ПОЭТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО, СОТВОРЕННОЕ РОБЕРТОМ РОЖДЕСТВЕНСКИМ (заметки-этюды влюбленного в поэзию читателя)

Иванова Людмила Игоревна, учитель-методист Макеевской ОШ № 22 им.Маршала СергееваЗахаренко Кристина, ученица 11 класса
Сотворчество: „Учитель – Ученик”
Материалы к изучению поэзии Роберта Рождественского на уроках внеклассного чтения.
Из переписки с семьей Рождественских:
«11 января 2013, 18:23
Уважаемые Людмила и Кристина!
Моя дочь Екатерина переслала мне ваше письмо с работой о Роберте Ивановиче Рождественском. Спасибо огромное! Это очень глубокий, неожиданный, очень свежий взгляд на творчество Роберта Ивановича. Некоторые моменты никогда не приходили мне в голову, и я, и моя дочь Ксения получили огромное удовольствие от вашей работы.
Спасибо еще раз!
С уважением, Алла Киреева, Ксения Рождественская»
ПОЭТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО, СОТВОРЕННОЕ
РОБЕРТОМ РОЖДЕСТВЕНСКИМ
(заметки-этюды влюбленного в поэзию читателя)
… Твердили:
«Держи себя в рамках…»
А он посмеивался.
И в небо глядел.
И шел по земле.
И осмеливался!
И рушились рамки!
И вновь воздвигались
рамки…
…Ему было в рамках
тесно…
Р.Рождественский «Человек» [20:1]
1. ПОЭТ
***
Роберт Рождественский – один из известнейших советских поэтов-шестидесятников. Его творческое становление случилось во «время оттепели» после ХХ съезда, когда целое поколение «звездных мальчиков», почувствовавших свободу и силу, кинулось искренне творить мир красоты и справедливости. Они стремились жить по-настоящему, радостно и полно:
Мы росли –
поколение
рвущихся плавать…
Мы пришли
быть,
где необходимо и трудно…
< ... >
Жить взахлеб!..
Р.Рождественский. «Ровесникам» [17:64]
***
Рождественский в стихах «стремился выразить главные духовные запросы, опыт, порыв в будущее своих сверстников, товарищей по судьбе. Трезвое знание, чувство личной ответственности за все худое и доброе, творящееся на родной земле, руководит поэтом…» [Е.Сидоров:19:8]
«Среди собратьев-шестидесятников он всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям» [Л.Аннинский:1:182]. Многие в этом видели слабость поэта. Его упрекали в излишней «правильности», «риторичности», «поверхностности».
***
После «оттепели 60-х» его пути разошлись со многими друзьями-поэтами, ибо в то непростое время внутренний оптимизм его поэзии многих раздражал, «маршевые бодрые песни и стихи» (Е.Евтушенко: [17:54]) казались несколько искусственными и даже заказными.
А ведь он просто был верен «однажды принятым ценностям». Он был максималист. «В нем было чувство идеала»… (А.Вознесенский: [17:323]).
***
«У него и его лучшего друга Стасика Красаускаса главным критерием было: «хороший парень». <...> Роберт …он добрый.<…> Все это чепуха, на самом деле. Все эти проблемы, борьба школ, групп …все это чепуха. И может быть, когда они со Стасиком говорили: «хороший парень», может быть, это было гораздо важнее, чем принадлежность к диссидентам. Наверное, это было важнее», - о главном в Рождественском написал В.Аксенов. [17:45]
***
Сегодня Роберт Рождественский у нас почти забыт. Его «сократили» в школьных программах по литературе, его книги почти не издают. Одно из его иронических стихотворений о перспективе литературной славы поэта оказалось почти пророческим:
Возвратившись из небытия,
прозвучит фамилия моя.
Девушка в коротеньком пальто
спросит удивленно:
«Это кто?..»
А ее приятель-аспирант
показать ученость будет рад.
Скажет,
в сторону махнув рукой:
«Что-то помню…
Вроде, был такой…
С юности зачитанный до дыр,
он потом ушел в разряд:
«и др…» [17:333]
Но…
… в наше жестокое время разрушенных идеалов и торжества бездуховности катастрофически не хватает молодым умам и незрелым душам «естественности голоса и самобытности жеста» Роберта Рождественского [17:67], его «чувства идеала» [17:323], его доброты и веры в «хорошего парня» [17:45]. Поэтому – так широко распахнуты глаза детей на уроке в школе, когда учитель всё же прочтет его стихи, так горячо их сопереживание, их желание получить в руки книжечку, почитать стихи наедине с собой.
***
Поэзия Роберта Рождественского учит вере в добро и его «незыблемую» правоту; учит чувствовать личную ответственность за всё происходящее вокруг, делом доказывать своё право называться Человеком. В его стихах – горячий протест против равнодушия, мещанства, приспособленчества, эмоционального безразличия, против обмана, неверности и слепой покорности. И восславляется Любовь! И обо всём – страстно, сильно, но просто и понятно каждому молодому сердцу.
Именно поэтому обращение к поэтическому наследию Р.Рождественского ныне своевременно и актуально: ведь необходимо воспитывать в душах молодого поколения уважение к истинным ценностям, иначе мир погибнет!.. А в его книгах истинные ценности определяются по самой высокой шкале, выверенной автором через «максимализм его мыслей, страстей и чувств» (эти слова были адресованы Рождественским поэту Маяковскому, но они вполне характеризуют его собственное творчество [2:11])
2. ПОЭТИЧЕСКИЙ МИР
***
Поэтический мир Роберта Рождественского двуначален: он построен на взаимодействии двух начал, на поиске баланса между ними. Этот мир переживает противоречия и конфликты. Отсюда резкие противопоставления и контрасты, отсюда оппонирующие образы. Через преодоление конфликтов противоречивого мира в поэтическом мире Р.Рождественского устанавливается духовное равновесие, через контрастность между фрагментами бытия устанавливается их взаимодействие и выстраивается логика жизни. Поэтому этот мир гармоничен. Удивительная целостность личности центрального персонажа (лирического героя) обусловливает целостность мира, в котором он обретается. Для характеристики пространства самоосуществления лирического героя возможен термин двуплановость, т.к. два движущих жизнью героя начала (гражданское и личностное) проросли из одного корня (Любви) и представляют собою два плана одного мировосприятия, одной нравственно-этической программы.
***
Очень интересный сборник стихотворений Р.Рождественского «Мгновения, мгновения, мгновения…» (2007г.-[17]), составленный дочерью поэта Ксенией Рождественской и изданный в 2007 году. По замыслу составителя, этот сборник рисует полный и ёмкий портрет самого автора, очерчивает его поэтический мир и представляет образ и некоторую «биографию в развитии» лирического героя (который, несомненно, один для всех стихотворений!) – от его рождения и до смерти.
