Классный час Святые заступники Руси. Дмитрий Донской и Евдокия Московская

Открытый урок истории
«Святые заступники Руси.
Дмитрий Донской и
Евдокия Московская»
Г.И. Борадачева
2016 год
Дмитрий I Иванович (1350— 1389) – русский полководец, великий князь Московский и Владимирский. Объединял русские земли вокруг Москвы. Противостоял Золотой Орде. За победу над татарами в Куликовской битве на реке Дон был назван Донским. Причислен к лику святых.
Имя княгини Евдокии Московской почти забыто. Эпоха любимой жены и сподвижницы героя Куликовской битвы интересна и удивительна прежде всего тем, что тогда на московском престоле власть правила рука об руку с любовью и мудростью. Пожалуй, Евдокия — самая счастливая кремлевская жена.
Итак, Дмитрий Иванович.
За сухой строчкой «воспитание получал под строгим присмотром отца», на самом деле, скрывается совсем небольшой отрезок времени как раз в том возрасте, когда обычные мальчишки играют в игрушки и бегают по двору со своими сверстниками… Когда маленькому Дмитрию не было еще трех лет, отец его Иван Красный (названный так то ли из-за своей красоты, то ли из-за рождения, пришедшегося на Красную горку), остался единственным представителем династии московских князей. Семья из Звенигорода переехала в Москву, а мальчик стал наследником великокняжеского престола.
С трех-четырех лет он уже постигал боевые искусства, а также науку мудрого правления. Умирая от чумы, отец завещал опекать сына, ставшего полноправным главой Московского княжества, митрополиту Алексию.
Ивану Красному на момент смерти было 33 года, а его старшему сыну Дмитрию, детство которого окончательно и бесповоротно завершилось в этот день, было 9 лет. Ярлык на княжение золотоордынский хан передал малолетнему князю. Во Владимире Димитрий прошел через древний обряд вокняжения. Князю-отроку предстояло постигнуть науку московской политики, заключавшейся в сочетании силы и милосердия. Под руководством митрополита Алексия князь постепенно приобретал ту особую мудрость государственного правителя, которую современники связывали с его личностью.
Важным шагом в возвышении Москвы стало укрепление союза с Суздалем, завершившимся в 1366 г. браком великого князя Димитрия и суздальской княжны Евдокии Дмитриевны.
Надо понимать, что представитель великокняжеского рода не мог жениться просто на понравившейся женщине. Во-первых, она должна была быть равной ему по положению, а во-вторых, женитьба – это во многом способ решить ряд политических вопросов. Выбрать в жены дочь суздальского князя Евдокию рекомендовал Дмитрию преподобный Сергий Радонежский, игумен Троицкого монастыря. Суздаль не был опасен Москве, но это было выгодное укрепление Московского княжества с нижегородской стороны.
Князь не видел своей невесты до венчания и, надо думать, 16-летний юноша переживал: впереди вся жизнь вместе, придется ли ему по нраву молодая жена?..
13-летняя Евдокия мужу своему полюбилась. Как и он ей. Князь, «с Богом все творящий и за Него борющийся», наверняка, не только в своей государственной деятельности, но и в доме предпочитал конфликту договоренности. Миролюбие он унаследовал от отца, прозванного за дипломатичный подход «Кротким», тому же учили Дмитрия наставники – митрополит Московский Алексий и игумен Сергий Радонежский.
В детстве дочь суздальского князя Димитрия Константиновича никогда не называли уменьшительным именем, только — Евдокия. Видимо, было в ней что-то такое, что требовало соответствующего созвучия.
13-летняя Евдокия была худенькой, бледной девочкой с точёными красивыми чертами. Воспитанная в строгости, она со страхом взирала на широкоплечего темноволосого юношу с пламенными очами. Дмитрий был всего на три года старше нее, а выглядел взрослым, уверенным в себе мужчиной. Евдокия уже знала, что он должен стать ее мужем. Но не знала, что он объединит раздробленную Русь против Орды.
Своего будущего мужа — молодого московского княжича Димитрия — она увидела из окна своего дома, когда тот приехал к ее отцу решать вопрос, кто будет князем Владимирским. Увидела и как будто узнала — Он. И попросила у своей любимой иконы Богородицы Владимирской — "дай мне Димитрия в мужья".
Брачное торжество состоялось 18 января 1366 г. в Коломне со всем великолепием и пышными обрядами того времени. Как писал Карамзин, "сию свадьбу праздновали со всеми пышными обрядами тогдашнего времени в Коломне" Свадьба была в Коломне потому, что Москва после ужасного пожара 1365 г. не успела отстроиться. Пожар этот получил название Великого Всесвятского. Он за два часа истребил весь город и предместья. После свадьбы в Коломне молодой муж привез ее на пепелище — деревянный Кремль сгорел в очередном пожаре. Но уже вовсю шло новое строительство — на этот раз из известняка. Новый Кремль будет белокаменным.
