Реферат «Сленг как источник пополнения языка». На примере романа Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи»

Муниципальное Автономное образовательное учреждение
Средняя общеобразовательная школа №186
«Авторская академическая школа»
«Сленг как источник пополнения языка».
На примере романа Джерома Сэлинджера
«Над пропастью во ржи»
Выполнила:
Куфтина Елена Сергеевна
учитель русского языка и литературы
Нижний Новгород
2014 год
Содержание
Введение ………………. 3стр.
Сленг как феномен языка и источник его пополнения …….…… 5 стр.
Жизнь и творчество Д.Д. Сэлинджера ……………… 10 стр.
Использование сленга в романе «Над пропастью во ржи» ………. 13 стр.
Проблема перевода ….…………… 17 стр.
Значение сленга в произведении «Над пропастью во ржи» …….. 23 стр.
Значение романа Сэлинджера в мировой литературе …………… 26 стр.
Заключение …………..... 31 стр.
Литература …………….. 32 стр.
Приложение …………….. 33 стр.
Введение
ХХ век и начало ХХI века оказались чрезвычайно интересными не только для историков, но и для лингвистов. Две крупные встряски – революция и перестройка – затронули не только народ, но и язык. Изменения в языке, их социальные причины и последствия – одна из интереснейших тем современной лингвистики. Одной из таких тем является молодежный сленг, в том числе и школьный. 
Школьный сленг, по-видимому, был всегда, но о словаре школьников далекого и даже не очень далекого прошлого сведений сохранилось очень мало. Ведь сленг – это пласт речи и, следовательно, письменно специально не фиксировался. Поэтому, рассказывая о сленге прошлого, приходится опираться на художественную литературу, мемуары и устные воспоминания. Проникнув во многие сферы языка, сленг становится средством создания своеобразной экспрессии в литературе и кино и, главное, существенной частью повседневного языкового общения. Иногда некорректное использование просторечной и жаргонной лексики может нарушить коммуникацию, обидеть и даже оскорбить собеседника, вызвать определенную реакцию со стороны взрослых. К сожалению, подростки не всегда чувствуют неуместность того или иного словоупотребления. Поэтому изучение молодёжного сленга всё ещё остается актуальным не только с сугубо филологической, но и с общественно значимой точки зрения.
Итак, сленговые слова – это объективная реальность. Они не могут исчезнуть, раствориться в общем языке под влиянием отточенных норм литературного языка даже при большом желании. Между литературной нормой и реальным функционированием языка всегда есть большие или меньшие расхождения, степень которых зависит от исторического этапа развития общества, его социальной структуры, а также от особенностей языковой ситуации.Цель: Цель данного исследования – выявление источников пополнения русского языка.
Задачи:
рассмотреть некоторые теоретические положения, касающиеся определения таких понятий, как «сниженная лексика», «сленг», «жаргон» ;
внести свой вклад в решение проблемы лексикографического отражения сниженной лексики;
выявить наиболее характерные черты языка молодежи;
выявить функциональную нагрузку сниженных лексических единиц в языке молодежи, опираясь на контекст;
выявить основные источники пополнения регистра сниженной лексики.
Актуальность: На фоне растущего негативизма в обществе, стремления к освобождению от привычных норм развивается и укрепляется тенденция к отчуждению от «формализованного» общества и его установок, в том числе и языковых, лексических, формируется социализированное антагонистическое сознание – быть не как все, что находит свое отражение прежде всего в языке наиболее восприимчивой к новым веяниям культуры социальной группы – в языке молодежи, являющемся объектом данного исследования.
Глава I.
Сленг как феномен языка и источник
его пополнения
В языкознании нет четкого понятия сленга.
Вся лексика того или иного языка делится на литературную и нелитературную. К литературной относятся:
1. книжные слова
2. стандартные разговорные слова
3. нейтральные слова
Вся эта лексика, употребляемая либо в литературе, либо в устной речи в официальной обстановке. Существует также нелитературная лексика, мы делим ее на:
1) Профессионализмы
2) Вульгаризмы
3) Жаргонизмы
4) Сленг
Эта часть лексики отличается своим разговорным и неофициальным характером.
Профессионализмы – это слова, используемые небольшими группами людей, объединенных определенной профессией.
Вульгаризмы – это грубые слова, обычно неупотребляемые образованными людьми в обществе, специальный лексикон, используемый людьми низшего социального статуса: заключенными, торговцами наркотиками, бездомными и т.п.
Жаргонизмы – это слова, используемые определенными социальными или объединенными общими интересами группами, которые несут тайный, непонятный для всех смысл.
Сленг - это слова, которые часто рассматриваются как нарушение норм стандартного языка. Это очень выразительные, ироничные слова, служащие для обозначения предметов, о которых говорят в повседневной жизни.
Необходимо отметить, что некоторые ученые жаргонизмы относят к сленгу, таким образом, не выделяя их как самостоятельную группу, и сленг определяют как особую лексику, используемую для общения группы людей с общими интересами.
Сленг подразделяется на:
Компьютерный: комп – компьютер, оперативка – оперативная память
Молодежный сленг: препод – преподаватель, лафа – спокойная жизнь
Сам термин «сленг» в переводе с английского языка означает:
1. речь социально или профессионально обособленной группы в противоположность литературному языку;
2. вариант разговорной речи (в т.ч. экспрессивно окрашенные элементы этой речи), не совпадающие с нормой литературного языка.
Сленг состоит из слов и фразеологизмов, которые возникли и первоначально употреблялись в отдельных социальных группах и отражал целостную ориентацию этих групп. Став общеупотребительными, эти слова в основном сохраняют эмоционально-оценочный характер, хотя иногда «знак» оценки изменяется. Например, «халтура» (актерская среда употребления) –обозначает «приработок».
На проблему выделения или не выделения сленга из ряда других и как понятия и как термина у отечественных языковедов существует несколько точек зрения:
И.Р. Гальперин в своей статье «О термине «сленг»», ссылаясь на неопределенность этой категории, вообще отрицает ее существование.
