75 офицеров с тремя сотнями солдат, в таком составе они и пошли в наступление. "Мы решили наступать, чтобы пристыдить солдат, и полагали, что они не дадут нам погибнуть ", - признавалась Бочкарева.
И вот они уже ворвались в траншеи противника, взяли пленных и стали продвигаться дальше. За ними подтянулись и остальные части полка. Однако, на второй линии обороны противника солдат ждало угощение. В результате атака окончилась после того, как была захвачена вторая германская траншея - в ней были обнаружены ящики со шнапсом и пивом, запасы спиртного, оставленные специально, и пехота просто напилась. Солдаты с жадностью набросились на добычу, а женщины батальона отнимали у них бутылки, разбивали и пытались навести дисциплину. «Водки и пива было полным-полно. Половина наших людей тут же оказались пьяными. Мои девочки вели себя безупречно. Они уничтожали по моему приказу алкоголь, но скоро уже весь полк был пьян», - вспоминала Бочкарева.
Противник покинул траншеи и отошел в лес, вырвавшийся вперед полк, оказался в невыгодном положении, рискуя быть окруженным. Нужно было, не дав немцам опомниться, выбить их из леса. Однако, другие части так и остались на месте, не желая поддерживать батальон, противник перешел к контратакам.
Положение становилось катастрофическим, батальон был обречен на неминуемую гибель, чтобы избежать окружения, нужно было отступать. В это время Бочкарева, обходившая занятые позиции, и натолкнулась на мужчину и женщину, в этот смертельный час занимающихся любовью. Кто взял верх в Яшке, мужчина или женщина, когда в порыве неописуемой ярости она проколола штыком именно женщину?
Вот что написал полковник В. И. Закржевский в своём рапорте о действиях «батальона смерти»: «Отряд Бочкарёвой вёл себя в бою геройски, всё время в передовой линии, неся службу наравне с солдатами. При атаке немцев по своему почину бросился как один в контратаку; подносили патроны, ходили в секреты, а некоторые в разведку; своей работой команда смерти подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказала, что каждая из этих женщин-героев достойна звания воина русской революционной армии». Поступил приказ об отступлении, и под сильным обстрелом противника контуженную Яшку вынес Филиппов.
Взятые с боем позиции пришлось оставить. Жертвы батальона (30 убитых и 70 раненых) оказались напрасными. Хотя в донесениях говорилось, что «отряд Бочкаревой вел себя в бою геройски», подавал пример "храбрости, мужества и спокойствия, стало ясно, что эффективной боевой силой женские военные подразделения стать не могут. После боя в строю осталось 200 женщин-солдат. Вот как выглядело это в описании генерала Деникина: «Женский батальон, приданный одному из корпусов, доблестно пошел в атаку, не поддержанный "русскими богатырями". И когда разразился кромешный ад неприятельского артиллерийского огня, бедные женщины, забыв технику рассыпного боя, сжались в кучку - беспомощные, одинокие на своем участке поля, взрыхленного немецкими бомбами. Понесли потери. А "богатыри" частью вернулись обратно, частью совсем не выходили из окопов».
Сама Бочкарева в том бою была в четвертый раз тяжело контужена и отправлена в госпиталь. Через 1,5 месяца она (уже в чине подпоручика) вернулась на фронт к своему батальону и застала ситуацию еще более ухудшившейся.
Ударницы несли службу наравне с мужчинами, вызывались в разведку, бросались в контратаки, но пример женщин никого не вдохновлял. 200 оставшихся в живых ударниц не могли спасти армию от разложения. Женщинам на войне и без того приходилось несладко. Солдаты подкарауливали их по ночам, били стекла в «бабской» казарме и развлекались тем, что среди ночи просовывали руки в разбитые окна и хватали бедняжек за выступающие части тела. Женщинам угрожали расправой, если они не вернутся домой. Солдаты безжалостно расправлялись с офицерами, а Яшка для них уже не была солдатом, потому что совещалась, обедала и ужинала с генералами.
Командование предложило Бочкаревой расформировать батальон, однако Яшка не хотела сдаваться. Батальон пытался бороться, обстреливая противника, пытаясь предотвратить братание, чем вызвала еще большую ярость солдат. Столкновения между ними и солдатами, стремившимися как можно скорее «штык в землю – и домой» грозили перерасти в гражданскую войну в отдельно взятом полку. Кончилось все тем, что высшие чины батальон Марии банально кинули, оставив в окружении злобствующей солдатни, готовой растерзать стерв - «корниловок» на части. Ценой двадцати растерзанных девчонок и четырех инструкторов – мужчин батальону удалось уйти в какой-то лесок. Мария сумела раздобыть гражданское платье для своих солдат и начала тайный роспуск батальона. Каждый час она отпускала по одной девушке. Так, незаметно, женский батальон смертниц перестал существовать. Саму Марию увезли с фронта в автомобиле, где она лежала, спрятавшись под сиденье, твердо решив для себя "больше женщин на фронт не брать, потому что в женщинах я разочаровалась.
Как писала российский историк С. А. Солнцева: «солдатская масса и Советы приняли «женские батальоны смерти» (впрочем, как и все прочие ударные части) «в штыки». Фронтовики ударниц иначе как «проститутками» не называли. Петроградский Совет в начале июля выступил с требованием расформировать все «женские батальоны» как «непригодные для несения армейской службы» — к тому же, формирование таких батальонов было расценено Петросоветом как «скрытный манёвр буржуазии, желающей вести войну до победного конца».
