Исследовательская работа Трагический август. Кубань в 1942 году

Муниципальное образование Темрюкский район, г. Темрюк
Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение
Основная общеобразовательная школа № 15
муниципального образования Темрюкский район
исследовательская работа
Трагический август.
Кубань в 1942 году

Выполнил учитель истории
МБОУ ООШ №15 г. Темрюка
Гекало Сергей Владимирович2012г.
г. Темрюк
С флангов попёрли, черти,Минами теребя,Мне бы дожить до смерти,Не растеряв себя.В центре стальная каша,Вьётся по кругу смерч,Танками землю пашем,Чтоб семенами лечь…
Борис БулатовМне бы дожить до смерти...
В насыщенной сложными и болезненными событиями истории Кубани ХХ века один из наиболее драматичных периодов составляют годы Великой Отечественной войны. Для большинства населения Краснодарского края война началась неожиданно и сразу изменила его повседневную жизнь. Многие граждане добровольно или по мобилизации ушли на фронт, предприятия перешли на выпуск военной продукции, в городах был введен комендантский час. Однако наиболее существенные перемены для значительной части жителей Кубани произошли в августе 1942 г., когда на территорию края вторглись войска вермахта. Впервые во время войны угроза оккупации Краснодарского края возникла осенью 1941 г. Уже тогда краевое руководство приступило к подготовке эвакуации имущества и населения, формированию партизанских отрядов, строительству оборонительных сооружений. Для обеспечения оборонных работ вводились обязательные трудовая повинность населения, автомобильная и гужевая повинность хозяйственных организаций. Однако после поражения немцев в декабре под Ростовом строительство оборонительных сооружений фактически приостановили. Весной 1942 г. часть построенных оборонительных сооружений оказалась затоплена водой из-за раннего паводка и пришла в негодность, хотя официально они числились полностью подготовленными. Лишь в июле 1942 г. оборонные работы были продолжены, но завершить их уже не успели. В начале августа 1942 г. Военный совет Северо-Кавказского фронта и крайком партии приняли специальные решения о строительстве новых оборонительных рубежей на территории Кубани прежде всего – вокруг Краснодара, однако время было безнадежно упущено.
Начальник штаба инженерных войск Северо-Кавказского фронта Б. В. Баданин впоследствии писал, что «никакой пользы не принесли и те оборонительные рубежи и заграждения, которые строились без учета реальной обстановки и возможностей войск. Немало было противотанковых рвов и других земляных заграждений, заблаговременно отрытых… по рубежам рек и на городских оборонительных обводах, которые легко были преодолены противником и никак не оправдали огромных затрат труда на их устройство». Тяжелая работа сотен тысяч жителей Кубани оказалась попросту напрасной. Между тем летом 1942 г., потерпев тяжелые поражения под Харьковом и в Крыму, советские войска утратили стратегическую инициативу и были вынуждены перейти к обороне.
23 июля Гитлер издал директиву 45, в которой содержался подробный план захвата Кавказа, получивший кодовое наименование «Эдельвейс». Он заключался в том, чтобы окружить и уничтожить советские войска южнее и юго-восточнее Ростова-на-Дону, овладеть Северным Кавказом, затем обойти Кавказский хребет с запада и востока, одновременно преодолев его с севера через перевалы. Германские руководители небезосновательно полагали, что без дополнительных источников топлива выиграть войну против СССР было невозможно, а Гитлер 1 июня 1942 г. на совещании в штабе группы армий «Юг» в Полтаве прямо заявил: «Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен ликвидировать войну».
Для захвата Кавказа была создана группа армий «А», включавшая 1-ю и 4-ю танковые, 17-ю полевую немецкие, 3-ю румынскую армии под командованием генерал-фельдмаршала В. Листа. Поддержку с воздуха ей оказывал 4-й воздушный флот. Общая численность войск вермахта, наступавших на Кавказ, составляла 167 тыс. человек, 1130 танков, 4540 орудий и минометов, до 1000 боевых самолетов, затем она сократилась в результате переброски части сил на сталинградское направление. Но и без 4-й танковой армии в трех танковых и трех механизированных дивизиях группы армий «А» к началу операции насчитывалось 643 танка.
