Исследовательская работа Чернобыльный пепел Красухи

«Вперед в прошлое»
«Чернобыльный пепел Красухи»
(Аспекты анализа поэмы «Красуха» Игоря Николаевича Григорьева)

Работу выполнила:
Миронова Екатерина Сергеевна,
9б класс МБОУ «Средняя
общеобразовательная школа №1
города Порхова»
Дата рождения 15.09. 2000г.
Домашний адрес: 182620, г. Порхов
проспект Ленина д.140 , кв. 13
Руководитель: Чаркина Наталья Николаевна,
учитель русского языка и литературы
МБОУ «СОШ №1 города Порхова»

Секция «Литературное краеведение»
г. ПОРХОВ 2015
Оглавление
I Введение 3 стр1. Юность, опаленная войной 5 стр
2. Трагедия Красухи 6-10 стр3. «Поэт и воин» - воспоминания И.Н. Григорьева о войне 10-12 стр4. Творческое наследие поэта 15-16 стр
II Заключение 17 стр
Список использованных ресурсов 18 стр
Приложение 19-22 стр
Введение
А по земле прошёл Поэт,
Перекрестив, оставил землю.
Оставил Боль и долгий Свет,
И я стихам, как птицам, внемлю.
Эти строки сказаны Поэтом о Поэте. О замечательном и самобытнейшем Русском Поэте. Это был русский поэт Игорь Николаевич Григорьев. Он сам не боялся никаких слов, ни самых простых и даже грубоватых, ни самых пронзительно-высоких: все его слова были им выстраданы. Он оплатил их своей судьбой - и своей кровью.[7]
В самых ранних своих стихах, написанных между партизанскими боями, когда решалась судьба страны, говорил:
И полдни черны и косматы,
И горького горше - дымы.
Отчизна, твои ль это хаты?
И, может, не русские мы? ...
Бежали без ружей солдаты,
Как тени, ползли старики...
Куда ты, Россия? Куда ты?
Хоть слово надежды реки!
Но юный поэт-воин сам изрекал это слово надежды, слово решимости к смертельной битве:
Мы внемлем. Мы жить не устали,
Но грозно на крестной стезе
Мы стиснули души, мы встали –
Живые и мёртвые - все.

Цель моей работы:
Исследовать материалы о жизни и творчестве поэта-земляка И. Н. Григорьева во время Великой Отечественной войны.
Задачи:
- проследить, какие темы раскрывал поэт в своих стихотворениях;
- узнать о чертах характера И. Н Григорьева и о его взаимоотношениях с другими людьми;
- подготовить материалы, полученные в ходе исследовательской работы к опубликованию в районной газете « Порховский вестник» с целью ознакомления читателей с поэтом - земляком.
- попытка анализа поэмы И.Н. Григорьева «Красуха»
Для решения поставленных задач использовались следующие методы работы:
- изучение воспоминаний людей, знавших поэта;
- анализ документов из фондов городского краеведческого музея;
-изучение материалов из источников Интернета.
Для решения поставленных задач использовались следующие методы работы:
- изучение воспоминаний людей, знавших поэта;
- анализ документов городского краеведческого музея;
- изучение материалов из источников Интернета;

