Урок обобщения и систематизации знаний по истории России в 10 классе (вид урока: семинар). Тема: «Образование Древнерусского государства».

Урок обобщения и систематизации знаний по истории России в 10 классе (вид урока: семинар).
Тема: «Образование Древнерусского государства».
Прогнозируемые результаты:
полученные знания обобщить в систему, показать взаимосвязь нового и старого, указать место нового знания в общей системе.
План:
I. Первые политические объединения восточных славян. Первые
князья.
II. Первые сведения о Руси.
III. Образование древнерусского государства. «Норманнская»
проблема и ее критика.
Материалы для познавательной деятельности учащихся:
Важно!
882 год принято считать годом создания Древнерусского государства со столицей в Киеве. Произошло объединение двух восточнославянских центров: Новгорода и Киева.
Киевская Русь или Древнерусское государство — средневековое государство в Восточной Европе, возникшее в IX веке в результате объединения восточнославянских племён под властью князей династии Рюриковичей.Источник: http://histerl.ru/lectures/kievskaia_rusi/obrazovanie-drevnerusskogo-gosudarstva.htm
Схема «Образование единого государства»

Аполлон Кузьмин «Крещение Киевской Руси»
Варяги в источниках Руси, Востока и Запада В почти трехвековом споре о начале Руси основой всегда являлись русские летописи. А спор начали еще летописцы X–XI веков, и отражалось в нем традиционное соперничество Киева и Новгорода. Напомним, что древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» – это уже свод разнообразных материалов, предшествующих летописных традиций, принадлежащих разным авторам. Поэтому в «Повести временных лет» приводится три разных (и разновременных) упоминания о варягах и две разные версии происхождения Руси. Сказание о призвании варягов, вошедшее в новгородские летописи, а затем также в одну из относительно поздних редакций «Повести временных лет», имеет явно северное происхождение, связанное с этническими передвижениями по Волго-Балтийскому пути. Первым датированным событием здесь является изгнание «варягов» «за море» в 859 году. На чем основана эта дата – остается неясным.
Примечательно, что, в соответствии с летописью, «варяги» контролировали обширные пространства вдоль Волго-Балтийского пути, создав здесь своеобразное государственное образование. Помимо славянских племен словен и кривичей, в это раннее образование входили угро-финские племена меря, весь и чудь (эстонцы). Затем варягов изгнали, но недавние союзники перессорились между собой и вроде бы добровольно решили вновь пригласить варягов. На сей раз в 862 году появляется Рюрик с братьями Синеусом и Трувором. Сначала Рюрик приходит в Ладогу (что вполне логично), а затем строит Новгород. Новгородский летописец при этом поясняет, что «суть людие новгородстии от рода варяжска». Это указание важно не столько для обозначения времени заложения Новгорода (у археологов есть сомнения на этот счет), сколько для уяснения вопроса об этнической природе варягов.
Очень важно помнить, что в «Повести временных лет» под этнонимом «варяги» упоминаются три разных этноса. Самое раннее – глухое упоминание о варягах, живущих от земли англов (южная Ютландия) до «предела Симова», под которым подразумевается Волжская Болгария (с Х века, волжские болгары и население нижнего Поволжья считались потомками библейского Сима). Иными словами, здесь «варяги» обозначают все население, разбросанное по Волго-Балтийскому пути.
Другое упоминание, явно позднее внесенное в летописный текст, называет варягов наряду с племенами русь, англы, готы, свеи, урмане (норвежцы).
Еще одна явно позднейшая вставка в летопись, уточнявшая этнический состав побережий Балтики, могла появиться уже во время интенсивных сношений Приднепровья с Балтикой (конец IX–X века). В этой вставке перечисляются народы, живущие у «Варяжского» моря: варяги, свевы (шведы), норманны (норвежцы), готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венцианци, генуезцы и прочие.