Против этой группировки действовали войска Южного и СевероКавказского фронтов, существенно уступавшие ей в военно-техническом отношении, особенно по количеству самолетов и танков, являвшихся главной ударной силой на степных просторах Юга России. Нанося мощные бомбовые удары по советским позициям, части вермахта переправились через Дон и перешли в наступление, прорвав оборону войск Южного фронта. 28 июля его разрозненные части включили в состав Северо-Кавказского фронта, который возглавил Маршал Советского Союза С. М. Буденный. Оборона линии фронта протяженностью около 1000 км возлагалась на шесть армий, отдельный стрелковый и кавалерийский корпуса, имевшие всего 74 исправных танка, 11 бронемашин, 230 самолетов. В подчинении Северо-Кавказского фронта также находились Черноморский фронт, насчитывавший 153 корабля и 216 самолетов, небольшие Азовская и Каспийская флотилии.
С целью улучшения управления войсками Северо-Кавказский фронт был разделен на две оперативные группы: Донскую, действовавшую на ставропольском направлении (командующий – генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский), и Приморскую, прикрывавшую краснодарское направление(командующий – генерал-полковник Я. Т. Черевиченко).
Следует отметить, что незадолго до своего назначения, 25 июля в донесении в Ставку Верховного Главнокомандования С. М. Буденный писал о невозможности имевшимися силами остановить вражеское наступление. Поэтому он предлагал отвести войска за реки Кубань и Терек, а еще надежнее – в предгорья Главного Кавказского хребта, где противник не сможет реализовать свое превосходство в технике. К тому же выводу пришел и Генеральный штаб. Генерал С. М. Штеменко впоследствии вспоминал: «Мы в Оперативном управлении, рассчитав все и взвесив, пришли к выводу, что с танками противника в кубанских степях бороться будет трудно, тем более что на Северном Кавказе у нас имелось много конницы и мало противотанковых средств, а подходящих рубежей для организации обороны поблизости не было. Поэтому мы считали, что строить оборону надо по реке Терек и предгорьям Кавказского хребта».
В то же время отдать врагу без боя территорию Северного Кавказа советское руководство также не могло. Поэтому, не считаясь с реальным положением вещей, военное командование издавало приказы о наведении порядка и переходе к наступлению. Однако войска продолжали отходить. Ослабленные в боях стрелковые дивизии, несмотря на отчаянные усилия отдельных красноармейцев и командиров, не могли остановить натиск танковых и механизированных соединений противника. В составе Приморской группы из танковых частей действовали лишь Майкопская танковая бригада, сформированная из курсантов и офицеров Орловского танкового училища (27 танков Т 34, БТ-9, Т-60), и 126-й отдельный танковый батальон (36 танков Т 26).
28 июля войска вермахта вторглись с севера на территорию Краснодарского края, а 31 июля захватили станицу Кущевскую. Чтобы задержать их дальнейшее продвижение, была использована группа бронепоездов, нанесшая 1 августа мощный огневой удар по Кущевской и рассеявшая группировку противника. Сформированный на добровольной основе 17-й кавалерийский казачий корпус при поддержке Майкопской танковой бригады сумел нанести контрудар наступавшим немецким частям в районе станиц Кущевской, Шкуринской и Канеловской, задержавший продвижение противника. В целом же советские войска отступали, причем так стремительно, что штабу Северо-Кавказского фронта за семь дней, со 2 по 9 августа, пришлось несколько раз менять дислокацию: из Краснодара он переместился в село Новокубанское, оттуда в Белореченскую, затем в поселок Хадыженский, село Георгиевское и, наконец, в район Туапсе. Высокие темпы отступления в определенной степени объясняются опасением попасть в окружение, однако в этих условиях командование нередко попросту теряло управление войсками.