***
Сборник «Мгновения…» начинается двумя стихотворениями, написанными в разное время: «Я родился» [17:9] и «Сын Веры» [17:11]. Они выбраны не случайно. В них происходит презентация лирического героя поэтического мира Роберта Рождественского, а заодно и представление самого автора, т.к. его лирический герой есть творческое воплощение личностной сущности поэта.
***
«Я родился»:
Я родился –
нескладным и длинным –
в одну из влажных ночей.
Грибные июньские ливни
звенели,
как связки ключей.
Приоткрыли огромный мир они… [17:9]
Так в первых же строчках (стихотворения - и сборника «Мгновения…») происходит Рождение – Явление Поэта, Человека, Лирического Героя. И случается это влажной ночью, омытой звенящими, грибными (то есть, плодоносными) ливнями. Вода – это стихия жизни, а звенящий ливень оказался ключом к миру, огромному и беспокойному. А вот «нескладный и длинный» (т.е., «не очень красивый» для этой дивной ночи) «ребенок удивительно смирный…» - врач сказал обо мне» [17:9]. Кажется неожиданным несовпадение, контраст между шумным очень красивым миром и спокойным некрасивым новорожденным ребенком, которому как раз естественно было бы «беспокоиться», «кричать», «шуметь». Этот контраст, определенный рождением, обозначил всю дальнейшую жизнь лирического героя стихотворения и его автора, поэта Рождественского. Всегда вокруг него бурлили ливни беспокойного внешнего мира, который «мял его», - и всегда он оберегал гармонию мира внутреннего, духовного. Кажущееся спокойствие вновь родившегося ребенка свидетельствовало не о смиренности (то есть склонности к бездействию), а о внутренней наполненности (а значит, красоте) и духовной силе, дарованной ему «ливнями» уже в момент появления на свет, что потом (всегда!) помогало ему преодолевать любые препятствия в жизни.
В этом стихотворении названы важные духовные ценности:
…слава богу,
слава людям,
что я не такой! (не «смирный», не «спокойный»…)
Что по жилам бунтует сила,
Недовольство собой храня.
Слава жизни!
Большое спасибо
ей
за то, что мяла меня!
Наделила мечтой богатой,
Опалила ветром сквозным… [17:10]
Итак, смысл и содержание жизни – в мечте, борьбе и преодолении, внутренняя сила – источник жизнеспособности, самокритичность («недовольство собой») – гарантия разумного применения своей силы. Только активная жизненная позиция достойна уважения, а «смирным» - вялым и бездеятельным – быть не стоит! Фактически, это нравственная программа жизни лирического героя поэзии Р.Рождественского и самого автора.
***
Стихотворение «Сын Веры» [17:11] тоже указывает на ценности, которые были определены как главные для лирического героя еще до его рождения.
Рожденному у Веры (ВЕРЫ!) изначально назначено было верить:
Я –
сын Веры…
О, как помогла ты мне, мама!
Мама Вера…: [17:11]
Вот оно, предназначение, начертанное судьбой и символически зафиксированное уже фактом рождения у женщины по имени ВЕРА:
28067005836200 „начало жизни” солнце
13081002032000 цветы
18629179652000 мама Вера ВЕРА в труд
13011151968500 подвиг
„начало веры” любовь
Сын Веры знает, что только через преодоление сопротивляющегося мира можно из «непутёвого сына» стать тем, «ст`оящим», сильным, «как дорога, широким», которому предстоит «ослепительная, как чудо, земная любовь» [17:12] и огромное количество важных дел. И он всем сердцем ВЕРИТ в преодоление противоречий, контрастов жизни, препятствий (что и подтверждает программу первого стихотворения):
ВЕРА в2602230545520011423072413000274320024130002857500241300016002002413000 «завтра – такое, какое песню перед хочу я»
расстрелом (через преодоление)
(через преодоление)
молчанье под пыткой солнце сквозь рваные тучи
(через преодоление) (через преодоление)
цветы на земле обгорелой
(через преодоление)
Но его вера не совместима с «хлюпиками», «плаксивыми, стонущими» [17:12]. Они – стоят презрения! Ведь они не способны к преодолению! Они не способны и к сопротивлению: смирные! А веру «в бога, ангелов, в загробные штуки» [17:12] он не приемлет, не нужна ему она, ибо, по его мнению, таит не правду, а вымысел, обман. В стихотворении очерчен мир, в который пришел жить («явился») сын Веры: гармоничный, залитый солнцем, усыпанный цветами, наполненный правдой, трудом, подвигами и любовью и освобожденный от неправдивого вымысла, хлюпиков, плаксивых и стонущих. Это – красивый и полноценный мир, в котором существует множество важных дел на благо человека. И лирический герой, фактически, пришел в него, чтобы выполнить некую миссию по очищению этого мира. При этом, по Рождественскому, каждый человек, рожденный на земле, должен помнить о том, что на него возлагается личная ответственность за благополучие в его мире. А центральный персонаж его поэзии еще до рождения и в момент рождения был одарен животворными «ливнями» (т.е., самой природой) и «мамой Верой» духовной силой, способностью верить в позитивное начало и «преодолевать» даже невозможные препятствия (для песни – страх «перед расстрелом», для сохранения достоинства – «пытку», для достижения желаний – все преграды; а «солнце» преодолеет «рваные тучи», чтобы явиться людям; а «цветы» все равно прорастут даже «на земле обгорелой»!)
***
Сборник «Мгновения…», в целом, грустный. Это книга, в которой дочь разговаривает с отцом через его стихи много лет спустя после его смерти. В этой книге есть итоги жизни. Она скомпонована так, что видно, как время, возраст несколько изменили и автора и лирического героя. Нет, в главной своей сути он остался верен себе! Он до конца дорожил ценностями, полученными от мамы Веры в ночь звенящих ливней. Но постепенно стал терпимей и мягче к слабости, наполнился размышлениями о «запутанном, запуганном, беспутном» времени, в котором жил:
Постичь я пытался безумных событий
причинность.
В душе угадал…
Да не все на бумаге случилось.
Душа его скорбит и томится от невысказанности, от осознания каких-то невольных ошибок, от растерянности перед какой-то важной, неразгаданной тайной бытия:
Все мы –
гарнир к основному блюду,
которое жарится где-то
Там.

Что-то я делал не так?
Извините:
жил я впервые
на этой Земле.
Прорывается в его последних, совершенно гениальных, стихах горькое сетование:
Как долго мы –
в гору.
За что же так быстро –
с горы?!
Он признаётся себе, что осталась неутоленной «бездна желаний над бездной души» и что как бы ни был тяжек «крест за спиной», но «без него… ещё тяжелей»
Лирический герой в последней части сборника «Мгновения…» с иронической грустью подводит итог романтическим порывам молодости:
Этот витязь бедный
никого не спас.
А ведь жил он
в первый
и последний раз…
От него осталась
жажда быть собой,
медленная старость,
замкнутая боль.
Неживая сила.