С первых дней замужества молодая княгиня московская Евдокия постоянно оправдывала оказанные ей честь и внимание. Целомудрие, горячая любовь к мужу, глубочайшая скромность поведения перед обществом и деятельное благочестие - все эти качества проявила Великая княгиня, и они вполне отвечали высокой духовности её мужа. Главными у Дмитрия были мирные качества набожность и семейные добродетели, которые он унаследовал от отца.
«Земля Русская рада была этому браку», – говорит древний повествователь. И было чему радоваться. Союз дочери князя Димитрия Суздальского с князем Димитрием Иоанновичем служил залогом прекращения многолетней кровопролитной борьбы между двумя княжествами. Молодой князь, вступив в брак, радовал всех: «Будучи еще молод, – говорит тот же повествователь, – он прилежал к делам духовным, не любил пустых разговоров, с благоговением слушал Священное Писание, заботлив был о храмах Божиих, мужественно стоял на страже за землю Русскую, злобою был дитя, а умом полный муж».
Счастлива была княжна, найдя себе такого супруга. И жизнью своей показала, что она была достойна его. Она была супругой нежной, кроткой, набожной.
Но не стоит думать, что ее волновали одни лишь материнские хлопоты. Еще до замужества в отцовской библиотеке юная княжна читала Гомера, Вергилия, Платона, Аристотеля. Ее особый интерес также вызывали труды врачей — Галена и Гиппократа. Всю свою жизнь княгиня будет заниматься целительством. Особенно прославится помощью слепым людям — говорят, ее прикосновение возвращало им зрение. Неслучайно до революции иконки с образом святой княгини были почти в каждой московской семье. «Оба супруга, – продолжает повествователь, – жили в браке чисто, не предаваясь стремлениям чувственности, и внимательны были к своему спасению». Было кому поддерживать такие расположения ума и души молодых супругов. Святитель Алексий был их духовным отцом и хранителем во всем.
В царствование Дмитрия Донского княжества Суздальское, Ярославское, Нижне-Новгородское сплотились вокруг Владимира и Москвы. Но с четырёх сторон наседали на Русь Литва, Тверской князь, Орда и князь Рязанский. Не суждено было Евдокии наслаждаться безмятежным счастьем. В год бракосочетания ужасная моровая язва поразила южную Россию, а потом и Москву - страшному опустошению подверг Русь Ольгерд Литовский. Евдокия с семейством пережила осаду Кремля. Жена Дмитрия заперлась с детьми в новом каменном Кремле, который Дмитрий отстроил после Всесвятского пожара 1365 г. Кремль Ольгерд не взял.
Необходимость защищать трудно складывающееся государство уводила князя Димитрия в постоянные походы. Москва, семья, Кремль оставались заботам Евдокии. Семья, между тем, становилась все больше — за годы жизни с князем Евдокия родила ему 12 детей.
Дмитрий между тем, был силен и крепок. Всю жизнь ему приходилось воевать – то с Литвой, то с Ордой… Множество раз приходилось ему вступать в кровавые схватки. Казалось бы, все это должно было наложить отпечаток на его характер, сделать князя суровым и жестким. Но с мужественностью его прекрасно сочеталась заботливая нежность по отношению к близким. Практически ни одного значительного государственного решения великий князь Димитрий не принимал без благословения Церкви. Три выдающиеся личности, облеченные духовным саном, оказались ключевыми на его жизненном пути: это святитель Алексий, преподобный Сергий и Феодор, игумен Симонова монастыря, впоследствии архиепископ Ростовский. Каждый из них имел особенное влияние на великого князя.
Великий князь Димитрий Иоаннович был выдающийся политик, государственный деятель и воин. Его правление отмечено решительными сдвигами именно в политической сфере жизни страны. Но начинал свою общегосударственную деятельность по возвышению Москвы великий князь с устроения собственного дома. В основе жизненного уклада великокняжеского дома находился истинный христианский брак. Семейная жизнь великокняжеской четы, как уже было сказано, проходила под духовным руководством святителя Алексия. Оказывал свое влияние на семью и преподобный Сергий: из двенадцати детей Димитрия Иоанновича и Евдокии Димитриевны двое старших сыновей были крещены Троицким игуменом. Сама великая княгиня, словно преданный ученик, впитывала все слова и советы преподобного Сергия и вела подвижническую семейную жизнь. Она рожала и воспитывала детей в страхе Божием.