В ходе дальнейших боевых действий между частями Донской и Приморской групп возник стокилометровый разрыв, в результате наступление войск вермахта на Кубань стало развиваться по двум направлениям. С севера на Краснодар продвигалась 17-я армия Руоффа, которой противостояли части 18-й и 56-й армий, понесшие тяжелые потери в предыдущих оборонительных боях и вообще не имевшие танков. Еще хуже оказалась ситуация на востоке и северовостоке края, откуда в направлении на Армавир, Майкоп и далее на Туапсе наступали танковые и моторизованные дивизии 1-й танковой армии Клейста. Советское командование могло противопоставить им ослабленные части 12-й, 18-й армий и 1-го стрелкового корпуса. В среднем, одна дивизия держала оборону на участке в 40 км. Скорость продвижения моторизованной дивизии СС «Викинг» доходила в эти дни до 25 км в сутки. Поскольку железнодорожные пути между станциями Тихорецкой и Кавказской были разрушены артиллерийским огнем и бомбардировками, большую часть бронепоездов пришлось взорвать. В ночь на 5 августа Ставка Верховного Главнокомандования издала специальную директиву по обороне туапсинского направления. Северо-Кавказскому фронту приказывалось «немедленно прочно прикрыть район Майкоп и дорогу Майкоп – Туапсе, с тем чтобы ни в коем случае не дать противнику возможности выйти с армавирско-майкопского направления на побережье Черного моря». Туапсинскому направлению неслучайно придавалось особое значение, так как в случае прорыва к Туапсе противник выходил в тыл советских войск, оборонявших Закавказье, получая наиболее доступный путь в Сочи и Сухуми вдоль побережья. Выполнение директивы Ставки сопровождалось перегруппировкой войск и усилением Закавказского фронта, который получил подкрепление. Но положение Северо-Кавказского фронта оставалось крайне тяжелым, в некоторых дивизиях и бригадах оставалось по 500 – 600 бойцов, закончились снаряды, гранаты, патроны. Стремясь прорваться к Майкопскому нефтяному району и Черноморскому побережью, части вермахта 7 августа захватили Армавир, 9 августа – Майкоп. При этом на направлении главного удара в ходе Армавиро-Майкопской оборонительной операции противник превосходил советские войска в пехоте в 4 раза, в артиллерии – в 10 раз, в авиации – в 7,7 раза, еще большим было его превосходство в танках. 9 августа 1942 г. в Майкопской танковой бригаде осталось всего 3 целых танка. Не получая никаких указаний из-за отсутствия связи, бригада самостоятельно заняла район обороны, зарыв последние танки в землю. Прикрывая направление на Майкоп, она отбила две немецкие атаки и лишь под угрозой окружения отошла.
Свою роль в дезорганизацию сопротивления советских войск внесли действия немецких диверсионных отрядов. Небольшой отряд немцев, переодетых в форму солдат НКВД, под командованием лейтенанта Фолькерзама, прибалтийского барона, свободно владевшего русским языком, сумел захватить телеграфную станцию и уничтожить узел связи в Майкопе.
Солдаты 2-го батальона специального назначения «Бранденбург», переодетые в советскую форму, захватили мост через реку Белую и удерживали его до подхода главных сил, помешав отходу частей Красной Армии. Диверсанты распространяли сведения об успешном продвижении танков вермахта и в ряде случае смогли посеять панику среди оборонявшихся советских солдат. Она охватила не только рядовых, но и некоторых командиров. 12 августа командир 1-го отдельного стрелкового корпуса генерал-майор М. М. Шаповалов добровольно перешел на сторону немцев и уже через два дня обратился к бойцам, командирам и политработникам с призывом сдаваться в плен. В эти же дни 17-я армия подошла к Краснодару, на подступах к которому завязались ожесточенные бои. Занимавшая Краснодарский обвод 56-я армия имела всего 93 орудия и 203 миномета, испытывала острый недостаток в боеприпасах. Из-за отсутствия снарядов 1195-й артиллерийский полк пришлось даже вывести за реку Кубань. Тем не менее, малочисленным соединениям Красной Армии и бойцам народного ополчения удалось сдерживать врага в течение нескольких дней.
Особенно упорные бои велись в районе Пашковской переправы, которую обороняли части 30-й Иркутской стрелковой дивизии под командованием полковника Б. Н. Аршинцева. Здесь же приняли свой первый бой и новобранцы-старшеклассники 1924 – 1925 годов рождения, о трагической судьбе которых стало известно сравнительно недавно. Наспех переодетые в военную форму, еще не умевшие толком стрелять, некоторые даже невооруженные, утром 11 августа они отражали наступление немецких танков в составе 1173-го полка 349 й дивизии. Для многих ребят первый бой оказался последним, как вспоминал участник этих событий Г. К. Казаджиев, спасшийся лишь благодаря ранению в грудь: «что могли сделать против танков пацаны, вооруженные винтовками!».
9 августа начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер записал в своем служебном дневнике: «На юге заняты Краснодар и Майкоп. Впечатление, что русские войска южнее Дона разбегаются и пытаются сейчас уйти вместе со скопившимися в северо-западной части Кавказа войсками к побережью». Однако через три дня, 12 августа, он отметил «все усиливающееся сопротивление противника на северных склонах Кавказа (у Краснодара и в других местах)».
