Как любить ребенка: воспитательная система Януша Корчака

Р.А.ВАЛЕЕВА




КАК ЛЮБИТЬ РЕБЕНКА:
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА
ЯНУША КОРЧАКА












УДК 371.12



Валеева Р.А. Педагогическая концепция и воспитательная практика Януша Корчака. – Казань, 2011.





Книга знакомит читателей с гуманистическими идеями и практической деятельностью выдающегося польского педагога Януша Корчака. В ней содержится описание и анализ воспитательной системы Януша Корчака в его детских домах.
Для учителей, преподавателей педагогики и студентов педагогических вузов, а также для всех, кого волнуют проблемы гуманистического воспитания.

































ВВЕДЕНИЕ
В начале августа 1942 года варшавяне стали свидетелями необычной процессии – по улицам города прошла ровная колонна двухсот воспитанников Дома сирот. Рядом с развивающимся зеленым флагом во главе колонны шел директор этого дома – известный писатель и врач Януш Корчак. Замыкали шествие другие сотрудники детского дома. Фашистские палачи обрекли несчастных детей на гибель в печах лагеря уничтожения Треблинка. Воспитатели не оставили их перед лицом смерти и разделили страшную участь своих детей
Героическая смерть Януша Корчака вместе с двумястами воспитанниками и всеми сотрудниками детского дома стала символом безграничной самоотверженности и преданности делу воспитания детей, символом наивысшей человечности, способной выстоять в борьбе с античеловечной, террористической политической системой.
Педагогическим подвигом Януша Корчака часто называют именно этот последний акт его жизни. Однако мужественное поведение Корчака в трагический час было достойным итогом дела всей его жизни – дела, центром которого был Ребенок. Ребенок, которому нужна помощь. Он был педагогом, который ежечасно содействовал тому, чтобы растопить ужас одиночества, тяготы нищеты и лишения детей варшавского дна. Он создал в своих детских домах особый мир, где ребенку было тепло и уютно, где он познавал справедливый и честный мир.
Педагогическое наследие Януша Корчака – поистине живой источник творческого вдохновения для педагогов всего мира. В.А.Сухомлинский, который назвал его человеком необыкновенной нравственной красоты, писал: «Жизнь Януша Корчака, его подвиг изумительной нравственной силы явились для меня вдохновением. Я понял, чтобы стать настоящим воспитателем, надо отдать детям свое сердце».
Эта книга адресована, прежде всего, педагогам, мечтающим создать гуманистическую воспитательную систему. В ней изложена педагогическая концепция Януша Корчака и практика ее реализации в варшавских детских домах Дом сирот и Наш дом. Автор не ставит целью ответить на все волнующие воспитателей вопросы, считая лучшим итогом прочтения этой книги обращение к живому первоисточнику – книгам самого Корчака, а затем к анализу своей практики. Поскольку "только в том случае, если, отложив книгу, ты начнешь сплетать нити собственных мыслей, только в том случае – книга достигнет цели" (Корчак).


ПУТЬ К РЕБЕНКУ: ОТ СОЦИАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ ДЕТСТВА В ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ
К ПРАКТИЧЕСКОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Януш Корчак (настоящее имя Генрик Гольдшмит) родился 22 июля 1878 г. Это был замечательный польский педагог, врач, писатель и общественный деятель. Дело и мысль, имя которым Януш Корчак, его литературные и педагогические труды представляют ценнейший вклад в мировую педагогическую науку. В них сконцентрированы знания и опыт, результаты наблюдений и выводы Корчака-врача и Корчака-педагога. Знакомство с его наследием позволяет каждому, кто связан с делом воспитания, глубже понять основы современной педагогики и психологии.
Духовное формирование Януша Корчака неотделимо от эпохи, в которой ему пришлось жить. Его детство, отрочество и молодость, начало профессиональной и общественной деятельности, формирование интересов, определение цели и смысла жизни, а также обретение славы знаменитого врача, многообещающего писателя и позднее – известного педагога пришлись на годы развития в Польше общественно-политического движения, связанного с борьбой за обретение ею собственной государственности. Вся его жизнь и деятельность явились верным отражением устремлений и чаяний прогрессивной польской интеллигенции. Этому способствовала в какой-то степени и обстановка в семье (отец его был известным варшавским адвокатом), которая принадлежала к той части просвещенной еврейской интеллигенции, которая культивировала польские патриотические традиции.
Медицинское образование, которое он получил в Варшавском университете в годы распространения идей позитивизма, также сыграло немаловажную роль в социальной ориентации молодого человека. Тем более, что будучи студентом, Генрик сближается с известными представителями польской научной и общественно-политической мысли, являясь слушателем Летучего университета, лекции в котором читали крупнейшие польские ученые Я.Вл.Давид, Л.Кшивицкий, В.Налковский, А.Марбург, И.Радлинский, С.Семполовская и др. Особенно близкая дружба связывала молодого Корчака с поэтом, прозаиком и этнографом Л.Лициньским. Их объединяли общее отрицание материального и духовного насилия над человеком, критическое отношение к проявлениям мещанства, лицемерия и фальши. Эти связи определили его пути в жизни, помогли увидеть социальное неравенство и встать на сторону слабых и угнетенных.
С самого начала своей сознательной жизни Корчак страстно выступал против любого проявления гнета и насилия над человеком. Именно поэтому его внутренней потребностью было стремление прийти на помощь людям, прежде всего тем, кто оказался в безвыходном положении. Корчак пишет, что перед юношей, который решает проблему выбора призвания, жизненного идеала, открываются два пути: заманчивый путь героических поступков, подвига, либо тяжкий путь кропотливого каждодневного труда, чтобы и в существующих условиях, несмотря ни на что, работать, творить и не отступать (36). Сам Корчак выбирает второй путь. Уже студентом он работает врачом в детской больнице им.Берсонов и Бауманов на улице Слиской. Он вспоминает в "Дневнике", что бесплатно лечил социалистов, учителей, журналистов, молодых адвокатов, даже врачей, всех сторонников прогресса (37, т.15, с.338).
Частые контакты с детьми из разных слоев общества, непосредственное знакомство с жизнью рабочих районов Варшавы – Воли, Повисля, Стародувки – способствовали тому, что постепенно он познавал всю глубину социальной несправедливости. И в этих социальных условиях он прежде всего увидел страшное положение ребенка. Больной ребенок, ребенок, лишенный опеки, ребенок, лишенный школы, - вот что стало в центре врачебной, литературно-публицистической и педагогический деятельности.
На протяжении многих лет Корчак сотрудничал с прогрессивными польскими журналами и газетами. В своих публикациях он чаще всего обращается к анализу социальных проблем детства, выступая страстным поборником прав ребенка.
Резким обличением современного ему политического и социального устройства явились "Заметки" – его записи бесед и наблюдений за беспризорными и нищими детьми, воришками, газетчиками, всеми, от кого отвернулось общество, не способное обеспечить своих маленьких граждан самым необходимым для нормального развития. Корчак рисует эти картины реальной жизни как знаток вопроса, и читатель вместе с ним переживает о судьбе восьмилетнего мальчика, вынужденного зарабатывать деньги продажей газет для обеспечения семьи, оставшейся без кормильца; об обессиленных от голода и недостатка свежего воздуха младенцах; о проблемах, которые стоят перед детскими приютами.
Напечатанные в 1908-1909 гг. в журнале "Ведза" заметки "Из жизни больницы" созданы Корчаком на основе его собственных наблюдений в детской больнице им.Берсонов и Бауманов. Характерно, что в них он уже не только рисует ужасное положение полуголодных, полураздетых детей из бедных семей и отчаяние матерей, беспомощных перед голодом и болезнями, но пытается найти причины этих бед, приходит к выводу о том, что счастливое детство возможно лишь при условии разумного общественного устройства.
Образы, выведенные им, запоминаются, заставляют читателей внимательнее вглядываться в окружающую жизнь, вызывают протест против социальной несправедливости. Вот мать, у которой из двенадцати детей выжило всего четыре; отец, пришедший за свидетельством о смерти ребенка; маленькие пациенты со страшными, сморщенными лицами трехмесячных старцев с остро выступающими подбородками и глубоко запавшими глазами; 13-летняя Эстерка, на хрупкие плечи которой легли заботы о воспитании троих братьев и сестер; младенец, испугавшийся солнечных лучей, так как в подвале, где они живут, окошко под самым потолком, и солнце никогда туда не заглядывает; доктор, который вынужден "лечить салицилкой нищету, эксплуатацию, бесправие, сиротство, преступление" (37, т.2, с.27).
Социальным проблемам детства, условиям жизни детей в Польше того времени посвящены и первые повести Корчака. В 1901 г. выходит из печати его книга "Дети улицы", в которой автор описывает жизнь бездомных детей. В 1904 г. в журнале "Глос" начинает печататься первый большой роман Корчака "Дитя гостиной" (в 1906 г. он выходит отдельным изданием). Книга отражает социальные позиции Корчака и его взгляды на воспитание. В ней разоблачается лицемерие и фальшь мещанского быта, нравов, обычаев, образа мышления, стиля жизни, которые явились причиной бегства из нее молодого человека, взбунтовавшегося против общественного неравноправия и ушедшего в среду пострадавших от жизни, опустившихся на социальное дно жителей улицы.
Центральное место в романе занимает критика буржуазного "салонного" воспитания. Она была основана, в какой-то степени, на воспоминаниях Корчака о собственном безрадостном, скованном условностями детстве, в котором так не хватало ему ярких впечатлений настоящей жизни. Рисуя результаты такого воспитания, уродующего ростки прекрасного в душе ребенка, Корчак пишет: "Прекрасный телом, но горбатый душою юноша. Растение, взращенное в темнице, в искусственно приспособленной атмосфере света, тепла и влаги, постриженное, хилое, было бы твоим образом и подобием" (2, № 2, с.118).
Детство таких детей имеет отчаянно убогое содержание, попытки каким-то образом скрасить его не приводят к успеху: их жизнь находится под бдительной охраной любящих родителей и родственников, ограждающих его от малейших трудностей, готовящих его к жизни, подобной своей, делающих все, чтобы он потерял свою душу, потерял самого себя, свою индивидуальность. С горькой иронией описывает Корчак методы "салонной" педагогики: "На, сынок, пирожное! Вот, детка, чистый платок носовой! Не бегай так, ангелочек! На, сыночек, образование! Вот тебе диплом, сокровище!.. Сынок любимый, готовы для тебя и протекция, и место, и положение в свете. Видишь, какие мы добрые: все дали тебе, обо всем помним. А теперь, сынок, вот и женка для тебя приготовлена бери жену под мышку и отправляйся в спальню, марш детей делать" (2, № 2, с.127). И сыночек впоследствии предъявляет достойный счет своим родителям, обвиняя их в лицемерии: "Что вы мне дали, спрашивается? Разве научили меня любить какую-нибудь истину, которой не коснулась бы ваша насмешка? Как мог я поверить в справедливость бога, если все ваше общество, вся жизнь ваша были вопиющей несправедливостью?" (2, № 6, с.40).
Жизнь салонов всасывалась в кровь и плоть таких детей, и вырастали они "без сильной действенной мысли, без звезды путеводной, без идеала". Все, чего касались они зараженной душой своей, обращается во зло для них и для людей. "Скучное, эгоистичное, почти животное существование", - такой вывод делает Корчак, анализируя "салонное" воспитание (2, № 2, с.117).
Наряду с критикой устоев буржуазного общества, Корчак выступает в своем романе с резким обличием разврата, тьмы и нищеты, царящими на "дне" Польши, от которых страдают в первую очередь дети.
На основании собственных наблюдений за жизнью рабочих и их семей в беднейших районах Варшавы, автор представляет нам глазами своего героя мрачную картину их существования. Жилища рабочих он сравнивает с темными гнилыми карцерами тюрем, приводящими в ужас даже преступников. "Здесь неприкрытыми, нагими выступают наружу холод и жестокость людского существования, - пишет Корчак. – Здесь полновластно царствует серость жизни" (2, № 4, с.89).
Автора более всего волнует положение детей, обреченных жить в этих смрадных жилищах рабов труда, лишенных радости детства, не имеющих возможности получить элементарной медицинской помощи. "Теперь я понимаю, - пишет писатель-гуманист, - почему у здешних детей землистый цвет лица, синеватые круги под глазами, искривленные ноги; почему из десяти едва четверо остаются в живых. Не понимаю одного только, как вырастают эти четыре, откуда берут они силы для тяжелого повседневного труда" (2, № 4, с.90).
"Здесь нет малюсеньких детей" (2, № 6, с.49) – в этих словах Корчака и боль за безрадостное детство "пролетариев с маленькими ножками", и в то же время глубокая симпатия к ним и вера в их силы.
Книга стала литературным событием в интеллигентской среде и вызвала широкие отклики в прессе. Критик Я.А.Хертц писал: "Если считать, что книга может оказывать влияние, то "Дитя гостиной" Корчака несомненно вызвала бы перемены в нашей жизни" (49, с.240).
Особое место среди ранних работ Корчака принадлежит статьям, раскрывающим педагогическую проблематику. Волновали его, прежде всего, проблемы социального положения ребенка в обществе, вопросы семейного воспитания, проблемы народного образования. Педагогические проблемы, которые стоят перед обществом, Корчак сравнивает с "гордиевым узлом", разорвать который можно только усилиями всего общества. Одна из его статей, опубликованная в 1896 г. в журнале "Кольце", так и называется – "Гордиев узел". В ней автор обращает внимание широкой общественности на необходимость серьезного отношения к вопросу воспитания детей в семье.
В 1901 г. в том же журнале появляется фельетон, в котором Корчак признается: "Я человек, которого несказанно волнуют проблемы воспитания" (37, т.IV, с.204). В этом фельетоне описывается беседа с редактором, которому Корчак предлагает выделить место в журнале для воспитательной проблематики. Он объясняет эту необходимость педагогической неграмотностью общества и отсутствием всякого интереса к проблемам воспитания. Именно поэтому, по мнению Корчака, все органы печати, включая и сатирические издания, должны способствовать излечению общества от этой опасной "болезни".
Уже в первых публикациях Корчака можно обнаружить основы его педагогической концепции, поиски такого пути в воспитании, который должен заменить изжившие себя в практике воспитания деспотизм и авторитаризм. "Ребенок – это человек, существо, с которым необходимо считаться, не вести на поводке, а руководить умело, обдуманно, усилием мысли, чувства и воли", - пишет он в одной из статей цикла "Дети и воспитание" (37, т.2, с.11). Единственно правильным, разумным путем в достижении взаимопонимания воспитателей и детей является любовь, уважение и доверие к ребенку – эта мысль станет впоследствии ведущим принципом его педагогической теории.
В публикациях этого периода Корчак не обходит и проблемы школьного просвещения. В них он критикует оторванность школы от школьного просвещения, преувеличение роли обучения в процессе развития ребенка, характеризует печальные результаты такой политики. "Задачей школы, пишет молодой публицист, - стало обучение латыни и греческому. И бездарное, не основанное на знании детской природы, обучение привело к тому, что молодежь, оторванная от природы и жизни, проводила лучшие свои годы над грамматикой и словарем" (37, т.3, с.11). Он подчеркивает, что настало время, когда обществу необходимо обратить особое внимание на духовное, нравственное формирование молодежи, на вопросы подготовки ее к жизни и общественной деятельности (37, т.3, с.15).
"Изменить мир – это значит изменить воспитание" (37, т.2, с.114), – пишет Корчак в своем произведении "Исповедь мотылька". В этом убеждении Генрика Гольдшмита, которое носит утопический характер и было болезнью многих писателей-демократов и педагогов того времени, можно увидеть мотивы его будущей упорной и самоотверженной деятельности, направленной на ограничение социального зла путем создания для детей, лишенных радости детства, нормальных условий для жизни и развития.






ИДЕИ "НОВОГО ВОСПИТАНИЯ"
И КОРЧАКОВСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ШКОЛЫ ЖИЗНИ

Несомненно, важнейшим фактором, оказавшим влияние на развитие педагогических взглядов Януша Корчака, было развитие психолого-педагогических наук в конце XIX – начале ХХ столетия. В этот период начала бурно развиваться наука о ребенке. Тщательное исследование и эксперимент перешли из области физики и химии, биологических наук и медицины в область психологии и педагогики. В Европе и Америке были созданы специальные лаборатории, занимавшиеся исследованием развития детей; возникли различные психологические и педагогические общества, которые стремились построить теорию воспитания на основе изучения психологии ребенка. Это был также период резкой критики всех сторон деятельности старой, традиционной школы. Эта критика сочеталась с попытками позитивного решения ряда вопросов содержания, организации и методов обучения и воспитания, в связи с чем и появилось большое количество различных педагогических течений (трудовая школа, педагогика действия, экспериментальная педагогика, прагматическая педагогика и т.п.). Эти течения отличались крайним разнообразием, но гуманистическая направленность их была очевидна, поскольку все они основывались на идее педоцентризма.
Своего рода синтезом многих положений этих течений явилось движение "нового воспитания", получившее распространение в большинстве стран Западной Европы, на американском континенте, проникшее также и в Россию. Это течение объединило многих педагогов, выступавших с требованиями радикального изменения содержания, форм и методов содержания и обучения.
Новаторские начинания Корчака также перекликаются с духом "нового воспитания" и его с полным правом можно причислить к замечательной плеяде видных педагогов того времени. Необходимо отметить, однако, что в "новых школах" обучение и воспитание получали дети из привилегированных слоев. Заслугой Корчака было то, что прогрессивные идеи "нового воспитания" он использовал впоследствии в деле воспитания и перевоспитания детей варшавской бедноты.
Кроме того, педагоги, принадлежавшие к этому движению, в большей степени использовали идеи "нового воспитания" в практике школ-интернатов и гораздо реже для реформ в области так называемого опекунского воспитания. Областью же воспитательной реформаторской деятельности Корчака был интернат для сирот, область опеки над бедным ребенком. "Исходной базой моих размышлений и выводов был интернат", - отмечает он в своем письме к Й.Арнону от 30.XII.1937 г.
Корчак хорошо знал педагогическую литературу, глубоко изучал, постоянно следил за всеми начинаниями в области воспитания. Об этом свидетельствуют его собственные замечания о том или ином педагоге в различных статьях и педагогических работах. В частности, в цикле статей "Дети и воспитание" он ссылается на известных педагогов Коменского, Локка, Руссо, Базедова, Песталоцци и Фребеля, оказавших большое влияние на развитие педагогической мысли, называя их "первооткрывателями в области детской души" (37, т.3, с.12). Бывший сотрудник Януша Корчака А.Левин, который заведовал библиотекой Дома Сирот, также вспоминает, что Корчак нередко обращался к нему за книгами известной шведской писательницы и педагога Э.Кей "Век ребенка", Вине "Современные знания о детях", Клапареда "Психология ребенка и экспериментальная педагогика". Наиболее часто он обращался к «Дневнику Яснополянской школы» Л.Н.Толстого (51, с.19). По-видимому, взгляды русского педагога были ему особенно близки. Не продолжал ли Корчак идей Толстого, нашедших отражение в его известной работе "Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят", когда обращал внимание, что именно взрослые должны подниматься, расти до мыслей, чувств и переживаний детей?
Обращаясь к находкам известных педагогов прошлого и своих современников, Корчак черпал из их опыта наиболее интересные идеи и использовал в своей воспитательной работе. Под несомненным влиянием педагогов-новаторов, представителей "нового воспитания" Корчак создает свою концепцию "школы жизни". В немалой степени повлиял на Корчака и эксперимент Р.Оуэна в Нью-Ланарке, его мысли о том, что в обществе будущего каждый ребенок в процессе обучения и воспитания будет знакомиться с основными видами труда. Кроме того, в описании объектов "школы жизни" Корчака есть много общего, как мы увидим ниже, со зданиями коммунистических общин Оуэна.
Вдохновлял Корчака и опыт Песталоцци. (В 1901 году он ездил в Цюрих для более близкого знакомства с творчеством и деятельностью замечательного швейцарского педагога) – (23, с.62). Идеи Песталоцци о том, что труд в сочетании с физическими упражнениями и играми благотворно сказывается на развитии детей, что воспитательные учреждения не должны ограничиваться выработкой у детей владения небольшим кругом ремесленных приемов, а должны развивать разносторонние способности и навыки – также нашли свое отражение в "Школе жизни" Корчака.
Первый большой педагогический труд Корчака под названием "Школа жизни" (37, т.3, с.59-284), в отличие от остальных его книг, изданных впоследствии отдельно, не был издан отдельной книгой. Может быть, причиной этого была царская цензура – теперь это трудно установить. Однако является фактом то, что она пользовалась популярностью в известных кругах (о популярности "Школы жизни" писали, в частности, Т.Радваньский и С.Губицкий – 63, с.13).
Это повесть – утопия о якобы существующей реформированной "школе жизни", отличающейся от старой школы с ее схоластикой, бессмысленной зубрежной и безнадежной оторванностью от жизни тем, что "служит целям своего человечества, а не малочисленному правящему классу" (37, т.3, с.414), где воспитатели не учат мертвым буквам из мертвых книжек, а учат тому, "как живут люди, как иначе жить можно, что надо уметь делать для того, чтобы быть подлинно свободной личностью" (37, т.3, с.65).
В "Школе жизни" Корчак представил описание своей будущей педагогической концепции и принципы системы воспитания. "Школа жизни" была для него чем-то вроде программы жизни, которую он старается реализовать. Исходя из убеждения, что существующие общественные отношения не идеальны и что их необходимо изменить, Корчак считает, что изменение мира, известных истин и норм, обязывающих в обществе, можно достигнуть только через воспитание нового поколения граждан и осуществлять это воспитание надо иначе, с мыслью об иной, реформированной действительности.
В книге нашли яркое отражение взгляды Януша Корчака о том, что школа должна вводить учащихся в круг живых знаний, необходимых в практической деятельности и одновременно приобщать детей к общественной жизни. В ней он выдвигает идею об обучении и воспитании молодого поколения в процессе трудовой деятельности.
Здания "школы жизни" находятся в прекрасном саду, а весь архитектурный комплекс занимает большое пространство и включает такие объекты, как прачечная, мастерские, столовая, кухня, интернат, гостиница, здание науки и искусства, больница, сельскохозяйственные фермы, ломбард, ссудная касса и бюро юридической консультации. В Народном доме, который находится на территории "школы жизни", можно найти такие помещения, как концертный, читальный, лекционный залы, художественная галерея.
Главная обязанность ребенка в "школе жизни" – труд, а вид и характер его зависит от индивидуальных интересов и способностей. Новый ученик поначалу выполняет простейшую работу, учится ответственности за выполненное дело, которое справедливо оценивается. Каждый воспитанник по очереди проходит через все объекты "школы жизни", познает разный труд и в конце концов выбирает тот, который ему больше всего нравится. Ученики часто делятся своими замечаниями и наблюдениями по поводу сделанной работы, но никогда никто не смеется, если у кого-то что-то не получается. Наоборот, ему все доброжелательно помогают. На общих собраниях обсуждается эффективность всей работы, анализируются общие ошибки, выдвигаются предположения о том, как их избежать, в случае успеха одного все радуются этому без всякой зависти. Именно таким образом воспитанники учатся нормам общежития, учатся вместе преодолевать трудности и находить выход из любой ситуации. Подобная оценка работы мобилизует на еще большие усилия, и даже привлекательная на вид работа выполняется с удовольствием.
Среди прочих занятий есть место и для науки, но никто не принуждает ею заниматься. Ученики читают, пишут научные работы, познавая многое непосредственно из жизни. Участие всех в занятиях по определенной дисциплине не является обязанностью. Каждый может изучать предмет, который его действительно интересует. Никто не обязан запоминать наизусть те или иные факты и формулы, а целью обучения является развитие у учеников умения находить информацию, когда это необходимо. Научные знания преподносятся им в лекционных залах известными учеными. Те из них, которых увлекли проблемы данной науки, поступали в ученики этого профессора для дальнейшего углубления своих знаний. "Наш ученик, - пишет Корчак, - переходя из области разрозненных, не связанных фактов, от тысячи наблюдаемых особенностей к теории, к их классификации переживает все наслаждение от работы мысли, которые переживали величайшие ученые Дарвин и Маркс, Коперник и Вирхов, Кант и Пастер" (37, т.3, с.176).
Учащиеся "школы жизни" проводят также большую работу с местными жителями, устраивая театральные представления для детей, организуя опеку над больными, выдавая книги из библиотеки. Ежедневно они ведут учет всей своей деятельности в специальных тетрадях – дневниках, следя за тем, чтобы каждый час был заполнен полезным делом. Занимаясь общественной деятельностью, они одновременно познают законы другого мира и учатся противостоять их миру своего общества, законы которого основаны на взаимном уважении человеческой индивидуальности и где каждый может найти свое место в жизни.
Те из воспитанников, особенно новички, которые в нравственном и физическом отношении не готовы для работы и деятельности в "школе жизни", проходят лечение в специальной колонии, которая находится вдали от города и повторяет структуру самой школы. Пройдя курс лечения трудом, они возвращаются в "школу жизни" и продолжают самостоятельную трудовую деятельность. Интересно, что в "школе жизни" существовала система опекунства, которую Корчак позднее осуществил в своих детских домах – по прибытии в колонию к новичку прикреплялся опекун, обязанностью которого являлось ознакомление новичка с обычаями, режимом и принципами общежития в коллективе.
В сущности, такой школы не было в Польше, в этом смысле – это фантастическая повесть. Но сама концепция, программа обучения и воспитания, формы реализации педагогических принципов, их материальная база – это не только фантазия. Поскольку "школа жизни" появилась на основе знаний Корчака о ребенке, его потребностях и психофизических возможностях, опирающихся на его личный педагогический опыт и положения "нового воспитания", исследование это имеет и реальную ценность. Тем более, что сам Януш Корчак неоднократно осуществлял некоторые формы работы "школы жизни" в своих учреждениях, особенно в Доме сирот, из которого создал "дом труда и школу жизни".
В "Школе жизни" Корчак предлагает свое, воспитательное решение социальной проблемы. Воспитанник, который подготовлен к жизни в "школе жизни", старается проводить идеи этой школы в другом обществе, популяризовать их, что, как считает Корчак, в конечном счете приведет к изменению общественных отношений. По мнению Корчака, уничтожение социальных противоречий капитализма нужно начать именно с создания подобных школ. "При существовании школ такого типа, - пишет он, - капитализм не переживет и одного поколения" (37, т.3, с.67).
По всей видимости, идеи "нового воспитания" оказали влияние не только на формирование корчаковской концепции "школы жизни". Ряд положений его педагогической концепции, методы воспитательной работы, использовавшиеся им в его детских домах, принципы уважения и любви к ребенку, понимания детской психики, сотрудничества детского коллектива с воспитателем – также позволяют утверждать, что основные педагогические идеи Корчак черпал из получивших распространение в начале ХХ века различных психологических теорий и педагогических концепций, программ и принципов обновления воспитания и обучения и, в частности, из теории "нового воспитания". Так, почти во всех детских учреждениях, работавших по принципам "нового воспитания", педагоги обращались к детскому самоуправлению в поисках путей решения проблем воспитания и обучения. Внутренняя жизнь детских домов Корчака также была основана на самоуправлении детей.
Рассмотрим некоторые стороны детского самоуправления у Корчака в сравнении с другими системами самоуправления. Всех их объединяет вера в возможности ребенка и уважение к личности, убеждение в том, что ребенок способен к организации своей собственной жизни, а отношения между взрослыми и детьми можно построить на основе взаимного понимания и доверия. Однако, в зависимости от традиций, истории и культуры этих стран система детского самоуправления принимала самые различные формы. Так, например, в школах типа Нью Скул Абботсхолм С.Редди, Ландерзихерс Г.Литца, Эколь де Рош Э.Демолена, "свободных школьных общинах" в Виккерсдорфе Г.Винекена и Оденвальде П.Гехеба средствами самоуправления готовили руководящую элиту; детские республики У.Джорджа, Г.Лейна служили целями ресоциализации нравственно запущенной молодежи. Оригинальность корчаковского метода была в том, что его система решала задачу созданий условий самовоспитания, самосовершенствования детей, содержала в себе разнообразные воспитательные средства, стимулировавшие развитие детской активности, самостоятельности и самодеятельности, способствовала формированию определенных нравственных качеств (трудолюбия, честности, умения жить в коллективе).
Другой общей чертой этих систем самоуправления является труд. Однако в разных учреждениях ей отводится разная роль. В детских республиках У.Джорджа и Г.Лейна он представляет жизненную необходимость: детям необходимо было работать, чтобы существовать, выжить; в школах Литца и Демолена, а также в “свободных школьных общинах" в Виккерсдорфе и Оденвальде труд решает задачу нравственного воспитания и гармонического развития физических сил ребенка. Уделяя огромное внимание детскому труду, Корчак видит в нем основной рычаг правильной организации жизни учреждения, а также общественного воспитания ребенка.
Во всех детских самоуправлениях действовали, хотя и в различной форме, ученические и детские советы, а также суды. Даже такое оригинальное положение товарищеского суда Корчака, как то, что дети могли подавать в суд на взрослых, мы встречаем в республике Лейна. Однако только у Корчака детский товарищеский суд действовал по Кодексу справедливости, имевшему цель не столько наказать, сколько оказать воспитательное влияние на провинившегося.
Оригинальность корчаковского детского самоуправления не только в особенном богатстве и разнообразии воспитательных средств и техники, но и в том нравственном климате, который старались создать в корчаковских детских домах, чтобы обеспечить детям счастливое детство и правильное моральное и физическое развитие.
Есть еще один момент, определяющий внешнее сходство системы самоуправления у Корчака с некоторыми системами самоуправления детей в Западной Европе и США. В своих детских домах Корчак создал своеобразные детские республики. Хотя сам он их так не называл, но его постулаты относительно прав детей и органов, охраняющих эти права, некоторые воспитательные средства (гражданские звания) позволяют утверждать это. С попытками создания самоуправления детей, построенного наподобие республиканского строя, мы встречаем в "новой школе" Ла Рош Э.Демолена (Ла Рош возглавлялось пятью директорами, среди которых Демолен был первым среди равных). Ученическое самоуправление во многих школах Америки было также создано в специфической форме школьных городов и школьных республик (школьная республика У.Джорджа, школьный город В.Джила). Однако сходство это было чисто внешнего характера. Американские школы являлись по сути миниатюрным воспроизведением общественной жизни, что способствовало ознакомлению детей вначале с простыми, а с каждым годом более сложными ее сторонами. Органы ученического самоуправления в этих школах буквально копировали порядки взрослых.
Корчак же не ставил цели повторения в своих детских домах общественного устройства. Об этом писала и единомышленница Корчака, заведующая Нашим домом, М.Фальская: "Не имея пока лучшего примера, чем тот, который выработало для себя общество, мы наследуем его, приспосабливая к потребностям и особенностям детского общества" (45). Таким образом, при создании своего самоуправления Корчак исходил прежде всего из мысли об удовлетворении потребностей психического и физического развития детей. Выбирая основным методом своей воспитательной системы детское самоуправление, Корчак не следовал идее формального ознакомления детей с общественным устройством, а имел в виду предоставление им права на самостоятельную организацию собственной жизни. Именно в этом главное отличие западноевропейских и американских школьных республик от детского общества Януша Корчака.
В заключение остановимся еще на одном вопросе. В соответствии с духом времени многие передовые педагоги Польши обратились к "новому" методу – методу самоуправления. Особое развитие получает это движение после получения независимости Польши и достигает своего апогея в 20-е годы двадцатого столетия. Не случайно один из видных представителей "нового воспитания" А.Ферьер признается в предисловии к польскому изданию своей книги "Ученическое самоуправление. Вопросы воспитания гражданина для народа и человечества": "Польша, насколько я знаю, является страной, которая приняла, глубоко постигла и использовала ученическое самоуправление" (46). Однако немногие из польских педагогов, обратившихся к методу детского самоуправления, подозревали, что оно развивалось в Польше не только и не столько как отражение важных тенденций эпохи, а имеет глубоко национальные корни. Так, в Положении Национальной Эдукационной комиссии от 1783 г. и в трудах его деятелей Пирамовича и Бэкона подчеркивалась роль детского самоуправления в гражданском воспитании подрастающего поколения и рекомендовалось создание Ученических товарищеских судов. В параграфе 6 главы XXVI "Устава Национальной Эдукационной комиссии" указывается: "Пусть ученики, которые не смогут примириться сами, выбирают третейских судей и посредников из своих соучеников" (55, с.160). В случае, когда спорщики были не согласны с решением судей, вопрос разбирался вместе с учителем нравственности.
Оригинален замысел этого суда – это был не институт с постоянным коллективом судей, а группа примирителей, избранных заинтересованными сторонами для решения их спора, так, как это происходит в судах чести. Впервые суд стал применяться в воспитательных целях: он регулировал конкретные спорные ситуации между товарищами в процессе сознательно организованного воспитателем нравственного и гражданского воспитания. Ученические суды Национальной Эдукационной комиссии широко использовались в школах Виленского, Минского, Кременецкого и других округов. Их применяли в своей деятельности такие польские просвещения, как Т.Чацкий, В.Трентовкский (55).
Таким образом, товарищеские суды являются в польской педагогике старейшим видом ученического самоуправления. И хотя долгие годы они были не только наиболее старой, но и единственной формой самоуправления детей, в связи с историческими причинами национальные педагогические традиции канули в прошлое, и бурному развитию в Польше в конце XIX – начале ХХ века "новых школ", использующих метод самоуправления, способствовали уже тенденции эпохи.
Однако, по мнению некоторых польских исследователей (И.Неверли, А.Каминьского) (55), среди передовых педагогов Польши были и такие, которые связывали метод самоуправления с национальными педагогическими традициями. В частности, среди этих педагогов называется и имя Корчака. Очевидно, сейчас трудно выяснить, что явилось для него решающим в выборе ведущего метода своей воспитательной системы: педагогические традиции Польского Просвещения, влияние эпохи или итоги своих собственных размышлений и наблюдений. Ведь уже в самом начале своей педагогической деятельности – во время работы надзирателем детских летних колоний он использует, хотя еще в примитивной форме, и, может, более инстинктивно, чем сознательно, метод самоуправления, в частности, детский суд. И поскольку система корчаковского детского самоуправления, реализованная в Доме сирот и Нашем доме, является по сути широко развитой системой товарищеского суда, правомерен вывод, что она выросла на исконно польской педагогической почве.

























ВРАЧЕБНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОРЧАКА
В ЕГО СТАНОВЛЕНИИ КАК ПЕДАГОГА

В течение всей жизни три страсти владели Корчаком: литература, медицина и педагогика. Две из них (литературу и медицину) он тоже заставил служить Ребенку. В какой-то степени даже выбор специальности педиатра был в значительной степени определен его педагогическими интересами. Школьный товарищ Корчака Л.Рыгер вспоминает, что тот объяснял свое решение таким образом: "Писатель, по моему мнению, должен не только стремиться познавать, но и лечить человеческие души. Он должен быть воспитателем, как наш Прус, например. А чтобы быть воспитателем, нужно быть диагностом. Медицина здесь может много сказать" (62). Кроме того, работа врача-педиатра была для Корчака наиболее конкретным путем помощи ребенку. (Вспомним, что он в течение семи лет с перерывами работал в детской больнице для бедных детей).
Корчак предъявлял высокие требования к врачам, практикующим в рабочей среде: "Если вы решаетесь практиковать в данных условиях, - пишет он в "Дитя гостиной", - отбросьте в сторону свое "я", будьте более чем терпеливым и мягким, имея дело с бесплатным пациентом Помните, что в десяти случаях из ста этот больной – жертва фабриканта, капиталиста, эксплуататора" (2, № 6, с.44). Свое назначение как врача он также видит в самоотверженном труде, постоянной готовности прийти на помощь. "Старые врачи неохотно утруждают себя ночью и тем более для бедняков, я, молодой, должен ночью бежать на помощь" (37, т.IV, с.338), - писал он в "Дневнике".
Кроме того, медицинская практика дала ему возможность изучить психологию и физиологию детей разного возраста и из разных слоев общества. Впоследствии эти знания пригодились ему в его педагогической работе. Не случайно он отмечал, что в "мышлении и чувствовании воспитателя, который не прошел школы больницы или клиники, имеются большие пробелы" (4, с.407).
Немаловажное значение в углублении знаний Корчака в области медицины и педагогики имела предпринятая им в 1907 г. поездка за границу. Один год он проводит в клиниках Берлина, полгода в Париже, месяц в Лондоне. Кроме больниц, он посещает сиротские приюты (например, Форест Хилл под Лондоном) (29), исправительные заведения, школы для отстающих в развитии детей, знакомится с разными формами благотворительности. Он также изучает профессиональную литературу, слушает лекции известных ученых в области медицины, познает методы исследования детей, много размышляет о "великом синтезе ребенка" – об интегрированном полном знании о ребенке, его потребностях и необходимых условиях его развития и воспитания.
«Берлинская медицина и немецкая медицинская литература научили меня думать о том, что мы уже знаем, и постоянно и систематически идти вперед. Париж научил меня думать о том, чего мы не знаем, но желаем, должны и будем знать, - пишет он в "Как любить ребенка" (1918 г.). - Силу желания, боль неведения, наслаждение поисков дал мне Париж; технику упрощений, изобретательность в мелочах, гармонию деталей я вынес из Берлина. Великий синтез ребенка – вот о чем я грезил, когда раскрасневшись в парижской библиотеке, читал творения французских классиков-клиницистов" (4, с.175).
Новые наблюдения, почерпнутые за границей, способствовали дальнейшему углублению педагогических интересов Корчака. А медицинская практика становится для него той основой, которая помогла ему впоследствии стать педагогом – мастером и тонким знатоком детской души. Кропотливое наблюдение за детьми, за каждым проявлением их самочувствия, поиск причин того или другого явления в их поведении, связывание отдельных факторов в причинно-следственную цепь явились в дальнейшем одним из главных принципов его воспитательной деятельности.
Еще в начале своей врачебной деятельности Корчак приходит к выводу о несомненном значении для развития педагогики синтеза ее теоретических и методических основ с медициной. В своей статье "Период созревания", которая была напечатана в журнале "Пшегленд педагогичны" в 1901 г., он отмечает, что только путем соединения труда педагогов и врачей можно достигнуть всестороннего изучения, развития и воспитания людей новой эпохи (24).
Эту же мысль он неоднократно подчеркивает в своих работах и позднее. "Главное место в медицине, - пишет он в своей работе "Воспитательные моменты", - занимает наука распознавания. Студент, обследуя целый ряд лиц, учится смотреть, а замечая симптомы, объяснять их, связывать и на их основе делать вывод. Если педагогика хочет идти путем, проложенным медициной, она должна выработать воспитательную диагностику, основанную на понимании симптомов" (4, с.267). Такие симптомы, как улыбка, смех, румянец, плач, зевок, крик, вздох для воспитателя то же, что кашель, сыпь, температура для врача. Воспитателю, также как и врачу, надо научиться понимать эти симптомы. Для этого необходимо постоянное изучение ребенка как целое психологической структуры, считает Корчак. А интернат и школа должны стать базой для этих исследований, "воспитательной клиникой". Это, на его взгляд, один из основных путей реформы детских воспитательных учреждений.
Сам Корчак накапливал свои знания о ребенке на протяжении всей жизни. В течение многих лет он тщательно фиксировал свои наблюдения. Работая врачом, он приобрел богатейший опыт исследователя-клинициста. "Медицине я обязан техникой исследования и дисциплиной научного мышления", - отмечал он в "Как любить ребенка" (4, с.176). Со страстью исследователя и с любовью к этой работе Корчак наблюдал за поведением и разнообразной деятельностью детей везде, где возникала такая возможность: в бесплатных читальнях, в детской больнице, в летних колониях, а затем уже в процессе непосредственной воспитательной работы в Доме сирот и Нашем доме. Эти его наблюдения выливаются, затем, в психолого-педагогические зарисовки в его произведениях.
Наблюдение за ребенком, его изучение Корчак превратил в науку. Корчак всегда носил при себе записную книжку и дневник воспитателя, куда заносил свои наблюдения и выводы. Собирал он и все относящееся к жизни ребенка и детского коллектива документы: внутреннюю корреспонденцию детдома, протоколы по работе самоуправления, записки детей, объявления, стенгазеты. Образовалась целая пирамида статистического материала, включающая в себя систематические проверки веса и роста детей, сложные диаграммы и расчеты. "Кто фиксирует факты и коллекционирует документы, - пишет Корчак, - тот получает материал для объективной, не идущей на поводу у эмоций дискуссии" (33, с.16). Так, архив детдома Наш дом, где воспитывалось 50 детей, за семь лет его работы в 1927 году насчитывал: 195 тетрадей стенгазеты и документов; 41 тетрадь протоколов 227 заседаний Совета самоуправления; 27 500 показаний детского суда (жалобы и нарушения); 14 000 письменных благодарностей. Сверх того, в архиве было сто с лишним тетрадей разных описаний, рассказов и воспоминаний детей, несколько сот диаграмм (33, с.16).
Новаторство Корчака в области научного изучения детей было в использовании им метода клинического наблюдения, применявшегося в течение сотен лет в медицине, но не занявшего достойного места в педагогике. "После восьми лет работы в больнице я достаточно ясно понял, что все, что не настолько случайно, как проглоченный гвоздь или сбившая ребенка машина, можно познать лишь в результате многолетнего клинического наблюдения и, притом, ежедневного» (4, с.175). Он мечтал о том дне, когда "весы, ростомер и, может быть, другие изобретенные человеческим гением приборы станут сейсмографом скрытых сил организма и позволят не только опознавать, но и предвидеть" (4, с.111), а фильм и фотография станут первыми помощниками воспитателя при анализе поведения ребенка.
Описание и теоретическое обоснование метода изучения ребенка по образцу клинических наблюдений можно найти в его книге "Воспитательные моменты" (1919) (37, т.3, с.211-268). В ней отражаются наблюдения Корчака за Стефаном, приютским мальчиком, которого Корчак взял к себе во время войны в 1917 году под Тернополем (мальчик хотел учиться ремеслу, а при госпитале была столярная мастерская). Он провел у Корчака две недели, а затем из-за болезни и отъезда последнего Стефана пришлось вернуть в приют. Все это время доктор занимался с ним чтением и письмом, одновременно вел тщательную регистрацию всех фактов из жизни мальчика. "Только две недели я провел со Стефаном, - пишет он в "Воспитательных моментах", - и убедился, что наблюдение за одним ребенком дает одинаково богатый материал, доставляет равную сумму забот и равное удовлетворение, как и наблюдение за большим числом детей. В этом ребенке ты замечаешь намного больше, чувствуешь его тоньше и глубже, продумываешь каждый факт" (4, с.272).
Основой книги "Воспитательные моменты" стали наблюдения Корчака за дошкольниками и младшими школьниками частной школы Перитяткович в Киеве, куда военная служба забросила его в 1918 году (59). Книга эта, по мнению самого Корчака, является "документом, свидетельством того, как трудно фотографировать словесно то, что у нас перед глазами, и сколь плодотворен может быть комментарий, даже ошибочный – к тому, что было замечено и закреплено как схваченный на лету момент: индивидуальный симптом – ученика, или общий – группы" (4, с.268). Книга ценна не только тем, что она отражает мысли Корчака о значении постоянных наблюдений и регистрации каждого, даже незначительного, на первый взгляд, факта и события, но также и тем, что в ней Корчак знакомит на своем опыте молодых педагогов с техникой ведения подобных записей.
Наблюдения Корчака – богатейший информационный материал, который он собирал с такой скрупулезностью, постоянно углубляемые знания о детях были призваны служить и служили не только собственно научным целям и составили важную сторону его педагогической концепции, а решали вполне конкретные воспитательные задачи. Они способствовали умелому руководству воспитательным процессом, помогали воспитателю в прогнозировании этого процесса, созданию в детском доме такого нравственного климата, когда между воспитателями и детьми установились подлинно гуманные взаимоотношения.
Врачебная деятельность Корчака оказала позднее влияние и на выбор методов педагогического воздействия в процессе воспитательной работы. Прежде всего, это понимание и терпимость в отношениях с воспитанниками, в особенности с теми, которых называют "трудными". Есть три пути в работе с такими детьми, отмечает Корчак в своей статье "Замечания о разных типах детей". (4, с.418-422). Один – это притон, обрекающих детей на нечеловеческие страдания, второй – врачевание, третий – механизированная дисциплина. При этом надо помнить, что напуганные примером первого пути, воспитатели часто скатываются к третьему. "Образец - больница: не обвиняет, не осуждает, а лечит" (4, с.422).
Второй метод, взятый из медицины, - "ненавязчивая профилактика, вместо вырывания зла с корнем, когда оно уже разрослось" (4, с.423). Здесь должна прийти на помощь воспитательная диагностика, основанная на понимании симптомов.
И, наконец, корчаковский метод воздействия, основанный на развитии положительных и ослаблении отрицательных черт характера, также взят из медицины. "Моя задача как врача – приносить облегчение, если я не смогу помочь, приостановить ход болезни, если я не смогу излечить, ослаблять симптомы: все или некоторые, если нельзя иначе – немногие", - пишет Корчак в статье "Теория и практика" (4, с.404). Также и педагогика должна действовать по принципу: улучшать нравы – это параллельно взращивать добро в ребенке, которое есть в каждом из детей вопреки недостаткам, дурным привычкам. Эту же мысль Корчак подчеркивает и в статье "Неисправимые" (37, т.2, с.148-152). Задача больницы, отмечает он в ней – вылечить, но мы смиряемся с тем, что во многих случаях наступает только улучшение. И хотя задача интерната – исправление ребенка, надо смириться с тем, что часто мы достигаем лишь того результата, чтобы в определенных условиях он выбрал действия на пользу, а не во вред обществу.
Таким образом, хотя до конца жизни Корчак считал дезертирством тот факт, что оставил больницу ради Дома сирот, он не изменил медицине. Врачом детей, целителем детских душ остался навсегда. В глубине души Корчак и сам понимал это. Не случайно он отмечает в книге "Как любить ребенка": "Как ошибаются те, кто считает, что, бросив больницу ради интерната, я предал медицину" (4, с.175). В течение всей своей воспитательной деятельности переносил он достижения медицинской науки в область педагогики и, став воспитателем-практиком, он не только не изменил медицине, но, соединив в себе качества врача-исследователя и педагога-ученого, он стал педагогом во всем, наиболее полном значении этого слова.

"ЧУЖИЕ ВЗГЛЯДЫ ДРУГИХ ДОЛЖНЫ ПРЕЛОМИТЬСЯ
В МОЕМ СОБСТВЕННОМ "Я"

Педагогическая система Корчак отражает не только тенденции и прогрессивный опыт прошлого. В ней воплотились и собственные его размышления, критические оценки, сомнения и принципы. Система эта явилась результатом его многолетней, систематической, целенаправленной и последовательной работы, опиравшейся в немалой степени на клиническое наблюдение за ребенком и на педагогический эксперимент. "Чужие взгляды других должны преломиться в моем собственном "я", - пишет Корчак в своей статье "Теория и практика". – Из теоретических посылок я исхожу не без разбора. Отклоняю – забываю – обхожу – увиливаю -пренебрегаю. В результате, я сознательно или бессознательно получаю собственную теорию, которая управляет поступками" (4, с.405).
Свой первый педагогический опыт Корчак приобретает очень рано, еще в гимназические годы. С четырнадцати лет занимался он тяжелым репетиторским трудом (у него в это время умер отец и семья осталась без средств к существованию). Частные уроки - нелегкий кусок хлеба, но это дало Корчаку возможность близко познакомиться с детьми из различных слоев общества. Несмотря на недостаток опыта, Генрик старается найти путь к сердцам своих подопечных и его попытки оказываются небезуспешными. "Я их развивал, они меня любили, - пишет он в "Исповеди мотылька", - а в результате – табель без двоек" (35, т.2, с.121).
Существовавшие формы репетиторской работы не нравились Генрику, и он пробовал их постепенно изменять. Через несколько лет в своих очерках о воспитании "Дети и воспитание" он определяет функции репетитора: помощь в подготовке ученика для самостоятельного выполнения задания; не делать уроки вместе с ним, так как это разленивает, а выяснить вопросы, которые он плохо понимает, исправлять ошибки; время занятий с репетитором определить, исходя из способностей ученика – ученику средних способностей уделить три часа, остальное время заниматься гимнастикой (37, т.3, с.21).
В этом же возрасте мальчик-гимназист решает написать большой педагогический труд под названием "Ребенок", в котором на основе фактического материала из своей жизни и жизни своих товарищей хочет показать основные условия правильного воспитания, а также процесс формирования мировоззрения ребенка (35, т.2, с.78-79).
Позднее, будучи студентом, наряду с врачебной и писательской деятельностью Януш Корчак проводит немало времени с детьми и подростками бедных районов Варшавы. Здесь он бесплатно обучает детей, стараясь внести хоть немного света в тяжелую действительность их существования. "Облепляют меня малыши со всего дома, - вспоминает он в своей повести "Дитя гостиной". – И не даром: я рассказываю им сказки, раздаю карамель, вырезаю из бумаги настоящие чудеса. Хозяйка не особенно довольна многолюдными собраниями, но мне жаль детишек: в их детстве более чем мало поэзии, а жизнь их тверда и холодна, как ледяная глыба (2, № 5а, с.107).
Ранняя общественно-политическая деятельность Корчака также указывала на возможность полного посвящения себя ребенку. Немало времени посвящает он общественной работе в бесплатных читальных залах Варшавского благотворительного общества, задачей которых было повышение культурного и образовательного уровня рабочих. Корчак занимается здесь исключительно детьми: вводит их в мир книги, рассказывает, спорит, наблюдает. "Многолетняя работа в читальных залах дала богатый материал для наблюдения", - отмечает он позднее (37, т.IV, с.204).
Польская писательница Г.Бобиньская, которая вместе с Корчаком выдавала книги юным читателям, вспоминает о его удивительном педагогическом таланте, умении установить контакт с детьми, сердечности и непосредственности в общении с ними и неповторимость его диалогов с варшавскими гаврошами (39, с.14-15).
Дальнейшее углубление педагогических интересов Корчака связано с начавшимся в 1900 году сотрудничеством с Обществом летних колоний. Целью колоний была забота об улучшении здоровья ослабленных детей из неимущих слоев Варшавы, обеспечение их возможностью побыть на свежем воздухе в летний период. Это сотрудничество практического знакомства с обездоленными детьми. Именно с этой целью он выезжает в 1902 году с группой подростков в летнюю колонию в Михалувке. Здесь во время своего отпуска он работает надзирателем (воспитателем).
В записках надзирателя, которые он публикует в 1904 году под названием "Михалувка" (27), Корчак неоднократно обостряет внимание на социальных проблемах детства. Факты, над которыми задумывается молодой воспитатель, действительно поражают. Больше половины детей, которые приезжали в колонию, не играли в лапту, ни один из них не видел захода солнца. Почти все дети спят в своих постелях, сжавшись в комочек: никто из них дома не имеет своей кровати, зачастую спят трое-четверо братьев и сестер в одной постели. Корчак становится свидетелем того, какие чудеса может творить солнце, свежий воздух и нормальное питание, как постепенно выпрямляются съежившиеся души обездоленных детишек. Поэтому в 1907 и 1908 годах он работает воспитателем в летних колониях в Михалувке и Вильгельмувке.
"Я многим обязан летним колониям. Здесь я впервые столкнулся с детским коллективом и на практике изучил азбуку самостоятельной педагогической работы", - так Корчак сам оценивал значение своей практики в летних колониях для формирования его как педагога (4, с.184).
Встречи с большим количеством детей становятся для него богатым источником для наблюдений и ярких впечатлений, которые он описывает в книгах "Моськи, Иоськи и Сруле" (1910) и "Юзьки, Яськи и Франки" (1911). Нашим читателям первая из этих книг известна под названием "Лето в Михалувке" (6).
В описании опыта, приобретенного во время работы с детьми в летних колониях, можно увидеть зачатки его будущей воспитательной системы. Это касается, прежде всего, способов организации жизни детского коллектива. Именно здесь Корчак приходит к убеждению, что "дети – сила, которую можно привлечь к совместной работе" (4, с.193). При этом важно сначала организовать положительные элементы детского общества, оказав им помощь, поддержку и защиту от тех немногих, кому неугодна система воспитателя. Эта мысль становится позднее основополагающей при организации жизни детского коллектива в воспитательных домах Дом сирот и Наш дом. Опыт работы в летних колониях дал Корчаку возможность осознать право детей на самостоятельную организацию своей жизни. Неслучайно здесь можно увидеть начальные формы самоуправления, ставшего краеугольным камнем его воспитательной системы. Это общие собрания детей, вовлечение детей в общественно-полезную деятельность (дежурства), товарищеский суд. Появляются и первые формы органов самоуправления, избираемых самими детьми. Уже тогда старается молодой воспитатель утвердить в детский среде идеи равноправия и справедливости. Летние колонии дали Корчаку богатый опыт изучения ребенка и детского коллектива в повседневной жизни, научили не пренебрегать кажущимися мелочами жизни детей. Здесь он осознает значение записей воспитателя для воспитательной диагностики. Здесь приходит к убеждению, что важное значение для формирования детского коллектива и установления контакта воспитателя и воспитанников имеет организация свободного времени детей, дающая выход детской энергии и фантазии. Все это нашло позднее свое использование и дальнейшее развитие в детских домах Дом сирот и Наш дом.
Таким образом, к 1909 году почва для принятия Корчаком важного поворотного решения, к которому он стремился уже многие годы, подготовлена. Нужен был только толчок. И этим толчком вновь стала встреча с обездоленными детьми-сиротами.
В 1909 году Януша Корчака как врача детской больницы жена известного врача и деятеля благотворительного общества "Помощь сиротам" И.Элиасберга приглашает на вечер, посвященной памяти М.Конопницкой, в детский приют для еврейских сирот на Францишканьской, 2 (43). Это было время реорганизации этого крайне запущенного и не имевшего средств на улучшение своего ужасного положения детского приюта. Помощь детским приютам в тогдашней Польше оказывалась пожертвованиями со стороны различных религиозных и светских организаций, а также отдельных богатых людей. Она зачастую не была действенной, поскольку не могла систематически обеспечивать средствами на содержание детей и обрекла их на нищенское существование. Общество "Помощь сиротам" начинает энергичную деятельность для улучшения условий жизни детей в приюте, в частности, организует сбор пожертвований на новое здание на сто детей, лучше приспособленное для опекунско-воспитательной работы. На один из вечеров в пользу этого фонда и попадает молодой врач Корчак. Когда ему предложили включиться в эту филантропическую акцию, он без колебания принимает это предложение и с 1909 года начинает работать членом правления общества "Помощь сиротам".
Новое здание приюта было решено построить на закрепленном обществом участке по улице Крохмальная, 92. Являясь членом комиссии по строительству приюта, Корчак принимает деятельное участие в проектировании дома, убежденный в том, что "техника организации жизни интерната в ее мельчайших и вместе с тем решающих деталях зависит от здания, в котором интернат размещен, и территории, где это здание построено" (4, с.214).
Позднее он с удовольствием вспоминает об этих днях, до отказа заполненных ежедневной напряженной работой: больница, научный и писательский труд, строительство нового приюта. "Год строительства Дома сирот, - пишет он в книге "Как любить ребенка", - был знаменательным годом. Никогда я не понимал так хорошо красоты труда и реального действия" (4, с.217).
Инициатива прогрессивных кругов ассимилированной интеллигенции и еврейского купечества способствовали тому, что уже 7 октября 1912 года состоялось открытие Дома сирот на Крохмальной, 92. Туда были переведены дети из приюта на Францишкальной улице. Вместе с ними порог нового детского дома переступают молодая воспитательница С.Вильчинская и доктор Корчак, который с этого дня становится директором Дома сирот.
В Доме сирот на Крохмальной Корчак работает с 1912 до 1940 г. с четырехлетним перерывом в годы первой мировой войны (1914 – 1918 гг.), а в общей сложности двадцать пять лет. Используя свой прежний педагогический, врачебный и общественный опыт, а также свои размышления, нашедшие отражение в "Школе жизни". Корчак постепенно формирует в Доме сирот детское общество, организованное на основе справедливости, братства, равных прав и обязанностей; создает свою воспитательную систему, в которой каждый ребенок становится работником и хозяином дома.
Первая мировая война оторвала Корчака от Дома сирот и от общественно-педагогической деятельности, но не оторвала от детей. Как фронтовой врач русской армии он работал в дивизионном госпитале в должности младшего ординатора. В часы временного затишья он создает одну из своих главных книг, в которой нашло отражение его педагогическое кредо – книгу "Как любить ребенка". Кроме того, в продолжении воспитательной деятельности, независимо от обстоятельств, видит он свой долг врача и педагога. Именно поэтому уже первый свой трехдневный отпуск в 1915 году он проводит в Киеве на улице Богутовской в воспитательном доме для польских мальчиков, заброшенных туда водоворотом военных событий. Корчак быстро подружился с детьми, помог им советами в организации самоуправления, вместе с ними издал первую газету, написав для нее вступительную статью (58). Здесь состоялось его первое знакомство с заведующей этого дома Марией Роговской-Фальской. Завязавшаяся тогда дружба Фальской и Корчака, основанная на их общем стремлении найти лучшие методы воспитания, продолжалась и после войны.
Когда в 1919 г. в Прушкове под Варшавой открывается сиротский приют под названием Наш дом для 50 детей польских рабочих, сирот из пригородов Варшавы, детей заключенных и подвергавшихся преследованиям общественных деятелей, Корчак предлагает свою помощь и вместе с Фальской принимает руководство Нашим домом. Наш дом реализует с небольшими изменениями корчаковскую систему воспитания. Корчак бывает в нем два раза в неделю, работает врачом этого дома, консультирует воспитателей и участвует в еженедельной "живой газете".
Дом сирот и Наш дом стали своеобразной научно-экспериментальной лабораторией Корчака, в которой он проверял и реализовал свои педагогические идеи. Содержание, формы и методы воспитательной работы в детских домах Корчака, нравственная атмосфера этих домов в значительной степени определялись педагогическим кредо их создателя.












ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ КРЕДО ЯНУША КОРЧАКА

Педагогические взгляды Януша Корчака формировались в драматическом противоборстве с окружающим миром. Раннее осознание социальной несправедливости по отношению к детям способствовало тому, что у него сложилась своеобразная концепция, согласно которой общество делилось на класс взрослых и угнетаемый ими класс детей.
Откуда подобное представление о детях как своеобразной социальной прослойке?
Окружающая действительность вызывала негодование Корчака: "Всюду несправедливость. Цепенеешь от бездушия, задыхаешься от лицемерия. Имеющие клыки и когти нападает, тихое уходит в себя. И не только страдают люди, а и марают душу" (4, с.29). Он не может мириться с этим, понимает, что в подобных условиях невозможно обеспечить детям полное развитие и счастливое детство. "Мы не можем изменить свою жизнь взрослых, так как мы воспитаны в рабстве, мы не можем дать ребенку свободу, пока мы сами в кандалах", - пишет Корчак в "Как любить ребенка" (4, с.107). В поисках причины угнетенного состояния ребенка в обществе Корчак приходит к противопоставлению двух миров – взрослых и детей. Это два разных мира, которые противостоят друг другу, хотя и не могут существовать раздельно. Корчак становится, с одной стороны, защитником интересов и прав детей от деспотизма и произвола взрослых, с другой – пытается найти пути примирения, достижения взаимопонимания между ними.
Другой, не менее важной предпосылкой корчаковского взгляда на детей как на социальную прослойку является его убеждение в абсолютной ценности детств. На нем построена вся воспитательная система Корчака. "Детский возраст, - писал он, - долгие, важные годы в жизни человека" (4, с.15), "детские годы – это горы, с которых река берет начало и где определяет свое направление" (37, т.4, с.9). Он неоднократно подчеркивал значение счастливого, радостного детства в формировании личности, считая, что без пережитого во всей полноте детства искалечена вся жизни человека.
Именно потому в корчаковских детских домах стремились к тому, чтобы их воспитанники, хотя бы в течение нескольких лет пребывания здесь, познали и радость детства. Поэтому Корчак так упорно отстаивал свои позиции, доказывая, что создал не временный оазис и рай для бедных сирот, а воспитательное учреждение, где можно заложить основы правильного развития. Не случайно он пишет об ответственности воспитателя за сегодняшний день ребенка: "Этот сегодняшний день должен быть ясным, полным радостных усилий, ребячий, без забот, без обязанностей свыше лет и сил. Я обязан обеспечить ему возможность израсходовать энергию, я обязан независимо от громыхания обиженного писаного закона и его грозных параграфов – дать ребенку все солнце, весь воздух, всю доброжелательность, какая ему положена независимо от заслуг или вин, достоинств или пороков" (4, с.41).
Эта идея Корчака об абсолютной ценности детства лежит на основе важнейшего принципа системы Корчака – уважения личности и прав ребенка и доверия к нему. Взгляды многих педагогов-новаторов, представителей "нового воспитания" характеризовались этим новым отношением к ребенку. Корчак же был не просто убежден в том, что в отношениях с детьми необходимо, прежде всего, уважение личности ребенка, более того, он считал, что на уважение у ребенка есть законное право. Корчак рассматривает эту проблему с позиции ребенка, а не взрослого. Ребенок, его интересы и потребности, прежде всего, должны быть в центре взаимоотношений воспитателя и ребенка, который является в системе этих взаимоотношений не объектом, а полноправным субъектом.
Наиболее характерной чертой педагогики Корчака была страстная борьба за права ребенка, права "малорослого народа" – детей. Детское общество он называет малорослой нацией, о которой несправедливо забыли в вихре великих исторических событий, национально-освободительных революций, борьбы за права рабочего класса, за эмансипацию женщины. Во всех своих произведениях как литературных, так и педагогических, в своей практической деятельности педагог-гуманист выступает глашатаем прав каждого ребенка, в особенности ребенка, требующего опеки, нуждающегося в мудрой любви и разумном воспитании. Особенно знаменателен в этом отношении его очерк "Право ребенка на уважение" (1929), своеобразный педагогический манифест Корчака, который был в какой-то степени знаменем времени, но, вместе с тем, и опережал его.
Как известно, после Первой мировой войны развернули оживленную деятельность различные международные общества, обращавшиеся к общественности с многочисленными воззваниями и декларациями с целью заботы о детях, пострадавших от войны. 26 сентября 1924 года по предложению Международного союза опеки над ребенком была принята Декларация прав ребенка, известная под названием "Женевской декларации". В ней говорилось, что человечество должно дать ребенку все самое лучшее, что ребенок имеет право на опеку независимо от расы, национальности и вероисповедания, что ребенок должен иметь все возможности для нормального физического, нравственного и умственного развития, что голодного ребенка нужно накормить, больного – лечить, недоразвитому – помочь, неприспособленного к жизни – перевоспитать, сироту и подкидыша - пригреть, что в ребенке надо воспитать сознание того, что его лучшие черты должны служить его братьям.
В своей замечательной повести-сказке о короле-ребенке Матиуше Первом, в очерке "Право ребенка на уважение" Корчак раскрывает ту же проблематику, которой посвящена Женевская декларация. Однако сам Корчак отмечает, что "женевские законодатели спутали обязанности и права; тон декларации не требование, а увещевание: воззвание к доброй воле, просьба о благосклонности" (4, с.16). Потому в его собственных произведениях звучит призыв к борьбе за права ребенка.
Корчак считает, что в мире сложилось неверное отношение к детям как к существам низшим. Есть как бы две жизни: одна – важная и почтенная, а другая – снисходительная нами допускаемая, менее ценная. Проследим эту мысль педагога, использовав своеобразную беседу между взрослым и ребенком, составленную из различных работ Корчака.
Итак, взрослый и ребенок:
- "Уважение и восхищение вызывает большое, то, что занимает много места. Маленький же повседневен, неинтересен. Маленькие люди – маленькие и потребности, радости и печали" (4, с.3).
- "Неудобно быть маленьким. Все происходит где-то наверху, над тобой, и чувствуешь себя каким-то затерянным, слабым, ничтожным. Может быть, мы поэтому любим стоять около взрослых, когда они сидят, - так мы видим их глаза" (6, с.42).
- "Нами, взрослыми, покорен весь мир – несерьезными кажутся ребячьи сомнения и протесты" (4, с.6).
- "Может быть, мы потому неохотно рассказываем о чем-либо взрослым, что они всегда куда-то торопятся. Всегда кажется, что они просто так скажут что-нибудь, лишь бы отделаться, отвязаться поскорее. Да и правда, у низ свои дела, а у нас – свои. Вот мы и стараемся всегда рассказать покороче, чтобы не забивать им голову. Будто наше дело не такое уж важное, пусть только скажет: да или нет" (6, с.43).
- "Ребенок не знает трудностей и сложности жизни взрослых, не знаем, откуда наши подъемы, упадки и усталость, что нас лишает покоя, портит нам настроение Легко отвлечь внимание наивного ребенка, обмануть, утаить от него" (4, с.6).
- "Лучше уж вовсе не знать, отчего взрослые сердятся, когда дают нагоняй. Чувствуешь, что с ними что-то приключилось, но ищешь вину в себе, пока не найдешь" (6, с.78).
- "Как редко ребенок бывает таким, как нам хочется. Как часто рост его сопровождается чувством разочарования! – Кажется, ведь уж должен бы"
- "А ведь каждому, даже самому плохому из нас, хочется стать лучше. Мы упорствуем, боремся с собой, принимаем решения, стараемся изо всех сил, а если нам что-то не удается, - вы сразу: "Опять ты за старое!" Человеку уже казалось, что он горы свернул, а тут все начинай с самого начала. Такое зло берет, так больно, что всякая охота пропадает стараться стать лучше" (6, с.98).
- "Всякий раз, когда он не слушается, у меня про запас есть сила. Я говорю: "Не уходи, не тронь, подвинься, отдай". И он знает, что обязан уступить, а ведь сколько раз пытается ослушаться, прежде чем поймет, сдастся, покорится!" (4, с.3).
- "Как часто взрослые скажут, не подумав: "Нет!" – и сейчас же забудут и не знают, какой нанесли удар. Нет! А мы знаем, что могло бы быть и "да", что это случайный запрет, что они согласились бы, если бы дали себе труда, хоть чуточку подумать, посмотреть нам в глаза, понять, как нам этого хочется" (6, с.101).
Этот диалог, который характеризует Корчака как мудрого и тонкого психолога и знатока детской души, можно было бы продолжать без конца, так как во всех своих работах он доказывает взрослой половине человечества, что "сто детей – сто людей, которые не когда-то там, не еще, не завтра, а уже сейчас люди. Не мирок, а мир, не малых, а великих, не "невинных", а глубоко человеческих ценностей, достоинств, свойств, стремлений, желаний" (4, с.133). Именно поэтому надо "без педантизма, доброжелательно, доверяя ребенку, видеть в нем человека" (4, с.369). Только тогда, как и мечтал Корчак, жизнь взрослых не будет приложением к жизни ребенка, или жизнь ребенка – приложением к жизни взрослых, только тогда "наступит минута искренности, и жизнь взрослых и детей составит равновесомый текст" (4, с.389).
По мнению Корчака, все дети обладают следующими правами, которые взрослые люди должны безоговорочно признавать и уважать:
- право ребенка на уважение его незнания и труда познания;
- право ребенка на уважение его неудач и слез;
- право ребенка на уважение тайн и отклонений тяжелой работы роста;
- право ребенка на уважение текущего часа и сегодняшнего дня;
- право ребенка на уважение мистерии исправления;
- право ребенка на уважение усилий и доверчивости;
- право ребенка быть тем, что он есть;
- право на участие в рассуждениях о нем и приговорах;
- право на внимательное отношение к его проблемам;
- право на высказывание своих мыслей;
- право на самостоятельную организацию своей жизни;
- право на использование своих достоинств и сокрытие своих недостатков;
- право на протест;
- право на ошибку;
- право на тайну;
- право на движение;
- право на собственность;
- право на игру;
- право на смерть.
Принцип уважения личности ребенка и его прав в воспитательной системе Корчака является важнейшим средством воспитания человечности, доброты, душевной чуткости. Ведь если ребенок в детстве не встретит понимания и уважения его чувств, то и сам в будущем вместо душевного тепла будет давать людям только равнодушие. Вот почему Корчак так ценил умение воспитателя внимательно и чутко относиться к заботам и переживаниям ребенка, понимать движение детского сердца.
Корчаковский принцип уважения личности и прав ребенка не просто отражал гуманистические позиции польского педагога и касался проблем взаимоотношений абстрактного воспитателя с вымышленными детьми. Гуманизм педагогики Корчака отличался, прежде всего, действенностью – жизнь детей в его детских домах, воспитательная система, которую он в них создал, строились на этом принципе и способствовали утверждению особой нравственной атмосферы, когда внутриколлективные отношения и отношения в среде взрослых и детей характеризовались взаимопониманием и человечностью. Не случайно многих посетителей корчаковских детских домов, а также молодых воспитателей поражала, прежде всего, эта удивительная атмосфера справедливости, царившая в них (41).
Стремлением Корчака создать в своих детских домах такую атмосферу, где уважение прав детей становится ведущим принципом воспитательного процесса, можно, думается, объяснить и оправдать в какой-то степени сомнения Корчака по поводу права воспитателя определять цель воспитания. "Куда мне вести вас? К великим идеям, высоким подвигам? Или привить лишь необходимые навыки, без которых изгоняют из общества? Но научив сохранять свое достоинство? Имею ли я право за эти жалкие крохи еды и заботы в течение нескольких лет требовать, приказывать и желать? Может быть, для любого из вас свой путь, пусть на вид самый плохой, будет единственно верным?" (4, с.182).
Эти мучительные вопросы, которые Корчак ставил в "Как любить ребенка", часто используются для обвинения его в пассивной педагогической установке – нежелании воспитателя навязывать ребенку свою волю, свои суждения и оценки (14). Однако, вероятнее всего, что вопросы эти задавал себе педагог, убежденный в праве ребенка быть тем, что он есть, и ищущий наиболее рациональные пути воздействия на него с тем, чтобы не разрушая индивидуальности ребенка, развивать его положительные качества и ослаблять отрицательные.
Сомнения его можно объяснить и убеждением Корчак в том, что воспитатель никогда не должен удовлетворяться достигнутым, должен стремиться к постоянному творческому поиску. Девизом воспитания должно быть творческое "не знаю", считает он. Творческое потому, что не успокаивает, но побуждает к размышлениям, к постановке вопросов, к дальнейшим поискам ответов – к поискам истины. "Пусть ни один из взглядов воспитателя, - писал он, - не станет ни непререкаемым убеждением, ни убеждением навсегда. Пусть сегодняшний день будет только переходом от суммы вчерашних наблюдений к завтрашней, еще большей" (4, с.180).
Кроме того, Корчак считал, что воспитатель имеет право на сомнения и ошибки. "Сбился? Помни, блуждать в огромном лесу жизни – не зазорно. Даже плутая, гляди по сторонам с интересом и увидишь мозаику прекрасных образов. Страдаешь? Истина рождается в муках" (4, с.129). Не случайно он сам признается в "Интернате", что свою истину, свой путь воспитателя он нашел не без труда и не без мук (4, с.126).
Поэтому сомнения Корчака отнюдь не дают повода утверждать, что вряд ли существовала стройная система воспитателя в корчаковских детских домах, поскольку, якобы, у его руководителя не было четкой целевой установки. Напротив, дальнейший анализ организации процесса воспитания в данных учреждениях позволяет считать, что воспитательная работа в корчаковских детских домах имела целенаправленный характер и способствовала решению вполне конкретных задач. Поэтому обвинения Корчака в пассивности его педагогической установки являются недостаточно глубокой трактовкой отдельных его высказываний.

ХХХ

Убеждение Корчака в том, что у ребенка есть право быть тем, что он есть, не означает, однако, что он отрицал значение воспитания в формировании личности ребенка. Ни в мировоззренческом, ни в собственно педагогическом плане его нельзя отнести к сторонникам теории свободного воспитания. Напротив, несомненной заслугой Корчака в области теории воспитания является его тонкий анализ двух крайностей в воспитании – "педагогики долженствования и запретов" и практики вседозволенности. Прямо противоположные, на первый взгляд, эти принципы воспитания приводят к одинаковым результатам. В одном случае, постоянный надоедливый контроль, подавление воли ребенка ведут к тому, что он растет безвольным, не способным на поступки человеком, пассивным исполнителем и скучающим рабом. В другом – превращение ребенка в солнце, вокруг которого вращаются воспитатели, исполняя все его прихоти, воспитывает из него изнывающего от скуки тирана. Но и в том и другом случае ребенок растет потребителем лишь чужих взглядов, чужих достижений, лишается радости активной деятельности, постижения счастья от преодоленной трудности, триумфа победы над собственными недостатками.
Корчак не был сторонником ни того, ни другого течения. "Из страха, как бы смерть не отняла у нас ребенка, мы отнимаем ребенка у жизни, - пишет Корчак, - не желая, чтобы он умер, не даем ему жить" (4, с.56). И поэтому-то, хотя его преследуют бесконечные запреты, предупреждения, ребенку мил азарт малостей, он явно стремиться ко всему дурному, следует самым плохим примерам.
Стало быть, все позволять?
"Ни за что: из скучающего раба мы сделаем изнывающего со скуки тирана, - предупреждает Корчак, - а запрещая, закаляем как-никак волю, хотя бы лишь в направлении обуздания, ограничения себя, развиваем изобретательность, умение ускользнуть из-под надзора, будим критицизм, а это чего-то да стоит, как – правда односторонняя, - подготовка к жизни. Позволяя же детям "все", бойтесь, как бы потакая капризам не подавить сильных желаний. Там мы ослабляем волю, здесь – отравляем" (4, с.57). Нужно просто поверить ребенку, понять его, отличить простой каприз от большого желания, осуществление которого принесет ему самую высокую радость – радость достигнутой цели, раскрытой тайны, счастье самостоятельности, овладения и обладания.
Воспитатель должен овладеть разумными, основанными на знании детей, уважении в каждом из них личности методами и средствами воздействия. Необходимо создать такую систему воспитания, считает Корчак, которая будет отличаться от той, которая предоставляет полную свободу и неизбежно приводит к расхлябанности и беспорядкам. Поэтому Корчака можно отнести к сторонникам своеобразного "разумного воспитания".
Разумное воспитание по Корчаку характеризуется, прежде всего, своим бескорыстием. Корчак боролся с потребительским отношением к детям, считая, что воспитывать надо только ради самого ребенка, для его блага и счастья, для его полноценной радостной жизни; для него самого бороться за его моральное и физическое здоровье, а не для удобства и удовлетворения воспитателей, не в их собственных интересах и не по заказу церкви и государства. Поэтому высшей целью воспитательной системы Корчака было благо ребенка, именно этой идеей руководствовались Корчак и его сотрудники, используя тот или иной воспитательный прием, создавая тот или иной орган детского самоуправления. Во имя блага ребенка, его здоровья проводились бесчисленные исследования и осмотры детей.
Важнейший принцип Корчака – уважение к детству, серьезное отношение к делам и переживаниям ребенка находит отражение в другой важной стороне разумного воспитания – конкретном и диалектическом видении ребенка, или осуществлении индивидуального подхода в процессе воспитания. Для Корчака не существовало ребенка вообще, абстрактного ребенка. Сто детей – сто индивидуальностей, "сто разных уровней силы, знаний, темпераментов и характеров", - отмечает он (4, с.226). Такое отношение к ребенку становилось основой гуманных справедливых взаимоотношений с воспитанниками. Ведь справедливость – это, прежде всего, чуткость воспитателя к индивидуальному духовному миру каждого ребенка, что способствует выбору наиболее эффективных и правильных методов педагогического воздействия.
Следующей характеристикой разумного воспитания по Корчаку является постоянное и глубокое изучение ребенка. «Мы не знаем ребенка, хуже того, знаем по предрассудкам», - писал Корчак (4, с.178). Именно в этом лежит корень многих ошибок в воспитательной работе. Сам он пользовался методом клинических наблюдений за ребенком и за детским коллективом и обучал этому молодых воспитателей. "Познать человека – это значит, прежде всего, изучать ребенка на тысячу способов", - писал Корчак в одной из своих статей (4, с.417). Только тогда работа воспитателя не будет ни монотонной, ни безнадежной, каждый день принесет что-либо новое, неожиданное, необыкновенное, обогатит еще одним данным. «И только тогда он полюбит каждого ребенка разумной любовью, заинтересуется его духовной сущностью, потребностями и судьбой. Чем ближе он станет к ребенку, тем больше заметит в нем черт, достойных внимания. И в исследовании найдет и награду, и стимул к дальнейшему исследованию, к дальнейшим усилиям» (4, с.180).
Основной метод разумного воспитания – ослабление отрицательных черт характера детей и развитие положительных (воспитание с опорой на положительное). К данному вопросу о методах педагогического воздействия на детей Корчак подходит с позиции сравнения врачебной и педагогической этики. Самое главное положение медицины – прежде всего, не вредить – должно быть центральным и в воспитании, считает Корчак.
Воспитатель должен воздействовать на ребенка в направлении облагораживания или ослабления некоторых качеств, склонностей или влечений ребенка. Это убеждение Корчака находит отражение в следующем его высказывании: "Говорят, лечение истерии заключается в следующем: "Вы утверждаете, что вы петух? Ну и оставайтесь им, только не пойте". "Ты вспыльчив, - говорю я мальчику. – Ладно, дерись, только не слишком больно, злись, только раз в день". Если хотите, в этой фразе я изложил весь педагогический метод, которым пользуюсь" (4, с.65).
Данный метод разумного воспитания связан с принципом постепенности в воздействии на ребенка. Он решает задачу постепенного ослабления отрицательных качеств и неуклонного развития положительных черт. Кроме того, этот метод еще раз показывает, что Корчак был чужд неоправданного оптимизма: из каждого ребенка нельзя сделать все, что задумает воспитатель. Но вносить коррективы постепенно, последовательно развивать лучшее, пригасить плохое – можно и нужно. Таким образом, Корчак был далек от мысли, что воспитатель всемогущ, поэтому работая с детьми, надо идти от индивидуальности каждого, помогать каждому ребенку развивать свои собственные задатки, а не вызывать к жизни те способности, которых у ребенка нет.
Еще одной важной стороной разумного воспитания по Корчаку является понимание и терпимость воспитателя во взаимоотношениях с детьми. Анализируя опыт своей воспитательной работы, Корчак приходит к мысли, что "воспитатель должен уметь любого в любом случае целиком простить. Все понимать – это все прощать. Воспитатель, вынужденный постоянно ворчать, кричать, отчитывать, угрожать и карать, должен в душе, для самого себя, снисходительно отнестись к любому проступку, упущению, вине" (4, с.406). Прощение в этом случае действует на самые чувствительные точки самолюбия и рождает в его душе стремление к исправлению, к активной деятельности. Однако это не значит, что Корчак проповедует всепрощение, отрицает необходимость разумного проявления воли воспитателя и закрывает глаза на явную или намеренную недисциплинированность детей. Здесь важно умение воспитателя понять, в чем причина проступка, считает Корчак, понять мотивы, побудившие его к подобным действиям, и лишь затем обратиться к определенным "лечебным процедурам". И прощение воспитателя одно из самых сильных средств в их арсенале. Кроме того, "сердитый взгляд, похвала, выговор, шутка, совет, поцелуй, сказка в качестве награды, словесное поощрение – вот лечебные процедуры, которые надо назначить в малых и больших дозах, чаще или реже, в зависимости от данного случая и особенностей организма" (4, с. 177).
Придавая большое значение воспитанию, Корчак в то же время подчеркивал, что "воспитания без участия в нем самого ребенка не существует" (4, с. 320). Не случайно одну из важнейших задач разумного воспитания, а значит и задач воспитания в своих детских домах, он видел в развитии в детях стремления к самовоспитанию, привитие навыков самопознания, самообладания и самостоятельности. Поэтому принцип взаимодействия "разумного воспитания" и самовоспитания детей был одним из основополагающих принципов в его сиротских домах наравне с принципом уважения личности и прав ребенка. В то же время он был неразрывно с ним связан, поскольку только воспитатель, признающий и уважающий как права каждого отдельного ребенка, так и всего детского общества, может создать условия для самовоспитывающей активности детей, формировать в детском коллективе и у отдельных воспитанников умений и навыков самопознания, самоконтроля, самооценки и самоуправления.
В основе корчаковской концепции самовоспитания, охватывающего все стороны жизни ребенка, лежит психологически обоснованное убеждение в том, что дети имеют право на собственное детство и собственную жизнь в рамках организованного общества, что они способны к совместной жизни и самоконтролю. "Детям свойствен социальный инстинкт, – отмечает Корчак. – Дети могут отнестись к известному начинанию настороженно потому, что не доверяют взрослым или не поняли, но быстро одобрят его, если сами примут участие" (4, с. 210).
Надо отметить, что уже сама постановка проблем уважения прав детей и самовоспитания во времена, когда "железный диктат существующих условий имел в виду детей лишь постольку, поскольку учил гнуть спины, подчиняться, рассчитывать; приучал к будущим компромиссам" (4, с. 147), а опекунские учреждения были зачастую "очагом моральной заразы", была не только явлением прогрессивным и новым, но и требовала определенного педагогического мужества.
Корчак видит цель воспитания в том, чтобы "обеспечить детям свободу гармонического развития всех духовных сил, высвободить всю полноту скрытых возможностей, воспитать в уважении к добру, красоте, к свободе" (4, с. 131). Однако он понимал, что в том обществе, в котором он создал свою воспитательную систему, невозможно осуществление этого идеала гармонического развития, ведь государство, церковь, работодатель ждут от его воспитанников только посредственности и смирения. Даже если ему удастся воспитать творчески активную личность, жестокая жизнь сломает ее, затрет, отрежет дорогу С тревогой думая о горьком будущем своих питомцев, он готовил их к жизни, учил инициативе, воспитывал характер, развивал волю, чтобы воспитанники его могли выстоять в беспощадной жизненной борьбе. Именно с этой целью создает он в своих детских домах воспитательную систему, основанную на детской активности и самостоятельности, на мобилизации собственных усилий и труда детей в интересах их воспитания, сделав краеугольным камнем этой системы детское самоуправление.

