Биографические сведения о Д. Хармсе в форме лекции.

БИОГРАФИЯ
Зажечь беду вокруг себя
(Даниил Хармс)
Родился 17 (30) декабря 1905 в С.-Петербурге. Отец его, Иван Павлович Ювачев, был морским офицером привлеченный к суду в 1883 за соучастие в народовольческом терроре, провел четыре года в одиночной камере. В тюрьме произошло его духовное перерождение и он стал глубоко религиозным человеком. Затем более десяти лет он провел на каторге на острове Сахалин, где и познакомился с А.П.Чеховым. Также он был знаком и с Максимилианом Волошиным.
В 1902 году Ювачев знакомится с Надеждой Ивановной Колюбакиной, которой тогда было 33 года. Княжна давно занималась благотворительностью — в частности, она посещала Петропавловскую и Шлиссельбургскую крепости, где помогала узникам деньгами, продуктами, вещами, поддерживала их дух, ходатайствовала за них перед начальством. Через год состоялось ее венчание с Иваном Павловичем.
Иван Павлович устраивается на службу, его Работа была связана с ревизиями, а следовательно — и с многочисленными поездками. Вот почему родившийся в декабре 1905 года второй сын Даниил( первый был Павел, умер после 1 месяца жизни) видел отца весьма нечасто. Даже имя, которое следовало дать сыну, Ювачев диктовал по телефону. Отец давал советы по воспитанию сына в письмах. Сына он советовал воспитывать в строгости, однако мать не очень старалась выполнять эти указания. Она очень любила Даню и порой баловала его.
Рос он способным ребенком. Достаточно рано научился читать (ему не было еще и пяти лет). Даниил получил неплохое домашнее образование. Немецкому языку его обучала учительница-немка, а отец учил английскому. В 1912 году, то есть в шесть лет, он уже не только свободно читал, но и писал.
В 9 лет он поступил в первый класс реального училища, которое входило в состав Главного немецкого училища святого Петра в Петрограде. Учеником он был старательным, хотя одноклассники впоследствии вспоминали о его любви к розыгрышам: то он играл во время уроков на валторне (!), то упрашивал учителя не ставить ему двойку, изображая «сироту», и т. п.
Склонность к фантазиям, мистификациям, сочинительству, отмечены еще в его раннем детстве. В 14-летнем возрасте он составил тетрадь из 7 рисунков (пером, тушью). В них очевидны уже те мотивы, которые будут присутствовать в его словесном творчестве.
Первый известный литературный текст Хармса написан в 1922 г. (17 лет) и в то время Даниил Ювачев уже избрал себе не только судьбу писателя, но и псевдоним: Даниил Хармс (О значении литературного имени - Хармс - существует множество версий).
Школу Хармс окончил в 1924 году и тем же летом вернулся в Ленинград. Тогда им написано стихотворение «Медная…»:
В медный таз ударю лапой,
Со стены две капли капнут,
Звонко звякнут
И иссякнут.
Тучи рыжих тараканов
Разбегутся со стаканов —
От пивных,
От пустых.
Ты посмотришь в тишину,
Улыбнешься на луну,
Углынешься на углу,
Покосишься на стену…
На щеке мелькнет румянец вышитый
Догорает свечка бледная…
Тараканы рыжие,
Песня — красно-медная.
В начале 1925 г. Хармс познакомился с поэтом А. В. Туфановым, который в это время основал "Орден заумников DSO". Идеи Туфанова об особом "восприятии пространства и времени" и вследствие этого - особом языке, которым должна говорить современная литература, были с самого начала близки Хармсу и оказали на него сильное влияние. В течение этого года у Хармса образовались две тетради стихотворений, которые он представил вместе с заявлением о приеме в Ленинградское отделение Всероссийского союза поэтов, и через год был в него принят. Среди этих стихотворений и встретится подпись: чинарь.
Это слово придумано А. И. Введенским, который в 1922 г. основал дружеский союз "чинарей" вместе со своими бывшими соучениками по гимназии (Л.Лентовской Я. С. Друскиным). И им, получившим прекрасное образование, склонным к мистическому философствованию и литературному творчеству, было свойственно избегать прямых и односмысленных формулировок и наименований. Никогда никто из них не дал расшифровки значения слова "чинарь", и поэтому можно лишь гадать: значит ли это слово духовный ранг, восходит ли к славянскому корню "творить" и т.п. Важнее всего то, что Хармс, познакомившись с этими людьми в середине 1925 г., обрел друзей, которые до конца жизни остались его ближайшими интеллектуальными и творческими единомышленниками. Хармс вместе с Введенским будет работать в детских журналах.
Первой женой Хармса была Эстер Александровна Русакова. Семья Русаковых водила дружбу со многими писателями: А. Н. Толстым, К. А. Фединым, Н. А. Клюевым, Н. Н. Никитиным. В 1936 г. Эстер будет арестована и осуждена на 5 лет лагерей.
