Сопоставление функциональных особенностей концептов «Дружба» и «Friendship» в русской и американской лингвокультурах

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА 1. ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ ФАКТОР КАК ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ В ФОРМИРОВАНИИ КАРТИНЫ МИРА 10
1.1. Значимость языка в образовании Картины мира 10
1.2. Концепт как базовая единица Картины мира 19
1.3. Вопрос мировых «универсальных» концептов в модели мировосприятия человека 26
Выводы к 1-й главе ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМА ИНТЕНСИФИКАЦИИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ КАК СПЕЦИФИЧЕСКОГО ФАКТОРА В СТАНОВЛЕНИИ КАРТИНЫ МИРА 32
2.1. Многоаспектность феномена межкультурной коммуникации 32
2.2. Специфика предмета исследований межкультурной коммуникации 38
2.3. Проблемы влияния межкультурной коммуникации на становление Картины мира 42
Выводы ко 2-й главе ГЛАВА 3. КОМПАРАТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ КОНЦЕПТОВ «ДРУЖБА» И ‘FRIENDSHIP’ В КАРТИНАХ МИРА РУССКИХ И АМЕРИКАНЦЕВ 48
3.1. Компаративный анализ теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ 49
3.1.1. Теоретическая модель концепта «Дружба» 50
3.1.2. Теоретическая модель концепта ‘Friendship’ 53
3.1.3. Компаративные особенности семантических полей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ 55
3.2. Лингвокогнитивные особенности функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах 57
3.3. Дифференциация возрастных особенностей ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах 61
3.3.1. Лингвокогнитивные особенности восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ подростками 61
3.3.2. Специфика интерпретации концептов «Дружба» и ‘Friendship’ молодежью 64
3.3.3. Особенности понимания дружбы взрослыми русскими и американскими респондентами 67
3.3.4. Специфика ассоциативного восприятия феномена дружбы русскими и американскими респондентами поздней взрослости 69
Выводы к 3-ей главе ЗАКЛЮЧЕНИЕ 77
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 81
ПРИЛОЖЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы данного исследования определяется, во-первых, фокусированием внимания научной гуманитарной парадигмы познания на проблеме межкультурных коммуникаций, вызванной условиями глобализации и усилением взаимодействия культур. Во-вторых, актуальность обусловлена интенсификацией лингвокогнитивных исследований, сосредоточенных, среди прочего, на феномене «концепта» как результата сложного взаимодействия когнитивного и языкового факторов в становлении личности и ее разнообразных отношений с окружающей действительностью, проявляющихся, в том числе, в межкультурной коммуникативной деятельности.
В современных условиях глобализации индивид испытывает прямое (в случае непосредственного контакта) и опосредованное (средствами массовой информации) влияние специфического фактора интеркультурной коммуникации. Воздействие данной детерминанты, с одной стороны, обеспечивает условия сопоставления лингвокультур и, таким образом, актуализирует осознание человеком своей лингвокультурной принадлежности.
С другой стороны, актуализируется проблема асимметрии межкультурной коммуникации. В количественном аспекте асимметрии поднимается вопрос различной степени заинтересованности взаимодействующих сторон в получении информации друг о друге и неравноценности объема этой информации. В качественном аспекте асимметрии дифференцируется вопрос отбора и характера преподнесения информации друг о друге, а также того, как складываются взаимоотношения на межличностном и институциональном уровнях.
Таким образом, прагматическая цель межкультурных исследований акцентирует важность разработки необходимых для налаживания интеркультурного взаимопонимания коммуникативных стратегий. В свою очередь, обеспечению реализации данной цели служат разнообразные исследования, вскрывающие лингвокультурологические, мировоззренческие, поведенческие, коммуникативные и т.д. особенности контактирующих лингвокультур.
Проблемами межкультурной коммуникации занимались и продолжают заниматься многие ученые, такие как Н.Н. Алиева [1], М.Б. Бенгельсон [6], Е.М.  Верещагин [11], О.Л. Леонтович [30], И.Л. Плужник [39], Л. Вайсгербер [8], Ф. Клукхон [23], Д. Мацумуто [34], М. Мид [35], Э. Сепир [43], П. Смита [57], Б.Л. Уорф [20], У.Б. Харт [51], Э.Т. Холл [54] и др.
Так, О. А. Леонтович [30] в теории межкультурной коммуникации не только поднимает вопрос о сути интеркультурных коммуникаций, но и исследует их условия, тем самым дифференцируя баръеры, предполагающие трансформацию личности, так как именно трансформация в условиях межкультурного общения предполагает поэтапное формирование межкультурной личности с различным уровнем культурно-языковой и коммуникативной компетенции: от монокультурной стадии через маргинальность к бикультурной или поликультурной стадии.
Дж. Берри [52] выделяет четыре стадии аккультурации, кототрые характеризуются успешностью и проблемностью трансформации личности в ходе межкультурного общения – интеграция, ассимиляция, сепаратизм, маргинализация.
У.Б. Харт [51], поднимает вопрос о важности изучения межкультурной коммуникации с позиции различных дисциплин и выделяет три основных подхода к ней (обществоведческий, интерпретативный, критический), бытующие в американской теории коммуникации в настоящее время, основанные на различных фундаментальных предпосылках, касающихся человеческого поведения (вербального и не вербального) и когниции.
С.Г. Тер-Минасова [48] исследует проблему коммуникации в контексте глобализации культуры, культурном империализме, проблему массовой культурной коммуникации, включая Интернет, а также вопрос непосредственного и опосредованного кросскультурного общения.
Не смотря на многочисленность исследований межкультурной коммуникации, открытым остается вопрос поиска и определения тех смысловых и концептуальных основ, которые могли бы помочь выявить семантические расхождения и определить способы, обеспечивающие взаимопонимание представителей различных культур в ходе интеркультурного взаимодействия.
В этой связи поднимается вопрос концептуальных основ и смысловых составляющих Картин мира различных культур, которые вступают в коммуникацию. Проблему лингвокогнитивного феномена концепта как основополагающей составляющей Картины мира разрабатывали и продолжают разрабатывать многие ученые, такие как С.А. Аскольдов [3], А.П. Бабушкин [4], А. Вежбицкая [9], В.В. Виноградов [12], С.Т. Воркачев [14], В.И. Карасик [27], В.В. Колесов [24], Е.С. Кубрякова [66], Л. Вайсгербер [8], Л. Витгенштейн [13], В. Гумбольдт [18], Э. Сепир [43], и др.
В проблеме понимания Картины мира В. фон Гумбольдт [18] обратил внимание на взаимосвязь национального содержания языка и мышления («дух народа»). Заслуга Л. Вайсгербера [8] заключается в том, что он ввел в научную терминологическую систему понятие «языковая картина мира». Л. Витгенштейн [13] не разграничивал картину мира в целом и языковую картину мира, в отличие от Э. Сепира и Б. Уорфа [43], которые проводили дифференциацию данных понятий.
В отношении понимания феномена концепта как составляющей Картины мира, в определении его сути и природы также выявляются спорные мнения. Так, С.А. Аскольдов [3] предлагает рассматривать концепт как алгебраическое выражение значения. З.Д. Попова и И.А. Стернин [40] и другие представители воронежской научной школы относят концепт к мыслительным явлениям, определяя его как глобальную мыслительную единицу, «квант структурированного знания». Ю.С. Степанов [72], Г.Г. Слышкин [26] убеждены, что при рассмотрении различных сторон концепта внимание должно быть обращено на важность культурной информации, которую он передает.
Комплексный характер очерченной выше проблемы обусловил выбор темы нашего исследования: сопоставление функциональных особенностей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах. Исследование данных особенностей, по нашему мнению, может способствовать в определенной степени налаживанию межкультурного взаимопонимания представителей русскоязычной и американской лингвокультур.
Цель исследования: выявить и сопоставить функциональные особенности концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах.
Гипотеза исследования:
изучение особенностей ассоциативного восприятия русскоязычными и американским респондентами слов «дружба» и ‘friendship’, являющихся лексическими репрезентантами социального явления дружбы, создаст возможность выявления функциональных особенностей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах;
сопоставление выявленных особенностей будет способствовать определению, может ли концепт дружбы являться универсальной ценностью и, таким образом, выступать одной из концептуальных основ для налаживания межкультурного взаимопонимания.
Объект исследования : лигвокогнитивный феномен концепта.
Предмет исследования: функциональные особенности концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах.
Цель и гипотеза исследования определили постановку следующих задач:
на основе теоретического анализа научных лингвокогнитивных и лингвокультурных подходов изучить понятие Картины мира и определить значение лингвокогнитивного фактора в становлении Картины мира;
проанализировать зарубежные и отечественные (пост-советские) подходы к исследованию концепта, его природы, свойств, факторов, влияющих на его формирование, становление и функционирование, а также изучить вопрос вероятности существования универсальных концептов;
изучить влияние фактора интенсификации межкультурной коммуникации на становление Картины мира;
провести ассоциативный эксперимент по выявлению особенностей интерпретации концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах;
сопоставить функциональные особенности концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах.
Методы исследования:
теоретический анализ научных подходов к интерпретации феноменов концепта, Картины мира, межкультурной коммуникации;
экспериментальное лингвокогнитивное исследование объективной и субъективной семантики концептов «Дружба» и ‘Friendship’;
компаративный метод в исследовании функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’;
метод обобщения результатов исследования;
дескриптивный метод в презентации результатов исследования.
Теоретико-методологические основы исследования:
лингвокультурологический подход к исследованию межкультурной коммуникации (М.Б. Бенгельсон, О.А. Леонтович, Э.Т. Холл);
лингвокогнитивный подход к исследованию концепта (С.А. Аскольдов, В.А. Маслова, В.Н. Телия);
лингвокогнитивный подход к исследованию феномена Картины мира (Л.Витгенштейн, В. Гумбольдт, Р. Редфильд).
Научная новизна выполненного исследования заключается в выявлении и интерпретации одного из основополагающих концептов (релевантного явлению дружбы), который потенциально является или может приобрести статус универсального, что, в свою очередь, способствует дальнейшей разработке стратегий межкультурного взаимопонимания в коммуникации русскоязычной и американской лингвокультур.
Теоретическая значимость работы заключается в осуществленном обобщении результатов исследований проблемы межкультурной коммуникации в тесной взаимосвязи с проблемой Картины мира, представленной сложной системой концептов как ценностных культурно обусловленных лингвокогнитивных смыслов. Теоретическую ценность также представляют построенные на основе анализа объективной и субъективной семантики модели концептов «Дружба» и ‘Friendship’, функционирующих, соответственно, в русскоязычной и американской лингвокультурах. Таким образом, результаты проведенного исследования вносят собой вклад в дальнейшую разработку проблемы межкультурного взаимопонимания.
Практическая значимость работы заключается в возможности применения результатов исследования при разработке специальных лингвокультурных методик и тренинговых программ по оптимизации взаимопонимания представителей русскоязычной и американской лингвоультур. Результаты исследования также могут использоваться при подготовке спецкурсов по лингвокультурологии, когнитивной лингвистике, теории межкультурной коммуникации, психолингвистике и при разработке тем курсовых и дипломных работ по соответствующей проблематике.
Структура работы определяется поставленной целью и задачами. Текст работы представлен на 102 страницах машинописного текста, 80 из которых – основного, и состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, представленной 78 источниками, 11 из которых – на английском языке, 18 – справочной литературы, 3 – источника интернет, а также 4-х приложений.
Апробация результатов исследования:
X Международная научная конференция «Единство и разнообразие: инвариант и варианты (г. Каменец-Подольский, Каменец-Подольский национальный университет им. И. Огиенко, 17.05.10 – 21.05.10);
Ежегодная студенческая научно-практическая конференция «» (Севастополь, СГГУ, 13.05.10).
Перспективами дальнейшего исследования может стать, во-первых, изучение других основополагающих концептуальных ценностей в структуре Картины мира лингвокультур-коммуникантов, во-вторых, разработка и внедрение лингвокультурных методик и треннинговых программ в практику учебной работы школ и ВУЗов, а также в практику волонтерской деятельности.
ГЛАВА I
ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ ФАКТОР КАК ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ В ФОРМИРОВАНИИ КАРТИНЫ МИРА
1.1. Значимость языка в образовании Картины мира
В результате взаимодействия человека с миром складываются его представления о нем, формируется некоторая модель, которая в философско-лингвистической литературе именуется картиной мира. Это одно из фундаментальных понятий, описывающих человеческое бытие.
В последние десятилетия проблема отображения в сознании человека целостной картины мира, фиксируемой языком, стала одной из важнейших проблем когнитивной лингвистики. Картина мира «запечатлевает в себе определенный образ мира, который никогда не является зеркальным отражением мира» [44, с. 95]; она есть определенное видение и конструирование мира в соответствии с логикой миропонимания.
По В.П. Рудневу [70, с. 60], Картина мира — система интуитивных представлений о реальности. Картину мира можно выделить, описать или реконструировать у любой социопсихологической единицы — от нации или этноса до какой-либо социальной или профессиональной группы или отдельной личности.
Картина мира — это не просто изображение мира, не нечто срисованное: «Картина мира, сущностнопонятая, означает таким образом не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины» [53, с. 38].
Концепция «картины мира» (world-view) была сформулирована Р. Редфильдом. По определению Редфильда [53, с. 38], «картина мира» — это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире.
В логико-лингвистических исследованиях картиной мира, вслед за В.И. Постоваловой [44, с. 64], называют «исходный глобальный образ мира, лежащий в основе мировоззрения человека, репрезентирующий сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющийся результатом всей духовной активности человека». В.И. Постовалова выделяет и критерии оценки картины мира: ее адекватность действительному миру, оптимальность выбора ракурса для отображения человеческой жизнедеятельности, гармоническое равновесие между миром и человеком.
Отсюда следует, что Картина мира – это интуитивные представления о реальности, возникшие у индивида на основе собственного опыта бытия.
В. фон Гумбольдт обратил внимание на национальное содержание языка и мышления, отмечая, что «различные языки являются для нации органами их оригинального мышления и восприятия» [18, с. 116]. Он рассматривает язык как «промежуточный мир» между мышлением и действительностью, при этом язык фиксирует особое национальное мировоззрение, отсюда Картина мира – это подвижная, динамичная сущность, так как образуется она из языковых вмешательств в действительность. Единицей ее является речевой акт.
Заслуга Л. Вайсгербера [8, с. 72] заключается в том, что он ввел в научную терминологическую систему понятие «языковая картина мира».
Основными характеристиками языковой картины мира, по Л. Вайсгерберу, являются следующие:
языковая картина мира – это система всех возможных содержаний: духовных, определяющих своеобразие культуры и менталитета данной языковой общности, и языковых, обусловливающих существование и функционирование самого языка;
языковая картина мира, с одной стороны, есть следствие исторического развития этноса и языка, а, с другой стороны, является причиной своеобразного пути их дальнейшего развития;
языковая картина мира как единый «живой организм» чётко структурирована и в языковом выражении является многоуровневой. Она определяет особый набор звуков и звуковых сочетаний, особенности строения артикуляционного аппарата носителей языка, просодические характеристики речи, словарный состав, словообразовательные возможности языка и синтаксис словосочетаний и предложений, а также свой паремиологический багаж. Другими словами, языковая картина мира обусловливает суммарное коммуникативное поведение, понимание внешнего мира природы и внутреннего мира человека и языковую систему;
языковая картина мира изменчива во времени и, как любой «живой организм», подвержена развитию, то есть в вертикальном (диахроническом) смысле она в каждый последующий этап развития отчасти нетождественна сама себе;
языковая картина мира создает однородность языковой сущности, способствуя закреплению языкового, а значит и культурного её своеобразия в видении мира и его обозначения средствами языка;
языковая картина мира существует в однородном своеобразном самосознании языковой общности и передается последующим поколениям через особое мировоззрение, правила поведения, образ жизни, запёчатлённые средствами языка;
картина мира какого-либо языка и есть та преобразующая сила языка, которая формирует представление об окружающем мире через язык как «промежуточный мир» у носителей этого языка;
языковая картина мира конкретной языковой общности и есть её общекультурное достояние [8, с. 81].
Восприятие мира осуществляется мышлением, но с участием средств родного языка. Способ отражения действительности носит у Л. Вайсгербера идиоэтнический характер и соответствует статичной форме языка.
Язык рассматривается как деятельность в философской концепции Л. Витгенштейна [13, с. 43]. По его мнению, мышление имеет речевой характер и по существу является деятельностью со знаками. Он считал, что степень владения человеком языка равна степени знания им окружающего мира. Языковая единица представляет не некое лингвистическое значение, а понятие, поэтому Л. Витгенштейн не разграничивает языковую картину мира и картину мира в целом [13, с. 56].
Противоположное мнение, разграничивающее понятия «картина мира» и «языковая картина мира» внесли Э. Сепир [43, с. 275] и Б. Уорф, утверждающие, что «представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, – это всего лишь иллюзия. В действительности «реальный мир» в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы». Таким образом, мы видим принципиальное отличие в трактовке понятий Языковая картина мира и Картина мира, первая из которых основана на вербальном познании мира, а вторая – на интуитивном.
В.П. Зинченко [21, с. 54] разделяет мнение Э. Сепира и приходит к традиционному противопоставлению языковой картины мира и картины мира.
О.Л. Каменская [22, с. 76] оперирует понятиями «концептуальная картина мира» и «концептуальная система», под которыми понимается совокупность моделей, структурирующих знание о мире. Но помимо знаний, мышление индивида включает и мнение его о действительном и виртуальном мирах.
Концептуальная картина мира – это система информации об объектах, актуально и потенциально представленная в деятельности индивида. Единицей информации такой системы является концепт, функция которого состоит в фиксации и актуализации понятийного, эмоционального, ассоциативного, вербального, культурологического и иного содержания объектов действительности.
Понятие «языковая картина мира» соотносится не только с понятием «картина мира», но и с понятием «концептуальная картина мира». Язык играет активную роль в процессе концептуализации действительности, следовательно, языковая картина мира вербализует концептуальную картину мира. Как отмечает Е.С. Кубрякова: «концептуальная картина мира реализуется посредством языка, а часть ее закрепляется в психике человека через ментальные репрезентации иного типа – образы, схемы, картинки» [66, с. 53]. При этом образы понимаются как нечто абстрактное, некие идеальные объекты, инварианты класса предметов, в которые человек переводит получаемые знания.
Таким образом, концептуальная картина мира представляется шире и богаче языковой; сфера языковой картины мира изображается как подчиненная концептуальной картине мира.
Богатство бытия любой культуры, вся целостность бытия её народа формирует определенный способ осознания мира и бытия в нем. Результат этого специфического видения мира, в котором обитает человек, есть культурная картина мира — система образов, представлений, знаний об устройстве мира и месте человека в нем [5, с. 26]. Человеческое существование разнопланово и многослойно. Некоторые из этих пластов (а именно те, которые связаны с первичными ощущениями, первыми попытками рождающегося человечества утвердиться в этом мире) не подлежат рациональному контролю, являются неосознанными. Поэтому и понятие «культурная картина мира» употребляется в широком и узком смысле слова.
В строгом, узком смысле в культурную картину мира входят первичные интуиции, национальные архетипы, образный строй, способы восприятия времени и пространства, «самоочевидные», но недоказанные утверждения, вненаучные знания. В широком смысле, наряду с перечисленными элементами, в культурную картину мира включают и научные знания [2, с. 140].
Культурная картина строится с точки зрения того, что мир значит для живущего в нем человека. Но эти значения не всегда могут становиться достоянием сознания и воли. Культура — это формирование определенной общности между людьми, связывающей и объединяющей их и открытой иному бытию и опыту, в свете которых вещи функционируют и как элементы человеческой рациональности, поскольку несут в себе отпечаток человеческого отношения к ним [2, с. 142]. В процессе воплощения в предмете человеческих замыслов происходит непроизвольная реализация самого субъекта, его способностей, опыта и т.д. В ходе многообразных испытаний предметного мира тот или иной предмет, вещь, явление обретают свое место в миропорядке общественной жизни.
При инструменталистском подходе понятие «культурная картина мира» сводится лишь к рациональным очевидностям, к описанию выраженных в языке знаний (том числе и научных) о мире и его различных пластах [2, с. 145]. При таком подходе происходит пренебрежение неповторимостью и уникальностью человека, его бытие теряет личностный характер.
Человеческое существование нельзя сводить лишь к способности рационально стремиться к тем или иным целям, поскольку бытийный пласт человеческой деятельности заключается не только в наделенности производить конечное, но и понимать совокупность, устремляться к горизонту всеобщности человеческого существования.
По Г.В. Драчу [29, с. 297], Культурная картина мира складывается из тематически ясных, осмысленных и очевидных содержаний артефактов и неосознанных значений и личностных смыслов, а также опытов, переживаний, мотивов, оценок. Поэтому с содержательно-тематической точки зрения можно выделить научную, эстетическую, религиозную, этическую, правовую и другие подобные картины мира; с этой позиции картина мира сводится к набору сведений и данных. Построению этих картин предшествует построение другой картины мира — картины интуитивных представлений, значений и смыслов, как выражения особенностей жизнедеятельности данной культуры. При этом каждый смысл всегда особенным образом представляет универсальность мира, в котором живут люди [29, с. 301].
Развитие связей между культурами приводит к «смазыванию» уникальных особенностей каждых из них. Так, в XX в. народы и страны начинают унифицироваться в быту и в мышлении. Об этом особенно наглядно свидетельствуют процессы компьютеризации, подчиняющие единому алгоритму логику мышления тех, кто работает с компьютером. И тем не менее в ядре каждой культуры сохраняется то, что «выкристаллизовано» под влиянием природы страны, ее климата, пейзажей, пищи, этнического типа, языка, памяти о своей истории и культуре. Тем самым, культурная картина мира сохраняет свою уникальность даже в процессах универсализации мировой культуры.
Таким образом, культурная картина мира — отражение реального мира через призму понятий, сформированных в процессе познания мира человеком на основе как коллективного, так и индивидуального опыта. Эта картина специфична для каждой культуры, возникающей в определенных природных и социальных условиях, отличающих ее от других культур.
Содержание понятий как формы познания объективной действительности одинаково для всех людей, независимо от того, на каком языке они говорят. Однако не одинаковы способы словесного выражения понятий в разных языках: для выражения одних и тех же понятий могут быть использованы разные образы-символы. Различные языки не просто по-разному обозначают один и тот же предмет, а отражают разные видения этого предмета, т. е. национальное видение мира [56, с. 97]. Соответственно, каждый народ (этнос), каждая лингвокультурная общность обладает своей национальной картиной мира, которая формирует тип отношения человека к миру, природе, другим людям, самому себе как члену этого общества, определяет нормы поведения, в том числе речевого поведения человека в обществе. Национальная картина мира определяет национальную языковую картину мира данного этноса.    
Язык – хранилище национальной культуры народа, говорящего на этом языке. Весь жизненный опыт и все достижения культуры фиксируются в языке, находят в нем зеркальное отражение. Национальный компонент значения обнаруживается в единицах всех уровней языка, но особенно четко он прослеживается в лексике, фразеологии, афористике, правилах речевого этикета, текстах и т. д. Поэтому при изучении любого языка, особенно неродного, необходимы учесть один нюанс: любой язык имеет национальное выражение, т.е. проявляется в виде конкретного национального языка, выражающего национальный дух и отражающего национальную культуру народа – носителя этого языка. И как национальный язык, он тесно связан с национальной психологией и с национальной самобытностью народа, является средством передачи национальных традиций, стереотипов, привычек. Значит, усвоение любого второго языка сопровождается усвоением новой языковой картины мира, т.е. овладение вторым языком означает овладение не только еще одним языковым кодом, но и определенной суммой знаний о картине мира данной языковой общности.
Познать национальную картину мира на изучаемом языке – значит проникнуться миропониманием народа – его носителя, вникнуть в его языковое сознание, понять мировоззрение народа, создавшего этот язык. Усвоение национальной языковой картины мира другого народа, в свою очередь, способствует формированию языковой личности, т.е. личности, не просто владеющей языком как кодом, а усвоивший нравы, обычаи, культуру и менталитет народа-носителя языка.
Таким образом, национальная картина мира отражается в семантике языковых единиц через систему значений и ассоциаций. Слова с особыми культурно-специфическими значениями отражают не только образ жизни, что было бы сравнимо с культурной картиной мира, но и образ мышления, характерный для определенного языкового коллектива.
По О.Г. Почепцову [41, с. 113], «Картина мира» как факт обыденного сознания воспроизводится пофрагментно в лексических единицах языка, однако сам язык непосредственно этот мир не отражает, он отражает лишь способ представления (концептуализации) этого мира национальной языковой личностью, и поэтому выражение «языковая картина мира» в достаточной мере условно: образ мира, воссоздаваемый по данным одной лишь языковой семантики, скорее карикатурен и схематичен, поскольку его фактура сплетается преимущественно из отличительных признаков, положенных в основу категоризации и номинации предметов, явлений и их свойств, и для адекватности языковой образ мира корректируется эмпирическими знаниями о действительности, общими для пользователей определенного естественного языка [9, с. 342].