ДОМ ТРУДА И ШКОЛА ЖИЗНИ

Гуманистические педагогические принципы Корчака воплотились в разумной организации воспитательного процесса в его детских учреждениях – Доме сирот и Нашем доме.
В каких условиях начал свою работу Корчак?
Дом сирот существовал на средства благотворительного общества "Помощь сиротам". Корчак с самого начала пытается свести до минимума вмешательство филантропов в дела своих воспитательных учреждений. Руководство общества «Помощь сиротам» дало Корчаку полную свободу в организации воспитательной работы. Помощь общества ограничивалась лишь сбором средств на Дом сирот, опекой над детьми, которые по достижении ими четырнадцати лет, покидали детский дом, поиском работы для них. На организацию же жизни Дома сирот оно не имело никакого влияния. Воспитательная работа не зависела от воли филантропов и их взглядов на воспитание.
Необходимо подчеркнуть, что Дом сирот, руководимый Корчаком, был необычным для того времени явлением, когда в сиротских приютах и интернатах господствовали мрачные традиции, подавлявшие волю ребенка и убивавшие его индивидуальность, когда эти учреждения были чем-то вроде детских тюрем, функции которых ограничивались обеспечением детей скудной пищей и убогой приютской одеждой. Этим ужасным традициям воспитательной практики в такого рода филантропических учреждениях Корчак противопоставил свою систему воспитания, основанную на последних достижениях педагогической науки и имеющую главной целью благо ребенка.
Отличие Дома сирот от других сиротских приютов проявилось уже в самом здании, в продуманном расположении учебных и жилых помещений. Это было здание в глубине сада. За домом находилась площадка для игр. В подвалах, защищенных от сырости, размещались кухня с кладовой, прачечная, котельная, душевые, а также раздевалка. Почти весь первый этаж занимал рекреационный зал, который способствовал объединению жизни интерната, и в которой дети проводили большую часть дня. Дальше – канцелярия, швейная мастерская, классные комнаты. На втором этаже находились комнаты бурсистов, а также галерея над рекреационным залом. На третьем этаже - две спальни, одна для мальчиков, другая для девочек, разделенные комнаткой воспитательницы, а также умывальными комнатами и туалетами. Комнатка самого Корчака была на чердаке дома (42, с. 41).
Другой важной чертой, отличавшей детские дома Корчака от сиротских приютов того времени, было приспособление всей организации жизни детского коллектива к потребности физического и психического развития ребенка. В детских домах Корчака проводился целый комплекс мероприятий, имевших цель правильного развития и заботу о состоянии его здоровья (рациональное питание, личная гигиена и гигиена помещений, возможность полноценного отдыха, сна, движение на свежем воздухе, постоянные измерения роста, взвешивание и другие систематические исследования.
Может показаться, на первый взгляд, что подобное акцентирование внимания педагогического коллектива на оздоровительно-гигиенической опеке связано с тем, что Корчак был врачом. Однако эти вопросы не являются сугубо медицинскими и должны лежать в основе каждой системы воспитания, имеющей целью благо ребенка. Бывший сотрудник Корчака А.Левин вспоминает о таких деталях жизни детского дома, как то, что каждый ребенок имел индивидуальный комплект туалетных принадлежностей, о специально сконструированной "лежачей" лестнице, на которой сушились полотенца, о еженедельном обряде купания детей, о взвешивании и измерении роста. Он считает, что подобные "мелочи", с которыми сталкиваешься в жизни любого детского дома, не всегда становятся элементом системы воспитания, формирующей устойчивые навыки, как это было у Корчака (4, с. 17).
Цель и задачи корчаковских воспитательных учреждений также отличались от целей официального воспитания, требовавшего "не шуметь, не рвать башмаки, слушаться и выполнять приказания, не критиковать, а верить, что все они ему на благо" (4, с. 131).
В своей статье "К открытию Дома сирот" (29) Корчак определил задачи, которые им предстояло решить в первую очередь:
1) изучить ребенка и законы, которые управляют его развитием, прежде всего, психическим и физическим; уделить особое внимание физическому воспитанию;
2) создать из детского дома "дом труда и школу жизни", привить детям трудовые навыки, помочь им в выборе профессии по способностям;
3) изучить и выяснить причины отравляющей атмосферы в интернатах, чтобы найти пути их изменения (30, с. 2-4).
Как видим, Корчак не ограничивался решением задач частных, а имел перед собой общественно значимые цели. "Кому наша программа покажется слишком высокой, - отмечает Корчак, предвидя будущие сомнения в реальности поставленных задач, - пусть помнит, что надо сильно взлететь и подняться высоко, чтобы, медленно опускаясь, выбрать нужную из множества дорог.
Кому эта программа покажется фантастичной, пусть подумает, что недостаточно иметь железный мотор, чтобы парить в вышине, нужны еще и крылья" (30, с.1).
Позднее он более подробно характеризует воспитательную программу детского дома, основная идея которой была "добрая воля и служба ребенку" (42, с.48). В своей статье "Еврейский ребенок" (31) он выделяет наиболее остро стоящие перед интернатом задачи: «как согласовать потребности и задачи руководства и детей, обязанности и индивидуальную волю, справедливые желания и капризы; как защитить тонкие и чувствительные натуры; как задержать количественный рост тех, которые представляют проблему и принижают звание человека уже самим своим существованием» (31, с. 243). Для этого необходимо, на его взгляд создать детское общество на основе справедливости, братства, равных прав и обязанностей. "Давление мы хотим заменить добровольным приспособлением личности к формам коллективной жизни, - пишет он, - мертвую мораль заменить радостным стремлением к самосовершенствованию и самовоспитанию. Не формировать и переделывать, а понять и договориться мы хотим с ребенком Создать их собственную жизнь, испытать силы, моральную стойкость и тенденции развития. На первом плане ставим познание" (45, с.6). Как видно из вышесказанного, при создании воспитательной системы Корчака волновала, прежде всего, проблема самочувствия ребенка в детском обществе и тесно связанная с ней проблема установления правильных взаимоотношений воспитателей и детей.
Решение этих проблем и определило во многом гуманистическую направленность корчаковской системы.
Для выполнения сложной воспитательной программы коллективу воспитателей необходимо было осуществить следующий комплекс мероприятий:
- организовать труд детей;
- найти форму регулирования конфликтов между детьми, а также претензий взрослых к детям и детей к взрослым;
- создать ясную и радостную жизнь, основать ее на законе;
- дать выход добрым чувствам, родившимся в процессе внутриколлективных отношений и найти формы их проявления;
- основать жизнь детского дома на самоуправлении, призвав детей к совместной работе и ответственности за судьбу дома;
- воздействовать на ребенка через мнение среды, ребячьего общества;
- стимулировать детское стремление к самовоспитанию, начав с оказания помощи ребенку в познании самого себя через сравнение с другими;
- сочетать в работе принцип гласности с принципом уважения внутреннего мира ребенка;
- стремиться к постепенному переходу от контроля и оценки детского коллектива к самоконтролю, от наказания к внутренней моральной оценке поступка;
- в работе использовать простые и понятные для детей воспитательные методы и средства;
- действовать осторожно и медленно, чутко обращаясь к сотрудничеству с детьми (61, с. 17).
Четкое определение Корчаком задач детского дома при его открытии показывает, что уже тогда он ясно представлял направление воспитательной работы, знал, к чему надо стремиться и чего достигнуть. В этом показатель, в какой-то мере, его педагогической зрелости.
Об этом говорит и тот факт, что в Доме сирот Корчак осуществил многие положения своей педагогической программы – "школы жизни". В частности, это мысли о воспитании детей в процессе трудовой деятельности, тесно связанной с жизнью; о развитии детской самодеятельности и самостоятельности, приобщении детей к общественной деятельности. В Доме сирот Корчак использовал и некоторые методы и средства воспитательной работы "школы жизни": систему опеки над новичком или трудным ребенком; общие собрания, на которых обсуждаются проблемы, важные для всего коллектива. Знаменательно, что выступая на юбилейном заседании общества "Помощь сиротам" в 1933 году, С.Губицкий (бывший сотрудник Корчака, тогдашний министр труда и социальной опеки) подчеркнул, что о подобном воспитательном учреждении Корчак мечтал в молодости, и создание Дома сирот является в какой-то степени осуществлением его юношеской мечты о "школе жизни" (63, с. 13).
Однако не следует, по-видимому, считать, что ко времени переезда на Крохмальную, 92 у него была продуманная, сложившаяся система воспитания. Ее он постоянно совершенствовал в процессе практической деятельности, внося поправки, сообразовывая их с конкретными условиями и даже с конкретными детьми. Одна из членов общества "Помощь сиротам" С.Элиасберг отмечает в своих воспоминаниях, что и доктор Корчак, и пани С.Вильчинская отдавали себе отчет в том, что ищут новые формы и методы воспитания, что нередко ошибаются, поэтому некоторые методы или воспитательные средства могут стать иногда непрактичными и даже неверными (43).
Действительно, воспитательная система Корчака создалась не вдруг и не сразу. В своей работе встретился он поначалу и с разочарованиями, и с неудачами. Не застраховал его от неприятных неожиданностей и опыт работы с детьми в колониях. "Во второй раз я столкнулся с детьми как с опасной толпой, по отношению к которой я был бессилен, во второй раз в муках опыта начали выковываться непреложные истины" (4, с.189). Но новые условия, разумная забота о детях, методы воспитания, основанные на уважении и доверии к детской личности, постепенно способствовали тому, что число сторонников доброй воли воспитателя и его разумной системы росло. Детский дом начал жить интересной и полной жизнью, вызывавшей интерес педагогов не только в Польше, но и за ее пределами.

ТОВАРИЩЕСКИЙ СУД В ДЕТСКИХ ДОМАХ КОРЧАКА
КАК ОРГАН ЗАЩИТЫ ПРАВ РЕБЕНКА

Ведущая идея педагогической концепции Корчака связана с проблемой детского самочувствия, особенно в условиях большого детского коллектива. Именно заботой об обеспечении хорошего самочувствия ребенка и была продиктована организация жизни детей на основе самоуправления. Необходимость обращения к детскому самоуправлению как ведущему методу организации жизни детей диктовалась и целью, которую Корчак и его сотрудники ставили перед собой – воспитание активной и самостоятельной личности. Таким образом, Корчак готовил своих воспитанников к жизни, которая ожидала их за стенами детского дома, к жизни в мире жестоком и враждебном его детям. Создавая это своеобразное ребячье общество, он начал с того, что в любом обществе является критерием действенной демократии – с суда.
Прежде всего, отметим, что название этого органа самоуправления – суд, передает не то значение слова, которое обычно с ним связывают. Название это лишь вносило элемент игры в деятельность самоуправления, но отнюдь не копировало задач и функций суда в государственном аппарате. Поэтому товарищеский суд в детских домах Корчака надо рассматривать, прежде всего, как один из основных органов самоуправления детей, решавший важные воспитательные задачи:
1) создание в детском доме самочувствия защищенности для каждого ребенка;
2) утверждение в жизни детского дома законов равноправия;
3) регулирование отношений между воспитателями и воспитанниками, а также между детьми в детском коллективе;
4) оказание должного внимания к заботам, переживаниям каждого ребенка;
5) воспитание "разумного" воспитателя.
Охарактеризуем эти задачи подробнее.
Товарищеский суд Корчак использует уже в самом начале своей педагогической деятельности – в летних колониях. Именно тогда он пришел к убеждению, что там, где живет большое количество детей, каждый день возникают конфликты. Для того, чтобы разрешить их, необходим справедливый суд детей, пользующихся их авторитетом и доверием (4, с. 154). Такой орган самоуправления, охраняющий и защищающий права каждого ребенка, и создает он в своих детских домах в первую очередь.
"Именно суд является краеугольным камнем метода самоуправления Корчака, - считает И.Неверли, - сначала суд, потом сейм, газета и все остальные элементы самоуправления – такими были корни и иерархия детского общества в Нашем доме и Доме сирот" (55, с. 16).
Как уже отмечалось выше, Корчак организовал товарищеский суд, прежде всего, с мыслью о том, чтобы создать в своем детском доме атмосферу защищенности для каждого ребенка. Объясняя детям значение товарищеского суда, Корчак пишет в "Судебной газете" № 1, которую выпускали в детском доме, что «суд – это одна из попыток улучшить жизнь дома, сделать отношения детей друг к другу, воспитателей к детям и детей к воспитателям справедливости, защитить слабых и беззащитных" (3, с. 217). Имея уже опыт работы с детским коллективом, Корчак знал, что в нем легко формируется отрицательный тип первого помощника воспитателя – ловкого, энергичного, наглого, двуличного и корыстного. И если недобросовестный или усталый воспитатель перестанет сам входить в "мелочи" жизни детей и передоверит свою власть этому "грозному фельдфебелю интерната-казармы", в детском доме может укорениться «террор злых сил, ширя моральные эпидемии, калеча и опустошая души» (4, с. 138).
Мудрое детское правосудие и должно было встать на пути ребячьей тирании, на пути хищников детского общества, суд должен был помочь основать жизнь в детском доме на справедливом законе, нейтрализовать развращающее влияние власти. Не случайно в преамбуле Кодекса товарищеского суда есть такие строки: "Суд обязан защищать тихих ребят, чтобы их не обижали сильные, суд обязан защищать добросовестных и трудолюбивых, чтобы им не мешали разболтанные и лентяи, суд обязан заботиться, чтобы был порядок, потому что от беспорядка больше всего страдают добрые, тихие и добросовестные люди" (4, с. 232).
Кроме того, создавая детский суд, Корчак заботился о том, чтобы судьба ребенка не зависела от доброй или злой воли, хорошего или плохого настроения воспитателя. В основе товарищеского суда лежит одна из ведущих идей педагогики Корчака – о праве детей на уважение и серьезное отношение к их заботам. Корчак писал по этому поводу, что, посвящая суду непропорционально много внимания, он исходит из убеждения о том, что детский товарищеский суд может положить начало детскому равноправию, привести к конституции, заставить взрослых провозгласить декларацию ребенка. Если до сих пор взрослые игнорировали право ребенка на серьезное отношение к его делам и на справедливое их рассмотрение, и ребенок не имел права протестовать, то суд может положить конец этому деспотизму (4, с. 231).
В суде Корчак также видит орган, который регулирует взаимоотношения воспитателей и воспитанников, помогает строить их на основе взаимного уважения и сотрудничества. Обсуждая в спокойной обстановке с детьми возникшие конфликты, оценивая и советуя, воспитатель может добиться исполнения своих распоряжений без ненужного и, зачастую, бесполезного давления. "Задача суда, - пишет Корчак, - заменить драку работой мысли, взрывы злости – педагогическим влиянием" (4, с. 252).
Как орган, защищающий права ребенка, суд должен был серьезно и честно разобраться в каждом, даже на вид пустячном деле, за которым часто скрывается чья-либо боль или гнев. Детский суд никому не отказывает в помощи, всегда находит время внимательно выслушать обе стороны и примет справедливое и мудрое решение. Не случайно Корчак отмечает, что дети часто лучше воспитателя знают, кто и в какой степени не прав (4, с. 252).
Товарищеский суд собирался раз в неделю. Пять судей выбиралось жеребьевкой из тех ребят, на которых за предыдущую неделю не подавали в суд. Так в работу суда вовлекались все дети, и судьями становились не только честолюбивые ребята, любящие и привыкшие быть на первом плане. Это была не иерархия маленьких начальников, как это было часто в "новых школах" Запада и Америки, а настоящий, справедливый суд детей.
Суд имел своего секретаря. Это был воспитатель, который не судил, а только собирал показания и зачитывал их на заседании суда. Он также вел судебную стенную доску, книгу показаний и приговоров, стенную доску поломок и повреждений, заведовал фондом материальных потерь, редактировал газету.
Таким образом Корчак проводил в жизнь одну из основных идей "разумного воспитания" – не давить, следить за тем, чтоб ничто не нарушало принципа равноправия в детском доме. Однако Корчак понимал, что власть портит и детей, поэтому без руководства взрослыми деятельностью самоуправления не обойтись. Потому секретарь, хотя он и не судил, имел право передавать некоторые сложные дела на рассмотрение судебного совета или расширенного судебного заседания, чтобы в нем принимали участие все дети.
Суд принимал решения согласно Кодексу, который был составлен самим Корчаком. Кодекс учил детей справедливости, внимательному отношению к бедам товарищей, воспитывал как судей, так и тех, чьи дела разбирались судом. Содержание Кодекса логически вытекало из провозглашенного Корчаком принципа уважения личности и прав ребенка и доверия к нему и имело в виду, прежде всего, не наказание, а исправление ребенка, пробуждало веру в возможность такого исправления. Знаменательно в этом отношении Вступление к кодексу:
"Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего его простить. Если он совершил проступок потому, что он не знал, теперь он уже знает. Если он совершил проступок нечаянно, он станет осмотрительнее. Если он совершил проступок потому, что ему трудно привыкнуть поступать по-другому, он постарается привыкнуть. Если он совершил проступок потому, что его уговорили ребята, он больше уже не станет их слушать.
Если кто-нибудь совершил проступок, лучше всего простить в надежде, что он исправится" (3, с. 207).
Кодекс состоит из статей. "По сути дела он является ничем иным, как моральной оценкой наиболее типичных проступков с широкой шкалой определений", - писал И.Неверли (17, с. 443).
Статьи с 1 по 99 носят оправдательный характер. Так, первая группа (статьи с 1-9) охватывает случаи, когда суд не рассматривает дела. Или А простил Б и забрал жалобу обратно, или суд считает обвинение вздорным, или просто принимает к сведению сообщение о проступке.
Уже в первом номере "Судебной газеты" отмечается, что больше всего в ходу у ребят статья 1, которая гласит, что жалоба взята обратно. Это значит, что в течение недели ребенок успевал все обдумать, первый гнев проходил, и он прощал. Там же отмечается, что из 120 дел, рассматривавшихся в ту неделю, в 62 случаях тот, кто подавал в суд, прощал сам (3, с. 218). По мнению Корчака, "такие процессы приучают одних уважать своих ближних, а других – быть снисходительными" (3, с. 222).
В следующих группах приговоров суд не только не видит вины обвиняемого, но и признает его правым, возлагая ответственность за происшедшее на обстоятельства, случай или даже самого обвинителя. Таким образом, упор в них делается на снисхождение и убеждение, и единственное следствие проступка – нарушителя обязуют стараться больше так не делать.
Суть первых "прощающих" статей Кодекса в том, что они помогают "подсудимому" разобраться в причинах совершенного им проступка и найти верные пути. Делают это без всякой морализации, с необыкновенной простотой, точностью и проникновением в детскую душу. Суд считает, что А не мог поступить по-другому; было бы несправедливо осуждать одного, раз так поступали многие; суд прощает А, который мог не знать или не понимать, что он делает, и выражает надежду, что это больше не повторится; суд прощает А потому, что он сделал это в гневе, он ведь вспыльчивый, он исправится; суд прощает потому, что А жалеет, что он так поступил; суд прощает А потому, что полагает, что на него можно действовать только лаской. Удивительный документ детской психологии для воспитателей, мудрый и поучительный.
Обвинительные приговоры начинались лишь с сотой статьи. Эти остальные 10 статей (для большей солидности и зрительного эффекта счет им вели сотнями) выносили уже определенный приговор за проступок, причем, каждая из этих статей постепенно усугубляла степень порицания суда. Все они, подтверждая вину, давали моральную оценку поступку, и наказание являлось выражением общественного мнения.
Статья сотая констатировала, что А совершил то, в чем его обвиняют, и суд не прощает. Только и всего – суд не прощает. Естественно, возникает вопрос: в чем тут наказание? Нужна ли вообще такая статья? Объясняя воспитанникам значение сотой статьи Кодекса товарищеского суда, Корчак писал в "Судебной газете" № 1, что хотя среди ребят есть такие, которые утверждают, что статья сотая не наказание, никто из них не хочет быть под судом и получить эту статью. А если она не такая уж большая неприятность, так ведь суд как раз этого и хочет, чтобы все себя хорошо вели просто так, а не из страха перед судом или перед тем, что на них рассердятся (3, с. 219). И, думается, прав И.Неверли, который утверждает, что в интернате, где все всерьез, на виду и по-честному, подобный приговор имеет для ребенка тот же смысл и значение, как для нас выражение осуждения своим коллективом или более широкой общественностью (56, с. XLIII).
Статья двухсотая, трехсотая и четырехсотая также не имеют еще карательной санкции, но в них выражено отношение суда к проступку. "Он поступил неправильно Он поступил плохо Он поступил очень плохо" В них вначале просьба, а затем и требование суда, чтобы это больше не повторялось. Статья четырехсотая является уже последней попыткой избавить виновного от стыда.
В остальных пяти статьях (500-1000), кроме констатации того, что А поступил очень плохо, т.е. ему нет дела до просьб и требований близких и он не уважает ни себя, ни своих товарищей, суд назначает определенное наказание: приговор с именем и фамилией опубликовывается в газете (ст. 500), приговор опубликовывается в газете и вывешивается на судебной доске объявлений сроком на неделю (ст. 600), по статье 700, кроме вышеназванных мер воздействия на провинившегося, о содержании приговора оповещают семью или родных. "Может быть, виновного придется исключить. Значит надо предупредить семью. Если сразу скажешь: "Забирайте его домой", родные могут обидеться, что, мол сразу не предупредили, скрыли" (3, с. 212).
"По приговорам нашего суда, - писал Корчак в газете Нашего дома, - никого не бьют, не запирают в темных комнатах, не лишают еды или игр. Параграфы нашего Кодекса – это только предостережение и напоминание. Они говорят: поступил плохо, очень плохо, старайся исправиться!" (37, т. 2, с. 78).
Статья 800 лишает А гражданских прав не неделю. За эту неделю он не может ни на кого подавать в суд, более того никто не может подать на него в суд. Приговор опубликовывается в газете, вывешивается на доске объявлений, вызывается для беседы семья.
В статье 900 – последний сигнал бедствия. Если среди товарищей не найдется кто-нибудь, кто решится взять его под свою опеку, кто скажет, что верит в его исправление и согласен помочь ему в этом, провинившегося ждет исключение из интерната. Если в течение двух недель опекун не будет найден, он исключается.
По статье тысячной суд исключает А из интерната. Это значит, что он опасен для окружающих, неисправим, все способы воздействия себя не оправдали.
"Это только говориться так, что его исключают, - пишет Корчак. На самом деле он сам уходит, так как не может принять наших законов. Может быть, где-нибудь он найдет другой дом с другими законами, где ему будет хорошо" (37, т. 2, с. 78).
И.Неверли вспоминает, что в четвертьвековой истории Дома сирот к этой крайней мере прибегали дважды, "как раз столько, сколько надо для того, чтобы в памяти вновь поступающих детей жила легенда о каком-то совершенно невозможном, исключенном, в конце концов, оболтусе, и тысячная статья не была пустым звуком" (17, с. 444).
Кодекс товарищеского суда удивительно ярко отражает педагогические позиции Корчака, его веру в ребенка, в силу его самовоспитывающей активности. Прощение становилось в руках Корчака и его сотрудников, а также детского коллектива важным оружием в борьбе за доброе начало в ребенке. Рождая в душе ребенка добрые чувства и обращая их на благо его развития и исправления, Корчак содействовал его самоутверждению в детском сообществе. Тем самым создавал предпосылки его защищенности в ребячьей среде.
Для того, чтобы подать в суд, ребенку было достаточно вписать на судебной доске свое дело: записать свою фамилию и фамилию того, на кого он подает в суд и за что. В суд можно было подавать и на взрослого, на любого воспитателя, на любого ребенка и даже на себя.
Вечером секретарь ежедневно вписывал эти дела в книгу и собирал показания. Раз в неделю суд эти дела разбирал.
Итак, в "судебном процессе" корчаковского товарищеского суда можно выделить следующие моменты:
1) запись на судебный лист своей претензии ("подача в суд") (воспитатель поступает со своими претензиями таким же образом);
2) сбор сведений, так называемое расследование дела;
3) оценка данного поступка судьями-товарищами;
4) публичное чтение рассмотренных дел и решений суда, освещение результатов в "Судебной газете" и судебной доске.
