Литературно-музыкальная композиция Рукописи не горят

Литературный вечер по творчеству М.Булгакова

1. Господа, а почему мы сегодня вдруг заговорили о Булгакове?
2. Почему это «вдруг»? Каждому хоть немного образованному человеку известны цитаты из произведений Михаила Афанасьевича, ставшие афоризмами:
- Рукописи не горят.
3. - Не бывает осетрины второй свежести.
2. - Люди как люди, только их квартирный вопрос испортил.
3. - Никогда ничего не просите! Никогда ничего, в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!
1. Что-то мне сомнительно, чтобы все сидящие в зале знали о Булгакове и тем более знали эти афоризмы.
2. А вот мы тем, кто не знает, и расскажем сегодня, к чему приводит нежелание знать и нежелание самосовершенствоваться.
3. Итак, рукописи не горят – это еще раз подтверждает великий русский писатель Михаил Афанасьевич Булгаков.

Ведущие.
1. Родился Михаил Афанасьевич Булгаков в 1891 году в Киеве, получил прекрасное домашнее образование.
2. Вы только представьте, что, кроме русского языка, Булгаков знал английский, французский, немецкий, греческий и латынь. После окончания Киевской гимназии учился на медицинском факультете университета Святого Владимира.
1. Много видел и много пережил будущий писатель: хирург во время 1 Мировой войны, сельский врач, затем доктор городской больницы. Жизнь никогда не баловала Булгакова.
2. Публиковаться он начал с 1919 года во Владикавказе. А в 1921 году Михаил Афанасьевич Булгаков приезжает в Москву.
1. В это время он активно сотрудничает с различными газетами и журналами, где публикуют его произведения. В них остроумно, ярко воспроизводятся социальные и нравственные пороки человеческого общества послереволюционного периода.
2. Михаил Булгаков, по его собственному выражению, к 1921 году «возможность жить уже добыл». Его фельетоны и рассказы получают широкую известность. Попробуем представить, как бы выглядели герои Булгакова сегодня.
1. Предлагаем вашему вниманию инсценирование рассказа «Неделя просвещения».