Его аргументация основана на результатах исследований английских ученых-лексикографов, главным образом на их опыте в составлении словарей английского языка, которые показали, что одно и тоже слово в различных словарях имеет различное лингвистическое признание; одно и то же дается с пометой «сленг», «просторечие», или без всяких помет, что свидетельствует о соответствии литературной норме языка.
И.Р. Гальперин не допускает существования сленга в качестве отдельной самостоятельной категории, предлагая термин «сленг» использовать в качестве синонима, английского эквивалента жаргона.
2. Мнение о тождестве двух понятий (сленга и жаргона), но помимо этого - резкое отрицание присутствия подобного явления в русском разговорном языке (Л.А. Радзиховский).
Интересно использовать в данном аспекте мнение академика А.А.Шахматова, который предлагал указывать на подобное явление внимание, а не увлекаться пропагандой отрицания сленга и указанием как надо говорить.
Однако не следует подходить к сленгу исключительно с позиции исследователя-лингвиста, так как язык – явление не статичное, но многогранное, и в первую очередь по способу выражения (сленг присутствует преимущественно в устной речи).
С точки зрения стилистики – жаргон, сленг или социолект – это не вредный паразитический нарост на теле языка, который вульгаризирует устную речь говорящего, а органическая и в какой-то мере необходимая часть этой системы.
Береговская Э.М. выделяет более 10 способов образования функциональных единиц сленга, тем самым подтверждая тезис о постоянном обновлении словарного состава сленга. Помимо этого она указывает на доминирование ропрезентативной функции языка, как системного субъекта над коммуникативной путем сравнительного анализа словоупотребления в Москве и Московской области, т.е доказывает правомерность высказывания о том, что зарождение новых словарных единиц происходит именно в столицах, а уж потом происходит их перемещение на периферию. При этом в ее исследованиях отмечается, что это перемещение в среднем занимает 6 месяцев, но в связи с научно- техническим прогрессом и появлении более современных средств коммуникации сроки перемещения существенно сокращаются.
Некоторые исследователи полагают, что термин сленг применяется у нас в двух значениях: как синоним жаргона (но применительно к англоязычным странам) и как совокупность жаргонных слов, жаргонных значений общеизвестных слов, жаргонных словосочетаний, принадлежащих по происхождению к разным жаргонам и ставших, если не общеупотребительными, то понятными достаточно широкому кругу людей, говорящих на русском языке.
Авторы различных сленг словарей именно так понимают сленг.
Жаргоны, делегировавшие в так понимаемый сленг своих представителей, не расстаются с ними. При этом попавшие в сленг жаргонизмы могут получить иное значение, чем в жаргоне-источнике. Иногда это происходит с помощью жаргона-посредника. Например, «темнить» в тюремно-лагерном жаргоне многозначно: “притворяться непомнящим, симулировать беспамятство”, “хитрить на допросе”, а в молодежном жаргоне — “говорить неясно, увиливать от ответа” (ср. темнило — о человеке, который так себя ведет), а ныне в просторечии — “путать, обманывать” (и это значение как второе, переносное значение у темнить показано в “Толковом словаре русского языка” С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой).
Сленг — пиршество метафор и экспрессии. «Крыша поехала» — выражение, рожденное в одном из жаргонов и попавшее в сленг. Ни один из наших нормативных толковых словарей его не показывал. Первым это сделал в 1992 году “Толковый словарь русского языка” Ожегова и Шведовой и отнес к разговорному стилю литературного языка. Со временем метафоричность этого выражения тускнеет. Сленг освежает ее: крыша теперь и течет, отъезжает, улетает. Метафорические импульсы, исходящие из этого выражения, проникают в его ассоциативное поле, и вот уже психиатр — это кровельщик, а психиатрическая практика — кровельные работы.
«Врунок» — радиотрансляционная точка; «выхлоп» — запах перегара, алкоголя изо рта; «вратарь» — вышибала в ресторане, баре; «мять харю» — спать; «закрыться на просушку, быть на просушке» — полностью прекратить пить из-за сильной алкогольной интоксикации; «мыслить зеркально» — верно понимать что-либо; «капнуть на жало» — дать взятку; «до потери пульса» — интенсивно и долго; «подфарники» — очки; «npuгoвop» — ресторанный счет; «клумба» — дура; «клиент» — простофиля; «демократизатор, гуманизатор» — милицейская дубинка и многое другое есть в этом словаре.
Огромный интерес в данном исследовании представляют словари сленга. Интересны показом фактов, не нашедших в подавляющем числе случаев отражения в нормативных толковых словарях. Интересны как документ времени, определенное свидетельство и языкового вкуса эпохи, и социально- психологических процессов, порожденных внеязыковыми обстоятельствами. Говоря об этих процессах и обстоятельствах, авторы подобных трудов отмечают, что тюремно-лагерный жаргон не был подвержен влиянию официальной идеологии. А это в тоталитарном государстве делало его привлекательным “для всех, кого, так или иначе, не устраивала советская действительность: от диссидентов — до любителей джаза и беспредметной живописи”. Кроме этого,“страна, которая в течение многих десятилетий представляла собой практически один гигантский концлагерь, где люди постоянно, прямо или косвенно, сталкивались с тюремным бытом, не могла не усвоить нравов и обычаев этого мира во всех сферах социальной или культурной жизни”. Когда- то Жолио Кюри сказал: “Правда путешествует без виз”. А уж про слова и говорить нечего. В зоне их не удержишь.
Глава II.
Жизнь и творчество Сэлинджера
Джером д. Сэлинджер родился 1 января 1919 года в Нью-Йорке. Его отец — Соломон Сэлинджер, еврей литовского происхождения, зажиточный оптовый торговец кошерными копчёностями и сырами. Мать, Мириам Сэлинджер (Мэри Джиллик), — шотландско-ирландского происхождения. Дорис, единственная сестра Джерома, была старше его на восемь лет и два месяца.