Блики на воде…
Значит ли это, что он отказался от прежних ценностей? – Нет!! Просто по-прежнему высоки мерки его оценок, а новое «безумное время» «переломало все, будто после большого погрома…» Но он считает, что «надобно заново связывать тонкую нить. И любое дождливое утро встречать первозданно». И продолжать служить «вечному» и «непреходящему»…
***
В составлении сборника «Стихотворения» 1988 года принимал участие сам автор. Окончательные итоги в нем еще не подведены, еще видится перспектива жизни. Начинается он стихотворением «Долги» об ответственности Поэта, Гражданина, Человека. Об ответственности перед всем миром, Землей, Родиной, тем селом, откуда родом, перед прошлым и будущим, перед собственными неродившимися стихами, перед возлюбленной женщиной.
Стихотворение «Долги» - своеобразный пролог (экспозиция) к сборнику, который весь посвящен долгу человека перед самой жизнью во всех её формах и проявлениях. Он же состоит из трёх частей.
Первая часть начинается с пронзительного заявления:
Всё начинается с любви…
Твердят:
«Вначале
было
слово».
А я провозглашаю снова:
Всё начинается с любви!
Все стихотворения этой части посвящены любви, которая есть началом, движущей силой, источником энергии жизни:
Всё начинается с любви…
…Весна шепнет тебе:
«Живи».
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Всё начинается
с любви!
Любовь – это страстное чувство к Женщине, которое зиждется на преклонении, абсолютной преданности, стремлении к совершенным отношениям:
Мы совпали с тобой,
совпали…
Любовь – это щемящее чувство нежности к ребенку; это глубокое и сильное чувство к матери и Родине. Это радостное ожидание снега. Это встречи с друзьями. Это томительная жажда творчества. Это – вся жизнь.
Любовь – это немножко эгоизм:
Начинается любовь
с буквы Я!
И только с Я…
Я!
Не ты,
не вы,
не он –
обжигаюсь
и терплю.
Но именно в этом заключается тайна глубоко интимного духовного мира отдельного человека. Любовь – это сфера «внутреннего», того, что следует оберегать от посторонних глаз и постороннего вмешательства. В поэтическом мире Роберта Рождественского это чрезвычайно важная часть жизни человека.
Вторая часть посвящена гражданским самоощущениям лирического героя. Темы исторической памяти, войны, героизма звучат философски, порой резко и остро, а порой горько, с осознанием утрат и с благодарностью и болью перед погибшими. И с гневом в адрес приспособленцев и равнодушных.
Третья часть представляет собой некое философское осмысление жизни. В ней Рождественский обращается к памяти, к старым друзьям, к Мастерам – и ведет взволнованный разговор об истинных и ложных ценностях.
***
Какой может быть ценностная модель поэтического мира Роберта Рождественского? Что, если попробовать её сконструировать?
Поэт и его лирический герой живут активной жизнью гражданина, достаточно жесткого, неравнодушного, готового на любые свершения во имя Родины, находящегося в постоянном состоянии борьбы и преодоления трудностей, чьего-то сопротивления, равнодушия и т.д. Это его «внешний мир». Но в то же время этот человек оберегает от случайного вторжения свой интимный «внутренний мир», нежный и трепетный, в котором много любви и солнца, и который, в основном, известен только самым близким людям. Каждый из миров («внешний» и «внутренний»), в которых обретается лирический герой, имеет свою систему чрезвычайно важных ценностей. Безусловно, во многом они пересекаются.
Ценностная модель рассматриваемого поэтического мира – это, прежде всего, пространство самоосуществления центрального персонажа (лирического героя), очерченное при помощи главных, по мнению автора, «непреходящих» ценностей.
Для схематического изображения этого мира можно избрать две фигуры: квадрат и круг. В основе поэзии Р.Рождественского – гармоническое единство и целостность. И квадрат и круг - фигуры, воплощающие соразмерность и гармонию.
Квадрат символизирует строгий, сложный, с изломами-углами мир гражданский, «внешний», исполненный борьбы с людскими пороками и несовершенствами во имя утверждения вечных, незыблемых ценностей. Прямые линии и углы этой фигуры соответствуют образу порядка, необходимого обществу людей.
Круг символизирует образ души, подобный солнцу. В центре его пылает ЛЮБОВЬ – раскаленный шар - ядро, изнутри которого лучами рождаются все другие чувства и ключевые ценности. Любовь является источником энергии для всего сущего, в ней – силы к созиданию, которые питают ЖИЗНЬ.. Таким представляется пространство «внутреннего мира» лирического героя.
По Рождественскому, человек рождается от Любви, в Любви и с Любовью в сердце. Его сущность ему дана при рождении (помните: «в одну из влажных ночей»?) – и это его «внутренний мир». Потом, позже, этот «внутренний мир» должен вписаться в «мир внешний» - в сообщество людей, которое есть «мир гражданский». Подрастая, человек укрепляется в нем, проникается его ценностями и несет в себе уже два мира: полученный при рождении и новый, приобретенный жизнью среди людей. От многих факторов зависит гармоническое согласие между ними в душе человека.
Поэтому возникает модель поэтического мира как квадрат со вписанной в него окружностью. Но внутренняя сущность центрального героя так значительна, что в нескольких местах окружность выходит за рамки квадрата. Образовавшаяся достаточно симметричная фигура и есть пространство самоосуществления лирического героя.
12795256794500
2228850128905Любовь
00Любовь

Пространство самоосуществления лирического героя
Ядром его, источающим энергию и свет, является Любовь (искреннее и сильное чувство, которое направлено на животворящую деятельность). Лучи её простираются далеко, освещая все уголки полученного мира. На точках пересечения обеих фигур и лучей, исходящих от центра, располагаются главные ценности исследуемого поэтического пространства (мира лирического героя). Так образуется ценностная модель всего поэтического мира.
На вершинах квадрата расположены главные гражданские ценности: Правда и Родина, Труд и сам Человек. «Лучи Любви» по диагонали соединяют Человека с Правдой – путь совершенствования и очищения, который необходимо пройти. Этому способствуют Самокритичность и Объективность, без которых невозможно было бы добраться до Правды. Труд помогает Человеку выжить и самоосуществиться. От Труда тянется линия к Родине, ради которой он совершается; успех гарантируется такими личными качествами, как Ответственность и Самоотверженность.
Стороны квадрата (т.е., «мира внешнего») пересекаются с окружностью («миром внутренним») и взаимодействуют с нею. В точках пересечения окружности, сторон квадрата, «лучей Любви» - диагоналей квадрата (и диаметров окружности) следует указать важные для человека и его окружения ценности и личностные черты характера. Их взаимосвязь создаёт ту среду, в которой только и мыслимо существование лирического героя.