Все в этом процессе имеет свое значение.
1. Для многих детей запись на судебный лист – это своеобразная защита от произвола. Ребенок знает, что здесь-то уж никто не отмахнется от него словами "потом", "не надоедай", "не забивай голову такими пустяками". С другой стороны, этот момент имел мудрый психологический смысл. По мнению бывшей сотрудницы Корчака И.Мержан, "время, которое проходило от записи дела до его разбора, позволяло ребенку обдумать справедливость своего шага. Проходил первый гнев, приходило размышление о случившемся. Случалось, что во время сбора сведений ребенок сам убеждался, что это пустячное дело, и отказывался от него. Иногда дети убеждали товарища, что не стоит подавать в суд" (52, с. 73).
2. Этот момент имел значение как для воспитателя (возможность узнать больше о ребенке, наблюдать его), так и для самих детей, которые и на которых подавали в суд (возможность еще раз обдумать случившееся).
3. В этом забота Корчака о формировании у маленьких судей чувства ответственности за свои приговоры, желания хорошо разобраться в делах своих товарищей, чтобы не ошибиться, осудив.
"Если кто-нибудь часто и подолгу судит, он может легко испортиться и привыкнуть смотреть на чужие поступки так, словно сам без греха. Но судья может и многому научиться: он видит, как трудно быть справедливым и какое это важное дело – справедливость" (4, с. 243).
4. Этот этап способствовал введению гласности в работу товарищеского суда, что предостерегало воспитанников от ошибочных оценок и имело несомненно определенное профилактическое значение. Гласность обеспечивалась также составлением и освещением в "Судебной газете" ежемесячных сводок о количестве судебных дел у каждого воспитанника и о том, сколько раз отдельные воспитанники подавали в суд; в газете также сообщалась сумма параграфов каждого воспитанника и сумма параграфов с приговором, составлялась кривая приговоров.
"Как в больнице у каждого больного есть своя кривая температуры, так и на судебной доске объявлений висит график морального здоровья интерната, и по нему можно узнать, как идут дела, - плохо или хорошо" (4, с. 238).
Защищая товарищеский суд от обвинений в его излишней бюрократизации, М.Фальская писала: "Эти сводки и графики ясно показывают ребенку его тенденцию к исправлению, ухудшению или застою. Они будят его внимательность, побуждают к усилию без морали воспитателя, его гнева и наставлений. А также часто и защищают от огульных обвинений типа "Ты всегда ", "Ты постоянно" (61, с. 34).
Таким образом, работа товарищеского суда была организована так, что она охватывала жизнь всего коллектива детей, каждого отдельного воспитанника и воспитателя.
С первых же дней работы товарищеского суда Корчак встретился с немалыми трудностями, которые, в конце концов, привели к тому, что через полгода деятельности этого органа он решает временно распустить его для введения некоторых изменений и дополнений. Уже в начале работы он рассматривает суд как попытку, которая может провалиться. Именно поэтому в течение полугода он старается собрать как можно больше фактического материала, чтобы, опираясь на объективные факты, сделать затем верные выводы и принять необходимые меры. Являясь секретарем суда, Корчак изучает рядовые и необычные дела, отношения между обвиняющими, обвиняемыми и судьями. Через год он признавался:
"В качестве секретаря суда я познавал азбуку, совершенствовался и, наконец, становился экспертом по ребячьим делам" (3, с. 236).
Весь этот материал позволил Корчаку сделать объективные выводы не только о значении и пользе судов для воспитательного процесса, но и выделить ошибки и недостатки, а также и трудности, встретившиеся в его работе.
Первый пробный год показал, пишет Корчак, что "суд нужен, необходим, его ничем не удастся заменить" (3, с. 239), но тут же он вынужден сделать и другой горький вывод: "К сожалению, мы еще до суда не доросли Суд не вошел величаво в нашу жизнь как важный законодательный акт, а проскользнул пугливо и смиренно" (3, с. 240).
Что же вынудило Корчака остановить на четыре недели деятельность товарищеского суда? Что, по его мнению, мешало его работе?
Рассмотрим эти причины подробнее.
- Много вопросов по-прежнему решалось помимо суда.
Авторитет суда снижало укоренившееся среди ребят убеждение, что лучше поговорить, чем по любому пустяку судиться. Это касалось, прежде всего, детей старшего возраста, отмечает Корчак, которые видели в суде что-то среднее между игрой и рассмотрением проблем, с которыми не знаешь, что делать. Вместо "Оставь меня в покое" появилась новая формула "Подай на меня в суд" (3, с. 256).
Это мнение утвердилось в ребячьей среде как результат развращающего влияния общества взрослых, считает Корсак. Умеренность наказаний часто вызывает недовольство, особенно в среде мещанской. Идея насилия и давления заражает порой не только взрослых, но и детей. И потому воинственное добро товарищеского суда встретило непонимание и сопротивление некоторых детей в Доме Сирот, которые хотели бы из суда сделать орудие мести. Поэтому статья десятая или сотая никого не удовлетворяла.
- Судьи давали очень легкие, необъективные приговоры. Ни один состав судей не решился дать больше четырехсотой статьи.
За два года существования суда в Доме сирот, отмечает Корчак, суд только один раз дал параграф 1000 и только два раза параграф 600 (37, т. 2, с. 78). Однако он не предъявлял огульных обвинений маленьким судьям, объясняя данный момент с психологической точки зрения. Судьи ведь сами дети и знают, как это трудно не оступиться, знают, что каждый может и хочет исправиться. Кроме того, нужно помнить, что судьи и обвиняемые в товарищеском суде связаны друг с другом тысячами нитей. Дать большую статью – значит идти на неприятность. "Все мы знаем, как иногда неприятны и хлопотны суды чести" (4, с. 260).
- Работе суда мешала и немногочисленная группа детей, которых суд застал врасплох и был совсем невыгоден.
Гласность в работе товарищеского суда стала помехой для этих ребят, которые действовали исподтишка, для тех, кого дети называют подлиза, тихоня и ловкач. Подлиза знает, что его любят и позволяет много из того, что другие не могут сделать. Тихоня может досадить больнее того, кто постоянно лезет в драку. Ловкач всегда выйдет сухим из воды. Не скрывая от детей существования такой группы, Корчак пишет в "Судебной газете" № 1, что таким ребятам действительно выгоднее без суда (4, с. 244). Ведь "суд захватил их врасплох, как неожиданный и грозный враг, враг-регистратор, враг-дневной свет, враг-гласность" (4, с. 258). Именно эта кучка и добилась отмены суда на некоторое время.
- Зачастую суд выслушивал только одну сторону. Если маленький подавал на старшего, старший не приходил, хотя его и вызывали.
- Нередко суду приходилось решать вопросы, которые возникали в результате действия нерешенной воспитательной проблемы, необдуманного распоряжения и недосмотра, а это было, естественно, не в его силах.
Поиски причин возникновения тех или иных конфликтов привели Корчака к выводу, что часто они являются следствием нерешенной воспитательной проблемы, халтурного распоряжения или запрещения. Так, целый ряд мелких судебных дел, возникавших во время вечерних волнений в спальне, являлись, по мнению Корчака, выражением того, что вопрос о необходимом количестве сна для детей не решен и требует урегулирования (4, с. 259). И потому суд оказался в этих вопросах беспомощным. Решить этот вопрос можно только исходя из психофизических потребностей ребенка.
Таким образом, пишет Корчак в "Судебной газете" № 9, в которой открыто разбирал ошибки и трудности в работе суда в течение полугода его деятельности, "вместо того, чтобы учить говорить правду, суд учил лгать; вместо того, чтобы воспитывать мужество, поощрял трусость; вместо того, чтобы заставлять думать, растил лентяев" (4, с. 248). Нельзя не восхититься педагогическим мужеством, с которым Корчак вел открытый и честный диалог через эту газету. И именно "Судебная газета" сыграла немалую роль в формировании у детей правильного отношения к суду и в решении многих трудных вопросов по организации детского самоуправления.
В поисках выхода из создавшейся ситуации Корчак вновь и вновь анализирует собранный им за полгода фактический материал, проводит анкетирование детей по поводу их отношения к суду. Мнения о суде разделились. Наряду с небольшим числом прямых врагов и сторонников суда существовало значительное большинство, которое считало, что хотя суд и приносит пользу, он нуждается в реорганизации.
Таким образом, нужны были изменения, и после перерыва в судопроизводство было внесено три важных дополнения.
1. Недовольные решением суда имеют право по истечении месяца подавать на кассацию.
2. Некоторые дела изымаются из-под ведения суда и передаются Судебному совету.
3. Дети имеют право подавать в суд на воспитателей и вообще на взрослых.
Остановимся на последнем из этих дополнений. Несомненно его значение в демократизации процесса воспитания. Ведь создавая свое самоуправление, Корчак в первую очередь заботился о том, чтобы оно было действительно демократичным. После внесения этого дополнения товарищеский суд как орган детского самоуправления становился подлинным стражем демократизма в отношениях детей и взрослых. Таким образом в сознании детей утверждалось чувство равноправия, имеющее важное значение в формировании личности. Убеждение ребенка в том, что все равно подчиняются нравственным законам детского дома, способствовало созданию гарантии его защищенности. Защищенности не только в отношениях со сверстниками, но и в отношениях с воспитателями и другими взрослыми. Не случайно дети в корчаковских детских домах нередко пользовались этим своим правом подавать в суд на взрослого и по отношению к самому Корчаку. Так, И.Мержан вспоминает о случае, когда он получил § 100 – обвинительный параграф – за то, что он в шутку посадил маленькую Халину на шкаф. Девочка испугалась, закричала, а когда слезла, подбежала к судебной доске и вписала туда пана Доктора (52, с. 75). Как видим, у малышки уже сформировалось самочувствие защищенности. А это, несомненно, зримый нравственный результат введенного в судопроизводство дополнения.
Кроме того, право детей подавать в суд на взрослого за несправедливое к ним отношение обеспечивало влияние на воспитателей. Они старались быть тактичнее, сдержаннее в своих отношениях с детьми. Более того, у воспитателя в корчаковских детских домах было право – даже моральная обязанность – просить суд дать оценку тому или иному его поступку, если он сомневался в его справедливости. Может возникнуть вопрос: а не способствует ли подобное право снижению авторитета воспитателя? Ведь его действия или распоряжения, неугодные воспитаннику, могут стать предметом обсуждения детского суда. Не будет ли это способствовать утверждению анархии и вседозволенности в ребячьей среде?
Прежде всего, отметим, что даже если воспитатель и скроет свои сомнения, а дети не смогут открыто выразить отношение к совершившейся несправедливости, то все равно в темных углах, тайком, шепотом они вынесут свой приговор. А он может оказаться гораздо суровее, чем приговор открытого суда. В этом случае авторитет воспитателя действительно будет под угрозой. Предоставляя же детям право прямо выражать свое мнение, Корчак содействовал воспитанию у них принципиальности, честности, формированию у них чувства собственного достоинства. Ведь только правдивостью можно воспитать правдивость, так же, как только характером образовать характер. При этом честное, открытое признание ошибок только укрепляет уважение к воспитателю. Отметим, что Корчак и сам пользовался правом подавать в суд на самого себя. "За полгода я подал на себя в суд пять раз. В первый раз, когда я выдрал мальчишку за уши, во второй, когда выставил одного мальчугана из спальни, в третий, когда поставил в угол, в четвертый, когда я оскорбил судью, в пятый, когда несправедливо заподозрил девочку в краже" (4, с. 261).
За указанные проступки Корчак получил следующие приговоры. За три первых проступка: § 21 (суд считает, что он имел право так поступать). В четвертом случае - § 71 (суд прощает, потому что он сожалеет, что так поступил). В последнем случае - § 7 (суд принял к сведению признание).
Подчеркивая значение этого дополнения в судопроизводство, Корчак писал: "Я категорически утверждаю, что эти несколько судебных дел были краеугольным камнем моего перевоспитания как нового, "конституционного" воспитателя, который не обижает детей не потому, что хорошо к ним относится, а потому, что существует институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма воспитателей" (4, с. 262).
После внесения всех дополнений в судопроизводство, которые сочетались со стремлением понять причины проступков и принять педагогически обоснованные меры воздействия, товарищеский суд превратился в своеобразную школу законности, под влиянием и на фоне которой "совершалась колоссальная работа осознания условий и законов общежития" (4, с.261).
Однако, как при жизни Корчака, так и после его смерти корчаковский товарищеский суд вызывал наибольшие споры и критику. Чаще всего товарищеский суд обвинялся в том, что он приводит, якобы, к отрицательному педагогическому результату, развивая в детях такие качества, как злоба и мстительность. Действительно, такое явление имело место в практике некоторых школ, использовавших подражательную игру детей в суд для дисциплинирования своих товарищей. Об этом вреде школьных судов писала, в частности, Н.К.Крупская еще в 1911 году (10, с. 133).
Сам Корчак также указывает на это отрицательное явление в деятельности товарищеского суда, о чем уже говорилось выше.
В числе критиков товарищеского суда часто называют и известного польского педагога-общественника С.Семполовскую, ссылаясь обычно на отчет одного из заседаний Учительского союза от 25 января 1910 г., где она выступала против создания подобных судов Корчаком в летних колониях (64, с. 183). Она считала, что детские суды оказывают отрицательное влияние на тех, кто судит, и на тех, кого судят; уже сам факт осуждения кого-то унижает человеческое достоинство, на детях же этот процесс отражается, по ее мнению, весьма болезненно. В ответ на это обвинение Корчак отвечал тогда, что он описал в книге "Моськи, Иоськи и Сруле" реальный факт положительного воздействия детского суда на детей, воспитанных улицами Варшавы, и что, возможно, на детей иных общественных сфер суд окажет другое влияние, и что, тем не менее, это не принижает значения его как воспитательного метода (64, с. 184). Отметим также, что факт осуждения корчаковского товарищеского суда С.Семполовской относится к самому началу педагогической деятельности Корчака, когда Дома Сирот еще не было. Потому было бы неверно огульно утверждать, что С.Семполовская отрицательно относилась к опыту Корчака в этой области, ведь в детских домах товарищеский суд принял уже иной, чем в летних колониях, характер.
Так, суд в летних колониях состоял из трех ребят, избираемых голосованием на одну неделю. Воспитатель был и прокурором, и адвокатом, и секретарем суда. На суде заслушивались обвиняемые и свидетели, а затем судьи шли совещаться и объявляли приговор (6, с.154-160). Таким образом, в летней колонии дети подражали настоящему суду с его процедурой. Воспитатель выполнял функции не только секретаря, как это было в детском доме, и тем самым ограничивал в какой-то степени самостоятельность маленьких судей. Наказания за нарушения существовали, но они были построены только на дозировании свободы движения. Свобода движения в колонии имела такие градации: 1. право выходить из колонии без опеки; 2. право выходить под опекой специально назначенного воспитанника; 3. право выходить на полянку за пределами колонии; 4. право играть на данном участке ("арест"); 5. изоляция на газоне под каштаном ("клетка") (4, с. 414). Надо отметить, что уже тогда суд часто выносил оправдательный приговор.
В работе суда в более поздний период в Доме Сирот и Нашем Доме появляются такие новые положительные черты, как наличие Кодекса справедливости, имеющего в своей основе мысль о прощении ребенка и побуждении его к исправлению; воспитатель становится лишь секретарем откладывание обсуждения дела на длительный период; право подавать на кассацию; право детей подавать в суд на воспитателей; наличие Судебного совета, разбиравшего наиболее сложные дела. Поэтому обвинение в отрицательном педагогическом результате не имеет отношения к корчаковскому товарищескому суду, который не являлся копией суда взрослых и не преследовал цель лишь разбора споров и вынесения приговоров. Суд в воспитательных домах Корчака объяснял, остерегал, советовал и даже благодарил – был прежде всего воспитательным институтом.
Не случайно известный французский психолог Пиаже, посетивший Дом Сирот между 1930 и 1935 годами, пишет о том впечатлении, которое произвел на него этот внутренний "трибунал справедливости", чьей основной задачей было перевоспитание новичков общественной группой детей. Пиаже с восхищением пишет о гуманизме, снисходительности и деликатности оценки корчаковского детского суда (60, с. 100-102).
Другое, наиболее частое обвинение суду заключалось в том, что он якобы приучает детей к сутяжничеству. Разбирая ошибки суда и положительные результаты его годовой деятельности, Корчак писал по этому поводу: "За весь год не было ни одного факта, который позволял бы утверждать, что суд приучает детей к сутяжничеству, наоборот, многие факты, как мне кажется, говорят о том, что суд учит детей, что сутяжничать невыгодно, вредно и бессмысленно" (4, с. 261).
То же утверждает М.Фальская в своей книге о Нашем Доме уже после семи лет работы суда. «Вопреки модному мнению, что суд учит сутяжничеству, статистика за семь лет существования суда обнаруживает рост осмотрительности, сдержанности, тенденцию к прощению, взаимному выяснению вопросов. Кривые суммы проступков всего дома показывают снижение их числа. Если в первые три года число дел в месяц доходило до 640, то в последние – до 240-250» (61, с.37).
Это подтверждает опыт педагогов-практиков, использовавших товарищеский суд Корчака в своей воспитательной работе. Так, известный польский педагог М.Шчавиньская, широко использовавшая воспитательную систему Корчака в своей практике, писала по поводу подобных обвинений: "Многих пугает слово "суд", многие связывают с понятием суда понятие сутяжничества. Мало кто задумывается, что с помощью этого термина передается не тот смысл, который они представляют, и что они наговаривают на корчаковский товарищеский суд, ни практически, ни теоретически этого суда не зная" (65, с. 28).
Потому можно утверждать, что товарищеский суд Корчака не имел ничего общего со школьными судами, созданными во многих детских учреждениях Западной Европы и США в конце 19-го начале 20 века (например, в детских республиках У.Джоржа в Америке и Г.Лейна в Англии). Подобные суды вызывали критику со стороны прогрессивных педагогов, в частности, Н.К.Крупской. Однако Крупская, выявляя отрицательные стороны школьных судов, в то же время показывает и возможности использования их в воспитательной работе.
Вред школьных судов Крупская видит в следующем:
а) поскольку дети еще мало знают жизнь, они зачастую не могут проявить достаточной объективности, а поэтому детский приговор может быть большой несправедливостью по отношению к виновному;
б) выступая поочередно в роли прокурора или защитника, дети порой намеренно искажают истину, что, несомненно, развращает их;
в) игра в суд приучает детей, поскольку они подражают настоящему суду с его процедурой, удовлетворяться внешней, формальной стороной дела (10, с. 133, 134).
Рассмотрим корчаковский суд в этом плане. Специфика организации его работы такова, что не позволяет проявиться и укорениться этим отрицательным явлениям.
Во-первых, присутствие на "судебном процессе" секретаря-воспитателя и использование в принятии решений в высшей степени гуманного Кодекса предотвращает несправедливый приговор. Этому же способствовала и гласность в работе суда, которая обеспечивалась освещением результатов его деятельности на общих собраниях и в "Судебной газете".
Во-вторых, в роли судей у Корчака выступают лишь те, кто не имел судебных дел в предыдущую неделю, и выбирались они по жеребьевке. Так что в работе суда принимали участие не одни лишь избранные. С другой стороны, предварительное выяснение обстоятельств происшедшего проводит также воспитатель, что, несомненно, давало основу для объективного разбора дела.
В-третьих, даже если какой-то состав судей пришел к определенному несправедливому приговору, удовлетворившись внешней стороной дела, секретарь имел право передать дело для разбора в Судебный совет, а недовольные решением суда могли подавать на кассацию.
Если сравнить мысли Крупской и Корчака о роли товарищеского суда в детских учреждениях, то можно проследить, что во многом они перекликаются. Как Корчак, так и Крупская считают, что авторитет товарищеского суда для детей выше, чем авторитет мнения воспитателя; более того, детский суд представляется им прогрессивным явлением в педагогике. В своей статье "К вопросу о роли товарищеского суда в школе" Крупская писала: "Детский суд представляет шаг вперед, поскольку он заменяет власть учителя властью коллектива, действия которого ближе, понятнее ребенку. Поскольку мотивы действий учителя непонятны и чужды ребенку, постольку эти действия – требования, выговоры, наказания – представляются ему произвольными, поскольку он рассматривает их как насилие над своей личностью. Суд товарищей, мотивы их суждения ему ближе и понятнее" (11, с. 77). Корчак также неоднократно подчеркивал значение суда в организации жизни ребячьего общества и верил в будущее этого воспитательного института: "Я знаю, суд необходим, и лет через пять – десять суд будет в каждой школе и детдоме" (4, с. 248).
В то же время оба педагога предостерегали от преувеличения значения детских судов и неоправданного ослабления педагогического руководства процессом воспитания. В той же статье Крупская предупреждала: "Видя, как успешно можно наводить порядок при помощи детских судов, многие учителя склонны – сознательно или бессознательно – преувеличивать значение детских судов, превращать в копию суда взрослых" (11, с. 77). Также и Корчак отмечал, что "задача суда навести порядок, но суд не может и не собирается творить чудеса" (4, с. 247). Та же мысль лежит и в другом его утверждении, что суд обманет надежды некоторых воспитателей, которые думают, что можно "легко, основательно, и, главное, быстро справиться со всеми этими сотнями мелких проступков, вин, упущений, трений, которые наблюдаются в жизни ребячьей толпы, преобразуемой в правовое общество Суд не заменит воспитателя, даже не выручит временно, а, расширив сферу его деятельности, усложнит его работу, углубит ее и приведет в систему" (4, с. 258).
Объединяет Корчака и Крупскую и мысль о том, что в вопросе о детских товарищеских судах надо считаться с детской психологией. "Кто всерьез говорит о самоуправлении ребят, о детском коллективе, детском творчестве, - писала Крупская, - тот должен учитывать своеобразие детской психологии, дать возможность этому своеобразию выявляться" (11, с. 78). Это положение нашло яркое воплощение в корчаковских товарищеских судах. По мнению И.Мержан, "суд у Корчак был мудрой психологической игрой, опиравшейся на знание детской психики" (52, с. 74).
Точки зрения Корчака и Крупской также совпадают при определении основной функции товарищеских судов: оба они были убеждены, что товарищеские суды, должны быть, прежде всего, воспитывающим, а не карающим институтом. А добиться этого можно, по мнению Крупской, лишь при условии, что взрослые будут проводить большую и серьезную работу по выработке у детей определенных моральных качеств, выводя их из потребностей коллектива и стараясь, чтобы нормы поведения детей становились нормами жизни коллектива. В своих замечаниях по поводу рукописи статьи Е.Клодта "Опыт развития самоуправления в детской колонии союза сахарников" Крупская писала, что при определенных условиях товарищеский суд допустим, важен лишь критерий, с которым дети подходят к оценке проступков своих товарищей: таким критерием должно служить чувство товарищества, потребности коллективизма (12, с. 156).
Товарищеский суд у Корчака и был создан прежде всего как "попытка регулирования совместной жизни личности с личностью, личности с группой, сотрудничества со взрослыми; как путь моральной оценки совершенных поступков" (61, с.18). А умение дать верную моральную оценку поступку как своему, так и своих товарищей, - это уже прямой путь к формированию нравственного поведения у детей. И не только суд, но и другие воспитательные методы и средства, применявшиеся в корчаковских детских домах (такие как Совет самоуправления, сейм, плебисцит, гражданские квалификации, индивидуальные пари, весь арсенал средств поощрения детей), способствовали также выработке у детей нравственных норм.
Товарищеский суд, явившийся краеугольным камнем всей системы самоуправления детей у Корчака, способствовал решению многих проблем воспитания в жизни большого коллектива, создавал тот особый нравственный климат в детском доме, который обеспечивал строгий порядок, честность, заботу воспитанников друг о друге и взаимопомощь, охранял от самовольного свершения акта правосудия.