Подводя итоги определения понятийного аппарата Картины мира, следует подчеркнуть важность языка в его становлении. Если само понятие «картины мира» у большинства ученых не сопоставимо с понятием «языковой картины мира», что, на наш взгляд, совершенно справедливо, и первому отводится интуитивная характеристика перцепции окружающей реальности (отражение реального мира), то второе построено на вербальном восприятии действительности, т.е. язык является первым и самым важным фактором ее существования (фиксация отражения реального мира).
Концептуальная картина мира часто отождествляется с языковой, но, на самом деле, является более масштабной, так как ее структуру составляют концепты, а не просто речевые единицы. Концепты, в свою очередь, являются отображениями понятий, которые, по сути, являются словесными отображениями представлений о чем-либо.
Культурная картина мира также является отображением понятий индивида, сформированных на основе приобретенного коллективного и индивидуального опыта определенной культуры через призму этой самой культуры, где понятия также отождествляют словесные (языковые) понимания реальной действительности.
Очевидна значимость языка в становлении национальной картины мира, так как слова (некие знаки) с определенным культурным значением, присущие той или иной этнической группе условно номинируют явления, таким образом замещая эти явления в сознании человека. Знаки и явления семантизируются в сознании человека, тогда как организация слов (т.е. грамматика) объясняет особенности мышления, протекания когнитивных процессов. Отсюда следует, что именно в особенностях грамматической организации слов можно проследить особенности отражения сознания индивида.
1.2. Концепт как базовая единица Картины мира
По Т.В. Цивьян [22, с. 54], Картина мира соткана из форм перцепции и репрезентации знаний о мире. Такие формы с позиции когнитивистике именуют «концептами».
Сам термин «концепт» появился в научной литературе лишь в середине XX века, хотя его употребление зафиксировано в 1928 году в статье С.А. Аскольдова «Концепт и слово» [3, с. 272]. Под концептом автор понимал «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода».
Данное определение характеризуется размытостью рамок понятия «концепт», где автор, также, не уделяет внимание причинам его возникновения, что, собственно, играет большую роль в понимании этого явления.
Авторы «Краткого словаря когнитивных терминов» [66, с. 173] рассматривают концепты как идеальные абстрактные единицы, смыслы, которыми оперирует человек в процессах мышления, и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей деятельности человека и процессов познания им окружающего мира в виде определенных единиц, «квантов знания». При этом отмечается, что содержание концепта включает информацию о том, что индивид знает, предполагает, думает, воображает о том или ином фрагменте мира. Концепты сводят все многообразие наблюдаемых явлений к чему-то единому, под определенные, выработанные обществом категории и классы.
В данном определении «концепт» представлен как результат динамичного личного опыта индивида, где четко определена достойная ниша этого понятия в человеческом сознании, но существование «концепта» не заканчивается на примере мировосприятия одного члена того или иного общества, поэтому необходимо подчеркнуть важность коллективно-приобретенного опыта в возникновении понятия «концепт».
По мнению В.Н. Телия [47, с. 62], концепт – это «все то, что мы знаем об объекте во всей экстенсии этого знания». Он представляет собой семантическую категорию наиболее высокой степени абстракции, включающую в себя частные значения конкретизации общей семантики. Кроме того, В.Н. Телия подчеркивает, что концепту онтологически предшествует категоризация, которая создает типовой образ и формирует «прототип».
Данное определение концепта определяет его возникновение как результат лишь вербального взаимодействия представителей общества, благодаря которому возникают знания о нем. С нашей точки зрения, знания о том или ином явлении – это лишь малая часть его осмысления, тогда как значительную нишу занимает интуитивное, личностно-опытное его понимание.
Рассматривая сущность концепта, исследователи особо отмечают его принадлежность этнокультурному миру человека. Семантическое его содержание при этом интерпретируется в контексте форм мысли носителя языка как этнокультурная репрезентация. Таким образом, познание концепта помогает воссоздать этнокультурный образ, особенность менталитета носителя языка.
По Т.А. Фесенко [49, с. 141], концепт «являет собой выражение этнической специфики мышления, и его вербализация обусловлена лингвокогнитивно этнокультурно маркированной ассоциативной компетенцией носителя концептуальной системы».
Автор данного определения подчеркивает значимость культурного и национального мыслительного наследия в возникновении концепта, но не указывает результативного компонента осмысления того или иного явления, что является неотъемлемой частью понятия «концепт».
В терминах Ю.С. Степанова [72, с. 255] концепт – микромодель культуры, он порождает ее и порождается ею. Являясь «сгустком культуры», концепт обладает экстралингвистической, прагматической, т.е. внеязыковой информацией.
Данное определение интерпретирует только культурологическую ценность понятия «концепт» и его «сверхъязыковое» содержание. Тогда как, с нашей точки зрения, нельзя пренебрегать важностью коллективной ментально-результативной основы его существования.
Г.Г. Слышкин [26, с. 34] определяет концепт как «условно-ментальную единицу» и выделяет в нем прежде всего примат целостного отношения к отображаемому объекту. Формирование концепта представлено им как процесс соотнесения результатов опытного познания действительности с ранее усвоенными культурно-ценностными доминантами, выраженными в религии, искусстве и т.д.
Данное определение удачно отображает суть понятия «концепт», оговаривается процессуально-коллективный опыт, приобретенный на основе культурных ценностей, который репродуцирует суммарное отношение к тому или иному явлению.
А.П. Бабушкин [4, с. 51] дает следующее определение: «Концепт – дискретная содержательная единица коллективного сознания или идеального мира, хранимая в национальной памяти носителя языка в вербально обозначенном виде».
Автор данного определения удачно подчеркивает дискретную характеристику концепта, что обусловлено трансформацией восприятия обществом того или иного явления в ходе исторически оправданных переосмыслений ценностей.
В.И. Карасик [27, с. 45] , характеризуя концепты как культурные первичные образования, выражающие объективное содержание слов и имеющие смысл, утверждает, что они транслируются в различные сферы бытия человека, в частности, в сферы понятийного, образного и деятельностного освоения мира.
С нашей точки зрения, трактовка концепта как первичного образования не отвечает его сути, так как опыт, являющийся основой понятия, – динамическая сущность, тем более опыт поколений.
В.В. Колесов [24, с. 42] разделяет узкое понимание концепта как объема понятия и широкое понимание концепта культуры. Кроме того, концепт для него – «исходная точка семантического наполнения слова и конечный предел развития».
Автор данного определения концепта, раскрывает его как «накопитель понятий того или иного явления», чем раскрывает лишь вербальную основу существования концепта, нигелируя интуитивно личностным процессом накопления опыта, который выявляет отношение коллектива к тому или иному явлению.
В.А. Маслова [33, с. 105] перечисляет следующие инвариантные признаки концепта:
концепт является минимальной единицей человеческого опыта в его идеальном представлении, вербализующейся с помощью слова и имеющая полевую структуру;
концепты функционируют как основные единицы обработки, хранения и передачи знаний;
концепт имеет подвижные границы и конкретные функции;
концепт социален, его ассоциативное поле обусловливает его прагматику;
концепт выступает основной ячейкой культуры.
Трактовка концепта наиболее точно, на наш взгляд, представлена в данном определении. Автор говорит об интуитивно-личностом условии его образования представленном в коллективном сознании в виде словеснооформленной единицы. Четко определены функции концепта, как накопителя и трансфера знания, также определены подвижные границы концепта, с чем мы не можем не согласиться в силу неизбежной и постоянной смены представлений человечества о том или ином явлении в ходе эволюции.
Представители Воронежской научной школы – З.Д. Попова, И.А. Стернин и др. рассматривают концепт как глобальную мыслительную единицу, представляющую собой «квант структурированного знания» [40, с. 70]. Концепт, по их мнению, репрезентируется в языке лексемами, фразеосочетаниями, словосочетаниями, предложениями, текстами и совокупностями текстов. Рассмотрев языковые выражения концепта, мы можем получить представление о его содержании в сознании носителей языка.
Данное определение концепта имеет, на наш взгляд, лингво-культурологический крен в раскрытии его понимания. Когнитивный аспект возникновения понятия «концепт», который заключается в отношении к какому-либо явлению на основе процессуального взаимодействия с ним (опыта) не упомянут в определении, что, с нашей точки зрения, не допустимо.
Анализируя приведенные дефиниции, приходим к выводу, что исследователи не приходят к единому пониманию явления «концепт».
В современной лингвистике можно выделить три основных направления, или подхода, к пониманию концепта: лингвистическое, когнитивное, культурологическое.
Лингвистический подход представлен точкой зрения С.А. Аскольдова [3], В.В. Колесова [24], В.Н. Телия [47] на природу концепта. В частности, Д.С. Лихачев [32, с. 4], принимая в целом определение С.А. Аскольдова, считает, что концепт существует для каждого словарного значения, и предлагает рассматривать концепт как алгебраическое выражение значения. В целом, представители данного направления понимают концепт как весь потенциал значения слова вместе с его коннотативным элементом.
Приверженцы когнитивного подхода к пониманию сущности концепта относят его к явлениям ментального характера. Так З.Д. Попова и И.А. Стернин [40] и другие представители воронежской научной школы относят концепт к мыслительным явлениям, определяя его как глобальную мыслительную единицу, «квант структурированного знания». Выше было приведено определение концепта, данное Е.С. Кубряковой, В.З. Демьянковым, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузиной в «Кратком словаре когнитивных терминов» [66]. Авторы словаря понимают концепт прежде всего как «оперативную содержательную единицу памяти, ментального лексикона» [66, с. 173] .
Представители третьего подхода при рассмотрении концепта большое внимание уделяют культурологическому аспекту. По их мнению, вся культура понимается как совокупность концептов и отношений между ними. Концепт трактуется ими как основная ячейка культуры в ментальном мире человека. Этого взгляда придерживаются Ю.С. Степанов [72], Г.Г. Слышкин [26]. Они убеждены, что при рассмотрении различных сторон концепта внимание должно быть обращено на важность культурной информации, которую он передает. Ю.С. Степанов пишет, что «в структуру концепта входит все то, что и делает его фактом культуры – исходная форма (этимология), сжатая до основных признаков содержания история; современные ассоциации; оценки и т.д.» [72, с. 41]. Иными словами, концепт признается Ю.С. Степановым базовой единицей культуры, ее концентратом.
Итак, различные подходы к трактовке явления «концепт» отражают его двустороннюю природу: как значения языкового знака (лингвистическое и культурологическое направления) и как содержательной стороны знака, представленной в ментальности (когнитивное направление).
Необходимо заметить, что подобное разделение трактовок понятия «концепт» условно, все вышеприведенные точки зрения связаны между собой, а не противопоставлены друг другу. Так, например, когнитивный и культурологический подходы к пониманию концепта не являются взаимоисключающими: концепт как ментальное образование в сознании человека есть выход на концептосферу социума, т.е. в конечном результате на культуру, а концепт как единица культуры есть фиксация коллективного опыта, который становится достоянием каждого человека.
Другими словами, эти два подхода различаются векторами по отношению к носителю языка: когнитивный подход к концепту предполагает направление от индивидуального сознания к культуре, а культурологический подход – направление от культуры к индивидуальному сознанию.
Концепт обладает очень сложной многоплановой структурой. В нем можно выделить как конкретное, так и абстрактное, как рациональное, так и эмоциональное, как универсальное, так и этническое, как общенациональное, так и индивидуально-личностное. Этим и объясняется отсутствие единого определения.
Таким образом, концепт – это отображение интуитивно-осмысленного и вербально оформленного динамичного опыта взаимодействия с конкретным явлением действительности, т.е. концепт – коллектор и сумма всех знаний о каком-то явлении наложенный на опыт и, соответственно, отношение к этому явлению.
Отсюда следует, что знания и опыт – базовые единицы концепта, а концепт – базовая единица Картины мира.
1.3. Вопрос мировых «универсальных» концептов в модели мировосприятия человека
По Д.С.  Лихачеву [32, с. 6], совокупность концептов образует концептосферу как некоторое целостное и структурированное пространство. Фактически это система мнений и знаний человека о мире, отражающих его познавательный опыт на доязыковом и языковом уровнях.
Модель мира в каждой культуре строится из целого ряда универсальных концептов и констант культуры – пространства, времени, количества (измерение), причины, судьбы, числа, отношения частей к целому, [33, с. 76], а также – сущности, огня, воды, правды, закона, любви, правды и др. [72, с. 74]. Американский психолог Дж. Миллер подчеркнул: «У каждой культуры есть свои мифы. Один из стойких в нашей культуре мифов состоит в том, что у неграмотных людей в менее развитых странах существует особое «примитивное мышление», отличающееся от нашего и уступающее ему» [36, с. 33]. Отсюда следует, что можно говорить об универсальных для большинства народов (в том числе и «примитивных») и культур концептах.
При одинаковом наборе универсальных концептов у каждого народа существуют особые, только ему присущие соотношения между этими концептами, что и создает основу национального мировидения и оценки мира. Но есть и специфические, этноцентрические концепты, ориентированные на данный этнос. Нельзя на естественном языке описать мир «как он есть», потому что язык изначально задает своим носителям определенную Картину мира.
Наличие культурно-языковых универсалий, одной из которых является концепт «время», обусловлено универсальным характером человеческого мышления, общим поступательным развитием человеческой культуры и цивилизации, всеобщностью бытия и познания и, соответственно, их универсальными законами и категориями. Культурно-языковая специфика выявляется как результат специфического действия процесса языкового кодирования при описании фактов окружающей реальности, отражающих специфику бытийных и познавательных моделей, принятых той или иной языковой общностью.
Большинство исследователей, например Г.А. Крюкова [28], Ю.С. Степанов [72] и другие, делят концепт времени на «циклическое время» и «линейное время», признавая это деление универсальным, присутствующим во всех языках.
Циклическая модель возникла как результат освоения окружающей действительности еще в древний период развития человеческого общества. Основная его характеристика – периодичность, повторяемость. С этим представлением связаны циклы жизни человека, смена поколений, смена времен года (повторяющаяся смена сезонов) и др. В более широком, научном смысле циклическое время – это космическое время, например, лунный/солнечный цикл, циклическое развитие небесных тел, вращение планет за определенный период времени. Языковое воплощение этого пласта концепта актуализируется лишь в лексике определенных профессиональных групп (как, например, выражения рус. «световой год», исп. ‘año luz’ и т.п.).
Линейное время характеризуется, прежде всего, продолжительностью. Данный признак зафиксирован в словарях: «Время – длительность бытия, последовательность существования» [63, с. 265], «Время – продолжительность, длительность чего-нибудь, измеряемая секундами, минутами, часами» [68, с. 93]. ‘Tiempo – duración de las cosas sujetas a la mudanza’ (Время – длительность вещей, способных к изменению). Линейное время отличается двунаправленностью движения. Будучи представленным в виде вектора, время в современном представлении движется из прошлого в будущее (рус. предстоящий праздник, все впереди, будущее открывается обзору, исп. ‘predecir’ – «предсказать»).
Структурно-семантический анализ словарных единиц в семантической структуре лексемы «счастье» выделяет такие семантические компоненты, как: «радость», «удача», «судьба», которые составляют смысловое ядро концепта «счастье». Они выполняют функцию концептуальных признаков, участвующих в процессе концептуализации данного явления. Эти признаки и легли в основу ценностной составляющей, которая определила историко-культурное содержание ключевого слова «счастье» как концептуальную универсалию.
Выделение «счастья» как концептуальной универсалии является важным, поскольку именно ключевые культурные концепты приводят к формированию системы культурных ценностей: «…Языковые и культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основывается человеческий язык, мышление и культура» [9, с. 322].
В результате исследования С.В. Мастерских [15, с. 47] концепта «желание» на основе пословиц и поговорок английского, немецкого и русского языка, было обнаружено, что фрейм-2 «Желание – большая сила», фрейм-2 «Хотенье – терпенье» и фрейм-3 «Чрезмерное желание – к беде» совпадают в языках. Отсюда следует, что понятие «желание» – универсальное, лексикализованное во всех языках, и является той формой, в рамках которой объясняются культурные понятия и правила в виде культурных сценариев, сформулированных в термине «универсальные концепты» во всех языках мира.
Универсальность русского, английского и немецкого концепта «желание» заключается в том, что это желание для всех лингвокультур является той силой, которая побуждает субъекта к действию и толкает его на совершение поступков. «Желание – большая сила» (фрейм-1): рус. «Не насытится око зрения, а сердце желания»; англ. ‘Where there's a will, there's a way’; нем. ‘Wollen ist können’. Субъект добивается желаемого через терпенье (фрейм-2): рус. «Хочешь кататься – люби и саночки возить»; англ. ‘He that would eat a fruit must climb the tree’; нем. ‘Wer will fahren, zieh’ auch den Karren’. Чрезмерное желание ведет к беде (фрейм-3); рус. «Своя волюшка доводит до горькой долюшки»; англ. ‘All cover, all lose’; нем. ‘Wer alles will, erhält nichts’.
Концепт «смерть» является одним из универсальных концептов в языковой картине мира многих народов. Концепт «смерть» включает в себя:
биологическое явление, т.е. необратимое прекращение жизнедеятельности организма;
философское понимание смерти;
религиозное осмысление смерти.
В концепте «смерть» отразился, с одной стороны, страх перед ней, что выразилось в различных персонификациях образа смерти: это или костлявая старуха, укутанная в темную одежду, с косой, с впалыми глазницами и острыми когтями, или скелет-всадник, или девушка в белом, манящая в могилу.
Встречаются и другие персонификации смерти: бьющая в барабан или танцующая фигура, ангел смерти (в мусульманстве – Исрафил), призрак или существо из иного мира, перевозящее на лодке (корабле) души умерших и др. С другой стороны, жизнь на земле – временна, и только после смерти душа человека соприкасается с вечностью.
Философия и религия также неоднозначно трактуют понятие «смерть». В восточной культуре представления о смерти отличается от европейского, нет страха перед смертью, так как смерть означает не абсолютный конец жизни, но переход в иное состояние, перерождение в другом пространстве и времени. Друиды полагали, что бог смерти создал жизнь. В английском языке понятие «смерть» имеет отрицательную коннотацию, иногда представляясь как существо, имеющие отношение к высшим силам зла.
Таким образом, под «универсальными концептами» сегодня, по сути, понимаются общеизвестные концепты, номинанты которых присущи всем лингвокультурам в связи с существованием в них тех или иных явлений, субстанций, предметов, понятий, имеющих общечеловеческие признаки. Например, концепт «женщина» схож (универсален) во всех культурах хотя бы своей основной функциональной особенностью – рожать и кормить детей, т.е. общим фреймом «материнство».
Но, в то же время, отдельные лингвокультуры наделяют концепт «женщина» рядом специфических особенностей, характерных определенному языковому обществу и осмысленных в ходе культурно-исторического развития этой культуры.
С нашей точки зрения, универсальными могут называться те концепты, которые в раскрытии понимания и отношения общества к тому или иному явлению имеют универсальные отдельные его характеристики.
Общаясь, представители различных лингвокультурных групп соприкасаются универсальными концептами, что вызывает адекватное восприятие друг друга в ходе коммуникации, но достичь абсолютного понимания собеседника, с позиции его культурно-специфического наследия, опыта взаимодействия с тем или иным явлением не возможно.
Модель мировосприятия человека (его Картину мира) формируют универсальные и национально-специфические концепты. На основе первых представители различных культур денотативно воспринимают друг друга, тогда как второй вид концептов мировосприятия характеризуется коннотативностью его наполнения, различной во всех культурах и особенной для ее носителя.
Выводы к 1-й главе
Подводя итоги исследования можно сделать вывод о том, что язык является основным средством познания мира. В ходе коммуникации представителей одной лингвокультуры накапливается опыт, в результате которого формируется отношение к тому или иному явлению действительности, в следствии чего образуется концепт, как коллектор осмысленного знания о явлении в коммуникативном и процессуальном его познании.
Так как концепты, в суммарном их представлении, формируют более обширное понятие «Картина мира» – модель осознания действительности человека, то отсюда следует, что первичное знание, переданное вербально является фундаментальным в становлении концепта, а, соответственно, и Картины мира.
Картина мира – это понимание действительности в ходе взаимодействия с ней. Невозможно адекватно оценить представителя иной культуры, не имея представления о национальных особенностях его мировосприятия. Универсальная концептосфера дает лишь описание общепризнанных истин (характеристик) явлений, поэтому следует подчеркнуть необходимость знания и понимания некоторых фундаментальных национально-специфических концептов для более продуктивного общения и восприятия инокультурного собеседника.
Становление Картины мира в целом обусловлено пониманием определенного набора концептов, свойственных родной культуре и особенностям мировосприятия другими национальностями. Соотношение этих факторов и формирует у индивида общую Картину мира.
Очевиден тот факт, что в динамике взаимодействия человечества, как в своих национальных ячейках, так и между собой, формируются представления о мире, но только лишь в процессе познания языка культуры возможно это формирование. Отсюда следует, что лингвокогнитивный фактор является основополагающим в становлении Картины мира. Чем глубже лингвистические познания – тем четче представления о действительности.
ГЛАВА II
ПРОБЛЕМА ИНТЕНСИФИКАЦИИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ КАК СПЕЦИФИЧЕСКОГО ФАКТОРА В СТАНОВЛЕНИИ КАРТИНЫ МИРА
2.1. Многоаспектность феномена межкультурной коммуникации
Термин «межкультурная коммуникация» в узком смысле появился в литературе в 1970-х годах. В учебнике Л. Самовара и Р. Портера «Коммуникация между культурами» [55], впервые опубликованном в 1972 году, приводится определение: «Межкультурная коммуникация имеет место тогда, когда личность из одной культурной среды посылает сообщение, чтобы быть понятым личностью из другой языковой среды» [55, c. 69]. К этому времени сформировалось и научное направление, сердцевиной которого стало изучение коммуникативных неудач и их последствий в ситуациях межкультурного общения. Впоследствии произошло расширение понятия межкультурной коммуникации на такие области, как теория перевода, обучение иностранным языкам, сравнительная культурология, контрастивная прагматика и др. К настоящему моменту научные исследования в области межкультурной коммуникации фокусируются на поведении людей, сталкивающихся с культурно обусловленными различиями в языковой деятельности и последствиями этих различий. Результатами исследований стали описания культурной специфики при выражении и интерпретировании ситуативных языковых действий коммуникантов. С самого начала эти исследования имели большое прикладное значение и использовались в многочисленных разработках для практических занятий (тренингов) по развитию кросс-культурной восприимчивости [6, c. 171].
Антропологи, политологи, социологи, лингвисты разрабатывали различные аспекты взаимоотношений языка и культуры, однако реальные очертания теория межкультурной коммуникации получила лишь после Второй мировой войны в коммуникативистике США. Проблема МКК впервые со всей остротой встала во время войны, когда представителям различных стран пришлось решать проблемы мирового значения. Американцы, которые до тех пор придерживались изоляционистской политики, оказались перед необходимостью вступать в межкультурное общение. В США в 1948 году был подписан так называемый закон Смита-Мундта об обмене информацией и культурой, который предписывал американскому правительству принимать меры, призванные содействовать лучшему взаимопониманию между американцами и народами других стран [30, c. 42].
По М.Б. Бергельсон [6, c. 172], межкультурная коммуникация как общественный феномен была вызвана к жизни практическими потребностями послевоенного мира, подкреплявшимися идеологически тем интересом, который с начала 20 века формировался в научной среде и в общественном сознании по отношению к так называемым «экзотическим» культурам и языкам. Практические потребности возникли вследствие бурного экономического развития многих стран и регионов, революционных изменений в технологии, связанной с этим глобализации экономической деятельности. В результате мир стал значительно меньше – плотность и интенсивность продолжительных контактов между представителями разных культур очень выросли и продолжают увеличиваться. Помимо собственно экономики важнейшими зонами профессиональной и социальной межкультурной коммуникации стали образование, туризм, наука.
О.А. Леонтович [30, c. 54] подчеркивает, что такие практические потребности были поддержаны изменениями в общественном сознании и, в первую очередь, постмодернистским отказом от европоцентрических подходов в гуманитарных и общественных науках. Признание абсолютной ценности разнообразия мировых культур, отказ от колонизаторской культурной политики, осознание хрупкости существования и угрозы уничтожения огромного большинства традиционных культур и языков привели к тому, что соответствующие дисциплины стали бурно развиваться, опираясь на новый в истории человечества феномен интереса народов Земли друг к другу.
На первых порах исследователи межкультурной коммуникации ставили перед собой чисто практические задачи:
подготовить американцев к более эффективной деятельности за рубежом (особенно после Второй мировой войны);
помочь иностранным студентам и стажерам более успешно адаптироваться в США;
способствовать разрешению межрасовых и межэтнических конфликтов по мере того, как в 60-х годах XX в. набирало силу движение за гражданские права.
Постепенно идеи межкультурной коммуникации привлекали все большее внимание в сфере образования. По мере того как сильнее ощущалось влияние родного языка и культуры на процесс усвоения знаний, стало ясно, что для создания истинно плюралистского общества необходимо понимание культурных, когнитивных и конативных параметров коммуникации.
Анализируя различные аспекты рассмотрения культуры в американской коммуникативистике, У.Б. Харт [51, c. 5] пишет о трех уровнях исследования: монокультурном, кросскультурном и интеркультурном. Изучение монокультуры характерно для изысканий в области антропологии и социологии. Кросскультурные исследования предполагают сопоставление двух и более культур, интеркультурные – анализ взаимодействия двух и более культур. Межкультурное взаимодействие, по мнению У.Б. Харта, может и должно изучаться с позиций различных дисциплин – ни одна из них не имеет монопольного права на эти исследования [51, c. 8].