14 августа новый Главковерх генерал Л. Г. Корнилов своим приказом запретил создание новых женских «батальонов смерти» для боевого применения, а уже созданные части предписывалось использовать только на вспомогательных участках (охранные функции, связь, санитарные организации). Это привело к тому, что многие женщины-добровольцы, желавшие сражаться за Россию с оружием в руках, написали заявления с просьбой уволить их из «частей смерти».

Американские журналистки о женских батальонах
Создание женских батальонов в России не осталось незамеченным в мире, об этом хотели знать читатели журналов и газет, а потому журналисты готовили специальные репортажи, в которых рассказывали о подробностях создания женских батальонов, их целях и задачах. Они брали интервью у командования и у доброволиц, освещали подробности жизни батальона. Фотографии и репортажи, а затем – выпущенные книги, авторами которых были фотограф Дональд Томпсон, американские журналистки Бесси Битти, Рита Дорр и Луиза Брайант, оставили память о наших бесстрашных соотечественницах.
Рита Дорр: «Я знаю женщин-воинов очень хорошо. Я знаю, что они составляют три подразделения – одно в Москве и два – в Петрограде. С одним из этих подразделений я подобралась настолько близко к фронту, насколько мне было позволено. Я ехала с ними на поезде от Петрограда... я шла с ними пешком до боевых позиций…я жила с ними девять дней в казармах... Я делила с Бочкаревой суп и кашу, пила горячий чай из ее запасной металлической кружки, я спала рядом с ее койкой. Я провожала ее и ее батальон на линию огня, а после боя.. Я сидела у больничных коек и слушали их рассказы о сражении.»
Бесси Битти: «Мы завтракали, сидя на краю койки, отрезая куски черного хлеба и запивая их чаем из жестяных кружек Бочкарева сидела рядом со мной, она ела сардины из банки и вытирала свои жирные пальцы о гимнастерку. Она была рождена для службы, для заботы, для действия. Но ее торжественное лицо, почти грозное из-за грубой силы, оставалось сосредоточенным на видении Смерти, а все ее мысли были со святой Русью.»Бесси Битти: «С бело-золотым знаменем шла Орлова, большая и сильная, с высоко поднятой головой, глубокими, серьезными голубыми глазами, устремленными вперед, для которых многочисленные приветствия на улицах не имели никакого значения. Глаза Орловой были сосредоточены на смерти. Она хотела умереть за святую Русь. Это была ее мечта. Три недели спустя она пошла с этим знаменем в бой и была сражена первым же снарядом.
Многие пошли в батальон потому что они искренне верили, в то, что под угрозой честь и само существование России, и что ее спасение – в огромном человеческом самопожертвовании. Некоторые, как и сама Бочкарева из сибирской деревни, однажды пришли к решению, что это лучше, чем безотрадная и тяжелая жизнь, которой они жили. Личные страдания привели некоторых из них на передовую. Одна из таких девушек, японка, которую я спросила о том, что привело ее в батальон, трагически сказала: “Причин так много, что я, пожалуй, не буду о них говорить».
Сама Бочкарева рассказывала, что истинная причина уйти в солдаты была беспросветность ее жизни. Но это было непонятно корреспондентам, и потому она стала говорить, что мстит за убитого мужа (который на самом деле был жив, и был к тому же уголовником). И это оказалось вполне соответствовало «потребностям современного читателя», идею мести стали тиражировать, ей стали восхищаться. Идея беспросветной женской доли оказалась «непродаваемой» для прессы. Раз нашлось такое легкое объяснение, не требующее много слов, Бочкарева и стала повторять придуманную версию.Разве могли неграмотные крестьянские женщины описать ту жизнь, в которой им приходилось существовать.
Рита Дорр: «…там были шесть сестер милосердия, которые пришли умирать за свою несчастную страну. Там была женщина-врач, которая до этого работала в больнице.
Там были женщины-служащие, фабричные девчонки, служанки, крестьянки. Десять женщин сражались в мужских подразделениях. У каждой была своя история. Я услышала не все из них, но я выслушала многие, каждая – история страданий, утрат или стыда за несчастную участь России. Одна из девушек девятнадцати лет, казачка, хорошенькая, с темными глазами, оказалась совершенно брошенной на произвол судьбы после того, как у нее погибли в бою отец и двое братьев, а мать погибла во время обстрела госпиталя, в котором она работала. Батальон Бочкаревой казался ей безопасным местом, а винтовка - лучшим способом защиты».
Эти женщины, решившие пойти воевать искренне любили Россию и верили в то, что сражаются и умирают за лучшее будущее. Иногда именно личные потери подталкивали женщин вступать в батальоны. Медсестры, врачи, рабочие, служащие, крестьяне, женщины разных возрастов и разных профессий добровольно вступали в батальоны, чтобы умереть за свою страну. Одной из девушек было всего 15 лет. Ее отец и два брата погибли на фронте, а мать была убита, попав под обстрел, когда она работала в больнице. 15-летней девушке ничего не оставалось, кроме как взять в руки винтовку и вступить в батальон. Таким образом, она думала, что обретет безопасность.
Бесси Битти: «Две сестры милосердия, уже награжденные четыре или пять раз, сказали, что видели так много страдающих и умирающих за родину смелых людей, чтобы отдать ее на алтарь. Там была одинокая маленькая девушка Лина, ее большие карие глаза, широко раскрытые и удивленные, я буду вспоминать о них каждый раз, говоря о женщинах и войне. Она была полькой, покинувшей Варшаву перед наступлением немцев. Ей было шестнадцать, она гораздо больше хотела любить, чем убивать. Все они шли на войну по разным причинам, однако, все они готовы были принять смерть с мрачной убежденностью, что она караулит их в темном лесу, в нескольких милях от них. На шее каждой из них висела коллекция святых образков и маленький мешочек, о содержании которого я долго размышляла. «Что ты будешь делать, если тебя возьмут в плен?», - спросила я однажды Скрыдлову. «Никто из нас никогда живым не сдастся», - сказала она и вытащила маленький мешочек. «Здесь очень сильное и надежное средство».