СОВЕТ И СЕЙМ – ОРГАНИЗУЮЩИЕ И
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ ОРГАНЫ САМОУПРАВЛЕНИЯ

Развитие самоуправления детей поставило перед необходимостью создания органа, который бы одновременно устанавливал законы и нормы общежития и контролировал их выполнение. Так, через полгода деятельности суда в Доме сирот начал действовать Судебный совет. Корчак писал по этому поводу: "Полгода у нас был суд без совета. Сначала надо было испытать суд, а потом уже суд расширять и усовершенствовать" (4, с. 249).
Судебный совет состоял из воспитателя и двух судей, избираемых на три месяца тайным голосованием. Судьей мог быть лишь ребенок, не имевший в течение месяца судебных дел. У детей, избранных в Судебный совет, уже после выбора могли быть свои судебные дела и тогда они не имели бы права судить других. Поэтому в Судебный совет, избирались пять человек, но в работе принимали участие всегда только двое. Судебный совет рассматривал следующие дела:
Все дела об опозданиях при возвращении от родных.
Дела, где помимо определения соответствующей статьи приходится издавать новый обязательный для всех закон.
Дела о денежных возмещениях: разбитое стекло, поломка.
Дела, по которым следует статья выше статьи пятисотой.
Когда у кого-нибудь за неделю столько дел, что надо разобраться всем вместе.
Наиболее трудные дела, где для определения, кто прав, кто виноват, приходится долго и тщательно расспрашивать обе стороны (3, с. 226).
С течением времени работа Судебного совета усложнилась. С каждой неделей росло количество дел, решение которых было не в компетенции суда и Судебного совета. Поэтому через несколько испытательных месяцев из Судебного совета был создан Совет самоуправления, который уже разбирал не только дела, переданные судом для вынесения решения, но также письма и заявления детей об изменениях в организации внутренней жизни дома. Это означало расширение области деятельности совета, поскольку он стал разбирать не только автоматически переданные судом дела, а становился законодательным органом. Создавая самоуправление, Корчак заботился о том, чтобы органы самоуправления имели реальную власть: "В противном случае лучше не организовывать выборов, - отмечает он, - не вводить в заблуждение себя и детей. Такая игра неэтична и вредна" (4, с.262). Деятельность совета по принятию новых законов и правил жизни детского дома и содействовала проведению в жизнь этой мысли Корчака.
Важно отметить также, что законы и правила жизни дома, принятые советом, проходили проверку временем, т.е. они принимались Советом на определенный срок, а затем по его истечении вновь рассматривались уже на основе наработанного опыта. Если необходимо, вводились новые дополнения и изменения. Это способствовало тому, что орган этот становился действительно жизненным и необходимым, а законы принятые им, действительно обязательными для всех.
Заслуживает внимания и тот факт, что Совет появился не в результате навязывания его воспитателем, а из потребностей каждого дня. Вот некоторые из дел, после обсуждения которых на Совете были приняты новые правила. Так, Совет отрегулировал такие вопросы, как ношение белья на чердак и раздача настольных игр. До этого белье на чердак носили без всякой очередности и порядка, что часто вызывало споры. После обсуждения вопроса на Совете один из мальчиков взялся организовать это дело, и конфликтов больше не было. Частые потери настольных игр, шашек, фишек привели к тому, что кружок полезных развлечений выработал по просьбе Совета правила пользования играми.
Совет собирался раз в неделю. Состоял из одиннадцати членов: десяти детей и одного воспитателя. Они имели равное право голоса. Дети сами вызывались стать членом Совета, при этом учитывались результаты плебисцитов в течение года, количество памятных "открыток воли", успехи в учебе. Нельзя было также иметь обвинительных приговоров в течение года. Оставшиеся после такого "отбора" дети проходили плебисцит. Позднее такой высокий ценз на звание члена Совета был немного упрощен с тем, чтобы к работе этого органа привлечь как можно больше ребят. Для решения определенных жизненных вопросов Совет составлял для себя комиссии: комиссию по проверке чистоты и порядка в комнатах, комиссию по контролю бережного отношения к книгам и тетрадям, комиссию "памятных открыток", ревизионную комиссию и др.
Кроме того, Совет осуществлял связь детского самоуправления с педагогическим советом, руководил организацией и проведением плебисцитов, утверждал гражданские квалификации, давал характеристики детям для реабилитационного суда. Совет также утверждал списки дежурств и определял количество единиц труда.
В отличие от суда, Совет начал проводить воспитательную профилактику. Регулируя взаимоотношения личности с коллективом, стимулируя воспитательное воздействие общественного мнения, инициативу и активность детей, он стал органом, способствовавшим удовлетворению права детей на самостоятельную организацию своей жизни. Тем самым Корчак нашел разрешение многих проблем, связанных с активизацией и объединением воспитанников. После введения Сейма как высшего органа детского самоуправления Совет начал выполнять функции, прежде всего, исполнительного органа.
Итак, Совет самоуправления в детских домах Корчака выполнял следующие функции:
был законодательным органом;
осуществлял руководство воспитательными мероприятиями;
руководил мероприятиями организационно – хозяйственного характера;
осуществлял связь детского самоуправления с педагогическим коллективом.
Выполнение этих функций делало Совет организующим ядром детского самоуправления в Корчака.
Высшим органом детского самоуправления в корчаковских детских домах был сейм. Он избирался раз в год, в его состав входило около 20 депутатов, избранных путем всеобщего плебисцита. Послом мог быть только ребенок, у которого не было ни одной судимости за нечестность (воровство, мошенничество). Однако и у таких детей было право на реабилитацию. В задачи сейма входило принятие или отклонение постановлений Совета самоуправления, установление праздников и знаменательных дат в жизни дома, присуждение наград. По утверждению Сейма в детских домах Корчака проводились необычные праздники: Праздник самого короткого дня: кто хочет, может не вставать, кто хочет, может не стелить постели; 22 июня – праздник самой короткой ночи: кто хочет, может бодрствовать всю ночь: День грязнули: тот, кто хочет умываться в этот день, вносит определенную плату, которую устанавливает Сейм: День первого снега и др.
Впоследствии прерогативы Сейма были настолько расширены, что он принимал участие в утверждении решений о приеме и исключении воспитанников. Однако компетенции Сейма расширялись постепенно и очень осторожно, при этом ограничения этих компетенций носили ясный и недвусмысленный характер. Тем не менее, предоставление детскому самоуправлению таких полномочий показывает, что Корчак последовательно проводил в жизнь свои идеи о правах детей.
Говоря о результатах деятельности детского самоуправления в детских домах Корчака, необходимо еще раз подчеркнуть, что все органы самоуправления возникли из насущных потребностей этих домов. Они были динамичны: их улучшали, изменяли, исправляли в соответствии с потребностями детей и воспитательными задачами. Однако ни Корчак, ни Вильчинская, ни Фальская не успокаивали себя иллюзиями о том, что все, что ни делается в доме, все к лучшему, ясно видели объективные недостатки своей работы. Вспомним, с каким педагогическим мужеством, даже беспощадностью к своему детищу Корчак признает ошибки в деятельности товарищеского суда и решает на время прекратить его работу. Они всегда пытались найти рациональный выход, преследуя лишь одну, главную цель своей воспитательной деятельности – благо ребенка.
О том, что воспитатели осознавали значение детского самоуправления в воспитательном процессе и в то же время его ограниченность, говорят, например, размышления М.Фальской в ее письме к воспитателю-бурсисту Я.Печинскому, в котором она отмечает, что зачастую они преувеличивают роль детского самоуправления, питая иллюзии о том, что оно ведет к воспитанию нового человека. В действительности же, по мнению Фальской, школьное и интернатское самоуправление представляется детской забавой по сравнению с живым говором жизни и окружающей ребенка средой и, как некое искусственное создание, способствует созданию особой психологии потребителей готового (55, с.143).
Однако эта критическая оценка касается не самой организации самоуправления, значение которого Фальская не преуменьшала, а детского дома как воспитательного учреждения, обреченного в основе своего существования воспитывать в большей или меньшей степени потребителей, а не творцов. Вовлечение детей в воспитательный процесс, в любые явления жизни коллектива лишь в определенной степени учит их, как надо жить и работать в обществе, но не предотвращает то явление, которое более шестидесяти лет назад остро чувствовала Фальская и которое и сейчас является одним из важнейших недостатков в жизни наших детских домов.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ САМОУПРАВЛЕНИЯ ДЕТЕЙ
И ПЕДАГОГИЧЕСКОГО СОВЕТА

Несмотря на то, что Корчак наделил самоуправление столь важными функциями, он отнюдь не абсолютизировал его роль в воспитательном процессе, не умалял авторитета самих педагогов. В организации правильного педагогического руководства процессом воспитания он видит первое и основное условие успешного развития детского самоуправления, поскольку там, где воспитатель предоставляет детей самим себе, самоуправление от этого не выигрывает. Дети не могут стихийно и самостоятельно научиться целеустремленному руководству своей жизнью. Самоуправление детей – это по сути дела результат сложной и длительной деятельности педагогов. Корчак неоднократно подчеркивал это в своих лекциях перед будущим воспитателями.
"Самоуправление требует больше внимания, больше усилия, больше времени от воспитателя, углубляет и оживляет, но в то же время и усложняет надолго его труд. Не заменяет воспитателя, не отстраняет, не автоматизирует работу", - пишет он своей статье "К вопросу о задачах воспитания в интернате" (32, с.69).
Как осуществлялось педагогическое руководство воспитательным процессом в корчаковских детских домах?
Наряду с Советом самоуправления существовал педагогической совет, состоявший из квалифицированных педагогов и несший ответственность за реализацию целей, направление воспитания и за результаты воспитательной работы, за опекунскую работу, организацию жизни детей и физическое и психическое развитие каждого ребенка.
«Педагогической совет стоит на страже единства воспитательной линии, - писала М. Фальская. – Размышляя и анализируя, определяет и предотвращает различные отклонения, не теряя из виду основной цели - побуждения детей к самостоятельности, привития им интереса к жизни во всей ее полноте, развития чувства ответственности за внутреннюю жизнь данной среды» (61, с.44).
Педагогической совет и Совет самоуправления работали в тесной связи. Связующим звеном между ними был воспитатель, входящий в Совет самоуправления в качестве руководителя и секретаря. В случаях очень сложных и спорных собирались общие заседания Совета самоуправления и педагогического совета. Некоторые отчеты заседания педагогического совета зачитывались на общем собрании детей.
Протоколы заседания Совета самоуправления обсуждались на заседании педагогического совета. Таким образом создавалась согласованность действий двух этих органов, которая исключила принятие необоснованных решений как по отношению к отдельному ребенку, так и коллективу в целом, решений, нарушающих основную линию воспитания.
Характер взаимодействия детского самоуправления и педагогического коллектива, который существовал в корчаковских детских домах, прежде всего, давал широкие возможности для развития детской самодеятельности, активности и инициативы. Таким образом реализовались гуманные идеи Корчака о необходимости предоставления детям права самостоятельно организовать свою собственную жизнь. Дети пользовались в своем доме правами не мнимыми, а подлинными. Это способствовало формированию у них чувства равноправия и созданию демократического стиля отношений между взрослыми и детьми. В то же время в сложной работе по созданию справедливого общества дети не были предоставлены сами себе. Не ограничивая деятельность самоуправления путем давления, прямых запретов, педагогический коллектив обеспечивал контроль за его деятельностью через воспитателя. Являясь связующим звеном между педагогическим советом и самоуправлением, воспитатель создавал условия для обеспечения единства воспитательных воздействий, единства задач и путей их решения. Думается, именно подобный характер руководства детским самоуправлением в корчаковской системе воспитания явился важнейшей предпосылкой создания единого воспитательного коллектива, решавшего общие вопросы организации жизни детей.
В данной системе взаимодействия коллектива детей и взрослых большое значение придается общим собраниям детского дома. "Собрания пробуждают коллективную совесть, укрепляют чувство общей ответственности", писал Корчак (3, с.205). Однако только при правильной организации собраний и последовательном использовании их в воспитательном процессе они могут быть эффективными. Корчак предъявлял ряд требований к организации и проведению общих собраний:
1) Собрание должно иметь деловой характер, замечания детей выслушиваться внимательно и честно.
2) Решение собрания не всегда принимается сразу – его надо откладывать до того момента, когда воспитатель выработает план действий.
3) Не следует собирать детей, чтобы отругать или разжалобить их и тем самым добиться необходимого воспитателю решения.
4) Нельзя устраивать бессмысленную комедию с нарочито подстроенными выборами и голосованием с заранее известным результатом.
5) Нельзя принуждать к участию в обсуждениях и голосованиях.
6) Ребята должны научиться вести собрание, ведь совещаться всем вместе нелегко. Каждый ребенок должен уяснить для себя, что он может взять слово и что это не вызовет гнева и неприязни, смеха и подозрений товарищей в желании "подмазаться" к воспитателю.
7) Проведению общих собраний должна предшествовать большая кропотливая работа. Неосторожное же использование их, злоупотребление словом может привести к отрицательным результатам: галдежу, смеху, скуке.
Общие собрания воспитательной системе Корчака приучали детей коллективно решать вопросы своей жизни. Тем самым они являлись эффективной и доступной формой привлечения всех детей к самоуправлению. Не случайно Корчак называет собрания "способом вызова коллективной реакции" (4, с.230) по поводу тех или иных решений педагогического совета и Совета самоуправления. Кроме того, на собраниях формировалось правильное общественное мнение, которое было ведущим методом воздействия на отдельного ребенка в корчаковских детских домах. Собрания в немалой степени способствовали утверждению в жизни детского дома принципа гласности, который обеспечивал нейтрализацию некоторых отрицательных явлений во внутриколлективных взаимоотношениях. В частности, гласность противодействовала утверждению в ребячьей среде "террора злых сил".

"ЧТОБЫ ТРУД ВОСПИТЫВАЛ И ФОРМИРОВАЛ ДЕТЕЙ".