“Сколько бы теперь не писали о нем, нам всем миром не собрать малой доли стремительного, яркого, разрываемого противоречиями образа. Скорее всего, не удастся даже последовательно выстроить биографию, разбросанную по всей стране”.[1]
Юность, опаленная войной.
Великая Отечественная война застала Григорьева семнадцатилетним пареньком на родной Псковской земле. В день рождения Игоря, 17 августа 1941 года, для него и его друзей случилась судьбоносная встреча с врагом. Немецкий офицер неожиданно появился у речки, где рыбачили ребята, отобрал пойманных щук и, требуя письменное разрешение на ловлю, наотмашь ударил ими Игоря. Тот в гневе бросился на немца. Друзья помогли: навалились на офицера, столкнули в реку и… утопили фрица. Так родилась и приняла «крещение» молодёжная подпольная группа. Григорьев стал её командиром. Все военные стихи Игоря Григорьева – это строки пропахшие порохом, это плач сына над поруганной матерью-Родиной.   И кажется  - тучные нивы          Рыдают над каждым: «Проснись!..».          А в сёлах – глухие разрывы          Да толом пропахшая высь.          Проклюнулась жердь у омёта –           Разжилась наивной листвой.          А в поле частят пулемёты,           Свинец, высевая густой. 1941 годНо постепенно пессимизм и растерянность в стихах переходят в твёрдую уверенность и веру в победу:
А кругом, в ночи-неволе, - Ворог, проклятый трикраты.Замерзает наше поле,Замирают наши хаты.Но мы слышим, слышим, слышимЖаркий голос русской вьюги. Да! Мы дышим, дышим, дышим –  Копим жилистые руки! 1942,  Плюсса
Трагедия Красухи
Суббота, 27 ноября 1943 года. Страшная беда нависла над Красухой. На мостике, перекинутом через широкий ручей взрывом перевёрнуло легковую машину. Ехавшего в ней генерала Ферча ранило, его увезли в сторону Веретеней. Кто бы это мог сделать? Партизаны обычно совершают свои диверсии вдалеке от населённых пунктов, так как нельзя ставить под удар мирных граждан. Свои, красухинские, не могли на это решиться – знали, что ждёт потом жителей родной деревушки. Не имели никакого отношения к этому взрыву и жители соседних порховских деревень. Что касается партизан, то командование бригад, действовавших неподалёку от Красухи, провело тщательное расследование и выяснило, что никто такого задания не получал и никто не совершал диверсии в Красухе. Согласно другой версии, взрыв совершил мальчик Сенька по прозвищу Жаворонок, решивший отомстить за отца, погибшего на фронте, за пионервожатую Шуру, за всех красухинцев. Так или иначе, ясно одно: фашисты мстили мирным жителям за своё поражение на огромном советско-германском фронте, за провал своих планов. Пожалуй, что это была наиболее вероятная причина и их набега на Красуху в это серое ноябрьское утро. В час, когда произошёл взрыв, многие из жителей работали на гумне, молотили пшеницу. Чувствуя недоброе, бригадир сказал, чтобы люди скорее расходились. Но было уже поздно. Грузовики прямо по снежной целине обошли деревню. Солдаты прыгали с них на малом ходу и бежали к избам. Алексей Дмитриевич Дмитриев, заметив неладное на улице, вышел со двора, и, увидев офицера, направился к нему. - «Жители тут не виноваты, могу поручиться головой». Офицер отдал приказ солдатам, и те пронзили Дмитриева штыком. Это было вступление к чудовищной трагедии, разыгравшейся несколько позже.
В сорок третьем, в тьме метели
На село моё
Набежали, налетели
Псы и коршуньё.
Триста душ ни в чём невинных
Выгнали на снег.
Затолкали в пасть овина
Триста человек!
В каске, будто бес двурогий,
Лаял гауптман:
«Покажите путь к берлогам
Пар – ти - зан!
Три часа на размышленье.
Драй и нуль минут.
Исполняете – прощенье,
Нет – капут!»
Нет! Ни слова об отряде.
Замер стар и мал.
И ни звука о пощаде
Враг не услыхал.
Заплескалось пламя в крыше,
Взвился адский чад…
Не слыхал – и не услышит.
Мёртвые молчат.
Только память не забыла Горевальных дней:
Это было, было, было
На земле моей.
На земле седой и слёзной,
Льющей кровь свою, -
Неподкупной, гордой, грозной
В праведном бою.
Всем, в ком – тьма, кто к миру глухи,
Следовало б знать,
Что Россию, мать Красухи,
Лучше не пугать!
Гитлеровцы бросились к домам и стали их поджигать. Жители пытались выгнать скот и спасти кое-какое имущество. Палачи били людей прикладами, стреляли и кололи, а вынесенные вещи бросали в огонь. Оставшихся в живых стали сгонять в конец деревни. Нина Михайловна по канаве сумела уползти. Уже за деревней догнала Женю Павлову. Полчаса назад её гнали со всеми к гумну. Отец посоветовал ей бежать: он подумал, что их погонят в Германию, а у Женьки гордый характер и строптивый – не ей быть в рабынях. Послушавшись отца, она прыгнула в канаву. По ней тоже стреляли, но промахнулись. Со стороны теперь она видела, как немцы загоняли людей в гумна, как к большим воротам они тащили доски, солому и канистры с горючим. Её осенило: фашисты хотят сжечь людей. Но она знала, что с обратной стороны гумен есть маленькие дверцы, в которые при молотьбе выбрасывают отходы. Женя поползла обратно. Но её заметили и пронзили штыком. А людей всё вели к гумнам и толкали к открытым дверям. Две молодые старорусские беженки попытались не идти, но их швырнули в гумно силой. Мария Лукинична Павлова, шедшая с ребятами, на мгновенье потеряла детей – их увлекла людская толпа. В тот же момент сильный удар свалил её с ног. Она потеряла сознание и уже ничего не видела