Бесси Битти: «Ты любишь короткие волосы» - спросила я. «Для женщины – нет, для солдата – да», - прозвучал ответ. Это был ключевой момент. Нина ответила за весь батальон. Для них женщина и солдат были совершенно разными понятиями. Когда они отрезали свои длинные косы и вьющиеся локоны и принесли клятву, обещая сражаться и умереть за родину, они отставили внешнюю женственность. Пудра и косметика остались дома. Только однажды я видела очень маленькое зеркальце, вынутое из рюкзака, для того, чтобы его владелица смогла рассмотреть красное пятнышко на кончике своего носа. Однако присущая им женственность выходила наружу в тысяче мелочей».
Бесси Битти: «Все время чего-то не хватало. Сначала – ботинок…. когда появились ботинки, не стало медикаментов. Когда приехала большая кухня на колесах, не было лошадей, которые должны были ее везти. Прошла неделя, прежде чем было собрано все, что нужно было для лагеря. Весь мир знает, как они пошли в бой, бросив вызов дезертирующим русским войскам. Весь мир знает, что шестеро из них остались за лесом, их могилы отмечены деревянными крестами. Десять из них награждены за храбрость в бою георгиевскими крестами, двадцать получили медали. Двадцать одна была серьезно ранена, еще больше получили контузию. Только пятьдесят смогли остаться в строю с мужчинами после боя.
Рита Дорр: «Каждая из этих раненых девушек-солдат хотела вернуться на фронт. Если сражение было ценой свободы России, они готовы были сражаться и сражаться. Если они могли поднять мужчин в бой, они не хотели больше ничего другого, только иметь еще шансы сделать это снова. Раны – ничто, смерть – ничто, по сравнению с честью и бесчестьем. Они говорили, что сражение – не самая неприятная работа, которую когда-либо им приходилось делать. Они говорили, что это не столько тяжело, разве что - более опасно, чем работать на фабрике или в поле. Это мнение я слышала от русских женщин, которые сражались в батальоне. Таких женщин было много, я разговаривала с некоторыми из них.
Одна из девушек, которых я видела в госпитале, была ранена, ее сломанная рука была в гипсе, она заверила меня, что сражение – самая приятная работа, которой она когда-либо занималась».
Рита Дорр: «Офицеры не возражали против присутствия женщин, но предпочитали их игнорировать. Мужчины, в свою очередь, предполагали, что женщины не смогут перенести настоящие тяжести войны. Первое, что им предстояло, когда они прибыли в лагерь, это совершить марш-бросок на 12 верст. Мужчины, предполагая, что женщины не выдержат переход, предложили им поехать на подводах с кухней. Однако женщины сказали, что они не намерены быть наблюдателями того, что делают мужчины, что они пришли потому, что хотят быть солдатами. Тогда мужчины сказали: «Хорошо. Если вам хочется, идите». И они пошли. И когда они вернулись в лагерь, было «смешно смотреть на матросов, которые не привыкли так много ходить, они выбились из сил. Они лежали на койках, стонали и показывали свои стертые ноги, а женщины ничуть не устали. Каждая из них привыкла работать еще более тяжело в поле и на фабрике.
Бесси Битти: «Многие возразят, русские женщины другие…но это - неправда. Я разговаривала с ними, спала, играла, танцевала, плакала с ними. Они такие же женщины, такие же люди, как все. Возможно, они более меланхоличны, но по своим возможностям они такие же, как и другие женщины… В начале осени 1917-го в России было около пяти тысяч женщин-воинов. По всей стране, в Москве, Киеве, Одессе они учились заряжать, целиться и стрелять в цель».
Рита Дорр: «Предполагалось создать и обучить около 10-20 тысяч женщин и распределить женские соединения по всему фронту, для того, чтобы вдохновить и подстегнуть дезорганизованную армию. Они должны были при необходимости повести мужчин в бой, как это сделал батальон Бочкаревой. Они должны были показать, что женщины страны не хотят, чтобы революция, за которую погибали и страдали в Сибири поколения мужчин и женщин, закончилась хаосом и распадом».
Бесси Битти: «Вот такой была женщина-воин, которую Судьба создала и привнесла в этот испуганный мир. Ошибка заключалась не в том, что эти женщины делали что-то неправильно, а в том, что неверным было само предположение. Оно заключалось в том, что русский солдат покинул окопы потому, что он испугался.
Русский солдат не был трусом, он просто утратил веру, он потерял всех своих богов и не нашел новых, достойных того, чтобы в них поверить».
В рядах Белого движения
По пути домой Бочкарева останавливается в Петрограде, где ее арестовывают и ненадолго сажают в знаменитую Петропавловскую крепость. Потребовали сдать оружие, то самое, которое было вручено ей при освящении знамени батальона генералом Корниловым. «Я заявила, что они могут забрать его у меня силой, однако добровольно я его никогда не сдам», - вспоминала Мария. Оружие конфисковали. Вообще в Марии странным образом сочетались крестьянская простота и истинно белоофицерский менталитет. Видела ли сама Маруся Ленина и Троцкого, которые удостоили ее аудиенции в Смольном, как она пишет об этом в своих воспоминаниях, неясно. По ее словам, кто-то из представителей нового режима (по одной из версий - Ленин или Троцкий) долго убеждал Марию, что она, как представитель крестьянства, должна встать на защиту власти трудящихся. Вожди революции пытались привлечь столь яркую личность к сотрудничеству. Но она лишь упорно твердила, что слишком измучена и не хочет принимать участия в Гражданской войне, заявив, что устала, изранена и воевать больше не хочет и не может.
