К ВОПРОСУ О ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЙ ИНТЕРФЕРЕНЦИИ И ЕЕ РОЛИ В ФОРМИРОВАНИИ И ТРАНСФОРМАЦИИ ГАСТРОНОМИЧЕСКОГО ДИСКУРСА

Дьяченко О.В.
К ВОПРОСУ О ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЙ ИНТЕРФЕРЕНЦИИ И ЕЕ РОЛИ В ФОРМИРОВАНИИ И ТРАНСФОРМАЦИИ ГАСТРОНОМИЧЕСКОГО ДИСКУРСА
Abstract: The formation of American gastronomic discourse is considered to be an evolutionary process of transformation of English (Anglo-Saxon) institutional gluttony under the action of a linguocultural interference. The latter refers to the cognitive mechanism of interaction of linguistic codes in terms of intercultural communication. The effect of this mechanism describes the formation of a new linguistic and semiotic system based on linguistic substrate (in the case of the American English and other Englishes), and the transformation of existing linguistic and semiotic systems.
Key-words: American gastronomic discourse, mechanisms of discourse formation, cultural dialogue and intercultural communication, linguocultural interference
«Диалогические отношения… – это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения, и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение…Где начинается сознание, там … начинается и диалог» [Бахтин 1972: 71]. Эта формула М.М, Бахтина наметила вектор исследований, посвященных культуре, тексту, диалогу культур, межкультурному общению, человеку в культуре, в XX и XXI веках. Исследования М.М. Бахтина, работы К. Ясперса, Ю.М. Лотмана и многих других сформировали взгляд на диалог как на универсальный способ существования человека в культуре [Каган 1996], к рассмотрению человеческого бытия как «диалогической жизни», к изучению и анализу диалогической природы человеческой речи. И в этом смысле природа дискурса также диалогична. «Адресованность» человеческой речи и человеческого бытия в целом тесно связана с социальностью природы человека и самоидентификацией как отдельного «я», так и «я» как части определенной культуры и языка.
Антропоцентрическая подход в лингвистике и смежных науках сместил фокус исследовательского внимания на анализ активности «я» как носителя языка и культуры, на изучение стратегий, используемых в ходе познавательной деятельности человека. В этой связи категории «своего» и «чужого» с необходимостью реформулируются в рамках вопросов «что и почему оценивается носителем лингвокультуры как сходное и различное, что и почему усваивается лингвокультурой, а что-то остается за ее рамками» и т.д. Психофизиологический механизм взаимодействия «своей» лингвокультуры и «чужой» в сознании индивида терминологически описывается лингвокультурной интерференцией [подробно о лингвистической интерференции см. Любимова 2004: 74-80]. Действие данного механизма особенно ярко проявляется в ситуации контакта языков и культур.
В психологии и лингвистике (особенно западной), в рамках теории овладения иностранным языков (Second Language Acquisition), за интерференцией закрепилось одно из ее значений: отрицательный перенос навыков, системных или структурных языковых единиц родного языка в изучаемый. Таким образом, некоторые варианты английского языка (филиппинский, индийский, тайванский и даже южноафриканский, нигерийский и т.д.) воспринимаются как интерферированный, или интерференционный, британский английский [Брадж Б. Качру 2012: 145-165], то есть английский, искаженный влиянием материнского для указанных носителей языка. Такому пониманию термина препятствует, с одной стороны, его внутренняя форма (inter – между, взаимо-), с другой стороны, языковые изменения «классического» английского затрагивают не только лексику, грамматику, но и дискурс, чему в немалой степени способствовало возникновение «национальных» литератур на английском языке, масс-медиа. Таким образом, изучение механизма лингвокультурной интерференции позволит уточнить специфику формирования вариантов английского языка, что носителями определенной лингвокультуры оценивается как сходное и различное, чужое (и отторгается) и свое (усваивается, переосмысливается). Анализ гастрономического дискурса в этом смысле является одним из наиболее показательных, так как базируется на категории вкуса, основной при познании и классификации окружающего мира (следует отметить, что проблематика категории вкуса привлекает все больше внимания не только антропологов, но и культурологов, и лингвистов: см. например, Mitchell Davis. A taste for New York: restaurant reviews, food discourse, and the field of gastronomy in America. New York University, 2007). Кроме того, обращение к роли лингвокультурной интерференции в процессе формирования гастрономического дискурса, необходимо при ответе на вопрос, связанный с расширением диаспоры английского языка: Мой язык. Ваша культура. Чья коммуникативная компетенция? [Брадж Б. Качру 2012: 145-165].