-685800186690ПРАВДА
(Гармония)
РОДИНА
(Природа)
ЧЕЛОВЕК
ТРУД
ЛЮБОВЬ
ЖИЗНЬ
Любовь к матери
Верность себе
Верность
Объективность
Вера
Оптимизм
Ответственность
Семья
Преданность
(Духовное единство)
Дружба
Подвиг
Самокритичность
Способность к Преодолению
Поэзия
Творчество
Любовь к Женщине
Самоотверженность








Честность
Стремление к совершенству
00ПРАВДА
(Гармония)
РОДИНА
(Природа)
ЧЕЛОВЕК
ТРУД
ЛЮБОВЬ
ЖИЗНЬ
Любовь к матери
Верность себе
Верность
Объективность
Вера
Оптимизм
Ответственность
Семья
Преданность
(Духовное единство)
Дружба
Подвиг
Самокритичность
Способность к Преодолению
Поэзия
Творчество
Любовь к Женщине
Самоотверженность








Честность
Стремление к совершенству

Ценностная модель поэтического мира Роберта Рождественского
Приблизительно такие очертания имеет пространство лирического героя, которое можно назвать Ценностной моделью поэтического мира, сотворенного Робертом Рождественским.
3. ПОЭТИЧЕСКАЯ МАСТЕРСКАЯ
***
Здесь, в поэтической мастерской, сотворён МИР ПОЭТА Роберта Рождественского. Какими средствами?
Прежде всего, этот мир двуначален - и это проявляется различными способами на всех уровнях текста: на уровне самого духа поэзии, тем, образов-персонажей, описаний, тропов.
А.Бочаров: «При всей романтичности поэтического дара Р.Рождественский – поэт земной… Его романтичность – не в исключительности, а в безукоризненной чистоте чувства» (критик видит два соединившихся начала: романтическое и земное. Так проявляется двуначальность создаваемого мира на уровне самого духа поэзии). В.Зайцев: «Романтически-возвышенный образ Человека у Рождественского лишен черт абстрактности. Поэту удалось передать звездное величие и земную простоту своего героя. … сплавлено «космическое» и «бытовое»: «Звезды дальние пылают, как костры» (соединяются высокое и будничное, пример указывает на проявление двуначальности на уровне тропа: сравнение «звезды, как костры»)
А.Мальгин: «Излюбленный ход Рождественского – контраст. Например, в стихах о мире – это контрастное столкновение грохота боя и мирной тишины». «Любит Рождественский неожиданный поворот, когда после вселенских обобщений, после космических далей он вдруг обращается к глубоко личному, близкому, даже интимному». «Резким укрупнением плана, контрастным монтажом – приёмом кинематографическим, эйзенштейновским – Рождественский владеет мастерски. Иногда смена планов осуществляется в обратной последовательности: «За этой невзрачною спиною – две революции и три войны». … Изменение ракурсов, когда в одном стихотворении сочетаются обобщение и конкретика, высокий пафос и «низкое» бытописательство – придает стихам Рождественского <...> особый колорит, вызывает у читателя доверие к тому, о чем в стихах повествуется».
***
Контрасты. Именно они в поэзии Р.Рождественского на всех уровнях текста (тропы – описания - персонажи – темы – сам «дух» стихов) выявляют двуначальность мира.
Контрасты часто усиливаются повторами (тоже излюбленным приёмом Рождественского). Критики отмечают, что Рождественский использует повторы и в рамках отдельного текста и в контексте всей поэзии. Повторы делают акцент на контрастах резким.
Очень важную роль выполняет у Рождественского ирония, которая часто используется поэтом для конструирования контрастных позиций. Как определяет словарь, «отличительным признаком иронии является двойной смысл, где истинным будет не прямо высказанный, а противоположный ему, подразумеваемый; чем больше противоречие между ними, тем сильней ирония». Таким образом, ирония основана на несоответствии между сказанным и подразумеваемым, а значит, она может быть выявлена через контраст (а контраст рождается в ироническом контексте). Во многих стихотворениях это и происходит.
Значит, главные «средства» («строительный материал») в поэтической мастерской Роберта Рождественского – контрасты, повторы, ирония.4. ПРИНЦИП КОНТРАСТА
***
«Словарь иностранных слов» (1989г.) предлагает такое толкование слова «контраст»: «Контраст – резко выраженная противоположность. Контраст зрительный – зрительная оценка относительной яркости (освещенности) предмета или его цвета по сравнению с окружающим его фоном; контраст фотографический – быстрота нарастания почернения в фотографическом изображении с увеличением экспозиции».
Другой словарь-справочник (1997г.) углубляет это понятие: «В основе контраст имеет антитетический принцип мировосприятия. Этот приём известен издавна. Концептуально ориентирован на напряженное противостояние бинарных оппозиций …»
Тесно связано с понятием «контраст» понятие «антитеза»: «…резко выраженное противопоставление понятий или явлений, … которое усиливает эмоциональную окраску речи и подчеркивает высказываемую с её помощью мысль». Но антитеза всё же определяется как стилистическая фигура: «…ст. ф., которая создаётся сопоставлением слов или словосочетаний, противоположных по смыслу», «которая заключается в драматическом отрицании определенного тезиса или в мотивированном контрастировании смысловых значений бинарных образов»; «ст. ф.» - это «необычные синтаксические обороты», «особые построения, которые отклоняются от обычного синтаксического типа и дают оригинальную форму для образного выражения мыслей и ощущений человека». Т.е., антитеза (и заключающееся в ней противопоставление) выявляется через ближайший горизонтальный контекст – «текстовое окружение языковой единицы…, воплощающее авторский замысел…», - через нарушение синтаксически-смысловых связей в определенном фрагменте текста. Понятие «контраст» не отграничено каким-либо фрагментом и нам представляется более точным для характеристики художественной палитры Роберта Рождественского, тем более, что оно, по нашему мнению, включает в себя понятие «антитеза».
***
Принцип контраста у Рождественского определен двуначалием его поэзии и предполагает «напряженное противостояние оппозиций» Однако не во всех стихотворениях имеется острый конфликт, т.к. данный поэтический мир зиждется на принципах поиска баланса, оставаясь двуначальным, двуплановым. Контрасты же необходимы для акцента на «важном»: нравственных ценностях, особенных чувствах, значительных мыслях. С помощью контраста Рождественский добивается «выпуклости» предмета изображения: он становится резко очерченным на основном фоне. Кроме того, многообразие мира, его «полисемия» тоже воплощается через контрасты на разных уровнях текста.
В зависимости от поставленной задачи, контрасты выполняют разную роль, а потому можно говорить о существовании разных типов контрастов.
Мы пронаблюдали контрасты, проявленные в текстах конкретных стихотворений. И сделали следующие выводы.
Почти вся поэзия Р.Рождественского построена на разновидностях контраста. Среди них есть такие типы контрастов (определения типов принадлежат авторам этих заметок):
- контраст-акцент,
- контраст-разъединение,
- контраст непреодолимости,
- контраст-обреченность,
- контраст-объединение,
- контраст-преодоление,
- соединение через контраст,
- нулевой контраст.