Таким образом, три основных подхода к межкультурной коммуникации, бытующие в американской теории коммуникации в настоящее время, включают:
1) обществоведческий или функционалистский;
2) интерпретативный;
3) критический.
Эти подходы основаны на различных фундаментальных посылках, касающихся человеческой природы, поведения и когниции и различаются с точки зрения концептуализации культуры и коммуникации, а также используемых методов исследования.
В настоящее время в теории межкультурной коммуникации наметились новые области интересов: коммуникация в контексте глобализации культуры, культурный империализм; проблемы массовой культурной коммуникации, включая Интернет, а также непосредственного и опосредованного общения, в том числе с использованием электронных средств и т. д [6, c. 177].
Основателем теории межкультурной коммуникации считается антрополог Э.Т. Холл [54]. Он относит себя к последователям Э. Сепира [43], разработавшего гипотезу лингвистической относительности, которая стала мощным толчком для развития дальнейших теорий, посвященных взаимосвязи языка и культуры. Гипотеза его ученика, американского лингвиста и антрополога Б.Л. Уорфа [43, c. 231], зиждется на следующих основополагающих принципах:
лингвистический детерминизм: идея о том, что грамматические и семантические категории языка формируют идеи и определяют характер мышления;
лингвистический релятивизм (лингвистическая относительность): в каждом конкретном языке заложены специфические особенности, отличающие его от других языков.
В.З. Панфилов [38] сопоставляет исследования Сепира-Уорфа [43] с идеями Л. Вайсгербера и приходит к выводу о том, что мышление каждого народа имеет специфические национальные черты, вследствие чего его развитие целиком определяется имманентным развитием национального языка [38, с. 155].
Существенный вклад в теорию межкультурной коммуникации также внесли труды антрополога М. Мид, например, [35]. Ее первая книга произвела революцию в антропологии – в ней подчеркивалась преобладающая роль социальной среды, а не биологических факторов в формировании человеческого поведения.
Как академическая дисциплина межкультурная коммуникация использует прежде всего достижения культурной антропологии и исследований коммуникативных процессов в обществе. Наиболее существенный вклад в изучение коммуникации вносят когнитивная и социальная психология, социология, когнитивная лингвистика и типология языков.
Коммуникация может характеризоваться по тому, какой тип коммуникативной компетенции конвенционально задействован в коммуникативном событии. Для социальной коммуникации это схемы и сценарии поведения в соответствующих обыденных ситуациях; для профессиональной коммуникации это сфера знаний, связанных с профессиональной деятельностью на рабочем месте. В отличие от указанных видов коммуникации, межличностная коммуникация опирается на индивидуальный опыт и возможна только при определенной степени его общности у участников общения. Исходя из этого, можно говорить и о разных функциональных сферах межкультурной коммуникации: межличностная, социальная, публичная, межгрупповая, профессиональная, массовая коммуникация и коммуникация внутри малых групп [6, c. 180].
Операциональные параметры для описания влияния культуры на человеческую деятельность и развитие общества были сформулированы в работах антропологов Ф. Клукхона [23] и Ф. Шродбека [23], лингвиста и антрополога Э. Холла [54], социолога и психолога Г. Хофстеде [25].
Ф. Клукхон [23, c. 78] и Ф. Шродбек [23, c. 78] обратили внимание на культурные различия в системах ценностей, которые в целом составляют картину мира данной культуры. В эту картину входят такие фундаментальные вещи, как отношение к времени, к деятельности, к природе, представления о ценности межличностных отношений.
В исследованиях межкультурной коммуникации можно выделить психологические, социологические и лингвистические направления. Это деление зависит как от объекта исследования, так и от применяемых методик.
Cоциологи Г. Хофстеде [25], М. Бергельсон [6], работающие в области межкультурной коммуникации, используют традиционные для этой науки методы анкетирования определенным образом выбранных групп респондентов. Их анкеты направлены на выявление ценностных установок и стереотипов, проявляющихся в поведении людей. Более общие социологические проблемы связаны с социальной адаптацией мигрантов, сохранения или потери традиционных культур у национальных меньшинств и т.п [6, c. 181].
Психологов П. Смита и М. Бонда [57, c. 69], Д. Мацумуто [34, c. 330] в области межкультурной коммуникации интересуют, в первую очередь, влияние культурных различий на процессы интерпретации и категоризации, а также природа соответствующих поведенческих стереотипов. Начиная с 1970-х годов важные понятия тревожности, неопределенности, потенциального объема категорий, особенностей межгрупповой категоризации и многие другие изучались методами социальной психологии.
Когда речь идет о коммуникации, особенно межкультурной, провести границу между социологическими и психологическими исследованиями, проводимыми в области социальной психологии, бывает очень трудно. И те и другие имеют дело с возникающими в процессе коммуникации или передающимися посредством нее сложными категориями – ценностями, мотивами, установками, стереотипами и предрассудками. Задача как тех, так и других – обозначить наблюдаемый феномен (возможно, связав его с другими) и показать отличия от подобных реакций и установок в ситуации внутригруппового, а не межкультурного взаимодействия [6, c. 177].
Лингвистов же в первую очередь интересует, как именно это происходит: что в языковом сообщении сигнализирует о наличии межкультурного взаимодействия; что именно характеризует сообщения, которыми обмениваются представители разных культур; в каких коммуникативных контекстах это проявляется; как именно происходит непонимание, неполное понимание, какие языковые особенности и механизмы позволяют или не позволяют компенсировать недопонимание [6, c. 178].
2.2. Специфика предмета исследований межкультурной коммуникации
Многоаспектность самого явления межкультурной коммуникации, а так же научная поликонтекстуальность его исследований приводят к проблеме определения данного феномена и дифференциации предмета исследований межкультурной коммуникации как отрасли научных знаний.
Толковый словарь дает следующее определение межкультурной коммуникации: «Межкультурная коммуникация – общение между представителями различных человеческих культур (личные контакты между людьми, реже – опосредованные формы коммуникации (письмо) и массовая коммуникация). Особенности межкультурной коммуникации изучаются на междисциплинарном уровне и в рамках таких наук, как культурология, психология, лингвистика, этнология, антропология, социология, каждая из которых использует свои подходы к их изучению» [73, c. 385] .
В данном определении подчеркивается непосредственно контактирование культур, представленное в различных его формах, но не учитываются его цели.
По О.А. Леонтович, межкультурная коммуникация – это «непосредственный иди опосредованный обмен информацией между представителями разных культур» [30, c. 29].
Акцент ставится на прагматический контекст обмена информацией, но цель также не фигурирует в определении.
С точки зрения Е.М. Верещагина, межкультурная коммуникация – это «адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам» [11, c. 355].
Фокус смещается на идеальную сущность и цель межкультурной коммуникации – достижение адекватного взаимопонимания. Но последнее далеко не всегда достигается. Следовательно, на наш взгляд, не совсем корректно отождествлять межкультурную коммуникацию и межкультурное адекватное взаимопонимание.
М.Б. Бенгельсон считает, что межкультурная коммуникация – это «общение, осуществляемое в условиях столь значительных культурно обусловленных различий в коммуникативной компетенции его участников, что эти различия существенно влияют на удачу или неудачу коммуникативного события. Межкультурная коммуникация (МК) – в отличие от публичной, межличностной, групповой или профессиональной коммуникации не является одной из сфер коммуникации как таковой. Скорее, можно говорить о том, что МК является коммуникацией par excellence, так как в ней в обостренном виде проявляются все существенные, узловые проблемы коммуникации, в частности – проблемы контекстуализации и реконструирования смысла в рамках коммуникативного события» [6, c. 176].
В данном, более расширенном и углубленном, определении дифференцируются межкультурная коммуникация как некий идеальный феномен, не являющийся «одной из сфер коммуникации» и непосредственно коммуникативное событие как конкретная реализация идеального феномена межкультурной коммуникации.
И.Л. Плужник раскрывает понятие межкультурной коммуникации, как «равноправное культурное взаимодействие представителей различных лингвокультурных общностей с учетом их самобытности и своеобразия, что приводит к необходимости выявления общечеловеческого на основе сравнения иноязычной и собственной культур» [39, c. 12].
Подчеркивается необходимость знания и сопоставления особенностей коммуницирующих культур; однако последние заявлены в определении как равноправные, что в действительности часто не оправдывается.
Д. Мацумото определяет межкультурную коммуникацию, как «обмен знаниями, идеями, мыслями, понятиями и эмоциями между выходцами из разных культурных сред» [34, c. 244].
Акцентируется непосредственно функциональный характер межкультурной коммуникации, опускаются вопросы ее формы и целей.
По H.Н. Алиевой, межкультурная коммуникация – это «наука, определяющая процессы взаимодействия разных культур и этносов в условиях поликультурного мира. Однако она не занимается вопросами их взаимовлияния и взаимопроникновения» [1, c. 9].
Внимание фокусируется на самом процессе взаимодействия (что, по-настоящему, гораздо шире непосредственно коммуникации), но противоречивым является утверждение о том, что межкультурная коммуникация не занимается вопросами взаимовлияния лингвокультур.
В лингводидактике под межкультурной коммуникацией понимаются условия общения, в которых как минимум один из коммуникантов пользуется иностранным языком, знакомым ему в той или иной степени [17, c. 211].
Ценность определения заключается, на наш взгляд, в том, что в нем подчеркивается возможность специфического языкового дисбаланса в случае, когда один из участников коммуникативного акта пользуется родным языком, а другой – иностранным. Соответственно, условия общения не равнозначны.
Следующим образом звучит определение Межкультурной коммуникации в экономическом словаре: «это процесс непосредственного взаимодействия культур; адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам; особый тип культуры, характеризующийся взаимодействием национальных культур, этнокультурной компетентности личности, толерантности, стремлении к межнациональному согласию во всех сферах общения» [66, c. 84].
Данное определение учитывает не только взаимодействие и взаимопонимание культур, но и вводит новое, более широкое понимание межкультурной коммуникации как нового, особого типа культуры, формирующегося, в нашем понимании, в результате интенсификации условий глобализации. Не случаен, на наш взгляд, тот факт, что данное более обширное трактование понятия МКК вводится в контексте экономического словаря, т.к. именно экономические мотивы являются первичными в современных условиях взаимодействия культур.
Подводя итоги анализа вышеперечисленных определений межкультурной коммуникации следует заметить, что большинство исследователей этой науки определяют межкультурную коммуникацию как обмен информацией, либо общение между представителями различных культур, что не раскрывает в полной мере явления кросскультурной коммуникации, в то время как более точным ее определением следует считать непосредственно «процесс взаимодействия культур» в различных его аспектах.
Спорным моментом в анализе определения можно назвать характеристику интеркультурной коммуникации как адекватного общения, что, на наш взгляд, не совсем соответствует действительности, так как коммуникант, вступая в коммуникативный акт, далеко не всегда способен адекватно воспринять собеседника по различным причинам (дифферентность культурных наследий, менталитета, привычек и т.д.)
Также, изучив предложенные трактовки межкультурной коммуникации, мы столкнулись с рядом противоречивых характеристик. Исследователи кросскультурной коммуникаци не сошлись во мнениях о равноправном и неравноправном общении в ходе процесса межкультурной коммуникации. С нашей точки зрения, коммуникация между представителями двух различных культур априори не может быть равноправной. Именно неравные условия такого рода взаимодействия и его последствия вызывают интерес ученых и являются предметом исследования науки межкультурной коммуникации.
Исходя из анализа определения межкультурной коммуникации, мы можем предположить, что межкультурная коммуникация – процесс взаимодействия представителей различных культур, основанный на изначальной неравности условий общения и различной степени адекватности/неадекватности перцепции участниками коммуникации друг друга.
Отсюда следует, что специфика предмета исследований межкультурной коммуникации как отрасли научного познания заключается в определении уровня адекватности перцепции коммуникантами друг друга на основе выявления схожих и различных черт в их мировосприятии, т.е. Картины мира, обусловленных принадлежностью к различным лингвистическим и национальным культурам.
2.3. Проблема влияния межкультурной коммуникации на становление Картины мира
В ходе межкультурного общения одна из его сторон так или иначе претерпевает некоторые изменения, связанные с адаптацией участника коммуникации к окружающей среде (климат, язык, культура, менталитет).
Проблема адаптации людей к другой культурной среде в последние десятилетия стала исключительно важной как в зарубежной, так и в российской науке. Адаптация рассматривается как процесс изменения взаимодействующих сторон. Личность, входя в новое социальное окружение, определенным образом меняет систему своих отношений. В свою очередь, группа реагирует на появление новичка корректировкой своих норм, традиций, правил.
В качестве синонима межкультурной адаптации в науке употребляется также такое понятие, как «аккультурация». Классическое определение аккультурации было дано культурными антропологами Р. Редфилдом и Р. Линтоном в 1936 году: «Аккультурация представляет собой феномен, возникающий в результате непосредственного, продолжительного контакта групп индивидов с разными культурами, выражающийся в изменении паттернов оригинальной культуры одной или обеих групп» [53, c.88].
Так, на основе теории аккультурации, С. Бочнер [16, c. 121] выделяет четыре максимально общие категории последствий межкультурного контакта для группы (в историческом ракурсе):
геноцид, т.е. уничтожение противостоящей группы;
ассимиляция, т.е. постепенное добровольное или принудительное принятие обычаев, верований, норм доминантной группы вплоть до полного растворения в ней;
сегрегация, т.е. курс на раздельное развитие групп;
интеграция, т.е. сохранение группами своей культурной идентичности при объединении в единое сообщество на новом значимом основании.
Автор данной модели называет и четыре возможных результата межкультурных контактов для индивида. В процессе адаптации «перебежчик» отбрасывает собственную культуру в пользу чужой, «шовинист» – чужую в пользу собственной, «маргинал» колеблется между двумя культурами, «посредник» синтезирует две культуры, являясь их связующим звеном.
Сходная концептуальная схема аккультурации – последствий межкультурного контакта для группы – предложена Дж. Берри [52, c. 22], которая с начала 90-х годов ХХ века становится наиболее предпочитаемой и адекватной моделью аккультурации. По его мнению, у индивидов и групп имеется выбор из четырех стратегий, которые он назвал стратегиями аккультурации:
интеграция, когда каждая из взаимодействующих групп и их представители сохраняют свою культуру, но одновременно устанавливают тесные контакты между собой;
ассимиляция, когда группа и ее члены теряют свою культуру, но поддерживают контакты с другой культурой;
сепаратизм, когда группа и ее члены, сохраняя свою культуру, отказываются от контактов с другой;
маргинализация, когда группа и ее члены теряют свою культуру, но не устанавливают тесных контактов с другой культурой.
Вариант маргинализации реже является добровольным, чаще люди становятся маргиналами в ситуации насильственной ассимиляции, сочетающейся с насильственным отторжением (сегрегацией). Только интеграция может быть добровольно избранной и успешной стратегией аккультурации, если основными установками доминирующей группы являются открытость и толерантность по отношению к культурным различиям [52, c. 24].
Эта стратегия предполагает в качестве важного условия обязательный взаимный компромисс и взаимное приспособление, включающее признание контактирующими группами права каждого из них сохранять свои культурные и этнические различия. Стратегия интеграции требует от недоминантной группы адаптации к основным ценностям доминирующего общества, а доминирующая группа должна быть готова адаптировать свои социальные институты к потребностям всех этнических групп мультикультурного общества [52, c. 25]. Иными словами, исходя из теории Дж. Берри, успешная адаптация представляет собой не ассимиляцию с чужой культурой. Межкультурная адаптация представляет собой процесс вхождения в новую культуру, постепенное освоение ее норм, ценностей, образцов поведения. При этом успешность адаптации предполагает достижение социальной и психологической интеграции с другой культурой без потери богатств собственной.
Трансформация языковой личности предполагает прохождение через стадию маргинальности, которая представляет собой периферийное положение личности в обществе. «Переходную личность» воспринимают как изолированного, одинокого и беззащитного человека, вырванного с корнями из привычной среды и тщетно ищущего почву, чтобы укорениться в иной, далеко не эквивалентной среде [19, c. 157]. Процесс вхождения маргинальной личности в новое общество чрезвычайно труден. Человек оказывается на границе двух культур.
Таким образом, межкультурная трансформация – это довольно болезненный переход количественных изменений в качественные. Неосознание своей чужеродности и культурных различий ведет к изоляции и застою.
«Чтобы язык мог служить средством общения, — пишет А.А. Леонтьев, — за ним должно стоять единое или сходное понимание реальности, что возможно, но тяжело достичь в ходе межкультурной трансформации благодаря интенсивной интеграции» [31, c. 67].
Для того чтобы в межкультурной коммуникации активно осуществлялся процесс трансформации, необходима высокая степень интенсивности межкультурных контактов, которая должна быть выражена как на количественном (частота и длительность), так и на качественном уровне (глубина и насыщенность общения).
Трансформация, безусловно, является результатом межкультурной коммуникации, и, как любое последствие, несет в себе как позитивный, так и негативный сенс.
Интеграционный процесс трансформации личности несомненно следует считать полезным для коммуниканта, так как последний приобретает новый полезный опыт и не жертвует собственным культурным наследием. Ассимиляция и маргинализация подразумевают отказ от собственных ценностей, что не может быть определенно как положительное взаимодействие культур, так как смысл коммуникации нарушен.
Сепаратизм также не является позитивным результатом трансформации личности в ходе межкультурной коммуникации. Он не наносит такого существенно урона коммуниканту, как потеря собственного наследия, но и не сулит выгоды обмена опытом, что тоже существенно подрывает постулаты межкультурной коммуникации.
В ходе межкультурной коммуникации личность трансформируется, соответственно меняется и ее восприятие действительности.
В результате интеграции, как положительного исхода межкультурной трансформации, человек обогащается новым опытом, раскрывает для себя новые границы познания через призму миропонимания представителя иной культуры в ходе коммуникативного взаимодействия с ним. Тогда, на основе сопоставления мировосприятия коммуникантов, происходит усвоение ценностей друг друга, что, так или иначе, приводит к трансформации их Картины мира.
В процессе ассимиляции, как негативного фактора межкультурного общения, индивид отказывается от собственных уникальных мировоззренческих ценностей, обогащенных специфическим набором концептов, которые формируют его Картину мира, замещая их чужеродными, в ходе осмысления которых постепенно образовывается новое мировосприятие.
Межкультурная коммуникация также является первопричиной маргинализации, как одного из результативных явлений межкультурной трансформации, так как она способствует надлому миропонимания индивида, кризису формирования адекватной Картины мира в ходе отрешения от собственных национальных ценностей и отрицание этих ценностей другой культуры. Вследствие этого у личности формируется собственное мировоззрение, граничащее с помешательством.
Сепаратизм, как одно из исходных явлений межкультурной коммуникации, продуцирует замкнутость членов лингвокультурного общества на поклонении только своим национально-специфическим ценностям и категоричное не приятие чужих, что, по сути, не влияет на трансформацию Картины мира, но и не несет никакого информационно-коммуникативного обогащения, в ходе их сопоставления.
Подводя итоги анализа интенсификации межкультурной коммуникации как специфического фактора в становлении Картины мира следует отметить актуальность таких проблем как унификация культур, с одной стороны, что приводит к трансформации мировосприятия народа посредством перенятия им культурных ценностей чужого общества и их осмысления, и сохранение их самобытности и национального самосознания – с другой, что не деформирует индивидуально-специфическую Картину мира, но и не обогащает ее новыми познаниями.
Выводы ко 2-й главе
Интенсификация межкультурной коммуникации, обуславливающая усиление взаимовлияния лингвокультур-участниц кросскультурного взаимодействия, выступает специфическим фактором в становлении Картины мира как отдельного человека, так и лингвокультуры в целом.
Межкультурная коммуникация является многоаспектным феноменом, который сегодня понимается достаточно широко, не только как процесс обмена информацией между участниками. Он охватывает также предпосылки интеркультурной коммуникации, особенности, закономерности и механизмы протекания, а также возможные последствия. Изучаются ценностные установки и стереотипы, проявляющиеся в поведении людей, культурные различия и их влияние на процессы интерпретации и категоризации действительности, языковые особенности коммуникации, языковые механизмы, позволяющие и не позволяющие компенсировать недопонимание и т.п.
Следовательно, предмет исследований межкультурной коммуникации отличен своей спецификой, которая, по нашему мнению, заключается в изучении степени адекватности восприятия участниками коммуникативного акта друг друга на основе определения схожих и различных черт в их отношении к действительности.
Глава III
КОМПАРАТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ КОНЦЕПТОВ «ДРУЖБА» И ‘FRIENDSHIP’ В КАРТИНАХ МИРА РУССКИХ И АМЕРИКАНЦЕВ
С целью выявления и сопоставления функциональных особенностей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах нами было проведено соответствующее экспериментальное исследование – ассоциативный эксперимент.
Выбор концептов «Дружба» и ‘Friendship’ был обоснован, прежде всего, актуальностью проблемы межкультурной коммуникации, основная цель которой, по результатам проведенного теоретического анализа (п.2.2) – достижение взаимного понимания ее участников.
Условия глобализации и современной экономической и политической мировой ситуации акцентируют необходимость развития отношений кооперации и сотрудничества с целью сохранения мира и определенного баланса, стабильности в мировом сообществе. Следовательно, дружеские отношения становятся приоритетными.
Между тем, само явление дружбы может пониматься, на наш взгляд, различными участниками межкультурной коммуникации не тождественно, в силу лингвокультурологической обусловленности особенностей миропонимания. В свою очередь, возможные различия в понимании концептуального в Картине мира явления дружбы могут привести к проблемам интеркультурной коммуникации.
Следовательно, значение лингвокультурологических особенностей интерпретации исследуемого феномена может помочь избежать определенных основополагающих трудностей интеркультурных взаимодействий и послужить материалом для разработки необходимых тренинговых коммуникативных программ, что может стать перспективой дальнейших исследований.
Цель эксперимента обусловила подразделение его на два основных этапа:
построение теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ на основе исследования зафиксированной семантики номинантов «дружба» и ‘friendship’ как слов, терминов и понятий, а также выявление и сопоставление их отличительных и сходных особенностей;
проведение ассоциативного эксперимента по выявлению особенностей восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах.
В результате проведенного эксперимента сопоставлялись:
особенности построенных теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’;
функциональные особенности реального существования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лигвокультурах.
3.1. Компаративный анализ теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’
Интерпретируя феномен дружбы, различные источники акцентируют специфические особенности существования, функционирования и влияния данного явления на жизнедеятельность человека и его отношения с окружающим миром. Термин «дружба» представляет собой усложненную социальную номинацию, называющую не конкретный, объективно существующий объект или предмет, а абстрактное явление, чувство, эмоциональное состояние, которое не может быть полностью осознанно и объяснено, однако прочувствованно. Этим объясняется тот факт, что данный феномен представляет собой значимую экзистенциональную ценность и отражает как обобщенный культурный, так и индивидуальный личностный опыт самого человека, а также его понимания данного явления, что позволяет нам номинировать феномен дружбы как концепт «Дружба».
По источникам [37], [33], [15] и др., семантическое поле концепта включает его семантику и семантический радиус употребления. Семантика концепта вообще изначально выявляется на основе сопоставления общепринятых значений таких источников знания, как лингвистические, психологические, философские, фразеологические, ассоциативные и др. словари, энциклопедии и справочники, описывающие определение слова с вариациями его значений, термина с его особенностями относительно сфер употребления, понятия со своей спецификой в зависимости от трактовки его методологической позиции и т.д. Радиус же употребления концепта – это, по сути, характеристика его использования в обществе и выявление частоты и значимости его употребления.
В ходе анализа семантики концепта появляется возможность моделирования его семантического поля, т.е. выстраивается теоретическая модель концепта в конкретном обществе, которая приобретает свою специфику в зависимости от особенностей тех, кто ее использует (радиус употребления) и, таким образом, выявляются особенности реализации теоретической модели в определенном обществе.
Следовательно, выявляя семантический радиус концепта и, сопоставляя его с зафиксированной в литературе семантикой, мы можем приблизиться к выявлению функциональных особенностей конкретного концепта в конкретном обществе.
3.1.1. Теоретическая модель концепта «Дружба»
На основе анализа зафиксированных значений (приложение А.1) мы определили семантическое пространство концепта «Дружба» на контекстуальном уровне, выделив его ядро и периферийные зоны. Нами выявлено 10 статей, зафиксированных в русскоязычных источниках в интерпретации и понимании явления дружбы [61], [68], [67], [64], [69] и др. (приложение А.1), а также 15 лексических единиц, отражающих понимание данного явления (диаграмма 3.1).
В результате их анализа мы пришли к дифференциации периферийных зон исследуемого концепта (диаграмма 3.1).