Становление американского варианта (наряду с появлением австралийского варианта) английского языка знаменовало одну из фаз формирования диаспоры английского языка и проходило в условиях контактов не только британской (англосаксонской) лингвокультуры с автохтонными, но и в диалоге с носителями других европейских лингвокультур. Американский гастрономический дискурс, формировавшийся на базе англосаксонской институциональной глюттонии в процессе ее трансформации, отразил указанный процесс лингвокультурного взаимодействия. При этом одной из базовых стратегий интериоризации в сознании участников контакта нового образа еды, её качества, места и способа приготовления, а также образа субъекта действий, осуществляющего добычу, обработку и приготовление пищи, может быть признан «перенос», о чем в лингвосемиотической структуре американской институциональной глюттонии свидетельствуют заимствования, в дальнейшем подвергшиеся трансформации.
Так, индейский глюттоним rockahominy означает способ приготовления пищи, который заключается в растирании сушёных зёрен в порошок, используемый во время длительных переходов и во время охоты и войны. К кукурузной муке добавлялись в качестве ингредиентов кленовый и тростниковый сахар, шоколад или измельчённые мескитовые бобы. Со временем rockahominy трансформировалось в просто hominy и вошло в состав многочисленных глюттонических фразеологизмов, например: wheaten hominy – пшеница мелкого помола; hominy grits – гритсы, являющиеся квинтэссенцией американского кулинарного искусства, которые особенно любимы южанами [Gerard 1907: 91-92]. Глюттоним corn pone – кукурузная лепёшка или хлеб из кукурузной муки, также весьма популярное хлебобулочное изделие в южных штатах. Индейский хлеб appone также готовился из rockahominy. В ходе истории лексема поверглась редукции, однако в некоторых семьях потомков племени поухан она использовалась и в XX веке вместо слова bread: «I’m making up apone» [Gerard 1907: 87-89]. Более того, в результате метафорического переноса фразеологизм corn pone стал обозначать одновременно и южный акцент, и жителя южных штатов. При этом, данный фразеологизм приобрёл пейоративную окраску, выражающую уничижительное, пренебрежительное отношение к глюттоническим пристрастиям южан, которые связаны с кукурузой.
Гастрономический дискурс Соединённых Штатов Америки включает мультидискурсивные гастрономические практики народов мира пополняется всё новыми и новыми глюттонимами, принадлежащими к разным системам этнокультурной лексики: the Chilean Sea Bass Fish Tikka and Kafta Masala (lamb); the Ginger Cauliflower soup и т.д. Именно в США зародился новый гастрономический стиль – Fusion Cuisine. Специфический дискурс гастрономического стиля Fusion Cuisine не знает и не признаёт никаких правил. Творческое и свободное начало определило возникновение внутри Fusion Cuisine различных дискурсивных гастрономических практик и связанных с ними лингвокультурем, например: Latin Fusion или Taco Pizza. Глюттонические знаки Latin Fusion, номинирующие названия блюд латиноамериканского происхождения, принадлежат этноактуальной лексической системе языков, на которых говорят выходцы из Латинской Америки, в то время как Taco Pizza использует глюттонимы, номинирующие названия блюд итальянской национальной кухни (pizza) и мексиканских региональных кухонь (Mexican Cuisines).
Безусловно, лингвокультурная интерференция не выступает как единственный механизм формирования гастрономического дискурса, который несет на себе печать этнокультурной идентичности. Технический прогресс, информационная энтропия, развитие интернета и прочих масс-медиа привели к ситуации глобального контакта лингвокультур, в результате чего наметились две противоположные тенденции: их гомогенизацию и глокализацию. В гастрономическом дискурсе первая отражена в неологизации лексикосемиотической структуры английского языка за счет активного использования переноса – заимствований [см. подробно Пожидаева 2015: 94-96]. Однако широко распространившаяся дискурсивная практика фастфуда, в основу которой легла англосаксонская глюттоническая практика, связанная с концептами представительной демократии, протестантской умеренности, англосаксонского прагматизма, трансформировала ситуацию взаимодействия, диалога лингвокультур. С одной стороны, в глобальной дискурсивной практике фастфуда нивелируется всё: сам исходный англосаксонский пищевой код, лишённый каких-либо этнолингвистических и лингвокультурологических влияний; участники глюттонической коммуникации, круг которых сводится к покупателю-посетителю любой национальности и языковой принадлежности, а также лицу, обслуживающему его, выполняющему свои должностные обязанности; хронотоп глюттонической коммуникации (время и место: когда угодно и где угодно, главное – быстро). С другой стороны, презентационной характеристикой фастфуда стала лингвокультурема «американскость», отражающей в своей концептосфере англосаксонский прагматизм, протестантскую умеренность, презрение к аристократической ритуальности, стремление к утверждению принципов технократии и демократии. И вместе с тем, привело к обратной тенденции – глокализации национальных лингвокультур, как способу их сохранения и избегания одностороннего влияния. Диалог культур начал перерождаться в боязнь лингвокультурного монолога. Английский язык стал в большей степени ассоциироваться с его американским вариантом.
