Статья о Герое Советского Союза Иване Ефимовиче Петрове

При защите Одессы, Севастополя, освобождении Керчи и Новороссийска, то есть четырех из десяти городов-героев, одним из руководителей боевых действий наших войск был генерал Иван Ефимович Петров. Блестящая аттестация для полководца!
Иван Ефимович не успел написать мемуары. Он умер в 1958 году после длительной и тяжелой болезни. В последние годы жизни он писал воспоминания, но рукописей его мне не удалось обнаружить. И тем не менее воспоминания военачальников и архивные документы позволяют раскрыть образ талантливого полководца.
«Будет время - Севастопольскую эпопею напишут историки и писатели. Документы сохранились … - пророчески пишет полководец Севастопольской битвы И. Е. Петров в предисловии к книге известного советского журналиста А. Хамадана о защитниках Севастополя через несколько дней после ухода из испепеленного города.
- Есть насущная нужда хотя бы в небольшом человеческом документе отобразить эпическую простоту и великолепное мужество севастопольцев». Сокровенное желание и духовное завещание великого полководца реализуется.
Ваня Петров родился 30 сентября 1896 гола в Трубчевске – небольшом городке на реке Десне, ныне Брянской области. На шумной пристани Ваня проводил немало времени с ребятами. Отец его, Ефим Петров, был сапожник-кустарь, мать, Евдокия Онуфриевна, – домохозяйка, в семье, кроме Ивана, еще росли: две сестры и брат. Нетрудно представить бедность семьи, в которой всего один работник.
Отец умер, когда Ивану исполнилось десять лет.
Мать была обременена заботами о еде и одежде для детей, не могла дать им каких-либо знаний. Большое влияние на Ивана оказала старшая сестра Татьяна. Она была богатой натурой в интеллектуальном отношении, учительницей по призванию. Начитанная, она не только много знала, но и умела как-то особенно просто и доходчиво все объяснить. Иван Ефимович во многом был похож на свою первую в жизни наставницу. Доброта к людям, справедливость, оптимизм, стремление к знаниям, честность и прямота, смелость и умение отвечать за свои поступки – все эти качества сестра передала брату.
Иван Ефимович не раз говорил, что Татьяна Ефимовна была ему второй матерью. Она заботилась об образовании брата. По ее настоянию он поступил в мужскую прогимназию, а в 1913 году – в Карачевскую учительскую семинарию, где учился на земскую стипендию, которая давалась беднейшим из бедных. Окончил прогимназию, учительскую семинарию, Алексеевское пехотное училище, курсы усовершенствования РККА. На военной службе с 1916 года. Служил командиром полуроты в запасном пехотном полку. Иван Ефимович был участником гражданской войны, в мае 1918 года уже как убежденный коммунист подавлял в Самаре восстание анархистов. Затем в составе 1-го самарского коммунистического отряда дрался с мятежниками белочехами под Сызранью, Самарой, Мелекесом, Симбирском. Так прапорщик царской армии нашел свое настоящее призвание, став командиром Красной Армии.
Все эти годы Петров участвовал в боях с басмачами. В 1933 году стал начальником Объединенной Среднеазиатской Краснознаменной военной школы, которая в 1937 году была переименована в Ташкентское Краснознаменное военное училище имени В. И. Ленина. Училище принимало участие в боях по ликвидации басмаческих банд.
Одна треть довоенной службы Петрова – восемь лет – прошла в стенах этого училища. Иван Ефимович не только готовил здесь кадры советских командиров, но и сам совершенствовался и как военный, и как личность (ему было тридцать шесть лет в год назначения начальником школы). Он укреплял богатейшие традиции этого славного училища и сам глубоко проникался ими.
Петров носил на гимнастерке редкие для тех дней три ордена Красного Знамени (один общесоюзный, два других – Туркменской и Бухарской республик) и медаль «20 лет РККА». В дни назначения в Одессу ему исполнилось сорок пять лет. Был он худощавый, среднего роста, загорелый, мягкие, чуть рыжеватые волосы расчесаны на пробор, портупеи через оба плеча, на кавалерийский манер, и при такой типичной командирской внешности – какой-то не строгий, а очень добрый, докторский взгляд из-за стеклышек пенсне.
В июле 1941 года Петров в Одессе формировал полки своей новой кавалерийской дивизии.
В дни обороны Одессы генерал-майор Иван Ефимович Петров командовал 2-й кавалерийской, 25-й Чапаевской дивизиями, а затем Приморской армией. В разговоре с командармом начальник штаба Приморской армии Николай Иванович Крылов привел образное сравнение, которое можно считать символическим выражением принципа организации активной обороны:
– Представим, что Геркулес заслонил собой стену, которую ему поручено защищать. Заслонил – и стоит. А его обступили, бросают в него камни. Чем это кончится, если Геркулес будет только прикрывать стену, не нападая на врагов сам? Очевидно, тем, что рано или поздно какой-то камень угодит ему в лоб… Не таково ли в общих чертах наше положение под Одессой? Пассивность в обороне всегда бесперспективна, а в наших условиях – просто гибельна.