На сцену выходят военком и солдат Сидоров.
Военком. Сидоров.
Сидоров. Я!
Военком. Ты неграмотный?
Сидоров. Так точно, товарищ военком, неграмотный!
Военком. Ну, коли ты неграмотный, так я тебя сегодня вечером отправлю на «Травиату»
Сидоров. Товарищ военком, я неграмотный, но травить-то меня зачем?
Военком. Да-а, Сидоров, не просто неграмотный, ты – очень неграмотный. Всем известно, что «Травиата» - это опера.
Сидоров. Помилуйте, товарищ военком. Я, конечно, неграмотный, так не виноват же: не учили нас при старом режиме.
Военком. Дурак! Чего ты испугался? Это тебе не в наказание, там тебя просвещать будут, спектакль посмотришь, вот тебе и удовольствие.
Сидоров. А нельзя ли мне, товарищ военком, в цирк и там удовольствие получить?
Военком. В цирк? Это зачем же?
Сидоров. Да уж больно занятно. Ученый слон, опять же рыжие, французская борьба.
Военком. Я тебе покажу слона. Несознательный ты элемент, Сидоров! Рыжие! Сам ты рыжий, деревенщина! Слоны-то вот учены, а ты? Какая тебе польза от цирка? Иди в театр! Там тебя просвещать будут.
Военком уходит. Выходит солдат Пантелеев.
Сидоров. Ну, что, друг Пантелеев, получай и ты увольнительную, вместе пойдем просвещаться!
Пантелеев. В цирк?
Сидоров. Дурак ты необразованный! В театр!
Уходят. Выходят все трое.
Военком. Ну, рассказывайте, что видели в театре?
Сидоров. Ну, купили мы с Пантелеевым три стакана семечек, пришли в «Первый советский театр».
Пантелеев. Сели, посидели часика полтора, пока представление не началось, по стакану семечек съели.
Сидоров. Потом, смотрю, лезет человек на главное место, огороженное ото всех. Усы, бородка с проседью и из себя строгий такой. Оказывается, это дирижер. Он там самый главный.
Пантелеев. Дирижер сразу два дела делает – и книжку читает, и прутом размахивает – в грамоте не последний человек. А оркестр нажаривает.
Сидоров. А тем временем занавеска раздвинулась, а на сцене – дым коромыслом! Которые в пиджаках - кавалеры, а которые дамы - в платьях танцуют, поют. Ну, конечно, и выпивка тут же и в девятку то же самое.
Пантелеев. А среди прочих Альфред. И оказывается, братец ты мой, влюблен он в эту самую Травиату. И ей все пением объясняет, а она ему тоже в ответ. И выходит: не миновать ему жениться на ней, но только, оказывается, у того Альфреда есть папаша, по фамилии Любченко.
Сидоров. Вот во втором действии он откуда ни возьмись и шасть на сцену. Ну и расстроил Альфредову всю эту махинацию к черту. Напился с горя Альфред, и пьяный в третьем действии устроил он здоровеннейший скандал этой самой Травиате.
Пантелеев. Обругал ее на чем свет стоит, при всех. Аж неудобно слушать!
Сидоров. Да, поет ей прямо: и такая ты, и сякая ты, и вообще, не желаю с тобой больше дела иметь. И заболей она с горя чахоткой в четвертом действии. Послали за доктором.
Пантелеев. Приходит доктор. Подошел к Травиате и запел: «Будьте покойны, болезнь ваша опасная, и непременно вы помрете.» И даже рецепта, гад такой, не прописал.
Сидоров. Ну, видит Травиата, делать нечего – надо помирать. Ну, тут пришли к ней Альфред, и Любченко, просят ее не помирать. Любченко, это папаша то есть, даже согласие свое на свадьбу дал. Но ничего не выходит.
Пантелеев. Травиата им говорит: «Извините, не могу, должна помереть», и действительно, попели они втроем, и померла Травиата.
Сидоров. Жалостливая такая спектакля, ужасть прямо.
Военком. Ну, вот, а то слоны на уме! Никаких цирков. Завтра идете на концерт. Вам товарищ Блох со своим оркестром будет Вторую рапсодию играть. Потом в драму сходите, а потом опять в оперу. Довольно по циркам шляться! Настала неделя просвещения!
Пантелеев. Этак и помереть от знаний можно!
Сидоров. Вы что ж, товарищ военком, всю роту гонять будете?
Военком. Зачем всех? Грамотных не буду. Грамотный он и без Второй рапсодии хорош. Это только вас, чертей необразованных, учить надо. А грамотный пусть идет на все четыре стороны.
Сидоров и Пантелеев озадачены.
Сидоров. Позвольте заявить!
Военком. Заявляй!
Пантелеев. Позвольте нам в школу грамоты записаться.
Военком. Вот молодец!
Сидоров. (Обращаясь к зрителям). Ну, походили мы в нее, и, что вы думаете, выучили-таки. И теперь ходим в цирк.
Пантелеев. Потому что грамотные!
Сцена 2.

Ведущие.
1. Эпоха 20-х годов нашла свое отражение в одном из самых известных произведений. Это произведение никогда не было опубликовано при жизни Булгакова.
2. Более того, повесть, написанная еще в 1925 году, впервые была напечатана в русскоязычном журнале в Германии и Англии. А на родине появилась только в 1987 году.
1. Речь идет о повести «Собачье сердце».
2. Перед нами Москва в послереволюционный период. Возгласы торжества победы власти рабочих и крестьян стихли, предстояло жить дальше, вместе стали существовать интеллигенция и те, кого подняла наверх революция.
1. Что из этого получилось? Посмотрим сцены из произведения Булгакова «Собачье сердце». Булгаковские герои в интерьере и костюмах 21 века не менее выразительны и современны, чем в 30 –е годы прошлого века.
2. Место действия – дом профессора Преображенского, светила медицины.

Звонок в дверь. Входит группа людей. Профессор и доктор сидят за столом.