В высшей степени удивительно, что большинство спорящих – норманистов и антинорманистов – прошли мимо очевидного указания: «варяги» русской летописи (в узком смысле) – это известные еще римским авторам «варины», те самые «варины или вэринги», которые еще в IV веке в числе других племен участвовали во вторжении в Британию. Они входили в группу «ингевонов», племен, которые, как это давно показал германский филолог С. Файст, германцами не были. У «ингевонов», как и у фризов, был заметен до сих пор в должной мере не осознанный уральский компонент. Он проявляется во многих именах. Но само этническое название «варяги» - совершенно ясное, индоевропейское: «поморяне», «люди, живущие у моря» (от индоевропейского «вар» – вода, море). На это значение неоднократно указывали немецкие филологи, объясняя этноним «варины», но они почему-то забывали об этом, объясняя этноним «варяги».
О том, что этнонимы или имена «Варин» или «Варанг» довольно широко были распространены с VIII века на северо-западе Франции, писали и французские филологи, не сомневаясь, что корень здесь тот же индоевропейский – «вода». А тождество «варягов» и «варинов» лежит на поверхности. «Вилла варангов» в Бургундии на реке Роне – память об участии родственных племен «ингевонов» (бургундов и варинов) в Великом переселении народов (большинство варинов вернулось позднее назад к Балтийскому морю). Саксонская «Северная марка» в конце X – начале XI века называлась также «Маркой Вэрингов».
«Правда англов и вэринов», относящаяся к концу VIII или началу IX века, предполагает, что вэрины-варины – это еще неассимилированное славянами племя, язык которого (как и у фризов) сохранял индоевропейские и уральские черты, а активность на море в основном предполагала Северное море (в 915 году в Британии был построен город Верингвик, во Франции еще раньше существовал Варангевилл). Варины, как соседнее с собственно франкскими владениями племя, и дали название морю, которое еще и в XVI веке, как отметил С. Герберштейн, дважды побывавший в России в начале столетия, «Варяжским» называлось только в России и у балтийских славян. Но с середины IX века вэрины-варины постепенно ассимилируются пришедшими сюда славянами, и во второй половине IX века здесь возобладает славянская речь и славянский язык. Объединение варинов и славян произошло, очевидно, в рамках общего противостояния славян и других племен южного берега Балтики наступлению франков и саксов.
А у первого русского летописца, обозначавшего «варяжским» весь Волго-Балтийский водный путь, предполагалось не этническое, а именно территориальное определение. Видимо, так же это воспринималось и в Византии, где «варяжская» дружина появляется раньше, чем там появляются норманны.
Третий смысл этнической природы варягов, зафиксированный летописью, предполагает включение в число «варяжских» (то есть поморских) народов также и скандинавов. Но летописец при этом старается подчеркнуть, что имеется в виду именно «русь», а не другие народы, отчетливо противопоставляя «русь» – свеям, готам, урманам (норманнам-норвежцам) и англам (собственно датчанам).
Из сказанного следует, что за обозначением «варяги» могут скрываться разноэтничные племена. Скандинавы появились на Руси, видимо, только в XI веке, со времен Ярослава Мудрого, женившегося на дочери шведского конунга (и внучке славянского ободритского князя). Именно во времена Ярослава, около 1030 года, как убедительно показал В.Г. Васильевский, первый норманн появился в дружине «варангов» в Византии. Кстати, само название «варанг» предполагает балто-славянскую, а не германскую форму. А «Бухта варангов» («Варангофьорд») на севере Скандинавского полуострова соседила с «Мурманским» (то есть норманнским) берегом. Море будет называться «Варяжским» на Руси и в России вплоть до XVIII века, а «варяги» уже с XII столетия приобретут значение «неправославных», «католиков». Но и в летописных записях XIII–XVII веков «Варяжским поморьем» будет называться южный берег Балтики. В XVI веке в письме Ивану Грозному шведский конунг Юхан III именно с Ярославом Мудрым связывал появление первых шведов-«варягов» на Руси. В ответе русский царь настаивал на том, что варяги – это «немцы», имея в виду южный берег Балтики, покоренный к этому времени «немцами»-германцами.
Сказание о призвании варягов имеет явно северное, новгородское происхождение, и в киевскую летопись оно было занесено довольно поздно. И в этой связи существенно, что Новгородская Первая летопись самих новгородцев производит «от рода варяжска». Многочисленные археологические материалы (в частности, ранняя новгородская керамика, исследованная в ряде публикаций Г.П. Смирновой) указывают на две большие волны переселений по Волго-Балтийскому пути с Запада на Восток: в конце VIII и в середине IX века. Д.К. Зеленин, И.И. Ляпушкин и многие другие археологи и лингвисты указывали на явные языковые и этнографические параллели Северной Руси и Балтийского Поморья.