– Про Геркулеса это вы очень верно, – задумчиво произнес Иван Ефимович. – Так действовать нам нельзя. (Позднее, в дни боев не только за Одессу, но и за Севастополь, Петров не раз напоминал Крылову это сравнение.)
5 августа 1941 года поступил приказ Ставки Верховного командования: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». Этот день и принято считать началом героической обороны Одессы.
Теперь фронт представлял собой большую, длиной в восемьдесят километров дугу, которая упиралась своими основаниями в берег моря. На правом фланге эта дуга отодвинута была от Одессы примерно на тридцать километров, а на левом фланге и в центре – на сорок. Вот на эту дугу командующий и командиры частей стягивали все, что уцелело в предыдущих боях. Подразделения не просто отходили, а вели упорные бои с частями противника, рвущимися к городу.
Через несколько часов после назначения на должность командира 25-ой Чапаевской дивизии генерал Петров ушел на передовую. Не был ли опрометчивым этот поступок? Это было желание показать новым подчиненным свою храбрость? Петров исходил из главного – стабилизировать линию фронта на участке дивизии. Что ему делать в тылах? Принимать, подписывать бумаги? Знакомиться с частями? Но у него в подчинении всего два стрелковых полка, оба они на переднем крае, третий – в Восточном секторе. Резервов нет. Оперативно подчиненная ему кавалерийская дивизия хорошо известна, он только что был ее командиром. Что еще? Конечно же есть масса дел, которыми надо руководить командиру дивизии, но ими могут заняться заместители, начальник штаба, те, кто был здесь до него и лучше его знает все тонкости. Главное сейчас – остановить врага! И значит, надо прежде всего знать этого врага, где он, сколько у него сил, куда они направлены. Надо знать, какие люди командуют полками, батальонами, ротами Знал Иван Ефимович, что надо делать! Коротко поговорил с начальником штаба и с комиссаром дивизии: больше и не нужно говорить в такой обстановке. И вот:
– Начальник артиллерии, прошу за мной!
И – вперед.
Артиллерия была основной силой, которой генерал мог тогда влиять на исход боя. Танков нет. Никаких других поддерживающих сил и средств нет. Именно поэтому:
– Начарт, за мной!
И вот Петров уже в расположении 287-го стрелкового полка. Руководит боем и добивается первого успеха!
С первых боев за Одессу генерал Петров подружился с моряками, полюбил их за смелость и отвагу, братскую спайку, которая помогла выстоять в самых трудных испытаниях.. Он получал большое удовлетворение от этих бесед, у него улучшалось настроение. Иван Ефимович знал и уважал многих адмиралов, морских офицеров и матросов, щедро награждал их орденами и всю жизнь с восхищением рассказывал об их исключительной храбрости, находчивости, умении не падать духом и шутить даже в самых критических обстоятельствах.
Румынское командование, гоня в бой свои войска, пыталось играть и на чувствах своих солдат, бессовестно обманывая их при этом. Однажды начальник разведки принес Петрову листовку, которая была взята у пленных румын. Читал Петров этот листок и, иронически улыбаясь, комментировал:
– Всегда, во все времена, полководцы знали цену моральному фактору. Укрепляли, повышали боевой дух разными средствами и способами. Одни использовали религию, другие искали путь к сердцу солдата через желудок, третьи обещали хорошую добычу. Надо признать, каждый раз это давало некоторый подъем духа. Но самое сильное средство поднятия боевого духа воинов – сознание справедливости войны, которую они ведут. Вот вам румынская листовка. Составлена она опытной рукой, сначала дана верная картина положения на фронте. Это чтобы вызвать доверие солдат. А что потом? Пустая тарабарщина, обман, пошленькая игра на честолюбии. Вот слушайте, – сказал он тем, кто был на НП, и стал читать: – «Солдаты! Противник слабее нас. Он ослаблен непрерывной, длящейся вот уже два месяца войной и разбит на всем фронте от Прута до Днепра. Сделайте последнее усилие, чтобы закончить борьбу, не отступайте перед яростными контратаками противника. Он не в состоянии победить потому, что слабее нас. Наступайте! За два дня вы овладеете самым большим портом на Черном море. Это будет наивысшая слава для вас и для страны. Весь мир смотрит на вас, чтобы увидеть вас в Одессе. Будьте на высоте вашей судьбы!»
– На двадцать третье августа на Соборной площади, как они ее по-старому называют, назначен парад войск в честь взятия Одессы и молебен в Успенском соборе, – сказал начальник разведки.