Разбои ордынцев прекратились и наступила тишина на русской земле во время княжения Ивана Калиты - деда Дмитрия Донского. Люди начали отвыкать от леденящего страха ордынского, началось нравственное и политическое возрождение русского народа. Созревало сознание необходимости полного освобождения от татарского ига, но настал ли этот час? Московский князь Дмитрий долго обсуждал с митрополитом Алексеем и боярами как строить отношения с Ордой. Надо было выбирать: или открыто выступать против татар, или прибегнуть к прежнему средству - покорностью и унижением добиваться милости ханов. Выбрали очень мудрую политику, решили действовать хитростью, лестью, завоевывать расположение хана дарами и покорностью. В начале 70-х годов успех отваги и смелости был ещё сомнительным. Народ взволновался и ужаснулся, когда узнал, что молодой государь, Дмитрию тогда было около 20 лет, должен подвергнуться опасности быть убитым в Орде. Карамзин писал о предстоящем посещении Орды князем: "Никто не мог без умиления видеть, сколь Дмитрий предпочитает безопасность народную своей собственной, и любовь общая к нему удвоилась в сердцах благодарных".
Нет сомнения, что душевное состояние Евдокии, провожавшей горячо любимого мужа, было столь же тягостным, как и у всех людей, а страдания ещё глубже и отчаянее. Митрополит Алексей, княгиня Евдокия и народ провожали Дмитрия до берегов Оки и там долго молились Господу Богу. Митрополит дал наказ боярам, сопровождавшим князя в Орду, оберегать его драгоценную жизнь, разделить с ним любую опасность. С душевным трепетом ждала Евдокия, как и вся Москва, вестей из Орды. Волнения за судьбу пошедших в Орду, были особенно тяжкими потому, что в природе появилось недоброе предзнаменование: на солнце были видны черные пятна, в стране стояла злая засуха, по земле стлались туманы столь густые, что в двух саженях нельзя было разглядеть лица. Птицы не могли летать, а ходили по земле стаями. Скот умирал. Цены на хлеб были недоступны для простого народа. Ни хан, ни темник Мамай, ни вельможи ордынские не распознали истинных дум Дмитрия и встретили князя ласково. Он был опять пожалован великим княжением Владимирским и отпущен с большой честью, согласившись брать дань гораздо меньше прежней. В Орде Дмитрий сделал доброе дело для своего врага князя Михаила Тверского. Он выкупил из ордынского плена сына Михаила, малолетнего князя Ивана Михайловича за 10000 руб. В исходе осени 1371 года Евдокия с великой радостью встречала Дмитрия из Орды. Для Евдокии наступило на несколько лет спокойное время семейного счастья. Своими качествами - добротой и терпением - княгиня Евдокия приобрела глубокое уважение лучших людей своего времени – Митрополита Алексея и особенно преподобного Сергия Радонежского. Когда у неё родился в 1373 году сын Юрий, Сергий Радонежский пришел пешком в Переяславль, где находилась княжеская семья, чтобы быть восприемником от купели новорожденного сына Евдокии. Этот день Евдокия считала одним из счастливейших в своей жизни. Рядом были и муж великий князь Дмитрий, и отец князь Дмитрий Константинович Суздальский, и мать княгиня Анна, и родные братья князья Василий Дмитриевич и Семён Дмитриевич (ещё не в соре, ещё живые). Сергий Радонежский самолично крестил её сына и возложил его на её руки. Быть может в память об этом событии, княгиня Евдокия построила в Переяславле церковь во имя Иоанна Предтечи и основала при ней иноческую обитель.
Приближался грозный 1380 год. Узнав о приготовлениях Мамая, великий князь Димитрий Иоаннович начал собирать силы для отпора: он понимал, что Русской земле угрожает повторение страшных нашествий татар 1237-1240 гг.
Наступил решающий момент его жизни; все предшествующее было лишь подготовкой к сентябрю 1380 г. Личность великого князя была готова к осуществлению задачи, возложенной на него Промыслом Божием. Тридцать лет князя окружали великие святые его времени, и он постоянно ощущал их влияние. В этой благотворной атмосфере его дух приобрел крепость и свободу. Он привык действовать в уповании на единого Бога, и теперь, имея Бога своим помощником, великий князь оказался духовно подготовленным выступить против Орды. Под влиянием Церкви в его душе сформировалась и укрепилась идея единой Русской земли.
На все свои деяния великий князь стремился получить благословение Церкви. В ответственный момент своей жизни князь хотел иметь реальную духовную поддержку. Именно за ней он обратился к великому молитвеннику, прославившемуся чудесами и почитаемому при жизни святым – к преподобному Сергию. На второй день Успения, когда в окрестностях Москвы уже собирались войска, приходящие на ее зов из разных концов Русской земли, великий князь отправился со свитой в Троицкий монастырь.