К этому времени темпы наступления танковых и моторизованных дивизий вермахта снизились до 6 км в сутки. Выполняя приказ народного комиссара обороны СССР 227, известный под названием «Ни шагу назад!», член Военного совета фронта Л. М. Каганович налаживал работу военного трибунала и заградительных отрядов. В письме И. В. Сталину от 13 августа 1942 г. он сообщал о расстреле дезертиров, создании штрафных рот и других мерах, направленных на улучшение положения в войсках. Впрочем, по его собственным словам, «из этого мало что вышло», для преодоления «танкобоязни, паникерства и отступленчества» требовалась упорная и большая работа.
Свою роль играло техническое превосходство противника, и Л. М. Каганович писал: «Я очень прошу вас, т. Сталин, помочь нам снарядами, об этом мы писали, помочь нам танками. Где же танковая промышленность и т. Молотов, который ведает ею, – не может обеспечить наш фронт и оставляет нас без танков».
Действительно, вплоть до своего расформирования 1 сентября 1942 г., Северо-Кавказский фронт так и не получил ни танковых, ни механизированных соединений.
К середине августа положение на фронте стабилизировалось, немецкое наступление замедлилось. Захватив Краснодар, войска 17-й армии с ходу попытались форсировать реку Кубань, но смогли это сделать лишь 14 августа. Не удалось им прорваться и через Горячий Ключ на Туапсе.
В целом в ходе первого этапа обороны Кавказа советские войска фактически потерпели поражение, понеся значительные потери. Тем не менее, планы Германии не были полностью реализованы, части Красной Армии сумели отойти с боями к предгорьям Главного Кавказского хребта.
Во второй половине августа войска Северо-Кавказского фронта продолжали вести ожесточенные оборонительные бои на новороссийском направлении, где противник имел четырехкратное превосходство в пехоте, семикратное – в артиллерии и минометах, почти двойное – в танках и штурмовых орудиях, а также в горах под Туапсе.
1 сентября 1942 г. Северо-Кавказский фронт был преобразован в Черноморскую группу войск Закавказского фронта под командованием генерал-полковника Я. Т. Черевиченко. Боевые действия на территории Краснодарского края продолжались, но вермахт так и не сумел пробиться к Туапсе, был остановлен на кавказских перевалах. Это вызвало недовольство Гитлера.
Позже, 9 сентября 1942 г., В. Лист был отстранен, фюрер сам временно принял командование группой армий «А», руководя ее действиями из своей ставки в Виннице, а 22 ноября назначил на эту должность генерал-полковника Э. Клейста. Однако большая часть территории Краснодарского края – за исключением Адлерского, Геленджикского, Шапсугского (с 1945 г. – Лазаревского) районов, городов Сочи, Геленджика и Туапсе – к началу осени оказалась оккупирована.
При этом вторжение войск вермахта совпало по времени с самой горячей порой – уборкой урожая. Документы и воспоминания свидетельствуют о том, что многие города, станицы и аулы Кубани оказались практически не готовы к серьезной обороне. Во второй половине июля 1942 г. руководство края занималось организацией ремонта сельскохозяйственной техники, подготовкой школ к новому учебному году и другими текущими проблемами. Будничный ритм прифронтовой жизни нарушил внезапно появившийся противник.
В результате на Кубани была сорвана планомерная эвакуация предприятий, учреждений и населения. Еще 17 июля 1942 г. крайком партии и крайисполком представили в Комиссию по эвакуации при Государственном Комитете Обороны записку с просьбой разрешить эвакуацию первой очереди (Азово-Черноморского побережья и северной части края) до 1 августа. 22 июля были представлены предложения об эвакуации второй очереди (центральная часть края) со сроком до 10 августа и третьей очереди (юго-восточная часть края) – до 20 августа. Но Комиссия по эвакуации приняла соответствующие постановления лишь 28 июля – 4 августа, а крайком партии получил их вообще 3–7 августа, когда было уже поздно, важнейшие железнодорожные узлы – Тихорецкий, Кавказский и Армавирский – к этому времени находились под непрерывной бомбардировкой авиации противника, их работа оказалась парализована, а пути забиты вагонами. Только на линиях Кавказская – Новороссийск и Армавир – Туапсе скопилось около 6,5 тыс. вагонов.