Диаграмма 3.1. Семантическое поле концепта «Дружба»
Из диаграммы 3.1 видно, что под ядром семантического поля концепта «Дружба» понимаются личностные отношения, которые, отличаются от функциональных, деловых, характеризуются устойчивостью и избирательностью, долговременностью и близостью взаимодействующих лиц.
Ближайшую периферийную зону семантического поля составляет понимание дружбы как общих интересов людей, объединенных данными отношениями, выраженных в общей принадлежности и групповой солидарности, общей увлеченности, духовной общности, эмоциональной близости.
Следующий периферийный слой составляет понимание дружбы как близости, привязанности и доверия. Близость понимается как внутреннее, интимное и глубинное проявление чувств, теснота общения, духовность, долговременности отношений. Привязанность интерпретируется как взаиморасположенность людей, основная добродетель человечества, частота и долговременность контакта между индивидами. Третий компонент этой периферийной зоны – доверие характеризуется как взаимоприятие и взаимопринятие людьми друг друга, абсолютная открытость.
Третий пласт семантического поля концепта «Дружба» отражает такие необходимые компоненты понимания явления дружбы, как помощь и взаимная симпатия, которые раскрываются в общепринятых определениях дружбы как бескорыстного добра и взаимного притяжения между индивидами.
Четвертый и пятый слой семантического поля представляют дальнейшие периферийные зоны концепта «Дружба» и состоят из таких компонентов этого социального феномена, как верность, взаимопомощь, бескорыстие, расположение, последний из которых понимается как позитивная эмоциональная насыщенность взаимоотношений и психологический комфорт во взаимодействии с человеком. Дальнейшими периферийными компонентами концепта «Дружба» деффиренцированы сочувствие, откровенность, любовь, поддержка, искренность.
Радиус использования концепта «Дружба», заключается в частоте, значимости и сферах его использования в обществе. Исходя из научных исследований [42, c. 104] в 1977 году в русском зафиксировано 817 употреблений на 1 миллион слова «друг», и установлена частотность использования абстрактного существительного «дружба» – 155. Доминирующей сферой использования слова «дружба» следует считать социальную среду, в которой люди, общаясь, познают друг друга, и, исходя из опыта такого общения идентифицируют связывающие их отношения дружбой.
Паремиологический фонд русского языка также отражает значимость концепта «Дружба»: «Дружба и чай хороши, когда они крепки и не очень сладки», «Не в службу, а в дружбу», «Какову дружбу заведешь, такову и жизнь проведешь» и многие другие пословицы и поговорки.
Проанализировав общепринятые зафиксированные значения слова «дружба» в ходе моделирования семантического поля одноименного концепта и исследования радиуса его использования, мы пришли к выводу о том, что под дружбой понимают личностные отношения людей, основанные на общности интересов, предполагающие близость, привязанность и доверие членов такого взаимодействия по отношению друг к другу. Дружба строится на взаимной симпатии индивидов и обуславливается верностью отношений, взаимопомощью и бескорыстностью, подразумевающие любовь, искренность, сочувствие и поддержку по отношению друг к другу.
3.1.2. Теоретическая модель концепта ‘Friendship’
Исходя из анализа зафиксированных значений [75], [76], [77], [78] и др. мы определили семантическое пространство концепта ‘Friendship’ на контекстуальном уровне, выделив структурно ядро и периферийные зоны. Нами выявлено 10 статей, представленных аутентичными источниками в интерпретации и понимании явления ‘friendship’ (приложение А.2), а также 20 лексических единиц, отражающих понимание данного явления (диаграмма 3.2).

