Рецензия на книгу Романа Сенчина Зона затопления

Управление образованием г. Избербаш
Муниципальное казённое общеобразовательное учреждение
«Средняя общеобразовательная школа№11» г. Избербаш
Городской фестиваль «Юных читателей Избербаш-2016г.»,
посвящённый 195 - летию со дня рождения Н.А. Некрасова
« Я лиру посвятил народу своему.»
Номинация: литературное творчество
Рецензия на книгу Романа Сенчина «Зона затопления».

Выполнил:
Ибрагимов Арсен
ученик 9А класса
МКОУ СОШ№11
Педагог:
Селимова Н.Э.
Избербаш-2016г.
Читайте! Читайте! Читайте! Так обычно говорят взрослые молодому поколению. Что читать? Кого читать? Где взять книгу о жизни, о современности? Ведь книга - это самолет, и поезд, и дорога. Хорошая книга - направление и маршрут. Она - дом. В поисках нового, неизбитого, вечного, пересматривая книжные новинки мне и попалась книга – дом. Парадокс хорошего чтения ведь и заключается в том, что оно уводит нас от реальности, чтобы наполнить реальность смыслом. 
Так и попала в поле моего зрения книга Романа Сенчина «Зона затопления». И моя жизнь понемногу стала наполнятся тем, что в народе говорят - смыслом. Уже с первых страниц романа понимаешь – никакого счастливого конца здесь не будет, это Россия, ситуация, в которой оказались герои – безвыходна, нужно смириться и жить дальше. Жить с тем, что предлагают.
Роман о том, как в 1974 году на реке Ангара власть решила построить Богучанскую ГЭС. Начали бурно, вложили какие-то миллионы еще в старых деньгах и остановились. То ли закончились финансы, то ли энтузиазм комсомольских порывов, то ли просто власть поменялась. А может, и всё вместе сыграло свою роль. Стройка остановилась на тридцать лет. Заморозили. А потом пришли молодые, резкие, умеющие считать деньги, лучше, чем жизни, лучше, чем беды людские, разрушенные семьи, покалеченные судьбы. Пришли те, которым в стране принадлежит все и решили достроить Богучанскую ГЭС. И достроили. Да пока строили – несли горе, рушили мир, построенный не ими, топили деревни, переселяли тысячи человек из затопляемых сел в города, сжигали дома непокорных, уничтожали жизни и судьбы. Кто не хотел уезжать – заставляли. Думали затопить просто часть суши и заработать денег,много денег. А затопили страну.Всю Россию. Всю ее огромную территорию, все леса, пастбища, поля, города, деревни. Даже могилы предков. Могилы – это память. Нет могил – нет памяти. Люди с памятью создают для государства проблемы. Они не нужны стране. В идеале таких людей вообще не должно быть. Тогда для государства все становится хорошо. Манкуртами управлять легче. Такое общество мечтает построить каждый руководитель.
Впрочем, у каждого из появившихся на страницах произведения персонажей существуют и другие возможности. Например, не соглашаться и бороться. Таких людей в романе немного. Один, два... Единицы. Хотя и они в итоге готовы покориться. Потерянные нервы, здоровье, сломанные ребра, челюсть. И все равно итог один – система ломает. Правда, существует еще один вариант. Умереть! Страшно звучит. Смерть как протест. Мы – против! Не хотим жить такой жизнью. Раскольники! Такие люди в романе тоже есть. Те, кто не захотел жить или не смог. Умерли, потому что устали бороться. Впрочем, как оказалось, и после смерти им нет покоя. Удивительно, но факт, автор не боится сравнивать авторов проекта Богучанской ГЭС с фашистами. Не про войну же речь. И все же. Звучит страшно. Одна из героинь романа, журналистка Ольга, пишущая о затоплении, вспомнила эту улицу позапрошлым летом… Смотрела в школьные годы фильм «Иди и смотри», о том, как фашисты жгут деревню. Не просто смотрела, а их, пионеров, водили на сеансы несколько раз для того, чтобы они потом просили зрителей подписать