Научно-исследовательская работа по творчеству Б.Пастернака

Всероссийский конкурс научно-исследовательских
и творческих работ учащихся
«Литературный Татарстан»






Научно-исследовательская работа
«ПРОБЛЕМА КРАСОТЫ В ПОЭЗИИ БОРИСА ПАСТЕРНАКА»



Выполнила:
Галиахметова Лейсан Ирековна
Учащаяся 9 класса
МБОУ «ООШ им.Фасиля Ахметова
с.Каркаусь Кукморского района»

Научный руководитель:
Хабибуллина Альфия Амировна
Учитель русского языка и литературы
МБОУ «ООШ им.Фасиля Ахметова
с.Каркаусь Кукморского района»




2015Содержание:

Введение
3

Глава 1. ПРОБЛЕМА КРАСОТЫ В ПОЭЗИИ БОРИСА ПАСТЕРНАКА
5

Заключение

13

Список использованной литературы
15





Введение
В конце девятнадцатого – начале двадцатого века Россия переживала интенсивный интеллектуальный подъем, особенно ярко проявившийся в философии и поэзии. Понятие «Серебряный век» – не столько научное, сколько эмоциональное, вызывающее ассоциации с другим коротким периодом истории русской культуры – с «золотым веком», пушкинской эпохой русской поэзии.
В наиболее концентрированном виде атмосфера Серебряного века получила своё выражение в первые полтора десятилетия двадцатого века. Это был расцвет литературы русского модерна во всём многообразии его художественных, философских, религиозных поисков и открытий. Первая мировая война, Февральская буржуазно–демократическая и Октябрьская социалистическая революции отчасти спровоцировали, отчасти сформировали этот культурный контекст.
Имена поэтов, составивших духовное ядро Серебряного века – Валерий Брюсов, Фёдор Сологуб, Иннокентий Анненский, Александр Блок, Максимилиан Волошин, Андрей Белый, Константин Бальмонт, Анна Ахматова, Николай Гумилёв, Марина Цветаева, Вячеслав Иванов, Игорь Северянин, Борис Пастернак, Георгий Иванов и многие другие.
Борис Пастернак занимает особое место, как в русской литературе, так и в поэзии данного периода. Творческая судьба Пастернака позволила ему в полной мере реализовать себя и как поэта, и как прозаика.
Тема данной работы: «Проблема красоты в поэзии Бориса Пастернака». Цель работы заключается в исследовании проблемы красоты в контексте творчества поэта. Объектом изучения является лирика Пастернака разных лет, предметом – проблематика красоты во всем ее многообразии.
Достижение цели работы определяется решением следующих задач:
Выявить основные черты поэтического стиля поэта.
Рассмотреть проблему красоты в контексте творчества Бориса Пастернака.
С общелитературной точки зрения тема актуальна, так как рассматривает лирическое творчество одного из крупнейших русских поэтов XX столетия. Научно-исследовательская работа состоит из введения, одной главы, заключения и списка литературы.

Глава 1. ПРОБЛЕМА КРАСОТЫ В ПОЭЗИИ БОРИСА ПАСТЕРНАКА

Основные черты поэтического стиля Бориса Пастернака можно представить в следующем виде:
- эмоциональный, экстатический подход к жизни и к миру: поэзия – это «общение восторга с обиходом», отсюда – импрессионизм стиля;
- лирический «напор»: стремительное и бурное движение стиха, захватывающего в свой поток все, что попадается на пути;
- сгущенная метафоричность, ассоциативные ряды образов;
- смещение привычных значений предметов и понятий (экспрессионизм стиля).