– Ах, прохвосты! – Петров нервно дернул головой, будто боднул в сторону противника, стекла его пенсне холодно блеснули. – Мы вам устроим парад!
Злобствуя из-за упорства защитников Одессы и из-за малодушия своих войск, Антонеску и его генералы шли на крайние средства, прибегали к так называемой психической атаке.
23 августа командир 31-го полка доложил по телефону генералу Петрову о начале какой-то необычной атаки. Петров, выйдя тут же на наблюдательный пункт, увидел, что по полю движутся четким развернутым строем подразделения противника. Прямо как в фильме «Чапаев»! Офицеры шагали с шашками наголо, а солдаты с винтовками наперевес. Позади строя играл оркестр. Колонны приближались к нашим позициям.
Все это было очень неожиданно и выглядело как-то несерьезно.
– Ну, это не от хорошей жизни, – сказал генерал Петров. – Они потеряли надежду одолеть нас в обычном бою и поэтому бросаются на такую крайность. Неужели они не понимают, что в наши дни, при современном оружии, психическая атака равноценна самоубийству?
Генерал молча смотрел на приближающегося противника и невольно любовался своеобразной красотой движущихся под звуки марша войск. Был солнечный день. Роты шли по полям ровно. Сверкали начищенные сапоги офицеров и обнаженные сабли в их руках. Было тихо. Никто не стрелял. Только звучала музыка. Все замерли, пораженные этим неожиданным парадом смерти.
– Красиво идут! – произнес Иван Ефимович точно те слова, которые сказал когда-то командарм 25-ой Чапаевской дивизии в годы гражданской войны Василий Иванович Чапаев при виде таких же колонн каппелевцев. – Но глупо! Ах, как глупо! Даже жалко их, хоть это и враги. Ну что же, не мы вас сюда звали! Начальник артиллерии, открыть огонь! Разогнать и уничтожить эту банду!
Ударила артиллерия. Было странно и жутко видеть, как рвутся снаряды, вскидываются черные конусы огня и пламени в гуще шагающих. Сломались ряды, наступающие затоптались на месте. Еще несколько прямых попаданий, и солдаты стали разбегаться. Замолк оркестр, его тоже накрыли взрывы. Офицеры махали клинками, кричали, звали вперед, но в это время ударили еще и пулеметы, защелкали выстрелы винтовок. Сраженные падали то тут, то там. Уцелевшие повернули и общей массой кинулись назад, а пули выхватывали все новых и новых убитых. Немногие добежали до своих окопов. Долго еще над полем были слышны крики и стоны раненых. Помогать им было некому. Те, кто был проучен нашим огнем в этой психической атаке, возвращаться на поле боя не решались. Только ночью румыны стали уносить раненых. Петров был доволен – отбито еще одно наступление, – но все же с некоторой грустью размышлял: «Почему так неразумно вели в бой в современной войне румынские командиры свои войска?» Вскоре на этот вопрос дал ответ приказ, обнаруженный у пленного офицера. Вот что в нем было написано:
«Господин генерал Антонеску приказывает: командиров, части которых не наступают со всей решительностью, снимать с постов, предавать суду, а также лишать права на пенсию. Солдат, не идущих в атаку с должным порывом или оставляющих оборонительные линии, лишать земли и пособий на период войны. Солдат, теряющих оружие, расстреливать на месте. Если соединение отступает без оснований, начальник обязан установить сзади пулеметы и беспощадно расстреливать бегущих. Всякая слабость, колебание и пассивность в руководстве операциями будут караться беспощадно. Этот приказ немедленно сообщить всем частям, находящимся под вашим командованием».
Ввиду тяжелой болезни генерал-лейтенанта Софронова Военный совет принял решение о назначении командующим Приморской армией генерал-майора Петрова. 5 октября 1941 года он приступил к исполнению этой новой ответственной должности. Именно с этих дней начинается деятельность Петрова, которая уже приближается к полководческой.
Став командующим Приморской армией, Петров получал не только ее войска и более широкие оперативные масштабы руководства, он обретал и более крупные силы противника, и более высокого «оппонента» в лице их командующего.
Генерал-майор И. Е. Петров руководил эвакуацией советских войск из Одессы на Крымский полуостров
По поводу плана эвакуации сам Иван Ефимович говорил так: «Получение приказа Ставки об эвакуации внесло ясность в обстановку и поставило перед войсками отчетливую, конкретную задачу – организовать эвакуацию так, чтобы не было никаких потерь ни в людях, ни в материальной части… Торопливость и связанная с ней нервозность проведения эвакуации, а тем более при таком плане, какой был намечен, – выводить гарнизон частями, – грозили серьезными потерями и материальной части и личного состава. Поэтому командование Приморской армии, проанализировав создавшуюся обстановку, предложило эвакуацию войск отложить на 10 дней. За это время последовательно и планомерно вывезти всех раненых, госпитали, все тылы, материальные ценности, излишнюю артиллерию, транспорт, а оставшиеся войска, освобожденные от тяжелой материальной части, эвакуировать сразу, в одну ночь, внезапно оторвавшись от противника».