Швондер. Мы к вам, профессор. Вот по какому делу.
Преображенский. Здравствуйте, господа. А вы напрасно ходите в такую погоду без калош. Во-первых, вы простудитесь, а, во-вторых, испортите мне ковры, а они персидские.
Жаровкин. Во-первых, мы не господа.
Преображенский. Во-первых, вы – мужчина или женщина?
Вяземская. А какое это имеет значение? Женщина.
Преображенский. Значит, вы может оставаться в кепке, а остальных я прошу снять головные уборы.
Швондер. Мы пришли к вам
Преображенский. Мы – это кто?
Швондер. Мы – это новое домоуправление нашего дома. Я Швондер. Она – Вяземская, он – Жаровкин.
Преображенский. Это вас вселили в квартиру Федора Павловича? Боже, пропал Калабуховский дом.
Жаровкин. Вы что, издеваетесь?
Преображенский. Я? Я в отчаянии. Что теперь будет с паровым отоплением? Так, я слушаю вас.
Швондер. Мы, домоуправление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома
Преображенский. Кто на ком стоял? Потрудитесь излагать ваши мысли яснее.
Жаровкин Вопрос стоял об уплотнении
Преображенский. Довольно. Я понял. Вот документ, согласно которому моя квартира освобождена от каких бы то ни было уплотнений и переселений.
Жаровкин. Извиняюсь, но у вас 7 комнат.
Преображенский. Да, я живу и работаю в семи комнатах, да, и желал бы приобрести восьмую под библиотеку.
Швондер. Но общее собрание просит вас отказаться от столовой и смотровой.
Столовых сейчас нет ни у кого, даже у Айседоры Дункан.
Преображенский. А где же, по-вашему, я должен принимать пищу?
Жаровкин. В спальне!
Преображенский. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает! Но я не Айседора Дункан. Я буду обедать в столовой, оперировать в операционной. Передайте это вашему общему собранию.
Швондер. Тогда, профессор, ввиду вашего упорного сопротивления, мы вынуждены жаловаться.
Преображенский. Секундочку. (звонит). Петр Александрович? Здравствуйте, Петр Александрович, ваша операция отменяется, как и все другие. Я перестаю работать в Москве. Сейчас ко мне вошли трое и терроризировали меня в квартире с целью отнять часть ее. Ключи могу отдать Швондеру, пусть он оперирует. Я вас прошу, мне самому неприятно. Да, хорошо. Но только пусть это будет такая бумага, по которой нет Швондер, не кто иной не посмеет и приблизиться к моей квартире. Это вас (обращаясь к Швондеру, передавая трубку)
Швондер. Да, слушаю. Председатель домкома Швондер. Да. Хорошо. Я трубку положили
Преображенский. Все? Я могу обедать?
Вяземская. Мы сейчас уйдем. Только я как заведующий кульотделом дома
Преображенский. Заведующая.
Вяземская. Хочу предложить вам взять журналы в пользу детей Германии. Полтинник за штуку.
Преображенский. Нет, не возьму.
Вяземская Вы не сочувствуете детям Германии?
Преображенский. Сочувствую.
Вяземская. Денег жалко?
Преображенский. Нет.
Вяземская. Тогда, почему?
Преображенский. Не хочу.
Жаровкин. Знаете, профессор, вас следовало бы арестовать.
Преображенский. ( с любопытством) За что?
Жаровкин Вы ненавистник пролетариата.
Преображенский. Да, я не люблю пролетариат. Господа, можно мне, наконец, пообедать? Зина, накрывай. Прошу вас, доктор.

Слышна песня.
Преображенский. Зинуша, что это значит?
Зина. Общее собрание. Опять поют.
Преображенский. Пропал Калабуховский дом.
Борменталь. Вы слишком мрачно смотрите на вещи, Филипп Филиппович.
Преображенский. Я человек фактов и наблюдений. Вот первый факт: с 1903 по 1917 год не пропала ни одна пара калош с калошной стойки внизу. А в марте 1917 пропали все калоши. Я не говорю уже о паровом отоплении. Факт второй: убрали ковер с парадной лестницы. Почему?
Борменталь. Не знаю. Запрещено.
Преображенский. Кем? Разве Карл Маркс запрещает держать ковер в парадной лестнице? Где у Карла Маркса сказано об этом? Почему пролетарий не может оставить калоши внизу и не пачкать мрамор?
Борменталь. Так у него нет калош.
Преображенский. Ничего похожего! На нем теперь мои калоши! Факт третий. Почему электричество, которое, дай бог памяти, тухло в течение 20 лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц?
Борменталь. Разруха, Филипп Филиппович.
Преображенский. Нет, дорогой Иван Арнольдович. Нет. Воздержитесь от употребления этого слова. Разруха. Что это такое, эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Что вы подразумеваете под этим словом. Это вот что: если я, вместо того чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня в квартире будет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно?
Борменталь Разруха не в клозетах, а в головах.
Преображенский Совершенно верно. Нельзя служить двум богам сразу. Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то оборванцев! Это никому не удается, доктор.
Борменталь. Да, тем более людям, которые отстали в своем развитии от европейцев лет на 200.

Ведущие.
1.Как вам известно, профессор Преображенский сумел путем операции на гипофизе превратить пса Шарика в человека, пересадив ему органы и мозг человека.
2. Клима Чугункина, вора, алкоголика, совершенно опустившегося элемента. Вот что получилось спустя некоторое время после операции.