Талант Бориса Пастернака органически соединил, синтезировал в себе те дары, которые поэт получил от своих родителей: отца–художника, «гения мгновения», как его называли современники, и матери – виртуозной пианистки. Живопись и музыка слились в поэтическом слове.
В тематическом плане в лирике Пастернака можно выделить стихи о природе, о творчестве и о любви, хотя, разумеется, всякая классификация поэзии условна.
«Поэзия! Греческой губкой в присосках
Будь ты, и меж зелени клейкой
Тебя б положил я на мокрую доску
Зеленой садовой скамейки.
Расти себе пышные брыжи и фижмы,
Вбирай облака и овраги,
А ночью, поэзия, я тебя выжму
Во здравие жадной бумаги» («Что почек, что клейких заплывших огарков...»).
Поэзия – часть самой жизни, природы, чьей живительной влагой и питается душа поэта – «греческая губка в присосках». Мотив единства жизни и творчества – один из ведущих в лирике Пастернака. В его зрелых стихах восхищение красотой «общей лепки мира» соединяется с осознанием ответственности художника перед жизнью и временем. Именно творчество оправдывает существование человека на этой земле.
Художник по Пастернаку «уполномоченный вечности, глашатай высини» начал, и его деятельность – это непрерывно, неустанно творимый подвиг:
«Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты – вечности заложник
У времени в плену» («Трава и камни»).
Творчество для Пастернака – это способ выйти за грань земного бытия; вырвавшись из оков пространства и времени, приблизиться к высшему, божественному началу в себе.
Ведущий мотив любовной лирики Пастернака – благодарность и восхищение, даже в ситуации «разрыва» и прощания любящих. Смысл искусства Борис Пастернак видел в том, чтобы «выразить величие жизни и неизмеримую ценность человеческого существования» [18, с. 536].
Пастернаковская установка на счастье и непривычная восторженность его поэзии, особенно в контексте русской словесности, привыкшей томиться от неразделенной любви и гражданской неудовлетворенности, многих раздражала. Однако именно поэтому его стихи так любили каторжники. Варлам Шаламов, писатель, вероятно, самой мучительной и исковерканной биографии во всем русском двадцатом веке, писал: «Стихи Пушкина и Маяковского не могли быть той соломинкой, за которую хватается человек, чтобы удержаться за жизнь – за настоящую жизнь, а не жизнь–существование» [18, с. 537].
Проблема красоты в творчестве Бориса Пастернака раскрывается в нескольких контекстах. Можно выявить контексты красоты и любви, красоты и природы, красоты и мира, вселенной. Эти три контекста у Пастернака зачастую представляют друг друга и объединяются. И, как и во всем творчестве поэта, при реализации темы красоты его лирики свойственна глубокая образность:
«Недотрога, тихоня в быту,
Ты сейчас вся огонь, вся горенье,
Дай запру я твою красоту
В темном тереме стихотворенья» («Без названия»).
«Красавица моя, вся суть,
Вся стать твоя, красавица,
Спирает грудь и тянет в путь,
И тянет петь и – нравится» («Город»).
Среди событий, ярче всего запомнившихся одиннадцатилетнему Пастернаку,– парад дагомейских амазонок в Зоологическом саду. Дагомея (ныне Бенин, в 1900–1975 годах французская колония) – африканское государство, король которого путешествовал под охраной из восьмисот женщин, давших обет безбрачия. Дагомейских амазонок показывали в Москве в Зоологическом саду в апреле 1901 года, во время пасхальных гуляний. Сам Пастернак в «Охранной грамоте» рассказывает об этом ярчайшем эротическом впечатлении детства так:
«Первое ощущенье женщины связалось у меня с ощущеньем обнаженного строя, сомкнутого страданья, тропического парада под барабан. Раньше, чем надо, стал я невольником форм, потому что слишком рано увидел на них форму невольниц». Именно этот эпизод имеет в виду Пастернак, говоря, что «с малых детских лет» он был «ранен женской долей» [8, с. 72].
Любовь – и, как мы увидим впоследствии, творчество – для Пастернака немыслимы без несвободы, муки, надрывного сострадания к пленнице.
Отчасти это отношение к женщине – толстовское, впервые названное по имени в романе «Воскресение». Тот же мотив развивается в «Охранной грамоте»: «Существуют два типа красоты. Благородная, невызывающая – и совсем другая, обладающая неотразимо влекущей силой. Они взаимно исключают друг друга и определяют будущее женщины с самого начала» [8, с. 86].
Благородной и невызывающей была красота Евгении Лурье, первой жены Пастернака. Столь же благородной – и столь же невыигрышной в общепринятом смысле – представлялась ему внешность молодой Ольги Фрейденберг, с которой у него было подобие платонического романа; сходным образом оценивал он и внешность Цветаевой, чрезвычайно обаятельной, но вовсе не красивой в общепринятом смысле слова. Иная красота – яркая, влекущая, красота Иды Высоцкой, Зинаиды Нейгауз, Ольги Ивинской – была для него неотразима, и выбор он всегда делал в ее пользу. Точно так же, как – чуть ли не против своей воли – всегда выбирал реальность, а не умозрение, участие в жизни, а не фронду, народ, а не интеллигенцию.
«Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно все в сердце и природе
Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты попадешь в объятье
В халате с шелковою кистью.
Ты благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты отвага,
И это тянет нас друг к другу» («Осень»)
«Взгляни, как Альпы лихорадит!
Как верен дому каждый шаг!
О, будь прекрасна, бога ради.
Ради, только так.
Когда ж твоя стократ прекрасней
Убийственная красота
И только с ней и до утра с ней
Ты отчужденьем облита,
То атропин и белладонну
Когда-нибудь в тоску вкропив,
И я, как ты, взгляну бездонно,
И я, как ты, скажу: терпи» («Из поэмы (два отрывка)»).
Проблема красоты находит свое развитие и в теме соблазна, увлечения чем–то греховным и опасным, чему у Пастернака сопутствует мотив украденного ребенка.
Что делать страшной красоте
Присевшей на скамью сирени,
Когда и впрямь не красть детей?
Так возникают подозренья.
Так зреют страхи. Как он даст
Звезде превысить досяганье,
Когда он Фауст, когда фантаст?
Так начинаются цыгане («Так начинают. Года в два»)
Это сложнейшая, полная намеков и паролей духовная автобиография, свод всех пастернаковских тем. Образ «страшной красоты», похищающей детей, вполне отчетлив: все это восходит к какому–то страшному детскому воспоминанию именно о цыганах, о буре и неприкаянности, о неотразимом соблазне опасной и чуждой красоты.
Проблема красоты и мира раскрывается в следующих строках:
«Хмуро тянется день непогожий.
Безутешно струятся ручьи
По крыльцу перед дверью прихожей
И в открытые окна мои
Мне в ненастье мерещится книга
О земле и ее красоте.
Я рисую лесную шишигу
Для тебя на заглавном листе». («Памяти Марины Цветаевой»)
Мир, вселенная у Бориса Пастернака соотносится с его установкой на счастье. Мир красив, даже если он разрушен, потому что даже в развалинах мира поэт видит понятную ему красоту. Будущее в его представлении также соотносится с понятием красоты, хорошего грядущего:
«Лариса, вот когда посожалею,
Что я не смерть и ноль в сравненьи с ней.
Я б разузнал, чем держится без клею
Живая повесть на обрывках дней
Осмотришься, какой из нас не свалян
Из хлопьев и из недомолвок мглы?
Нас воспитала красота развалин,
Лишь ты превыше всякой похвалы». («Памяти Рейснер»)
«Душистой густой повиликою,
Столетьями, вверх по кусту,
Обвившей былое великое
И будущего красоту» («Трава и камни»)
Проблема красоты раскрывается и в контексте революционного мира у Пастернака, которому в революции дорого то, что названо «дикой красотой»:
«Там, как орган, во льдах зеркал
Вокзал загадкою сверкал,
Глаз не смыкал, и горе мыкал,
И спорил дикой красотой
С консерваторской пустотой
Времен ремонтов и каникул» («Мелькает движущийся ребус...»).
Здесь возникает одна из главных, любимейших пастернаковских тем, которая и превращает его в прямого наследника Блока (а саму поэму – в московское продолжение «Двенадцати»). «Я люблю гибель, всегда любил ее»,– не уставал повторять Блок; блоковское «хорошо» при виде гибели Петрограда, среди льда и разрухи,– было следствием истинно поэтического, катастрофического ощущения жизни.
Самоощущение Пастернака сходно с блоковским в том смысле, что и в его представлении последняя правда о человечестве обнажается в кризисные и трагические эпохи; но, в отличие от Блока, он эти минуты встречает не скорбной радостью обреченного, а ликованием христианина, чьи тайные догадки подтвердились. В гибели открывается источник блаженства, люди оказываются такими, какими были задуманы, они чисты и готовы к взаимоспасению, и катастрофа уничтожает лишь случайное, пошлое, наносное. Блок сказал этому свое «хорошо» – и умер; Пастернак научился в этом жить. Точно сформулировал это в своей книге Владимир Альфонсов: «Пастернак не приходит к трагедийному знанию, а исходит из него» [8, с. 92].
Проблема красоты и природы находит свое выражение в поэме «Волны», где Пастернак любуется тем, что никогда его особенно не восхищало: величием. Природа у него всегда была в движении, в смятении, и то, что пейзаж его лирики изменился – из трепещущего и мечущегося среднерусского стал монументальным кавказским,– говорит о многом. Тут много упоения масштабом, количеством: «огромный берег Кобулет», «огромный пляж», «за исполином исполин, один другого злей и краше» На восхищении этой злой красотой стоит вся поэма.
В «Вакханалии» звучит отголосок важной пастернаковской темы: мир растений, в особенности цветов, всегда был для него загадкой. Большой фрагмент о цветах, сопровождающих человека в минуты его торжеств и в час похорон, был написан для «Доктора Живаго» и выпал из романа, когда Пастернак его сокращал и упрощал [8, с. 121].
Главной загадкой для Пастернака была внеморальная, абсолютная красота, ассоциировавшаяся у него со смертью, распадом и тлением,– красота, возникающая из грязи, но чуждая ей (потому что «состав земли не знает грязи»). Греховная игра кончилась, ночь любви и пиршества завершилась,– и остались от всего только спящие цветы, имморальная, неинтерпретируемая в нравственных категориях красота. Это же остается и от всей жизни художника – созданные им тексты, расставленные им слова, для которых тоже теперь нет ни добра, ни зла.