и не слышала. А в двух гумнах дело шло к своему ужасному концу. Людей били прикладами, в них стреляли из автоматов. Беззащитных не только убивали, над ними ещё и глумились. Офицер требовал указать нахождение партизан. Все молчали. Слышались только крики маленьких детей, которые не понимали, что плакать нельзя, да иногда голоса матерей, просивших пощадить хотя бы детей. Люди молчали, а время шло. И вот уже заколачивают двери, обливают горючим ворота и стены, подносят горящие факелы и скоро оба гумна превращаются в высоченные факелы. Сквозь бушующее пламя и дым неслись стоны, плач и крики. Солдаты отвечали на них беспощадным автоматным огнём. А Мария Лукинична Павлова пришла в себя тогда, когда догорали оба гумна. Безумными глазами смотрела она на всё то, что осталось от самых дорогих для неё существ. Плохо видя, и ничего не соображая, она поползла в сторону. Встретившая её в соседней деревне Нина Михайлова, еле узнала Марию Лукиничну. Ночью над Красухой стояло кровавое зарево. Фашисты оцепили деревню, а затем заминировали и подступы к ней, чтобы люди окрестных деревень не скоро узнали об этом злодеянии. Вряд ли удастся восстановить все имена несчастных, ставших жертвами фашистов в этот день. Скорбный список не полон: не выяснены имена всех погибших граждан Красухи, особенно её малолетних жителей. А беженцы соседних селений? А ведь были ещё и гости из Ленинграда, летний отдых для которых закончился так трагически. А беженцы Старой Руссы и других новгородских городов и сёл? Почти триста человек… Честных, скромных тружеников земли, мечтавших о мирной, спокойной жизни.
Вернулась женщина на родное пепелище. Деревни нет, только злой ветер метёт по дороге и огородам серую золу. Деревья обугленные. Полуразвалившиеся печные трубы. Одинокая ива скорбно склонила ветви. Но ничего не замечает одинокая босая женщина, пришедшая в погибшую Красуху. Она видит перед собой два страшных гумна, в которых мучительно страшно погибали её близкие… В глазах её неистребимое горе, но вместе с тем и ни с чем несравнимое мужество, на которое способна только русская женщина. [5]
Ты взошла на холм,
Скорбна и грозовита.
Ты устала,
Босы ноженьки болят.
Ты – из камня,
Ты – из мёртвого гранита,
Ты – немая,
Но душа твоя – набат.
Вскоре решено было поставить памятник в Красухе. На конкурс было выдвинуто 34 проекта. Работа Усаченко была признана лучшей. Она была привезена для обозрения в Порхов, получила единодушное одобрение порховчан, и в районе начинается сбор средств на сооружение памятника. В 1968 году в воскресный день 21 июня была установлена эта скульптура. В 1970 году появился документальный фильм «Была на земле деревня Красуха», который долгое время 27 ноября демонстрировался в кинотеатре «Победа» Серо-чёрный пепел Красухи и тысячи других деревень, сожжённых фашистами, стоны убиваемых и сжигаемых заживо людей звали к отмщению суровому и справедливому.
Чернобыльный пепел Красухи
Одна из книг Григорьева о войне называется «Красуха». Она посвящена трагедии Псковской деревни. 13 ноября 1943 года её сожгли захватчики. Сожгли вместе с жителями – земляками. Красуха находилась всего в трёх верстах от родного села – Ситовичи. И поэт поминает своих земляков и родичей, преданных огню: (IV)
Затолкали в пасть сарая
Триста человек!..
Триста душ, земля сырая,
Приюти навек.
Стихи о Красухе полны набатной скорбью, пронизаны глубокой тревогой и болью. Вспоминая годы оккупации, поэт заклинает: «Бремя-лихо, жуткое время. До предсмертного вздоха своего не перестану думать о тебе! И у последней черты не отрекусь от ненависти к фашистским атрибутам – кровожадности, подлости, холуйству и шкурничеству!».
«Да, главной моей книжкой считается «Красуха», да так оно, видно, и есть. Но пойми ты, Станислав, что и любая моя книжка - от первой до последней - могла бы так величаться. Да потому что вся моя война-сплошная КРАСУХА!..» «Конечно, - говорил он, слегка успокоившись, - когда я ту дедовическую беду сам увидал: вздрогнул, шутка ли - 300 человек заживо сожгли. Но, что, думаешь, я таких пепелищ не видал к тому времени? - да не мене тридцати, а то и сорока, разве кое-где людских огарков поменьше было. А ведь по всей нашей Псковщине не менее сотни таких Красух насчитать можно - и всюду живые люди жили, бабы с детишками да со стариками. И я их видел! сам видел, эти пепелища, эту гарь вдыхал, с чернобыльником смешанную! Вот откуда он у меня, чернобыльник этот... Так что в эту книгу, в эту поэму, в «Красуху» - когда о ней писать разрешили, когда памятникам открыли, я, Станислав, в с ю свою войну вложил, всю свою партизанщину!..»[8]
В языке бесчисленное количество слов, выражений. Писатель выбирает из этого множества самые точные, образные слова, характеризующие человека, предмет, явление или передающие душевное состояние, переживания, чувства, эмоции. Выразительные художественные определения и называются эпитетами.
Автор словаря А.П. Бесперстых понимает эпитеты в широком значении, относя к ним не только эпитеты-тропы, эпитеты-приложения, но и логические определения, придерживаясь таким образом позиции, что в стилистическом контексте любое определение может иметь выразительное значение. Именно последнее отличает словарь А.П. Бесперстых от других изданий, где утверждается, будто логическое определение не может рассматриваться как эпитет. [3]