* * *Подведем итоги – кто же такие варяги? Прежде всего, русские летописи под именем «варяги» в разное время подразумевают разные этнические группы. Тем не менее, на основе привлечения других источников можно определить этническую природу «варягов», пришедших к восточным славянам в IX веке.
2. Данилевский И. Н. Лекция 4 Образование древнерусского государства (продолжение)
Существует ли “норманнская проблема”? Именно так было воспринято сообщение “Повести временных лет” Иоганном Готфридом Байером и Герардом Фридрихом Миллером, двумя немецкими учеными, приглашенными Петром I для работы в Санкт-Петербург в 1724 г. В частности, опираясь на приведенный текст, они утверждали, что свое имя - Россия вместе с государственностью - получила от скандинавов. Ответом на это стал “репорт” М.В. Ломоносова на высочайшее имя от 16 сентября 1749 г. по поводу труда Г. Ф. Миллера “О происхождении имени и народа Российского” … А потому именно М.В. Ломоносову, которому после упомянутого “репорта” Елизавета Петровна поручила написать историю России, мы в значительной степени обязаны появлением в законченном виде так называемой “норманнской теории”. Точнее, “химии адьюнкту Ломоносову” принадлежит сомнительная честь предания научной дискуссии о происхождении названия “русь” и этнической принадлежности первых русских князей вполне определенного политического оттенка. Спор между “норманистами” и “антинорманистами”, то затихая, то вновь обостряясь, продолжается уже свыше двух веков. Однако, повторю, он имеет не столько научный, сколько политический характер. Так что придется, видимо, согласиться с В. О. Ключевским, который назвал варяжскую проблему патологией общественного сознания.
Несомненно, следует согласиться с великим историком и разделить фиктивную - в научном плане - “норманнскую проблему” на ряд более “мелких”, но гораздо более реальных и существенных для понимания ранней истории Руси вопросов. В частности, следует особо рассмотреть проблемы: происхождение и значение самого онима “Русь”; этнической принадлежности первых русских князей; роли “варяжского элемента” в ранних государственных структурах Древней Руси и, наконец; происхождение государства у восточных славян.
Несмотря на вненаучность традиционной постановки “варяжской проблемы”, нельзя не отметить, что споры “норманистов” и “антинорманистов” оказались довольно плодотворными. Они заставили оппонентов для доказательства своей правоты привлечь максимальное количество аргументов: лингвистических, текстологических, источниковедческих, археологических и пр. В результате современная наука располагает огромным фактически материалом, который позволяет с достаточным основанием сформулировать следующие основные выводы.
Русь: варяги или славяне? Прежде чем приступить к рассмотрению происхождения и первоначального значения слова “Русь”, необходимо договориться об отделении этого вопроса от проблемы происхождения Древнерусского государства, Киевской Руси.
Действительно, в древнейших отечественных источниках, прежде всего в “Повести временных лет”, названия славянских племен, вошедших в состав Древнерусского государства, довольно четко отделяется от Руси: “идоша [из контекста следует: представители чюди, словен, мери, веси, кривичей] за море к варягом к руси. Сице бо ся звахутьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие друзии же урмане, анъгляне, друзии гъте, тако и си”; “И рече Олег: “Исшийте парусы паволочиты руси, а словеном кропиньныя”, и бысть тако. И повеси щит свой въ вратех, показуа победу, и поиде от Царяграда. И воспяша русь парусы паволочиты, а словене кропиньны, и раздра а ветр: и реша словени: “Имеемся своим толстинам, не даны суть словенам пре паволочиты””. (Курсив мой. - И.Д.)
Приведенные примеры кажутся достаточно красноречивыми. Летописец не просто различает, но противопоставляет русь славянам, прямо отождествляя ее с варягами. Не менее последовательно различают русь и славян арабоязычные авторы.