Отец стремился дать сыну хорошее образование. В 1936 году Джером закончил военное училище в г. Вэлли-Фордж, шт. Пенсильвания. Здесь он сочинил свои первые рассказы. Летом, в 1937 году Джером слушает лекции в Нью-Йоркском университете, в 1937-1938 годах вместе с отцом едет в Австрию и Польшу (здесь в Быдгоще он по указанию отца изучает производство колбас). Вернувшись на родину, в 1938 году он посещает лекции в Урсинус-колледже, шт. Пенсильвания. В 1939 году Сэлинджер поступает в Колумбийский университет, где слушает курс лекций о коротком рассказе, который читал редактор журнала «Стори» У. Бернетт. Ни одно из высших учебных заведений Джером так и не закончил, не проявив ни особых успехов, ни карьерных устремлений, чем вызвал недовольство отца, с которым он в конце концов рассорился навсегда.
В 1942 году Сэлинджер был призван в армию, закончил офицерско-сержантскую школу войск связи, в 1943 году в чине сержанта был переведён в контрразведку и направлен в г. Нэшвилл, шт. Теннесси. 6 июня 1944 года сержант Сэлинджер в составе отдела контрразведки 12-го пехотного полка 4-й пехотной дивизии участвовал в высадке десанта в Нормандии. Работал с военнопленными, принимал участие в освобождении нескольких концлагерей.
Писательская карьера Сэлинджера началась с публикации коротких рассказов в нью-йоркских журналах. Первую серьёзную известность Сэлинджеру принёс короткий рассказ «Хорошо ловится рыбка-бананка» (1948).
Спустя одиннадцать лет после первой публикации Сэлинджер выпустил свой единственный роман «Над пропастью во ржи» (1951), который встретил дружное одобрение критики и до сих пор сохраняет популярность среди старшеклассников и студентов, находящих во взглядах и поведении героя, Холдена Колфилда, близкий отзвук собственным настроениям. (приложение) Книга была запрещена в нескольких странах и некоторых штатах США за депрессивность и употребление бранной лексики, но сейчас во многих американских школах входит в списки рекомендованной для чтения литературы. К 1961 году роман был опубликован уже в двенадцати странах, включая СССР, где его напечатали в переводе Риты Райт-Ковалёвой в журнале «Иностранная литература» (№ 11 за 1960 год).
В 60-е годы выходят новеллы «Фрэнни и Зуи» и повесть «Выше стропила, плотники». Героев этих повестей — членов высокоинтеллектуальной, утончённой семьи Глассов — Сэлинджер делает проводниками своих идей — синтеза дзен-буддизма, умеренного мистицизма, нигилизма битников и толстовства.
После того как роман «Над пропастью во ржи» завоевал популярность, Сэлинджер начал вести жизнь затворника, отказываясь давать интервью. После 1965 года он прекратил печататься, сочиняя только для себя, наложил запрет на переиздание ранних сочинений (до рассказа «Хорошо ловится рыбка-бананка») и пресёк несколько попыток издать его письма. В последние годы жизни он практически никак не общался с внешним миром, живя за высокой оградой в особняке в городке Корниш, шт. Нью-Гэмпшир, и занимаясь разнообразными духовными практиками (буддизм, индуизм, йога, макробиотика, дианетика).
Джером Дэвид Сэлинджер умер естественной смертью в своём доме 27 января 2010 года. Информацию о его смерти предоставил сын писателя, информация также была подтверждена его литературным агентом.
Глава III.
Использование сленга в романе
«Над пропастью во ржи»
В произведении Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» сленговые выражения являются речевой характеристикой литературного героя и выступают в качестве средств выражения категории интенсивности. К ним относят:
1. Сленговые прилагательные, которые определяют степень проявления признака, силу чувств. С помощью сленговых прилагательных герой и его друзья дают оценку окружающим людям и предметам: I got feeling so lonesome and rotten, I even felt like waking Ackley up. – Мне стало так одиноко, так плохо, что я решил разбудить Экли. В предложении встречается литературное слово lonesome «одинокий, унылый» и сленгизм rotten «неприятный, отвратительный, гадкий», которые передают внутреннее состояние героя – его тоску. В другом примере также употребляются сленговые прилагательные в роли интенсификаторов: dopey «идиотский, глупый», stinking «мерзкий, подлый», которые выражают отношение героя ко всему происходящему: God, could that dopey girl dance. Buddy Singer and his stinking band was playing “Just One of Those Things” and even they couldn’t ruin it entirely – Ох, как эта дура танцевала! Бадди Сингер и его дрянной оркестр играли «Есть лишь одно на свете…» – и даже они не смогли испортить эту вещь.
Прилагательные благодаря своей экспрессивной семантике, образованной в результате процесса метафоризации, воспринимаются как неординарные по степени интенсивности, поэтому их следует отнести к интенсивам (crumby «мерзкий», crappy «дрянной, никуда не годный», snotty  «презренный», molding «отвратительный»): They don’t do any damn more molding at Pencey – Они не делают ничего более отвратительного в Пэнси. В предложении сравнительная степень сленгового прилагательного molding «отвратительный» относится к лексико-морфологическим средствам выражения интенсивности. Сленговое наречие damn «ужасно» выступает в роли интенсификатора, указывающего на высокую степень проявления признака – «(чрезвычайно) отвратительный», что способствуют усилению пейоративной части значения прилагательного.
2. К лексическим средствам выражения активности поведения персонажей относятся глаголы-интенсивы – to chuck  «говорить с сарказмом, высмеивать», to chew the rag «обсудить вопрос, поболтать» в предложениях: Then I really started chucking the old crap around – И тут я разошелся во всю; I didn’t have anything special to do, so I went down to the can and chewed the rag with him while he was shaving – Делать мне было нечего, и я пошел за ним в умывалку потрепать языком, пока он будет бриться. Данные сленгизмы имеют пейоративное значение. Интенсемы («(чрезвычайно) неприятно», «(сильно) обидно», «(слишком) долго») указывают на высокую степень интенсивности совершаемых действий.