После литургии состоялась беседа Преподобного с Димитрием Иоанновичем. Святой Сергий сразу же благословил его идти на битву, уповая на Бога. Он предсказал ему победу, говорил о венцах, уготованных многим православным воинам в предстоящей битве, самого же великого князя смертная участь в ней должна была миновать. Димитрий Иоаннович попросил преподобного Сергия отпустить на битву двух монахов Троицкого монастыря Александра Пересвета и Андрея Ослябю, бывших брянских бояр-воевод, опытных воинов, отличавшихся высоким воинским искусство. Однако князь возлагал на них не военную, а духовную миссию. В их лице на бой с татарами незримо отправлялся как бы сам преподобный Сергий. Уже одним своим присутствием они символизировали всему народу не только духовную поддержку Церкви, но и духовные смыслы предстоящий битвы как священной войны за освобождение Руси от иноземного порабощения и защиты православной веры. Получив вместе с благословением Преподобного прилив духовных сил, Димитрий Иоаннович со своими воинами возвратился в Москву.
 При строгом взгляде на свои христианские обязанности жены и матери, княгиня Евдокия редко являлась в обществе. Нужно было что-то чрезвычайное, чтоб заставить её выйти из семейного и дружеского круга и явиться на народе. Таким событием стали проводы супруга князя Дмитрия на великую и решительную битву с Ордой в 1380 году. Отправляясь на битву с полчищами Мамая на Куликово поле, великий князь Дмитрий Иванович в последний раз обходил соборные московские храмы.
На площади перед Архангельским собором его ожидала группа женщин: великая княгиня Евдокия, Княгиня Елена Серпуховская - жена князя Владимира Андреевича, жёны московских бояр, они вышли "отдать своему государю конечное целование". Когда Дмитрий вышел из Архангельского собора и пошел к Евдокии, от слёз и волнения она не могла произнести ни слова. Дмитрий сам едва ни зарыдал. Собрав всю силу духа, он проговорил слова псалма: "По аще Господь по нас, кто на нас?" - и вскочил на коня. За все время его отсутствия не было и дня, чтобы Евдокия не молилась о спасении своего мужа.
Как раз перед выступлением великого князя произошло чудесное событие, которое было воспринято как Божественное знамение: во Владимире были открыты мощи благоверного князя Александра Невского, прадеда Димитрия Иоанновича. Инок-пономарь той церкви, где находилась гробница князя, спавший ночью на паперти, внезапно увидел, как свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись, и к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря. Обратившись к лежащему князю, они воззвали к нему, понуждая встать и выйти на помощь правнуку, идущему на бой с иноплеменниками. Князь встал и вместе со старцами сделался невидимым. Наутро гроб выкопали, где и были обнаружены нетленные мощи. Видимо, об этом событии Димитрий Иоаннович узнал еще до битвы: оно было достоверным свидетельством незримой помощи ему со стороны его великого предка.
Сбор войска был назначен в Коломне. На призыв Димитрия Иоанновича откликнулись практически все княжества Русской земли за исключением Рязанского, Нижегородского и Тверского. 20 августа, после молебна в Кремле, войско великого князя вышло из трех кремлевских ворот: возле каждых стояли священники, которые благословляли ратников и кропили их освященной водой. Полки двинулись к Коломне. По пути, проходящему через село Брашево, великий князь положил начало новому монастырю. Произошло это так. Проезжая по лесу, князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это явление как благоприятный знак, он воскликнул: «Сие место угреша мя!». Князь пообещал в случае победы основать на этом месте обитель – Николо-Угрешский монастырь. Построенный после Куликовской битвы, он имел столь редкий по тем временам белокаменный храм.
Через Дон русские войска перешли 7 сентября – накануне праздника Рождества Богородицы. Летописец вкладывает в уста великого князя вдохновенную речь, произнесенную в тот день: в ней – глубоко религиозное переживание предстоящей битвы, смирение возвышенной православной души. «Пришло, братья, время брани нашей, и настал праздник Царицы Марии, Матери Божьей и всех небесных Чинов, Госпожи всей вселенной и святого Ее Рождества. Если останемся живы – ради Господа, если умрем за мир сей – ради Господа».Наутро в день битвы благоверный князь Димитрий вновь обратился к воинам со словом: «Отцы и братья мои, сражайтесь ради Господа, ради святых, ради церквей и веры христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная. Ни о чем земном, братья, не помышляйте. Если не отступим, тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших». Летописцы пишут, что у князя на шее был мощевик, в котором находилась частица живоносного Древа Господня.
Перед битвой в русский стан из Троицкого монастыря была доставлена грамота с благословением преподобного Сергия: великий святой молитвенно поддерживал русское воинство. Послание было зачитано перед войсками. «Сам же Преподобный, – как повествует его жизнеописатель, – в духе видел весь ход битвы – вплоть до ее исхода, до имен погибших воинов, за которых им же самим были отслужены панихиды». Победа на Куликовом поле была совместной победой объединенных сил Русской земли и Церкви, которая подготовила, вдохновила и поддержала стремление русских воинов дать отпор полчищам татар.