Петров как военачальник всегда высоко ценил фактор времени. И в этом случае, заботясь уже о предстоящих боях, он отправил начальника тыла в Севастополь за неделю до начала эвакуации и этим выиграл немало времени, особенно драгоценного в тех условиях.
Даже погода будто бы предчувствовала грустное расставание защитников Одессы с городом. После солнечной осени с шелестящими под ногами листьями, которые в этом году опали не сами, а были сбиты многочисленными разрывами снарядов и бомб, после голубого неба и легких белых облаков весь небосвод заволокло серыми тяжелыми тучами, резко похолодало. Дул пронзительный ветер, жители на улицах города почти не появлялись.
Петров объезжал все дивизии. Он поговорил с командирами соединений, еще раз проанализировал с каждым предстоящий отход, уточняя путь на картах, рассчитывал движение во времени. Генерал провел короткие совещания командиров полков и работников штабов, которые не все еще знали о конкретных сроках отхода и маршрутах, теперь настало время уже довести это и до них. Рассказав о порядке отхода, определив маршруты, места посадки на суда, Иван Ефимович неизменно эти совещания заканчивал словами:
– Храните все в глубокой тайне, товарищи. Ничто не должно выдать подготовки к эвакуации. Ведите себя так, чтобы и ваши бойцы считали, будто мы готовимся к новому наступлению, а сами продумайте каждую деталь того, что потребуется сделать, когда настанет день и час отхода.
Одесса готовилась продолжать борьбу с фашистами и после эвакуации войск. Создавались партизанские отряды, группы разведчиков, закладывались склады оружия и боеприпасов. Инженеры армии под руководством генерала Хренова и полковника Кедринского подготовили несколько «сюрпризов», которые будут ждать завоевателей после их вступления в город. Это были одни из первых управляемых мин, установленных в ходе Великой Отечественной войны. Генерал Петров имел к этой операции самое прямое отношение. В январе 1981 года я навестил генерал-полковника инженера Хренова и специально расспросил об этом любопытном и сложном для осуществления эпизоде боев за Одессу.
К 15 октября 1941 года в Одессу пришли транспорты «Чапаев», «Калинин», «Восток», «Абхазия», «Армения», «Украина» и другие. В порту имитировалась разгрузка якобы прибывших в Одессу свежих пополнений. Колонны крытых брезентом автомобилей изображали перевозку подкреплений в тылы соединений, находящихся на передовой. Работали радиостанции несуществующих новых, прибывших частей.
С утра генерал Петров обошел все причалы и проверил готовность порта к приему отходящих войск. Командиры дивизий и полков прошли каждый по своему маршруту и просмотрели пути движения к местам погрузки. После этого были проведены по этим же маршрутам и командиры подразделений. Отход частей должен был совершиться очень быстро, поэтому недопустимы были никакие задержки. Для того чтобы ночью не сбиться с намеченного пути отхода, генерал Петров приказал перед наступлением темноты посыпать маршруты толченой известью. И напомнил, чтобы каждый командир сделал какие-то определенные знаки на своем маршруте.
В этот день с утра, как только началась артиллерийская перестрелка, наши войска провели мощный огневой налет по переднему краю и по глубине обороны противника. Налет был настолько мощный, что батареи врага на некоторое время приумолкли. Затем в течение дня методически велся огонь по батареям противника и по его переднему краю. Методический обстрел чередовался с короткими налетами, чтобы не дать фашистам высунуться в этот день из окопов, все время держать их в напряжении.
В 16 часов Военный совет ООР перешел на борт стоящего в гавани крейсера «Червона Украина». В 17.00 Петров и Крылов с оперативной группой штаба армии прибыли на командный пункт морской базы. Здесь командующему была предоставлена моряками их стационарная связь, в дополнение к которой была проведена еще и армейская – полевая; пользуясь ею, Петров и Крылов управляли отходом войск с позиций и переходом их к порту. В каждом штабе дивизии дежурили представители штаба армии, которые поддерживали постоянную связь с начальником штаба армии Крыловым.