Хармс познакомился с Эстер в 1925 году. В это время она, несмотря на юный возраст, уже была замужем. Разведясь с первым мужем, Эстер в 1925 г. вышла замуж за Хармса и переехала к нему, но то и дело "сбегала" к родителям, и вплоть до развода в 1932 г. это был мучительный для обоих роман. Вместе с тем (или в силу этого) Э. Русакова останется на всю жизнь самым ярким женским впечатлением Хармса, и он будет мерить всех остальных женщин, с которыми его сведет судьба, по Эстер.
В 1926 г. образуется театр "Радикс". Для постановки избирается пьеса "Моя мама вся в часах", составленная из произведений Хармса и Введенского. Это должно было быть синтетическое представление с элементами драмы, цирка, танца, живописи. Помещение решено было просить в Институте художественной культуры (ИНХУК), у его заведующего художника К. Малевича. Так в октябре 1926 г. произошло знакомство Хармса с К. Малевичем, а в декабре того же года художник согласился вступить в очередной союз левых сил, задуманный Хармсом.
Впервые в скандальном контексте имя Хармcа попало на страницы печати после его выступления 28 марта 1927 г. на собрании литературного кружка Высших курсов искусствоведения при Государственном институте истории искусств. 3 апреля появился отклик на это выступление: &"...третьего дня собрание литературного кружка... носило буйный характер. Пришли "чинари" - читали стихи. Все шло хорошо. И только изредка собравшиеся студенты смеялись или вполголоса острили. Кое-кто даже хлопая в ладоши. Покажи дураку палец - он и засмеется. "Чинари" решили, что успех обеспечен. "Чинарь" Хармс, прочитав несколько своих стихов, решил осведомиться, какое действие они производят на аудиторию.
- Читать ли еще? - осведомился он.
- Нет, не стоит, - раздался голос. Это сказал молодой начинающий писатель Берлин - председатель Лен. Леф'а.
"Чинари" обиделись и потребовали удаления Берлина с собрания. Собрание единодушно запротестовало.
Тогда, взобравшись на стул, "чинарь" Хармс, член Союза поэтов, "великолепным" жестом подняв вверх руку, вооруженную палкой, заявил:
- Я в конюшнях и публичных домах не читаю!
Студенты категорически запротестовали против подобных хулиганских выпадов лиц, являющихся в качестве официальных представителей литературной организации на студенческие собрания. Они требуют от Союза поэтов исключения Хармса, считая, что в легальной советской организации не место тем, кто на многолюдном собрании осмеливается сравнить советский ВУЗ с публичным домом и конюшнями".
Хармс не отступил и в написанном им вместе с Введенским заявлении в Союз поэтов пояснил, что свое выступление считает соответствующим оказанному им приему, а данную им публике характеристику – меткой.
Вообще, судя по известным выступлениям Хармса и по многочисленным проектам, ему доставляла удовольствие бурная деятельность на сцене, не пугала (а скорее подзадоривала) реакция публики на экстравагантные тексты и часто шокирующую форму выступлений. Конечно, элемент провокации был умышленно заложен Хармсом в свое поведение.
В 1927 г. директор Дома печати В. П. Баскаков предложил Академии левых классиков стать секцией Дома и выступить с большим вечером, поставив условие: снять из наименования слово "левый". Судя по всему, Хармс не очень стоял за какое-то определенное наименование, поэтому тут же было придумано "Объединение реального искусства", которое при сокращении (в соответствии с хармсовской установкой на игру с прямым узнаванием и наименованием) трансформировалось в ОБЭРИУ.
Это объединение существовало в 1927 — начале 1930-е-х гг. в Ленинграде.
В группу входили Даниил Хармс, Александр Введенский, Николай Заболоцкий, Константин Вагинов, Игорь Бахтерев, Дойвбер (Борис Михайлович) Левин и др., к обэриутам были близки Николай Олейников, Казимир Малевич и многие др.
ОБЭРИУты декларировали отказ от традиционных форм искусства, необходимость обновления методов изображения действительности, культивировали гротеск, алогизм, поэтику абсурда.
В своём стремлении наряду с политической революцией осуществить революцию в искусстве обэриуты были под влиянием футуристов (в особенности В. Хлебникова) и В. Ходасевича; выступали, однако, против «зауми», заумного языка в искусстве. Их методом изображения действительности и воздействия на неё было искусство абсурда, отмена логики и общепринятого времяисчисления в поэтических произведениях, необычное противопоставление отдельных частей произведений, которые сами по себе реалистичны. В своих пьесах Хармс и Введенский почти отказываются от последовательности действия и идентичности персонажей; действие калейдоскопично и раздроблено, вплоть до отдельных реплик в диалогах. Персонажи, действующие как марионетки, служат отражением разношерстности людей и бездуховности их существования.