3. Сленговые наречия выполняют функцию интенсификаторов. Они, как правило, употребляются с глаголами, уточняют степень проявления действий и выражают оценку данных действий со стороны говорящего: You couldn’t see the grandstand too hot, but you could hear them yelling, deep and terrific on the Pencey side…– Трибун я как следует разглядеть не мог, только слышал, как там орут ; I was feeling pretty horny. I have to admit it – Чувствовал я себя препаршиво, сознаюсь. В данных предложении в роли интенсификаторов выступают как сленговые лексемы not too hot «не очень, не больно», horny «возбужденно», так и литературные слова terrific «ужасно», deep «сильно», pretty «довольно», которые являются нейтральными по сравнению с экспрессивными сленгизмами, наиболее ярко передающими отношение главного героя ко всему происходящему.
4. Сленговые существительные: называют какой-то признак и содержат указание на высокую степень наличия данного признака. Они являются экспрессивными благодаря метафорическому переосмыслению значения или словообразовательной модели создания слов.
В состав сложного сленгового существительного hotshot «большая шишка; важный, влиятельный человек» входит первый ненормативный компонент hot «очень хороший, популярный», второй компонент также является ненормативным: shot – «то, что нужно». Таким образом, пейоративность значения заимствуется у двух ненормативных компонентов словообразовательной модели. Усилительные семы негативного признака данной лексемы hotshot («чрезмерная, излишняя (самоуверенность)», «слишком (уверенный в своих силах, непогрешимости)», «сильное (убеждение, вера)» и деинтенсемы положительного признака («не очень (сомневающийся)», «не очень (искренний)») усиливают пейоративную часть значения и свидетельствуют о чрезмерно высокой степени проявления негативного признака: You take a very handsome guy, or a guy that thinks he’s a real hot-shot, and they’re always asking you to do them a big favor – Эти красивые ребята считают себя пупом земли и вечно просят сделать им огромное одолжение. Сленговое существительное hotshot интенсифицировано прилагательным real «настоящий», что в большей степени подчеркивает интенсивность негативного признака, обозначаемого сленгизмом «влиятельный человек, большая шишка».
5. Фразеологические обороты, в состав которых входят сленгизмы, указывают на «предельную степень проявления определенного признака» (to laugh one’s ass off  «смеяться изо всех сил», to tickle the pants off someone «уморить со смеху, до смерти обрадовать»): It ends up with everybody at this long dinner table laughing their asses off because the great Dane comes in with a bunch of puppies – А в последних кадрах показано, как все сидят за длиннющим столом и хохочут до коликов, потому что датский дог вдруг притаксивает кучу щенков; Something like that – a guy getting hit on the head with a rock or something – tickled the pants off Ackley – Таких, как Экли, хлебом не корми – дай ему посмотреть, как человека стукнуло по голове камнем или еще чем: он просто обхохочется.
Среди всего многообразия “сленга” наиболее полно в произведении Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» представлены прилагательные и существительные, экспрессивность которых заложена в семантике слов. Их продуктивность можно объяснить тем, что наименование лиц и их характеристика наиболее актуальны для литературного героя. С помощью сленговых существительных и прилагательных главный герой повести называет и характеризует окружающих людей, дает яркую оценку действительности. Сленговые глаголы и фразеологизмы отличаются меньшей степенью продуктивности. Они передают чувства, эмоции, желания и мысли персонажа произведения.
Глава IV
Проблема перевода
Роман Сэлинджера, вышедший в период хрущевской оттепели, сразу же стал сенсацией среди советских читателей шестидесятых годов и с тех пор сохраняет статус классики. Партия разрешила его перевести и издать, сочтя, что он разоблачает гнилую сущность американского капитализма, однако советская публика восприняла «Над пропастью…» шире – как универсальный и тонкий психологический портрет «белой вороны», бунтаря, восставшего против основ конформистского общества. Для послевоенной интеллигенции, недовольной репрессивной властью коммунистов, голос Холдена Колфилда звучал ободряюще – кто мог понять, что такое «липа», лучше, что те, кто поcтоянно сталкивался с официальным советским языком? Подростки перенимали выражения Колфилда – точнее, их русские эквиваленты,—хотя между ними и миром «Над пропастью во ржи» с его частными школами, свиданиями в отелях и джаз-клубами лежала настоящая пропасть.
Перевела Сэлинджера знаменитая Рита Райт-Ковалева. Писатель-эмигрант Сергей Довлатов говорил, что ее переводы Курта Воннегута лучше оригиналов. Следует отметить, что она принадлежала к «советской школе» литературного перевода. В советское время переводом занимались многие талантливые писатели, которым цензура мешала публиковать их собственное творчество. Возможно, именно поэтому их переводы часто бывали весьма своеобразными, а сами переводчики не слишком бережно относились к оригиналам. Впрочем, «Над пропастью во ржи» в этом смысле не перегибает палку – переводчица внесла лишь косметические изменения для удобства советского читателя. Скажем, Холден с приятелем едут в Эгерстаун, чтобы съесть не по гамбургеру, а по котлете – нечто вроде очень больших тефтелей (перевод вышел за три десятилетия до того, как в Москве открылся первый McDonald’s с гамбургерами). Однако при этом в переводе Райт-Ковалевой грубоватый язык Колфилда сглажен и из текста убраны все ругательства. Исследовательница Александра Борисенко пишет, что Райт-Ковалева была против этого и умоляла редактора оставить в романе хоть одного «говнюка», но напрасно. Кроме того видно, что переводчица не всегда хорошо понимала американские идиомы  – Райт-Ковалева никогда не бывала в Америке. Например, у Сэлинджера Колфилд в переводе Немцова говорит о прочитанной книжке:
«Книга была дерьмовая, но этот парень, Бланшар, был хорош. У него было большое шато и т. д. на Ривьере в Европе, и ему все время приходилось буквально отгонять женщин палкой. Он был жуткий повеса и т. д., но женщины на него западали».