Главные силы дивизии отошли спокойно; около полуночи снялись и отошли арьергардные батальоны. Петров постоянно проверял положение на передовой по телефону, разговаривал с командирами и с представителями штаба армии, пользуясь разработанной кодовой таблицей. Говорить открытым текстом или доморощенными клерами было всем категорически запрещено. В эти часы по поручению секретаря горкома партии Н. П. Гуревича по ночному опустевшему городу проехали на машинах секретарь Ильичевского райкома И. Н. Никифоров и секретарь Жовтневого райкома Б. А. Пену. Они расклеивали на улицах города воззвания к жителям Одессы. Были в этих листовках такие слова:
«Не навсегда и ненадолго оставляем мы нашу родную Одессу. Жалкие убийцы, фашистские дикари будут выброшены вон из нашего города. Мы скоро вернемся, товарищи!..»
К 9 ноября 1941 года основные силы Приморской армии пробились к Севастополю. Петров встречал своих боевых соратников – командиров соединений и частей. Они были усталые, соединения понесли большие потери. Но тем не менее всех радовала встреча и то, что наконец-то пробились к Севастополю и силы армии собраны в кулак.
Радость встречи была велика, но трудностей в организации обороны для командующего не убавилось, а прибавилось, потому что прибывшие части нужно было срочно переформировывать, пополнять, восстанавливать их боевую способность. На фронте тем временем бои не прекращались, противник продолжал наступление. Всю реорганизацию частей и перестройку обороны командующему и его штабу приходилось проводить в ходе боев. Главная забота Петрова была – осуществить ее как можно быстрее, но в то же время и не в ущерб боеспособности частей.
На Петрова было возложено командование всеми боевыми действиями сухопутных войск и руководство обороной Севастополя на суше. Он имел хороший опыт обороны Одессы, прошел военный и боевой тернистый путь советского военачальника с 1918 года.
В приказе вице-адмирала Левченко от 4 ноября 1941 года четко сказано: «Командование всеми действиями сухопутных сил и руководство обороной Севастополя возлагаю на командующего Приморской армией генерал-майора И.Е. Петрова, с непосредственным подчинением ему».
По договоренности с адмиралом Октябрьским Петров немедленно стал укомплектовывать дивизии батальонами морской пехоты и другими отдельными отрядами, которые были ранее сформированы здесь для защиты Севастополя. Часто эти батальоны входили в полки, сохраняя свое название, своих командиров, которые уже знали личный состав и участвовали с ним в боях.
Командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский издал специальный приказ, которым обязывал всех моряков влиться в состав стрелковых дивизий и всех – краснофлотцев и морских командиров – подчиняться командирам строевых частей.
Иван Ефимович при доукомплектовании учитывал психологические тонкости, своеобразный патриотизм моряков, их любовь и привязанность к флоту – за ними были сохранены звания краснофлотцев, морская форма.
. Командарм Петров и начальник штаба Приморской армии полковник Н.И. Крылов оперативно и умело определили участки обороны Севастополя, укрепили их артиллерией, управление боевыми действиями. За неделю пребывания в Севастополе Петров выполнил огромную полководческую работу по укреплению обороны города в критический период.
Сохранение и укрепление флота сухопутной обороны было сопряжено со множеством трудностей, с нехваткой самого необходимого. На складах главной базы флота хранились солидные запасы того, что потребно для боевых действий на море. А что под городом развернется армия и ее понадобится снабжать – этого никто не предвидел. Плохо обстояло дело с телефонным проводом, которого сразу потребовалось очень много, с шанцевым инструментом для нового контингента бойцов, недоставало полевых кухонь. Каждому ополченцу не могли дать винтовку.
В конце октября и начале ноября 1941 года было исключительно тяжелое для нашей Родины время. Гитлеровцы находились в 100 км от Москвы и озверело рвались в столицу СССР.
4 ноября 1941 года был создан Севастопольский оборонительный район. Командование СОР Ставка возложила на командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского. Его заместителями стали: по сухопутной обороне – командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров, по береговой обороне – генерал-майор П.А. Моргунов, по военно-воздушным силам – генерал-майор авиации Н.А. Остряков.
В ноябре 1941 года защитники Севастополя сорвали попытку врага значительными силами прорваться к Северной бухте и расчленить нашу оборону. Это была первая трудная победа защитников Севастополя.
Фельдмаршал Манштейн в своей книге «Утерянные победы» был вынужден признать: «…Благодаря энергичным мерам советского командующего, противник сумел остановить продвижение 54-го армейского корпуса на подступах к крепости. В связи с наличием морских коммуникаций противник счел себя достаточно сильным для того, чтобы при поддержке огня флота начать наступление с побережья севернее Севастополя. В этих условиях командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с ходу».
Манштейн стягивал к городу новые пехотные и артиллерийские части.