Преображенский. Вы бы почитали что-нибудь, а то, знаете ли
Борменталь. Надо будет «Приключения Робинзона Крузо» ему предложить.
Шариков. Уж и так читаю, читаю
(ответил Шариков и быстро налил себе полстакана водки).
Преображенский Зина, убери, пожалуйста, водку. Что же вы, позвольте спросить, читаете? (Зина входит и забирает бутылку)
Шариков. Эту как ее переписку Энгельса с этим как его – дьявола – с Каутским.
Борменталь остановил на полдороге вилку с куском мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино. Шариков в это время изловчился и проглотил водку.
Преображенский. Позвольте узнать, что вы можете сказать по поводу прочитанного?
Шариков пожал плечами.
Шариков. Да я не согласен.
Преображенский. С кем? С Энгельсом или с Каутским?
Шариков. С обоими.
Преображенский. Это замечательно, клянусь богом!
Борменталь. А что вы со своей стороны можете предложить?
Шариков. Да что тут предлагать? А то пишут, пишут. Конгресс, немцы какие-то. Взять все и поделить!
Преображенский (воскликнул). Так я и думал, именно так и полагается.
Борменталь (заинтересованно). И вы способ знаете?
Шариков. Да какой тут способ. Дело не хитрое. А то что ж: один в 7 комнатах расселился, штанов у него 40 пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет.
Преображенский. Насчет 7 комнат – это вы, конечно, на меня намекаете? Что ж и я не против дележа. Доктор, скольким пациентам мы вчера отказали?
Борменталь. 39 человекам. 390 рублей.
Преображенский. Ну что, Шариков, с вас 130 рублей.
Шариков. Хорошенькое дело! За что это?
Преображенский (рявкнул). За кран и кота. Вы сорвали прием. Это же нестерпимо! Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире за котом, рвет краны. Кто вчера убил кота мадам Поласухер?
Борменталь. Вы, Шариков, третьего дня укусили даму на лестнице.
Шариков. Да она меня по морде хлопнула. А морда у меня не казенная, чтобы по ней всякий бил.
Борменталь. Потому что вы за грудь ее ущипнули. Вы стоите, Шариков
Преображенский. Вы стоите на самой низшей ступени развития, вы еще только формирующееся в умственном отношении существо.
Борменталь. Все ваши поступки чисто звериные.
Преображенский. И вы в присутствии двух людей с университетским образованием позволяете себе с невыносимой развязанностью подавать какие-то советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все поделить. В то время как
Борменталь. Вчера вы наглотались зубного порошку.
Шариков ловит зубами блоху под мышкой.
Борменталь. Да ловите вы блох руками. И откуда только они у вас берутся?
Шариков (давя блоху руками). Любят они меня.
Преображенский. Так вот. Вам нужно молчать и слушать. Молчать и слушать, чтобы стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом общества! Доктор, прошу вас, в театр его везти не нужно. Съездите с ним в цирк. Только посмотрите, чтобы в программе не было котов.
Шариков. И как такую сволочь только в цирк пускают.
Преображенский. (загадочно). Ну, мало ли, кого там пускают. Что там в программе?
Борменталь. У Соломонского четыре какие-то Юссемс и человек мертвой точки.
Преображенский. Что такое Юссемс?
Борменталь. Бог его знает. Первый раз встречаю такое слово. Но лучше не будем рисковать. Вот у Никитиных слоны и предел человеческой ловкости.
Преображенский. Что вы скажете относительно слонов, дорогой Шариков?
Шариков. Что ж я не понимаю, что ли. Кот – другое дело. Слоны – животные полезные.
Преображенский. Вот и отлично.
Шариков и Борменталь ушили. Преображенский задумчив.
Преображенский. Ей-богу, кажется, решусь