Диаграмма 3.2. Семантическое поле концепта ‘Friendship’
Из диаграммы 3.2 видно, что под ядром семантического поля концепта ‘Friendship’ понимаются личностные отношения (personal relationship), которые характеризуються близостью, социальностью неизменностью и безоговорочностью, которая пережила бедствия и испытания временем и осталась неизменной.
Ближайшую периферийную зону семантического поля (диаграмма 3.2) составляет такой компонент Friendship, как комфорт (comfort), который, также, интерпретируется как чувство емоциональной безопасности, испытываемое в компании друга.
Следующий периферийный слой концепта ‘Friendship’ составляют такие компоненты, как любовь (love), которая характеризуется внесексуальной привязанностью и симпатией к близкому человеку, преданность (attachment) и доверие (trust), которое возникает как результат продолжительного опыта отношений с человеком, возможность свободно озвучивать мысли в присутствии близкого человека и базируется на предполагаемой взаимоотдаче.
Дальнейший периферийный слой концепта включает в себя такие компоненты, как привязанность (affection), основанную только на лояльном отношении людей друг к другу, уважение (respect), веселье (fun), потому как схожесть чувства юмора, радостное времяпрепровождение изначально сплачивают людей тем самым образуя почву для завязывания более прочных отношений, близость (intimacy), обязательство (obligation), сходство (kinship), выраженное в схожести как интересов, так и взглядов на жизнь, поддержка (support), сочувствие (empathy), понимание (understanding), взаимность (mutuality), которая должна присутствовать во всех проявлениях дружбы (friendship).
Последний периферийный пласт концепта ‘Friendship’ составляют такие компоненты, как общие интересы (common interests), забота (caring), симпатия (sympathy), честность (honesty), общение (communication), участие (concern).
Радиус использования концепта ‘Friendship’, заключается в частоте, значимости и сферах его использования в обществе. Исходя из научных исследований [42, c. 104], в 1977 году в американском обществе было зафиксированно 298 употреблений на 1 миллион слова ‘friend’, и установлена частотность использования абстрактного существительного ‘friendship’ – 27.
Радиус употребления отражен в паремиологической составляющей американского языка в виде многочисленных пословиц и поговорок: ‘A man is known by the company he keeps’ (скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты), ‘Friendship cannot stand always on one side’ (дружба должна быть взаимной), ‘Between friends all is common’ (у друзей все общее) и т.д.
Исходя из анализа семантики и радиуса употребления концепта ‘Friendship’ на основе общепринятых дефиниций слова ‘friendship’, мы пришли к выводу о том, что под Friendship понимают личностные отношения, обусловленные ощущением эмоциональной безопасности (комфорта), подразумевающие любовь, доверие и преданность людей в различных их проявлениях. Дружба не существует без понимания, взаимности, уважения, близости, поддержки, сочувствия и веселья. Дружба подразумевает общность интересов, общение и обоюдную симпатию ее членов и должна проявляться в честности, заботе и участии людей по отношению друг к другу.
3.1.3. Компаративные особенности семантических полей концептов «Дружба» и ‘Friendship’
В ходе анализа построенных теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ (диаграммы 3.1, 3.2) мы выявили следующие их семантические сходства и отличия.
Как в русской, так и в американской интерпретации под дружбой/friendship понимаются личностные отношения людей, социальная среда, где люди, вступая в коммуникацию, познают и оценивают друг друга, на основе чего и строят личные взаимоотношения.
Для того, чтобы идентифицировать человека, как друга, а отношения с ним как дружбу, представителям русской лингвокультуры необходимо, чтобы связующим звеном такого рода отношений выступали общие интересы, тогда как американцы изначально подразумевают комфорт, как основополагающий фактор предполагаемых дружеских отношений.
Дальнейшее понимание дружбы/friendship для членов обеих лингвокультур формирует доверие как фактор, без которого невозможно прогнозировать предстоящие взаимоотношения. Для русских, наряду с доверием, люди обязательно должны быть близки и испытывать чувство привязанности и симпатии друг к другу, а так же, оказывать помощь предполагаемому другу.
На основе сопоставительного анализа дальнейших зон периферии концептов «Дружба» / ‘Friendship’ мы установили такие следующие сходные компоненты в понимании этого социального явления русской и американской лингвокультурами, как поддержка и сочувствие.
Так, американцы строят дружеские отношения, не придавая значимости такому весомому понятию дружбы русскими, как откровенность/искренность. Не смотря на преобладающую значимость компонента «доверие» в интерпретации дружеских отношений, который, по сути, является опытом, полученным в ходе откровенных бесед, американцы, как выяснилось, подразумевают иные человеческие качества, положенные в основу возникновения доверия, тогда как русские, наоборот, интерпретируют доверие как результат откровенности по отношению друг к другу.
Также не нашли своего проявления в понимании дружбы американцами такие значимые для русских компоненты этого социального феномена как бескорыстие и взаимопомощь. Русские часто строят отношения с людьми исходя из порыва, желания доставить удовольствие, не требуя ничего взамен, тогда как американцам присуще обязательство друг перед другом и любые формы проявления помощи по отношению к ним интерпретируются долгом, который необходимо вернуть за оказанные блага.
В ходе наших исследований, мы, также, не нашли в русскоязычной культуре отражения компонента «веселье» (fun), присущего американской дружбе. Возможно, это означает, что американцы ищут себе веселого собеседника для построения комфортных взаимоотношений с ним, а русским нужна «родная душа», человек, с которым можно быть полностью откровенным.
Сопоставляя радиус употребления концептов «Дружба» и ‘Friendship’ мы пришли к выводу о том, что частотность употребления американцами слова «друг» в пять раз меньше употребления этого слова русскими, и использование абстрактного существительного «дружба» американцами также в пять раз меньше, чем у представителей русскоязычной лингвокультуры. Отсюда, по нашему мнению, следует, что для русскоязычного общества дружба как личностносоциальная ценность более значима, чем для американского.
3.2. Лингвокультурные особенности функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах
С целью выявления особенностей восприятия концепта «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычной и американской культурами нами был проведен ассоциативный эксперимент.
В две выборки испытуемых вошло по 120 респондентов разных возрастов в каждой языковой культуре. Для сопоставления возможных отличий динамики функционирования изучаемых концептов в разных возрастных группах, каждая выборка была подразделена на возрастные подгруппы: 1) подростки; 2) молодежь; 3) взрослые; 4) представители зрелости и поздней взрослости (далее, для удобства, «поздняя зрелость»). В каждую из таких подгрупп вошло по 30 респондентов.
В ходе цепочечного ассоциативного эксперимента русскоязычным респондентам в качестве стимула предъявлялось слово «Дружба», а американским, соответственно, – ‘Friendship’, на которые предлагалось дать по пять вербализованных ассоциаций.
Таким образом, за 100% ассоциативных реакций было принято 600 выборов на каждую языковую культуру (120 респондентов, по 5 выборов от каждого). Следовательно, 1 выбор был приравнен к 0,16%.
В результате анализа выборов русскоязычных (приложение Б.1) и американских (приложение Б.2) респондентов по факторам и возрастным группам стало возможным отобразить общие факторные показатели обеих лингвокультур, исходя из количества выборов респондентов (табл. Г.1.1). На основе таких показателей мы вывели общее процентное содержание выборов по факторам у русскоязычного и американского населения (табл. Г.1.2). Также, категоризируя ассоциации по общим признакам, мы выделили 4 общих фактора ассоциативных реакций: 1) ценностные ориентиры личности (далее ценности); 2) чувственно-эмотивный; 3) времяпрепровождение; 4) специфические ассоциации (таблица Б.1.1, таблица Б.1.2).
На основе анализа обобщения полученных результатов были смоделированы ассоциативные поля концептов «Дружба» (диаграмма 3.3) и ‘Friendship’ (диаграмма 3.4).