Эпитеты поэтических произведений Игоря Григорьева необычайно разнообразны как по языковому выражении, так и по типологии. Они имеют различное морфологическое выражение:
прилагательные: (горючей даты, черных года, память вековая);
причастия (непогашенные свечки ) ;
существительные – приложения (тоска-поруха, люб- травы ,прах- золе). Яркой особенностью поэтического стиля Игоря Григорьева является постоянное и целенаправленное обращение к авторским неологизмам .
Таким автором и является русский поэт Игорь Григорьев. Одни современные исследователи сравнивают его с Николаем Рубцовым, другие находят в его творчестве есенинские мотивы. И все же, пожалуй, он был ни на кого не похож. Он был самодостаточен. Он был Игорь Григорьев.
Но обратимся к характеристике неологизмов в поэме « Красуха». Причем Игорь Григорьев не отдает предпочтение словам какой-либо одной части речи, а в равной степени обращается к созданию имен существительных, прилагательных и глаголов (гораздо реже – наречий).
При создании авторских неологизмов поэт использует различные способы словообразования. Остановимся на некоторых и одновременно попытаемся дать толкование авторским словам:
а) суффиксальный: сентябрины (то, что имеет отношение к сентябрю; происходящее в сентябре): Год сорок третий. Сентябрины,(сентябрь + -ин-ы); сентябрить (проявлять особенности сентября; веять, дарины (подаренное, подарки): Какие дани и дарины Ты жертвуешь и платишь, Русь?, (дари-ть + -н-ы);), б) сложение (с суффиксацией и без): златогрусть
Поэма «Красуха» - это плач, крик, боль души поэта.
«Поэт и воин» - воспоминания Игоря Николаевича Григорьева о войне
В автобиографической справке «О себе» Григорьев пишет: «В годы германского нашествия было суждено мне стать руководителем плюсских подпольщиков и возглавить группу разведки во вражеском тылу.Когда друга моего верного, помощницу по разведке Любу Смурову схватили немцы, я был отозван партизанским центром в отряд. Брат Лека ушёл со мной… И – со Дня Победы до сей поры – мне не по себе от мучительной думы: «Вот они – сыновей и дочерей миллионы многие, и с ними Любовь Смурова и Лев Григорьев, - полегли за Родину, а ты остался в живых!» Но ведь очень даже мог и не остаться. Судьба.Воевал в разведке Струго-Красненского межрайонного подпольного центра №4 под началом славного сына России Тимофея Егорова и в бригадной разведке Шестой ленинградской партизанской бригады под командованием Виктора Объедкова. [1] (Приложение 1)11 февраля 1944 года получил четвёртое, последнее ранение на войне. Было немало госпиталей».[1]
По всему этому Игоря никак не назовёшь баловнем судьбы. Он не раз рисковал жизнью ради Родины. К одному из его достоинств относилась и храбрость.Об этом красноречиво свидетельствует его незаурядная биография. За отвагу и храбрость он был награждён несколькими боевыми орденами и медалями.Когда началась Великая Отечественная война, он по заданию подполья начал работать переводчиком в немецкой комендатуре. На самом же деле Игорь Григорьев был разведчиком, добывавшим секретные материалы о передвижении вражеских сил и боевой техники.Арест его связной Любови Смуровой стал первым сигналом того, что гестапо вышло на их след и скоро доберётся и до него. Его не арестовывали только потому, что ему некуда было бежать.Комендатура, в которой он служил, находилась в местечке, окружённом с одной стороны заградительными отрядами, а с другой – болотами и минными полями.Однажды ночью Игорь Николаевич, вместе с братом, помолившись, пошёл через минные поля, протянувшиеся более чем на двести метров. Они спаслись чудом.  Уже после того, как Игорь Николаевич вернулся к партизанам, он не раз участвовал в диверсионных операциях, пуская под откос немецкие эшелоны с техникой, был зачислен в разведчики.А поскольку не раз был тяжело ранен, контужен, то в двадцать с небольшим лет окончил войну инвалидом: одно лёгкое у него было прострелено и болело. Образовался очаг  склонный к образованию туберкулёза, а операцию делать было опасно, ослабевший организм мог просто не выдержать. Из-за чего вчерашний разведчик вынужден был постоянно пользоваться ингалятором, потому что не мог подняться без этого даже на второй этаж.
Но даже эта беда не сломила мужественного человека. Он не желал быть просто инвалидом войны и почивать на заслуженных лаврах. Он живёт памятью о войне и продолжает отыскивать  своё слово в поэзии: [1]
Всё помню: немую работу разведки,          Полёгших безусых солдат…          Под сердцем моим пулевые отметки          Доныне к погоде горят.К собственному же быту был совершенно безразличен. Псковский поэт Валерий Мухин писал о своём учителе: «Его богатство – стихи. Чистые, русские, звонкоголосые, как трели утренних соловьев, простые, как капли росы на траве». Преданностью Родине, любовью к ней и болью за неё пропитаны, словно горячей кровью, многие стихи Григорьева.
Перед Россией
Я родине моей не изменял.
Безрадостной полынью переполняясь,
Я убивался с ней в глухую полночь,
Но родине во тьме не изменял.
Её беда (не наша ли вина?),
Что верящих в молчанье грозно ввергнув,
Поверила она в лишённых веры.
Её беда – не наши ли вина?
Я к родине своей не холодею,
Хоть крохобор мне тычет: «Дуролом!..»
Пусть обнесён и хлебом и вином –
От знобкости её не холодею.
Её ли суть (не дело ль наших рук),
Что сыновьям на ласку поскупилась?
Уж больно много гостя поскопилось.

