Анализ документа. «Вехи» о русской интеллигенции.

Анализ документа. «Вехи» о русской интеллигенции.

1) В каком смысле употребляется слово «интеллигенция» в сборнике?
2) Анализ мировоззрения русской интеллигенции (главные черты и свойства).
3) Образ будущего революционного строя.
4) Что говорят "Вехи" сегодняшнему сознанию? В чем они неизбежно устарели и в чем продолжают быть актуальными? (изменился ли тип интеллигента в России, вопрос о характере российской власти).

Н. Бердяев: "Говорю об интеллигенции в традиционно-русском смысле этого слова, о нашей кружковой интеллигенции, искусственно выделяемой из общенациональной жизни. Этот своеобразный мир, живший до сих пор замкнутой жизнью под двойным давлением, давлением казёнщины внешней - реакционной власти, и казёнщины внутренней -инертности мысли и консервативности чувств - не без основания называют "интеллигентщиной" в отличие от интеллигенции в широком, общенациональном, общеисторическом смысле этого слова. Те русские философы, которых не хочет знать русская интеллигенция, которых она относит к иному, враждебному миру, тоже ведь принадлежат к интеллигенции, но чужды "интеллигентщины".

М. Гершензон: "Люди, соединившиеся здесь для общего дела, частью далеко расходятся между собою как в основных вопросах "веры", так и в своих практических пожеланиях: но в этом общем деле между ними нет разногласий. Их общей платформой является признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства. С этой точки зрения идеология русской интеллигенции, всецело покоящаяся на противоположном принципе - на признании безусловного примата общественных форм, -представляется участникам книги внутренне ошибочной, т. е. противоречащей естеству человеческого духа, и практически бесплодной, т. е. неспособной привести к той цели, которую ставила себе сама интеллигенция, - к освобождению народа.
Мы не судим прошлого, потому что нам ясна его историческая неизбежность, но мы указываем, что путь, которым до сих пор шло общество, привел его в безвыходный тупик. Наши предостережения не новы: то же самое неустанно
твердили от Чаадаева до Соловьева и Толстого все наши глубочайшие мыслители. Их не слушали, интеллигенция шла мимо них. Может быть, теперь разбуженная великим потрясением, она услышит более слабые голоса".

С. Франк: "...русскому интеллигенту чуждо и отчасти даже враждебно понятие культуры в точном и строгом смысле слова (...) Это понятие основано на вере в объективные ценности и служении им, и культура в этом смысле может быть прямо определена как совокупность осуществляемых в общественно-исторической жизни объективных ценностей (...) Если из двух форм человеческой деятельности - разрушения и созидания, или борьбы и производительного труда - интеллигенция всецело отдается только первой, то из двух основных средств социального приобретения благ материальных и духовных - именно распределения и производства - она также признает исключительно первое (...) Социализм и есть мировоззрение, в котором идея производства вытеснена идеей распределения (...) Моральный пафос социализма сосредоточен на идее распределительной справедливости и исчерпывается ею; и эта мораль имеет свои корни в механико-рационалистической теории счастья, в убеждении, что условий счастья не нужно вообще созидать, а можно просто взять или отобрать их у тех, кто незаконно завладел ими в свою пользу (...) Дух социалистического народничества, во имя распределения пренебрегающий производством, доводя это пренебрежение не только до полного игнорирования, но даже до прямой вражды, в конце концов, подтачивает силу народа и увековечивает его материальную и духовную нищету".
"Подводя итог сказанному, мы можем определить класасического русского интеллигенита как воинствующего монаха нигилиститческой религии земного благополучия (...) С аскетической суровостью к себе и другим, с фанатической ненавистью к врагам и инакомыслящим, с сектантским изуверством и с безграничным деспотизмом, питаемым сознанием своей непогнрешимости, этот монашеский орден трудится над удовлетворением земных, "слишком человеческих "забот о едином хлебе".



15