Ведущий 1. Со скандалами, уговорами, криками Шариков прожил в квартире Преображенского еще некоторое время. Однажды он исчез и вернулся лишь спустя несколько дней.
Звонок в дверь входит Шариков.
Шариков. Я, Филипп Филиппович, на должность поступил.
Преображенский. Дайте бумагу. (читает). Предъявитель сего товарищ Шариков Полиграф Полиграфович состоит заведующим подотделом очистки города Москвы от бродячих животных (котов и прочего) в отделе МКХ.
Борменталь. Я даже догадываюсь, кто вас туда устроил.
Шариков. Ну да, Швондер.
Борменталь. Позвольте вас спросить, почему от вас так отвратительно пахнет?
Шариков. Ну что ж, пахнет известно: по специальности. Мы этих котов душили, душили.
Преображенский. Что же вы делаете с этимигм убитыми котами?
Шариков. Известно что. На польты пойдут, из них белок будут делать на рабочий кредит Я тут это, счас.
Шариков уходит, возвращается с девушкой.
Преображенский. Позвольте узнать?
Шариков. Я с ней расписываюсь. Это Васнецова, наша машинистка. Она будет тут жить со мной. Борменталя надо будет выселить. У него своя квартира имеется.
Преображенский. Позвольте узнать, милая дама, как он вам объяснил свой шрам на лбу?
Дама. Он сказал, что ранен в боях, на колчаковском фронте.
Преображенский. Лжет. Он – пес Шарик, жил здесь в подворотне. Мне вас искренне жаль, но нельзя же так вот, с первым встречным, только из-за служебного положения.
Дама. Не может быть! Шарик? Нет! Я отравлюсь. Он угрожает, говорит, что красный командир. Говорит, со мной будешь жить в прекрасной квартире, каждый день ананасы. Говорит, пси.. психика у меня добрая, только кошек очень ненавижу. Нет, этого не может быть! Он у меня кольцо взял на память.
Преображенский. Ну-ну, успокойтесь. Нужно перетерпеть.
Дама (Шарикову). Подлец! (дает пощечину, собирается идти)
Преображенский. Постойте. Шариков, кольцо позвольте.
Шариков. (злобно, отдав кольцо). Ну ладно, попомнишь! Я устрою тебе завтра сокращение штатов.
Борменталь. Не бойтесь. (Шарикову). Ежедневно я буду лично справляться в очистке – не сократили ли гражданку Васнецову. И если узнаю, что сократили
Шариков изворачивается и убегает.

Преображенский. Иван Арнольдович, как, по-вашему, я понимаю что-либо в анатомии и физиологии человеческого мозгового аппарата.
Борменталь. Филипп Филиппович, вы еще спрашиваете! Вы – первый не только в Москве, но и в Европе!
Преображенский. Ну, положим так. Запомните: никому не удастся сделать из этого субъекта человека.
Борменталь. Да уж, Шариков - мерзавец, каких поискать.
Преображенский. Так вот. Я знаю, что вы не станете срамить меня. Но профессор Преображенский нарвался на этой операции как третьекурсник мединститута. Результат ее будет один. Все мы теперь будем иметь этого Шарикова вот где (профессор похлопал себя по шее) Кстати, и Швондер тоже. Я пять лет выковыривал придатки из мозгов. Вы знаете, какую работу я проделал – уму непостижимо. Зачем, спрашивается? Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы встают дыбом.
Борменталь. Он что-то исключительное.
Преображенский. Совершенно с вами согласен.
Борменталь. Филипп Филиппович, а что, если пересадить мозг Спинозы?
Преображенский. Можно, конечно, мозг Спинозы или еще какого-нибудь лешего. Но зачем? Зачем искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба его может родить когда угодно. Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого. Мой опыт гроша ломаного не стоит. Доктор, передо мной тупая безнадежность, я, клянусь, вам потерялся.
Борменталь. Тогда вот что, дорогой учитель, если вы не желаете, я сам на свой риск накормлю его мышьяком. Ведь, в конце концов, Шариков – ваше собственное экспериментальное существо.
Преображенский. Нет, я не позволю вам этого, милый мальчик. Мне 60 лет, я могу давать вам советы. На преступление никогда не идите, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости лет с чистыми руками.

Ведущий
1. Шариков превратился вновь в милого умного пса Шарика благодаря гению профессора. Но! Не все так просто. Тема узколобости и ограниченности, думаем, очень актуальна и сегодня.
2. И сегодня, к сожалению, встречаются Шариковы, полученные, правда не посредством операции, а от недостатка воспитания и самообразования. Посмотрим, каким бы мог быть Шариков сегодня.