Казалось бы, все данные источников сходятся, и можно совершенно обоснованно делать вывод о скандинавском происхождении летописной руси. Однако обращение к иным текстам “Повести временных лет” внезапно вносит неразрешимое противоречие в наметившуюся строгую дизъюнкцию. Вспомним, что сразу за уже приводившимся текстом, в котором русь стоит в одном ряду с “урманами, анъглянами и гътами”, следует: “Реша р_у_с_ь, чюдь, словени и кривичи и вси: “земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да поидете княжит и володети нами” И изъбрашася 3 братья с роды своими, п_о_я_ш_а п_о с_о_б_е в_с_ю р_у_с_ь, и придоша”. (Курсив и разрядка мои. - И.Д.)
В этом тексте русь оказывается совсем в ином логическом ряду - вместе с теми кто призывал варягов: чюдью, словенами, кривичами и весью. Правда, уже в следующей фразе оказывается, что Рюрик, Трувор и Синеус пришли в новгородскую землю, “пояша по собе всю русь”. Это, кстати, точно соответствует утверждению Константина Багрянородного о том, что в полюдье “архонты” выходят из Киева “со всеми росами”. Круг замкнулся: судя по всему русь вновь оказывается пришлой. Хотя в последнем случае речь вряд ли может идти о каком-то этносе.
Тем не менее существуют и другие фрагменты начального русскоязычного летописания, в которых славяне не противопоставляются, а, напротив о_т_о_ж_д_е_с_т_в_л_я_ю_т_с_я с русью.
Вероятно, действительно, вопрос об этимологии слова “Русь” не следует смешивать с проблемой закрепления этого имени за определенной территорией - она должна рассматриваться самостоятельно. Пока же остановимся подробнее на происхождении самого интересующего нас термина.
Итак, мы имеем довольно своеобразную ситуацию, связанную с именами первых “русских” князей - как новгородских, так и киевских. И те, и другие оказываются “не своими”. Это с неизбежностью ставит вопрос:
Почему первые князья Древней Руси были иноземцами? Вопрос этот любопытен, как в частном плане (“неужели мы такие отсталые, что даже сами государства создать не могли?”), так и в общем (“насколько вообще закономерно присутствие иноплеменников в составе ранних государственных структур?”). Стоит, однако, обратиться к истории других народов Европы и Азии, как все встает на свои места. Болгарское царство, Франция, герцогство Нормандия, Бретань, Ломбардия, королевство Англия, Сульджукский султанат - вот далеко не полный перечень государств, чьи названия восходят к этнонимам завоевателей, которые встали во главе их (булгары, франки, норманны, лангобарды, бритты, англы, тюрки-сельджуки). Привлечение материалов, связанных с историей тех или иных стран и народов, ясно показывает: иноземные правители ранних государственных объединений - скорее закономерность, нежели исключение. Во главе подавляющего большинства зарождавшихся военно-политических союзов стояли представители других этносов. Причем зачастую племенное имя “постороннего” правителя становилось названием самого молодого государства. И в этом ряду Древняя Русь не стоит особняком.
Чем, однако, была вызвана такая “любовь” молодых государств к правителям-иностранцам (кстати, пришедшим подчас из стран, не имевших своей государственности)?
Ответ на этот вопрос, судя по всему, кроется в некоторых особенностях социальной психологии. Необходимость призвания иноплеменника в качестве главы государства - насущная необходимость, возникающая, прежде всего, в условиях межплеменного общения, доросшего до осознания общих интересов. При решении сложных вопросов, затрагивавших интересы всего сообщества в целом, “вечевой” порядок был чреват серьезными межплеменными конфликтами. Многое зависело от того, представитель какого племени станет руководить “народным” собранием. При этом, чем больше становилось подобное объединение, чем большее число субъектов оно включало, тем взрывоопаснее была обстановка. В таких ситуациях, видимо, предпочитали обращаться за помощью к иноплеменникам, решения которых в меньшей степени определялись интересами того или другого племени, а следовательно, были в равной степени удобны (или неудобны) всем субъектам такого союза. Приглашенные правители играли роль своеобразного третейского судьи, снимая межэтническую напряженность в новом союзе. Тем самым они как бы защищали членов этого союза от самих себя, не давая им принимать решения, которые могли бы привести к непоправимым - для существования самого сообщества - последствиям.