Труд в домах сирот Корчака был существенным фактором воспитания. Корчак не только стремился прививать своим подопечным уважение к людям труда, пробуждать в них признание необходимости любой работы – умственной и физической. Он хотел выработать у них определенные практические навыки, самостоятельность и добросовестность, умение ладить с товарищами в процессе труда, научить контролировать себя и других, развивать волю и инициативу детей, т.е. развить в них качества, имеющие немаловажное значение для взрослого человека.
Выполнению этих важнейших задач трудового воспитания способствовали дежурства, правильная организация которых фактически обеспечила то, что уже в конце первого года существования Дома сирот Корчак мог заявить: "Организационный год кончился для нас полной победой. На сто детей одна экономика, одна воспитательница, сторож и кухарка. Мы перестали зависеть от тирании случайных воспитателей и приютского техперсонала. Хозяевами, сотрудниками и руководителями дома стали дети" (3, с.191).
Дежурства в воспитательной системе Корчака представляли не простое поочередное выполнение каких-то обязанностей или какой-то бесцельной работы. Этим термином определялось выполнение детьми в течение долгого времени (минимум месяц и более) добровольно принятых на себя обязанностей. Характерным было то, что обычно посетители воспитательных учреждений Корчака замечали в первую очередь товарищеский суд и недооценивали дежурства, которым сам Корчак придавал особое значение и которые в немалой степени способствовали развитию активности детей. Если товарищеский суд служил в основном (хотя и не исключительно) торможению отрицательного в детях и формированию у них представления о том, чего нельзя делать для нормального общежития, дежурства давали детям возможность вылить свою энергию в различных областях активной деятельности и, что наиболее важно, представляли собой важнейшее средство трудового воспитания.
Рассмотрим подробнее процесс организации дежурств в корчаковских детских домах.
Важной работой, которая должна предшествовать организации дежурств и сопровождать их постоянно, одним из основных условий эффективности всей деятельности Корчак считает воспитание в детях уважения к инструментам труда. "Дежурство ничего не даст, - пишет он, - если мы одновременно не добьемся от ребят уважения к половой щетке, тряпке, помойному ведру, совку для мусора" (3, с.199). Именно поэтому все необходимые инструменты для дежурств находились в Доме сирот на видном, даже на почетном месте – рядом с парадным входом в спальню. Они были всегда чистыми и аккуратно складывались после дежурств. Инструментов было столько, сколько необходимо, что помогало избегать лишних споров и ссор.
Вся работа в доме была распределена на дежурства, количество которых было в два раза больше, чем детей, поскольку некоторые из дежурств выполняло сразу несколько детей. Тем самым каждый воспитанник в доме имел определенную обязанность, причем обязанности дежурных менялись каждый месяц. Основное, на что следует обратить внимание в распределении обязанностей дежурных в корчаковских детских домах, это добровольная по силам и возможностям ребенка запись на дежурства и то, что работа рассматривались детьми общественными долгом. Дети сами выбирали себе дежурства и в конце каждого месяца подавали заявление на следующий месяц. На основе этих заявлений Совет самоуправления и осуществлял распределение всех обязанностей по дому. Естественно, что распределению дежурств предшествовали многочисленные "переговоры" детей между собой. Ведь случалось, что на одно и то же дежурство имелось несколько кандидатов. В таком случае право первенства имел тот, у кого это дежурство было в прошлый раз, при условии, что выполнил он его хорошо. Иногда некоторые воспитанники выполняли одну и ту же работу в течение нескольких месяцев и даже лет. Таким образом, списки дежурных в домах сирот Корчака составлялись на основе добровольности и договоренности с детьми, что имело большое значение. Воспитанники вовлекались в процесс воспитания, т.е. ребенок не следовал только приказам и указаниям взрослых, а сам для себя уяснял вначале значение и необходимость того или иного действия. Это позволяло воспитанникам обдумать свои силы и, если затем на практике оказывалось, что сил не хватает, то они выбрали другое дежурство.
Дежурные воспитанники выполняли по дому следующие функции:
1) поддержали во всем доме порядок и чистоту (подметание, мытье полов, столов, лавок; уборка во дворе);
2) помогали младшим детям соблюдать личную гигиену;
3) помогали готовить и выдавать пищу, мыли посуду после еды;
4) опекали больных детей;
5) помогали в библиотеке и читальном зале;
6) выдавали инструменты труда в переплетном, столярном и других цехах и следили за их состоянием;
7) помогали отстающим товарищам в учебе.
Таким образом, список обязанностей детей включал разнообразную деятельность и тем самым полностью отвечал той цели, которую ставил Корчак, организуя дежурства: "чтобы труд детей не подменял наемный труд работников, но чтобы воспитывал и формировал детей" (4, с. 226).
Существенным воспитательным моментом в организации дежурств была связь заявления ребенка (его общественного обязательства) с его реализацией, чему в немалой степени содействовали тщательный учет и контроль выполненной работы. Дежурства в домах сирот Корчака оценивались. За единицу труда было принято полчаса работы на пользу общества. Так, ребенок, выполнивший работу в течение часа, получал две единицы, полутора часов – три единицы труда и т.д. Единицы труда были важным стимулом хорошей работы, что имело и положительную, и отрицательную стороны. С одной стороны, то, что мотивом активности ребенка становилось накопление большого количества единиц труда, представляется нездоровым явлением. С другой же стороны, если при выборе того или иного дежурства этот мотив и играл ведущую роль, само выполнение работы, обязывающее систематически и аккуратно исполнять свое дело, не могло не иметь большого воспитательного значения. Кроме того, труд детей таким образом получал объективную оценку, справедливо измерялся.
Ценник дежурств разрабатывался Советом самоуправления, он постоянно дополнялся и исправлялся. Месячное количество заработанных единиц труда представляло собой конкретный вклад ребенка в общее хозяйство, определяло в известной степени его позицию в коллективе и являлось показателем старания ребенка и качества его работы. Когда тот или иной воспитанник набирал 500 единиц труда, по предложению Совета самоуправления он получал памятную открытку труда. За выполнение специальных работ детям – в порядке эксперимента – выплачивались деньги ("доходные дежурства"). "Для того, чтобы воспитывать хороших граждан, - писал в связи с этим Корчак, - не следует растить идеалистов. Дом сирот заботится о детях, у которых нет родителей, не из милости, и, заменяя в материальном отношении умерших родителей, не имеет права не предъявлять к детям требований. Почему мы не должны, и как можно раньше, научить ребенка понимать, что такое деньги и плата за труд, чтобы ребенок знал цену независимости, которую дает заработок; чтобы ребенок знал плохие и хорошие стороны владения собственностью?" (4, с.227). В этих размышлениях Корчака - стремление мудрого педагога как можно скорее подготовить своих питомцев к жизни, которая ожидает их после 14 лет за стенами детского дома.
Контроль за качеством выполненной работы осуществлялся воспитателями и старшими дежурными, которые назначались на каждом участке, где работало несколько дежурных. В Доме сирот, например, на каждом этаже был свой ответственный дежурный. В такой градации Корчак не видит ничего искусственного: среди детей встречаются некоторый процент недобросовестных, невнимательных. С другой стороны, старшие не только контролируют работу, но и учат, помогают. Поэтажные и старшие дежурные ежедневно отчитывались в письменной форме в дневниках. Такая форма отчетности вызывала неоднократные упреки посетителей Дома сирот в излишней бюрократизации процесса труда. Однако именно подобная документация выполненной работы помогает справедливо оценить труд воспитанника. Здесь не может быть споров – цифры говорят сами за себя. Нет никаких жалоб на субъективность оценки воспитателя – он применяет объективный критерий в виде единиц труда. Воспитанник в этом случае может иметь претензии только к самому себе.
Выполненная детьми работа измерялась не только количеством единиц труда: использовалась и самооценка своего труда детьми. Ведь при внешней оценке посторонний дает характеристику лишь результата и не видит, какие усилия затратил ребенок, не исходит из его возможностей. Самооценка же позволяла учесть индивидуальные особенности ребенка, его физические силы, опыт, умение ловкость, а также справедливо оценить вложенный им труд.
В детских домах Корчака дети относились к работе с большим желанием, и хорошая работа премировались. Однако не оставались без внимания и наблюдавшиеся недостатки в выполнении работы некоторыми из детей. Маловажные упущения воспитатели заносили в "Список мелких недосмотров". Если недостатки в дежурстве носили хронический характер, они разбирались товарищеским судом, который или заменял дежурного, или лишал его дежурства до конца месяца. Это было для детей самым суровым наказанием.
Система ежедневных дежурств, правильная их организация в домах сирот Корчака способствовали тому, что в них царил своеобразный культ труда. На всю жизнь получали определенные трудовые навыки, умение обслужить самого себя, умение разумно и рационально, практически целесообразно организовать даже простую, на первый взгляд, работу. Дети стали подлинными хозяевами дома, в котором отсутствовал многочисленный технический персонал.
Задачу развития интересов детей, их индивидуальных способностей выполнял ручной труд по желанию детей. Дети работали в мастерских: сапожной, столярной швейной, в переплетном цехе, где наиболее полно проявлялись, развивались и реализовались творческие помыслы ребенка (38).
Корчак практически показал в Доме сирот, какое значение имеет хорошо организованный и скоординированный труд. Работа в его детских домах перестала быть тяжелым бременем или наказанием, а стала критерием общественной полезности личности. Творческой и ценной является и мысль измерения сделанной работы, проведения ежедневного учета и контроля дежурств, выделения лучших работников среди детей и взрослых.
ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ ДЕТСКОГО КОЛЛЕКТИВА
В ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЕ КОРЧАКА И ЕГО
ЗНАЧЕНИЕ В СТИМУЛИРОВАНИИ ДЕТСКОГО
СТРЕМЛЕНИЯ К САМОВОСПИТАНИЮ

Наиболее выразительной чертой, отличавшей воспитательную систему Корчака, была организация общественного мнения детского коллектива в целях осуществления воспитательного воздействия на отдельного ребенка. Именно развитое общественное мнение делало детский коллектив в корчаковских домах незаменимым воспитателем, который помогал своим членам в самопознании, самооценке и через данную им возможность узнать мнение группы о себе вызывало стремление к самосовершенствованию.
Выражению общественного мнения детского коллектива в немалой степени служила еженедельная газета детского дома.
Говоря о предпосылках существования этого органа, надо отметь, что Корчак является творцом своеобразной концепции детской прессы, которую он и осуществлял в своей многолетней педагогической деятельности. Уже в годы своей работы в летних колониях в Михалувке он организовал выпуск газеты, в которой описывал некоторые события из жизни колонии или давал общую информацию, например, об истории летних колоний. Газета существовала в Доме сирот и Нашем доме с первого дня их создания. Некоторые фрагменты этих еженедельников, опубликованные в прогрессивном детском журнале "На солнце", сохранились до сегодняшних дней.
О том, какое значение придавал Корчак газете в жизни детского дома, говорит тот факт, что даже в свое трехдневное пребывание в Киевском воспитательном доме М.Фальской по его инициативе была создана газета. В 1926-30 годы Корчак редактировал уникальную в истории детской прессы газету "Малое обозрение", которая до сегодняшних дней представляет одну из его величайших заслуг.
О значении детской прессы в процессе воспитания Корчак писал в своих статьях "Дом сирот", "О школьной газете", "АВС".
Рассмотрим, какие задачи выполняла газета в корчаковских детских домах. Корчак писал: "Воспитательное учреждение без газеты кажется мне беспорядочным и безнадежным топтанием на месте без определенной цели, без традиций, без воспоминаний, без перспектив" (3, с.206). Из этого утверждения становится ясно, отчего в его детских домах уделялось такое большое внимание еженедельным общим, обязательным для детей и персонала читкам газеты детского дома. Вступительную статью к ней обычно писал сам Корчак или кто-либо из воспитателей или бурсистов. Однако они старались до минимума ограничить участие взрослых в выпуске стенгазет (так, взрослые выполняли в основном роль корректоров, стараясь в то же время сохранить неповторимый стиль детского письма).
В еженедельных газетах поднимался целый ряд вопросов. Чаще всего писали о трудностях, встречающихся в работе, например, об экономических неурядицах или о нежелательных явлениях в жизни детского общества. И это понятно: трудности необходимо преодолевать вместе со всеми, а потому надо говорить о них прямо и честно, во всеуслышание. Газета была своего рода зеркалом жизни детского учреждения, "бесценным научным документам": она информировала, обращала внимание на недостатки, охватывала все вопросы жизни детей.
С другой стороны, по мнению Корчака, именно газета является тем звеном в жизни детского коллектива, которые связывает неделю с неделей и сплачивает детей, воспитателей и техперсонал в единое целое (3, с. 206). Для Корчака газета – это научный документ, который может помочь воспитателю в его познании сложного внутреннего мира ребенка. В то же время, "для воспитателя, который обязан понять ребенка и себя, газета прекрасный регулятор его слов и поступков, живая хроника его работы, усилий, ошибок, трудностей, с которыми он боролся" (3, с.206). Именно поэтому Корчак мечтал о том времени, когда в педагогических институтах введут лекции по воспитательной журналистике.
Еще одно важное значение газеты в том, что руках воспитателя она становится одним из средств поощрения или наказания: "Газета объясняет и просит, или гневается. И это помогает. Ведь неприятно, когда высмеивают в газете. Есть такие люди, которые даже плачут, если о них что-нибудь напишут в газете. Ведь есть ребята, которые не хотят, чтобы о них плохо писали, хотя есть и такие, которым все равно" (37, т.2, с.77). Корчак сам часто критиковал поведение детей в газете, хотя надо отметить, что это всегда была больше доброжелательная подковырка, чем выговаривание и высмеивание.
Детям газета давала возможность публичного высказывания своего мнения, представляла собой важное средство воспитания общественника. "Каждый, кто хочет что-либо изменить, если ему что-то не достает, если он чем-то недоволен, пусть напишет в газету. Иногда стесняешься сказать вслух, а охотно об этом напишешь. Иногда случается, что все веселы, а ему грустно и никто об этом не знает. Иногда надо что-то сделать, а никто не обращает внимания. Иногда кто-то знает, как сделать так, чтобы был порядок, но не говорит об этом, так как ему кажется, что нельзя вмешиваться. Но в газету каждый может все написать" (37, т.2, с.66).
Таким образом, газета, созданная детским коллективом, учила плановой работе, систематичности, добросовестности в выполнении принятых обязательств, оказывала помощь в решении конфликтных ситуаций между детьми и взрослыми, а также во взаимоотношениях между детьми. Газета принимала участие в совместном управлении жизнью детского дома.
Яснее всего общественное мнение детского коллектива проявлялось в так называемых плебисцитах доброжелательности и недоброжелательности. Плебисциты созывались после: 1) месячного пребывания новичка (в том числе и воспитателя) в детском доме; 2) годичного пребывания, перед получением "гражданского звания" и 3) при обсуждении вопроса об исправлении воспитанника или его реабилитации.
Плебисцит, или общее тайное голосование детей, проходил следующим образом. Подлежащий плебисциту воспитанник объявлялся заранее, за день до плебисцита; на следующий день во время завтрака перед каждым ребенком клали карточки со знаками "плюс" (люблю, уважаю), "минус" (отношусь отрицательно), "нуль" (безразличен). У ребят уже было время подумать и решить, какой карточке отдать предпочтение, поэтому голосование проходило быстро и четко. Язык цифр просто и абсолютно точно определял место ребенка или воспитателя в коллективе.
Однако не в одной только возможности помочь ребенку узнать мнение группы о себе заключалось значение плебисцитов доброжелательности. Они формировали у воспитанников такие важные для человека качества, как мужество, принципиальности и честность. Вспоминая о своей практике в летних колониях, Корчак пишет, что еще тогда он пришел к мысли о том, "как необходимо самоуправление, когда каждый имеет право мужественно сказать, кого он на самом деле любит" (4, с.352). Бывшая бурсистка, сотрудница Дома сирот И.Мержан также считает, что самая главная ценность этого голосования детей – в создании возможности для полной искренности в оценке любого воспитанника (52, с.69). Кроме того, плебисцит учил детей критериям оценки, учил отношению к людям соответственно с их достоинствами, но главное – побуждал к самооценке, вызывал размышления и пробуждал желание исправится.
Немаловажным было значение плебисцитов и для воспитателя. С помощью голосования детей воспитатели выясняли положение ребенка в ребячьем обществе и зачастую приходили к неожиданным для себя открытиям. И.Мержан вспоминает, как удивил ее, молодую воспитательницу, результат плебисцита о Поле, тихой и спокойной, на первый взгляд, девочке, которая получила большое количество минусов. "В тихом омуте черти водятся" – таким было объяснение Корчака (52, с.69). Плебисциты учили воспитателей внимательно изучать ребенка: материалы плебисцитов составляли основу для дальнейшего индивидуального воздействия.
Кроме того, с помощью плебисцитов воспитатели имели возможность исследовать взаимоотношения детей, условия их возникновения и развития. Это было особенно важно для выяснения причин взаимных конфликтов детей, затрудняющих воспитательную работу. Тем самым плебисцит облегчал урегулирование споров, защиту младших и более слабых воспитанников от старших и более сильных. На основе его результатов можно было выяснить уровень сплоченности всего детского коллектива и ее зависимость от внутриколлективных отношений, поскольку возникновение какого-то недоразумения и раздора между отдельными детьми могло стать началом разлада во всем ребячьем обществе, что свело бы на нет усилия воспитателей. Поэтому некоторые из результатов плебисцитов были своего рода звонком, предвещающим опасность. Однако Корчак неоднократно предупреждал о том, что надо читать и понимать результаты плебисцитов и не следовать им слепо: "главари" группы могли оказать давление на того или иного ребенка заранее с тем, чтобы сменить голос с минуса на плюс, могли это сделать даже путем подкупа (52, с.69).
Особого внимания заслуживает и тот факт, что плебисциту подлежали также воспитатели и бурсисты после месяца пребывания в Доме сирот и Нашем доме. Это зачастую вызывало опасение, что подрывается авторитет воспитателя. Однако данная возможность была важным моментом регулирования взаимоотношений между детьми и воспитателями, создания подлинно гуманного, демократического стиля взаимоотношений между ними. "Человек, которого не любят и не уважают дети, не может быть воспитателем", - любил говорить Корчак (56, с.XIV). И, конечно же, он прав в этом своем утверждении. Хочется привести в подтверждение мысль польского писателя И.Неверли по поводу существования якобы у Корчака в детских домах "детократии": «Воспитывает не метод, а человек с достаточно сильной индивидуальностью и таким разумом, знаниями и моралью, которые вызывают уважение, послушание, доверие, желание подражать. В таком случае разве нет необходимости в каком-то объективном мериле отношения воспитанников к воспитателю? И не является ли для воспитателя доброе мнение о нем самым прекрасным свидетельством и стимулом к работе?» (17, с.448).
Таким образом, плебисцит не снижает авторитета воспитателя, а лишь является объективным цифровым выражением его нравственного положения в ребячьем обществе. И если мы еще не можем себе позволить такого положения, когда дети подвергают проверке авторитет воспитателя (во всяком случае, дети не подготовлены к такой серьезный и ответственной задаче, да и воспитатели зачастую не на высоте), это только лишний раз доказывает, что мы должны к этому стремиться.
О том, какое значение в воспитании воспитателей имели плебисциты, говорят и воспоминания бывших воспитателей-корчаковцев. В частности, И.Мержан отмечает, что количество минусов в результатах плебисцита всегда смущало, волновало, заставляло задуматься не о том, кто мог поставить этот минус, а за что тебя удостоили немилости, заставляло искать недостатки в своем отношении к детям (52, с.70).
Как уже отмечалось выше, наиболее важной стороной, определяющей значение плебисцитов в жизни корчаковских детских домов, было то, что они побуждали к самовоспитанию, а определить границы самосовершенствования помогали гражданские звания, присваиваемые всем детям ежегодно. После годичного пребывания в детском доме воспитанник, считавшийся просто "новичком", получал гражданское звание. Звания присваивались Советом самоуправления, исходя из результатов плебисцита, количества судебных дел, количества заработанных ребенком единиц труда и успехов в учебе. На основе обсуждения всех этих данных ему присваивалось одно из следующих званий: товарищ, жилец, безразличный жилец, обременительный пришелец (Это были звания в Нашем доме. В Доме сирот они несколько различались: обременительный пришелец, равнодушный квартирант, милый друг, гражданин, король и друг детей, работник, заслуженный работник).
Каждое из этих званий давало определенные законные права и привилегии и законные ограничения. "Товарищ" имел право постоянного пребывания в интернате до 14 лет. Материальное положение семей "жильцов" проверялось через три года, "безразличных жильцов" – ежегодно с целью возвращения ребенка в семью, если позволяют условия. Необходимо отметить, однако, что случаев исключения из интерната в истории Дома сирот и Нашего дома было очень мало. К тому же через три месяца семья вновь могла писать заявление о приеме в дом, и в случае удовлетворения просьбы ребенок поступал в дом уже как новичок.
Кроме того, у детей высших гражданских званий было право свободного выхода в город, частого посещения родных и знакомых (ограничения для детей низших званий не касались, однако, посещения их родными в пределах детского дома и совместных экскурсий). Две низшие категории не имели права быть опекунами, не могли иметь представительства в Совете, не могли брать на себя ответственность за других детей во время экскурсий и прогулок.
Может возникнуть опасение, что деление детей на категории не является воспитательным методом. Но ведь случается и сегодня, что учитель делит детей на хороших и плохих без какого–то конкретного основательного анализа. Это явление встречается и в школе, и в детских домах, и в жизни. В воспитательной системе Корчака же это деление производилось не на основе каких-то сохранившихся в памяти воспитателя фактов поведения ребенка, а на основе конкретных цифр, о которых сами дети знали, поэтому критерии эти воспринимались ими как справедливая оценка воспитанника и его поведения. Именно в этом воспитательное значение гражданских квалификаций. Они давали ребенку возможность путем борьбы со своими недостатками получить более высокую категорию, поскольку звания эти не были постоянными.
Ежегодно в начале учебного года проводился обзор гражданских категорий всех детей. Совет самоуправления принимал во внимание графики судебных дел, сумму параграфов, сумму единиц труда, школьную категорию и результаты первого и последнего плебисцита. Каждая категория предполагала наивысшую для себя сумму параграфов. Если это число больше нормы, это грозит понижением в звании. Тогда решающее значение имеет результат плебисцита. Изменить звание "безразличного жильца" и "обременительного пришельца" можно лишь через реабилитацию. Это довольно долгий и трудный путь. Обращаться в Совет по этому поводу можно лишь раз в год вместе со своими категориями, найдя среди ребят себе опекуна. Задача опекуна – помочь другу исправиться. Опекун ведет дневник и записывает свои мысли об опекаемом. Эти повышает ответственность опекуна за порученное дело.
Отрывки из дневника мальчика, адресованные к девочке-опекунше, вместе с ее замечаниями, которые Корчак приводит к своей работе "Дом сирот" (4, с.228-229), - это любопытнейший материал, представляющий систему опеки старших детей над новичками. Она способствовала некоторой компенсации недостатка семейного тепла, потребности видеть рядом с собой близкого и родного человека, способного понять и помощь в беде.
Кроме того, в системе опеки находит отражение воспитательная функция детского коллектива: ведь, именно дети с полной ответственностью своими советами, ежедневной помощью и поддержкой способствуют изменению личности. Испытание это не проходит бесследно и для маленького опекуна. Он учится терпимости, доброте и внимательности к людям. Чувство ответственности за другого человека заставляет его следить за собственным поведением, своими словами и поступками.
По окончании срока опеки опекун пишет о ее результатах, а опекаемый отвечает на Совете самоуправления на такие вопросы: 1)Исправился ли? От чего? 2)Что мешало в исправлении? Кто мешал? 3)Что помогло в исправлении? 4)Заслуживаешь ли реабилитации? 5)Не изменишься ли снова после реабилитации? 6)Доволен ли опекой?
После рассмотрения дела Советом самоуправления, реабилитационный суд решает, может ли быть реабилитирован ребенок. В составе суда – опекун ребенка, двое судей, выбранных опекуном, три члена Совета самоуправления, выдвинутые Советом. Заседания реабилитационного суда проводились только один раз в год. Рассмотрим в качестве примера процесс реабилитации воспитанника С.Г. из Нашего дома, ученика третьего класса, бывшего "безразличного жильца" (52, с.48).
Первоначальное мнение о нем Совета самоуправления: «Шут, надоедлив. Вспыльчив. Дерзок. Обзывается. Небрежен в работе, но желание работать есть. Плохо ведет себя в школе, во время подготовки уроков, по дороге в школу». Сам о себе: «Все, что здесь говорилось, правда, кроме последнего. Вовсе не так уж плохо веду себя по дороге в школу».
Через три месяца ответил на вопросы: 1) Уже исправился от надоедливости и дерзости. Хорошо веду себя при подготовке уроков. С работой тоже лучше. Обзываюсь уже меньше. Меньше кривляюсь. 2) Часто мешал мальчик, который сидит на парте за мной в школе. Я не знал, что делать и часто дрался. 3) Что помогло? Больше всего, судебные дела. Как их не стало, сразу стало легче. Остерегался новых дел и держал пари. 4) Реабилитацию заслужил, старался. 5) Нет, не опущусь. Буду стараться. 6) Очень доволен опекуном. Был добр. Помогал".
Мальчик получил более высокое звание "жильца".
Такие дела нередко повторялись. Так, М.Фальская отмечает, что того же самого С.Г. реабилитационный суд рассматривал три раза. Достигнув определенных успехов в одном, он ошибался в другом, опять стремился к исправлению, боролся с недостатками своего характера.
Таким образом, гражданские категории учили "познавать суровый закон жизни, что человек расплачивается за свое поведение и свои поступки. Учили тяжело подниматься ступенька за ступенькой вверх, давали радость победы. Предостерегали, что снова можно упасть и давали новую веру в возможность новой победы" (52, с.53). В этой борьбе с собой развивалась воля детей, чему придавалось особое значение в корчаковских детских домах – одобрение и уважение детей и воспитателей вызывало стремление любого воспитанника к исправлению и работа над своими недостатками. Этому способствовало, в первую очередь, то, что внутренняя жизнь детского дома была основана на самоуправлении детей.
Плебисцит доброжелательности и как его результат гражданские звания были впервые использованы Корчаком в воспитательной работе. Сегодня в школах очень часто применяют различные опросы и анкеты с целью выявления межличностных взаимоотношений. Нередко результаты подобных "исследований" не имеют никакого воспитательного значения для сплочения детского коллектива и развития его членов. Корчаковские плебисциты представляют в этом плане особый интерес для современных педагогов-практиков. Они являются примером того, как можно связать эту работу со стимулированием у детей стремления к исправлению своего положения в ребячьем обществе, к работе над собой, своими недостатками, к самоконтролю и самовоспитанию.
Если плебисцит и гражданские категории помогали ребенку в самопознании, самооценке, т.е. осуществляли первую ступень процесса самовоспитания, то формированию умения владеть собой, самоконтроля и самокритики содействовала хорошо продуманная система стимулов самовоспитания, направляющих ребенка и помогающих ему в достижении желанной цели. Причем эта система была основана на реальной оценке его индивидуальных возможностей. Сюда относятся "списки раннего вставания", "списки драк", "нотариальная тетрадь", индивидуальные пари.
Пунктуальный ранний подъем требует определенного усилия воли, часто не помогают ни звонки, ни включение бодрой музыки, ни взывание к сознанию. "Список раннего вставания" помог в какой-то степени в решении данной проблемы в корчаковских детских домах. В этот список, который висел на доске объявлений, включали себя сами дети, предпринявшие эту борьбу с самим собой и решившие вставать по первому звонку. Каждый квартал на общем собрании детей задавался вопрос. "Кто хочет вставать с первым звонком?" Вызвавшийся ребенок включался в список, право контроля оставалось за ним самим. Ребенок должен был встать с первым звонком, по второму быть уже в столовой и отметить себя в "списке раннего вставания". Через три месяца подводились итоги, причем те, кто смог выдержать эту борьбу хотя бы пять раз в месяц, не считались проигравшими и такие получали "памятную открытку раннего вставания".
"Список раннего вставания" – это по сути список сильный воли. Однако в корчаковских детских домах избегали громких слов и давали простые и понятные детям определения. Тем не менее, сущность их от этого не менялась. Пример одних влиял на других детей, и подъемы стали более пунктуальными во всем доме. Часто дети оказывали друг другу помощь. 625 "памятных открыток раннего вставания", которые получили мальчики и девочки Нашего дома в первые годы существования их дома, являются яркими символами достижения детьми своей цели, свидетельствуют о том, что эта форма работы укоренилась в доме. Кроме того, "список раннего вставания" представлял воспитателю богатый материал для раскрытия индивидуальности каждого ребенка.
"Списки драк" были введены в Доме сирот и Нашем доме на основании убеждения Корчака, что с дурными привычками и навыками, в том числе и с драками, невозможно бороться категорическим запретом. "Я не сторонник драк, - пишет Корчак в "Шуточный педагогике". - Но как воспитатель я их обязан знать. И я знаю. Я не осуждаю. Я мирюсь" (4, с.385). В своем отношении к этому частому в ребячьей среде явлению воспитатели корчаковских детских домов руководствовались следующими соображениями Корчака: "я не останавливаю парнишек, когда силы равны или сильный соразмеряет удары, а слабый не применяет запрещенных приемов Знаю: нельзя вероломно за горло, не в живот, не выкручивать голову, не ломать пальцы (во второй фазе драки). Не рвать одежду. Одежда и стулья, вещи – только нейтральные обозреватели. Но драка точная, техничная, на уровне, на высоте, драка сама по себе – достойное, почтенное мордобитие – милое дело. И именно потому, из уважения – не так часто, не опошлять, не вульгаризировать. Редко, в виде исключения, когда нельзя избежать, и не кое-как, не по пустякам" (4, с.384).
Потому в корчаковских детских домах драки не запрещались, но подравшиеся должны были затем внести себя в специальный список, чтобы все знали, кто с кем дрался. Таким образом решалось сразу несколько проблем. С одной стороны, эта гласность поддерживала общественное мнение: подраться не стыдно, но великий срам, если старший дерется с малышом или силач с малосильным. Тем самым он действовал как своеобразный тормоз, регулирующий поведение детей, развивал в них самоконтроль, умение владеть собой. С другой стороны, эти списки были на руку воспитателям: они были в курсе "горячих моментов" дня, даже если не были непосредственными наблюдателями этих событий. Это помогало в создании общей картины межличностных отношений в детском коллективе, выяснении причин возникновения раздора, прогнозировании дальнейшего развития этих взаимоотношений.
Еще одним путем борьбы со своими недостатками, в том числе и склонностью к дракам, были индивидуальные пари – добровольные обязательства детей по отношению к самим себе, заключаемые в присутствии воспитателя, который выступал в роли секретаря и советника ребенка.
Доктор принимал пари раз в неделю, всегда в один и тот же день рано утром перед завтраком. Он записывал в толстой, внушительных размеров книге в первой графе – о чем держит пари тот или иной ребенок и количество допускаемых нарушений и во второй графе – выиграл он или проиграл и с каким счетом. Содержание пари было самым различным: драки, приставания, ругательства, заброшенная учеба, кража. Иногда, особенно в переходном возрасте, бывали пари, касающиеся интимных вопросов, известных только ребенку. В этом случае записывали преимущественно иксы, поскольку разрешалось держать пари на что-то "неизвестное". "Играми на совесть, - вспоминает И.Неверли, - ведь в большинстве случаев только ты сам мог себя проверить. Доктор лишь записывал, придавая этому своеобразному тотализатору вес своим авторитетом, выслушивал признания, советовал., выплачивал выигрыши. С надеждой, отчаянием, торжеством, а порою и с подлинной страстью ребята проигрывали или выигрывали по две карамельки из картонной коробочки доктора. Простые дешевые карамельки, по три штуки за грош, ничего интересного. Просто символ. Явственный, ощутимый, сладкий плод трубной победы! Всякий раз, когда мне случалось быть свидетелем этих пари, я видел в них что-то от исповеди и что-то от матча" (16, с.232).
Вот как протекал один из таких поединков с самим собой. Мальчик хотел отучиться говорить слово "холера". В первую очередь он зарекся не говорить этого слова больше тридцать раз. И выиграл пари, так как сказал только пятнадцать. Воодушевленный успехом, рискнул поставить на нуль. Проиграл. Зарекся на двадцать. Сказал тринадцать. Зарекся на тринадцать – сказал десять. Зарекся на восемь – сказал три. Зарекся на пять – сказал два. Прошло еще несколько недель, он дошел до нуля и выдержал. "Когда я отучился ругаться "холерой", мне уже легче было избавиться от "черт возьми". Раньше я говорил и другие нехорошие слова, но мне даже не пришлось на эти слова зарекаться – сами не приходят мне в голову", - признавался он позднее.
Так постепенно, "отмеренными порциями", шаг за шагом воспитанники шли по пути совершенствования собственной личности и владения собой.
Пари возникли из попытки Корчака использовать для выработки самообладания столь распространенную среди детей страсть биться об заклад по любому поводу: пусть держит пари на преодоление некоторых своих недостатков. Они были лишь небольшой деталью воспитательной системы Корчака, но они, пожалуй, служат убедительной иллюстрацией того, к каким необычным, несхематичным средствам прибегал он для претворения в жизнь воспитательных задач, в частности, задач самовоспитания. Поскольку именно этой своей необычностью пари Корчака привлекали и привлекают внимание воспитателей и учителей, хотелось бы высказать несколько соображений по поводу их значения в организации воспитательного процесса.
Прежде всего, значение пари в том, что они развивали в детях умение целенаправленной деятельности по самовоспитанию, что является исходной психологической точкой формирования воли. Благодаря им, дети пытаются познать и познают свои недостатки и плохие привычки, от которых они хотят избавиться. Ведь ребенок, который держит пари о том, что он не будет ругаться, драться надоедать и т.д., ясно осознает, что такое его поведение отходит от приятных норм общежития. А сознательное участие ребенка в процессе изменения своего неблаговидного поведения является одним их важнейших условий эффективности этой деятельности и, что еще более важно, составляет основу постепенного изменения не только внешнего нравственного облика ребенка, но и внутренней мотивации его поступков.
Пари были в воспитательной системе Корчака также надежным воспитательным приемом индивидуального воздействия на ребенка. Существенным с этой точки зрения был добровольный характер пари. Ведь воспитатель здесь лишь в роли советчика и секретаря. В данном случае он уже не воспитатель, чья обязанность требовать, а человек, который знает, что избавиться от вредных привычек нелегко, не все сразу удается и потому хорошо, когда рядом взрослый, опытный и тактичный товарищ, готовый поддержать и предостеречь. В то же время осознание того, что воспитатель знает о пари, заставляло ребенка сдерживаться от необдуманных поступков, а также и от обмана при рассмотрении выигрыша или проигрыша. Воспитатель же, естественно, должен быть на высоте в соблюдении законов педагогического такта.
И.Мержан вспоминает, что доктор с большим уважением относился к той душевной борьбе, которую испытывал ребенок. Он не навязывал своей воли, понимал детские слабости, часто предлагал начать все сначала. Для каждого из них он находил свое слово, свою интонацию, в которой ребенок не слышал и тени недоверия – это вызывало ответную искренность (52, с.80). По мнению И.Мержан, для Корчака пари были своеобразным выражением совести ребенка, а проблеме совести придавалось в его воспитательной системе особое значение.
Немаловажно и то, что пари строились с точным учетом детской психологии. Они удовлетворяли вечное стремление ребенка иметь свою тайну: ведь о пари в доме не говорили, не писали, не вели никаких подсчетов. С одной стороны, в этом можно усмотреть организационную слабость корчаковских пари, ведь если бы воспитатель незаметно от детей вел записи своих наблюдений, он имел бы богатый материал для анализа и выводов. Однако не будем забывать, какое значение придавал Корчак уважению прав детей, в том числе и права на тайну. Поэтому тайна ребенка в детских домах Корчака оставалась тайной, и переступать ее не имел права никто, даже сам Старый Доктор. В этом, может быть, и была отгадка удивительной тяги корчаковских воспитанников любого возраста к пари.
Особую значимость пари придавала и сама организация их Корчаком. Вспомним, что проводились они всегда в один день недели и в одно и то же время – никто и ничто не могло прервать это важное дело. Несомненно на детскую психику была направлена и запись пари в большую, солидную книгу, что подчеркивало серьезность всего этого процесса.
Мудрый психолог и опытный педагог, Корчака знал, что одно пари не может сразу исправить ребенка. От момента начала пари и до выработки определенного навыки проходило некоторое время, полное внутренней борьбы. Проигранное пари вызывало огорчение, а выигрыши приносили радость и удовлетворение. В этом случае вступает в игру здоровое детское самолюбие, которое и помогает ему в преодолении своего недостатка.
Сомнения воспитателей могут вызвать и такие моменты;
1) не может ли быть попыток скрыть проигрыш, ведь пари никоим образом не контролировались;
2) не слишком ли мала награда (два леденца) за выигранное пари.
У Корчака дети играли, в основном, честно. Об этом говорят воспоминания очевидцев (И.Неверли, М.Фальская, И. Мержан). Этому способствовала атмосфера взаимного доверия и уважения. Но если среди множества случаев и были попытки скрыть свою неудачу, то лицо ребенка в данный момент выражало явное внутреннее беспокойство. Поэтому даже если ребенок солгал и получил желанный выигрыш, он уже не ощущал полного удовольствия и внутреннего удовлетворения. Это удерживало его от обмана в следующий раз. А этой борьбе доброго и злого начала в душе ребенка и в конечном счете – победе добра Корчак придавал особое значение в его нравственном формировании и совершенствовании как личности.
Что касается награды за выигрыш, то надо, по-видимому, понять, что леденцы – это символ победы над своим недостатком. Они имеют особую ценность потому, что это уже собственность выигравшего, которой он может распоряжаться, как хочет: может съесть, может угостить кого-нибудь, может обменяться. Поскольку они достались их владельцу после довольно большого душевного и волевого усилия, эти леденцы имели для детей особую сладость – сладость победы.
Гуманизации процесса воспитания, стимулированию самовоспитания детей в немалой степени содействовал и использовавшийся Корчаком своеобразный "метод письменного общения" с детьми. Корчак придавал этому методу большое значение, считая, что подобный способ общения, отнюдь не освобождает воспитателя от словесного общения с ребенком и способствует правильному выбору методов дальнейшего воздействия на ребенка. По мнению Корчака, это не бюрократизирует процесс общения с детьми, а заставляет внимательно разобраться во всех мелочах жизни детей и, в то же время, экономит время воспитателя. Метод письменного общения с детьми нашел свое выражение в использовании Корчаком и его педагогами в воспитательном процессе дневника воспитателя, доски объявлений и почтового ящика.
Большое значение для достижения взаимопонимания с детьми имеет, по мнению Корчака, дневник воспитателя, содержание которого доступно детям. Этот дневник хранится на полке, и каждый ребенок в любое время может познакомиться с мыслями и переживаниями своего воспитателя. "Не каждый дневник обязательно держать под замком, - пишет Корчак. - Мне кажется, дневник в котором воспитатель делится пережитыми им разочарованиями, трудностями, ошибками и впечатлениями, как приятными и радостными, так и тяжелыми, может иметь большое воспитательное значение" (4, 196).
Приводимые ниже отрывки из дневника воспитателя – Корчака показывают, с каким подлинно педагогическим тактом и мастерством использовал он этот метод воздействия на чувства и сознание ребенка:
"Сегодня я несправедливо рассердился на одного из ребят. Несправедливо! Но я не мог поступить иначе. Но что делать, если моя обязанность – стоять страже равноправия? Что сказали бы ребята, если бы я разрешил одному делать то, за что наказываю других?..
- Снова кража. Я знаю, где сто детей, обязательно один из них вор (один ли?). А однако, я не могу с этим смириться. Я в обиде на всех, словно все в этом замешаны.
- А вот и исправился! Я, было, боялся поверить раньше времени, но вот уже несколько недель внимательно приглядываюсь. Может, нашел себе хорошего товарища? Ох, если бы так и осталось!
- Опять я узнал об одной некрасивой истории. Делаю вид, что ничего не знаю. Так это неприятно – то и знай ворчать, бранить, злиться, дознаваться.
- Странный мальчик. Все мы его уважаем. Он мог бы иметь большое влияние на товарищей, а сторонится всех наших начинаний. На удивление чуждый всем и замкнутый ребенок. И это в нем не эгоизм и не враждебное отношение. Он просто не может по-другому, а жаль
- Уж такой сегодня приятный денек! Все ребята здоровые, веселые, деятельные. Все шло как-то хорошо, быстро и складно. Таких бы денечков побольше!" (4, с.223).
Через эти записи в дневнике воспитатель выражал свое отношение к тем или иным событиям дня, поступкам детей, радовался их успехам, сопереживал и огорчался в случае неудач. В дневниковых заметках он мог поругать себя и тем самым извиниться перед ребенком за свою оплошность, упрекнуть кого-то за проступок, поразмышлять о трудностях в жизни детского дома. Но надо отметить, что делалось это всегда исключительно тактично: обратим внимание хотя бы на тот факт, что ни в одной записи не упоминаются имена детей – дети сами разберутся, кто есть кто. Кроме того, эти своеобразные "беседы" не были назойливым и не носили нравоучительного характера. Ведь это просто дневник воспитателя, по сути дела он пишет его для себя, но в то же время дневник доступен для детей. Именно это способствовало превращению его из обыкновенного дневника воспитателя в отличное воспитательное средство, основанное на тонком знании и понимании детской психики. Он приоткрывал для них таинственную завесу в мир чувств и переживаний взрослого, заставлял другими глазами взглянуть на известные всем события и вновь переосмыслить их, формировал у них умение правильной нравственной оценки поступков. Таким образом, эта форма "беседы" с детьми способствовала созданию здорового нравственного климата в детском коллективе, установлению атмосферы доброжелательности и понимания в отношениях между воспитателем и детьми.
Обеспечению гласности в жизни детского дома содействовала и доска объявлений. Она вывешивалась на видном месте, и на ней прикреплялись кнопками приказы, сообщения и объявления. Объявления, сделанные в устной форме на общих линейках или собраниях, всегда вызывают тысячу вопросов: кто-то не понял, кто-то не расслышал. Расспросы, просьбы, толкования после собрания зачастую выводят воспитателя в таких случаях из себя. Нередко воспитатель сам может в суматохе что-то просмотреть, забыть. Доска объявлений в этом случае – незаменимый помощник воспитателя. Она организует не только детей, но и его самого, заставляя заблаговременно обдумать план каждого мероприятия и давать всегда продуманные, хорошо разработанные распоряжения.
"Я повесил бы доску объявлений даже там, где большинство детей не умеют читать, - пишет Корчак. – Дети, не зная букв, научатся хотя бы узнавать свое имя, ощутят свою зависимость от тех, которые читают, почувствуют потребность читать" (4, с. 192).
Особый род объявлений представляли собой таблицы и именные списки, которые были элементом воздействия и способствовали решению конкретных воспитательных задач. Они включали в себя списки "дел", передаваемых в суд (кто, на кого и за что подает), "список мелких нарушений", список извинений и благодарностей (кто, кому и за что), список рано встающих и др. Такие списки на доске объявлений ликвидировали ненужное пустословие, представляли собой отличное средство воспитательного воздействия. В то же время они не являлись самоцелью, содержали лишь важные вопросы, служили достижению определенных воспитательных целей.
«Доска объявлений дает широкий простор для инициативы и воспитателей, и детей, - отмечал Корчак. – Календарь, температура, важные газетные сообщения, картинка, шарада, кривая драк, список поломок и повреждений, список сбережений, вес, рост. Коли есть время и охота, ребенок останавливается перед ней, словно перед витриной магазина, и глазеет» (4, с.193).
Для контроля обмена детской собственности использовалась нотариальная книга. "Если мы боимся нечистых сделок, - писал Корчак, - споров, ссор, давайте же введем нотариальные книжки, которые предотвратят злоупотребления. Если дети легкомысленны и неопытны, дадим им возможность приобрести опыт!" (4, с.196). Таким образом, в детских домах Корчака размещалась меновая торговля, но при условии, что сделка эта записывалась в нотариальной книге, чтобы младшие и менее опытные не были при этом обмануты, и чтобы всем было ясно, что дело было честным.
Еще одним важным помощником воспитателя в общении с детьми был почтовый ящик. "Если доска объявлений вооружает воспитателя привычным, а значит не требующим особого труда ответом "прочти", то почтовый ящик дает ему возможность отложить любое решение, ответив "напиши" (4, с.193).
Подобное общение оправдано и с психологической точки зрения: ведь часто легче написать, чем сказать, а в особенности ребенку несмелому, робкому. С другой стороны, и воспитатель вечером, в спокойной обстановке имеет большую возможность внимательно обдумать вопросы, которым не придал бы, за неимением времени днем должного внимания. Именно поэтому, по мнению Корчака, несправедливы упреки, что это чересчур официальная форма общения с детьми.
"Я лично утверждаю, что почтовый ящик не затрудняет, а наоборот, облегчает словесное общение с детьми, - пишет Корчак. – Я выбираю детей, с которыми необходимо поговорить по-товарищески, по душам или со всей серьезностью, и могу выбрать подходящий для ребенка и для себя момент. Почтовый ящик экономит время, благодаря ему, день у меня становится длиннее" (4, с.195).
Более того, это не только "палочка-выручалочка" для воспитателя. Использование данного способа общения учит и детей умению ждать, думать, мотивировать. В то же время Корчак предостерегает от возможных ошибок: нельзя постоянно отмахиваться от "хронических надоед" и отсылать их к почтовому ящику, надо найти момент для беседы с ними.
Как видим, каждый отдельный элемент воспитательной системы был частью целого, и каждый из них может быть эффективным лишь при умелом сочетании его с остальными средствами в общей системе воспитательной работы.