Сцена 3.
1. Весна или осень, впрочем, это не важно. Симпатичная, умная девушка сидела на скамейке и ждала юношу. Чтобы не терять зря времени, читала стихотворения Пушкина, так как назавтра был урок. Все было хорошо, как вдруг
Выходят двое модных, наглых юношей. Они слушаю музыку, покачиваясь в такт, жуют жвачку, в руках полторашка.
1. О, какая !
2. Ты посмотри, какая умная. Сидит, читает, на нас ноль внимания.
1. Слышь, ты, ! Ты глянь, кто перед тобой.
2. Ты чо, глухая?
Девушка. Мальчики, добрый день, вам не все рано, что я читаю?
1. Нет. А нам интересно.
2. А может, мы тоже обрзануться образоватьсяогрызнуться ну в общем, тоже знаний хотим!
1. А шо это мы читаем? Пушкин. Слышь, Шарик, ты когда-нибудь Пушкина читал?
2. Ну ты темный. Пушкин – это
Девушка. Мальчика, верните книгу. Что вам надо?
1. Нам? А пообщаться.
2 Ты чо, не хочешь пообщаться с двумя умными, воспитанными молодыми людьми?
Девушка. Хочу, а где они?
1. Ты чо, плохо видишь? Они перед тобой.
2 Это мы!
Девушка. Вы преувеличиваете!
1. Кто? Мы? Ты нам не веришь?
2. Да спрашивай, что хочешь - мы все знаем!
Девушка. Ну, хорошо, сами напросились. Если отвечаете на 3 вопроса, иду с вами. Нет – валите, в смысле, идите, пока мой парень не пришел. А то плохо будет.
1. Как бы ему плохо не было.
2. Ладно, валяй!
Девушка. Вопрос первый: где у кузнечика ухо?
1. А что, у него есть ухи, то есть уши?
2. У него ж только ноги и все.
Девушка. Так. Проехали. Вопрос второй: Летели три страуса. Охотник одного убил. Сколько осталось?
1. Не, ты чо, думаешь, что мы тронутые?
2. 2 и осталось!
Девушка. Проехали и этот вопрос. Вопрос третий: Что сырым не едят, а вареным выбрасывают?
1. Не, ты меня просто злишь!
2. Ну, умная, ты попала. Будешь нас учить весь вечер.
Девушка. Ага, разбежались. Вот мой друг. Всего вам, юноши. До встречи.
Юноша. Здравствуй, Катюша, а что это за гомосапиенсы?
1. Он что не русский?
2. Гомо, чего? Ты, ботаник, как ты нас обозвал?
1. Счас в морду получишь.
Юноша. Не допрыгнешь, понял! Иди учи таблицу сложения, инфантильный!
2. Держите меня, я его счас порву!
Девушка. Мальчики, спокойно! Андрюша, Не стоит на них, убогих, внимания обращать! Юноши, а к вам вопрос последний: какого цвета дверь в вашу школу?
1 и 2 обалдело смотрят на нее, потом друг на друга.
1. это был контрольный выстрел!
2. кто ж ее помнит, дверь-то. Есть какая-то.
Юноша. Кстати, а вам не пора, не пошли бы вы в МОУ
1. Что! Сам ты туда иди!
Юноша. Я только что оттуда. Я хотел сказать не пошли бы вы в МОУ лицей №4. Глядишь, научились бы чему.
Девушка. Именно там превращают гомосапиенсов в настоящих умных людей.
Юноша. Которых любят умные девчонки.
1. Кстати (обращаясь в зал), а вы знаете, что сырым не едят, а вареным выбрасывают?
2. А еще с нас смеялись. Сами гомосапиенсы!

Сцена 4.

Ведущий 1. Роман «Мастер и Маргарита» диктовал жене Булгаков вплоть до самой смерти. Но произведение появилось в журнале «Москва» лишь в 1966 году. Роман сразу вызвал неоднозначные суждения. Споры не затихают и по сей день.
Ведущий 2. Иешуа, бродяга, пойманный на улице, и Понтий Пилат, прокуратор иудейский, впервые встречаются на допросе. Пилату не понравилось обращение «добрый человек» из уст арестант. Тому доходчиво объяснили, как надо разговаривать со столь значительным лицом. Но чем-то заинтересовал могущественного прокуратора приговоренный Иешуа. Посмотрим, как бы сегодня выглядели герои бессмертного романа Булгакова.