Петров и его начальник штаба Крылов оперативно в течение суток доукомплектовали части, определили их участки обороны, распределили артиллерию и другие средства усиления. В ходе этой работы написан приказ и тут же доложен вице-адмиралу Октябрьскому, который утвердил его, и немедленно здесь же, в штабе флота, этот приказ был перепечатан, подписан командованием Приморской армии и завизирован Военным советом Черноморского флота. Приказ этот представляет для понимающих в военном деле людей очень любопытный документ по краткости, ясности, точности определения боевых задач. Это, по сути дела, первый боевой документ, отражающий решение Петрова, заложенное в оборону Севастополя. В отличие от Манштейна, у которого в подчинении были хорошо вооруженные и обученные кадровые дивизии, командующий Приморской армией Петров составлял свои дивизии, как лоскутные одеяла, – из тыловых, учебных и специальных подразделений, оказавшихся под рукой.
Воспользуемся имеющимися в нашем распоряжении воспоминаниями Манштейна и узнаем, что же собирался предпринять как командующий наступающей стороны: «Теперь перед 11-й армией стояла задача взять штурмом последний оплот противника в Крыму – Севастополь. Чем раньше будет предпринято это наступление, чем меньше времени будет дано противнику на организацию его обороны, тем больше будет и шансов на успех…»
Если какие-то чрезвычайные обстоятельства не требовали присутствия командарма Петрова на КП, он рано утром, еще затемно, выезжал в войска. Это был его стиль работы, знакомый нам по Одессе. Иван Ефимович посещал не только командные пункты дивизий и полков, но и батальоны, роты, испытывал потребность видеть солдата в огне – без этого не мыслил командования армией. Петров обладал превосходной памятью, в том числе на имена и лица, и представление о том или ином участке фронта обычно связывалось у него с людьми, лично ему известными.
Находясь в войсках обычно до полудня, командарм каждые час-полутора связывался с Н. И. Крыловым, чтобы узнать о положении в других секторах обороны.
Слушать Ивана Петровича всегда было интересно. Он умел без лишних слов, очень точно и как-то выпукло, прямо передать самое существенное.
Гитлеровцы любили давать экзотические названия своим операциям. И решающий штурм Севастополя получил условное наименование «Лов осетра». При всей своей самоуверенности и упоенности только что одержанной победой на Керченском полуострове в глубине души Манштейн, видно, все же сомневался в том, что наступление будет успешным. Это подтверждают следующие его слова: «Нельзя забывать, что в Севастопольской операции речь шла не только о наступлении на крепость, но и о действиях против армии, численность которой была, по меньшей мере, равна численности наступающих, если в отношении оснащенности она и уступала нам».
В действительности в Севастополе находились все те же дивизии, измотанные в боях, укомплектованные лишь на пятьдесят процентов, но стойкие духом и готовые биться до последнего.
Имея абсолютное превосходство в воздухе на этом участке, гитлеровцы полностью контролировали море, не давая возможности подвозить в Севастополь войска и снабжение. Прорывались только подводные лодки, грузоподъемность которых, как известно, очень незначительна. Из-за господства авиации противника в севастопольском порту не было и боевых кораблей, что лишало сухопутные войска их артиллерийской поддержки.
Петров обо всех героях знал. Он высоко ценил мужество и стойкость своих подчиненных и сам черпал силы в их стойкости и в своей вере в них. Это была одна из важных черт характера Петрова. Вот свидетельство Крылова, человека, очень хорошо знавшего Ивана Ефимовича:
«В самые трудные дни Севастопольской обороны Иван Ефимович возвращался из частей воодушевленным. Стойкость, мужество бойцов и командиров заряжали его новой энергией. И, должно быть, часто помогали как бы иными глазами взглянуть на оперативную карту, когда обстановка на ней сама по себе выглядела малоутешительно. Фронт для него всегда был не линией на карте, а прежде всего сплошной массой живых людей. В командарме, которого под Севастополем редкий солдат не знал в лицо, как бы концентрировалась их воля, твердость духа, общая решимость одолеть врага».
- Несокрушимость и неприступность Москвы, - вспоминал полководец И. Е. Петров, - вселяли в защитников Севастополя веру в победу над врагом, давали нам силы отражать его ожесточенные атаки.
В те тяжелые дни обороны города Военный совет флота обратился к защитникам Севастополя с горячим воззванием: «…бейте врага так, как его бьют наши товарищи под Москвой, как били и гнали его от Ростова. Ни шагу назад в борьбе за Севастополь!.. К Севастополю приковано внимание всего мира.» Защитники Севастополя дни и ночи самоотверженно готовились к новому Второму штурму гитлеровцев. Гитлер категорически требовал от Манштейна:
- Севастополь должен быть взят в ближайшее время!
Фюрер яро злился. Он хотел захватом Севастополя хоть как-то реабилитировать себя за поражение под Москвой, Тихвином, Ростовом-на-Дону. Ему хотелось поскорее высвободить застрявшую здесь одну из сильнейших своих армий и задействовать ее силы на южном крыле фронта. Генерал Манштейн требовал от солдат и офицеров за четыре дня взять злополучную крепость, чтобы компенсировать свои прежние провалы под Севастополем.