Роль варягов в образовании государства у восточных славян. В таком контексте проще решается и вопрос о роли “варяжского элемента” в ранней истории Древнерусского государства. Даже те специалисты, которых традиционно причисляют к ярым “норманистам” признают, что “в процессе создания русского государства скандинавы выполнили функцию не основателей или завоевателей, а роль более скромную: одного из исторических факторов”. В то же время В.И Сергеевич высказал и несколько иную точку зрения, согласно которой призвание варяжских конунгов “имело решительные последствия для всей Руссой земли: оно положило начало особой породе людей, которые в силу своего происхождения от призванного князя считались способными к отправлению высшей судебной и правительственной деятельности”.
Чрезвычайно интересен вывод, к которому еще полвека назад пришел В.В. Мавродин. “Анализ скандинавских вещественных памятников, обнаруженных в Восточной Европе и датируемых концом IX-X вв., приводит нас к выводу о том, что характер взаимоотношений норманнов со славянским и финским населением Восточной Европы того времени резко меняется по сравнению с началом и серединой IX в. И дело не только в том, что складывается другой великий торговый путь Восточной Европы, связывающий Север и Юг, Запад и Восток, путь “из варяг в греки”, более поздний в сношениях Западной Европы со странами Востока, нежели Волжский, датируемый серединой или началом второй половины IX в. Меняется сама роль норманнов на Руси. Это уже не разбойники, ищущие славы и добычи, воины-насильники, купцы-грабители. Норманны на Руси конца IX-X вв. выступают в роли купцов, ...так как теперь в Гардарик ездили не грабить, ...а торговать. Торговать фибулами и мечами, в последнем случае в прямом и переносном смысле, когда варяг предлагал в качестве товара свой боевой “франкийский” меч, а в придачу к нему свою воинскую доблесть, свой опыт мирового воина-бродяги, свою ярость берсекера, свою преданность тому, кто больше платит.
В конце IX-X вв. норманны на Руси выступают в качестве “варягов”-купцов, торгующих с Востоком, Западом и Константинополем (Миклагард) и снабжающих товарами иноземного происхождения все страны Востока, Юга и Запада и прежде всего самую Гардарик. Они выступают в роли воинов-наемников - “варягов”... Отдельные скандинавские ярлы оказываются более удачливыми и ухитряются захватить в свои руки власть в некоторых городах Руси, как это произошло с варягами Рогволдом..., осевшим в Полоцке.., а быть может, и в Турове (варяг Туры по преданию), и в Пскове (где сидели, видимо, варяги, так как Ольга, родом псковитянка, носит скандинавское имя Helga), и в других местах. Большая же часть норманнских викингов выступала в роли наемных воинов-дружинников русских племенных князьков или русского кагана, вместе с другими княжескими дружинниками или вместе же с другими княжескими “мужами”, выполняя различные поручения в качестве “гостей”-купцов и “слов” (послов) князя, как это отметили Бертинские анналы.
От былого грабительства варягов на Руси не осталось и следа, хотя они и не раз пытались захватить власть, и, пользуясь силой, утвердить на Руси свою династию, вернее, сделать своих конунгов правителями на Руси.
Но в данном случае речь шла уже не о “насилиях” находников-варягов “из-за моря”, совершающих грабительские налет..., а о попытках их использовать в своих целях нарождающуюся русскую государственность, одним из винтиков которой были они сами, норманнские наемные дружины. Речь шла уже об удачных или неудачных авантюрах инкорпорированных русской государственностью дружинных организаций варягов, находящихся на службе у русских князей и каганов, а не об установлении власти “заморских” варягов, пытающихся стать повелителями славянских и финских земель и превратить их в объект грабежа и эксплуатации.
Варяги еще играли некую, и подчас очень большую, иногда решающую роль, но уже в качестве одного из элементов древнерусского общества. Они были составным, и далеко не главным элементом тех классово-господствующих сил древнерусского общества, которые складывали и создавали русское государство. Они были, так сказать, “одними из”, а не единственными... В этой привычной им, социально родственной, среде норманны охотно и быстро растворялись. Женясь на русских, эти скандинавские воины бесповоротно садились на русскую почву и русифицировались часто уже во втором поколении.
Но пока древнерусская государственность была слаба, пока существовало собственно несколько крупных государственных политических образований, множество слабых племенных княжений и море родов и общин во главе со “старейшинами”, пока не было единой русской державы, до тех пор норманнские искатели славы и наживы на отдельных этапах становились силой, способной навязать древнерусскому обществу свою власть”.