Диаграмма 3.3. Ассоциативное поле концепта «Дружба» (общая русскоязычная выборка)

Диаграмма 3.4. Ассоциативное поле концепта ‘Friendship’ (общая американская выборка)
Сопоставление диаграмм 3.3 и 3.4 дает возможность констатировать следующие особенности ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычными и американоязычными респондентами.
Во-первых, количественно фактор экзистенциональных ценностей представляет собой больший процент в русской выборке (66,33%) в сравнении с американской (40,83%), что позволяет нам сделать вывод о том, что для русскоязычного населения человеческие ценности, такие как взаимопонимание, помощь, доверие, преданность и т.д. (табл. Б.1.1) представляют большую значимость в перцепции концепта «Дружба», чем для американоязычных (табл. Б.1.2).
Во-вторых, наглядна разница процентного содержания фактора «времяпрепровождение» в русскоязычной (19,33%) и американоязычной (43%) культурах, что демонстрирует склонность американцев к интерпретации дружбы как веселья (fun), смеха (laughter), путешествий (trips), общения (chatting) и т.д. (табл. Б.1.2).
В-третьих, процентное содержание чувственно-эмотивного фактора в русскоязычной (12,83%) и американской (13%) культурах практически одинаковое: процентная разница составляет 0,17% с перевесом предпочтения американской культурой и не является значительной. Отсюда следует, что для обеих лингвокультур значимость восприятия дружбы как чувства (любовь (love), счастье (happiness) (табл. Б.1.1, табл. Б.1.2)) практически идентична.
Таким образом, в представлении концепта «Дружба» у русскоязычных респондентов доминирующую нишу занимает фактор экзистенциональных ценностей (66,33%): соответственно русская лингвокультура, в общем своем представлении о дружбе, более ценностноориентированна. Вторым, по мере значимости представлений о дружбе, у русских выступает фактор времепрепровождения (19,33%), но в сопоставлении с ценностым, он в три раза менее значим. Чувственно-эмотивная значимость в перцепции дружбы русской лингвокультурой также незначительна (12,83%) на фоне общих представлений.
Исходя из анализа общего восприятия дружбы американской лингвокультурой следует, что доминирующим фактором ее перцепции является времяпрепровождение (43%), американоязычная культура ориентированна на общение, совместное пребывание, веселье. Ценностному фактору в его перцепции американцами выделено второе место по значимости (40,83%). Чувственно-эмотивный фактор является не значительным в общем понимании дружбы американцами (13%).
3.3. Дифференциация возрастных особенностей ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах
3.3.1. Лингвокогнитивные особенности восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ подростками
В процессе сопоставительного анализа ассоциативных полей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ были выявлены также и возрастные отличия в восприятии феномена дружбы русскоязычными и американскими респондентами, что и обусловило необходимость дальнейшего дифференциально-сопоставительного анализа.
Сопоставительный анализ преобладания тех или иных факторов в возрастных группах русскоязычной и американской лигвокультур стал необходим для выявления динамики трансформации приоритетов в каждом из четырех поколений.
За 100% было принято 150 выборов на каждую языковую культуру (30 респондентов по 5 выборов на каждую). Следовательно, 1 выбор был приравнен к 0,67%.
В ходе сопоставительного анализа выборов русскоязычных (табл. Б.1.1) и американских респондентов (табл. Б.1.2) по факторам, мы отобразили общие факторные показатели обеих лингвокультур во всех возрастных группах исходя из количества выборов респондентов (табл. Г.1.1). На основе таких показателей мы вывели общее процентное содержание выборов по факторам у русскоязычного и американского населения во всех возрастных группах (табл. Г.1.2), что позволило нам, также, отдельно выделить значения по каждой возрастной группе.
Сопоставительный анализ преобладания тех или иных факторов в возрастных группах русскоязычных и американоязычных культур необходим для выявления динамики трансформации приоритетов в каждом из четырех поколений.
Сопоставление диаграмм 3.5. и 3.6. дает возможность констатировать следующие особенности ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и «Friendship» русскоязычными и американскими подростками.