Утром 17 декабря истово и зловеще загрохотали вражеские пушки. Город встретил наступление как закаленный в бою солдат. Не отступил. Не поднял белый флаг.
В 20 веке севастопольцы преумножили подвиги героев первой севастопольской обороны. Это признавали и гитлеровские солдаты. Немецкий ефрейтор 172-й дивизии в дневнике записал: «22 декабря. Они нас совершенно сотрут с лица земли. Нас осталось из роты 42 человека. От этого можно обезуметь.» Военнопленный Павел Поромба на допросе заявил: «Когда мы шли на Севастополь, оставшиеся в Симферополе солдаты прямо говорили: «Ну, раз вы идете под Севастополь, то вы погибли. Оттуда или совсем не возвращаются или возвращаются калеками. Берите с собой кресты – придется ставить на могилы».
Ожесточенное сражение у стен блокадного Севастополя, длившееся долгих два месяца, сменилось боями на отдельных участках, - вспоминал командарм И.Е.Петров. – С января по май 1942 года измотанная боями и потерями, армия Манштейна была не в силах наступать.
Не было сил для перехода в решительное наступление и у защитников Севастополя. И все же войска СОР наносили удары по противнику и отвоевывали потерянные в декабрьских боях позиции.
Медико-санитарная служба Приморской армии по приказу генерал-майора Петрова развернула в различных местах города госпитали по десять тысяч коек – около половины их было укрыто под скалами.
Наступившее затишье было относительным.
От взятых немецких «языков» командующему Севастопольским оборонительным районом Октябрьскому и его заместителю Петрову стало известно, что Манштейн решил до начала нового Третьего штурма Севастополя уничтожить его – стереть с лица земли. Эту жестокость он оправдывает в своей книге «Утерянные победы» тем, что без уничтожения города нельзя было начинать решающее сражение.
Поэтому 20 мая 1942 года гитлеровская артиллерия, а затем авиация нанесли ряд мощных ударов по городу и по кольцу обороны. Город пылал костром. Фашисты озверело перепахали снарядами и бомбами каждый метр укреплений защитников Севастополя. В своих воспоминаниях Манштейн похвалялся:
«… во второй мировой войне немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии». Под Севастополь были доставлены самые мощные и сверхмощные осадные орудия и артиллерийские самоходные установки. На аэродромах было сконцентрировано 1060 самолетов. Самое мощное соединение военно-воздушных сил Гитлера - 8-ой авиационный корпус был переброшен для подавления Севастополя.
По численности войск армия Манштейна превышала силы защитников Севастополя в два раза, в артиллерии – в три раза, в танках – в 12, в самолетах – в 14 раз.
250 дней продолжалась оборона Севастополя. Организованной эвакуации защитников города проведено не было. Это тяжело переживал командарм Петров. Отдав последний приказ, он ушел в свой отсек и находился там один довольно долго. Член Военного совета Иван Филиппович Чухнов стал беспокоиться и, подойдя к двери, приоткрыл ее и заглянул. И вовремя! Если бы не чуткость этого человека, мы лишились бы Петрова. В тот момент, когда Чухнов приоткрывал дверь, Петров, лежа на кровати лицом к стене, расстегивал кобуру. Чухнов быстро вошел в комнату и положил руку на плечо Петрова.
Некоторое время оба молчали. Потом Чухнов спросил:
– Фашистам решили помочь? Они вас не убили, так вы им помогаете? Не дело вы задумали, Иван Ефимович. Нехорошо. Насовсем, значит, из Севастополя хотели уйти? А кто же его освобождать будет? Не подумали об этом? Вы, и никто другой, должны вернуться сюда и освободить наш Севастополь.
Петров сел. Глаза его блуждали. Он поискал пенсне, чтобы лучше видеть Чухнова, но не нашел, порывисто встал, одернул гимнастерку, поправил ремни и застегнул кобуру.
В 2 часа ночи 1 июля Петров с членами Военного совета Чухновым и Кузнецовым, начальником штаба Крыловым, своим заместителем Моргуновым и другими работниками управления армии пошел на подводную лодку. Иван Ефимович сказал шагавшему рядом Моргунову:
– Разве мы думали, что так завершится оборона Севастополя!
Моргунов промолчал.
Когда вышли из подземного хода, их встретило ясное ночное небо с яркой луной, золотая дорожка. на море. А город пылал огнями и чадил черным дымом.Неподалеку слышалась ружейно-пулеметная стрельба, это дивизия Новикова билась на последнем рубеже.
На берегу моря молча стояли командиры и красноармейцы. Они медленно сторонились, давая дорогу старшим по званию. У Петрова чаще обычного вздрагивала голова. Он смотрел себе под ноги, наверное, боялся узнать среди расступающихся хорошо знакомых ему людей. Он ни с кем не заговорил. Прошел как по углям. Взгляды людей были сейчас страшнее огня пулеметов и автоматов.