Пилат. Имя?
Иешуа. Мое?
Пилат. Мое – мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое!
Иешуа. Иешуа.
Пилат. Прозвище есть?
Иешуа. Га-Ноцри.
Пилат. Откуда ты родом?
Иешуа. Из города Гамалы.
Пилат. Кто ты по крови?
Иешуа. Не знаю точно. Я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец сириец.
Пилат. Где ты постоянно живешь?
Иешуа. У меня нет постоянного жилища. Я путешествую из города в город.
Пилат. Это можно выразить одним словом – бродяга. Родные есть?
Иешуа. Нет.
Пилат. Знаешь грамоту?
Иешуа. Да. Кроме арамейского, я знаю еще и греческий язык и говорю по-латыни.
Пилат. Так это ты собрался разрушить здание храма и призвал к этому народ?
Иешуа. Я, добрый человек
Пилат. Что! Опять?
Иешуа. Я, игемон, никогда не призывал к этому бессмысленному действию.
Пилат. Множество людей стекается в город к празднику. Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели, убийцы. А попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Вот записи, в них ясно сказано: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди.
Иешуа. Эти добрые люди, игемон, ничему не учились и перепутали все, что я говорил.
Пилат. Повторяю: перестань притворяться сумасшедшим. Записано за тобой немного, но достаточно, чтобы тебя повесить.
Иешуа. Нет, нет. Просто ходит один за мной и все записывает. Я один раз заглянул в пергамент и ужаснулся. Ничего, из того, что там записано, я не говорил.
Пилат. Кто он?
Иешуа. Левий Матвей, сборщик податей.
Пилат. Ясно, но не все. Скажи, что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?
Иешуа. Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.
Пилат. Зачем же ты, бродяга, смущал народ, говоря об истине, о которой ты представления не имеешь? Что такое истина?
Иешуа. Истина, прежде всего, в том, что у тебя болит голова, болит так сильно, что ты слабодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе даже трудно смотреть на меня. Я сейчас невольно являюсь твоим палачом, что ужасно огорчает меня. Но мучения сейчас твои кончатся, голова пройдет.
Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками. Но тотчас же сел на место. Арестант продолжал говорить как ни в чем не бывало.
Ну вот, все и кончилось. Я бы советовал тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять где-нибудь пешком. Мне пришли в голову мысли, я хотел бы поделиться с тобой: ты производишь впечатление умного человека.
Пилат. Сознайся, ты великий врач?
Иешуа. Нет.
Пилат. Ладно, можешь не сознаваться. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить или поджечь храм?
Иешуа. Что я похож на слабоумного?
Пилат. О нет, ты не похож на слабоумного. Поклянись, что этого не было.
Иешуа. Чем?
Пилат. Своей жизнью, ею клясться самое время, так она висит на волоске.
Иешуа. Не думаешь ли ты, игемон, что это ты подвесил ее? Ошибаешься.
Пилат. Я могу перерезать этот волосок!
Иешуа. И в этом ты ошибаешься. Согласись, что перерезать может лишь тот, кто подвесил.
Пилат. Так, теперь я понимаю, почему за тобой ходили толпы зевак. А теперь скажи мне, почему ты всех называешь «добрые люди»?
Иешуа. Злых людей нет на свете.
Пилат. Что?
Иешуа. Злых людей нет на свете.
Пилат. Впервые об этом слышу. Но, может быть, я мало знаю жизнь! В какой из книг ты прочел это?
Иешуа. Ни в какой. Я своим умом дошел до этого.
Пилат. И ты проповедуешь это?
Иешуа. Да.
Пилат. (читая принесенный лист) молись, если веришь, самое время. Впрочем, это не поможет: слишком тяжелое обвинение. Вспомни: что ты говорил против власти.
Иешуа. Я говорил, что всякая власть – насилие над людьми. Настанет время, когда не будет никакой власти. Отпусти меня, игемон.
Пилат. Безумный! Ты полагаешь, что я могу после таких слов отпустить тебя? Или ты думаешь, что готов занять твое место?
Иешуа. В числе человеческих пороков, я думаю, один из самых главных – трусость.
Пилат. Есть приказ, тебя казнят.(зрителям). Да, там, на площади, под крики толпы освободят Варавана. Освободят вора и убийцу. Ужасно, что я сам произнесу это имя. Я ничего не смогу сделать, чтобы спасти его. Или побоюсь (расходятся)
Иешуа. А потом Понтий Пилат узнает о моих последних словах, они примирят его с его же собственной совестью, но навсегда лишает его покоя. Слушай, Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи: «Я никого не виню в своей смерти. Прощаю тебя».
Пилат. Но я навсегда лишусь покоя, что побоялся освободить его о боги, боги, за что вы так жестоко наказываете меня?

Сцена 5.
Ведущие.
1.О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью – убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез,
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.

2. Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышит почва и судьба.