Эти достаточно корректные выводы вызвали в свое время жесткую критику. По словам С.А. Покровского, В.В. Мавродин “после долгих исканий очутился у разбитого корыта норманистской теории”. Этот упрек справедлив постольку, поскольку справедливо “норманизмом” называть любое признание присутствия скандинавских князей, воинов и купцов в Восточной Европе. Однако, как уже указывалось, вопрос о роли “варяжского элемента” в ранней истории Древнерусского государства решался чаще всего в рамках собственно исторической науки. Между тем, практически к такому же, как и В.В. Мавродин, выводу за несколько лет до него пришел фактический глава официальной советской историографии Б.Д. Греков:
“Если быть очень осторожным и не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из известных нам фактов вывод о том, что варяжские викинги, - допустим, даже и призванные на помощь одной из борющихся сторон, - из приглашенных превратились в хозяев и частью истребили местных князей и местную знать, частью слились с местной знатью в один господствующий класс. Но, сколачивание аляповатого по форме и огромного по территории Киевского государства, началось с момента объединения земель вокруг Киева и, в частности, с включения Новгорода под власть князя, сделавшего Киев центром своих владений. Если верить летописной традиции, то именно северные князья заняли Киев, который с этого времени и делается “матерью городов русских”, центром Киевского государства”.
Эта же мысль была дословно повторена в четвертом издании “Киевской Руси” (М.-Л., 1944. С. 258-259). Однако уже в публикации 1979 г. то же место звучит совсем по-другому, а именно: “Если быть очень осторожным и не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из дошедших до нас легендарных преданий гипотетический вывод о том, что варяжские викинги, допустим, были даже призваны на помощь одной из борющихся сторон в качестве вспомогательного отряда. Но ведь это совсем не говорит об образовании ими государства. Варяги, очутившиеся в мощной славянской среде, удивительно быстро ославянились, и русская общественно-политическая жизнь пошла своим чередом без признаков влияний извне.
В истории Руси Рюрик не делает никакой грани. Гранью, и весьма существенной, является объединение Новгорода и Киева, т.е. Славии и Кявии в одно большое государство”.
Как видим, за пять лет в научных представлениях могут произойти очень большие сдвиги, особенно, если для этого появилась подходящая политико-идеологическая основа... Нельзя забывать, что последнее прижизненное издание “Киевской Руси” вышло в самый разгар борьбы с безродным космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Кстати в первом посмертном издании классического труда Б.Д. Грекова (М., 1953 г. С. 445) “призвание варяжских викингов” уже названо “случайным явлением”, а последняя из процитированных выше фраз завершается словами: “без всякого участия варягов”. Естественно, подобные “уточнения” были вызваны вовсе не изменением объема или содержания “известных нам фактов”. Напротив, они им противоречили. Тем не менее именно последние формулировки на несколько десятилетий вперед определили “магистральные пути” изучения “варяжского вопроса” в советской историографии. Завершенную форму “антинорманистские” построения получили в работах Б.А. Рыбакова, который писал:
"Историческая роль варягов на Руси была ничтожна. Появившись как "находники", пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные окраины, но к сердцу Руси смогли пробраться только однажды [захват Киева варяжским конунгом Олегом]. О культурной роли варягов нечего и говорит. Договор [с греками], заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли".