В переводе Райт-Ковалевой Колфилд восторгается человеком совсем другого сорта – кем-то вроде современного маркиза де Сада (попутно подтверждая идеи о моральном разложении Запада):
«У него был здоровенный замок на Ривьере, в Европе, и в свободное время он главным образом лупил палкой каких-то баб. Вообще он был храбрый и все такое, но женщин он избивал до потери сознания».
С учетом этих неточностей, а также огромных перемен, которые произошли в русском языке и в русской культуре со времен выхода «Над пропастью во ржи», можно было бы ожидать, что новый перевод Сэлинджера встретят с энтузиазмом. Однако в 2008 году, когда новый перевод романа, выполненный талантливым переводчиком Максимом Немцовым и озаглавленный «Ловец на хлебном поле», наконец появился, интересующаяся литературой российская блогосфера была возмущена. В своей статье об это реакции Борисенко пишет, что один из обиженных читателей даже упрекнул Немцова в неправильном переводе названия, которое, по его мнению, и в оригинале звучало как «Над пропастью во ржи». Борисенко считает, что сопротивление новому переводу было в большой мере сугубо рефлексивным и порождалось наследием особой культуры, придающей каноническим переводам «непогрешимый, почти сакральный авторитет» и воспринимающей новые переводы как форму агрессии. Впрочем, некоторые критики склонны винить скорее самого Немцова.
Главный редактор российской версии журнала GQ Михаил Идов, автор англоязычного романа «Кофемолка» («Ground Up») и соавтор его ставшего бестселлером русского перевода, в своем точном и остроумном анализе этой работы пишет, что, если роман Сэлинджера вдохновил Марка Чепмена убить Джона Леннона, то перевод Немцова «сможет вдохновить неуравновешенного читателя разве что на ограбление пивного ларька». Его главная претензия, которую поддерживают многие из недовольных переводом, заключается в том, что Немцов неверно передал голос Холдена Колфилда. Его Колфилд больше похож на какого-то толстокожего российского гопника, а не на умного и красноречивого подростка из книги Сэлинджера.
Вот как главный герой «Ловца во ржи» говорит в оригинале и в двух разных переводах – разумеется, с учетом того, что обратный перевод на английский тоже приводит к искажениям (цитаты приводятся по текстам Райт-Ковалевой и Немцова, соответственно, эти искажения утеряны). Я постарался сохранить различия в тоне, очевидные с первого абзаца:
«Если вам действительно хочется об этом послушать, первым делом вы, вероятно, захотите знать, где я родился, каким было мое дурацкое детство, чем занимались и т. д. мои родители, пока меня не завели, и тому подобное дэвид-копперфилдовское д..., но, честно сказать, я не хочу в это вдаваться»
«Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения, — словом, всю эту дэвид-копперфилдовскую муть. Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться» (Райт-Ковалева, «Над пропастью во ржи»).
«Если по-честному охота слушать, для начала вам, наверно, подавай, где я родился и что за погань у меня творилась в детстве, чего предки делали и всяко-разно, пока не заимели меня, да прочую Дэвид-Копперфилдову х..., только не в жилу мне про всё это трындеть, сказать вам правду» (Немцов, «Ловец на хлебном поле»).
Очевидно, что Райт-Ковалева аккуратно сдвинула речь Колфилда в сторону русской литературной нормы, а немцовский Колфилд и наглее, и грубее, что должно подчеркивать его предполагаемое иконоборчество. Как отмечает Идов, такое впечатление, что перевод учитывает репутацию книги – и это превращает ее в своего рода пародию на саму себя.
Конечно, вопрос о том, как бы изъяснялся Холден Колфилд, говори он по-русски, звучит странно. Однако именно ответ на него играет определяющую роль в споре вокруг перевода «Ловца». Что еще важнее, этот вопрос затрагивает природу перевода – и как процесса, и как продукта, который мы потребляем ежедневно, не задумываясь о подобных тонкостях.
Различия между двумя версиями произведения, судя по всему, порождены разными подходами к искусству перевода. Перевод Райт-Ковалевой – «одомашнивающий». Он «сглаживает» оригинал и приводит его в соответствие с привычными для целевой аудитории языковыми и культурными нормами. Перевод Немцова – «отстраняющий». Он нарушает литературные и речевые условности принимающей культуры. Чтобы этого добиться, Немцов смешивает кальки с английского, российскую провинциальную речь, неологизмы, сленг советских лагерей и современный хипстерский жаргон. Это – осознанная стратегия: сторонники остранения считают, что подобный «маргинализированный» язык странным образом лучше всего представляет абсолютную чуждость иностранного текста. Другими словами, советский лагерный сленг перевода Немцова должен подчеркивать для русского читателя чуждость оригинала, его американское происхождение.
Однако характерная для немцовского перевода странная смесь регистров и диалектов нарушает стилистическое и интонационное единство книги Сэлинджера. В этом вербальном попурри теряется личность Холдена Колфилда. Это, судя по всему, – главный парадокс данной школы перевода: при попытках передать абсолютное различие между языками легко потерять значимые оттенки различий в рамках языка литературного произведения. Резкий скорбный голос Холдена Колфилда в переводе Немцова искусственно сгущен, усилен. Это портрет в других тонах, и, пожалуй, сам Колфилд мог бы назвать свое русское альтер-эго «липовым».
Судя по всему, российские критики и читатели решили примерно так же: когда улюлюканье улеглось, перевод Немцова просто перестали издавать, и остался только перевод Райт-Ковалевой. Для русской литературы это, вероятно, стало потерей: если эти переводы читать вместе, они как будто сглаживают недостатки друг друга. Подобный опыт – своего рода триангуляция, позволяющая выявить контуры сэлинджеровского оригинала. На этом фоне, вероятно, необходим еще один русский «Ловец» – возможно, свободный от любых теоретических программ. Чтобы передать смысловые слои и эмоциональную направленность литературного произведения, нужно использовать все доступные инструменты и зачастую импровизировать: хороший перевод движим не теорией, а практикой, учитывает конкретное соотношение двух культур – то, что у них общего, и то, что разного.