Она села в поезд и поехала домой, но путь домой оказался опасным, ее узнавали солдаты, кричали, что она – “корниловка” и грозились убить. Все закончилось тем, что ее выкинули из поезда, домой она добралась все же живой, но со сломанной ногой. Но Яшка была – добрая душа, она не могла таить злобу на собственный народ, для нее они были заблудшими овцами.
Тридцать девчонок ее батальона, у которых не оказалось родственников и дома, жили в Доме инвалидов, пока он не потерял своих попечителей и не был реквизирован новой властью. В книге не упоминается о серьезных увечьях – «пятеро из них были после контузии и были истеричными или сумасшедшими, многие же другие страдали нервными расстройствами». Вот этих девушек она и взяла с собой в Сибирь. На их содержание она просила денег в Америке, помимо денег на интервенцию. Что стало с ними потом, неизвестно, возможно они влились в ряды белых, а может быть всеми позабытые, погибли.
Наконец Бочкарева добралась до Американского консульства во Владивостоке. Американцы разработали целую операцию по тайной переправке Яшки в грузовой корзине на судно, и она отправилась, уже как личный представитель генерала Корнилова, в Америку, а затем в Англию, чтобы просить у западных держав деньги на поддержку Белых в России. Красная Гвардия опять разыскивала Яшку и хотела арестовать. Из многих сотен скопившихся во Владивостоке офицеров, желающих уехать в Америку, вместе с Яшкой отплывали только восемь, среди них удивительным образом оказался все тот же Филиппов, вытащивший Яшку во время неудачного наступления.
3 апреля 1918 года Мария Бочкарева сошла на берег в порту Сан-Франциско. О ней писали газеты, она выступала на собраниях, встречалась с видными общественными и политическими деятелями. В Америке на гостью, одетую в армейские бриджи, с крестами и медалями на груди, пялились, точно на говорящего медведя. Из Нью-Йорка ее повезли в Вашингтон, где она встретилась с госсекретарем США, министром обороны и самим президентом США Вудро Вильсоном. Ее разговор с президентом выглядел так: «Вдруг она опустилась на колени и, протянув руки к президенту, стала умолять о помощи, продовольствии, высылке войск союзников против большевиков. Сидевший с мокрыми щеками президент заверил ее в этом». По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о её драматической судьбе и мольбы о помощи против большевиков до слёз растрогали президента. Она подарила Вильсону свой заветный образок.
Чисто внешне это был ее звездный час. Но она не чувствовала себя «на месте», выполняя эту миссию. Эмиссаром никогда не была. Солдатом - да. Но времена эти прошли. Для западного мира она была всего лишь русской экзотикой. В течение недолгого пребывания в Нью-Йорке Бочкарёва написала увлекательные мемуары, которые вышли в свет в 1919 году под названием «Яшка». Впрочем, английские наблюдатели отмечали, что она и так похожа скорее на странного мужчину, чем на женщину. К ней так и относились. В то же время её награды и ранения внушали всем уважение.
Далее Мария отправилась в Англию, где встретилась с военным министром Уинстоном Черчиллем и королем Георгом V. Всех их Мария упрашивала, уговаривала, убеждала оказать помощь Белой армии, деньгами, оружием, продовольствием, и все ей эту помощь обещали. Окрыленная, Мария отправляется назад в Россию.
Она побывала в Америке, в Англии и вернулась в Россию в августе 1918 года с союзным конвоем через Архангельск. Но видно, миссию она выполнила и больше была не нужна. Возможно, главным было то, что она не хотела сражаться с собственным народом.
Она рассчитывала поднять местных женщин на борьбу с большевистским режимом, однако дело пошло туго. Генерал Марушевский в приказе от 27 декабря 1918 объявил, что призыв женщин на неподходящую для них военную службу будет позором для населения Северной области, и запретил Бочкарёвой носить самозванно присвоенную ей офицерскую форму.
10 ноября 1919 она нелегально возвращается в родной Томск, а вскоре появляется у Колчака, который 18 ноября устраивает переворот, разгоняет директорию и принимает титул «Верховного правителя». Пришла просить об отставке, но он уговорил Бочкареву сформировать добровольческий санитарный отряд. Мария произнесла страстные речи в двух омских театрах и за два дня завербовала 200 добровольцев, но фронт уже трещал и катился на восток. Но дни самого "Верховного правителя России" и его армии уже были сочтены. Не пройдет и месяца, как «третья столица» будет оставлена, самому Колчаку жить остается менее полугода. Отряд Бочкаревой оказался никому не нужен.
В десятых числах ноября Колчак оставил Омск. Мария не ушла с отступающими войсками. Бегство Колчака из Омска она расценила как предательство. Устав воевать, она решила примириться с большевиками, вернулась в Томск. Когда Красная Армия заняла Томск, Бочкарева добровольно явилась к коменданту города, сдала ему револьвер и предложила Советской власти свое сотрудничество. Комендант от предложения отказался, взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой.
Но слишком одиозна была ее слава, слишком тяжел был груз грехов Бочкаревой перед Советской властью. Люди, принимавшие гораздо менее активное участие в Белом движении, расплачивались за это своими жизнями. Что уж говорить о Бочкаревой, имя которой неоднократно мелькало на страницах газет белых.