Командующий Закавказским фронтом генерал-полковник И. В. Тюленев в своих воспоминаниях отмечал, что все участки железнодорожной магистрали «были буквально запружены эшелонами с заводским оборудованием, стройматериалами, боеприпасами. Путейцы работали с колоссальной нагрузкой, старались в первую очередь пропускать воинские эшелоны, составы с беженцами, но количество вагонов, стоящих на запасных путях, не уменьшалось». Наряду с имуществом, в них находились тысячи женщин, стариков, детей. По словам И. В. Тюленева, лавина беженцев представляла собой серьезную опасность и не только из-за снижения пропускной способности дорог: «Скопление людей уже вызвало первые страшные признаки эпидемических заболеваний». В этих условиях основные грузы стали направлять через Новороссийск и Туапсе морским транспортом, но ограниченный тоннаж Черноморского торгового флота не позволял быстро справиться со всеми перевозками, не хватало и военных кораблей сопровождения.
Только за один день, 10 августа, летчики 62-го истребительного полка в небе над Новороссийском сбили 19 немецких самолетов. Командир звена младший лейтенант М. А. Борисов, ведя бой с пятью самолетами противника, сбил один из них, а когда загорелся его ЛАГГ, сумел протаранить еще два «хейнкеля» и погиб. Однако, несмотря на все самоотверженные действия советских летчиков, в воздухе безраздельно господствовала авиация противника. За несколько дней из скопившихся 47 паровозов и 2080 вагонов были повреждены и сгорели от вражеских бомб 11 паровозов и 480 вагонов, в том числе 250 груженых, были уничтожены почти все запасы жидкого горючего.
Всего в августе на Новороссийск было совершено 139 бомбардировочных налетов, в которых участвовал 2261 самолет, сбросивший на город более тысячи бомб. Промышленные здания и жилые кварталы Новороссийска горели несколько дней подряд, не хватало противопожарных средств, потери населения составили 297 человек, в том числе убитыми – 129. Туапсе в августе пережил 47 налетов, в ходе которых на город сбросили 1366 бомб. Разрушениям подверглись заводские цеха, портовые сооружения, нефтеперегонный завод, сильно пострадали жилые дома.
3 августа 1942 г. авиация противника обрушила на Армавир такую массу бомб, что были разрушены и подожжены 70% заводов, загорелся подвижной состав и пакгаузы на железнодорожной станции. Невзирая на продолжавшуюся бомбардировку, группа железнодорожников с риском для жизни сумела растащить горящие составы и спасти 157 вагонов с ценными грузами, в том числе 11 вагонов с боевой техникой, но сгорел железнодорожный состав с женщинами и детьми рабочих и оборудованием завода «Армалит».
Не дожидаясь решений из Москвы, местные власти принимали решения о демонтаже и подготовке к эвакуации предприятий, их разрушении в случае появления противника. 25 июля началась эвакуация скота из северных районов края. Из 40 районов правобережной Кубани скот направлялся через Ставрополье, Калмыкию и Астрахань в Западный Казахстан, левобережные районы эвакуировали скот в горные районы Кубани и Ставрополья.
1 августа, когда угроза вражеской оккупации нависла и над Орджоникидзевским (Ставропольским) краем, было решено гнать весь скот в горы. Уже направленный в Орджоникидзевский край скот предполагалось повернуть в сторону Кизляра, часть скота передали отступавшим войскам Красной Армии. Двигатели тракторов и комбайнов выводили из строя, детали зарывали в землю, сбрасывали с обрывов. Значительная часть сельскохозяйственной продукции была уничтожена вместе с элеваторами и амбарами, другую часть роздали рабочим, служащим и колхозникам. Неубранный урожай частично вытравили и вытоптали проходившие войска, частично сожгли или оставили нетронутым.
Не имея достаточно времени на обдумывание и принятие решений, руководители Краснодарского края, отдельных районов и городов далеко не бездействовали, но их усилий оказалось недостаточно. До последнего момента в крае продолжалась уборка урожая, работа ряда оборонных предприятий, выполнявших срочные заказы действующей армии по изготовлению оружия, боеприпасов, военного имущества. В значительной части районов северной и центральной части края сельскохозяйственные работы были прекращены лишь за один-два дня до прихода немцев, поэтому более половины всего поголовья лошадей колхозов и совхозов Кубани даже не успели вывести на маршруты движения к местам эвакуации.