У новых переводов есть одно дополнительное полезное свойство. Так как оригинал не меняется и может служить своего рода контрольной группой, различия между переводами многое говорят о самой России. Текст Райт-Ковалевой несет на себе неизгладимую печать советского литературного истеблешмента, однако осуществленное ей «одомашнивание» языка Сэлинджера сыграло ценную роль: благодаря ему «Ловца во ржи» напечатали и смогли прочитать, несмотря на то, что он затрагивал такие вопросы, как проституция и гомосексуальность, о которых обычно не могли говорить советские писатели. Подобные темы больше не шокируют российскую читающую публику (несмотря на недавно принятые гомофобские законы, в России во многих отношениях намного меньше социального консерватизма, чем в Америке), однако Немцов, бросив вызов каноническому переводу и литературному русскому языку, сумел возродить скандал вокруг романа.
Глава V.
Значение сленга в произведении
«Над пропастью во ржи»
Исследование различных слоёв лексики является насущным для теории и практики перевода. Наиболее интересной представляется лексика, характеризующаяся в основном экспрессивной функцией. Изучение такой части лексики, которая представлена подростковым сленгом, и составляла цель данной работы. Предметом исследования послужила группа слов, выделенная из лексики романа Дж. Д. Сэлинджера `' Над пропастью во ржи'', в которой насчитывается не менее 256 слов и словосочетаний.
Как показало исследование фактического материала, сленг можно разделить на две группы:
Сленговые слова и выражения, широко употребляемые в разговорной речи. К этой группе были отнесены слова и выражения, которые характеризуются ярко выраженной фамильярной окраской, но тем не менее их употребление допустимо в разговоре образованных людей, особенно молодого поколения.
К этой группе относятся такие слова, как dough, buddy, to stink, а также выражения типа to give somebody a buzz, to shoot the bull, to hit the ceiling.
Вульгаризмы, или бранные слова.
Ко данной группе были отнесены вульгаризмы, то есть слова недопустимые в речи культурного англичанина. Частое употребление главным действующим лицом Холденом бранных слов придает его разговорной манере достоверность и делает её более эмоциональной. Например, эмфатический эпитет goddam ( = god-damned ) , который, наряду с damn , выступает в сочетании с существительными любого характера. Здесь и subway, period, gray, pants и soccer, и Cadillac, Elkton Hills, и многие другие.
К тому же у Холдена так много черт и поступков, которые читатель никак не может одобрить. Холден сам рассказывает о себе - что это за язык, изобилующий жаргонными словечками и бранью! Слово "сволочь" не сходит у Холдена с уст. Он ни к чему не питает почтения - ни к школе, ни к педагогам, ни к наукам, ни к отечественной истории. "Эта кретинская пушка там торчит, кажется, с самой войны за независимость", - небрежно замечает он, рассказывая, где он находился во время футбольного матча.
При проведении исследования использовался перевод Р. Райт-Ковалевой и Максима Немцова. В восьми главах русского текста было найдено только 60 случаев употребления вульгаризмов (для сравнения: у Немцова в 2-х главах – 43 вульгаризма). Сравнивая с числом вульгаризмов в английском оригинале (а их насчитывается не более 256 (106 сленговых выражений и 150 вульгаризмов), можно отметить, что переводчик избегает частого употребления вульгаризмов, таким образом перевод не всегда передает атмосферу романа и те особенности, которые присущи языку Дж. Д. Сэлинджера.
Во многих случаях Р. Райт-Ковалева вообще не переводит вульгаризмы. Или, например, переводит эмоционально-окрашенное ` What the hellya reading?` нейтральным `' Что ты читаешь? `' В результате чего теряется пренебрежительный оттенок , который придает автор данной фразе.
Подобные неточности в переводе могли быть обусловлены наличием строгих цензурных ограничений во время опубликования русского перевода.
В советской литературе шестидесятых годов обильное использование вульгаризмов и бранных слов не допускалось, что и заставило переводчика заменять сленговые выражения нейтральными литературными аналогами.
Особенности разговорного русского языка шестидесятых годов объясняют и наличие в тексте устаревших сленговых слов и выражений типа : вкручивать, выкомаривать, балда и др. Некоторые слова вообще уже вышли из употребления, и молодой человек девяностых годов может даже и не понять их. Например, фраза `' Will you cut out this crazy stuff? `' переводится следующим образом: `' Ты перестанешь выкомаривать ?'', что в современном варианте разговорного русского языка звучало бы :`’ Ты перестанешь выпендриваться ? `' На основании вышеизложенного можно сделать вывод о том, что на точность перевода художественной литературы в большой степени влияют особенности временного периода его опубликования. Поскольку сленг является наиболее быстро изменяющимся функциональным стилем языка, то перевод разговорной речи, и сленга в частности, нуждается в обновлении и изменении в соответствии с современным вариантом языка.
Глава VI.
Значение романа Сэлинджера
в мировой литературе
“А ведь произведение остаётся популярным, пока оно злободневно.”
Отдав двадцать один год литературной работе, Сэлинджер напечатал всего один роман, один сборник рассказов, озаглавленный “Девять рассказов”, и опубликовал еще десятка два рассказов в журналах. И пишет он все медленнее: после 1953 года напечатал только четыре рассказа, хотя три из них до того длинные, что больше похожи на повести. С присущей ему многозначительностью Сэлинджер обещает: “Кое-что новое скоро, или Скоро”. И все же, не смотря на столь низкую производительность, ни одному писателю, кроме Сэлинджера, не удалось после второй мировой войны найти столько магических слов, особенно затронувших молодых. Появление его книги “Фрэнни и Зуи” – по сути дела двух длинных, связанных между собой рассказов, напечатанных прежде в “Нью-Йоркере”, стало не просто литературным событием – для сонмов сэлинджеровских обожателей оно оказалось равносильно озарению. За много недель до официального выхода книги в свет поклонники Сэлинджера занимали очередь, и магазины мгновенно распродали все свои запасы. Ажиотаж в значительной мере под питался воспоминаниями о самой знаменитой книге писателя – двести пятьдесят тысяч экземпляров которой распродавались в США ежегодно и спустя десять лет после первой публикации. Из всех послевоенных героев, рожденных американскими авторами, один Холден Колфилд, обрел плоть и кровь, подобно тому, как это случилось в двадцатых с Джорджем Ф. Бэббитом, Джем Гэтсби, лейтенантом Генри и Юджином Гантом.