В рождественскую ночь 7 января 1920 года во время церковной службы 31-летняя Бочкарева была взята под стражу чекистами и затем отправлена в Красноярск. На все вопросы следователя Бочкарева давала откровенные и бесхитростные ответы, чем поставила чекистов в сложное положение. Никаких явных доказательств ее "контрреволюционной деятельности" обнаружить не удалось, в боевых действиях против красных Бочкарева также не участвовала, и разбирательство затянулось на четыре месяца. В конечном итоге особый отдел 5-й Армии вынес постановление: "Для большей информации дело, вместе с личностью обвиняемой, направить в Особый отдел ВЧК в г. Москву".
Возможно, это сулило в результате благоприятный исход, тем более что постановлением ВЦИК и СНК смертная казнь в РСФСР была в очередной раз отменена.
Но, к несчастью, тут в Сибирь прибыл заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский, наделенный Ф. Дзержинским чрезвычайными полномочиями. "Представитель Москвы" не понял, что же смутило местных чекистов в деле нашей героини. На постановлении он написал краткую резолюцию: "Бочкареву Марию Леонтьевну - расстрелять". По советской версии, 16 мая 1920 она была расстреляна в Красноярске на основании резолюции начальника Особого отдела ВЧК 5-й армии Ивана Павлуновского и его заместителя Шимановского как «непримиримый и злейший враг Рабоче-Крестьянской Республики».
Бочкарева Мария Леонтьевна полностью реабилитирована в 1992 году в соответствии с Законом РСФСР от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий». Но в заключении прокуратуры России о реабилитации Бочкаревой 1992 года сказано, что свидетельств ее расстрела не имеется. « В деле нет документов о приведении приговора в исполнение. Обвинение не предъявлялось. Свидетели по этому делу не привлекались. Из заключения по делу установлено, что обвинение М. Л. Бочкаревой основывалось только на её показаниях».

Заключение
Мария Бочкарева была не единственной женщиной, воевавшей на Первой мировой войне. Тысячи женщин ушли на фронт как сестры милосердия, многие пробирались на фронт, выдавая себя за мужчин. В отличие от них, Мария ни дня не скрывала своей принадлежности к женскому полу, что, впрочем, нисколько не умаляет подвига прочих «русских амазонок».
В советское время о формировании женских "батальонов смерти" в Первую мировую войну говорилось немного. Сами большевики и тогда относились к женским отрядам довольно негативно, что было неудивительно. Эти части были верны присяге и Временному правительству и во время боев с красногвардейцами в Москве оказали упорное сопротивление. Патриотизм и желание этих дам сражаться на войне за Временное правительство совершенно не укладывались в официальную советскую историческую точку зрения, согласно которой весь народ хотел только одного - мира.
Для советских властей они были всего лишь истеричные «корниловки», агитирующие за войну до победного конца и «бочкаревские дуры» по словам Маяковского, великого пролетарского поэта. Солдаты на фронте чуть не убили этих женщин, сбросили с поезда Бочкареву, а потом и вовсе расстреляли…
А для России это были любимые дочери, пожертвовавшие свои жизни в борьбе за свободу и величие Родины. Всех их, этих девушек, девочек, женщин объединяет одно: неуемная любовь к Родине, к матушке России. Готовность отдать за нее жизнь, если понадобиться. Все они готовы были принять смерть.
Бочкарева призывала: «Гражданки, все, кому дороги свобода и счастье России, спешите в наши ряды, спешите, пока не поздно остановить разложение дорогой нам Родины. Непосредственным участием в военных действиях, не щадя жизни, мы, гражданки, должны поднять дух армии и просветительно-агитационной работой в ее рядах вызвать разумное понимание долга свободного гражданина перед Родиной». «Я знаю, что женщина как воин ничего ценного не может дать Родине. Мы — женщины только должны показать пример солдатам-дезертирам, как нужно спасать Россию. Пусть мы все погибнем — лишь бы они поняли свой долг перед Родиной!»
Главное для них сфокусировалось в одном - Родина в опасности. «Что нам еще остается делать. Душа армии больна, мы должны ее вылечить. Я пришла и останусь здесь пока не получу крест, металлический или деревянный». «Женщины должны делать что-то большее, чем бинтовать мужские раны». Многие пошли в батальон, потому что они искренне верили, в то, что под угрозой честь и само существование России, и что ее спасение – в огромном человеческом самопожертвовании…
Марию Бочкареву не понимают до сих пор, как многие не понимали в ее время. Надеть погоны с черепами, начертать на знамени слово «смерть» и пойти убивать, призвав под свой страшненький штандарт других женщин...
Да и сейчас многие достаточно негативно относятся к женщинам, изъявившим желание сражаться на войне. Мотивируют тем, что женщина по природе своей не совместима с войной. Что удел женщины созидать и беречь семью, дом. Но что делать, если обстоятельства жизни, внутреннее ощущение, требуют совершенно другого. Если душа зовет встать на защиту Родины, если нет другого выбора… Не могли эти женщины думать о спокойной жизни, когда все изменилось, и сама жизнь стала неспокойной. Кто-то мог, а кто-то не мог. Каждый делал свой выбор сам. И постоянно женщинам приходилось отстаивать свои человеческие права на свободное право жить, самостоятельно принимать решения, и строить свою жизнь так, как они хотели, как чувствовала их сердце и душа.