Это единство было явлено и в исключительно важном действии: посланник Церкви и лично преподобного Сергия, монах Александр Пересвет начал Куликовскую битву и стал первой ее жертвой. Он принял вызов татарского богатыря на бой. Простившись с ближними и призвав себе на помощь молитвы Преподобного, с копьем наперевес он ринулся на врага. Столкнувшись друг с другом с неимоверной силой, оба воина погибли в смертельной схватке.
Начало битвы предварялось молитвой великого князя перед образом Нерукотворного Спаса, вышитым на стяге. С именем Пресвятой Троицы и Божьей Матери на устах, с надеждой на заступничество преподобного Сергия воины начали бой. Битва была многочасовой, яростной, кровопролитной для обеих сторон. «И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, – повествует летописец. – От сотворения мира не было такой битвы у русских князей, как при этом великом князе всея Руси». Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней: многие задыхались от страшной тесноты и духоты. «Куликово поле как бы не вмещало борющихся ратей, земля прогибалась под их тяжестью», – пишет один из древних авторов.
Древние источники говорят о знаменательном поступке князя: подозвав к себе перед битвой боярина Михаила Бренка, он снял с себя великокняжеские доспехи и возложил на него, сам же облачился в одежду простого ратника. Это было его ответом на просьбы приближенных отойти в тыловую часть войска, чтобы оттуда, с безопасного расстояния, наблюдать сражение. Самым горячим стремлением великого князя было желание принять участие в битве: им руководила готовность сразиться за веру и пострадать за Христа. Он пренебрег своим привилегированным положением и в порыве слиться со своим войском явил свое великое смирение. Свидетели видели его, переносящегося на коне от полка к полку, смело бьющимся с татарами, выдерживающим порой атаку сразу нескольких противников.
Особо чутким в эти часы открывалась духовная сущность происходящего. Видели Ангелов, помогающих христианам, во главе «трисолнечного» полка стоял Архистратиг Михаил; по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними – святые воины Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, Борис и Глеб. Со стороны духовного воинства на татар летели тучи огненных стрел. Видели также, как над русским войском явилось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов.
Первая половина сражения проходила под знаком превосходства татар. Но исход битвы был решен вступлением в бой запасного полка, находящегося в засаде. Свежая конница врезалась в татарское войско – и Мамай со своими полками позорно бежал, бросив обозы. Долго еще продолжалась погоня за ними...
Святой Сергий Радонежский предсказал Дмитрию "кровопролитие ужасное, но победу... смерть многих героев православных, но спасение великого князя". И действительно, князя нашли после битвы в беспамятстве, но живого.
Вернувшись на Куликово поле, принялись искать князя. Он был найден неподалеку, в роще, лежащим без сознания. Бог хранил князя: несмотря на многочисленные удары, полученные от врагов, он остался невредимым и не имел смертельных ранений. Услышав голоса, он пришел в себя; известие же о победе окончательно вернуло ему силы. Только на четвертый день к супруге своей Евдокии и митрополиту Куприяну прислал великий князь Дмитрий Иванович гонца с вестью о том, что он жив и что в день Рождества Богородицы 8 сентября одержана над врагом победа и враг разбит.
Князь Димитрий одержал крупную победу над татарами. С этого времени уже не Россия опасалась орды, а Орда стала бояться России. Димитрий благодарил Господа. Однако выигрыш Куликовской битвы достался русским дорогой ценой: погибла едва ли не большая часть войска, правда, при еще более значительных потерях татар. «Была радость на Руси, – говорит летопись, – но была и жалость: оскудела земля воеводами и войнами». Многие ратники были похоронены тут же, на поле Куликовом. Тотчас же силами живых была построена кладбищенская церковь, которую посвятили Рождеству Богородицы. За победу на Куликовом поле князь Димитрий стал именоваться в народе Донским.
Вернувшись в Москву, великий князь немедленно отправился к преподобному Сергию. В Троицком монастыре по погибшим воинам служились многочисленные панихиды. Был учрежден особый день их ежегодного поминовения, названный Дмитриевской субботой. Позже он стал днем общего поминания усопших предков, родительским днем. Так в церковной памяти была увековечена Куликовская битва.
Последние годы жизни великого князя Димитрия Иоанновича были, вероятно, самыми трудными для него: после Куликовской битвы его ждали многие тяжелые испытания. Осенью 1380 г., как свидетельствуют летописи, Димитрия Иоанновича впервые посетили тяжелые болезни: сказалось нечеловеческое напряжение великой битвы. В изнеможении была и вся Русская земля; это проявилось при новых испытаниях, посетивших ее. 
После Куликовской битвы именно Евдокия организовала в Москве общегородской госпиталь, куда свозили раненых. Говорят, проводила там дни и ночи, многих вылечила. Не только своим целительским даром, но и особым талантом создавать атмосферу бодрости и воли к жизни. А во время битвы раненому князю, упавшему с коня и едва не затоптанному своими же в пылу боя, было видение его жены. Как будто именно с ее помощью он сумел доползти до ближайшего перелеска, где и нашел его обрадованный двоюродный брат Владимир Андреевич.