Диаграмма 3.5. Ассоциативное поле концепта «Дружба»
(русскоязычная выборка подростков)

Диаграмма 3.6. Ассоциативное поле концепта ‘Friendship’
(американская выборка подростков)
Во-первых, количественно фактор человеческих ценностных ориентиров представляет собой больший процент выборов у русскоязычных подростков (56%) в сравнении с американскими (35,33%), следовательно для русскоязычных респондентов этой подгруппы человеческие ценности представляют большую значимость в восприятии концепта «Дружба», чем для американских в перцепции концепта ‘Friendship’.
Во-вторых, наглядно предпочтение фактора времяпрепровождения у американских подростков (47,33%) в сравнении с русскоязычными (34, 67%) в интерпретации концептов «Дружба»/ ‘Friendship’, что говорит об отождествлении друга американцами как собеседника, человека, с которым хорошо провести время, а отношения с таким человеком американские подростки называют дружбой, тогда как фактор времяпрепровождения играет положительную коннотативную роль в представлении о дружбе русскими.
В-третьих, количественное преобладание чувственно-эмотивного фактора у американских подростков (11,33%) в сравнении с русскоязычными (8,67%) говорит о большей степени экспрессивности первых в восприятии концепта ‘Friendship’, чем у вторых концепта «Дружба».
Таким образом, в восприятии концепта «Дружба» русскоязычными подростками доминирует фактор человеческих ценностей (56%), что позволяет нам сделать вывод о том, что русскоязычные подростки в большей степени ценностноориентированны. Концепт «Дружба» воспринимается ими с точки зрения таких важных человеческих приоритетов, как взаимопонимание, верность, уважение и т.д. (табл. Б.1.1). Фактор времяпрепровождения (34,67%) менее значим в перцепции дружбы в сравнении с ценностным, что говорит о второплановости предпочтения веселья, прогулок, общения (табл. Б.1.1) вышеперечисленным ценностным ориентирам, что позволяет судить о серьезности восприятия концепта «Дружба» русскоязычными подростками. Чувственно-эмотивный фактор незначительно представлен в сознании восприятия данного концепта в данной возрастной группе (8,67%), что обусловлено невысоким уровнем экспрессивности интерпретации дружбы. Минимальный процент специфических ассоциаций (0,67%) может говорить о стойком стереотипном восприятии данного феномена.
Исходя из анализа восприятия концепта ‘Friendship’ у американоязычных подростков следует, что доминирующим фактором его перцепции является времяпрепровождение (47,33%), тогда как ценностные ориентиры личности менее значимы. Концепт ‘Friendship’ изначально понимается как совпадение интересов людей и веселье в обществе друг друга, а дополнительным фактором уже являются такие базовые человеческие ценности как доверие, поддержка, взаимопонимание и т.д. (табл. Б.1.2). Чувственно-эмотивному фактору в перцепции концепта ‘Friendship’ отведено третье место по значимости (11,33%) в восприятии американоязычными подростками, соответственно эмоцианальная экспрессивная значимость не так важна в интерпретации данного концепта.
Специфический фактор восприятия представлен минимальным процентом выборов (6%), что также свидетельствует о стереотипном восприятии данного феномена.
3.3.2. Специфика интерпретации концептов «Дружба» и ‘Friendship’ молодежью
Исследования особенностей перцепции концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычной и американской молодежью привели к построению диаграмм 3.7 и 3.8.

Диаграмма 3.7. Ассоциативное поле концепта «Дружба» (русскоязычная выборка молодежи)

Диаграмма 3.8. Ассоциативное поле концепта ‘Friendship’ (американская выборка молодежи)
Сопоставление диаграмм 3.7. и 3.8. дает возможность констатировать следующие особенности ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и «Friendship» русскоязычной и американской молодежью.
Во-первых, количественно фактор ценности представляет собой больший процент выборки у русскоязычной молодежи (61,33%) в сравнении с американской (42%), следовательно для русских респондентов этой подгруппы человеческие ценности представляют большую значимость в восприятии концепта «Дружба», чем для американских в перцепции концепта ‘Friendship’.
Во-вторых, наглядна значительная разница процентного содержания фактора времяпрепровождения, который у американской молодежи (40,67%) в двое больше, чем у русскоязычной (20,67%).
В-третьих, чувственно-эмотивный фактор перцепции концептов «Дружба» и ‘Friendship’ занимает практически равную долю в восприятии дружбы обеими лингвокультурами: русскоязычные – 16,67%, американские – 17,33%.
В-четвертых, фактор специфических ассоциаций не представлен ни одним выбором американской молодежи, тогда как русскоязычная молодежь, в незначительной доле (1,33%) представляет этот фактор в своих выборах как вариант неординарного восприятия концепта «Дружба».
Таким образом, в восприятии концепта «Дружба» русскоязычной молодежью доминирует фактор ценностей (61,33%), что свидетельствует о том, что данная возрастная группа подразумевает под исследуемым концептом проявление базовых моральных постулатов (табл. Б.1.1), которые являются основополагающими в построении дружеских отношений. Вторым по значимости восприятия концепта «Дружба» для русскоязычной молодежи выступает фактор времяпрепровождения (20,67%), который незначительно больше чувственно-эмотивного (16,67%). Специфичность интерпретации концепта составляет минимальный процент (1,33%) в его понимании русскоязычной молодежью и также свидетельствует о стереотипности восприятия явления дружбы.
На основе анализа восприятия концепта ‘Friendship’ американской молодежью можно сделать взвод о том, что процентное содержание фактора человеческих ценностей (42%) представляет незначительное преимущество в сопоставлении с фактором времяпрепровождения (40,67%), что говорит об уравнивании моральных приоритетов с удовлетворением социально-коммуникативных потребностей как основополагающих в перцепции концепта ‘Friendship’.
Чувственно-эмотивный фактор, как коллектор экспрессивного реагирования респондентов в восприятии концепта представлен 17,33%. Факт отсутствия выборов специфических ассоциаций в молодежной подгруппе американской культуры свидетельствует о стереотипности понимания явления дружбы.
3.3.3. Особенности понимания явления дружбы взрослыми русскоязычными и американскими респондентами
Исследование особенностей перцепции концептов «Дружба» и ‘Friendship’ привели к построению диаграмм 3.9 и 3.10.

Диаграмма 3.9. Ассоциативное поле концепта «Дружба» (русскоязычная выборка взрослых)

Диаграмма 3.10. Ассоциативное поле концепта ‘Friendship’ (американская выборка взрослых)
Сопоставление диаграмм 3.9. и 3.10. дает возможность констатировать следующие особенности ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычными и американскими взрослыми.
Во-первых, фактор ценностных ориентиров в восприятии концептов «Дружба», ‘Friendship’ количественно преобладает у русскоязычных взрослых (68%) в сравнении с американскими (47,33%), что свидетельствует о приоритетности базовых моральных ориентиров в понимании дружбы у русскоязычной группы.
Во-вторых, перцепция дружбы как веселого времяпрепровождения, взаимодействия в два раза больше у американской возрастной группы (34%) в сопоставлении с русскоязычной (16%), что характеризует первую как более социально-коммуникативно ориентированную, чем вторую.
В-третьих, процентная разница выбора чувственно-эмотивных понятий восприятия концептов «Дружба» у русскоязычных взрослых (13,33%) и ‘Friendship’ у американских (14,67%) незначительна, что говорит о примерно одинаковом экспрессивно-эмоциональном понимании данного концепта обеими культурами.
В-четвертых, выбор специфических ассоциаций в интерпретации дружбы русскоязычными взрослыми (2,67%) и американскими (4%) культурами невелик, что свидетельствует о лингвокультурной стереотипности его восприятия.
Таким образом, в восприятии концепта «Дружба» русскоязычными взрослыми доминирует фактор ценностей (68,33%), что характеризует данную возрастную группу как ценностноориентированную. Дружба, в большей мере, понимается ими как проявление истинных фундаментальных человеческих понятий (табл. Б.1.1). Факторы времяпрепровождения (16%) и чувственно-эмотивный (13,33%) являются второстепенно-приоритетными в выборе ассоциаций перцепции социально-личностного явления дружбы. Специфические ассоциации в восприятии данного концепта являются непоказательными (2,67%), что говорит о малой способности отождествления дружбы с неким неординарным, социальным явлением.
Исходя из анализа восприятия концепта ‘Friendship’ у американских взрослых следует, что доминирующим фактором её перцепции являются ценности (47,33%), что свидетельствует о преобладающей моральноэстетической характеристике понятия дружбы (табл. Б.1.2). Вторым по степени заничмости в факторном делении концепта ‘Friendship’ в данной возрастной категории выступает времяпрепровождение (34%), процентная разница соотношения которого с фактором ценностных ориентиров невелика, что характеризует очевидную значимость социального проявления в восприятии концепта. Эмоциональная перцепция концепта ‘Friendship’ американскими взрослыми невелика (14,67%), о чем свидетельствует процентный выбор данного фактора в сравнении с предыдущими двумя. Доля инивидуально-специфической интерпретации дружбы и того меньше (4%), что объясняет редкий выбор необычных ассоциаций восприятия данного концепта в системе остальных, общих понятий.
3.3.4. Специфика ассоциативного восприятия феномена дружбы русскоязычными и американскими респондентами поздней зрелости
Исследования особенностей перцепции концептов «Дружба» и ‘Friendship’ привели к построению диаграмм 3.11 и 3.12.

Диаграмма 3.11. Ассоциативное поле концепта «Дружба» (русскоязычная выборка представителей поздней зрелости)

Диаграмма 3.12. Ассоциативное поле концепта ‘Friendship’
(американоязычная выборка представителей поздней зрелости)
Сопоставление диаграмм 3.11 и 3.12 дает возможность констатировать следующие особенности ассоциативного восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычными и американскими представителями поздней зрелости.
Во-первых, количественно фактор ценности представляет собой значительно больший процент выборки у русскоязычных представителей зрелости (80%) в сравнении с американскими (38,67%), следовательно для русских респондентов этой группы человеческие ценности представляют большую значимость в восприятии концепта «Дружба», чем для американских в перцепции концепта ‘Friendship’.
Во-вторых, очевидна разница в процентном соотношении восприятия концепта «Дружба» у русскоязычных респондентов этой группы (6%) в сопоставлении с американскими ‘Friendship’ (50%) по фактору времяпрепровождения, что характеризует представителей зрелости американской выборки как социально и коммуникативно направленных в восприятии данного концепта членов культуры, тогда как русскоязычные представители практически не предают значимости фактору времяпрепровождения в перцепции дружбы.
В-третьих, чувственно-эмотивный фактор восприятия концепта более выражен у русских респондентов данной группы (12,67%), чем у американских (8,67%), что характеризует первых как более экспрессивно ориентированных в понимании концепта «Дружба» в сравнении с перцепцией американцев концепта ‘Friendship’.
В-четвертых, демонстрируется стереотипность восприятия явления дружбы русскоязычными и американскими респондентами, что представлено содержанием фактора специфических ассоциаций: русскоязычные – 1,33%, американцы – 2,67%.
Таким образом, в восприятии концепта «Дружба» русскоязычными представителями зрелости значительно доминирует фактор ценностей (80%), что свидетельствует о том, что данная возрастная группа подразумевает данный концепт, как проявление базовых моральных постулатов (табл. Б.1.1), которые являются основополагающими в построении дружеских отношений. Вторым по значимости в перцепции данного концепта выступает чувственно-эмотивный фактор (12,67%), который объясняет степень эмоционального отождествления дружбы в общем факторном восприятии. Незначительна весомость социально-коммуникативного понимания концепта «Дружба» в данной возрастной группе, что представлено процентным содержанием фактора времяпрепровождения (6%). Специфические ассоциации для этого поколения не являются приоритетными в интерпретации дружбы (1,33%).
Исходя из анализа восприятия концепта ‘Friendship’ у американоязычных представителей поздней зрелости следует, что доминирующим фактором её перцепции являются времяпрепровождение (50%), тогда как ценностные общечеловеческие ориентиры представляют меньшую значимость восприятия (38,67%). Третьим по приоритетности расстановки факторов в общей картине восприятия концепта ‘Friendship’ представителями этой группы является чувственно-эмотивный (8,67%), а минимально значимым – фактор специфических ассоциаций (2,67%), который отражает преломление стандартных ценностных постулатов и репродукцию индивидуальных в перцепции концепта.
Итак, в ходе сопоставительного анализа выборов русскоязычных (табл. Б.1.1) и американских (табл. Б.1.2) респондентов по факторам представилась возможность отобразить общие факторные показатели в каждой из возрастных групп обеих лингвокультур. На основе таких показателей мы вывели общее долевое содержание выборов по факторам в каждой возрастной группе у русскоязычного и американского населения, что позволило определить и проследить динамику изменений восприятия феномена дружбы в русскоязычной и американской культурах (гистограммы 3.1, 3.2).

Гистограмма 3.1. Факторное восприятие концепта «Дружба» разными возрастными группами русскоязычных респондентов
Анализ гистограммы 3.1 показал, что среди русскоязычных респондентов фактор ценности является приоритетным в группе поздней зрелости, что характеризует это возрастное поколение как самое ценностноориентированное в восприятии концепта «Дружба», и объясняется возможным навязыванием ценностей той государственной системой, в которой они воспитывались на коллективистских приоритетах, как одна семья. Значимым является показатель снижения выбора ценностных понятий в перцепции дружбы с каждым новым поколением.
Вторым по значимости восприятия концепта «Дружба» всеми возрастными группами является фактор времяпрепровождения, который в большей мере значим для группы подростков, что объясняется возрастной потребностью познавать мир, находясь в постоянном взаимодействии с ним, соответственно акцентируется вопрос максимального заполнения свободного времени.
Анализируя динамику изменения восприятия дружбы как социально-развлекательного феномена, мы можем констатировать факт того, что чем старше русскоязычный человек, тем для него менее значимо времяпрепровождение как определяющая сторона концепта «Дружба».
Чувственно-эмотивный фактор в восприятии концепта «Дружба» русскоязычными респондентами не представляет собой большой значимости, но в рамках этого фактора лидирует группа молодежи, для которой он является более приоритетным в сопоставлении с выборами представителей других групп. Это характеризует возрастные психологические особенности развития и восприятия действительности молодежью, которые основываются на эмоциях, экспрессии, вызванной переосмыслением и стабилизацией ценностей. Для представителей групп взрослости и поздней зрелости, чувства в восприятии концепта «Дружба» имеют приблизительно одинаковый приоритет, что говорит о более осмысленном, спокойном и стабильном его понимании. Подростковая группа занимает позицию меньшинства в выборе данного фактора восприятия концепта «Дружба».
Доля индивидуально-креативного восприятия концепта «Дружба» у всех возрастных групп русскоязычных респондентов значится минимальной в факторной градации, что обусловлено стереотипностью восприятия данного явления. Но, все же, группа взрослых доминирует в выборе фактора специфических ассоциаций, что объясняется большим диапазоном возможностей отождествления действительности в силу пережитых культурных перемен.
Анализ гистограммы 3.2 определил доминирующий фактор времяпрепровождения в восприятии концепта ‘Friendship’ американскими респондентами всех возрастных групп.