Первый раз я столкнулась с такой женщиной два года назад, когда работала над проектом, посвященным женщинам 1812 года. Это была Надежда Дурова, сбежавшая из дома в армию переодетой в мужской костюм. Тогда меня это сильно поразило. Но над страной нависла угроза оккупации, и женщины разных сословий шли защищать Родину. Они не могли оставаться равнодушными.
Определенные рамки, условности вызывали волну непонимания и даже осуждения со стороны общества, особенно мужчин. До сих пор реакция людей на этих женщин, на создание женских батальонов весьма неоднозначная, разная, противоречивая, встречается просто негативная. Зачем им это надо было! Женское дело дома сидеть, детей рожать, мужа любить…
А если нет ни дома, ни детей, а муж – психопат – алкоголик, чуть что распускающий руки, грозящий в очередной раз просто тебя убить…А внутри - четкое ощущение, что способна на гораздо большее, чем влачить такое существование.
Безусловно, не каждая женщина способна на такой шаг – пойти на фронт, не каждая способна убивать, ползать в грязи под пулями. Но ведь от всех этого и не требуется.
Первая мировая война произвела поистине революционные изменения в положении женщин. То, за что боролись несколько поколений суфражисток и феминисток, свершилось! Женщина из «хранительницы домашнего очага» превратилась в полноправную «рабочую лошадку». Правда, «домашнее рабство» тоже никто не отменял.
Всеобщая мобилизация мужского населения потребовала привлечения женщин на работу и на службу взамен ушедших на фронт мужчин. Одни откликнулись на патриотический призыв, большинство, оставшись без кормильца, пошли работать, подчиняясь суровой экономической необходимости. Женщины в годы Первой мировой войны начали осваивать новые для себя специальности, стали одевать мужскую одежду, почувствовали вкус свободы.
Женщин стали принимать и на военную службу. Правда, они служили, в основном, в различных вспомогательных частях в качестве медицинского и технического персонала.
Все эти движения по «освобождению» женщин продолжились и в последующие годы. Сейчас во многих странах созданы женские батальоны, женщины военнослужащие, моряки, министры, полицейские, следователи. В Израиле, например, девушки обязаны служить в армии. И никого уже больше не удивляет и не шокирует, что женщина может захотеть стать военнослужащей.
Так что Мария Бочкарева, можно даже так сказать, открыла женщинам, желающим служить в армии, дорогу.
Еще при жизни ее называли «русской Жанной д`Арк». Конца-краю не было бесконечным сравнениям Марии с Орлеанской девой. Ну да, обе были крестьянками. Но на этом их сходство не заканчивалось. В 1429 году Жанна заявила во всеуслышание: «Знайте, что никто - ни король, ни герцог, ни дочь шотландского короля, ни кто-либо другой не сможет восстановить французское королевство: спасение может прийти только от меня...». «Мне было тогда некое видение, - вспоминала Мария, - в несокрушимом порыве миллионы русских солдат поднимаются из окопов вслед за мной...». Это ответ всем, кто когда-либо считал или считает Марию Бочкареву обычной революционной авантюристкой с уголовным шлейфом. Просто однажды ей ну очень захотелось спасти свою страну от врага. «Моя страна позвала меня», - скажет она, обрежет волосы и уйдет воевать.
По счастью, дошли до нас протоколы допросов и Марии Бочкаревой, и Лотарингской девы. На запутанные вопросы следователей обе повторяют одно и то же. Мол, я неграмотная крестьянка, ничего не знала, не понимала, хотела, как лучше. Чувствуется искреннее недоумение и той и другой: да как же это случилось, как произошло? Обе не то, что не признают своей вины, они даже не понимают, в чем, собственно, дело. Ведь они Родину защищали, свой народ. Почему же теперь этот народ их судит? Одну сожгли, другую расстреляли.
«Многие находили и находят смешным и уродливым движение женщин 17-го года и смотрят на него как на никому не нужную жертву. Можно ли было в то время считать уродливым и неестественным какое-либо движение, когда вся жизнь у нас на Родине приняла такие уродливые формы?» – писала М. А. Рычкова. - «Разве оставлено было женщине то, что считалось ее уделом: семья, дом, Родина? Все было поругано и отнято почти с первых дней свободы. А сколько женщин загублено, опозорено за эти годы!
Разве мало их погибло не на фронте, а на своей родной земле? Не лучше ли было бы и Бочкаревой погибнуть на поле битвы, чем принять ужасную, позорную смерть на Родине, которую она так любила до последней своей минуты!»
Мария Бочкарева - женщина-героиня, которая, любя Родину, решила посвятить всю свою жизнь ее спасению. Она должна была бы занять достойное место на страницах учебников отечественной истории. Но, по известным причинам, в советское время малейшее упоминание о ней старательно вымарывалось.
В настоящее время память возвращается. В этом году планируется выход фильма «Батальон смерти». Картина рассказывает о подвиге отряда женщин, созданного в Санкт-Петербурге по приказу временного правительства в 1917 году для поднятия боевого духа армии. Премьера картины запланирована на 1 августа 2014 года, День памяти воинов, погибших в Первой мировой войне. «Батальон смерти» - это действительно патриотический фильм, который будет воспитывать у россиян чувство гордости за свою страну», - замечает Игорь Угольников. Надеюсь, что эта лента вернет имя Марии Бочкаревой гражданам России, и ее погасшая звезда вспыхнет вновь.
Женщина - потенциальный солдат, она будет им до тех пор, пока этот хаотичный старый мир не будет переделан на принципах человеческой свободы и безопасности».