Правда, вылечить до конца его рану даже Евдокии было не под силу. Но на все, как говорится, Божья воля. После Куликовской битвы венценосным супругам было отпущено еще девять лет совместной жизни.
В 34 года княгиня Евдокия вновь ждала ребёнка. Родила девочку и назвала в честь своей матери Анной. Все московские люди радовались материнскому счастью своей княгини. Но радость эта была лишь кратким мигом перед новыми бедами. Надвигался 1389 год смерти Дмитрия Донского. Великая княгиня Евдокия была вновь в положении, ждала своего последнего ребёнка, и ей поэтому не говорили о тяжёлой болезни мужа. Но вот родился княжич Константин и на другой день, ещё очень слабая, она вошла в спальню мужа и была поражена горем - Дмитрий лежал в тяжелом недуге, окружённом сыновьями и боярами. Дмитрий, увидев, что пришла Евдокия, которую он очень любил и глубоко уважал, начал говорить своё "последнее слово". Евдокию назвал дорогой женой и наследницей богатств. В своём духовном завещании Дмитрий Донской отвел жене своей - Евдокии важную роль: он выделил великой княгине по несколько волостей из уделов каждого сына. Предоставил великой княгине Евдокии неограниченную власть в перераспределении волостей между сыновьями. Если один из сыновей умрёт, то распорядится уделом должна была сама Евдокия. Кроме земель завещал Дмитрий жене и промыслы и большую часть московских доходов. Сделав увещания наставления сыновьям, велел приблизиться боярам: - "служите моей супруге и детям" - попросил умирающий князь. Дмитрий Донской представил боярам и всем присутствовавшим своего 17-ти летнего сына Василия как будущего государя. Так он первый из князей не спросил на то согласия Орды. Он обнял Евдокию и сказал: "Бог мира да будет с вами!". Сложил руки на груди и скончался. По сказанию летописцев, нельзя представить более глубокой душевной скорби: плачь, долгие стенания и вопль не умолкали во дворце, на улицах и площадях. Великий князь Дмитрий был любим не только женой, но и народом за великодушие, за заботу о славе Отечества, за справедливость и добросердечие. Плач Евдокии записан летописцами и стал древнерусским литературным памятником. Она причитала:
Едва преставился Димитрий-князь.Его жена, княгиня Евдокия,Над ним плакучей ивушкой склонясь,Возговорила причеты такие:
«О, горе мне! Души моя во тьме.Куда ты, свет очей моих, сокрылся?Пошто ни слова доброго ко мнеНе молвишь днесь? Пошто так осердился?
Пошто, моя вечерняя звезда,Грядешь на запад, в сторону чужую?Пошто, мой ясный месяц, навсегдаУкутываешь лик во тьму ночную?
Ужели ты, мой виноградный сад.Цвести и зреть уж никогда не станешь?Не утолишь вовек душевный гладИ сладким плодом сердце не одаришь?
Великий князь! Гроза чужих сторон!Победами украсивший державу!Пошто же ныне, смертью побежден,Не смеешь с ней поратовать на славу?
Восстань, как прежде, в силе и в чести!Пускай печаль родной Руси не сгложет!Края своей Отчизны поблюстиНикто, как, ты, воистину не сможет.
Еще от нас и юность не ушла,Еще седая старость не настигла,Пошто же смерть, безжалостна и зла,Меж нами тьму кромешную воздвигла?
Пошто не в царском бархате усоп?Пошто сей ризы жалостной не съемлешь?Пошто свой тесный, неприютный гробЗа красный терем княжеский приемлешь?
Легко ли сердцу слышать скорбну речь?За все утехи – видеть слезны реки?Мне краше было б первой в землю лечь,Дабы сей кары не познать вовеки.
Ужели никакие словесаК тебе, мой князь, не дотекут отныне?Ужели ни мольба и ни слезаТебя не смилостивят, господине?
Земные звери к норам держат путь,Летят ко гнездам птиц небесных стаи. –Ужели, княже, хоть когда-нибудьК родному дому не придешь из дали?
Всем вдовьим бедам я теперь родня.Мои подружки глаз своих не прячьте.Утешьте, вдовы старые, меня,А молодые в лад со мной поплачьте…» (Видеоролик о Дмитрии Донском)
После смерти Дмитрия Донского в 1389 году Евдокия проживет еще 18 лет. Что удивительно — почти до смерти сохранит и моложавый облик, и красоту, и здоровье. "Кто исцеляет, сам болеть не должен", — говорила княгиня. Ни один мужчина не занял ни в ее сердце, ни рядом места покойного супруга.