Однако в советской исторической науке была и иная точка зрения. В последние годы она становится все более популярной. Ее развивал в ряде публикаций и выступлений В.Т. Пашуто. Отдавая должное “антинорманизму”, он в то же время отмечал:
“Источники сохранили нам немало свидетельств о выходцах из стран Северной Европы и их деятельности на Руси сперва в качестве враждебных “находников”, а затем как наемников – князей, воинов, купцов, дипломатов, сыгравших в общем положительную роль в строительстве славянской знатью огромного многоязычного Древнерусского государства”
3.ДРЕВНЕРУССКОЕ ГОСУДАРСТВО Историография Древнерусского государства. Быт и верования древних славян. Варяжский (норманнский) вопрос. Объединение славянских племен вокруг Киева. Крещение Руси и упрочение Древнерусского государства. Ярослав Мудрый. Расцвет Киевского государства. Владимир Мономах Историография Древнерусского государства насчитывает более двух столетии. Первые научные изыскания и первые острые дискуссии вокруг летописного известия о призвании варягов, общественного строя и быта древних славян, причин образования и распада Киевского государства возникли еще во второй половине XVIII в. Наиболее последовательно концепция истории Древней Руси была обоснована Н.М. Карамзиным, который рассматривал ее как важнейший этап создания могучей российской государственности. Решающую роль в историческом процессе он придавал субъективному фактору — деятельности князей, их моральным и политическим качествам. Это сразу же вызвало критику либерально настроенных историков, которые в изложении российской истории не отводили существенной роли народу и объективным закономерностям. С.М. Соловьев исходил из теории родового быта, господствовавшего в Древней Руси и определившего уклад жизни простых людей и государственный порядок. Разложение родовых отношений и переход их в государственные являлись, по мнению историка, главной причиной распада Киевского государства, образования, а впоследствии и могущества Московской Руси, где государственные отношения преобладали. Не отвергая полностью концепцию С.М. Соловьева, В.О. Ключевский большое значение придавал экономическому и социальному факторам развития общества. Новый взгляд на историю Древней Руси заключен в работах, появившихся в начале XX в., Н.П. Павлова-Сильванского и А.Е. Преснякова, которые исходили из единства исторического процесса Западной Европы и России и создали теорию российского феодализма. Такой подход позволил более широко рассмотреть общественные процессы в Киевском государстве. Послеоктябрьский период, несмотря на наличие идеологических канонов, характерен дальнейшим углубленным изучением древнерусской истории. Главными объектами исследования становятся крестьянство (Б.О. Греков), ремесло и языческая культура (Б.А. Рыбаков), право и социальные отношения (С.В. Юшков), быт и нравы древнерусского общества (Б.А. Романов). Новую страницу в истории Древнего Новгорода открыли археологические изыскания и труды А.В. Арциховского и В.Л. Янина. Из последних исследований необходимо отметить работы П.А. Новосельцева, И.Я. Фроянова, поставивших ряд новых и дискуссионных вопросов о социальном и политическом строе Киевской Руси. В последние годы стали доступны труды церковных историков, посвященные принятию христианства и роли Церкви в Древней Руси. Значительный научный интерес представляют соответствующие разделы вышедшей за рубежом и недавно изданной в Москве двухтомной «Истории русской церкви» А.В. Карташова, а также опубликованные в журнале «Вопросы истории» статьи протоиерея В. Цыпина, иеромонахов Никона, Иоанна (Экономцева).
«Откуда есть пошла русская земля» — так озаглавил древнейший летописец свое творение. История Древней Руси — история первого государственного образования нынешних русских, украинцев, белорусов. Стремление дореволюционных и некоторых современных украинских историков рассматривать Киевскую Русь как древнейшее государственное образование только украинского народа достаточно спорно. Нужно отдать должное научному вкладу талантливого украинского историка М.С. Грушевского в изучение истории Древней Руси, но в то же время нельзя принять как безусловную его концепцию об обособленности истории украинского народа, начиная с древнейших времен. В своем десятитомном труде «История Украины-Руси» М.С. Грушевский стремится доказать, что термин «Русь» относится к Украине, а не к Московскому государству. Московские государи, по мнению автора, присвоили этот термин для оправдания своей экспансии, захвата украинских и белорусских земель.
Схема, принятая классической российской историографией, начинающей историю России с образования Древнерусского государства и древнерусской народности, исторически оправданна и научно обоснованна. Древняя Русь была прародиной тесно связанных между собой общностью происхождения и общностью первоначальной исторической судьбы братских славянских народов — русских, украинцев, белорусов. Историческое предание, зафиксированное в летописи, застает славянские племена на Восточно-европейской равнине, куда они переселились в VII—VIII вв. Восточные славяне заняли громадную территорию от Карпатских гор до берегов Балтики, от Западной Двины до верховьев Волги и Оки. Исторический ландшафт этой территории — огромные лесные массивы, широкая раздольная степь, пересекаемые крупными речными системами Днепра, Волги, Западной Двины, Днестра, Западного и Южного Буга. В отличие от Западной Европы здесь не было горных систем, разъединяющих народы. Главным местом обитания древних славян был лес. Лес спасал их от степных кочевников, давал пищу, одежду и обувь, жилище и топливо. Подсечное лесное земледелие, охота, звероловство, бортничество, лесные промыслы с древнейших времен являлись основными занятиями славянских племен. Но лес таил в себе и много опасностей. Он пугал человека своими таинственными шумами, которые наводили на мысль о существовании невидимых злых духов. Лесное земледелие при суровом климате требовало тяжелого, напряженного труда. Вырубленная лесная чаща зарастала снова, и людям приходилось постоянно передвигаться на новые участки.