требование “Это не должно повториться!”». И вот, оказалось, два десятка с лишним лет спустя увидела нечто подобное в реальности. «Огонь, плач, крики, метание людей, лошадей, кур. Мужики с канистрами…» Не раз и не два вспыхивает это сравнение в романе. Вот уже в обреченную, но еще живую деревню приплывают писатели. Среди них и Валентин Распутин. Это его «Прощание с Матерой» открыло тему уничтожения сибирского села много лет назад. «Оккупация! – плачуще выкрикнул третий гость с седой острой бородкой. – Пришел враг! Будто при оккупационном режиме…» Ну какие же здесь оккупанты, хочется возразить писателю. Все свои. Это же решение российского правительства. Да и опять же – все делается для человека и во имя его. Впрочем, кто в это верит. Сенчин показывает уставших от всего сельских жителей, которых не сегодня -завтра переселять – «люди… казались изможденными, чудом уцелевшими под игом врага. Да, будто не две тысячи одиннадцатый год и не Сибирь, а сорок третий, какая-нибудь Смоленщина». А враг-то здешний, не из-за границы пришел, свой, местный, родной. Хоть и на фашиста похожий. Заключенные из соседней зоны-колонии. У них подряд на уничтожение выселяемых деревень. Колония на хозрасчете. Но они просто исполнители. За ними стоят другие люди. Серьезнее и важнее. И в конце романа, чтобы не было сомнений, снова про них, про врагов. Дед с внуком на кладбище. Сюда перенесли тех, кого могли, с деревенских затопленных погостов на городское. Перенесли без уважения, свалили кости в черные пакеты, закопали. Что там в этих пакетах. Завязано, и бирка с фамилией. А может, внутри земля. Или чужие кости. Не докажешь. «Ровные ряды однообразных крестов. Игнатию Андреевичу напомнили они, эти ряды, фотокарточки захоронений погибших в России немцев во время войны. Такой же бездушный порядок». Вот и пойми, где фашисты, а где наши. Как все изменилось за семьдесят лет.
Ну как можно было взять и перечеркнуть жизнь и память двадцати тысяч человек? Страшные цифры. Впрочем, какие же страшные. Во время войны и перед ней в неделю столько выселяли. Литовцы, крымские татары, ингуши, поволжские немцы, ленинградские финны. Так- то в те годы! А сейчас. Мирное вроде время. А та же суть. Был огород, рыбалка, грибы, ягоды. Дома, построенные предками на века. Вот, например, описание одного жилища: «Изба старая, но надежная, на века. Говорят, ее срубил прадед Ирины Викторовны с сыновьями больше ста лет назад. Огромные бревна до сих пор вызывают уважение, и когда представляешь, как их тянули сюда из тайги без всяких тракторов, как ошкуривали, пилили ручными пилами, как закатывали друг на друга, — удивляешься тем людям, богатырям, великанам каким-то…» А теперь? Теперь квартира в райцентре. Вместо огорода – лоджия, вместо сеней – лестничная клетка. А тот дом сжечь. «Буду жить нормально. Хоть на унитазе посижу», – говорит кто-то. То ли в шутку, то ли всерьез. Кому-то кажется сперва, что и лучше так. Город же, цивилизация. Только все до первых морозов. Дом – не дом. Скорлупа от яйца. «Подполья нет… на сваях стоит… пол в одну доску… доски ссохлись, винтом пошли… плахи сырыми ложили». Кто строил, тот и украл часть денег. Это в России уже за правило. Да и ладно, квартиры чинятся умелыми работящими руками. А вот боль, тоску – ее не починишь никак. А страну как починить? Что у этих переселенцев впереди? Здесь их зовут утопленниками. Какая-то жизнь. Какая? Как вода в реке, зажатой электростанциями «злая, избитая турбинами, очищенная от всего живого». И город, в который заставили переехать сибиряков – «искусственный город, возникший из-за ГЭС, – на высоком неудобном месте, вдалеке от реки, от тайги». И жизнь. Вся жизнь у них теперь впереди искусственная.