Несколько поколений студентов и учащихся колледжей, а особенно тех, кто хоть немного соприкасался с Лигой Плюща, по сию пору рассматривают “Над пропастью” как свой гимн, как свой эпос, сокровищницу юмора и манифест, который они предъявляют миру. Социолог Дэйвид Райзман включил “Над пропастью” в свой гарвардский курс “Характер и социальное устройство в США”, потому, вероятно, что по каждому университетскому городу бродят подражающие Колфилду одиночки – обреченные дрожать в плащах в декабре и преданно талдычить холденовскую гиперболу: «Матч был финальный, и, если бы наша школа проиграла, нам всем полагалось чуть ли не перевешиваться с горя”.
Но можно понять, отчего чувство, что перед нами безыскусное описание, и не больше, оставалось столь прочным. Об этом позаботился сам автор, отчасти добиваясь такого эффекта, хотя разумеется, способами сугубо художественными. Тут было не просто доверие к герою, которого следовало лишь правильно выбрать, и пусть он сам говорит о себе. Выбор главного персонажа и правда оказался на редкость удачным: поколение – даже не одно – сразу узнавало в нем свою репрезентативную фигуру, словно никому не дано было выразить сокровенную жизнь тогдашних подростков, как это удалось Холдену. Но такого персонажа надо было отыскать, и Сэлинджер – это подтверждают его несобранные новеллы – долго к нему подбирался, отвергая вариант за вариантом. А уж его идеи, нередко удивительные даже для людей, которых не назвать толстокожими, и специфические его понятия, и переживания, обостряющийся иной раз по сущим пустякам, и не высказанные вслух инвективы, не до конца им самим понятые, но неотступные боли, - все это, покоряя своей человеческой убедительностью, тем не менее полностью принадлежат литературе.
Джером Д. Сэлинджер - самый знаменитый из представителей "нью-йоркской" литературной школы 40-60-х гг. ХХ столетия.
Проблема, поставленная Сэлинджером, не могла остаться незамеченной, и в то время пока большинство авторов обращали свои взоры на трагедии мировых цивилизаций, автор "Над пропастью…" исток всех бед усмотрел в становлении личности каждого. Знаменитый афоризм К. Пруткова "Зри в корень", как никакой другой подходит в качестве цели написания этого произведения колоссального психологического заряда. Автор отвёл теме молодости, теме становления личности не последнюю роль в литературе в целом и в своих произведениях, в частности.
Эта книга, без которой американская проза не стала бы такой, какой стала, а понятия "молодёжная проза", наверно, просто не существовало бы.
Эта книга, считавшаяся буквально "литературной Библией" для многих поколений людей, не принявших уютный конформизм "общества потребления".
Сэлинджер ушёл от мира не обиженным гением, хлопнув дверью, и не исписавшимся маэстро, почивающим на лаврах. Нет, он покинул литературу так, как уходит проповедник ощутивший, что не всё ладно в донесение до мира его вести, слов, которыми он полнится.
Понимание любого народа приходит, прежде всего, через национальную литературу.
Личность автора интригует. За свою книгу он не получал огромных гонораров. С уверенностью можно утверждать, что он навсегда остался предан своему герою - Холдену, запретив экранизировать "Над пропастью во ржи", будучи уверенным в том, что Голливуд исковеркает образ героя, ограничит его личность рамками и тем самым потеряет самую сущность произведения.
Очень часто порыв к прочтению той или иной книги объясняется желанием разгадать смысл, скрывающийся в названии. Некоторые авторы дают необычные, полные таинственности названия только с целью привлечь внимание читателей, Сэлинджер же заключил в это название целую философию, а символизм, ставший неотъемлемым атрибутом романа, говорит только о мастерстве создателя. Ведь в этом и прелесть символики: каждый читатель растолковывает символ по-своему, в зависимости от собственного ощущения романа.
Крик души главного героя не может никого оставить равнодушным, а его сарказм, как острое жало, не щадит никого и ничего.
У поколения должно быть не только будущее, у него должно быть и настоящее. И вот когда его нет, нужно бить тревогу. Нужно говорить во весь голос, нужно писать книги большого мужества, большой злости и большой любви. Книги о юности, за которую почувствовали бы себя в ответе взрослые и сильные. …
Чем же близок этот роман нам, читателям ХХI века? Что же значит для каждого из нас остаться наедине с собой? Наказанием для Понтия Пилата стало одиночество. Булгаков покарал своего героя за грехи. Наш герой Холден одинок не поэтому, современный мир поставил ему в вину его искренность, его нежелание быть "хамелеоном". Он остался самим собой до конца, остался верен самому себе, когда вокруг одно приспособленчество, конформизм, "маскировка" под желаемое и выдача этого за действительное. Быть "как все" легко, это не требует никаких усилий. Выделяться в мире лжи и насилия необходимо именно потому, что это должно стать частью нашей жизни. Будет страшно, если мы перестанем реагировать на зло вокруг нас, если мы станем безразличны. Самодостаточность Холдена спасает его в бушующем житейском море. Да, одиночество переживается болезненно, но он воспринял его как шанс лучше понять себя, глубже заглянуть в потайные углы своей души. Не каждому это дано, поскольку человек редко бывает честен, прежде всего, перед самим собой. Есть ли в этом мире место для человека, который в сложных жизненных ситуациях поступает в соответствие со своими принципами, а не ведёт себя подобно флюгеру, каковых в нашем обществе немало? "Уравниловка" не ведёт ни к чему хорошему. Это нивелирует не только вкусы, но и человеческие души, вот почему так важно понять человека, только вступившего во взрослый мир. Его вера в жизнь может быть тотчас утрачена, и в результате мы получим загубленную душу ребёнка. В этом смысле неважно, американец он или русский. Человеку всегда необходимо ощущать чью-то моральную поддержку, особенно в юные годы. Сохранение самобытности немаловажно.