ВОСПИТАНИЕ РАЗУМНОГО ВОСПИТАТЕЛЯ

В осуществлении процесса воспитания Корчак отводил важную роль воспитателю. От его профессионально-личностных качеств в немалой степени зависят конечные результаты этого процесса. Именно поэтому он придавал такое значение воспитанию педагогических кадров. Это было тем более важно для его детских домов, в которых постоянных воспитателей было лишь несколько человек, чаще всего один мужчина для мальчиков и одна женщина для девочек. Такое положение дел объясняется недостатком средств, материальной зависимостью от филантропии. Естественно, что для решения задач, которые Корчак ставил перед собой, этого персонала было недостаточно. Для того, чтобы восполнить данный недостаток, Корчак убеждает членов правления общества "Помочь сиротам" организовать при детском доме так называемую "Бурсу" – интернат для бедной учащейся молодежи, которая за три часа занятий с детьми получала квартиру и полное содержание. Под руководством Корчака они совершенствовали свои педагогические знания и одновременно продолжали свое обучение в вузах Варшавы.
Прежде чем охарактеризовать "Бурсу" и методы работы Корчака по воспитанию своих единомышленников, остановимся на требованиях, которые он предъявлял к настоящему, "разумному" воспитателю. Именно эти качества он старался воспитывать у бурсистов.
В своих трудах и педагогической публицистике Корчак часто обращается к проблеме морального облика воспитателя и условий формирования его педагогического мастерства. В них мы можем найти и критический анализ деятельности воспитателей, чьи действия педагогически неверны и нецелесообразны, а отношения с детьми строятся на основе авторитаризма.
Будучи в течение многих лет руководителем двух детских домов и постоянно имея дело с коллективом воспитателей, Корчак приходит к выделению нескольких типов воспитателей в зависимости от их отношения к ребенку и методов достижения воспитательных задач. Хотя в педагогической публицистике Корчака можно встретить определения и других типов воспитателей, следующие три типа являются основными: воспитатель-тиран, честолюбивый воспитатель, разумный воспитатель.
Воспитатель – тиран. Для создания внешнего порядка, кажущейся воспитанности такой воспитатель издает многочисленные запреты и требует неукоснительного их соблюдения. Свои обязанности видит в том, чтобы быть бдительным, надзирать и таким образом застраховывать себя от любых неприятных неожиданностей. Интересно отметить, что Корчак связывает этот авторитарный стиль в отношениях с детьми с духовным и профессиональным невежеством воспитателя-тирана. "Чем ниже духовный уровень воспитателя, бесцветнее его моральный облик, больше забот о своем покое и удобствах, тем больше он издает приказов и запретов, диктуемых якобы заботой о благе детей, - пишет Корчак. – Воспитатель, который не хочет неприятных сюрпризов и не желает нести ответственность за то, что может случиться, - тиран" (4, с.134).
Честолюбивый воспитатель. К данной группе Корчак относит несколько разновидностей воспитателей. Одни из них все ставят под сомнение, скрупулезны, обвиняют попеременно то себя, то детей, то условия труда. Другие слишком самоуверенны, высокомерны, часто любуются собой и своими "педагогическими победами", достигнутыми ценой подавления детской инициативы и самостоятельности. Основные функции таких воспитателей – "подчинить или сломать, искоренить, выжать, вынудить, вбить собственное или навязанное понимание порядка, чистоты, хорошего поведения, обязанности делать успехи" (4, с.426).
Они стремятся, прежде всего, подчинить каждого ребенка своему разумению и догмам, заставляют его действовать соответственно их намерениям и расчетам. К честолюбивцам Корчак относит и тех воспитателей, которые считают, что ребенка можно легко переделать, убеждая и ласково наставляя: стоит лишь растрогать и выманить обещание исправиться. Такие воспитатели, считает Корчак, раздражают и надоедают. Посмешищем в глазах детей становятся и воспитатели, поступки которых и отношение к детям зависят от их настроения.
Несмотря на некоторые отличия, эти два типа воспитателей объединяет то, что они пренебрегают кропотливой и трудной работой по организации жизни детского коллектива, абсолютизируют личное влияние педагога и думают, прежде всего, о своем удобстве, а не о благе ребенка. В отличие от них, разумный воспитатель действует только во имя добра к детям, поскольку он руководствуется принципом бескорыстия воспитания. Корчак отмечал, что хороший воспитатель от плохого отличается только количеством сделанных ошибок и причиненного детям вреда (4, с.247).
Корчак предъявляет ряд требований к разумному воспитателю.
1. Разумный воспитатель ясно осознает воспитательные задачи, которые стоят перед ним и детьми, и осуществляет их без постоянного надзора и многочисленных запретов при помощи сознательно организованного процесса воспитания. При этом он обязан считается с индивидуальными психолого-физиологическими особенностями ребенка и помогать ему в "трудной работе роста". В своей деятельности разумный воспитатель руководствуется принципом уважения личности ребенка и его прав.
2.Разумный воспитатель должен уяснить себе, что его задача – создать условия для развития ребенка, но в то же время должен признавать право ребенка быть тем, что он есть. Он проявляет доброжелательность и понимание ко всем детям, даже к тем, которые по какой-то причине не поддаются его воспитательному влиянию. Он не гневается на воспитанника, а задается исследовательским вопросом: отчего, без выяснения которого не может быть движения вперед.
"Я могу пробудить то, что дремлет в душе ребенка, - пишет Корчак, - но я не могу ничего создавать заново. Я буду смешон, если стану сердиться из-за этого на себя или на него" (4, с.170). Понимание и терпимость – важные черты личности разумного воспитателя. Интересно отметить здесь умение самого Корчака работать с "трудными", или, как он их называет, исключительными детьми, которым трудно жить по общим законам и на которых следует обратить особое внимание. Этот метод побуждал к самооценке, заставлял ребенка принимать решение не быть исключением, не отличаться от товарищей в исполнении определенных обязанностей в детском доме.
3. Для сознательного руководства детьми разумный воспитатель должен постоянно расширять свои знания о ребенке, и не только теоретически, но и в процессе практической деятельности.
4. Разумный воспитатель добивается исполнения своих желаний не путем давления и приказов, а через взаимное согласие, понимание и договоренность. В процессе организации жизни детского коллектива разумный воспитатель ищет среднюю дорогу между принуждением и произволом, старается принуждение заменить добровольным и сознательным приспособлением личности к формам коллективной жизни. Мудрость педагога он видит не в том, чтобы заставить ребенка поступать так, а не иначе, а в том, чтобы побудить его самостоятельно действовать так, как нужно, без принуждения, на основе разумной мысли. Именно на этом принципе, демократическом стиле руководства детьми основывался процессе воспитания в корчаковских домах сирот. Следует, однако, отметить, что Корчак не отрицал значения и необходимости в определенных условиях приказа или запрещения, разумного проявления воли воспитателя.
5. Разумный воспитатель должен уметь организовать жизнь детей, их игры, учебу, труд.
"В обстановке дезорганизованности и расхлябанности могут нормально развиваться только немногие, исключительные дети, - отмечал Корчак, - из десятков же не будет толка" (4, с.145). Возможный путь организации жизни детского коллектива Корчак видит в предварительном поиске и объединении положительных сил ребячьего общества и выявлении таким образом границ педагогического влияния. Только затем можно начать целенаправленную планомерную воспитательную работу. При этом необходимо искать легкие и понятные для детей формы работы, двигаться вперед осторожно, не торопясь со скорым достижением результата, стремясь к тому, чтобы ребенок стал самостоятельным, путем создания ситуаций, способствующих выявлению инициативы детей.
6. Разумный воспитатель должен уметь критически отнестись к себе, к своим ошибкам и достижениям. Лишь тот может стать воспитателем детей, кто постоянно воспитывает себя. Воспитатель, пренебрегающий неусыпным трудом над собой, опускается. "Всегда сознавайте, что можете ошибиться, - предостерегал мудрый педагог, - потому что не ошибается тот, кто ничего не делает" (4, с.146). Однако хороший воспитатель делает ошибку только раз и, критически оценив, больше не повторяет.
7. Разумный воспитатель творчески подходит к своей работе, ищет свой путь. Награду за труд находит в исследованиях и вечном поиске. Воспитатель не имеет права останавливаеться на достигнутом. Сегодняшний день – только переход от суммы вчерашнего опыта к большей сумме завтра.
Только воспитатель, упорно формирующий у себя все перечисленные выше качества и старающийся искоренить черты воспитателя-тирана или честолюбивого воспитателя, сможет найти ответы на вопросы, которые задает себе начинающий педагог: как находить контакт с детьми, как их расположить к себе? Как заставить ребят добровольно выполнять педагогические требования? Как добиться утверждения в среде детей правды, справедливости, добра и человечности? Именно развитие у всех сотрудников, в частности у бурсистов, черт разумного воспитателя, что совершалось путем постоянного воспитания педагогического коллектива, и явилось важной предпосылкой создания того особенного нравственного климата, в котором между воспитателями и детьми царило взаимопонимание и взаимное уважение.
Как уже отмечалось выше, воспитание педагогических кадров - "разумных воспитателей" – осуществлялось в корчаковских детских домах в Бурсе. Бурса существовала в обоих детских домах Корчака. В своем выступлении на юбилейном заседании общества "Помощь сиротам" Корчак говорит об этом интернате для молодых воспитателей: "Две мастерские для молодых воспитателей. Пусть видят своими глазами, как надо и как можно. Пусть пробуют свои силы. Пусть несут добрую весть о признании прав ребенка. Так появляется Бурса для воспитателей" (40, с.10). Бурса существовала до 1937 года, и количество бурсистов колебалось от 10 до 26 человек в разный период.
Теоретическое обоснование необходимости подобного интерната Корчак выражает в своих записках "Бурса и я". Оно заключается в следующем. "Персонал детских домов опытный, но старый и измученный. У молодежи же непочатый край энергии, которую можно использовать для блага детей. Ее энтузиазм может принести пользу всему учреждению. Ничего, что они будут бегать вперед – мы удержим. Бюджет наш не позволяет содержать многочисленный квалифицированный персонал. Бурса, молодежь может дать спортивных организаторов и культмассовиков, учителей музыки, пения, танца, ручного труда. Бурсисты могли бы быть практикантами, которые будут вникать во все особенности жизни интерната, познают на практике приемы руководства детским коллективом и без особых трудностей будут готовиться к будущей самостоятельной работе в школе или интернате" (25).
Таким образом, Бурса решала три задачи:
1. давала бедной молодежи возможность учиться;
2. бурсисты заменяли платный квалифицированный персонал, что было большим плюсом для детских домов Корчака;
3. молодежь готовила себя к будущей воспитательной деятельности.
Этот момент был особенно важным, поскольку в то время не существовало учебных заведений, готовящих молодежь к работе в детских домах. Корчаковская Бурса стала одним из первых учреждений, где молодые воспитатели постигали педагогические премудрости на практике.
Молодежь в Бурсу подбирали С.Вильчинская и М.Фальская, которые после предварительной беседы выясняли мотивы желания стать бурсистом, выбирая тех, в ком чувствовали педагогическую жилку. Молодежь в Бурсу принималась как из числа бывших воспитанников, так и числа молодых людей извне. Для бывших воспитанников, принятие в Бурсу было чем-то средним между наградой, подготовкой к самостоятельной жизни и предоставлением условий для профессиональной подготовки и учения.
Бурсисты должны были в свободное от занятий в вузе время отрабатывать три часа с детьми в той области, к которой имели способности. Так, хором и оркестром руководили студенты консерватории, спортивной работой – из Академии физвоспитания, подготовкой к занятиям в школе – студенты университета и т.д. Обязательным условием было и то, что бурсисты должны были хорошо учиться. Тот, кто оставался на второй год, должен был покинуть Бурсу.
Бурсисты жили жизнью дома, присутствовали на читке еженедельной газеты дома, писали поочередно вступительные заметки к ней. Они были обязаны соблюдать общий режим детского дома. Подъем был обычно в шесть часов утра, в семь – завтрак, а затем те, у кого не было занятий в институте, работали с детьми. Прежде чем отлучиться, бурсисты должны были написать в специальном списке на доске объявлений в комнате Бурсы, куда они уходят и на какое время. В будние дни необходимо было возвращаться вечером до десяти часов, в субботу – полдвенадцатого. Хотя бурсисты были недовольны этим режимом, доктор и заведующая были непреклонны. Они считали, что молодые люди много работают и напряжение дня можно снять только хорошим сном.
На той же доске висел список дежурств, поскольку бурсисты сами убирали свой этаж. К чистоте и порядку на этаже бурсистов Корчак относился особенно придирчиво, считая, что только тот педагог может научить ребенка мыть полы или окна, который сам умело обращается с тряпкой.
Для того, чтобы бурсисты более близко знакомились с детьми, а дети с бурсистами, во время обедов молодые воспитатели сидели за столами вместе с воспитанниками. Бурсисты были обязаны всесторонне наблюдать за детьми, их поведением и реакциями. У каждого из них был и определенный ребенок, за которым он наблюдал, записывал свои заметки в специальном дневнике. Бывшая бурсистка Дома сирот И.Мержан пишет по этому поводу: "Корчак поставил цель научить нас писать. Считал и постоянно нам повторял, что поскольку у воспитателя нет еще аппаратов, фиксирующих отдельные стороны жизни ребенка, его ответы, мы должны научиться если не стенографировать, то хотя бы делать заметки своих наблюдений. Он утверждал, что записи эти заставляют воспитателя задуматься над тем, что он заметил – без них теряется много важных воспитательных моментов" (52, с.20). Какой же силой морального воздействия должен был обладать этот человек, если среди бурсистов не было того, кто бы уклонялся от этого, на первый взгляд, нудного и не такого уж обязательного дела. Наоборот, многие из них затем всю жизнь были благодарны Корчаку за то, что он научил их исследовательскому и творческому подходу к своей работе.
"Бурсисты были люди увлеченные, - вспоминает бывший бурсист Нашего дома В.И.Баран. – Да и можно ли было не увлечься рядом с прекраснейшим, наделенным необыкновенной человеческой добротой человеком. Страстность исследователя, авторитет опыта, сила любви к детям покоряли всех, кто с ним общался" (8, с.71).
Дневниковые записи наблюдений бурсистов ежедневно просматривались С.Вильчинской и М.Фальской. На многие вопросы, которые возникали у бурсистов в процессе наблюдений, они тут же отвечали в письменном виде. Вопросы или проблемы общего характера, те, которые могли заинтересовать всех бурсистов, становились основой для дискуссий и педагогических собеседований, которые Корчак проводил в Бурсе раз в неделю. Очень часто, по мнению И.Мержан, для своих бесед Корчак выбирал те наблюдения и вопросы из дневников бурсистов, которые отвечали его собственным взглядам и педагогическим выводам (52, с. 21). На этих семинарах Корчак не только отвечал на вопросы, которые волновали бурсистов, он требовал, чтобы все принимали участие в обсуждении, хотел выяснить точку зрения каждого молодого воспитателя. Тем самым развивал в них педагогическое мышление, умение искать нестандартные решения самых запутанных вопросов интернатской педагогики. Часто предметом обсуждения становилась личность отдельного воспитанника, и тогда Корчак поражал бурсистов своим умением увидеть в незначительном, на первый взгляд, факте поведения ребенка, его походке, манере разговаривать, движениях черту характера. Этому неповторимому качеству настоящего педагога он учил всех бурсистов. "Нас его замечания учили наблюдать, - пишет И.Мержан, - быть внимательным к мелким, на вид ничего не значащим, но в действительности много говорящим о ребенке фактам" (52, с.21).
Темы семинаров вытекали не только из дневников бурсистов. Нередко их предлагал сам Корчак, рассказав о неожиданном случае на улице, разговоре, услышанном в трамвае. Главная цель этих семинаров была будить педагогическую мысль будущих воспитателей. Часто споры, начатые на семинаре, продолжались уже после семинара в учебной комнате, часто каждый оставался при своем мнении. Однако Корчак и не стремился к тому, чтобы после семинара все "подавило" одно единственное решение. Наоборот, он даже и не пытался дать готовый ответ, который бы разрешил спор. Мудрый педагог считал, что каждый должен сам дойти до своего педагогического кредо, и если сейчас он согласится с общим или его, Корчака, мнением лишь под давлением авторитета, через несколько лет ему придется еще более сложные вопросы педагогического труда решать самому.
И.Мержан вспоминает, что многие бурсисты были недовольны тем, что Корчак не давал однозначных и ясных ответов на их вопросы. Им казалось, что Корчак скупился поделиться своим опытом, часто нельзя понять, что он вообще хочет сказать, иногда казалось, что говорит совсем не по теме. Были даже те, которые утверждали, что Корчак увиливает от ответа. "Но это было не так. Через некоторые время каждый из нас находил конкретный ответ на свой вопрос. Или в книгах, или вновь на семинаре, или на лекциях Корчака. Ничто не проходило мимо этого великого и скромного человека" (52, с. 33).
Нельзя, однако, считать, что в отношениях Корчака и других членов педагогического совета с Бурсой царила полная идиллия, что не существовало никаких разногласий и непонимания. Среди бурсистов были те, которые относились к своим обязанностям недобросовестно – об говорит отрывок из письма Фальской, в котором она, всегда очень требовательная к исполнению обязанностей всеми сотрудниками дома, с возмущением пишет о бурсисте, предпочитающем больше брать, чем давать (44, с.120). Некоторых бурсистов подавляла система Корчака; обязанность записывать свои наблюдения и размышления, отчеты о своей работе они считали ненужным бюрократизмом, потерей ценного времени. Некоторых раздражали письменные методы воздействия на ребенка. Доска объявлений, газета, всевозможные списки не заменяют воспитателя, считали они, и верили лишь во всемогущую силу слова педагога.
Постоянные взвешивания и измерения детей, составление на их основе диаграмм веса и роста также вызывали недоумение, а зачастую и критику. Самым чувствительным ударом для Корчака было то, что критика эта поступила со стороны бывших воспитанников и бурсистов. В 1931 г. на собрании бывших воспитанников Корчаку предъявили следующие обвинения: зачем нужны эти взвешивания, измерения, салфетки, платочки, когда потом, после 14 лет, за стенами детского дома вновь голод, холод, грязь, нищета? Наверное, не о благе ребенка заботится Корчак, дети для него – нечто вроде подопытных кроликов, а Дом сирот – научная лаборатория. В ответ на эти серьезные обвинения Корчак высказал следующую мысль: "Для чего измерял и взвешивал? Дом сирот – это не только воспитательный дом для ста с лишним детей, это действительно научное учреждение, лаборатория, пример для других подобных домов. Если в Доме сирот при нормальной диете 100 детей в течение года прибавило в весе 146 фунтов, а в другом приюте только на 73 фунта, значит, кто-то детей обкрадывает: кухарка, интендантка или снабженец. Если кривая сна в Доме сирот 8 часов 30 минут, а в других домах 7 часов, значит, для детей не создали нормальных условий жизни: слишком жаркие или холодные спальни, плохой воздух, нервозность детей – необходимо выяснить причины" (52, с.100). Именно поэтому изменения в диаграммах веса, роста, сна и т.д. в Доме сирот были предметом обсуждения всех воспитателей. Общим усилиями находили ответ на вопрос, чем обусловлено такое изменение. И от относительно простых вопросов, таких как состояние здоровья ребенка, доходили до более сложных: контакты его с семьей, ровесниками, воспитателями, учителями, его успехи и неудачи.
Всю свою жизнь Корчак боролся за то, чтобы увести детей из мира забот, голода и тяжелой работы, в котором прозябали их деды и прадеды. И потому отвергал он обвинения в свой адрес, что создал в своих детских домах оазис, рай, дворец для детей, которые ощущали разочарование и недовольство, возвращаясь после Дома сирот к жизни в бедных условиях семьи. Упрямо защищал он свое положение, утверждая, что дал детям "столько света, сколько необходимо, чтобы создать не только приют, а воспитательное учреждение, столько спокойствия, чтобы расправить согбенные плечи" (42, с10).
Немалую заслугу своих детских домов видел он в том, что они давали детям варшавской нищеты хоть толику здоровья – "единственный капитал тех, кто вступает в жизнь без наследства, опираясь лишь на свои силы" (42, с.10). Тем самым был создан новый тип воспитательного учреждения, где организация жизни и быта детей была проникнута глубоким гуманизмом, пониманием ребенка, его психофизических потребностей, заботой о его самочувствии. Таким образом, критики Корчака и его системы просто не представляли до конца всей глубины его педагогических устремлений, не понимали его задач. Воспитательные дома Корчака жили действительной заботой о благе ребенка. Дети бедняков не только получали хоть несколько лет спокойной и здоровой жизни, они получали представление о том, что можно жить иначе, они выносили из дома укоренившуюся на всю жизнь любовь к чистоте, гигиене порядку.
Другое обвинение, которые выдвинули Корчаку бурсисты, заключалось в том, что он якобы старается полностью изолировать свои детские дома от окружающей среды. На основе этого обвинения некоторые современные исследователи (М.Якубовский) выдвинули предположение, что Корчак создал учреждения закрытого типа. Однако в обвинениях такого рода, которые с юношеским максимализмом предъявили Корчаку молодые люди, не все соответствует истине. Корчаковские детские дома не были изолированы от мира.
Во – первых, дети посещали школу вне детского дома, поскольку своей школы в детских домах не было. В Доме сирот школа действовала в самые первые годы его существования, в Нашем доме экспериментальная школа работала лишь в 1932 – 1933 годы.
Во – вторых, корчаковские детские дома осуществляли совместную с семьей воспитательную работу с детьми. Поэтому неоправданно утверждение А.Каминьского о том, что Корчак недооценивал значение семьи в воспитательном процессе (42). Знаменательно, что Корчак сам отмечает в своем вступительном слове на праздновании XXV – летнего юбилея общества "Помощь сиротам", что организация взаимодействия воспитательного дома и семьи, осуществленного в его детском доме, было новой тенденцией в то время. На утверждения, что ничего, кроме разлагающего влияния, отсталая, нищая семья оказать не может, Корчак отвечает, что даже в самой плохой семье мечтают о светлом будущем для своего ребенка и потому нельзя игнорировать роль семьи в процессе воспитания" (42, с.10).
В корчаковских детских домах детей не изолировали от родных и родителей. Каждую неделю они посещали их, или же родители и родные сами навещали своих детей в детском доме. Любое событие в жизни ребенка доводилось до сведения семьи; она была в курсе достижений своего ребенка. Совет самоуправления ставил в известность родителей и тогда, когда поведение воспитанника вызывало тревогу.
Следующим источником связи со средой являлись ежегодные выезды детей в летние колонии, где они имели возможность встречаться с сельскими ребятами, беседовать и играть с ним. З.Щерадский, например, вспоминает даже о широкий акции, которую проводил Наш дом в предместье Белян – акции открытой опеки, организовав для местных детей различные культурно-массовые мероприятия (44, с.120). Прежде всего, при доме была создана библиотека и читальня, доступная для сельских детей. По традиции воспитанники дарили книги, которые уже прочитали, этой библиотеке и читальне для детей. Надо отметить, что это была одна из первых библиотек в данной местности. При детском доме по согласованию с муниципалитетом был организован детский сад и даже небольшие летние колонии для отдыха детей незамужних женщин, использовав для этого обширную зеленую территорию, принадлежавшую Нашему дому.
Немаловажным для познания окружающего мира в системе воспитания Корчака были экскурсии и прогулки, которые систематически и планомерно организовывались педагогами. Часто экскурсии проводились на основе профессиональных интересов детей. Например, экскурсия "свежая булка", когда дети не просто наблюдали, но и сами принимали участие во всем процессе изготовления и выпечки хлеба. Каждая такая экскурсия давала не только познавательный материал, но также способствовал формированию у детей своих выводов, касающихся условий и степени трудности каждой работы. Часто такие экскурсии оказывали влияние и на выбор профессии.
По мнению В.И.Барана, нельзя говорить о какой бы то ни было изоляции детского дома от среды. Так, он вспоминает об организации встреч с интересными людьми, в частности, он называет интереснейшую встречу с польскими полярниками.
Еще одна форма связи со средой, на которую следует обратить внимание, это постоянно поддерживаемая связь с бывшими воспитанниками – через переписку, которая освещалась в газете дома, а также через регулярные встречи с ними, когда дети имели возможность беседовать об их жизни, изменениях, происшедших в их судьбе после того, как они покинули детской дом (37, т.2, с.56, с.60).
В 1932 году был даже создан Совет бывших воспитанников, который и организовывал подобные встречи (52, с.99).
Таким образом, в корчаковских детских домах существовала определенная система мероприятий, обеспечивавших постоянную связь с внешним миром, хотя надо отметить, что мир этот был враждебен Корчаку и его детям. Педагогические идеи его, принципы организации жизни детей в детских домах опережали свое время.
В этом и была трагическая сторона его деятельности – педагогические идеалы Корчака не совпадали с задачами общества в области воспитания. Тем не менее, обвинения в его адрес об абсолютной изоляции детских домов от жизни неправомерны. Корчак не мог этого делать, так как знал, что очень скоро они снова вернутся в этот мир и, хотя им придется нелегко с теми идеалами о справедливости и честности, которые они приобрели в его детских домах, детей его нельзя считать совершенно неподготовленными к встрече с этой жизнью. Тем более, что система Корчака воспитывала у детей такую важную и необходимую черту характера, как самостоятельность – способность не только действовать без затруднений, без дальнейшей помощи окружающих, но и принимать самостоятельные решения и действовать в разнообразных условиях жизни, основать свою семью, одним словом – найти свое место в новой среде.
Таким образом, некоторые разногласия и непонимание в отношениях между Корчаком и бурсистами происходили от юношеской горячности и максимализма последних. Они разрешались Старым Доктором со свойственной ему мудростью. Многие вопросы жизни Бурсы обсуждались в еженедельной газете, в которую Корчак постоянно писал свои статьи (58). В этих статьях Корчака привлекают особое внимание те из них, в которых он призывает молодых воспитателей к самовоспитанию, приглашает принять участие в индивидуальных пари. Несмотря на существовавшие трудности в отношениях с бурсистами, каждый из них уносил в своем сердце благодарность к детскому дому, к человеку, с которым они сотрудничали. Ведь это сотрудничество дало им реальные основы для их воспитательной деятельности.


























ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Воспитательная система Януша Корчака в Доме сирот и Нашем доме – прогрессивное явление не только для своего времени. Наиболее выразительной чертой этой системы, определившей ее гуманистический характер, была направленность на гуманизацию взаимоотношений между воспитателями и воспитанниками, а также между детьми в детском коллективе. Эта черта корчаковский системы делает его уникальный опыт организации воспитательной работы с детским коллективом поистине актуальным и для сегодняшнего дня.
В отличие от многих детских приютов для сирот целевая установка этой системы предполагала воспитание активной и самостоятельной личности с развитыми гуманистическими качествами и имела в своей основе принцип уважения личности и прав ребенка и детского коллектива и принцип взаимодействия "разумного воспитания" с активностью детей в самовоспитании. Воспитательные, опекунские и организационные задачи этих детских домов складывались в тщательно продуманную систему и включали: обеспечение правильного нравственного и физического развития ребенка; организацию детского самоуправления в интересах воспитания и самовоспитания; организацию жизни детского дома на законах равноправия; организацию воспитательного воздействия общественного мнения детского коллектива в целях стимулирования детской самовоспитывающей активности; введение гласности в жизнь детского дома; осуществление связи детского дома со средой, в которой большое значение придавалось взаимодействию с семьей.
Цель, основополагающие принципы и гуманистическая направленность воспитательной системы Корчака определили и выбор основного метода воспитания – метода детского самоуправления. Корчаковское самоуправление представляло собой развитую систему товарищеского суда и включало в себя богатство оригинальных воспитательных приемов. Оно обеспечило помощь детей в решении организационных, хозяйственных и воспитательных задач, способствовало развитию активности и самостоятельности детей, содействовало постепенному переходу от воспитания к организованному самовоспитанию ребенка. Важнейшая черта самоуправления в корчаковской системе – его подлинная демократичность. Через систему выборов, смену состава судей и послов Корчак добился того, что в самоуправлении принимали участие все дети. Органы самоуправления имели реальную власть, они принимали участие в решении насущных вопросов в жизни детского дома, вплоть до приема и исключения детей.
Активное детское самоуправление было в корчаковской системе той формой организации взаимодействия взрослых и детей, которая способствовала созданию единого воспитательного коллектива. Этому в немалой степени содействовали также разумное руководство деятельностью детского самоуправления, сочетание в работе принципа гласности с принципом уважения внутреннего мира ребенка. Самоуправление было также и наиболее верным путем в гуманизации взаимоотношений взрослых и детей, помогающим строить эти отношения на основе сотрудничества и взаимной договоренности. Такой стиль взаимоотношений давал реальный нравственный результат: дети держались с воспитателями как равные с равным, сознавая, что они несут равную со взрослыми ответственность за судьбу дома. А чувство собственного достоинства являет собой предпосылку защищенности ребенка в системе отношений.
Именно эта нравственная атмосфера детского дома, обеспечившая самочувствие защищенности каждого ребенка, является выражением эффективности и жизненности воспитательной системы Корчака, которая была исключительным явлением в педагогической жизни Европы XX века. Это новый тип воспитательного учреждения, где организация жизни и быта детей была проникнута глубоким гуманизмом, заботой о благе ребенка, о создании условий для его развития и воспитания, для обеспечения каждому ребенку гарантии защищенности.

Список использованной литературы
Корчак. Весенняя песня. – Невеста. – Без доказательств. – Воспитание. – Я разорен. – Долой опрятность. – Оценщик. – Зачем? – Спб, 1911
Корчак Я. Дитя света //Образование.- 1908.- №2.- С.93-134.- №3.-С.103-125.- №4.-С.67-104.- №5а.-С.87-124.- №6.- С.39-78.
Корчак Я. Избранные педагогические произведения.- М.:Просвещение,1966. - 470 с.
Корчак Я. Избранные педагогические произведения.- М.:Педагогика,1979. - ХХП, 474 с.
Корчак Иоанн. Как любить детей. (Интернат). Предисл.Н.Крупской.- М.:Госиздат, 1922.
Корчак Я. Когда я снова стану маленьким. (Лето в Михалувке.-Слава).- М.: Детская литература, 1964.- 254 с.
Корчак Я. Король Матиуш Первый. – Король Матиуш на необитаемом острове. – М.: Детская литература, 1978
Баран В.И. Жыцце, прысвеганае дзецям //Народная асвета. – 1979. - №7
Бахтин Н. Рец.: Корчак Я. Мошки, Иоськи и Срули //Русская школа. – 1912. - №2
Крупская Н.К. К вопросу о школьных судах. – Пед. соч. в 11 т. – М., 1957, т.1. – С.130-134
Крупская Н.К. К вопросу о роли товарищеского суда в школе //Воспитание школьников. – 1967. - №1
Крупская Н.К. По поводу статьи Е.Клодта «Опыт развития самоуправления в детской колонии Союза сахарников». – Пед. соч. в 11 т. – М., 1962, т.10. – С.112-113
Крупская Н.К. Предисловие. – В кн.: Корчак Иоанн. Как любить детей (Интернат). – М., 1922. – С.1-6
Лебедева Э. Януш Корчак //Народное образование. – 1966.- №12
Макаренко А.С. Коллектив и воспитание личности. – М., 1972
Неверли И. Живая связь. (Отрывки из книги) //Иностранная литература. – 1978. - №3
Неверли И. О Януше Корчаке. – В кн.: Корчак Я. Избранные педагогические произведения. – М., 1966
Рубенчик Е.С. Основные даты жизни и деятельности Януша Корчака.- Примечания. – В кн.: Корчак Я. Избранные педагогические произведения. – М., 1966
Сухомлинский В.А. Сердце отдаю детям. – Киев, 1974
Шлензакова А. Януш Корчак. – Варшава, 1978
Korczak J. (Hen.) Wenzel gordyjski . – Kolce, 1896, Nr.39
Korczak J. Idealna rodzina. - Kolce, 1897, nr.20, s.6
Korczak J. Mozaika podrozna. – Czytelnia dla Wszystkich/ - 1899, nr.38, s.3
Korczak J. Affenliebe. – Kolce, 1901, nr,39, s.11-12
Korczak J. Bursa i ja. Корчаковский архив. - 1b – 6
Korczak J. Dzieci ulicy. Warszawa, 1901
Korczak J. Michalowka (Kolonia dla dzici zydowskich). Z notatek dozorcy. – Izraelita, 1904, nr.41, nr.42, nr.43, nr.44, nr.45, nr.47, nr.48, nr.49, nr.50, nr.51, nr.52, nr.53
Korczak J. Dom Sierot //Nowa Gazeta,1911,nr.134
Korczak J. Forest Hill. – Swiatlo, 1912, nr.2
Korczak J.Ku otwarciu Domu Sierot.Warsawa,1913
Korczak J. Dziecko zydowskie (Opinia rzeczoznawczy). Miesiecznik Zydowski,1933,nr.3, s.239-243
Korczak J. Z zagadnien wychowania zakladowego.-W:Pamietnik Panstwowego Instytutu Nauczyczielskiego pod red.Wl.Radwana .-Warszawa:PIN,1934
Korczak J. Wstep.- Rogowska-Falska M. Zaklad wychowawczy "Nasz Dom":szkic informacyjny. Wspom-nienia z malenkosci.-Warszawa:PZWS,1959,c.15-16.
Korczak J. Bajka. – Przedszkole, 1935, nr.2
Korczak J. Wybor pism. 4T.- Warszawa:Nasza Ksiegarnia, 1957-1958
Korczak J.Prus i “ugoda”. – W.: Pita St. Wspomnienia o Boleslawie Prusie. Warszawa, 1962
Korczak J. Pisma wybrane.4T.Warszawa:Nasza Ksiegarnia,1978
Baran Wl. Praca reczna na uslugach wychowania (z doswiadczen w zakladzie wychowawczym “Nasz Dom” w Warszawie). – Praca reczna w szkole, 1936, nr.1
Bobinska H. Pamietnik tamtych dni. Cz.1. Warszawa, 1963
Bulat W., Sarniecki T. J.Wl.Dawid. 1859-1914. – Warszawa, 1963
Crapska M. Wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 9
XXY lat dzialalnosci Towarzystwa «Pomoc dla Sierot» 1908-1933. Warszawa, 1933
Eliasbergowa S. Wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 12
Falkowska M., Kuzanska M., Sieradzki Z. Wychowanie spoleczne w domach dziecka. Warszawa, 1968
Falska M. Zarys organizacji pracy wychowawczej w “Naszym Domu”. – Szkola specjalna, 1925, nr.1
Ferriere Ad. Samorzad uczniowski. Sztuka ksztaltowania obywateli dla narodu i dla ludzkosci. – Lwow-Warszawa, 1932
Gadomski Edw. Kres wedrowki Janusza Korczaka. - Wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 14
Gadzikiewicz W. Moje wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 15
Hertz J.A. Rozbiory i sprawozdania. – Kultura, t.1, nr.2
Kaminski A. Reflekcje na temat wychowania Korczakowskiego. - Корчаковский архив.-VI a - 7
Lewin A. Czcic, ale jak?// Polityka,8.VII.1978
Merzan I. Pan Doktor i Pani Stefa. Wspomnienia. Warszawa, 1979
Mortkowicz-Olczakowa H. Janusz Korczak. Warszawa, 1978
Newerly I. Rozmowa w sadzie piatego sierpnia. Warszawa, 1978
Newerly I., Kaminski A., Zelazko W. Samorzad uczniowski w systemie wychowawczym Korczaka. Warszawa:Nasza Ksiegarnia,1962
Newerly I. Wstep. - W: Korczak J. Wybor pism. 4T.- Warszawa:Nasza Ksiegarnia, 1957
Newerly I. Zywe wiazanie. – Warzawa, 1978
Osinska T. Wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 39
Peretiatkowicz J. Wspomnienia o Januszu Korczaku. – Корчаковский архив.-Va - 40
Piaget J. Dokad zmierza edukacja.Warszawa: PWN, 1977
Rogowska-Falska M. Zaklad wychowawczy “Nasz Dom”. Szkic informacyjny. Wspomnienia z malenkosci. – Warszawa, 1959
Rygier L. Janusz Korczak w mlodosci. – Robotnik, 1946, nr.357
Sprawozdanie z jubileuszowego obchodu 25-lecia Towarzystwa “Pomoc dla Sierot” w Warszawie w dniu 25 listopada 1933 r. Stenogram. Warszawa, 1933
Sprawozdanie z Sekcji Pedagogicznej P.Z.N. – Nowe Tory, 1910, z.2
Szczawinska M. Wspoldzial dziici w pracy wuchowawczej. Warszawa, 1959
Wacinska W. Szkola eksperymentalna doktora Janusza Korczaka. – Przeglad Historyczno Oswiatowy, 1978, nr.3
Wernik A. Wychowawcza funkcja publicystiki prasowej Janusza Korczaka dla dzieci w swietle materialow z czsopisma “W sloncu”. – W: O pedagogike jako nauke o czlowieku. Katowice, 1979
Woloszyn St. Dzieje wychowania i mysli pedagogicznej w zarysie. – Warszawa, 1964



Содержание
Введение.

Путь к ребенку: от социальных проблем детства в литературных произведениях к практической педагогической деятельности

Идеи «нового воспитания» и корчаковская концепция школы жизни

Врачебная деятельность Корчака в его становлении как педагога..

«Чужие взгляды других должны преломиться в моем собственном «Я»...

Педагогическое кредо Януша Корчака...

Дом труда и школа жизни

Товарищеский суд в детских домах Корчака как орган защиты прав ребенка.

Совет и Сейм – организующие и законодательные органы самоуправления.

Взаимодействие самоуправления детей и педагогического совета.

«Чтобы труд воспитывал и формировал детей»

Общественное мнение детского коллектива в воспитательной системе Корчака и его значение в стимулировании самовоспитания.

Воспитание разумного воспитателя

Вместо заключения...

Список использованной литературы..
3


5

12

24

30

38

52


58

80

85

89


95

116

132

134







 Летучий университет – тайные научные курсы, основанный видными польскими общественными деятелями в 1885 году в Варшаве. Курсы давали образование в объеме высшей школы.
 Давид Ян Владислав (1859-1914) – психолог и педагог, пионер экспериментальной педагогики и психологии в Польше.
 Кшивицкий Людвик (1859-1914) – социолог, общественный деятель, публицист и педагог.
 Налковский Вацлав (1856-1911) – известный географ, общественный деятель, публицист.
 Марбург Адам (1855-1913) – философ-позитивист.
 Радлинский Игнацы (1843-1920) – географ-ориенталист.
 Семполовская Стефания (1870-1944) – прогрессивная общественная деятельница, педагог, автор многих педагогических произведений.
 Бесплатная больница для детей бедняков, содержавшаяся на средства филантропов. Имела три отделения и амбулаторию, мест для пациентов было всего 25. Корчак выполнял обязанности единственного врача этой больницы.
 Стефания Вильчинская (1886-1942) родилась в Варшаве в зажиточной семье, получила гимназическое образование. После окончания курса обучения в Бельгии и Швейцарии, где она изучала педагогику и естественные науки, возвращается в Варшаву и с 1908 года начинает работать воспитательницей в бедном приюте на Францишканьской. Здесь она знакомится с Корчаком и работает с ним до конца своей жизни. Вместе с детьми и Корчаком переходит в 1911 году в только что отстроенный Дом сирот. С той поры ее жизнь была неразрывно связана с этим домом. Именно ей этот дом обязан своим спасением в трудные годы Первой мировой войны, в годы голода и эпидемии сыпного тифа, когда Корчак был на фронте. Она была сердцем Дома, любила каждого ребенка настоящей материнской любовью. Не только полностью разделяла педагогическую концепцию Корчака, но была первым и незаменимым помощником в осуществлении его идей. В годы войны взвалила на свои плечи все бремя организационных и хозяйственных работ и в последний путь пошла вместе с Корчаком и детьми, замыкая ровную колонну воспитанников.
 Другая ближайшая сотрудница Корчака в Нашем доме Мария Роговская-Фальская (1877-1944) занимает в польской педагогике первой половины двадцатого столетия особое место, представляет личность незаурядную и недостаточно до сих пор известную. Под влиянием брата, инженера Б.Роговского, известного деятеля в области культуры и рабочего просвещения, а позднее мужа – доктора Л.Фальского, видного деятеля Польской социалистической партии и врача-общественника, она долгие годы ведет большую общественно-политическую работу. Была не раз арестована, сослана в глубь России. После возвращения из ссылки продолжает подпольную партийную работу, работает учительницей, а затем воспитательницей в приюте для девочек под Варшавой. После смерти мужа и единственного ребенка всецело отдается педагогической работе: в 1915-1918 годах руководила приютом для польских детей в Киеве. В 1919 году Фальская возвращается на родину и при содействии рабочих профсоюзов в Прушкове под Варшавой создает Наш дом для детей польских рабочих. М.Фальская оставалась на своем посту до конца своей жизни. Ее сердце остановилось 7 сентября 1944 года, когда приходит весть о приказе оккупантов об эвакуации Нашего дома.









13PAGE 15


13PAGE 143115