Первый секретарь Армавирского горкома партии Л. М. Кривенко впоследствии докладывал: «Плановой эвакуации г. Армавира не было. Указаний об эвакуации тоже не было. Нас ориентировали не на эвакуацию, а на уборку и обмолот хлебов. Противник-де еще далеко (Сальск, Кущевка), он будет разбит и уничтожен. Такую ориентацию я получил в крае 28 июля».
Свою роль играли и опасения местных руководителей, что их могут обвинить в трусости и паникерстве, если они уничтожат материальные ресурсы раньше времени. Поэтому с 1 августа 1942 г. председатель крайисполкома П. Ф. Тюляев ежедневно лично определял районы, в которых требовалось проводить специальные мероприятия по уничтожению ресурсов, не подлежавших эвакуации. Однако резкое изменение положения на фронте не дало возможности выполнить все намеченные меры. Захват Майкопа произошел столь неожиданно для его руководства, что оно не успело вывезти такие документы как мобилизационный план на случай эвакуации, план базирования партизанских отрядов, список их руководящего состава, а также партийную кассу в размере 70 тыс. руб.
В городе не были взорваны предприятия, учреждения и другие объекты. В объяснительной записке первого секретаря Адыгейского обкома ВКП(б) А. Н. Ермакова говорилось: «Имея систематическую связь с командованием Красной Армии, мы не располагали данными об угрозе г. Майкопу в ближайшее время. Кроме того, вокруг г. Майкопа были произведены окопные сооружения, и хотя бы продолжительное время, но бой за Майкоп должен быть. Однако немецкие войска вошли в город без боя и неожиданно не только для нас, но и для командования Красной Армии».
Тем не менее, с территории Кубани все же была вывезена или уничтожена значительная часть оборудования промышленных предприятий, включая оборудование Майкопского нефтекомбината, выведены из строя все нефтяные скважины. В Краснодаре сотрудники НКВД взорвали перед уходом 48 различных хозяйственных объектов, в том числе все хлебозаводы и мельничные комбинаты. Однако немало имущества, оборудования, материальных ценностей, продовольствия и скота досталось противнику. На захваченной территории осталось 17 из 47 отделений Госбанка, подлежавших эвакуации, вывезти не удалось более 73 млн руб..
Перед приходом оккупантов Кубань покинули более 100 тыс. жителей, главным образом, семьи командного состава, партийно-советского актива, рабочие, специалисты и служащие, военнообязанные, учащиеся ремесленных училищ и школ ФЗО. В самый последний момент удалось вывести из края до 80% военнообязанных и призывников. Именно эти категории лиц подлежали эвакуации в первую очередь. Добраться до мест назначения удалось не всем, немало людей погибло под бомбами и пулеметными очередями, отстало от своих колонн.
Драматические обстоятельства эвакуации красноречиво характеризуют воспоминания очевидцев: «Беженцы шли с котомками и узелками. Многие еле передвигались… За долгий дневной путь несколько раз бомбили и обстреливали из пулеметов беженцев, убитых не поднимали и не хоронили, просто проходили мимо. По дороге вперемежку лежали красноармейцы, старики, дети, догорала техника, ржали умирающие лошади». Другая участница событий отмечала, как авиация противника «контролировала положение, охотилась за каждой машиной, даже телегами».
Л. М. Ксендз рассказывала, что когда уже появились немецкие танки, ее мать, инструктора Майкопского горкома партии, прямо с работы на машине отправили в лес: «А я здесь была. Ко мне мальчишки прибежали и сказали: «Лида, уходи скорее, иначе немцы тебя расстреляют!». И она успела уйти из города в лес, убежала прямо в том, в чем была – в летнем платье и тапочках, ничего не взяв с собой.
Однако многие жители края не успели эвакуироваться. Среди них оказалось немало тех людей, которым пребывание на захваченной территории угрожало в первую очередь – евреев, коммунистов, руководящих партийных работников. В Майкопе из 900 членов городской партийной организации на оккупированной территории остались 228 человек, впоследствии часть из них исключили из партии.
Уже после освобождения города секретарь горкома партии, а в период оккупации – комиссар 1-го Майкопского партизанского отряда Ф. В. Клочко признавался в том, что многие коммунисты упрекали его: «Зачем вы нас здесь бросили». По его словам, многие жители просто не смогли выехать, «ведь никто не знал, что 9 августа город будет сдан».