Позже Иван Ефимович говорил, что он покидал Севастополь, надеясь организовать эвакуацию оставшихся в живых. Это желание помочь им (а помочь можно только извне) было главным, что помогло ему пройти под тяжелыми взглядами и подавить в себе возникавшее намерение остаться с боевыми товарищами.
Подводная лодка находилась в двухстах метрах от причала. У берега стоял рейдовый буксир. Моряки торопили: лодку и буксир мог накрыть артналет или повредить даже отдельный снаряд.
Подойдя к подводной лодке, буксир из-за волнения моря не мог встать к ней вплотную. Прыгали изо всех сил, чтобы не упасть в воду. Некоторые срывались. Не мог сам перескочить на лодку Крылов, он был еще слаб после ранения. Моряки быстро нашлись – расстелили шинель, положили Крылова, раскачали и перебросили на палубу. Юра, сын и адъютант Петрова, отстал где-то на берегу.
Потом его все же нашли. В последние минуты перед погружением его подвезли в подводной лодке. Петров все еще стоял на палубе. Буксир то подбрасывало вверх, то он проваливался вниз. Юра замешкался, не решаясь перемахнуть через вскидывающиеся волны. Петров прикрикнул на сына:
– Юра, прыгай немедленно!
Юра прыгнул и едва не сорвался в воду, но успел ухватиться за поручни. Ему помогли взобраться наверх. Лодка сразу же стала готовиться к погружению. В ней оказалось 63 человека!
Переход от Севастополя до Новороссийска продолжался с 1 до 4 июля! В мирное время путь от Севастополя до Новороссийска – всего несколько часов. Петров и его спутники шли почти четверо суток.
После оставления нашими войсками Севастополя И. Е. Петров командовал 44-1 армией, Черноморской группой войск, был начальником штаба, затем командующим Северно-Кавказским фронтом. С ноября 1943 года И. Е. Петров командовал Отдельной Приморской, 33-й армиями, потом – войсками 2-го Белорусского, 4-го Украинского фронтов.
После окончания боев, 29 мая 1945 года, Ивану Ефимовичу Петрову было присвоено звание Героя Советского Союза. То ли радость победы смягчила Верховного, то ли он понимал, что уже просто нельзя не отметить генерала Петрова за все содеянное им в годы войны, но справедливость восторжествовала: генерал армии Петров наряду с другими начальниками штабов был удостоен этого высокого звания. Высший командный состав представлялся к этой награде по его личному указанию или по согласованию с ним.
В сентябре Петрову позвонили из Москвы и спросили: даст ли он согласие быть командующим Туркестанским военным округом?
Ничего лучшего для себя Иван Ефимович не желал. Было большой радостью вернуться в родные края, где прошла его молодость, где жили его мать, сестра, многие друзья. Именно эти края он считал своим домом. Согласие он дал немедленно. Так же быстро пришел приказ, и в том же сентябре Иван Ефимович выехал сначала в Москву, а затем в Ташкент.
Прибыв в Туркестанский военный округ, Иван Ефимович объехал все республики, побывал в памятных с молодости местах. Он встретил здесь много старых знакомых, с которыми служил в годы гражданской войны. Одни, как и он, только что вернулись с фронта, другие, особенно местные жители, которые были его соратниками по борьбе с басмачами, стали уже аксакалами, обросли большими семьями. Ивана Ефимовича всюду встречали как желанного гостя, звали к себе домой, приглашали посетить колхозы. Ему было о чем поговорить с этими добрыми, трудолюбивыми людьми, было что вспомнить с ними.
Военные городки округа за время войны обветшали, утратили свою былую ухоженность – ведь в те годы все отдавалось для фронта. Иван Ефимович узнавал людей, дома, строения, он даже некоторые деревья помнил.
Надо было переводить жизнь армии на мирные рельсы – обобщать опыт Великой Отечественной войны и на основе этого опыта кропотливо учить новое поколение воинов. Вот этим повседневно и занимался Иван Ефимович и, как всегда, проявлял много гибкости, изобретательности. Несмотря на то что не хватало средств – все деньги шли на восстановление промышленности и сельского хозяйства, – генерал Петров, друживший с руководителями местных органов власти, находил все же возможность помочь воинским частям во всех гарнизонах.
С 1955 года Иван Ефимович Петров был первым заместителем Главнокомандующего сухопутными силами, главным инспектором МО СССР, главным научным консультантом при заместителе Министра обороны. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. 18 октября 1966 года именем Петрова названа улица в Ленинском районе между площадью Лазарева и Карантинной улицей. Мемориальное обозначение улицы установлено на доме №2.