Другой стихией древнерусского человека были реки с их обильными рыбными запасами. Реки являлись главными средствами сообщения — летом на ладьях, зимой на санях. По течению рек шли славянская колонизация, освоение новых территорий. По рекам проходили торговые пути, связывающие славян с другими народами. Главный из них — «путь из варяг в греки». По рекам и озерам, а затем волоком добирались ладьи с товарами из Балтики до верховьев Днепра, по Днепру, преодолевая пороги, до Черного моря и Византии. На этом пути возникли первые города — Новгород, Смоленск, Киев. Другой путь — по Оке и Волге к Каспийскому морю, к государству болгар (нынешние Татария и Чувашия). Третий путь — от среднего течения Днепра к Дону и Северному Донцу, в Каспийское и Азовское моря. Недаром русский человек любил свою реку, как говорил В.О. Ключевский, «души в ней не чаял». По системе рек можно определить место обитания отдельных славянских племен. Главной водной артерией был Днепр. На правом берегу среднего течения Днепра и его правых притоках располагались поляне, древляне, дреговичи. Северянеирадимичизаняли левые притоки Днепра. В верховьях Днепра, Волги, Западной Двины жило большое славянское племя —кривичи.На Днестре, Южном Буге, ближе к Карпатским горам несколько обособленно жиливолыняне, бужанеи другие немногочисленные племена. К востоку от Днепра, к югу от Оки и Верхней Волги тянулись бескрайние, широкие, раздольные степи. Из глубин Азии, с Северного Кавказа проникали в южнорусские степи воинственные кочевые и полукочевые народы, представлявшие постоянную угрозу. В IV—V вв. это были гунны,в конце VII в. появилисьавары,затем исчезнувшие, по мнению летописца, неизвестно куда («погибоша аки обре»). В конце VII в. на Нижней Волге и в донских степях обосновалисьхазары,основавшие здесь сильное государство со столицей Итиль. Хазары вели обширную торговлю. В период расцвета Хазарского государства (каганата) их влияние распространилось на Северный Кавказ. Некоторые славянские племена платили дань правителям Хазарии, устанавливали с ними торговые связи, а порой вели вооруженную борьбу. В конце IX в. в Северном Причерноморье, в приазовских степях появилось тюркское кочевое племя — печенеги, постоянно беспокоившие своими набегами славянское население. Во второй половине XI в. их сменили половцы. В XIII в. русские земли постигло страшное бедствие — татаро-монгольское нашествие. Выводы: Еще один аспект темы – национальный. Никогда не стоит забывать, что древнерусское государство с самого своего начала было многонациональным, о чем свидетельствует и текст ПВЛ и другие источники.
Литература.
Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии / Е.А.Мельникова, В.Я. Петрухин // Вопросы истории. 1995. №2. С.44– 57.
Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. - М., 1951.
Новосельцев А. П. Образование Древнерусского государства и его первый правитель / А.П. Новосильцев // Вопросы истории.1991. № 2—3.
Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968.
Петшич С.Л. Русская историография XVIII в. / С.Л. Петшич. -Л., 1961.
Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX – XI веков. Смоленск-М. 1995.
Плетнева С. А. Каган и князь. // Родина. - N 3-4. - 1997.
Рыбаков Б.А. Первые века русской истории / Б. А. Рыбаков. - М.,1964.
Рыбаков Б.А. Спорные вопросы образования Древнерусского государства / Б. А. Рыбаков // ВИ, 1960, № 9
Свердлов М.Б. Общественный строй древней Руси в русской исторической науке 18 - 20 веков. СПб. 1 996.
Фроянов И.Я. Киевская Русь: очерки отечественной историографии // И.Я. Фроянов. - Л., 1990.