Каждый раз контрасты необходимы для более рельефного, выразительного изображения нравственных проблем и коллизий мира, в котором достижение гармонии возможно лишь через преодоление несовершенств мира, что достигается путем самовоспитания и самосовершенствования человека.
Контрасты усиливаются, иногда поясняются повторами и иронией.
Через контрасты выявляется двуначальность всего поэтического мира и его лирического героя.
***
«На Земле безжалостно маленькой»
На Земле Автомат ему выдали маленький.
безжалостно маленькой Сапоги ему выдали маленькие.
жил да был человек маленький. Каску выдали маленькую
У него была служба маленькая. и маленькую -
И маленький очень портфель. по размерам -
Получал он зарплату маленькую… шинель.
И однажды – …А когда он упал -
прекрасным утром – некрасиво, неправильно,
постучалась к нему в окошко в атакующем крике вывернув рот,
небольшая, то на всей земле
казалось, не хватило мрамора,
война… чтобы вырубить парня
в полный рост!
Это стихотворение - о гражданском, оно - из «мира внешнего»..
В нем через позиции контраста выявляется безусловная ценность человека. Поэт обыгрывает известное понятие «маленький человек» (т.е., «занимающий скромное место в жизни», «обыкновенный, незначительный человек», но, как у Пушкина, со своим «космосом» чувств и желаний). Но лишь один раз - в третьей строке - это понятие наполнено привычным содержанием. Причем через инверсию акцент сделан на слове «маленький» (т.е., «незначительный»). Потом оно сужается до буквального значения («небольших размеров»), а в конце уничтожается совсем, т.к. финал наглядно показывает, насколько неправильно было считать данного человека «маленьким» в каком бы то ни было смысле. Контраст заключается между «незначительностью» и «малозаметностью» роли «маленького человека» в жизни – и огромностью его жертвы во имя Жизни Родины, и еще – между оценками этого человека «до подвига» и «после подвига» (последняя выявилась в конечных строках). Другие позиции контрастов постепенно формируют и укрепляют главную.
Контраст фиксируется уже в первых двух строчках между словом Земля (планета Земля любому землянину кажется достаточно большой) и словом «маленькая», усиленном словом «безжалостно»: для кого-то она маленькая, чтобы обходиться на ней без войн! В строках 3-6 контрастов нет – в них через повтор слова «маленький» строится «оценочное представление» читателя о герое незначительном: ни претензий, ни амбиций у него нет. Здесь закладывается первая составляющая основного контраста, который постепенно конструируется - и оглушающим взрывом окончательно выявится в самом конце стихотворения. С 7 по 12 строки вновь появляются контрасты: война – «небольшая», началась она «прекрасным утром» («война»- нечто страшное, мрачное – не совмещается с «прекрасным» утром). Следующие 6 строк продолжают развивать «оценочное представление» о герое как «незначительном» человеке: маленькому человеку выдали маленькое обмундирование. В этих строках контраст возникает между тональностью «обыденности происходящего» («выдали необходимое на службе») с названиями не обыденных предметов: автомат, каска, шинель. Этот контраст вызывает некоторую тревогу у читателя и ощущение двойственности, которые должны разрешиться к концу стихотворения. Подробное (и даже навязчивое) «умаление» образа героя, создание оценки-стереотипа о нем, как о незаметной детали сложного механизма, необходимо для придания мощи главному контрасту всего произведения, который и разорвет созданный стереотип. Это происходит в последних семи строках, графически отграниченных от предыдущих в отдельную строфу: когда настигла смерть «маленького человека», «он упал – некрасиво, неправильно» («неэффектно»: что ждать от малозначительного человека, ведь он - не герой!) – и вдруг – резким контрастом –монументальный портрет «в полный рост» того, кто только что был незаметным. Так величие подвига совершенно меняет «оценочное представление» читателя о герое: его «малость» немедленно отброшена и забыта – теперь «на всей земле» не хватит мрамора, чтобы воплотить его истинный «рост».
Конструирование образа Героя через контраст в этом стихотворении происходит по принципу «укрупнения плана»: от литоты («Земля маленькая») – до масштабной гиперболы («на всей земле не хватило мрамора»). Кажется, что камера сперва довольно долго наблюдает «дальний план», потом – некоторое укрупнение: слово «война» гораздо «шире», «больше» службы и зарплаты, но его «умаляет» слово «небольшая». И опять – «дальний план»: «автомат маленький», «сапоги маленькие», каска, шинель. И –внезапный, бьющий по нервам «крупный план»: «… А когда он упал – некрасиво, неправильно, в атакующем крике вывернув рот, то на всей земле не хватило мрамора, чтобы вырубить парня в полный рост!»
А. Мальгин называет такой прием «контрастным монтажом». Его цель в этом тексте – смысловой и эмоциональный акцент на осознании величия Подвига; сосредоточенность на мысли, что Героем может стать каждый, даже, казалось бы, незначительный человек.
Мы назвали используемый в этом стихотворении приём «контрастом-акцентом» и «контрастом-укрупнением».
***
«Хиросима»
Город прославился так: В восемь пятнадцать,
вышел военный чудак, над миром взлетев,
старец взвыл торжествующе
с лицом молодым. дымный клубок!
«Парни, - Солнце зажмурилось,
сказал он, - Похолодев.
летим! Вздрогнули оба:
Мальчики, и «Боинг»,
время пришло. и бог!..
Дьявольски нам повезло!..» Штурман воскликнул:
В семь сорок девять утра «Ой, как красиво!..»
все было так, как вчера. В эту секунду
«Точка, - в расплавленной мгле
вздохнул офицер, - рухнули
чистенько все представленья о зле.
вышли на цель». Люди узнали,
В восемь двенадцать утра что на Земле
сказано было: есть Хиросима.
«Пора!..» И нет Хиросимы.
Это стихотворение тоже построено на контрастах, благодаря которым «высвечивается» то, насколько ужасным и отвратительным преступлением против человечества был взрыв атомной бомбы над Хиросимой.
Контраст уже в первой строке, причем он вытекает за границы текста: сознание читателя, подготовленное к образу катастрофы названием «Хиросима», вдруг наталкивается на праздничное «Город прославился…», от контраста между ожидаемым и сказанным возникает двойственное впечатление «горькой усмешки» и тревоги, которое укрепляется последующими оксюморонами: «военный чудак» («военный» не должен быть «чудаком»), «старец с лицом молодым», «дьявольски повезло» (такое «везение» может быть только негативным, «зловещим»). Немного позже – «солнце похолодело».