  ...Есть истории огромный камень,
Мы на нём напишем имена,
Золотом их тиснем, чтоб веками
Помнила и чтила их страна -
Всех, кто умер за свою Отчизну,
За её величие, расцвет,
Всех, кто отдал дорогие жизни,
Чтобы ярче лился счастья свет

Словарь терминов
СУФРАЖИСТКА (suffragette ) Участница движения за равноправие женщин (в Англии), особенно за предоставление им избирательных прав.
ФЕМИНИСТ — сторонник феминизма, защитник прав женщины, последователь учения, по которому женщина должна быть признана во всех областях и во всех отношениях равной мужчине.
ФЕМИНИЗМ (от лат. femina, «женщина») — общественно-политическое движение, целью которого является предоставление всем женщинам, дискриминируемым по признаку пола, расы, ориентации, возраста, этнической принадлежности, социального статуса[1], всей полноты социальных прав. В широком смысле — стремление к равноправию женщин с мужчинами во всех сферах общества. В узком смысле — женское движение, целью которого является устранение дискриминации женщин и уравнение их в правах с мужчинами. В первую очередь феминизм анализирует проблемы женщин, но поскольку феминизм стремится к равноправию полов, некоторые феминистки считают, что мужчины также страдают от сексизма и что борьба за мужские права является неотъемлемой частью феминизма.
ШТАНДАРТ (нидерл. Standaard, нов.-верх.-нем. Standarte от ст.-франц. estendard — «кавалерийское знамя»): 1.особый вид знамени, флага (в России назывался прапором), персональное знамя знатного человека, непрямоугольной формы; 2.символ государства или воинского формирования, Воинское (вначале кавалерийское) знамя. Так, в Российской Империи штандарты вручались полкам кавалерии и казаков. 3.личный флаг императора или короля, почётный персонифицированный символ власти главы государства ряда стран (в том числе в России), других руководящих должностных лиц, поднимающийся в месте его пребывания (резиденции, на транспорте).
ЧЕРЕП И СКРЕЩЕННЫЕ КОСТИ - АДАМОВА ГЛАВА (АДАМОВА ГОЛОВА), МЁРТВАЯ ГОЛОВА (нем. Totenkopf) — символическое изображение человеческого черепа с двумя крест-накрест лежащими костями. Является как символом смерти, так и бесстрашия перед её лицом. Человеческий череп служил знаком смерти и бренности бытия (Memento mori) с античных времён. Череп с перекрещенными костями в русской культуре носит устойчивое именование «Адамова глава» (или голова) и имеет христианское происхождение. Согласно преданию, прах Адама находился на Голгофе, где произошло Распятие Христа. Согласно православному учению, кровь Христа омыла по промыслу Божьему череп Адама и в его лице всё человечество от греховной скверны, даровав этим возможность спасения. Таким образом, голова Адама имеет символическое значение освобождения от смерти и спасения в христианском смысле.
ЭММИЛИЯ ПАНКХЕРСТ (1859—1928), английская суфражистка — участница движения за предоставление женщинам избирательных прав во 2-й пол. XIX — нач. XX вв. в Великобритании, США и ряде других стран. В 1903 г. Эммилия Пэнкхерст основала Общественный и политический союз женщин, допускавший, в отличие от суфражисток, ратовавших за мирные методы, применение насильственных средств, включая демонстрации, срыв дебатов в Палате представителей и публичных собраний, а также уничтожение имущества. После неудачной попытки принять в 1911 г. закон о предоставлении женщинам избирательных прав суфражистки все чаще стали прибегать к насильственным методам, а оказавшись в тюрьмах, устраивали голодные забастовки. В 1913 г. Эмилия Дэвисон покончила жизнь самоубийством, бросившись на скачках Дерби под королевскую лошадь.. КЕРЕНСКИЙ АЛЕКСАНДР ФЕДОРОВИЧ (1881—1970), адвокат, эсер (с 1917). Министр юстиции, военный и морской министр во Временном правительстве. Эмигрировал в 1918 г. Умер в США.
БОЧКАРЕВА МАРИЯ ЛЕОНТЬЕВНА (1889—1920), крестьянка Томской губ. В 1914 г. поступила вольнонаемным солдатом в 4 роту 5 полка 25 резервного батальона, была откомандирована в 7 дивизию 28 Полоцкого полка, в котором прослужила до февраля 1917 г. Переехала в Петроград, организовала первый женский батальон смерти.
РОДЗЯНКО МИХАИЛ ВЛАДИМИРОВИЧ (1859—1924), один из лидеров партии октябристов, в 1906—1907 гг. член Государственного Совета, депутат Государственной Думы 3-го и 4-го созывов (1907—1917), с 1911 г. ее председатель. После февраля 1917 г. возглавил Временный комитет Государственной Думы, в период гражданской войны находился при армии генерала Деникина. В 1920 г. эмигрировал в Югославию, где и умер.
КОРНИЛОВ ЛАВР ГЕОРГИЕВИЧ (1870—1918), генерал от инфантерии, ветеран русско-японской и I Мировой войн, в марте — апреле 1917 г. командующий войсками Петроградского военного округа, в июле 1917 г. главнокомандующий Юго-Западным фронтом, затем Верховный главнокомандующий. В августе 1917 г. поднял мятеж против Временного правительства, до ноября 1917 г. содержался в тюрьме в г. Быхове, затем бежал в Новочеркасск, где возглавлял вместе с М. В. Алексеевым Добровольческую армию. В апреле 1918 г. убит при штурме Екатеринодара.