И через строку в романе в сердечный разрыв крик – «богатый чел вздумал китайцам электричество продавать, нашел недостроенную станцию и взялся… А нас, как мусор, в угол сметает… Мы еще и благодарить должны, что нас в квартиры эти селят». Кому этот крик? Власти?! А знает ли Путин о всем происходящем, вопрошают герои романа. Знает ли, что уничтожаются деревни, ломаются жизни. Знает, объясняет нам Сенчин в самом начале книги, в ее первой главе. Кстати, о первой главе. Телефонный разговор двоих. Обсуждают строительство Богучанской ГЭС. Точнее, не строительство. Достройку. Читаешь строки и отпадает необходимость гадать – что за Толя, что за Володя. Что за Михал Иванович. Без объяснений ясно. Впрочем, первая глава одна из немногих частей романа с фальшью. А может, и вообще одна-единственная. Не исключено, что Сенчин ее выписал именно так специально. Чтобы показать всем взявшим роман в руки – искусственная она, эта жизнь – жизнь тех, кто у власти. А настоящая в других главах. Там, где ловят рыбу, возделывают огород, хоронят родных, строят избы. Вот только эта фальшивая жизнь, к сожалению, в романе побеждает настоящую. Хотя почему в романе? Она и в реальности побеждает. Выйдите на улицу, посмотрите вокруг. Много вы увидите настоящего? Фальши больше. Чем дальше в двадцать первый век, тем больше. Потому что все лучшее осталось в зоне затопления.
Отличительной чертой «Зоны затопления» можно назвать отсутствие в книге главного героя. Автор словно специально срезает индивидуальность каждого персонажа. Для чего это сделано? Чтобы показать, сколь незначителен человек, сибиряк, живущий в далекой, глухой деревне, как слаб он перед возникшими обстоятельствами, как ничтожен его шаг. Наталья Сергеевна Привалихина, Юрий и Татьяна Масляковы, Ирина Викторовна со своей курицей Чернушкой, журналистка Ольга, Алексей Брюханов, Игнат Андреевич и десятки других, появляющихся в книге имен и фамилий вторичны в жизни, которую им навязывает власть. У каждого из них своя позиция, свое мнение, свое «я», но как это все быстро проходит, ломается, под гнетом обстоятельств. Кто они для власть имущих? Разве это люди. Разве это цифры. Не человек главный герой романа «Зона затопления». Главный герой – горе. Главный герой – беда. Она описана автором мастерски. Видна каждая черточка, морщинка на лице, жесткий циничный взгляд.
Кому-то покажется рано для школьника читать такие книги, возражаю, своевременно! Чтобы, повзрослев, не захотелось кого- либо переселить, изменить чью- то историю, судьбу, на захотелось стереть связь с родиной, культурой, традициями. Да, да, теми традициями, на которых и держится ещё этот хрупкий мир, в котором мы все живём. Даже не вникая в политический подтекст книги, стоит прочитать «Зону затопления» обязательно. Просто чтобы знать, как говорили наши деды, как говорят сегодня люди в уходящей от нас России. В книге богатейшая русская деревенская лексика, для ленивых, москвичей, питерцев, жителей других крупных городов в конце книги словарь сибирского диалекта, густо рассыпанного по страницам. «Гоить» – создавать уют, «жабнуть» – быстро выпить, «куржак» – густой иней. И еще с полсотни мало знакомых городскому жителю слов. Уходящий язык. Теряем его вместе с людьми.
«Зона затопления» – роман о смерти. Со смерти начинается книга. С одинокой смерти, естественной, без насилия. Была старуха Привалихина, жила одна, дочь в городе, приезжала изредка. Жила Привалихина и померла. Устала жить, сказали бы в народе. Смертью книга и заканчивается. Только уже не конкретный человек умирает. Кто мог, уже умерли. Кладбище вон. На нем переселенцы лежат. Живые. Мы с тобой, читатель, тонем, словно говорит автор. Только вот переселять нас уже некуда. Велика Россия. А некуда. Потому что вся наша страна – зона затопления. От Калининграда до Владивостока. От Мурманска до Ялты. Идет вода. Топит страну. Да не вода это. Беда идет.
Гимн деревне, хроники деревни и реквием по ней же- вот что такое «Зона затопления». А жаль…Ведь так хочется жить в стране, в настоящей стране, где думают о людях, и только потом о деньгах, где любят природу, чтят традиции, верят в Бога, в конце концов.