Контраст заключен и в противопоставлении настроений стихотворения. Первоначальное настроение для героев стихотворения – спокойствие, тишина, «все было так, как вчера» (хотя читатель уже из заголовка знает, что тишины не будет!). Экипаж самолета не знает, какая трагедия свершится буквально сейчас с его помощью («чистенько вышли на цель»). Дальше – поминутно фиксируемое приближение катастрофы, которая разражается «красивым взрывом» (красивым он кажется штурману, а солнце и «боинг» пришли в ужас: именно у человека извращенное восприятие событий). Для конструирования контрастов употреблены метафоры, помогающие читателю (но не героям!) осознать, как велика катастрофа: «взвыл торжествующе дымный клубок», «солнце зажмурилось, похолодев»; метонимия: «вздрогнули оба: и «боинг», и бог». Повторы - уточнения времени нагнетают тревожное настроение, подводят к кульминационному моменту: в семь сорок девять утра, в восемь двенадцать утра, в восемь пятнадцать, в эту секунду. Этим подчеркивается мысль о том, что мало времени нужно для разрушения: огромная разница между прошлым и будущим наступает в один миг. Финал содержит противопоставление буквально из трех слов, но ими все сказано: «…есть Хиросима. И нет Хиросимы». А предваряющие финал строки «в расплавленной мгле рухнули все представленья о зле» указывают на масштаб катастрофы: все прежние представления о зле недостаточны для определения зла, уничтожившего Хиросиму.
Поэт акцентирует внимание на том, что насилием, военными действиями нельзя добиться хорошего, необходимо беречь мир на Земле.
……Это стихотворение тоже является примером контраста-акцента.
***
«Давнее»
Я, как блиндаж партизанский, Падают мальчики,
травою пророс. руки раскинув просторно,
Но, оглянувшись, на чернозем,
очень отчетливо вижу: от безделья и крови
падают мальчики, жирный.
запнувшись за мину, Падают мальчики,
как за порог, на мягких ладонях которых -
наткнувшись на очередь, такие прекрасные,
будто на ленточку финиша. такие длинные
линии
жизни.
Здесь происходит смешение привычных (мирных) понятий и событий войны, что рождает резкий контраст между обычным смыслом фразы и приобретенным в контексте войны. «Падают мальчики, запнувшись за мину, как за порог, наткнувшись на очередь, будто на ленточку финиша» - кажется, это так незначительно, несерьезно: упав, можно снова подняться. «Падают мальчики, руки раскинув просторно» - будто не от полученных пуль они падают. Но на самом деле это – пули. Возникает контраст между кажущимся (мирным) значением слов, и тем, что происходит – смертью. Трудно соединить два образа: падают убитые ребята, «на мягких ладонях которых – такие прекрасные, такие длинные линии жизни». Слова «мальчики», «мягкие ладони» усиливают тягостное впечатление: «умирать» приходится «молодым». Ведь им было бы естественней «наткнуться» на «ленту» финиша на беговой дорожке, а не автоматной очереди. Лирический герой выступает против войны, калечащей жизни, убивающей будущее – молодежь.
Но это же стихотворение можно рассмотреть и в совершенно другом ракурсе. Эти мальчики – только ли солдаты? Мины, очереди – это реалии войны или метафора сложности жизни? Для лирического героя, уставшего и немолодого человека («я, как блиндаж партизанский, травою пророс»), военная терминология естественна (он из поколения переживших войну), поэтому и для размышлений о жизни, молодости, о надеждах и их достижениях использует образы войны. «Упавшие мальчики» - может, это те, кого сломала жизнь, бросив под ноги «мину» (неотвратимые и непреодолимые обстоятельства), а «на ладонях (у них) такие прекрасные, такие длинные линии жизни». (Сильное впечатление производит контраст между «наступившей смертью» и «длинной линией жизни на ладонях»).
Стихотворение посвящено жене поэта (Алле Киреевой), это подводит к мысли, что оно о поколении шестидесятников.
Но, в любом случае, в нем говорится о насильственной смерти (в первом толковании – физической, во втором – духовной) тех, кому полагалось прожить долгую красивую жизнь.
В данном стихотворении - контраст непреодолимости, контраст-обреченность.
***
«Баллада о красках»
Был он рыжим, как из рыжиков рагу. Мать шутила, мать веселою была:
Рыжим, словно апельсины на снегу. «Я от солнышка сыночка родила». < … >
В этом стихотворении контраст возникает между привычным, бытовым, обиходным обозначением цвета (рыжий, черный, зеленый, белый) и тем новым значением, которое возникает в контексте войны («рыжий бешеный огонь», «черный дым», «злая зелень»). Это контраст-объединение, хотя это и звучит как парадокс: объединение происходит в поле контраста. Разъединяющая все война объединяет общей бедой, опустошением, пережитым ужасом потерь. Поэтому два совершенно непохожих брата – рыжий и черный – стали похожими («объединенными») и внешне (их волосы теперь «смертельной белизны»), и простой радостью («ноги целы, руки целы – что еще»), и поведением («сидят рядком – к плечу плечо», «пьют зеленое вино»). Их объединяет, возможно, больше, чем родство, пережитая фронтовая правда.
Композиционно это выглядит так: радостные краски («из рыжиков рагу», «апельсины на снегу»-очень выразительный контраст), радостное настроение хохотавшей матери в начале стихотворения. Дальше хмурым контрастом этим картинам звучит повисший черный дым над полем боя, замершая душа матери, ждущей сыновей. И – тревожный покой-объединение концовки, с горьким замечанием: «Видно, много белой краски у войны».
Важную роль играют повторы: «оба сына, оба-двое, соль Земли», «оба сына, оба-двое, два крыла», «оба сына, оба-двое, плоть и стать»; они подчеркивают то, как сыновья дороги матери и какую высокую оценку она им даёт: «соль Земли», «два крыла». Её надежды честолюбивы! Эта оценка контрастирует с надеждой воплощенной: сыновья вернулись с войны, сохранив «плоть и стать». И этого теперь достаточно! Контрасты войны не только «объединяют» - они нивелируют прежние амбиции и ценности, возвращая человека к пониманию бесценности простых вещей: жизни, здоровья, силы, любви близких людей или даже просто наличия их.
***
«Будь, пожалуйста, послабее…»
Будь, пожалуйста, Но ведь ты же
послабее. сильнее меня,
Будь, сильней
пожалуйста. и уверенней!
И тогда подарю тебе я Ты сама готова спасти других…
чудо < … >
запросто. Мне с тобою -
И тогда я вымахну – такой уверенной -
вырасту, трудно
стану особенным. очень.