Своим долгом христианки она считала заботу о благополучии детей, урегулирование семейных отношений, в том числе правовых, имущественных и финансовых отношений. Имея огромные богатства, Евдокия употребляла их не на себя, а на дело благочестия и благотворительность. Она выполнила обет, данный в день возвращения Дмитрия с Куликовской битвы: началось возведение храма Рождества Богородицы, и она сама руководила строительством.
Но были и тяжелые горестные дни у вдовы Евдокии. Придворные, пришедшие из Литвы - родственники молодой княгини Софьи Витовтовны пускали о Евдокии "небыльные слова", позорящие её слухи. Евдокия знала об этих небылицах, но молча переносила обиды, вменяя себе это терпение в христианский долг. Княгиня-вдова непрестанно постилась, умышленно истощая плоть. А на торжественные приёмы одевала по несколько пышных одежд, чтобы не видно было подвижнического изнурения. Тогда слухи при дворе усилились и стали известны сыновьям. А один из них - Юрий был даже склонен поверить наветам, Евдокия решила действовать и защитить себя. Ведь пренебречь слухами означало потерять сыновей, утратить их почтение и уважение. Тяжесть ситуации для неё состояла в том, что оправдываться было не только унизительно, но и значило нарушение тайны благочестия и смирения. Ради нравственного урока детям княгиня отбросила сомнения. Она тайно призвала к себе сыновей и объявила, что ради высшей справедливости намерена открыть тайну своей жизни. При этих словах она распахнула одежды и обнажила грудь и живот. Ужас объял сыновей - они увидели изнурённое, как бы высохшее тело матери, кости обтянутые кожей. Особенно это поразило легковерного Юрия Дмитриевича. Княгиня Евдокия взяла с детей слово держать это свидание в тайне. Но главный наказ матери был в том, чтобы сыновья были осмотрительнее в разговорах о других людях. А ещё она взяла с них слово, что никогда не будут мстить никому из распространителей ложных слухов об их матери. Так назидательно для молодых сыновей Евдокия защитила своё достоинство.
Дети выросли и могли уже оставаться без её опеки. Теперь ничто не привязывало благочестивую княгиню к мирской жизни. Семнадцать лет своего вдовства, ради благополучия детей терпела Евдокия великокняжеский двор, полный происков и сплетен. Душа её давно жаждала свободы и мира иноческой жизни. И теперь эта высокая духом женщина могла отойти от мирской суеты, подумать о своей душе, тем более что ей уже была возвещена близкая кончина её земной жизни.
Болезнь и предвозвещенная близость смерти побудила Евдокию уйти в монастырь. Шествие княгини в монастырь из царских палат стало великим событием. Спокойным шагом княгиня шествовала к устроенной ею святой обители. Улицы были полны народом, нищими и больными. Во время краткого перехода княгини Евдокии из дворца в монастырь было исцелено около 30 больных. Нищий слепой, громко взывал: "Княгиня! Дай мне прозрение!" Блаженная Евдокия продолжала свой путь, будто не слыша его воззваний, но поравнявшись с ним, как бы случайно, поправила свои одежды и рукав упал на руки слепого. Он дерзнул отереть им свои глаза и прозрел! А княгиня спокойным шагом продолжала свой путь. Наконец, она вступила в монастырь и за ней закрылись тяжёлые ворота. 17 мая она была пострижена в монахини, приняв имя Ефросиния. Она приняла иноческий образ и удвоила свои подвиги. Остаток ее жизни был ознаменован не только аскетическими подвигами, но и многочисленными чудесами. Так, согласно сказанию, в день пострига великой княгини исцелились от различных болезней около 30 человек.
Как гласит древнее предание, княгине явился Ангел с вестью о её смерти. Пораженная радостным ужасом, княгиня лишилась дара речи. Княгиня знаками попросила, чтобы ей прислали иконописцев. Дважды они переписывали икону, но никак не могли угодить княгине. Наконец иконописец изобразил на иконе Архангела Михаила. Евдокия узнала Ангела, воздала ему поклонение и к ней возвратилась способность говорить. Икону Архангела Михаила Евдокия поместила в созданном ею храме Рождества Богородицы. Евдокия не запятнала себя никакой семейной ссорой, никогда не вмешивалась в дела сына - Великого князя Василия Дмитриевича, который после отца княжил 36 лет, а Дмитрий Донской княжил 27 лет, хотя прожил всего 39.
Но добрые дела её продолжались. Уже через три дня, после пострижения, смиренная инокиня Ефросиния заложила на свои средства новую церковь Вознесения Христа. Это был особый день памятный не только для Ефросиний, но и для всей Руси Великой - День погребения Дмитрия Донского. Но дни преподобной Ефросинии были сочтены - 30 мая 1407 г. она умерла. Погребена была седьмого числа, седьмого месяца, седьмого года XV столетия, оплаканная сыновьями, боярами и всем народом. В храме Вознесенья в Кремле гробница преподобной Ефросинии - древнейшая из гробниц. Она помещается у правой стены церкви, недалеко от боковой Южной двери. Душа её вступила в тот мир, где обитают праведники, это вскоре доказало первое свершившееся у её гроба чудо: стоявшая у её гроба не зажженная свеча зажглась сама собою, подобно тому, как прежде зажглась свеча у гроба святителя Петра.