Трагическая судьба ожидала политических заключенных, находившихся перед приходом немцев в тюрьме и камере предварительного заключения управления НКВД по Краснодарскому краю, большинство которых было расстреляно в начале августа 1942 г..
Не успели эвакуироваться и многие детские учреждения. Из 107 детских домов, находившихся на территории Краснодарского края, удалось вывезти только 47, из 15 370 детей-воспитанников к 29 августа эвакуировались 5900 человек, или 37%. Из-за нехватки транспорта многим воспитанникам пришлось пешком проделать путь в 200 – 400 км. Лишь в Новороссийске детей посадили на пароходы и отправили морем в Грузию.
Многие детские учреждения по пути следования подвергались вражеским бомбардировкам. Белоглинский детдом 2 при выезде насчитывал 87 детей и 20 взрослых, до Махачкалы добрались только 27 детей и 5 взрослых.
Под бомбежкой разбежались дети из Ленинградского детского дома, располагавшегося на хуторе Ореховском Адыгейской автономной области. В этой ситуации его руководители бросили детей, фактически бежали с имуществом детдома. Детей спас простой солдат И. Ф. Ремезов, который сумел их собрать, вывести на прежнее место, помог выжить в условиях оккупации. После оккупации его обвинили в дезертирстве, измене Родине, пособничестве фашистам и приговорили к 20 годам лагерей особого режима.
Таким образом, события августа 1942 г. сыграли важную роль в судьбе многих жителей Кубани, перечеркнув немало человеческих судеб. Они стали прологом новой, еще более страшной трагедии – немецкой оккупации края. В сумятице неожиданного немецкого наступления люди теряли своих родных и близких, гибли под бомбами и снарядами, лишались накопленного годами имущества. Экстремальная ситуация вызывала состояние шока, порождала панику, вносила хаос и дезорганизацию в управление, нарушала привычный жизненный уклад.
В этих условиях люди вели себя по-разному, героизм и самопожертвование могли соседствовать с растерянностью и предательством. Ответственность за происходившее во многом несет советское руководство, не обеспечившее необходимых условий для своевременной эвакуации имущества и населения. Однако расплачиваться за августовскую трагедию пришлось многим жителям Кубани, причем не только тем, кто погиб сам или потерял родственников, но и тем, кто по тем или иным обстоятельствам не сумел или не успел эвакуироваться, в их биографии на долгие годы осталось пятно пребывания на оккупированной территории.

Список литературы
Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945: Рассекреченные документы. Хроника событий: В трех книгах. Краснодар, 2000. Книга первая: Хроника событий 1941–1942 гг. Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945.
Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. Книга первая. Суровые испытания. М., 1998.
Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. Книги первая и вторая. М., 1989.
Коломиец М., Мощанский И. Оборона Кавказа. Июль – декабрь 1942. // Фронтовая иллюстрация. 2000.
Тике В. Марш на Кавказ. Битва за нефть. 1942/1943. М., 2005.
Кубань в годы Великой Отечественной войны. С. 371–372.
Екатеринодар – Краснодар. Два века города в датах, событиях, воспоминаниях… Материалы к Летописи. Краснодар, 1993. С. 594.
Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. М., 1971. Т. III. Кн. II. С. 318–320.
Тюленев И. В. Крах операции «Эдельвейс». Орджоникидзе, 1975. С. 36.
Центр документации новейшей истории Краснодарского края. Ф. 1774-А. Оп. 2. Д. 391. Л. 2–3.
Хранилище документов новейшей истории Национального архива Республики Адыгея (далее – ХДНИ НАРА). Ф. 1. Оп. 3. Д. 13. Л. 30.
Кринко Е. Ф. Армавир накануне немецкой оккупации (начало августа 1942 г.) // Социальное образование: традиции, проблемы, перспективы. Материалы научно-практической конференции (17 – 18 мая 2003 г.). Армавир, 2003. С. 26–37;
Кринко Е. Ф. Воспоминания Л. М. Ксендз записаны 16 ноября 2001 г.
Прибылов Г. В. Михизеевская трагедия, или «Кубанская Хатынь». Мостовской, 1993. С. 15.
Кропачев С. Большой террор на Кубани. Драматические страницы истории края 30–40-х годов. Краснодар, 1993. С. 39–49.
Бейлинсон В. Г. Занавес закрыт. Но вопросы остаются (Главы из подготовленной к изданию книги «Советское время в людях»). М., 2002. С. 79–88.