Ведущий. 1. И чем-то похож был Булгаков на своих героев: и на Иешуа, и на Мастера – его так же люто ненавидела власть. В 1930 году Михаил Афанасьевич напишет:
Булгаков. «Произведя анализ вырезок из газет, я обнаружил в прессе СССР за 10 лет моей литературной работы 301 отзыв обо мне. Из них: похвальных было только 3, враждебно-ругательных 298».
Ведущий. 2. Устав жить в постоянном страхе за себя и родных, устав писать « в стол», потому что было запрещено публиковать, Булгаков писал письмо Сталину с просьбой покинуть страну вместе с женой – оказано. Нет, его не посадили в тюрьму, не отправили в лагерь, но он оказался изолированным на свободе. Своему брату в письме скажет:
Булгаков. «Безо всякого малодушия, брат мой, сообщаю тебе, что вопрос о мой гибели – это лишь вопрос срока, если, конечно, не произойдет чуда. Но чудеса случаются так редко».
Ведущий. 1. Чуда не произошло. Сил не осталось. Булгаков умирал тяжело. И единственное, что скрасило последние дни, – любовь жены. Елены Сергеевны Булгаковой.
(романс И. Шварца «Белой акации гроздья душистые»
Булгаков. Подойди ко мне, я поцелую тебя и перекрещу на всякий случай. Ты была моей женой, самой лучшей, незаменимой, очаровательной. Когда я слышал стук твоих каблучков ты была самой лучшей женщиной в мире божество мое, радость моя, счастье мое. Я люблю тебя. И если суждено будет еще жить, я буду любить тебя. Моя царица, звезда моя, сиявшая мне всегда в жизни моей земной. Ты любила мои вещи, я писал их для тебя. Я обожаю тебя

Ведущий. 2. 10 марта 1940 года, в 16 часов 30 минут. Михаил Афанасьевич Булгаков умер.
1. Елена Сергеевна проживет еще 30 лет, исполнит волю мужа: роман «Мастер и Маргарита» будет напечатан.
2. Все будет так, как предсказывал Булгаков. Елену Сергеевну будут приглашать а вечера, чтобы она рассказала о муже. И никогда она не будет сожалеть о годах, прожитых с Булгаковым.
Булгакова: несмотря на то, что бывали моменты черные, совершенно страшные, не тоски, а ужаса, но, если вы мне скажете, что у меня была трагическая жизнь, я отвечу: нет! Ни одной секунды! Это была самая светлая жизнь, какую только может выбрать себе, самая счастливая. Счастливее женщины, какой была я тогда, не было.
Ведущий 1: среди многочисленных соболезнований, пришедших вдове писателя, слышен голос Ахматовой. Она пришла через шесть дней после смерти Булгакова и принесла свой долг – стихи.
2. Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.
Ты пил вино, ты, как никто, шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.
И нет тебя, и все кругом молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.
О, кто поверить смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Всех потерявшей, всех забывшей,-
Придется поминать того, кто, полный сил
И светлых замыслов, и воли,
Как будто бы вчера со мною говорил,
Скрываю дрожь предсмертной боли.

(25 соната Моцарта)
Ведущий 1. Вот что вспоминала Елена Сергеевна Булгакова в своем произведении, написанном уже после смерти Михаила Афанасьевича «Письма на тот свет».
Булгакова. Все так, как ты любил, как ты хотел всегда. Бедная обстановка, простой деревянный стол, свеча горит, на коленях у меня кошка. Кругом тишина, я одна. Это так редко бывает. Сегодня я видела тебя во сне. У тебя были такие глаза, как бывали всегда, когда ты диктовал мне: громадные, голубые, сияющие, смотрящие через меня на что-то, тебе одному видимое. На тебе был докторский халат. Я ушла из дому после размолвки. Уже в коридоре я поняла, что мне будет грустно и что надо скорее вернуться. Мы помирились. Я сказала: «Как же я буду жить без тебя?». Ты ответил: «Ничего, иди, теперь будет лучше.»
Ведущий 1. Если вы когда-нибудь держали в руках роман Булгакова «Мастер и Маргарита», то вы легко найдете схожие по звучанию строки в объяснениях главного героя и его возлюбленной Маргариты.
2. В финале, когда Воланд – властитель тьмы – отправляет Мастера и его возлюбленную Маргариту в царство вечного покоя.
Воланд. О трижды романтичный мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта? (звучит музыка Шуберта) Неужели вам не будет приятно писать при свечах гусиным пером? Туда, туда! Там ждет вас старый дом и старый слуга, там уже горят свечи, а скоро они потухнут, потому что вы немедленно встретите рассвет. По этой дороге, мастер. Прощайте, мне пора!
Маргарита. Слушай беззвучие, слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали жизни, - тишиной. Вот твой вечный дом, который дали нам в награду. Я знаю: вечером придут те, кого ты любишь, кто тебя не встревожит. Они будут играть и петь тебе. Ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать ты меня уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

Ведущие.
1. Рукописи действительно не горят. И каждое поколение по-своему прочитывает Булгакова.
2. Близкие Булгакова вспоминали: Михаил Афанасьевич любил повторять фразу, которая стала его жизненным кредо: «Главное – никогда не терять достоинства!» Согласитесь, не самый плохой девиз для сегодняшней жизни.








13PAGE 15


13PAGE 141115




15