Нападки со стороны официозной критики, невозможность печататься заставили некоторых обэриутов переместиться в «нишу» детской литературы (Введенский, Хармс, Владимиров и др.). Многие участники ОБЭРИУ были репрессированы, погибли в заключении.
Я долго думал об орлахИ понял многое:Орлы летают в облаках,Летают, никого не трогая.Я понял, что живут орлы на скалах и в горах,И дружат с водяными духами.Я долго думал об орлах,Но спутал, кажется, их с мухами.
***
НОВАЯ АНАТОМИЯУ одной маленькой девочки на носу вырос-ли две голубые ленты. Случай особенно ред-кий, ибо на одной ленте было написано"Марс", а на другой - "Юпитер".
***
ТИГР НА УЛИЦЕ
Я долго думал, откуда на улице взялся
тигр. Думал, думал, думал, думал, думал, ду-
мал, думал, думал... В это время ветер ду-
нул, и я забыл, о чем я думал. Так я и не
знаю, откуда на улице взялся тигр.
24 января 1928 г. состоялся тот вечер "Три левых часа", по которому отсчитывается история ОБЭРИУ. Это был, пожалуй, бенефис Хармса: он читал стихи в первом отделении, а во втором была поставлена его пьеса "Елизавета Бам". Разгромная статья Л. Лесного осталась памяткой об этом событии.
Настоящая катастрофа для ОБЭРИУ настала весной 1930 г. и была связана с выступлением Хармса с друзьями в общежитии студентов Ленинградского университета. На это выступление отозвалась "Смена" статьей Л. Нильвича с хлестким заглавием: "Реакционное жонглерство (об одной вылазке литературных хулиганов)": "Их совсем немного. Их можно сосчитать по пальцам одной руки. Их творчество... Впрочем, говорить о нем - значит оказывать незаслуженную честь заумному словоблудию обериутов. Их не печатают, они почти не выступают. И о них не следовало бы говорить, если бы они не вздумали вдруг понести свое "искусство" в массы. А они вздумали... Обериуты далеки от строительства. Они ненавидят борьбу, которую ведет пролетариат. Их уход от жизни, их бессмысленная поэзия, их заумное жонглерство - это протест против диктатуры пролетариата. Поэзия их поэтому контрреволюционна. Это поэзия чуждых нам людей, поэзия классового врага - так заявило пролетарское студенчество".
После таких агрессивных нападок ОБЭРИУ существовать не могло. Через полтора года - 10 декабря 1931 г. - Хармса арестовали.
Его приговорили к трем годам лагерей, но заменили короткой ссылкой; он избрал местом пребывания Курск и пробыл там (вместе с точно так же осужденным А. Введенским) вторую половину 1932 г.
Между тем во второй половине 1930-х гг. Хармс продолжал не менее интенсивно, чем прежде, работать в детских журналах, умножая и свои псевдонимы под остававшимися неопубликованными "взрослыми" произведениями. Одновременно в эти же годы Хармс составляет несколько сборников из написанных ранее произведений. Помимо тех, которые публикуются в т. 2 настоящего собрания, в его архиве сохранилось еще по крайней мере два сборника, составленных из прежде написанных текстов.
В конце 1930-х гг., по воспоминаниям его последнего друга Я.С.Друскина, Хармс часто повторял слова из книги "Искатель непрестанной молитвы, или Сборник изречений и примеров из книг Священного Писания" (М., 1904): "Зажечь беду вокруг себя". Его темпераменту и психическому складу были близки эти слова: порывистая искренность и презрение к мнению окружающих людей руководили им всегда. Жертвенность была, по его понятиям, одним из основополагающих принципов творения искусства. Он не стеснялся в оценках надвигающейся войны и, кажется, предвидел свою судьбу. Наконец, 23 августа 1941 г. последовал арест, а 2 февраля 1942 г. в тюремной больнице Хармс скончался, но документа об этом в деле Хармса не сохранилось.
Вторая жена Хармса М. В. Малич, на которой он женился в 1935 г. 22, после ареста мужа, бросив архив (на последнем обыске изъяли только переписку и несколько записных книжек, а большое число творческих рукописей уцелело), перебралась в "писательский" дом. Узнав от нее об этом, Я. Друскин отправился с Петроградской стороны на улицу Маяковского в брошенную Квартиру друга. Здесь он собрал все бумаги, которые удалось найти, сложил рукописи Хармса в чемоданчик и провез его через все перипетии эвакуации. В 1944 г. сестра Хармса Е. Грицына передала Друскину еще часть архива Хармса, найденного ею на их квартире. Так сохранилось от уничтожения литературное наследие писателя.