Заключение
Поэзия Бориса Пастернака представляет собой явление, совершенно новое в литературе Серебряного века. Стихи Пастернака оригинальны и по форме, и по содержанию. Поэт ставил перед собой цель –– уловить неуловимое и передать в стихах сиюминутность настроения, состояния, атмосферы с помощью различных художественных средств и приемов. Мир в его стихах предстает в движении, порыве, в отсветах и неповторимых образах.
Цельность поэтического мира Бориса Пастернака остается неизменной на всех этапах его творчества. Отличительная черта поэтического стиля поэта – сила и интенсивность контакта лирического героя с миром. Лирическое повествование Пастернак ведет «поверх барьеров» обычного восприятия жизни. Особенность стихов Пастернака позволяет исследователям говорить о звуковом колорите его поэзии.
Основные черты поэтического стиля Бориса Пастернака включают в себя эмоциональный, экстатический подход к жизни и к миру (поэзия – это «общение восторга с обиходом», отсюда – импрессионизм стиля); лирический «напор» (стремительное и бурное движение стиха, захватывающего в свой поток все, что попадается на пути); сгущенную метафоричность, ассоциативные ряды образов; смещение привычных значений предметов и понятий (экспрессионизм стиля).
Мотив единства жизни и творчества – один из ведущих в лирике Пастернака. В его зрелых стихах восхищение красотой «общей лепки мира» соединяется с осознанием ответственности художника перед жизнью и временем. Именно творчество оправдывает существование человека на этой земле.
Творчество для Пастернака – это способ выйти за грань земного бытия; вырвавшись из оков пространства и времени, приблизиться к высшему, божественному началу в себе.
Проблема красоты в творчестве Бориса Пастернака раскрывается в нескольких контекстах. Можно выявить контексты красоты и любви, красоты и природы, красоты и мира, вселенной. Эти три контекста у Пастернака зачастую представляют друг друга и объединяются. И, как и во всем творчестве поэта, при реализации темы красоты его лирики свойственна глубокая образность.
Проблема красоты находит свое развитие и в теме соблазна, увлечения чем–то греховным и опасным, чему у Пастернака сопутствует мотив украденного ребенка. Образ «страшной красоты», похищающей детей, вполне отчетлив: все это восходит к какому–то страшному детскому воспоминанию именно о цыганах, о буре и неприкаянности, о неотразимом соблазне опасной и чуждой красоты.
Мир, вселенная у Бориса Пастернака соотносится с его установкой на счастье. Мир красив, даже если он разрушен, потому что даже в развалинах мира поэт видит понятную ему красоту. Будущее в его представлении также соотносится с понятием красоты, хорошего грядущего.
Проблема красоты раскрывается и в контексте революционного мира у Пастернака, которому в революции дорога «дикая красота» строительства нового мира.
Тематика цветов раскрывает тему главной загадки внеморальной, абсолютной красоты, ассоциировавшейся у него со смертью, распадом и тлением. Спящие цветы - имморальная, неинтерпретируемая в нравственных категориях красота. Проводится параллель со всей жизнью художника: созданные им тексты, расставленные им слова, для которых не остается ни добра, ни зла - это те же цветы.