(Видеоролик о Евдокии Московской)
Для современных женщин может показаться, что жизнь княгини Евдокии вообще-то очень обыкновенная, посвященная исполнению скромных обязанностей христианки, жены и матери. Но строжайшее честное и самоотверженное исполнение своего долга и выражает истинное христианское призвание замужней женщины, матери и вдовы. Поэтому велико значение примера её жизни для женщин и всего народа русского.
Имя Евдокии Московской было незаслуженно забыто в советской России — несмотря на то, что была она супругой одного из главных героев российского воинского пантеона.
Возможно, она просто не вписывалась в официальные исторические каноны из-за того, что еще в XV веке церковь признала ее святой — на пять веков раньше, чем Дмитрия Донского.
Но в ее судьбе самое поразительное даже не это, а то, что в эпоху, когда княжеские браки совершались исключительно по династическим, а не романтическим соображениям, Евдокия вышла замуж по любви и пронесла эту любовь через всю свою жизнь.
За огромное количество добрых дел она прославлена в лике святых Православной церкви. Не забыли добрую княгиню и признательные горожане, которым она во время правления отдавала последние силы. Сегодня преподобная Ефросиния почитается как один из небесных покровителей Москвы, как и ее муж – почитаемый в лике святых князь Дмитрий Донской. Память о великом князе Дмитрии Донском всегда была жива в народе и нашей Церкви. Она особенно возрастала в годы великих воин и опасностей. Так, 22 июня 1941 года, когда началась Великая Отечественная война, имя князя Дмитрия сразу же появилось в патриотических посланиях патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и стояло оно рядом с именем святого Александра Невского: оба князя-воина призывались в помощь страждущему Отечеству. О них тут же вспомнила и советская власть: Сталин в первом же своем обращении к народу, перечисляя великих полководцев нашей страны, на первое место поставил двух русских святых князей, как образец великих героев Отечества, одержавших блистательные победы над врагами.
После Великой Отечественной войны на государственном уровне началось активно развиваться прославление его имени: в честь великого князя Дмитрия Донского стали называть боевые корабли, улицы в различных городах нашей страны, возводить памятники святому полководцу.
Однако, лишь в ХХI веке, в условиях современной России, нашими учеными-историками была дана истинная оценка Куликовской битвы в военной истории страны, научно переосмыслен великий подвиг и выдающиеся полководческие и организаторские таланты князя Дмитрия Донского, а его имя окончательно встало в один ряд с именами таких великих русских полководцев как генерал-фельдмаршал Михаил Кутузов и маршал Георгий Жуков. В ХХI веке произошло и подлинное возрождение почитания святой супруги князя – великой княгини Евдокии, имя которой было незаслуженно вычеркнуто из нашей истории в советский период. В 2007-2008 гг., говоря словами патриарха Алексия, произошло «второе обретение мощей святой Евфросинии Московской», которые были торжественно перенесены в придел мученика Уара Архангельского собора Московского Кремля. В 2010 году был построен первый в Москве и России храм во имя преподобной Евфросинии, а в ноябре 2013 года при этом храме был установлен первый бронзовый памятник, причем не только святой Евдокии-Евфросинии, но всему великокняжескому семейству, включая ее супруга великого князя Дмитрия Донского и двух старших сыновей – Василия и Юрия, которым довелось быть великими Московскими князьями и управлять Московским государством. Появление такого уникального памятника святым супругам-правителям Москвы очень символично. Многие верующие воспринимают его как первый памятник, посвященный святой христианской многодетной семье, что сегодня очень актуально в условиях, когда Россия переживает демографический кризис, а весь мир – кризис традиционных семейных ценностей.
Летом 2014 года произошло еще одно крупное событие в жизни не только столицы, но и всей России. Глава Российского государства В.В.Путин, при активной поддержке населения Москвы, принял очень важное с духовной точки зрения решение: возродить в Московском Кремле Чудов и Вознесенский монастыри на их прежнем историческом месте.
Это поистине великое чудо, которое могло совершиться только благодаря молитвам наших великих святых, и прежде всего преподобного Сергия Радонежского, 700-летие которого вся страна торжественно отпраздновала в прошлом году; митрополита Алексия, который основал Чудов монастырь; патриарха Гермогена, который был замучен в подклетях Чудова монастыря, и, конечно же, преподобной Евфросинии-Евдокии, которая вложила всю душу и средства в свое главное детище – Вознесенскую обитель.