Еще одна из тенденций - лингвокультурное переосмысление. Так, в российской сети фастфуда, опирающейся на стереотипный образ «русскости» - лингвокультурему блин, используются смешанные глюютонимы-номинанты блин e-mail, блин роял. Следует отметить, что в американской лингвокультуре глюютонимы, соответствующие русскому блины (в американском английском: pancakes, griddle cakes, flapjacks, hoe cakes, buckwheat cakes, indian cakes, johnny/journey cakes, batter cakes, flannel cakes), являющиеся непременным атрибутом «американского» завтрака, с кленовым сиропом (maple syrup), который также был заимствован у коренных индейских племен, отражают процесс взаимовлияния лингвокультур переселенцев из Британии и других европейских стран: "Pancakes have long been a staple of the American breakfast table, and their history is as old as that of the Native Americans who shaped a soft batter in their hands and called it, in the Narragansett, nokehick (it is soft), transmuted by early white settlers into " no cake." Cornmeal pancakes were called "Indian cakes" as early as 1607. The Dutch in America made similar cakes from buckwheat, panekoeken, which by 1740 were called "buckwheat cakes." … By 1745 Americans were also referring to hoe cakes," perhaps because they were cooked on a flat hoe blade...One of the most beloved versions of this simple cake is the Johnnycake [also known as journey cake], specifically associated with Rhode Island...The word "pancake" itself was not in general usage until the 1870s..." [John F. Mariani 1999: 229-230].
Проблематика изучения гастрономического дискурса как выразителя этнокультурной идентичности, полинациональность английского языка, продолжающееся расширение его диаспоры, вопросы лингвокультурной идентичности приводит нас к необходимости исследования и анализа процессов и механизмов формирования «национальных» гастрономических дискурсов английского языка в диахроническом и синхроническом аспектах. На смену «мировому английскому языку» (world English) пришли «английские языки» (Englishes) [Брадж Б. Качру 2012: 145-165]. Английский – единственный естественный язык, количество носителей которого, владеющих им как вторым или иностранным, превышает количество тех, для кого он является материнским, родным. Данное обстоятельство требует пересмотра исследовательской парадигмы так называемых вариантов английского языка. Формирование и организация дискурса отражает национальные, региональные каноны английского языка. Это справедливо как для американского и британского английского языка, так и для австралийского, южноафриканского и других английских языков. В социолингвистической перспективе учет данного фактора необходим при обсуждении социальной идентичности. В проблематике овладения и владения языком, а также в целом в теории языка и языковых контактов требуют уточнения понятия вариант языка и «искаженный» английский язык. Изучение гастрономического дискурса как выразителя базовых лингвокультурных парадигм позволит уточнить представления как о феномене современного английского языка/английских языков, так и о механизмах формирования дискурса, а значит, и диалогической потенции современных лингвокультур.
Литература
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1972.
Любимова Н. А. Языковая интерференция: к проблеме интерпретации термина // Вопросы русского языкознания: Сб. Вып. XI. Аспекты изучения звучащей речи: Сборник научных статей к юбилею Елены Андреевны Брызгуновой / Отв. Ред. М. Л. Ремнева; Сост. М. Г. Безяева, В. Я. Труфанова. М., 2004.
Брадж Б. Качру Мировые варианты английского языка: агония и экстаз // Личность. Культура. Общество. 2012.Том XIV. Вып. 4 (№№ 75–76).
Gerard R. W. Virginia’s Indian Contribution to English. American Anthropologist. New Series. Vol. 9. No. 1. Jan. – Mar., 1907. P. 12 -102.
Пожидаева Е.В. когнитивно-дискурсивные обновления англоязычной лингвокультуры питания // Международный научно-исследовательский журнал Выпуск № 4 (35), часть 2. Екатеринбург, 2015.
John F. Mariani Encyclopedia of American Food and Drink, Lebhar-Friedman:New York, 1999.