Её напасть – не дело ль наших рук?
Я, родина, тебе не надоем
Ни шумом, ни докучною любовью.
Не знай меня, свети пока любому.
Я подожду. Тебе не надоем. [2]
Вячеслав Шошин, литературовед и историк, доктор наук, смело поставил Григорьева в один ряд с таким великим мастером слова, как Сергей Есенин, который горевал: «Я – последний поэт деревни, но доныне первый поэт». Не согласился с ним критик: «Первый! Но не единственный. Есть и другие. И среди них – “поэт последней деревни” Игорь Григорьев».
Игорь Николаевич признавался: «В жизни и в поэзии я не мыслю себя без России, без боли и гнева, ныне пренебрежительно прозванных “эмоциями”. Время и безвременье понимаю как ничем и тем более никем не сокрушимый сплав будущего, настоящего и прошлого. Всё перемелется».
Работая в архиве Игоря Григорьева, я обнаружила его письмо: то ли оно так и не было отправлено, то ли адресовалось близким, а потому и нашло место в архиве, но там есть замечательные слова:
«Я живу больно, грустно и горестно: мучаюсь бедами нашей горестной родины – России…»
Сейчас мне хочется обратиться к воспоминаниям Елены Морозкиной, которые были опубликованы в «Псковской правде» 28 октября 1998 года:«Игорь Григорьев - уникум, поэт Божьей милостью. Это, прежде всего и на все времена.Стихи его останутся жить с нами, а в них - его душа.И вместе с тем Игорь - подпольщик (а было ему 18 лет!).Игорь – партизан.А после войны Игорь - охотник, Игорь - каменщик, Игорь - фотограф (в том числе - участник археологической экспедиции в Забайкалье), Игорь - студент литфака Ленинградского государственного университета, который он окончил. Творческое наследие.
Нужно отметить с каким трудом книги Григорьева пробивались на свет: их зарубали, гнобили, подвергали сомнению их поэтическое начало, но они выживали, поднимались и в конце-концов выходили чистыми к своему читателю. Как пример Владислав Шошин приводит издание книги «Русский урок», в предисловии, к которой, он пишет: «Нельзя не остановиться на мытарствах, выпавших на долю этой книги. Первоначально рукопись была предложена издательству «Советский писатель» в 1979 году. На неё написано шесть рецензий. И наконец – 15 января 1988 года – редакторское заключение: «Игорь Григорьев предстаёт в новой книге сильным, оригинально мыслящим поэтом. В своё время он получил от двух рецензентов самую настоящую отповедь за якобы неразборчивое использование местного диалекта и т. д. Должна сказать, что поэтический язык И. Григорьева привлекает яркостью, образностью, знанием языка народного… Предлагаю рукопись И. Григорьева в план выпуска 1990 года. Потом план выпуска отсрочили на 1991 год. Теперь издание рукописи Игоря Григорьева перенесли уже на 1992 год. Но долготерпение автора тоже не могло длиться вечно… Такова предыстория рождения этой книги. Грустная история – самоуправство чиновников от поэзии». А между тем Григорьев стал настоящим мастером. Об этом сами за себя говорят его эпические полотна – поэмы. «Зажги надежду», «Колокола», «Стезя», «Плач по Красухе», «Обитель», «Двести первая верста», «Вьюга»… Внутреннее содержание поэм основано на понятиях: Правда, Совесть, Любовь. Как в поэмах, так и в лирических стихах главный стержень – любовь к Родине, Псковщине, к судьбе простого народа: [2] (Приложение)
Горемаятная родина,
Горемаятные мы:
На пустых холмах – болотина,
На болотине – холмы.
Или вера сгила начисто?
Или верится до дна?..