Это широкое понятие, и пресловутый менталитет не единственное, что входит в это понятие: кроме национальной, существует и личностная самобытность, когда, несмотря на сомнения, останавливаешься на правильном с моральной точки зрения выборе.
Наша культура вдруг стала ненужной, несовременной на новом этапе. "Культура масс" не всегда показатель истинной культуры, вот о чём говорит Сэлинджер со страниц своего романа. Не тонкость отделки и не изящество архитектоники делают роман Джерома Д. Сэлинджера "Над пропастью во ржи" тем, что он есть, - одной из беспощадных и гневных, остро жалящих книг. Книга эта идёт к нам путём самым простым и бесхитростным и вместе с тем кратчайшим, "ходами" обнажённой, предельной, бьющей наотмашь откровенности. В этом весь её секрет. И вся сила.
Заключение
На основании моей работы можно сделать вывод о том, что на точность перевода художественной литературы в большой степени влияют особенности временного периода его опубликования. Поскольку сленг является наиболее быстро изменяющимся функциональным стилем языка, то перевод разговорной речи, и сленга в частности, нуждается в обновлении и изменении в соответствии с современным вариантом языка.
Таким образом, можно сказать, что поставленные перед началом данного исследования задачи нами достигнуты.          Нельзя не отметить разночтения среди лингвистов-составителей словарей при попытке дать точное лексикографическое отображение сниженных словарных единиц, причину которого мы видим в неверном подходе к данному лексическому материалу, т.е. в попытке «для удобства» дать той или иной лексеме какой-либо стилистический маркер, в то время как стилистический маркер – отражение функциональной нагрузки лексемы в конкретной речевой ситуации и может варьироваться в зависимости от сферы употребления слова и интенции говорящего. Особо следует выделить эстетическую функцию, так как она проявляется не в устной речи как таковой, а в литературе (о молодежи) с целью придать диалогам в тексте живое, разговорное звучание, отличающее «сниженный язык», который всегда конкретнее и ярче, чем чопорный и слишком абстрактный литературный язык, экономичнее и удобнее, выражает субъективные чувства и создает непринужденную атмосферу общения.  Говоря об источниках пополнения сниженной лексики в молодежном сленге, мы подчеркиваем возросшую актуальность заимствований из английского языка, что объясняется языковой модой, культурными стандартами, привносимыми через компьютерную продукцию.  Рассматривая словообразование как источник пополнения регистра сниженной лексики, мы не находим собственно «сниженных словообразовательных моделей», так как словообразование разговорной речи делит средства с литературным языком. Тем не менее, речь может идти о  ряде таких характерных для молодежного языка приемов, как: 1)    фонологическая германизация (при заимствовании);2)    лексическая мутация;3)    творческая словоигра;4)    неологизация;5)    вербализация имен существительных;6)    изменение значения слова. В заключение хотелось бы сказать, что данная работа ни в коей мере не претендует на полноту ввиду некоторой ограниченности фактического материала, которым является не живая речь носителей языка, а художественная литература, а также в связи с многообразием аспектов исследования  сниженной лексики, охватить которые в одной работе не представляется возможным.
Исследование жаргона интересно и важно для современного этапа
языкознания, однако перспективы нашего исследования мы в первую
очередь связываем с поиском путей формирования сознательного отношения молодых людей к своей речи и к родному языку в целом, а также стимулов для такого сознательного отношения и соблюдения речевой
дисциплины (и самодисциплины в том числе). Надо бороться за сохранение языка, разрабатывать дальше и предлагать свои пути и формы работы с молодежью, применение которых будет способствовать решению этих важных для всей страны задач.   
Источники информации:
Интернет ресурсы
http://ru.wikipedia.org
http://www.ozhegov.org
http://www.multitran.ru
http://prousa.ru
http://fantlab.ru
http://inosmi.ru
http://www.moluch.ru
http://www.adme.ru
http://shkolazhizni.ru
http://www.lib.ua-ru.net
http://studynow.ru
http://locationscitr.webs.com
Книжные ресурсы
«Над пропастью во ржи» : роман/ Джером Д. Сэлинджер ; [пер. С англ. Р. Райт-Ковалевой]. – М. : Эксмо ; СПб. : Домино, 2011.
Советский энциклопедический словарь, под ред. С.М. Ковалева, - М.: «Советская энциклопедия»
Англо-русский и русско-английский словарь сленга, под ред. Алексея Калинина, -М.: Живой язык
Приложение
Джером Дэвид Сэлинджер
(1919 г. – 2010 г.)


Обложка издания «Эксмо» Обложка первого американского издания
2011г. Россия 1951г. США
Словарь
Buddy - американский вариант слова baby – малыш. Но в американском варианте рассматривается несколько значений этого слова:
приятель
чувак
солдат-однополчанин
Cadillac - в американском Английском рассматриваются два значения:
Машина – кадиллак
Наркотик: кокаин
Damn - [dæm] – как существительное: ругательство; как глагол: осуждать, ругаться; вульгаризм – «Бляха муха!»
Dough - [dəu] – жаргонизм– бабло/лавэ
to stink - [stɪŋk] - вонять
to give somebody a buzz – сленговое выражение - подать кому-то звук/гул/знак
to shoot the bull – сленговое выражение – нести околесицу
to hit the ceiling [ˈsi:lɪŋ] - взбеситься
goddamn - [ˈgʌdæm] - чертовский
subway [ˈsʌbweɪ] – метро в американизированном Английском/ underground
Elkton Hills – одна из школ, в которой учился Холден. Выдумана автором.
Gray - [greɪ] – в американском Английском серый цвет/ grey
Period - [’pɪərɪəd] – в американском Английском точка/ full stop
Soccer - [’sɒkər] – в американском Английском футбол/ football
Pants - [pænts] – в американском Английском штаны/ trousers