< … > < … >
Конфликт – а значит, контраст - возникает между желанием лирического героя быть опорой для любимой и тем, что она сама не уступает ему в этом. В самом начале звучит просьба лирического героя к возлюбленной: «Будь, пожалуйста, послабее…». Он говорит, каким могучим, решительным тогда станет: «подарю тебе чудо запросто», «я вымахну – вырасту», «из горящего дома вынесу тебя, сонную», « я решусь на все неизвестное». Это образы–гиперболы, которые свидетельствуют о силе его желания. Пока же герой чувствует себя неспособным выполнить миссию мужчины – защитника «Прекрасной Дамы» - и от этого ему мучительно некомфортно. Ему противопоставляется образ героини - слишком сильной и уверенной, на ее фоне лирический герой не может себя проявить в роли, определенной природой и очень для него желанной. Повтор слов «если захочешь» содержит робкую надежду мужчины на преодоление контраста между ним и его любимой (если она уступит). Преувеличение «хоть на мгновенье <...> стань слабее» еще раз подчеркивает не только стремление лирического героя заботиться о женщине, а не видеть ее равной себе, но и совершенное нежелание женщины принять навязываемую ей роль.
В этом стихотворении контраст ведет к разрыву отношений: контраст-разъединение.
***
«Алене»
В этом стихотворении конфликта нет, но есть контраст между привычным, ожидаемым и желанным:
… хочу, чтоб каждое слово
этого утреннего стихотворенья
вдруг потянулось к рукам твоим,
словно
соскучившаяся ветка сирени.
Знаешь,
я хочу, чтоб каждая строчка,
неожиданно вырвавшись из размера
и всю строфу
разрывая в клочья,
отозваться в сердце твоём сумела…
Т.е., не читательница (лирическая героиня) должна искать среди слов и букв «нечто», а слова, строки, буквы будут искать у нее понимания. А для этого придется строчке преодолеть порядок размера, «строфу разрывая в клочья», чтобы найти отклик в сердце.
Вот так надежда, упование на любовь, одетые в тона восторга и радости, стараются воплотиться через контраст-преодоление привычного, принятого, стандартного.***
«Когда любил»
Люб- Люб- Люб-
(Воздуха! (Богово – богу, (Царствуй, рабыня!Воздуха! а женское – женщине Бесчинствуй, учитель!
Самую малость бы! сказано, Неистовствуй, женщина!)Самую-саму….) воздано.) лю!лю! лю! (Вот и глаза твои.(Хочешь, - (Ты покоренная. Жалкие,
уедем куда-нибудь Ты непокорная… долгиезаново, Воздуха! и сумасшедшие!..)
замертво, Воздуха!) Люб-
за море?..) < … > (Чертовы горы уставились в небо темными бивнями.)
лю! < … >
Это стихотворение интересно построено графически (а значит - и интонационно). Каждая строфа представляет собой отграниченную скобками маленькую картину мира, в которой сочетаются совершенно несочетаемые (контрастирующие) между собой фрагменты жизни или характеристики («Стены расходятся. Звезды, качаясь, врываются в комнаты», «бесстрашная, наивная, бесстыжая», «рабыня! Учитель! Женщина!», «уедем заново, замертво, за море»). Каждую такую скобку-строфу с двух сторон обтекает-обнимает слово Люблю:
Люб-
(…
…)
лю!
Контрасты – в каждой строфе - создают довольно пеструю палитру жизни. Но они - в объятиях Любви!
В этом стихотворении Любовь не в преодолении, а в соединении многообразия жизни через силу стихийного пламенного чувства. И вновь соединение происходит в поле контраста (хотя это и кажется противоречащим логике).
Контраст-соединение подчеркивает целостность многообразного мира, объединенного любовью.
***
«Эхо любви»
Покроется небо И мне до тебя, И даже в краю наползающей тьмы,
пылинками звезд, где бы ты ни была, за гранью смертельного круга,
и выгнутся ветки упруго. Дотронуться сердцем нетрудно. я знаю, с тобой не
расстанемся мы.
Тебя я увижу за тысячи верст. Опять нас любовь за собой позвала. Мы – память,
Мы – эхо, Мы – нежность, мы – память.
мы - эхо. мы – нежность. Мы -
Мы – Мы - звездная память друг друга.
Долгое эхо друг друга. Вечная нежность друг друга.
Красивое начало стихотворения посвящено гармоническому единению, которое простирается в мироздание: «Покроется небо пылинками звезд…». Строка «Тебя я увижу за тысячи верст» - о сильной духовной связи с любимой, о том, что нет преград для этой любви («дотронуться сердцем нетрудно»). Повторы – «мы – эхо, мы – эхо, мы – долгое эхо друг друга», «вечная нежность», «звездная память» - создают впечатление плещущегося эха, указывают на силу любви. Лирический герой и его возлюбленная являются продолжением друг друга, как будто бы в каждом есть частица другого, и даже смерть не в силах разрушить такую любовь: «за гранью смертельного круга, я знаю, с тобой не расстанемся мы». Гиперболы «тебя я увижу за тысячу верст», «где бы ты ни была, дотронуться сердцем нетрудно» лишь подчеркивают, насколько абсолютна гармония. Она не предполагает борьбы разных начал, борьбы контрастов.
И всё же в стихотворении создано поле контраста за счет образов, невозможность которых в обычной жизни очевидна: «тебя я увижу за тысячу верст», «выгнутся ветки упруго» (они «прогибаются»). Поле контраста – это и поле Любви, которое есть полем магнетизма. Магнитные силы поля преображают материю, а значит, невозможное становится осуществленным. Благодаря особому притяжению поля Любви, совмещенному с полем контраста, происходит сближение, соединение и даже спрессовывание противоположных начал, а потому и смерть бессильна: «за гранью смертельного круга… не расстанемся мы»! Возможный же изначальный контраст (изначальное противоречие) в этом стихотворении преодолевается полным равновесием и полным согласием между началами «он – она». Так творится абсолютно гармоническое пространство для двоих.
Здесь наблюдаем, в конечном итоге, нулевой контраст (через преодоление).
***
«Друзья мои, давайте захотим!..»
Друзья мои, давайте захотим! О том, что в этом мире многоликом
Давайте захотим и соберемся. мы тишины
И стопками гранеными толкнемся, нигде не обретем…
и как бывало, Потом порассуждаем о великом.
славно «загудим»! О том, куда идем.
Зачем идем.
Естественно, с поправками на возраст, О нашейна чертову одышку, интеллектуальной нише,
на колит. которая нелепа, как везде…
Поговорим о небе в синих звездах. Поговорим о Пушкине.
Чуть-чуть о том, О Ницше.
Что у кого болит. О пенсиях.
О ценах.
О еде.
Это грустная и горькая улыбка: о прошлом и настоящем, о себе и друзьях (когда-то молодых, а теперь постаревших), о желаниях, которые возникают, не взирая на возраст, как и раньше, и о контрасте между привычными с молодых лет темами для разговоров и размышлений «о высоком», «о небе в синих звездах» - и темами, на которые невольно сбивается теперь, годы спустя, любой разговор: «что у кого болит…».
Контраст-обреченность: хочется «как бывало», а уже никогда этого не будет! Трагическое звучание несколько снимается иронией: есть что-то грустно-смешное в этой вечеринке немолодых друзей, которые начинают (по давней привычке) рассуждать «о великом», масштабном, а потом постепенно, незаметно для себя, скатываются до прозаического и ничтожного. В едко-иронической концовке это зафиксировано даже графически: самая длинная строка – о Пушкине (о «великом»), далее – снижаются «ценности» - укорачиваются строки. Самая короткая строка – «о еде» - куда уж ниже опускать «великое»?