Гистограмма 3.2. Факторное восприятие концепта ‘Friendship’ разными возрастными группами американских респондентов
Для представителей поздней зрелости этот фактор является наиболее значимым в понимании и интерпретации дружбы, что обусловлено окончательной расстановкой жизненных приоритетов с позиции приобретенного опыта и выработанного отношения к концепту ‘Friendship’ как социально-коммуникативному явлению. Понятия о дружеских отношениях у группы поздней зрелости носят развлекательный характер, соответственно они не воспринимают их как очень серьезные, глубокие личностные отношения.
Вторым по количеству выборов этого фактора как приоритетного выступают американские подростки, что логично, так как у этой группы респондентов еще нет того жизненного опыта дружеских отношений, с позиций которого они смогли бы сами судить о них. Подростки выбирают значения этого фактора, который, по сути, является формирующим дальнейшие представления о концепте ‘Friendship’.
Также мы видим резкую смену приоритетности фактора времяпрепровождения в восприятии концепта ‘Friendship’ у двух поколений: представителей взрослости и поздней зрелости. Почему, вдруг, дети тех, кто не расценивал дружбу как серьезные и прочные отношения, категорично изменили свой взгляд на эту проблему. Ведь именно взрослые американские респонденты дают максимальное количество выборов фактору ценностных человеческих ориентиров. Это может объясняться множеством исторических культурных перемен, произошедшим в момент формирования жизненных приоритетов. Возможно, доступность межкультурного общения, обмен опытом и противопоставление себя былым приоритетным культурным образцам обусловили такое резкое изменение в сознании взрослых американцев в восприятии концепта ‘Friendship’. Теперь он стал ценим ими как нечто более глубокое и серьезное, соответственно и отношения с друзьями стали более прочными и тесными.
Дальнейшая динамика снижения выбора фактора экзистенциональных ценностей от представителей взрослости до подростков, не включая группу поздней зрелости, обусловлен возрастной закономерной трудностью расставлять жизненные приоритеты в силу еще недополученного опыта таких отношений.
Чувственно-эмотивный фактор является более показательным в восприятии концепта ‘Friendship’ для американской молодежи, так как осмысление жизненных ценностей, их формирование в сознании происходит еще на уровне эмоций и экспрессий. Далее в выборе этого фактора наблюдается снижение от представителей взрослости до поздней зрелости.
Таким образом, анализируя динамику трансформации перцепции концепта «Дружба» в русскоязычной лингвокультуре следует отметить снижение выборов человекоориентированных ценностей от представителей поздней зрелости до подростков, что обусловлено переоценкой приоритетов понимания явления дружбы, как доверительных, искренних отношений между людьми, в ходе культурно-исторических и политических перемен.
Также, наблюдается рост фактора времяпрепровождения от представителей поздней зрелости до подростков, что объясняется постепенной заменой стереотипной перцепции явления дружбы. Важность социально-коммуникативной стороны ее понимания очевидно растет благодаря пропагандируемым СМИ многочисленными предложениями отдыха, что ранее не было доступно доминирующей прослойке русскоязычного населения.
Динамика восприятия явления дружбы как человекоориентированной ценности в американском социуме представлена предпочтением выборов представителей взрослой и молодежной возрастных групп. Это обусловлено преломлением бытующих в данной лингвокультуре стереотипных восприятий явления в силу социальной активности этой возрастной прослойки в налаживании межкультурных связей и пресыщением культурных стандартов, что, также объясняет снижение приоритета фактора времяпрепровождения в понимании дружбы у представителей взрослой и молодежной групп.
Выводы к 3-ей главе
Построение теоретических моделей концептов «Дружба» и ‘Friendship’, основанное на исследовании объективной семантики их лексических репрезентантов, дало возможность сопоставления особенностей функционирования данных явлений в русскоязычном и американском социумах. В результате было зафиксировано сходное отношение к социальному явлению дружбы русскоязычной и американской лингвокультурой.
В теоретических моделях концептов «Дружба» и ‘Friendship’ ядерные зоны формируют личностные отношения. Ближайшая периферия представлена в обоих случаях человеко-ориентированными ценностями, такими как доверие (trust), преданность (attachment), поддержка (support) и т.д., а дальнейшая – чувственно-эмотивными и экзистенциональными компонентами понимания явления дружбы американской лингвокультурой (sympathy, affection, intimacy, concern, etc.) и человеко-ориентированными составляющими интерпретации явления дружбы русскоязычной лингвокультурой – искренность, взаимопомощь, поддержка, бескорыстие и т.д.
Исследование субъективной семантики (ассоциативный эксперимент концептов «Дружба» и ‘Friendship’) позволило выявить некоторые сходства и отличия, а также определенные лингвокультурные особенности функционирования изучаемых концептов в русскоязычной и американской лингвокультурах.
Концепт «Дружба» понимается представителями русскоязычной лингвокультуры как человек-оориентированная ценность, тогда как доминирующим определением концепта ‘Friendship’ в американской лингвокультуре является фактор времяпрепровождения.
Условно-универсальными в перцепции явления дружбы в русскоязычном и американском социумах выступают чувственно-эмотивный фактор и фактор специфических ассоциаций, что характеризует обе культуры стереотипностью восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’.
Изучение динамики изменения перцепции феномена дружбы в русскоязычной и американской лингвокультурах позволило констатировать факт снижения выборов человеко-ориентированных ценностей и рост фактора времяпрепровождения от представителей поздней зрелости до подростков в русскоязычной культуре и предпочтение выборов человеко-ориентированных ценностей в социально активном пласте американского общества. Следовательно, наблюдается тенденция к определенной универсализации явления дружбы в обеих лингвокультурах.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Анализ и интерпретация проблемы особенностей функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах, логически подразумевающие теоретический анализ состояния проблем межкультурной коммуникации и межкультурного взаимопонимания в тесной взаимосвязи со специфическим лингвокогнитивным феноменом концепта как составляющей Картины мира, а также импирического исследования конкретных функциональных особенностей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах, позволил сформулировать следующие заключения.
Во-первых, лингвокогнитивный фактор является значимым в формировании Картины мира, так как в динамике взаимодействия человечества, как между представителями одной культуры, так и в их интеркультурных коммуникациях, происходит познание и осмысление представлений о реальности. Язык же является системой условных номинантов явлений действительности, которые семантизируются и определенным образом организовываются в сознании человека, соответственно лингвистические и когнитивные особенности восприятия реальности формируют представления о мире в целом, что понимается как Картина мира.
Во-вторых, в исследовании концепта, выделены три подхода: лингвистический, когнитивный и культурологический. В лингвистическом подходе, концепт понимается как весь потенциал значения слова вместе с его коннотативным элементом. В когнитивном подходе концепт определяется как явление ментального характера и оперативная содержательная единица памяти. Культурологический подход рассматривает концепт как основную ячейку культуры в ментальном мире человека.
Концепт характеризуется своей дуальной природой как значение языкового знака, с одной стороны, как содержательная сторона знака в ментальности, с другой. Концепт функционирует как основная единица обработки, хранения и передачи знаний.
Наличие культурно-лингвистических универсальных концептов обусловлено изначально универсальным характером человеческого мышления, общим поступательным развитием человеческой культуры и цивилизации. Универсальным концепт может быть тогда, когда он имеет схожие отдельные характеристики в раскрытии понимания и отношения общества к тому или иному явлению (например, такие концепты как счастье, желание, смерть и т.п.)
В-третьих, в ходе исследования было установлено, что интенсификация межкультурных коммуникаций выступает специфическим фактором в становлении Картины мира, так как унификация культур, приводит, с одной стороны, к трансформации мировосприятия народа посредством перенятия им культурных ценностей чужого общества и их осмысления, что дополняет и совершенствует Картину мира, а, с другой стороны, к сохранению их самобытности и национального самосознания, что не деформирует индивидуально-специфическую Картину мира, но и не обогащает ее новым познанием. Более того, возникновение таких понятий аккультурации, как сепаратизм, маргинальность и ассимиляция являются, с нашей точки зрения, неким «побочным эффектом» межкультурной коммуникации.
В-четвертых, в результате эмпирического анализа объективной семантики (зафиксированных в справочной литературе лексических репрезентантов изучаемых концептов «Дружба» и ‘Friendship’) были выявленны семантические поля обоих. Теоретически, явление дружбы в русскоязычной и американской лингвокультурах доминантно понимается как человеко-ориентированная ценность.
Специфической особенностью стала схожая семантика обоих полей. Так, и в первом, и во втором случае ядерными зонами семантических полей являются личностные отношения. Периферию формируют такие составляющие как общие интересы, доверие, привязанность, близость, помощь, взаимная симпатия, бескорыстие, расположение, верность, взаимопомощь, искренность, сочувствие, откровенность, любовь, поддержка для русскоязычной лингвокультуры и комфорт (comfort), любовь (love), преданность (attachment), доверие (trust), привязанность (affection), уважение (respect), веселье (fun), близость (intimacy), обязательство (obligation), сходство (kinship), поддержка (support), сочувствие (empathy), понимание (understanding), взаимность (mutuality), общие интересы (common interests), забота (caring), симпатия (sympathy), честность (honesty), общение (communication), участие (concern).
В семантическом поле концепта «Дружба» было выделено больше периферийных зон, чем в семантическом поле концепта ‘Friendship’. Тем не менее, меньшее количество периферийных пластов концепта ‘Friendship’ представлено большей вариативностью составляющих. Комбинаторность факторов отличается наличием таких составляющих периферийных зон концепта ‘Friendship’ как комфорт (comfort), уважение (respect), веселье (fun), уважение (respect), обязательство (obligation), сходство (kinship), понимание (understanding), забота (caring), честность (honesty), общение (communication), участие (concern).
В-пятых, в ходе сопоставительного анализа функциональных особенностей концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах, мы определили схожесть объективной семантики изучаемых концептов в интерпретации явления дружбы как экзистенциональной, человеко-ориентированной ценности. Более того, были установлены различия субъективной семантики функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ в русскоязычной и американской лингвокультурах, которые заключаются в интерпретации явления дружбы русскоязычными респондентами как человеко-ориентированной ценности, а американскими – как фактора времяпрепровождения.
В итоге анализа мы пришли к выводу о том, что можно признать наличие признаков универсальности функционирования концептов «Дружба» и ‘Friendship’ на основании процентного сопоставления чувственно-эмотивного фактора и фактора специфических ассоциаций у представителей русскоязычной и американской лингвокультур, что говорит о стереотипности восприятия феномена дружбы.
Видимые процентные расхождения в выборах ценностных ориентиров, на первый взгляд, подводят к мысли о том, что недостаточно оснований считать данные концепты универсальной ценностью. Но проведение детального дифференциального по возрастному признаку анализа выявило динамику роста ценностного фактора в американском обществе в возрастных группах подростков и молодежи, что можно интерпретировать как тенденцию к усилению ее значимости в американском обществе. Более того, в русскоязычной интерпретации концепта «Дружба» наблюдается спад выборов человеко-ориентированных ценностей и рост фактора времяпрепровождения от представителей поздней зрелости до подростков.
Таким образом, динамика изменений семантических исследований концептов «Дружба» и ‘Friendship’ обуславливает тенденцию к вероятности становления ценности дружбы как условно-универсальной, что может стать одним из факторов оптимизации межкультурных взаимоотношений. Следовательно, гипотеза нашего исследования была доказана.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Алиева Н. Н. Кросскультурность как методология изучения второго языка в современной лингводидактике / Н. Н. Алиева // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. – Спб., 2007. – Т. 7, № 28. – С. 7 – 13.
Архипкин В. Г. Естественно-научная картина мира / В. Г. Архипкин, В. П. Тимофеев : учеб. пособ. – Красноярск : КГУ, 2002. – 320 с.
Аскольдов С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Русская словесность : [антология / под ред. В. П. Непрознака]. – М. : Academia, 1997. – С. 267 – 280.
Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / Бабушкин А. П. – Воронеж : Воронеж. гос. ун-т., 1996. – 104 с.
Батурьян М. А. Феномен «Картины мира» в социологии /М. А. Батурьян // Научный журнал КубГАУ. – Краснодар, 2008. – № 41. – С. 24 – 29.
Бергельсон М. Б. Межкультурная коммуникация как исследовательская программа: лингвистические методы изучения кросс-культурных взаимодействий / М. Б. Бергельсон //Лингвистика и межкультурная коммуникация. Вестник МГУ. – 2001. – №4. – С. 166 – 181.
Бергер П. Приглашение в социологию / Бергер П. – М. : Аспект-Пресс, 1996. – 168 с.
Вайсгербер Л. Й. Родной язык и формирование духа / Вайсгербер Л. Й.; пер. с нем. О. А. Радченко. – М. : КД Либроком, 2009. – 229 с.
Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языка / А. Вежбицкая. ; пер. с англ. А. Д. Шмелева ; под ред. Т. В. Булыгиной. – М . : Язык русской культуры, 1990. – 780 с.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Вежбицкая А. – М. : Русские словари, 1996. – 411 с.
Верещагин Е. М. Язык и культура / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. – М. : Индрик, 2005. – 1308 с.
Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы / В. В. Виноградов. – М. : Наука, 1980. – 362 с.
Винтгенштейн Л. Философские работы. Ч.1/ Л. Винтгенштейн. ; пер. с нем. М. С. Козлова, Ю. А. Асаева. – М. : Гнозис, 1994. – 117 с.
Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С. Г. Воркачев // Филологические науки. – 2001. – № 6. – С. 64 – 72.
Глаголы-доминанты концепта «желание» в англ., рус., и нем. языках: материалы ежегодной региональной науч. конференции [«Актуальные проблемы лингвистики»], 9 – 11 апр. 2002 г., Екатеринбург. Вып. 15 / Мастерских С. В. – Екатеринбург : ТГУ, 2002. – С. 77.
Гриценко В. В. Социально-психологическая адаптация переселенцев в России / Гриценко В. В. – М. : РАН. Ин-т психологии, 2002. – 252 с.
Грушевицкая Т.Г. Основы межкультурной коммуникации : учеб. пособ. для высш. учеб. зав. / Т.Г. Грушевицкая, В.Д. Попков, А.П. Садохин. ; под ред. А.П. Садохина. – М. : Юнити-Дана, 2002. –352с.
Гумбольдт В. Фон. Язык и философия культуры / Гумбольдт В. Фон. ; пер. с нем. А. В. Михайлова, О. А. Гулыга, М. А. Журинский, М. И. Левина. – М. : Прогресс, 1985. – 456 с.
Ерасов Б. С. Сравнительное изучение цивилизаций : хрестоматия [для студ. высш. учеб. зав] / Б. С. Ерасов. – М. : МГУ, 1997. – 352 с.
Звегинцев В. А. История языкознания XIX – XX веков в очерках и извлечениях / В. А. Звягинцев // Б. Уорф. Отношение норм поведения и мышления к языку. – М. : Просвещение, 1964. – Розд. 5. – С. 182 – 189.
Зинченко В. П. Проблемы психологии развития / В. П. Зинченко // Вопросы психологии. – 1992. – № 3. – С. 50–60.
Каменская О. Л. Текст и коммуникация : учеб. пособие [для ин-тов и фак-тов иностр. яз.] / Каменская О. Л. – М. : Высшая школа, 1990. – 152 с.
Клакхон Ф. Ценностно-ориентированное разнообразие / Ф. Клакхон, Ф. Стродбек ; пер. с англ. Р. С. Титовой. – М. : Гнозис, 2001. – 194 с.
Колесов В. В. Концепт культуры: образ – понятие – символ / В. В.Колесов // Вестник СПбГУ. – 1992. – Сер. 2. – Вып. 3. – № 16. – С. 39 – 45.
Колонтай М. М. Влияние национальных культур на становление и развитие менеджмента в разных странах (исследования Гирта Хофстеда) / М. М. Колонтай // Основы менеджмента. – 2003. – № 6. – С. 24 – 31.
Концептологический анализ институционального дискурса : материалы III международной конференции [«Филология и культура»], 5 – 7 апр. 2001 г., Тамбов. Ч. 2 / Слышкин Г. Г. – Тамбов : Тамб. Город. Унив., 2001. – С. 34 – 36.
Концептологический анализ институционального дискурса : материалы III международной конференции [«Филология и культура»], 5 – 7 апр. 2001 г., Тамбов. Ч. 2 / Карасик В. И. – Тамбов : Тамб. город. унив., 2001. – С. 98 – 101.
Крюкова Г. А. Концепт. Определение содержания понятия / Г.А. Крюкова // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. – Спб., 2008. – № 28. – С. 128 – 135.
Культурная картина мира : учеб. пособие [для студ. высш. учеб. зав. / науч. ред. Драч Г.]. – [8-е изд.]. – Ростов н/Д : Феникс, 2005. — 576 с.
Леонтович О. Л. Введение в межкультурную коммуникацию / Леонтович О. Л. – М. : Гнозис, 2007. – 368 с.
Леонтьев А. А. Основы психолингвистики / Леонтьев А. А. – М. : Смысл, 1997. – 287 с.
Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев // Известия академии наук СССР. – М. : Наука, 1993. – Т. 52. – № 1. – С. 3 – 9.
Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику : [учеб. пособ. для филологов] / А. В. Маслова. – М. : Флинта : Наука, 2004. – 296 с.
Мацумуто Д. Психология и культура / Мацумуто Д. ; пер. с англ. Т. Гуртман. – Спб. : Питер, 2003. – 718 с.
Мид М. Культура и мир детства / Мид М. ; пер. с англ. Ю. А. Асеева. ; под ред. И. С. Кон. – М. : Наука, 1988. – 429 с.
Миллер Дж. Введение в формальный анализ естественных языков / Дж. Миллер, Н. Хомский. ; пер. с англ. Е. В. Падучевой. – М. : Либроком, 2009. – 69 с.
Мирхазанова С. М. Отражение концепта «Дружба» в общественном сознании (по данным анкетирования носителей русского и даргинского языков) / С. М. Мирхазанова // Языкознание. – 2006. – № 9 . – С. 15 – 21.
Панфилов В. З. Взаимоотношение языка и мышления / Панфилов В.З. – М. : Наука, 1971. – 212 с.
Плужник И. Л. Формирование межкультурной коммуникативной компетенции студентов гуманитарного профиля в процессе профессиональной подготовки : автореф. на соискание учеб. степ. док. пед. наук. / И. Л. Плужник. – Тюмень, 2003. – 29 с.
Попова З. Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З. Попова, И. Стернин. – Воронеж : ВГУ, 2000. – 189 с. – (Очерки по когнитивной лингвистике).
Почепцов О. Г. Языковая ментальность: способ представления мира / О. Г. Почепцов // Вопросы языкознания. – 1990. – № 6. – С. 110 – 122.
Прусс И. Социальная реальность / Ирина Прусс // Журнал социальных наблюдений и сообщений. Нормы и ценности. – 2006. – № 10. – С. 101 – 109.
Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи / Сепир Э. ; под ред. А. Е. Кибрика. – М. : Прогресс, 1993. – 656 с.
Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление / Серебренников Б. А. – М. : Наука, 1988. – 244 с.
Смолина Т. Л. Адаптация к инокультурной среде: анализ родственных понятий / Т. Л. Смолина // Психология человека: интегративный подход : сб. статей. – Спб. : АНО «ИПП», 2007. – С. 162 – 167.
Стефаненко Т. Г. Этнопсихология : учеб. пособ. для высш. учеб. зав. / Т. Г. Стефаненко. – М. : Российское психологическое общество, 1998. – 114 с.
Телия В. Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурный аспекты / Телия В. Н. – М. : Языки русской культуры, 1996. – 288 с.
Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация : учеб. пособ. для высш. учеб. зав. / С. Г. Тер-Минасова. – М. : Слово, 2000. – 624 с.
Фесенко Т. А. Концептуальные системы как контекст употребления и понимания вербальных выражений / А. Т. Фесенко // Когнитивные аспекты языковой катигоризации : [зб. науч. трудов]. – Рязань : Слово, 2000. – 144с.
Хроленко А. Т. Основы лингвокультурологии / А. Т. Хроленко: учеб. пособ. ; под ред. В. Д. Бондалетова. – М. : Флинта : Наука, 2004. – 184 с.
A brief history of intercultural communication: a paradigmatic approach : presented at Speech Communication Association Conference, 24 Nov. 1996, San Diedo / Hart W. B. – San Diego : TRUL, 1996. – 15 p.
Berry J.W. Immigration, Acculturation and Adaptation / J.W. Berry // Applied psychology: An international review. – 1997. – № 8. – P. 21 – 39.
Redfield R. The little community. Viewpoints for the study of a human whole / Redfield R. – Stockholm. : Almovist and Wiksells, 1995. – 182 p.
Rogers E. M. Edward T. Hall and the history of Intercultural communication: The United States and Japan / E. M. Rogers, W. B. Hart, Y. Miike // Keio Communication review. – 2002. – No. 24. – P. 3 – 26.
Samovar L. A. Basic principles of Intercultural communication / L. Samovar, R. Porter. – Belmont, CA : Thomson/Wadsworth, 2006. – 448 p.
Smith A. D. Nationalism and modernism. A critical survey of recent theories of nations and nationalism / Smith A. D. – N.Y. – L. : Routledge, 1998. – 270 p.
Smith P. B. Social Psychology. Across Cultures. Analysis and Perspectives / P. B. Smith, M. H. Bond. – N.Y. : Harvester Wheatsheaf, 1996. – 256 p.
Библиотека Гумер – языкознание [Електронный ресурс] / О. И. Глазунова. Соотношение категорий языка и мышления. Режим доступа:
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Linguist/Glaz/05.php (17.03.10)
Шейгал Е. И. Тезарусніе связи и стуктура концепта [Електронный ресурс] / Е. И. Шейгал, Е. А. Арчакова // Язык. Коммуникация и социальная среда. – 2002. – Вып. 2. Режим доступа:
http://tpl1999.narod.ru/WEBLSE2002/SHEIGALLSE2002.HTM(9.02.10)
Web-кафедра философской антропологии : (II международная научно-практическая конференция КРСУ (24 мая 2004г.) Материалы выступлений ; под ред. И. И. Ивановой) [Електронный ресурс] / Н. И. Османова // Культурные основания мифа как фактора национальной идентификации. – Бишкек, 2004. – С. 158 – 161. Режим доступа:
http://anthropology.ru/ru/texts/osmonova/commnat02_07.html (10.02.10)
Словари и справочная литература
Большой толковый словарь русского языка [гл. ред. С. А. Кузнецов]. – М. : Просвещение, 1986. – 1027 с.
Большой толковый словарь современного русского языка. В 4 т. [под ред. Д. Н. Ушакова]; Т.1. – М. : Русский язык, 1995. – 964 с.
Даль В. И. Толковый словарь. Т.1. / В. И. Даль. – М. : Художественная литература, 1935. – 723 с.
Историко-филологический толковый словарь. – М. : ОГИЗ, 1935. – 975 с.
Кравченко А. И. Культурология: Словарь / А. И. Кравченко. – М. : Академический проект, 2000. – 957 с.
Кубрякова Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьяников, Л. Г. Лузина, Ю. Г. Панкрац. – М. : МГУ, 1996. – 245 с.
Летягова Т. В. Тысяча состояний души : краткий толковый психолого-флологический словарь / Т. В. Летягова, Н. Н. Романова, А. В. Филиппов. – М. : Флинта : Наука, 2006. – 424 с.
Ожегов И. С. Толклвый словарь русского языка [под ред. Н. Ю. Шведова]. – М. : Русский язык, 1972. – 847 с.
Психологический энциклопедический словарь [под ред. М. И. Естнева]. – М. : Проспект, 2009. – 558 с.
Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты / В. Руднев. – М. : АГАФ, 2001. – 608 с.
Социалогический энциклопедический словарь [под ред. Г. В. Осипова]. – М. : Инфа-М Норма, 1988. – 488 с.
Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры / Ю. С. Степанов. – М. : Языки русской культуры, 1997. – 840 с.
Толковый словарь русского языка конца XX века [под ред. Г. Н. Скляревской]. – СПб. : Фолио-Пресс, 2000. – 700 с.
Философский энциклопедический словарь. – М. : Инфа-М, 2009. – 576 с.
Barker R. L. Social work dictionary. – Belmont, CA : Thomson/Wadsworth, 2006. – 448 p.
Craik. D A life for a life. Dictionary. – N.Y. : Harvester, 1997. – 438 p.
New dictionary of the history ideas. – Denvere : Print Brook, 2005. – 583 p.
Philosophical dictionary. – Boston : Penguine Classic, 2001. – 421 p.
ПРИЛОЖЕНИЕ А
Результаты поискового анализа лексических значений слов «дружба» и ‘friendship’
ПРИЛОЖЕНИЕ А.1
Список зафиксированных значений слов «дружба»
1. Дружба – один из видов личных отношений. В отличие от функциональных, деловых отношений, где один человек использует другого как средство для достижения какой-то своей цели, дружба самоценна, она сама по себе является благом; друзья помогают друг другу бескорыстно, "не в службу, а в дружбу". В отличие от кровнородственной, семейной близости и от товарищества, члены которого связаны общей принадлежностью и узами групповой солидарности, дружба индивидуально-избирательна, свободна и основана на взаимной симпатии. В отличие от поверхностного приятельства, дружба — отношение глубокое и интимное, предполагающее не только верность и взаимопомощь, но и внутреннюю близость, откровенность, доверие, любовь. Недаром мы называем друга своим alter ego ("другим Я"). По характеру своей мотивации дружба отличается и от любовно-эротических, сексуальных чувств и отношений.
2. Дружба — тип стабильных, устойчиво-избирательных межличностных отношений, характеризующихся взаимоприятием и взаимопринятием, позитивной эмоциональной насыщенностью взаимоотношений, высокой степенью выраженности социальных ожиданий, взаимоответных аттракционных проявлений и готовностью к повседневной поддержке, сочувствию и сорадованию.
3. Дружба – близкие приятельские отношения, тесное знакомство вследствие привязанности и расположения.
4. Дружба – отношения между людьми, основанные на взаимной привязанности, духовной близости, общности интересов и т.д. Дружбе присущи: личностный характер (в противоположность, например, деловым отношениям); добровольность и индивидуальная избирательность (в отличие от родства или солидарности, обусловленной принадлежностью к одной и той же группе); внутренняя близость, интимность (в отличие от простого приятельства); устойчивость.
5. Дружба — бескорыстные личные взаимоотношения между людьми, основанные на доверии, искренности, взаимных симпатиях, общих интересах и увлечениях.
6. Дружба – со времен Сократа считалась одной из основных добродетелей, выражающейся во взаимной привязанности и духовной общности двух людей. При этом высшей нравственной оценки удостаивалась дружба, основанная на взаимной любви, почтении, открытости и абсолютном доверии друг к другу. Неотделимый атрибут дружбы - общение, открывающее путь к реализации своего "я" через "ты".
7. Дружба – личностные отношения между людьми, обусловленные духовной близостью, общностью интересов. В силу того, что в дружбе очень большую роль играют эмоциональные переживания, ее формирование и развитие зависит от частоты контактов, принадлежности.
8. Дружба — отношение  между хорошо известными друг другу людьми, предполагающее расположенность и привязанность,  а также, возможно, взаимные обязательства, например, верность.
9. Дружба – это близкие отношения двух и более людей, которые основываются на взаимном доверии и общих интересах. Шопенгауэр был более критичен, определяя дружбу: "Истинная дружба – одна из тех вещей, о которых, как о гигантских морских змеях, неизвестно, являются ли они вымышленными или где-то существуют".
10. Дружба – это отношения, построенные на взаимной симпатии. Дружба может быть мимолетной и пройти вместе с этой симпатией. Иногда дружба длится годами и постоянно в это время укрепляется. Основана настоящая дружба на доверии, взаимопомощи. Людям, которые дружат, психологически друг с другом комфортно. Часто друзья бывают эмоционально ближе друг к другу, чем родственники.
ПРИЛОЖЕНИЕ А.2
Список зафиксированных значений слов ‘friendship’
Friendship is the comfort, the inexpressible comfort of feeling safe with a person having neither to weigh thoughts nor measure words, but pouring all right out just as they are, chaff and grain together, certain that a faithful friendly hand will take and sift them, keep what is worth keeping and, with a breath of comfort, blow the rest away.
2) Friendship is perhaps the only relation that survives the trials and tribulations of time and remains unconditional. A unique blend of affection, loyalty, love, respect, trust and loads of fun is perhaps what describes the true meaning of friendship. Similar interests, mutual respect and strong attachment with each other are what friends share between each other. These are just the general traits of a friendship. To experience what is friendship, one must have true friends, who are indeed rare treasure. Friendship is a feeling of comfort and emotional safety with a person.
3) Friendship, as understood here, is a distinctively personal relationship that is grounded in a concern on the part of each friend for the welfare of the other, for the other's sake, and that involves some degree of intimacy. As such, friendship is undoubtedly central to our lives, in part because the special concern we have for our friends must have a place within a broader set of concerns, including moral concerns, and in part because our friends can help shape who we are as persons.
4)Friendship, which involves close personal relations, affection, caring for and commitment to another, is intertwined with other emotions such as love, passion, patronage, spiritual love, sexual love, romance, and kinship. Different aspects and interpretations of friendship have been emphasized in different eras.
5)Friendship – the emotions or conduct of friends; the state of being friends;  a relationship between friends, a state of mutual trust and support between allied nations.
6)Friendship – the tendency to desire what is best for the other, sympathy and empathy, honesty, perhaps in situations where it may be difficult for others to speak the truth, especially in terms of pointing out the perceived faults of one's counterpart, mutual understanding.
7) Friendship is one of the most important things in life. Friendship is something that cannot be bought or sold. It happens naturally between people that have something in common, feel similar to each other in a certain way and like being together. Some kind of shared interest or similar sense of humour is also important. Having something to talk about and to laugh about keeps people together. Friends can be of any age, of either sex, and of any nationality.
8)Friendship – is an indepth relationship combining trust, support, communication, loyalty, understanding, empathy, and intimacy. Aspects of life that all of us crave.
9)Friendship – is a common term in modern cultures it has not been studied much by social scientists. The word is loosely applied in Anglophone society, although there seems to be general agreement that it has a deeper meaning in Europe than in North America. Arguably, in non-Western cultures, it has a more explicit meaning and is used as the basis of structured social relationships. In all contexts, friendship is not a kin term, but it does imply some type of reciprocity and obligation between otherwise unrelated individuals, although this varies.
10) Friendship is all about how much you care and understand each other. It is a pure relationship, which would make your friend smile, feel good as to how much you love him and care for him. It is all about talking, listening and building up a strong relationship loyalty among each other. It is string of love which develops gradually with each others involvement.
ПРИЛОЖЕНИЕ Б
Результаты ассоциативного эксперимента по изучению особенностей восприятия концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычными и американскими респондентами
ПРИЛОЖЕНИЕ Б.1
Факторное распределение ассоциативных выборов русскоязычных респондентов на слово-стимул «дружба»
Таблица Б.1.1
Результаты факторного распределения выборов русскоязычных респондентов на слово-стимул «дружба»
Ассоциациативные выборы в возрастных группах %
подростков молодежи взрослых поздней зрелости итого фактор человеко-ориентированных ценностей
взаимопонимание 14 12 14 11 51 помощь 7 8 13 12 40 доверие 15 1 8 13 37 преданность 4 12 5 16 37 поддержка 7 10 11 4 32 уважение 10 7 4 7 28 бескорыстие 12 11 23 верность 13 7 3 23 взаимовыручка 4 15 19 искренность 2 8 3 13 общие интересы 8 4 12 уверенность 2 1 7 10 привязанность 5 5 10 откровенность 1 7 8 надежность 6 6 щедрость 2 1 3 6 взаимопомощь 5 5 забота 5 5 равенство 3 3 ответственность 3 3 опора 2 2 прочность 2 2 честность 2 2 одинак. Мысли 2 2 выручка 2 2 правда 1 1 2 отзывчивость 2 2 демократия 2 2 долг 1 1 зависимость 1 1 защита 1 1 безвозмездность 1 1 семья 1 1 предательство 1 1 близость 1 1 вера 1 1 взаимоотдча 1 1 участие 1 1 обязательства 1 1 84 92 102 120 398 66,33333333
чувственно-эмотивный фактор
любовь 9 10 7 2 28 симпатия 3 9 12 доброта 5 3 1 9 крепкая 8 8 комфорт 6 6 радость 2 2 4 счастье 1 2 3 чувства 2 2 удовольствие 2 2 мир 1 1 эмоции 1 1 гармония 1 1 13 25 20 19 77 12,83333333
фактор времяпрепровождения
веселье 16 8 5 29 вместе 6 5 11 общение 2 3 5 10 отдых 7 3 10 гулянка 8 8 смех 4 3 7 настроение 5 5 навсегда 5 5 поездка 4 4 компания 1 3 4 прогулка 2 2 рыбалка 2 2 кинотеатр 2 2 застолье 2 2 праздник 1 1 чувство юмора 1 1 интернет 1 1 велосипед 1 1 путешествие 1 1 бухло 1 1 тачки 1 1 стритрейсинг 1 1 эмокор 1 1 скейт 1 1 объятия 1 1 поход 1 1 гитара 1 1 хорошо вместе 1 1 море 1 1 52 31 24 9 116 19,33333333
фактор специфических ассоциаций
собака 1 1 2 дар 1 1 2 молодость 1 1 сникерс 1 1 сила 1 1 В.Высоцкий 1 1 бутерброд 1 1 1 2 4 2 9 1,5
150 150 150 150 600 ПРИЛОЖЕНИЕ Б.2
Факторное распределение ассоциативных выборов американских респондентов на слово-стимул ‘friendship’
Таблица Б.2.1
Результаты факторного распределения ассоциативных выборов американских респондентов на слово-стимул ‘friendship’
Ассоциативные выборы в возрастных группах %
подростков молодежи взрослых поздней зрелости итого фактор человеко-ориентированных ценностей
caring 12 10 10 6 38 support 4 11 11 7 33 trust 6 9 5 10 30 understanding 9 8 6 5 28 com.interests 6 1 10 6 23 honesty 6 14 20 respect 4 8 8 20 loyality 5 9 14 responsibility 5 5 10 truth 9 9 sharing 1 5 6 help 6 6 confidence 4 4 faith 1 1 unselfishness 1 1 independence 1 1 brotherhood 1 1 53 63 71 58 245 40,83333
чувственно-эмотивный фактор
love 11 8 6 2 27 memories 5 4 7 16 happiness 6 5 11 kindness 4 4 8 enjoyment 1 4 5 liberty 5 5 bonding 3 3 kind 2 2 comfort 1 1 17 26 22 13 78 13
фактор времяпрепровождения
laughter 9 10 7 12 38 fun 11 18 8 3 40 trips 7 3 10 shoping 6 4 10 clubbing 10 10 coffee 2 7 9 company 3 1 5 9 time 4 3 7 holidays 3 4 7 camping 2 4 6 chatting 6 6 jokes 6 6 movies 1 5 6 flatting 1 4 1 6 outings 5 5 beer 1 3 1 5 communication 5 5 cars 5 5 partying 5 5 cinema 4 4 football 4 4 entertainment 3 3 poker 1 1 1 3 drinking games 3 3 smiles 1 2 3 mate 3 3 hanging out 3 3 people 3 3 cigars 1 1 2 goofing off 1 1 2 whiskey 2 2 turkey 2 2 cooking 2 2 facebook 2 2 activities 2 2 caddle 1 1 Christmas 1 1 jorney 1 1 golf 1 1 childhood 1 1 theatre 1 1 university 1 1 dancing 1 1 picnics 1 1 Internet 1 1 photoes 1 1 crying togather 1 1 pot 1 1 birthdays 1 1 festivals 1 1 baseball 1 1 companionship 1 1 adventure 1 1 drifting 1 1 road trips 1 1 71 61 51 75 258 43
фактор специфических ассоциаций
animals 3 3 letters 2 2 present 2 2 ship 1 1 mirrors 1 1 lipstick 1 1 apples 1 1 impressions 1 1 popcorn 1 1 summer 1 1 sun 1 1 Secret Santa 1 1 glamour 1 1 burger 1 1 albums 1 1 9 0 6 4 19 3,166667
150 150 150 150 600 100
ПРИЛОЖЕНИЕ В
Сопоставление результатов ассоциативного исследования интерпретации концептов «Дружба» и ‘Friendship’ русскоязычными и американскими респондентами
Факторы Количество выборов (%)
  Русские Американцы
Ценности 66,33 40,83
Чувственно-эмотивный 12,83 13,00
Времяпрепровождение 19,33 43,00
Специфические ассоциации 1,50 3,17
Всего: 100,00 100,00
Таблица В.1
Результаты сопоставления ассоциативных выборов интерпретации концептов ‘Дружба’ и ‘Friendship’ русскоязычными и американскими респондентами
*Примечание: за 100% принято 600 выборов в каждой группе (120 человек по 5 ассоциативных выборов).
ПРИЛОЖЕНИЕ Г
Сопоставление русскоязычными респондентами на слово «дружба» и американскими на слово ‘friendship’
Таблица Г.1
Результаты сопоставления ассоциативных выборов (распределенным по факторам), мотривированных стимульными словами «дружба» и ‘friendship’
Выборы респ.%
Факторы Подростки Молодежь Взрослые Поздняя зрелость
Русск Амер Русск Амер Русск Амер Русск Амер
Ценности 56,00 35,33 61,33 42,00 68,00 47,33 80,00 38,67
Чувственно-эмотивный 8,67 11,33 16,67 17,33 13,33 14,67 12,67 8,67
Времяпрепровождение 34,67 47,33 20,67 40,67 16,00 34,00 6,00 50,00
Специфические ассоциации 0,67 6,00 1,33 0,00 2,67 4,00 1,33 2,67
Всего,%: 100 100 100 100 100 100 100 100
*Примечание: 1) за 100% принято 150 выборов по каждой группе (30 человек по 5 ассоциативных выборов);
2) 1 выбор приравнен к 0,67%.