БРУСИЛОВ АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ (1853-1926) — генерал от кавалерии (1912), генерал-адъютант (1915). С начала первой мировой войны назначен командующим 8-й армией, с марта 1916 г. - главнокомандующий Юго-Западным фронтом. Выдвинулся в число лучших полководцев первой мировой войны, приобрел особую известность за разработку и проведение наступления русской армии летом 1916 г. - Бруссиловский прорыв. После Февральской революции - сторонник продолжения войны до победного конца. В мае 1917 г. назначен Верховным главнокомандующим русской армией. После смещения с этого поста в июле 1917 г. остался в распоряжении Временного правительства. В 1920 Брусилов стал служить в Красной Армии: руководил кавалерийской допризывной подготовкой, был инспектором кавалерии; с 1924 выполнял особо важные поручения при РВС СССР. Умер от воспаления легких. Автор ценных мемуаров. Именем Брусилова названа одна из разработанных им военных операций в ходе первой мировой войны, - Бруссиловский прорыв: 22 мая 1916 г. после массированного артиллерийского удара русские войска двинулись в наступление и в ряде мест сразу прорвали австрийские позиции. 25 мая русские войска заняли Луцк, 5 июня овладели Черновцами. Фронт был прорван на протяжении 340 км, глубина прорыва доходила до 120 км. В этих боях австрийцы понесли тяжелые потери - около 1,5 млн. убитыми, ранеными и пленными. Брусиловский прорыв поставил Австро-Венгрию на грань военной и политической катастрофы. Чтобы спасти австрийский фронт от полного развала, Германия перебросила с запада большие силы, остановив наступление у Вердена
СОЮЗ ГЕОРГИЕВСКИХ КАВАЛЕРОВ образован в 1917 г. из Всероссийского объединения георгиевских кавалеров, созданного в 1915 г. Имел отделения в Москве, Киеве, Минске и других городах. Исполнительный орган — Центральный комитет — находился в Петрограде, руководил формированием ударных отрядов, в т. ч. женского батальона смерти. В августе 1917 г. по приказу Верховного главнокомандующего Л. Г. Корнилова Союзом на фронтах началось формирование запасных полков георгиевских кавалеров. Они были введены в Георгиевскую бригаду, которая непосредственно подчинялась Корнилову. Союз активно участвовал в “корниловском мятеже” и после его подавления прекратил существование.
7. Используемая литература.
1.http://www.chronoton.ru/past/war/zenskyi-batalon-smerty
2.http://www.liveinternet.ru/users/elena_-_ljwanderer/post216883479
3.http://ru.wikipedia.org
4.http://amlpageslubitel.mybb2.ru/viewtopic.php?t=4934
5.http://www.ruguard.ru/article/a-79.html
6. http://rusland.im/2008/zhienskiie-batalony-smierti-iiun-1917-noiabr-1918/7. http://photo-day.ru/zhenskie-batalony-smerti/
8.Первая мировая война: неизвестные страницы. Родина. 1993 г. №8-9.
9.Первая мировая война: Документы и материалы/ Отв. Ред. В.К.Шацилло. М., 2002.
10.д. и. н. Базанов С. Н. (Институт российской истории РАН) Статья «Право умереть за Родину. „Батальоны смерти“ в Русской армии в 1917 году» на сайте «www.1september.ru»
11.Статья Солнцевой С. А. «Ударные формирования Русской армии в 1917 году» в журнале «Отечественная история» 2007 № 2 стр. 47—59 на сайте «Regiment.ru»
12.Комментарии к. и. н. Г. М. Ивановой к книге Ж. Садуля «Записки о большевистской революции». Книга, 1990 г. ISBN 5-212-00283-4. стр. 392
13.Старцев А. Русские блокноты Дж. Рида. – М., 1968;
14.Ардашев Н. Великая война и женщины русские. – М., 1915;
15.Богданов А. Война и женщина. – Пб., 1914;
16.Женский военно-народный союз добровольцев, Женский вестник. 1917. № 5/6; Женщина и война. – М., 1915;
17.Кобзев И. Женский батальон смерти, Памятники Отечества: Альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. 1995. № 1-2;
18.«Мой батальон не осрамит России...»: Окончательный протокол допроса Марии Бочкаревой,
Родина. 1993. № 8-9;
19.Протоколы допросов организатора Петроградского женского батальона смерти, Отечественные архивы. 1994. № 1;
20.Васильев А. Женский «батальон смерти», Опыт историко-антропологических исследований. Сборник научных работ студентов и аспирантов. – М.: ЭКОН-ИНФОРМ, 2003.
21.Яшка: моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы, Мария Бочкарева, Воениздат, серия: "Редкая книга", 2001, ISBN 5-203-01909-6. 480 стр,
22. (Предисловие к русскому изданию автор: Сергей Дроков; Введение автор: Исаак Левин; Яшка автор: Мария Бочкарева, переводчик: Юрий Неподаев; Послесловие автор: Сергей Дроков; Протоколы допросов М. Л. Бочкаревой и другие следственные материалы)23.Родин И. В. Мария Бочкарёва — Русская Жанна д’Арк24.Михаил Лощилов. Яшка на Севере // газета «Правда Севера», 20.09.2001
25.Дроков С. Я не рождена для братания с врагом // Еженедельная газета `Подмосковье`, номер 17, 25 апреля 1992,
26.Дроков С. Яшка. Кто командовал Женским батальоном смерти // Еженедельный журнал `Огонек`, номер 24-26, июнь 1992,
27.Дроков С. Мария Бочкарева: краткий биографический очерк русского воина // Русский исторический сборник. — М.: Кучково поле, 2010. — Т. 2. — С. 168—197.
28.Дроков С. Организатор Женского батальона смерти, Вопросы истории. 1993. № 7.