Поговорим о Пушкине.
О Ницше.
О пенсиях.
О ценах.
О еде.
Ирония в этом стихотворении нужна, чтобы преодолеть психологический стресс, вызванный контрастами обреченности.
***
«Сказка о добром джинне»
Контраст непреодолимости в этом стихотворении выявляется через иронию над закоснелостью человеческой души, которая сама не в силах творить добро просто так, не верит в такую способность другого существа да еще и противится этому:
– Нет закону,
чтоб добро творили
просто так!..
Джинн, который начал творить добро сразу, как только «из бутылки вылез» – это образ творца, который будит человеческие души, призывая совершать добрые, полезные дела. Но «души», к сожалению, «бдят» совершенно в другом направлении: они всё время подозревают джинна в тайной корысти. Им не кажется убедительным аргумент, что джинну незачем что-то прикарманивать, что-то утаивать («Сам-то ты неужто без навара? – Я же джинн! – Ну-у, это не ответ!»). Обывательская психология диктует правило: «задарма - …дураков нема». А поэтому ничтожные «души» боролись изо всех сил со странным джинном, пока он не сдался и не перестал пытаться помочь людям.
Контраст здесь определен уже в первой строке: «Джинн был добрым» (джинны в сказках либо бесстрастные, либо злые). Весь текст далее построен на полном несоответствии ожиданий людей и действий джинна. Однако действия джинна вполне соответствуют ожиданиям читателя, а действия людей, которые борются с добрыми делами, вызывают протест. И это тоже - контраст.
Джинн не умер – спасло бессмертие. Но контраст между его искренними порывами и их неприятием со стороны людей преодолен не был.
Вероятно, это судьба Творца: не быть понятым, но быть «побитым камнями».
***
Последние стихи поэта
В этих стихотворениях осталась грустная ирония, остались метафоры, но энергичных контрастов или нет, или мало. Почему? Потому, что в последних стихах – строгость расставания с этим миром, с близкими, подведение итогов, осмысление прожитого. Уже не нужна движущая энергия. Теперь нужны покой, тишина, медленное движение, ясность и точность мысли и слова. А ирония (и самоирония) помогают скрыть грусть и напряжение перед встречей с Вечностью:
Что-то я делал не так?
Извините:
Жил я впервые
На этой Земле.
Я её только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь.
И по-другому прожить обещаю,
Если вернусь…
Но ведь я
Не вернусь.
***
Благодаря принципу контраста поэзия Роберта Рождественского становится незабываемой и остро выразительной. «Максимализм мыслей, страстей и чувств» как доминанта внутренней сущности данного поэтического мира проявляется именно через контрасты – и рисунок стиха становится рельефно-выпуклым, резким, перспектива кажется глубокой, игра теней напоминает черно-белое фото с его определенностью, но и таинственностью запечатленного образа… Кажущаяся «простота» слов лишь усиливает контрасты, напрягая вибрирующий «нерв поэзии». И его импульсы находят отклик у читателя, волнуют его, тревожат, «будят» заснувшие чувства.
PS. Все наблюдения за текстом, интерпретации стихотворений, комментарии, разработка идеи о принципе контраста в поэзии Р.Рождественского (в т.ч. и определение типов контрастов), конструирование модели поэтического мира принадлежат исключительно авторам данных «заметок».
Л И Т Е Р А Т У Р А
(которую удалось найти)
1. Аннинский Л. «Зона. Незабвенная шестая часть земли» // Дружба народов.-
1995. - № 12. – с.181-185.
2. Бочаров А. Поэтический мир Роберта Рождественского //
Р.Рождественский. Собрание сочинений в 3-х т. Т.1. Стихотворения.
Поэмы. Песни. 1951 – 1964./ Пред. А. Бочарова. – М.: Художественная
литература, 1985. – 447 с.
3. Буртин Ю. Исповедь шестидесятника // Дружба народов. - 2000. - №12. -
с.122-134.
4. Вторая родина поэта. // 7Я. – 2006. – № 23. – с.6.
5. Галич О,. Назарець В., Васильєв Є. Теорія літератури: Підручник/ За
наук. ред. О. Галича. – К.: Либідь, 2001. – 488с.
6.Зайцев В.А. Современная советская поэзия: материал к спецкурсу: Учебное
пособие для филологических спец. вузов. – М.: Высшая школа,1988. – 80 с.
7. Иванова Н. Самообман и прозрение. Шестидесятники: как они
«проходили» Достоевского // Дружба народов. - 1990. - №10. - с. 242-255.
8. История русской советской поэзии 1941-1980. – Л.: Наука, Ленинградское
отделение, 1984. – 399 с.
9. Келлер Н. Алла Киреева, вдова Рождественського: „Роба был домоседом”//
Собеседник. – 2005. - №31. – с.14.
10.Кравченко А. „Даже плохие стихи я писал потому, что не мог не писать”//
Сегодня. – 2004. - №200. – с.11.
11.Кривулин В. У истоков независимой культуры//Звезда.-1990-№1–с.184-188.
12.Калита О. Реалізація іронії через горизонтальний контекст // Дивослово. –
2007. - №1. – с.35
13.Липовецкий М. Совок-блюз. Шестидесятники сегодня // Знамя. – 1991. –
№9. - с.226-236.
14.Літературознавчий словник-довідник / Р.Т.Гром’як, Ю.І.Ковалів та ін. –
К.: ВЦ „Академія”, 1997. – 752 ст. (Nota bene)
15.Львова В. Витязь бедный // Комсомольская правда. – 2002. - №223. – с.13.
16.Мальгин А. Поэт и время // Юность. - 1988. - №11. - с. 70-72.
17.Рождественский Р. Мгновения, мгновения, мгновения… – М.: Эксмо,
2007. – 352 с.
18.Рождественский Р. Семь поэм. – М.: Молодая гвардия, 1982. – 191 с.
19.Рождественский Р. Стихотворения. – М.: Молодая гвардия, 1988. – 142 с.
(ХХ век: поэт и время).
20.Рождественский Р. Человек // Литературная газета. – 2002. - № 24-25.–с.1.
21.Словарь литературоведческих терминов / Л.И.Титмофеев, С.В.Тураев. –
М.: «Просвещение», 1974. – 509 с.
22.Словарь иностранных слов. – М.: Русский язык, 1989. – 624 с.
23.Современная русская советская литература. В 2 ч. - Ч.1. Литературный
процесс 50-80-х годов. Книга для учащихся / А. Бочаров.–М.:
«Просвещение», 1987. – 256 с.
24.Широков В. Память и время // Литературная газета. – 2002.-№24-25.–с.12