Список использованной литературы
Альфонсов В. Н. Поэзия Бориса Пастернака. - Л.: «Сов. Писатель», 1990. - 367с. с ил.; портр.
Аннинский Л. А. Серебро и чернь: Русское: Советское Славянское: Всемирное в поэзии Серебряного века. - М.: «Книжный сад», 1997. - 220 с.
Баевский В. С. Пастернак: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам.- М.: Изд-во МГУ, 1997. - 112 с.- (Перечитывая классику).
Баевский В.С. Три эпохи Бориса Пастернака: [О периодизации творческого пути поэта] // «Быть знаменитым некрасиво...»: Пастернаковские чтения. - Вып.1. - М.: «Наследие», 1992. - С. 33-42.
Базанова А. Е., Рыжова Н. В. Русская литература XIX и XX веков: Учеб. пособ. для старшеклассников и абитуриентов. - 2-е изд. испр. - М.: «Юристъ»,1997.-344 с.
Безелянский Ю. Н. Налог на любовь: Звезды: Кумиры: Идолы.- М.: «Современник», 1999. - 287 с.
Бройтман С. Н. Эпиграфы в книге Б. Пастернака «Сестра моя – жизнь»/ С. Н. Бройтман; С. Н. Бройтман // Известия Академии наук. - Серия литературы и языка. - 2004 .- Т. 63, N 2 - С. 23-32.
Быков Д. Борис Пастернак. Жизнь замечательных людей. М.: «Молодая Гвардия», 2005 – 248 с.;
Быков Д.Л. Борис Пастернак. – М.: «Молодая гвардия», 2011. – 893 с. – Серия «Жизнь замечательных людей».
Валикова Д. Заметки на полях романа: О творчестве русского писателя Б. Пастернака // Литература (ПС). - 1997. - N27. - С. 2-3.
Вейдле В. Пастернак и модернизм: (Пастернак казался наиболее отважным и цельным выразителем русского модернизма) // Литературная учеба. - 1990. - №1. - С. 156-163.
Иванова Н. Борис Пастернак и другие. М.: «Эксмо», 2003. – 362 с.
Иванова Н. Борис Пастернак: участь и предназначение. - Биографическое эссе. - СПб.: «Питер», 2000. – 246 с.
Ивинская О. Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени. - Париж, 1978. - Русское переиздание: М.: «Либрис», 1992. – 324 с.
Катаева Т. Другой Пастернак: Личная жизнь. Темы и вариации. Мн.: «Современный литератор», 2009. 605 с.
Ливанов В. Невыдуманный Борис Пастернак. – М.: «Дрофа», 2002 – 298 с.
Озеров Л. А. О Борисе Пастернаке. - М.: «Знание», 1990. – 65 с. - (Новое в жизни, науке, технике. Сер. "Литература. №1).
Пастернак Б. Л. Собрание сочинений: В 5 т. - Т.3: Доктор Живаго: Роман/ Сост. и коммент. Е.В. Пастернак, К.М. Поливанова.- М.: «Худож. лит.», 1990. - 734с.









13PAGE 15


13PAGE 141615