Даже пляшется, как плачется:
Плач – под пляску, мать родна!
Да когда же нам наплачется
Во пиру судьбы-тюрьмы?
Неужели не отважиться,
Встав, напомнить: кто есть мы?

Заключение
Русский Воин. Русский Поэт. Русский Человек... И самое последнее. В коллективном сборнике псковских литераторов, выпущенном к 60-летию Великой Победы, напечатаны несколько стихотворений Игоря Григорьева, которые либо не публиковались прежде (а таких осталось не- мало), либо в его книгах советского времени появлялись с купюрами, - в сборнике же «Опаленные войной» они напечатаны в первозданном виде. Одно из этих стихотворений завершается так: Еще окаянные годы Пошлют нас в пылающий путь. Вот мы, русские поэты, сегодня и идем этим путем. Путем пылающей вьюги, путем нашей негасимой исторической памяти. И одна из главных путеводных звезд для нас в этом пути - поэзия Игоря Николаевича Григорьева.[4]

Использованная литература
1. Поэт и воин: книга воспоминаний об Игоре Григорьеве – СПб 2013
2. Григорьев И.Н. Автобиография\\ Родимые дали 1960 год
3. А.П. Бесперстых «Словарь эпитетов Игоря Григорьева» СПб 2013
4. Псковский край в литературе. Псков 2003 г.
5. Красуха: стихи – Москва «Современник» 1973 год
6. Материалы, найденные в архивах и краеведческих музеях.
7. Станислав Золотцев «Зажги вьюгу» (Очерк о жизни и творчестве поэта Игоря Николаевича Григорьева «Логос» 2007 год8. Краеведческие чтения, Порхов
Интернет-ресурсы
9. https://ru.wikipedia.org/wiki
10. http://bibliopskov.ru/html2/grigoriev.htm
11. http://www.stihi.ru/avtor/sovet2

Приложение I

Фотография из Интернета (февраль 1944). В партизанском отряде.
Приложение II

Книга, подписанная И. Н. Григорьевым на память О.П. Полубеловой. Фотографировала Миронова Екатерина 15.09. 2014 года.


Книга, подписанная И. Н. Григорьевым на память О.П. Полубеловой. Фотографировала Миронова Екатерина 15.09. 2014 года.
Приложение IV

«Скорбящая псковитянка» - фото Мироновой Екатериной, 31.03. 2015 г.
Приложение V

Только трубы обочь речки
Над печами в ряд —
Непогашенные свечки —
В прах-золе горят. Фото Мироновой Екатерины, 31.03. 2015
Приложение VI


Фотографии из Интернета,
Приложение VII

«Главная моя книжка о войне»
















.